Вот все, что осталось тебе от твоего Александра!.. Муж твой пал на поле Бородино…

Переломные моменты истории часто связаны с необъяснимыми и загадочными происшествиями. Одно из таких событий произошло накануне Отечественной войны 1812 года в семье молодого генерал-майора русской армии Александра Алексеевича Тучкова.

Шла ранняя весна 1812 года. Хотя в Европе и было неспокойно, но грядущая война России с Наполеоном еще не началась. Полк генерала Тучкова мирно стоял в Минской губернии. К генералу приехала его молодая супруга — Маргарита. Конечно, жизнь в полку не приветствовалась дамами высшего света, но Маргарита вопреки разным общественным мнениям старалась не разлучаться с любимым мужем и даже в заграничных походах, куда направляли полк Тучкова, разделяла с ним все тяготы и лишения нелегкой походной жизни.

Семейное счастье досталось Тучковым нелегко. Род Тучковых был и мало знатен, и небогат. Все пятеро братьев Тучковых, как называли их — пять генералов, служили в армии, однако не были обласканы двором, поскольку чем-то заслужили ненависть всесильного графа Аракчеева.

Маргарита же происходила из именитого, богатого рода. Ее отцом был князь Михаил Петрович Нарышкин, а матерью — княгиня Варвара Алексеевна Волконская. Родители красавицы Маргариты с детства искали для обожаемой дочери блестящую партию. И в 1797 году, когда девушке едва исполнилось 16 лет, выдали ее за любимца двора, светского льва — Павла Ласунского. Только вот брак, на который возлагали столько надежд, не принес Маргарите счастья. Супруг-жуир много пил, гулял, постоянно менял любовниц. Однажды прямо заявил приятелям, что из-за девчонки, на коей вынужден был жениться, не собирается терять удовольствий юности. Злые языки пересказали слова Ласунского юной супруге. Бедная девушка лила слезы, но рассказать родителям о своей постыдной доле не осмелилась.

Вот тут-то на одном из вечеров ей и встретился Александр Тучков, молодой военный, который и сам уже узнал, почем фунт лиха в этой жизни. Он был всего-то на 4 года старше Маргариты, и потому любовь вспыхнула со всей силой юности. Но что могли молодые влюбленные? Только перебрасываться ничего не значащими фразами на виду у всего света на очередном светском обеде или станцевать пару танцев на балу…

Но одно Александр сумел — через своих более влиятельных друзей довести до сведения Нарышкиных, сколь несчастна их дочь в браке. Варвара Алексеевна пришла в ужас, ну а Михаил Петрович — в гнев. Подключив все возможные ресурсы, родители начали хлопотать лично перед царем и перед Великим Синодом о расторжении брака. По тем временам это был подвиг, ибо развод считался крайне постыдным событием, позорящим всех причастных к нему членов семьи. Но Нарышкины пошли против светских условностей.

— Пошумят, да забудут! — сказал Михаил Петрович. — Мне дочь дороже светских хлыщей!

Словом, Маргарита получила развод и тут же — предложение руки и сердца от Александра Тучкова. Но счастье снова уплыло — родители, напуганные первым неудачным опытом замужества дочери, не дали согласия на новый брак. Александр отправился в армию, Маргарита осталась жить в отеческом доме. И только видя, что ненаглядная дочка тоскует и тает, как свеча, родители призадумались. Варвара Алексеевна начала убеждать мужа в доблестях Тучкова, но Михаил Петрович еще несколько лет держал форс. Только в 1806 году дал согласие на брак, и Маргарита смогла выйти замуж за любимого. Вот с тех пор она и решила не разлучаться с мужем, иногда даже переодевалась в мужское платье и скакала на лошади рядом. Счастье было трудным, но Маргарита не мыслила своей жизни вдали от мужа.

1812 год начался неспешно. Маргарита только что вернулась в полк Александра после рождения долгожданного сына Николеньки. Тому уже пошел второй годик, и мать смело оставила его у своих родителей на руках нянек и мамок.

В то утро в ставке у Тучкова проходило армейское совещание, и Маргарита прикорнула в соседней комнате. Ей приснился странный сон. Будто рядом с ней стоит брат Кирилл, который служит адъютантом у генерала Барклая де Толли. Открываются темные двери, и входит старик-отец, Михаил Петрович. Он протягивает Маргарите ее крошечного сына Николеньку и горестно говорит:

— Вот все, что осталось тебе от твоего Александра!.. Муж твой пал на поле Бородино…

Маргарита в ужасе смотрит на отца, озирается по сторонам и вдруг видит, как прямо в воздухе вокруг нее вспыхивает надпись «Бородино» и слышит свистящий шепот из этого незнакомого слова.

В ужасе Маргарита закричала и… проснулась. Слава Богу, это был всего лишь кошмарный сон! В комнату уже вбежал ее любимый муж — живой и невредимый. Но ужас застлал разум бедной женщины.

— Что такое «Бородино»?! — закричала она не своим голосом. — Где находится Бородино?!

Перепуганный Тучков начал утешать жену:

— Это просто глупый сон. Я никогда не слышал такого названия!

Но перепуганная Маргарита все кричала. Чтобы успокоить ее Александр принес карты, разложил их перед женой. Вдвоем они долго искали название, но не нашли.

— Нет никакого Бородино! — подытожил Тучков и погладил жену по голове, как маленькую.

Да только, видно, не на тех картах искали. Ведь деревня Бородино находилась аккурат под Москвой. Но и кто же мог предположить, что неприятель не только нападет на Россию, но и подойдет так близко к Первопрестольной?..

На рассвете 26 августа (7 сентября по новому стилю) на Бородинском поле началось самое грандиозное и кровопролитное сражение Отечественной войны 1812 года — одно из самых кровопролитных за все XIX столетие. Трое братье Тучковых участвовали в бою. Александр погиб на знаменитых Багратионовых флешах. Когда солдаты на мгновение заколебались под утроенной атакой французов, он высоко поднял знамя Ревельского пехотного полка и повел его в атаку. Но через несколько мгновений пушечное ядро, выпущенное с французской батареи, угодило в молодого генерала и разорвалось прямо у него на груди.

