Глава 6

ТЕЛО

Дано мне тело — что мне делать с ним,

таким единым и таким моим:

(Осип Мандельштам)

В настоящее время перед меньшей частью человечества, которую составляют жители технологически развитых стран, возникли две глобальные проблемы.

Первая — телесное здоровье, или адаптация физического тела человека к неестественным условиям существования, которые возникли в результате деятельности цивилизации.

Вторая задача — коммуникация человеческого сознания, сформированного техногенным окружением и ориентированного на внешнее, с неисчерпаемыми глубинами внутреннего космоса, которым является бессознательная часть психики. С учётом того обстоятельства, что проблемы здоровья и физического состояния в большей части являются проблемами личности.

Степень втянутости «верхушки айсберга», которая именуется личностью в предметное, социальное либо виртуальное взаимодействие, достигла степени, вызывающей крайне негативные последствия для душевного состоянии человека западной модификации, и сказывается на эффективности принимаемых им решений, уже не говоря о действиях. Для того, чтобы сознание разрешило все свои проблемы, оно должно разбираться не исключительно и только с тем, что находится вне, но, в первую очередь, со своим могущественным «напарником» — бессознательным. В подавляющей своей части страдания человека обусловлены неверной ориентацией всех видов познания: ответы на вопросы, которые содержатся в нём самом, он пытается найти вокруг, либо имеет место обратная ситуация.

Скорее мы даже имеем дело с двумя половинами единой проблемы. И если каждому удастся осознать и успешно разрешить её, то попутно будет решён и третий вопрос — экологического поведения человека. Тот, кто пережил — хотя бы однажды — осознание внутренней гармонии и единства со всем сущим, и особенно живым, всегда будет относиться к миру словно к самому себе.

На сегодняшний день изобретено бесчисленное множество способов оздоровления и поддержания физической готовности. Не меньше и методов, которые обещают и даже гарантируют хотя бы временное обретение душевного равновесия и психической устойчивости. Многое, если не всё, почерпнуто их авторами из древности и перекроено на современный лад. В этой главе сделана попытка показать, что традиционная Раджа-йога Патанджали при грамотном использовании её технологии может быть одним из эффективнейших способов одновременного решения всех трёх упомянутых задач.

Для того, чтобы обрести исходное внутреннее равновесие и создать предпосылки для контакта с собственной душой, а затем — если возможно — с частью Единого в нас самих, необходима специальная проработка тела, которая очищает его, делает, сильным, здоровым и выносливым. Если существует желание наладить взаимодействие для начала хотя бы только с самим собой, имея в виду дальнейшие перспективы, тело — хранитель жизни — должно быть в идеальном состоянии, которое характеризуется несокрушимым постоянством его внутренней среды. Практика Хатха-йоги — асана и пранаяма — решает все проблемы тела и одновременно готовит его к дальнейшему развитию сознания.

С этой частью задачи имеет дело внешняя, так называемая Бахиранга-йога, состоящая из четырёх этапов: яма, нияма, асана, пранаяма (иногда к ним относят и пратьяхару, но чаще она считается водоразделом, границей между перечисленными выше внешними шагами йоги, и внутренними — дхарана, дхьяна, самадхи).

Поскольку тело и психика неразделимо переплетены друг с другом, то проблемы одной части данного единства всегда до какой-то степени являются проблемами другой. Простая логика говорит о том, что нормальная адаптация ко внешнему миру и социуму должна автоматически сопровождать жизнь среднестатистического человека, и только при её наличии речь может идти о специальной деятельности, каковой является внутрипсихическая технология традиционной йоги.

В молодости почти каждый человек обладает изрядным запасом здоровья, что естественно помогает ему приспосабливаться к бытию, если только не возникают какие-либо чрезвычайные факторы или обстоятельства. В этот период жизни главную роль играет бодрствующее сознание, которое обеспечивает накапливание необходимой информации и на этой основе — хорошую «притирку» личности к социуму.

Но где-то к половине жизненного пути ориентиры вынужденно меняются. Запас здоровья, казавшийся бесконечным, начинает проявлять свою ограниченность, примерно к сорока годам тело постепенно сдаёт, человек вынужден приспосабливаться теперь к его требованиям. Поскольку к этому возрасту репродуктивная функция, как правило, выполнена, то, успел субъект сделать это или нет, но природе он как представитель вида больше не нужен, и о своём угасающем здоровье должен заботиться самостоятельно.

Юрий Визбор обрисовал эту ситуацию весьма образно: «Весть о том, что наше тело смертно, застаёт нас в раннем детстве, и всю последующую жизнь мы никак не можем смириться с этой очевидной истиной. Повзрослев, мы обнаруживаем, что у нас есть сердце, печень, суставы, почки, что всё это может биться, гнуться, ломаться и всячески портиться. Мы начинаем вслушиваться в глубины своего тела, более далёкого, чем космос. Мы не знаем, как там с духом, но тело дано нам только один раз. Иногда нам кажется, что вот когда-то наступит раннее утро, мы выбежим на поляну, вымоемся по пояс ледяной водой и начнём новую жизнь. Нет, ничего этого не происходит. Мы тянемся к различным стимуляторам, заменителям, возбудителям, угнетателям, и наше тело в ужасе пытается компенсировать эту дрянь, избавиться от неё. В конце концов оно начинает протестовать, но мы даже не в состоянии понять эти истошные крики, снова заглушая их химикатами, варварской едой, бездеятельностью, бесконечным валянием и лежанием. Мы начинаем бояться своего тела, ожидая от него одних лишь неприятностей. Это глубокое непонимание, возникшее в результате спешки, лености, лёгкомыслия мы начинаем называть старением. Сначала в шутку, напрашиваясь на комплименты. Потом уже без всяких шуток, с тревогой. Поэтому только в зрелости человек начинает понимать, что одна из самых светлых радостей жизни — радость владения своим телом...»

Зачастую, когда типовые человеческие задачи в целом по жизни разрешены, а здоровье ещё осталось, возникает вопрос о подлинном её смысле. К этому времени бессознательная часть психики субъекта обычно оказывается перегружена массой вытесненного материала, замусорена «хламом» не перегоревших эмоций, не свершившихся мечтаний, неразрешённых конфликтов. «Тот, который во мне сидит», начинает требовать своё, и чем дальше, тем сильнее. Кроме того, необходимо всё же налаживать диалог с организмом, иначе рано или поздно начнутся большие неприятности — «...И в путях роковых завивается небо, как свиток, — это тело живых превращается в камеру пыток».

И вот в таком неустойчивом состоянии, с начинающим сдавать здоровьем и расшатанной нервной системой, человеку зрелых, а порой и юных лет, приходится заново решать задачу двойной адаптации. Это серьёзная проблема. Примерно к тридцати годам складываются достаточно жёсткие привычки, вырабатывается стойкий жизненный уклад, и вводить в него нечто новое, связанное с телом и психикой — тяжёлая работа. Кроме того, желательно, чтобы темпы и способы физической реабилитации соответствовали скорости перестройки психики, чтобы они не противоречили друг другу и обладали необходимой постепенностью.

Один из моих друзей, с которым мы когда-то вместе начинали, в своё время около двух лет посещал школу йоги при софийском центре геронтологии (болгары вообще очень здорово контактировали по этому вопросу с Индией в шестидесятых-семидесятых годах). Когда в нашем разношёрстном коллективе начинающих йогов-энтузиастов разгорелись первые дебаты между сторонниками первоначальной работы с телом и немедленного духовного прогресса, Валера ненавязчиво заметил: «С медитацией лучше не спешить. В одиночку и без учителя — чревато, сколько угодно нехороших прецедентов. Нас об этом специально там предупреждали».

К этим его словам я отнёсся с полным доверием уже только потому, что даже в практике асан ничего толком не получалось. А ведь тело — это самое простое в йоге, то, с чего начинают. Уж если мы не в состоянии разобраться с ним, то какие тогда есть основания для попыток в более сложных вещах? Оправдан ли пропуск каких-то начальных этапов йоги, которая, как всегда подчёркивают тексты, требует железной последовательности?

Мы твёрдо решили быть скрупулёзными, и, как выяснилось гораздо позже, не ошиблись. Это подтверждает и притча, с которой довелось ознакомиться много лет спустя.

Суть её в том, что однажды некий воинственный раджа после долгой междоусобицы победил своего соседа. Пока он придумывал неудачнику казнь, последний был помещён в высокую башню. Снизу от железной двери до самого верха вела длинная винтовая лестница, а там, за следующей подобной же дверью была маленькая каморка с небольшим проёмом окна, которое не имело решётки, поскольку далеко вниз уходила совершенно гладкая поверхность изразцовой стены. Обе запертых двери внизу и вверху денно и нощно охраняли стражники. Высота башни была около ста пятидесяти локтей, и всё же пленник из неё бежал. Дело в том, что верхнее окошко располагалось на одной стороне, а нижняя дверь с первым стражником — на другой. Друзья пленного раджи подобрались ночью к основанию башни и пустили вверх здоровенного жука, к которому привязали тончайшую шелковую нить. На какой-то по счёту попытке жук всё же добрался до окошка, и раджа взял нитку, как-то просигналив об этом. Тогда внизу привязали к первой нити другую — чуть потолще. Пленник и её вытянул к себе. И так несколько раз, всё толще и толще становилась нить, которую он вытаскивал наверх. Постепенно дошла очередь до бечевки, а потом — до хорошего каната, по которому он и спустился, пока оба стражника мирно храпели у запертых железных дверей.

Мораль притчи проста, как мычание: если вы начинаете практиковать йогу не последовательно, то уподобитесь жуку, к которому привязали толстый канат.

Ровно двадцать лет спустя, почти как в романе Дюма-отца, жарким летним днём, устроившись на скамейке симферопольского Городского сада, мы с моим давним другом, тем самым, который обучался когда-то в Болгарии азам йоги, составляли вслух частную статистику по судьбам людей, с которыми нас связал в прошлом общий экзотический интерес.

Картина получалась весьма занимательная, но не слишком весёлая. Все те, кто когда-то начал своё увлечение с телесного аспекта, пребывали в добром здравии, на различных стадиях личностного развития или без оного. Кое-кто за эти годы давно добился своих ограниченных целей и благополучно покончил с йогой. Многие оставили её, так ничего и не достигнув, просто была отдана дань моде.

Участь же тех, кто в самом начале повернул на скользкие тропинки «чистой духовности» оказалась, без преувеличения, горькой. В лучшем случае они давным-давно забросили всякие занятия «медитацией», — те кто остался живым и здоровым после долгих и безуспешных попыток преуспеть в этом.

Не знаю с помощью какого шестого чувства ещё в самом начале своей йоговской Одиссеи я ощутил: если и есть шанс что-то понять в этом, то лишь через конкретную работу с материей. В рост возможно идти только опираясь на твердую почву действительности, другие подходы слишком зыбкие. Человек прежде всего телесное существо, и отталкиваться следует от этой единственной и доподлинной реальности.

Если мы должны как-то сделать в йоге первый шаг, то что или кто обладает способностью начать движение? Видимо, то, чем я, — пусть с ограничениями, — но могу сознательно управлять, это тело, оболочка духа.

Многим из тех, кто интересуется йогой сегодня, невзирая на огромное количество эзотерической литературы, недостаёт возможности прочесть классические труды, которых не так и много было у нас переведено с качественными комментариями, чтобы сделать необходимые первоначальные умозаключения. Любому дилетанту станет ясно что к чему, если он откроет второй том «Индийской философии» Радхакришнана на странице триста двенадцатой и внимательно вчитается в написанное: «Без предварительной подготовки тела всякие попытки духовного развития бесплодны».

Тем более, что у нас не существует аналогичного индийскому института гуру, который традиционно оптимизирует пропорцию физических и медитативных занятий каждого ученика и несёт личную ответственность за дисбаланс, если таковой имеет место.

Я специально подчёркиваю: учителей йоги в их индийском качестве и аналоге в России нет! И быть не может, потому что это многовековая индийская традиция, откуда ей вдруг возникнуть у нас? Те звучные псевдонимы, которые мы находим на обложках самых разных книг по йогической тематике — это фиговые листки, в девяноста девяти процентах случаев прикрывающие смесь безмерных амбиций с таким же, если не большим невежеством. Сколько ни кричи «халва» — во рту слаще не станет. Любое знание йоги вырастает из долгой работы с грубой материей собственного тела, и лишь на основании полученного опыта возможно затем перейти к более тонким вещам. Это и есть то, что называют необходимой последовательностью освоения.

В прошлом, когда все наши старания выполнить позы «как на картинке» долгое время не приносили осязаемых результатов, пришлось остановиться и хорошо подумать. Обращённый к себе вопрос был тогда сформулирован так: чем, собственно, асаны отличаются от повседневных действий обычной жизни? Когда ответ был найден, многое прояснилось.

Одной из главных задач данной работы является чёткое и недвусмысленное обоснование неразрывной связи начальной подготовки тела в практике йоги с её высшими этапами, которые, собственно, и являются самореализацией. Меня могут спросить: для чего это вообще надо обосновывать? Те, кто проявляет интерес к йоге, сами разбираются как могут, кто о ней не имеет представления — что им до этого? «Если бы человек не стремился к целям, то не имел бы смысла вопрос о причинах; если он не имеет понятия о причинных взаимодействиях, он бессилен направить события к нужной цели, как хорошо бы он её не представлял» (Конрад Лоренц).

Обладание здоровым и сильным телом практически во все времена считалось необходимостью для тех, кто так или иначе стремился к высотам духа. Скажем, в алхимии: «Требование к мастеру обладать здоровой физической конституцией вполне разумно, так как он действовал как посредством собственной сущности, так и был совершенно необходимой составляющей своего эксперимента» (Юнг, «Психология и алхимия», с.291).

Проблема качества воспринимающего сознания всегда связана с состоянием тела, как его носителя. В идеале тело никак не должно влиять на восприятие, даже если сознание субъекта от рождения идеально приспособлено для контакта с высшей реальностью, полем или сетью универсальных взаимодействий (см. главу «Необычные способности»). Неудовлетворительное состояние нашей физической оболочки может существенно исказить воспринимаемую информацию независимо от природы её происхождения, и это уже тысячи лет назад было известно мистикам христианства и последователям древних эзотерических систем, в первую очередь — йогам.

Именно поэтому для достаточно информированного и здравого человека является невозможным признание достоверности текстов «Живой этики». Л.В. Шапошникова говорит, что разбирая архивы семьи, обнаружила чемоданы лекарств, принадлежащих Елене Рерих, которая всю жизнь мучалась от множества болезней. Не знаю как обстоит дело со множеством, но тот факт, что доктор Рябинин ещё в молодости пытался избавить Елену Ивановну от эпилепсии, говорит о многом, потому что в подавляющем большинстве случаев это заболевание неизлечимо. Более того, наличие подобной патологии делает практику йоги полностью для больного недоступной. Может быть, госпожа Рерих потому никогда не признавала необходимости специальной работы с телом и особенно с психикой, что эта практика была не про неё, заявляя с жалким апломбом: «Мы не знаем никого, достигшего путём Хатха-йоги» (письма Е. Рерих 1929-38 г., т.1, с.185). Если бы тело и мозг позволили ей следовать нормальным путём йогической самореализации, возможно бы мы не получили такого вопиющего «духовного» ляпсуса, каковым по сути дела является вся доктрина «Живой этики».

Издержки столь же некорректного, (без учёта необходимости работы с телом) подхода к самореализации всю жизнь испытывал Джидду Кришнамурти.

Ауробиндо хотя и не практиковал йогу тела но, как свидетельствует Сатпрем, «по несколько часов в день ходил «для йоги». Скорее всего, как я это понимаю, столь долгие прогулки были «випассаной» на движении.

На «чистой» духовности сломался и Вивекананда. Он совершенно не следил за качеством тела, и постоянные экстазы, а также излишняя эмоциональность, как их следствие, довольно быстро разрушили его физическую оболочку. Ранее подобное случилось и с Рамакришной, умершим от рака горла.

Для духовного прогресса, который есть не что иное, как развитие коммуникации сознания с остальной частью психики, необходима полная энергия здорового тела и нормальные параметры мозговой деятельности, какими-то приближениями не обойтись.

Количество энергии, вырабатываемое организмом взрослого человека, есть величина для каждого индивидуума постоянная. Определённая доля её уходит на покрытие внутренних потребностей тела — работа всех его систем требует энергетического обеспечения. Другая часть расходуется на психику в целом и на бодрствующее сознание, поддержание необходимого уровня его тонуса, интеллектуальную деятельность.

Когда тело здорово, оно вырабатывает возможный максимум энергии, и минимальное её количество направляется на покрытие собственных энергетических затрат. Всё остальное может быть употреблено на любые избыточные задачи, в том числе и на изменение сознания, медитативные и иные практики, которые являются крайне расходными с точки зрения энергетики. Если же тело не в порядке, оно производит энергии меньше, и в процентном отношении её затраты на поддержание необходимой физической кондиции увеличиваются. Оставшееся же количество для интроспекции и контакта с бессознательным всегда будет опасно минимальным и чаще всего — недостаточным.

Мало того, что плохое самочувствие мешает восприятию, делает его искажённым, оно ещё создаёт своеобразный «потолок» духовной трансформации. Чтобы направить восприятие внутрь, организуя условия для возможной обратной коммуникации, необходима полная энергия сбалансированной психосоматики. Есть выдающиеся люди, для которых путь внутренних озарений открыт от рождения, но даже их способности ограничены недостаточно стабильным состоянием материала носителя сознания. Такие же феномены как Ванга — редчайшее исключение, причём сиддхи внутреннего видения появились у неё в результате катастрофы, которая сделала её слепой и поставила на грань уничтожения.

Что касается Е. Рерих, то, судя по «принятым» ею текстам, именно состояние психического здоровья не позволило ей продвинуться в самопознании без фатальных смысловых потерь. В дополнение к уже имевшемуся органическому дефекту ЦНС, её организм также не располагал потребным для внутреннего пути качеством. Она так и не сумела понять, откуда возникали её озарения, и почему они были настолько инфернальными.

Безмерное морализаторство и ненависть к потенциальным «врагам» доктрины «Живой этики» проистекала как из свойств, присущих эпилептоидному складу личности, так и от банальной психологической истины: всё позитивное знание о себе содержалось в её сознании, весь бессознательный «негатив» вытесненного проецировался на внешний мир. Это обстоятельство и способствовало «оформлению» ненавистного и претенциозного характера доктрины.

Можно сказать и так: в образах мерещившихся врагов она столкнулась (кроме объективных психологических последствий сотрудничества семьи с советским правительством и НКВД в частности) с тёмной стороной луны, со злом собственной души и её дефектами, которые становились тем больше, чем выше поднималась планка её собственной непогрешимости, исключительности и величия. Со временем эта разность потенциалов достигла степени весьма болезненной.

Поскольку, несмотря на безбедную жизнь (по сравнению с тем, что испытывала тогда горячо ими любимая издали Родина) здоровья, внутреннего покоя и гармонии не наблюдалось, весь незаурядный потенциал перегруженной болезненными аффектами личности Е. Рерих направлялся в лихорадочную миссионерскую деятельность. Её подвижничество — бесплодные в своих результатах усилия по истолкованию патологических представлений, которые всплывали в её сознании во время приступов эпилепсии, бредовая версия окончательной истины, с которой на самом деле так и не удалось встретиться. Царство Божие не найдено ею, но сотворено из мрачных обломков собственных проблем, отражённых в кривом зеркале гипертрофированного «Я».

Приведу теперь слова Миры Алфассы, сподвижницы Ауробиндо, которая упоминала о расстройствах: «... Являющихся результатом разницы в развитии высших уровней нашего сознания, и нашего физического сознания. Это ведёт к нарушениям, которые могут вызвать болезни не из-за вторжения какого-то внешнего посредника — вируса или микроба — а в силу разрыва нормального соотношения внутренних частей нашего существа; болезнями такого рода могут быть аллергии, а также ментальные нарушения и нарушения нервной системы. Таким образом, речь идёт о проблеме восприимчивости материей высших сфер сознания» (Сатпрем, «Шри Ауробиндо или путешествие сознания», с.113).

Опираясь на эту фундаментальную мысль, мы в очередной раз можем констатировать следующее: состояния сознания, которые издавна именуют духовными, недоступны с балластом в виде необработанной материи собственного тела, никаких мелодий беспредельность не сыграет на расстроенном инструменте. А если это и случится, то воспринятая изнутри либо снаружи информация будет необратимо искажена патологическим состоянием «физики».

Более того, когда темпы перестройки психики превысят возможности тела, заболевания и расстройства неминуемы, поэтому должен иметь место постоянный и опережающий духовное развитие внешний прогресс в изменении качества телесной структуры. С одним крылом лететь невозможно. Либо будет только развитие тела, и не состоятся духовные преобразования, либо — если работа с телом недоброкачественна или вообще не производится — мы рано или поздно упираемся в потолок развития, выше которого не «всплыть».

Вывод: в любом варианте духовного прогресса качество организма решающим образом определяет соответствующий уровень духовной самореализации.

Конечно, здоровье тела — условие для самосовершенствования необходимое, но недостаточное. Сегодня мы наблюдаем вокруг изобилие достаточно здоровых физически, как правило просто молодых, но весьма тупоголовых личностей, которые скорее всего за всю свою жизнь и не задумаются о каком-то там духовном развитии. Этот участок социального спектра мы в наши рассуждения не включаем, каждый волен жить как ему угодно.

Известно, что собственная психотехника существовала и в раннем христианстве, называлась она «умной молитвой», которой постоянно предавались Отцы христианской церкви, они же — подвижники.

Василий Великий: «Немалым препятствием к деланию умной молитвы является у некоторых их телесная немощь. Если хорошо было быть расслабленными телом и лежать как бы мёртвыми, то Бог таковыми бы нас и сотворил. Если же он не сотворил нас такими, то согрешают те, кто прекрасное божье создание не сохраняет таким, каким оно создано».

Святой Исаак: «Если понудить слабое тело выше силы его, двойное смущение наносишь душе».

«Тело призвано вместе с душой участвовать в неизреченных благах будущего века... и у тела есть опытное постижение вещей божественных», — утверждал Григорий Палама, — вообще же в исихазме считалось, что христианское вероучение не содержит никакого отрицательного отношения к плоти и телу, что в трудах Паламы обосновано с большой убедительностью, к сожалению, об этом мало кому известно. Издревле также было известно, что во время «Умного делания» подвижники «приостанавливают движения душевных сил, всякие восприятия чувственные и всякие движения тела» (С. Хоружий, «Феноменология аскезы», с.121).

С другой стороны, в раннем христианстве считалось, что «не болезненно шествующий не получит плода». Здесь мы видим коренное отличие индийского метода от христианской аскетики. Обеспечивая посредством Хатха-йоги необходимое качество организма, эта система устраняла телесные искажения восприятия, которые Отцы Церкви считали допустимыми (см. главу «Йога и христианский мистицизм»).

