Глава 2

СМЫСЛ ЙОГИ СЕГОДНЯ

Удивительное рядом, но оно запрещено.

(Владимир Высоцкий)

Разумный человек перед началом любого сознательного действия, тем более, когда оно незнакомое и его ожидаемый результат не вполне ясен, обычно пробует ответить самому себе на вопрос: зачем я это делаю?

Йога — вещь специфическая, и когда-то моё первое соприкосновение с этим предметом вызвало необыкновенный интерес, который, однако, далеко не для всех может быть мотивацией, сохраняемой годами. Поэтому для незнакомого с йогой человека на вопрос «зачем?» необходимо ответить с каких-то иных позиций.

От начала, в семьдесят первом году, и до текущего момента, ежедневно посвящая себя на протяжении определённого времени занятиям асанами, пранаямой и психотехниками «от и до», без каких-либо послаблений — на сегодня я представляю собой итог этого многолетнего увлечения, его непосредственный результат. Решая задачу на собственные значения (аналогично терминологии квантовой механики), я неизбежно приходил к определённым выводам. Эффекты регулярной практики и напряжённые усилия по их осмыслению позволили достичь определённых рубежей в осознании универсальных вневременных принципов её технологии. Сегодня, обладая двойным опытом, — ученика и наставника — попытаюсь ответить на вопрос: зачем вообще нужна йога современному человеку и о какой именно её разновидности здесь идёт речь?

Конец двадцатого столетия похоронил множество наивных человеческих убеждений, в том числе, возникшую в рамках западной интеллектуальной науки идею бесконечного прогресса. Результатом попыток её реализации является возникновение глобального раскола социума планеты на две неравные части: подавляюще большую, которая вынуждена прилагать постоянные чрезмерные усилия для выживания, и меньшую, которая решила эту задачу весьма успешно, столкнувшись затем с проблемой деградации и вырождения.

На протяжении многих столетий смысл жизни, как насущный вопрос, тревожил немногих, духовное и нравственное совершенствование считалось возможным только в одной форме — подчинения воле Бога и Церкви как его наместника на земле. Состояние, когда человек постоянно следует библейским заповедям, считалось образцом, к которому следует стремиться всем и каждому.

Сегодня ситуация радикально изменилась. Средства коммуникации в огромной степени деформировали время и пространство, смешение рас, народов и культур приобрело всеобщий характер. В изменившихся условиях естественная скорость протекания многих социальных процессов приказала долго жить. Резкая сшибка не готовых к слишком тесному контакту культур и силовое навязывание миру единственной модели технологического развития привели к небывалой волне национализма и распространению насилия.

Мало кто сегодня отдаёт себе отчёт в разнице между культурой и цивилизованностью, и это непонимание таит огромную опасность. Что такое культура, хотя бы в узком смысле? Это знание истории и обычаев своего народа, следование его традициям. Культура — явление репродуктивное, она сохраняет и длит саму себя. В условиях технологического либо иного доминирования одной культуры как неизбежная реакция возникает национализм, грубое противостояние постоянному чужому вмешательству с неизбежным «перехлестом» — насилием всех видов, обоснование которого изобретается при помощи хорошо знакомых тезисов исключительности, избранности и т.д. На волне подогреваемого национализма практически всегда приходят к власти худшие представители любого народа.

Что такое цивилизованность? Это, помимо глубокого знания своей истории, культуры и традиций, уважительный интерес к иным культурам в понимании того, что Земля потрясающе мала, и если возможно создавать объединённое общество, то лишь без навязывания кому-либо единого или «лучшего» образца. Способ выживания сегодня — не отвержение либо слепое копирование, а коммуникация, взаимоуважение и сотрудничество.

Не миновали метастазы национализма и мировые религиозные конфессии, которые либо сталкиваются в прямом неприятии, либо находятся в состоянии глухой вражды. Религиозный национализм немыслим без соответствующего «духовного» аспекта. Одним из подобных проявлений нецивилизованного подхода является позиция русской Православной Церкви по отношению к традиционной индийской йоге и её последователям в России. Упорное стремление поставить йогу в один ряд с оккультизмом, теософией, «живой этикой», тоталитарным сектантством и прочим «духовным» мусором современности проистекает, с одной стороны, от незнания, с другой — от неуверенности Церкви в своих позициях.

Какое же место занимает классическая йога в современной палитре средств духовного поиска человека Запада?

Технологическое развитие в Старом и Новом Свете привело к тому, что к концу средних веков в этот процесс были втянуты громадные массы населения, вынужденные посвящать ему подавляющую часть времени повседневной жизни. Пребывая исключительно в сфере материального производства и плодов развития точных наук, люди тем самым постепенно вытеснялись из религиозного пространства бытия. Ослабление религиозности в конце прошлого века достигло такого уровня, что Ницше выразил это всеобщее чувство утраты словами: «Бог умер». Была пройдена точка качества, за которой влияние традиционных конфессий на жизнь европейца стало не определяющим, а второстепенным. Собственно говоря, во всех странах Запада после Первой мировой войны этот процесс завершился. Почти везде доминирующая роль Церкви в основном превратилась в её борьбу за самосохранение. Вероисповедание повсеместно приобрело целиком внешний характер, стало обрядовым, упрощёнными магическими действиями «на всякий пожарный».

К концу девятнадцатого столетия образовался некий зазор, мировоззренческий вакуум между растущим упадком религиозности и низким уровнем проникновения научных знаний в массы. С одной стороны, традиционный образ веры не удовлетворял многих, с другой — обыватель крайне слабо разбирался в подлинных законах мироздания и его постигаемом устройстве. Древние легенды, языческие обряды, суеверия соседствовали со множеством бессознательных психических проявлений, идущих изнутри. Всё это никак не увязывалось в единую систему представлений. К тому же имел место ещё один существенный фактор: постепенное обратное завоевание Запада Востоком, который был лишь временно покорен, но не изучен и не понят. Множество слухов о самых невероятных чудесах просачивалось в страны-завоеватели из метрополий, в том числе из жемчужины британской короны — Индии, где англичане и французы реально столкнулись с загадочными йогами.

Идея, как говорят, витала в воздухе, и когда обстоятельства и условия до определённой степени созрели, перед изумлённой публикой в ореоле «Тайной доктрины» медиумически кристаллизовалась Елена Блаватская. Название «труда» как нельзя лучше отвечало действительности, никто, кроме Блаватской, не был в курсе происхождения этого учения, а понять что-либо в нём было невозможно по определению.

Новомодное суеверие под названием «теософия» претендовало на роль и место всех традиционных религий, и запросто, хотя и на редкость суконным языком, объясняло всё что было, есть и будет, а также место и роль человека в предлагаемой модели мироздания. Понятно, что ни постулаты, ни выводы доктрины не были даже потенциально проверяемы. Главное же — именно с Елены Петровны Восток начал покорение Запада, она впервые использовала будущую магистральную для всех мракобесов тему индийской йоги, Гималаев, Тибета и засевших где-то там Махатм.

Мадам Блаватская смешала в дикой окрошке не только термины и понятия восточных доктрин и религий, но и отрывочные сведения естественнонаучной мысли Запада, что позже дало полное основание называть теософию пародией на восточную мысль и западную науку.

В 1910 году начался уникальный эксперимент Шри Ауробиндо, родоначальника «Пурна-йоги» или интегральной веданты. В тринадцатом году отошёл от теософов первоначального толка и начал отдельную жизнь в эзотерике Рудольф Штайнер.

Начиная с 1892 года, параллельно со всем этим завоёвывал Запад громовой Вивекананда. К сожалению, йога впервые пришла в Европу и Америку не в виде практики, а как религия и философия, орден «Миссия Рамакришны» был основан Вивеканандой в 1897 году.

После Первой мировой войны и русской революции времена настали иные, теософия уже не удовлетворяла разочарованность и потрясение широких масс. Начиналась новая эпоха, которая требовала иных мотивов.

Очередной пророк века также оказался Еленой, но теперь уже по фамилии Рерих. Её супруг был талантливой и сложной личностью, художником, захваченным идеей «Мир через культуру». Он смолоду был покорён Востоком, хотя не миновал и масонской ложи, и уже зрелым человеком осуществил в сопровождении семьи и ламы-чекиста Якова Блюмкина своё знаменитое путешествие Алтай — Гималаи. Выполняя двойную миссию, — свою собственную, а также задание Наркоминдела и НКВД — Николай Рерих приобрёл международную известность, которой затем «на полную катушку» воспользовались и он сам, и его жена (см. О. Шишкин: «Битва за Гималаи»).

Воспринятые ею якобы свыше, тексты Агни-йоги или «Живой этики» в отличие от измышлений Блаватской не касались естественнонаучных аспектов развития цивилизации, технологии и точных наук. Агни-йога была нацелена на аристократические слои общества, на людей искусства, его поклонников и ценителей. И, конечно же, «новая» йога, данная «махатмами с Гималаев», претендовала на мировое господство в сфере духа.

Сочинения Елены Рерих, урождённой Шапошниковой, ещё сильнее, нежели у Блаватской грешат пустословием, болезненным самолюбованием, и пошлой претенциозностью. Будучи эрзац-культурным проявлением, «живая этика» за последние тридцать лет пустила глубокие корни в слоях маргинальной «духовности» российской глубинки, хотя когда-то впервые проникла в Россию ещё через коммунистическую Монголию и государства довоенной Прибалтики. Примерно за десяток лет до этого на европейскую эзотерическую сцену вступил Гурджиев, вовремя унёсший ноги от победоносного нашествия власти Советов.

После Второй мировой войны ситуация изменилась в очередной раз. Ужасы невиданной бойни вызвали крушение гуманистических идеалов и углубление религиозного скептицизма. Мир медленно приходил в себя, не понимая, куда обратить надежду. В середине пятидесятых из недр ГУЛАГа вернулся со своей «Розой мира» Даниил Андреев. Кое-как оживала русская православная церковь, где до самого начала горбачевской перестройки каждый второй деятель традиционно был осведомителем ведомства на Лубянке. В США начинал свои опыты Джон Лилли, на подходе был Кастанеда, затем — родоначальник трансперсональной психологии Станислав Гроф, на смену которому позднее хлынул мощный поток методов телесно ориентированной терапии и НЛП.

В Индии двадцатых годов возникла эпохальная фигура Свами Шивананды, который дал толчок к появлению многих достойных и великих учителей йоги, например, такой личности, как основатель Бихарской школы Сатьянанда. В это же время своё победное шествие на Запад начала Айенгар-йога, которая имеет полностью реформаторские корни, но взгляды и подходы её основателя постепенно трансформируются в русле традиции Патанджали.

В психологической науке начала века появился Зигмунд Фрейд, затем продолжил и развил тему бессознательного Карл Густав Юнг.

Пока Европа залечивала раны, а Россия поднималась из руин, в благополучной Америке начали возникать религиозные секты. Это явление, подобно гангрене, вскоре перекинулось и на Старый свет. Первым большим «достижением» «новых» религий стало несколько сот трупов в Гайане — это громогласно заявил о себе некий «Храм солнца». С тех пор количество жертв этой разновидности безумия (своеобразного мора человеческой популяции, наподобие события, время от времени происходящего с полярными леммингами) никто не считает.

Вторая мировая война ещё более усугубила кризис религиозной веры, а громадное усложнение знания не давало возможности массам быть к нему приобщёнными. Кроме того, наука была насквозь милитаризована и засекречена.

В начале шестидесятых Иван Ефремов опубликовал знаменитый роман «Лезвие бритвы», в котором тема йоги оказалась ведущей. В то же время многие советские специалисты были отправлены на строительство промышленных объектов в Индию, где непосредственно столкнулись с «частной» и «государственной» формами проявления феномена йоги, возникла некая диссипация (просачивание, утечка) соответствующей литературы в Россию. Индия стала лучшим другом СССР. Культурные связи развивались и приветствовались, но с йогой было сложнее. Оставаясь элементом культуры дружественной страны, она вызывала яростное сопротивление идеологов коммунизма по той простой причине, что была нацеленной на исключительно индивидуальное совершенствование. Стало быть, увлечение йогой давало возможность отпадения личности от социалистического стада, на что никак не мог безропотно согласиться Суслов, серый кардинал эпохи застоя.

Несмотря на все усилия отдельных вождей и заинтересованных ведомств, блокировать процесс проникновения йоги в Советский Союз не оказалось возможным. В средине и конце пятидесятых были переведены, а затем изданы некоторые классические труды по древнеиндийской философии, на киноэкранах триумфально прошёл знаменитый фильм «Индийские йоги: кто они?» В средства массовой информации неисповедимыми путями пробился первый в СССР легальный пропагандист йоги Анатолий Зубков — был опубликован цикл его статей в «Сельской молодёжи» — и йога, к сожалению, в слишком упрощённом виде, начала медленное, но неуклонное завоевание российской глубинки, не говоря уже о крупных городах. Оставаясь, впрочем, до восемьдесят девятого года официально запрещённой по идеологическим мотивам. Но времена были уже не те, что в тридцать седьмом или пятьдесят третьем, постепенно и полулегально возникали первые секции йоги и её бескорыстные энтузиасты, начавшие непосредственные эксперименты на себе.

Как только запрет официально сняли, состоялась Первая всесоюзная конференция, затем было крушение империи, и йога, наравне со всем прочим, стала элементом свободного рынка.

Снятие цензуры, грянувшая вдруг свобода информации и передвижения привели к тому, что на сильно разреженное пространство российской идеологии, веры и духовности обвалом хлынула дурь самых немыслимых толков, оттенков и происхождения. Обалдевший народ некоторое время пребывал в растерянности, но вскоре пообвык, и году к девяносто третьему уже появились свои «мастера» эзотерики. С помощью подобных «умельцев» искажённые и выхолощенные психотехнические методы обрели в массах самостоятельную жизнь, и это плохо, потому что наш народ оказался гораздо ловчей, нежели сами заморские изобретатели этих технологий. Сегодня отечественные умы далеко переплюнули «этот самый зарубеж». С многоголовой гидрой изуверов-иноверцев бьётся, не щадя себя, русская Церковь, впрочем, не очень успешно, потому что в мегаполисах она упустила время, и борьба за сферы влияния и рынки сбыта фактически проиграна (по имеющимся на сегодня, осень 2000 года, данным православие называют своим вероисповеданием не более семи процентов населения России).

Что же нового в технологии изменения сознания предлагают секты, трансперсональщики и все те, кто изобрёл или изобретает то, чего ещё не было? Ничего. Остались те же самые приёмы, что реально работали тысячи лет назад и действуют сейчас, поскольку природа человека не изменилась. Это принудительная регулировка движения, дыхания, режима сна и бодрствования, коммуникации. Наше время добавило такие достижения науки, как «химия», «двадцать пятый кадр» и методы НЛП, усиленные техническими средствами.

Гурджиев в двадцатых годах использовал в своей практике элементы суфийских зикров и випассаны буддизма. Сегодня Гроф «со товарищи» вместо индийских пранаям используют «изобретённый» ребефинг или «холотропное дыхание», в необходимых случаях подключая двигательный канал сброса напряжений.

Ударные методы Тантры, суфийские практики, различные виды «медитации», Бог знает что, предлагаемое экспериментаторами, в том числе и от йоги, — зачем всё это? Суть в одном: людям обещают немедленный положительный эффект и разрешение всех проблем, отчего из казалось бы умных и трезвых голов напрочь вылетает память о простых законах, например, — «кто выигрывает в силе, тот проигрывает в расстоянии». В русле нашей темы это можно перефразировать так: чем сильнее разовое воздействие на тело и психику, выше скорость и потолок возникающих изменений, тем на большее расстояние по времени удалён обещанный либо желаемый эффект. Можно добавить: тем выше цена, которую тебе придётся заплатить собственным здоровьем — и за скорость, и за силу воздействия, безотносительно к его эффективности.

Если человек болен, у него проблемы, а медицина не способна решить их — ему без разницы, что подействует положительно, пусть это будет та же йога, посредством которой в самочувствии и здоровье можно многое скорректировать. Йогатерапия — мощнейшее средство, хотя для его использования надо в совершенстве владеть методом и знать предмет в целом. Никогда не упуская при этом из виду обстоятельство, что поскольку не существует таких процедур, которые можно с успехом и без разбора применять к любому пациенту без учёта его индивидуальности, то йогатерапия всегда должна быть в значительной степени экспериментальной.

Попытаемся рассмотреть проблему смысла с двух сторон: с позиции человека, отдавшего йоге многие годы жизни, и одновременно зелёного новичка, которому «старослужащий» пытается объяснить то, что усвоил и понял.

Когда я начал практиковать йогу регулярно, то имел благополучную семью, любящих родителей и прекрасные отношения с ними. Вредных привычек или особых проблем не наблюдалось, поэтому из жизни нечего было исключать, чтобы с лёгким сердцем «вмонтировать» йогу вместо выброшенного. Поэтому, исходя из здравого смысла, вариант выглядел так: добавить её ко всему, что уже было. Именно такое развитие событий предопределило позитивную направленность полученных много позже результатов.

Итак, всё начиналось с чистого интереса. Но он не может быть абстрактным, ведь в йоге надо что-то делать и непосредственно. Такой реальностью стала систематическая практика асан, они получались скверно, и лишь разобравшись почему — а на это ушёл ни один год — я начал что-то понимать.

Вначале сами занятия эти не содержали в себе отчётливой цели, смысл их был неясен для меня самого, и двигало мною в основном голое любопытство. Я не мог тогда знать, что естественный ход событий, пущенный на самотек, где ты не участник, а пассивный элемент, редко приводит к тому, что называется счастьем или формирует его. Где смысл? В чём цель? У меня не было тогда ответов на эти вопросы, но внутренняя неудовлетворённость от достаточно благополучного существования не давала покоя.

«По сути, всё подчинено идее сохранения жизни, и очень мало — тому, чтобы сделать её достойной». Проблема при социализме, как, впрочем, и при любом другом строе, заключалась не в том, чтобы заработать на хлеб, а, как говорил Пуанкаре, чтобы при этом не заскучать.