Маргарита в то время находилась в Кинешме. Почти все дни она проводила в церкви — молилась и плакала. В один из таких сентябрьских дней, выйдя на улицу, она вдруг увидела своего брата Кирилла. Кинулась обнимать его, но брат был бледен и молча повел сестру за собой. Они вошли в дом, где жила Тучкова. И тут отворились тяжелые темные двери и вошел их отец, сгорбленный и постаревший. На руках он держал крохотного Николеньку. И прозвучали слова из кошмарного, но вещего сна:

— Вот все, что осталось тебе от твоего Александра!.. Муж твой пал на поле Бородино…

У Маргариты помутилось сознание. Она только и прошептала: «Где находится Бородино?!» — и упала в обморок.

Но недаром она ездила с мужем по полям сражений в мужском платье. Приехала она и на страшное Бородинское поле. Там стоял смрад, лежали не погребенными десятки тысяч тел — отступая, войска не смогли предать земле погибших героев. Зажав нос и борясь с подступающей тошнотой, Маргарита бродила по запекшемуся от крови полю, крестясь и наступая на умерших. Она хотела найти тело мужа. Но так и не смогла.

Поняв, что найти тело Александра невозможно, она вернулась домой. Но она не смирилась. Она не могла. Не имела права…

Уже через год с малолетним сыном на руках Маргарита Тучкова вернулась в Бородино. Внесла огромный вклад в Можайский монастырь, монахи которого хоронили и отпевали обезображенные тела. На следующий год Маргарита начала постройку часовни над братскими могилами. Потом стала руководить постройкой храма. Сама же поселилась как схимница в крошечной сторожке.

Она решила выкупить землю для строительства церковных зданий. Но этого не потребовалось — владельцы предоставили землю бесплатно. Они даже прозвали Тучкову «святой генеральшей». Земель оказалось много. И тогда Маргарита выстроила при храме богадельню — ведь множество женщин, чьи мужья геройски пали на Бородинском поле, остались вдовами безо всяких средств.

К началу 1830-х годов в Спасо-Бородинском богоугодном общежитии во главе с Маргаритой Михайловной обосновалось 70 вдов и девушек-бесприданниц. Женщины не только постоянно творили молитвы. Обитель сама себя обеспечивала — насельницы пряли, ткали, шили одежду и пекли на продажу особый хлеб, пользовавшийся большим спросом даже в самой Москве. Дошел рецепт этого хлеба и до наших дней. Так что, покупая батон черного «Бородинского», вспомните и о героях 1812 года, и об их вдовах — в первую же очередь о Маргарите Михайловне Тучковой, ставшей хранителем душ, погибших при Бородине.

В конце 1830-х годов Спасо-Бородинская община стала женским монастырем, а Маргарита Тучкова — ее настоятельницей, матерью Марией. 26 августа 1839 года в честь 25-летия победы над Наполеоном на Бородинском поле был устроен парад российских войск и открыт памятник в честь павших героев. Но на открытии памятника император Николай I низко поклонился Тучковой:

— Вот почтенная вдова, которая предупредила меня и сама воздвигла памятник неподражаемый. — И император показал на Спасо-Бородинский монастырь. — Отныне это место известно всему миру.

Да уж, теперь все знают, где находится Бородино…

Подлинная биография. Писал генерал от инфантерии Ермолов…

Герой Отечественной войны 1812 года и покоритель Кавказа, генерал Ермолов был одним из лучших русских военачальников, человеком огромного личного мужества, пользовавшимся безграничной любовью в армии. Уже при жизни подвиги генерала воспевали Пушкин, Лермонтов, Жуковский. Молодой Лев Толстой обсуждал с Ермоловым тему своей будущей эпопеи «Война и мир».

Однако в истории Алексей Петрович Ермолов остался не только как символ доблести русского оружия. Сохранились многочисленные свидетельства того, что генерал обладал поразительным даром предсказывать судьбу, и, как правило, безошибочно.

Так, например, в ночь перед Бородинским сражением он попрощался со своим другом — молодым генералом Кутайсовым, сказав, что тот «найдет свою смерть от пушечного ядра». И действительно, на следующий день Кутайсов был убит ядром, выпущенным с французской батареи. Напротив, за день до битвы под Лейпцигом 1813 года Ермолов в разговоре с бароном Остен-Сакеном как бы вскользь заметил:

— Не робей, пули для тебя еще не отлито! — Потом сделал небольшую паузу и добавил: — Да и вообще, никогда не будет отлито.

И ведь как в воду глядел! Дмитрий Ерофеевич Остен-Сакен не только не получил не одной царапины в Лейпцигском сражении, но не был ранен и в десятках последующих, участником которых он стал за свою полувековую службу в русской армии.

Поговаривали, что способности к предсказанию у Ермолова проявились неспроста. Вспоминали, что когда он в молодости был в ссылке в Костромской губернии, то сумел встретиться со знаменитым прорицателем того времени монахом Авелем. И якобы Авель открыл ему некую тайну — как возможно увидеть будущее. Так это или не так, сейчас уже не установишь. Однако же есть документально подтвержденный исторический факт — за пятьдесят с лишним лет до своей кончины Ермолов с абсолютной точностью знал об основных событиях, которые произойдут лично с ним на протяжении всей его последующей жизни, включая и дату собственной смерти. И обстоятельства, в которых он получил эти знания, были весьма и весьма загадочные.

