Оценивая обращения к нам пациентов по поводу нарушения их прав, мы различаем группы конфликтов, возникших по причине:

1. Нарушения прав пациентов на:

• уважительное и гуманное отношение;

• выбор врача и ЛПУ;

• доступ адвоката и священнослужителя;

• предоставление информации и документов;

• сохранение врачебной тайны;

• обеспеченность лекарственными средствами;

• оказание медицинской помощи;

• получение полиса ОМС;

• и т. п.

2. Нарушения законодательства о защите прав потребителей или нарушения договора (потребительские конфликты).

3. Причинения вреда (деликты).

Первая группа конфликтов основана на нарушении прав граждан, которые, как правило, подлежат восстановлению, за исключением сохранения врачебной тайны. Порядок урегулирования конфликтов, отнесенных к этой группе, был в той или иной степени рассмотрен в предыдущих статьях (см. образцы жалоб, заявлений и т. п.).

Вторая группа конфликтов представляет собой разногласия между заказчиком и исполнителем услуг в области обязательственных (договорных, потребительских) отношений, основанных на платных услугах, на которые в полной мере распространяется законодательство о защите прав потребителей, которое определенно устанавливает возможность досудебного (претензионного) и судебного урегулирования споров. Об этом подробнее см. в разделе «Пациент-потребитель».

Третья группа конфликтов основана на возникновении вреда здоровью, жизни или имуществу гражданина вследствие медицинской помощи. Отмечу, что выплата в досудебном порядке денег пациентам или их родным бюджетными организациями невозможна, поскольку для этого не предусмотрена соответствующая статья расходов согласно Бюджетному кодексу РФ. К учреждениям, которые не имеют иных доходов, кроме бюджетного финансирования, относятся учреждения скорой помощи, система кожно-венерологических, противотуберкулезных, наркологических, онкологических диспансеров и других специализированных медицинских учреждений субъектов Российской Федерации, входящих в номенклатуру учреждений здравоохранения, утверждаемую Министерством здравоохранения и социального развития Российской Федерации и т. п. Руководители таких учреждений, может, и рады были бы иногда договориться с пациентом о компенсации вреда, но за совершение подобных деяний может следовать даже и уголовная ответственность (нецелевое использование бюджетных средств).

Немалое число людей приходят к нам, настолько обиженные врачами, что хотят только уголовного наказания. Точнее, они хотят лишить врача практики во избежание повторения случившегося, чего на сегодняшний день можно добиться только уголовным преследованием. Таких ситуаций в масштабах России – сотни (только тех, что доходят до нас), и они-то и составляют основную трудность и основную нагрузку (от нервной до временной) для защитников пациентов.

При возникновении подозрения на то, что вред здоровью причинен оказанием медицинской помощи, необходимо сразу решить несколько вопросов, которые выглядят так:

• что вы знаете точно: оценка событий, лиц (в частности, кто ответчик, свидетель и т. п.), дефектов помощи, виновности? Отвечая на этот вопрос, необходимо избавиться от необоснованных предположений;

• что вы можете доказать: оцените наличие историй болезни, иных записей, включая видео и аудио, наличие свидетелей, вещественных и иных доказательств? Отвечая на этот вопрос, необходимо понять, насколько реально собрать (если их нет) доказательства вашей версии произошедшего;

• чего вы хотите: денег, справедливости, правды – или всего сразу? Ответ на это вопрос предопределяет алгоритм ваших действий.

Каждая группа конфликтов имеет свой порядок урегулирования споров вообще, в частности и досудебный.

Так, если вы хотите денег, то вам сначала следует направить заявление или претензию тому лицу, которое причинило вам вред или не выполнило обещанного, и если ваши требования не удовлетворят, то обращаться в суд. То же самое следует делать (направить заявление) и в случае нарушения ваших прав, если вы хотите их восстановления или наказания нарушителя по административной линии (выговор, увольнение и т. п.).

Однако, если вы хотите, чтобы врач понес уголовное наказание, вам, конечно, придется обратиться в следственные органы или в прокуратуру, поскольку только они могут возбудить уголовное дело. Об этом см. соответствующий раздел книги.

Иногда, чтобы добиться корректного уголовного преследования (выявить факты, получить необходимые сведения и даже оценки), мы рекомендуем заявителям обращаться с иском в гражданский суд, хотя бы потому, что только там можно увидеть медицинские документы в полном объеме, допросить врачей и свидетелей, провести процессуально грамотно, поставив нужные вопросы, экспертизу, допросить экспертов и т. п. Это эффективно в том случае, если следственные органы и прокуратура всячески демонстрируют нежелание заниматься вашим делом, что бывает весьма часто. Хотя следует помнить, что решение гражданского суда не обязательно для следствия и уголовного суда, но решение уголовного суда обязательно в части виновности лица в противоправном деянии – для гражданского.

Следует лишь помнить, что лица в гражданском и уголовном процессе могут не совпадать: уголовному преследованию подлежит всегда физическое лицо, а в гражданском суде ответчиком предпочтительнее видеть юридическое лицо, которое вправе регрессировать иск своему сотруднику.

Порядок досудебной защиты прав застрахованных определен Методическими рекомендациями «Возмещение вреда (ущерба) застрахованным в случае оказания некачественной медицинской помощи в рамках программы обязательного медицинского страхования», утвержденными Федеральным фондом обязательного медицинского страхования 27.04.1998 г.

Так, раздел 9 этих Рекомендаций содержит описание механизма досудебной защиты прав застрахованных, который привожу без купюр.

«В соответствии с действующим законодательством страховая медицинская организация (территориальный фонд обязательного медицинского страхования, выполняющий функции страховщика) обязана защищать интересы застрахованных граждан.[114]

При обращении застрахованного по поводу некачественного оказания медицинской помощи страховщик обязан зарегистрировать устное или письменное обращение, организовать и произвести экспертизу качества медицинской помощи данного случая, направить заявление застрахованного вместе с необходимыми документами в учреждение здравоохранения.

В заявлении должны быть указаны время, место, обстоятельства причинения материального вреда (ущерба), лицо, виновное в причинении вреда, заявляемый размер ущерба. При наличии подтверждающих документов они должны быть приложены к заявлению.

Заявление пострадавшего либо его представителя должно быть рассмотрено руководителем учреждения здравоохранения или частнопрактикующим врачом не позднее 10 дней со дня его поступления.

С целью более объективного рассмотрения заявления обе стороны вправе запросить и использовать заключения экспертов.

При достижении обоюдного согласия между руководителем учреждения здравоохранения, независимо от форм собственности, или частнопрактикующим врачом (специалистом, работником) и представителем застрахованного пациента выносится решение о выплате потерпевшему суммы возмещения материального вреда (ущерба).

Решение о выплате ущерба оформляется приказом руководителя учреждения здравоохранения. Приказ должен быть мотивированным, в нем указываются: дата нанесения ущерба; гражданин, которому устанавливается возмещение ущерба; размеры возмещения и сроки выплаты.

Копия приказа о возмещении материального ущерба вручается застрахованному пациенту.

Материальный вред возмещается в виде денежной выплаты.

Учреждение здравоохранения производит возмещение вреда (ущерба) в виде выплаты денежной суммы на открытый пациентом счет в банке.

При отсутствии согласия между сторонами пациенту вручается мотивированный отказ. При получении мотивированного отказа страховщик (представитель застрахованного) вправе обратиться в суд.[115]

В случае защиты нарушенного права самим застрахованным либо его представителем предъявляется претензия учреждению здравоохранения независимо от форм собственности или частнопрактикующему врачу (специалисту, работнику).

Процедура рассмотрения и принятия решения учреждением здравоохранения, независимо от форм собственности, либо частнопрактикующим врачом (специалистом, работником) аналогична процедуре, когда защита прав застрахованного осуществляется страховщиком.

Досудебная защита прав застрахованных в системе обязательного медицинского страхования может осуществляться также посредством третейского суда, который создается по соглашению сторон, участвующих в споре.

Решение третейского суда является обязательным для сторон, участвующих в споре, однако не исключает последующее обращение одной из сторон в суд общей юрисдикции.

При наличии решения третейского суда страховщик вправе возместить вред (ущерб) застрахованному самостоятельно за счет средств, выделенных на оплату медицинской помощи, оказываемой населению.

При этом страховщик перечисляет финансовые средства в размере, определенном третейским судом, на личный счет застрахованного.

В последующем данная сумма вычитается из суммы выплаты учреждению здравоохранения, независимо от форм собственности, или частнопрактикующему врачу (специалисту, работнику) за оказанные медицинские услуги».

Согласно п. 8 рекомендаций:

«Размер возмещения зависит от величины понесенных на лечение расходов, длительности нетрудоспособности застрахованного, результата (выздоровление, хронизация полученного заболевания либо травмы, инвалидность, смерть застрахованного), а для работающего – также от степени утраты трудоспособности и размера утраченного заработка (дохода).

Размер возмещения определяется на основании счетов соответствующих организаций и других документов либо согласно ценам, сложившимся в той местности, в которой потерпевший понес эти расходы, а также документов, подтверждающих размер утраченного заработка.

Суммы возмещения вреда (ущерба) подлежат индексации в связи с повышением стоимости жизни в установленном законом порядке.

Потерпевшему, нуждающемуся в нескольких видах помощи, возмещаются расходы, связанные с получением каждого вида помощи.

В денежные суммы, компенсирующие вред (ущерб), нанесенный застрахованному гражданину, входят расходы на его обследование и лечение, в том числе санаторно-курортное, уход за потерпевшим, протезирование, приобретение и ремонт специальных транспортных средств, профессиональное переобучение и другие расходы, связанные с устранением последствий нанесенного ему вреда (ущерба), если установлено, что потерпевший нуждается в этих видах помощи и не имеет права на их бесплатное получение.

Кроме того, возможно возмещение морального ущерба (определяется только судом).[116]

Согласно ст. 1094 ГК РФ лица, ответственные за вред, вызванный смертью потерпевшего, обязаны возместить необходимые расходы на погребение лицу, понесшему эти расходы. Пособие на погребение, полученное гражданами, понесшими эти расходы, в счет возмещения вреда не засчитывается».

Следует отметить, что данные рекомендации не предусматривают возмещения утраченных доходов вследствие утраты кормильца, что может потребовать обращения в суд.

Обязательство из причинения вреда – гражданско-правовое обязательство, в котором потерпевший (кредитор) имеет право требовать от должника (причинителя) полного возмещения противоправно причиненного вреда путем предоставления соответствующего имущества в натуре или возмещения убытков.

Основанием возникновения данных обязательств служит правонарушение – деликт (от лат. delictum – «проступок, правонарушение»), в силу чего обязательства именуются деликтными.

Деликтное обязательство, содержание которого слагается из обязанности делинквента (от лат. delinquens, родительный падеж delinquentis – «совершающий проступок») возместить причиненный имущественный ущерб и право потерпевшего на возмещение, есть форма гражданско-правовой ответственности.

Право на возмещение ущерба возникает у пациента или его родных в том случае, если наступил не только вред здоровью, как упомянуто в ст. 30 Основ, но и иные виды вреда: жизни, морального и имущественного.

Это следует не столько из приведенной нормы, которая мало что детализирует, как из норм Гражданского кодекса РФ, сосредоточенных в гл. 59, которая так и называется «Обязательства вследствие причинения вреда».

При причинении вреда дефектом медицинской помощи потерпевший или его родственники, как правило, вправе требовать компенсации:

• утраченного потерпевшим заработка (дохода), который он имел либо определенно мог иметь (ст. 1085 ГК РФ);

• расходов, вызванных повреждением здоровья, в том числе расходов (ст. 1085 ГК РФ) на:

– лечение;

– дополнительное питание;

– приобретение лекарств;

– протезирование;

– посторонний уход;

– санаторно-курортное лечение;

– приобретение специальных транспортных средств;

– подготовку к другой профессии, если установлено, что потерпевший нуждается в этих видах помощи и ухода и не имеет права на их бесплатное получение;

• ущерба в связи с утратой кормильца (ст. 1088 ГК РФ);

• расходов на погребение (ст. 1094 ГК РФ);

• морального вреда (ст. 151, 1099–1101 ГК РФ).

Медицинская помощь – такой вид деятельности, в отношении которого можно говорить о том, что здесь деликтные обязательства возникают вследствие нарушения обязательственных (договорных) отношений, среди которых следует упомянуть требования ст. 309 ГК РФ, а именно:

«Обязательства должны исполняться надлежащим образом в соответствии с условиями обязательства и требованиями закона, иных правовых актов, а при отсутствии таких условий и требований – в соответствии с обычаями делового оборота или иными обычно предъявляемыми требованиями».

При причинении вреда эта взаимосвязь подотраслей права (договорного и деликтного) предопределяет необходимость поиска сначала нарушения обязательств исполнителя перед пациентом в процессе оказания медицинской помощи (дефект), а затем связь этого нарушения (причины) с наступившим вредом (последствиями).

Отмечу, что обязательства по возмещению вреда – единственная реальная возможность привлечь к ответственности медицинские организации, работающие в системе ОМС и в бюджетной медицине. Нередко иск по возмещению вреда в суд – единственная возможность увидеться и поговорить с обидчиками, высказать им претензии лично, увидеть оригиналы медицинских документов и выяснить детали смерти близкого человека, а также наказать виновных хотя бы деньгами.

Все сказанное не относится к действию законодательства о защите прав потребителя, кроме той его части, когда медицинской услугой причинен вред не только здоровью, но и моральный вред, который в подобных случаях требует установления вины причинителя, а значит, основания иска по закону о защите прав потребителя должны разделяться на договорные и деликтные (смотрите раздел «Пациент-потребитель»).

Общие условия ответственности за причиненный вред, которые входят в содержание понятия «генеральный деликт» (а для нашей определенности я использую термин «здравоохранный деликт», т. е. обязательства по возмещению вреда, возникшие вследствие противоправных мероприятий по охране здоровья и медицинской помощи), таковы:

• противоправность поведения причинителя вреда (дефект медицинской помощи, недостаток медицинской услуги);

• причинная связь между дефектом медицинской помощи и вредом;

• вина причинителя.

Наличие дефекта медицинской помощи устанавливается методом прямого сравнения последовательности, объема и своевременности медицинской помощи (записей в амбулаторной карте, истории болезни, истории родов, свидетельских показаний и иных доказательств) и существующих требований к данному виду медицинской помощи (соответствие закону, иному нормативно-правовому акту, приказу, стандарту, научно и учебно-методической литературе, договору). Если в процессе этого сравнения обнаружится, что врачи отклонились от существующих правил и требований, то это отклонение и есть дефект медицинской помощи.

Данный метод позволяет установить дефекты, но далеко не всегда позволяет построить причинно-следственную связь, если только документы об оказании медицинской помощи сами не содержат записи и иных сведений (снимков, томограмм и т. п.) о причинении вреда вследствие дефекта медицинской помощи. По опыту могу сказать, что если человек провел в стационаре больше недели, в истории его болезни можно найти с десяток дефектов медицинской помощи: от неверных диагнозов до неверно примененных препаратов, но все это не означает, что именно эти обстоятельства привели к вреду. Установление причины вреда требует дополнительных исследований и оценок. Следует также отметить, что данный метод сам по себе почти никогда не позволяет определить причинно-следственную связь, поскольку при его использовании неясно, что именно мы ищем: формально мы не знаем конца истории, т. е. того, в чем выразился или как понимается потерпевшим вред. Не зная этого, изучать последовательность лечения бессмысленно.

Эту проблему решает метод ретроспективного анализа, который позволяет выстроить последовательность от уже наступившего вреда к его первопричине, т. е. от конца истории к ее началу. Этот метод позволяет выстроить причину и следствия в обратном порядке путем заглядывания в конец истории и возвратом к ее началу. Так, в случаях с летальным исходом мы начинаем изучать дело с протокола вскрытия, где указаны основные причины смерти; в случаях причинения вреда сначала изучаются документы, где вред поименован, т. е. отмечен диагноз и его самые близкие причины из, возможно, очень длинной цепи следствий. Отмечу, что мы почти никогда не беремся за дела с летальным исходом, если в них не было патолого-анатомического вскрытия. Причина проста: мы не знаем точную причину смерти, а если мы не располагаем информацией, от чего именно умер человек (любое предположение останется таковым, а суд не может основывать свое решение на предположениях), значит, не можем и построить причинно-следственную связь: предпоследнее следствие – причина смерти (последнее следствие, смерть, известно) – всегда останется предположением, а не фактом, установленным в надлежащим порядке (вскрытие) и надлежащим лицом (патологоанатом).

При этом автору может быть высказана следующая претензия: ретроспективный анализ не доступен врачу, когда он оказывает помощь в реальном времени. Потому он-то не знает всего, что известно экспертам и суду, а значит, он не может сделать выбора, в отсутствии которого его может обвинить суд. Но это неверное обвинение. Врач, действуя в реальном времени, обязан лишь выполнить тот набор манипуляций, который требуется законом, приказом, стандартом, учебником и т. д. Если он это сделал, что устанавливается методом прямого сравнения, то его вины в последствиях нет. Главная задача ретроспективного анализа – отсечь множество возможных вариантов исхода и причин от единственного реального и понять, имеется ли связь вреда с дефектом медицинской помощи.

Итак, зная причину смерти (вреда), мы можем понять, какие точно события к ней привели, с помощью синтеза методов прямого сравнения и ретроспективного анализа.

Формально с учетом презумпции вины причинителя вреда истец может подать иск, предъявив доказательства того, что вред наступил в больничном учреждении, и наблюдать за тем, как ответчик доказывает свою невиновность (сделать это довольно-таки сложно). Однако врачи – народ умный (сказано без сарказма), особенно если они работают в согласии с адвокатами. Они всегда найдут, что сказать суду в свое оправдание. По мнению некоторых из них, в своих бедах всегда виноват пациент: он-де и пьет, и курит, и инфекцию разносит, и вообще неизвестно, как у его мамы роды прошли… А тут еще совпадения: «Ухудшение состояния больной совпало по времени с проведением операции». Это не выдумка, а позиция одного из ответчиков в суде. Впрочем, здесь это говорилось явно, в других случаях сходная позиция встречается нередко, но доводится до абсурда.

Есть главное правило в суде: если вы не парируете аргументы оппонента, значит, вы их признаете. Но попробуйте грамотно возразить даже на приведенную выше фразу, если вы к ней не готовы. Не каждый ведь понимает, что наличие совпадения доказывается через наличие доказательств того, что не было иных причин возникновения вреда, кроме случайности. Но разве само наличие операции не увеличивает риск наступления вреда для здоровья и разве можно считать случайным ухудшение состояния больной после операции? Это ответчик должен доказать.

Ответчик заявляет, что операция сама по себе не должна была привести к тем последствиям, которые наступили, и обосновать почему.

А вы парируете, что ответчик не учитывает: во время операции имелись дефекты, и эти дефекты связаны с вредом.

Ответчик возразит, что дефекты не могут быть связаны с наступившим вредом. Пусть нас рассудят эксперты…

…Но с независимыми экспертами в России проблема.

Для пациента сложность доказывания причинно-следственной связи между противоправными деяниями врача и наступившим вредом состоит в том, что такое доказывание требует решения ряда специфических проблем. В первую очередь, необходимы специалисты, разбирающиеся в здравоохранном (или хотя бы пациентском) праве, вплоть до создания специализированной здравоохранной прокуратуры или института Уполномоченного по правам пациентов в РФ, но сейчас таких специалистов в России единицы. Во-вторых, необходимы не зависимые от системы здравоохранения экспертные учреждения. В-третьих, необходима наработка судебной и иной юридической практики для совершенствования правовых норм и повышения ответственности врача. В-четвертых, необходима особая психологическая устойчивость юриста, способного разбираться в вопросах медицины и «врачебных ошибках». В-пятых, нужен единый категориальный правовой аппарат и кодификация норм, регулирующих право граждан на охрану здоровья.

На фоне этих проблем сложность доказывания причинно-следственной связи состоит еще и в том, что каждая область медицины имеет свою специфику и терминологию, свои технологии и нормативные и научно-методические источники. Так, для доказывания причинно-следственной связи в деянии стоматолога, терапевта или травматолога с точки зрения вреда понадобится изучение различной нормативно-правовой базы и различной специальной литературы, где затрагивается конкретный раздел медицины.

Совершенно банальной является мысль о том, что предметом охраны здоровья человека, как и предметом деятельности медицины, является здоровье человека. Однако эта мысль при всей ее очевидности оказывается главным фактором сдерживания ответственности медицинской организации и врача в сфере защиты прав пациентов.

Дело в том, что основная часть защитных норм права касается защиты именно здоровья и компенсации за его ущерб. Но если вред здоровью при дорожно-транспортном происшествии является очевидной виной нарушителя правил, поскольку не было никаких иных причин для его возникновения, кроме ДТП, то в медицине все не так.

Правоприменители с трудом могут разграничить вред здоровью, возникший правомерно (как обычный результат обычной медицинской деятельности), и вред, возникший вследствие дефекта медицинской помощи.

Давайте посмотрим, как эти сложности работают в реальности.

Основной нормой, регулирующей возмещение вреда, причиненного личности, является ст. 1064 ГК РФ, которая гласит:

«1. Вред, причиненный личности или имуществу гражданина, а также вред, причиненный имуществу юридического лица, подлежит возмещению в полном объеме лицом, причинившим вред….

2. Лицо, причинившее вред, освобождается от возмещения вреда, если докажет, что вред причинен не по его вине».

Таким образом, вина причинителя вреда презюмируется, т. е. он считается виновным до тех пор, пока не докажет, что виноват не он, а что-то иное или кто-то иной.

Но ведь в медицине всегда виновата… болезнь! Из-за нее пациент приходит к врачу, и на момент обращения за медицинской помощью уже существует реальная угроза и реальный риск для здоровья или даже для жизни пациента. Всякая болезнь, т. е. вред (потенциальный вред) здоровью, уже существует при обращении пациента к врачу. И это – первое обстоятельство, которое вносит неразбериху в попытку сформулировать причинно-следственную связь.

Если учесть и динамику развития заболевания, то становится понятно, почему у некоторых следователей опускаются руки в попытках разобраться в том, кто виноват.

Второй сложностью является факт, что само по себе всякое медицинское вмешательство вредоносно.

Так, например, многие таблетки горьки. Прописывая их, врач обрекает пациента на нравственные страдания (моральный вред); таблетки имеют множество побочных эффектов, что вредоносно; хирурги совершают различные виды разрезов при проведении операций (это можно квалифицировать как вред здоровью средней тяжести) или удаляют часть или целый больной орган (тяжкий вред); неприятна процедура переливания крови, спасающая человеческую жизнь, да и почти все медицинские процедуры вредоносны, поскольку сами по себе неприятны, как, например, лечение зубов. Вред такого рода следует считать правомерным, если он причиняется обоснованно, для избавления человека от большего вреда.

Неправомерным вредом следует считать такой, который возник вследствие дефекта медицинской помощи и не должен был возникнуть, если бы помощь была оказана в отсутствие дефекта.

Тогда, основываясь на сказанном, нужно лишь закончить уже упомянутую фразу Гражданского кодекса РФ: «Лицо, причинившее вред, освобождается от возмещения вреда, если докажет, что вред причинен не по его вине…», – словосочетанием: «а по вине болезни и по вине природы самого медицинского вмешательства», – и мы получим идеальную формулу защиты медицинской организации в суде, что нередко (намеренно или случайно) и происходит в реальности.

Понятно, что при такой обусловленности правовой нормы суду и иным правоприменителям сложно доказывать вину врача в наступивших последствиях. Приходится разбираться в видах вреда, его истинных причинах – и, таким образом, мы приходим к необходимости досконально понимать то, что происходило с пациентом до, во время и после оказания медицинской помощи: это и называется выстраиванием причинно-следственной связи между событиями и очищением ее от лишних факторов, которые могут заставлять сомневаться в ее линейности.

Для этого придется разбираться в медицине самим или полностью довериться экспертам, которые, обладая специальными познаниями в медицине, призваны разъяснять все эти сложности сторонам и суду. Но если вы хотите выиграть дело, не полагаясь ни на кого и понимая, что врач виновен, разбираться придется самим.

При этом очень важно держать в голове логику рассуждений, приведенную здесь и далее.

Я думаю, что в исках из причинения вреда, возникшего в процессе оказания медицинской помощи, справедлива следующая логическая формула, которая показывает суть процесса доказывания и могла бы стать нормой права на случай противоправного действия и, соответственно, бездействия:

• в случае возникновения вреда здоровью или жизни гражданина при оказании медицинской помощи исполнитель возмещает вред, если не докажет, что его действия соответствовали требованиям законов, нормативных актов, условиям договора, а при отсутствии таковых – обычно предъявляемым требованиям, и если имеются основания полагать, что выявленное несоответствие связано с наступившим вредом;

• в случае возникновения вреда здоровью или жизни гражданина при обращении за получением медицинской помощи, притом что исполнителем медицинских услуг не были совершены действия, соответствующие требованиям законов, нормативных актов, условиям договора, а при отсутствии таковых – обычно предъявляемым требованиям (бездействие), исполнитель возмещает вред, если имеются основания полагать, что выполнение соответствующих действий могло предотвратить возникший вред.

Такие нормы представляются справедливыми с точки зрения подхода к доказательствам обеих сторон. Истец доказывает наличие вреда и нарушение ответчиком обязательных требований к оказанию услуг. Ответчик, со своей стороны, – что вред наступил бы вне зависимости от выполнения обязательных требований, другими словами, что наступивший вред не находится во взаимосвязи (нет причинно-следственной связи) с нарушениями обязательных требований. В этом случае он признается невиновным.

Обозначенный подход позволит перенести доказательство наиболее специфических вопросов причинно-следственной связи со стороны истца, который является потерпевшим (больным, слабым) и не обладает спецпознаниями в медицине, на ответчика, и это правильно по существу, так как, по моему мнению, медицинская организация должна оправдываться всегда, если возник вред во время или в результате оказания медицинской услуги.

Причинная связь выражается в том, что: а) причина предшествует следствию по времени; б) первое порождает второе.[117]

С точки зрения теории проблемой причинно-следственной связи занимались такие известные теоретики права, как Е.А. Флейшиц, Н.С. Малеин, О.С. Иоффе, А.Н. Савицкая, А.М. Эрделевский и др.

«Установление причинной связи… отличается, прежде всего, чрезвычайной сложностью, что связано с… глубиной индивидуального понимания такой философской категории, как причина и следствие».[118]

Существует несколько основных подходов к пониманию причинно-следственной связи между деянием и вредом, изложенные в юридической литературе.[119]

Так, например, согласно теории «прямой и косвенной причинной связи», сторонником которой является Н.С. Малеин,[120] противоправное поведение лица только тогда является причиной убытков, когда оно прямо (непосредственно) связано с убытками.[121]

Однако данная теория многими правоведами подлежит критике, поскольку они считают, что «непосредственная связь – категория неопределенная».

Е.А. Флейшиц отмечает: «Не существует непосредственной и посредственной причинной связи, не существует ни прямых и косвенных причин, ни прямых и косвенных последствий».[122]

Согласно «теории необходимого условия» – conditio sine qua non[123] – причиной того или иного явления признается любое другое явление (в том числе и действия человека), если без него существующие последствия не имели бы места.

В.М. Вольфсон в рамках данной теории приводит следующий пример. После того как потерпевший утратил ногу в результате трамвайного происшествия, он был прооперирован нестерильным инструментом, после чего умер от заражения крови. Вольфсон делает следующий вывод: «Если бы потерпевшему была оказана помощь нормальным путем, то естественным последствием несчастного случая была бы некоторая утрата трудоспособности», но так как «производство операции без дезинфекции инструментов… влечет за собой очень серьезные последствия, не исключая смерти», «причиной смерти потерпевшего и ущерба его семьи должны считаться действия врача».[124]

О.С. Иоффе был приверженцем «теории возможности и действительности», согласно которой ответственность должна возлагаться на лицо лишь в случае, если действием создается конкретная, а не абстрактная возможность причинения.[125]

А.М. Эрделевский писал о том, что «содержание причинной связи заключается в том, что совершенное неправомерное деяние должно быть главной причиной, с неизбежностью влекущей причинение вреда».[126] Данное выражение отражает суть «теории решающей причины».

К 1950-м гг. «появилась теория «необходимой и случайной связи», которую вслед за разработавшими ее криминалистами активно поддерживали многие советские цивилисты.[127] Ее сторонниками являются Е.А. Флейшиц, В.А. Тархов, Л.А. Лунц, И.Б.Новицкий, А.Н. Савицкая. «Противоправное действие является причиной наступившего результата, если эта связь есть проявление необходимости, а не случайного сцепления событий».[128]

Полагаю, что теория «необходимого условия» достаточно полно отражает суть причины и следствия даже и с точки зрения тех проблем, которые возникают в процессе оценки влияния на исход различных видов вреда: от болезни, от медицинского вмешательства, от дефекта медицинской помощи – то, что мы называем конкурирующими причинами.

Необходимая степень анализа почти всегда позволяет установить, какой вред характерен для самой болезни и для самого медицинского вмешательства, – т. е. какой вред нормален и правомерен, а какой не свойствен, т. е. является основанием для поиска «причины Х», которой может быть дефект медицинской помощи.

Здесь следует упомянуть о том, что эксперты нередко указывают в качестве вредоносной причины индивидуальные особенности организма пациента, которые проявились в процессе лечения и о которых ничего не было известно до медицинского вмешательства. Отмечу, что, как правило, мнения подобного рода почти всегда являются предположением (я уже указывал, что суд не может основывать свое решение на предположениях), которое ничем не подтверждается и его нельзя подтвердить объективными данными. Тем временем дефект медицинской помощи, как правило, является очевидной реальностью (когда он имеется) и реальной же причиной, которая не может не влиять на исход лечения.

