Глава 3

МАСОНЫ-РОЗЕНКРЕЙЦЕРЫ

Если до XVIII в. розенкрейцерским братством и высшими аспектами магии интересовались только профессиональные историки, то в XVIII в. такой интерес уже стали проявлять члены как аристократических, так и буржуазных масонских лож, причем первыми такую заинтересованность проявили европейские франкмасоны высших степеней посвящения.

Уже через несколько лет после публикации «FamaFratemitatis» многим стало понятно, что между розенкрей-церством и франкмасонством существует некая связь. В 1638 г. в «Плаче Муз» Адамсона встречаются следующие строчки:

Для братьев Розы и Креста,
Кто древним знанием масонства одарен,
Завеса времени прозрачна и тонка
Вперед исчислен мир и наше место в нем.

Мне представляется важным то, что эта цитата принадлежит шотландцу, который, вероятно, являлся франкмасоном. Ведь Шотландия была родиной теоретического, оккультно-философского масонства, отличающегося от еще незрелого практического масонства, ставшего предшественником современного тред-юнионизма. Я также склонен полагать, что еще в XVII в. некоторыми шотландскими масонскими ложами разрабатывалась некая форма розенк-рейцерских степеней посвящения (Моя точка зрения наиболее неортодоксальная, и поэтому большинство именитых историков масонства ее не разделяют.), из которой произошли такие степени как «Rose-Croix 18°» «Древнего общепринятого обряда» и «R.S.Y.C.S.» («Rosy Cross») современного масонского «Королевского Ордена Шотландии».

Как бы то ни было, но вполне очевидно, что уже в 50-хгг. XVIIIB. шотландские ссыльные якобиты разрабатывали упомянутый розенкрейцерско-масонский ритуал, и этот ритуал был прямым прародителем современной масонской степени, известной как «Rose-Croix of Heredom».

Некоторые историки масонства, обеспокоенные чистотой своего братства, отрицают всякую связь между этой степенью посвящения, с одной стороны, и розенкрейцерским братством и его учением, с другой. Они необоснованно отвергают связь с розенкрейцерством и твердо придерживаются своего мнения.

Я же согласен с А.Э. Уэйтом, который писал об этом так:

Лично я убежден, что все необходимое для степени — «Rose-Croix»: облачение, драгоценности, вся мизансцена, помещение, в котором проходил ритуал, напоминает более ранний Орден. В трех пунктах прослеживается явное соответствие с герметической работой в алхимии — мрак, смерть и в конечном счете воскрешение в красном цвете или приобретение совершенного состояния.

…Отсюда следует, что большинство масонских авторов, которые отрицали любую связь между 18-й степенью и Розенкрейцерским орденом, делали это или с полным отсутствием даже элементарного знания по этому вопросу, или же они были не искренни. Узы родства лежат на поверхности, и только слепой этого не замечает.

К этому следует добавить, что существует поразительное сходство между определенными аспектами этой степени и историей, изложенной в «Химической свадьбе Христиана Розенкрейца». Например, на фартуке масона был вышит Пеликан, кормящий своих птенцов кровью.(Изображение Пеликана также встречается на воротниках одежды и на драгоценностях, принадлежащих посвященным в эту степень.) Сейчас мы знаем, что Пеликан и Феникс в средние века были взаимозаменяемыми символами. И как мы помним, именно кровью Феникса Христиан Розенкрейц возродил к жизни короля и королеву.

В то время как епископы и другие духовные лица англиканской церкви, являющиеся членами 18-й степени, решительно отвергают это сходство, у меня не возникает сомнений, что даже в ее наиболее расплывчатой версии, распространившейся в ХХв. под названием «Rose Croix of Heredom» (Некоторые историки масонства одержимы желанием узнать истинный смысл слова Heredom. Большинство придерживается мнения, что оно происходит от греческих слов hieros domos (священный дом). Но также очевидно, что оно может быть заимствовано из французской легенды XVIII в., в которой говорится, что в Шотландии находился Mount Heredom (Холм Гередом), где хранились секреты «Rosy Cross».) излагается учение о посвящении и духовном возрождении, которое было непосредственно заимствованно у розенкрейцеров и, в конечном счете, у поздних гностиков и неоплатоников. Я склонен согласиться с одним антимасонским автором, который писал:

…в основе этой степени лежит докетическая христология… Смерть и воскресение Христа следует рассматривать не как действительный акт искупления, но, скорее всего, как некий вид опыта, которому должен подвергнуться посвященный в своих поисках просветления. По всей видимости, ударение ставится на достижение посвящаемым своего собственного спасения через просветление… Посвящаемый считает себя 33-летним, вне зависимости от того, сколько лет ему исполнилось на самом деле. В течение 33-х дней он путешествует по семи концентрическим окружностям, представляющим собой семь периодов существования мира. Он проходит сквозь мрак смерти к своему возрождению в Красной комнате, поднимается по лестнице к славе и совершенству. Он слышит, как проходит Воскрешение в Закрытой церемонии, описываемой как час совершенного Масона. Такое описание может показаться мрачноватым, но оно не мрачнее, чем описание триумфальной искупительной смерти нашего Бога на Кресте; и масонский траур по этому поводу, к сожалению, заставляет заподозрить, что они оплакивают смерть Сатаны.

(Хотелось бы уточнить, что, хотя я и считаю описание 18-й степени прекрасным примером суммирования неогностической и розенкрейцерокой доктрины посвящения, все же я не разделяю в высшей степени англиканские убеждения автора, с позиции которых оно написано.)

Степень «Rose-Croix» была разработана в Англии не раньше конца XVIIIB. Она не просто являлась частью некой большей системы, но послужила фундаментом для основания целого самостоятельного масонского Ордена. Этот независимый Орден «Rose Croix», вероятно, находился под покровительством сэра Томаса Данкерли, незаконнорожденного сына Георга II, который также являлся главой полумасонских тамплиерских лагерей.

В 1865 г. некий Роберт Уэнтворт Литтл, на основании старинных рукописей, якобы найденных во Франкмасонском зале, основал еще одно масонско-розенкрейцерское общество — Розенкрейцерское общество Англии. Ритуалы, взятые из этих рукописей, в чем-то напоминали ритуалы немецкого «Братства Золотой Розы-Креста», розенкрейцерской организации конца ХУШв., членство в которой, как и У их поздних английских подражателей, было допустимо только для масонов в степени Мастера.

Одним из первых членов этого общества, обычно известного как «Soc. Ros.» (Общество Розенкрейцеров в Англии), был Кеннет Маккензи. Этот молодой масон и оккультист утверждал, что в континентальное Розенкрейцерское братство его посвятил один австриец, а именно граф Аппоньи. Интересно отметить, что некто под этим именем действительно был прикомандирован к австрийскому посольству в Париже, как раз в то время, когда там находился Маккензи. Маккензи был учеником Фреда Хокли, знаменитого коллекционера старинных магических текстов. Последний, в свою очередь, был учеником одного оккультиста, который обучался в магической школе Фрэнсиса Барретта. И именно Хокли уверял, что сразу же по возращении Маккензи из Парижа, где тот посетил

Элифаса Леви, он записал воспоминания его разговоров с этим французским оккультистом. А спустя десять лет Маккензи написал важную статью для «Розенкрейца» — весьма недолговечного журнала общества «Soc. Ros.» В этой статье он не только поделился интересными личными воспоминаниями о Леви, но и изложил свое отношение к магическим искусствам:

(Эта цитата может показаться излишне затянутой. И все-таки, я думаю, что лучше привести ее здесь, чем поместить в приложении. Она исчерпывающе показывает

а) каким образом Маккензи и тем, кто разделял подобные взгляды, удавалось примирить веру в традиционную магию с принятием науки XIX столетия;

б) почему так почитали Элифаса Леви; и

с) как французская романтизация оккультизма временно повлияла на поздних английских магов.)