В то время Алексей Петрович служил «всего лишь» в чине подполковника и был послан в небольшой провинциальный городок провести одно служебное дознание. И вот как-то вечером сидел он за столом в комнате выделенного ему дома, обдумывая показания разных людей, с которыми столкнулся в ходе расследования. Внезапно прямо перед своим столом Ермолов увидел незнакомого человека, судя по одежде — местного небогатого горожанина. Алексей Петрович вздрогнул — видать, так глубоко задумался, что даже скрипа отворяемой двери не услышал. Хотел позвать ординарца, да язык словно к небу прирос. Хотел спросить у незнакомца, что тому нужно, да и как он вообще здесь оказался, но и тут какая-то сила остановила. Незнакомец же, нисколько не смущаясь, взглянул прямо в глаза Ермолову, улыбнулся и вдруг потребовал:

— Возьми перо и бумагу. Пиши!

Как завороженный, Ермолов потянулся за чистым листом, а пришедший, опять улыбнувшись, начал диктовать:

«Подлинная биография. Писал генерал от инфантерии Ермолов…»

Алексей Петрович хотел было возразить, что никакой он еще не генерал, а пока лишь скромный подполковник, но опять ничего не смог вымолвить и, словно загипнотизированный, исписал целый лист бумаги, на котором предстали основные события всей его последующей жизни. Здесь говорилось и о войне 1812 года, и о поездке ко двору персидского шаха в 1817 году, и о событиях на Кавказе, и об опале генерала при Николае I, и о весьма долгом периоде жизни в отставке вплоть до кончины в весьма почтенном возрасте. Закончив диктовать, таинственный человек удовлетворенно вздохнул и вдруг неожиданно исчез, словно его и не было. Ермолов же, очнувшись, кинулся к своему ординарцу, находившемуся в соседней комнате. Но тот поклялся, что никто не проходил в кабинет его высокоблагородия. Более того — и не выходил оттуда. Да и сама входная дверь дома давно была закрыта на замок.

Понимая, что история эта выглядит несколько странной, Ермолов долго никому о ней не рассказывал. И только в глубокой старости поведал о ней одному из своих близких знакомых. Знакомый этот отправлялся со спецпоручением в Европу и зашел попрощаться с Алексеем Петровичем в его московский дом на Пречистенке. Было это в конце 1859 года, и тогда Ермолову шел уже 83-й год. Друг тревожился, застанет ли он в живых старика, когда вернется.

— Не бойся, — сказал Ермолов. — Езжай спокойно. Я не умру до твоего возвращения.

— Ты уж постарайся! — пошутил гость.

— Нечего улыбаться! — хмуро сказал Ермолов. — Я точно все знаю.

— Ну уж и точно? Точно только Бог может знать, а нам, грешным, ничего не ведомо…

— А вот это не всегда. Ежели Бог допустит, и человеку все может быть ведомо!

— Ну это как сказать…

Генерал тяжело поднялся со своего массивного кресла и пробурчал:

— Не веришь… Да и я бы не поверил, кабы сказали. Но вот смотри!

Ермолов подошел к письменному столу и извлек из него пожелтевший от времени лист бумаги:

— Узнаешь, чей почерк?

Друг взглянул:

— Твой!

— Тогда смотри, — Ермолов раскрыл пожелтевшие листы. — Здесь записаны все важнейшие даты моей жизни. И записал все это я еще в молодости.

И Алексей Петрович рассказал другу ту самую таинственную историю, случившуюся с ним много лет назад. Он даже показал своему собеседнику весь документ, закрыв лишь последнюю строку.

— Этого тебе не надо читать, — произнес он. — Здесь записаны год, месяц и день моей смерти.

Друг прочел все внимательно и изумился. В самом деле, в документе точно были изложены основные факты ермоловской биографии. Да и бумага по виду была довольно старая. Но, быть может, старик решил пошутить и разыграть своего гостя? Тем более что последнюю строчку посмотреть не дал. Но уж как-то не похоже все это было на характер Ермолова, явно не склонного к подобным розыгрышам.

Сомнения развеялись окончательно, когда после смерти генерала в его архиве обнаружился тот самый документ с указанием абсолютно точной даты кончины — 11 апреля 1861 года. Надо сказать, что и встретил генерал свою смерть весьма примечательно. Он спокойно сидел за столом в своем любимом кресле, постукивая по старой привычке ногой об пол. То есть он спокойно ждал — уверенный в том, что произойдет.

Случай этот, ставший известным после смерти генерала, наделал много шума. Современники живо обсуждали его, гадая, кто же был таинственным незнакомцем, посвятившим Ермолова в тайну его собственной судьбы? Персонажем вещего сна? Вряд ли, ибо подобные сны если и предсказывают события, то не в таких количествах и не с такой точностью. Видением некоего духа в спиритуалистическом понимании? Сомнительно. Ведь генерал не узнал в таинственном госте никого, с кем был бы знаком.

Впоследствии сын генерала Ермолова в подробностях пересказал загадочную историю, приключившуюся в молодости с его отцом, известной исследовательнице оккультных явлений Елене Петровне Блаватской. Она живо заинтересовалась этим случаем и даже посвятила ему большую статью под выразительным названием «Астральный пророк». В статье этой, в соответствии с постулатами оккультизма и эзотерической философии, она утверждала, что случившееся было проявлением некоего высшего Эго генерала Ермолова. Ведь если принять доктрину о том, что для индивидуального бессмертного Эго человека в Вечности не существует ни прошлого, ни будущего, а только одно бесконечно длящееся настоящее, то окажется вполне естественным, что «вся жизнь Личности, которую одушевляет Эго, от рождения до смерти должна быть столь же ясно видна высшему Эго, как она невидима и скрыта от того ограниченного зрения, которое имеет его временная и смертная форма». По версии Блаватской, Ермолов, работая поздно вечером, внезапно впал в некое дремотное состояние. И личность его внезапно стала восприимчивой к присутствию своего высшего Эго. Именно по его подсказке Ермолов и записал чисто механически все события открывшейся ему биографии.

Что же касается образа странного человека, одетого как небогатый горожанин, то он, по мнению Блаватской, относится к «тому классу хорошо известных явлений, которые знакомы нам как ассоциации идей и реминисценции в наших сновидениях». Иначе говоря — своеобразным отражением множества горожан, которых Ермолову перед этим пришлось опросить в ходе своего расследования.