Особо не ударяясь в философские вопросы экзистенции, я решил, что реализация интереса к йоге заглушит смутное ощущение смутной внутренней неудовлетворённости, поскольку был молод и полон сил, девать их было некуда. Оставаться винтиком машины по созданию предписанного партией светлого будущего желания не было, осталась позади служба в армии, кое-что я уже начинал понимать и, ежедневно сталкиваясь с давно навязшей в зубах пропагандистской тупостью, ощущал, подобно незабвенному Ходже Насреддину, как «муха сомнения ползает по блюду моего ума».

Делать карьеру в рамках системы было не по мне, я оставался для этого слишком независим и романтичен. Пить водку и искать приключения — примитивно. Йога была именно тем, что располагалось вне всяких рамок и даже за горизонтом мечты, её загадка привлекала.

Дальше, в главе «Асана», я привожу пример подготовки наших ребят к боевым действиям в горах во время афганской войны. Двухмесячная тренировка на полигоне своей территории с тяжёлым мешком песка за плечами изменяла судьбу человека выработкой дополнительных двигательных возможностей (расширением существующих) и выносливости. Солдаты с такой подготовкой, как правило, выживали, потому что передвигались потом по горному рельефу Кандагара, Шинданда или Панджашерского ущелья совсем по-иному, нежели те, кто такой предварительной тренировки не проходил.

Сам того не подозревая, в семьдесят первом году и я добавил к своей жизни подобный «довесок» — в виде ежедневной практики йоги. Разница лишь в том, что этот дополнительный «вес» не был инертным, подобно песку. С добавлением этой экзотической трудности у меня как бы возросла «сила тяжести» бытия, что-то в результате этого должно было произойти. И произошло. Только не вдруг, да и понято мною было далеко не сразу. Как говорил дон Хуан, учение всегда оказывается не тем, что ты ожидаешь.

Вспомним Евангелие от Матфея, одиннадцатая глава, строфа номер двенадцать: «От дней же Иоанна Крестителя доныне Царство Небесное силою берётся, и употребляющие усилие восхищают его». Это следует понимать так, что от рождения, если всё нормально и нет никаких особых обстоятельств люди потенциально равны, без учёта капризов наследственности. Но затем, при прочих равных условиях различия всё же возникают. И характер одного из них, быть может, важнейшего, определяется именно тем фактом, что кто-то совершает в этой жизни систематическое дополнительное, избыточное усилие познания, а кто-то — нет. От этого, кстати, зависит и то, что называют судьбой. Как мне представляется йога — стиль бытия человека, который не желает быть пассивной жертвой жизненных обстоятельств и прибегает именно к такой разновидности дополнительного усилия.

В самой своей светлой и романтической вещи «Понедельник начинается в субботу» братья Стругацкие сказали так: «Счастье — это когда у тебя есть друг, любовь и работа, но как редко всё это сходится вместе!» Добавлю: к тому же в условиях, когда вся внутренняя политика государства направлена на то, чтобы сделать из каждого человека безропотную штампованную деталь, которую абсолютная посредственность под названием «партия» могла бы по своему желанию переставлять в любое место бессмысленного социального механизма.

Теория Друкера утверждает, что у христиан, населяющих Западную Европу, исторически складывались различные идеи о сути того, что подразумевается под счастьем. На каждом этапе развития общественных отношений и сопутствующей технологии возникал свой образ идеального человека, и любой, кто стремился к этому идеалу, рассчитывал обязательно обрести счастье. В средние века дорога к нему проходила через религиозность, эпоха Возрождения сформировала образ мыслящего, просвещённого человека, в результате научно-технической революции образцом стал деловой человек или предприниматель, наконец, в странах с тоталитарными режимами идеалом стал герой, отдающий жизнь за Родину (вспомним хотя бы одну из знаковых песен эпохи: «Работа у нас простая, забота наша такая, — была бы страна родная, и нету других забот...» — винтики всегда прославляют механизм).

Сейчас уже полностью ясно, говорит А. Маслоу, что ни одна из этих формулировок счастья не выдержала проверки временем, и сегодня на подходе новая концепция — психологически здорового, «естественного» человека. Йога, прежде всего, нацелена на достижение полной психической сбалансированности и даёт возможность любому, кто в состоянии использовать этот инструмент, сформировать и поддерживать такое состояние души, которое наиболее полно соотносится практически с постоянным переживанием личного счастья. Но всё это я знаю теперь, а тогда...

С друзьями у меня было всё в порядке. С любовью — не совсем, но что выросло, то выросло, ведь даже тому, кто тебе дорог насильно мил не будешь. Оставалась неповторимая студенческая жизнь. Учился я с удовольствием, но всё это предназначалось для конкретной цели — получения профессии, а ежедневные занятия йогой были ни для чего, просто так, потому что для меня был исключительно интересен сам предмет. Когда начали появляться какие-то эффекты и следствия, они никак не зависели от «внешней» стороны жизни и событий, которые там сами по себе разворачивались. И это уже становилось забавным: получать результаты ниоткуда, ничего не вкладывая в окружающий мир, воздействуя только на себя.

Позже я узнал притчу о судьбе двух мышей, которым не повезло, они свалились в кувшин со сметаной. Та, что смирилась и перестала сопротивляться естественному ходу вещей, просто утонула. Вторая своим длительным и упорным барахтаньем «включила» другую «линию», иной сценарий такого же естественного развития событий — сметана сбилась в комок масла. Опасность гибели отодвинулась на время, но что дальше? Ведь не торчать же до конца дней своих на скользком обломке ограниченного смысла, называемого простым и непритязательным выживанием?

Если подойти к решению задачи фундаментально, не дергаясь вслепую, а нащупывая законы, свойственные данному виду активности, то выясняется, что на первых порах регулярная практика йоги оказывает кристаллизующее влияние на всё «остальное» бытие. Которое ты впрямую и не трогал (разве что уплотнил немного, повысив скорость выполнения повседневного набора необходимых действий без ущерба их качеству), поскольку оно никак не связано с тем, что ты ежедневно делаешь с собой на протяжении этих двух часов. Мало того, что необходимость высвободить время для занятий йогой вынуждает интенсифицировать жизнь, впоследствии приходит способность осуществлять это качественно.

Годы спустя я осознал: даже для того, чтобы постоянно и эффективно делать что-то простое, приходится быть максимально сложным.

Но это далеко не всё. Когда ход событий сам по себе навязал мне роль ретранслятора технологии классической йоги (слово «учитель» или «гуру» полностью девальвировано в наши дни «духовными» наследниками лейтенанта Шмидта), я получил возможность объяснять её людям и одновременно, посредством систематической коммуникации с ними на эту тему, более глубоко проникать в предмет самому. Люди разные, они задают любые вопросы, чтобы с наибольшим возможным эффектом донести до каждого одну только теоретическую часть информации приходится всё время «вертеть кубик» — в данном случае проблему йоги, показывать её с разных сторон, находить наилучшие ракурсы, неожиданные углы восприятия, точки обзора, с которых ученики могли бы наиболее полно уяснить то, что необходимо передать им. Постоянно переформулируя что-то для других, всегда начинаешь сам видеть чётче.

По моим наблюдениям, примерно к двум годам стабильной и качественной практики у различных людей здоровье, жизнь и судьба начинают радикально выправляться, «приходить в себя», позитивные перемены явно заметны также в окружении родных и близких. При этом ничего экстраординарного не происходит, никаких чудес, просто всё упорядочивается внутри и снаружи. В чём тут дело?

Со здоровьем более или менее ясно, этот вопрос проясняется в главах «Тело» и «Асана». Но если проанализировать, например, какое представление имеет наше общество о йоге в её медитационном аспекте, картина получается печальная. Подавляющее большинство интересующихся не имеет даже приблизительного понятия о необходимых и достаточных условиях, которые требуются для подобных действий. На саном же деле — и это аксиома — состояние сознания практически всегда «окрашено» телесностью. Основными параметрами успешного осуществления процесса медитации является особое качество тела, его отменное здоровье, а также произвольно вызываемое спокойствие ума.

По определению медитация есть создание условий для контакта сознания с иными слоями психики. Чтобы инструмент мог без искажений воспринять определённого сорта информацию, его следует отладить, он должен быть тщательно очищен и настроен. Посредством высокого качества «материальной базы» мы гарантируем сознанию минимум помех по обычному, предельному и запредельному восприятию. Без предварительной настройки сознания посредством йоги тела не обойтись никому. Каналы коммуникации должны быть санированы, лишены привычного содержания, в противном случае неминуема сильнейшая аберрация, искажение воспринятого, которое будет отравлено ментальной помехами и эмоциональным загрязнением. Кроме того, тело не должно мешать длительному сохранению неподвижности, обеспечивая при этом минимум «тряски» от внутренней работы органов и систем. Всё это и не только обеспечивает Хатха-йога.

В целом схема человеческих действий в ней потрясающе проста: каждый день нужно «отстёгивать» время, необходимое и достаточное для работы с телом, и всё. Попробуем внимательней присмотреться к тому, что скрывается за этой простотой.

Если сию минуту я приступил к практике асан, следовательно, я занимаюсь этим, только этим, исключительно этим и ничем более. Мне необходимо на два часа целиком и полностью сбросить с плеч обыденность, отстегнуть, как протез, мою повседневную жизнь со всеми её проблемами, забыть о ней, словно её никогда и не было. Именно такое концентрированное «забвение» есть главная и насущная задача, которая решается посредством практики йоги, даже безотносительно к её содержанию. Временно отвернувшись от окружающего, отвергая его, я ухожу в иной мир, который имеет свои законы, в корне отличающиеся от таковых в обычной жизни, и в совокупности они образуют матрицу йогической практики. Чтобы оказаться в мире своего тела, а затем уйти в свои глубины, сознание должно стопроцентно оставить мир, данное тело окружающий. Это первое необходимое (но недостаточное) условие, которое должно быть выполнено. Кроме того, выполняя эти действия, я вынужден сохранять одиночество, поскольку в этом процессе всегда участвую только я один.

Однако, скажет внимательный читатель, может, это на первый взгляд и кажется простым: забыть всё, что было, есть и будет, пусть лишь на какое-то время, но как это выполнить на самом деле?

Следует перенести внимание (сознание) на своё тело и удерживать его там, но не бездейственно на первых порах, а непрерывно осуществляя процесс мышечной релаксации. Когда тело в основном расслабится, можно привязать внимание к естественному ритму спокойного дыхания. Наблюдение за его монотонностью — не управление! приведёт к тому, что начнётся «раскачка» сознания с последующим падением его типовой напряжённости до минимально возможного уровня, когда от обычной его бодрствующей «массы» останется только какая-то её часть, фрагмент — воспринимающий, но не оценивающий. Такое состояние восприятия называется в йоге простым вниманием. Всё изложенное входит в процесс исполнения всех поз йоги и каждой из них в отдельности и подробно описано в дальнейшем. Итак, мы видим, что сознанию уже в Хатха-йоге вполне найдётся, чем заняться, и одно только это даёт возможность полностью забыть о повседневности.

Процесс переключения в другую реальность можно рассматривать как точку бифуркации, в которой происходит спонтанная коррекция параметров системы, их перенастройка. Создавая ежедневно особые условия существования, которые называются практикой асан, я тем самым «приживляю» к наличной структуре функциональных взаимодействий новые, дополнительные её «куски». Когда организм адаптируется, они становятся органичной частью уже иной её конструкции. Один из аспектов грамотной практики состоит в том, чтобы обеспечить такой темп текущих полезных изменений, к которому тело и психика смогут приспосабливаться без выраженных неприятностей.

На время грамотной практики йоги происходит полный уход, изъятие, выключение тела и сознания из поля привычных воздействий социума. При этом ничего не добавляется к нагрузкам, уже имеющимся в повседневности, их невидимому, но непрерывному давлению, напротив — я полностью устраняю их, «выключая» на час или два само повседневное «наполнение» жизни, вместо него в освободившийся временной зазор вводится совершенно иной вид деятельности. Это позволяет не превышать наличные возможности адаптации (пусть даже они значительно уменьшены в результате заболеваний и расстройств), что является существенным условием и отчасти гарантией успеха.

Известно, что традиционная практика асан — это работа тела в энергосберегающем, трофотропном режиме. Когда дыхание становится редким и спокойным, мышцы в основном расслаблены, частота сердечных сокращений минимальна — преобладает активность парасимпатической части вегетативной нервной системы (ВНС) в противовес другому, энерготропному, расходному режиму повышенной температуры, усиленной работы сердца, учащённого дыхания и т.д. Собственно, специально вызываемая (или создаваемая) глубокая релаксация и ведёт к тому, что состояние тела — какую бы нагрузку ему не дали (конечно, в специфическом ключе йоги) — удерживается в не затратном энергетическом режиме со всей соответствующей функциональной «картиной» развития событий.

Казалось бы, что такая разновидность нагрузки — преобладание полного расслабления — не может произвести сколько-нибудь заметного воздействия на тело и сознание. Но здесь мы сталкиваемся с проблемой чувствительности системы к собственным флуктуациям. Классическая практика асан, это конечно нагрузка на тело, причём не столько физическая, как физиологическая. Но на фоне глубокой релаксации и отсутствия существенных нагрузок в их обычном приложении мы имеем дело с действием асан на всю нервную систему организма, включая ЦНС, причём это гомеопатическое влияние, аналогичное лечебной электрической стимуляции (ЛЭС), о которой Наталья Бехтерева говорит: «....Нервная система не только слышит такие «ласковые» вмешательства в её жизнь, но и покорно слушается их» («Магия мозга и лабиринты жизни», с.48). Иными словами, такая стимуляция нервной системы сама по себе обладает лечебным, восстанавливающим эффектом.

Обычно тело или работает в пределах адаптации — при типовой, не нагрузочной деятельности (пешее перемещение в пространстве, самообслуживание, писание бумаг, нажимание на кнопки и клавиши и т.д.) или с выраженной физической нагрузкой, сдвигающей систему в режим преобладания активности симпатической части ВНС (вегетативной нервной системы), когда включаются механизмы адаптации, парирования нагрузки.

В Хатха-йоге же работает только форма и время, но не я сам лично. Я принимаю любую асану, достигая в ней полной возможной релаксации посредством регулировки формы, обеспечивая этим отсутствие ощущений в восприятии на время выдержки. Это значит, что работа безусловно происходит, форма «давит» на опорно-двигательный аппарат, внутренние органы, системы циркуляции крови и лимфы, но давит с размерностью, присущей действиям, к которым тело адаптировано полностью, когда я не спеша передвигаюсь пешком, то никаких особенных ощущений в теле не отмечается, хотя имеет место многомерное нейрофизиологическое обеспечение процесса ходьбы.

Когда именно такая степень воздействия применяется в асанах (но не «пахота», подобная подыманию гирь, от которой у энтузиастов глаза на лоб лезут, как это происходит в «аштанга-виньяса-йоге» или «дхара-садхане»), то процессы адаптации не выходят за рамки внутренних событий физиологического «масштаба». Искусственно созданная флуктуация становится для психосоматики «своей», не вызывая сопротивления, напряжения или перегрузок. Напротив — воздействия такого ранга инициируют в ней процессы тотальной регенерации, что и является побочным эффектом классической практики асан, зачастую и являющимся главным предметом человеческого интереса.

Только в случае такой практики асан создаваемое систематически воздействие малой (слабой) интенсивности превращается в фактор, направляющий глобальную эволюцию системы к более высокому уровню устойчивости. К сильным воздействиям система приспосабливается вынужденно, она противостоит им в расходном режиме, работая в режиме активного износа с использованием всех наличных ресурсов, в то время как воздействия традиционной йоги, являясь необходимыми для внутренней санации системы (подобно «антивирусным» компьютерным программам) становятся вследствие этого системообразующим фактором.

Ничтожно отличающиеся условия могут порождать совершенно различные «траектории» развития. Отсюда любой самый незначительный сдвиг вегетативного баланса в сторону симпатического преобладания уже не ведёт к тем результатам, что даёт традиционная практика йоги, но к совершенно противоположным, становясь для психосоматики ещё одним грубым фактором внешнего давления. Малейшее различие в начальных условиях приводит к кардинальной разнице в развитии событий. В малой дозе кураре — лекарство, больше какой-то критической концентрации либо количества — яд. То же полностью относится и к величине воздействий на тело и психику — я имею в виду традиционную йогу и все её современные экстремальные модификации. Н. Бехтерева замечает: «У человека очень много защитных механизмов, и чаще всего они работают по принципу саморегуляции. ...Человек научился (немного) и может учиться дальше (дорога неблизкая!) разумно усиливать и использовать защитные силы» (там же, с.80). Метод классической йоги есть создание условий для тотального самовосстановления психосоматики, без всякого навязывания ей неверных, ограниченных и просто глупых человеческих соображений на тему «как лучше сделать это самому» (всё «новые» методы «оздоровления» и «достижения» суперсознания, суперздоровья, супергибкости и т.п.).

По сути дела, «выключая» окружающий мир из своего сознания (или наоборот), я целиком переориентирую его на тело со всеми его ощущениями, возникающими в процессе практики асан, либо в медитации — это не что иное, как смена местами внешнего и внутреннего миров восприятия с абсолютным преобладанием последнего на фиксированное время тренировки.

В итоге не возникает смешивания, текущей конкуренции новых участков сети функциональных взаимосвязей с прежними схемами функционирования — воздействия разнесены во времени и не накладываются друг на друга впрямую — это может произойти только с их «следами», инерцией процессов. Типовая работа тела и сознания только на определённый промежуток времени замещается практикой йоги. Такой подход не перегружает, не расшатывает устойчивость психосоматики, которую мы надеемся изменить к лучшему, какой бы она ни была «кривой», замученной или подорванной.

