Дневник библиофила

Мне страшно назвать даже имя ея –
Свирепое имя родины

Вл. Луговской 14 сентября 1999 г.

Черта оседлости, правожительство: "(Григория) Хмару я впервые увидела во время вступительного экзамена – он лежал в коридоре на скамье. Мне объяснили, что этот смугло-бледный молодой человек три ночи провел на бульваре, потому что он еврей и не имеет права жить в Москве, ничего не ел и вот потерял сознание.

– Только бы приняли, – виновато улыбнулся он, открыв красивые глаза.

До сих пор не знаю, был ли это точно обморок или первая талантливо сыгранная роль, но вокруг него суетились, приводили в чувство. Потом его приняли, и театр выхлопотал ему вид на жительство" (Гиацинтова С.В. С памятью наедине. М., 1989c..76.

О Леониде Мироновиче Леонидове с уважением, но – мало техники, много чувства. "Стихийный талант, нечеловеческий, самозабвенный темперамент, без труда разбивавший любое сомнение или предубеждение" (Там же. С. 19).

Генеалогия С.В. Гиацинтовой (1895-1982): предок пленный швед Венк-Стъерне, в России Венкстерн. Родственные связи: художник Перов, декабрист Волконский, академик Тимирязев и по двум линиям Лев Толстой, а самое главное – ее дядя Алексей Алексеевич, последний наследник Чаадаева и мог называться Венкстерн-Чаадаевым.

Мир знакомых: Мика Морозов с портрета Серова, его мать Маргарита Кирилловна – издатель философского журнала, Пастернаки, философ Лев Михайлович Лопатин (С.370-525)

Описание игры Леонида Мироновича Леонидова (псевдоним Вольфензона) в роли Мити Карамазова. Восхищение. В "Воспоминаниях" Леонидова читал, что вдова Достоевского Анна Григорьевна плакала, когда увидела его в этой роли, и пожелала видеть актера: «…вдруг подбегает ко мне пожилая женщина со следами былой красоты. Начинает меня гладить и говорит на очень истеричной, высокой ноте: "Вот, вот, замечательно, это именно то, что думал Федор Михайлович. Ах, если бы он был жив, если бы он был жив!"» На мгновенье актеру показалось, что он ощутил дыхание писателя. Ну а что бы сказал в действительности сам Достоевский, узнавший, что его любимого героя играет еврей? (Леонидов Л.М. Прошлое и настоящее: Из воспоминаний. М., 1948. С. 115-116).

Леонидов сообщает также массу интересных сведений: например, актриса Марья Михайловна Глебова – еврейка из Николаева, а актер Павел Леонидович Скуратов, которого она выдавала за брата, был ее сыном! (Там же. С. 75).

Дана характеристика Владимира Осиповича Степанова-Ашкинази, актера Малого театра, культурного, приятного, имевшего в провинции имя, но лишенного юмора. Знаменитый антрепренер Сетов Иосиф Яковлевич (1835-1894). Кстати сказать, псевдоним его Сетгофер (см. у Масанова). Рассказывает о работе актера Евгения Яковлевича Неделина, который преодолел акцент (можно предположить какой) и стал выдающимся мастером. О Константине Романове как о бездарном актере, довольно подробно; дикция, картавость, немного о великих князьях – о Владимире Александровиче, дяде царя, всегда бывшем в подпитии и вопросившем об авторе "Жизни человека" Леониде Андрееве, не в сумасшедшим ли он доме? О Николае Михайловиче, сообщившем, что он не верит в обращение императора Александра в старца Федора Кузмича. О Константине Константиновиче – воре и сумасшедшем. Об императрице Марии Федоровне (С. 77, 91-92, 121-123, 135).

История с дочерью Ротшильда, когда Витте заставил императора ее принять.

И.С. Тургенев. Письмо к Г.О. Гинзбургу по поводу И.Я. Павловского – биография революционера и искателя приключений (Тургенев И.С. Т. ХII-2. С. 13, письмо № 4725; брат, революционер Арон Яковлевич Павловский, судился по процессу 193, см. с. 61, 437). История актрисы Юлии Николаевны Фейгиной, дебютировавшей в "Комеди Франсез" в сезон 1881-1882, покончила жизнь самоубийством в ванной племянника Наполеона III графа Морни.

Шостаковский П. Путь к правде. Минск, 1960.

Отец Петр Адамович Шостаковский, пианист, дирижер и директор музыкально-художественного училища. Отравление Скобелева. Мать – потомок боярина Матвеева, художник Серов, рис. отца, актер Правдин. Купец Перлов – один из трех китов, на которых держалась торговля чаем с Китаем. Суждение отца о Николае II – "дурак"; Ходынка. Запрещение Синодом служить общие панихиды. Подробно о службе в гвардии – см. об Игнатьеве. Шпионаж Мясоедова принят за чистую монету.

Распутин (С. 66) и т. д. Князь Александр Михайлович Волконский, миллионер и католик, как и большинство членов семьи. Распутин. Февральская революция – детище английской и французской разведок, желавших сместить неспособного Николая II. Предчувствие конца Старой Европы. Отличие Врангеля в начале войны (С. 4-75, 89,114-115). Знакомство с А.А. Игнатьевым. Слуцкий -палач-чекист и т. д. Жизнь в Южной Америке, русские колонии в Уругвае. 16 сентября Вспомнил, у генерала Игнатьева: в самом начале Первой мировой войны французские демократы провели спецоперацию по очистке Парижа от уголовников. В Венсенский лес, самое популярное место отдыха парижан, в скаты Венсенского форта, были свезены несколько сотен профессиональных взломщиков, воров и хулиганов и без суда и следствия расстреляны – мера профилактики, особенно опасная во время военных действий. Надо думать, что их собрали по спискам, заранее составленным полицией (Игнатьев АЛ. Пятьдесят лет в строю. М., 1959. Т. 2. С. 28).

Ольга Форш. Интереснейшая генеалогия: она двоюродная сестра Н. Мещерского и замужем за родным братом жены Мещерского.

Предки: Виссарион Саввич Комаров, военный инженер, ученик Бородина. Дважды женат.