Может быть, такое объяснение предвидения генерала Ермолова и справедливо. Кто знает? Поговаривают, что к нему же склонялся в старости и сам генерал, когда на вопрос одного из знакомых, прознавших об этой интригующей истории, ответил, что таинственным человеком был… он сам.

Синие васильки — к радости,

Алые тюльпаны — к несчастью.

Помни об этом, мальчик!

Голос был женский. Тихий, но какой-то пугающий. Саша всхлипнул и попытался забыть. В голове вспыхнуло: «Это просто сон!» Но голос вновь прошептал: «Помни: васильки — к радости, тюльпаны — к несчастью!»

Маленький Саша Овер закрыл уши руками и бросился бежать. Голос стих. Наверно, не поспел за мальчиком, заплутал где-то вдали. Саша облегченно заулыбался и начал напевать песенку по-французски. В свои четыре года он уже бегло болтал по-немецки, как его матушка, и по-русски, как няня Акулина. А теперь сможет говорить с отцом на его родном французском языке. Это важно для Овера-старшего, ведь ему с женой пришлось бежать в далекую Россию из революционной Франции, где его ждала гильотина за верность королю. Счастье, что русский помещик Глебов предложил Жану Оверу место гувернера для своих чад в имении Панино Тульской губернии. Там в 1804 году и родился Саша.

Весело напевая, мальчик перескочил через канавку и вдруг застыл в изумлении: перед ним расстилалось огромное поле тюльпанов — алых, как кровь, и влажных, как свежее мясо. Саша в испуге вскрикнул и… проснулся.

За перегородкой звучали резкие голоса. Хлопнула дверь. Вбежала няня и кинулась к кроватке мальчика:

— Осиротел, соколик! Помер твой батюшка!

Александр застонал и проснулся. Опять — проклятый сон: тюльпаны цвета крови… После смерти отца они снились ему дважды. Первый раз перед тем, когда неожиданно скончался любимый учитель Ивашковский, дававший Саше бесплатные уроки греческого языка. Саша жил тогда в Столешниковом переулке в Москве, куда мать и няня перебрались после смерти кормильца. Существовали почти в нищете. В 6 утра в любую погоду мальчик ходил к учителю через всю Москву, ведь без знания греческой грамматики даже самого способного ученика не возьмут на казенное обучение. Но однажды, вернувшись после урока под проливным дождем, Саша слег. Вот тогда-то и приснилось ему снова кровавое поле тюльпанов. А через два дня Ивашковский умер.

В другой раз Александр увидел проклятые цветы, когда ему стукнуло уже 25 лет. Он уже с блеском закончил медицинский факультет Московского университета и Медико-хирургическую академию, где получил степень доктора медицины. А ведь ему тогда исполнился всего 21 год! Молодого вундеркинда послали на стажировку за границу. Четыре года он проработал в клиниках Страсбурга, Парижа, Рима, Лондона. В мае 1829 года вернулся в Москву. К тому времени мать Александра переселилась на родину в Германию, так что в Москве новоявленного доктора медицины ждала одна няня. Овер снял дешевый мезонин на Трубной площади, и надо же — в первую ночь на новом месте увидел во сне красные тюльпаны. А через несколько дней узнал — в далекой Германии умерла его мать.

И вот снова! Александр вскочил в холодном поту:

— Няня! Опять во сне проклятые тюльпаны! Снова мертвечина…

Авдотья Тихоновна обняла воспитанника. Хоть и взрослый уже, а для нее — малыш.

— Что делать, соколик… В Москву индийская гостья пожаловала — холера!

Наутро Овера разбудил громкий стук в дверь. Кто бы так рано? У молодого доктора еще и клиентов-то нет. Заходили только монах из Симонова монастыря да разорившийся купчик из Марьиной Рощи. У обоих в карманах пусто, так что заплатили по полтине за визит. На что тут жить?! И вдруг — на пороге пристав:

— Вам приказано явиться в Басманную больницу!

Овер горько усмехнулся — судьба-индейка: кому болезнь, а доктору заработок…

В Басманной больнице он пропадал теперь целыми днями. Холерных больных везли не переставая. Пришлось срочно возводить временные корпуса. Но вот чудеса — весь корпус доктора Овера выжил. И пациенты, и их родственники теперь кланялись Александру Ивановичу в пояс, а начальство назначило его старшим врачом больницы.

Однажды привезли, казалось бы, безнадежную женщину. Овер провозился с ней до поздней ночи. Еле добрел до ординаторской да и рухнул. Заснул прямо на полу и увидел свой сон. Опять бежал он по дороге, да свернул не налево, как раньше, а направо. Там тоже поле, да только все синими васильками усеяно. Проснулся, кинулся к безнадежной больной. А та ровно дышит. А наутро на поправку пошла. Вот вам и васильки! А выписываться стала — всей больнице объявила:

— Не доктор — московский спаситель!

Кучер помог доктору Оверу усесться в карету:

— Не извольте беспокоиться, Александр Иванович, адреса для визитов я все помню. Прокатимся с ветерком!

Овер удовлетворенно крякнул: счастье, что расторопный молодой кучер попался, сам доктор в визитах вечно путается. Разве упомнишь столько пациентов? Да и все они — знатнейшие, богатейшие — вечно с претензиями. Куда интересней простых людей лечить, пусть даже бесплатно. Овер никогда не гнушается даже по трущобам ездить, коли зовут да случай интересный. Хотя времени все меньше. Ведь теперь он — старший врач Московской городской больницы, профессор Медико-хирургической академии и Московского университета, директор университетской клиники. Каждый день — то операция, то случай наисложнейший. От правильного диагноза жизнь зависит. В больницах люди на него, как на Бога, надеются. И ведь «московский спаситель» ни разу не ошибся! Что только коллеги-завистники ему не приписывали. Шептались, будто нянька у него — ведьма и во всем ему помогает. Иначе отчего он ее больше родной матери любит? Другие, правда, говорили, что не нянька — колдунья, а красавица-жена Овера. Иначе, почему доктор с ней все свободное время проводит, мужские клубы да рестораны не посещает, цыганок не привечает и даже картишками не балуется?