Но вместе с тем святой Серафим Саровский отмечал: «Всякому желающему проходить жизнь духовную, должно начинать от деятельной жизни, ибо без деятельной жизни в умосозерцательную прийти невозможно» (как тут не вспомнить: «Хатха-йога не может быть реализована без Раджа-йоги, и наоборот!»)

Святой Исихий: «Умное делание требует и телесной крепости».

В Древнем Китае считалось, что каждый человек сам обязан следить за своим телом, особенно это было выражено у даосов, возможно поэтому их своеобразную технику называют «даосской йогой».

Юнг отмечал, что иногда условием спонтанного контакта с архетипическим бессознательным является выраженное ослабление умственных способностей (на Руси всегда считалось, что устами юродивых говорит Бог). Но в этом случае, даже при наличии коммуникации с бессознательным не может идти речь о самопознании или духовном развитии. Ясно, что состояние телесного здоровья не имеет здесь никакого отношения к духовному прогрессу, которого просто нет за отсутствием полноценной личности, но в то же время история показывает, что нищие духом нередко имели громадную физическую силу и несокрушимое здоровье.

Шаманы и колдуны всех времён и народов никогда не проявляли особой заботы о теле, напротив, если они не имели выраженных физических недостатков, отличающими их от прочей массы, то именно экстремальные, часто повреждающие воздействия на тело были для них способами достижения особых состояний сознания. Нужно помнить также, что целью колдунов и шаманов было не духовное совершенствование, но вполне элементарные и прагматические задачи их непосредственной среды обитания. Шаманизм по определению есть не что иное как прикладной экстаз.

Все варианты практики йоги, в которых присутствуют элементы двигательной эйфории, не могут считаться правильными и способствующими духовному росту. Кроме того, эти затратные виды физической нагрузки «отравлены» эмоциональным «загрязнением» и не оставляют возможности для обратной коммуникации. При этом субъект максимально втягивается в эмоционально окрашенные действия, порождающие помехи внутри тела и сознания, тогда как их уровень в процессе традиционно неподвижной медитации необходимо свести к нулю. С другой стороны, в подавляющем большинстве случаев эмоции имеют внешнее происхождение и удерживают сознание на поверхности самого себя, в привычном состоянии.

Приведу некоторые классические высказывания по телу, начиная с поэзии, поскольку виртуозы именно этой разновидности коммуникации склонны к изумительно точным формулировкам:

«У человека тело одно, как одиночка, душе осточертела сплошная оболочка с ушами и глазами величиной в пятак и кожей — шрам на шраме — надетой на костяк. Летит сквозь роговицу в небесную криницу, на ледяную спицу, на птичью колесницу и слышит сквозь решётку живой тюрьмы своей лесов и нив трещотку — трубу семи морей.

Душе грешно без тела, как телу без сорочки, ни помысла, ни дела, ни замысла, ни строчки, загадка без разгадки: кто возвратится вспять, сплясав на той площадке где некому плясать?» (Арсений Тарковский).

Андрей Белый: «На нас тела как клочья песни спетой...»

Светлана Кекова: «Жало плоти впивается в душу...» или: «Но тело, что огнём опалено, хранит молчанье, как сосуд вино, хранит, стеклом мерцая запылённым...»

Николай Гумилев: «Только змеи сбрасывают кожи, чтоб душа старела и росла. Мы, увы, со змеями не схожи, мы меняем души, не тела. Память, ты рукою великанши жизнь ведёшь, как под уздцы коня, ты расскажешь мне о тех, кто раньше в этом теле жили до меня».

Уолт Уитмен называл тело кораблем души, хотя на самом деле это «всего лишь» структура, состоящая примерно из сотни триллионов согласованно работающих клеток, представленных двумястами специализированными типами.

«Последние стадии йоги требуют большой физической выносливости, и нет недостатка в случаях, когда напряжённая духовная жизнь настолько переутомляет тело, что приводит к его разрушению, и поэтому тело — первое, что должно быть подчинено контролю» (С. Радхакришнан, «И.Ф.», т.2, с.313).

«Асана или положение (тела) представляет собой физическую поддержку со стороны тела состоянию сосредоточенности» (там же, с.312).

«...Тело — это отправная точка нашей эволюции» (Сатпрем, то же, с.119). «Мы должны работать в нашем индивидуальном теле... потому что это тело является как раз тем местом, где сознание стыкуется с материей» (там же, с.116).

«Патанджали настаивал на определённой практике, целью которой являлось освобождение тела от того, что его беспокоит и от грязных примесей» (Радхакришнан, т.2, с.298).

«Нельзя управлять внешним, не умея управлять внутренним, ибо это одно и тоже» (Сатпрем, с.138-139). Хотелось бы отметить, что это особенно справедливо с точностью до наоборот.

«Тело — это оболочка духа, и потому оно — первое, что должно быть познано» (Шри Ауробиндо).

«Цель Раджа-йоги Патанджали — полное устранение движения сначала из сферы физического, затем — ментального» (Б.Л.Смирнов)

Блез Паскаль: «У тела есть свои резоны, неведомые разуму».

Чонгьям Трунгпа: «Тело — это не что иное, как часть нашего ума. Тело — это то, чем дух освобождается от разума».

Профессор Гюнтер утверждает: «Тело есть воплощённая возможность. Оно не имеет собственной природы, и открыто всем возможностям. Тело — это то, что всегда может стать другим. Оно не есть воплощение, но то, что постоянно воплощается».

Буддизм заявлял: «Мира, независимого от моего тела — нет!»

«Тело — подставка светлого зеркала. Светлое зеркало изначально чисто...» (изречение одного из патриархов чань).

В разные исторические эпохи отношение европейцев к телу менялось. Гностики проповедовали вседозволенность, или либертанизм. Тело для них не имело ценности, и поэтому с ним можно было делать всё, что угодно, значение придавалось только душе.

У аскетов разных эпох, культур и самых разнообразных толков отношение было чисто потребительским: они жертвовали телом, чтобы получить нечто, например, какую-то милость от Бога за своё усердие в пренебрежении телесным. В обрядовом христианстве нашего века тело есть не что иное, как бренная оболочка.

Путь буддизма — срединный. Парадокс буддистского подхода заключается в том, что тело не обладает ценностью в силу его каких-то индивидуальных свойств, оно само есть ценность непосредственная и абсолютная.

В Древней Индии в обиходе применялись три слова, обозначающие различные аспекты носителя сознания, это «деха» — плоть, живая ткань, «кайя» — смысл примерно соответствует европейскому понятию тела, и «шарира» — остов, база, то, на чём (или в чём) держится всё остальное («И пока свой путь бесчеловечный над землей вершит парад планет, сквозь меня просвечивает вечный, но меня не помнящий скелет»).

Древние римляне и греки утверждали, что тело божественно. В доказательство можно процитировать знаменитые слова из десятой сатиры Ювенала: «В здоровом теле здоровый дух». Правда, в латинском оригинале дословно это звучит так: «Нужно молиться, чтобы в здоровом теле присутствовал здоровый дух».

Ауробиндо утверждал: «Существует физический разум, самый тупой из всех возможных».

Шри Рамана называл тело: «Это бревно...», а Тантра считала, что: «...Совершенство может быть реализовано только в «божественном теле». Тело больше не источник страдания, но наиболее надёжный и эффективный инструмент, находящийся в распоряжении человека, и служащий ему для покорения смерти. И поскольку освобождение может быть достигнуто уже в этой жизни, тело необходимо сохранять как можно дольше, причём в отличном состоянии, чтобы оно было пригодным для медитации» (М. Элиаде, «Йога...», с.282).

«Парадоксальным образом непроницаемая стена между телесным и душевным существует лишь для нашего разума, но не для нашего чувства... Вопреки всем интеллектуальным рассуждениям, мы попросту не в состоянии усомниться в принципиальном единстве тела и души!» (К. Лоренц, «Оборотная сторона зеркала»).

«Знай, что дух — это океан, а тело — его пена. Тело движется, благодаря духу, но ты не видишь его. Так познай дух по движению тела!» (Джалал ад Дин Руми, «Бог и его творения»).

Гуруджи Айенгар выразился по этому поводу весьма своеобразно, его точка зрения полностью современна: «Ваше тело — это ваш капитал. Бог дал нам тело в качестве банка или первоначального капитала для всего остального. Заботьтесь об этом божественном капитале» («Психологическое обозрение» №1, с.11З).

Точек зрения по поводу физического аспекта человеческого существа очень много, все они различны, но это и понятно. С одной стороны, тело должно обладать стабильностью, чтобы сохранялась жизнь, а стабильность немыслима без инертности и неизменности. И всё же тело поддаётся изменению в достаточно широких пределах, хотя у его субстанции существует собственный темп качественных преобразований, который лишь можно выяснить и следовать ему. Навязать телу умозрительные соображения по поводу скорости его желаемых изменений человек попросту не в состоянии, а такие попытки дорого стоят.

Можно также отметить, что если все мы движемся во времени, имея примерно одинаковый темп внутреннего нарастания энтропии (скорость старения), то при правильной и регулярной практике Хатха-йоги эта скорость уменьшается.

Мадам Алфасса когда-то произнесла гениальную фразу: «Мне кажется, что в йоге ничего нельзя понять до конца, пока не поймёшь телом». Любой, кто имеет хотя бы минимальное представление и личный опыт в йоге, согласится с этим утверждением безоговорочно, ибо так и есть, это аксиома. Можно сравнить приведённое высказывание со словами Григория Паламы: «То, что в этих действиях (в «Умной молитве») кажется неосмысленным, превышает смысл и ускользает от понимания человека, вникающего в них рассуждением, а не делом и практическим опытом». В данном случае опять же идёт речь о понимании через практику, которое и в йоге, и в молитве Иисусовой является путём единственно возможным.

Как правило, человек попросту не знает своего тела, его устройства, истинных потребностей и текущего состояния. Йога — это в первую очередь практика, всегда практика, исключительно практика, а уже потом — выводы и обобщения. На эту тему не может быть теоретического, абстрактного понимания. Подлинное знание и личный прогресс вырастают исключительно на базе личного опыта. Всё прочее — книги, разговоры, видеофильмы, откровения учителей — только слова. Это косвенное представление о предмете, абстрактные сведения о нём. Что бы человек не узнал из слов или книг, что бы он не понял — в лучшем случае это будет лишь половина настоящего знания. Экзюпери говорил: «Чтобы знать, надо участвовать, а это тяжёлая школа».

По мере увеличения количества проделанной и осознанной работы качественно иным становится восприятие. Меняется само сознание, многократно «профильтрованное» через режимы телесной интроспекции. Навыки работы в асанах уже в начальных стадиях обнаруживают неразрывную связь с трансформацией сознания. Эти два аспекта многообразия человеческих действий прорастают друг в друга и образуют единое поле опыта.

Лишь в редчайших случаях дух способен к мощному развитию; невзирая на плохое состояние телесной оболочки, но это является признаком того, что скоро они разъединятся.

Итак, во время занятий йогой тело не перемещается в пространстве по шести основным направлениям, (и, что является основным — в горизонтальной плоскости, перпендикулярной вектору силы тяжести), зато постоянно меняются следующие факторы:

— положение конечностей относительно туловища;

— форма самого туловища;

— точки контакта поверхности тела с опорной плоскостью;

— положение тела по отношению к вектору силы тяжести.

Наука считает, что за последние несколько тысяч лет организм человека и его мозг практически не претерпели существенных изменений, хотя: «Конкретность и направленность осознающего разума являются качествами, которые человеческий вид обрёл сравнительно недавно» (Юнг, «Синхронистичность», с.15). Однако поведение человека в его личном жизненном пространстве осталось почти неизменным, пусть сегодня мы живём в квартирах, а не в пещерах. Человек всё так же встаёт, садится, ложится, ходит, бегает, посредством разного рода усилий взаимодействует с окружающим.

Если мы исключим удовлетворение естественных потребностей, гигиенические процедуры, болезненные состояния и профессиональное научно-медицинское любопытство станет очевидным, что подавляющая часть человеческих интересов лежит за пределами собственного организма.

Форма тела, его «устройство» и двигательные способности эволюционно сложились в поле силы тяжести. Телесная активность, как и её обеспечение, всегда имела целью контакт с объектами окружающего мира для изменения их по своему желанию и приспособления к своим потребностям. Коммуникация всех уровней и разновидностей есть форма существования живой материи и человека в частности. Человек не является свободной статистической единицей, он всегда является взаимодействующим компонентом системы.

За тысячи лет развития цивилизации была создана искусственная среда обитания — «вторая природа». Человек изучает всё с целью использования, а между тем «Из всех орудий оно (тело) является наименее понятным, и с ним хуже всего обращаются» (Сатпрем, с. ПО).

В спектре типовой двигательной активности всегда наличествуют следующие моменты:

— передвижение или перемещение тела в пространстве, в основном — на горизонтальной плоскости;

— мышечные усилия, обеспечивающие это перемещение, и их нервная поддержка — нервно-психическое «обеспечение» движения;

— контакт организма с окружающим миром в процессе этой деятельности;

— преимущественное «заполнение» сознания ощущениями, эмоциями и впечатлениями, возникшими в теле и сознании при таком контакте в процессе движения, — то есть информацией, полученной извне.

Сама структура сознания эволюционно сформирована и поддерживается непрерывным процессом восприятия раздражителей, который является своеобразным «топливом», на материале которого работает мозг. Индийская традиция сравнивает ум с жерновами, которые, если их оставить без впечатлений извне, перетирают самих себя. Иными словами, подавляющая часть опыта среднестатистического человека основана на различных видах коммуникации с окружающим миром, его объектами, событиями и живыми существами. Жизненный опыт — это субъективное знание каждого о разновидностях, методах и способах такого контакта, а также об их последствиях, желательных или вредных. У человека есть представление о самых различных классах событий, объектов и явлений, с которыми ему приходилось иметь дело, и на основании этого опыта он способен осваивать новые виды деятельности. Любая мыслимая задача на каких-то этапах решается с помощью действий.

Следовательно, существует типовой телесный опыт, связанный со множественными проявлениями активности, обеспечиваемой наборами двигательных стереотипов, которые позволяют освободить сознание от излишнего контроля за движениями в стандартных ситуациях. Такой контроль возникает лишь при исключительных условиях, нагрузках или незнакомых видах деятельности. Человек неосознанно организует своё пространство и его компоненты таким образом, чтобы они наиболее полно отвечали его размерам, форме и характерным диапазонам движения.

В любой момент времени, как только возникает необходимость, сознание может «срастись» с движением тела и проконтролировать его, на время устранив двигательный автоматизм. Как только трудность, новизна или сложность движения превысит какой-то уровень либо выйдет за пределы наличного опыта, сознание вынужденно втягивается в работу тела, обычно основанную на имеющихся уже двигательных стереотипах, — как раз это неминуемо случается с теми, кто начинает осваивать Хатха-йогу. В какой-то мере это и есть начальная цель практики: отвлечь внимание-сознание от внешнего и ограничить его телесной формой и объёмом.

Если имеются бесчисленные промежуточные формы, которые способно принять тело в процессе разнообразной деятельности, — причём движения осуществляются в стандартных диапазонах, — то в йоге всё не так. В ней актуальны лишь строго определённые, фиксированные во времени положения тела, предписываемые традицией, и нет прямого полезного результата в окружающей нас действительности, который достигался бы их выполнением. Отсюда первое отличие — действия тела в йоге ни на что конкретное во внешнем мире не нацелены. Задача практики асан — систематическое воспроизведение телом фиксированных форм, называемых асанами (ударение — всегда на первом слоге!), каждая из которых имеет определённое название и легенду возникновения. Считается, что их всего восемьдесят четыре. Нужно совсем немного времени, чтобы запомнить их общий вид, но неизмеримо больше для подлинного освоения.

Субъектом и объектом действия в Хатха-йоге является само тело — это отличие второе.

Юнг, как известно, разработал теорию архетипов сознания, которые есть не что иное, как нейрофизиологические матрицы, определяющие возможные тенденции проявлений психики в экстремальных обстоятельствах.

Тело человека также есть воплощённая история эволюции развития собственной «конструкции». Быть может и асаны являются своеобразными архетипами филогенетического развития и соответствуют древнейшим формам материи, из которых впоследствии произошёл человек? Тогда физическое «прокручивание» таких телесных архетипов может способствовать временному устранению самоосознанности, которой во время эволюционного «оформления» того, что впоследствии стало человеком, ещё не было.

Поскольку практика асан не ориентирована на окружающий мир, внимание и сознание неизбежно должны быть ограничены пределами тела — это третье отличие. У него есть два эффекта: реверсируется восприятие и, следовательно, имеет место первичное уменьшение объёма восприятия. Напряжённость сознания при этом автоматически снижается (с телом в йоге по определению не может произойти столько разных событий, как в обычной жизни) — это отличие четвёртое. Вместо множества одновременно контролируемых бодрствующим сознанием объектов и событий остаётся одно только собственное тело. Вместо привычных форм пребывания и движений в стандартных амплитудах — достаточно ограниченный набор фиксированных его положений, последовательность которых нужно воспроизвести.

Какие бы действия не совершал человеческий организм в повседневности, быстро сменяющиеся формы, которые он при этом принимает, ни имеют ничего общего с тем, что предписано выполнить в каноне Хатха-йоги. Асаны — формы, неизвестные телу и сознанию человека, не имеющего подобного опыта и, значит, не отражённые в багаже его жизненных навыков — пятое отличие.

Позы йоги характерны тем, что при их выполнении мы полностью исчерпываем привычные для организма диапазоны движения, тем самым выходя на предельные границы формы — шестая особенность.

Личность западного склада не располагает профильтрованной через личный опыт информацией, на основании которой он мог бы справиться с тем количеством и качеством действительной новизны, которую содержит классическая йога как феномен иной культуры. Всё, что происходит в практике асан с телом, от его формы до состояния сознания, не имеет аналогов с обычным состоянием человека индустриального, это абсолютно неизвестная ему деятельность. Когда он начинает самостоятельно осваивать её, все его действия будут неизбежно обладать структурой и атрибутикой прежнего опыта повседневности. «И это — как говорил Талейран, хотя и по иному поводу, нежели обсуждаемый — больше, чем преступление, это ошибка», свойственная практически каждому, кто пробует освоить Хатха-йогу в одиночку.

Человек приступает к новому и неизвестному со всей возможной добросовестностью, с полным старанием и усердием — но всё это напрасно! Несмотря на любой возраст ваши жизненные знания неприменимы к йоге, они с ней никак не соприкасаются! С самого начала следует действовать по-иному, обучаясь заново, подобно ребёнку, который усваивает процесс ходьбы многократным повторением попыток. Чтобы они были максимально эффективными, необходим живой опыт находящегося рядом мастера, владеющего знаниями, изложение сути которых является целью данной работы.

По упорству в достижении целей представителей рода человеческого можно условно разделить на сильный и слабый типы. Сильная личность способна к длительным систематическим усилиям, высокому уровню самоограничений. Человек подобного склада будет скрупулёзно делать асаны «как в книжке», если уж он принял её за основу. В подавляющем большинстве случаев, находясь в рамках неизбежных поведенческих стереотипов и не владея необходимой для эффективной работы в йоге информацией, личность подобного склада жёстко загоняет себя в тупик, до изнеможения применяя известные из прежнего опыта подходы. Затем, несмотря на всю его ошибочность, уже не отпускает сам пройденный путь, с рельс которого невозможно свернуть. Помнится, как в беседе со мной возмутился однажды бравый отставник, дикий (в смысле совершенно бестолковой личной практики) поклонник йоги: «Что же, выходит, я все эти годы занимался ерундой и был круглым дураком?!» «Но где результат вашей работы?- ответил я вопросом на вопрос. — И каков он? Поглядите на свои суставы, как вообще можно было сотворить такое с коленями, ведь вы же превратили себя в инвалида!»

Личность слабого типа не станет излишествовать. Когда выяснится, что быстрого результата ждать неоткуда, подобный субъект скорее всего будет действовать по инерции, до полной потери интереса, машинально, думая о своём. Это правильный, ненасильственный метод обращения с телом, но человек этот пребывает в состоянии сознания, не адекватном требованию ситуации.

В первом случае верна ориентация, но ошибочен метод работы. Во втором — метод похож хотя бы отчасти, но сознание находится вне тела. И оба этих пути никуда не ведут.

Седьмая особенность такова: даже совершенное владение технологией исполнения асан не влияет на реальную скорость изменений тела и психики. Это диктует не ум с его резонами и опытом, но тело и бессознательное сами — в результате длительного выполнения предписанных действий — в определённом естественном темпе формируют параметры практики и новое качество своего состояния.

Итак, ежедневно уделяя время занятиям асанами, человек постепенно приобретает новый опыт. Если сильно усреднить перспективу, то обычно удовлетворительная адаптация к йоге происходит на протяжении примерно двух лет регулярных занятий.

Для тех, у кого здоровье не совсем хорошее, будет полезно знать о существовании периода привыкания к такому непривычному компоненту бытия, как йога, и определённых издержках этого. Практика асан, изменяя общее состояние организма, ломает вначале привычное, «кривое» равновесие физиологических процессов, которое возникло вследствие хронических либо локальных расстройств. Прежде чем наступит выраженное функциональное улучшение, может произойти некоторый спад в самочувствии, и это не должно стать неожиданностью.

Вернёмся к сознанию. Практикуя асаны, мы, как уже отмечалось ранее, полностью устраняемся на какое-то время из повседневной реальности. Происходит смена привычного восприятия на нечто иное и незнакомое, и в этом моменте реально скрыта возможность ошибки. Суть её в том, что, будучи погружен в необычную, и как бы бесцельную работу с телом, человек не в силах расстаться с беспокоящими мыслями, которые «жуют» впечатления и проблемы повседневности. На самом деле, будучи погруженным в практику асан и таким способом устранившись из обычного мира, следует теперь посредством этой работы освободиться от присутствия этого мира в уме и сознании — напрочь забыть о нём на время занятий йогой тела! Если такой эффект не достигнут, то, чем вы занимаетесь — не йога, и можно делать это хоть тысячу лет, ни на шаг не приблизившись к самореализации.

В асанах, по определению, сознание должно быть ограничено только телом, но в начальных этапах освоения так или иначе извне, сквозь восприятие, проникают различные помехи. Ум самопроизвольно тасует обрывки наиболее значимых внешних впечатлений, а это означает утрату текущего предмета деятельности, его незаметную и непроизвольную подмену. Практика асан теряет изрядную долю смысла, так как типовое, «внешнее» состояние сознания, во-первых, связано с привычным уровнем напряжённости нервной системы, во-вторых, провоцирует возникновение в теле стандартных рисунков напряжений. Мы впадаем в бессмыслицу, выполняя специальную работу тела с абсолютно ей не отвечающим состоянием ума. Это пагубная иллюзия — по крайней мере, в отношении асан йоги — что можно думать об одном и успешно делать другое.