Суду при наличии конкурирующих причин надлежит установить: наступил бы тот же вред в то же время без наличия дефекта медицинской помощи или нет? Это – главный вопрос-знаменатель судебного следствия, который должны понимать и учитывать стороны.

В этой ситуации в гражданском суде причинитель должен доказать, что пациент все равно бы умер в то же время и такой же смертью, если бы не было дефекта медицинской помощи. Но при наличии доказанного дефекта, сколько-нибудь связанного с вредом, это невозможно, потому что в основе формулы будет лежать предположение о том, «что было бы, если бы…».

Здесь надо помнить, что все люди смертны, и вопрос стоит не в том, что человек умер вообще после медицинского вмешательства, а в том, как и когда он умер.

По существу, любой дефект влечет за собой и последующие события, которые содержат в себе дефективность (события становятся дефективными). Их весьма трудно отделить от дефективности. Несложно понять, что дефективность сама по себе вредоносна.

В этом смысле задача истца упрощается. Достаточно доказать наличие дефекта медицинской помощи, который имеет хоть какое-то отношение к последующему вреду (например, трудная по вине анестезиолога интубация влечет за собой нехватку кислорода – гипоксию, а гипоксия определенной продолжительности и полноты – отек головного мозга, который может вести к смерти).

Но значительно труднее доказывать причинно-следственную связь, когда к гипоксии приводит и трудная интубация и, например, почти одновременная эмболия околоплодными водами (эмболы забивают кровеносные сосуды в легких). В этой ситуации, если в создании эмболии акушеры не виновны, а она сама по себе является смертельно опасным состоянием, суд может счесть, что вина анестезиолога в гипоксии и отеке мозга не доказана, поскольку имелась иная причина, которая все равно повлекла бы за собой смерть. Тогда суд может счесть несущественным влияние дефекта на летальный исход, поскольку вероятность летальности при эмболии составляет 80 %.

Понятно, однако, что невозможно вывести связь между дефектом установки пломбы и возникновением, например, перитонита.

Отмечу ради справедливости, что пациенты нередко путают (намеренно и ненамеренно) причины вреда. Так, например, иск о компенсации вреда причинением слепоты в результате некачественной медицинской помощи по удалению глаукомы на уже слепом глазу не правомерен, поскольку глаз уже был слеп до операции. А вот компенсация морального вреда, возникшего в результате проведения самой операции (страх и боль) в сочетании с невозможностью проведения повторной операции в силу ее бессмысленности из-за уже проведенной операции с дефектом (утрата возможности и надежды на восстановление зрения), может быть вполне обоснована и уместна, хотя понятно, что размер такого иска будет заведомо меньше, чем иск из утраты зрения.

Это – классический пример ошибки пациента и адвокатов в делах такого рода. Здесь возникает подмена истинной проблемы проблемой, которую считает главной пациент. Конечно, для него потеря зрения – главное, он об этом и говорит, и в этом обвиняет врачей. Но суд здесь не займет сторону пациента, да и не должен.

Еще одной распространенной ошибкой является подача исков из неинформированности (ненадлежащей информированности) в ситуации, когда такая неинформированность не могла повлиять на наличие или возникновение вреда (об этом уже говорилось ранее). Так, например, человеку не сообщили о том, что у него может возникнуть перитонит во время операции по удалению аппендицита. У пациента возник перитонит, что привело к необходимости удалить часть кишечника. Он подает иск о том, что его право на информированность было нарушено. Но судья не понимает, к какому вреду привело это нарушение. Ведь пациент не мог отказаться от операции по удалению аппендицита (если бы ему даже и сообщили о возможности развития перитонита), иначе бы он погиб. В данном деле следовало бы искать дефект медицинской помощи, который привел к развитию перитонита, – например, неадекватная антибиотикотерапия, излитие содержимого аппендикса в брюшину без дальнейшего его удаления, перфорация кишки и т. п.

Поэтому очень важно видеть и держать точную линию причин и следствий и не отступать от нее в суде. Да и нет смысла обращаться в суд, если ясно, что причиной вреда стал не дефект медицинской помощи.

В рамках рассмотрения вопроса о причинно-следственной связи возникает еще одна проблема: если вред, причиненный действием, сравнительно легко может быть прослежен от породившей его причины (действия), поскольку при оценке доказательств будет видно, что следствие не наступило бы, не будь причинного действия, то в случае бездействия доказать причинно-следственную связь, опираясь на подобные законы логики, нельзя.

Это связано с тем, что бездействие не может вызывать каких-либо последствий в объективной реальности, – такие последствия может вызвать только действие. Это – ключевой момент в делах о бездействии, который необходимо осознавать, потому что причинно-следственная связь при бездействии не может быть выстроена так же, как при действии.

Действительно, если человеку с приступом гипергликемической комы не дать инсулин, он, скорее всего, погибнет. Но возникает вопрос: отчего умер пациент? Ответ очевиден (я уже говорил об этом выше) – от болезни! При бездействии врача пациент умирает от болезни, но тогда может ли здесь быть причинно-следственная связь между противоправным бездействием и вредом?

В прямом понимании причин и следствий такой связи нет, потому что эта смерть в то время, когда она наступила, и такая, какая наступила, возникла из-за превышения сахара в крови, то есть из-за болезни, в которой нет никакой вины врача (у пациента сахарный диабет).

Посмотрим для иллюстрации на формулировку ст. 124 УК РФ: неоказание помощи больному без уважительных причин лицом, обязанным ее оказывать в соответствии с законом или со специальным правилом, если это повлекло по неосторожности причинение средней тяжести вреда здоровью больного (или тяжкого вреда, или смерти), наказывается.

Неоказание повлекло? Отнюдь! Смерть наступила из-за болезни. И только в предположительной форме можно говорить о том, что было бы, если бы необходимая медицинская помощь была бы оказана. Разве найдется эксперт, который гарантирует суду и участникам процесса, что укол инсулина спас бы больному жизнь? Даже если он в этом уверен, то будет формулировать свой ответ в условной форме («если бы укололи, то…»), а это уже предположение, на котором (снова повторюсь) не может основываться суд. А в уголовном праве сомнения и вовсе трактуются в пользу обвиняемого.

То есть так эта статья не работает, как не работает в случаях бездействия и ст. 1064 ГК РФ, хотя бы потому, что в таком контексте «причинителем вреда» вообще будет являться болезнь.

Проблема в постоянном смешении понятий наличной реальности и гипотетической реальности, которая должна была быть на ее месте. Врач обязан был изменить наличную реальность, но не сделал этого. Противоправность его бездействия состоит как раз в том, что реальность должна была быть изменена, и пациент и его близкие имели на это право, но этого не было сделано.

Это касается не только медицинских работников, но и вообще лиц, охраняющих права граждан, в частности милиции, прокуратуры, пожарных и т. п.

Противоправное действие не должно совершаться – но и бездействие противоправно и опасно, поскольку лицо обязано действовать и не действует. Противоправное бездействие, как правило, определяется невыполнением должностных или гражданских обязанностей. Противоправное действие не имеет таких признаков. Таким образом, составы этих двух видов деяния различаются по обязательствам, объективности последствий, вероятности их наступления, мотивам, форме, риску, связности причин и следствий.

По существу, бездействие – состояние пассивности, не порождающее реальных следствий, а причинение – активное действие, порождающее реальные следствия, т. е. такие, которые можно измерить и потрогать.

Назовем противоправное бездействие отсутствием необходимого действия.

Тогда отсутствие необходимого действия в действительности не вызывает ничего иного, кроме отсутствия необходимого следствия.

Перенося это на медицину, имеем следующую логическую конструкцию: 1) отсутствие укола инсулина привело к отсутствию необходимых веществ в организме человека, 2) что привело к отсутствию ряда функций в организме человека, 3) что привело к отсутствию здоровья и 4) отсутствию жизни.

Выстроилась линейная причинно-следственная связь в терминах отсутствия, в основе которой лежит противоправное бездействие (отсутствие должного действия). Представляется, что такая причинная связь, хотя и выглядит необычно, вполне уместна и может быть доказана в суде не в вероятностных, а в абсолютных категориях, что видно из приведенного примера.

Чтобы понять глубже суть этих рассуждений, попробуем заменить звенья этой цепи на аналоги. Получим:

…отсутствие необходимых веществ привело к отеку головного мозга…

…отсутствие ряда функций в организме человека повлекло за собой смерть.

Разве? В реальности к отеку головного мозга привело не отсутствие необходимых веществ (инсулина), а превышение сахара в крови, а к смерти привел как раз отек головного мозга, возникший вследствие повышения сахара.

Получается, что смешивание причинно-следственных цепей в реальности и в сфере ее отсутствия недопустимо.

Очевидно, человеческому сознанию сложно мыслить категориями отсутствия. Мы привыкли оперировать категориями наличия (что-либо можно потрогать, предъявить), поскольку мы живем в реальности, а не в ее отсутствии. В реальности совершенно ясным образом можно выстроить причинно-следственные связи, когда перерезанная артерия приводит к потере крови и к смерти. Но есть другая, теневая, сторона реальности, та, которая должна бы быть, но не была создана, и именно в этом вина тех, кто должен был ее создать или хотя бы попробовать это сделать. Таким образом, можно говорить о параллельных, непересекающихся причинно-следственных связях, которые могут приводить к единому результату – смерти (отсутствию жизни).

Обратим внимание, что даже сочетание слов «причинение вреда» носит в себе контекст объективной реальности (вред «есть»), а не ее отсутствия.

Если посмотреть на понятие «причинение вреда» с точки зрения «цепи нет», то существующие нормы, включая ст. 1064 ГК РФ и ст. 124 УК РФ, вполне применимы в существующем виде, но требуют от суда и участников процесса понимания того, что вред – это не только нечто имеющееся, но ненужное человеку (опасное, противоправное), но и отсутствие чего-либо необходимого для жизни и здоровья.

Можно констатировать, что в делах о вреде здоровью и смерти в связи с неоказанием медицинской помощи две причины находятся в равной степени важности к последствиям: болезнь и неоказание помощи. Такие причины следует называть совокупными, поскольку реальность в виде вреда наступила при наличии обеих этих причин, и изменить их уже нельзя, как нельзя доказать без предположений, что было бы, если бы одна из этих причин отсутствовала.

В настоящее время в гражданском праве под виной понимают не субъективное, психическое отношение лица к своему поведению, а непринятие им надлежащих мер по устранению или недопущению отрицательных результатов своих действий, диктуемых обстоятельствами конкретной ситуации.[129]

Согласно ст. 401 ГК РФ гражданско-правовая вина выражается в форме умысла и неосторожности, при этом гражданское законодательство не раскрывает их содержания.

В теории различаются неосторожность и грубая неосторожность.

М.М. Агарков отмечал, что, по существу, попытки дать общую формулировку различия между грубой и легкой неосторожностью не нужны.[130] О.С. Иоффе отмечает, что В.А. Тархов также не видит нужды в теоретическом анализе легко выявляемой на практике границы между грубой и простой неосторожностью, а В.Т. Смирнова говорит о том, что «дело не в том, как вину назвать, а в том, как ее установить… Проблема вины заключается не в ее определении, а в отыскании граней между виновностью и невиновностью».[131]

В «Избранных трудах по гражданскому праву» О.С. Иоффе приводится пример Б.С. Антимонова, который позволяет в некоторой степени провести параллели между формами вины в гражданском и уголовном праве.

Студент-медик не знает о допускаемых им ошибках во время проводимой операции, однако он без всякого сомнения знал об их возможности, легкомысленно принимаясь за еще пока непосильную для себя работу. Таким образом, здесь речь идет о такой форме вины, как легкомыслие.

Г.К. Матвеев считал, что «простая и грубая неосторожность в гражданском праве корреспондирует соответственно небрежности и самонадеянности в праве уголовном».[132]

В.А. Тархов придерживается иного мнения, считая, что нет основания отождествлять грубую неосторожность с самонадеянностью.

Поскольку в Гражданском кодексе РФ не определены понятия умысла, неосторожности и грубой неосторожности, имеет право на существование еще одна точка зрения. При определении в гражданском праве умысла так или иначе прибегают к определениям, данным в Уголовном кодексе Российской Федерации.

Под умыслом понимается противоправное поведение, когда: а) лицо осознавало общественную опасность своих действий (бездействия), предвидело возможность или неизбежность наступления общественно опасных последствий и желало их наступления; либо б) лицо осознавало общественную опасность своих действий (бездействия), предвидело возможность наступления общественно опасных последствий, не желало, но сознательно допускало эти последствия либо относилось к ним безразлично.

Неосторожность в гражданском праве – это либо1) легкомыслие, т. е. противоправное поведение лица, при котором оно предвидело возможность наступления общественно опасных последствий своих действий (бездействия), но без достаточных к тому оснований самонадеянно рассчитывало на предотвращение этих последствий; либо 2) небрежность – противоправное поведение лица, при котором оно не предвидело возможности наступления общественно опасных последствий своих действий (бездействия), хотя при необходимой внимательности и предусмотрительности должно было и могло предвидеть эти последствия.

Грубая неосторожность – это небрежность или легкомыслие, выраженное в грубой форме.

Согласно ст. 1064 ГК РФ законом может быть предусмотрено возмещение вреда при отсутствии вины причинителя.

Так, обязанность возмещения вреда наступает в случае осуществления деятельности, связанной с повышенной опасностью для окружающих, если причинитель вреда не докажет, что вред возник вследствие непреодолимой силы или умысла потерпевшего (ст.1079 ГК РФ). Под источником повышенной опасности п. 17 постановления Пленума Верховного Суда от 28.04.1994 г.[133] № 3 признает любую деятельность, осуществление которой создает повышенную опасность причинителя вреда из-за невозможности полного контроля за ней со стороны человека, а также деятельность по использованию, транспортировке, хранению предметов, веществ и иных объектов производственного, хозяйственного и иного назначения, обладающих такими же свойствами.

Пример. Во время проведения вакцинации против клещевого энцефалита в момент введения вакцины 12?летнему ребенку у него возникла тяжелейшая реакция, проявившаяся полным параличом нижней половины туловища. Впоследствии был установлен диагноз «вакцинальный миелит на грудно-поясничном уровне», который указывает на прямую причинную связь с проведенной вакцинацией.[134]

По данным специальной медицинской литературы, проведение вакцинации всегда содержит повышенную опасность непредсказуемых, неконтролируемых осложнений, связанных с особыми свойствами вакцин, которые проявляются повреждением здоровья вплоть до летальных исходов. Ежегодно в Российской Федерации фиксируются тысячи различных осложнений при проведении вакцинации, включая смертельные случаи. Официальная инструкция по применению вакцины против клещевого энцефалита, являющаяся нормативным материалом по вакцинации, содержит большой перечень противопоказаний к ее использованию. Следовательно, в ней также изначально предполагается вероятность неконтролируемых побочных эффектов.

Исходя из изложенного, вакцинация против клещевого энцефалита полностью соответствует признакам «источника повышенной опасности» как деятельность, осуществление которой создает повышенную вероятность причинения вреда из-за невозможности полного контроля за ней со стороны медицинских работников, а также как деятельность по использованию веществ (вакцин), обладающих такими же свойствами.

Следовательно, вред, причиненный здоровью при проведении такой вакцинации, подлежит компенсации независимо от вины медицинского учреждения как вред, причиненный деятельностью, имеющей все признаки источника повышенной опасности.

Действительно, согласно ч.1 ст. 18 ФЗ РФ «Об иммунопрофилактике инфекционных болезней» «при возникновении поствакцинальных осложнений граждане имеют право на получение государственных единовременных пособий, ежемесячных денежных компенсаций, пособий по временной нетрудоспособности».

Однако иная, обычная медицинская деятельность не признается в правоприменительной практике источником повышенной опасности, что фактически приводит к необходимости устанавливать наличие вины исполнителя медицинских услуг. В то же время еще одним случаем ответственности за причинение вреда без учета вины служит ст. 1095 ГК РФ, согласно которой:

«Вред, причиненный жизни, здоровью или имуществу гражданина либо имуществу юридического лица вследствие конструктивных, рецептурных или иных недостатков товара, работы или услуги, а также вследствие недостоверной или недостаточной информации о товаре (работе, услуге), подлежит возмещению продавцом или изготовителем товара, лицом, выполнившим работу или оказавшим услугу (исполнителем), независимо от их вины и от того, состоял потерпевший с ними в договорных отношениях или нет.

Правила, предусмотренные настоящей статьей, применяются лишь в случаях приобретения товара (выполнения работы, оказания услуги) в потребительских целях, а не для использования в предпринимательской деятельности».

Данная правовая норма напрямую относится и к правилам возмещения вреда, причиненного вследствие недостатков (дефектов) медицинских услуг.

Эта статья ГК РФ распространяется на отношения по возмещению вреда, наступившего при оказании медицинских услуг, кроме исков о компенсации морального вреда, в частности исков, предъявленных из причинения морального вреда в связи со смертью близкого человека, наступившей вследствие дефекта медицинской помощи.

Отмечу, что требования о компенсации морального вреда почти всегда сопровождают иски в сфере медицинских услуг, поскольку вред здоровью всегда сопровождается нравственными и физическими страданиями. В случаях смерти гражданина его родственники и близкие, как правило, также требуют возмещения морального вреда. Часто это является единственным основанием иска, за исключением компенсации расходов на погребение.

Однако в отношении компенсации морального вреда ст. 151 ГК РФ отмечает: «При определении размеров компенсации морального вреда суд принимает во внимание степень вины нарушителя и иные заслуживающие внимания обстоятельства».

Если есть степень вины – значит, есть и сама вина.

Статья 15 ФЗ РФ «О защите прав потребителей» более конкретна в этом: «Моральный вред, причиненный потребителю вследствие нарушения изготовителем (исполнителем, продавцом, уполномоченной организацией или уполномоченным индивидуальным предпринимателем, импортером) прав потребителя, предусмотренных законами и правовыми актами Российской Федерации, регулирующими отношения в области защиты прав потребителей, подлежит компенсации причинителем вреда при наличии его вины».

В то же время, согласно ст. 1100 ГК РФ, «компенсация морального вреда осуществляется независимо от вины причинителя вреда в случаях, когда:

• вред причинен жизни или здоровью гражданина источником повышенной опасности;

• вред причинен гражданину в результате его незаконного осуждения, незаконного привлечения к уголовной ответственности, незаконного применения в качестве меры пресечения заключения под стражу или подписки о невыезде, незаконного наложения административного взыскания в виде ареста или исправительных работ;

• вред причинен распространением сведений, порочащих честь, достоинство и деловую репутацию;

• в иных случаях, предусмотренных законом».

Как видим, медицинская деятельность здесь не упоминается, и тогда по ст. 1095 ГК РФ возмещение вреда производится вне зависимости от вины причинителя (компенсация расходов: на предстоящее лечение, если не доступна бесплатная помощь; на погребение; утраченные доходы в связи с утратой кормильца; компенсация утраченных доходов), но компенсация морального вреда требует установления виновности причинителя, и тогда большая часть исков в сфере медицины не подпадает под действие этой статьи.

В этом смысле следует разделять основания иска, причем изначально можно подавать иск в полном объеме на основании ст. 1064 ГК РФ, а в случае проигрыша использовать другое основание иска – например, ст. 1095 ГК РФ, исключая из иска компенсацию морального вреда.

Следует помнить, что причинение вреда не может быть предметом отношений по оказанию услуг, и поэтому виновность ответчика презюмируется обоснованно и может быть оправдана только форс-мажорными обстоятельствами.

В вопросах вины причинителя вреда опять же следует различать формы противоправного деяния: действие и бездействие.

Следует помнить, что наличие самого морального вреда тоже должно доказываться. К сожалению, далеко не все суды признают доказательством сам факт нравственных или физических страданий, будь то следствие смерти близкого человека или перенесенная боль. В качестве доказательств в таких случаях рассматриваются, например, медицинские документы, свидетельствующие о перенесенных после причинения вреда заболеваниях, обращение к неврологу иным специалистам. Конечно, суд оценивает в этом смысле и поведение, и личности истцов в суде.

Согласно ст. 1101 ГК РФ:

1. Компенсация морального вреда осуществляется в денежной форме.

2. Размер компенсации морального вреда определяется судом в зависимости от характера причиненных потерпевшему физических и нравственных страданий, а также степени вины причинителя вреда в случаях, когда вина является основанием возмещения вреда. При определении размера компенсации вреда должны учитываться требования разумности и справедливости.

Характер физических и нравственных страданий оценивается судом с учетом фактических обстоятельств, при которых был причинен моральный вред, и индивидуальных особенностей потерпевшего.

Из нашей практики следует, что размер компенсации морального вреда значительно вырос начиная с 2004 г. (до этого момента еще были распространены возмещения в размере 5000 руб. близким за смерть пациента). Так, в трех делах, завершенных нами в 2006–2007 гг., размер компенсации морального вреда колебался от 100 до 500 тыс. руб. на каждого истца (совокупно – 1 млн 600 тыс. по одному иску), причем если два дела касались летального исхода взрослых женщин и в них фигурировали присужденные суммы от 100 до 500 тыс. руб. в зависимости от личности истца, то еще в одном деле, где потерпевшая осталась жива, хотя и потеряла детородную функцию, а ребенок погиб, моральный вред колебался в зависимости от личности истца (муж и жена) от 250 до 500 тыс. руб.

Истец – лицо, обратившееся в суд за защитой (восстановлением) нарушенного права и/или возмещения вреда.

Ответчик – лицо, к которому предъявлено исковое требование, т. е. медицинская организация(-ии) и/или врач(-и), которые, по мнению истца, нарушили или нарушают его права и охраняемые законом интересы.

В процессе могут принимать участие лица, имеющие или не имеющие (притом, что их интересы или права затрагиваются) самостоятельные требования на предмет спора, а равно в случае, если решение по делу может повлиять на их права или обязанности по отношению к одной из сторон. Такие участники процесса именуются третьими лицами.

В том случае, если в качестве ответчика выступает учреждение управления здравоохранения и социального развития РФ (ЛПУ), я рекомендую сразу привлекать в качестве третьего лица собственника учреждения, с которым вы судитесь, т. е. управление здравоохранения и социального развития субъекта РФ (осуществляет права собственника от имени органа исполнительной власти субъекта РФ – правительства субъекта РФ или его соответствующие департаменты). Это решает две проблемы:

• в случае отсутствия у ответчика (учреждения здравоохранения) денег их будет платить собственник, а если он в процессе не участвовал, то решение суда может быть оспорено им по формальным основаниям;

• автоматический отвод экспертному учреждению (Бюро СМЭ), поскольку возникнет совпадение в одном лице – третьего лица со своим интересом и собственника Бюро СМЭ.

В медицинских делах ответчиками могут быть несколько организаций и (или) врачей.

Я уже упоминал, что рекомендую предъявлять иск к юридическому лицу, а не к врачу: во-первых, потому, что субъектом гражданских прав, а значит, и обязанностей является тот, кто лицензируется и имеет право на осуществление медицинской деятельности, – с него и основной спрос; во-вторых, у организации больше возможностей для удовлетворения исковых требований – больше денег и возможностей по лечению и направлению на лечение по профилю, если это необходимо; в третьих, крайне редко бывает виновен один врач.

Некоторые пациенты предъявляют иск и к организации, и к врачу. Однако следует помнить, что ответчик не несет ответственности за лжесвидетельство, а свидетель – несет. Поэтому, если вы хотите использовать элемент такого давления на врача, как угроза преследования за лжесвидетельство, не следует его привлекать в соответчики, а лучше допросить его в качестве свидетеля.

По общему правилу иски предъявляются по месту нахождения ответчика (ст. 28 ГПК РФ), однако согласно ч.5 и 7 ст. 29 ГПК РФ:

«…иски о возмещении вреда, причиненного увечьем, иным повреждением здоровья или в результате смерти кормильца, могут предъявляться истцом также в суд по месту его жительства или месту причинения вреда;

иски о защите прав потребителей могут быть предъявлены также в суд по месту жительства или месту пребывания истца либо по месту заключения или месту исполнения договора».

Я рекомендую избегать подачи исков по месту причинения вреда, поскольку вероятность того, что судья в какой-то степени заинтересован в исходе дела (сам он или его родные, близкие лечатся в этом учреждении), достаточно высока, и это вольно или невольно способствует возникновению необъективности.

Инстанцией, рассматривающей дела о причинении вреда, нарушении прав потребителя, о нарушении и восстановлении прав пациента, является районный суд (не мировой судья) (ст. 24 ГПК РФ).

Гражданским законодательством по делам о причинении вреда жизни или здоровью сроки давности не предусмотрены. Ограничением здесь служат такие факторы, как наличие доказательств (сохранность медицинских документов, память свидетелей) и знание истцом (его представителем) действующего законодательства, нормативно-правовой базы и медицинских обычаев, действующих в то время, когда причинен вред, потому что именно ими должен был руководствоваться врач в то время, когда оказывал помощь.

В своей практике мы не берем дела, произошедшие ранее 2000 г., когда была создана «Лига пациентов».

Суд по своей инициативе гражданских дел не возбуждает. Возбуждаются гражданские дела либо по заявлению самого лица, обращающегося за защитой своего права или охраняемого законом интереса; либо по заявлению прокурора; либо по заявлению органов государственного управления, профсоюзов, предприятий, учреждений, организаций и т. д.

Согласно ст. 131 ГПК РФ Форма и содержание искового заявления:

«1. Исковое заявление подается в суд в письменной форме.

2. В исковом заявлении должны быть указаны:

1) наименование суда, в который подается заявление;

2) наименование истца, его место жительства или, если истцом является организация, ее место нахождения, а также наименование представителя и его адрес, если заявление подается представителем;

3) наименование ответчика, его место жительства или, если ответчиком является организация, ее место нахождения;

4) в чем заключается нарушение либо угроза нарушения прав, свобод или законных интересов истца и его требования;

5) обстоятельства, на которых истец основывает свои требования, и доказательства, подтверждающие эти обстоятельства;

6) цена иска, если он подлежит оценке, а также расчет взыскиваемых или оспариваемых денежных сумм;

7) сведения о соблюдении досудебного порядка обращения к ответчику, если это установлено федеральным законом или предусмотрено договором сторон;

8) перечень прилагаемых к заявлению документов.

В заявлении могут быть указаны номера телефонов, факсов, адреса электронной почты истца, его представителя, ответчика, иные сведения, имеющие значение для рассмотрения и разрешения дела, а также изложены ходатайства истца».

По делам искового производства подаются исковые заявления, а по делам, вытекающим из публичных отношений, и по делам особого производства – жалобы и заявления (ст. 245 ГПК РФ):

• об оспаривании нормативных правовых актов полностью или в части, если рассмотрение этих заявлений не отнесено федеральным законом к компетенции иных судов;

• об оспаривании решений и действий (бездействия) органов государственной власти, органов местного самоуправления, должностных лиц, государственных и муниципальных служащих;

• об иных делах, возникающих из публичных (общественных) правоотношений и отнесенных федеральным законом к ведению суда.

Исковое заявление подписывается истцом или его представителем. К исковому заявлению, поданному представителем, должна быть приложена доверенность или иной документ, удостоверяющий полномочия представителя.

После того как заявление попало к судье (оно может быть вручено лично, а может быть направлено по почте – это допускается законом), судья в соответствии со ст. 133 и 134 ГПК РФ решает вопрос о его принятии или об отказе в принятии.

В качестве примеров судебных документов далее я буду приводить примеры из дела Е. и дела Б., которые имелись в нашей практике. По необходимости я буду открывать их детали, начиная с самой фабулы.

Фабула дела Е.:

Е. поступила в роддом № Z г. Москвы 17.08.2001 г. за неделю до родов, на платной основе. Имела, кроме иных, мало существенных для дела, отклонений в состоянии здоровья – ревматоидный артрит суставной формы (с детства), что повлекло за собой деформацию суставов, в частности укорочение левой ноги на 1–1,5 см и деформацию таза. Укорочение ноги врачи роддома не увидели, хотя в женской консультации это отметили, необходимых измерений таза в роддоме не провели. При этом у Е. имелся крупный плод. Врачи роддома ошиблись с массой плода на 300–400 г, хотя должны были провести перед родами УЗИ плода. Таким образом, необходимых исследований проведено не было, и тактика ведения родов была разработана в отсутствие надлежащей заботливости и осмотрительности. Ошибочная тактика ведения родов привела к следующему. 24.08.2001 утром Е. интравагинально вводят неразрешенный в акушерской практике препарат «Сайтотек», что вызывает у нее родовую деятельность вплоть до бурной (на результатах КТГ-мониторинга в 18.00 24.08.2001 г. 5–6 схваток за 10 мин, вместо 3–4-х в норме), что привело к разрывам эпителия и венозных сплетений шейки матки, как отмечено в протоколе исследования матки. То есть вызываются искусственные роды не разрешенным для этого препаратом. Разрешений на такую тактику и применение препарата «Сайтотек» Е. не давала. К 19 часам 24.08.2001 г. выяснилось, что родить Е. сама не в состоянии, поскольку плод не может пройти через родовые пути (диагноз: клинически узкий таз). Данное обстоятельство (несоответствие размеров головы плода и размеров таза) могло и должно было быть установлено до начала родов, в результате чего должна была быть проведена плановая, а не экстренная операция кесарева сечения, что позволяло исключить последующие негативные события.

Около 19 часов ей делают экстренную операцию кесарева сечения. Через 5–7 мин после извлечения ребенка у Е. обнаруживаются признаки эмболии околоплодными водами (околоплодная жидкость попала в кровоток). Признаки эмболии не означают саму эмболию, которая не могла развиться во время операции: на фоне наркоза (мышцы расслабляются) и операции (после разреза давление внутри матки падает до нуля, что делает невозможным попадание вод в кровоток). 27.08.2001 г. Е. умерла. Смерть согласно протоколу вскрытия наступила от отека головного мозга, вызванного эмболией околоплодными водами.

Родители Е. и муж, представляя интересы оставшегося в живых ребенка, обратились в суд со следующими исковыми заявлениями.