Вторым браком на урожденной Доливо-Добровольской – отсюда примесь малороссийской крови, четверть, как она говорила. (Знала ли она, что речь шла о еврейской крови?

Доливо-Добровольские – выкрещенные, с Украины. См.: Вигель Ф.Ф. Записки. М., 1902. Т. 3. С. 32.) Отец Ольги Дмитриевны Дмитрий Виссарионович Комаров женат на уроженке Тифлиса Нине Шахэтдиновой, грузинке по имени, азербайджанке по фамилии и армянке по вере! Отсюда ее родственные связи с Павлом Флоренским, Ираклием Андрониковым. Семейная связь с толстовством (колония по Энгельгардту), Ольга на борьбе с голодом (Ольга Форш в воспоминаниях современников(!?). Л., 1974. С. 38 и далее в статье племянника Н. Мещерского).

И.С. Тургенев. "Живые мощи" – из всех "Записок охотника" переживет время. Судьба молодой женщины, превратившейся в неподвижное существо, ее незлобливость и ее сны потрясающи. И на середину прошлого века осуждение охотничьего азарта (Т. 1 моего Собр. соч.).

17 сентября Павлов-Сильванский Н.П. Государевы служилые люди: Люди кабальные и докладные.

СПб., 1909. Т. 1.

Для меня интересны две вещи: боярство киевское и удельное и время Петра. Так, у Святополка был боярин Хозарин (Хозар). С. 3.

Логическая цепочка лиц – иноземцы низкого происхождения: Ягужинский, Шафиров, Де-Виер.

Ясно, что все трое еврейского происхождения, что и подтверждает Мордовцев. 19 сентября Справка к докладу по еврейскому вопросу. Ч. III Прошение о записи евреев в дворянское сословие 1. Статский советник Фебус Яковлевич Каплан и его сын Яков, вероисповедания иудейского, 66 лет (дело 1895 г.), награжден орденом Св. Святослава и Св. Анны II степени. Императорское величество утвердило Фебуса и его сына Якова в потомственное дворянство Минского дворянского собрания с записью в третью часть родословной книги дворян Минской губернии. Герб – в лазоревом щите серебряная змея с червлеными глазами и жалом, щит увенчан дворянским коронованным шлемом, нашлемник: павлиний хвост натурального цвета, намет лазуревый с серебром.

2. Из журнала С.-П. Дворянского Депутатского собрания от 16 апреля 1898 г. прошение статского советника Семена Аркадьевича К. от 13 октября 1897 г.

Послужной список: врач Инвалидного дома имени Павла I, доктор медицины, вероисповедания Моисеева закона, имеет ордена Св. Владимира III и IV степени, Св.

Анны II степени, Св. Станислава II степени с Императорскою короною, медаль императора Александра III и знак Красного Креста от 10 февраля 1886 г., признан потомственным дворянином с правом внесения в третью часть родословной книги.

Приказом по Морскому ведомству назначен старшим врачом Инвалидного дома им.

Павла I. Однако С.-П. Депутатское собрание отказало принять в свои члены доктора К., мотивируя это тем, что даже крещеным евреям это не разрешено, даже если их предки приняли Св. крещение до 1764 г. (!?). Однако настырный еврей обратился в Сенат, который именем Государя действие собрания счел неправильным и посему потребовал вновь рассмотреть дело старшего врача и заслуженного человека. С.-П. дворянское собрание сохранило невозмутимость и вновь отказало статскому советнику. Тогда последовал указ Его Императорского Величества, Самодержца Всероссийского, который аннулировал прежнее постановление Петербургского собрания о записи его в дворянские книги, что и было исполнено. Позорная эпопея.

Другое дело, рассмотренное Петербургским дворянским собранием, – прошение действительного статского советника (что в переводе из штатской табели о рангах в военную дает чин, равный генерал-майору или контр-адмиралу) Якова Соломоновича П. (надо думать, брата Лазаря Полякова) о записи в дворянскую книгу его и членов его семьи, включая сыновей Самуила Яковлевича и Бориса Яковлевича, оба тайные советники (по табели о рангах – III имперский класс, равный чину генерал-лейтенанта или вице-адмирала, или придворного звания гофмаршала) (дело решено положительно, см.: С. 1-9).

Выписка из стенографического отчета заседания Государственной думы от 22 марта 1910 г., касающаяся принятия евреев в Военно-медицинскую академию. Выяснилось, что в 1910 г. приняли двух, что превысило квоту и оказалось возможным лишь потому, что либеральный дух академии был связан с ее начальником генералом Данилевским, евреем по происхождению. Больше всего взбесило Пуришкевича (под смех левых депутатов) наличие в библиотеке Академии портрета Л. Толстого и отсутствие правых изданий, таких, как "Земщина", "Русское знамя" и даже, о ужас,

"Нового времени" (С. 23, 27).

Совершенно блестяще выступление правого депутата Савича из Харьковской губернии, который иронически обзывает В.Л. Бурцева антисемитом "большим и очень злым", ибо все его разоблачения провокаторства связаны с евреями. Именно он, Бурцев, внес самую сильную струю антисемитизма в русское общество (Браво, Савич!) (С. 21). 21 сентября Трусость евреев. Во время русско-японской войны было призвано в строй 18 тыс. евреев: в плену оказалось 12 тыс.! Анализ Маркова 2-го. Нет, евреи не трусы, что они и доказали своей историей, но они враги русского государства, они враги народа "по природе и истории". Социал-демократ делегат Белоусов из Иркутской губернии резонно заметил, что октябристы – скрытые юдофобы и их позицией объясняется принятие антиеврейских резолюций, что и видно из дела по Военно-медицинской академии. Главный мотив: спасем отечество (С. 31, 39-40). Двойное голосование привело к победе правых.

Из записей в Особом журнале от 3 мая 1905 г. Выступление Витте, безусловно требующего разрешения еврейского вопроса, значение которого государственное и расовое. В многонациональном государстве – это не проблема, т. е. она должна быть решена (С. 128 и след.).