Магия — не некромантия, не воскрешение мертвой материи, наделенной воображаемой жизнью. Магия — психологический раздел науки, изучающий симпатическое воздействие минералов, лекарств, трав и живых организмов на способность воображения и мышления, она ведет к новому пониманию удивительного окружающего нас мира, приводя все явления в должный порядок и демонстрируя благое дело Великого Архитектора Вселенной. Следовательно, магия по праву счита-, ется достойным предметом изучения для масонов. И теперь, когда химики научились получать спирт из угля, нас едва ли удивит возможность достижения духовной истины путем изучения взаимодействия материальных субстанций. Такой мудростью руководствовались древние алхимики. Однако современный надменный химик не только не почитает их титанический труд, оставляя без внимания удивительные открытия, но и презирает их работу, забывая о том, что именно им он обязан своим существованием. Видимо, отношение современных химиков к алхимикам основывается на политическом принципе, в котором старые методы должны рассматриваться как тормоз науки. Однако такая теория неверна — старые методы познания мира так же истинны, как и современные утилитарные, то есть либеральные, — они развиваются параллельно, но с разными скоростями, или же эти параллели настолько удалены друг от друга, что человеческий разум не в состоянии понять их связь.

Давайте же отдадим должное тем, кто с преданностью и смирением пытается привести к гармонии две стороны великого покрова Исиды, который не поднимал ни один человек в этой смертной жизни. Там, под покровом, в темноте можно увидеть слабое мерцание жизни, и восхищенному взору провидца, возможно, будет дарована способность созерцать очертание славы Ветхого Днями, вечно озаряющей его присутствие в мире.

Итак, 25 ноября 1861 года я выехал из Лондона и направился в Париж. Прибыв туда, я начал знакомиться с тамошним положением дел в оккультных науках. Среди прочих оккультистов, о которых будет рассказано несколько позже в отчете Обществу, мне особенно хотелось посетить Элифаса Леви Захеда. Он известен как аббат Альфонс Луи Констан, автор нескольких работ по священной каббале, оккультной философии и иллюминизму.

Утром 3 декабря 1861 года я отправился к Элифасу Леви, который проживал в доме № 19 на авеню де Мэн, в симпатичном трехэтажном здании искусной кирпичной кладки, с квадратным газоном перед фасадом и изящными воротами, рядом с которыми находилось помещение для привратника. От привратника я узнал, что Леви проживает на втором этаже. Первый этаж, вероятно, отводился под различные конторы. Я вошел в дом и оказался в узком коридоре, по правой стороне которого находились четыре двери, очевидно, ведущие в небольшие комнаты. На четвертой двери висела маленькая табличка длиной около трех дюймов. На ней были начертаны несколько еврейских букв, соответствующих имени Элифаса Леви (Альфонс Луи). В каждом углу размещалось по одной из четырех букв, образующих священное слово INRI. Эта еврейская надпись была выполнена тремя основными цветами: красным, желтым и голубым.

Было около 10 часов утра. Я постучал. Дверь открыл сам Элифас Леви. Я увидел невысокого плотного человека, с румяным лицом, маленькими, но проницательными глазами, которые светились доброжелательным юмором. У него было широкое лицо с густой черной бородой и усами, губы тонкие и сжатые, ноздри широкие. Также я заметил, что уши у него маленькие и изящной формы. В целом он производил впечатление крепкого, здорового человека. Одет Леви был скромно и неброско, на голове нечто вроде фетровой шляпы, сдвинутой на затылок, с загнутыми спереди полями. Здороваясь со мной, он приподнял шляпу, и я заметил, что он лысоват. Волосы его оказались темными и блестящими, а часть черепа, предназначенная для тонзуры, немного заросла. Леви извинился, что не снимает шляпы, объяснив, что он вынужден так поступать из-за болезни головы. Он остерегался оставлять голову непокрытой.