В Тимирязевский суд г. Москвы

Адрес: Москва, Дмитровское ш., д.54

Истец № 1: М. Я.

Истец № 2: М. Л.

Адрес: Москва, ул. Полярная, д. 5/2, кв. 46

Ответчик: Родильный дом № Z

Адрес: Москва…

Цена иска: 3 206 500 руб.

ИСКОВОЕ ЗАЯВЛЕНИЕ

о возмещении морального вреда, причиненного смертью

дочери, о возмещении расходов на ее погребение

Между Е., нашей дочерью, и некоммерческим партнерством ООО «Р» 31.07.2001 г. был заключен договор об оказании медицинских услуг № 000, согласно которому последний взял на себя обязательство организовать Е. на базе родильного дома № Z роды первой категории с обеспечением своевременного выполнения услуг и на высоком профессиональном уровне согласно подп.1.1, 1.2 данного договора.

17.08.2001 г. Е. поступила в роддом № Z в отделение патологии беременных, где ей был поставлен диагноз: беременность 39 недель, головное предлежание, гестационный пиелонефрит в стадии ремиссии, ревматоидный артрит в стадии ремиссии.

23.08.2001 г. диагноз от 17.08.2001 г. был подтвержден, была отмечена тенденция к крупному плоду.

24.08.2001 г., ссылаясь на доношенную беременность, тенденцию к крупному плоду и достаточную зрелость матки, Е. перевели в родблок для родовозбуждения препаратом «Сайтотек».

После проведенного обследования было решено вести роды через естественные родовые пути с функциональной оценкой таза.

С 12.10 24.08.2001 г. отмечалась регулярная родовая деятельность, в 18.00 появляются схватки. Учитывая клинически узкий таз, острую гипоксию плода, было решено провести операцию кесарева сечения.

После извлечения ребенка началась эмболия околоплодными водами, началась анурия, развился ДВС-синдром, кровотечение, в связи с чем была проведена вторая операция – релапаротомия, экстирпация матки без придатков.

В последующие сутки состояние Е. было крайне тяжелым, а 27.08.2001 г. наступила ее смерть.

Мы считаем, что гибель Е. связана с ненадлежащим выполнением своих профессиональных обязанностей медицинскими работниками родильного дома № Z. Это выразилось в недооценке состояния здоровья Е., в связи с чем некоторые медицинские мероприятия были проведены со значительным запозданием, что способствовало наступлению скорой смерти пациентки. Кроме того, по нашему мнению, в самой тактике ведения родов были допущены серьезные нарушения и ошибки.

Смерть нашей дочери, которой еще не исполнилось и 28 лет, является для нас большим потрясением, причинило нам сильные нравственные страдания, которые мы оцениваем в три миллиона сто пятьдесят тысяч (3 150 000) руб.

Все расходы, связанные с погребением Е., оплачивали мы. Сумма затрат на погребение составляет 24 тыс. руб.

Для представления наших интересов мы вынуждены были обратиться в «Лигу защитников пациентов» за оказанием помощи в составлении юридических документов по делу, а также юридического сопровождения в суде. Сумма затрат по договору поручения составляет тридцать две тысячи пятьсот рублей (32 500 руб.).

Таким образом, возмещение вреда и расходов должно выплачиваться из следующего расчета:

Моральный вред – 3 150 000 руб.

Затраты на погребение – 24 000 руб.

Затраты на представителя – 32 500 руб.

Итоговая сумма – 3 206 500 руб.

В связи с вышеизложенным и руководствуясь ст. 151, 1064, 1094, 1099,1101 ГК РФ,

ПРОСИМ:

1. Обязать Ответчика возместить нам моральный вред в размере 3 150 000 руб.

2. Обязать Ответчика возместить нам понесенные расходы на погребение в размере 24 тыс. руб.

3. Обязать Ответчика возместить затраты на представителя в размере 32 500 руб.

Приложение:

1) Квитанция об оплате государственной пошлины.

2) Копия свидетельства о смерти Е.

3) Копии искового заявления.

4) Копия посмертного эпикриза Е.

5) Копия протокола вскрытия Е.

6) Копия истории родов Е.

7) Копия индивидуальной карты Е.

Дата:_______________

Подписи:

Со стороны мужа Е. было подано заявление следующего характера (здесь можно видеть образец расчета затрат в связи с утратой кормильца).

В Тимирязевский суд г. Москвы

Адрес: Москва, Дмитровское ш., д.54

Истец: Е. М. в лице отца Е.А.

Адрес:

Ответчик: Родильный дом № Z

Адрес: Москва …

Цена иска на 01.01.2007 г.:

1 123 642 (Один миллион сто двадцать три тысячи шестьсот сорок два) рубля

ИСКОВОЕ ЗАЯВЛЕНИЕ

о компенсации ущерба в связи с потерей кормильца,

компенсации морального вреда и возмещении расходов

на погребение

Действуя в интересах своего несовершеннолетнего сына Е.М., Е.А. разделяет основания иска, предъявленного М.Я. и М.Л. к роддому № Z по поводу ненадлежащего оказания медицинской помощи Е., вследствие чего наступила ее смерть.

Смерть Е. – матери Е.М. – причинила сыну нравственные страдания, которые ребенок будет осознавать все больше по мере взросления. Мысль о том, что у него нет мамы, уже причиняет ему боль. В связи с этим справедливый размер компенсации морального вреда Е.М. оценивается, по крайней мере, в 1 млн рублей.

В результате смерти Е. Е.М. потерял также и кормильца.

Исходя из того что в составе семьи Е. имелись три человека, то по общему правилу доходы делятся по одной трети на каждого, в частности, и от дохода Е. Е.М. получал 1/3.

До того момента, как Е. ушла в отпуск по беременности, она работала менеджером по реализации товаров бытовой химии в ООО «Г». Поскольку сведения о размере заработной платы Е. предоставить не представляется возможным в связи с тем, что на складах и в офисе вышеуказанной фирмы был пожар в 2002 г., у истцов было право произвести расчет, исходя из средней заработной платы, принятой для этой категории работников в Москве, однако они отказались от этого права, используя в основе расчетов МРОТ, а затем прожиточный минимум, то сумма возмещения вреда, понесенного в результате потери кормильца, подлежит возмещению по правилам п. 4 ст. 1086 ГК РФ с учетом изменений в указанной статье в редакции Федерального закона от 26.11.2002 г. № 152-ФЗ «О внесении изменений в некоторые законодательные акты Российской Федерации, связанные с осуществлением обязательного социального страхования от несчастных случаев на производстве и профессиональных заболеваний», опубликован в «Российской газете» 29.11.2002.).

Кроме того, Федеральным законом от 26.11.2002 г. № 152-ФЗ внесены изменения в порядок расчетов сумм в связи с повышением уровня жизни.

Так, согласно ст. 1091 ГК РФ «Суммы выплачиваемого гражданам возмещения вреда, причиненного жизни или здоровью потерпевшего, при повышении стоимости жизни подлежат индексации в установленном законом порядке».

Согласно ст. 318 ГК РФ «сумма, выплачиваемая по денежному обязательству непосредственно на содержание гражданина: в возмещение вреда, причиненного жизни или здоровью, по договору пожизненного содержания и в других случаях, – индексируется с учетом уровня инфляции в порядке и случаях, которые предусмотрены законом».

В правоприменительной практике для индексации сумм возмещения вреда, причиненного жизни или здоровью, используется индекс потребительских цен – ИПЦ (Бюллетень ВС РФ, 2004, № 7, ст. 32).

Постановлением Госкомстата РФ от 25.03.2002 № 23 утверждены Основные положения о порядке наблюдения за потребительскими ценами и тарифами на товары и платные услуги, оказанные населению, и определения индекса потребительских цен, п. II.1 которых установлено, что показателем, характеризующим инфляционные процессы в стране, является индекс потребительских цен.

По информации Федеральной службы государственной статистики (сайты: http://www.gks.ru/free_doc/2006/b06_13/23-03.htm,

http://www.gks.ru/bgd/free/b04_03/IssWWW.exe/Stg/d020/i020280R_01.htm)

Индексы потребительских цен (тарифов) на товары и платные услуги населению

(декабрь к декабрю предыдущего года; в процентах)

Период – Все товары и услуги

2001 – 118,6

2002 – 115,1

2003 – 112,0

2004 – 111,7

2005 – 110,9

2006 – 109

До принятия Федерального закона от 26.11.2002 г. № 152-ФЗ возмещение ущерба исчислялось на основании пятикратного минимального размера оплаты труда.

Согласно ст. 1 Федерального закона от 19.06.2000 г. № 82?ФЗ «О минимальном размере оплаты труда» с 01.07.2001 до 01.05.2002 г. минимальный размер оплаты труда составлял 300 руб.

С 01.05.2002 г. минимальный размер оплаты труда составлял 450 руб. (ст. 1 Федерального закона от 19.06.2000 г. № 82-ФЗ «О минимальном размере оплаты труда» (с изменениями от 29.04.2002 г.).

Таким образом, на основании МРОТ с момента смерти (27.08.2001 г.) до 01.05.2002 г. доход Е. исчисляется как

(300 руб. х 8 мес.) + (300/30) х 3 дня августа 2001 г. = 2430 руб.

1/3 составляет 810 руб.

Пятикратная доля и размер возмещения за этот период составляет:

810 х 5 = 4050 руб. (1)

С 01.05.2002 г. по 26.11.2002 г.

(450 руб. х 6 мес.) + (450/31) х 26 дней = 2700 + 377 = 3077 руб.

Доля Е.М. в этот период составила бы 1026 руб.

Пятикратная доля и размер возмещения за этот период составляет:

1026 х 5 = 5130 руб. (2)

С 26.11.2002 г. в основу расчетов законом была положена величина прожиточного минимума.

Согласно сведениям Федеральной службы государственной статистики (http://www.gks.ru/scripts/db_inet/dbinet.cgi)

и постановлению Правительства Москвы от 6 марта 2007 г. № 143-ПП (http://www.mos.ru/cgi-bin/pbl_web?vid=2&osn_id=0&id_rub = 2021&news_unom=61318)

Величина прожиточного минимума, руб.,

г. Москва,

трудоспособное население

Доля Е.М. за эти периоды соответствует цифрам, указанным в данной таблице, поскольку они указывают ВПМ за месяц поквартально (т. е. их следовало бы умножить на три месяца), а доля Е.М. от дохода кормильца должна быть, напротив, поделена на три (за исключением IV квартала 2002 года и ИПЦ).

Сумма возмещения с 26.11.2002 по 01.01.2003

3325/3 (декабрь 2002) + (3325/31) х 5 дней ноября/3 = 1109 + 179 = 1288 руб. (3)

Сумма возмещения за 2001 год

5 х 300 (МРОТ) х 4 месяца/3 + 30 руб. = 2030 руб. (4)

Сумма возмещения за 2002 г.

(1) – (4) + (2) + (3) = 8438 руб. (5)

Тогда,

Всего по 1 января 2007 г. компенсация ущерба в связи со смертью кормильца составляет 99 643 руб.

Все расходы, связанные с погребением Е., оплачивал Е.А. Сумма затрат на погребение составляет 24 тыс. руб., которые Е.А. просит прибавить к суммам, присуждаемым в пользу сына, и перечислить на его же счет.

Таким образом, в связи с вышеизложенным и руководствуясь ст. 151, 1064, 1086, 1088, 1089, 1094, 1099, 1101, 318 ГК РФ с учетом ст. 46 ГПК РФ, возмещение ущерба, вреда и расходов должно выплачиваться из следующего расчета:

1. Компенсация морального вреда – 1 000 000 руб.

2. За утрату кормильца с 27.08.2001 по 01.01.2007 – 99 643 руб.

3. Затраты на погребение – 24 000 руб.

Цена иска на 01.01.2007 – 1 123 642 руб.

ПРОШУ:

1. Взыскать с ответчика сумму в размере 1 123 642 (Один миллион сто двадцать три тысячи шестьсот сорок два) руб.

2. Установить, что за утрату кормильца с 01.01.2007 г. до достижения Е.М. 18-летнего возраста или завершения им периода обучения ответчику надлежит выплачивать Е.М. 1/3 от величины прожиточного минимума в Москве ежеквартально, поскольку таковая величина устанавливается поквартально.

Представитель

по доверенности ______________ Подпись

Согласно статье 333.36. НК РФ от уплаты государственной пошлины при подаче иска освобождаются среди прочих:

• истцы – по искам о возмещении вреда, причиненного увечьем или иным повреждением здоровья, а также смертью кормильца;

• истцы – по искам о возмещении имущественного и (или) морального вреда, причиненного преступлением;

• истцы – при рассмотрении дел о защите прав и законных интересов ребенка;

• истцы – по искам неимущественного характера, связанным с защитой прав и законных интересов инвалидов;

• и т. д.

В то же время, согласно Определению Конституционного Суда РФ от 13 июня 2006 г. № 272-О нормативные положения, содержащиеся в статье 333.36 Налогового кодекса Российской Федерации во взаимосвязи с пунктом 2 статьи 333.20 данного Кодекса и в статье 89 ГПК Российской Федерации, не позволяющие судам общей юрисдикции и мировым судьям принимать по ходатайству физических лиц решения об освобождении от уплаты государственной пошлины, если иное уменьшение размера государственной пошлины, предоставление отсрочки (рассрочки) ее уплаты не обеспечивают беспрепятственный доступ к правосудию, в силу правовых позиций, выраженных Конституционным Судом Российской Федерации в Постановлениях от 3 мая 1995 года № 4-П, от 2 июля 1998 года № 20-П, от 4 апреля 1996 года № 9-П, от 12 марта 2001 года № 4-П, Определении от 12 мая 2005 года № 244-О и настоящем Определении, как не соответствующие статьям 19 (части 1 и 2) и 46 (части 1 и 2) Конституции Российской Федерации утрачивают силу и не могут применяться судами, другими органами и должностными лицами.

Судья в первой инстанции рассматривает дела единолично.

Ст. 134 ГПК РФ устанавливает исчерпывающий перечень оснований к отказу в приеме заявления:

1) Заявление не подлежит рассмотрению и разрешению в порядке гражданского судопроизводства, поскольку заявление рассматривается и разрешается в ином судебном порядке; заявление предъявлено в защиту прав, свобод или законных интересов другого лица государственным органом, органом местного самоуправления, организацией или гражданином, которым настоящим Кодексом или другими федеральными законами не предоставлено такое право; в заявлении, поданном от своего имени, оспариваются акты, которые не затрагивают права, свободы или законные интересы заявителя.

2) Имеется вступившее в законную силу решение суда по спору между теми же сторонами, о том же предмете и по тем же основаниям или определение суда о прекращении производства по делу в связи с принятием отказа истца от иска или утверждением мирового соглашения сторон.

3) Имеется ставшее обязательным для сторон и принятое по спору между теми же сторонами, о том же предмете и по тем же основаниям решение третейского суда, за исключением случаев, если суд отказал в выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда.

Отказ в приеме заявления препятствует дальнейшему рассмотрению дела.

Согласно ст. 135 ГПК РФ суд может возвратить исковое заявление для устранения недостатков иска или нарушения правил его подачи. Для исправления недостатков в соответствующем определении о возращении иска судья устанавливает срок для исправлений. После этого иск может быть рассмотрен по существу.

Об отказе в принятии искового заявления судья выносит мотивированное определение, которое должно быть в течение пяти дней со дня поступления заявления в суд вручено или направлено заявителю вместе с заявлением и всеми приложенными к нему документами.

Отказ в принятии искового заявления препятствует повторному обращению заявителя в суд с иском к тому же ответчику, о том же предмете и по тем же основаниям. На определение судьи об отказе в принятии заявления может быть подана частная жалоба.

В случае если определением судьи отказано в принятии заявления и подавший не согласен с этим, он имеет право обжаловать это определение в вышестоящий суд, подав частную жалобу.

В Судебную коллегию по гражданским делам _______суда

Истец: _______________,

проживающий по адресу: _________

Ответчик: Родильный дом № Х г. И.,

расположенный по адресу: ________

ЧАСТНАЯ ЖАЛОБА

на определение ____________ районного (городского) суда ___________________ области (края, республики) от «___»__________ ____ г. о возвращении искового заявления из-за неподсудности дела данному суду.

«___»_________ _____ г. мной, ____________________,

было подано исковое заявление о__________________

(указать предмет иска)

в ___________________ районный (городской) суд

(название суда)

_______________________________________.

(наименование области, края, республики)

Ответчиком по данному делу является Родильный дом № Х г. И., расположенный по адресу: ________________,

«___»___________ ____ г. судьей __________________

районного (городского) суда было вынесено определение о возвращении искового заявления на том основании, что дело не подсудно этому суду, поскольку ответчик располагается в районе, подсудному другому суду.

Однако при вынесении этого определения суд не учел того, что согласно ч.5 ст. 29 ГПК РФ при подаче иска о возмещении вреда здоровью я был вправе выбрать, в какой именно суд – по месту моего жительства или месту причинения вреда – предъявлять иск.

Таким образом, своим определением от «___»__________ ______ г. суд нарушил данное мне право на обращение в суд по месту моего жительства, чем ограничил возможность дальнейшего движения дела и мой доступ к правосудию в рамках данных мне прав.

В связи с этим и в соответствии со ст. 29, 35, 135, 371–374 ГПК РФ

ПРОШУ:

Отменить определение _____________ районного (городского) суда ______________________ области (края, республики) от «___»__________ ____ г. об отказе в принятии искового заявления и направить дело на рассмотрение по существу в суд первой инстанции.

Истец: _____________ «___»______ ___ г.

(подпись)

Частная жалоба подается через почту, через канцелярию или через экспедицию того суда, определением которого отказано в принятии заявления, а канцелярия сама затем направляет жалобу и материалы в вышестоящий суд для рассмотрения. Частная жалоба должна быть подана (или сдана на почту) в течение десяти дней со дня вынесения определения об отказе в принятии заявления. Если этот срок окажется пропущенным по уважительной причине (болезнь, командировка и т. п.), то в частной жалобе надлежит просить о восстановлении пропущенного для подачи частной жалобы срока, приобщив к ней оправдательный документ. Государственной пошлиной частная жалоба не облагается.

После подачи в суд искового заявления, жалобы или заявления в порядке особого производства судья обязан оформить свое решение о возбуждении судопроизводства в форме определения и назначить досудебную подготовку.

Все определения на данной стадии выносятся в письменной форме.

Если судья отказывает в принятии заявления либо возвращает или оставляет заявление без движения, то это решение оформляется в виде определения, копия которого выдается обратившемуся.

Определения должны содержать следующие данные:

1) время и место вынесения;

2) наименование суда, вынесшего определение, пофамильно состав суда и секретаря судебного заседания;

3) список лиц, участвующих в деле, и предмет спора;

4) вопрос, по которому выносится определение;

5) мотивы, по которым суд пришел к своим выводам, и ссылка на законы, которыми суд руководствовался;

6) постановление суда;

7) порядок и срок обжалования (этот пункт указывается в тех определениях, которые могут быть обжалованы).

Если определение суда не содержит какого-либо из перечисленных элементов, то оно считается вынесенным с грубым нарушением процессуального законодательства, что может повлечь его отмену в ходе обжалования.

Для защиты своих прав и интересов стороны в гражданском процессе наделены значительными процессуальными правами. Они могут (ст. 35 ГПК РФ) знакомиться с материалами дела, делать выписки из них, снимать копии, заявлять отводы судьям, прокурору, эксперту, переводчику, секретарю судебного заседания, представителям общественности, представлять доказательства, участвовать в исследовании доказательств, задавать вопросы другим лицам, участвующим в деле, свидетелям и экспертам, давать устные и письменные объяснения суду, заявлять ходатайства и представлять свои доводы и соображения по всем возникающим в ходе судебного разбирательства вопросам, а также возражать против ходатайств, доводов и соображений других лиц, участвующих в деле, обжаловать решения и определения суда и т. д.

Граждане могут вести свои дела в суде лично или через представителей. Право вести дело в судебных органах через представителя принадлежит лицам, участвующим в деле: сторонам, третьим лицам как с самостоятельными исковыми требованиями, так и без них.

Судебное представительство возможно на всех стадиях гражданского процесса: в суде первой инстанции, при пересмотре судебных постановлений в кассационном и надзорном порядке, по вновь открывшимся обстоятельствам, в исполнительном производстве.

Ведение дела с помощью представителя не лишает сторону права лично участвовать в процессе совместно со своим представителем.

При необходимости получения судом личных объяснений суд вправе вызвать сторону и при наличии представителя.

Статья 49 ГПК РФ устанавливает, что представителями в судебном процессе могут быть (при согласии представляемого) дееспособные лица, имеющие надлежащим образом оформленные полномочия на ведение дела.

Наиболее часто в суде в качестве представителей выступают адвокаты.

Представительство бывает двух видов: в силу закона и по доверенности.

Права и охраняемые законом интересы недееспособных граждан, граждан, не обладающих полной дееспособностью, и граждан, признанных ограниченно дееспособными, защищают в суде их родители, усыновители, опекуны или попечители, которые представляют суду документы, удостоверяющие их полномочия. Законные представители совершают от имени представляемых все процессуальные действия, право совершения которых принадлежит представляемым, с ограничениями, предусмотренными законом (ч. 1 ст. 52 ГПК РФ).

Для законных представителей не требуется специального документа типа доверенности, достаточно лишь документа, удостоверяющего их статус, например свидетельства о рождении ребенка.

Закон предоставляет законным представителям право поручить ведение в суде дела другому лицу, избранному ими в качестве представителя, о чем прямо указано в ч. 3 ст. 52 ГПК РФ.

Второй вид представительства – по доверенности.

В этом случае полномочия поверенного (т. е. того, кого уполномочили) оформляются специальным документом – доверенностью, заверенной нотариусом или соответствующим должностным лицом.

Полномочия представителя (поверенного) могут быть выражены и в устном заявлении доверителя (т. е. того, кто уполномочивает) в суде, занесенном в протокол судебного заседания (ч.6 ст. 53 ГПК РФ).

Доверенность может быть выдана на ведение определенного дела, нескольких или всех дел доверителя либо на совершение отдельных процессуальных действий. Срок действия доверенности не может превышать трех лет, а если срок в доверенности не указан, она сохраняет силу в течение одного года со дня ее выдачи.

Полномочия адвоката на ведение дела в суде удостоверяется ордером, выдаваемым юридическим образованием, например директором адвокатского бюро (старшим партнером).

Приняв поручение на ведение дела, судебный представитель становится самостоятельным участником гражданского процесса и наделяется процессуальными правами. Так, представитель вправе знакомиться с материалами дела, делать из них выписки, заявлять отводы, участвовать в судебном заседании, представлять доказательства и участвовать в их исследовании, заявлять ходатайства, выступать в прениях и т. п.

В судебном заседании представитель действует в пределах полномочий, предоставленных ему доверителем. Если судебный представитель выходит за пределы предоставленных ему прав, его действия не влекут юридических последствий для доверителя, а основанные на них судебные постановления (решения, определения) подлежат отмене вышестоящими судами. По этой причине деятельность представителя осуществляется под контролем суда, который обязан проверить объем его полномочий, не противоречат ли его действия интересам доверителя и закону, не имеется ли обстоятельств, исключающих возможности его участия в суде, и т. п.

Согласно ч.1 ст. 100 ГПК РФ стороне, в пользу которой состоялось решение суда, по ее письменному ходатайству суд присуждает с другой стороны расходы на оплату услуг представителя в разумных пределах. Обращает на себя внимание понятие «разумных пределов», т. е. компенсирована может быть лишь малая часть затрат, особенно если разбирательство идет несколько лет.

Доверенности, выдаваемые гражданами, могут быть удостоверены как в нотариальном порядке, так и предприятиями, учреждениями или организациями, где работает или учится доверитель, жилищно-эксплуатационной организацией по месту жительства доверителя, администрацией стационарного лечебного учреждения, воинской частью, если доверенность выдается военнослужащим. Доверенность, выдаваемая гражданином, находящимся в заключении, удостоверяется администрацией соответствующего места заключения.

ДОВЕРЕННОСТЬ

на представление интересов гражданина в суде и на участие

в исполнительном производстве

Город _______________ «__»___________ 200_ г.

Я, гр. ________________________________,

(Ф.И.О. полностью)

__________ года рождения, паспорт ______ ______________,

выдан __________________ «__»_________ 200_ г.,

код подразделения __________, проживающ___ по адресу: ___________________, настоящей доверенностью уполномочиваю гр. _____________________,

(Ф.И.О. полностью)

____________ года рождения, паспорт ___________________,

выдан _____________________ «__»_________ 200_г.,

код подразделения _____________, проживающ___ по адресу: ______________________,

вести от моего имени любые гражданские дела во всех судебных учреждениях со всеми правами, предоставленными законом истцу, в том числе с правом на подписание искового заявления, предъявление его в суд, полный или частичный отказ от исковых требований, уменьшение их размера, изменение предмета или основания иска, передачу полномочий другому лицу, обжалование судебных постановлений во всех судебных инстанциях, предъявление исполнительного документа к взысканию, без права получения присужденного имущества и денег, с правом обжалования действий судебного пристава-исполнителя.

При выполнении этих поручений предоставляю гр. _______ __________ право подавать от моего имени заявления и другие документы, собирать необходимые справки и документы, расписываться за меня и совершать все иные действия, связанные с выполнением данного поручения.

Доверенность выдана сроком на три года.

Подпись: _______________

Подпись заверяю ____________ дата:_________

М.П.

Как уже говорилось ранее, обращаясь с иском в суд, необходимо точно понимать, что вы хотите и что можете доказать. У вас должна быть понятная (максимально лаконичная и прямая) версия произошедшего. Если вы начнете рассказывать суду историю своей жизни и жизни родственников, то суд очень быстро сформирует свое мнение против вас на том простом основании, что вы не понимаете, где вы находитесь и зачем сюда пришли. Это не значит, что вы не можете проявлять эмоций (суд тоже должен видеть, что нравственные страдания имеются), но все должно быть в меру – и упускать логические взаимосвязи означает упустить и смысл подачи иска. Обвиняя врачей в случившемся, вы должны использовать средства доказывания.

Они перечислены в ст. 55 ГПК РФ:

• объяснения сторон и третьих лиц;

• показания свидетелей;

• письменные и вещественные доказательства;

• аудио– и видеозаписи;

• заключения экспертов.

Обращает на себя внимание, что данный перечень является исчерпывающим. Это означает, что суд не может основывать свое решение ни на чем ином помимо этих средств. Так, например, нередко еще до подачи иска в суд управлением здравоохранения субъекта РФ проводится клинико-экспертная комиссия (КЭК), разбирающая качество медицинской помощи по данному случаю причинения вреда здоровью или жизни пациента. Мнение этой комиссии для суда может иметь силу принятого к сведению, но основывать свое решение на этом документе он не может, потому что документ не является средством доказывания ввиду того, что вопросы, требующие специальных познаний, разрешаются экспертами, назначенными судом в установленном законом порядке.

После приема искового заявления уже на первом заседании суд решает вопрос о сборе доказательств. Для их получения необходимо подготовить ходатайства (а лучше уже и тексты запросов суда, чтобы судья мог только их подписать) во все учреждения и к лицам, у которых данные доказательства могут находиться. Прежде всего, речь идет о сборе оригиналов всех медицинских документов из учреждений, куда только обращался пациент за время своей жизни. Почему так? Потому что некоторые заболевания могут дремать всю жизнь, и эксперты весьма охотно ищут именно в них причины наступившего вреда. С этим сделать что-либо трудно, хотя не в каждой ситуации требуются все документы, и к тому же никто не может заставить вас собирать доказательства, которые вы считаете ненужными (хотя это и определяет суд). Но в этой ситуации, если вы не представили доказательства или не сообщили о них суду, эксперты могут дать неверное заключение или вовсе в категоричной форме отказаться его давать, сославшись на недостаток информации.

Важнейшей деталью объективности судебного процесса и решения суда является достаточность доказательств вообще и медицинских документов в частности.

Данный вид доказательств в медицинских делах – основной. Объяснения сторон, что понятно, субъективны, и всякая рассказанная история (версия) должна иметь подтверждение. Эту роль первоначально и выполняют медицинские документы, если, конечно, в деле нет ключевого свидетеля, когда на документы можно обращать меньше внимания. На практике такие свидетели весьма редки, что не означает, что их не бывает никогда.

Начиная сбор доказательств, необходимо иметь в виду, что имеются основные (внешние) письменные доказательства, копии которых могут быть получены пациентом (или доверенным лицом) на руки в любой момент и о существовании которых знают в той или иной мере все пациенты. Эти документы и пишутся для прокурора. Приведу их неполный перечень:

• Медицинская карта стационарного больного (форма № 003/у);

• Медицинская карта прерывания беременности (форма № 003-1у);

• Индивидуальная карта беременной и родильницы (форма № 111/у);

• Обменная карта сведения родильного дома, родильного отделения больницы о новорожденном (форма № 113/у);

• История родов (форма № 096/у);

• История развития новорожденного (форма № 097/у);

• Медицинская карта амбулаторного больного (форма № 25/у-87);

• Медицинская карта амбулаторного больного (форма № 025/у-04);

• Медицинская карта стоматологического больного (форма № 043/у);

• История развития ребенка (форма № 112/у);

• Медицинская карта ребенка (форма № 026/у);

• Медицинская карта больного туберкулезом (форма № 081/у);

• Лист регистрации переливания трансфузионных сред (форма № 005/у);

• Карта больного, подвергающегося лучевой терапии (форма № 051/у);

• Карта вызова скорой медицинской помощи (форма 110/у);

• Сопроводительный лист станции скорой медицинской помощи (форма № 114/у);

• Карта профилактических прививок (форма № 063/у);

• Индивидуальная карта пациента при применении методов вспомогательных репродуктивных технологий (форма № 111-1/у-03);

• Индивидуальная карта донора спермы (форма № 158/у-03);

• Индивидуальная карта донора ооцитов (форма № 158-1/у-03);

• Медицинское свидетельство о рождении (форма № 103/у);

• Выписка из медицинской карты амбулаторного, стационарного больного (форма № 027/у);

• Протокол (карта) патологоанатомических исследований (ф. № 013/у);

• Акт стационарной, амбулаторной, заочной, посмертной (подчеркнуть) судебно-психиатрической экспертизы (форма № 100/у);

• Акт судебно-гистологического исследования (форма № 176/у);

• Акт судебно-медицинского (судебно-химического) исследования (форма № 175/у) и т. п.