Извлечение из Журнала 19 января 1908 г. Саратовского Губернского Земского собрания. В Саратовской фельдшерской школе 47 % учащихся – еврейки. Состав во всех училищах, кроме ремесленных, приблизительно везде таков, и это задерживает поступление других (русских?) в учебные заведения. Но самое печальное, что действует циркуляр министра просвещения Кауфмана-Туркестанского о проживании родителей учащихся в черте оседлости. Ай да Кауфман! Здесь же сетование по поводу Киевского политехникума, где была превышена 15-процентная норма благодаря министру промышленности Философову. И это-де незаконно (С. 133-134).

"Голос Москвы" – уголовники в Бельгии, по данным бельгийского министерства юстиции. Всего привлечено 87 российских подданных по 112 преступлениям, в том числе: грабеж – 7, воровство со взломом – 31, шантаж – 3, торговля живым товаром – 11, сводничество – 3, бродяжничество и сутенерство – 43. Среди преступников 64 еврея, 17 поляков, 6 великороссов и малороссов (С. 151). Браво, евреи! 23 сентября Читаю Писарева. Есть что-то в нем. Например, он издевательски оценивает "Евгения Онегина" выше других произведений Пушкина, ибо он (Пушкин) в этой поэме "…не истощает своей фантазии в эффектных, но совершенно бесплодных изображениях младых черкешенок, влюбленных ханов, высоконравственных цыган, неправдоподобно гнусных изменников, которые не верят святыни и не помнят благостыни" (Писарев Д.И.

Пушкин и Белинский // Собр. соч. М., 1956. Т. 3: Статьи, 1864-1865. С. 306). С легкой руки Ап. Григорьева в обход цензуры роман "Что делать?" назван романом о "Белой Аравии", и, согласно Писареву, эти номера "Современника" стали библиографической редкостью (Писарев Д.И. Прогулка по садам российской словесности // Там же. С. 254). 26 сентября Ольга Форш. "Современники". Художник А.А. Иванов думает о строительстве Храма Соломона – масонское напряжение. Рядом же анекдоты Федора Тютчева о его картине "Семейство Ротшильдов на водах" и рассуждение о Рембрандте, который своих друзей-евреев превратил в мировые величины. "Сделать чудо для всех людей на все времена" (М., 1956. Т. 1. С. 388, 390, 395-396, 400, 403).

Есть у нее пьеса "Равви" (М.; Пг., 1923). О чем? Горький в одном из писем вопрошал, знакома ли она с работами Н.Ф. Фе- дорова, и сам ответил: "Как будто да!" Указал на Харбин, где издается III том его статей (Горький и современные писатели. М., 1963. С. 584). Ответ знает, есть удивительные вещи, как, например, жизнь, чего не найдешь у В. Соловьева (Там же.c.588)

27 сентября Легенда о Вечном жиде (Агасфере) распространилась в Европе вместе с утверждением, что весть о ней в конце XIII в. привез из Армении некий епископ. Думаю, основа ее – путешествие в Европу Раббана Саумы, несторианина, всеобщего периодевта, начальника канцелярии католикоса Мара Ябалахи III (История Мара Ябалахи III и Раббана Саумы. Исследование, пер. с сир. и примеч. Н.В. Пигулевской. М., 1958).

История охватывает 1245-1317 гг. В 1287 г. Раббан Саума прибыл в Византию, оттуда морем в Италию. В это время в Неаполе шла гражданская война, одно из сражений несторианин и его спутники наблюдали с крыши дома. Что их поразило?

Дети Востока, для которых жестокость по отношению к завоеванным – норма, они "поражались обычаю франков, не вредивших никому, кроме воюющих" (С. 82). К сожалению, в это время умер папа и делегацию приняли кардиналы. Здесь замечательно, что несториане отвечали на теологические вопросы и, вероятно, сами их задавали.

Различия были очевидны, но у западных христиан хватило здравого смысла, чтобы не цепляться к форме. Европе требовалась помощь монголов, большинство которых были несторианами, включая многих правителей и их двор. Символ веры Раббана Саумы следующий: "Верую в единого Бога сокровенного, вечного, без начала и без конца, Отца, Сына и Святаго духа, три лица равных и нераздельных, среди них нет Предшествующего и Последующего, нет Молодого и Старого, все едины в существе и в трех лицах, Отец рождающий, Сын рожденный и Дух исходящий. В последние времена одно из Лиц царственной Троицы, Сын, облекся в совершенного человека". 28 сентября Арбатский Ю. Этюды по истории русской музыки. Нью-Йорк. С. 25.

О наличии восьмиструнной лютни у хазар. Любопытно, что у Лжедмитриев I и II и прочих был дьяк Казарин Бегичев (см. о нем: Соловьев С.М. История России с древнейших времен. М., 1989. Кн. IV. Т. 7-8. С. 645-646). 29 сентября У Нелидова, Волконского и Ленского о Поссарте, равно и о Правдине. У Ленского есть грим Правдина в роли Бен-Акибы.

13 декабря Отец Чернышевского прошел обычный путь православного священника. Как истый чиновник он "увещевал" раскольников, присоединял старообрядцев к единоверию, обращал евреев в христианство. "Таким образом в Саратове появились однофамильцы Чернышевского из крещеных евреев, которые вовсе не были ему родственниками, а были обращены в православие его отцом". (Стеклов (Нехамкес) Ю.М. Н.Г.

Чернышевский: Его жизнь и деятельность, 1828-1880. М.; Л., 1928. Т. 1. Примеч. С. 4). Из Дневника Чернышевского: "Вильгельм Телль приводил меня в восторженное состояние, и когда мы после (прослушивания увертюры из Вильгельма Телля) поехали к Николаю Ивановичу (Костомарову) и говорили за шахматами о нем, у меня выступили слезы от волнения…" (Мордовцев Д.Л. Профессор Ратмиров, роман о Чернышевском). Саратовский триумвират: Костомаров, Мордовцев, Чернышевский.