Доктор хмыкнул — вот идиоты, завистники! Да лучше б они сами, как Овер, после проведенной операции ночи у постелей пациентов сидели, течение болезней наблюдали. И медицинские труды штудировали чаще и тщательнее. Тогда бы и ошибались пореже! Хотя, конечно… Овер усмехнулся — есть у него мистические подсказчики — алые тюльпаны да синие васильки. Иногда даже, увидев красное поле во сне, доктор выкладывается вовсю, сам чуть не заболевает, да ничего не помогает — умирает больной. Зато уж если приснятся васильки, можно и не стараться особо — выздоровеет человек. Вот вам и цветочки-провидцы!..

Кучер с гиком подкатил к особняку на Моховой. Овер удивился:

— Куда ты меня привез?! Я только вчера осматривал графиню. Она абсолютно здорова!

Кучер почесал в затылке:

— Как же барин? Вы сами строго-настрого наказали на другой день вас к графине отвезти. Вот я и привез!

Овер нехотя выбрался из кареты. А то он не понимает, что творится! Верно, предприимчивая графиня щедро подмазала плута-кучера, чтоб привез к ней хозяина. Кажется, все московские истерические дамочки и барышни с ума сходят от посещения врачебного светила. Готовы платить любые деньги. Еще бы! Во-первых, он красив и обходителен, во-вторых — француз. Ну как объяснишь всем этим аристократкам да богачкам, что ему о развитии русской медицины думать должно?! А тут они со своими «нервами»!..

Вчера одна девица аж взвизгнула:

— Адамант! Денница! Азазелло!

До чего дошла, дура, — врача с дьяволом сравнила. Послать бы этих изнеженных дамочек на полевые работы, как крестьянок помещика Глебова, вся хворь отпала бы!

Графиня встретила доктора в гостиной. Ахнула, расплывшись в призывной улыбке:

— Сколь вы модны! Одеты по парижской моде, да модными духами надушены!

Рассказать бы ей, отчего после казенной больницы душиться да переодеваться приходится, там ведь не розами пахнет, — да нельзя, этикет соблюдать надобно. Графиня ведь за визит пачку ассигнаций в карман сунет, а на них сколько лекарств для бедняков накупить можно! Овер улыбнулся и приступил к осмотру. Да разве это осмотр?! Застенчивых дамочек полагается осматривать одетыми, ну, если только пару пуговок у ворота расстегнуть. Хорошо, что графиня здорова, а ну как заболеет?! — как таким застенчивым диагноз ставить?!

Доктор легонько похлопал пациентку по спине. Графиня задышала часто-часто и придвинулась к доктору. Вот вам и застенчивость! Овер отскочил — только обвинения в распущенности ему не хватает!

— Я выпишу вам, графиня, секретный рецепт! — бархатным голосом произнес он. — Это изобретенный мною волшебный эликсир. И делать его я дозволяю только самому верному аптекарю. Так что пошлите горничную по адресу на рецепте!

Через час горничная графини прибежала к верному аптекарю. Тот прочел рецепт на латыни и важно выдал пузырек с темно-розовой жидкостью. После ухода горничной аптекарша подмигнула мужу:

— Что прописывает доктор Овер на этот раз?

Аптекарь хохотнул:

— Волшебный эликсир для притворщиц — дистиллированную воду с малиновым сиропом!

Александр Иванович был в ярости. Только что приятель пересказал ему новый анекдот «про доктора-француза». В нем московский врач интересуется:

— Зачем вы так подробно расспрашиваете пациента об образе жизни? Разве это влияет на диагноз?

— На диагноз, батенька, — нет, — отвечает француз, то бишь — он сам — Овер. — А на то, сколько можно с пациента запросить, — да!

И вот так вся Москва сплетничает о гонорарах Овера, говорят, он в золоте купается. Как же! Почти все деньги от богатых пациентов переходят на лечение бедняков. А как иначе, если Овер стал теперь медицинским инспектором благотворительных учреждений. Да и практика сузилась, ведь Александр Иванович начал писать огромный труд по хирургической практике на латинском языке — чтобы все медики мира смогли прочесть его без перевода.

Однажды Овер заснул прямо над рукописью. И увидел не поле, а большую гору, буквально усыпанную различными орденами и медалями. Александр Иванович вгляделся и различил среди них не только орден Св. Анны 3-й степени, который уже успел получить за свои труды на медицинском поприще, но также знак камергерского отличия, известные немецкие, французские и английские ордена.

— Вот что тебе суждено получить в награду! — послышался тихий шепот. — А последней будет звезда Владимира.

— Ну это точно не вещий сон! Ведь иностранным-то орденам и вовсе неоткуда взяться! — уверил себя Овер и проснулся.

Но не тут-то было! Едва его научный труд вышел из типографии, медицинская общественность пришла в восторг. По настоянию самого Николая I профессор Овер стал камергером императорского двора. Тут-то Александр Иванович и вспомнил свой сон. И не зря — из-за границы тоже посыпались ордена. Больше десятка стран отметили выдающийся научный вклад российского доктора.

В 1864 году Александр Иванович пышно отметил свое 60-летие и 35-летие врачебной практики. Дарам и подношениям от благодарных выздоровевших больных не было счета. Сам император Александр II прислал поздравительное послание. Овер прочел и ахнул — император награждал выдающегося медика орденом Св. Владимира 2-й степени.

С того дня доктор Овер потерял покой. Жене и дочери сказал горестно:

— Теперь я получил все причитающиеся награды.

Настоятелю Введенского кладбища, где заранее прикупил себе место и выстроил часовенку, заявил:

— Скоро стану вашим вечным пациентом.

20 декабря лег спать, да вскочил в ледяном поту — приснились кровавые цветы. А через 3 дня доктор Овер уже не проснулся, — видать, остался посреди своих алых тюльпанов. Или это были васильки? Что ж, в райском саду много цветов…

Время придет, судьба даст знак.