Но существует также целый ряд вторичных (внутренних) письменных доказательств, находящихся исключительно в медицинской организации, которые по вашему запросу вам не дадут, а по запросу суда предоставят обязательно. Это, как правило, следующие формы учета, установленные приказами Минздравсоцразвития РФ (неполный перечень):

• журнал учета приема больных и отказов в госпитализации (форма № 001/у);

• журнал учета приема беременных, рожениц и родильниц (форма № 002/у);

• журнал записи родов в стационаре (форма 010/у);

• журнал учета в лечебно-профилактических учреждениях формы № 148-1/у-88 «Рецептурный бланк» (форма № 305-1/у);

• журнал учета профилактических прививок (форма № 064/у);

• ведомость учета врачебных посещений в амбулаторно-поликлинических учреждениях, на дому (форма № 039/у-02);

• журнал учета работы ЛПУ по медицинской профилактике (форма № 038/у-02);

• журнал отделения (палат) для новорожденных (форма № 102/у);

• журнал записи оперативных вмешательств в стационаре (форма № 008/у);

• журнал учета инфекционных заболеваний (форма № 060/у);

• журнал записи рентгенологических исследований (форма № 050/у);

• дневник учета работы рентгено-диагностического отделения (кабинета) (форма № 039-5/у);

• журнал учета процедур (форма № 029/у);

• книга записи вызова врача на дом (форма № 031/у);

• журнал записи родовспоможений на дому (форма 032/у);

• журнал записи амбулаторных операций (форма № 069/у);

• журнал регистрации амбулаторных больных (форма № 074/у);

• журнал регистрации носильных вещей, вещественных доказательств, ценностей и документов в морге (форма № 191/у);

• журнал записи вызовов скорой медицинской помощи (форма № 109/у)

• дневник работы станции скорой медицинской помощи (форма № 115/у);

• тетрадь учета работы на дому участковой (патронажной) медицинской сестры (акушерки) (форма № 116/у);

• журнал регистрации материалов и документов в гистологическом отделении (форма № 190/у);

• журнал приема и выдачи шприцев, инструментария, материалов (форма № 263/у);

• тетрадь записи беременных, состоящих под наблюдением ФАП, колхозных родильных домов (форма 075/у);

• журнал регистрации исследований, выполняемых в отделении (кабинете) функциональной диагностики (форма № 157/у-93);

• журнал регистрации операций, связанных с оборотом наркотических средств и психотропных веществ (введен постановлением Правительства РФ от 04.11.2006 г. № 644);

• журнал регистрации операций, связанных с оборотом прекурсоров наркотических средств и психотропных веществ (источник тот же);

• журнал учета поступления и расхода вакцины (введен «СП 3.3.2.1120-02 Санитарно-эпидемиологических правил»)

• журнал учета поступлений медицинских иммунобиологических препаратов (МИБП) (источник то же);

• книга учета наркотических лекарственных средств в отделениях и кабинетах (введена приказом Министерства здравоохранения Российской Федерации от 12.11.1997 г. № 330);

• журнал учета, хранения и использования спермы пациентов (форма № 158-2/у-03);

• журнал учета, хранения и использования спермы доноров (форма № 158-3/у-03);

• журнал учета, хранения и использования ооцитов пациенток (форма № 158-4/у-03);

• журнал учета, хранения и использования ооцитов доноров (форма № 158-5/у-03);

• журнал учета, хранения и использования криоконсервированных эмбрионов (форма № 158-6/у-03);

• журнал проведения искусственных инсеминаций (форма № 158-7/у-03) и т. п.

Журналы и иные формы внутренней отчетности необходимо запрашивать в том случае, если у вас есть сомнения в подлинности или в корректности записей в основных документах – во внешних доказательствах. В нашей практике были случаи, когда мы опровергали весьма существенные, основные доказательства в деле. Например, ответчик предъявляет результат мазка, сделанный за несколько дней до того, как человек умер от сепсиса. Признаков воспаления в мазке нет, притом что за пару недель до этого они были (повышенный лейкоцитоз). Запросив в лаборатории журнал соответствующих мазков, мы установили, что такой мазок в журнале не значился. Предъявленное ответчиком важнейшее доказательство было подвергнуто сомнению, и суд уже не мог основывать на нем свое решение.

Такие же нюансы могут возникать при исследовании реанимационных карт, когда в карте отсутствуют паспорта переливаемой плазмы, а стоят записи, что ее использовали.

Помимо этих форм отчетности, существуют, как известно, различные направления, справки, рецепты, карточки записи на прием к врачу – любой из таких документов может стать поворотным в деле, ведь переписать все и везде невозможно.

Все уже понимают, что история болезни пишется для прокурора, однако не все знают, что грамотно написать историю болезни «для прокурора» может только человек, хорошо знающий медицину, то есть профессиональный врач. Это позволяет находить массу недостатков, дефектов даже после переписывания карт.

В таких случаях нам приходится доказывать не то, что произошло на самом деле, а то, что написано в картах. Доходит до абсурда, когда приходится наказывать врачей за то, что они написали в карте, а не за то, что они сделали на самом деле. Но когда находишься в круге вранья, переписанных карт и лжесвидетельств медперсонала, иного выхода нет, и единственным средством найти правду является решение суда в пользу пациента. Только тогда появляется надежда, что кто-то из врачей, на кого может невинно пасть и уголовное преследование, скажет, что все было не так.

Понятно, что нередко различные дописки, приписки, замена листов видны невооруженным глазом: по цвету чернил и бумаги, различию почерка, расположению текста на листе (расстоянию между буквами и строками), наклону почерка, различию подписей одного и того же лица и т. п.

При обнаружении подобных записей, если это существенно для доказательства вашей версии (опровержения позиции ответчика), сначала необходимо задать ответчику вопрос: согласен ли он с тем, что данная запись является допиской? Если ответ будет отрицательный, истец может подать заявление о подложности доказательства в соответствии с положениями ст. 186 ГПК РФ, и оно должно было быть разрешено судом в порядке, установленном ст. 166 ГПК РФ (суд выносит определение при наличии ходатайства), – например, назначить судебно-техническую (почерковедческую, графологическую, криминалистическую) экспертизу. Главный вопрос на такую экспертизу предельно прост: является ли данная запись допиской? Могут быть и уточняющие вопросы: выполнена ли запись позже, чем основной текст? Выполнена ли запись тем же лицом, что и основной текст? Когда сделана запись? Кем была выполнена запись?

При этом согласно ст. 81 ГПК РФ суд может получить у соответствующего лица образец почерка для сравнения с записями в исследуемом документе.

Если ответчик признает приписку до экспертизы, это заносится в протокол, и суд не будет учитывать эту запись при вынесении решения. Теоретически прокурор, если он участвует в деле, может возбудить в этой ситуации дело по ч.1 ст. 303 УК РФ «Фальсификация доказательств», но рассчитывать на это всерьез не стоит.

К числу письменных доказательств, помимо указанных выше, относятся:

• рентгенологические снимки, снимки УЗИ, томографии и т. п.;

• справки, направления, результаты анализов и т. п.;

• выписные эпикризы;

• медицинское свидетельство о смерти, которое хранится в органах ЗАГС;

• материалы прокурорской проверки из прокуратуры или ОВД;

• материалы уголовного дела из следственных комитетов;

• материалы проверок из Росздравнадзора, Роспотребнадзора и т. п.;

• акты клинико-экспертных комиссий;

• протоколы комиссий изучения летальных исходов (КИЛИ) – причин смерти конкретного пациента;

• переписка с различными органами.

Понятно, что есть первичные доказательства и вторичные. Суд к ним относится с разной степенью внимания. Например, рентгенологический снимок, образцы тканей являются непосредственными (если можно так сказать – наипервейшими) доказательствами; история болезни, протокол вскрытия, медицинское свидетельство о смерти (где указаны причины смерти) также являются первичными доказательствами, поскольку записаны лицом, непосредственно принимавшим участие в событиях. А вот документы различных проверок и т. п. следует считать вторичными доказательствами, поскольку они лишь оценивают события.

Всегда, когда мы начинаем процесс, мы изучаем медицинскую литературу, посвященную вопросу, который фигурирует в деле. Иначе не разобраться. Эта литература потом либо приобщается к материалам дела, либо (по усмотрению суда) представляется суду на обозрение, а чтобы в деле остались следы этой литературы, пишется письменное ходатайство о приобщении материалов к делу с разъяснением, что они подтверждают те или иные обстоятельства или мнение истца. В ходатайстве даются нужные цитаты.

Нужно сказать, что литература по вопросу – самый независимый оценщик (эксперт) произошедших событий, поскольку по отношению к данному делу у такого источника не может быть субъективного подхода. Сами эксперты боятся литературы, потому что ее пишут академики РАМН, а с ними спорить трудно.

Помимо доказательств, призванных установить вину, не стоит забывать о доказательствах расходов и потерь. К ним относятся:

• справка о заработной плате с места работы пациента (доказывает утраченный заработок, ущерб в связи с утратой кормильца), а также контракты и т. п.;

• квитанции об оплате, чеки, договоры, подтверждающие понесенные или предстоящие расходы на лечение;

• квитанция об оплате расходов на погребение;

• документы, подтверждающие прямые потери: путевки, билеты, имущество и т. п.;

• копии медицинских документов родственников погибшего об обращениях к врачу в период смерти или осложнений близкого человека, подтверждающие значимость морального вреда (записи невролога или терапевта о недомогании, возникновении или обострении заболевания, приступах и т. п.).

В качестве примера приведу ряд запросов, ответы на которые существенно помогли нам в делах, которые мы вели.

Фабула дела Б.:

Гражданка Б., 83 лет, попала в ГКБ № Х г. Москвы с межвертельным переломом шейки бедра. Ей успешно сделали операцию. Однако через месяц она умерла от сепсиса, вызванного золотистым стафилококком. По материалам дела было ясно, что стафилококк проник в организм через пролежни, появление которых было допущено в отсутствие ухода за пациенткой. При поступлении в больницу никаких признаков инфекционного заражения не было, что явно указывало на внутрибольничное инфицирование, т. е. на вину больницы в смерти. Дочь Б. обратилась в суд с иском о возмещении морального вреда в связи с некачественным оказанием медицинской помощи, повлекшей за собой смерть, и выиграла его.

ГАГАРИНСКИЙ МЕЖМУНИЦИПАЛЬНЫЙ СУД

г. МОСКВЫ

Гагаринская межрайонная

прокуратура

г. Москвы

ЗАПРОС

от «__»_____________2003 г.

В Гагаринском межмуниципальном суде г. Москвы рассматривается исковое заявление И. к ГКБ № Х г. Москвы по поводу причинения морального вреда истице в связи со смертью ее матери – Б.

Поскольку Гагаринская межрайонная прокуратура г. Москвы проводила прокурорскую проверку по факту смерти Б., в соответствии со ст. 57 ГПК РФ прошу предоставить в суд материалы прокурорской проверки.

Федеральный судья М.

ГАГАРИНСКИЙ МЕЖМУНИЦИПАЛЬНЫЙ СУД

г. МОСКВЫ

Департамент здравоохранения

г. Москвы

ЗАПРОС

от «__»_____________2003 г.

В Гагаринском межмуниципальном суде г. Москвы рассматривается исковое заявление И. к ГКБ № Х г. Москвы по поводу причинения морального вреда истице в связи со смертью ее матери – Б.

Как следует из материалов дела 04.04.2003 г., Департамент здравоохранения г. Москвы по поручению следователя Гагаринской межрайонной прокуратуры ЮЗАО г. Москвы Т. (поручение № Х от 10.03.2003 г.) провел заседание клинико-экспертной комиссии по вопросу организации медицинской помощи Б. в ГКБ № У и ГКБ № Х (исходящий номер сопроводительного письма из Департамента здравоохранения г. Москвы в прокуратуру № Х от 28.04.2003 г.).

Клинико-экспертной комиссией, в частности, были изучены: Медицинская карта стационарного больного Б. из ГКБ № У за 2002 год и Медицинская карта стационарного больного Б. из ГКБ № Х № ххх за 2002 год.

В соответствии со ст. 57 ГПК РФ прошу предоставить указанные документы предъявителю запроса или почтой в адрес суда. В случае отсутствия этих документов в Департаменте здравоохранения прошу предоставить информацию, касающуюся местонахождения этих документов.

Федеральный судья М.

ГАГАРИНСКИЙ МЕЖМУНИЦИПАЛЬНЫЙ СУД

г. МОСКВЫ

Начальнику объединенного архива ЗАГС г. Москвы

ЗАПРОС

от «__»_____________2003 г.

В Гагаринском межмуниципальном суде г. Москвы рассматривается исковое заявление И. к ГКБ № Х г. Москвы по поводу причинения морального вреда истице в связи со смертью ее мамы – Б. – в ГКБ № Х г. Москвы.

Дата смерти Б. – 30.10.2002 г.

Запись акта о смерти Б. в Академическом отделе ЗАГС г. Москвы № хх от 31.10.2002 г.

Медицинское свидетельство о смерти Б. серии 0-00 № 00000 от 31.10.2002 г., окончательное, выданное ГКБ № Х г. Москвы.

В соответствии со ст. 57 ГПК РФ прошу предоставить документы и (или) информацию, имеющуюся в архиве ЗАГС и касающуюся причин смерти Б.

Федеральный судья М.

ГАГАРИНСКИЙ МЕЖМУНИЦИПАЛЬНЫЙ СУД

г. МОСКВЫ

Главному врачу Центра Госсанэпиднадзора ЮЗАО г. Москвы

Адрес: 117485, г. Москва,

ул. Бутлерова, д.7 А

ЗАПРОС

от «__»_____________2003 г.

В Гагаринском межмуниципальном суде г. Москвы рассматривается исковое заявление И. к ГКБ № Х г. Москвы по поводу причинения морального вреда истице в связи со смертью ее матери – Б. – в ГКБ № Х г. Москвы.

Дата смерти Б. – 30.10.2002. Причина смерти – сепсис, развившийся во время нахождения в n-м травматологическом отделении ГКБ № Х г. Москвы. Период пребывания Б. в n-м травматологическом отделении ГКБ № Х г. Москвы: с 25.09.2002 г. по 30.10.2003 г.

В соответствии со ст. 57 ГПК РФ прошу предоставить документы и/или информацию, касающуюся:

– соблюдения санитарно-эпидеомологических правил и норм в n-м травматологическом отделении ГКБ № Х г. Москвы в период с 01.08.2002 г. по 01.01.2003 г.;

– лабораторных данных анализов, производимых Б., если таковые производились;

– данных смывов в n-м травматологическом отделении ГКБ № Х г. Москвы за период с 01.08.2002 г. по 01.01.2003 г.;

– лабораторных данных анализов пациентов в n-м травматологическом отделении ГКБ № Х г. Москвы (без указания фамилий) с выявленными возбудителями: «золотистый стафилококк», «haemophilus influenzae», «escherichia coli», «acinetobacter sp.» с 01.08.2002 г. по 01.01.2003 г.

Федеральный судья М.

ТИМИРЯЗЕВСКИЙ НАРОДНЫЙ СУД г. МОСКВЫ

Министерство здравоохранения РФ

101431, г. Москва ГСП-4

Рахмановский пер., 3

ЗАПРОС

от «__»_____________2003 г.

В производстве Тимирязевского суда находится гражданское дело по иску о возмещении морального и материального вреда в связи со смертью Е. в родильном доме № Z.

Для разъяснения обстоятельств дела прошу сообщить:

• проводились ли клинические испытания лекарственного препарата «Мизопростол» («Сайтотек») в акушерстве, в частности, с целью созревания шейки матки и индуцирования (стимуляции) родовой деятельности;

– если «да, проводились», прошу представить в распоряжение суда копии протоколов клинических испытаний;

• выдавалось ли разрешение на клинические испытания «мизопростола»;

– если «да, выдавалось» – просьба сообщить, кому было выдано такое разрешение с указанием даты его выдачи.

Федеральный судья Г.

Медицинские организации, обладающие большим количеством связей в медицинском мире, стремятся привлечь специалистов для выступления в суде на своей стороне. Однако формально согласно ст. 55 ГПК РФ консультация и вообще мнение специалиста не входит в число средств доказывания.

Здесь же следует отметить, что у каждого лица в гражданском процессе есть своя функция. Так, согласно ст. 188 ГПК РФ:

«В необходимых случаях при осмотре письменных или вещественных доказательств, воспроизведении аудио– или видеозаписи, назначении экспертизы, допросе свидетелей, принятии мер по обеспечению доказательств суд может привлекать специалистов для получения консультаций, пояснений и оказания непосредственной технической помощи (фотографирования, составления планов и схем, отбора образцов для экспертизы, оценки имущества»).

Очевидно, вводя этот институцию в процесс, законодатель возлагал на нее функцию консультанта при работе именно с вещественными доказательствами. Понятно, что специалист в суде не может провести лабораторный анализ образцов, и для этого нужно назначение экспертизы.

Однако когда речь идет об исследовании сведений или событий, уже полученных судом, та же компетенция специалиста становится весьма близкой к компетенции эксперта. Действительно, статус специалиста позволяет ему изучить материалы дела и дать письменное заключение. За дачу ложного заключения он несет уголовную ответственность. Но тогда нет никакой разницы между компетенциями специалиста и эксперта в делах, где не нужно специальных исследований. Суд может, не назначая экспертизы (на что уходят годы), опросить специалиста с участием сторон по спорным вопросам дела, требующим специальных познаний, и вынести решение.

По статусу специалиста имеются мнения весьма уважаемых юристов, согласно которым специалист относится к полноценным участникам гражданского процесса.[135] В приведенном комментарии к ст. 188 ГПК РФ сказано, что задачей специалиста является исследование и оценка доказательств, ответы на поставленные вопросы в силу своих специальных познаний. И именно поэтому заключение, даваемое специалистом, в соответствии с комментарием к ст. 5 ГПК РФ может повлиять на правильность решения суда.

Очевидно, что выбор позиции, которую занимает лицо в суде, зависит от его интереса. Определенно можно сказать лишь то, что «влияние на правильность решения суда» и основание для принятия решения – разные уровни значимости, а оценка доказательств – безусловная и основная функция суда (ст. 67, 196 ГПК РФ), а не специалиста (ст. 188 ГПК РФ).

Однозначно, что суд не может приглашать специалиста для трактовки или пояснения заключения экспертов или для участия в допросе эксперта, поскольку это не только выходит за рамки процессуальной компетенции специалиста, но и противоречит здравому смыслу: процессуальный статус эксперта все-таки более значим, и его заключение должно соответствовать закону (имеется, например, ФЗ РФ «О государственной судебно-экспертной деятельности»). На консультацию специалиста такие требование не распространяются, за исключением заведомой подложности заявлений в суде.

Если у вас есть необходимость и возможность пригласить специалиста для разъяснения каких-то вопросов суду и вы уверены в его объективности, то в этом, конечно, есть смысл, поскольку специалист выполняет важнейшую задачу: формирует мнение суда в нужную вам сторону, т. е. так или иначе влияет на принятие судом решения. Но помните, что одно и то же лицо не может быть и специалистом, и экспертом в одном деле. Тогда специалист после того, как высказал свое мнение в суде, уже не может войти в состав экспертной комиссии, и вам стоит подумать о том, чтобы использовать вашего специалиста в качестве эксперта, ходатайствуя перед судом о включении его в состав экспертной комиссии.

Вещественные доказательства используются в судах по медицинским делам весьма редко.

К ним могут быть отнесены упаковки лекарств, шприцы с остатками содержимого, предметы со следами крови, рвоты и т. п.

Предъявление суду этих предметов затруднено, во-первых, неясностью их природы (откуда появился именно у истца, при каких обстоятельствах появились следы крови, веществ и т. п.), если эта природа не установлена прежде правоохранительными органами; во-вторых, необходимостью проводить экспертизу, которая подтвердит или опровергнет мнение истца.

При этом есть весьма важные вещественные доказательства, которые могут определять исход дела:

• это, прежде всего, сам пациент – его организм является в прямом смысле вещественным доказательством; в случае смерти – труп, который исследуется патологоанатомом и который можно эксгумировать (конечно, в самых крайних случаях);

• образцы биологических тканей пациента: гистологические и биопсийные препараты, хранящиеся в специальных средах на стеклах и в парафиновых блоках.

Данный вид доказательств также требует пояснений о происхождении: где, при каких обстоятельствах (под угрозой, давлением или нет, в трезвом состоянии или нет и т. п.) и чей голос записан, когда получена запись? Если лицо, голос или образ человека, которого записывали, подтверждают, что это он и в трезвом уме– задача истца упрощается многократно. Если же нет, может потребоваться экспертиза для идентификации личностей.

Согласно ст. 69 ГПК РФ «свидетелем является лицо, которому могут быть известны какие-либо сведения об обстоятельствах, имеющих значение для рассмотрения и разрешения дела. Не являются доказательствами сведения, сообщенные свидетелем, если он не может указать источник своей осведомленности».

Поиск нужных свидетелей – очень важная процедура. В момент выхода этой книги идет несколько уголовных дел против медицинского персонала, в которых свидетели играют ключевую роль. Такими свидетелями могут быть родственники, соседи по палате, младший персонал (сестра-хозяйка, убирающая в палате, охрана), средний персонал (медицинские сестры – палатные, анестезистки, операционные, акушерки), сами врачи, бригада «Скорой помощи», выездные реанимационные бригады, выездные хирурги и т. п.

Установить нужных свидетелей можно путем анализа медицинских документов и запроса ответчику о том, кто, где, когда дежурил, приезжал, находился в больнице, в какой палате и т. д.

При этом стоит понимать, что никто не обязан свидетельствовать против себя самого, и свидетеля надо уметь разговорить иногда прямо в суде, хотя по запросу суда лица обязаны представлять информацию под угрозой санкций, а ложь свидетеля может обернуться для него уголовным преследованием.

К допросам лучше готовиться заранее, иметь с собой список вопросов по образцу, приведенному ниже. Но при этом следует помнить, что никакая схема не должна мешать импровизации. Нужно не только требовать, чтобы важные ответы свидетеля заносились в протокол заседания, но и успевать реагировать на них, изменять тактику допроса, и, САМОЕ ГЛАВНОЕ, НЕ ПРОПУСТИТЬ ПРИЗНАНИЯ! Иногда надо просто поверить своим ушам. У нас признания не были редкостью – проблема в том, чтобы их правильно услышать и задать последний решающий вопрос под протокол.

Согласно ст. 231 ГПК РФ стороны в течение 5 дней после подписания судьей протокола вправе подать на него замечания судье. Несмотря на то что согласно ч.3 ст. 230 ГПК РФ протокол судебного заседания должен быть составлен и подписан не позднее чем через три дня после окончания судебного заседания, в реальности это происходит со значительными задержками. В результате сторона может пропустить срок подачи замечаний, и эти замечания не будут учтены. Казалось бы, ерунда, но если в протокол по каким-то причинам не попало признание ответчиком вины, хотя бы и косвенное, или признание каких-то важных обстоятельств, то результат обманет ожидания. Это канцелярская кропотливая работа, но если ее не делать, наверняка проиграешь дело. Здесь надо понимать, что секретарь суда вообще с трудом разбирает медицинские термины, которые слышит впервые в жизни, а если у нее еще и плохой почерк или легкий шок от услышанного, то будьте уверены: все победы будут превращены в набор иероглифов, на основании которых судья уж точно не станет выносить решение.

В ______________________ суд

Истец: ______________________

адрес: ______________________

Ответчик: ___________________

адрес: ______________________

ХОДАТАЙСТВО

о восстановлении пропущенного срока на подачу замечаний

на протокол

Согласно п. 3 ст. 230 ГПК РФ протокол судебного заседания должен быть составлен и подписан не позднее чем через 3 дня после окончания судебного заседания.

Однако в указанный срок протокол судебного заседания, состоявшегося «__»______ ___ года, изготовлен и подписан не был, судебное дело не было сдано в канцелярию.

В силу ст. 231 ГПК РФ лица, участвующие в деле, их представители вправе ознакомиться с протоколом судебного заседания и в течение 5 дней со дня его подписания подать в письменной форме замечания на протокол с указанием на допущенные неточности и (или) неполноту.

Представители истца в положенный срок обращались к судье устно и письменно с просьбой предоставить для ознакомления протокол указанного заседания, приходили на прием, а также звонили в канцелярию, однако протокол судебного заседания не был готов.

В результате представитель истца узнал о готовности протокола, ознакомившись с делом «__»______ ___ г., о чем в деле имеется соответствующая расписка.

Согласно ст. 112 ГПК РФ лицам, пропустившим установленный федеральным законом процессуальный срок по причинам, признанным судом уважительными, пропущенный срок может быть восстановлен.

На основании изложенного и в соответствии со ст. 112 и 231 ГПК РФ

ПРОШУ:

Восстановить пропущенный 5-дневный срок для подачи замечаний по протоколу судебного заседания «__»_________ ___ года.

Приложения:

1. Копия заявления.

2. Замечания по протоколу.

Представитель истца

по доверенности

Дата. Подпись

Нижеприведенные вопросы лечащему врачу Е. заставили ее дать признания, которые, в частности, легли в основу окончательного решения суда.

Вопросы лечащему врачу Е.

Основные темы допроса:

Анатомически узкий таз, крупный плод

Плановое кесарево сечение

Стимуляция препаратом «Сайтотек»

Стимуляция препаратом «Сайтотек»

1. Почему при риске возникновения у Е. клинически узкого таза вы рекомендовали стимулировать родовую деятельность?

2. Вы понимаете, что в данной ситуации вы поставили жизнь матери и ребенка под угрозу?

3. Почему вы рекомендовали стимулировать родовую деятельность у Е. не разрешенным для этих целей препаратом «Сайтотек»?

4. В Истории родов записано: «состояние после родовозбуждения «Сайтотеком». Что вы подразумевали?

5. Вы знакомы с рекомендуемыми и разрешенными для родостимуляции препаратами?

6. Чем вы руководствовались в отсутствие указаний в инструкции препарата при назначении дозировки препарата?

7. Вы можете сказать, к каким последствиям может приводить применение «Сайтотека» в такой дозе?

8. К каким последствиям может приводить стимуляция родовой деятельности при невозможности родоразрешения через естественные родовые пути?

Бурная родовая деятельность

1. Могло ли применение «Сайтотека» привести к возникновению бурной родовой деятельности?

2. Имела ли место у Е. бурная родовая деятельность?

3. Если нет – сколько длится у первородящих период раскрытия шейки матки?

– Сколько этот период длился у Е.? (6,5 часов)

4. Какая частота схваток характерна для первородящих в 1-й период родов?

– Назовите, какие показатели были у Е.?

5. Какая в норме скорость раскрытия шейки матки в 1-ю (латентную) фазу раскрытия шейки?

– Какая скорость раскрытия шейки была у Е.?

6. Разъясните суду данные мониторинга от 24.08.2001 г. Когда у плода проявилась гипоксия?

7. Таким образом, на основании данных научно-методической литературы у Е. имела место бурная родовая деятельность. Почему вы отрицаете данный факт?

8. При невозможности родоразрешения через естественные родовые пути бурная родовая деятельность могла привести к:

• гипоксии плода?

• повышению амниотического давления и, как следствие, эмболии околоплодными водами?

• разрывам шейки матки, через которые околоплодная жидкость попала в кровоток матери?

9. Вы признаете, что последствием стимуляции родовой деятельности «Сайтотеком» стали: бурная родовая деятельность, послужившая причиной эмболии околоплодными водами и разрывов на шейке матке, через которые околоплодные воды и попали в кровоток женщины?

Экстренное кесарево сечение

1. Отсутствие поступательного продвижения головки плода наблюдалось в течение всего 1-го периода родов. Являлось ли это в совокупности с клинически узким тазом показанием к проведению экстренного кесарева сечения раньше, чем оно было сделано?

2. Почему кесарево сечение при этом было проведено только в 19.15?

Анестезия перед кесаревым

1. Вы присутствовали при подготовке анестезиологом Б. к операции «кесарево сечение» Е.?

2. Возникли ли сложности при интубации трахеи Е.?

3. Почему Б. не смог с первого раза интубировать Е.?

4. Вы знали о том, что у Е. была ограниченная подвижность шеи?

Экстирпация матки

1. При каком объеме кровопотери показана операция по экстирпации матки?

2. Какой объем кровопотери был у Е. во время кесарева сечения? (1000 мл и продолжался – ДВС);

3. Почему при имевшейся у Е. кровопотере экстирпация матки не была произведена непосредственно во время операции кесарева сечения?

4. Имевшаяся гипотензия была следствием ДВС-синдрома. Удаление источника кровотечения могло улучшить общее состояние Е.?

5. Почему анализ крови был сделан Е. только в 20.30?

6. На какой объем кровопотери указывал гемоглобин в анализе в 20.30?

7. Почему после проведения операции по экстирпации матки вплоть до смерти Е. вы ни разу к ней не подошли?

Судебно-медицинская экспертиза является очень серьезным доказательством в деле хотя бы потому, что это – единственное средство доказывания, которое содержит оценку профессионалами (экспертами) произошедших событий. Отмечу, что экспертиза – определенно предустановленное процессуальное и юридически значимое действие, задача которого – обеспечить максимальную объективность мнения суда по делу. К сожалению, у нас имеется достаточно оснований, чтобы не доверять той системе экспертных учреждений и заключений, которые имеются сегодня в России. В редком случае мы имеем объективное мнение, в остальных нам приходится перелопачивать горы литературы, написанной, в частности, с участием и самих экспертов, где они противоречат своему экспертному мнению.