«Жанры» сознания на время работы с телом должны меняться стопроцентно — я подчёркиваю это снова и буду твердить впоследствии ещё множество раз в самом различном контексте. Главное в занятиях асанами — полностью отключить ум и сознание от повседневности, именно это обеспечивает основной психотерапевтический эффект в жизни занимающегося йогой, а также формирует навыки интроспекции, без которых категорически невозможно овладение самьямой.

При наличии в начале занятий ощутимого уровня беспокойства или нервного возбуждения следует выполнить сперва «Шавасану», какую-либо расслабляющую пранаяму или «Йога-нидру». Для тех, кому это доступно, лучшее средство первоначального успокоения — десятиминутная стойка на голове. Потом непременно следует использовать две-три базовых позы с большой выдержкой, чтобы сознание расплылось, как бы осело, утратило стандартную напряжённость, свой привычный тонус.

В этом плане интересен опыт Бориса Сахарова (Арова). Мы пробовали в своё время множество вариантов и пришли к выводу, что универсальными «отключателями» от впечатлений повседневности могут быть «Пашимоттанасана», «Вирасана» либо стойка на голове. При выполнении, скажем, трёх пятиминутных подходов к «Пашимоттанасане» (см. гл. «Практика для начинающих») тело и сознание гарантированно входят в глубокое расслабление. Когда нужное состояние возникло и закрепилось, дальнейшая работа протекает без сучка и задоринки. Йогарадж Борис Сахаров использовал «Пашчимоттанасану», Айенгар — цикл перевёрнутых поз. Можно начинать с чего угодно — лишь бы это помогло выйти из обычной реальности.

И тогда может возникнуть другая проблема: теперь после окончания занятий возникшее в процессе практики состояние сознания будет «тащиться» за вами в повседневность! Надо признаться — это чертовски неприятная штука. Механика происходящего довольно проста: систематическая практика асан на «приглушённом» сознании достаточно сильно, особенно со временем, утончает восприятие. Растёт тактильная чувствительность, обостряется слух, внимание начинает различать тонкие ощущения, движения в теле и т.д. Когда вы, завершая практику, «выныриваете» в повседневность с уровнем чувствительности, соответствующим состоянию сознания в асанах, впечатление будет примерно такое же, что у инженера Привалова в «Понедельнике...» Стругацких, когда он, путешествуя во времени, открыл коммуникационную амбразуру: «Все пять моих чувств были травмированы одновременно...»

Действительно, в таком состоянии кажется, что привычная повседневность вдруг обернулась всеобщим цехом прокатного стана. Значит, вовремя не сменен «жанр» восприятия. Перед окончанием практики асан либо медитации такую чувствительность надо непременно заглушить, в противном случае человек с низким порогом возбудимости может постепенно стать невротиком. Перед «Шавасаной» следует сформулировать и чётко осознать намерение: занятия окончены (либо — начинаются), моё восприятие становится соответствующим тому, что я делаю и где нахожусь. Такое намерение можно устанавливать дважды — перед началом занятий асанами и в их конце.

Повышение чувствительности восприятия на самом деле — чёткое следствие качественной работы. В «Сутрах» говорится даже, что «йогин становится чувствительным подобно глазному яблоку». Это нормально, когда управляемо. Если же подобная чувствительность возникает и существует помимо вашего контроля, следует обязательно принять необходимые меры. Проблема восприятия напрямую связана со следующей темой, на которую следует обратить самое пристальное внимание: «Если йога делает человека более спокойным и уравновешенным, — говорят люди творческих профессий, — не ведёт ли это к определённому отупению? Ведь творчество, как принято думать, всегда несёт в себе элементы эмоциональности, если не экстаза, какой тогда смысл в результате занятий йогой становиться спокойным, как индийская гробница?»

Действительно, например в психотехниках йоги буддизма есть такая стадия трансформации сознания, когда адепт временно впадает в безразличие, именуемое «каштха», буквально — состояние чурбана. Но это лишь проходной этап трансформации. Суть йоги, конечно, не в достижении перманентного отупения, для такой простой цели это слишком сложный метод. Древнее искусство саморегуляции является совершеннейшим инструментом, высокой технологией, только люди слишком различаются. С помощью занятий йогой можно выздороветь, но можно и заболеть. Можно прийти к взлетам духа либо превратиться в блаженного, без конца вгоняя себя в бессмысленные позитивные переживания.

Глупо обвинять инструмент, он безличен, опасаться надо своего незнания. Ганс Селье справедливо отметил, что без стрессов жизнь невозможна в принципе, но всё дело в их величине, длительности и знаке состояния. Гении в допингах для творчества не нуждаются, таланты, к сожалению, бывают им подвержены. Но если творческая активность требует постоянного искусственного подхлестывания — здесь что-то не так.

Проблема «йога и творчество» — это проблема золотой эмоциональной середины, актуальная сегодня для населения развитых стран Запада как никогда ранее.

Каждое человеческое существо, только что появившееся на свет, из-за резкой смены среды обитания попадает в область дискомфорта. Поэтому, когда новорождённому хорошо, он просто спит. Позднее у маленького человечка возникают и начинают удлиняться периоды комфортности существования — развиваются механизмы адаптации. Человеку в любом возрасте присуща постоянная и зачастую фактически беспричинная смена эмоциональной полярности. Ему вот именно сейчас не слишком ясно почему грустно или весело, спокойно или тревожно, но если он более или менее здоров, то практически никогда не оказывается в состоянии «никак». При смене знака эмоций вообще-то всегда есть некая «мертвая точка» нулевых значений настроения, но обычно почувствовать её и удержаться в ней так же немыслимо для обычного человека, как в промежутке между бодрствованием и сном. В состоянии счастья также никак нельзя остаться усилием воли.

Переживание любых эмоций, особенно отрицательных, несовместимо с продуктивными процессами мышления, понять можно только то, из чего устранена большая часть эмоциональных переживаний. Эмоция — это судорога сознания, «испорченная мысль», потеря контроля. Эмоции отбирают у сознания слишком много энергии, тем самым сильно сужая восприятие и подрывая качество мыслительного процесса, а на пике переживаний сознательный контроль почти исчезает, тогда мы имеем дело уже с аффектами.

Проблемы экстатической составляющей творческих состояний, с одной стороны, и эмоциональной устойчивости, с другой — неизбежно приходят в столкновение, и это является ещё одной проблемой века. Информационные перегрузки ведут к тому, что приспособительные возможности систем обеспечения эмоций человека терпят катастрофу либо попросту отключаются. Отсюда, по-видимому, берут начало множественные патологические экзистенциальные проявления, которые при полной сохранности интеллекта превращают личность в бездушную логическую машину просчёта ситуаций.

Иными словами, поломка механизмов эмоционального обеспечения спасает от полной катастрофы интеллектуальные функции мозга. Но в качестве цены за это мы имеем поколение невозмутимых прагматиков и хладнокровных убийц, школьников, которые хладнокровно расстреливают сверстников и учителей. Это поколение не родившихся или уже мёртвых душ реализует свой скудный набор запросов и переживаний в дешёвой суете хит-парадов, погоне за деньгами и бесконечных тусовках, впадая в беспросветное культурное одичание.

По мере взросления человек постепенно обретает относительный эмоциональный баланс, качество которого можно представить понятием темпераментов — холерик, сангвиник, флегматик, меланхолик. Это условные, как бы «чистые» типажи, обычно конкретный субъект представляет собой некую их комбинацию с характерным преимуществом какой-то одной из разновидностей реагирования. Здоровая и сбалансированная личность большую часть времени пребывает в состоянии устойчивого эмоционального комфорта, обладая «контрольным пакетом акций» позитивного настроения, то есть мозг данной личности находится в оптимальном режиме функционирования, что позволяет использовать имеющие возможности с наибольшей полнотой.

Но часто бывает так, что хорошего хочется ещё больше, хотя бы потому, что истинно творческое переживание, как многие слышали, это прежде всего, переживание счастья. Логически рассуждая, отсюда следует, что избыток положительных эмоций каким-то образом стимулирует процесс творчества. Люди не понимают, что, нарушая естественный ход вещей, они уничтожают сложившееся равновесие, и это порой приводит к непредсказуемым последствиям. Кроме того, — и в этом главная ловушка, — на пике позитивного переживания нельзя находиться долго. Чем выше эмоциональный накал, тем меньше время, которое можно пробыть в этой адреналиновой «температуре». Неминуемо наступает спад, эмоциональная противофаза. Порой именно поэтому поток счастливых переживаний безо всякой видимой причины вдруг начинает стремительно иссякать посреди полного восторга.

На самом деле позитивные и негативные эмоциональные состояния являются необходимо взаимодополняющими. Если попытаться убрать одно, исчезнет и другое. Постоянное колебание, естественную цикличную смену одного состояния другим символизирует древнекитайский символ великого перехода — «тайцзи». У китайцев понятие «ничто» выражалось не отсутствием противоположностей, но полным и постоянным преобладанием чего-то одного. Когда постоянно есть лишь это, значит, мы не располагаем ничем.

Но человек с маниакальной настойчивостью желает одного только постоянного счастья, непрерывных и бесконечных положительных эмоций, хотя средств, пригодных для обеспечения этой бредовой идеи нет и не может быть. Это поразительный факт, когда тысячи лет продолжаются попытки найти несуществующее, с перспективой того, что даже будучи обнаруженным, оно заведомо ничего не даст!

Сегодня предлагается бесконечное количество способов хотя бы какое-то время стать беспричинно счастливым, и многие из них смертельно опасны, поскольку нарушают естественное взаимодействие структур, обеспечивающих поддержку свойственного каждому человеку баланса угнетения и возбуждения. Прежде всего, конечно, это наркотики. Но есть и эмоциональная наркомания, одна из разновидностей которой — поиск острых ощущений. Однажды мне сказал молодой, ожесточённый парень: «Живу этой проклятой обыденностью, как улитка. А помню ведь, как было здорово, когда мы с ребятами штурмовали девятый квартал Герата! Сутки, вторые — резня, стрельба, жарища безумная. Всё на пределе... А потом, когда это заканчивается, и ты остался жив... Непередаваемое ощущение... Ради него я бы хоть завтра снова пошёл в Афган!»

Интересно, что от профессионального альпиниста я услышал примерно такое же по смыслу высказывание. В ответ на мои рассуждения по поводу романтической красоты гор он, глядя на меня, как на полоумного, мрачновато сказал: «Какая, к чертям, красота?! Вот когда после вершины слезешь вниз и окажется, что ты жив — тогда да! Это как выйти из боя...»

Давным-давно существует и виртуальная наркомания, которую мы видим на экране TV либо сталкиваемся с ней при посещении гималайских предгорий. Она является перед нами в облике грязных и заросших людей со странными глазами, которые называют себя йогами и обитают в пещерах либо заброшенных развалинах. На самом деле это садху, отшельники, которые выдают себя за йогов, представляя, на самом деле, тупиковую «ветвь» развития медитационной практики. Им не нужно ничего, кроме созерцательного экстаза либо наркотизирующих скитаний по виртуальным безднам собственной психики, что ведёт не к духовному росту, а к деградации и вырождению.

Правда, подавляющее их количество просто выродки, не имеющие к йоге ни малейшего отношения.

Итак, существует проблема наиболее приемлемого, оптимального для жизни уровня эмоций. Ещё в давних работах профессора Бернштейна была сформулирована концепция «эмоционального горизонта». Суть её в том, что каждому человеку наследственно присущ определённый эмоциональный баланс и параметры его устойчивости. А также высота «взлетов» и «провалов», то есть определённый размах амплитуды присущих переживаний.

Практика йоги и внимательный анализ её результатов показывает, что следствием регулярных занятий асанами и пранаямой является срезание «глубины» отрицательной эмоциональной отмашки, и тогда переживания последующих подъёмов, сохраняя привычную величину или даже усиливаясь, приобретают «прозрачность», из них исчезает привкус истерии, неистовства, потери себя. Хорошо или плохо это для творчества? Отвечу словами А.С. Пушкина: «Вдохновение есть расположение души к живому принятию впечатлений, следовательно, к быстрому соображению понятий, что и способствует к объяснению оных. Вдохновение нужно в поэзии, как и в геометрии. Критик смешивает восторг с вдохновением. Нет, решительно нет. Восторг исключает спокойствие, необходимое условие прекрасного. Восторг не предполагает силы ума, располагающей частями в их отношении к целому».

Или по-иному: «Когда строку диктует чувство, оно на сцену шлёт раба» (Пастернак).

Полностью совпадает с приведёнными высказываниями и подтверждает их мнение академика Бехтеревой: «...Эмоции обеспечиваются сравнительно небольшим количеством мозговых зон, где именно и происходит сдвиг сверхмедленных процессов, меняющий свойства этих зон. В эмоционально несбалансированном мозге или в случае, если эмоциональный фактор очень интенсивный и действует длительно, сдвиг сверхмедленных физиологических процессов происходит на больших территориях мозга, и творчество у генетически наиболее способных к нему людей идёт уже вопреки возникшей ситуации, а в целом... у большинства людей... затрудняется» («Магия мозга», с.171). Состояния как эмоционального возбуждения, так и отупения, будучи затянутыми во времени, постепенно подавляют совокупность сложных нейрохимических процессов, связанных с мышлением.

Тысячелетний опыт показывает, что только йога способна обеспечить в жизни человека стабильный и естественный для данной личности уровень внутреннего (душевного) покоя и уравновешенности при любых условиях существования. Поскольку чувствительность восприятия при регулярных занятиях растёт, то качество переживаемых позитивных эмоций меняется, уходят компоненты животного свойства, возникает более устойчивое равновесие, перестаёт «зашкаливать», что делает творческие состояния незамутненными.

Попытаемся на основе нынешних представлений вкратце обсудить вопрос происхождения эмоций. Известно, что: «Эмоциональное состояние человека, по-видимому, сильно зависит от активности корковых областей, образующих так называемую лимбическую систему. Эта часть мозга лежит ниже неокортекса (молодой коры) и окружает мозговой ствол, в филогенетическом отношении это примитивное образование» («Красота и мозг», с.188). Другими словами — эмоциональные проявления человека разумного обеспечиваются древнейшими структурами, которые ведут своё происхождение из доисторического прошлого.

Единственным видом или способом восприятия у высших животных является бессознательное, инстинктивное восприятие, хотя в нём присутствуют и сложные последовательности приобретённых реакций. У человека всё не так, хотя все его действия также связаны с накоплением и расходом энергии по двум магистральным направлениям — тело и психика.

Работа органов и систем организма, отвечающих за жизнеобеспечение и сохранение постоянства внутренней среды, осуществляется мозгом в автоматическом режиме, без участия сознания. Все необходимые действия для этого обеспечивает периферическая нервная система и нижние уровни ЦНС.

Головной мозг — это часть центральной нервной системы (ЦНС), которая заключена в черепной коробке. Второй её отдел — это спинной мозг. Нервные пути, связанные с ЦНС, являются — если они расположены вне черепа и позвоночника — частью периферической или вегетативной нервной системы (ВНС), которая работает более или менее независимо, реализуя всю деятельность по жизнеобеспечению тела.

Итак, ВНС отвечает за регуляцию параметров внутренней среды организма и в свою очередь состоит из двух основных блоков — симпатического и парасимпатического (есть и третий, о котором почему-то вспоминают не очень часто, это диффузная система кишечника). Нейроны, которые управляют мускулатурой внутренних органов, лежат за пределами ЦНС, то есть в норме не подвластны волевому контролю и подчиняются именно вегетативной автоматике.

Активизация симпатического отдела ВНС приводит к расширению зрачков, учащённому сердцебиению, увеличению кровотока в печени, концентрации глюкозы в крови, потреблению кислорода, разогреву тела при движении и ознобу при относительной неподвижности — это так называемый энерготропный, затратный режим деятельности организма. Для экстренного его разгона имеется дополнительная быстродействующая система, которая даёт тот же эффект, но более тотально — это мозговое вещество надпочечников, которые при экстремальных ситуациях выбрасывают адреналин и норадреналин прямо в кровь.

Преобладание активности парасимпатической части ВНС влечёт за собой перестройку организма в режим отдыха, расслабления, восстановления — такое состояние называется трофотропным или энергосохраняющим, накопительным. Функции этих двух частей ВНС взаимодополняющие, и оба эти режима функционирования независимой от воли человека автоматики тела являются основой его существования. Автономная иннервация кишечника в рамках данной работы интереса не представляет, хотя многие асаны воздействуют на него непосредственно.

ЦНС обеспечивает сознательный контроль и управление органами восприятия и скелетной мускулатурой, ВНС — независимо от воли человека поддерживает постоянство внутренней среды и организацию взаимодействия систем жизнедеятельности. Существует также эндокринная система, как бы дублирующая функции ЦНС в процессах эмоционального обеспечения.

Если нервный контроль осуществляется через нейромедиаторы, то эндокринный — посредством гормонов, выделяемых в кровь железами тела. Главной железой следует считать головной мозг, а процессы, посредством которых он увязывает текущие потребности организма с воздействиями окружающей среды, можно назвать одной из важнейших нейроэндокринных функций.

Таким образом, ВНС совместно с эндокринной системой, объединяемые в своей Деятельности мозгом, стабильно «держат» параметры внутренней среды, невзирая на любые колебания внешних условий — если они не превышают каких-то критических значений и человек в целом здоров.

Что же такое эмоции? Видимо, это нечто большее, чем просто вегетативные реакции и связанные с ними ощущения. Теория Кэннона — Барда утверждает, что при восприятии событий, вызывающих эмоции, нервные импульсы проходят сначала через гипоталамус, что «включает» соответствующую активность ВНС. Затем возбуждение расщепляется. Одна его часть попадает в кору больших полушарий, где и вызывает субъективное переживание эмоций, в то время как другая как раз через гипоталамус одновременно задействует ВНС.

Иными словами, поток нервных импульсов, который при работе органов чувств направляется в кору попадает прежде, в процессе бессознательного восприятия, в упомянутые лимбические структуры, которые определяют характер эмоциональной реакции на данную сумму воздействий и формируют последнюю со скоростью, значительно опережающей акт её осознанности умом. То есть сознание «получает» уже эмоционально «готовое» восприятие, и когда субъект осознает смысл воспринятого, то характер, а иногда и сила реакции уже в него встроены, их наличие и развитие не слишком зависит от воли и осознания. Волевые усилия способны лишь до какой-то степени скрыть от окружающих наши эмоциональные проявления.

Всё дело в том, что эмоциональные механизмы гораздо древнее человеческого Я-сознания, и последнее почти всегда окрашено ими, называясь настроением. То же самое было присуще питекантропам, неандертальцам и существует у животных.

Если попытаться обнаружить бессознательные проявления ещё в каких-то областях человеческих реакций, тут же выяснится, к примеру, что существует режим экстренного реагирования на предельные ситуации. Например, вы, не успевая ровным счётом ничего сообразить, отпрыгиваете в сторону, спасаясь от наезжающего автомобиля, тело действует как бы само собой, без участия сознания. Кто в данном случае нашёл единственный вариант спасительных действий и мгновенно реализовал его?

Именно скрытая часть психики вызывает к жизни феномен так называемой перцептуальной защиты. Он состоит в том, что некто внутренний охраняет сознание, опережающим образом блокируя восприятие им определённой информации посредством мгновенных отключений функции органов восприятия. Человек не слышит или не видит то, что будучи воспринятым сознательно, может разрушительно подействовать на целостность личности. Бессознательное каким-то образом не позволяет сознанию получать информацию определённого рода.

Напротив, в случаях проявлений интуиции или сверхчувственных способностей человек способен узнавать то, чего ещё или уже нет в пространстве, которое сканируют его органы чувств.

Кто блокирует уже поступившую в мозг информацию от получения её сознанием? Кто, откуда и каким образом доставляет её органам чувств (восприятия) и вводит непосредственно в сознание при проявлениях интуиции? Кто и как распоряжается эмоциональным состоянием и даже некоторыми действиями человека? Ясно, что всё это ни что иное, как проявления вмешательства бессознательной части психики, активизирующейся в критических ситуациях, что спасает жизнь тела и заигравшегося сознания, которое не справляется с требованиями момента.

Итак, эмоции, как непременный компонент человеческих действий, входят в процессы социальной коммуникации, непроизвольно проявляясь в сознании и будучи лишь до какой-то степени ему подконтрольны.

Широко известный сегодня феномен подпорогового восприятия снова возвращает нас к проблеме его границ. В этом случае информация подаётся в течение такого времени, что сознание её не улавливает, однако она, минуя сознательную цензуру, поступает напрямую в бессознательное и начинает действовать там, определяя поведение человека в целом без какого-либо его представления об этом — проблема «двадцать пятого кадра» в кино, фрагментация и программирование картинки в TV-передачах, способ диспарантного внушения, техники НЛП и т.д.

Следовательно, «дочеловеческий» механизм восприятия и реагирования существует с незапамятных времён и непосредственно встроен в психосоматику, влияя на неё прямо или косвенно созданием эмоциональных реакций, вспышками интуиции, спонтанными действиями в процессе информационной регулировки отражения. В одном случае бессознательное «вырезает» определённую часть информации, не допуская её в сознание, в другом — неосознаваемая по каким-то причинам информационная «деталь» потока внешних стимулов привлекает внимание бессознательного. Скорее всего выживание предков человека зависело именно от восприятия сверхкоротких информационных стимулов и скорости реагирования на них — именно этот древнейший механизм активизируется подпороговыми воздействиями. Полностью управлять сознанием с помощью подобных внесознательных информационных инъекций скорее всего невозможно, для этого оно должно быть уж слишком ограниченным, но сбивать с толку, дезорганизовать принятие решений и поступки — такой эффект вполне представим. А когда человек внутренне растерян, тут уже необходимое кому-то направление его активности может организовать реклама либо умышленно отравленное негативными эмоциями подстрекательство провокаторов.

Собственно мы, приходя к определённым выводам, предпринимая какие-то действия, никогда не знаем, какая доля информации воспринята с участием сознания, какая — без, и чей вклад в её восприятие и переработку является решающим.

Уже отмечалось, что мозг регистрирует всё, что попадает в объём пространства, контролируемый органами чувств, причём большая часть потока информации фиксируется не сознанием. Более того, сознание в первую очередь выхватывает (либо ему «помогает» в этом бессознательное) из потока сенсорных воздействий то, к чему оно уже как-то относится, с чем личность взаимодействует эмоционально. «Нейтральная» в эмоциональном плане информация в большей своей части проходит мимо сознания, «проваливаясь» во «внеличную» область психики.