«Задолго до ареста Николая Гавриловича Сераковский передал ему разговор с Кауфманом, директором канцелярии военного министерства (впоследствии этот Кауфман был генерал-губернатором в Туркестане). Кауфман говорил, что Чернышевский имеет вредное влияние на общество и потому должен быть сослан. "Но ведь его статьи печатаются с дозволения цензуры, и он ничего противозаконного не делает: как же его сослать ни с того ни с сего?" – "Мало ли что! Политическая борьба все равно, что война; на войне все средства позволительны; человек вреден – убрать"» (Цит. по: Н.Г. Чернышевский в воспоминаниях современников. Саратов, 1959. Т. II. С. 95). Замечательно, что эти слова произнес человек, славившийся своим благоразумием, да и успехов в карьере Константин Петрович Кауфман добился в первую очередь благодаря своему таланту политического маневрирования. Не загонять врага в угол, а, наоборот, дать ему с честью выйти из создавшейся ситуации, не уступив в главном. Тем удивительнее поведение петербургского генерал-губернатора Александра Аркадьевича Суворова, пошедшего на государственное преступление. Незадолго до ареста Чернышевского Суворов посылал к нему своего адъютанта предупредить, что его скоро арестуют, и предложить немедленно покинуть пределы России. "Да как же я уеду? Хлопот сколько!.. заграничный паспорт… Пожалуй, полиция воспрепятствует выдаче паспорта". – "Уж на этот счет будьте спокойны: мы вам и паспорт привезем и до самой границы вас проводим, чтобы препятствий вам никаких ни от кого не было". – "Да почему граф так заботится обо мне? Ну арестуют меня: ему что до этого?" На этот резонный вопрос Чернышевский получил достойный репутации Суворова ответ: "Если вас арестуют, то уж, значит, сошлют, в сущности без всякой вины, за ваши статьи, хотя они и пропущены цензурой. Вот графу и желательно, чтобы на государя, его личного друга, не легло это пятно – сослать писателя безвинно". Чернышевский, подумав, отказался (Там же. С. 95-96). По другим версиям покинуть пределы России ему предлагал сам Александр Аркадьевич.

Даром это вмешательство светлейшего князя в "грязную историю" не прошло. О появлении 23 апреля 1862 г. адъютанта на квартире критика тотчас донес агент тайной полиции. За Чернышевским, кстати сказать, следил "великий русский сыщик" И.Д. Путилин) (см.: Там же. С. 114. Примеч.). Должность генерал-губернатора была ликвидирована, и ни одно письмо Чернышевского к князю Италийскому в руки не попало… Отстранение генерал-губернатора от дела Чернышевского его по-настоящему травмировало, он протестовал, но, естественно, безуспешно. Письма не доходили до адресата, но зато аккуратно подшивались к делу (Чернышевский Н.Г. Полн. собр. соч. Т. XIV. С. 837). А если бы К.П. Кауфман смог прочитать письма Чернышевского к Суворову, то многое понял бы, в частности, что юридически невиновный человек предлагал правительству с честью выйти из тупика, не поддаваясь соблазнам фальсификации (см., например, письмо к Суворову от 7 февраля 1863 г.):

Ваша светлость. Я обращаюсь к Вам как человеку, в котором соединяются два качества, очень редкие между нашими правительственными лицами: здравый смысл и знание правительственных интересов. Моя судьба имеет некоторую важность для репутации правительства. Она поручена людям (членам следственной комиссии), действия которых показывают тупость ума или всех их или большинства их – говорю прямо, потому что это мое письмо ведь не для печати. Для меня жизненный вопрос, а для репутации правительства не ничтожное дело, чтобы на мою судьбу обратил внимание человек, могущий здраво судить о правительственных интересах, каким я знаю вашу светлость.

Мои желания очень умеренны. Я могу указать средства, которыми правительство может их исполнить с честью для себя, нисколько не принимая вида, что делают мне уступку, нет, вид будет только тот, что оно узнало ошибку некоторых мелких чиновников и, как скоро узнало, благородно исправило ее.

Это объяснение гораздо удобнее было бы сделать изустно, чем письменно: в разговоре всякие недоумения с той или иной стороны тотчас же могут быть устранены. Потому я прошу вашу светлость навестить меня. Но если Вы не имеете времени исполнить эту просьбу, я прошу у Вас разрешения писать к Вам, но лично к Вам и только к Вам, потому что, как я сказал, я только в Вас вижу качества, какие нужны государственному человеку для здравого понимания государственных интересов и выгод правительства.

С истинным уважением имею честь быть вашей светлости покорнейшим слугою.

Н.Г. Чернышевский (Там же. С. 470-471).

Это письмо делает честь государственному уму Чернышевского, увы, не востребованному правительством. Где-то глухо упоминается о плане послать Чернышевского в заграничную командировку по линии министерства просвещения. Но этот прожект остался неосуществленным, вероятно, из-за противоборства Авраама Норова, министра просвещения, "забраковавшего" диссертацию Чернышевского и заморозившего присвоение ему звания кандидата чуть ли не на четыре года. Добавлю от себя, что это была не эфемерная возможность приспособить взгляды революционера к практической деятельности. Все русские демократы и националы страдали одной общей болезнью – болезнью русской исключительности. Русский мессианизм в равной степени был присущ Тютчеву, Аксакову и Достоевскому, Герцену и Чернышевскому (см. об этом: Каменев Юр. Об А.И. Герцене и Н.Г. Чернышевском.

Пг., 1916. С. 15-17). Правда, автор статьи Лев Борисович Каменев утверждает, что мессианство Бердяевых, Булгаковых, Струве и Трубецких и мессианство Герцена и Чернышевского не одно и то же. Я уже писал о светлейшем князе А.А. Суворове, либерализм которого осудил Федор Тютчев:

Туманный внук воинственного деда,

Простите нам, наш симпатичный князь,

Что русского честим мы людоеда,

Мы, русские, Европы неспросясь!.. 1863 г.

Дело в том, что Суворов наотрез отказался подписать адрес в честь душителя Польши Муравьева, заявив: "Я людоедов не чествую!" Эта фраза враз облетела столицу (Чуковский К.И. Поэт и палач (Некрасов и Муравьев). Пг., 1922. С. 14). И это понятно: Александр Аркадьевич за время своего генерал-губернаторства не подписал ни единого смертного приговорах (курсив мой. – С. Д.).