Кратко представившись и вручив рекомендации, я выразил свое удовлетворение той информацией, которую извлек из его книг, а также объяснил причину своего приезда к нему. Она заключалась в том, чтобы выяснить, над чем он сейчас работает и насколько он расположен поведать мне об этом, и в то же время предоставить ему последние сведения о том, как развиваются оккультные науки в Англии. Отвечал Леви по-французски, так как это был один из трех известных ему языков, наряду с ивритом и латынью. Он сказал, что очень рад любому чужестранцу, чьи исследования сродни его собственным, и выразил удовлетворение, узнав, что его работы по теории магии принесли ему признание многих пытливых умов во всей Европе. Среди своих учеников Элифас Леви особенно выделил графа Брашинского, польского миллионера, которому он был обязан множеством манускриптов, некоторые из них к тому же перешли в его владение. Я сказал, что уже некоторое время собираю коллекцию всего, что относится к оккультной игре Таро и что особенно хотел бы узнать, собирается ли он осуществить намерение, выраженное в «Учении и ритуале высшей магии» — издать полную колоду карт Таро. Он ответил, что охотно готов это сделать, и достал из своих манускриптов небольшой том, в котором были изображены 22 карты Таро. Среди них была карта Зеро, или Дурак, согласно ранним версиям. Карты были нарисованы его собственной рукой. Этот маленький томик содержал также большое количество символов из теургии и гоетии, многое из Ключа равви Соломона и других подобных трудов — хранилищ оккультного знания.

Чтобы составить эту маленькую работу (как он мне сказал), ему потребовалось 20 лет. Далее он любезно заметил, что если я намерен опубликовать в Англии любой вариант карт Таро, то я могу рассчитывать на его помощь, и что он снабдит меня всеми необходимыми рисунками и инструкциями, а также указаниями, как ими пользоваться.

После этого предварительного и формального разговора мы перешли на обычную беседу, и только тогда я впервые позволил себе окинуть взглядом обстановку его жилища. Комната была маленькой и несимметричной и казалась еще меньше из-за нагромождения мебели. В алькове, позади обыкновенного письменного стола, находился своего рода алтарь с набором позолоченных сосудов, какие обычно используются в римских католических церквях во время проведения мессы. Сам алтарь был покрыт великолепной тканью желтого цвета с тускло-коричневым рисунком. В центре лежал еврейский свиток Торы; поверх него — позолоченный треугольник с именем Иеговы; по правую сторону от алтаря стоял сервант, также накрытый тканью. Под стеклянным футляром я заметил манускрипт. Он был о талисманах. Это я понял по раскрытым страницам.

Рядом с буфетом находилось окно, выходящее на северную сторону. Возле него стоял обычный письменный стол Элифаса Леви — большой и прочный, напротив, на стене висели полки, полные книг и манускриптов. Позади стола на стене рядом с письменным столом и ближе к окну была повешена большого размера картина, изображавшая женщину, которая, прижав руки к груди, поклоняется Священному Слову, явившемуся ей в ореоле Славы. Элифас Леви сообщил мне, что эта женщина символизирует Священную Каббалу. Под картиной стоял старинный диван с красными вельветовыми подушками. В конце комнаты размещался камин с причудливой решеткой. Каминная полка была заставлена рядом массивных стеклянных сосудов, в которых хранились монеты, медальоны и талисманы. По другую сторону камина, напротив картины, стоял небольшой шкаф со стеклянными дверцами. Он был покрыт красной тканью, сверху поставлены полки, на которых были расставлены книги неоккультного характера. Внутри шкафа я разглядел целый ряд манускриптов, печатных книг, стеклянный сосуд, наполненный водой голубого цвета, два черепа и множество других магических атрибутов. Рядом со шкафом находилась дверь, над которой была подвешена каббалистическая диаграмма. Леви сообщил мне, что было сделано только сто ее оттисков. На стенах висело множество гравюр и картин, имеющих отношение к каббале. Вся комната была чрезмерно украшена различного рода предметами и выглядела несколько театрализовано. На одном из шкафов я заметил египетскую фигуру Исиды. По-моему, она была сделана безупречно. Выслушав мое мнение, Элифас Леви засмеялся и сказал, что это всего лишь коммерческое изделие, какими торгуют в Париже, и фактически оно предназначено для хранения табака.

Затем у нас состоялся серьезный разговор о теософии. Элифас Леви любезно заметил, что форма моей головы явно свидетельствует, что я расположен к таким темам. Леви признался, что если в его книгах и были раскрыты какие-либо истины — а они действительно имелись — их открытие не должно быть приписано только его собственной мудрости. Ко многим изложенным в его работах выводам он пришел логическим путем, благодаря изучению комбинаций из 22-х карт Таро. Он также признался, что эти работы готовились к печати одним его другом, так как он сам не обладает необходимыми литературными способностями.