Итак, во множестве ситуаций внимание и сознание исключительно волей личности (как ей это кажется) направлены как раз на то, что уже было заранее отобрано механизмами досознательного восприятия, иными, нежели бодрствующее сознание, структурами психики. Маленькая, но гордая птичка нашего «Я» в подавляющем большинстве случаев оказывается игрушкой внутренних, неизвестных ему побуждений, которые, сталкиваясь с желаниями сознания, порой заставляют человека дёргаться, подобно марионетке. Таким образом, отсутствие интеллектуального контакта сознания с «остальной» психикой — это основная причина «проколов» в тактике и стратегии человеческих действий.

Можно констатировать, что в любых актах восприятия человек отчётливо и грубо сталкивается с собственным бессознательным, в том числе и в виде собственных эмоций. Если он не в состоянии построить свои действия так, чтобы слишком интенсивные негативные переживания были «погашены», «отработаны» — они в виде травмирующих факторов вытесняются в «активный» слой личного бессознательного, в персональный «ад» (см. гл. «Структура психики»), и там накапливаются.

Кроме механизма вытеснения, который до какой-то степени «разгружает» сознание, но деформирует этим его структуру, в результате культурных и социальных ограничений не расходуется по прямому назначению гормональный «заряд», формируемый эндокринной системой именно для обеспечения физических действий, во время которой происходит основная выработка эмоционального «горючего». В результате имеет место хронический эндокринно-эмоциональный застой, гормональный дисбаланс, «подогревающий» психику в целом. Кроме того, он бьёт напрямую по органам и системам, для которых в физиологическом плане участие в утилизации эмоционального заряда либо абсолютно необходимо, либо категорически запрещено.

Можно проанализировать в эмоциональном ключе эффекты «холотропного» дыхания. Что происходит, когда начинается принудительная гипервентиляция, которая, как правило, осуществляется в неподвижности? Во-первых, организм получает избыток кислорода, поскольку отсутствует его расход, возникающий при физической нагрузке, обычно провоцирующей дыхание подобного характера. При интенсивной и длительной гипервентиляции возникает своеобразный эффект, хорошо известный аквалангистам, которые дышат чистым кислородом — это эйфорическое состояние с бредовыми проявлениями, возможен определённый сдвиг кислотно-щелочного баланса.

В организме человека дыхание регулируется двояко: по отклонению (изменение концентрации углекислоты или кислорода) и по возмущению (частота дыхания растёт при наличии мышечной работы, чтобы предупредить недостаток кислорода). Произвольная интенсификация дыхания обратным ходом ведёт к возникновению общего, генерализованного симпатического возбуждения, мышцы тела и нервная система напрягаются (Тот же самый эффект имеет место при волевой задержке дыхания в обычном состоянии, но на фоне глубокой релаксации, при соответствующей тренировке и формировании нового паттерна полного дыхания йоги возникает сильнейшее спонтанное удлинение выдоха с полным отключением сознания). Активизируется энерготропная часть ВНС, повышая общий тонус, хотя по сути никакой мышечной работы, кроме дыхательной, просто нет. В организме вхолостую развертывается полный сценарий эндокринной подготовки к действию, мобилизуя все его системы на переход в расходный режим функционирования. Но физического действия, адекватного всей картине, сопутствующей обычно дыханию подобной интенсивности нет, поэтому гормонально-эндокринный «подогрев» всей своей мощью ударяет по психике.

Как правило, в процессе холотропного дыхания человек попадает в эйфорию, уже предварительно находясь в определённой эмоциональной «окраске», обусловленной экстремальными либо хроническими жизненными обстоятельствами. Гипервентиляция многократно усиливает уже имеющийся знак эмоционального преобладания и обостряет то нервно-психическое состояние, которое существовало на момент начала сеанса. Как ни странно, метод «свободного дыхания» зачастую используют в лечебных целях как раз невротиков и «пограничников» — то есть тех, кто заведомо «перегружен» отрицательными эмоциями.

Когда гипервентиляция «бьёт по мозгам», сознание ещё более угнетается, освобождая «канал» для выхода накопленного в вытесненном слое «горючего материала». Начинается судорожный, лавинообразный, неупорядоченный его сброс, он многократно усиливает в итоге тяжесть текущего состояния, проявляясь в патологических телесных ощущениях, реакциях, поведении. Кроме того, в этом процессе к эмоциям вполне могут «подпрячься» инстинкты (что обычно и случается). Сознание человека оказывается на пути мутного потока аффектов, неконтролируемо рвущихся из личного бессознательного, который «подпитывается» инстинктивными формами проявления первобытной психической тьмы. В сеансах холотропного дыхания человек на какое-то время лишается всякой цензуры и контроля, теряет управление, что далеко не безопасно, особенно при отклонениях исходного состояния, если человек не здоров.

При определённых условиях может наступить своеобразная дыхательная зависимость, сродни наркомании. Мне хорошо запомнилось, как на семинаре в Крыму — девяносто второй год, бывший посёлок Крымской АЭС Щелкино — один из тех, кто был тогда ассистентом на сеансах ребефинга у Сережи Всехсвятского сказал мне: «Теперь и водку пить не надо, я просто дышу по три часа в день — такой кайф!»

Итак, эмоции — епархия не-«Я». Своей эмоциональной составляющей (и не только!) бессознательное всегда представлено в бодрствующем сознании. Последнее — не что иное, как культурный демпфер, который тормозит проявления эмоций, имеющих инстинктивную природу. Сильное и развитое сознание способно, как писал Рене Декарт в трактате «О страстях», поставить себе на службу переживания любой интенсивности. Будучи осознанными и управляемыми, они способны приводить к вершинам духовных взлетов, высших человеческих стремлений и переживаний. Культурный «фильтр» сознания трансформирует животные импульсы в человеческое поведение. Но при незрелом либо дефектном сознании «холотропное» дыхание способно девальвировать культурный багаж личности, эмоционально расшатать её, что ведёт к преобладанию инстинктивного и выраженному огрублению.

Структуры, отвечающие за отрицательные эмоции, к сожалению, представлены в мозгу гораздо большей мощностью, чем положительные, возможно, потому, что человек эволюционировал в окружении огромного враждебного мира.

Сегодня в индустриально развитых странах, подлинные (полученные как сопутствующий результат собственных достижений в чём-либо) позитивные эмоции переходят в разряд дефицита. Во-первых, по нашим представлениям, которые недалеки от истины, среднему американцу в материальном плане желать или достигать вообще нечего. Во-вторых, когда у всех всё есть, то никто никому не нужен — в том смысле, что общество материального изобилия порождает высочайшую степень отчуждённости людей друг от друга и возможность обходиться без сколько-нибудь существенных жизненных усилий. Надежда на то, что, если человека освободить от текущих забот, он пожелает развиваться духовно, оказалась полностью утопичной («топос» по-гречески — «место», «у» — отрицание, «утопия» — «несуществующее место»).

Возможность почти исчерпывающего исполнения материальных желаний посредственного ума привела к интеллектуальному вырождению и дефициту позитивных переживаний. Уровень жизненного комфорта в странах Запада фактически исключил физические затраты, необходимые для телесной «переработки» отрицательных переживаний, которые порождены в первую очередь потерей необходимого количества коммуникации с себе подобными. Вместо приносящего удовлетворение сочетания умственной и физической деятельности осталось тупое нажимание кнопок и тумблеров. Человек не желает выкладываться даже в процессе удовлетворения своих желаний и потребностей.

Но давно известно, что без интеллектуальных и физиологических затрат, эмоциональное «кипение» вырождается, приобретает разрушительный характер. Получая не затратное наслаждение, человек попадает в Эдем, который неизбежно заканчивается катастрофой. Алкоголь, наркотики, аудио и видео суррогаты подлинной жизни и реальных действий, гонка за зрелищами — всё это как будто обеспечивает искомые переживания, но они остаются только имитацией, созерцанием чужих усилий, всегда только пассивным соучастием.

После потребления суррогата остаётся опустошённость, ощущение обмана и бессмыслицы. Обеспечивая беспричинный «рай», алкоголь и наркотики затем ещё с большей силой отбрасывают потребителя в психосоматический «ад», от которого можно спастись лишь новой дозой — таким образом раскручивается стандартная последовательность действий, ведущих к деградации и гибели. Оборотная сторона исступленной охоты за удовольствиями — экзистенциальная пустота. Бой быков, автогонки, спортивные соревнования, кетч, фильмы ужасов — всё ориентировано на провоцирование и неконтролируемый выброс эмоций. Но любое «синтетическое», неприродное переживание вызывает эмоциональную «отмашку», ведёт к резкой беспредметной смене положительных состояний на столь же мощные отрицательные — без видимых причин.

Систематические занятия йогой позволяют достаточно быстро устранить излишнюю эмоциональность в повседневных бытовых ситуациях, а для начала — понижают уровень отрицательных переживаний. Это достигается с помощью глубокой ежедневной релаксации, а затем, в перспективе — через релаксационный «разрыв» обратных (эфферентных) связей в позах йоги. Выполняя их грамотно, человек осваивает такой режим, когда любые движения и усилия не подкрепляются сколько-нибудь заметным или существенным нервно-эмоциональным импульсом. Постепенно происходит освобождение от излишней «замусоренности» повседневных действий эмоциями, автоматически уменьшается их избыточный накал, который никак не соответствует характеру решаемых проблем и слишком быстро изнашивает человека. Таким образом в своём поведении мы избегаем бессознательности и хаотической суеты ума, которая её сопровождает. Как только произойдёт разъединение физических усилий в асанах с нервно-эмоциональным их компонентом — это свидетельство достижения первичной сбалансированности психики.

Итак, в начальных стадиях йоги тело превращается в инструмент постепенного освобождения сознания от беспрерывного бега мыслей, а всей психики от «судорог», накопленных в бессознательном, и появление таких возможностей трудно переоценить. Посредством специальной работы с телом сознание отключается от повседневности с её проблемами, а также от восприятия собственного функционирования, становясь как бы одномерным, нейтральным экраном, с помощью которого осуществляется регулировка необходимого уровня ощущений и регистрация сопутствующих проявлений психосоматики, если таковые возникают.

У некоторых субъектов внутрипсихическое напряжение при определённых обстоятельствах способно проявляться в виде спонтанных зрительных и слуховых галлюцинаций, которые нередко принимаются за манифестации «высшего». При такой особенности самостоятельно заниматься йогой и тем более «медитировать» крайне нежелательно, потому что общая психическая неустойчивость при этом неминуемо возрастает.

Тому, кто по-настоящему уравновесился посредством йоги, эмоции вовсе не чужды! Напротив, естественно проявляясь по подлинным, а не пустым поводам, они достигают небывалой силы, но без срывов в неуправляемость и саморазрушение.

Кроме эмоционального аспекта психофизиологическая сбалансированность, достигаемая в традиционной йоге, имеет далеко идущие следствия. «Бхагавадгита» даёт чёткое определение: «Йога именуется равновесием». И в этом аспекте хотелось бы обсудить такое свойство человека, как присущее ему стремление к совершенству вообще и тела — в частности.

Сегодня встречается довольно большое количество разновозрастных поклонников йоги которые, будучи дезориентированы мастерами «экстрима», ставят своей целью достижение наивысшей сложности, так называемого «полного совершенства» в практике асан. На мой взгляд, такой подход бесперспективен и ошибочен, а порой и просто опасен. К сожалению, между завершённостью и совершенством существует громадная, далеко не всеми видимая разница.

Нет ничего удивительного в том, что сложнейшие асаны йоги в исполнении людей, обладающих феноменальными физическими данными, которые дополнительно развиты многолетней личной практикой, смотрятся просто захватывающе. И многие стремятся именно к такому же уровню совершенства.

Не говоря пока о том, что любая поза, с виду являющаяся точной копией наисложнейшей йоговской асаны, может по сопутствующему состоянию сознания вовсе ею не быть, обсудим проблему совершенства вообще. Я помню, как на одном из семинаров ещё в девяностом году Фаеку Бириа был задан вопрос: «Можно ли руководствоваться в повседневной личной практике книгой учителя «Прояснение йоги?» Реакция была мгновенной и однозначной: «Никогда!» Последовал закономерный вопрос: «Почему?» Ответ: «Потому что эта книга — горизонт. Ею могут пользоваться только такие, как сам учитель. Если же это попробует делать обычный человек, такая практика убьёт его в достаточно короткий срок».

Всем, кого интересует чисто физическая сложность выполняемых асан, неплохо было бы поразмыслить как следует над этим однозначным мнением профессионала йоги, пусть не классической.

Устремлённость к тому, что ты считаешь совершенным, может быть и заблуждением, это лишь внешний облик чужого совершенства, которому тебе хочется соответствовать, за которым может ничего особенного и не скрываться, подобно тому, как прекрасным женщинам редко сопутствуют соответствующие, как бы анонсированные внешностью качества ума и души. Мощное наличие чего-то одного совсем не подразумевает пропорционального обладания остальным. Кроме того, есть ли у вас необходимые данные, время и ресурсы для стремления именно к такому варианту совершенства? А главное — в чём его смысл, если даже идёт речь только о внешней форме многих асан, которые любой циркач может освоить вообще без какого либо знакомства с йогой?

«Если вы спросите моё мнение, то я скажу, что совершенство для человека не только недостижимо, но и немыслимо, однако я уверен, что в каждом человеке скрываются гораздо большие возможности для совершенствования, нежели мы привыкли думать. Мечта о совершенном обществе так же несбыточна, как и мечта о совершенном человеке. Как мы можем ждать совершенства от общества, если мы до сих пор не приблизились к нему в самых простых отношениях — в супружеских, в дружеских, в отношениях между родителями и детьми? Если истинная любовь так редко встречается в семьях, в малых группах, то разве мы можем говорить о любви, связывающей миллионы людей?

Совершенствование даже одного индивидуума требует огромной психотерапевтической работы, которая может длиться долгие годы и только приблизит к совершенствованию, даст ему возможность для дальнейшей работы над собой. Мы можем рассуждать об инсайте, о прозрении или пробуждении, но мы должны отдавать себе отчёт о том, что мгновенная самоактуализация, стремительный переход из одного состояния в другое возможен, но настолько нетипичен, что на него не стоит особенно полагаться.

К этой же мысли постепенно склоняются и наиболее вдумчивые, и наиболее серьёзные организаторы психотерапевтических групп, групп встреч, групп личностного роста и эмоционального обучения, — все они пусть и нехотя, пусть через силу, но всё же начинают признавать, что самоактуализация не выражается формулой: «Бац — и готово!» (А. Маслоу, «Мотивация и личность», с.339- 340).

Завершённость — то, что свойственно по природе, а не из желания или представлений ума, это законченность, полнота, присущая тебе на самом деле, оптимальное, лучшее только для тебя сочетание качеств и свойств в их количественном выражении. И почти всегда путь к желаемому совершенству через умозрительные представления оказывается как раз уводящим от завершённости, от того, что именно те6е и нужно.

Сколько фанатиков рвали связки, сухожилия, мышцы, выворачивали суставы, стремясь любой ценой согнуться «как положено». Во что бы то ни стало! Сделаешь, как этот красивый парень на рекламном плакате, значит, и ты так же велик и непревзойдён. Дикое зрелище, когда малорослый и плюгавый субъект после специального недельного голодания натирает руки подсолнечным маслом: «Только бы получилась вот эта асана!» (Это не выдумка — личное наблюдение.) И когда он, наконец, надсаживаясь, заворачивает себя в желанную позу, глаза его становятся белесыми, пустыми, нечеловеческими — жалкая и жуткая пародия на совершенство!

Многие люди вместо того, чтобы продвигаться в действительно нужном, полезном и свойственном своей природе направлении, всю жизнь пробиваются только вперёд, к заветным идеалам, что часто приводит к катастрофе. Айенгар только один, как и Сид, их не повторить. И не нужно! У каждого, кто занимается йогой, есть свой личный уровень «айенгарства». И пытаться уравнять возможности разных людей даже по одному только телу бессмысленно и глупо, ибо сложность асан, приходящая в практике йоги естественно, без всякого насилия над телом, в бесконечной и постепенной динамике своего развития есть признак того, что вы действительно имеете дело с йогой, а не с её профанацией. Вы хотите стать такими же гибкими, как Сид либо Алина Кабаева? А почему бы тогда не повторить достижения Гарри Гудини или Беюшимина?

Не так уж редко встречаются люди с потрясающей гипермобильностью суставов, их мало, но то, что делают с телом Айенгар или Сид — для них вообще не проблема, такая же или даже ещё большая гибкость им присуща, и порой она является дефектом, мешающим жить. Чтобы достичь сбалансированности по телу и сознанию, этим людям порой приходится целенаправленно избавляться от подобной гибкости. Что же, считать их великими йогами от рождения?

На самом деле высокая двигательная мобильность тела есть всего лишь побочный результат, косвенный признак достоверной йогической практики, это нужно помнить постоянно. Если бесконечно работать в асанах только над гибкостью — рано или поздно как раз и возникают проблемы со здоровьем. Пределы того, что возможно достичь в асанах по своей воле, не совпадают с тем, что приходит естественно, через «действие не действием». Пытаться силой навязывать телу несвойственный ему, «чужой» уровень гибкости, это то же самое, что изменить, например, присущие параметры кровяного давления, — организм будет отчаянно сопротивляться бессмысленному покушению на одну из своих фундаментальных констант.

Сегодня в России и странах СНГ молодёжью нового поколения созданы и весьма активно пропагандируются школы и системы, ориентированные именно на внешний аспект телесного развития, который преподносится как единственная йога. Причём не на основе её традиционной внутренней технологии, которая никогда не рассматривала телесное развитие в качестве основной задачи, а с помощью смещения акцентов волевого использования различных внешних средств из её же собственного арсенала.

Причины подобного явления вполне ясны. На протяжении долгих лет официального запрета качественной информации о практической йоге в СССР не было. Поэтому, кроме повального стремления к «медитации», порой встречались люди, одержимые идеей развития гибкости, которую они считали главным признаком йоги, по существу больше ничего о ней не зная. Весь наличный смысл они приписывали тому, что находили в иллюстрациях популярной литературы, попадающей в Союз из-за рубежа.

Другими словами, те, кто сталкивался с общедоступными сведениями по йоге, всегда ясно могли увидеть её внешний «облик», но прочесть нечто весьма смутное о медитации, духовности, а также о чудесах, из этого проистекающих.

Поскольку настоящих учителей при социализме не было и в помине так же, как опубликованных первоисточников с дельными комментариями (А.Н. Зубков — не более чем популяризатор), то братские народы страны, где так вольно дышал человек, пытались постигать это древнее искусство как Бог на душу положит: кто с упором на тело, кто — на «дух». Чудеса с духом овладению и демонстрации особо не поддавались, но с телом — иной коленкор.

Ещё в начале семидесятых, когда я ещё только начинал осваивать йогу, знакомые энтузиасты, которые особенно стремились овладеть асанами «как на картинке», пытались использовать, например, голодание, потому что «на голоде» гибкость якобы улучшается. Но какой в этом толк, когда после начала систематического приёма пищи уровень гибкости через какое-то время восстанавливается в прежних границах? Если в результате длительного поста человек сбросит 10-20-30 кг веса, это другой разговор, понятно он будет гнуться лучше, потому что теперь не мешает жир, но мы не берём этот случай как типичный. Голодают «для гибкости» в основном те, у кого вес нормален, но им хочется быстрых результатов, причём именно зримых, при этом люди не имеют понятия об истинном предназначении асан, их достоверной технологии. Совсем уж нетерпеливые и сегодня пытаются осваивать асаны невзирая на боль, мол: «Что это за практика, если работа не чувствуется?» Такие деятели, открыто нарушая ахимсу в отношении своего тела, приходят к бесконечным травмам, и на этом всякая йога для них заканчивается, так и не начавшись.

Встречаются люди и более неординарные. В своё время была известна акробатка Тамара Лязгина, которая демонстрировала чудеса владения телом, но она исчезла с горизонта как-то уж совсем незаметно. Не так давно по TV демонстрировали человека, который запросто вынимал суставы.

Мой давний знакомый из Мурома Игорь К. (между прочим — полковник, начальник пожарной службы одного из районных городов центральной России), человек феноменальных физических данных, развил поразительную гибкость, основываясь на личной эмпирике и выполняя асаны в своём собственном стиле. Он способен воспроизвести процентов восемьдесят объёма асан, предлагаемых в книге «Прояснение йоги», что когда-то повергло в неприятное изумление одного из киевских основоположников йоговского «экстрима»: «Как же так, без нашего метода — и такие результаты!?»

Но, не будучи знаком с базовыми принципами технологии работы с телом, Игорь был остановлен, а затем постепенно отброшен назад совокупностью незаметно возникших проблем, как то: допустимое сочетание силы мышц и гибкости суставов; рассогласование скорости привыкания внутренних органов и опорно-двигательного аппарата к приросту гибкости; недостаточная релаксация, когда одно только наличие активного контроля «Я» уже само по себе делает пребывание на двигательном пределе опасным и неустойчивым; накопление внутренних эмоциональных напряжений из-за отсутствия должной глубины релаксации и т.д.

Широко известен в спорте ещё один способ кратковременного и быстрого повышения гибкости, а также её разработки — повышение температуры тела, когда, например, человек перед асанами хорошенько разминается посредством динамической деятельности, например бега. Такая практика много лет назад применялась в Москве известным при социализме учителем йоги Яном Колтуновым, и затем была воплощена в массовых тренировках участников созданного им неформального объединения «Космос», ныне почти легендарном.

Особой крамолы в этом как бы и нет — на первый взгляд. Ну что здесь такого — час неспешного бега трусцой, тело успевает хорошенько пропотеть и после этого в асанах гнется просто замечательно! Но давайте присмотримся повнимательней. Пусть бег с последующей практикой Хатха-йоги имеют место с утра, когда после сна человек расслаблен, преобладает парасимпатический тонус мышц, хотя пробуждение и связано с определённой активацией симпато-адреналовой системы. Процесс бега ещё сильнее «вздёргивает» её, перестраивая на энергозатратное состояние, которое затем опять должно быть устранено для того, чтобы практика асан могла состояться в правильном ключе. Абсурд? Безусловно. Да, после разогрева в беге, после двигательной утилизации утреннего уровня глюкозы в крови тело гнется лучше, поскольку отдых после нагрузки связан с компенсирующей реакцией симпатического отдела ВНС. Но ведь: «Асана есть средство для выработки и поддержания состояния покоя и сосредоточенности» — так утверждают «Йога-сутры». Пусть горячему телу легче сгибаться, но мы-то принимаем в асанах предельную форму и остаемся неподвижными не просто для того, чтобы согнуться как факт, чтобы это было красиво, но чтобы вызвать посредством этого процесса необходимое изменение сознания. Привычный же динамический «стиль» работы как раз сохраняет последнее обычным, а стандартное двигательное возбуждение тела и нервной системы после хорошей пробежки сохраняется как минимум три-четыре часа. Хатха-йога, повторяю, предназначена вовсе не для выполнения асан как таковых, но для выработки этой практикой глубоко равновесного состояния, в котором только и могут произойти необходимые и полезные для существования индивида спонтанные изменения в психосоматике.