Повторяю: восстановление происходит только потому, что новая для организма работа происходит в определённое, фиксированное время и на энергосберегающей основе, в результате чего стандартная деятельность конгломерата тело-сознание получает иное качество и мощность.

Теперь попробуем взглянуть на происходящее с другой стороны, сменив если не язык описания, то ракурс обзора.

Итак, систематически и прилежно занимаясь Хатха-йогой день за днём, последовательно и ритмично меняя «жанры» бытия, я изымаю самого себя на какое-то время из потока обычной жизни, который условно назовём состоянием «А», и ухожу в иномир йоги — режим «В». В таком случае имеет место не столкновение или наложение двух различных модусов существования, но их взаимное резонансное усиление. Это новое систематическое взаимодействие становится обоюдным фактором стабилизации и смещения системы к новому, более высокому уровню устойчивости.

Грамотная практика асан, как и медитации, всегда строится на основе «действия не действием», «у-вэй» («Принципу преобразующего деяния, сформулированному в европейской культуре в эпоху Ренессанса и Просвещения, можно противопоставить в качестве альтернативного принцип древнекитайской культуры «у-вэй», требующий невмешательства в протекание природного процесса. Принцип «у-вэй» (недеяние) понимался как минимальное действие, согласованное с ритмами мира», «Синергетическая парадигма», с.15).

Когда прекращена типовая активность тела, и психосоматику привычно не дергает бодрствующее сознание, она начинает трансформировать себя сама, в собственных, абсолютно неизвестных нам «интересах». Следовательно, йога на своём первом этапе есть не что иное, как создание условий для возникновения и запуска спонтанных процессов тотальной регенерации. Создавая и систематически воспроизводя условия нового порядка существования, — практику асан йоги в традиционном ключе — я обеспечиваю системе отрицательный поток энтропии одним только тем, что уменьшаю величину положительного.

К примеру, после тяжёлых хирургических операций, серьёзного вмешательства в целостность организма медики его просто поддерживают, оставляя человека в полном покое и неподвижности, с тем чтобы начались (если это вообще возможно) процессы естественного восстановления. Это лучшее, что способна предпринять в данном случае медицина — не трогать, дать возможность системе самой прийти в себя, оптимально воспользоваться оставшимися ресурсами.

Механизмы процессов самовосстановления психосоматики неизвестны сознанию и не контролируются им. В лучшем случае оно может только частично наблюдать их «отсвет» — что происходит с теми, кто видит образы — либо непосредственно переживать в ощущениях, всё это и является сутью медитативных психотехник. В христианском мистицизме процессы такого ранга называются «самодвижущимися».

Самое замечательное, что при этом происходят именно такие изменения, которые необходимы самой структуре, их никогда не добиться на основе произвольных разумных действий! Тело и психика, с которых при помощи организации специальных условий на время снято привычное жизненное давление, начинают медленно и постепенно «приходить в себя», как бы «распрямляясь» после долгих лет накапливания деформаций, вызванных перегрузками и неудовлетворительной, по ряду самых разных причин, приспособляемостью.

Это крайне сложный для понимания нюанс, который часто недоступен именно из-за своей простоты. Если хочешь, чтобы все проблемы твоего существования постепенно разрешились — следует систематически практиковать традиционную йогу, начиная с тела. Просто делать асаны (а затем и прочее), и всё, так, как надо, согласно исполнительской матрице, день за днём, в одно и то же время, в одном и том же месте, вот таким, и больше никаким образом. И вот на это человек оказывается вначале полностью не способен! Он начинает бессознательно и привычно искать способы решить задачу лучше и быстрее. Ведь в обычной жизни всегда есть возможность улучшить свои подходы к проблеме и действия по её разрешению. В свете неодолимой тяги человека к усовершенствованию, асаны оказываются весьма крепким орешком, упомянутая простота стоит необычайно дорого, поскольку подразумевает регулярное повторение определённых действий полностью незаинтересованным и в то же время достаточно скрупулёзным образом.

В случае йоги каждый имеет дело с организмом, функционирующим по определённым законам, изменить которые невозможно. Никакие физиологические процессы впрямую улучшить нельзя. Но! Сама сила воздействия, как мы знаем из физиологии, может влиять совершенно по-разному. Один класс воздействий организм «не замечает» в силу его малости. Второй — умеренные — стимулирует полезную направленность внутренней перестройки, ведущую к большей устойчивости гомеостаза. Третий — сильные — становится постоянным фактором угнетения физиологии. И четвёртый — очень сильные — ведёт к постепенной деградации и разрушению системы, которое намного превышает привычную «скорость» естественного старения.

Следовательно, если я непроизвольно воспроизвожу один из этих четырёх степеней силы воздействия на тело, то получу соответствующий будущий результат, независимо от того, какой «йогой» всё это будет называться.

Традиционная Хатха-йога — это работа только в области умеренных воздействий. Мы не можем изменить сущность и протекание процессов жизнеобеспечения, они происходят «железно» и независимо ни от какого сознания либо отсутствия оного. Поэтому все способы как-то лично изменить состояние или возможности своего организма — бесплодны и бессмысленны. А при соответствующем упорстве — опасны. Есть только один достоверный путь самосовершенствования (или способ, как угодно) — классическая йога и её принцип «действия не действием». В ней я, делая с собой нечто (ежедневно в необходимом ключе выполняя асаны, пранаяму и прочее), получаю совершенно определённый эффект.

Но всё дело в том, что он не прямой! Силой не заставить печень лучше работать, заднюю поверхность ног полностью растянуться, суставы бёдер и коленей — расширить присущие степени свободы. Если я буду грамотно делать это — йогу, — то получу эффект — необходимые и желательные изменения в теле, сознании и психике — но они будут происходить сами собой, их осуществляю не я, а сам организм, поставленный мною в созданные специально оптимальные условия!

Грамотное создание таких условий и есть то одно, что я могу выполнить лично, это подвластная мне сознательная работа, — действие. Когда такое действие систематически воспроизводится, то в психосоматике начинают возникать и разворачиваться процессы регенерации, а также — изменения, происходящие в намеченном мною русле, например — прирост гибкости. Эти изменения могут происходить только сами по себе, без моего вмешательства, они являются единственно возможным и достоверным сценарием развития событий, поэтому, что бы не отчебучил возмущённый разум в попытках как-то ускорить желаемые процессы изменения или выполнить их лично, он всегда ошибётся.

Создав необходимые условия, лично я больше не участвую в дальнейшем непосредственно, в игру вступает естественное продолжение моей работы, которая уже является действием не моим, хотя и мною и спровоцированным, я могу лишь только наблюдать за происходящим, сохраняя необходимые параметры самопроизвольных процессов, в совокупности это и есть «действие не действием».

Не понимая в отношении к йоге выше сказанного, люди начинают болезненно суетиться, измышляя как бы ускорить и улучшить процесс изменений, кроме того осуществляя его лично. И все эти метания пусты, они только вредят и приводят к растрате времени, сил и травмам. Реальность одна: ты должен делать это — йогу — каждый день, просто делать как надо, применяя метод «у-вэй». И постепенно произойдёт всё, что необходимо, но достаточно медленно и как бы даже независимо от тебя. Взрослому человеку, начинающему осваивать йогу, с этим необыкновенно трудно примириться, ведь если какие-то достаточно простые вещи я делаю сам, это подразумевает, что и результат будет получен мною непосредственно, но для йоги действительный эффект может быть только опосредованным, но никогда не прямым!

Именно это и есть подлинная Хатха-йога. Будешь просто и грамотно выполнять асаны — получишь всё, что тебе необходимо по здоровью и гибкости (следствия чего простираются значительно дальше). Если попытаться измыслить что-то самому — не получишь ничего. Как видите, всё поразительно просто, но человек постоянно старается сделать лучше, не понимая, что в йоге есть только одно лучшее — когда всё делается само, после того как он качественно выполнил свою часть необходимой работы и не влезает собственным произволением туда, куда не надо.

Мне думается, что во все времена такой ход событий превращал йогу в глазах людей далёких веков в действительное волшебство: делая одно только это, получаешь покой, здоровье, силу (кроме физической, о ней будет речь ниже в этой главе) и даже определённые классы сиддх. Этого было вполне достаточно для того, чтобы, например, натхи сделали Хатха-йогу своей религией, и, надо признать, у них были для этого все основания.

Итак, из режима «В» после качественной практики Хатха-йоги я выхожу в «А», в поток повседневности уже чуть-чуть изменённым, во мне уже произошёл некий «шажок» регенерации. Будучи теперь в повседневности отчасти иным, чуть более подлинным и очищенным, я в этом состоянии «А» воспринимаю и оцениваю текущие события несколько иначе. Следовательно, все мои «здешние» действия и поступки также неуловимо изменяются, их погрешность будет уменьшена, что скажется и на их результатах.

Кроме того, извне я уже чуть по-иному вижу и оцениваю также и то, что делаю в состоянии «В» (йога), поэтому в последующих тренировках моя практика будет более уточнённой и, соответственно, результат её будет более весом. И такое чередование повседневного бытия с занятиями йогой происходит ежедневно на основе взаимной поддержки и постоянной коррекции.

Таким образом я получаю единый саморегулирующийся процесс из двух частей, он прерывист (дискретен), суть его в попеременном чередовании двух «жанров» бытия, каждый из которых оптимизирует другой, и только неискушённому взгляду кажется, будто это две области независимых действий, на самом деле это не так.

Переформулирую сказанное выше: в повседневность мною включена безусловная возможность регулярной практики йоги. Эффекты такой практики, проявляющиеся в теле и сознании, стимулируют меня всё к новому воспроизведению условий для её систематического выполнения. Таким образом, мы имеем самовоспроизводящийся жизненный цикл, в который — с какого-то уровня возникшего гомеостаза (устойчивости к влияниям окружающей среды) — невозможно вмешаться, система «держит» даже сильнейшие внешние помехи, приобретая высокую стабильность функционирования.

Проделав энное количество таких циклов (два-три года практики), я прихожу к такому состоянию, когда спонтанных «шажков» регенерации, полученных мной в ситуациях «В», накопилось столько, что во мне — по качеству тела и сознания — уже больше «нового», нежели «старого», то есть я стал иным, дискретно воссоздавая новое стационарное состояние психосоматики, характеризующееся изменением скорости прироста положительной энтропии. «Цена» нового порядка существенно меньше обычной энтропийной «стоимости» повседневного существования. Кроме того, «новый порядок» или режим функционирования психосоматики начинает синергетически взаимодействовать с прежним. Основа «нового порядка» — покой. Когда взаимодействие двух режимов перейдёт какой-то качественный порог, система может плавно либо скачком перейти к новому состоянию устойчивости, здоровье и состояние станут лучше, устойчивей.

Тогда можно сказать, что йога — это сознательно вводимая в обыденную жизнь периодическая флуктуация (в данном контексте — отклонение от обычного хода событий) особого рода. Будучи связана с полем событий повседневности, она стимулирует самодвижение системы к порядку более высокого уровня устойчивости, в процессе возникновения которого только и может осуществляться спонтанная коммуникация бессознательного с сознанием, что и является конечной целью йогической практики.

Йога — индивидуальная инициатива, организованная таким образом, что в результате специфической деятельности постепенно возникает новое глобальное состояние тела и психики, что и есть трансформация личности во всех её измерениях, включая и то, что мы называем духовностью.

Но при всём том регулярный обмен необходимыми и полезными изменениями между состояниями «А» и «В» может происходить только при последовательной смене режимов! Любой человек способен нормально передвигаться лишь попеременно, шагая обеими ногами, на одной ноге (единственным реализуемым режимом бытия, пусть он даже будет сплошной великолепной практикой йоги) можно только ковылять, с трудом избегая крушения, — и то лишь некоторое время.

Человек устроен так, что когда мы делаем что-либо, то это делается всегда для чего-то другого. Да, в жизни присутствует целый ряд неизменных, повторяющихся компонентов или действий, но именно их наличие позволяет существовать комбинаторной действительности, и мы можем найти нечто новое в процессе испытания неисчислимых степеней свободы. Но как только бытие становится бесконечным повторением только одного компонента, пусть он будет сочтён самым важным или главным, чем угодно — практикой йоги, молитвой, альтруизмом, едой, любовью — всё теряет смысл и заканчивается вырождением и гибелью в полном ничтожестве.

Йога просуществовала тысячи лет именно потому, что её грамотное применение приносит каждому только то, чего ему не достаёт, в чём тело, личность и душа действительно нуждаются. Регенерация в нашем случае — это возвращение к самому себе, природному, каким ты должен быть, если бы тебя не «расплющили» накопленные за всю прежнюю жизнь, — до начала практики — напряжения и ошибки в определении дорог, которые выбирало ограниченное сознание со своими безумными желаниями, безумными сценариями их достижения, и ужасающими последствиями всего этого.

Итак, на первых стадиях освоения йоги, когда создаётся и отлаживается «тандем» двух способов существования, мы имеем взаимное влияние режимов «А» и «В» в спонтанных изменениях, которые касаются в основном самого процесса практики, его оптимизации (исполнительской матрицы). Во время приобретения этих навыков КПД режима «В» растёт. Затем он становится величиной постоянной, темп и величина регенерации (или её «прирост») более или менее стабильными.

Каковы реальные проявления и смысл того факта, что я постепенно «становлюсь другим», проходя регенерацию посредством процесса йоги? Собственно, это и есть искомое совершенствование, которое происходит самостоятельно, без текущего вмешательства и «мудрого» руководства Я — сознания, как раз и вызвавшего ход событий, в результате которого возникли и развились до нестерпимости проблемы, представленные в сегодняшнем, неудовлетворительном положении вещей. В то же время регулярная практика йоги, включённая в мою жизнь, и есть добавление элемента стабилизации и восстановления, который без меня обеспечит необходимый эффект. Если я сумею грамотно «взять» подлинную йогу, то получу самосовершенствование, которое прямыми личными усилиями обеспечено быть не может.

Когда спонтанные изменения тела и личности имеют место в режиме «В», они посредством неосознанной коррекции поступков повседневности накапливаются и в «А». Происходит это настолько постепенно и почти незаметно для глаза, что и я сам, и окружающие меня люди оказываемся полностью адаптированы к этим изменениям, которые практически неуловимы, но при этом неумолимы, и в какой-то временной точке результат моих действий в состоянии «А» начинает существенно отличаться от того, который имел бы место, если бы я, как прежде, пускал всё на самотек, не работая систематически с телом и сознанием посредством йоги. Следовательно, моя судьба, при наличии дополнительного режима действий «В», начиная с какого-то момента, расходится с той её «линией», которую я имел бы, не обладая этим режимом, — возникает дельта, «разница судеб». В результате иных чем прежде действий иного меня в социуме всё постепенно преобразовывается так, как это необходимо на самом деле, — жизнь и судьба возвращаются на линию фарватера.

Напрашивается резюме: то, что в просторечии мы называем самосовершенствованием, может подразумевать троякий ход развития. Самый простой и обыденный — когда я вижу в себе некие вредные привычки, черты либо качества и, наметив способы отказа от них, лично привожу в исполнение то, что решил. То есть этот метод пассивный, отсекающий привычные действия, — сила воли расходуется на то, чтобы нечто пагубное и лишнее не совершать. Тем самым, уменьшая сумму вредности, я оптимизирую своё состояние на основе желания, воли и постоянного контроля сознания за не совершением каких-то жизненных движений. Расход энергии в этом случае определённо существует, поскольку я отказываюсь от разрушительных действий, расходуя психологические ресурсы на соблюдение этого отказа. Второй вариант также стандартен: решив изменить себя к лучшему, я разрабатываю план и начинаю что-то добавлять в свою жизнь, прикладывая постоянные, более или менее систематические усилия, например — ежедневно работаю в тренажёрном зале. Это уже не так просто, возникает множество факторов, которые необходимо учесть, чтобы мои действия не оказались неверными, а результат их — отрицательным. Если в первом случае отказ от привычки способен «напрячь» физиологию и психику, то во втором я рискую добавить разом слишком много хорошего и полезного, что опять-таки способно осложнить уже имеющиеся проблемы. Кроме того, второй способ всё такой же затратный, расходуется нервная и физическая энергия.

Оба этих случая не дают гарантии успеха, мы имеем слишком много параметров, которые требуют одновременного и безошибочного учёта и кроме того втягиваемся в борьбу со стереотипами собственного поведения, что само по себе является делом довольно-таки безнадёжным, ибо известно, что привычка — страшная сила. Основная неприятность состоит в том, что в обоих рассмотренных вариантах изменения поведения необходимую перестройку как обычно осуществляю любимый «Я», бодрствующее сознание. Оно является некомпетентным как раз потому, что создало эти самые непереносимые условия, когда надо либо выбираться из негативной ситуации, либо позитивную создавать, что далеко не всегда одно и то же. Кроме того, над каждым довлеет следствие теоремы Геделя, гарантирующее погрешности в стратегии и тактике бытия из-за того, что текущая оценка ситуации человеком, который в ней находится, никогда не может быть истинной. Чтобы полностью увидеть и верно оценить её необходимо выйти из плоскости текущего существования, оказавшись вне себя самого, а гарантированных способов для этого (кроме йоги) ещё не придумано.

Но есть и третья возможность, которая открывается перед нами — комбинированный метод самоизменения. Здесь стратегия поведения и его тактика гораздо более совершенны. Сначала мы решаем проблему оценки вредности, выявляя необходимый минимум вещей, от которых следует отказаться, с этим сознание может справиться удовлетворительно. И затем начинаем осваивать йогу, создавая при этом условия для возникновения в организме и психике самопроизвольных процессов регенерации, чем сразу решается множество проблем.