О самоубийстве Николая I сказано современником: "Причина смерти Николая не осталась тайной. Рассказывают, что, позвав своего лейб-медика Мандта, Николай велел ему прописать порошок. Мандт исполнил. Николай принял. Но, когда порошок начал действовать, Николай спросил противоядие, Мандт молча поклонился и развел отрицательно руками… Народная молва заговорила об отравлении сейчас же после смерти Николая, и, конечно, Мандт поступил благоразумно, удрав за границу" (Цит. по: Шелгунов Н.В., Шелгунова Л.П., Михайлов М.Л. Воспоминания: В 2 т. М., 1967.

Т. 1. С. 234-235; см. там же о попытке самоубийства Николая в присутствии доктора М.М. Мандта, С. 74).

Граф П.А. Валуев (1815-1890), член редакционных комиссий по выработке "Положения 19 февраля 1861 г.", министр внутренних дел (1861-1868), министр государственных имуществ (1872-1879), председатель Комитета министров (1879-1881). Человек – "Двух станов не боец…" Записал о графе Н.П. Игнатьеве, вероятно Николае Павловиче, министре внутренних дел в 1881-1882 гг., говорившем, что ожидается война (1882) и предлагавшем план кампании, в котором башкирам (sic) отводилась роль в тылу врага, угрожал "выжечь" Польшу и т. п. Сии идеи граф развивал Мосолову, директору департамента духовных дел (Граф П.А. Валуев в 1881-1882 гг. (Дневник) // О минувшем. СПб., 1909. С. 430). Вот изумительная деталь, правда осуждаемая Валуевым, не дожившим до 9 января 1905 г. 22 марта в Гатчину явилась толпа рабочих с Николаевской железной дороги с жалобой на подрядчика. Их окружили войском, но потом выслушали, накормили и отпустили, пообещав разобраться. Новая форма гатчинского "Satary" (Там же. С. 434).

Запись от 22 мая 1882 г.: "Не могу привыкнуть к одному явлению: между так называемыми государственными деятелями нет ни одного, который обнаруживал бы способность уважения к чувствам, повелительно требующим внимания. Например… по еврейским делам полнейшее равнодушие к последствиям для десятков или сотен тысяч семейств импровизируемых решений…" (Там же. С. 438).

Обнаружил в "Русской старине" (СПб., 1901. № 7. С. 150) весьма странную публикацию. Привожу ее полностью, сохранив орфографию, в частности – слово Израиль написано со строчной буквы:

"Сионисты в 30-х годах.

В 30-х годах в России, особенно западной, распространялись воззвания сионистов за подписью L.S. Siegfried Justus I, освободителя и искупителя израиля, посланного Богом для сооружения храма в Иерусалиме.

Особо уполномоченный, некий Зейферт предлагал при этом желающим дипломы различных степеней:

1. Действительный тайный советник.

2. Действительный городовой советник прав и преимуществ выясняется по завоевании Палестины.

3. Почетный гражданин Иерусалима имеет преимущественное право заниматься торговлей и делами.

Ценность диплома определена в 3000 талеров, вперед вносится лишь 5 процентов.

Права обывателей восстановляемого израильского царства имеет быть объявлены во всеобщее сведение в непродолжительном времени.

Сообщил А. Мердер".

Воспоминания В.А. Поссе (1905-1917). Пг., 1923.

Один из самых интересных людей, Владимир Александрович Поссе (1864-1940), публицист, народник, марксист. По словам Л.Н. Толстого, принадлежал к лучшим образцам "интеллигенции" (Дневник от 24 июля 1909 г. // Толстой Л.Н. ПСС. М., 1952. Т. 58. С. 101). Личный друг Горького. Биография Поссе плохо исследована.

Но он тоже принадлежит к "кусту". Для меня "куст" – это созвездие однокашников.

Типичный пример: Лицей и пушкинская плеяда. Другой "куст": Кукольник, Глинка, Данилевский – воспитанники нежинской гимназии, или Бенуа, Рерих, Нувель, Сомов, Философов, учившиеся в частной петербургской гимназии К. И. Мая. Наконец, Поссе и его однокашники по 2-й С.-Пб. гимназии (где учились Надсон и Савва Дудаков):

Валерий Константинович Агафонов (1863 – после 1911 г.) – минералог и земской деятель, Александр Павлович Храповицкий и его родной брат, писатель Алексей Павлович Храповицкий – митрополит Антоний Волынский (1863-1936), знаменитый церковный деятель, правнук секретаря Екатерины П. (Интересная деталь: их отцом был фактический директор Крестьянского банка.) В советское время Поссе признался, что искренне уважал Антония Храповицкого, в то время эмигранта и воинствующего антисоветчика, и рассказывает о том, что вокруг молодого архиепископа группировалась монашеская интеллигенция ("была и такая!" – восклицает он). Среди них выделялся один еврей, крестившийся и принявший монашество под влиянием религиозно-нравственных бесед с Храповицким: «Рыжий, горбоносый, он мне казался подходящим натурщиком для изображения Иуды Искариотского. Я как-то раз застал его в роли карточного банкомета среди светской молодежи, собравшейся в доме Храповицкого. Поймав мой изумленный взгляд, монах пробормотал: "Почему не позабавиться?"» (Поссе В.А. Пережитое и продуманное: Молодость, 1864-1894. Л., 1933. Т. 1. С. 52). Вообще к выкрестам Владимир Александрович относится скептически. Сравните два его словесных портрета. Герой попадает в Самару после борьбы с голодом. В Самаре два культурных центра, два дома: Якова Львовича Тейтеля (1850-1939) и Вениамина Осиповича Португалова (1835-1896). «Они конкурировали своей культурностью, своим гостеприимством и недолюбливали друг друга. Оба евреи, но Португалов крещеный, а Тейтель некрещеный. Португалов высокий, красивый мужчина с пышной рыжей шевелюрой и роскошной бородой. Тейтель маленький, плотный, черный, с густыми усами и бритым подбородком. Португалов – врач и публицист, старый сотрудник "Недели", и ему, кстати сказать, как я узнал впоследствии, многими читателями приписывались мои статьи, подписанные инициалами "В.А." Тейтель был в то время судебным следователем, и следователем единственным: в царской России, кроме Тейтеля, никогда не было ни одного судебного чина из некрещеных евреев.