Технология работы с телом и сознанием в традиционной йоге подразумевает полную возможную неподвижность — за исключением буддийской випассаны, которая основана на «привязке» внимания к ритму монотонного движения тела либо его процессов.

По современному научному определению «Медитация есть не что иное как трофотропное состояние с преобладанием активности парасимпатической части ВНС» (Дитрих Эберт, «Физиологические аспекты йоги», в дальнейшем — «Ф.А.Й.»).

Этим всё сказано. Работа с телом в таком режиме, который связан с глубокой общей релаксацией, вызывающей соответствующее состояние сознания, — только это и есть йога в её первоначальном, коренном смысле. Всё остальное — пусть оно назовёт себя хоть трижды йогой, какой угодно «садханой», сетами короткими или длинными — ею не является!

Любой человек, обладающий высокой природной гипермобильностью может изобразить своим телом практически все известные асаны, но при этом не случится той специфической внутренней работы психики, её поразительных эффектов и следствий для самочувствия, жизни и судьбы человека, которые, собственно, и являются целью классической йоги.

Как не обходилось без ересей в христианстве или буддизме, так и йога, особенно в средневековье, разбилась на множество сект и течений, каждое из которых, развивая какой-то один её аспект, объявляло себя «самым истинным», обладающим «основным знанием», непременно ведущим своё происхождение от коренной традиции или даже чего-то более раннего. Процесс этот продолжается и сегодня, в том числе в России и странах СНГ.

В девяностом году меня пригласили для проведения курса йоги на семинаре по экстрасенсорике, который проходил на мысе Казантип, расположенном на азовском побережье керченского перешейка в Крыму. Присутствовал на этом мероприятии и весьма неординарный джентльмен из Винницы, у него была прекрасная физическая форма при сильнейшей горбатости и, очевидно, как следствие этого дефекта, — выдающиеся паранормальные способности. Например, когда с расстояния метров десяти он нацеливал мне на спину свою выставленную ладонь, возникало такое ощущение, словно на кожу поставили горячий утюг. Местные жители шли к нему просто косяками, и многим он действительно помогал, конечно, не бесплатным образом.

По вечерам Александра Петровича что называется доставали семинаристы, которые жаждали подробностей того, как именно он всё это делает. И он иногда подолгу, до глубокой ночи, рассказывал им что-то на берегу моря. Однажды его решил послушать и я, но быстро утомился от этого бреда, а также комаров, которые в тот год на Азове просто одолевали. Наутро я всё-таки не утерпел: «Саша, что бы ты вкручивал народу, если бы не знал всех этих слов — «чакры, прана, кундалини» и так далее?» Он смущённо отмахнулся: «Да они сами только и болтают о разных чудесах, во что угодно поверят. Должен же я им подтвердить хоть что-то. Ну, не чакры, так любую другую фигню можно было бы сочинить. На самом деле откуда я знаю, как у меня всё это получается?! Появилось где-то после пятнадцати лет, и всё. Но им нужны объяснения — вот я и даю их как умею, кому не нравится — пусть не слушает».

Если внимательно, не торопясь, прочитать «Йогу восьми кругов» и «Третье открытие силы», возникает странное ощущение: эти тексты напоминают некий музыкальный мотив, который прочно застревает в сознании и там вертится, он очень привязчив — именно потому, что не вполне ясно, что он говорит. Здорово подано, отменно заверчено, кажется вот ещё чуть-чуть, и всё прояснится, встанет на свои места и сделается понятным, но этого никогда не происходит. И невольно всплывает в памяти образ обезьяньей ловушки, где роль наживки играет именно не до конца проясняемый смысл, вернее — его обещание.

Если человек какое-то время реально пытается следовать этой теории, то он способен получить позитивный опыт из яркого отрицательного результата, поскольку порой с рельсов, ведущих к саморазрушению, могут снять только достаточно серьёзные расстройства здоровья, и то не всегда. Как выражается с фельдфебельской прямотой господин Бутейко: «Если моя система помогает, это лишь подтверждает мою правоту, если нет — вы неправильно её применяете и виноваты в этом сами».

Безусловно, необыкновенная гибкость в сочетании с соответствующей атрибутикой её подачи впечатляет многих. Но мне запомнились слова дамы из Севастополя, которая ещё в юности закончила цирковую школу и без какого-либо знакомства с йогой в свои тридцать с лишним лет свободно работала «каучук», причём сгибалась, пожалуй, на уровне ребят из Чернигова. После личного ознакомления с практикой «кругов» она сказала недоуменно: «Зачем плохой цирк выдавать за хорошую йогу? Ведь никто из цирковых не говорит: приходите к нам, и мы любого научим делать то же самое! Во-первых, у каждого это никогда не получится. Во-вторых, как быть с возрастом и уровнем здоровья?»

Шри Йогендра ещё более категоричен: «Йога запрещает демонстрацию каких-либо сверхъестественных способностей, но тем не менее... многие псевдойогины даже сегодня продолжают показывать разнообразные «номера», проявляя огромную силу, выносливость и невосприимчивость к болевым воздействиям (или, например, гибкость, превосходящую всякое воображение — В.Б.). Подобные факты доказывают наличие у человека огромного... потенциала, который может выявлять йогическая практика, но демонстрацию которого йога категорически запрещает.

В равной степени запрещается грубая и отвратительная показуха, поощряемая современными гимнастами, которые занимаются псевдойогой в Индии и за её рубежами. Это делается потому, что при неглубоком понимании и коммерческой эксплуатации йога и подобные ей системы (у-шу, каратэ) теряют свои высокие идеалы» («Личная гигиена йога», с.17).

«В первые декады текущего века в Европе да и в России поднялась огромная волна моды на йогу; книжные витрины пестрели яркими красными, зелёными, фиолетовыми обложками книжек, трактующих о йоге. «С лёгкостью мысли необычайной» разные американские и прочие бизнесмены под манящими псевдонимами «йогов», ухватив кое-что из переводов подлинных памятников и снабдив ухваченное доброй толикой собственной фантазии, создавали «руководства» по практике йоги без учёта истинного смысла этой практики, без учёта физиологических и психофизиологических закономерностей, хорошо известных мыслителям древней Индии... Получалось что-то очень жалкое и нездоровое.

Это явление очень верно отразил в двадцатых годах О. Шмитц: «Бесконечное множество европейцев занимается йогой. Неисчислимые книги, написанные полуграмотными для полуграмотных, пытаются ввести технику, но мы ещё не встретили йогина-европейца или же встречали в таком головокружительно-гротесковом виде, что они вызывают у нас только улыбку» (Б.Л. Смирнов, «Побоище палицами», с.196).

Лет через восемь после Первой Всесоюзной конференции один из основоположников «садханы» встретил побратимов по технологии непосредственно в Индии (там ведь тоже никто не застрахован от заблуждений). В так называемом «потоке» асан, о котором никогда не слыхивали древние тексты, пытаются работать сегодня многие последователи реформированной йоги как на Востоке, так и на Западе. Но более или менее темповое выполнение поз возможно только при владении большими амплитудами движений и выраженной суставной гипермобильности. То есть для практики «кругов» уже надо иметь очень высокую гибкость, которая лет после двадцати пяти уже не вырабатывается никакими силовыми ухищрениями. При этом необходимо ещё и располагать уникальным психосоматическим складом в целом, когда скорость смены форм тела может быть достаточно большой без потери трофотропного состояния, то есть при априорной способности нервной системы к глубокому расслаблению. Очевидно, такова по сути личная практика асан у самого Айенгара.

Айенгар — чемпион в асанах. Но кто из взрослых людей, никогда ранее не занимавшихся профессиональным спортом, будучи в здравом уме, посчитает реальной для себя возможность пробежать стометровку за девять целых, восемьдесят шесть сотых секунды или прыгнуть на два сорок пять в высоту? Вот так запросто — захотел и, начав в двадцать, тридцать, пятьдесят лет, свободно повторил рекорд мира, к которому тысячи молодых и способных стремятся годами, отдавая этому всё своё время и здоровье. Ясно, что «всё очень просто, сказки — обман...»

Когда же заходит речь о йоге человек, глядя, как завороженный, на иллюстрации в книге Айенгара или мастера «восьми кругов» безоговорочно верит, — тем более, когда это ему авторитетно подтверждают, — что сможет воспроизвести показанное ими, хотя это абсурд не меньший, чем достижение любым человеком, в любом возрасте, с любым здоровьем рекордных спортивных результатов. На самом деле каждому полезно располагать исключительно своим, оптимальным значением гибкости, которое соответствует состоянию физического здоровья, достигаемого в процессе естественного развития. Можно принудить тело выполнять, в конце концов, достаточно сложные асаны, но это будет идти в ущерб здоровью и самочувствию. Когда достигнута завершённость, старания быть лучше наилучшего могут только погубить даже то, что было до начала совершенствования.

У каждого, к примеру, кровяное давление имеет некоторые особенности. Те, у кого жизненная норма 110/70, ничего не выиграют, подняв её до 120/80. Если человек «на ровном месте» по своему желанию, в среднем возрасте, с посредственным здоровьем начнёт тренировки, скажем, по бегу — как бы он не выворачивался наизнанку, рано или поздно наткнётся на личный предел в росте результатов. И что не предпринимай — к чемпионским результатам не пробиться. Так же обстоит дело и с развитием гибкости в «дхара-садхане». Можно превысить предел собственных, доступных без надрыва результатов, но для этого нужен допинг, тут же неминуемо возникнет и начнёт расти плата «за высоту». Стремление к предельной гибкости, нежелание считаться с объективными факторами приводит к тому, что если даже удастся превзойти самого себя, добившись выполнения асан «как на картинке», человек усилит имевшиеся проблемы или получит новые, ещё худшие, потеряет последнее здоровье в обмен на осуществление мечты.

Бесспорно, задержки дыхания в асанах экстремальной «садханы» и связанная с этим гипертермия позволяют молодым людям быстро доводить гибкость до умопомрачительных пределов, но настоящую физиологическую цену безоглядной растраты сил в этих технологиях, называемых Свами Сатьянанда йогой, покажет их адептам только время.

Работа в «потоке асан», предлагаемая «садханой», спорна по одной простой причине: у каждого тело и психика индивидуальны, в огромном большинстве случаев люди имеют личные ограничения величины физических нагрузок по возрасту и общему состоянию, предлагаемые же последовательности движений, их амплитуды, величина и интенсивность нагрузки по системе «кругов» требуют очень высокой функциональной готовности. А это — удел молодых и здоровых. Йога же в её традиционном варианте — это работа с телом в определённом состоянии сознания, которое и является однородным его потоком. Не поток движения, связанный с дыханием и сильно разогревающий тело, когда сохраняется привычная или даже значительно повышенная в результате физических усилий напряжённость сознания, но однородный поток, скорее фон заторможенного, дезактивированного сознания — вот одно из видимых различий между «садханой» и классической школой йоги. Любая практика, связанная с высоким уровнем рассеивания энергии, требует соответствующей закачки её в систему, и время жизни организмов, функционирующих в подобном режиме, значительно меньше среднестатистического.

Существует исторически сложившийся в древней Индии способ работы с психосоматикой, известна последовательность её этапов, смысл и цель. Загоняя тело по своему разумению на грань бытия, нельзя рассчитывать, что при этом принесёшь пользу духу.

Именно в связи с тем, что нет Хатха-йоги без специфического уменьшения тонуса сознания в асанах, необходимо сказать об этом несколько слов.

Как известно, именно Бихарская школа (в частности её публикации того периода, когда существовал коллектив во главе со Свами Сатьянандой) настаивает на том, что концентрация внимания — это то, что может возникнуть только спонтанно в полностью отрелаксированном теле и сознании. Что подразумевается под такой полной релаксацией? Это значит, что на время традиционной практики асан прекращается не только обычная деятельность тела, но и ума. Не перемещаясь в горизонтальной плоскости, занимающийся медленно приводит своё тело к весьма специфическим формам. В чём тут соль? Существует два основных класса телесных движений: произвольные, которыми управляет воля субъекта, и непроизвольные — за них «отвечают» гладкие мышцы внутренних органов, которые подчиняются в основном автоматике ВНС.

Классический вариант практики асан характерен именно тем, что в нём создаются условия для возникновения спонтанного прироста гибкости. Дальше, чем сегодня допускает тело, я не могу согнуться, если кто-то и способен на это, то лишь оно само.

Или проще: до абсолютной границы гибкости лично я, как известный сам себе и другим субъект, подойти не в состоянии, и могу подобраться вплотную к этой грани и, быть может, принудить её затем смещаться — как никто. Попробуем обсудить этот чрезвычайно важный момент.

Ослабляя напряжённость обыденного, бодрствующего сознания, переводя внимание на тело, диффузно растворив его во всём телесном объёме, сочетая произвольную релаксацию тела с осознанием дыхания, — я перестаю быть собой в обычном смысле, оставляю тело и сознание в полном покое и релаксации. И тогда через какое-то время возникает непроизвольное движение зафиксированной формы, тело начинает оседать, как бы «стекая» от начальной до окончательной границы гибкости, куда невозможно добраться по своей воле, а если попытаться, то не получишь ничего, кроме энергетических затрат, привычного напряжения и потери покоя.

Иными словами, если удастся достичь необходимой степени ментальной и физической релаксации, непроизвольное движение формы возникает и продолжается самостоятельно за её существующим обычно пределом, который характерен для тела при типовой напряжённости сознания. Тогда, работая с ощущениями (смотри соответствующую главу) в интервале между упомянутыми границами, я могу настолько грамотно «обойтись» с абсолютной, что она начнёт постепенно и опять-таки спонтанно отступать. Фактически я не оказываю на форму давления своим желанием и действием, но создаю условия для возникновения спонтанной динамики её трансформации. День за днём, раз за разом в каждой тренировке предельная граница формы сдвигается сама собой и ровно настолько, чтобы не возникали травмы. Техника безопасности встроена в этот процесс уже самим его характером.

Конечно, при таком подходе темп изменения гибкости весьма замедленный — по сравнению с тем, что пропагандируют экстремисты и «силовики», — зато он непрерывен и постоянен, как рост травы или ребёнка. Более того, только такая естественная скорость изменений, дозированная самим телом, даёт возможность ему систематически оказываться в режиме восстановления, при котором возникают и разворачиваются процессы регенерации всей психосоматики. После полной реконструкции её природного качества, что требует немалого времени, появляется возможность специальной работы только с психикой (медитативные практики), что в пределе может вывести Единое на контакт с сознанием — это и является квинтэссенцией классического метода Раджа-йоги.

Все способы, кроме таких, где прирост гибкости возникает спонтанно и не связан с обычными видами затрат физической и психической энергии, в дальнейшем будут именоваться неклассическими. Везде и всегда, где не происходит переключение движения формы тела с произвольного на самопроизвольное, существует стопроцентный риск повреждений и травм. Такие разновидности практики, какой бы «йогой» их не называли, технологически некорректны и бесперспективны для здоровья.

Известно, что в типовом гипнотическом состоянии возникает стадия восковой гибкости тела, ему можно придавать самое необычное положение, которое может сохраняться достаточно долго. Это лишний раз показывает, что телесная форма и время её свободной фиксации, на которое способен организм, напрямую соответствуют состояниям сознания.

Тело человека с глубокого детства привыкает к движению в стандартных, присущих только ему диапазонах. У каждого субъекта есть определённый резерв мобильности (гибкости суставов и т.д.), величина которого является личной особенностью, и может соответствовать участку двигательного спектра от сверхгибкости до тугоподвижности. Причём это постоянное качество, константа, на которую влияют только травмы либо возраст.

Любые манипуляции, при которых используется обычный двигательный резерв, не есть Хатха-йога, на время практики которой изменяется обычная структура сознания, в результате чего тело теряет жёсткость, обычное сопротивление материала и, грамотно действуя, я получаю демаркацию пределов мобильности. Точнее говоря — она происходит сама по себе, и это — главное.

Кроме того, в сравнении со временем входа и выхода, время пребывания в асанах классической йоги традиционно является достаточно длительным, что позволяет получать необходимую глубину релаксации. Именно посредством регулировки времени выдержки возникает состояние, при котором возможна обратная коммуникация. В процессе грамотной практики асан такое состояние нарабатывается, его освоение и то, что в нём происходит — цель практики йоги.

Итак, возможно изменение естественного соотношения между областями, которые обычно не затрагиваются действиями самого тела в их процессе, и мобильной частью его объёма. День за днём, раз за разом, от тренировки к тренировке граница предельной гибкости «дрейфует», при грамотно организованных условиях — в сторону абсолютного физиологического и анатомического пределов. И та гибкость, которая на данный момент спонтанно возникла в результате практики — она уже моя, это «достояние республики». И «...никто пути пройденного у нас не отберёт...» Достигнутое остаётся в обиходе, его не надо каждый раз брать с боем, заново, как это происходит в «дхара-садхане», породившей лозунг: «Главный принцип практики любой технологии интегрального тренинга — вызов. Тренировка ради простого поддержания формы принципиально ущербна и ведёт к деградации».

Владея технологией классической практики асан, мы переключаем процесс изменения телесной формы, и через нулевое состояние возникает переход от произвольного движения формы к естественному — это и есть метод классической Хатха-йоги. Если же я всё, от начала до конца, организую своей волей, желанием, действием — это не йога в её первозданном варианте, но как раз то, о чём говорит Сид: «Асана — не застывшая статическая форма, а процесс — движение». Казалось бы это отчасти совпадает с традицией, но тут же следует прояснение: «После того, как внешнее движение, приводящее тело в соответствующее положение, закончилось, остаётся движение внутреннее — процесс перераспределения энергии. И то, и другое управляется дыханием, ибо процесс «втекания» внешнего в форму тоже управляется ощущением движения энергии внутри» («Хатха-йога», с.76). Итак, внутреннее развитие событий в асане в «кругах» определяется дыханием (которым в свою очередь управляет занимающийся) либо ощущением «движения энергии».

Сразу возникает вопрос: каким дыханием? Естественным либо произвольным? Конечно, процесс дыхания в «садхане» регулирует сам занимающийся, он же и руководит, следовательно, ходом событий в асане. «Движение энергии» — это вообще крайне скользкая тема, поскольку в нервных сетях организма, да ещё при специфической нагрузке возникает неимоверное количество необычных эффектов, которые проявляются по всем каналам восприятия и могут толковаться как угодно.

Какие бы немыслимые результаты в развитии гибкости не были достигнуты, необходимого внутреннего равновесия, «обесточенности» сознания, которая является центральным условием для контакта бессознательного с сознанием, таким путём никогда не получить. Обретение целостности психики исключено, не говоря уже о коммуникации с Единым, если вы, конечно, не Мейстер Экхарт, Ангелиус Силезский, Якоб Бёме или подобного класса феномен, которому для предельной коммуникации вообще не была нужна никакая йога, ибо особенности устройства его психики уже подразумевали такую возможность. Либо приходится допустить, что все эти великие мистики были йогами от рождения, причём весьма продвинутыми.

Если классическая работа с телом и сознанием оптимизирует тонус нервной системы и не влечёт за собой излишнего расхода энергии, то что же мы имеем в «сетовых тренингах»?

Происходит сильнейший разогрев тела в результате:

а) физических усилий, вызванных скоростью смены форм и сопутствующего этому нервного возбуждения;

б) возникающей у новичков одышки;

в) специальных физических усилий, синхронизированных с задержками дыхания на вдохе — в ранней «садхане»;

г) предварительной, текущей либо завершающей гипервентиляции, — в её более поздних черниговских модификациях.

Одним словом, комбинаций, как и возможностей перенапрячься, множество. «Сутры» формально вроде бы и говорят о сочетании практики асан с пранаямой, но Свами Сатьянанда в своём комментарии категорически настаивает, что это утверждение надо понимать следующим образом: пранаяма выполняется только в медитационных асанах, во всех прочих — никогда! Этот вопрос подробно рассмотрен в главе, посвящённой дыханию в йоге.

Даже Айенгар, наиболее выдающийся ученик профессора Кришнамачарьи, известный во всём мире своей нетрадиционно жёсткой практикой йоги (которая в своих американо-европейских интерпретациях является просто своеобразной темповой акробатикой), и тот никогда не контролирует дыхание в асанах, а уж о гипервентиляции перед практикой или задержках во время неё нет и речи.

Итак, в «восьми кругах» никакого присущего традиционной йоге физиологического или психосоматического успокоения не достигается. Напротив, как уже неоднократно отмечалось, всё это действует возбуждающе, вводя организм в обычный «крейсерский», расходный режим функционирования, причём в любых вариантах подобной практики возникают мощные перегрузки психики и ВНС.

В подобных технологиях мы всегда имеем дело только с «горячей» гибкостью своего тела. И неважно, чем оно разогрето — самим физическим (а значит, и нервным) усилием, гипервентиляцией, задержками дыхания или комбинацией этих факторов — определяющим является то, что всё это не соответствует технологии традиционной йоги.

Как и алхимики, которые считали себя заместителями Бога на земле и на этом основании пытались ускорить процессы превращения одних веществ в другие, создатели «современной йоги» наступают на аналогичные грабли соблазна побыстрее получить от тела то, что хочется. Самое «забавное» здесь то, что в абсолютном большинстве случаев это совсем не то, что нужно организму конкретного человека в действительности.

Следуя классической технологии выполнения, мы постепенно «приобретаем в собственность» дополнительные территории двигательных диапазонов, в которые можем потом входить когда угодно и пользоваться ими по своему желанию. А неосвоенная область, которая ещё остаётся «в запасе» до абсолютных пределов гибкости, постепенно сокращается. В результате классического метода освоения по уже приобретённому можно «передвигаться» свободно. Любая самая сложная асана при вхождении в соответствующее состояние сознания будет выполняться просто, как если бы я решил поднять с пола спичку, если данная поза освоена естественным путём а, не в результате борьбы с «вызовом».

Если же человек научился подбираться к абсолютным пределам мобильности тела любым другим способом, такой свободы «передвижения» по запредельной территории он не получает.

В систему «кругов» попадают в большинстве своём уже сформировавшиеся физически субъекты, и всё, что они пытаются сделать, основано на личной воле. А это значит, что если в силу редкостных телесных данных некоторым молодым людям и удаётся дойти до природных границ гибкости в том, что выглядит как асаны, а затем повторять это достижение раз за разом, подлинной адаптации не происходит, территория не делается «своей». Да, тело до какой-то степени привыкает, но всё равно каждый раз «рекорд» вынужденно воспроизводится, для чего надо выкладываться полностью. А это невозможно сколько-нибудь длительное время, потому что в едином его потоке все мы стареем, изнашиваемся, нарастает энтропия процессов тела. Сколько лет подряд и до какого возраста возможно с запредельным напряжением всех сил показывать наивысшие результаты в подобной работе с телом? В каком возрасте вообще и с каким исходным состоянием здоровья следует рассчитывать на систематическое достижение своего «потолка» в сложности асан, который был доступен в юные годы, и является ли это целесообразным?