Первая из них — возникновение и направленность полезных изменений: система сама выбирает наиболее выгодное «место» начала восстановления. Вторая — дозировка интенсивности процессов, третья — их скорость, и так далее. Действуя грамотно, я создаю необходимые условия для передачи полномочий на необходимые действия (при предварительном личном формировании их начальных параметров) самой психосоматике. И когда я не вмешиваюсь в ход событий, система не способна ошибаться! Тело и психика сами приводят себя в порядок наилучшим образом, причём в этом случае изменения не организуются ограниченным человеческим разумом. Я лишь способен придавать им целенаправленный характер посредством создания необходимых и достаточных условий, а также — грамотной постановки намерения, и тогда трансформация развивается, выводя меня за границы обычных представлений о человеческих возможностях. При таком способе организации действий техника безопасности оказывается уже встроенной в любые происходящие процессы. Метод йоги — ненасильственный, поэтому полезный эффект её применения будет иметь место в любом случае, но величина его может варьировать в очень широких пределах, в зависимости от квалификации пользователя.

Итак, систематически посвящая определённое время практике традиционной йоги, личность создаёт условия для изменения границ своих возможностей, в результате чего сходит с «круга» бессмыслицы, который превращается в спираль развития. Возврат на свою подлинную стезю, к истинному состоянию, — это есть процесс исправлений накопленных Я — сознанием в жизни погрешностей, иногда его называют «сжиганием кармы». В основном он совпадает по времени с началом собственно психотехнических практик, но часто начинается раньше, непосредственно в процессе классической работы с телом.

Конечно, не следует предаваться иллюзиям, уповая на то, что подобное самовосстановление может заменить повседневный и всегда необходимый труд ума. Даже если всё идёт как надо, истины, открывающиеся человеку в глубинах любой интроспекции (без программирования верой) должны проходить обкатку в процессе обычного мышления и реализоваться в обыденных действиях, иначе грош им цена. Лишь после достаточно длительной реализации двоякого модуса бытия существенная часть повседневных проблем начнёт уходить, решаться как бы сама по себе, автоматическими реакциями, не требующими вмешательства сознания. Это означает что первый этап самореализации — уравновешение — состоялся.

Итак, режим «А» — это самый что ни на есть обычный жизненный путь, который называется «несёт меня течением», как правило, человек в нём представляет пассивный элемент. Что всегдашнее и неизменное «Я» способно предпринять для изменения данного положения вещей, которое его не устраивает? Ясно, что ограниченность сознания, интеллекта, личности в целом привели к ситуации, которая мне теперь не нравится или просто опасна для жизни. Но если уж я оказался здесь, сам не зная каким образом, значит, моё сознание омрачено непониманием. Каким усилием воли, каким старанием я могу найти и высвободить такую часть себя самого, которая не была бы омрачённой, и подсказала что делать? Такой части не существует, как и средств её обнаружить, необходимо изменить точку обзора, выйти из плоскости ежедневного смыслового «недомогания».

Для этого и предназначен режим «В», в котором я даю психосоматике «зелёную улицу» для совершения ею самой, без моего ведома, на самом деле необходимых изменений, сути которых я не представляю (если бы это было иначе, я бы не оказался в сегодняшней ситуационной «луже»), равно как их механизма. Это развитие событий также естественное, но «Я» лишь косвенно участвует в нём, ежедневно создавая условия для его возникновения и протекания на протяжении определённого времени. Для иллюстрации подобного хода событий можно привести любой пример, скажем, при язве желудка человеку назначают диету — создаются условия, при которых слизистая восстанавливает себя сама.

Грамотная практика классической йоги и есть тот самый «глоток бензина, который только и может спасти смертельно раненого кота».

Работа в режиме «В» кристаллизует и очищает «раствор» обыденности (режим «А»), и тогда, поднявшись по спирали самосовершенствования, я получаю возможность в пределе открывшихся горизонтов обнаружить свой собственный, сокровенный смысл жизни, сияющий, как солнце после полярной ночи.

Самосовершенствование — это непостижимый процесс, систематически и беспощадно организовываемый мною, но протекающий фактически без моего личного вмешательства. Только в этом случае не превышаются оптимальные параметры адаптационных возможностей. Отсутствие текущего сознательного управления — гарантия эффективности и безошибочности процесса. Психосоматика сама дозирует темп и направленность движения своей структуры к наилучшей возможной кондиции, возврата к тому времени, когда в тебе была неисчерпаемая сила, и весь мир лежал у ног. Сознанию процессы восстановления доверять нельзя. Кто заблудился — вывести не способен, эта суетливая, мелочная, нудная, беспокойная, ограниченная, обременённая несметным количеством желаний, самоуверенная часть психики, именуемая личностью.

Конечно, совершенствование с параллельным пребыванием в обычной жизни — достаточно трудная задача. Гораздо предпочтительнее и легче, считают многие, на более или менее длительное время уйти в монастырь или ашрам, чтобы физически и духовно развиваться там, под руководством наставника или мудрого гуру.

Рассмотрим для примера действительный сценарий развития событий, используя в качестве объекта исследования «Школу гармонического развития человека» Георгия Гурджиева, который ещё в начале двадцатого столетия претендовал на решение той же задачи, которую обсуждаем здесь мы, но...

Люди с разных концов мира стремились в Авонское аббатство и немедленно приступали там к «духовной» работе. Заключалась она для начала в рытье траншей, потом их закапывании, бесконечном строительстве, корчевании пней и т.д. Множество бессмысленных действий сбивали с толку так же, как и сама тяжесть работы, которая часто затягивалась, чуть ли не на круглые сутки. Бывало и так, что затем ученики без перерыва разучивали коллективные танцы и движения с полным осознанием.

О чём всё это говорит? Первое: люди изымались из обычной жизни, их «втыкали» в новую, абсолютно непривычную ситуацию. Второе: необычной нагрузкой, а также минимумом сна достигалось изменение сознания в сторону повышенной внушаемости. Третье: волевое соблюдение полной осознанности в упражнениях, танцах и повседневности приводило к жёсткой эмоциональной диссоциации.

Рассмотрим поочерёдно все эти аспекты «духовного» воздействия. Новизна и жёсткость предлагаемых условий приводили людей в состояние растерянности, тем более, что многие проблемы привычной жизни непроизвольно захватывались с собой. Интенсивность физической нагрузки парализовала привычную рефлексию и ту её часть, которая именуется здравым смыслом. И, наконец, постоянно недосыпая, находясь в просоночном состоянии (в какой-то из стадий торможения коры мозга), ученики бессознательно и некритично усваивали основные положения гурджиевской доктрины — беспрекословное подчинение и полную веру в Учителя.

С осознанностью и того хуже. К учению Гурджиева тяготели выходцы из интеллигенции и аристократии, пролетариату тогда было не до гармоничного развития — перспективами мировой революции ему кружили голову краснобаи Коминтерна. Среди жаждавших духовного совершенства немалую долю составляли люди искусства. Их бытие и деятельность во все времена отличались крайней эмоциональностью, и художник, и скульптор, и музыкант на вершине волны вдохновения часто отождествляются с создаваемым, «переливая» в него себя. Гурджиев, лишая этих людей привычного стиля существования и самой возможности проявлений присущего им творческого импульса навязывал кроме того постоянную осознанность, нарушая тем самым эмоциональные проявления, присущие от природы тому или иному человеку.

Постоянная осознанность шаг за шагом ввергала «учеников чародея» в глубокую диссоциацию. Для людей искусства эмоции являются жизненным «топливом», и если лишение привычной эмоциональности было длительным, то это сопровождалось нервными расстройствами, что в свою очередь, вело к нарушениям деятельности эндокринной системы. В результате возникали совершенно непонятные, не диагностируемые заболевания, в ряде случаев — со смертельным исходом, причины которых медицина тогда так и не смогла установить.

Иными словами, затяжное принудительное «выключение» эмоций приводило к развитию несовместимого иногда с жизнью функционального разлада. Многие из тех, кому удалось более или менее благополучно унести ноги от «великого мага и волшебника», затем приходили в себя долгое время, с трудом восстанавливая здоровье и эмоциональный статус. Некоторые так и не смогли больше вернуться к исходному состоянию, которое имели до начала процесса «совершенствования».

Короче говоря, действия «Учителя» представляли собой ярко выраженную систему промывания мозгов с последующим программированием жизни учеников и их действий в личных интересах самого мага. Принципы пресловутой «гармонизации» были разработаны мэтром так, что она не оказывала никакого позитивного влияния ни на текущее состояние людей, ни на их действительные проблемы, но лишь усугубляла последние добавлением новых.

Судя по всему, манипуляции с людьми служили для Гурджиева способом решения каких-то его личных задач. Он добивался своих целей, отрабатывая на людях приёмы и средства управления, и представлял собой классический образец мага, обладающего от природы недюжинными способностями, развитие которых способствовало приобретению исключительной личной силы. Для прикладного использования её потенциала «отец» Георгий избрал социум.

В своих скитаниях он нашёл и перенял такие способы и методы влияния, которыми за счёт уникальных способностей, а затем, используя окружающих, «поднялся» на необходимый энергетический уровень. Им также было найдено соответствующее прикрытие от возмездия за манипулирование людьми в своих интересах. Разработанная магом теория гармонизации была построена и подана таким образом, что в его окружение автоматически отбирались люди определённого психологического склада и жизненной ориентации. Личная сила «гуру», слепая вера в него, поощряемая им тяга к самосовершенствованию (попытка исправить себя согласно законам добра, красоты, справедливости, потому что с обезумевшим миром сделать ничего нельзя), удерживала людей возле Гурджиева, не смотря ни на что.

Не исключено, что первое время он и сам искренне верил в то, что предлагаемая окружающим модификация его личного пути будет для них полезной и продуктивной. Затем, втянувшись в битву за выживание, он сохранил приемлемый для себя статус, но слишком дорогой ценой, используя людей как сырьё. На склоне лет он начал усиленно «искать человека», преемника, но не успел. Возможно, Гурджиеву с самого начала была ясна истинная цена издержек внедрения своего метода гармонизации в среду людей невысоких возможностей, потому главная часть его учения и называлась «мекхинес» — уход от личной ответственности, по крайней мере, при жизни.

Быть может, в мире ином мастеров уклонения от ответственности постигнет достойный удел: «И жгучий смысл судьбы земной, горя, наполнил мрак загробности; деянья встали предо мной, и, в странный образ слив подробности, открылся целостный итог — быть может, синтез жизни прожитой... Знобящий ужас кровь зажёг, ум леденел и гас от дрожи той. Те судьбы, что калечил я бессмысленней, чем воля случая, рывком из честного жилья, из мирного благополучия. Я, наконец, постиг испод всех дел моих — нагих, без ретуши... И тошный ядовитый пот разъел у плеч остатки ветоши» (Даниил Андреев).

Сразу отмечу, что не следует смешивать ответственность перед людьми, которая Гурджиева никогда не волновала, с ответственностью перед силой.

С формальной стороны позиция «учителя» была неуязвимой: люди сами приходили к нему. Они безропотно и молча сносили то, что он проделывал с ними в «Институте гармоничного развития человека», веря всем его обещаниям. Они сами терпели всё это, доходя до такого состояния, когда полностью переставали отдавать себе отчёт в происходящем. Они сами принимали ложность концепции и методов авонского мага и волшебника за свои ошибки. Они и гибли в одиночестве, преданные и брошенные «учителем», слишком далеко зайдя по той дорожке, которой мог двигаться лишь сам маг и личности ему подобного склада. Они всё делали сами, эти безумные люди, их никто не принуждал! Вам хочется сказки? Получите! И это ваши проблемы, если с какого-то момента уже нет сил выбраться из умело поставленной ловушки, подобно обезьяне, которая, сунув руку в узкое отверстие, схватила орех и пришла в изменённое состояние сознания, когда уже не вспомнить, как разжимается кулак, а не разжав его, — руку не вытащить — ты пойман!

Никто не заставлял неистовых искателей совершенства взаимодействовать с западней, это был их собственный почин. Юриспруденция даже сейчас не ладит с ситуациями, подобными тем, что складывались с погибшими или повредившимися в уме и здоровье гурджиевскими учениками, поэтому никаких официальных обвинений магу предъявлено не было.

Можно задаться вопросом: как же обстояло дело с проблемами морали у этого человека? Ответ однозначен: плевать на них он хотел! У него было достаточно силы, чтобы всё, навязываемое извне, игнорировать непринуждённо. — Что поделаешь, — любил говаривать «Учитель», — если человеческий материал настолько некачественен.

Даже простое сравнение того, что предлагают классическая практика и гурджиевский метод, сразу проявляет коренное отличие выдуманных магом способов и целей совершенствования от самопроизвольной балансировки посредством йоги и дальнейшего целенаправленного и в то же время спонтанного личностного развития.

Итак, по существу каждый имеет два варианта: можно либо остаться в социуме, «встраивая» процесс самосовершенствования в его структуру, либо ради этого же процесса покинуть обычную жизнь на более или менее длительное время.

Вариант возможного ухода в монастырь или ашрам для людей полностью материально обеспеченных и потому абсолютно независимых — не в счёт. Мы рассматриваем случай обыкновенного человека, который вынужден активно действовать в социуме, чтобы выжить. Тот, кто втянут в бизнес, обычно с ним не расстаётся. Рантье влачат безбедное существование, не напрягая себя обычно проблемами духовности, хотя порой и снисходят — пока не надоест.

Итак, нормальный человек зрелого возраста не горит желанием уйти в монахи ради решения своих проблем либо достижения высот духовного развития. Он здраво считает, что для начала нужно привести в порядок здоровье и уже потом разбираться с проблемами души, потому что «земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу». Что и как способно дать типовому субъекту возможность решения упомянутых проблем «без отрыва от производства»?

Сразу можно отметить, что монастырь либо ашрам мало полезны тем, кто не справляется с обычной жизнью, ибо нет такого места на земле, куда человек мог бы скрыться от самого себя и своих проблем. Об этом сказал в тюремной балладе средневековый поэт: «Здесь режут жесть и шьют мешки, свой ад неся с собой». Если есть стойкое желание уйти из той действительности, где вы находитесь, куда-то в другое место, где было бы лучше — это плохой признак. Если, конечно, вы не верующий человек, у которого есть возможность безвозвратного погружения в веру прямо среди социума, церковь об этом позаботится.

Ну и, наконец, остаются искатели истины либо стремящиеся к совершенству, о котором будет неоднократно идти речь в последующих главах. Если человек достаточно развит в умственном отношении, он понимает, что с обретением истины дело обстоит далеко не так просто, пусть даже для этого предлагается йога, цигун или что-то другое, проверенное временем.

Сегодня не проблема закончить какие-нибудь курсы по йоге в самой Индии, скорее всего в частных школах, которые гораздо более доступны и престижны с точки зрения живой традиции. Пусть, скажем, мне удалось пробиться в Ганга-даршан, непосредственно в Бихарскую школу, с большим успехом закончить годичную подготовку и получить сертификат.

Если вдруг я вздумаю преподавать йогу в России на основе документа, выданного за тридевять земель, то, возможно, недалёкие люди поверят мне, хотя ясно, что за год или даже два нереально с достаточным качеством освоить искусство тысячелетней традиции. За это время человека в лучшем случае могут натаскать, как бобика, и он будет примитивным технарем, преподавателем никчёмной йогоподобной физкультуры.

Заниматься для себя — это дело другое. Если побывать в Индии, вернувшись оттуда с фрагментом ограниченного опыта — это вся истина, к которой ты стремился, предмета для обсуждения больше нет, остаётся вопрос: что с этим делать дальше? Если ставилась цель добиться какого-то личного прорыва для себя на этом пути, проблема остаётся неизменной, ведь где бы ни был, всё равно придётся вернуться и работать над собой самому.

Пусть я доблестно прибыл на Родину, достигнув, предположим, великолепных результатов в Индии. Теперь необходимо вернуться в наш мир нормальных человеческих отношений, где люди общаются между собой, зарабатывая на жизнь в русле своей профессии. Вот я опять среди них, новенький, как золотой червонец, наполненный иным, действительным смыслом и пониманием. Допустим, всё здесь осталось по-прежнему — дело, которому ты служишь, люди, взаимоотношения, но ведь сам я уже не тот. Необходимо или проявить свою новую, изменённую сущность, тогда я неминуемо нарушаю сложившееся положение вещей, и это соответственно мне обходится — коллектив не любит умных на какой-то иной «лад» — или «прикинуться шлангом», изображая себя прежнего, что ведёт в итоге к обратному развитию.

Скорее же всего со всей своей «продвинутостью» и пониманием я просто останусь в одиночестве, более или менее удачно играя внешне роль своего парня.

В любом случае ничего хорошего, эта ситуация называется «ты оставил берег свой родной, а к чужому так и не пристал». Вывод: лучше всего не искать счастья за морем, но действовать в гуще жизни, для этого существует личная ежедневная практика йоги. Недаром просветлённые буддисты всегда говорили, что сансара (круговорот обыденной жизни) и есть нирвана, но это человек осознаёт только после просветления.

Субъект, проделавший определённое количество работы и очистившийся посредством йоги, получает состояние внутреннего равновесия, он иначе, нежели раньше, видит и воспринимает мир — без аберрации (искажения), неизбежно сопутствующей привычному состоянию обременённости бесконечными желаниями, беспокойством и нездоровьем тела. И только тогда наступает понимание того, что мир повседневности, в котором мы живём, и есть самый лучший, сказочно прекрасный (как сказал Иосиф Бродский в «Пилигримах»: «...Удивительно нежный и ослепительно снежный...»), только нужно уметь воспринимать и делать его таким. И, соответственно, улучшать по мере возможности, только медленно и надёжно, без войн и революций. Первым же этапом прозрения всегда будет достижение душевного равновесия.

Интересно, что в «Бхагавадгите»: «...Кришна заявляет, что «действующий» может самолично спастись, — т.е. избежать своего участия в жизни мира и в то же время продолжать действовать в ней, поскольку нет возможности покинуть обычную жизнь и предаться работе спасения полностью. Единственное, что для этого надо — отрешиться от плодов своих дел, действовать бесстрастно, безлично, безмятежно, как если бы ты действовал по доверенности кого-то другого» (М. Элиаде: «Йога...», с.215).