Проводить экспертизу на территории того субъекта РФ, где причинен вред или смерть, – значит заведомо получить доказательство против себя (вероятность до 90 %).

Это обосновано следующими обстоятельствами, о части которых я уже говорил:

– непосредственной зависимостью Бюро СМЭ от управления здравоохранения и социального развития субъекта РФ, которое не заинтересовано в исходе дела в пользу пациента, потому что осуществляет функции собственника как в отношении ответчика (учреждения здравоохранения), так и в отношении БСМЭ;

– эксперт – всегда хороший врач (если он не практикует более 5 лет, его знания не могут считаться соответствующими современным представлениям медицины: сертификат специалиста требует подтверждения каждые 5 лет), а такой врач почти всегда кандидат или доктор наук, который работает на кафедре, а помимо того и вообще в учреждении здравоохранения субъекта РФ. Таким образом, эксперт всегда является частью государственной системы здравоохранения, которая… смотрите выше. Мне известны случаи давления на экспертов со стороны управлений здравоохранения субъекта РФ вплоть до угроз расторжения договора кафедры с клинической базой: лечебные учреждения принадлежат субъекту РФ, а кафедры арендуют у них клинические базы; кафедра без базы – уже и не кафедра;

– эксперт – всегда чей-то знакомый или даже сослуживец. Врачебное сообщество – довольно тесный круг. Все хорошие специалисты в своей области знают друг друга, а через друг друга и учеников.

Все это и есть темная сторона корпоративности, с которой, если ей не противопоставлена принципиальность эксперта (а мы порой радуемся и таким подаркам), можно бороться двумя способами:

• назначением экспертизы в другом субъекте РФ или в другом ведомстве (МО РФ, Минюст РФ, МВД РФ и т. п.);

• отстаиванием позиции в суде вообще без экспертов.

До недавнего времени последнее утверждение вызвало бы лишь улыбку, однако упоминаемое здесь дело Б. было выиграно именно так, без экспертизы.

Это стало возможным благодаря тому, что за последние десять лет Минздравсоцразвития разработал почти тысячу стандартов медицинской помощи при различных заболеваниях и состояниях. Сравнение медицинских документов с этими стандартами, а также с нормативно-правовыми актами (законами и приказами), а при их отсутствии – с научно-методической и учебной литературой и дает возможность найти дефект и установить наличие дефекта медицинской помощи и вины врача, если она есть.

Если вы понимаете, что в деле достаточно доказательств в вашу пользу, вы можете выйти в суд с ходатайством о завершении стадии сбора доказательств. Дело в том, что судебная экспертиза – тоже доказательство, и предлагаемым ходатайством вы демонстрируете суду, что иные доказательства (даже экспертиза) уже, по вашему мнению, не нужны.

Отмечу, что изначально надо вести дело так, чтобы выиграть его без экспертизы. Мы всегда поступаем таким образом, подавая соответствующие ходатайства, потому что это позволяет не только сохранить время (год и больше) и нервы, но и избежать риска получения доказательств против себя (экспертного заключения), которые потом придется преодолевать.

Приведу пример ходатайства (заявления) из дела Б., после внесения которого судья Гагаринского межмуниципального суда г. Москвы завершила стадию сбора доказательств (вынесла определение об исследовании доказательств) и, не направляя дело на экспертизу, вынесла решение в пользу истицы. Судебное разбирательство по этому делу заняло всего (!) один год, и это – самое быстрое дело из всех известных нам, содержащих летальный исход вследствие дефекта медицинской помощи.

Гагаринский м/м суд

Адрес: 117049, Москва, ул. Донская, д. 11, стр.1

Истец: И.

Адрес:

Ответчик: Городская клиническая

больница № Х

Адрес: Москва…

Третье лицо: Городская клиническая

больница № У

Адрес: Москва…

Цена иска: Один миллион рублей

ЗАЯВЛЕНИЕ ПРЕДСТАВИТЕЛЯ ИСТИЦЫ

о завершении стадии сбора доказательств

Изучив Медицинскую карту № 20163 стационарного больного Б. из ГКБ № Х, сторона истицы обращает внимание суда на следующие обстоятельства:

1. В суде ответчик ссылался на то, что он дочерью Б. или ею самой при поступлении Б. в ГКБ № Х был введен в заблуждение относительно того, когда произошел перелом шейки бедра, и это заблуждение якобы могло повлиять на тактику ведения больной. Представитель ответчика заявлял в суде, что при поступлении Б. в ГКБ № Х 25.09.2002 г. ему было сообщено, что перелом шейки бедра имеет давность в пределах пяти дней. Между тем в медицинской карте № 20163 на листе RG-логических исследований среди других значится запись от 26.09.2002 г.: «На R-граммах правового тазобедренного сустава (амбул. от 12.09.2002 г.) межвертельный перелом бедренной кости». Таким образом, врачи ГКБ № Х знали или должны были знать о том, что перелом произошел значительно ранее, нежели ответчик пытается теперь представить это суду.

2. Медицинская карта № 0000 и допросы свидетелей полностью подтвердили доводы, изложенные мною в «Мнении представителя истицы», приобщенном к материалам дела. По карте видно, что уход за Б. в ГКБ № Х не осуществлялся в соответствии с приказом № 123 Минздрава РФ от 17.04.2002 г., утвердившего Отраслевой стандарт (ОСТ 91500.11.0001–2002) «Протокол ведения больных. Пролежни». Отраслевой стандарт содержит значительное число мероприятий, включенных в профилактику развития пролежней: это и составление плана ведения больного; и перемена положения больного в постели в специальных позах, чтобы не было давления на отдельные участки кожи, подверженные риску развития пролежней; и размещение в кровати, включая специальную кровать и матрац, специальные валики и подушки из поролона; и уход за кожей больного, не допускающий чрезмерного увлажнения или сухости кожи, – все это каждые два часа, включая ночное время; и общий массаж четыре раза в сутки; и требования к постельному белью (хлопок); и пособия по дефекации и мочеиспусканию; и оценку каждые два часа рисков развития пролежней, которые заносятся в карту; и требования к питанию; и обучение пациента и родственников правилам ухода; и т. п.

Практически ничего из перечисленного не выполнялось.

Ответчик до сих пор не представил убедительных доказательств того, что в n-ом отделении ГКБ № Х имелся персонал, осуществляющий уход за пациентами, в частности за Б.

Истица в связи с этим заявила, что уходом за ее мамой занималась сестра-хозяйка М. по договоренности и за плату, но «я дважды ночевала в больнице, к маме никто не подходил» (л.д. 70, 71). М. истице рекомендовал С. – заведующий отделением.

Свидетель С. дал следующие показания: я «не рекомендовал, а упомянул» истице для ухода за мамой М. «как сестру, добросовестно осуществляющую уход». До этого: «Персонала, осуществляющего уход, нет», «не было лица, осуществляющего уход», «я рекомендовал кандидатуру медперсонала, осуществляющего надлежащий уход», «сестра-хозяйка М. без медицинского образования» (л.д.72,73).

Мы расцениваем рекомендацию заведующего отделения (должностного лица) как непосредственное предложение кандидатуры, осуществляющей уход, которое и было принято истицей в отсутствие предложенных ей альтернатив. Как выясняется, у этой кандидатки не имеется медицинского образования, что противоречит ст. 54 Основ законодательства об охране здоровья граждан, а в вышеуказанном ОСТе сказано: «Адекватные противопролежневые мероприятия должны выполняться сестринским персоналом после специального обучения».

Именно потому, что М. не имела права заниматься уходом, она заявила в суде: «Я не занимаюсь уходом», «С. рекомендовал меня, так как медсестры заняты», «уходом занимаются родственники».

Из смысла сказанного вытекает, что как минимум квалифицированного, а похоже, и никакого другого постоянного ухода за Б. не было. Кроме того, М. не могла работать 24 часа в сутки, а противопролежневые мероприятия требуют проведения различных процедур через каждые два часа.

Для установления того факта, что действия ответчика не соответствовали вышеупомянутому приказу Минздрава РФ, нет необходимости проводить экспертизу, поскольку простое сравнение медицинской карты с вышеуказанным стандартом указывает на то, что не было предпринято предписанных приказом мер. В этом смысле, на наш взгляд, ответчик не вправе ссылаться на то, что Б. в силу возраста и состояния здоровья все равно бы умерла вне зависимости от наличия должного ухода, поскольку такая логическая конструкция имеет форму предположения «все равно …, если бы …», а суд не может основывать свое решение на предположениях.

Кроме этого, то обстоятельство, что в Германии за два года до исследуемых событий Б. с переломом шейки другого бедра успешно была излечена, также опровергает эту логику ответчика.

3. Относительно того ухода, который отражен в Медицинской карте № 0000, следует отметить следующее.

3.1. Операция Б. была сделана 30.09.2002 г. и прошла успешно. Представитель ответчика Н. признал в суде, что «у Б. была степень риска по развитию пролежней максимально высокая» (л.д. 71).

3.2. Согласно Листу назначений Б. начиная с 03.10.2002 г. проводилась обработка пролежней раствором марганцовки 3 раза в день. Факт того, что эта запись сделана 03.10.2002 г., когда стоит это назначение, вызывает сомнения по следующим основаниям: во-первых, никаких пролежней вплоть до 14.10.2002 г. у Б. не было, и при этом 11.10.2002 г. в дневниковых записях стоит «Обработка мацерации…» – не пролежней, а мацерации (мацерация – покраснение кожи в местах возможного образования пролежней); во-вторых, отметки – «крестики» – о проведении этих процедур в соответствующих графах Листа назначения стоят поверх подписей врача или медсестры, подтверждающих выполнение назначений врача, что указывает на то, что крестики были поставлены позже, чем подписи, подтверждающие выполнение назначений за каждый день.

Здесь же следует отметить, что Отраслевой стандарт не содержит упоминания о применении раствора марганцовки. В п. 10 раздела 6.1.7. ОСТа сказано: «Мытье кожи проводить без трения и кускового мыла, использовать жидкое мыло. Тщательно высушивать кожу после мытья промокающими движениями», а в п. 14: «Не допускать чрезмерного увлажнения или сухости кожи: при чрезмерном увлажнении – подсушивать, используя присыпки без талька, при сухости – увлажнять кремом». Как известно, раствор марганцовки (перманганат калия) сушит и даже обжигает кожу в зависимости от концентрации, и обоснованность его применения в противопролежневых мероприятиях вызывает обоснованные сомнения. Таким образом, все это больше указывает на дописку.

3.3. Первое упоминание о противопролежневом матрасе встречается в дневниковых записях в медкарте лишь 09.10.2002 г., т. е. через 9 дней после проведения операции, и это – при максимально высоком риске развития пролежней, однако запись об этом очень похожа на дописку, поскольку написана поверх подписей, стоящих под общей записью, расстояние между строками в этой записи сжато относительно предыдущих строк.

3.4. Впервые в дневниковых записях карты запись «Обработка мацерации ягодичной области р/р КМnО4 …» встречается лишь 11.10.2002 г., т. е. спустя 11 дней после проведения операции. Тем самым предполагается, что до этого обработка кожного покрова не проводилась. Но и эта запись, вероятнее всего, является допиской, поскольку, судя по сжатости почерка и по расстоянию между строками, явно вставлена в основной текст. Одновременно следует отметить, что наличие в Листе назначений записей об обработке пролежней начиная с 03.10.2002 г. и непостоянное дублирование упоминаний об этом в дневниковых записях вызывает сомнение в подлинности записи, расположенной в Листе назначений, поскольку нет необходимости в подобном дублировании, а если дублирование имеется, то оно должно иметь систематический характер. Также похожи на дописку записи: «Обработка пролежней КМnО4…», сделанная 14.10.2004 г., и «отделяемого из пролежня нет» в тексте дневниковой записи от 15.10.2002 г.

В случае непризнания ответчиком того факта, что указанные записи являются дописками, сторона истицы считает необходимым назначить техническое исследование (экспертизу) документов для установления или опровержения факта того, что вышеуказанные записи являются дописками. Тогда мы будем просить суд о вынесении частного определения в связи с фальсификацией документов, представленных в суд по гражданскому делу, что преследуется по ч.1 ст. 303 УК РФ.

3.5. В дневниковых записях 5, 6, 12, 13 октября 2002 г. (выходные дни), кроме слов «обход дежурного», вообще нет данных об осмотрах Б., что говорит об отсутствии наблюдения за пациенткой в эти дни, а запись от 10.10.2002 г. в карте вообще отсутствует.

3.6. Обращает на себя внимание «внимательность» врачей к рекомендациям друг друга. Так, 18.10.2004 г. в 15.30 ангиохирург пишет: «Строгий постельный режим», а уже через час в 16.40 в записи травматолога значится фраза: «Во время перекладывания больной со стула на кровать возникла кратковременная потеря сознания». Очевидно, что строгий постельный режим и высаживание на стул и обратно – не совместимы.

4. Приведенных аргументов и доказательств, на мой взгляд, уже достаточно, чтобы достоверно утверждать, что надлежащего ухода за Б. не было. В свою очередь, отсутствие ухода и привело к развитию пролежней, через которые инфекция – золотистый стафилококк – проникла в кровеносное русло, привела к дальнейшему сепсису пациентки и смерти. Аргумент ответчика об эндогенных (внешних) или экзогенных факторах появления инфекции не имеет решающего значения, поскольку не столь уж важно, чей стафилококк – больничный или тот, носителем которого на кожных покровах была сама пациентка, проник в кровь. Важно лишь то, что ответчик не предпринял мер по предотвращению проникновения этой инфекции в кровоток, допустив развитие пролежней.

По этой причине сторона истицы считает, что вина ответчика по отсутствию ухода за Б. и последствий этого может быть установлена тем кругом доказательств, которые уже имеются в деле, а проведение судебно-медицинской экспертизы лишь затянет судебное разбирательство. Ответчик в этой ситуации надеется на то, что экспертное заключение будет противоречить вышеуказанному отраслевому стандарту.

5. Если же суд не удовлетворится изложенным, то круг вопросов с нашей стороны на экспертизу будет шире.

Так, внутрибольничные инфекции отличаются тем, что они приспосабливаются к лекарственным препаратам, применяемым внутри больницы. Не внутрибольничные штаммы легко уничтожаются антибиотиками старого поколения, и даже ампициллин, который применялся, судя по карте, должен был помочь Б. в этом случае. Исходя из этого, факт, что применяемые Б. антибиотики не помогли ей, указывает как раз на то, что мы имеем дело с внутрибольничным штаммом, который выработал устойчивость к применяемым лекарствам.

Также неясно, применяются ли антибиотики обоснованно и своевременно и почему они отменяются. Так, например, неясно, почему 25.10.2002 г. назначается ванкомицин, а через день он отменяется, притом что высеянный золотистый стафилококк к нему чувствителен. 28.10.2002 г. вместо ванкомицина почему-то назначается амикацин, воздействие которого на золотистый стафилококк не было выяснено. Одновременно следует отметить, что, кроме стафилококка, в отделяемом пролежня высеялись еще два возбудителя «Escherichia coli» и «Acinetobacter sp.». Впрочем, несмотря на их присутствие, которое также можно отнести к внутрибольничному инфицированию, судя по результатам анализов, в кровь Б. они не проникли и не сыграли решающей роли в развитии сепсиса.

Остаются также вопросы по возникновению и профилактике тромбофлебита.

На основании изложенного прошу суд рассмотреть вопрос о завершении стадии сбора доказательств.

Представитель истицы

по доверенности

Дата. Подпись

Как следует из ч. 1 ст. 79 ГПК РФ: «При возникновении в процессе рассмотрения дела вопросов, требующих специальных знаний в различных областях науки, техники, искусства, ремесла, суд назначает экспертизу. Проведение экспертизы может быть поручено судебно-экспертному учреждению, конкретному эксперту или нескольким экспертам».

Данная формулировка предполагает, что для назначения экспертизы у суда должны возникнуть вопросы. Наличие вопросов, требующих специальных знаний, и является необходимым условием назначения экспертизы.

На это условие следует смотреть с двух сторон. С одной стороны, можно говорить о том, что по любому делу, где имеются специальные вопросы (в данном случае под специальными следует понимать вопросы, превышающие знания обычного человека), назначение экспертизы обязательно. С другой – можно говорить о том, что под специальными вопросами следует считать те, которые суд не смог разрешить в силу их специфичности (в данной трактовке под специальными вопросами следует считать такие, в которых на данном этапе не смог разобраться суд), ведь в конечном счете суд обязан давать оценку и экспертному заключению. Так или иначе, в вопросах, требующих специальных познаний, он разобраться обязан.

Не зря говорят, что судебный процесс – это прежде всего процесс познания. Так и необходимость назначения экспертизы определяется судьей исходя из его собственной компетентности (знаний) в разбираемом деле к моменту решения вопроса о необходимости назначения экспертизы.

Именно поэтому время до назначения экспертизы должно быть использовано истцом максимально плодотворно, чтобы суд мог бы избежать назначения экспертизы.

Тем более, что, как следует из п. 7 постановления Пленума ВС РФ от 19.12.2003 г. № 23 «О судебном решении», заключение эксперта, равно как и другие доказательства по делу, не является исключительным средством доказывания и должно оцениваться в совокупности со всеми имеющимися в деле доказательствами, т. е. к нему применяются общие правила оценки доказательств (ст. 67 ГПК РФ).

Поэтому до разрешения вопроса о назначении экспертизы нужно:

• собрать все необходимые и возможные письменные доказательства;

• приобщить нормативно-правовые документы, регулирующие правоотношения между сторонами (законы, постановления, приказы и т. п.);

• предоставить суду на обозрение или приобщить научно-методическую и учебную литературу;

• допросить свидетелей и специалистов, если это необходимо и возможно.

Все это важно сделать еще и потому, что эксперты должны изучать все материалы дела, и если в исследовательской части экспертного заключения не будет упомянут важный для исхода дела документ или допрос свидетеля, то это будет основанием для назначения дополнительной или повторной экспертизы.

Согласно ч. 3 ст. 79 ГПК РФ суд вправе признать факт установленным или опровергнутым в случае уклонения стороны от участия в экспертизе, непредставлении экспертам необходимых материалов и документов для исследования, а также в иных случаях, если по обстоятельствам дела и без участия этой стороны экспертизу провести невозможно. Суд вправе признать факт установленным или опровергнутым в зависимости от того, какая сторона уклоняется от экспертизы, а также какое значение для нее имеет экспертиза.

Согласно ч. 2 ст. 79 ГПК РФ: «Стороны, другие лица, участвующие в деле, имеют право просить суд назначить проведение экспертизы в конкретном судебно-экспертном учреждении или поручить ее конкретному эксперту; заявлять отвод эксперту; формулировать вопросы для эксперта; знакомиться с определением суда о назначении экспертизы и со сформулированными в нем вопросами; знакомиться с заключением эксперта; ходатайствовать перед судом о назначении повторной, дополнительной, комплексной или комиссионной экспертизы».

Постановлением Правительства РФ от 22.01.2007 г. № 30 утвержден Перечень работ (услуг) при осуществлении медицинской деятельности (в качестве приложения к Положению о лицензировании медицинской деятельности), в котором вошли такие работы (услуги), как:

• судебно-медицинская экспертиза;

• судебно-медицинская экспертиза вещественных доказательств и исследование биологических объектов:

– биохимическая;

– генетическая;

– медико-криминалистическая;

– спектрографическая;

– судебно-биологическая;

– судебно-гистологическая;

– судебно-химическая;

– судебно-цитологическая;

– химико-токсикологическая;

• судебно-медицинская экспертиза и исследование трупа;

• судебно-медицинская экспертиза и обследование потерпевших, обвиняемых и других лиц;

• судебно-психиатрическая экспертиза:

– однородная амбулаторная судебно-психиатрическая экспертиза;

– комплексная амбулаторная судебно-психиатрическая экспертиза;

• судебно-психиатрическая экспертиза:

– однородная стационарная судебно-психиатрическая экспертиза;

– комплексная стационарная судебно-психиатрическая экспертиза (психолого-психиатрическая, сексолого-психиатрическая).

Таким образом, перед назначением экспертизы стороны и суд должны убедиться в том, что у экспертного учреждения имеется лицензия на право судебно-медицинской экспертной деятельности.

Однако имеются два обстоятельства, которые позволяют не всегда исследовать этот вопрос:

а) в ГПК РФ и в УПК РФ ничего не говорится о судебно-медицинской экспертизе, а говорится о судебной экспертизе, что можно трактовать как разные виды экспертиз, причем судебная экспертиза лицензии точно не требует. Этот довод легко опровергается: несмотря на то что вообще судебная экспертиза не лицензируется, ее отдельные виды, в частности судебно-медицинская экспертиза, требуют лицензии, что и видно из нормативно-правовых документов;

б) в приведенном перечне экспертиз, как и в приказе Министерства здравоохранения и социального развития РФ от 10.05.2007 г. № 323, утвердившем «Перечень работ (услуг), выполняемых при осуществлении доврачебной, амбулаторно-поликлинической (в том числе первичной медико-санитарной помощи, медицинской помощи женщинам в период беременности, во время и после родов, специализированной медицинской помощи), стационарной (в том числе первичной медико-санитарной помощи, медицинской помощи женщинам в период беременности, во время и после родов, специализированной медицинской помощи), скорой и скорой специализированной (санитарно-авиационной), высокотехнологичной, санаторно-курортной медицинской помощи», не содержится упоминания о судебно-медицинской экспертизе по материалам уголовных и гражданских дел, а именно так проводится немалая часть судебно-медицинских экспертиз, даже когда имеется живое лицо – потерпевший (его редко обследуют). Следует отметить, что упоминание о судебно-медицинской экспертизе по материалам уголовных и гражданских дел содержалось под пунктом 06.010.3 Номенклатуры работ и услуг по оказанию соответствующей медицинской помощи, утвержденной приказом Минздрава РФ от 26.07.2002 г. № 238 (утратил силу в связи с изданием упомянутого выше приказа Минздравсоцразвития от 10.05.2007 г. № 323). Однако, как следует из Определения Кассационной коллегии Верховного Суда РФ от 16.09.2004 г. № КАС04-451: «Решение Верховного Суда РФ в части удовлетворения заявления в отношении пункта 06.020.3 раздела 06 в кассационном порядке не обжаловано. Как пояснили представители Минздрава РФ, пункт 06.020.3 – судебно-медицинская экспертиза по материалам уголовных и гражданских дел не может в принципе создавать угрозу для жизни и здоровья людей, поскольку не является собственно медицинским вмешательством, в связи с чем не подлежит лицензированию».

Ссылка в суде на данное определение Кассационной коллегии ВС РФ позволяет избежать назначения экспертизы только в учреждениях, имеющих лицензию. Строго говоря, нормы ГПК РФ позволяют проводить экспертизу в подобных случаях силами отдельного эксперта, а не экспертного учреждения. Напомню, речь идет только о случаях, когда исследованию подлежат материалы дел, но уже необходимость исследования гистологических препаратов или осмотра самого пациента требует наличия у экспертного учреждения соответствующей лицензии.

Положение, требующее лицензирования судебно-медицинской экспертной деятельности, резко сужает круг экспертных учреждений, поскольку в Москве их, например, лишь четыре. И даже они, будучи государственными, не постоянно имеют лицензии. Сейчас (2008 г.) одно из них (не буду называть) не имеет таковой, а в 2002 г. не имело другое.

Все эти учреждения, кроме учреждения Министерства обороны РФ, являются частью системы здравоохранения и зависят от нее имущественно и в назначении кадров.

Если судебно-медицинской экспертизы избежать не удается, необходимо разрешить для себя ряд вопросов:

• необходимо ли перед судебно-медицинской экспертизой провести судебно-техническую экспертизу для установления дописок и т. п., чтобы судебно-медицинская экспертиза прошла по достоверным документам;

• напомнить суду, что некоторые доказательства не должны рассматриваться экспертами как достоверные, о чем внести запись в определение о назначении судебно-медицинской экспертизы;

• выяснить, где будет проводиться экспертиза;

• решить, необходимо ли ввести в состав экспертной комиссии эксперта, которому вы доверяете;

• определен ли круг вопросов, который ставится перед экспертами;

• кто несет расходы на экспертизу и определяет их объем.

Окончательный круг вопросов к экспертам устанавливается судом, но вопросы, предложенные сторонами на экспертизу, могут быть отведены судом только мотивировано (ч. 2 ст. 79 ГПК РФ).

Переоценить значение круга вопросов на экспертизу невозможно. Грамотно сформулированные вопросы, с одной стороны, помогают экспертам сориентироваться в деле, которое они видят впервые и понятия не имеют, чего от них хотят, с другой стороны, «высвечивают» заинтересованность экспертов в исходе дела, загоняют их в угол, когда они в силу корпоративности вынуждены на черное говорить «белое», что становится очевидным даже судье.

Вот несколько правил, которые мы используем при формулировании вопросов на экспертизу:

• в сложных делах вопросы делятся на подцепочки (совокупность вопросов, касающаяся выделенной темы);

• вопросы и ответы в подцепочках образуют единую логическую цепь, четко прослеживающую взаимосвязь событий;

• каждый вопрос в подцепочке вытекает из предыдущего так, чтобы последующий начинался с подвопросов типа: «если предыдущее утверждение верно, то…» или «если предыдущее утверждение не верно, то…»;

• последний вопрос в подцепочке должен быть связан с вредоносным последствием или ухудшением положения пациента;

• вопросы не должны ставиться в форме, позволяющей отвечать эксперту в форме предположения, и сами носить форму предположения или альтернативы. Идеальный ответ эксперта: «да» или «нет» – отсюда и требования к вопросам;

• вопросы не должны уводить в сторону от вашей версии в суде и касаться каких-то других обстоятельств;

• ваши вопросы не должны быть направлены против вашей версии – это может сделать и ответчик;

• вопросы не должны впрямую касаться наличия или отсутствия причинно-следственной связи – оценить экспертное заключение должен суд, выявив причинно-следственную связь сам.

В качестве примера приведу перечень вопросов из уже упоминавшегося дела Е., причем это уже объединенный перечень с вопросами истцов и ответчика. Все они попали на экспертизу.

Вопросы на экспертизу

1. Чем объяснить различия при измерении таза в женской консультации и дважды в родильном доме?

2. Могут ли изменения в связочном аппарате у беременных (разрыхление суставных связок и сочленений таза – лонного и крестцово-подвздошного) увеличивать относительную подвижность костей таза и обусловливать при определенном положении роженицы некоторое увеличение размеров последнего? (вопрос ответчика)

2.1. Если «да» – насколько и в какой период беременности?

3. Имелся ли у Е. по данным обследования анатомически узкий таз?

4. Есть ли основания полагать, что ревматоидный артрит (укорочение ноги, поражение тазобедренных суставов) мог быть причиной деформации и сужения таза Е.?

5. Можно ли утверждать на основании имевшегося в анамнезе ревматоидного артрита, данных объективного обследования в женской консультации и родильном доме, что у Е. имелся кососуженный таз?

6. Имеются ли основания считать, что предполагаемый вес плода Е. на 17.08.2001 г. в родильном доме был определен неверно? Есть ли основания считать, что плод до начала родов мог быть отнесен к категории «крупный»?

7. Были ли основания для проведения дополнительной диагностики Е. до начала родов (рентгенологическое, ультразвуковое и/или иные исследования) для выяснения размеров плода, деформации таза и возможного несоответствия их размеров?

8. Имелись ли противопоказания к искусственному возбуждению родов у Е., например, «тенденция к крупному плоду», деформированный (возможно, узкий) таз?

9. Имелись ли более обоснованные и менее рискованные методы ведения родов, например естественные роды без искусственного возбуждения или плановое кесарево сечение?

10. Имелись ли основания у Е. для проведения операции «кесарево сечение» в плановом порядке?

11. Обоснованным ли было родовозбуждение 24.08.2001 г. у Е.?

12. Применяется ли в России для возбуждения родов препарат «Сайтотек»? Известна ли доза его применения для указанных целей? Какое действие оказывает «Сайтотек» на матку?

13. Можно ли утверждать, что введение препарата «Сайтотек» явилось одним из факторов эмболии околоплодными водами? (вопрос ответчика)

14. Своевременно ли диагностировано несоответствие размеров головки плода с тазом матери?

15. Что явилось причиной клинически узкого таза у Е.? Имелись ли: крупная голова плода, неправильное вставление головки?

15.1. Если «нет, не имелись» – есть ли основания считать, что у Е. был анатомически узкий таз?

16. Возникла ли у Е. бурная родовая деятельность?

16.1. Если «да, возникла» – способствовало ли ее развитию родовозбуждение Е. вообще и применением «Сайтотека» в частности?

16.2. Если «да, возникла» – была ли она фактором, способствующим развитию эмболии околоплодными водами?

17. Есть ли основания считать с учетом протокола вскрытия, что у Е. имелся начавшийся разрыв матки?

17.1. Если «да, есть основания» – является ли это следствием бурной родовой деятельности?

17.2. Если «да, есть основания» – был ли он фактором, способствующим развитию эмболии околоплодными водами?

18. Есть ли основания считать операцию «кесарево сечение» запоздалой?

18.1. Если «да, имеются основания считать запоздалой» – увеличился ли риск неблагоприятного исхода для здоровья и жизни роженицы в результате задержки с операцией?

19. Своевременно ли поставлен диагноз «эмболия околоплодными водами»?

20. Предотвратима ли была смерть от эмболии околоплодными водами Е., прожившей после возникновения эмболии три дня? (вопрос ответчика)

21. Во сколько начался ввод наркоза, исходя из «графика операции»? Если «в 18.40» – нормальной ли является при экстренном кесаревом сечении интубация в течение 35 минут?