Грустно смотреть на взрослых и часто не очень здоровых людей, которые безоглядно стремятся научиться тому, что делает со своим телом феноменальный Сид. На самом деле это занятие только для молодых, здоровых и предрасположенных, которые хотят испытать свои силы, выявить пределы возможностей. Но не обладая соответствующими данными, человек, каждый раз заново стремясь к чужой запредельной гибкости, подвергается всё большему риску. Чем старше возраст и меньше незатронутых резервов, тем выше вероятность перегрузки, явных скрытых травм на различных уровнях соматики, которые проявятся рано или поздно.

А поначалу, как первый звонок, начинается постепенное и самопроизвольное свёртывание двигательных диапазонов, которыми человек располагал до начала систематических занятий «кругами», ухудшение первоначальной физической формы. Всё реже им удаётся повторять самих себя, воспроизводить то, что свободно проделывалось с телом десяток лет назад. Ещё через какое-то время это станет просто невозможным, что означает неминуемое возникновение проблем со здоровьем, разменянным на бесконечный ежедневный «вызов» самому себе. Жизнь и так каждый день бросает перчатку всем и каждому, вышибая из равновесия, так кому и зачем нужно дополнительное напряжение ещё и сверх того? Разве, заворачивая силой в три погибели своё тело, можно хотя бы отчасти успокоить душу? Как говаривал товарищ Сухов: «Это вряд ли...»

Переопределим в очередной раз понятие традиционной йоги: это последовательная практика, начинающаяся с тела, которому предписывается освоить удивительные по сложности фиксированные формы, в результате чего естественно формируется личная (не чужого образца) гипермобильность, волевым путём не достигаемая. Спонтанный режим прироста гибкости не вызывает травм, вызывает предмедитационное состояние сознания и сопровождается им. Параллельно этому процессу происходит сопутствующая регенерация психосоматики. Возникающее в результате данной практики состояние сознания является именно таким, с которым — и только с ним! — могут контактировать иные слои психики (о наличии которых сам человек не имеет обычно прямого представления), включая её безличный уровень — структуру Единого.

Именно особое состояние восприятия, которое человек постигает только через традиционную практику асан, затем — в психотехниках, углубляясь, становится медитацией. Обычно человек не имеет никакого представления об этом, да и не может быть знаком с подобными состояниями, поэтому любые попытки просто медитировать, даже теоретически зная, что это такое на самом деле, не способны принести результат. В упомянутые состояния невозможно «вбить» себя никакими ухищрениями, кроме метода традиционной Хатха-йоги.

Во всех школах и системах, где разные чудеса с телом производятся на волевой основе, принципиально не могут возникнуть условия для коммуникации бодрствующего сознания с «остальной» психикой, и всё это вырождается в физкультуру, имеющую свои позитивные моменты и эффекты, но это не йога в её подлинном смысле.

Древние исследователи открыли поразительный способ контакта индивидуальности с Единым, который строится на воле и действиях самого человека, а не случаен или дан от рождения. Причём универсальной и безличной технологией йоги может воспользоваться любой, не пытаясь ломать себя, чтобы втиснуться в чужие рамки (у Высоцкого: «Эй, вы, задние, делай, как я, это значит — не надо за мной, колея это только моя, выбирайтесь своей колеей...»), ведь чтобы дублировать любой аспект развития другого человека, нужно быть ещё одним этим человеком. Отсюда Раджа-йога — безличная технология контакта с Абсолютом, — не требующая подражания либо слепой веры!

Отцы христианской церкви неоднократно сталкивались в «Умном делании» с ситуацией, когда состояние горячего пребывания в вере блокирует возможное переживание Бога, — два различных состояния, в каждое из которых сознание вовлекается полностью, не могут быть одновременными.

«Раджа-йога не существует без Хатха-йоги, и наоборот». Лишь истончив до определённого минимума энергию Я-сознания, мы даём возможность проступить в нём тому, что «просвечивает» изнутри, саму основу всего сущего, но лишь на какое-то короткое время. Всю остальную жизнь мы обречены быть только самими собой, находясь в сансаре, которая, — когда мы сумеем изменить «глаза души», — и есть нирвана. Конечно, не в том её предельном смысле, о котором говорил Будда, когда личность полностью аннигилирует, превращаясь во всё или ничто. Хотя при этом субъект как бы получает возможность выхода в деперсонализированное космическое сознание, это является фикцией, поскольку для человека, находящегося в состоянии абсолютной свободы само понятие свободы теряет всякий смысл. Абсолютная свобода порождается только гибелью личности, а следовательно, и творческой потенции. Нирвана — информационный коллапс, простое существование тела в отсутствие самоосознающего разума. Вообще метафизика — это обращение к вопросам, на которые нет ответов.

Все способы «медитации», не базирующиеся на предварительной телесной наработке, способны обеспечить только неуправляемую «трясучку» психосоматики, являются дестабилизирующими и опасными.

Конечно, нет и не может быть гарантий тому, что именно использующий технологию классической йоги достигнет контакта с Единым, этому может помешать множество ограничений самого разного характера. Но, по меньшей мере, почти каждый способен оздоровить тело и уравновеситься в этой жизни, что уже само по себе отнюдь не малое достижение. А уж до каких «вершин» гибкости каждый доберётся в этом процессе — не имеет ровно никакого значения.

Собственно говоря, стиль «ранней» Айенгар-йоги — почти та же «дхара-садхана», только более резкая и жёсткая, равно как и жёстко нагрузочная школа Паттабхи Джойса. Для уяснения смысла явлений, происходящих с телом и сознанием Сида во время его практики «садханы», обратимся к работам Н.А. Берштейна, основоположника теории биомеханики и физиологии движений.

Более полувека назад им была разработана актуальная до настоящего времени концепция построения движений человеческого тела, выявлены структуры ЦНС и вегетативного аппарата, отвечающие обеспечению этих двигательных уровней.

В очень схематичном варианте эта модель выглядит так:

Уровень «А» — древние регуляции (подвижные системы внутренностей, оснащённые гладкой мускулатурой), он управляется вегетативной нервной системой (ВНС).

Уровень «В» — он развился позднее, нежели предыдущий, ему подчинены поперечно-полосатые мышцы тела во всём существующем спектре мышечных ансамблей. Системы этого уровня организуют движения тела вне направленности на внешний мир, эти действия телесно завершены и самодостаточны, они детерминированы (определены и ограничены) самим устройством тела как биомеханической машины.

Уровень «С» — уровень пространственного поля, действия в его пределах организуются ЦНС для достижения целей во внешнем мире и обладают конкретностью, нацеленностью и смыслом.

Уровень «D» — уровень предметных действий, работы тела с предметами.

Уровень «Е» — группа структур высших двигательно-осознаваемых уровней, отвечающих за организацию речи, письма, и прочих известных видов коммуникации.

Вся система управления движениями тела работает как единое целое, каждый упомянутый её уровень «отвечает» за обеспечение своей части «вклада» в решение конкретной двигательной задачи. Когда возникает навык, действие (движение) автоматизируется, сознание передаёт основные функции управления какому-либо из низших уровней или сложившейся их группе. Для нашей темы интерес представляет уровень «В».

Можно отметить, что движения тела, организуемые этим управленческим уровнем, спонтанны, в то время как позы йоги (тем более, при быстрой их смене в динамическом варианте), а также связки «у-шу», цигун, ката в системах боевого каратэ — являются жёстко предписанными и канонизированными по форме, а иногда и в последовательности, не возникает ли здесь противоречия?

По-видимому, нет. Дело в том, что классическая практика асан и есть создание условий для возникновения спонтанного уравновешения психосоматики при работе со стационарными формами тела. А громадные объёмы тренировок в у-шу и каратэ приводят к тому, что хотя направленность и последовательность двигательных актов организуется волей, в процессе его осуществления участвует именно уровень «В». Если же нет противника, действия которого надо отражать, то задача и вовсе упрощается, «включение» необходимого уровня производится соответствующей настройкой сознания.

Если обратиться, например, к происхождению многих мистерий древности, то они давно забыты, их первоначальный смысл утрачен. В определённой мере они были вызваны к жизни причинами социальными, но определённая доля этого была сформирована потребностями, идущими изнутри. Именно в этих компенсаторных формах спонтанного двигательного поведения внутренние импульсы могли «отливаться» у некоторых личностей своеобразного склада в определённые свойственные их телесной структуре последовательности движений, которые затем превращались в ритуальные либо храмовые обряды и танцы.

Отдельные блоки последовательности «садханы», как и сама она в целом, отражают свойства построения движений организма Сида в таком двигательном режиме, когда уровень «В» становится ведущим. Поскольку при выраженном отсутствии телесного сопротивления, то есть наличии высокой природной гипермобильности (что является особенностью и Сида, и черниговских феноменов, которые отбираются самим методом из массы увлечённого народа именно по этому признаку) возможный набор движений ограничен конструкцией опорно-двигательного аппарата, то они инвариантны. Собственно, если бы любой цирковой артист мира, работающий «каучук», вздумал составить энциклопедию исполняемых движений, то скорее всего получилось бы то же самое.

Тот же канадец Беюшимин, ещё в 1988 году внесённый за нечеловеческую гибкость в книгу рекордов Гиннеса, обладает врождёнными способностями, гораздо более выраженными, нежели у представителей «садханы» и «аштанга-виньясы», однако не выпускает книги с описанием методов, которые позволяли бы любому согнуться так же, как это делает он сам.

Вот что пишет об этом канадская пресса: «В канадском городе Квебек проживает самый эластичный мужчина на планете, поражающий своими способностями миллионы людей. В Книгу рекордов Гиннеса тридцатипятилетний Пьерри Беюшимин был записан как суперчеловек, умеющий связать самого себя в узел, выкрутить руки на триста шестьдесят градусов и вывернуть ступни и голени ног в обратную сторону. Благодаря вездесущей прессе слух об уникальной способности Пьерри разлетелся сначала по всей Канаде, а потом и далеко за её пределами. На телевидении и в прессе ему дали прозвище «человек-змея». Родившись, Пьерри, казалось, не имел никаких особых патологий и ничем не отличался от обычных детей. Лишь по прошествии нескольких месяцев родители стали замечать «нездоровую» гибкость своего сына. Приговор врачей был ужасным: необычные отклонения в будущем могут привести к травмам, и не исключено, что к тридцати годам Пьерри может стать инвалидом. Но, несмотря на диагноз, родители всё же не отчаялись и не опустили руки. После того, как мальчик немного подрос, они отдали его в специальную спортивную школу, где Пьерри под присмотром опытных преподавателей и врачей занимался гимнастикой, которая укрепила суставы, но в то же время помогла сохранить уникальную пластичность. К счастью, прогнозы медиков не оправдались. Пьерри Беюшимину уже исполнилось тридцать пять лет, и он чувствует себя превосходно и находится в хорошей форме. Кроме того, этот человек обладает прекрасным чувством юмора и любит подшучивать как над самим собой, так и над другими. Например, выходя погулять в парк, он садится на лавочку и начинает читать книгу, но не так, как обычно, а ловко свернувшись, словно он из пластилина, и держа её перед собой ногами, вывернутыми в обратную сторону. Ничего не подозревающие прохожие, увидав такое зрелище, сначала находятся несколько секунд в шоковом состоянии и только потом, немного придя в себя, кто со смехом, а кто с удивлением начинают рассматривать необычного читателя и пытаются заговорить с ним. Пьерри же всегда любезен с людьми и не прочь совершенно бескорыстно продемонстрировать свои уникальные способности. А ведь мог бы устраивать представления и получать за это неплохие деньги. Хотя, как известно, не в деньгах счастье» (Е. Илюхина, «Человек-змея», газета «Мир новостей», 22-29, 12.1997).

Стремление к супергибкости осталось бы казусом, если бы это не вызывало определённую грусть вследствие очередного подтверждения пагубной приверженности русского народа к идеальному. Наблюдая демонстрацию уникальных способностей канадца, любой глупец в состоянии понять, что это — очень сильное отклонение от средних человеческих возможностей, находящееся у грани патологии, и что желание научиться этому равносильно попыткам отрастить, например, третью ногу. Любой американец в отношении «садханы» среагировал бы абсолютно по-иному, нежели это происходит с русским человеком. Прагматикам-капиталистам интересно лишь то, что они способны достоверно воспроизвести, чтобы получить некий полезный эффект, но делать это без всяких реальных оснований, в одной только надежде на успех, либо ради того, что это красиво — никогда! Все знают, что Копперфильд уникальный иллюзионист, но никому и в голову не придёт уподобиться ему. В июле двухтысячного один из участников конференции нашего сайта по йоге так охарактеризовал систему «омнио-тренинга»: «Если Вы ...ещё не знаете фамилию нашего «самого влиятельного и не менее загадочного интерпретатора хатха-йоги», то должно быть за отсутствие этого знания немножечко стыдно. Так вот, это очень популярный и модный нынче в определённых кругах артист оригинального жанра из города Киева. Он часто гастролирует со своими выступлениями по СНГ под псевдонимом «Сид». Определить жанр, в котором выступает этот, несомненно, талантливый артист довольно трудно, это нечто состоящее из циркового «каучука» среднего уровня с примесью элементов разговорного жанра (т.е. он генерирует некие «тексты»), но вся изюминка представления состоит в том, что в отличие, например, от цирка, где зрители просто пассивные смотрящие единицы, у «Сида» они превращаются в активных участников, которые с большим удовольствием и радостью пытаются тут же в зале повторить всё за маэстро. Иногда он делает задумчиво-загадочное выражение лица а-ля «воин духа». В общем всё очень весело, с шутками и, как правило, зрители очень довольны. Некоторым так это нравится, что они ещё долго после выступлений «Сида» уже у себя дома повторяют увиденное и услышанное на представлении, изгибаясь ежедневно. Кстати, со слов моего знакомого, он из уст маэстро «Сида» года три назад на одном из интенсивов-тренингов (это так представления у него называются) в г. Москве услышал следующую замечательную фразу: «Главное не то, что и как мы здесь делаем, а главное, чтобы мы собирались и были вместе». Т.е. главное, ребята, тусовка и ещё раз тусовка. Вполне, как мне кажется, разумно и логично слышать это из уст артиста. Ведь правда, что артист создан для публики, а публика для артиста?».

Конечно, многие скажут, что янки — бескрылая нация прагматиков, копошащихся на земле, а вот мы... Недаром именно один из выдающихся представителей русского народа произнёс когда-то эпохальные слова: «Над седой равниной моря гордо реет Буревестник, чёрной молнии подобный...» Ехидный американец, внимательно вглядевшись в историческую российскую действительность, скорее всего продолжил бы эти захватывающие строки так: «...Он парит восьмые сутки, потому что для посадки места он найти не может...» В частных дискуссиях во время двух посещений Калифорнии я ничего не мог противопоставить тезису о том, что русские — это нация Икаров, которых болезненно тянет к солнцу, чтоб хотя бы прикоснуться к его волшебному сиянию, но всякий раз они рушатся вниз с обожженными крыльями. Мне кажется, что именно эта черта способствует экспансии метода «кругов» и прочих фантомов совершенства в среду славянских народов.

Глядя на возможности канадского феномена без слов понятно, что стремление достичь того же, на что способен он — весьма экзотический способ самоубийства. В случае системы «кругов» это выглядит не так пугающе и кажется возможным — если хорошенько вложить себя в это дело, тем более, что система всячески поощряет воспроизвести предлагаемую красоту.

Людям невдомёк, что в горах всё равно с какой высоты падать, если ты уже точно упал. Они не подозревают, что, рухнув с трёхсотметрового обрыва, наверняка, не выжить, но на самом деле падение на камни с десяти метровой высоты имеет такие же последствия, разве только всё не завершится сразу и придётся ещё, быть может, помучиться.

По моим наблюдениям, для подавляющего большинства поклонников «истинного» совершенства, втянутых в орбиту «садханы», занятия ею и есть мучительные попытки прыгнуть выше собственной головы, которые, слава Богу, в большинстве случаев кончаются пониманием того, что «эта система не для меня», и тихим отворотом в сторону, как говорится — на бреющем полёте. Кое-кто всё же изрядно ушибается, и приходится восстанавливать их здоровье с помощью традиционной йоги.

На самом деле есть только один критерий истинности йоги, которой вы занимаетесь: в результате в этой жизни становится проще и легче, многие проблемы разрешаются сами собой. Восстанавливаются самочувствие и здоровье, то, что было непосильным — делается играючи, жизнь становится прекрасной и удивительной, вы распоряжаетесь ею и собой, имея для этого силы, а не она волочит вас личиком по камням. Если любая система действий, какой бы «садханой» её не окрестили, вышеперечисленное не обеспечивает — она бессмысленна.

Возвращаясь к традиционной технологии, следует отметить, что ещё в незапамятной древности индийские риши полностью остановили всякое перемещение тела по плоскости, изменяя сознание с помощью релаксационного выхода в асанах на пределы телесной мобильности, что вызвало далеко идущие следствия. Китайцы «застряли» когда-то на «чистом движении», без какой-либо промежуточной или окончательной фиксации телесных форм, что мы и видим в различных модификациях у-шу и тай-чи.

Когда с помощью многократного повторении асан йоги человек овладевает альтернативным состоянием сознания, пригодным для дальнейшей внутрипсихической работы, чтобы затем воспроизводить его уже не требуется телесная работа в прежнем объёме. Оно включается уже одним только намерением, это уже и есть то, что впоследствии назвали «антаранга-йогой», в процессах которой участвует исключительно сознание, а сверхзадача тела — быть настолько здоровым, чтобы лишний раз не напоминать о своём существовании.

Поскольку бесконечные «сидячие» медитации разрушают организм, погружая его в глубокую гиподинамию, то йога тела, кроме наработки необходимых изменений сознания (с которых начинается самьяма), является средством поддержания должного уровня телесной кондиции. Что же до естественности, то и киевская «садхана» и китайское «у-шу» будучи освоенными, ведут в своём развитии к возникновению спонтанных двигательных режимов, но первое — без перемещения тела в горизонтальной плоскости, второе — с ним.

Классическая же йога кроме полного отказа от горизонтальных перемещений значительно замедляет скорость смены предельных положений тела, уменьшая величину сопутствующих этому усилий до стабильного преобладания парасимпатической активности. При достижении мастерства в традиционной практике асан скорость их выполнения и особенно развиваемые усилия могут быть многократно повышены, но при этом тело и сознание по-прежнему остаются в режиме энергосбережения и полной общей релаксации. Иными словами, что бы вы не делали с телом в Хатха-йоге, данная работа не является энергозатратной — это необходимое требование для новичков и безусловный атрибут мастерства.

В «дхара-садхане» смешались различные виды специальных движений тела, свойственные его плоскостному перемещению характеристики (напряжение мышц, темп дыхания) были автоматически перенесены на практику асан, не будучи ей присущими. Движение по плоскости всегда требует определённой втянутости сознания в этот процесс, что сохраняет уровень его «тонуса», близкий к стандартному — и это опять-таки не даёт возможности успокоения, обеспечивающей обратную коммуникацию. Был в истории ещё один случай подобного смешения, когда максимальное физическое усилие было полностью лишено движения — изометрия, — но ничего путного из этого не получилось.

Йога — это деятельность, всегда осуществляемая с преобладанием парасимпатической активности ВНС. Как только в практику асан «втыкается» хотя бы один параметр, сдвигающий состояние психосоматики в расходный, энергозатратный, симпатический режим, то, что человек делает, вообще перестаёт быть практикой асан и не может называться йогой. Другое дело, что при овладении глубокой релаксацией тела и сознания, намеренно усиливая преобладание парасимпатического «компонента», возможно осуществить высокую скорость смены форм (что мы и видим у мастеров типа Б.К.С. Айенгара), не переступая границы, за которой преобладание «симпатики» неминуемо включается самопроизвольным образом. Именно владение глубокой релаксацией психосоматики позволяет (посредством наработок в асанах) развивать огромные точечные усилия не срываясь в энергозатратную фазу.

Есть параметры, которые поддаются релаксационной «обработке» — например усилие, скорость смены форм тела — они вполне подвластны волевому контролю, — а есть и не зависящие ни от чего, например дыхание. Как только его частота либо интенсивность пересекают границу каких-то значений, ВНС «автоматом» переводит тело и сознание в состояние повышенного возбуждения, энергетически расходную ситуацию, которая по определению не является йогой.

С одной стороны, и классические асаны, и двигательные последовательности в китайских практиках есть продукт изменённого состояния сознания, когда тело движется автоматически, без контроля ума, выполняя движения, которые в обычных состояниях недоступны (без наработки определённого уровня мастерства). С другой — каждый профессионал (если ему удастся верно построить процесс практики) неотвратимо приходит впоследствии к тем же самым формам тела, а иногда — и к определённой последовательности их смены, известной уже тысячи лет, поскольку они обусловлены устройством человеческого тела.

Талант, а скорее особенность Сида состоит как раз в том, что его телу присущи очень большие двигательные амплитуды, оно располагает такой мобильностью (уровнем гибкости), при использовании которой может возникнуть то самое состояние сознания, когда управление потоком движения перехватывается уровнем «В».

Но сознание не способно при этом настолько понизить свою напряжённость, чтобы создались предпосылки для контакта с Единым. Никакой «поток», где тело постоянно поддерживает быструю смену форм, условий, необходимых для коммуникации подобного рода, не создаёт. Прикоснуться к вечности гримасничающая материя неспособна, чтобы получить вероятность такой возможности, необходимо замереть.

Итак, мастер «садханы», сам того не подозревая располагает условиями (способностями) для того, чтобы в потоке движения управление последним было предано уровню регуляции «В».

Бернштейн поясняет, что движения этого уровня «...Коррелируемы основным образом лишь по линиям своей внутренней гармонии и организованности» («Биомеханика и физиология движений», с.96, далее в этой главе приводятся ссылки исключительно на данную работу), они носят названия штампов, узоров или высших автоматизмов.

Возникает вопрос: каким образом Сид получил доступ к диапазонам гибкости, обеспечивающим в «динамической йоге» степени свободы, дающие возможность ВНС переключить управление движениями на уровень «В»?

Если Сид, будучи человеком идеальных пропорций и качества опорно-двигательного аппарата (Такого, что после определённой подготовки организм превращается в абсолютно покорный, не содержащий инородного данной функции инструмент. Тело осуществляет движение, в котором нет ничего чуждого смыслу этого движения, тому, что оно показывает. В этом редком случае мы наблюдаем двигательную сущность, полностью представленную собственной материей) сумел воспользоваться, очевидно, своей предрасположенностью к работе в «потоке» смены форм, которая со временем вынесла его на уровень мобильности, отвечающий тому, что он показывает, то с его последователями совсем другая история.