Чтобы уйти от негативных эмоций можно, конечно, практиковать осознанность в повседневной жизни, хотя бы частичную, но это чревато тем, что мы рано или поздно попадёмся на крючок диссоциации. И станем слишком спокойными, относительно живыми, что равносильно состоянию тибетской йоги «бардо» — это существование после смерти и перед новым воплощением. По аналогии постоянное пребывание в диссоциации также является состоянием вне жизни, хотя и не смертью. Живое живёт живым — эта заповедь йогической этики относится не только к проблеме питания.

Обычному человеку избавиться от эмоциональности невозможно, с ней мы теряем сами себя. Можно понизить нервную возбудимость либо сделать её частично управляемой, но подобные результаты более надёжно даёт метод йоги, и ключ к этому — овладение глубокой произвольной релаксацией тела и сознания.

Интереснейшую тему, которая непосредственно пересекается с йогой, затронул Герман Гессе в своём знаменитом романе «Игра в бисер». Он нарисовал образ сказочной страны, где люди заняты исключительно духовно-умственным трудом, развивая свои способности посредством абстрактного искусства неведомой Игры. Великолепно получается это у главного героя, который уже в юном возрасте становится её Магистром.

Конечно, образ этой страны лишь метафора, символ ухода в себя, самопознания безо всякой связи с внешним миром, о котором в разреженную атмосферу бытия небожителей просачиваются лишь смутные слухи. Касталия — символ несбыточного общества, которое в силу особых обстоятельств живёт только духовностью. Но на каком-то этапе его безоблачного развития внешний мир войн, катастроф и болезней, обеспечивающий существование этой утопии, всё равно потревожит покой обитателей немыслимого общества, подобно неотвратимым встречам Будды, уклониться от которых живым не дано.

Магистр Игры понял, что уникальная жизнь Касталии подобна цветку, выросшему на тлене и прахе, который ничего не желает знать о том, куда прорастают питающие его корни. Но ведь только потому и существует цветок, что есть грязь земная, а сам он — лишь воплощение потенции развития, которой может и не быть, которая до какой-то степени дело случая. Магистр осознал, что страна чистой духовности возможна лишь как приложение к жестокому и несовершенному человеческому миру, который обеспечивает возможность бытия Игры и её мастеров своим чёрным трудом. И не понимающий этого потерпит на своём пути неудачу, потому что, как говорил Будда, не слышит барабанов судьбы во тьме этого мира.

Совесть принудила Магистра вернуться в изначально несовершенный мир, где он вскоре и погиб, не будучи к нему приспособленным. Быть святым ради самой святости оказалось непосильной задачей для человека, имеющего сердце, который отверг и обитель богов, и самого себя в ней, чтобы свечой сгореть на жестоком ветру необходимости, давая этим светом для других грешных душ возможность пойти в рост.

Духовное развитие, целиком и полностью отвергая ради него окружающее, а также свою в нём неправедную жизнь, обрести нельзя. Специальной свободы, исключительно для совершенствования — не бывает. Все великие мистики утверждали, что к Богу можно придти из любой точки времени и пространства, находясь хотя бы даже и в грязной луже. Нет такого места и таких способов организации действий, посредством которых, предварительно «разобравшись» со внешним миром, мы можем автоматически прийти к истине, необходимая работа организуется только в самом человеке — «Нет уже ни пространства, ни времени, ни страдания, ни языка. Только музыка в городе Бремене всё ещё существует, легка. Крендель вновь золотится над булочной, как бессмысленной жизни итог, и во тьме расцветает полуночный отвратительный белый цветок».

Совершенство вырастает из материала наших катастроф и разочарований — больше ему браться неоткуда — благодаря направленному труду, действиям, которые на каком-то этапе выходят за пределы человеческой компетенции и контроля. И лишь спонтанный процесс регенерации постепенно, «перетряхивая» в человеческом существе «камень за камнем», частицу за частицей, переставит их в ином порядке, неспешно являя подлинное.

Именно поэтому, когда человек полностью отвергает прежнюю жизнь ради новой, вряд ли у него получится что-то дельное. Нет идеального материала, из которого можно построить новое, есть только ты сам, погрязший в своих мелких пороках и нарушениях здоровья, ими вызванных. Заманчивое, но абсолютно нереальное желание освободиться от окружающего несовершенства, чтобы тут же взмыть вверх. Экзюпери так говорил об этом: «Ты не сдвинешься с места, если не примешь того, что существует вокруг тебя».

«Человек — та же крепость. Вот он ломает стены, мечтая вырваться на свободу, но звёзды смотрят на беспомощные руины. Что обрёл разрушитель кроме тоски, обитательницы развалин?»

И ещё: «Вы никогда не победите, потому что ищете совершенства. Но совершенство годится только для музеев».

Большое несчастье — встретить в йоге или в чём угодно уникального учителя, которому с самого начала было дано слишком многое, который практически способен к этому отродясь — и только. Как правило, уникальность присуща, за ней нет личного труда анализа и преодоления неудач, только одно это даёт истинное знание и возможность эффективного обучения других. Выдающиеся способности крайне редко включают в себя умение хотя бы частичной их передачи кому-либо, да это практически и немыслимо.

С помощью практики йоги человек способен успешно связать все необходимые для трансформации элементы: есть что менять — ты сам и твоя жизнь. Есть желание, чтобы она стала иной. Есть способ, с помощью которого возможно получить необходимые изменения, дело за малым: узнать его технологию и действовать.

Тот, кто слишком много болтает о свободе воли, редко способен к работе роста, потому что она требует неукоснительности, как дыхание.

Оказывается, обыденность имеет весьма странную подоплёку: когда мы безмятежно существуем в повседневности и жизнь лишена определённой толики дополнительных, казалось бы, совсем избыточных, излишних для материального процветания усилий или интересов — всё постепенно теряет смысл. Такое вегетативное бытие превращается в дурную бесконечность, неуправляемое, но отчётливое падение в пустоту, деградацию и бессмыслицу. Если остаётся один только процесс совершенствования он также теряет всякое значение — зачем изменяться, ради самого процесса? Возможно и такое, но для очень немногих, потерянных для этого мира душ, которые строят свои дороги во мглу небытия и уходят по ним в никуда одинокими.

Когда в структуру обычной жизни включено подлинное действие духовного развития, то оно со временем очищает и преобразует всё окружающее пространство существования, с которым приходится иметь дело. Феномен индийской йоги — это одно из древнейших явлений мировой культуры, чудом сохранившееся до наших дней. «Культура предполагает, что есть некий тотальный разум, придающий смысл и значение всей совокупности человеческих действий» (М. Мамардашвили: «Психологическая топология...», с.427). Но в то же время есть возможность инициирования спонтанной преобразовательной активности, в том числе и духовной, являющейся в процессе регенерации как тела, так и души, которая, находясь в пространстве йогической деятельности, характеризуемом определёнными законами, способна самонастраиваться на высшее.

Итак, не предпринимая специальных усилий, тонешь в обыденности, превращаясь в затёртый разменный пятак, частицу безликой массы. Посвящая себя исключительно духовному совершенствованию, вообще лишаешься обыденности как таковой, а вместе с ней и смысла — из бессмыслицы не перейти в нирвану. Следовательно, единственный реальный путь для обычного человека — срединный, сочетание того и другого, чередование «жанров» существования — режим перемен. Иными словами, для того, чтобы процесс изменения личности, в том числе и в духовном плане, был постоянным, он не может быть непрерывным (что доступно только святым). Это парадокс, чистая правда, в которую трудно, почти невозможно поверить.

В данном случае единственно возможный ход событий — цикличность. И в сознании немедленно возникает образ перебираемых чёток, где зерна накопления качества разделены промежутками действий, и всё это нанизано на стержень смысла, «сутра» — «нить». Иными словами, процесс самопознания в принципе бесконечен и непрерывен, но тем не менее мы можем находиться в нём только перемежающимся образом. Как говорил великий грузинский философ, — между пиками полной втянутости с абсолютной необходимостью должны быть пляжи выпадения.

Человеку всегда свойственно стремление выйти за собственные пределы, к чему-то большему, нежели он сам. Есть два способа осуществления такого движения: познание (в процессе саморазвития) и вера. Если процесс познания в полном смысле слова непрерывен, оно становится виртуальным, так как познанное некогда применить, если речь идёт об одном и том же человеке. Встречаются странные люди, которых можно окрестить информационными алкоголиками. Они непрерывно поглощают информацию, практически не оставляя времени для её осмысления, и, соответственно, познание такого сорта остаётся фиктивным, никогда не переходящим в действие. Отсюда можно заключить, что в данном случае познания нет как такового, мы имеем дело с его имитацией, своеобразной разновидностью информационной наркомании, как это часто случается с фанатиками «мировой паутины».

Те, кто начинают практиковать йогу, имея голову на плечах, быстро приходят к пониманию элементарной истины: чтение книг по данной теме и созерцание занимающихся этим людей, — одно событие. Собственная практика на основе прочитанного, увиденного, услышанного и понятого — совсем иное. И смысл этих событий не совпадает. Скорее это две стороны медали, которые приобретают значимость лишь будучи соединёнными. Получение информации — обдумывание — действие, в результате которого корректируется первоначальное представление, изменяя его смысл, затем усовершенствованные действия на основе нового представления, которые снова уточняют теорию — и так далее. В определённый момент картина станет целостной, но лишь на какое-то время, пока не накопятся противоречия, требующие новых уточнений.

С тупиковыми вариантами бездеятельных размышлений либо непрерывного поглощения информации сходится в своей бессмыслице полярная тенденция бездумных действий, что также, к сожалению, часто встречается среди людей, самостоятельно практикующих йогу.

Обратимся к типовому случаю религиозной веры в проявленного, конкретного Бога со всеми сопутствующими догматами. Очевидно, вера в большинстве случаев полностью и бесповоротно блокирует процесс познания, если же нет, как это бывало с некоторыми выдающимися учёными, значит, она не подлинная, при которой человеку становится понятным: сущее сотворил Бог, всё в Его руках и никакие личные движения смысла не имеют.

Станислав Лем заметил когда-то, что человек есть не только мыслящая, но и верящая «машина», поскольку он всегда действует на основе принципиально неполной информации, к тому же планируя будущее, которого ещё нет.

В этом смысле вся наша жизнь пропитана некой разновидностью веры в себя, в свои поступки, в их результат, который, строго говоря, никогда не гарантирован перед лицом случая, наших собственных ошибок и неполного знания всех начальных и текущих условий любого действия и поступка (кроме, конечно, простых и однозначных актов, протекающих на глазах). Но «встроенная» в человека разновидность такой веры — динамична, она позволяет действовать в любом направлении, в то время как вера религиозного толка — это стена, которая блокирует процесс познания и какие-либо действия на его основе. Недаром основные достижения научной мысли и практическое их использование состоялись вопреки воле Церкви, которую никогда не интересовало любое, в том числе даже и собственное, развитие. Для религиозного сознания главное — неизменность провозглашённых догм, для этой системы мышления значимы только те условия, которые сохраняют её неизменность на все времена. Подобный род веры в раз и навсегда известные ответы для любого мыслящего человека — духовно патологичен. Если только такой субъект не сделал для себя систему религиозных отношений источником существования, что тогда объясняет многое.

Однако для большинства верующих познавательная ограниченность в определённом смысле является весьма полезной. С одной стороны, она даёт, как уже отмечалось, исчерпывающие и простые ответы для неразвитого сознания, с другой — служит опорой для тех, кто не способен рассчитывать на собственные силы. Проще поверить в высшую обоснованность всего, что тебе не хватает, чего ты не способен достичь — в позитивном или негативном смысле. Если необходимого нет здесь и теперь, то и не надо — по воле Божией лишён ты этого, дано будет в иной жизни, в здешней надо как-нибудь перетерпеть, Бог поддержит. Для тех, у кого нет перспективы на базе собственных ресурсов совладать с требованиями бытия — религиозная вера есть удобный и универсальный костыль.

Труд познания с помощью эффективных действий ума — тяжёлая работа. И обратная его сторона — получаемые результаты, используемые для блага цивилизации и продолжения процесса познания. Церковь сколько угодно может заявлять, что наука нe этична и не моральна, что вся её деятельность направляется на уничтожение людей, но количество крови, пролитой «вручную» христианами за последние два тысячелетия вряд ли уступает в сумме всем поздним «достижениям» учёных. Тем же, кто твердит, что верующим изначально присуща более высокая нравственность, нежели атеистам, можно задать вопрос: где был Бог в религиозных якобы душах экипажа «Энолы Гей», который сбросил бомбу на Хиросиму, а также в сердцах тех, кто приказал им сделать это? Нацистские палачи также считали себя верующими, но это никак не повлияло на их богопротивные действия.

Проблема Бога — ни что иное, как проблема смысла бытия, и проще всего назвать этим неопределённым термином всё непознанное и логически не объясняемое. Лично я принимаю как символ Высшего то Единое, которое лежит в основе живого, а может быть, и вообще всего проявленного, являясь всеобщим упорядочивающим и связующим принципом. Но выбирать какой-то один предлагаемый мне таким же человеком, как я сам, конкретный образ Бога только потому, что мы по воле случая принадлежим культуре, в которой возникла данная интерпретация Единого, цепляться за неё руками и ногами, отрицая истинность божеств других времён и народов — жалкое зрелище. В отличие от благодати Божьей, которую подвижник получает или нет в Иисусовой молитве, йога является просто древнейшей «суммой внутренней технологии», работающей на основе разумного и гибкого использования законов функционирования человеческой природы.

Если процесс самосовершенствования в результате специфических усилий человека запустился и продолжает регулярно воспроизводиться, тем не менее протекая сам по себе, при чёткой организации субъектом необходимых условий для этого, значит, своими полномочиями он распорядился грамотно, вовремя отходя в сторону, дабы не стать помехой на пути естественного устремления всей своей психофизиологической структуры к более высокому уровню устойчивости.

Чтобы с максимальным эффектом использовать время, посвящаемое практике йоги в процессе ежедневной смены «жанров» бытия, необходимо в совершенстве владеть релаксацией тела и сознания, причём последнее самый главный компонент успеха. Чтобы, исключившись из повседневности, получить возможность спонтанной трансформации, необходимо пройти через «нулевое положение», когда я уже не «тот», но ещё и не «этот», точку реверса, когда сознание «отворачивается» от внешнего мира к телу, и только затем — ко внутреннему пространству психики.

Необходимая полная релаксация достигается только через целенаправленный процесс работы в асанах, с последующей привязкой сознания к дыханию, ощущениям либо расслаблению глазных яблок. Полная неподвижность тела — предварительное условие для релаксации сознания и необходимого уменьшения его «критической массы». Именно при этом вначале в теле, а затем и в сознании (психике) возникают естественные процессы регенерации, результаты которых дилетанту всегда кажутся волшебством.

Невозможно абсолютно расслабить тело, а затем правильно выполнить асану, она снова нагрузит его, по крайней мере, в тех областях, мышцы которых обеспечивают принятие и удержание этой формы. Потому именно фиксированные позы есть средство полного устранения движения тела во времени и пространстве, их сложность вовсе не является целью практики, но требует совершенства релаксации, последняя же проявляет себя в торможении сознания, которое и определяется как йога.

Тело в йоге — подручный материал, выполняемые им позы — средство воздействия на этот материал и через него — на сознание, которое имеет (благодаря наличию тела) возможность существования. «Тело есть то, чем дух освобождается от разума», и начинает дышать там где ему, духу, это необходимо.

Возникающий в результате подобной практики процесс психофизического восстановления, будучи завершённым, называется начальной самореализацией, которая приводит личность к целостности через полное внутреннее уравновешение. Человек становится собой — истинным — без деформаций, внесённых в психосоматику давлением внешнего мира, имеющем место на продолжении всей предшествующей жизни, до момента введения в неё регулярных занятий йогой. При соблюдении определённых условий процесс может развиваться и дальше, вплоть до контакта с Единым, Сетью, либо конкретным Богом для верующих. Существенная разница лишь в том, что йога предполагает достижение любых мыслимых или возможных пределов контакта Я-сознания с основами материи, порождающей это сознание в режиме стойкого равновесия и полного сохранения личности.

Отмечу теперь следующий момент: «учителя», призывающие полностью отвергнуть обычную жизнь ради следования их доктрине самосовершенствования, лживы либо слепы. Подлинную суть их обещаний можно проиллюстрировать студенческим анекдотом о ненавязчивой рекламе: «Перевожу с английского, немецкого, французского, японского, нанайского, хинди, китайского — на Ваганьковское» (Вариант: на Канатчикову дачу).

Лживы и крайне опасны те, кто объявляет условием следования своим учениям отказ от существующего на основании ненависти к нему из-за его якобы вопиющей низости. На самом деле нет такого места в реальном мире, где можно было бы построить жизнь, основанную только на законах совести, добра, красоты, хотя к этому надо стремиться, постоянно работая со своим текущим несовершенством. Те, кто ненавидят окружающее и пытаются полностью отвергнуть его, пропагандируя своё лучшее, — больны, они способны привести ни к свету, но только к гибели: «Ходят, как живые среди живых, кивают и улыбаются, но в ночи лица их белые и кровь выступает на лицах».

Ненадёжны также и те, кто нацелен на экономическое «оправдание» своей работы в йоге, либо имеет меркантильный интерес к ней. Если мы заранее хотим, чтобы наши действия окупались (о чём постоянно вспоминает автор «йоги восьми кругов»: «Мы не должны быть бедными, этого нам никто сегодня не простит...»),то, по моему, вообще находимся тогда вне области морали и человеческой духовности, — так устроен мир.