В целом я остался вполне доволен своим первым визитом к Леви. Он был прост в общении, искренен и прямолинеен. Леви рассказывал мне о своей поездке в Англию, выразив сожаление, что так и не сумел в достаточной мере овладеть английским языком. Он воздал должное многосторонним знаниям лорда Литтона (впоследствии сэра Эдварда Бульвера). Наряду с другими вопросами я спросил Леви, верит ли он в существование реальных средств общения с умершими. Его ответ был таким:

«Разбейте бутылку с маслом под водой. На какой бы глубине это не произошло, масло поднимется на поверхность, тогда как осколки бутылки упадут на дно. Точно так же, — продолжал он, — я представляю себе, как душа, оставляя тело, благодаря присущей ей духовной гравитации, поднимается к предназначенной для нее сфере. И, как и масло, она остается наверху и не возвращается на Землю».

Затем я попытался убедить его, что духи посредством рефракции, или отражения должны сообщаться с Землей, но нашел, что в данном вопросе он абсолютно материалистичен, и не стал развивать эту тему, а поскольку было уже поздно, я попрощался, договорившись о продолжении нашей беседы на следующее утро.

На другой день он был столь же дружелюбен и любезно принялся показывать мне большое количество манускриптов как своих собственных, так и написанных другими авторами. Одна работа, которую он положил передо мной, представляла собой фотографическую копию печатной книги. Как выглядит титульный лист книги, Леви было неизвестно, так как его кто-то вырвал. Несмотря на этот досадный факт, было отчетливо видно, что это пророчество знаменитого Па-рацельса, проиллюстрированное символическими фигурами. В нем были безошибочно предсказаны: первая

Французская революция, возвышение Наполеона, разорение папства, реставрация монархии в Италии, лишение власти римского папы над светской жизнью, обнищание духовенства, усиление влияния оккультных наук, к которым стали относиться как к средству, способному восстановить прочный общественный порядок. Эта книга карманного формата состояла из 32 глав. Копия, которую я видел, была одной из шести, снятых графом Брашинским с уже потертого оригинала. Обладатель оригинала, проживающий в Варшаве, не согласился продать ее графу, хотя тот предлагал заплатить за нее столько, сколько тот пожелает. Некоторая часть книги была процитирована Элифасом Леви в его работе «La Clef des Grandes Mysteres».

Упоминание имени Парацельса заставило меня отметить, что многие его медицинские препараты имели талисманную природу. Я высказал мнение по поводу эффекта, производимого талисманами на воображение, или же, наоборот, как воображение воздействует на них. После чего Элифас Леви начал рассказывать мне об одном своем странном видении:

«Среди различных опубликованных работ Парацельса есть одна, почти полностью состоящая из описаний талисманов и сигил. Меня сильно удивило то, что в этой книге нет ни прямых, ни косвенных ссылок на систему Таро, которая интересует меня всю мою жизнь. Первые сведения об этой системе содержатся в книге «Зогар». Вчера я вам показывал карты, которые были сделаны на основе описания, взятого из этой книги в том виде, в котором она дошла до нас».

Здесь я его прервал просьбой: «Извините меня, но мне очень любопытна работа «Зогар». Не могли бы вы мне сказать, была ли она напечатана, и если да, то когда?»

Элифас Леви ответил: «Чтобы у вас сложилось представление об объеме книги «Зогар», скажу вам, что она не вместилась бы даже в самую большую повозку. Фактически это обширный комментарий ко всем разделам Ветхого Завета. Он был написан задолго до создания Масоретской системы диакритических знаков и даже до изобретения самаритянского алфавита. В этой книге были применены буквы, сохранившиеся до наших дней, и они же послужили тем материалом, из которого произошли эскизы буквенных сигил.

После этих слов Элифас Леви достал свой манускрипт о системе Таро и показал мне оригинальные начертания сигил. Затем я любезно попросил его продолжать.