Чтобы получать на время хотя бы минимально пригодную для работы с «кругами» гибкость, они вынуждены сочетать такую практику с максимальным разогревом тела (ещё одна модификация «садханы»), что, как уже отмечалось, является тяжёлой, перегрузочной работой, опасной для людей даже среднего уровня здоровья.

В появлении «новых школ» йоги в общем нет ничего исторически неожиданного, поскольку ещё Мирча Элиаде, например, отмечал: «...Йогататтва-упанишада излагает йогическую технику, переосмысленную в свете диалектики Веданты. Всю упанишаду пронизывает пафос экспериментаторства» («Йога...», с.139). Если йога была объектом дилетантского любопытства и экспериментов ещё в древности, то в наше время уже как бы и сам Бог велел разломать эту старинную игрушку, как свойственно детям, чтобы попытаться сложить из её фрагментов нечто захватывающее и свежее.

Уже в древности йоге знали цену, например «Васиштхадхармасутра» утверждает: «...Ни посредством ежедневного повторения Вед, ни с помощью жертвоприношений не могут дважды рождённые достичь такого состояния, какого они достигают через практику йоги» (конечно, традиционной).

Перегрузка во время накручивания «кругов» отшибает мозги достаточно сильно, качество восприятия и самооценки ухудшается, что ведёт к постоянным травмам, несмотря на сильнейший разогрев. Этот момент хорошо известен тем, кто длительно пользуется экстремальными вариантами технологии «садханы», от жёстких вариантов которой идёт постепенный откат (Особенно в свете впечатлений, полученных на семинаре, проведённом Шандором Реметом в начале декабря 1999 в Москве. Люди пришедшие поглядеть на йога, которого представляет сам Сид, и, ожидая невероятного цирка в работе с телом, были неприятно поражены простотой выполняемых асан. Одна из присутствующих дам даже разочарованно сказала: «Ну, вот, второй Бойко приехал...»).

До сих пор — и мне доводилось часто слышать, а затем и наблюдать это — на семинарах у Сида порой возникают личные осложнения, связанные с практикой. Дело в том, что мастер-демонстратор способен эффективно работать только в соответствующем состоянии сознания, которое обеспечивает ему «включение» уровня «В». Но с этим нельзя играть: включил-выключил. Для разговора и объяснений Сиду приходится то и дело нарушать состояние, затем он снова входит в него при исполнении длинных связок и опять выскакивает «на поверхность». Это дергает и психику, и нервную систему мастера, заставляя искать любые средства для облегчения работы. Иногда таким средством может оказаться присутствие рядом определённого человека, особенности которого позволяют мастеру использовать последнего, как опору для быстрых переключений, или наоборот — для удержания рабочего состояния, невзирая на вынужденное внешнее общение во время практики.

Тем не менее, работая с людьми на десятидневных семинарах по три часа в сутки, Сид после этих занятий испытывает, по свидетельствам многих его учеников, состояние полного изнеможения и вынужден подолгу приходить в себя. Поскольку я много лет провожу такие же выездные мероприятия, и моя собственная работа с людьми, как правило, включает пять часов практики и столько же лекций, и при этом чувствую себя нормально, то возникает закономерный вопрос: что это за «йога», которая не в состоянии обеспечить необходимый ресурс своему ещё молодому основателю?

Известно, что спонтанные двигательные проявления наблюдаются также у определённого процента невротиков — у них происходит двигательная разрядка нервных напряжений, но такой тип нервно-психического склада встречается редко, к тому же и здесь требуется наличие врождённых способностей. Внешне это напоминает изысканный импровизированный танец, с необычными, замысловатыми движениями, но сознание у человека в это время практически выключено, он некоммуникабелен. Телом «вертят» управляющие механизмы уровня «В», куда «простреливает» нервный выплеск.

Кстати, когда релаксация в асанах освоена в совершенстве, то эмоциональная разрядка текущих и накопленных ранее напряжений может происходить в теле также своеобразными спонтанными проявлениями активности уровня «В» — во время тренировок по лицу и конечностям может пробегать своеобразная, щекочущая мышечная рябь. Обычно процесс этот достаточно растянут во времени и начинается, как правило, с правой половины лица и левой — тела, что симптоматично, так как именно эта половина — епархия правого, эмоционального полушария.

В различных культурах человечества двигательная активность организуется на традиционно различном материале. Индия, Китай, Африка, шаманизм, ритуалы древнего европейского язычества — все они по-разному распоряжались движением тела, не направленным на внешние цели.

Человек древности был гораздо более инстинктивен в своих повседневных проявлениях. Йога могла изначально возникнуть «на пересечении» двух линий развития: магических телесных ритуалов, с одной стороны, и познавательных импульсов с другой: что будет, например, если остановить движение, уподобившись на какое-то время неживой и вечной (на первый взгляд) природе?

Итак, уровень «В»: «За этим уровнем три важнейших координационных качества:

1. Способность вести высокосложные движения всего тела, вовлекая в свою работу многие десятки мышц.

2. Способность... объединять в точном ритме... движения конечностей.

3. Естественно напрашивающаяся... периодическая повторительная форма... которая приводит к ритмическим повторным движениям с очень разнообразными и сложными, но точно воспроизводимыми раз от разу ритмовыми узорами» (с.97).

И далее: «...Если организму удаётся найти (скорее, это удаётся человеку) такие структуры движения, которые... удовлетворяют... определению так называемых динамических устойчивых движений, то ему уже не только не приходится активно парировать сбивающие реактивные силы физическими усилиями, но наоборот, он приобретает возможность прямо использовать их к своей всесторонней выгоде» (с.100).

Вспомним постулат восточных единоборств: «Используй силу противника против него самого, не растрачивая своей». Так и здесь: при передаче полномочий управления движением уровню «В» движения тела в пространстве приобретают лёгкость и завершённость. И чем выше резкость и скорость смены положений, тем сильнее задействуется реактивный компонент, обусловленный весом его частей.

Когда человек «поймает» это ощущение, то: «...Снятие активных усилий, затрачивавшихся на гашение реактивностей, уже само по себе создаёт значительную экономию, как энергетическую, так и инерционную, поскольку движение в соответствующих своих отрезках начинает течь само собой, не нуждаясь более в пристальном контроле и коррекции» (с.101).

Это значит, что на этапе освоения, который может длиться неопределённо долго, практика «дхара-садханы» всегда будет оставаться затратной деятельностью. Именно поэтому она непригодна для использования в целях йога-терапии и тем более внутрипсихической коммуникации. Накопление или хотя бы сохранность энергетической сбалансированности возможны только после приобретения мастерства. Возникает порочный круг: чтобы успешно реализовать «садхану» необходимо уже иметь соответствующую гибкость и амплитуду движений. Не располагая этим, получить какой-либо полезный эффект посредством данной практики невозможно.

При наличии необходимых природных данных «приход» и «расход» энергии, израсходованной на «врабатывание» в оптимальный режим «садханы» хоть как-то компенсируется. Состояние практикующего будет целиком зависеть от каждой отдельной тренировки, от успеха или неудачи в ней. Если суммарный энергетический баланс нулевой, но сама практика качественная, происходит, по крайней мере, проработка тела и всех его систем, что даёт определённый позитивный эффект. Занятия же с постоянными энергетическими потерями однозначно вызывают проблемы с самочувствием, а впоследствии — и со здоровьем, хотя у молодёжи такие вещи до поры не слишком заметны.

«Выработка и закрепление таких динамически устойчивых форм движений... автоматически отливается в ...разнообразие дискретных штампов и приводит к образованию стойких рисунков.

При всём исключительном совершенстве и богатстве координационных возможностей уровень синергии сохранил у человека ...движения выразительной мимики, пантомимы и пластики...» (с.103).

Если эмоции могут быть «сброшены», отработаны через движение, то справедливым будет и обратное утверждение: с какого-то уровня интенсивности движение их продуцирует. Поэтому Айенгар отметил когда-то в нашей беседе исключительно важный момент: «Движения йоги должны выполняться без возбуждения этим движением».

В то же время его собственный темп выполнения асан непосилен для подавляющего большинства людей, и попытки подражания вызывают сильнейшие перегрузки.

Проблема нервного перевозбуждения в практике асан традиционного, а тем более «динамического» вариантов исполнения вообще является центральной. Её возможно разрешить, как уже указывалось, с помощью тотальной релаксации тела и сознания, и в процессе движения, и без него. Если асаны выполняются достаточно расслаблено, в эндогенном (естественном для данного человека) ритме, на свободных амплитудах и все их параметры не содержат в себе ощутимых признаков усилия, значит это и будет динамически устойчивая форма сложных движений уровня «В», но не йога.

При анализе реальной исполнительской техники «дхара-садханы» возникает естественное умозаключение, что скорость смены телесных форм, присущая данному организму со всеми его параметрами, не может быть навязана извне! Это означает, что в динамической «йоге» совместные занятия бессмысленны. Пока человек не приобрёл необходимую гибкость, позволяющую автоматике уровня «В» самопроизвольно брать на себя управление движениями, работа в толпе только мешает почувствовать (если даже к этому есть предпосылки) искомые признаки спонтанного режима, а когда это случится — найденное не может совпасть по темпу практически ни с кем из окружающих. Подлаживание под другого — будь он хоть трижды учитель! — будет напоминать нечто вроде ходьбы по шпалам, если вдруг и нашёлся случайно собственный автоматизм, то он только нарушится.

В традиционной же практике асан длительное время экспозиции именно при совместных занятиях является тем общим знаменателем, который пригоден для всех. Кому достаточно — может закончить выдержку асаны и выйти, кто ещё не расслабился — сохраняет позу дальше. Есть и чисто позитивный момент: те кто закончил практику, могут подождать остальных в «Шавасане».

Группу для совместных занятий динамической «йогой» можно считать сформированной только тогда, когда каждый обладает степенью гибкости, достаточной для коммуникации с уровнем «В», а это нереально для случайных подборок, которые, как правило, составляются на семинарах.

Итак, различия между традиционной Хатха-йогой и «дхара-садханой» фундаментальны, и последняя была детально рассмотрена отнюдь не в целях критики, но только для более контрастного выявления этой принципиальной разницы. Максимальный эффект «омнио-тренинга» состоит в том, что он переключает сознание в телесную систему координат, и, будучи изменено таким образом, оно так в ней и остаётся, это «потолок» его трансформации. Для классической же йоги «обработка» сознания с помощью тела — это лишь начальный этап длительного пути дальнейшего развития. Динамика, как песня, всегда «остаётся с человеком», равно как и он — с ней, через статику же мы получаем возможность выхода во множественное пространство миров собственной психики, а также коммуникации сознания с ней и Единым.

Динамика, если у человека есть к ней определённая предрасположенность, успокаивает и разряжает психосоматику лишь до какой-то степени, демонстрируя попутно двигательное совершенство. Статика классической йоги даёт возможность проникнуть к новым рубежам гармонии в её близких к абсолюту вариантах. Это совершенно разные виды самосовершенствования. И по большому счёту, для решения главных задач различных этапов трансформации личности, в том числе и духовной, «новая йога» мало пригодна. Да, в исполнении мастера это само совершенство, но относится оно лишь к телесной оболочке, подразумевает стремление «Я» исключительно к такой разновидности совершенства. Проявление гибкости как одного из телесных видов сиддхи, и фиксация развития на одном этом этапе есть прекращение духовной работы. Именно из-за непонимания подлинных механизмов «садханы» и направленности её эзотерического обоснования большинство людей, которые считают себя здоровыми, имея духовные запросы в области средних представлений, соблазняются её красотой и кажущейся доступностью.

«Построение движений уровня «В»... исходит из собственного тела и ощущений поз этого тела.... Эти позы, последовательно проходимые во время движения и становятся самой его сутью, закрепляясь в виде навыка. Такому закреплению... способствует... образование свойственных этому уровню динамически устойчивых форм движения, которые автоматически препятствуют всяким отклонениям от однажды найденного стереотипа» (с.119).

Таким образом становится понятной жёсткая традиционность телесных форм, издревле предлагаемых классической йогой. Но опять же, если чередование асан в «классике» имеет низкую скорость, то в «садхане» алгоритмы непрерывного движения тем жёстче, чем выше скорость смены форм. Тут уже само устройство тела, именно его индивидуальные особенности начинают диктовать единственно возможную последовательность переходов из формы в форму. Можно сказать и так, что по мере овладения мастерством скорость смены положений тела в «йоге восьми кругов» может повышаться — без потери специфического состояния сознания. Но как только любой из параметров перестаёт отвечать преобладанию режима покоя — скажем произойдёт перенос внимания на внешнее, что влечёт за собой резкий скачок в увеличении напряжённости сознания — тут же практика перестаёт быть гармоничной, возникает неразбериха в психосоматике, зажимы в теле, скованность и потение. По моим наблюдениям, после подобных сбоев мастера «садханы» чувствуют себя достаточно плохо. Для того же, чтобы минимизировать тонус сознания в классической йоге, скорость выполнения асан должна быть значительно понижена, здесь никакой «поток» уже не проходит. И только на длительных экспозициях медитационное состояние в асанах может быть реализовано.

Итак, воспроизведение поз йоги и длительная их выдержка в классическом варианте практики, с одной стороны, требует глубокого изменения сознания, с другой — его же вызывает и поддерживает.

Определённые требования к качеству внешнего пространства, в котором субъект выполняет асаны, отражены в «Йога-сутрах». Смысл этих требований в том, чтобы оно было гарантированно нейтральным к занимающемуся, который в течение всей практики не имеет дела с окружающим миром, который никак не должен «давить» на восприятие. Только при таких условиях полномочия управления телом в «садхане» могут быть спонтанно «захвачены» уровнем «В», а в классической йоге Патанджали минимальная критическая масса Я-сознания приходит в состояние, пригодное для обратной коммуникации.

Эндокринная система человека является своеобразным катализатором энергетических процессов тела, главная её функция — обеспечение потребного двигательного тонуса. И в то же время механизмы этой системы определяют, как уже говорилось, отношение человека к воспринятому при контакте с внешним миром и его результатам — это эмоции.

Любые действия классической йоги во время традиционной практики асан являются не эмоциональными. В «дхара-садхане» двигательные рисунки приобретают динамическую устойчивость только в режиме преобладания уровня «В», тогда сознание мастера «садханы» может достаточно расслабиться. Но предельная его минимизация, так называемое простое внимание при смещении «фокуса» восприятия на внутрипсихическое пространство, для «садханы» немыслимо. Для этого либо движение на длительных отрезках времени должно быть полностью устранено, либо обладать скоростью, которая не разрушает, а напротив — стабилизирует и поддерживает процессы, спонтанно развивающиеся в психике на разных этапах самьямы.

Если рассмотреть двигательные варианты медитации буддизма (в том числе «беговую йогу») на отдельных частях тела или ритмичной работе его систем (дыхание, сердце), то они приводят лишь к частичному торможению сознания, зато с глубочайшим последующим перепрограммированием.

На каком-то этапе состояние сознания, обусловленное практикой двигательной «випассаны» и «дхара-садханы», видимо, идентичны. Но если буддизм Хинаяны предлагал динамику дальнейшего, пусть мистического развития — четыре основы осознанности, ведущие к семи факторам просветления и т.д., — то в теоретическом обосновании практики «кругов» кроме акробатики тела мы находим лишь туманные рассуждения о работе с абстрактной энергией, не материальными оболочками и прочей, поднадоевшей уже, экзотикой.

Итак, смысл «дхара-садханы» и место, на которое она способна объективно претендовать в стремлении современного человека к развитию, самопознанию и гармонии до какой-то степени прояснён.

Я неоднократно подчёркивал и повторю ещё раз: создатели этой школы — люди совершенно уникальные, но из их теории и практики однозначный ответ на вопрос: чему ещё, кроме показного внешнего физического совершенства, может служить эта система? — не просматривается.

То, что называется обычно личностными двигательными особенностями — если опять же вспомнить Сида — Бернштейн характеризует следующим образом: «...Проблема моторных профилей есть проблема индивидуальных, конституционно обусловленных взаимоотношений между степенями совершенства и способности к развитию отдельных уровней построения (движений). Эта проблема ...близко соприкасается с вопросом... о моторной одарённости. У разных, вполне нормальных субъектов встречаются очень различные... степени развития отдельных координационных уровней. Есть лица, отличающиеся большим изяществом и гармонией телодвижений (т.е. с выраженным качеством проявления уровня «В»). Существование подобных индивидуальных качественных различий психомоторики также давно и хорошо известно, как и то, что в прямой корреляции с этой наличной пропорцией развития отдельных сторон моторики стоит и способность к усвоению моторных навыков и умений» (с.225).

Отсюда опять-таки следует, что уникальные кондиции являются особенностью этих людей, им присущей, неповторимой, неизменной, как длина шага или узоры на коже пальцев. Это означает, что принципиально невозможно научить любого тому, что демонстрируют мастера этого необычного двигательного «жанра», упорно именуемого ими йогой.

В действительности метод «садханы» только отбирает субъектов необходимой биомеханической «консистенции», которые после соответствующей подготовки демонстрируют феноменальные, завораживающие результаты. Но никто из людей типовых свойств «конструкции» воспроизвести это не способен. Поэтому любые потуги энтузиастов, пытающихся подражать Сиду, мягко говоря, — необоснованны.

В своей работе Бернштейн приводит совершенно потрясающую формулировку, которая на сто процентов относится к практике асан в классической йоге, и далеко не только к ней: «Там, где есть развитие, каждое последующее исполнение лучше предыдущего, то есть не повторяет его. Правильно проводимое упражнение повторяет раз за разом не средство, используемое для решения данной двигательной задачи (например отдельные асаны — В.Б.), а процесс решения (систематическую их практику в необходимом ключе), от раза к разу улучшая средства» (с.230). Это определение на месте любого, занимающегося йогой человека, я бы записал на листке бумаги и приспособил его так, чтобы на время занятий он постоянно оставался в поле зрения.

Ежедневное классическое выполнение асан — это повторение без повторения. Если, конечно, вы успешно овладеваете технологией традиционной йоги. Когда приходит совершенство, наступает высший автоматизм. Но при всём том: «Граница между произвольными и непроизвольными движениями отнюдь не совпадает с границей между движениями сознательными и бессознательными» (с.242).

Что же происходит, если одарённость человека позволяет ему в процессе динамической «садханы» «поймать» переключение на двигательный уровень «В»?

«Если ЦНС сможет найти путь... к использованию реактивных сил, то это создаёт очень большую экономию мышечной активности. Кроме того, движение, которому предоставляется течь так, как этого требует сама природа биомеханического движущегося органа (которым может являться и всё тело), оказывается особенно плавным, лёгким и хорошо оформленным.

...Реактивные силы будут сами содействовать движению, охраняя его от отклонений, восстанавливать равновесие в самые начальные моменты нарушения. Это можно сравнить с желобком, по которому катится шарик. Такое движение обладает динамической устойчивостью. Если подобная динамическая форма найдена и освоена, то очевидно... создаётся очень сильная разгрузка в части... активных мышечных усилий, так как они в немалой мере оказываются заменёнными этими реактивными силами.

И большей частью человек, достигший в каком-нибудь навыке этой стадии развития, субъективно воспринимает только одну сторону дела, не умея в ней дать себе ясный отчёт. Не ощущая тех реактивных сил которые помогают ему двигаться и которыми он научился пользоваться, субъект воспринимает только свои мышечные усилия, которые он теперь тратит значительно меньше.

Кроме того, умение и решимость использовать преобладающую часть реактивных сил ведёт к тому, что мастер полностью освобождает все степени свободы своих кинематических цепей... т.е. ощущает снятие фиксации во всех своих сочленениях. Это умение столь полно использовать свои реактивные силы и связанная с этим максимальная экономичность в расходе активной мышечной работы субъективно воспринимается мастерами как некоторое расслабление. Таким образом высшая форма координации на уровне синергии (уровне «В») является расслаблением незадействованной мускулатуры» (с.256-257).

В последние годы, например, Айенгар заявляет следующее: «Сначала я знал технику, не зная основ. (Непонятное высказывание. Смысл его, видимо, в том, что он, располагая гипермобильностью суставов, просто делал асаны, сам не зная как. Другими словами, просто был способен выполнить, и всё. Это косвенное признание личной феноменальности, которая либо есть либо её нет, научиться этому невозможно — В.Б.). Техника и интеллект это две разные вещи, интеллект позволяет понять принципы практики поз. Принципы, которые определяют технику, понять сложнее, чем саму технику» («Молодость духа», интервью журналу «Йогасара», август, 1994).

По всей видимости, сказанное полностью относится к украинским реформаторам йоги, поскольку в теоретическом обосновании своих систем они упирают на «чистую» эзотерику. В этих книгах не найти внятных обобщений и выводов, принципов и законов, это специфическая беллетристика, после попыток близкого знакомства с которой вспоминается виртуальная мудрость: «Не так страшен Кастанеда, как тот, кто его прочитал».

Говоря о разнице между традиционной и «динамическими» разновидностями йоги, можно ещё отметить, что движение в первой — только частный случай, промежуток между его прекращением, называемом асанами, во втором — наоборот.

В то же время теперешний Айенгар (уже далеко не молодой и скромный ученик гуру Кришнамачарьи) замечает: «Сегодня я отрабатываю искусство простоты, чтобы самые деликатные и сложные аспекты (йоги) можно было описать понятными для всех словами». И далее он, вышедший из той же самой традиции, что и Паттабхи Джойс, известный запредельными нагрузками в свей практике, добавляет: «Термин «интенсивность» часто неправильно понимают. Это в гораздо большей степени ментальное, а не физическое действие, тогда как многие понимают это как «заставлять потеть». Как, интересно, прокомментировали бы эти слова мастера «садханы», которые сами почти всегда насквозь мокры от пота во время тренировок, уже не говоря об их учениках?

Следующая тема, которую необходимо затронуть, это воздействие практики йоги тела на сознание. Каждая единица объёма организма представлена иннервацией в центральной и периферической нервной системах. Характер прямых и обратных (афферентных и эфферентных) сигналов, идущих с центра на периферию и обратно, в обычной человеческой деятельности стандартен. Когда начинается прирост гибкости, он ощутимо меняется, что не может не воздействовать на соответствующие структуры мозга, в которых неизбежно отражаются наступившие изменения. Таким образом, увеличение обшей мобильности, представляя собой изменение качества тела, сопровождается непосредственным влиянием на мозг, следовательно, и на свойства личности в целом. Вызывая изменения в теле, мы неизбежно изменяем всё своё существо.

Иногда человек, регулярно практикующий йогу, никак не отслеживает этапы своей трансформации. У людей такого склада как бы ничего особенного и не происходит даже при самой тщательной и наирегулярнейшей практике. Просто в какой-то момент времени с изумлением осознаётся: а ведь раньше этого я не мог! Преобразования фиксируются постфактум, когда они уже произошли, и на какой-нибудь банальной мелочи ты вдруг буквально утыкаешься в новое качество.