Надо только суметь его прочитать.

Линкольн не был ни романтиком, ни мистиком. Напротив, только жесткий и трезвый политик мог раз и навсегда покончить с рабством в Соединенных Штатах. Однако он придавал большое значение приметам и символам в жизни человека, считая их некими посланиями Высших сил. Был у Линкольна и давний верный друг — Уорд Хилл Ламон, который частенько давал своему высокопоставленному приятелю дельные советы и толковые рекомендации. Однако сам мистер Ламон прославился не дружбой с Линкольном, а своими странными способностями — он был едва ли не сильнейшим медиумом Америки.

Линкольна, конечно, мало интересовали медиумические способности старого друга, но одно его правило политик запомнил.

— Время придет, судьба даст знак! — любил говаривать Ламон. — Надо только суметь его прочитать.

Март 1865 года выдался хлопотливым для Белого дома. Президент отбивался от нападок различных политических партий и группировок. Дни Линкольна проходили то в бесконечных дискуссиях, то в изматывающих интервью с газетчиками, а то и вовсе в спорах с женой Мэри, женщиной вспыльчивой и взбалмошной, которая частенько ставила супруга в невыгодное положение, высмеивая его сторонников. Президент нервничал, спал урывками. Часто засыпал не у себя в спальне, а в каком-нибудь кабинете Белого дома.

В ту ночь, как ни странно, удалось лечь спать пораньше. Во всем Белом доме царила какая-то неестественная тишина, словно все его многочисленные обитатели — и Линкольны, и охрана, и помощники, прислуга — заснули в полной тишине. Но часа через два президента разбудили странные звуки, как будто кто-то плакал вдалеке.

Линкольн поднялся, наскоро оделся и, взяв свечу, спустился вниз из своей спальни, расположенной на втором этаже. Проходя по лестнице и коридорным пролетам, президент заметил, что нигде почему-то нет света. На первом этаже тоже было темно, хотя плач и стоны слышались тут отчетливее, чем наверху. Но, как ни странно, вокруг никого не было. Освещая себе путь свечой, Линкольн прошел по целой анфиладе комнат — везде слышался плач, но нигде не было ни души. Президенту стало страшно — где же слуги, помощники, охрана?! Наконец он добрел до восточного крыла Белого дома и в изнеможении толкнул тяжелую дверь Большого зала. Та распахнулась со зловещим скрипом, и Линкольн замер на пороге.

Посреди зала стоял гроб, закрытый белым покрывалом. Вокруг рыдали безутешные люди. В первом ряду Линкольн разглядел лица своей жены Мэри и вице-президента Джонсона.

— Кто умер в Белом доме? Что случилось? — спросил Линкольн одного из солдат охраны.

— Президент! — ответил охранник. — Его убили!

«Не может быть! — хотел крикнуть Линкольн. — Я жив!» Но тут его сознание затуманилось, и он… проснулся.

Холодный пот струился по лбу, президент вздохнул поглубже: — слава Богу, это был всего лишь сон!

Только спустя пару недель Линкольн решился поведать о своем сне. Но говорить было как-то неудобно — разве он мальчишка, чтобы бояться снов?! Президент написал письмо своему другу Ламону, описав то, что увидел. Это письмо сохранилось в американских архивах, как и ответ Ламона. Друг встревожился:

«Постарайся быть очень осторожным. Знаешь ведь, что каждый знак имеет свою тайну. Твой сон — предупреждение. Никуда не ходи один и постарайся отдохнуть!»

В пятницу 14 апреля 1865 года президент США вместе с женой, друзьями и многочисленной охраной отправился в театр. Он всегда любил сцену и обожал актеров. К тому же театр — самое многолюдное место, уж там-то с президентом, которого любит вся нация, ничего не может случиться!

В тот вечер в театре Форда давали веселую комедию. Линкольн сидел в правительственной ложе с супругой. Публика восторженно аплодировала игре актеров. В театре стоял смех и гвалт. И никто не заметил, как в правительственную ложу вошел бывший актер Джон Уилкс Бут и сзади, практически в упор, выстрелил в президента. В шуме представления звук выстрела оказался почти незаметен. И только майор Рэтбоун, который находился в ложе, понял, что произошло непоправимое и кинулся на Бута. Но убийца полоснул майора ножом и выскочил из ложи прямо на сцену. Публика решила, что это очередной актерский трюк и разразилась аплодисментами. Но тут окровавленный Рэтбоун, высунувшись из ложи, закричал:

— Держите убийцу! Он стрелял в президента!

Дирижер оркестра попытался задержать Бута, но тот и его ударил ножом, потом пробежал мимо актеров и выскочил в сценическую дверь.

В театре поднялась паника. Женщины теряли сознание, мужчины судорожно метались: кто-то бросился в погоню за убийцей, кто-то попытался помочь президенту. Но смертельно раненному Аврааму Линкольну уже ничем нельзя было помочь.

Через день в Большом зале восточного крыла Белого дома началась панихида по убитому президенту. В самый разгар ее вдруг со скрипом распахнулась тяжелая дверь. Мэри Линкольн и вице-президент Джонсон в испуге подняли заплаканные лица. Но в проеме раскрывшейся двери никого не увидели.

Сбежавшего убийцу президента обнаружили только в ночь на 26 апреля. Бут прятался на уединенной ферме. В завязавшейся перестрелке он был застрелен и унес с собой в могилу тайну покушения. Ясно же, что хотя стрелял именно он, но в спланированном заговоре участвовало много людей.

Однако не только эта тайна тревожит исследователей, а еще одно мистическое совпадение, случившееся век спустя. В 1960 году, ровно через 100 лет после избрания Линкольна на президентский пост, очередным президентом США становится Джон Кеннеди — так же, как и Линкольн, любимец простого народа. Они оба принадлежали к Демократической партии и боролись за свободу и гражданские права. Но не одно это объединило их — каждый был убит, Линкольн — в 1865-м, Кеннеди почти через 100 лет — в 1963-м. Причем оба — в пятницу, при большом скоплении народа и в присутствии своих жен. И если Линкольн был застрелен, когда находился в театре Форда, то Джон Кеннеди — когда ехал в автомобиле фирмы «Форд», причем это был «Линкольн»!