21.1. Если «нет, не нормальной» – чем может быть вызвана задержка с интубацией, началом операции и к чему она привела?

22. Своевременно ли была проведена операция по экстирпации матки? Следовало ли сделать эту операцию ранее или даже во время кесарева сечения, в частности, с целью стабилизации и улучшения гемодинамики, недопущения развития ДВС-синдрома?

22.1. Если «нет, не своевременно» – увеличивала ли своевременная операция вероятность благоприятного исхода для жизни роженицы?

23. В достаточных ли объемах и своевременно ли проводилось кровевосполнение? Имеются ли в медицинской карте все необходимые данные о переливании крови: паспорта, время, объемы?

23.1. Если «нет, не в достаточных объемах» – к чему это привело?

24. С какой целью в 5.30 25.08.2001 г. Е. были применены препараты «Кетамин», «Дормикум», «Тракриум»? Для чего обычно применяются эти препараты совместно?

25. Адекватно ли проводились реанимационные мероприятия Е.?

26. Можно ли по показателям гемоглобина и АД судить о величине кровопотери? (вопрос ответчика)

27. Обоснован ли был перевод Е. с интубационной трубки на ларенгиальную маску? Чем обоснован? Могло ли это ухудшить состояние пациентки?

28. Что могло стать причиной резкой отечности языка у Е.?

29. Что могло быть причиной аспирации крови из ротоглотки?

30. В каких случаях эндо– и нозотрахеальная интубация невозможны? Что необходимо предпринять в такой ситуации?

31. Своевременно ли проводится трахеостомия? Следовало ли провести ее раньше?

32. Есть ли основания полагать, что у Е. развилась почечная недостаточность и шоковые почки?

32.1. Если «да, есть основания» – необходимы ли были специальные мероприятия по этому поводу, например установка «искусственной почки»?

32.2. Если «да, есть основания» – могло ли это заболевание способствовать развитию отека головного мозга?

33. Есть ли основания полагать, что сахар в крови Е. не был в норме после операции «кесарево сечение»?

33.1. Если «да, есть основания» – необходимы ли были лечебные мероприятия? Были ли они проведены?

34. Есть ли основания полагать, что у Е. развилась гипергликемическая кома?

34.1. Если «да, есть основания» – способствовала ли гипергликемическая кома развитию отека головного мозга?

35. Являются ли необходимыми условиями для возникновения эмболии околоплодными водами превышение амниотического давления над венозным и зияние сосудов?

Представитель истца

по доверенности

Дата. Подпись

Как видите, пугаться количества вопросов не стоит. Впрочем, есть суды, которые этого боятся, однако напоминаю, что отклонение вопросов, предложенных стороной, должно быть мотивировано судом. Может быть, он уже признал какие-то обстоятельства, а вы их собираетесь доказывать.

Приведу также пример ходатайства о месте проведения экспертизы.

В Тимирязевский суд г. Москвы

Адрес: Москва, Дмитровское ш., д. 54

Истец № 1: М. Я.

Истец № 2: М. Л.

Адрес: М…

Ответчик: Родильный дом № Z

Адрес: Москва…

Цена иска: 3 206 500 руб.

Ходатайство

о месте проведения судебно-медицинской экспертизы

В связи с рассмотрением судом вопроса о назначении судебно-медицинской экспертизы ПРОШУ СУД в качестве места проведения экспертизы определить:

1. Главный государственный центр судебно-медицинских и криминалистических экспертиз МО РФ (адрес: 105229, г. Москва, Госпитальная пл., д. 3, тел. 8 (499) 263-06-66), или

2. Российский центр судебно-медицинских экспертиз Министерства здравоохранения и социального развития (адрес: 123242, г. Москва, ул. Садовая-Кудринская, д. 3, к.2, тел. 254-32 49).

3. В качестве научной специализированной акушерско-гинекологической базы – Кафедру акушерства и гинекологии Факультета послевузовского профессионального образования Московской медицинской академии им. И.М. Сеченова (адрес: 127549, г. Москва, ул. Костромская, д. 3, тел. 407-27 63) или

4. В качестве научной специализированной акушерско-гинекологической базы – Кафедру акушерства и гинекологии лечебного факультета Московского государственного медико-стоматологического университета (адрес: 103473, г. Москва, ул. Делегатская, д. 20, тел. 971-25 44).

Представитель истца

по доверенности, подпись

Иногда вопросы и нижеприведенное ходатайство можно совмещать в одно, как в следующем ходатайстве, которое, впрочем, в деле Б. не понадобилось, хотя и было подготовлено:

Гагаринский м/м суд

Адрес: 117049, Москва, ул. Донская, д. 11, стр.1

Истец: И.

Адрес:

Ответчик: Городская клиническая больница № Х

Адрес: Москва…

Третье лицо: Городская клиническая больница № У

Адрес: Москва, ул.

Цена иска: 1 000 000 руб.

ХОДАТАЙСТВО

о назначении комплексной судебной экспертизы и месте

проведения судебной экспертизы

Для разрешения вопросов о причинах смерти Б., качестве медицинской помощи, оказанной ей в ГКБ № Х, а также для установления подлинности ряда записей в медицинской карте № 0000, требующих специальных познаний в области медицины, в соответствии со ст. 82 ГПК РФ

ПРОШУ СУД

I. Назначить комплексную судебную экспертизу по медицинским документам в Главном Центре судебно-медицинских и криминалистических экспертиз Министерства обороны РФ (адрес: 105229, Москва, Госпитальная пл., д. 3, тел. 263-06-66).

II. Провести экспертизу в два этапа:

1-й этап. Техническое исследование документов. На разрешение экспертов поставить следующие вопросы:

Являются ли дописками следующие записи в медицинской карте № 20163: а) в дневниковой записи от 09.10.2002 г. «(начало предложения не читается)… на противопролежневом матрасе»; б) в дневниковой записи от 11.10.2002 г. «Обработка мацерации ягодичной области р/р KMnO₄…»; в) в дневниковой записи от 14.10.2002 г. «Обработка пролежней KMnO₄…»; г) в дневниковой записи от 15.10.2002 г. «Отделяемого из пролежня нет».

2-й этап. Техническое исследование документов с привлечением судебно-медицинских экспертов. На разрешение экспертов поставить следующие вопросы:

Имеются ли основания полагать, что записи в «Листе назначений» подлинные и не имеют дописок?

3-й этап. Судебно-медицинская экспертиза с учетом выводов, полученных в результате технического исследования документов. На разрешение экспертов поставить следующие вопросы:

1. Какова причина смерти Б.?

2. Есть ли основания полагать, что при поступлении Б. в ГКБ № Х у нее имелось инфекционное заболевание?

3. Если «нет оснований» – можно ли считать, что инфекционное заболевание Б. возникло во время нахождения в ГКБ № Х? Произошло ли внутрибольничное инфицирование?

4. Относилась ли Б. к группе риска и к какой по поводу развития пролежней после операции в ГКБ № Х?

5. Соответствовали ли действия медперсонала ГКБ № Х приказу Минздрава РФ от 17.04.2002 г. № 123, утвердившему Отраслевой стандарт «Протокол ведения больных. Пролежни»?

6. Имелся ли у врачей план противопролежневых мероприятий?

а. Если «нет, не имелся» – должен ли был медперсонал его составить и следовать ему?

7. Все ли необходимое сделал медицинский персонал для предотвращения появления и развития пролежней?

a. Если «нет, не все» – то проведение всех необходимых в таких случаях мероприятий могло ли исключить развитие пролежней?

8. Применяется ли в противопролежневых мероприятиях растворы KMnO₄? Насколько обоснованно?

9. Проникла ли инфекция в организм Б. через пролежни?

10. Обоснованным и своевременным ли было назначение и отмена антибиотиков?

11. Сколько времени производится бакпосев при наличии собственной лаборатории?

12. Все ли необходимые меры были предприняты для профилактики, борьбы с появлением и развитием инфекционного процесса и сепсиса? Своевременными ли были эти меры?

13. Были ли приняты меры, своевременно и в достаточном ли объеме для профилактики и лечения тромбофлебита?

14. Обязана ли была администрация ГКБ № Х или ее сотрудники сообщить о случае инфекционного заболевания и сепсиса в органы санэпидемнадзора?

Представитель истицы

по доверенности, подпись, дата.

В ч. 1 ст. 80 ГПК РФ содержатся требования к определению суда о назначении экспертизы. В определении суда о назначении экспертизы указываются: наименование суда; дата назначения экспертизы; наименования сторон по рассматриваемому делу; наименование экспертизы; факты, для подтверждения или опровержения которых назначается экспертиза; вопросы, поставленные перед экспертом; фамилия, имя и отчество эксперта либо наименование экспертного учреждения, которому поручается проведение экспертизы; предоставленные эксперту материалы и документы для сравнительного исследования; особые условия обращения с ними при исследовании, если они необходимы; наименование стороны, которая производит оплату экспертизы. В определении суда также указывается, что за дачу заведомо ложного заключения эксперт предупреждается судом или руководителем судебно-экспертного учреждения об ответственности, предусмотренной ст. 307 УК РФ.

Определение о назначении экспертизы может быть обжаловано (подана частная жалоба) только в том случае, если оно предусматривает приостановление производства по делу. И обжаловано оно может быть только в той части, которая касается приостановления по делу (ст. 216–218 ГПК РФ). Например, когда одна из сторон считает, что не все доказательства собраны или не проведены экспертизы для признания записей дописками, – в общем, имеются в виду обстоятельства, которые могут повлиять на качество самой экспертизы. Встречаются и иные факторы, при которых производство по делу, по мнению обжалующей стороны, не должно приостанавливаться.

Нами неоднократно обжаловались определения судов провести экспертизу силами учреждений СМЭ, заинтересованных в исходе дела. Однако это не является основанием для отмены определений суда о назначении экспертизы, и лишь на этапе кассационной жалобы этот вопрос может быть рассмотрен по существу. Но не делать этого – значит соглашаться с назначением экспертизы в зависимом учреждении.

В ч. 1, п. 2 ст. 86 ГПК РФ изложены требования к содержанию экспертного заключения.

Здесь сказано, что заключение эксперта должно содержать: подробное описание проведенного исследования, выводы, сделанные в результате его, и ответы на вопросы, поставленные судом. Эксперт вправе включить в заключение обстоятельства, установленные им в ходе проведения экспертизы, которые, по его мнению, имеют значение для рассмотрения и разрешения дела и по поводу которых ему не были поставлены вопросы.

Нормы закона не позволяют эксперту самостоятельно собирать доказательства – это как минимум нарушает права сторон на высказывание мнения о том или ином доказательстве. Эксперт может ответить на вопрос, который ему не был задан, если считает, что он существен для разрешения дела по существу. Эксперт не должен общаться со сторонами процесса, если такое общение дает основание сомневаться в его незаинтересованности в исходе дела.

В настоящее время возникает большая проблема с тем, где проводить экспертизу. Экспертное заключение только тогда будет обладать полной доказательной силой, когда будет соответствовать требованиям законодательства: независимостью, обоснованностью, объективностью и научностью.

В большинстве случаев, когда возникает необходимость в специальных медицинских познаниях, суд назначает экспертизу в учреждениях Министерства здравоохранения и социального развития РФ или учреждениях облздравов субъектов РФ. Так, например, в Москве судами экспертиза назначается, как правило, в Бюро судебно-медицинской экспертизы Департамента здравоохранения г. Москвы – это бесплатно, и эксперты БСМЭ ДЗМ не могут отказаться от проведения экспертиз, но цена этой безотказности – их зависимое мнение.

Согласно ст. 7 Закона «О государственной судебно-экспертной деятельности в РФ» при производстве судебной экспертизы эксперт не может находиться в какой-либо зависимости от органа или лица, назначивших судебную экспертизу, сторон и других лиц, заинтересованных в исходе дела. Не допускается воздействие на эксперта со стороны организаций, объединений и отдельных лиц в целях получения заключения в пользу кого-либо из участников процесса или в интересах других лиц. Согласно ст. 8 того же Закона эксперт должен быть объективен.

Учредителями значительной части медицинских организаций являются Минздравсоцразвития и органы управления здравоохранения и социального развития, которые осуществляют функции собственника от имени исполнительных органов власти – собственников – в отношении своих медицинских учреждений (финансирование, обеспечение лекарственными средствами, оборудованием, назначение руководителей и т. п.). Согласно п. 2 ст. 120 ГК РФ учреждение отвечает по своим обязательствам находящимися в его распоряжении денежными средствами. При их недостаточности субсидиарную ответственность по его обязательствам несет собственник соответствующего имущества – Правительство РФ или орган исполнительной власти субъекта РФ.

Такими же точно учреждениями являются не только медицинские организации, но и сеть БСМЭ.

Следовательно, эксперты БСМЭ являются лицами, заинтересованными в исходе дела, а их экспертное заключение не может считаться объективным.

Необходимо создание экспертных учреждений, независимых от Минздравсоцразвития РФ и управлений здравоохранения субъектов РФ, или передача существующей сети бюро СМЭ в подчинение хотя бы Росздравнадзора (который не зависит от субъектов РФ), поскольку экспертиза – процессуально значимое действие.

Однако сложности останутся даже в случае создания независимых экспертных бюро, поскольку: 1) грамотная формулировка вопросов для экспертов уже требует специальных познаний, которых нет ни у суда, ни у истца, но есть у ответчика (медорганизация), а при этом эксперты не обязаны отвечать на непоставленные вопросы; 2) экспертами против врачей будут в любом случае врачи, поскольку только они имеют специальные познания, и элемент недоверия к экспертному заключению будет сохраняться в силу возможных корпоративных взаимоотношений между врачами, что может быть разрешено только после создания конкуренции во всей медицине, как это сегодня имеется в стоматологии.

В любом случае ответственность за справедливость решения несет судья, поэтому он должен оценивать и экспертное заключение наряду с другими доказательствами в соответствии с требованиями закона, а они, в частности, таковы:

В соответствии со ст. 8 Закона РФ «О государственной судебно-экспертной деятельности»: «Эксперт проводит исследования объективно, на строго научной и практической основе, в пределах соответствующей специальности, всесторонне и в полном объеме.

Заключение эксперта должно основываться на положениях, дающих возможность проверить обоснованность и достоверность сделанных выводов на базе общепринятых научных и практических данных».

Требование закона о возможности проверить обоснованность и достоверность выводов экспертов делает необходимым введение в текст экспертного заключения ссылок на: 1) нормативные акты, регулирующие правила оказания медицинских услуг в пределах соответствующей специальности, если таковые имеются (стандарты, приказы, инструкции); 2) специальную научно-методическую или учебную медицинскую литературу.

Таким образом, критериями научной обоснованности экспертного заключения являются:

• наличие в тексте заключения цитат или ссылок на нормативные акты и специальную научно-методическую (учебную) литературу, подтверждающую выводы эксперта;

• соответствие ответа сути поставленного перед экспертом вопроса;

• связанность исследовательской части заключения с выводами и выводов друг с другом, обеспечивающая прослеживаемую причинную связь между событиями или ее отсутствие (казус);

• однозначная форма ответа всегда, когда для этого достаточно информации, и вероятностная форма ответа лишь в том случае, когда недостает информации, с указанием на соответствующий недостаток информации и перечень информационных пунктов, необходимых для дачи однозначного ответа.

Каждый вывод эксперта (ответ на каждый поставленный вопрос) должен сопровождаться цитатой или ссылкой. При этом использование литературы, не получившей широкого признания медицинского сообщества (не имеющей рецензий, не используемой в практике и при обучении, не рекомендованной Минздравом РФ, не имеющей печатной публикации и т. д.), не является достаточным условием при определении научной обоснованности экспертного вывода.

Вышеупомянутая ст. 8 Закона РФ «О государственной судебно-экспертной деятельности» требует от эксперта объективности и полноты исследований.

Критериями объективности экспертного заключения являются:

• учет всех обстоятельств, имеющихся в материалах дела, и полнота исследуемой информации при том, что законодательство запрещает эксперту самостоятельно собирать материалы по делу (ч. 2 ст. 85 ГПК РФ);

• исследование всех обстоятельств, которые имеют значение для достижения критериев научной обоснованности заключения, включая те, относительно которых перед экспертом не были поставлены вопросы;

• привлечение к проводимому исследованию с соблюдением законодательно предусмотренной процедуры экспертов тех специальностей, которые, по мнению эксперта, необходимы для всестороннего исследования информации.

После получения экспертного заключения суд сообщает сторонам об этом и предоставляет им возможность ознакомиться с заключением (иногда делает копии сам, иногда дает сделать копии сторонам, иногда дает сделать выписки – это может зависеть от технических возможностей стороны).

После этого суд выносит определение о возобновлении производства по делу, если оно было приостановлено. Назначается заседание, на котором стороны вправе высказать свое мнение о заключении экспертов.

Это почти единственная возможность возразить против экспертного заключения, его зависимости, необоснованности, необъективности и ненаучности, если оно имеет такие недостатки. Причем мнение должно быть обосновано, и лучше, если оно будет приобщено в форме ходатайства, основой которого может служить необходимость проведения дополнительной или даже повторной судебно-медицинской экспертизы.

Если у сторон есть вопросы к экспертному заключению, суд назначит допрос эксперта. Неудовлетворение такого ходатайства может стать формальным поводом для возврата дела в суд первой инстанции для нового рассмотрения.

Это следует из ст. 187 ГПК РФ, которая гласит: «…В целях разъяснения и дополнения заключения эксперту могут быть заданы вопросы. Первым задает вопросы лицо, по заявлению которого назначена экспертиза, его представитель, а затем задают вопросы другие лица, участвующие в деле, их представители. В случае если экспертиза назначена по инициативе суда, первым задает вопросы эксперту истец, его представитель. Судьи вправе задавать вопросы эксперту в любой момент его допроса».

Вопросы эксперту в суде задаются по аналогии с примерами-образцами из дела Е. «вопросы на экспертизу» и «вопросы лечащему врачу Е.», хотя в основе их, конечно, лежат вопросы из экспертного заключения, но с:

• уточнениями;

• демонстрацией конкретных записей в медицинских документах с просьбой разъяснить их и вопросами о том, учтены ли они при составлении заключения;

• предъявлением эксперту данных научно-методической литературы с вопросами, является ли она для эксперта авторитетом, и если да, то почему он им противоречит (если противоречит, конечно).

По результатам уже этого допроса или допросов, которые, конечно, попадают в протокол, необходимо просить суд отложить разбирательство для подготовки мнения о проведении дополнительной или повторной экспертизы.

Здесь опять напомню о том, как важно следить за корректностью составления протокола, как это указано в параграфе о свидетелях.

Такое ходатайство является прототипом кассационной жалобы на решение суда первой инстанции, если ваше ходатайство не будет удовлетворено.

Статья 87 ГПК РФ определенно разделяет случаи, когда назначается дополнительная и повторная экспертизы.

Так, «В случаях недостаточной ясности или неполноты заключения эксперта суд может назначить дополнительную экспертизу, поручив ее проведение тому же или другому эксперту.

1. В связи с возникшими сомнениями в правильности или обоснованности ранее данного заключения, наличием противоречий в заключениях нескольких экспертов суд может назначить по тем же вопросам повторную экспертизу, проведение которой поручается другому эксперту или другим экспертам».

При этом кодекс указывает, что дополнительная экспертиза может быть проведена там же, где и проводилась, а вот повторная уж точно должна быть проведена в другом месте.

В Тимирязевский суд г. Москвы

Адрес: Москва, Дмитровское ш., д. 54

Истец № 1: М. Я.

Истец № 2: М. Л.

Адрес: М…

Ответчик: Родильный дом № Z

Адрес: Москва…

Цена иска: 3 206 500 руб.

Мнение стороны истцов о показаниях экспертов Лог. и Вин. в суде 13.10.2006 г.

1. Эксперт Лог. в суде подтвердила ряд позиций, касающихся того, что Е. в родильном доме № Z не были проведены необходимые диагностические мероприятия.

Сюда следует отнести заявление эксперта Лог. о необходимости проведения консультации ревматолога в роддоме до родов и проведении рентгенопельвиометрии (рентгенологическое исследование, позволяющее установить возможность прохождения плода по родовым путям).

Эксперт Лог. подтвердила суду, что необходимо было сделать УЗИ накануне родов, чтобы уточнить массу плода. И то и другое могло повлиять на тактику ведения родов. При этом эксперт отметила, что изменение тактики было бы не кардинальным (т. 3, л.д. 202–204об).

Эксперт Лог. подтвердила суду, что Е. необходимо было провести измерение косых размеров таза, поскольку укорочение ноги могло не давать изменения прямых размеров таза, но могло дать изменение косых размеров, что и есть кососмещенный таз. Кососмещенный таз, так же как и кососуженный, относится к редким формам анатомически узкого таза.[136]

Мнение эксперта о кардинальности или некардинальности вмешательства не обосновано и является предположением, потому что эксперт, так же как и суд, не владеет информацией о косых размерах таза. При этом Лог. утверждает, что показанием к плановому кесареву сечению может быть что угодно, в частности крупный плод (т.3, л.д. 202). Таким образом, мы имеем противоречивость мнения эксперта. По мнению Лог., показанием может быть что угодно, но у Е. при имеющейся деформации таза и крупном плоде она показаний не нашла.

То, что у Е. имелся анатомически узкий таз (кососмещенный), подтверждается тем, что ребенок не мог пройти по родовым путям, т. е. возникновением клинически узкого таза в родах. Причин же возникновения клинически узкого таза, как неоднократно заявлялось стороной Истцов в суде, всего три:

1. Анатомически узкий таз.

2. Крупная голова плода.

3. Неправильное вставление головы плода.

Неправильного вставления головы плода, согласно Истории родов, в данном случае не было. Имелся ли у Е. анатомически узкий таз или крупная голова плода, должно было выясниться при надлежащей диагностике, и такая диагностика привела бы к определению необходимости проведения планового кесаревого сечения. Это мнение не является предположением, поскольку надлежащая диагностика исключила бы возможность ведения родов у Е. через естественные родовые пути. Это мнение также не является ретроспективной оценкой обстоятельств, поскольку при надлежащей заботливости и осмотрительности врачи должны были увидеть хромоту Е., что на фоне диагноза «ревматоидный артрит» позволяло заподозрить деформацию суставов и костей таза. Также была допущена ошибка в оценке массы плода, хотя за неделю до родов масса плода с учетом высоты стояния дна матки и окружности живота составляла более 3900 г. Плод был крупным, что и подтвердилось его массой после родов – 4020 г.

Доказательствами того, что у Е. был деформирован таз, являются: записи в медицинских документах, неоднократно указывающие на наличие ревматоидного артрита и укорочение левой ноги на 1–1,5 см, в частности, в индивидуальной карте беременной и родильницы из женской консультации № 144 и в санаторно-курортной книжке Е., где хирург определенно записал: «Перекос костей таза из-за укорочения левой конечности на 1,5 см» (л.д. 597, 149об, 538, 599, 530–602об), а также наличие клинически узкого таза в родах при отсутствии неправильного вставления головы плода и крупных размеров головы плода. И это обстоятельство не может быть не признано судом.

Доказательствами того, что у ребенка Е. не было крупной головы, являются:

1) размер головы ребенка после родов – 35 см;

2) мнение самой Лог. о том, что норма головы – 33–36 см;

3) мнение представителя ответчика К., заместителя главного врача роддома № Z (т. 3, л.д. 34);

4) особое мнение эксперта Лян.;

5) данные медицинской литературы:

a. Барашнев Ю.И. Перинатальная неврология (л.д. 316, М.: Триада-Х, 2001. С. 609,) – нормой окружности головы является размер 35, 7 см +(—) 1,3 см;

b. Доскин В.А. и другие. Морфофункциональные константы детского организма: Справочник (М.: Медицина, 1997. С. 27) – норма 35, 7 см +(—) 1, 3 см;

c. Шабалов Н.П. Неонаталогия (СПб.: Специальная литература, 1997. С. 135) – окружность головы доношенного новорожденного ребенка обычно составляет 34–37 см.

Мнение эксперта о том, что, «проходя через таз, у ребенка было схождение костей на 1–2 см», и потому голова уменьшилась, а была крупной (т. е. больше нормы), не выдерживает критики, поскольку в случае с Е. имело место кесарево сечение, и ребенок через таз не проходил. Очевидно, что нормы головы новорожденного, указанные выше, учитывают фактор уменьшения головы плода в результате прохождения через родовые пути матери. Таким образом, размер головы новорожденного Е. соответствовал нормам размера головы новорожденных, прошедших через родовые пути, его голова не была крупной.

Напоминаю суду, что при составлении экспертного заключения размер головы ребенка в тексте заключения не упоминается, История развития новорожденного экспертами не исследовалась, что делает их мнение не обоснованным в той части, где они пишут о крупной голове, а в суде Лог. лишь поддержала свое же необоснованное заключение.

С учетом сказанного можно констатировать, что тактика ведения родов у Е. была ошибочной.

Частью этой тактики стало применение препарата «Сайтотек». В суде Лог. подтвердила, что этот препарат не применяется в акушерстве. Несмотря на то что эксперт подтвердила, что «Сайтотек» был единственной причиной возникновения родовой деятельности у Е., наличие причинно-следственной связи между его применением и эмболией околоплодными водами она отрицала.

При этом она подтвердила, что в НИИ проводились исследования этого препарата для подготовки шейки матки к родам, а не для родовозбуждения. Сторона истцов обращает внимание суда на письмо № 2510/368-04-37 от 16.01.2004 г. (л.д. 660) за подписью заместителя министра здравоохранения РФ О.В. Шараповой, которое не содержит ответов на поставленные в запросе суда вопросы (запрос – л.д. 435), в частности на вопрос о том, выдавалось ли разрешение на проведение клинических исследований «Сайтотека» в акушерстве. Из этого следует вывод, что такого разрешения не было, иначе ответ Минздрава был бы иным. Из письма Департамента государственного контроля качества, эффективности, безопасности лекарственных средств и медицинской техники МЗ РФ (л.д. 452) следует, что применение «Сайтотека» в акушерстве не разрешено, и разрешений на проведение клинических испытаний не выдавалось. Таким образом, у суда есть основания полагать, что в НИИ незаконно проводились испытания «Сайтотека». В этой ситуации Лог., являясь заместителем директора НИИ, т. е. должностным лицом, которое может нести ответственность за совершение противоправных деяний, имеет заинтересованность в том, чтобы суд не установил причинной связи между применением «Сайтотека» и смертью Е., поскольку установление этого факта может утяжелить вину и ответственность руководства НИИ. Видимо, поэтому Лог. не находит причинно-следственной связи, хотя, строго говоря, этот вопрос находится в компетенции суда, а не эксперта. Возможно также, что именно по этой причине, исследуя результаты КТГ-контроля, эксперт указывает при наличии 6 пиков (схваток) за 10 мин всего лишь 4 (на «черное» говорит «белое»), хотя это опровергается простым визуальным исследованием. При этом нормой она обосновано считает 3–4 схватки за 10 мин. То есть 5–6 схваток, которые имелись у Е. в районе 18 часов, – это бурная родовая деятельность, которая вызвана «Сайтотеком» на фоне клинически узкого таза.

Эксперт заявила, что в НИИ «Сайтотек» применялся в дозе 100 мкг перорально, а введение препарата интравагинально усиливает его действие. Каковы последствия такого введения, Лог. знать не может, поскольку так у них препарат не применялся.

Сторона Истцов видит в применении «Сайтотека» нарушение требований безопасности для жизни Е.

Эксперт заявила, что, по ее мнению, плацентарная площадка стала причиной эмболии, т. е. через нее околоплодные воды попали в кровоток. Эксперт сочла, что это так, поскольку «венозные сосуды не могли быть причиной эмболии, там не было вод». Эксперт невнимательно изучала карту Е. На протяжении всего периода родов вплоть до 18.00 в карте записывается «подтекают светлые воды» – т. е. воды там были.

Эта версия эксперта опровергается также и тем, что, как она сама пишет в заключении, условием возникновения эмболии является превышение амниотического давления над венозным. После надреза матки во время кесарева сечения давление в ней, естественно, падает до нуля, и это первое необходимое условие – превышение амниотического давления над венозным – отсутствует. Эксперты Вин. и Лян. пояснили суду, что после введения анестетиков родовая деятельность ослабляется и давление в матке падает. Лог. считает, что эмболия возникла уже после извлечения ребенка и последа, но в этом случае отсутствуют оба необходимых условия эмболии: после извлечения плода и плаценты даже на фоне сокращения матки давление в полой матке значительно ниже, нежели во время родовой деятельности (схватки отсутствуют); околоплодные воды в матке отсутствуют.

Таким образом, выводы Лог. о причинах возникновения эмболии и ее механизме противоречат научным данным и простой логике. Это указывает на желание эксперта придать этим причинам вероятностный, случайный характер, поскольку при признании возникновения эмболии до операции кесарева сечения придется признавать ее связь с родовой деятельностью, возникшей вследствие применения «Сайтотека».

Оценивая в общем мнение эксперта Лог., высказанное в суде, можно сказать, что несмотря на то что она признала ряд нарушений в диагностике Е., все выводы, касающиеся параметров таза и плода Е., тактики ведения родов и возникновения эмболии, носят предположительный характер, научно не обоснованы, в частности противоречат доказательствам, имеющимся в деле, включая медицинские документы.

2. Эксперт Вин. в суде продемонстрировал неподготовленность, выразившуюся в незнании как материалов дела, так и научной литературы.

Так, эксперт не смог ответить на вопрос, почему у Е. на фоне развернутого ДВС-синдрома, когда кровоточат места инъекций, послеоперационные швы, повязка на шве была сухой.