Личности с подобным модусом восприятия осознают психологические следствия практики только через долгое время и то лишь в результате изменившихся реакций внешнего мира (в частности социума) на их действия. Это осознание от противного: «Я как будто остался собой, но всё в окружающем настолько поменялось, стало до такой степени иным, что я только кажусь себе прежним» Часто задолго до самого человека перемены в нём самом и его поведении замечают родные и близкие.

Некоторые же весьма тонко отслеживают в себе именно ежедневные изменения, несмотря на всю микроскопичность последних. Как правило, это личности интравертного склада, либо имеющие длительные неприятности со здоровьем.

Кем определён маршрут человека по жизни, от чего зависит его «конфигурация» со всеми следствиями и промежуточными итогами, подводя которые мы произносим странное слово «судьба»? Ницше так сформулировал когда-то свой парадокс: «Истина есть заблуждение». Одна из интерпретаций смысла этой формулировки может быть такой: мы просто живём как живётся.

Поскольку громадную, не выясненную до конца роль в человеческом восприятии и реакциях играет бессознательное, то истинные причины действий и поступков нам самим никогда до конца не известны. Говорить об истинности либо ложности на самом деле нельзя, критерий один: приблизительные результаты действий, которые более или менее нас устраивают. В сущности, человек никогда до конца не знает, почему он поступает так, а не иначе. Сознание как бы выбирает цели и пути к ним — этот момент всегда в фокусе. Но бессознательное — это периферия восприятия, которая во много раз больше фокуса, и неясно кому принадлежит решающая роль в стратегии и тактике — разуму либо интуиции?

Конфигурация жизненной линии в подавляющей своей части сформирована множеством мелких случайностей. Оказавшись в какой-то точке и оглядываясь назад, человек видит: вот она эта дорога, оставшаяся позади. Но когда он начинает искать объяснение, отчего она такая, подыскивать логические обоснования причудливым изгибам пройденного пути — то с этого момента неминуемо впадает в заблуждение. Интеллектом не обосновать хаотический след, который я прочертил в пространстве этого мира в результате суммы полностью осознанных, полуосознанных, вообще неосознанных состояний, действий и поступков. Детерминизм здесь неприменим так же, как и релятивизм. Можно считать, что путь предопределён. Либо, что жизнь и судьба человеческая — лишь случай, игра теней.

Модель мышления, дошедшая к нам из античности, основана на полярности: есть чёрное и есть белое, «да» и «нет», ночь и день, правда и ложь. Древнеиндийское представление таково: нет ни чёрного, ни белого, есть только майя, иллюзия, творимая высшей реальностью. Древнекитайская модификация подхода, видимо, более реалистична — чёрное будет белым, и наоборот, через изменения и переходы пропорций и сочетаний, непрерывную игру гаммы полутонов, состояний, ощущений происходят бесконечные перемены, и единственное, что является достоверным в нашей жизни — это краткость периодов стабильности.

Результат интеграции йоги в жизнь индивидуума весьма интересен. Вы постепенно оказываетесь в таких пространствах бытия, сознания, событий, куда никогда не удалось бы попасть в результате течения обычной жизни. «Тебя забрасывает в какие-то иные места, где ты попадаешь на магнитные линии законов» (М.К. Мамардашвили). Случайности и тогда не могут нас покинуть, но они почему-то начинают почти всегда складываться так, как необходимо. Если же человек задумал посредством йоги получить материальную выгоду, эффект практики — как бы она совершенна не была — вначале станет минимальным, затем отрицательным, изолирующим субъекта от социума, а впоследствии приобретёт разрушительный характер.

Вернёмся к случаю, когда человек в процессе практики замечает в себе текущие изменения. Вначале они действуют, как резец скульптора, отсекая от тела, сознания, души лишнее, несвойственное природе данной личности. Потом на месте этого лишнего, а точнее недостающего, начинает нарастать «ткань» необходимого, присущего, восстанавливается то, что было стёрто, изломанно жизнью и её обстоятельствами, а также собственными ошибочными представлениями и действиями.

В чём же и как могут проявляться видимые изменения при систематической практике йоги? Существует четыре их основных вида: преимущественно телесные эффекты, нервно-психические, комбинированные, и, наконец, нечто проявленное вне тела и сознания.

Следует отметить, что регулярная практика асан часто делает видимыми нарушения психосоматики, которые до этого находились в скрытой, латентной фазе своего развития. У здоровых в целом людей через какое-то время может наступить состояние определённой неустойчивости. Подобно тому, как первым признаком пробуждения Кундалини является беспричинная депрессия, так перестройка психосоматики начинается с возникновения нулевого состояния, выхода в точку разрыва, бифуркации, когда привычное самочувствие теряет устойчивость.

Причём возникает это, что называется, на ровном месте, без какой-либо видимой причины. Более того, иногда началом потери устойчивости оказывается именно слишком отчётливое, какое-то выпуклое ощущение полнейшего внутреннего благополучия. И следующая затем ярко выраженная «отмашка» крайне удивляет и озадачивает. Если уровень качества таков, что в теле не возникает особых реакций, то какие-то проявления могут возникнуть в нервно-психической сфере. Чем слабее организм физически, тем сильнее нулевое состояние переживается самочувствием тела.

У больных за некоторым ухудшением состояния начинается восстановление и ощутимый функциональный подъём. Когда он неоспорим, уговаривать человека заниматься йогой уже не приходится. Если практика построена грамотно, то даже при выраженных нарушениях здоровья спад в самочувствии можно соблюсти минимальным.

Но бывает так, что позитивные изменения весьма выражено переживаются и здоровыми людьми, причём не только в телесном аспекте! Пример первый: женщина среднего возраста, стаж занятий Хатха-йогой — около шести лет. С известной периодичностью у неё возникает следующее: по какой-то мелкой и несущественной причине — причём они всегда разные — температура тела поднимается почти до сорока градусов, исчезает сон. Такое состояние удерживается примерно двое суток, причём чувствует дама себя прекрасно, хотя и весьма необычно. Ночью, когда нет сна и голова ясная, можно, по её словам, очень эффективно заниматься умственной работой, например, читать. Затем температура падает, и всё приходит в норму. За исключением того, что общая гибкость тела возрастает процентов на двадцать и такой остаётся. И так раз за разом на протяжении нескольких лет.

Случай второй: женщина такого же возраста, смена качества наблюдается как в теле, — локальные беспричинные боли, возникновение мощных мышечных «зажимов», которые также внезапно исчезают, — так и через синхронные этому депрессивные состояния. Интересно, что когда человек не отдаёт себе отчёта в том, что с ним происходит, и отрицательные эмоциональные состояния затягиваются, это удлиняет и телесные неприятности.

Пример третий: сорокалетний спортсмен-марафонец. Идеальная трёхгодичная практика асан. Телесные изменения весьма впечатляют — исчезли последствия всех многолетних травм, существенно возросла общая гибкость, «растаяла» асимметрия. Изменение же структуры было проявлено двояким образом: в психологических состояниях и внешних событиях. Лишь когда возникла констелляция (сгущение) беспричинных происшествий, и был проделан необходимый анализ ситуации, стало понятным: если на ровном месте лопается рама велосипеда, происходят немыслимые события и встречи, то это не что иное, как свидетельство трансформации пространства бытия в результате воздействия на него йогой, — те самые беспричинные явления, о которых Юнг упоминает в «Синхронистичности».

Бывают случаи, когда подобная перестройка проявляет себя одновременно по телу и психике, сильнее ощущаясь в последней. В главе «Необычные способности» приводятся данные о людях, которые начали воспринимать совершенно немыслимые аспекты действительности. Итак, если состояния бифуркации в нервно-психической области переживаются по-разному и в виде побочного результата могут вести к «малым сиддхам», то общее телесное самочувствие при этом способно временно ухудшится или потерять устойчивость. Соответственно при «провалах» телесного благополучия сопутствующие нервно-психические проявления могут иметь как выраженный, так и стёртый, неявный характер.

Всё это необходимо знать, чтобы, грамотно ориентируясь в происходящем, не нарушать своими неверными реакциями естественный ход событий внутренней и внешней трансформации. Когда изменения будут завершены, то в психосоматическом аспекте состоится выход на уровень устойчивости, который можно назвать целостностью. «Стирать» её будет лишь время — тот враг, с которым на сегодняшний день не справился никто из живущих в этом мире.

И, наконец, немного о терапевтическом эффекте. Каждая поза йоги обладает двояким воздействием, общим и частным. Асаны влияют на весь организм в целом, но более выражено — на какие-то его системы, и способны устранять заболевания в основном на стадии функциональных расстройств. Проще, когда нарушение локализовано, скажем, при хроническом холецистите либо аднекситах, которые медицина обычно безуспешно лечит годами.

Чтобы организовать акцентированное терапевтическое воздействие с помощью классической йоги, необходимо вначале оценить исходное функциональное состояние человека, его нервно-психический статус, уровень гибкости, общее качество тела, противопоказания к нагрузкам, двигательные ограничения, свойства характера, условия жизни, работы, сна и бодрствования, особенности развития в детстве, историю травм, заболеваний, особенности питания, содержание сновидений, привычки и т.д. и т.п. Всё это — кроме основного диагноза, поставленного официальной медициной. Короче говоря, тот, кто предлагает йогу для оздоровления, должен не только владеть ею в полном объёме, но и знать, о каждом пациенте не меньше, чем родная мать, а может, и более того. Только учитывая все особенности конкретной личности и её бытия, можно грамотно и надёжно ввести человека в процесс самосовершенствования с помощью йоги.

Я повторял много раз и подчёркиваю снова — йога едина, неделима и традиционна. Она имеет громадную ценность и может применяться в наше время эффективнее, чем когда-либо. Наступил её час так же, как это произошло когда-то с матричным исчислением, неэвклидовой геометрией и многими другими вещами, когда-то надолго опередившим свою эпоху. Йога одна, разные люди. Поэтому задачей того, кто транспонирует её для использования, является совершенное приспособление к ней как здоровых, так и больных. Профессионал объясняет и показывает пациенту всё, что можно и уместно, последний в свою очередь адаптируется к йоге посредством систематической личной практики. Процесс этот всегда начинается с тела и идёт шаг за шагом, эволюционно, без интеллектуального и эмоционального подхлестывания и спешки.

На этапе работы с телом выясняется скорость приспособительных реакций данной личности, становятся видимыми корни скрытых проблем. По мере «врастания» субъекта в практику начинается отдача. Вначале, конечно, она мала, дело продвигается с трудом, поэтому на первый план неизбежно выступают сила характера, уровень интеллекта и доминирующая мотивация. Чем эффективнее личность адаптируется, тем больше позитивная отдача. Часто бывает так, что люди старше сорока лет, ощутив эффекты йоги, понимают, что не найти лучшего способа сохранить здоровье на всю оставшуюся жизнь. Разобравшись с телом, можно двигаться дальше, тогда йога становится непревзойдённым способом познания мира и себя самого. Либо, справившись с проблемами, человек понимает, что большее ни к чему и оставляет практику, впрочем, часто сохранив для себя профилактический минимум. Это личное дело каждого.

Было бы некорректным утверждать, что йога — лучшее средство для излечения любых заболеваний, достаточно расстройств, при которых она абсолютно противопоказана. Есть такие состояния, когда помочь невозможно. И если некто утверждает, будто этим методом можно излечить что угодно, он просто глупец, мошенник либо не владеет предметом. Посредством Хатха-йоги возможно справляться с очень тяжёлыми заболеваниями, но дело не только и не столько в методе, а в том, кто и как его применяет. В серьёзных случаях это «штучная» работа под тщательным контролем и с ювелирной коррекцией. Если мне довелось на протяжении четверти века посредством йоги так или иначе приводить в порядок не слишком здоровых людей то, используя этот метод, я сам являюсь его частью. И в некоторых случаях — решающей.

Возвращаясь к теме локальных расстройств следует отметить, что суть воздействия асан на психосоматику в целом просматривается, хотя механизмы этого придётся выяснять, как мне кажется, ещё очень долго.

Представим себе организм в виде сложной объёмной сети параметров, колеблющихся возле своих средних значений. При оптимальном состоянии гомеостаза, который всегда является динамическим, эта сеть имеет определённую биохимическую «конфигурацию». При локальных расстройствах какие-то участки её «рисунка» искажаются.

Любая асана является физическим воздействием, которое на какое-то время в разных местах также «перекашивает» эту сеть, значительно изменяя параметры формы, взаимного расположения внутренних органов и т.д. Но, во-первых, этот «перекос» минимален и не затрагивает центральных звеньев гомеостаза, во вторых — кратковременен и не является болезнью, мы ведь не застреваем в асанах на часы и сутки. «Напрягли» сеть в одном месте, аккуратно затронув присущий данному виду расстройства её «рисунок», — отпустили. «Прижали» ряд вторичных параметров к предельным величинам значений — отпустили. Подобное воздействие запускает и стимулирует процессы восстановления. Оно «встряхивает» организм, активизирует его иммунитет даже когда состояние в целом благополучное. Если в случае заболевания грамотно построить последовательность асан, максимум влияния каждой из них будет направлен на тот объём тела, где локализовано расстройство. Пересечением, «перехлестом», многослойной временной накладкой этих линий влияния должна быть многократно охвачена поражённая область или орган. Последовательность поз выбирается такой, чтобы суммарные её воздействия не превышали по интенсивности адаптационные возможности организма, и чтобы взаимно не гасились возникающие полезные эффекты.

Есть расстройства, не имеющие чёткой локализации, например, различные аллергии или заболевания кожи, которые носят характер системных нарушений обмена. Бывает так, что к заболеваниям кожи присоединяется, например, очень плохое качество зубов. Такие случаи наиболее трудно поддаются коррекции йогой, поскольку требуют как минимум нескольких лет усердной и систематической практики. Подобные нарушения диффузно растворены в объёме тела, деформирована в целом вся сеть параметров, нарушено поле взаимосвязей, и для его проработки нужно много времени и большие усилия.

В начале семидесятых мы познакомились на море с девушкой из Москвы, которая выполняла сложнейшие асаны. Она была художницей, и трагедия её жизни состояла в том, что они с мужем не могли иметь детей. Диагноз — детская матка. Во время командировки во Францию кто-то ей там посоветовал попробовать йогу, которая, якобы, способна делать чудеса. Ко времени нашей встречи Ольга занималась уже не один год и так развила гибкость, что иногда ради интереса выступала в варьете известного тогда в Ялте кафе «Восток» с номером «человек-змея». Десять лет она фанатично занималась асанами, и они с мужем всё-таки родили ребёнка.

Через несколько лет в Москве мне снова пришлось столкнуться с бесплодием, на этот раз в виде двустороннего травматического аднексита с различными осложнениями. Естественно, женщину лечили долго и упорно, и в конце концов все эти манипуляции привели к тому, что она не могла спать из-за болей, воспалительный процесс начал распространяться, затрагивая другие органы, как раз тогда мы и встретились. Два с половиной года её самоотверженной работы при постоянной коррекции с моей стороны — и диагноз полностью сняли. Это было лет десять назад, теперь они приходят ко мне на занятия втроём — она, муж и сын.

С большой группой женщин при диагнозе «бесплодие» довелось работать в 1993 году в Кустанае. Я предложил им усреднённый набор асан, полостных крий, бандхи и глубокое расслабление. Через два года около семидесяти процентов женщин этой группы решили свои проблемы с деторождением.

Однако моя наивная попытка заинтересовать руководителей ряда клиник женских болезней в Москве возможностью нетрадиционного подхода к лечению аднекситов потерпела фиаско. Холеные господа, возглавляющие эти мрачные учреждения, общались со мной весьма саркастически: «А, так значит ваша йога лечит бесплодие? Как замечательно! Пусть это даже правда, но что тогда прикажете делать нам? Может закрывать лавочку?»

На этом были исчерпаны мои попытки установить контакт с официальной российской медициной. Позже, уже в Америке, я наблюдал аналогичную прослойку «специалистов», у которых одна, но пламенная страсть и задача: покрепче привязать к себе пациента, чтобы тот платил за лечение долго, по возможности — всю свою жизнь. Что поделать, закон бизнеса неумолим: человек человеку волк.

В 1996 году довелось пересечься в Крыму с представителями «обломков» одной из лабораторий знаменитого ИМБП — московского Института медико-биологических проблем. Десятки лет он относился к ряду наиболее засекреченных, наряду с Институтом мозга и другими, занимавшимися темой человека в целях обеспечения военных задач и космических исследований. До «перестройки» в его составе функционировала Лаборатория экстремальных ситуаций, долгое время возглавлявшаяся хорошо нам известным Ю.А. Сенкевичем.

В своё время там пытались нащупать реальные подходы к использованию йоги, но не нашлось специалистов необходимой квалификации. Поэтому в 1968 году в Москву был приглашён глава известной частной школы Дхирендра Брахмачари с группой своих учеников. Они демонстрировали учёным поразительный уровень волевого управления непроизвольными функциями организма, но поскольку партия отрицательно оценивала йогу, то на этом всё и закончилось.

После развала Союза лаборатория застряла в Севастополе, жуткое состояние «самостийной» украинской экономики заставило её сотрудников плюнуть на всякую секретность ради выживания, и с помощью компьютерной обратной связи они начали устранять у пациентов довольно сложные расстройства здоровья.

Суть этого метода такова: допустим, в результате заболевания или травмы расстроена функция печени. У больного органа характер сигналов обратной связи изменён. Мозг «знает», что данный орган болен (это та самая долговременная память, роль которой в стабилизации патологических состояний впервые была установлена в исследованиях Натальи Бехтеревой), и соответственно через него, как через главного координатора, с учётом нарушения «статуса» печени перестроена работа взаимосвязанных с ней органов. Она бы и так вынужденно перестроилась по факту патологического состояния данного участка функциональных взаимодействий, но мозг это делает централизованно, «выжимая» из ситуации всё позитивно возможное (конечно, речь идёт не о коре мозга и связанном с ней сознании человека, а о структурах, организующих жизнеобеспечение).

В банке данных на основе определённой программы заранее создаётся интегральная запись биотоков обратной связи «нормальной» печени, составленная из зафиксированных показателей (записи биотоков) нескольких десятков здоровых людей. Чем больше количество усреднённого материала (у американцев — несколько сот или даже тысяч записей), тем надёжней эффективность воздействия.

Человека с нарушенной функцией печени «сажают под компьютер». С помощью специальной технологии «перехватываются» каналы коммуникации соответствующих структур с больным органом, и в мозг уходит — через обратную связь — компьютерный пакет биотоков с «образом» здорового органа. Соответственно «удивлённый» мозг тут же направляет «команды» по синхронизации состояния на периферию («окружение» печени, тесно с ней взаимосвязанное) с тем, чтобы последняя перестроила свои рабочие параметры в соответствии со внезапным выздоровлением. И окружение, которое относительно более здорово, для которого нормальные параметры предпочтительнее, действительно быстро перестраивается, чем по-настоящему вызывает позитивное функциональное «давление» на больную печень. То есть со всех сторон возникает периодическое адаптационное принуждение больного органа, которое способствует постепенному сдвигу его состояния и функции в режим нормы, — вот примерная схема происходящего.

Есть и свои минусы. Каждый пациент одновременно и «подопытный кролик», потому что для создания подобного банка данных нужны годы, это очень трудоёмкий процесс. Кроме того, он требует виртуозного программною обеспечения в чрезвычайно специфических сферах нейрофизиологии человека.

При этом очень велико разовое время воздействия, так как сдвиги в состоянии могут быть только эволюционными, грубо говоря, выздороветь орган или система могут примерно за то же время, которое они «впадали» в патологию. Тем более, что работа ведётся с достаточно тяжёлыми заболеваниями, которые недоступны воздействию традиционной медицины. Иногда человек вынужден просиживать «под компьютером» несколько часов в день в течение года и более. Соответствует количеству машинного времени и стоимость лечения.

Что же в сравнении с этим предлагает йога тела? То же самое активное воздействие на периферию и даже на сам больной орган или систему, но без посредников, плюс глубокая проработка тела и психики. Сотни часов сидения под компьютером можно использовать с гораздо большей отдачей.

Поэтому с точки зрения разнообразия полезного эффекта и целесообразного расходования времени будущее, как мне кажется, за классической йогой и терапией на её основе.

Попытаюсь перечислить временные и постоянные противопоказания к практике йоги тела. Сразу обращу внимание вот на что: это противопоказания, если так можно выразиться, имеют большой «запас». Многие из них приведены только потому, что подразумевается отсутствие квалифицированных специалистов по йоге. Если таковые есть, то с девяноста процентами перечисленных противопоказаний работать допустимо и возможно. Но только не в «самопальном» варианте! Начинать самостоятельную практику, особенно если человек серьёзно нездоров, без эксперта просто опасно. Это работа на свой страх и риск, поэтому вероятность отрицательных последствий достаточно велика.

Итак, противопоказания постоянные:

— общая тяжесть состояния, когда никакие действия практически невозможны, поскольку ведут только к ухудшению, в этом случае применимо только глубокое расслабление, в том числе «Йога-нидра»;

— психические расстройства;

— при пограничных состояниях психики под жёстким контролем специалиста допустимы только асаны;

— органические поражения сердца — некомпенсированные пороки; пароксизмальная тахикардия; мерцательная аритмия; аневризма аорты, дистрофия миокарда;

— интеллектуальная несостоятельность;

— заболевания крови;

— инфекционные поражения опорно-двигательного аппарата;

— тяжёлые черепно-мозговые травмы, повреждения позвоночника с неудовлетворительной компенсацией;

— нейроинфекцяи;

— сильные нарушения схемы тела;

— злокачественные новообразования.

Противопоказания временные:

— массивный приём лекарств;

— обострение хронических заболеваний;

— послеоперационный период;

— месячные у женщин;

— сильная физическая усталость;

— перегрев и переохлаждение;

— температура тела выше 37 и ниже 36,2 градуса;

— слишком жёсткий режим жизни;

— тяжёлая физическая работа;

— профессиональные или достаточно большие по объёму занятия спортом (с йогой отлично совмещаются нежесткие игры, лёгкий бег и плавание);

— полный желудок;

— некоторые личностные свойства;

— курс глубокого массажа, «чжэнь-цзю» терапии;

— пребывание в парной либо сауне допустимо не менее чем через шесть, а лучше — восемь часов после практики асан, либо часа за четыре до неё.

Завершу эссе о теле фрагментом из Бодлера, в котором говорится о судьбе того, кто постоянно пренебрегает состоянием своей телесной оболочки:

В тебе прокиснет кровь твоих отцов и дедов, стать сильным, как они, тебе не суждено. На жизнь, её скорбей и страсти не изведав, ты будешь, как больного, глядеть через окно. И кожа ссохнется. И мысли ослабеют И скука въестся в плоть, желания губя, и в черепе твоём мечты окостенеют, и ужас из зеркал посмотрит на тебя.