«Я отдыхал и при свете лампы просматривал работу Парацельса под названием «Архидокс». Меня клонило ко сну, я впал в бессознательное состояние и в этом состоянии очутился в просторном зале со множеством алхимических приборов, с драпировкой и знаками, которые обычно можно встретить в лаборатории оккультного философа. Я с изумлением рассматривал эту картину — а она была самым совершенным изо всех моих видений — и вдруг обнаружил прямо перед собой величественную фигуру мужчины, который был значительно выше и крупнее меня. Одет он был в длинную мантию, вокруг талии завязан пояс, на лбу узкая лента, поддерживающая волосы. С добродушной улыбкой он пригласил меня в свой зал на аудиенцию. Мы немного поговорили и, будучи уверенным, что я нахожусь в обществе Парацельса, я сказал, что «по ту сторону» я как раз изучал его работы и обратил внимание, что в них нет ссылок на систему Таро, и что трудно вообразить, что он не знаком со столь важным предметом. На поясе у Парацельса висела маленькая сумка. Вместо ответа он вытащил из нее медную монету. Точно такую же я описал в одной из моих работ. На ней была изображена первая фигура Таро — Маг или Фокусник; перед ним стоял стол с изображениями различных символов его искусства.

Я признался Парацельсу, что очень хотел бы обладать такой редкой и изящной монетой. На что он ответил, что не может мне подарить этот особенный образец. Я спросил его, можно ли добыть подобную монету «по ту сторону». В ответ он попросил следовать за ним. Я повиновался и, проходя через зал поменьше, мы вышли на улицу. Здесь в первый раз я осознал, что мы в Париже и с удивлением отметил, что необычный наряд моего спутника совсем не привлекает внимание многочисленных прохожих. Поэтому я сделал вывод, что для них мы невидимы. Переходя с улицы на улицу, мы, наконец-то, вышли к мосту Понт-Неф. Затем он сказал, что сможет дать мне такую монету, которой я мог бы владеть «с той стороны». Средь бела дня, не обращая внимания на окружающих, он наклонился и начал разгребать землю между двумя камнями. Затем из вырытой ложбинки достал монету в форме медальона, точно такую же, какую он вытаскивал из своего мешочка. Он вручил ее мне и попросил положить в ложбинку один су, что я и сделал.

Признаюсь, что проснувшись, я почувствовал сильное желание заглянуть в карман своего пальто и убедиться, есть ли там монета, которую я туда положил во сне. Должен вам сказать, я был разочарован. Но мысли об этом событии не покидали меня. Следующим днем я поднялся рано и, стыдно признаться, но у меня было настолько воспаленное воображение, что я сразу же отправился к мосту Понт-Неф, чтобы узнать, смогу ли я найти монету, порывшись в земле.

Когда я пришел к мосту, я обнаружил, что все здесь мне знакомо, даже прохожие. Фактически это было осуществлением моего сна. Я узнал два булыжника, между которыми мой невидимый проводник обнаружил монету, и наклонился, чтобы разгрести землю, в надежде найти монету. Нет необходимости говорить, что монеты там не оказалось, зато, выпрямляясь, я случайно заметил стоящую поблизости антикварную лавку.

Какая-то непреодолимая сила заставила меня подойти к лавке. Там продавалось большое количество монет и среди них, — сказал Элифас Леви, торжественно протягивая мне медальон, — я обнаружил точно такую же монету, какая была у Парацельса в моем видении».

Я спросил Элифаса Леви: «Не могли бы вы объяснить причины возникновения такого видения?» В ответ я услышал: «Я не сомневаюсь, что все это необычное видение можно объяснить чисто естественными причинами. Я уснул с книгой Парацельса в руках и, вполне естественно, что мое сознание попало в такие обстоятельства, которые, как я понял, связаны с ним».

Я спросил: «Но как вы объясните ситуацию с монетой? Вы знали раньше о ее существовании?»

Элифас Леви ответил: «Нет».