Португалов если не стыдился своего еврейства, то, во всяком случае, никогда о нем не упоминал. Тейтель гордился своим еврейством, и когда его министр юстиции Манассеин предложил значительное повышение по службе под условием крещения, Тейтель не колеблясь резко ответил: "У человека должно быть что-нибудь непродажное. Я не торгую своим Богом"». (Резкость ответа была обусловлена тем, что министр юстиции Николай Авксентьевич Манассеин принадлежал к старинному крещеному роду.) Далее Поссе объясняет: «Для Тейтеля еврейский Бог был гением еврейского народа, был тем, что объединяет в единое национальное целое евреев, разбросанных по всему земному шару. Безукоризненно выполняя свои служебные обязанности сначала судебного следователя, а затем члена окружного суда, Тейтель находил время и силы для помощи еврейской бедноте, для возможного смягчения их горькой участи. Но Тейтель отнюдь не был узким еврейским националистом. Он интересовался и русскою жизнью, он любил и русскую литературу, был знаком чуть не со всеми значительными писателями и лучше, чем кто-нибудь, знал их интимную жизнь. Менее всего Тейтель интересовался самим собою, в противоположность Португалову, который был положительно влюблен в себя. Когда по моем возвращении в Петербург П.А. Гайдебуров спросил меня, как мне понравился Португалов, я ответил, мне кажется, довольно основательно: "Ничего худого о нем сказать не могу, все хорошее о себе он, наверное, рассказал вам сам"» (Там же. С. 208-209).

В защиту Португалова можно сказать несколько слов. Он был связан с народовольческим движением и сразу после окончания в 1862 г. медицинского факультета в Казани был арестован, посажен в Петропавловскую крепость, а затем сослан. Вращаясь в народовольческих кругах, он заразился псевдосоциальной теорией "еврейского паразитизма", губительной роли еврейства в российском народном хозяйстве; посему сдержанность оценки Поссе личности Португалова понятна. Португалов полагал, что решить еврейский вопрос можно с помощью социально-религиозной реформы иудаизма. Он дошел до того, что в 1894 г. опубликовал в "Судебной газете" статью, в которой потребовал от правительства запретить евреям совершать обряд обрезания, забивать, согласно традиции, скот, халицой и т. п. (Любопытно, что и в то время и по сей день обрезание совершают в многочисленном слое английской аристократии и в американском обществе.

Объяснение этому факту находим не только в области гигиены, но и в мистической.

Так, часть английских аристократических родов считает себя потомками одного из колен Израилевых.) Португалов поддерживал тесные отношения со многими руководителями российских сект, видя в сектантстве один из способов сближения христианства и иудаизма. Он был чрезвычайно плодовитым автором: писал в основном по вопросам гигиены и несколько работ на еврейскую тему, в том числе "Живучесть евреев" (совместно с Бутягиным, Московская медицинская газ. 1876. № 5); "Знаменательные движения в еврействе" (СПб., 1884); "Юдаизм и наука" (1888); "Обрезание у евреев" (Медицинское обозрение. 1884. № 102, 104); "Еврейский вопрос в Швеции" (Русский курьер. 1884. № 191) и др. Хорошего о себе Португалов мог сказать много – например, что организовал несколько воскресных школ в Киеве на заре движения, т. е. в конце 50-х годов. Одним из первых в России стал лечить больных алкоголизмом путем подкожных впрыскиваний стрихнина. Автор популярных брошюр о вреде пьянства.

И даже один из пионеров в области защиты окружающей среды. Лев Толстой, судя по письму Португалову от 23 декабря 1894 г., положительно оценивал его гигиенические работы. Речь в письме идет о статье "Детская смертность" (Неделя. 1888. № 50): "Мне очень приятно было ваше письмо и потому, что дорожу вашим сочувствием, и потому, что оно вводит меня в личное общение с вами, человеком, которого я давно знаю и уважаю" (Толстой Л.Н. ПСС. М., 1955. Т. 67. С. 292).

С Яковом Львовичем Тейтелем Толстой не переписывался. Но зато на пороге дома Толстого побывал некий Владимир Исаевич Тейтель (1810-1913), участник Крымской войны (1853-1856). Любопытный однофамилец, а может быть не только… Жена Я.Л.

Тейтеля Екатерина Владимировна, возможно, его родственница. Горький называл Я.Л.

Тейтеля одним из шести праведников, коих он встретил в своей жизни (Горький М. О Гарине-Михайловском // Собр. соч. М, 1963. Т. 18. С. 308).

Другом брата В.А. Поссе был известный этнограф Н.Н. Миклухо-Маклай (1846-1888), умерший от огорчения, что не смог присоединить Новую Гвинею к Российской империи (Поссе В.А. Пережитое… Т. 1. С. 19). До 2-й гимназии Поссе учился в частной гимназии Ф.Ф. Бычкова, брат которого А.Ф. Бычков был директором Публичной библиотеки. Директор гимназии Ф.Ф. Бычков был педерастом, дело приняло огласку, его сослали, но благодаря связям он бежал за границу. История школьной педерастии в России весьма длинная (см., например: Юридическое училище в воспоминаниях Танеева; рассказ Л.Н. Толстого в "Воскресении" и т. д.).

Есть у Поссе и рассказы о Николае II, которые он слышал из уст своего родственника профессора физики Ивана Ивановича Боргмана, преподавателя Георгия, Николая, Михаила и Ксении: «Жизнью Николая Романова я интересовался. Ведь не только значительность, но и ничтожество лица, обладающего "самодержавной" властью, имеют историческое значение. Будь на месте Николая II человек с такими способностями и с такой могучей волей, какие были у Петра I, русская история конца XIX и начала XX века была бы несколько иной, чем мы ее теперь знаем.

Совершенно отрицать роль личности в истории для тех, кому известно общественное творчество Ленина, невозможно. И надо помнить, что в социологии, как и в математике, приходится считаться с величинами не только положительными, но и отрицательными» (Там же. С. 22-23). А дальше о бездарности наследника престола, о суеверии и просто глупости.

Мысли о Достоевском интересны тем, что Поссе выделяет в его творчестве близкие Некрасову социальные мотивы. Отсюда определение, данное князем Мышкиным себе самому (князь – ипостась автора), – "я материалист". Рассуждения Достоевского о смертной казни особенно любы Владимиру Александровичу, пережившему революции, мировую войну и всевозможные терроры.