Утверждая, что операция Е. проводилась с использованием ларингеальной маски, а не интубационной трубки, он противоречил объяснениям в Тимирязевскую прокуратуру анестезиолога, проводившего интубацию трахеи. Ссылаясь на применение ларингеальной маски, эксперт не принимает во внимание инструкцию по ее применению (т. 3, л.д.159–160), где среди противопоказаний стоит беременность (за исключением «трудной» интубации), указывается продолжительность применения не более 5 часов (у Е., по мнению эксперта, она стояла значительно дольше), среди побочных эффектов стоит травматизация ротоглоточных структур и др. Не принимает он во внимание также научную литературу, в которой не рекомендуется применение ларингеальной маски беременным. В том случае, если бы эксперт Вин. внимательно изучил материалы дела, инструкцию, научную литературу, он вынужден был бы признать следующие факты:

1. Неадекватность искусственной вентиляции легких у Е.

2. Факт сложной интубации трахеи перед операцией кесарева сечения и последующий необоснованный перевод Е. на ларингеальную маску.

Не смог он объяснить и то, почему 25.08.2001 г. в случае Е. не применялись необходимые препараты, в частности инсулин и седативные препараты. Эксперт Вин. заявил в суде, что сахар у Е. повысился всего один раз, поэтому не существовало опасности возникновения гипергликемической комы. Но сахар в крови у Е. согласно меддокументации повышался не один раз – после операции кесарева сечения он ни разу не был в норме, а повышение до 41, отмеченное 25.08.2001 г., не контролировалось – следующий анализ крови был сделан спустя 11 часов.

Гипергликемией является увеличение содержания глюкозы в крови. В норме в крови взрослого человека содержится 3,33–5,55 ммоль/л глюкозы (Краткая медицинская энциклопедия: В 2 т./ Под ред. академика В.И. Покровского. М.: НПО Медицинская энциклопедия; Крон-Пресс, 1994. Т. 1. С. 227). Гипергликемия и, соответственно, кетоацидотическая (гипергликемическая) кома возникает при острой недостаточности инсулина и связанном с ней резком использовании организмом глюкозы, а также усиленном образовании кетоновых тел и накоплении их в крови (там же, с. 321). Гипергликемическая кома возникает не только как следствие сахарного диабета, но также может осложнять течение полиорганной недостаточности, шока любой этиологии, применение гормональных препаратов. Фактически не признавая у Е. гипергликемии и ее осложнения – комы, эксперт Вин. пытается обосновать свой вывод об адекватности проводимой Е. терапии, поскольку при указанных состояниях необходимо было проведение иной терапии, в частности применение инсулина, а этого сделано не было вплоть до 26.08.2001 г.

Что касается применения седативных препаратов, Вин. говорит о необходимости их применения на фоне комы, но не дает оценку тому факту, что начиная с 5.20 25.08.2001 г. Е. они не применялись, что, на наш взгляд, указывает на иную цель их применения – оперативное вмешательство в 5.20 25.08.2001 г., во время которого, как мы полагаем, Е. была переведена с интубационной трубки на ларингеальную маску.

Эксперт не дал оценку тому факту, что 25.08.2001 г. к Е. применялось всего 8 препаратов, среди которых не было ни седативных, ни инсулина (а сильное повышение сахара в крови было именно 25.08.2001 г.), а 26.08.2001 г. было назначено 18 препаратов.

Оценивая в целом мнение эксперта Вин., высказанное в суде, можно сказать, что его выводы научно не обоснованы и не подтверждаются материалами дела.

Представитель истцов

по доверенности.

Дата. Подпись

В том случае, когда сторона не согласна с решением суда, она вправе обжаловать его в вышестоящий суд в соответствии со ст. 336 ГПК РФ. Согласно ст. 338 ГПК РФ кассационная жалоба может быть подана в течение десяти дней со дня принятия судом решения в окончательной форме. Несмотря на то что в соответствии со ст. 199 ГПК РФ составление мотивированного решения суда может быть отложено на срок не более чем пять дней со дня окончания разбирательства дела, в реальности в силу сложности дел этой категории решение может изготавливаться и несколько месяцев, занимая несколько десятков страниц. Таким образом, проигравшая сторона должна «ловить момент», когда судья изготовит решение и сдаст его в канцелярию.

Чтобы избежать этих проблем, в день вынесения решения в канцелярию суда, где слушалось дело, подается так называемая короткая кассационная жалоба, которая не содержит оснований несогласия с решением суда, которых требует п. 4 ч. 1 ст. 339 ГПК РФ. Тогда после вынесения решения судья на основании ст. 341 ГПК РФ вынесет и пришлет истцам определение об оставлении кассационной жалобы без движения и установит срок для исправления недостатков. В это время и может быть подана полная кассационная жалоба. Следует помнить, что жалобы (их копии) подаются в количестве, соответствующем числу лиц, участвующих в деле.

В Московский городской суд

Судебная коллегия по гражданским делам

Адрес: 107076, г. Москва, Богородский вал, 8

Истец № 1: М. Я.

Истец № 2: М. Л.

Адрес: Москва…

Тел. 8-916-000-00-00.

Заинтересованное лицо: Е. М

Представитель истцов по доверенностям:

Саверский Александр Владимирович

Адрес: Москва…

Тел. 000-00-00

Ответчик: Родильный дом № Z

Адрес: Москва…

КАССАЦИОННАЯ ЖАЛОБА (КРАТКАЯ)

19.12.2005 г. федеральный судья Тимирязевского районного суда г. Москвы Г., с участием прокурора С., адвоката Р., при секретаре Б., вынесла решение об отказе в удовлетворении исковых требований по иску М.Я., М.Л. к родильному дому № Z г. Москвы о возмещении ущерба и морального вреда в связи со смертью их дочери Е. в роддоме № Z (дело № 2–1/2005).

С данным решением сторона истцов не согласна, поскольку считает его незаконным и необоснованным.

Полный текст решения суда нам не вручен, в канцелярии отсутствует, поэтому мотивированную жалобу сторона истцов представит, как только ей будет выдана копия обжалуемого решения суда.

На основании изложенного, руководствуясь ст. 336, 339, 347, 362 ГПК РФ,

ПРОШУ:

1. Отменить решение Тимирязевского суда и принять новое решение

или

отменить решение Тимирязевского суда и направить дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции в другом составе.

2. Освободить истцов от уплаты государственной пошлины согласно п.п. 3) ч.1 ст. 333.36 Налогового кодекса РФ.

Представитель истцов

по доверенности.

Дата. Подпись

В Московский городской суд

Судебная коллегия по гражданским делам

Адрес: 107076, г. Москва, Богородский вал, 8

Истец № 1: М. Я.

Истец № 2: М. Л.

Адрес: Москва…

Тел. 8-916-000-00-00.

Заинтересованное лицо: Е. М

Представитель истцов по доверенностям:

Саверский Александр Владимирович

Адрес: Москва…

Тел. 000-00-00

Ответчик: Родильный дом № Z

Адрес: Москва…

КАССАЦИОННАЯ ЖАЛОБА (полная)

на Решение Тимирязевского суда г. Москвы от 07.11.2006 г.

по иску М.Я., М.Л. к Родильному дому № Z г. Москвы

19.12.2005 г. федеральный судья Тимирязевского районного суда г. Москвы Г., с участием прокурора С., адвоката Р., при секретаре Б., вынесла Решение об отказе в удовлетворении исковых требований по иску М.Я., М.Л. к родильному дому № Z г. Москвы о возмещении ущерба и морального вреда в связи со смертью их дочери Е. в роддоме № Z (дело № 2–1/2005 г.).

04.07.2006 г. Судебная коллегия по гражданским делам Московского городского суда в составе председательствующего Д. и судей К., Ф. с участием прокурора Ш. отменила вышеуказанное решение и передала дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции в новом составе (т. 3 л.д. 118–121).

07 ноября 2006 г. Тимирязевский народный суд в составе председательствующего судьи С., с участием прокурора С. и М., адвоката Р., при секретаре С. вынес решение об отказе в удовлетворении исковых требований по иску М. Я., М. Л. к Родильному дому № Z г. Москвы о возмещении ущерба и морального вреда в связи со смертью их дочери Е. в роддоме № Z г. Москвы.

Сторона истцов считает, что при вынесении решения судом не учитывались указания Мосгорсуда, данные им в вышеуказанном Определении, были нарушены нормы процессуального и материального права, проигнорированы нормы законодательства, не учтен и неверно оценен целый ряд доказательств, установление причинно-следственной связи переложено на часть экспертной комиссии, а доказывание вины – на истцов, что и привело к незаконному, необоснованному и неверному решению.

Представитель истцов приносит извинения Судебной коллегии Московского городского суда за длинный текст настоящей жалобы, что обусловлено как сложностью дела, так и множеством недочетов, допущенных Тимирязевским судом в ходе разбирательства и при вынесении решения.

Сторона истцов считает решение суда первой инстанции подлежащим отмене по нижеприведенным основаниям.

Иск основан на мнении истцов о том, что медицинская помощь Е. была оказана некачественно (в форме противоправного бездействия и действия), что и повлекло за собой смерть пациентки.

Основная позиция в суде стороны истцов:

Е. поступила в роддом № Z г. Москвы 17.08.2001 г. за неделю до родов на платной основе. Имела, кроме иных, мало существенных для дела, следующие отклонения в состоянии здоровья: ревматоидный артрит суставной формы (с детства), что повлекло за собой деформацию суставов, в частности укорочение левой ноги на 1–1,5 см и деформацию таза. Укорочение ноги врачи роддома не видели, хотя в женской консультации это отметили, необходимых измерений таза не провели. При этом у Е. имелся крупный плод. Врачи роддома ошиблись с массой плода на 300–400 г., хотя должны были провести перед родами УЗИ плода. Таким образом, необходимых исследований проведено не было, и тактика ведения родов была разработана в отсутствие надлежащей заботливости и осмотрительности.

Ошибочная тактика ведения родов привела к следующему. 24.08.2001 утром Е. интравагинально вводят неразрешенный в акушерской практике препарат «Сайтотек», что вызывает у нее родовую деятельность вплоть до бурной (на результатах КТГ-мониторинга в 18.00 24.08.2001 г. 5–6 схваток за 10 мин, вместо 3–4-х в норме), что привело к разрывам эпителия шейки матки. То есть искусственные роды вызываются неразрешенным для этого препаратом. Разрешений на такую тактику и применение препарата «Сайтотек» Е. не давала. К 19 часам 24.08.2001 г. выяснилось, что родить Е. сама не может, поскольку плод не может пройти через родовые пути (диагноз: клинически узкий таз). Данное обстоятельство (несоответствие размеров головы плода и размеров таза) могло и должно было быть установлено до начала родов, в результате чего должна была быть проведена плановая, а не экстренная операция кесарева сечения, что позволяло исключить последующие негативные события.

Около 19 часов (противоречия в карте не позволяют более точно определить время начала операции – то ли в 18.40 по анестизиологической карте, то ли в 19.15 по дневниковым записям в Истории родов) ей делают экстренную операцию кесарева сечения. Через 5–7 мин после извлечения ребенка у Е. развиваются признаки эмболии околоплодными водами (околоплодная жидкость попала в кровоток). Признаки эмболии не означают саму эмболию, которая не могла развиться во время операции – на фоне наркоза (мышцы расслабляются) и операции (после разреза давление внутри матки падает до нуля, что делает невозможным попадание вод в кровоток). Во время кесарева сечения развивается сильное кровотечение (кровопотеря уже во время операции составила более 1 л), которое требовало немедленного удаления матки, но это было сделано только через два с лишним часа. Дальнейшие мероприятия тоже вызывают вопросы, на которые истцы не получили ответов. Так, 25.08.2001 г. в Истории родов значится ряд результатов анализов Е., в частности и на сахар крови, которые колеблются от 27 до 41 ммоль/л при норме в 5,5, т. е. превышают норму в 7 раз, что должно было привести к гипегликемической коме, отеку мозга, и требовало введения инсулина, который вводится ей лишь 26.08.2001 г., т. е более чем через сутки.

27.08.2001 г. Е. умерла. Смерть согласно протоколу вскрытия наступила от отека головного мозга, вызванного эмболией околоплодными водами.

Таким образом, сторона истцов считает, что неверная диагностика и неверная тактика ведения родов вызвала цепь негативных последствий, включая вызов искусственных родов неразрешенным препаратом, притом что врачи роддома № Z не проявили надлежащей заботливости и осмотрительности даже после возникновения серьезной угрозы для жизни Е. – эмболии околоплодными водами, что не позволяет утверждать, что смерть Е. была неизбежна при своевременной и качественной медицинской помощи.

Так, суд признает, что при ведении родов у Е. были допущены недостатки: не было проведено измерение косых размеров таза и не проведено ультразвуковое исследование (т.3, л.д. 263об).

Сюда следовало бы добавить заявление в судебном заседании эксперта Лог. о необходимости проведения до родов консультации ревматолога в роддоме и проведении рентгенопельвиометрии (рентгенологическое исследование, позволяющее установить возможность прохождения плода по родовым путям) (т. 3 л.д.201–205об с учетом утвержденных замечаний на данный протокол). Но суд эти недостатки диагностики игнорирует и не отражает их в своем Решении.

При этом в Решении суда сказано: «Доводы иска о том, что в случае проведения подобных исследований врачи могли прийти к выводу о необходимости назначения Е. планового кесарева сечения с учетом имевшегося у нее заболевания суставов, позволило бы избежать тяжких последствий, являются предположительными и в судебном разбирательстве не нашли своего подтверждения. Экспертами не установлено наличие причинно-следственной связи между тем фактом, что сотрудники родильного дома не провели указанные осмотры, исследования и наступившим вредом, Е. не было показано плановое кесарево сечение даже при наличии ревматоидного артрита» (т. 3 л.д. 263об).

Данная позиция суда является ключевой, и она полностью совпадает с позицией ф/с Г., вынесшей первое решение (т. 3, л.д. 60).

Сторона истцов считает данное Решение суда подлежащим отмене, поскольку не может согласиться с этим по следующим основаниям.

1. Суд основывал свое решение только на мнении части экспертной комиссии, не учитывая изменений этого мнения и важнейших доказательств в деле.

Суд как минимум не учел и не дал оценки:

а) показаниям лечащего врача Е. – М.:

Стимуляция родов, в частности «Сайтотеком», не проводится, если «роды невозможны через естественные родовые пути», «при крупном плоде родовозбуждение не применяется», «интуиция меня подвела, я ошиблась на 300–400 г при определении массы плода», «причины сужения таза у Е. не знаю» (л.д.442об – 445, 457).

Эти показания в суде сторона истцов расценивает как признание вины пусть и не самим ответчиком, но лечащим врачом, который и определял тактику ведения родов в отношении Е. и который признает, что им не была проявлена надлежащая заботливость и осмотрительность, а если бы она была проявлена, то этот свидетель действовал бы иначе.

На наш взгляд, уже этого достаточно, чтобы признать исковые требования истцов, но суд даже не упоминает эти показания в мотивировочной части;

б) изменению позиции эксперта Лог., которая после допроса в суде направила в адрес суда письмо (т. 3, л.д. 210), в котором содержится следующий текст: «При пролонгировании или перенашивании беременности, особенно при крупном плоде, кости черепа плода становятся более плотными, а швы сужаются, поэтому конфигурации головки практически не происходит и возникает клиническое несоответствие головки плода и таза матери, что является показанием к кесареву сечению. У Е. имела место именно такая ситуация: тенденция к пролонгированию беременности, крупный плод и большие размеры головки плода (35 см)».

Данное письмо является кардинальным изменением позиции данного эксперта по вопросу тактики ведения родов. Еще во время допроса в суде она заявляла, что необходимые исследования могли привести к изменению тактики ведения родов, но не кардинально (т. 3, л.д.201 – 205об).

Эта позиция о необходимости проведения планового кесарева сечения абсолютно совпадает с Особым мнением эксперта Лян. (т. 3, л.д. 99 – 101об) в части необходимости проведения плановой операции кесарева сечения.

В письме эксперт пишет не об экстренной операции, а о плановой, поскольку перечисленные показания к операции должны были быть известны врачам до начала родов: тенденция к пролонгированию беременности, крупный плод и размеры головки плода, которые в родах неизбежно, по данному мнению эксперта, приводят к клинически узкому тазу, и тогда нет смысла даже пробовать пускать женщину в естественные роды.

Здесь нет никакой ретроспективности оценок. Для установления приведенных экспертом показаний у врачей были и основания, и возможности. Следовало проводить дополнительные диагностические мероприятия, необходимость которых признал и суд в своем Решении;

в) сведениям о деформации таза Е., что подтверждается укорочением левой ноги на 1–1,5 см, что видно из множества записей в медицинских документах Е. с момента возникновения ревматоидного артрита до наблюдения в женской консультации во время беременности (л.д. 149об, 538, 530 – 602об, 597, 599);

г) мнением специалиста Кл. (л.д. 606об – 608); мнением специалиста Ков. (л.д. 673об – 677); мнением свидетеля Раз. – лечащего врача Е. с 4 до 15 лет по поводу ревматоидного артрита (л.д. 520об – 521, 603), особым мнением эксперта Лян. (т. 3, л.д. 99 – 102об).

Сторона истцов с учетом имеющихся доказательств полагает доказанным тот факт, что причиной клинически узкого таза Е. стал именно деформированный таз, что в совокупности с действием «Сайтотека» и привело к ЭОВ. Наличие такого таза врачи должны были определить для выбора правильной тактики родоразрешения, чего сделано не было, но для чего были основания.

2. Суд не вправе был перекладывать установление причинно-следственной связи на экспертов, а доказательство вины на истцов.

Установив недостатки помощи (не было проведено измерение косых размеров таза и не проведено ультразвуковое исследование (т. 3, л.д. 263об), суд должен был признать, что врачи роддома № Z с этого момента действовали с нарушением надлежащей заботливости и осмотрительности, и все их дальнейшие действия содержали элемент первоначальной ошибки, которая впоследствии усугубилась незаконным применением препарата «Сайтотек». Утверждать в этой ситуации, что эти противоправные действия и действия с нарушением обязательств не находятся в причинной связи с возникновением ЭОВ и смертью, т. е. с последующими событиями, прямо вытекающими из этих, означает нарушить сам смысл понятий «причина и следствие»: как известно, каждое событие имеет причину или условия возникновения. А поскольку реальному же событию предшествуют реальные причины, то, признавая хотя бы часть этих причин ошибочными и такими, которых можно было избежать, суд неизбежно должен прийти к выводу, что и вредоносного события можно было бы избежать, если бы изначальные условия для его возникновения не были созданы. С другой стороны, рассуждения суда о том, что было бы, если бы врачи все изначально делали правильно (эмболия наступила бы все равно), и является истинным предположением, поскольку такие (правильные) события (причины и следствия) в реальности не произошли, и тогда достоверно доказать их тоже невозможно, а можно лишь рассуждать о вероятности их наступления.

При этом причина (условия) возникновения ЭОВ экспертами названа определенно: превышение амниотического давления над венозным и зияние сосудов (ответы на вопрос 13, 19, 35, л.д.719–741). Это подтверждено литературой, имеющейся в деле, другими материалами, и истцы с этим полностью согласны.

Суд так и не назвал, кроме действия «Сайтотека», иных причин возникновения родовой деятельности, в результате которой возникли разрывы сосудов шейки матки и превышение амниотического давления над венозным, следствием чего и становится, по мнению экспертов, эмболия.

В отсутствие иных причин именно «Сайтотек» на фоне клинически узкого таза следует считать причинами ЭОВ.

При этом сторона истцов презюмирует, что в действиях родильного дома № Z г. Москвы имеется вина, особенно в вопросах ненадлежащей диагностики, неправильного метода родоразрешения и применения препарата «Сайтотек». Отсутствие же вины доказывается лицом, нарушившим обязательство (ч. 2 ст. 401 ГК РФ) или причинившим вред (ч. 2 ст. 1064 ГК РФ). Из ст. 151 ГК РФ следует, что моральный вред возмещается только при наличии вины причинителя. Поскольку моральный вред, причиненный истцам, причинен смертью потребителя, наступившей в результате ненадлежащего исполнения обязательств, то вина исполнителя презюмируется до тех пор, пока ответчиком не будет доказано обратного. По мнению стороны истцов, ответчик не смог и не может доказать свою невиновность в этом деле.

У суда и ответчика было бы право говорить о невиновности, если бы роддом все сделал правильно, и на этом фоне наступили бы плохо управляемые события (ЭОВ). Однако при наличии, по крайней мере, небрежности М. (недодиагностика) и назначении консилиумом «Сайтотека» (дифференциация косвенного умысла и легкомыслия), несвоевременного удаления матки, неприменения инсулина при уровне сахара, в 7–8 раз превышающего норму, роддом просто не может быть признан невиновным в смерти Е.

3. Суд основывал свое решение на мнении части экспертной комиссии без оценки противоречивости этого мнения и без учета иных доказательств, имеющихся в деле, в частности доводов истцов.

Суд, положив в основу своего решения мнение экспертной комиссии, должен был разрешить противоречия между Экспертным заключением № 112 и Особым мнением эксперта Лян.

На стр. 20 своего Решения суд пишет: «В ходе допроса в суде Лян. показал, что в отношении механизма возникновения ЭОВ у него не столь категоричный вывод, как отраженный в особом мнении. Так, в особом мнении Лян. указывал, что после применения Е. наркоза родовая деятельность прекратилась и исчезло одно из двух обязательных условий развития ЭОВ. При допросе он показал, что родовая деятельность после применения наркоза не прекращается, а снижается ее активность, соответственно, применение наркоза не исключает развитие ЭОВ, в связи с чем представляется обоснованной позиция, изложенная в экспертном заключении № 112, а также эксперта Лог. о том, что в момент наркоза не может быть отрицательного давления и околоплодные воды не могли проникнуть в организм через сосуды шейки матки, поскольку входными воротами для околоплодных вод явилась плацентарная площадка. В особом мнении эксперта Лян. вывод относительно механизма образования ЭОВ носит вероятностный характер, что следует из самого текста».

Приведенный абзац Решения сторона истцов полагает полностью не обоснованным, не соответствующим действительности и лишенным логических связей.

Что касается вероятностности вывода Лян. относительно механизма образования ЭОВ, то, кроме слов «наиболее вероятным представляется следующий механизм образования ЭОВ…», в самом выводе нет вероятностных оценок, а есть непротиворечивое и убедительное описание и обоснование произошедших событий и механизма ЭОВ (т. 3, л.д. 102), которое ничем не опровергнуто.

Лян. действительно в суде уточнил свою позицию по вопросу того, что при наркозе родовая деятельность не прекращается, а снижается ее активность. На самом деле эта оговорка Лян., ставшая для суда не более чем поводом для фактического игнорирования Особого мнения при вынесении решения, не имеет никакого значения, поскольку Лян. заявил, что эмболия возникла до начала операции и введения наркоза, обосновав это как раз тем, что давление в матке при введении наркоза падает. Но главным аргументом в этом споре о невозможности возникновения ЭОВ во время кесарева сечения Лян. считает отсутствие давления во вскрытой полости матки (такое вскрытие полости – часть операции кесарева сечения). Этот аргумент невозможно оспорить, поскольку сами же эксперты в своем заключении № 112 пишут, что условиями возникновения эмболии являются превышение амниотического давления над венозным и зияние сосудов (ответы на вопрос 13, 19, 35, л.д.719–741). Учитывая мнение эксперта Вин. о том, что наркоз и надрез, как он считает, делались одновременно (т. 3, л.д. 205 – 206об), о давлении в матке, а значит, и о возникновении эмболии во время операции говорить невозможно.

Этим же аргументом об отсутствии в матке давления во время кесарева сечения опровергается все построение эксперта Лог. о проникновении околоплодных вод в кровоток через плацентарную площадку. Во время кесарева сечения сначала вскрывается брюшина и полость матки (давление внутри ее в этот момент падает, и родовая деятельность прекращается), извлекается ребенок, затем только отделяется плацента (образуется площадка с зиянием сосудов), затем только ушивается матка и брюшина. Все это время полость матки открыта, и давления в ней нет, нет родовой деятельности и вод – они излились.

Таким образом, ЭОВ не может возникнуть в ходе операции кесарева сечения, и имеется как минимум существенное противоречие между заключением экспертов о превышении давления и мнением Лог., высказанным в суде.

И это противоречие – не единственное.

Вот целый ряд прямых противоречий, выявившихся в ходе допроса этого эксперта и имеющих существенное значение для разрешения дела:

«При прохождении через таз у ребенка было схождение костей на 1–2 см», но ребенок не проходил через таз, он родился посредством кесарева сечения.

«… размер головки 35 см, нормальная голова 33–36 см … 34–35 см – нормальные размеры. Головка не прошла, так как она крупная…» – так крупная или нормальная? И в этой связи вопрос: что же стало причиной клинически узкого таза – деформированный таз матери, который надо было исследовать до родов, или голова ребенка?

Это противоречие и легло в основу Особого мнения Лян., где он говорит, что голова была нормальная, а причиной клинически узкого таза стал деформированный таз, и других объяснений нет.

«Венозные сосуды не могли быть причиной эмболии, поскольку там не было вод» (речь идет о зиянии венозных сплетений шейки матки, образовавшихся в результате родовой деятельности) – эксперт невнимательно изучала Историю родов Е., где в день родов постоянно отмечается «подтекают светлые воды» (л.д. 107–111), т. е. воды во время родовой деятельности проходили и через шейку матки, где зияли сосуды, что отмечено в протоколе патологоанатомического исследования.

В заключении № 112 сказано, что причиной клинически узкого таза у Е. стала крупная голова плода (ответ на вопрос 15, л.д.719–741). По данным Истории развития новорожденного, окружность головы новорожденного Е. М. составляла 35 см.

Доказательствами того, что у ребенка Е. не было крупной головы, является:

6) размер головы ребенка после родов – 35 см;

7) мнение самой Лог. о том, что норма головы – 33–36 см;

8) мнение представителя ответчика К., заместителя главного врача роддома № Z (т. 3, л.д. 34);

9) особое мнение эксперта Лян.;

10) данные медицинской литературы:

a. Барашнев Ю.И. Перинатальная неврология (л.д. 316, М.:Триада-Х, 2001. С. 609) – нормой окружности головы является размер 35, 7 см +(-) 1, 3 см;

b. Доскин В.А. и др., Морфофункциональные константы детского организма: Справочник (л.д. 225–226, М.: Медицина, 1997. С. 27) – норма 35, 7 см +(-) 1, 3 см;

c. Шабалов Н.П. Неонаталогия (л.д. 221–222, СПб.: Специальная литература, 1997. С. 135) – «окружность головы доношенного новорожденного ребенка обычно составляет 34–37 см.

Таким образом, у ребенка не было крупной головы, а при имеющейся голове и нормальных размерах таза клинически узкий таз возникнуть не мог. Тогда доказанным следует считать, что причиной клинически узкого таза был деформированный (кососмещенный) таз.

Всех этих противоречий Особое мнение Лян. лишено.

Видимо, именно потому, что в ходе допроса в суде выявилось слишком много противоречий, эксперт Лог. (единственный акушер в составе экспертной комиссии) направила в адрес суда вышеупомянутое письмо (т. 3, л.д. 210), в котором содержится следующий текст: «При пролонгировании или перенашивании беременности, особенно при крупном плоде, кости черепа плода становятся более плотными, а швы сужаются, поэтому конфигурации головки практически не происходит и возникает клиническое несоответствие головки плода и таза матери, что является показанием к кесареву сечению. У Е. имела место именно такая ситуация: тенденция к пролонгированию беременности, крупный плод и большие размеры головки плода (35 см)».

Позицию Лян. о необходимости изменения тактики ведения родов упоминает и Мосгорсуд в мотивировочной части своего Определения (т. 3, л.д. 121): «Метод ведения родов у Е. был выбран неправильно, без выявления и учета всех имеющихся показаний и противопоказаний со стороны матери (деформация таза) и плода (крупный плод) к тому или иному методу ведения родов – прежде всего без учета высокой вероятности развития в процессе родов клинически узкого таза…».

Таким образом, Решение суда первой инстанции в этой части прямо противоречит доказательствам и доводам, имеющимся в деле, в частности и Мосгорсуда.

Необходимость проведения планового кесарева сечения при узком (кососмещенном) тазе и крупном плоде подтверждается также специальной медлитературой и методическими рекомендациями МЗ РФ № 11–14/55-111 от 27.08.1991 г. (л.д. 306, 308, 343), мнением специалистов Центра независимых экспертиз (л.д. 390, ответ на вопрос 18), мнением специалиста Клим. (л.д. 606об. – 608).

Исходя из сказанного, суд должен был признать факт кардинально неправильной тактики ведения родов у Е.

В то же время, признав факт неправильной тактики ведения родов, суд в дальнейших оценках не вправе был исходить из предположения о том, что плановое кесарево сечение тоже привело бы к эмболии околоплодными водами и смерти Е., поскольку такая логическая конструкция сама по себе имеет форму предположения, а именно: если бы даже сделали плановое кесарево сечение, то эмболия возникла бы все равно. Это ничем не обосновано и не может быть достоверно доказано, поскольку в реальности наступили совсем иные события.

Однако у суда имелись достаточные основания для установления факта того, что эмболия не могла возникнуть при плановом кесаревом сечении. Как уже говорилось неоднократно, в Экспертном заключении сказано, что условиями возникновения эмболии являются превышение амниотического давления над венозным и зияние сосудов (ответы на вопросы 13, 19, 35, л.д.719–741). То есть без этих условий эмболия возникнуть не может. Но перед плановым кесаревым сечением, когда отсутствует родовая деятельность (повышает амниотическое давление из-за схваток), не может возникнуть ни превышение внутриматочного (амниотического) давления, ни зияние сосудов. Следует при этом учитывать, что при надрезе матки во время операции амниотическое давление падает до нуля и не может по этой причине превышать давление в венозном кровотоке, что исключает появление эмболии.

Основываясь уже на этих аргументах и доказательствах, суд должен был вынести решение в пользу истцов, поскольку очевидно, что ненадлежащая диагностика привела к неверной тактике ведения родов, которая (не предположительно, а в реальности) привела к смерти Е.