Когда я обеспечиваю условия для возникновения нужных изменений, всё что на сегодняшний день и в настоящий момент есть в наличии — это я сам, который не в состоянии пристрелить своё бренное тело, чтобы из его фрагментов собрать новое, совершенное и здоровое. Каково тело, такое и сознание. Немыслимо после одного только решительного, кардинального шага вдруг стать уравновешенным, цельным и здоровым. Возможно лишь создать предпосылки, при которых запускается мучительно медленный, но непреклонный процесс замещения тебя бывшего тобою иным. Всё что было смято и согнуто в твоей природе начнёт распрямляться микрон за микроном, подобно чахлой, едва живой траве, с которой убрали долго лежавший на ней тяжёлый мельничный жернов. И ускорить этот процесс человеческой волей либо желанием нельзя.

Постепенность многолетнего накопления структурных деформаций — под влиянием негативных жизненных факторов — должна смениться столь же естественным «распрямлением». Ударные методы сброса напряжений, которые за долгие годы «отложились» в психосоматике, просто опасны. Когда масса бессознательного негативного материала психики будет внезапно «взболтана» и девятым валом в той или иной форме ринется «на выход», как это случается в ребефинге и у неумелых тантриков, ничего хорошего и полезного от подобного процесса ожидать не приходится. Тем более, когда приспособительные возможности личности по тем или иным причинам ослаблены.

Чтобы получить то, чем я ранее не располагал (скажем — тот же процесс самовосстановления), необходимо делать нечто новое, то, что раньше мною не делалось. Всё предпринимаемое в рамках обычных представлений и до начала регулярных занятий йогой было неэффективным из-за неосознаваемой погрешности в действиях, а динамика событий, брошенных на самотек, приводила к тому, что они развивались мне в ущерб, как это обычно случается по «закону бутерброда». Но откуда взять, как и в каком количестве воспроизводить это новое, даже если я знаю приблизительно в чем оно заключается?

В случае использования метода йоги эмпирика показывает, что наиболее выгодная длительность ежедневной практики асан и пранаям составляет от полутора до двух часов, это пять-семь процентов суточного времени. Если вспомнить, что десятками лет тело вообще не удостаивалось какого-либо внимания, то такой текущий расход за всё бесцельно прожитые (в смысле профилактики и сохранения здоровья) годы выглядит — вполне оправданным, тем более если вам за тридцать, и ударные методы возвращение кондиций юности уже не проходят либо имеют слишком неоправданную цену.

Бывает так, что человек, решая проблемы здоровья, через йогатерапию достаточно быстро получает необходимую коррекцию и больше ни к чему особо не стремится ему достаточно оздоровления. Но есть и другая разновидность людей, к которой принадлежит и автор этих строк. Если такой субъект попадает в какое-нибудь необыкновенно красивое по своей природе место и оказывается там в одиночестве, существенная часть прелести для него потеряна, потому что не с кем разделить переживание восторга по поводу созерцания подобной красоты. Более того — начинает даже одолевать смутная тоска из-за того, что ты видишь всё это один, это даже как-то не очень интересно.

То же самое произошло, когда мне удалось получить определённые результаты в йоге. Возникла острая потребность в том, чтобы кроме меня этим чудом могли воспользоваться и другие, чтобы сделанное мною было нужно ещё кому-нибудь на этом свете, — «Любой из смертных есть Орфей в аду: посмотрит он хотя бы раз в году на тень свою, худую Эвридику, и, как Орфей, у мира на виду у входа в ад я бережно кладу из крови сотворённую гвоздику».

Желание оставалось тщетным, и лишь когда благодаря качеству и количеству практики личная сила достигла определённого уровня, люди начали находить меня сами. Таким образом статус поменялся автоматически, и пришлось браться за преподавание йоги, так как выбора в общем не было — я располагал знаниями, в которых кто-то нуждался. Если ты достиг в своей жизни такого положения, когда накопленный на твоём пути личный опыт представляет несомненную ценность для окружающих — путь сообщает тебе об этом сам.

Итак, два обстоятельства способствуют превращению человека в передающего дальше эстафету йогической традиции: потребность поделиться знаниями и силой, которая появляется как один из признаков истинности саморазвития. Ну и ещё, пожалуй, данная, видимо, от рождения способность чувствовать чужую боль прежде своей. Как считает сегодня наука, такая особенность присуща только каждому третьему индивидууму популяции homo sapiens.

Любые личные устремления здесь не при чём. Невозможно захотеть быть учителем йоги и стать таковым по собственному желанию. Повторяю: не ты выбираешь путь — он избирает тебя, это нечто вроде шаманской болезни, противиться требованиям которой невозможно, иначе наступает распад. В своей работе «Зияющие высоты» Александр Зиновьев заметил, что когда человек добился настоящего результата, он должен оставлять созданную дорогу позади себя, для других, нести её с собой не получается, можно надорвать душу.

Мастер йоги не обязательно отличается феноменальностью личных достижений по данному предмету, но тем, что он способен объяснить другим, как достичь того же и пойти дальше, к возможным пределам — когда для этого есть потенциал. Феноменальность мастера заключена в исчерпывающем понимании предмета, хорошем владении им, а кроме того он располагает ресурсами для передачи технологии другим, именно на это, а не на достижение предельных собственных результатов тратится в основном его личная сила.

Мастер всегда даёт человеку, пришедшему в йогу, возможность разрешения прежде всего проблем со здоровьем — с помощью практики, — а также объясняет, что это может дать в дальнейшем. Он именно тот человек, который знает законы в своём виде деятельности, способен растолковать их простыми словами почти любому, а также продемонстрировать на элементарных примерах, что именно и как нужно делать.

Известно, что далеко не каждый чемпион способен стать тренером, но среди тренеров есть свои чемпионы, которые помогли достичь выдающихся результатов множеству других людей, не будучи феноменами сами. Способность научить другого – редкий талант, особенно когда идёт речь о таком непростом виде искусства как йога. Если ученики достигают большего, нежели учитель, то он настоящий специалист своего дела. Зачастую тот, кто постигает сущность, не имеет времени для личного достижения высот , оно расходуется на процесс приобретения, осознания и передачи знаний.

В то же время предрасположенные по физическим данным либо просто феноменальные люди достигают в манипулировании телом, которое выдаётся за йогу, незаурядных результатов, что на корню подкупает дилетантов, — например сложностью выполняемых поз либо движений, — но при этом не понимают, как у них это получилось и не в состоянии кого-либо научить своему умению. Отсюда мы и видим сегодня, что при возникновении таких школ «йоги», в основе которых лежит уникальность их создателей, на самом деле получаются чисто цирковые варианты физического развития, в рамках которых могут лишь отбираться последователи с аналогичными природными данными.

Мастер йоги имеет право быть профессионалом, потому что для него величина времени жизни, посвящаемого личной практике, должна быть достаточно велика. Для обывателя подобные затраты на йогу неприемлемы, можно упустить слишком многое в повседневности, подобно тому, как это случается с воспитанниками суворовских училищ — недаром они называют между собою значок родной альма-матер «орденом потерянного детства». Великий мастер кунг-фу и киноактер Джеки Чан прямо говорит в своей биографии, что впечатления и навыки, недополученные в юности из-за громадных объёмов тренировки в школе китайской оперы, в зрелом возрасте он так и не смог приобрести ни за какие деньги. С другой стороны, ненужность избыточных усилий отлично показали японцы в пословице о священной горе, подняться на которую хотя бы раз в жизни — долг каждого из них: «Кто не был на Фудзи ни разу — тот дурак, кто поднимался туда дважды — тот дважды дурак.»

Обычная жизнь не совместима с подлинным профессионализмом в йоге, но построить её именно как процесс самосовершенствования на основе умелой дозировки периодического погружения в предмет — этому можно научить лишь будучи мастером, который прожил аналогичную ситуацию. Короче говоря, чтобы люди могли посредством йоги добиваться необходимого каждому эффекта, тратя на это минимум времени, кто-то должен посвятить этому всю свою жизнь.

Потраченные на себя два часа, и не более — вот предел того, что может позволить себе ежедневно средний человек индустриального общества, если он не рантье, ребёнок обеспеченных родителей и т.д. Даже в случае полной свободы и материальной независимости посвящать йоге больше трёх часов нецелесообразно, — если вы не метите в профессионалы.

Итак, человек, отобранный самим родом деятельности, в данном случае — йогой, со временем приобретает (когда в нём произойдут необходимые и достаточные изменения) определённые качества. Учителя или мастера йоги без наличия специфической способности, которую можно условно назвать силой (я намеренно избегаю слова «гуру»), просто не существует.

Итак, разговор естественно вышел на проблему силы, хотя надо сразу отметить, что данное понятие не имеет ничего общего с силой физической. Речь скорее идёт о мере воздействия самого факта существования мастера йоги на людей и окружающие события. Название этой силы и её конкретная форма — неопределимы, как и происхождение. На самом деле это разновидность сиддхи, которая возникает у человека на каком-то этапе освоения йоги, если всё идёт как надо. Это косвенный признак возможности духовного роста, но не его гарантия. Методами йоги можно достичь огромной силы, но духовное развитие отнюдь не обязательно будет этому сопутствовать.

Сила обладает качеством. Она может быть грубой, плохо контролируемой своим обладателем, либо, можно сказать, изысканной, которая является там и тогда, где это необходимо, и в соответствующем виде и количестве. Все перечисленные моменты зависят от степени совершенства самого владельца силы. Когда она кроме того связана со знанием, то, как говорил Дон Хуан, обладатель её «становится лёгким и текучим». Если сила накопилась в результате прекращения духовного роста (осознанного или нет), то она может достичь очень большой величины, как это было, например, с Гурджиевым, но стать опасной для окружающих, будучи нацелена на реализацию не духовного развития, но частных интересов её владельца.

Мастер йоги осознаёт факт наличия у себя силы и не позволяет ей проявляться бесконтрольно, если это и происходит, то лишь по упущению, несовершенству либо острой необходимости в чрезвычайных обстоятельствах.

Сила не должна влиять на повседневную жизнь тех, с кем вы работаете либо общаетесь вне йоги. Лучше и безопаснее всего, если она воздействует на окружающих исключительно в секторе соприкосновения через йогическую практику, чтобы обеспечить максимальную её эффективность. Взрослый человек не нуждается в исправлении своей жизни кем-то извне, дайте ему возможность нормально усвоить технологию йоги, и он сам получит результаты, которые ему необходимы.

Вообще самосовершенствование через йогу, на мой взгляд, имеет три выраженных этапа. Первый — постижение сути метода в процессе его прикладного использования, при систематическом «включении» режима самовосстановления тела и психики. Второй — выход на уровень возникновения силы вообще, а затем обретения её качества, что завершает этап регенерации психосоматики. Третий: продолжение на основе обладания силой интеграции психики вплоть до возможного контакта с Единым.

Что же касается магов, то можно вспомнить древнее изречение: «Там, где есть сила, нет любви, там, где есть любовь — сила не имеет значения». Обещание могущества — приманка для людей ограниченных.

Для тех, кто выбрал целью посильное продвижение к истине или Единому, с какого-то момента сила может стать помехой. Чем больше возрастает её потенциал, тем меньше остаётся возможностей применения без ущерба для окружающих и себя самого. Даже не так — в какой-то момент ты весь становишься силой, и к этому надо привыкнуть, иначе приходится без конца иметь дело с нежелательными аспектами даже уместного её употребления. Это очень тяжёлая задача, и дон Хуан недаром говорил примерно так: «Я не могу отвечать за то, что произойдёт с людьми, которым доведётся встретиться со мной в этой жизни». Правда, это позиция скорее мага, нежели подлинного мастера йоги, который в любом случае берёт на себя издержки воздействия на людей с целью своей им помощи.

Невозможно использовать силу для достижения материальных выгод, если только не найдёшь способа уходить при этом от ответственности, что, по-видимому, было основной задачей Гурджиева в его скитаниях и «работе» с людьми. И спорный вопрос насколько ему это удалось. Сила в основном может быть использована мастером как средство экстренной помощи, либо передана другим людям, которые в состоянии воспользоваться ею для сохранения прямизны и скорости собственного духовного роста.

Во всех иных случаях использование силы будет иметь для её хозяина тень, цену, вызывать отрицательные последствия, иногда очень существенные. Это вечная проблема наличия и применения духовной «мощности», ситуация своеобразного пата, и несчастны те, кто не видит этого. Они будут постоянно получать дары ниоткуда, если только, подобно авонскому магу, не найдут способа перекладывать издержки своего развития на окружающих. Результаты реализации своих желаний маг присваивает, пассив же распределяется на тех, кто контактирует с ним в текущем моменте, — расплата за свои действия производится чужой жизнью.

Но даже если с нравственной ориентацией всё в порядке, то мастер йоги не всегда в состоянии — если заходит речь о работе с людьми — избежать собственных проблем. Этот момент необходимо разобрать подробнее.

Итак, человек знания должен быть лёгким и текучим. Что в наших представлениях наиболее соответствует такому образу? Конечно, вода! С одной стороны, она не имеет собственной формы, с другой — будучи в состоянии покоя — способна служить зеркалом, то есть отражать любую иную форму, сама при этом не изменяясь.

Обратим пристальное внимание на эти две особенности: отсутствие собственной формы и зеркальность, то есть способность чёткого отражения того, что оказывается перед зеркалом при сохранении абсолютного покоя и невовлечённости в отражаемый процесс. Для дальнейшего изложения термин «зеркальность» будет использоваться, конечно, как метафора, которая, по определению, рождает новый смысл в связке двух разнородных.

Сразу отметим, что в данном случае это совсем не то, о чём когда-то говорил Фрейд, — превращение терапевта в холодное и бесстрастное зеркало, где пациент видит себя без прикрас. Из трёх основных стилей взаимоотношений между людьми — субординационного, демократичного и отчуждённого — мастер должен использовать любой, а также любое их сочетание в зависимости от конкретной ситуации, он, как абсолютный отражатель, должен показывать ученику или пациенту именно те детали нарушения его структуры бытия, которые тот не видит сам.

Для того чтобы правильно ориентировать ученика в самом начале его занятий йогой, мастер обязательно должен получить исчерпывающее впечатление о человеке и его проблемах. Посредством вербальной (словесной) коммуникации этого можно добиться лишь относительно, если бы субъект видел свои проблемы и мог описать их происхождение, он бы их скорее всего не имел.

Чтобы в обычном ключе получить от пациента необходимую информацию по его проблемам, нужно слишком много времени, годы, как это бывает часто в психоанализе. Обладая силой и покоем — свойствами зеркальности, можно пойти иным путём. В процессе коммуникации, используя указанные личностные свойства, мастер йоги может стать для ученика (или пациента, если тот нуждается в терапии) мостиком обратной связи, с помощью которой тот, отразившись, как в зеркале, постепенно начнёт различать контуры собственных проблем, самого себя с дефектами, которые никак не просматривались в обычной интроспекции, подобно пятнадцатому камню сада Реандзи (см. словарь терминов).

Вопросы, которые в процессе коммуникации мастер задаёт ученику, это на самом деле обращение ученика — с помощью мастера — к самому себе. Задача мастера — перенести некоторые аспекты внешней и внутренней коммуникации пациента либо ученика в такие плоскости, которые по каким-то причинам самому человеку оказались недоступными, именно там и скрыты корни его проблем.

Зеркало никогда не отражает себя самое, глаз сам себя не видит. Следовательно на время контакта с учеником или пациентом мне необходимо «обрезать» ту часть себя, которая порождает в общении ответный эмоциональный отклик, тогда зеркальность будет обеспечена. Со стороны мастера восприятие должно быть чистым, это одна только регистрация и беспристрастная обработка — исключительно на базе интеллекта, без эмоциональной «заинтересованности». И в то же время — с полным вовлечением в человека, забвением всего остального и самого себя.

Это отчасти напоминает происходящее в практике асан или медитативном процессе. Когда эмоции отсечены, восприятие и оценка проблем и состояния ученика либо пациента осуществляется в неразрывной связи с бессознательным мастера, причём оно активно участвует и в умозаключениях. Иными словами, кроме отрешённого восприятия и анализа в течение коммуникации со стороны эксперта йоги имеет место параллельное, а иногда опережающее восприятие «нутром».

Здесь у самого мастера возникает несколько существенных проблем, о которых лучше знать доподлинно. Первое: личная внутренняя уравновешенность, её качество и устойчивость. Зеркальность в экстремальных условиях коммуникации — второе. Воздействие на личность длительного пребывания в режимах зеркальности — третье.

Рассмотрим эти проявления последовательно. Если мастер не полностью «вычистил» слой, когда-то вытесненных в его собственное личное бессознательное «перегретых» впечатлений, и не достиг целостности, он способен быть лишь кривым зеркалом, в котором помимо его воли будет «застревать» чужое содержание, сходное с оставшимся по эмоциональной структуре. В терминологии Юнга подобное явление называется перекрёстным трансфером, это весьма нежелательно, неприятно и блокирует продуктивную работу. Никакие проблемы пациента при наличии такой ситуации не могут быть поняты и тем более устранены.

Любой акцент несовершенства мастера, осколок какой-либо его неразрешённой внутренней проблемы когда-то всё равно «зацепится» за соответствующий дефект психосоматики ученика, это лишь вопрос времени. Если мастер не обладает свойством совершенной зеркальности, то без обострения собственных, не до конца решённых проблем, ему доступно лишь ограниченное воздействие на телесные и ментальные неприятности ученика. Сила в таком случае является неполной и ограниченной, как и сама возможность продуктивного общения.

На каком-то этапе коммуникации мозаика фактов складывается для учителя йоги, который одновременно является экспертом по качеству жизни, в завершённую картину. Когда такое прояснение ситуации в первом приближении случилось, можно выстраивать практику, соответствующую уровню развития и особенностям данного ученика. Ну и затем — типовой ход событий. Адаптация к йоге совершенствуется параллельно с накоплением количества работы, и когда ученик «зацепится» за метод в целом, он сам ощутит, что процесс самовосстановления включился.

В процессе коммуникации мастер, передавая ученикам часть своей силы, обеспечивает тем самым создание условий для её возобновления и приходит к пониманию законов собственной работы.