«Но как могло случиться, что вы благодаря такой Удачной интуиции почувствовали во сне то, что впоследствии произошло на самом деле? По вашим словам, вы не спирит, но мне кажется, что это событие должно почти что обратить вас в спирита».

Он ответил: «Мне было хорошо известно, что торговец монетами обычно выставляет свои товары на пристани рядом с мостом. Я часто проходил мимо, но, признаюсь, ни разу не подумал, что могу там увидеть такую монету. Все это для меня необъяснимо. Я только в точности описал вам это событие — и вот монета».

В ответ на его рассказ я привел несколько примеров осуществления снов. Среди других обсуждаемых тем меня особенно интересовало, есть ли у Леви работы, которые он собирается опубликовать в ближайшее время. В ответ он показал мне том большого формата в красивом переплете, написанный синими чернилами его неровным отрывистым почерком. Каждая страница содержала рисунки, главным образом состоящие из смеси первичных цветов: красный, желтый и синий. Этими цветами были нарисованы фантастические формы обычных каббалистических знаков, запечатленных в работах Леви. В томе были комментарии к книге Иезекииля и Апокалипсису, которые Леви прямо связал с пророчеством Парацельса, показанным мне раннее. Выбрав одну из многочисленных коробок, Леви извлек оттуда удивительную каббалистическую дощечку, купленную им на одной из набережных. Затем он сообщил, что у его друга графа Брашинского имеется манускрипт, авторство которого приписывают знаменитому Калиостро. В манускрипте предсказано, что в XIX веке родится человек, который сможет точно объяснить смысл этой дощечки. Имя этого человека в манускрипте значится как Альфонс — Элифас Леви считал, что речь идет именно о нем.

Также мы говорили об Урим и Туммим и о наперсной скрижали первосвященника Аарона. В связи с этим, Элифас Леви обратился к справочнику и нашел в нем рисунок, изображавший ковчег Завета и четыре символические фигуры в углах. Затем обратил мое внимание на то, что верхняя поверхность ковчега была ровной и достаточно просторной, чтобы позволить прямоугольной наперсной скрижали пророка свободно вращаться в любом направлении. Далее Леви сообщил, что открыл метод, как использовать Урим и Туммим. Он состоял в следующем:

Как известно, скрижаль первосвященника содержит 12 семигранных камней. На каждой грани выгравировано одно из 72 двух имен Бога. Таким образом, Урим и Туммим вмещает в себя всю каббалу. Установив скрижаль на вершину, пророк, вознося молитву, в которой просил об озарении, раскручивал ее вокруг оси и ждал до тех пор, пока не прекратится вращение. Затем он наблюдал отражение четырех животных на камне того племени, относительно которого ставился вопрос и, комбинируя эти изображения с именем Бога, делал свои предсказания.

При расставании с Леви я был уверен в том, что он остался доволен моим визитом и что он был признателен за предоставленную мной информацию о настоящем положении дел в сфере изучения магии и смежных с ней наук в Англии. Прощаясь, он в который раз предложил мне свои услуги и выразил желание переписываться на любые интересующие нас обоих темы.

В целом, первые члены Societas Rosecruciana представляли собой группу людей, не обладающих, за некоторым исключением, обширными знаниями о внутренней природе и учении традиционного розенкрейцерства. И доказательством этого являлось их искреннее восхищение Харгрейвом Дженнингсом и его необычной книгой «Розенкрейцеры, их ритуалы и мистерии». Эта экстраординарная книга посвящена почти что исключительно фаллизму и фаллическим изображениям — во всех предметах окружающей среды автор находит ассоциацию с мужским половым органом. Круглые башни в Ирландии, дольмены, кромлехи, рисунки на гностических украшениях — все эти предметы, согласно Дженнингсу, являлись символами мужского полового органа и каким-то удивительным образом были связаны с розенкрейцерством. Он даже верил в то, что первый английский рыцарский орден, Орден Подвязки, первоначально был ориентирован на фаллический культ. Дженнингс предположил, что девиз ордена: «honi soit qui mal y pense» изначально читался как «yoni soit qui mal у pense». Я полагаю, что эта фраза в свободном переводе могла бы звучать так: «люди, считающие женские гениталии злом».