О физической любви Достоевский писал грубо и приземленно, всегда переплетена с ненавистью и нездоровой жаждой мучить и самому испытывать мучения; современный психоанализ объяснил бы многое в личности Достоевского. Жестоким сладострастием "насекомых" наделил своих героев, мужчин и женщин, писатель; он был убежден, что в душе каждого таится зародыш сладострастной жестокости. Чего стоит хотя бы одна сцена, когда девочка Лиза Хохлакова готова с наслаждением смотреть, как распинают мальчика, и одновременно вкушать любимый ананасовый компот!

Большинство героев Достоевского в Бога не верят, любимый герой писателя Алеша Карамазов говорит Дмитрию: "Какой я монах? Я, может быть, в Бога не верю". "Бога нет, значит, не может быть и веры в него, значит, не может быть воскресения из мертвых, не может быть чуда" (Там же. С. 77). "Легенда о Великом инквизиторе" страдает половинчатостью: отрицая католичество, возвеличивает тем православие.

Достоевский словно забывает, что как паписты, так и ортодоксы не мыслят церкви без трех вещей: чуда, тайны и авторитета, а отсюда очень далеко до личной свободы.

Поссе часто читал лекции о Достоевском, и его поразили мысли Версилова из "Подростка" о будущем. Удивительно, но Поссе, приводя этот отрывок, не заметил, что (как ни странно) мысли Версилова Достоевский позаимствовал у Чернышевского! (см.:

Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч. Л., 1975. Т. XVII. С. 378-379). Это мое наблюдение. Страхов в письме Толстому от 28 ноября 1883 г. писал о Достоевском, которого хорошо знал: "Он был зол, завистлив, развратен, он всю жизнь провел в таких волнениях, которые его делали жалким и делали бы его смешным, если бы он при этом не был так зол и умен". Все это перекликается с рассказом Ясинского о Достоевском и Тургеневе.

В Санкт-Петербургском университете Поссе закончил с приключениями юридический факультет. Поначалу он учился на историко-филологическом, но почти в самом конце был исключен из него без права поступления в другое высшее учебное заведение.

Однако через год – при помощи баронессы Варвары Ивановны Икскуль, любовницы Дурново, – получил разрешение вернуться в столицу. (Ну и страна: любовник – министр внутренних дел, а дама сердца покровительствует революционеру. Другая пара – Философовы: муж осуждал на смертную казнь, жена Анна Павловна на своей половине прятала бомбометателей!) Поссе за несколько месяцев подготовился к сдаче экзаменов на степень кандидата юридических наук. Но и этого ему показалось мало, и он решил получить за границей диплом врача.

Переезжая из одного германского университета в другой, он наконец в Швейцарии получил диплом врача, пополнив таким образом когорту медиков среди русских писателей (Чехов, Вересаев, Булгаков). В Петербурге он близко сошелся с Вернадским и Ольденбургом – будущими светилами русской науки – и с зоологом Александром Ильичом Ульяновым. Из его рассказа ясно, то профессор государства и права А.Д. Градовский пытался взять Ульянова на поруки, обещая сделать из революционера серьезного ученого. Увы, не получилось. Хотя известный революционер Г.Н. Потанин (1835-1920) не только исследовал Центральную Азию и Сибирь, но и стал директором Музея этнографии. В 1890 г. в Бернском университете учились 115 студенток, том числе 75 русских, большинство из них, как пишет Поссе, были еврейки. Учился Поссе и с Николаем Павловичем Подбельским, братом народовольца, который погиб весной 1889 г. в Якутске; погибли также Пик, Гуревич, Ноткин, Шур и Муханов, еще трое были расстреляны: Гаусман, Зотов и Коган-Бернштейн.

Теперь можно вычислить процент евреев в революционном движении. Одна из еврейских девушек, Евгения Самойловна Лувешук (из бедной семьи), по каким-то причинам не закончила курс и занялась педагогической деятельностью. Ее муж А.Г.

Шлихтер после Октября занимал крупные посты. Другая еврейская девушка Лина Рабинович занималась у Роберта Коха, сделала открытие и стала первой (!) женщиной-профессором в Берлине. Там же училась Альма Борман, отец еврей, мать немка, будущая подруга и жена Поссе.

В воспоминаниях, вышедших на заре советской власти, Поссе высказал удивительные мысли о будущем России. Имея в виду Ленина, он писал: «"Искровцы" мечтали о своей диктатуре во всем революционном лагере». Съезд партии – это турнир между социал-демократами и нарождающейся партией социал-революционеров. Самый солидный теоретик первых был Плеханов, самый боевой теоретик и практик – Ленин (Там же. С. 88). Удары Ленина пытался парировать Чернов с помощью, не всегда удачной, хороших практиков и плохих теоретиков – Минора и Гоца. "Минор с обликом ветхозаветного патриарха и Гоц с обычной физиономией доктора, не добившегося ни практики, ни известности – чистокровные евреи, искренне полюбившие русский народ" (кажется, это сказано без иронии). От кого-то я слышал, что кто-то назвал Поссе дураком, но это далеко не так. Его прямота – это прямота давно вымерших мамонтов-идеалистов. Я не оговорился – не пескарей, а именно мамонтов. (У Вл.

Набокова: "Умирают мохнатые мамонты, чуть жива красноглазая мышь…") Плеханов и Ленин русские, и в наружности русское, купеческое, но у каждого своеобразное. "Ленин, почти ровесник Чернова, казался в то время, т. е. в 1902 г., значительно старше его, а теперь, пожалуй, выглядит помоложе, ибо Ленин раньше Чернова, и внешне и внутренне, установился. Уже тогда у него была очень солидная плешь, обнажавшая хорошо вылепленный череп с остатками рыжих волос. Лицо с сильно развитыми скулами, с рыжей бородкой – некрасиво, но вся суть в глазах, карих, умных, смеющихся и лукаво и ласково. Небольшого роста, коренастый, жилистый, с быстрыми уверенными жестами – он мог сойти за смышленого прасола, промышляющего скупкой у крестьян шерсти и льна" (Там же. С. 89). Блестящий, вовремя "написанный" портрет, в будущем он сошел бы за карикатуру.