Второй случай — это способность эмоционального отражения со стороны мастера, причём без потери зеркальности в экстремальных условиях, для чего необходима полная уравновешенность, которой соответствуют предельные значения силы и её качества. Иногда случается так, что очередной ученик оказывается одновременно и тяжёлым пациентом, поскольку его физическое, психологическое, нервное состояние — на пределе. Продуктивный контакт при этом исключён, коммуникация невозможна, человек полностью заклинен, он просто не в состоянии говорить. Тогда при средней «отражательной способности» всё, что доступно наставнику — это применить адекватные средства из арсенала йоги, понижающие напряжённость пациента до уровня, за которым становится возможным нормальное общение. Этих способов не так уж и мало — перевёрнутые позы (если человек готов к ним физически), глубокое расслабление, свободный диалог и т.д.

Если же мастер является совершенным «зеркалом», он может применить метод предельного отражения. Суть его в том, что в самом начале коммуникации полностью снимается эмоциональная защита. Субъективно это выражено в том, что я снимаю защиту, зеркальность, начиная переживать сочувствие. Эта установка срабатывает почти мгновенно, у собеседника начинается эмоциональный «сброс», у мастера — «набор» состояния, в котором находится пациент, эмоциональный «перекос» системы из двух взаимодействующих личностей спонтанно выравнивается. Как правило, пациент при этом испытывает явное и резкое облегчение, успокаивается, коммуникация с ним становится возможной. При нервном истощении он просто засыпает либо отключается на какое-то время, иногда длительное. Мастера в свою очередь иногда начинает буквально трясти, принятое на себя состояние пациента норовит взорвать внутренний покой, проникнуть вглубь и распространиться там.

Если сила не целостна, то после завершения подобного процесса взаимодействия с пациентом мастеру также необходимо взять тайм-аут. В этом случае оптимальны два способа восстановления. Первый — забыть о том, что человек, с которым ты только что общался, вообще есть на свете. Как только он скрылся с глаз, — выполнить «Шавасану» — минут на пятнадцать-двадцать. Если этого недостаточно — десятиминутный тёплый либо контрастный душ, стойка на голове — примерно той же длительности.

Когда сила обладает завершённостью, и с поверхности моей души сам по себе испаряется сброшенный на неё извне отрицательный заряд, то, если пациент находится в удовлетворительном после резкого эмоционального сброса состоянии, можно переходить к обычному процессу «отражательного» диалога, тогда, за ненадобностью, канал эмоционального контакта блокируется.

Возможен случай, когда текущее эмоциональное отражение совмещено с продуктивным диалогом, но для этого мастеру необходимо одновременно удерживать диссоциацию внимания, что является крайне сложной задачей. Зеркальность сознания может быть обеспечена, допустим, параллельным наблюдением за дыханием, а все «издержки» от поглощения заряда отрицательных эмоций пациента перекладываются на бессознательное, что возможно только при хорошо отлаженном взаимодействии сознания с ним, которое происходит автоматически.

И, наконец, уже при полном и совершенном качестве мастерства зеркальности, наставник йоги способен работать и с теми, у кого кроме «перекосов» нервно-психической сферы имеются органические поражения органов и систем организма.

Дело в том, что вместе с эмоциональными и психическими инфекциями посредством длительного общения способны в какой-то мере передаваться и чисто физиологические компоненты расстройств. И тогда, если состояние мастера не безупречно, органические дефекты пациента могут быть им каким-то образом «зацеплены». «Замыкание» всегда происходит именно по наиболее слабому звену, патологическая часть существа пациента с дьявольской точностью нащупывает малейшие трещины в броне совершенства мастера. Никакая человеческая воля или желание с этим не справятся, необходима безупречность качества, которая и есть синоним подлинной силы.

Последняя может проявляться и самостоятельно, помимо воли мастера, но только в необходимом месте и в нужный момент. Мастер лишь констатирует, что всё произошло как надо. Когда сила отчётливо и безошибочно влияет даже без вашей волевой санкции, и её необходимое воздействие обнаруживается постфактум, значит, вы на пороге самореализации.

Если два рассмотренных аспекта есть не что иное, как непосредственные трудности самой работы мастера, то третий — несанкционированная «зеркальность» — является её издержкой. Если первые являются следствиями неполноты, ущербности качества силы, то последняя — проблема совершенства. Это нуждается в прояснении.

Когда наставник йоги общается с учениками и пациентами систематически и подолгу (собственно в этом заключается его жизнь), то состояние «зеркальности», сохраняемое поначалу вынужденно, постепенно может стать преобладающим. Хорошо это или плохо? Для того, кто нуждается в твоём опыте, — чем больше профессионализма, тем лучше. Может ли постоянная зеркальность осложнить жизнь и стать препятствием в процессе духовного роста самого мастера — вот вопрос.

Главную роль здесь играет, очевидно, доминирующая мотивация генеральной линии развития. Если ограничить себя рамками конкретной цели, не обязательно становясь профессионалом, тогда зеркальность не угрожает. Двухчасовая практика йоги в сутки позволяет спонтанно возникающим изменениям накапливаться и позитивно влиять на линию твоей судьбы, пролегающую в социуме. В то же время если ты профессионал, соответственно время, отдаваемое тобой йоге (так или иначе, с учениками или без них), значительно больше, изменения, вызванные таким количеством практики будут также трансформировать линию твоей жизни, которая будет тогда уже пролегать больше в пространстве йоги, а не социума. И эти варианты судьбы — абсолютно разные.

Если я не отказываюсь от развития, но втянулся в постоянную «зеркальность», это означает минимум эмоциональности от контакта с внешним миром при спонтанных и, значит, безошибочных реакциях на окружающее. Собственных эмоций при этом — море, но они целиком принадлежат мне, вне всякой связи с внешними воздействиями. На окружающее при этом я реагирую эмоционально только в том случае, когда сам этого хочу.

Вероятно, именно такое состояние дон Хуан Матус называл контролируемой глупостью, когда ты без остатка втянут в коммуникацию, в события, и отношения социума. Твои поступки и текущие действия не знают промаха, они — идеальное отражение ситуационной динамики. Ты весь в процессе, но одновременно ни в какой его точке конкретно, ни с чем и ни с кем не сцепляешься, целостно реагируя и локально не втягиваясь. Тебя ничто не трогает, как прежде — обычную личность, с присущими ей нелепыми, а иногда и самоубийственными реакциями. Постоянная «зеркальность» есть победа над слишком живым человеком, когда теряется некоторая сумма несовершенства реакций, что делает личность эмоционально неуязвимой, зато почти абсолютно одинокой, — «По вокзалам, по лавкам посудным, где вещей ощетинилась рать, и по прочим местам многолюдным водит душу свою умирать человек, не боящийся жизни, оправдавший её круговерть, но в своей беспощадной отчизне обречённый на скорую смерть».

Это можно назвать спонтанным выравниванием эмоциональных предпочтений. Они тогда остаются только в содержании прошлого, если их сознательно не подвергать диссоциации в медитационном перепросмотре, при работе с воспоминаниями. Возможно подвергнуть диссоциации вообще всё, тогда эмоциональность просто исчезнет, а «зеркальность» будет необратима. В жизни я не встречал безумцев, которые сознательно прибегли бы к этому решению проблемы, означающему, в сущности, стирание личной биографии, все факты которой тогда становятся одинаково пустыми и безразличными.

Постоянная «зеркальность» — это состояние, когда начинаешь чётко различать практически всё, что происходит вокруг тебя и с самим тобой. Все отражения для зеркала равны, предпочтений нет и не может быть. Окружающее воспринимается идеально, отчётливо отслеживаются причины и следствия, распутываются узлы событий и судеб. Все действия по отношению к людям безошибочны, но ты всегда сохраняешь дистанцию от объекта, который необходимо воспринять. На самую малость, на чуть-чуть — но всегда и везде.

Такой режим существования не имеет ничего общего с пресловутой полной осознанностью, напротив, сознание в тандеме с бессознательным действует идеально, не «размазываясь» по текущему моменту. И тогда реакции мастера повторяют «профиль» текущей коммуникации безошибочно, как крылатая ракета рельеф местности. Окружающим с «зеркальным» человеком всегда очень комфортно. Такой мастер йоги всегда чуть дальше от ученика нежели остальные, в его хорошем эмоциональном состоянии, и немного ближе в плохом. Сам же он как всегда со всеми и ни с кем — такова его доля. Ты — «зеркало», тебе никогда уже не будет так тошно, как порой бывало раньше, когда ты ещё был несовершенен, но, пожалуй, никогда не будет и так хорошо. «Зеркальность» — это нечто вроде автоматической диссоциации, которую ты, правда, способен всегда прекратить усилием воли, но при этом чувствуешь себя весьма некомфортно, как человек, с которого заживо сняли кожу.

Но настоящий мастер тот, кто преодолел и эту проблему, и способен по желанию «включать» и устранять зеркальность, — это безупречность самой зеркальности.

Подобное состояние, способность свободного обращения с ним, а также настроение на таком переходе гениально и непостижимо передал Арсений Тарковский:

Я прощаюсь со всем, чем когда-то я был, и что я презирал, ненавидел, любил.
Начинается новая жизнь для меня, и прощаюсь я с кожей вчерашнего дня.
Больше я от себя не желаю вестей и прощаюсь с собою до мозга костей,
И уже, наконец, над собою стою, отделяю постылую душу мою,
В пустоте оставляю себя самого, равнодушно смотрю на себя — на него.
Здравствуй, здравствуй, моя ледяная броня, здравствуй хлеб без меня и вино без меня!
Сновидения ночи и бабочки дня, здравствуй, всё без меня и вы все без меня!
Я читаю страницы неписаных книг, слышу круглого яблока круглый язык,
Вижу белого облака белую речь, но ни слова для вас не умею сберечь...

Или близкая по настроению метафора другого автора: «...Всё, чем с детства владею, не властвуя, пусть, приснившись, исчезнет скорей, осыпаясь вокзальною астрою в толчее у вагонных дверей...»

Явление спонтанного «отзеркаливания», скорее всего, есть не что иное, как уравновешение гипертрофированной чувствительности восприятия, которая наступает в результате многолетней практики йоги. У обычного человека, для которого режим «В» составляет не более семи процентов от всего наличного времени жизни при возвращении в обыденное состояние сознания без проблем восстанавливается обычная чувствительность, для профессионала стойкое понижение её порога — обычное явление. И тогда зеркальность становится неосознанной защитой, которая действует в режиме автоматики.

С одной стороны, это, безусловно, полезное, сохраняющее профессионала явление, но с другой... Броня амбивалентна, не чувствуя ударов, иногда не воспринять и любящее прикосновение. Подобное состояние не имеет аналогов в обычном существовании и является проблемой именно профессионала йоги, которую на определённом этапе приходится учитывать. Такой баланс остроты восприятия и тончайшего эмоционального отстранения по жизни практически не встречается, отсюда, как правило, привкус одиночества — цена любого мастерства, порой — не только в йоге, и это надо знать. С таким положением вещей может примирить лишь постоянная востребованность, когда твоё наличие в этом мире необходимо многим как средство разрешения их проблем.

Но в то же время инструмент по настройке других сам лишён роскоши расстраиваться, хотя бы время от времени. Жизнь профессионала йоги максимально приспособлена для процессов обучения и отражения, которые не предусматривают «застревания» в памяти отражаемого материала, успех твоей работы, её критерий — непрерывный транзит отражений, без остановки по их желанию. И — по твоему тоже. Если тормозишься на ком-нибудь — зеркальность может быть нарушена, и только, повторяю, полная безупречность силы даёт мастеру йоги свободу от всех проблем, в том числе и от издержек совершенства.

Когда-то мне довелось наблюдать видеозапись процедуры моментального отражения в её чистом виде. Амритананда Майи, речь о которой пойдёт ниже, жрица храма Кали, сидела на пурпурном троне, а мимо неё непрерывным потоком проходили сотни людей, припадая на миг к руке или ноге святой. К каждому она обращалась, говоря два-три слова или делая жест благословения. И она, эта молодая, красивая, крепкая женщина катастрофически быстро стареет, рассеивая энергию со смертельной интенсивностью, без всякой защиты. Мастер йоги находится в несравненно более выгодной ситуации, и его вынужденная непрерывная «зеркальность» — не что иное, как способ самосохранения, когда обмен информацией должен быть абсолютно отсечён от обмена состояниями.

Обратимся от мастеров к ученикам, прогресс и самочувствие которых, особенно на начальных этапах, всецело зависят от квалификации наставников. Если мастер предпочитает коллективные формы тренировки, то ученики скорее всего не приобретут навыков самостоятельной работы. Если он даёт практику йоги в авторитарном стиле, то тем самым заведомо приучает студентов быть ведомыми извне. Это особенно опасно, когда связано с изменением состояний сознания. Существует психологический закон: если кого-то принудили либо научили впервые сделать нечто непривычное определённым способом, то потом этот человек в данном состоянии будет управляем только этим способом, и никаким другим. Мастер всегда будет вынужден лично вводить таких учеников в изменённые состояния, управлять ими там и «вытаскивать» их оттуда. Конечно, подобная ситуация не может быть признана нормальной.

Сегодня возникло такое положение вещей, когда городское население России медленно, но верно разбирается по «учителям йоги», обеспечивающих жаждущих самыми разнообразными видами переживаний, трактуемых не иначе, как полезные, истинные и высшие. На самом деле способов изменения сознания имеется громадное количество. Любое отклонение хотя бы одного из множества параметров гомеостаза на величину чуть больше допустимой вызывает определённый сдвиг в сознании. А комбинаций таких параметров не счесть, особенно в тех случаях, когда применяют «химию».

Долгожданная свобода выбора иногда поразительно влияет на жаждущие экзотики или духовности массы. Появились, например, в России такие уникальные человеческие образцы как вечные пациенты, так называемые профессиональные больные. Обладая громадным запасом здоровья и прекрасной материальной обеспеченностью, эти субъекты годами кочуют от целителя к целителю, от метода к методу, до поры не получая видимого ущерба. На самом деле они ищут отсутствующий смысл жизни.

Другие — я называю их «духовными передвижниками» — постоянно скитаются по «учителям». Они все видели и знают кроме того, что им необходимо на самом деле. Для подобных личностей создан новый вид общения — «духовные тусовки». Как правило, это короткие ударные семинары, куда слетается специфическая публика для того, чтобы «оторваться», забыть на какое-то время «свинцовые мерзости проклятой русской жизни». Это нечто вроде бани: заплатил за «измененку» — на какое-то время хватит, можно самому ничего и не делать. В общем не худший вариант, поскольку люди общаются без алкоголя и наркотиков, были бы не слишком крутыми сами методы введения в «измененку».

B отличие от этих реактивных и модных методов классическая йога не обещает златых гор и мгновенных эффектов. Однако доподлинное знание её технологии и совмещение с повседневностью позволяют самостоятельно устранить многие насущные проблемы, не решаемые иными методами. Вовсе не факт, что хорошая йогическая практика имеет смысл только в одиночестве, это относится скорее к личным занятиям.

Напротив, в начальных стадиях обучения предпочтительнее совместные занятия, необходимо лишь знать принципы их организации. В дальнейшем занятия становятся возможными в любых условиях, при отсутствии, конечно, активных внешних помех. Общее поле настройки в коллективных практиках очень полезно для новичков. Вначале выполнение асан может быть даже синхронным, при условии длительной выдержки, — это позволяет уравнять различную «скорость» релаксации у разных людей.

В заковыристых сочинениях оккультистов, теософов, последователей «живой этики» и в так называемой эзотерической литературе вообще красной нитью проходит тема неких тайных знаний, которые могут быть переданы посвящённым только учителями. Разумеется, в нашей сегодняшней реальности, да ещё при наличии Интернета — всё это пустой звук. Как правило, тайна — существеннейшая часть сомнительных доктрин, призванная скрыть уязвимость их обоснования, а заодно и происхождения. Тайна — это приманка, скрытая часть миража, который, когда бессмыслица начинает приедаться, может быть выдан «на гора» в виде очередного откровения, подкрепив угасающий интерес. Таинственность — вечная надежда на смысл, который, быть может, скрыт где-то там, в глубинах пока не постигнутого. Символом подобной надежды будет пучок сена, укреплённый перед мордой осла, который, совершая определённую работу, вечно идёт за этим сеном и никогда до него не дотянется. Всё выговариваемое с оглядкой, шепотом, с придыханием и на ушко — свидетельство несостоятельности тех, кто претендует на владение «сокровенным».

В йоге тайн не существует, нет таких сведений по данному предмету, которые по каким-то соображениям нельзя знать человеку. Скорее речь идёт о преждевременной информации. Йога характерна такой спецификой, когда субъект способен полностью осознать и использовать данные, заключённые в её теоретической части, лишь проделав определённое количество осознанной и целенаправленной работы. Бывает целесообразным до поры не предоставлять какие-то сведения, заведомо зная, что по уровню подготовки учеников они пока не могут быть адекватно поняты и применены. Мастер просто не выпускает какую-то часть преждевременной информации «в оборот». Но — никаких тайн, кроме личных аспектов практики или их терапевтического воздействия, для обсуждения которых любой человек вправе требовать конфиденциальности.

Есть и другой способ достижения привлекательности, широко используемый современными «гуру» различных толков как зарубежного (речь не идёт об индийской традиции, а лишь о бездарном её копировании), так и отечественного «разлива». Это окружение тайной собственной личности, которая затем скрывается за более или менее удачными псевдонимами, порой невыносимо претенциозными. Таинственность такого рода часто защищает авторов современных интерпретаций эзотерики или её создателей от проявлений «восторга» одураченных масс либо приходит на выручку при откровенной слабости очередного «учения», которое призвано осчастливить человечество.

Кстати, превращение в тайну личной биографии — приём очень грамотный. Согласно универсальному механизму психологических проекций, в этом случае каждый дополняет образ «учителя» собственными представлениями, ожиданиями, надеждами, причём делается это неосознанно.