Довод суда о том, что он не может основывать свое решение на особом мнении Лян., поскольку тот сначала подписал Экспертное заключение № 112, а потом Особое мнение к нему, и потому суд не находит основания для недоверия в отношении заключения № 112, – несостоятелен хотя бы уже потому, что эксперт Лог. тоже изменила свое мнение, представив суду вышеупомянутое письмо (т. 3, л.д. 210). Поскольку эксперты несут уголовную ответственность за дачу заведомо ложного заключения, сторона истцов находит нормальным, что в делах подобной сложности мнение экспертов уточняется и даже изменяется.

Кроме того, и Мосгорсуд, ссылаясь в своем Определении на Особое мнение Лян., притом что ранее этот эксперт подписал Экспертное заключение № 112, не находит данное обстоятельство поводом к тому, чтобы считать это Особое мнение ненадлежащим или недопустимым доказательством.

4. Суд, как и в первый раз, нарушил принцип законности, а именно ст. 11, ст. ч. 1 195 и ч. 4 ст. 198 ГПК РФ

Суд в своем Решении пишет: «То обстоятельство, что препарат официально не используется в акушерстве и гинекологии, не может иметь существенного значения, поскольку экспертным путем не установлено, что данный препарат спровоцировал какое-либо осложнение в организме Е., которое привело бы к ЭОВ и последующей смерти. Данных о том, что у Е. была бурная родовая деятельность, возникшая в результате применения «Сайтотека», не получено» (т. 3, л.д.263).

В Определении Мосгорсуда, в частности, сказано: «Однако ни из заключения экспертов, ни из материалов дела вообще не усматривается: было ли разрешено применение данного препарата для применения родовозбуждения в 2001 году – на момент смерти Е.».

«В гражданском процессе действует презумпция «судьи знают право». Поэтому для познания вопросов права экспертиза не может быть назначена. Экспертиза – средство получения верного знания о фактах, но не о нормах права» (комментарий к ст. 79 ГПК РФ – Научно-практический комментарий к Гражданскому процессуальному кодексу Российской Федерации (Кафедра гражданского процесса МГУ им. Ломоносова. Под редакцией заместителя Председателя Верховного Суда Российской Федерации, доктора юридических наук, профессора, заслуженного юриста РФ В.М. Жуйкова; доктора юридических наук, профессора, заслуженного деятеля науки РФ В.К. Пучинского; доктора юридических наук, профессора, заслуженного деятеля науки РФ М.К. Треушникова. – Городец, 2003).

Тогда вопрос о противоправности назначения «Сайтотека» суд должен был разрешить самостоятельно, основываясь на действующем законодательстве, а не на мнении экспертов.

Согласно ст. 11, ч.1 ст. 195 и ч. 4 ст. 198 ГПК РФ обязанностью суда является разрешать гражданские дела на основании федеральных законов. При разрешении вопроса о правомерности применения «Сайтотека» суд при вынесении решения не вправе был основываться на мнении экспертов и иных подобных данных, поскольку вопрос о правомерности применения лекарственного средства, коим является и «Сайтотек», регулируется законодательством, в частности ст. 43 Основ законодательства РФ от 22.07.1993 г. № 5487-1 «Об охране здоровья граждан» и ФЗ РФ от 22.06.1998 г. № 86-ФЗ «О лекарственных средствах». Анализ данного законодательства представлен был нами суду неоднократно (например, л.д. 449–451), как и текст ФЗ РФ «О лекарственных средствах» (л.д. 357–375), откуда следует, что в РФ используются лекарственные препараты, разрешенные к применению в установленном законом порядке (ст. 43 Основ законодательства РФ от 22.07.1993 г. № 5487-1 «Об охране здоровья граждан») и только клинические испытания, разрешенные в установленном законом порядке, обеспечивают безопасность и эффективность лекарственного средства (ФЗ РФ «О лекарственных средствах»), т. е. клинические испытания определяют показания к применению, область применения, способ применения, дозировку, противопоказания и т. п.

В частности, ч.1 ст. 40 гласит: «7. Запрещается проведение клинических исследований лекарственных средств на: 2) беременных женщинах, за исключением случаев, если проводятся клинические исследования лекарственных средств, предназначенных для беременных женщин, когда необходимая информация может быть получена только при клинических исследованиях лекарственных средств на беременных женщинах и когда полностью исключен риск нанесения вреда беременной женщине и плоду».

Отметим, что никаких разрешений на проведение клинических испытаний «Сайтотека» роддом № Z не имел.

Суд, формируя решение, очевидно, так и не понял или не захотел понять, что установленный порядок проведения клинических исследований – не простая формальность, а вопрос безопасности людей.

Представляется, что, применяя неразрешенный препарат, ответчик взял на себя риск и ответственность за последствия его применения, а именно, совершив противоправное деяние, он должен был доказывать в суде отсутствие причинно-следственной связи между его применением и вредом с помощью допустимых доказательств. Допустимыми доказательствами невиновности ответчика в этом вопросе могут быть только данные официальных клинических испытаний, а таковых не имеется. Таким образом, формально ответчик не может доказать свою невиновность.

Мы полагаем, что также и мнение экспертов, не имеющее в своей основе результатов клинических испытаний, а имеющее в основе сведения, сами по себе полученные с нарушением закона (применение «Сайтотека» в акушерстве без разрешения), не могут являться основанием для решения суда и в силу ст. 60 ГПК РФ являются недопустимым доказательством в деле.

При этом эксперт Лог. подтвердила суду, что «он не был разрешен для стимуляции родов… он не был разрешен» (т. 3, л.д. 210 – 205об).

Подтверждением противоправности применения «Сайтотека» является письмо Департамента государственного контроля качества, эффективности, безопасности лекарственных средств и медицинской техники МЗ РФ (л.д. 452), из которого следует, что применение «Сайтотека» в акушерстве не разрешено, и разрешений на проведение клинических испытаний не выдавалось. Суд об этом письме даже не упоминает.

Но упоминает, как и в первом Решении, письмо от 16.01.2004 г. № 2510/368-04-37 (л.д. 660) за подписью заместителя Министра здравоохранения РФ О.В. Шараповой, которое не содержит ответа ни на один поставленный судом вопрос (запрос – л.д. 435), а дает абстрактные отсылки к неким данным ВОЗ по этому поводу, в существовании и законности которых мы сомневаемся, и к тому, что НЦ АГиП РАМН разрабатывает методические пособия по сочетанному применению простагландинов и мифепристона (т. 3, л.д. 61).

Отметим, что суд спрашивал МЗ РФ не о простагландинах вообще, а конкретно о «Сайтотеке».

Тот же заместитель Министра здравоохранения РФ О.В. Шарапова в 2002 г. утверждает методику по прерыванию беременности, в которую входит (противозаконно) «Сайтотек», а в 2003 г. ее отменяет, что видно из письма Минздрава РФ от 2.07.2003 г. № 2510/7213-03-32 «О применении мифепристона в акушерстве и гинекологии». В частности, в этом письме сказано: «Исключить из методики применение мифепристона с синтетическим аналогом простагландина E1 (мизопростол, торговое название – «Сайтотек»), не зарегистрированного в России по показаниям «применение в акушерстве и гинекологии» (решение Фармакологического государственного комитета Минздрава России от 14.03.2002 г., протокол № 5)».

Суд не дает оценку и этому доказательству, имеющемуся в деле (л.д. 304), в соотношении с письмом О.В. Шараповой, полученным судом по запросу и цитируемым им в решении.

Заметим, что все эти письма появились после событий, в связи с которыми подан иск, а в 2001 г., когда «Сайтотек» был применен Е., вообще не было никаких оснований (даже писем МЗ РФ) для применения «Сайтотека» в акушерстве. Отметим также, что введение в действие лекарственных средств письмами МЗ РФ с точки зрения ФЗ РФ «О лекарственных средствах» недопустимо, поскольку единственным основанием для применения лекарств в России является Государственный реестр лекарственных средств, который формируется в соответствии с ФЗ РФ «О лекарственных средствах» после проведения клинических испытаний.

Таким образом, Решение суда нарушает и закон, и Определение Мосгорсуда.

Однако у суда было достаточно оснований, чтобы установить причинно-следственную связь между «Сайтотеком» и ЭОВ.

Как уже говорилось, в Экспертном заключении сказано, что условиями возникновения эмболии являются превышение амниотического давления над венозным и зияние сосудов (ответы на вопросы 13, 19, 35, л.д.719–741). Превышение давления и зияние сосудов само по себе произойти не может. Нужна, по крайней мере, родовая деятельность, которая бы привела к возникновению этих факторов.

Мосгорсуд в своем Определении отмечает: «Судом не был надлежащим образом проверен довод истцов о том, что бурная родовая деятельность и родовая деятельность вообще – в то время, когда она возникла у Е., и такая, какая она возникла, – была вызвана неразрешенным к применению в акушерстве препаратом «Сайтотек».

Эксперт Лог. во время допроса в суде заявила:

«Родовая деятельность возникла на фоне «Сайтотека» – и ни одной другой причины возникновения родовой деятельности в то время, когда она возникла, не назвала.

«У Е. была активная родовая деятельность…».

«После случая с Е. был издан приказ, запрещающий использование «Сайтотека», – что указывает на некое осознание вины системой здравоохранения, хотя никаких приказов не было ни до, ни после, а были только вышеупомянутые письма МЗ РФ, которые не вправе вводить или запрещать препараты в действие.

«Схватки 3–4 за 10 мин – норма».

Необходимо отметить, что во время допроса этого эксперта в суде ей была предложена карта кардиомониторного наблюдения за сердцебиением плода и родовой деятельностью (л.д.). Но эксперт не дала отчетливого ответа на вопрос, сколько схваток было у Е. в районе 18 часов. Мы просили также и суд непосредственно исследовать эту страницу Истории родов и лично убедиться в том, что на 10 см приходится 6 схваток (что видно по количеству «пиков» на графике за 10 см, что соответствует 10 мин). Но суд не сделал и этого, отделавшись в Решении формальным: «данных о том, что у Е. была бурная родовая деятельность… не получено».

Конечно, если не обращать на эти данные внимания, то можно сказать, что их нет.

Между тем данная позиция подтверждена мнением специалиста Клим. (л.д. 606об. – 608), мнением специалистов Центра независимых экспертиз (л.д. 390).

То, что препарат «Сайтотек» вызвал повышение тонуса миометрия, т. е. родовую деятельность, которой у Е. до введения «Сайтотека» не было, подтверждается также Типовой клинико-фармакологической статьей из Государственного реестра лекарственных средств (л.д. 292), выводами 111-го Центра судебно-медицинских и криминалистических экспертиз МО РФ (л.д. 61–73), мнением специалиста Клим. (л.д. 606об. – 608).

Других причин возникновения родовой деятельности, кроме «Сайтотека», в то время, когда она началась, у Е. не было. Тогда следует полагать, что и других причин превышения амниотического давления над венозным не было, как не было иных причин появления зияния сосудов, что в совокупности и привело к ЭОВ.

5. Суд, как и в первый раз, нарушил принципы оценки доказательств, согласно ч. 1 и 2 ст. 67 ГПК РФ – «объективность и всесторонность». Экспертное заключение имело для суда заранее установленную силу.

Суд критично отнесся к показаниям Раз. (т. 3, л.д.252), кандидата медицинских наук, лечащего врача Е. с 4 до 15 лет и единственного ревматолога, участвующего в деле, – как к противоречащим материалам дела и мнению экспертов в части невозможности Е. родить самостоятельно. Но разве Е. смогла родить самостоятельно? Суд не доверяет этому свидетелю, потому что она не наблюдала Е. во время беременности, но разве это мешает специалисту со стажем, по крайней мере, 25 лет (с начала наблюдения Е. – 1979 г. до момента допроса в суде – 2004 г.) знать то, что костный таз не меняется, если он уже изменен ревматоидным артритом, и это служит показанием к плановому кесареву сечению? В чем здесь противоречие? Кроме того, Е. посещала Раз. во время беременности и консультировалась с ней. Раз. настоятельно рекомендовала Е. плановое кесарево сечение.

Среди опрошенных специалистов: Клим. – профессор, заслуженный врач России, врач высшей квалификационной категории, доктор медицинских наук, дал свое письменное мнение по делу в Справке-консультации № 165/02 111 Центра судебно-медицинских и криминалистических экспертиз МО РФ в составе еще трех специалистов (л.д. 61–63); Ер. – кандидат медицинских наук, стаж по специальности анестизиолога – 19 лет; К. – заведующий отделением анестезиологии и реанимации роддома № М, стаж по специальности – 20 лет.

Эти мнения суд никак не оценивает и не учитывает при вынесении Решения (хотя это мнение независимых специалистов), поскольку консультации специалистов, по мнению суда, не относятся к средствам доказывания. Между тем эти мнения содержатся в протоколах судебных заседаний в соответствии со ст. 188 ГПК РФ, которые относятся к письменным материалам и средствам доказывания, и специалисты дали подписку об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного показания (т. 3, л.д. 60), которая имеет не меньшую силу, чем подписка экспертов.

Специалист относится к участникам гражданского процесса (Комментарий к ст. 34 ГПК РФ: Научно-практический комментарий к Гражданскому процессуальному кодексу Российской Федерации (Кафедра гражданского процесса МГУ им. Ломоносова. Под редакцией заместителя Председателя Верховного Суда Российской Федерации, доктора юридических наук, профессора, заслуженного юриста РФ В.М. Жуйкова; доктора юридических наук, профессора, заслуженного деятеля науки РФ В.К. Пучинского; доктора юридических наук, профессора, заслуженного деятеля науки РФ М.К. Треушникова. – Городец, 2003). В комментариях к ст. 188 ГПК РФ сказано, что задачей специалиста является исследование и оценка доказательств, ответы на поставленные вопросы в силу своих специальных познаний. И именно поэтому заключение, даваемое специалистом, в соответствии с комментарием к ст. 5 ГПК РФ может повлиять на правильность решения суда.

В своем Решении суд указывает, что консультации специалистов, полученные судом, содержат рекомендации по возможным способам родоразрешения и последующего лечения Е. Стоит отметить, что такая трактовка устных заключений специалистов не соответствует действительности, поскольку специалисты оценивали, а не рекомендовали выбранный метод родоразрешения и последующее лечение и, сочтя их неадекватными, в ответах на вопросы суда выразили мнение о том, какой метод родоразрешения был для Е. безопасен, какое было необходимо обследование и лечение, каков был механизм возникновения ЭОВ.

Вызывая вышеуказанных специалистов, позволив задавать им соответствующие вопросы, суд тем самым подтвердил необходимость получения их мнения в отношении правильности диагностики и лечения Е. и оценки имеющихся в деле доказательств по этому поводу. Вышеуказанные специалисты имеют высокий уровень профессиональной подготовки.

Оснований для отвода в соответствии со ст. 18 ГПК РФ данных специалистов суд не указал, оснований для выражения недоверия их мнению не предоставил. Но, проигнорировав их заключения, суд, во-первых, нарушил принцип равноправия участников процесса – а специалисты наравне с экспертами входят в третью группу участников процесса, содействующих нормальному осуществлению правосудия; во-вторых, продемонстрировал отсутствие культуры ведения гражданского процесса при разрешении дела, которая должна выражаться, в частности, в ровном отношении к участникам процесса (комментарии к ст. 18 ГПК РФ).

На фоне этого недоверия лицам, свидетельствующим в пользу позиции истцов, суд доверяет показаниям свидетелей, основная часть которых является сотрудниками ответчика, непосредственно заинтересованного в исходе разбирательства, а некоторым из этих свидетелей может грозить даже уголовная ответственность.

В основном суд базировал свое решение на заключении экспертов, чье заключение не может считаться полным, объективным, всесторонним и независимым. Между тем у суда было достаточно доказательств и оснований для критичной оценки мнения экспертов. Доказательства же, свидетельствующие в пользу позиции истцов, судом проигнорированы, хотя в комментариях к ст. 86 ГПК РФ указано, что экспертное заключение нельзя расценивать как «особое», «исключительное», имеющее предустановленную силу доказательство. Закон специально подчеркивает, что заключение эксперта для суда необязательно и оценивается по общим правилам оценки доказательств, т. е. объективно, всесторонне, с учетом всех доказательств по делу в их совокупности.

6. Судом были нарушены права истцов при вынесении первого Решении, но недостатки не были исправлены, что повлекло нарушение целого ряда прав истцов:

Истцы были вправе рассчитывать на:

6.1. Полноту, объективность, всесторонность и независимость экспертного заключения согласно ст. 4 и 8 ФЗ РФ «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации». Суду было представлено «Ходатайство о признании доказательства полученным с нарушением закона и подложным» в отношении Заключения от 06.12.2005 г. № 112 ФГУ РЦСМЭ (т. 3), из которого следует, кроме того, что эксперты не ответили на ряд поставленных вопросов и спора по поводу выводов экспертов, тот простой факт, что специалистами НИИ в 2001 г. незаконно проводились клинические испытания по применению лекарственного препарата «Сайтотек» в акушерстве, что видно из отчетов НИИ по этому поводу (л.д.425–429). Незаконность применения «Сайтотека» в России нами была обоснована ранее (л.д. 449–451). Как следует из письма ФГУ РЦСМЭ, профессор Поб. отказался от участия в экспертизе по данному делу, а среди специалистов, принимавших участие в проведении экспертизы и подписавших экспертное заключение, значатся Лог. (единственный акушер-гинеколог в составе экспертной комиссии, т. е. единственное лицо, имеющее специальные познания в акушерстве) и Вин. (единственный анестезиолог в составе комиссии, обладающий специальными познаниями в анестезиологии-реаниматологии). Специалисты НИИ, участвовавшие в производстве экспертизы по делу, непосредственно заинтересованы в исходе рассматриваемого дела, поскольку, если бы суд признал применения «Сайтотека» незаконным, это бы признавало и деятельность НИИ, сотрудниками которого являются Лог. и Вин., в этой части незаконной. На основе изложенного неясно заявление суда, изложенное в Решении, о том, что суду не представлено доказательств заинтересованности экспертов (т. 3, л.д. 263). Они представлены, но не нашли оценки.

6.2. Ходатайство о выборе экспертов согласно ч. 2 ст. 79 ГПК РФ. Из хода судебного процесса видно, что кандидатура экспертов имела решающее значение в данном деле, что и произошло: кандидатуры специалистов НИИ, против которых истцы возражали по указанным выше причинам, были согласованы с судом без учета мнения истцов (т. 3, л.д. 53). Данное дело имеет широкий резонанс в акушерстве и обществе (неоднократно освещалось по ТВ и в СМИ), что повлекло за собой отказ ряда экспертов от участия в данном деле; возможно, и профессор Поб., назначенный экспертом определением суда, с чем согласились и истцы, отказался от участия в экспертизе именно по этой причине. В этой ситуации суд, понимая важность вопроса о кандидатуре эксперта, должен был дать нам право высказаться и предложить новые кандидатуры, о чем мы ходатайствовали перед судом в промежуток, когда дело было приостановлено в связи с назначением экспертизы, и после получения судом письма ФГУ РЦСМЭ об отказе Поб. от участия в экспертизе.

6.3. Рассмотрение ходатайств (ч.1. ст. 35, 166 ГПК РФ): «Ходатайство о вынесении частного определения по факту применения ответчиком «Сайтотека» (л.д. 449–451); «Заявление о подложности ряда записей в Истории родов № 2617 Е. из родильного дома № Z г. Москвы» (л.д. 671–672); «Ходатайство об исключении из числа доказательств акта судебно-медицинской экспертизы от 18.11.2003 г.» (л.д. 692–694); «Ходатайство о признании доказательства, полученным с нарушением закона и подложным» в отношении Заключения № 112 от 06.12.2005 г. ФГУ РЦСМЭ (т. 3), – которые суд не рассмотрел по существу даже при вынесении решения, поскольку суд в своем решении никак не использует законодательство, аргументы и доказательства, на которые сторона истцов ссылается в указанных документах.

7. На наш взгляд, изложенного выше достаточно для отмены решения Тимирязевского суда, однако мы считаем необходимым привести свои доводы и доказательства по существу спора более системно. Сторона истцов в ходе судебного процесса привела существенные доводы неправомерности действий ответчика и их причинно-следственной связи со смертью Е., что не было оценено судом надлежащим образом:

7.1. Согласно протоколу вскрытия смерть Е. наступила в результате отека головного мозга, возникшего из-за эмболии околоплодными водами (л.д. 256–258).

7.2. Эмболия околоплодными водами возникла в результате превышения амниотического (внутриматочного давления) над венозным (кровоток) и разрывов на шейке матки. Необходимость наличия фактора превышения амниотического давления над венозным для возникновения эмболии подтверждается данными специальной литературы (л.д. 377), экспертным заключением № 112 от ФГУ РЦСМЭ (л.д.719–741), мнением специалиста – доктора медицинских наук, профессора, заслуженного врача России – Клим. (л.д. 606об. – 608), давшего показания в суде. Факт того, что околоплодные воды проникли в кровоток через разрывы на шейке матки, подтверждается показаниями свидетеля Доб. – заведующего патологоанатомическим отделением ГКБ № D, делавшим посмертное вскрытие Е.: «Если бы было кесарево сечение, не было бы потугов и не было бы разрывов шейки матки» (л.д. 464), протоколом вскрытия (л.д. 256–259), Особым мнением Лян. (т. 3, л.д. 99—102об). Аргумент комиссии экспертов (ответ на вопрос № Z, л.д. 739) и суда (т. 3, л.д. 363) о том, что околоплодные воды проникли в кровоток через плацентарную площадку, не выдерживают критики по причинам, указанным выше.

7.3. Превышение амниотического давления над венозным и разрывы возникли в результате того, что у Е. во время родов развился клинически узкий таз и бурная родовая деятельность. Наличие клинически узкого таза никем не оспаривается. Бурная родовая деятельность подтверждается результатами кардиомониторного наблюдения за сердцебиением плода и схватками (л.д. 66), где на 10 см приходится 5–6 схваток (видно при непосредственном исследовании по количеству «пиков» на графике за 10 см, что соответствует 10 минутам); мнением Клим. (л.д. 606об. – 608), мнением специалистов Центра независимых экспертиз (л.д. 390).

7.4. Бурная родовая деятельность и родовая деятельность вообще – в то время, когда она возникла у Е., и такая, какая она возникла, – была вызвана неразрешенным к применению в акушерстве препаратом «Сайтотек». Именно эта деятельность повлекла за собой эмболию и смерть. Препарат «Сайтотек» вызвал повышение тонуса миометрия, т. е. – родовую деятельность, которой у Е. до введения «Сайтотека» не было, что подтверждается выводами 111-го Центра судебно-медицинских и криминалистических экспертиз МО РФ (л.д. 61–73), мнением специалиста Клим. (л.д. 606об. – 608), Типовой клинико-фармакологической статьей из Государственного реестра лекарственных средств (л.д. 292). Других причин возникновения родовой деятельности, кроме «Сайтотека», в то время, когда она началась, у Е. не было.

7.5. Стимуляция родов, в частности «Сайтотеком», не проводится, если «роды невозможны через естественные родовые пути», «при крупном плоде родовозбуждение не применяется» (показания лечащего врача М., л.д. 442об. – 445, 457).

7.6. Клинический узкий таз у Е. возник по причине того, что голова ребенка не могла пройти через родовые пути матери, поскольку таз был кососмещенным (вследствие хронического неизлечимого с детства заболевания – ревматоидного артрита суставной формы), притом что ребенок был крупный. Наличие крупного плода ответчиком не оспаривается. Наличие кососмещенного (разновидность анатомически узкого таза) подтверждается: 1) отсутствием иных факторов, кроме смещения костей таза, способных привести к клинически узкому тазу в родах (возможные другие причины клинически узкого таза – крупная голова плода, неправильное вставление головки, – которых не было); 2) укорочением левой ноги на 1–1,5 см, что видно из множества записей в медицинских документах Е. с момента возникновения ревматоидного артрита до наблюдения в женской консультации во время беременности (л.д.149об, 538, 530 – 602об, 597, 599); 3) мнением специалиста Клим. (л.д. 606об. – 608); мнением специалиста К. (л.д. 673об – 677); мнением специалиста Раз. лечащего врача Е. с 4 до 15 лет по поводу ревматоидного артрита (л.д. 520об. – 521, 603), Особым мнением эксперта Лян. (т. 3, л.д. 99 – 102об).

7.7. Ни наличие крупного плода, ни кососмещенный таз не были диагностированы в роддоме, и решение о тактике ведения родов принималось на основе предположения, что Е. фактически здорова и может родить естественным путем. Здесь имеется противоправное бездействие (отсутствие надлежащей диагностики, которую обязаны были провести или организовать в роддоме № Z при надлежащей заботливости и осмотрительности), повлекшее за собой неправильную тактику ведения родов, которая привела к смерти (при наличии оснований для проведения планового кесарева сечения). Ребенок родился весом свыше 4 кг, что относится к категории «крупный», хотя акушеры оценивали его вес 3600–3700 г. При этом показания лечащего врача М. таковы: «интуиция меня подвела, я ошиблась на 300–400 г при определении массы плода», и это при том, что «при крупном плоде родовозбуждение не применяется», и врач «причины сужения таза у Е. не знает» (л.д. 442об – 445, 457).

7.8. У Е. имелись показания к проведению плановой операции кесарева сечения, поскольку у нее имелся крупный плод и кососмещенный таз. Проведение операции кесарева сечения в плановом порядке исключало возможность эмболии околоплодными водами. Об этом уже говорилось в п.2. настоящего раздела жалобы и подтверждается показаниями свидетеля Д. – заведующего патологанатомическим отделением ГКБ № D: «Если бы было кесарево сечение, не было потугов и не было бы разрывов шейки матки» (л.д. 464), Особым мнением эксперта Лян. (т. 3, 99 – 102об), письмом эксперта Лог. в суд (т. 3, л.д. 210), мнением специалиста Клим. (л.д. 606об. – 608). Проведение планового кесарева сечения при узком (кососмещенном) тазе и крупном плоде доказывается специальной медлитературой и Методическими рекомендациями МЗ РФ от 27.08.1991 г. № 11?14/55-111 (л.д. 306, 308, 343), мнением специалистов Центра независимых экспертиз (л.д. 390, ответ на вопрос 18).

8. Прокурор М. присутствовала только в последнем заседании и зачитывала заключение, не имея представления о происходившем в процессе, поскольку в остальных заседаниях присутствовала прокурор С., которая уже вынесла при вынесении первого решения свое заключение по делу, сославшись на отсутствие причинно-следственной связи, что послужило основанием для нашего заявления об отводе, который не был принят ф/с С. Мы полагали, что прокурор, не увидевший причинно-следственной связи в первый раз, не увидит ее и во второй, что и произошло.

9. Иск был подан М. Я. и М. Л. в пользу несовершеннолетнего Е.М. на основании п.1 ст. 46 ГПК РФ, о которой упоминает и суд. Это их неотъемлемое право. Однако на основании п. 5 ст. 37 ГРК РФ суд ввел в процесс отца Е. М. – Е. А., который «защищал в процессе» (п. 5 ст. 37 ГПК РФ) исковые требования, заявленные правомочными для этих целей лицами. Никаких противоречий сторона истцов в этом не видит.

10. Относительно того, что расходы на похороны понес Е. А., а не истцы – М. Я. и М. Л., следует отметить, что представителем Е. А. было сделано заявление, согласно которому Е. А. лишь подписывал документы о погребении, используя деньги, переданные ему истцами, что и служит основанием для его отказа от этих требований в пользу истцов. Впрочем, этот вопрос не является ключевым в данном деле.

При таких обстоятельствах сторона истца полагает данное решение суда необоснованным и незаконным, подлежащим отмене и на основании ст. 369, 361 ГПК РФ

ПРОСИТ:

1. Отменить решение Тимирязевского суда и принять новое решение

или

отменить Решение Тимирязевского суда и направить дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции в другом составе.

2. Освободить истцов от уплаты государственной пошлины согласно п.п. 3 ч.1 ст. 333.36 Налогового кодекса РФ.

Представитель истцов

по доверенности. Дата. Подпись.

Отмечу, что дело Е. длилось пять лет. По нему были вынесены два решения суда первой инстанции, которые были отменены Кассационной коллегией Мосгорсуда, и третье, последнее, решение, вынесено в пользу истцов: вина ответчика установлена в полном объеме и подтверждена Мосгорсудом. Всего по делу было проведено: около 50 судебных заседаний, около 40 допросов, из которых 4 допроса эксперта, 6 допросов специалистов, было проведено 6 различных судебно-медицинских исследований (вне суда) и одна экспертиза в установленном законом порядке. В деле имеются три тома, включающие около 1500 листов. Истцы выиграли: по 100 тыс. руб. компенсации морального вреда – родители; 500 тыс. руб. – сын, и сын же получил компенсацию около 100 тыс. руб. в связи с утратой кормильца и будет получать некоторую ежемесячную сумму до достижения 18-летия или до окончания учебного заведения. Истцам были также компенсированы затраты на погребение Е. Для России это значительные суммы.

Но того, ради чего истцы обратились в гражданский суд (возбуждения уголовного дела с помощью установления фактов и сбора доказательств, наказания виновных, ПРАВДЫ о смерти дочери), они так и не добились! Здесь надо сказать еще и о том, что в деле Е. мы доказывали ту версию смерти, которую написали врачи в Истории родов Е. Однако у нас достаточно оснований думать, что настоящая причина смерти Е. была другой, однако доказать это почти невозможно.

Дело Е. – одно из двух дел, где, как я уже говорил ранее, адвокат ответчика имел совместные публикации с заместителем Министра здравоохранения и социального развития РФ и имелось определенное противостояние со стороны МЗиСР, а супруг помощника прокурора, которая вела это дело в прокуратуре, был заместителем главного врача роддома, против которого велось это дело, – не в этом ли кроются ответы на все загадки?