Еще более удивительным станет совпадение, если вспомнить, что личным секретарем Авраама Линкольна служил человек по имени Джон. Именно так через 100 лет будут звать Кеннеди, у которого тоже будет личный секретарь по фамилии… Линкольн. Обоих президентов сменят на посту вице-президенты с одинаковой фамилией — Джонсон. Только Линкольна — Эндрю Джонсон, а Кеннеди — Линдон Джонсон. Оба они будут демократы, как и сами президенты, оба южане и бывшие сенаторы.

Что же касается даты 100 лет, то есть и еще одно странное совпадение. Оно относится к убийцам Линкольна и Кеннеди. Бут родился в 1839 году и звали его так же, как будущего президента Кеннеди, — Джон. Убийцей Кеннеди был Ли Харви Освальд. Он родился ровно через 100 лет — в 1939-м. И первое его имя — Ли — звучало так же, как и краткое обращение друзей к Линкольну. И Бут, и Освальд были южане и состояли в экстремистских сообществах. И в том и в другом случае выстрелы были произведены одним человеком, но ясно же, что за всем этим стоял целый заговор. Вот только главных заговорщиков в обоих случаях полиция не нашла. Вернее, не пыталась найти.

И уж совсем мистическим выглядит последний факт. За несколько дней до убийства Кеннеди обсуждал в Овальном кабинете Белого дома с журналистом Д. Бишопом его новую книгу. Она называлась «День, когда был застрелен Линкольн». Резюме Кеннеди оказалось пророческим и зловещим.

— Мое отношение к убийству такое же, как у Линкольна, — сказал президент. — Если кто-то захочет обменять свою жизнь на мою, он может это сделать.

Странное совпадение во взглядах и предмете обсуждения. Выходит, трагедия имеет тенденцию к повторению? Тогда что же будет еще через 100 лет?

Не горюй! Господь и для бедных приготовил свои рождественские дары

Глотая слезы, 12-летний Гарри Уинстон брел по вечерним улочкам Лос-Анджелеса. Весь этот 1908 год он мечтал о рождественском подарке. Но сегодня утром отец объявил, что дела в его ювелирной лавке идут из рук вон плохо. 25 центов — вот все, что он смог наскрести. Весь день Гарри слонялся по городу, рассматривая рождественские витрины. Но что путного можно купить на 25 центов?..

На углу Цветочной улицы расстроенный мальчик присел на ступеньки высокого крыльца. Прислонился к решетке да и заснул. Во сне вдруг услышал голос:

— Заверни за угол, не пожалеешь!

Предсказание на Рождество

Гарри встал и, пошатываясь, шагнул за угол. И тут случилось неприятное — мальчик налетел на старушку, торговавшую ветками остролиста. От неожиданности торговка выпустила корзину. Хорошо, что Гарри успел ее подхватить, а то весь товар вывалился бы в грязь. Старуха уже собралась отругать мальчишку, да заметила, что он и сам чуть не плачет.

— Не горюй! — улыбнулась она. — Господь и для бедных приготовил свои рождественские дары. Смотри, как сверкают!

Старушка ткнула пальцем в витрину крохотной лавчонки. Там на большом блюде лежала куча дешевеньких колечек, но под светом лампы они сверкали всеми цветами радуги. Как завороженный, Гарри уставился на витрину. Сердце застучало взволнованно и неровно. Спокойнее, он не мог ошибиться. Конечно, у отца, эмигранта из России, Гарри не видел больших дорогих камней, но и по крошечным осколкам научился отличать настоящие камни от имитации. И сейчас готов был прозакладывать душу — среди груды дешевых колец лежало одно с настоящим изумрудом!..

Гарри толкнул дверь и вошел внутрь. На звук колокольчика выбежал хозяин — раскрасневшийся, веселый, видно, уже опрокинувший стаканчик в честь предстоящего Рождества.

— Что ты хочешь? — улыбаясь, спросил он юного покупателя. — Колечко в подарок маме?

У Гарри от волнения затряслись руки:

— Вот это — зелененькое!

Хозяин вытащил с витрины кольцо и горделиво произнес:

— Бери, это изумруд!

У Гарри сердце упало: неужели продавец знает?.. Но тот назвал цену:

— Тридцать центов!

Гарри зажмурился: значит, не знает, раз просит столь мало. Но ведь у него и этого нет!.. Волнуясь, он раскрыл ладошку. Хозяин вздохнул и смахнул мелочь в ящик кассы:

— Ладно, для мамы уступаю изумруд за двадцать пять!

Домой мальчишка прилетел как на крыльях. Сияя от восторга, протянул колечко отцу. Тот ахнул:

— Где взял?

Гарри путано начал объяснять, а отец уже доставал ювелирный инструмент. Ощупав, осмотрев и взвесив камень, он выдохнул:

— Изумруд чистой воды. Два карата!

Гарри счастливо улыбнулся. Права оказалась старушка, дай Бог ей здоровья: Господь и для нищих приготовил свои дары. Стоило ждать Рождества, чтобы получить такой роскошный подарок. Сразу после Нового года он продал камень за 800 долларов. Это был его первый Дар Рождества.

В 1920 году 24-летний Гарри Уинстон перебрался в Нью-Йорк и открыл в доме на Пятой авеню свою фирму — «Первую Бриллиантовую компанию». Правда, бриллиантовым было одно название — дела шли не блестяще. На Рождество глава «Бриллиантовой компании» еле наскреб денег на подарки друзьям. А чтобы не остаться голодным, пришлось ходить обедать по гостям. В один из таких дней Гарри долго звонил в дверь приятеля. То ли он перепутал день, то ли приятелю надоело выбрасывать деньги на гостей, но только никто не открывал. Взгляд Гарри упал на рождественский венок из ели и веточек остролиста, по традиции прикрепленный к двери. «А что, если скрепить камни в виде этих веточек? — пришло в голову Гарри. — Изменить традиционный ювелирный дизайн, отказаться от массивных тяжелых оправ, сделать их гибкими и незаметными. Тогда можно показать красоту самих камней, не скрывая половину их граней в оправах!»