Если у специалиста по засекречиванию окажется достаточно ума, чтобы не разрушить свой фантомный образ действиями, которые не согласуются с легендой и выдают подлинную суть, он может долго и успешно эксплуатировать его, будучи вовсе не тем, за кого себя выдаёт. Либо тем, за кого был принят по удачному стечению обстоятельств, случается и такое.

Иногда коллективные проекции достигают такой силы, что образ «учителя» не могут поколебать вообще никакие его действия, даже выходящие за все границы морали и рамки здравого смысла, как это было, например, в случае Сёко Асахары. Попадая в подобное сообщество, только достаточно сильный, психически устойчивый и проницательный человек способен увидеть, что имеет дело с шарлатанством, и следствия реализации доктрины, исповедуемой «учителем», вовсе не таковы, какими их преподносят. Об учителях-фанатиках речи нет — они искренне верят в то, что творят.

Элемент слепой веры составляет существеннейшую часть явления психологической проекции, как известно, вера — состояние, которое однажды возникнув (по любой причине или стечению обстоятельств), само себя воспроизводит и поддерживает. Развенчать даже самую абсурдную проекцию — весьма трудная задача, поэтому «учителя» порой подолгу процветают, и все точки может расставить только время.

Если «учитель» скрывает свою историю и подлинный облик, значит, либо есть что скрывать, либо речь идёт о сознательном использовании механизма проекций, что является в большинстве случаев не слишком честным и далеко не этичным ходом. За приманкой тайны зачастую скрывается пустота (примеры тому — доктрины Блаватской и Рерихов), а порой просто пошлая меркантильность, и тогда можно услышать о достаточно известном «учителе», имя которого сегодня везде на слуху, такое мнение: «Ему не нужны люди, ему нужны только деньги».

Случается и так, что достаточно амбициозные и торопящие своё «признание» у поклонников «учителя» придумывают себе полностью фиктивную биографию либо частично наделяют её вымышленными событиями и обстоятельствами. В этом случае убедительность легенды зависит от уровня интеллекта сочинителя и возможности проверки. При наличии грубого примитива мы имеем какого-нибудь очередного Белого, Чёрного, Синего и любой другой расцветки Ламу — сплошные заглавные буквы, а в промежутках плотный туман словесной бессмыслицы.

Скорее всего здесь просвечивает своеобразная «прагматическая романтика», навеянная доном Хуаном Матусом, принципы которой просты: «Если у человека нет личной истории, то всё, что бы он ни сказал, ложью не будет». Или: «Ты должен постепенно создать вокруг себя туман, шаг за шагом стирая всё вокруг себя до тех пор, пока не останется ничего гарантированного, однозначного или очевидного. Сейчас твоя проблема в том, что ты слишком реален» (Кастанеда: «Путешествие в Икстлан»).

На мой взгляд, вести себя подобным образом может лишь тот, кто сомневается в своих способностях, знании дела, которому себя посвятил, либо человек с непомерными амбициями и болезненным самолюбием, размеры которого намного больше самой личности. В целом это вариант болезненной тяги к превращению в миф по образцу Кастанеды, своеобразная личностная девальвация. Или образец современного рекламного подхода, для которого этика и мораль не существуют.

Намеренное сокрытие своего подлинного лица за покровом тайны подобно оглушительному эффекту полной осознанности в обычной жизни — если он достигнут. На мой взгляд, это приводит к личностному вырождению из-за чрезмерного увеличения дистанции между другими и собой, когда такой разрыв ничем не вызван — ни осмысленностью и величиной проделанной работы, ни подтверждением её истинности людьми и временем, но одним только нестерпимым желанием соответствовать возвышенному образу «гуру».

Встречается, хотя и редко, такой вариант, когда человек, обладая бессмысленным, маниакальным упорством, долгие годы «занимается» йогой в таком виде, как он её однажды понял, безбожно насилуя свою природу. Располагая к тому же несокрушимым здоровьем, такой человек со временем накапливает своеобразную темную силу, в нём появляется способность подчинять своей воле людей определённой психологической «конфигурации».

Собственно манипулирование людьми — это и есть единственная страсть личностей подобного склада, иногда принимающая весьма опасные для окружающих формы. Для таких субъектов тайна необходима, как воздух. Их сознание как бы изначально является продуктом полной диссоциации, оно напрочь лишено нормальных человеческих эмоций и заполнено переживанием собственной значимости. Отличительные черты «учителей» подобного сорта — холодное высокомерие и полная бесчеловечность.

Несмотря ни на какие свои достижения в йоге, мы всегда должны возвращаться после практики к нормальному человеческому состоянию, разжимая стиснутый кулак ощущения своей мощи, хотя бы на какое-то время, потому что даже великим нельзя быть постоянно. Никого не минует боль этого мира, без которой нет и радости. Если ты хотя бы минимально не подвержен несовершенству — значит ты мертв.

Многие слышали о просветлённых, но возникает вопрос: где же они среди нас? В этом плане Россия пока слабо контактирует с Востоком, предпочитая обходиться отечественным проповедниками и юродивыми. К тому же те, кто стремится к нам из-за рубежа, представляют далеко не лучшие возможные образцы «духовного совершенствования» — достаточно вспомнить хотя бы «Аум Синрикё». Настоящих просветлённых не шибко носит по миру, их ценят и охраняют там, где они есть, им незачем — по выражению Отцов церкви — выставлять себя на «безвременных сходбищах».

Случилось так, что в девяносто третьем году московский Центр «Классическая йога» принимал случайно оказавшуюся в Москве просветлённую жрицу храма Кали из южной Индии. Как выяснилось позже, её приезду содействовала в финансовом плане небольшая группа американцев, они жаждали увидеть экзотическую столицу бывшей российской империи, одновременно сохраняя рядом с собой совершенно неординарную личность, какой несомненно была Амритананда Майи.

На организованной нами встрече с ней зал средних размеров оказался почти полным. Собралась самая разношёрстная публика в возрасте примерно от пятнадцати до семидесяти лет: гул, болтовня, жвачки, смех — всё как обычно. На сцену неторопливо вышла круглолицая и темнокожая плотная женщина в алом сари, по виду лет тридцати, в сопровождении группы американцев, которые тут же расселись со свойственной им непринуждённостью, а также два переводчика — один с малаяли на английский, второй — с английского на русский. Завязался абсолютно пустой, спонтанный разговор, вопросы — никакие, в основном ожидание перевода, бесконечные уточнения, смех и бестолковщина. Амритананда белозубо и заразительно смеялась, однако американцы поглядывали на публику с непонятным ожиданием.

И где-то минут через двадцать зал ошалело примолк. Явно что-то происходило, но никто не мог сообразить, что именно. Некоторые женщины начали всхлипывать, доносились и подавленные рыдания. Мужчины выглядели растерянными.

Дело в том, что всем — я подчёркиваю: одновременно всем, кто находился в зале! — на душе вдруг стало беспричинно легко, причём настолько, словно это был лучший день твоей жизни. Было совершенно непонятным, откуда взялось это ощущение, и народ выглядел полностью деморализованным. Некоторые покидали зал с такой поспешностью, словно за ними гнался сам чёрт.

На самом деле в происходящем не было ничего удивительного, просто эта женщина самореализовалась, и никакого значения не имел тот факт, что она оставалась абсолютно неграмотным и необразованным — с нашей точки зрения — человеком. Просветления Амритананда достигла посредством бхакти, и влияние необычного качества её психики «накрыло» всю собранную в одном месте разношёрстную аудиторию. Почти у всех этот эффект ощущался затем не менее трёх суток, люди особо чувствительные испытывали его на протяжении недели.

И никакой необычной атрибутики! Ни жгучей внешности, ни огненного взора, ни словесного водопада, ни завораживающих пассов. Когда сила присутствует — она в рекламе не нуждается.

При личном общении с Айенгаром разновидность моих переживаний была иной. Если от Амритананды исходила сильнейшая волна покоя — вплоть до торможения, то рядом с Айенгаром волосы подымались дыбом, как от шаровой молнии. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы ощутить и в нём человека силы, но совершенно иного качества.

Те, кто достигли самореализации, либо миновали существенные её этапы, особо не распространяются о своём опыте. В этом и нет острой необходимости, вполне достаточно свидетельств, оставленных просветлёнными за тысячи лет в различных культурах и традициях, а также передачи живого опыта, которая касается очень немногих. То, что личность реализована, ощущается окружающими без слов, за исключением случая, когда достигшие сознательно не дают этой своей особенности проявляться в каких-то ситуациях. К возможности влияния на окружение такие люди более чем равнодушны, поскольку оно — лишь своеобразные издержки пути.

У них свои задачи: Айенгар несёт свою йогу людям Запада, Амритананда благословляет паломников, передавая им частички своей силы, Свами Рама демонстрирует реальные эффекты и следствия просветлённости, сам, безусловно, ими никогда не пользуясь.

Отцы христианской Церкви получали Божью благодать, будучи разбросанными во времени и пространстве. Сам этот факт при таких условиях (все они были, понятно, личностями самой разной психосоматической организации) говорит о том, что либо Отцы обладали весьма специфическими качествами, либо пользовались единым универсальным методом. Определяющим в «умном делании» был тот момент, что благодать, безусловно, приходит от Бога, но всегда не без участия самого человека. Вот это «не без участия» и является личным вкладом каждого подвижника в развитие технологии Иисусовой молитвы, которая во все времена в своём ядре оставалась единой (см. Главу: «Йога и христианский мистицизм»).

Интересно то, что сегодня, при беспримерной активности русской Православной церкви, сколько-нибудь глубоких отечественных церковных исследований по «умному деланию» не видно, притом что церковь располагает в этом направлении огромными возможностями. Видимо, нет для неё выгоды в том, что непредвзятое изучение — сто против одного! — подтвердит единую суть технологии и христианских мистиков, и йогов Индии, и суфиев, и многих других мистических традиций древности (как раз об этом идёт речь в недавно вышедшей книге Е.А. Торчинова «Религии мира. Опыт запредельного»). Может быть потому светский исследователь С. Хоружий особо отмечает в своей работе «К феноменологии аскезы»: «Для русского религиозного сознания типична ревниво-охранительная реакция, установка создания неприкосновенности сакральной (священной) сферы, недвижной и неизменной, ограждённой от малейшей попытки вторжения извне» (с.188). Церковь превратила догмат веры в абсолютную систему отсчёта, а это всегда является признаком стагнации и вырождения.

Не исключена возможность (когда-то отчасти осуществлённая Рамакришной) того, что православный верующий, непредвзято практикующий йогу, великолепно зная Библию при визуализации в какой-либо из медитативных техник йоги, будет иметь дело целиком с христианской символикой.

Несомненно, русская Церковь с яростью отвергнет возможность получения христианской благодати на материале иной культуры, чем снова проявит свойственную ей поразительную непоследовательность. Например, все без исключения служители Церкви пользуются сегодня продуктами питания, предметами быта и роскоши, созданными людьми всего мира, которые принадлежат ко множеству самых разных религиозных конфессий. Как-то не наблюдается, чтобы священнослужители испытывали по этому поводу какие-либо неудобства морально-этического или религиозного свойства, этакую христианскую ревностность, например: как можно ездить на этом «мерседесе», изготовленном католиками, или пользоваться музыкальным центром, созданным буддистами!?

С употреблением любых материальных благ, пусть произведённых самыми закоренелыми язычниками, никаких проблем не возникает даже у кондовых христиан и церковных иерархов, разве что человек уж окончательно выжил из ума. Но как только заходит речь о возможности предоставления правоверному христианину методов из арсенала духовного развития, созданного за тысячи лет до рождества Христова другой культурой — у православных иерархов, говоря языком Жванецкого, «не идёт пока!» Их мгновенно охватывает непреодолимое отвращение к языческому наследию, даром что оно намного старше христианства, широко исследуется и применяется — пусть в одних только оздоровительных целях — десятками развитых государств мира.

Конечно, есть надежда, что и Церковь не потеряла способности к изменениям, которая свойственна всему живому и развивающемуся. По крайней мере, в прошлом таким свойством обладали её лучшие представители.

Итак, «употребление» метода йоги применительно к жизни человека нашей эпохи способно открыть каждому подлинный смысл его бытия, — при условии, что конкретный человек совместим с этим методом. Как не существует единственного лекарства от всех болезней, так и йога — не панацея в проблемах оздоровления тела либо духовного роста.

Накопление позитивных следствий её регулярной практики — дело хотя и вполне явственное, но не быстрое. Текущий же эффект весьма ощутим: сделал это сегодня — и можно жить, наступает облегчение даже при стрессе любой силы.

Но при этом не происходит никакого внешнего расширения сознания! — в дальнейшем придётся специально остановиться на этом важнейшем вопросе. Сознание остаётся моим, я остаюсь собой. Неимоверно возрастает объём осознанной информации, которую индивид способен извлечь из прожитого времени и, следовательно, растёт «калибр» личности. Постепенно изменяется тело, приобретая иное качество и возможности, но не бодрствующее сознание, стабильная структура которого образует неповторимую личность! И рериховское, и гурджиевское «расширение» есть не что иное, как призыв к тотальной осознанности в восприятии и действиях, к «размазыванию» сознания по текущему моменту. Будучи достигнутым и удерживаемым постоянно, такое, только текущее восприятие, превращает человека в животное без прошлого и будущего, управляемое теми, кто подвигнул искателя истины применить к себе этот метод.

Для проявления необходимых, но спонтанных изменений в теле и психике нужно создавать определённые условия, важнейшим из которых является соблюдение — после активной фазы работы — невмешательства бодрствующего сознания в этот процесс. Более того, сознание необходимо подвергнуть специфическому свёртыванию. Медитация успешна только в том случае, когда бессознательное само выходит на контакт. Если лично я пялюсь на что-либо снаружи или внутри себя — это не имеет никакого отношения к медитации. Только полностью находясь в другом состоянии сознания, в ином мире, из точек перехода я постепенно начинаю различать истинные контуры основного пространства бытия, в котором провожу большую часть времени.

К сожалению, обо всём этом понятия не имеют простые, уверенные в себе люди, читающие книги со звучными названиями и множеством обещаний быстрого достижения. Более информированные и умные понимают: для того чтобы нечто произошло с сознанием, надо сделать что-то и с телом. Они дышат по-собачьи, трясутся, поют до обалдения мантры, загоняя себя силой в различные виды дикой «изменении», не имеющие ничего общего с тем, в чём они действительно нуждаются.

На самом деле подавляющему большинству людей в нашей стране остро необходима только одна вещь — душевный покой. А уже потом можно думать о гармонии, к которой не пробиться через припадочную тряску до предела упрощённой Кундалини-йоги и механическое пение священных текстов.

То, что само изменение и — в этом смысле — процессы гармонизации отданы как бы на откуп спонтанности, вовсе не означает молчаливое признание факта, что Я-сознание не нуждается в заботе и обычном развитии. Напротив, фиксируя внешнюю информацию через порты её поступления (органы чувств) и качественно обрабатывая, человек тем самым повышает суммарную мощность тандема «сознание-бессознательное», которые (после завершения процесса интеграции, а на деле — гораздо раньше) начинают с максимальной эффективностью, без присущей обычно конфронтации или непонимания, работать «в одной упряжке».

На начальном этапе самопознания практически каждый сталкивается с необходимостью решения частной проблемы, касающейся вытесненного из сознания «горячего» материала. Если этот этап успешно не пройден, дальнейшее продвижение блокируется, являясь иллюзорным либо патологичным.

Мерцательный, пунктирный предмедитационный режим, нарабатываемый в асанах и пранаяме — лучший способ овладения технологией, посредством которой будет в дальнейшем интегрироваться психика. Основной движущей силой процесса бессознательного сосредоточения, когда сознательная воля деактивирована (при минимальной «массе» Я-сознания в виде простого внимания) является намерение. Разговор о нём будет идти ниже, в главе «Самьяма».

Но всегда только тело, очищенное и оздоровленное, есть средство, с помощью которого организуется и приходит в движение механизм духовного роста. Известна уйма способов изменения сознания, вплоть до наркотических и «голой» химии, но все они (сколь угодно потрясающие воображение) по большому счёту являются прелестью, игрой миражей, бесконечным наваждением. Лишь традиционная йога в состоянии предложить человеку двадцать первого века потрясающую технологию работы с телом и сознанием, которая создаёт предпосылки для самореализации без отрыва от социума. Эта технология способна организовать условия для спонтанного объединения патологически оторванных друг от друга частей единой психики, что ведёт к резонансному усилению потенциальных возможностей личности, а также к возможности контакта с запредельной реальностью или Единым.

Большое количество людей, не имея реального понятия о подобных вещах, удовлетворяются иллюзией пути, слепым его поиском. Многие призваны, немногие избранны. «Дхаммапада» говорит об этом так: «Но незаметны и легки, кто сумрак вод преодолели». Но даже когда удастся это сделать, — «...Возвращаемся мы, то на год, то совсем, потому что всегда, потому что всегда мы должны возвращаться».

А зачем человеку запредельное? На этот вопрос каждый должен ответить себе сам. В противном случае раз за разом будет повторяться ситуация: «я нашёл не то, что искал, а искал не то, что хотел», в то время как «жизнь летит на всех парах, а за нею ночью мглистой вьётся время, словно прах или пепел серебристый».

Для меня бесспорно одно: йога помогает человеку стать самим собой и успешно разрешить многие свои проблемы, что весьма существенно, поскольку они всегда являются какой-то частью проблем окружающих меня людей, и — наоборот. Ситуация в человеческих взаимоотношениях и контактах голографична, — всё связано со всем, — только редкие люди твёрдо знают и всегда помнят это. Йог — это человек, который выдерживает эту жизнь, всегда оставаясь человеком без стены за спиной.

И если вы после прочтения этой книги разглядите хотя бы контуры данной проблемы и очертания предлагаемого способа её решения — моя задача выполнена. Если нет: «Не стреляйте в пианиста, он играет как может». По крайней мере, я старался быть честным.