Еще неожиданнее отношение к Плеханову. Возможно, и здесь имелся в виду "Старик".

Но так можно было обойти цензуру: «…на подмогу Ленину под шумные аплодисменты поднимается на кафедру пожилой плешивый интеллигент с густыми черными бровями, мефистофельски загнутыми над живыми, во все стороны стреляющими глазами. Это был Плеханов. Говорит он с продуманной жестикуляцией, говорит красно, точнее, пестро: так и сыплются остроты, цитаты, в том числе из Крылова, ссылки на героев Гоголя и Щедрина… Несмотря на это или именно поэтому, слушать его было жутко, ибо легкая, шутливая форма особенно ярко оттеняла зловещую жестокость содержания.

Нападая на террор социалистов-революционеров, он восхвалял террор великой французской революции, террор Робеспьера. "Каждый социал-демократ, – говорит Плеханов, – должен быть террористом a 1а Робеспьер. Мы не станем, подобно социалистам-революционерам, стрелять в царя и его прислужников, но после победы мы воздвигнем для них гильотину на Казанской площади…" Не успел он закончить этой фразы, когда среди жуткой тишины переполненной залы раздался отчетливый голос: "Какая гадость!" Сказано это было громко, но спокойно, убежденно и потому внушительно, Плеханов побелел, вернее посерел…» (Там же. С. 90-91). На следующий день Поссе написал Плеханову резкое письмо, в котором заявил, что порывает с ним, Лениным и другими, и стал выступать в печати против тогдашней социал-демократии. Обратим внимание, что в 1923 г. Поссе имел мужество отвергать классовый террор, прозрачно намекая на советский режим: "Обещание поставить гильотину на Казанской площади стоит в тесной связи с обещаниями, данными Плехановым и его сторонниками на съезде РСДРП в 1903 году разогнать русский парламент через две недели, если состав его будет не соответствовать интересам Соц.-Дем. Партии, или, напротив, сделать его бессрочным, если состав его будет этим интересам соответствовать, лишить буржуазию избирательных прав, ограничить свободу слова, не считаться с неприкосновенностью личности…". Не надо быть особенно прозорливым, чтобы понять, кто подразумевался под словами "его сторонников", истинных вождей Октября, ускоренно решивших проблему Учредительного собрания и прочих "мелочей" – свободы слова, личности и т. д.

Резюме о встрече с Плехановым и Лениным следующее: «Злость сильна, и на этот раз победа осталась за "искровцами", несмотря на гадость Плеханова» (Там же. С. 93).

Любопытен рассказ Поссе и о Петре Кропоткине (1842-1921). Оказывается, знаменитый анархист если не был масоном, то так или иначе масонством интересовался. Он спрашивал Поссе, масон ли Струве? И вообще придавал большое значение связям в высшем обществе, считая, что они могут способствовать "движению".

Он сожалел, что русские либералы игнорируют масонство. О будущей власти большевиков: "Если я вернусь в Россию, когда у власти будет Николай II… то меня, вероятно, пошлют на Сахалин, но не в ссылку, а для геологических исследований, если же у власти будет Плеханов, то, пожалуй, посадят" (Там же. С. 95-96). Что и практиковалось при большевиках.

Поссе же принадлежат интереснейшие воспоминания о Талоне, а также "о японских деньгах", потраченных на нужды революции. До сих пор не установлено, давали ли японцы через третьих лиц деньги социалистам-революционерам. Это не исключено, как поддержка Австрией Петлюры и Пилсудского Германией. Легионы Пилсудского создавались вовсе не на пожертвования американских миллионеров.

Гапон был антисемитом, вопреки тому, что написано о нем в романе Шабельской, где он выведен под именем Юдин и где прозрачно намекается на его еврейское происхождение. Когда стали просачиваться слухи о связи Гапона с охранным отделением, он говорил Поссе: "…жидовская клика ругает меня предателем, провокатором, вором. Пусть докажут…" Кстати сказать, на похоронах Гапона среди рабочих распространились слухи, что его убили вожаки из партийцев-евреев.

Любовница Гапона, покончившая жизнь самоубийством, оставила воспоминания, которые, к сожалению, не были опубликованы. Это дело Поссе обсуждал с П. Кропоткиным.

Главная причина отказа от обнародования – Ольге Петровне революция представлялась бесовщиной (Там же. С. 103-104, 110). Слишком прозрачный намек на Достоевского…

После Кишеневского погрома, когда для возбуждения общества против правительства были использованы все средства, вплоть до фальсификации подложного письма министра внутренних дел (Плеве) бессарабскому губернатору, т. е. в данном случае мы имеем контр-аналог "Протоколов Сионских мудрецов" (ПСМ).

Абсолютно правильная мысль, что разоблачение Азефа нанесло удар не правительству, а подпольному революционному движению. Бурцев, сам того не подозревая, сыграл позитивную роль в отрезвлении общества от угара революционной романтики. Смелая мысль: истоки красного и белого террора нового, постреволюционного времени следует искать в области дореволюционной. Были разные революционеры. Например, Г.А.

Гершуни, В.А. Леонович, Ю.Д. Мельников, ученики вождей-идеалистов прошлого – молодых стариков Н.В. Чайковского, Егора Лазарева, и были люди, подобные Б.В.

Савинкову.

Le ge'missement du Comte Geope're
Сижу печально над "Биржовкой",
"Вечерним временем" томим,
Я был еврейской полукровкой,
Я не сумел служить двоим!
Меня объехал двуголовый,
В кафтане русском Иудей
И, сунув в нос мне шиш здоровый,
Съел, двухкопеечный злодей!
Тираж мой пал… ….
Мой дом во всем был полной чашей,
Свинина, цука и маца,
Чем не кормил я братьи нашей,
Во мне увидевшим отца.
Шлем, Мордко, Янкель, Сруль и Хаим,
И все с псевдонимом на ов
Глумились всласть над русским краем,
Под видом левых русаков…*

* Прямой путь. Изд. Союза Михаила Архангела. 1911-1912. Дек.-Янв. С. 32.