Так снова Рождество преподнесло Гарри свой Дар. И уже вскоре на прилавках «Дома Уинстона» появились принципиально новые изделия — «бриллиантовые ветви счастья». А их создатель получил титул «Короля ювелирных изделий».

Гарри вздохнул и молча обнял жену Эдну. Что ж, они прожили счастливо семь лет, родили двух сыновей. Возможно, это Рождество 1940 года станет их последним, но, значит, так судил Бог. Когда они приехали в Европу, где уже бушевала Вторая мировая война, они знали, на что шли. Но не поехать Уинстон не мог — в его личном сейфе в Парижском банке лежало несколько бесценных вкладов — драгоценности, которые переправили на его имя правительства уже захваченных фашистами стран. Верная Эдна увязалась за мужем:

— Если нам суждено погибнуть, будем хотя бы вместе!

И вот сейчас Уинстон с женой пробираются в приморский поселок на юге Франции. Там их обещали посадить на рыбачий баркас, который выйдет в море, как раз на трассу курсирующих английских кораблей. Все должно быть тайно, ведь они не могут легально пересечь границу: в крепком вместительном кожаном поясе Эдны спрятаны лучшие драгоценные камни со всей Европы, которые Уинстон смог получить в банке за день до того, как немецкие войска вошли в Париж. Когда это фашистское безумие развеется, Уинстон вернет их владельцам. Но пока надо добраться до поселка.

Вначале они ехали на машине, но бензин кончился, и пришлось идти пешком. Обессилевшая Эдна рухнула на дорогу:

— Сними с меня пояс, Гарри, и иди! Ты можешь опоздать на баркас…

Уинстон только стиснул зубы:

— Вставай, Эдна! Мы должны сделать это. Кто, кроме нас, позаботится о них? Камни ведь могут погибнуть! А они дар Божий. Когда-то в детстве Господь послал мне изумруд. С тех пор камни — моя жизнь.

— Ты одержим ими! — в отчаянии прошептала Эдна.

Ювелир только усмехнулся:

— Мой отец всегда боялся, что не я стану обладать драгоценными камнями, а они — мной. Так и вышло… — Гарри прикоснулся к поясу жены. — Я могу отличить их даже на ощупь. Вот — холодные и острые бриллианты, а вот — теплые рубины и изумруды. Притронься, они дадут нам силу!

Эдна дотронулась до пояса и чуть не вскрикнула. Из драгоценных камней прямо в пальцы сочилась Сила. Держась за пояс, она смогла подняться и продолжить путь. Ночью они уже были в море. А вечером 24 декабря 1940 года вернувшиеся в Нью-Йорк Уинстоны поднимались по лестнице своего дома на Пятой авеню. И это тоже был бесценный Дар Рождества.

Дела «Дома Уинстона» резко пошли в гору. Гарри фонтанировал идеями. Рождество 1942 года преподнесло ему новый Дар — подсказало блестящую мысль: давать драгоценности для бесплатного проката известным людям Америки.

— Бриллианты — бриллиантам! — провозгласил он и предоставил набор драгоценностей для кинозвезды Дженнифер Джонс.

Кинодива оповестила газеты о «счастливом шоке», а через некоторое время случилось новое чудо: фильм «Песнь о Бернадетт», на премьере которого она появилась в ювелирном наборе «от Уинстона», неожиданно представили на премию «Оскар».

Дженнифер ахала:

— Это прекрасные камни Гарри принесли мне удачу!

На церемонию вручения премии актриса снова надела их. И не прогадала — получила приз за лучшую женскую роль. С тех пор ни одна церемония Киноакадемии не обходится без драгоценностей от «Дома Уинстона». Молодая Кэтрин Хепберн выходила в «Ночь Оскара» в старинном ожерелье XV века из коллекции знаменитого ювелира; великие Софи Лорен и Элизабет Тейлор блистали не менее великими бриллиантами; Грейс Келли и Лайза Минелли с платьями на руках устраивали паломничество в салоны «Дома Уинстона», чтобы подобрать наиболее выигрышные украшения.

Ювелир же шутил:

— Булыжник — оружие пролетариата, но драгоценный булыжник — орудие знаменитостей!

Но сам он считал, что «вряд ли матушка-земля, создавая свои драгоценные камни, думала только об избранных», и потому начал устраивать открытые общественные выставки из лучших камней своей коллекции — самой большой в мире. Еще до войны Уинстон купил один из величайших алмазов — «Джонкер» весом 726 карат, а затем приобрел знаменитый алмаз «Португалец», некогда принадлежавший кардиналу Мазарини, и уникальный голубой бриллиант «Хоуп», о котором рассказывали самые невероятные легенды. Коллекцию Уинстона украшали 60 из 303 наиболее известнейших в мире драгоценных камней. Недаром за ювелиром прочно укрепился титул «Король бриллиантов».

После смерти «Великого Гарри» в 1978 году президентом Всемирного торгового дома «Harry Winston» стал его старший сын Рональд. Как и отец, он с детства был приворожен радугой алмазного света и магией Рождества.

В рождественскую ночь 1949 года 12-летнему Рональду приснился сверкающий ангел. В одной его руке васильковым светом сиял голубой бриллиант «Хоуп» из коллекции Гарри. В другой руке ангел держал бриллиант «Зеленый Дрезден», который мальчик видел только на фотографии. Ангел сложил оба камня и прошептал:

— Ты должен соединить их. Тогда мир вступит в тысячелетие счастья!

С тех пор Рональд Уинстон страстно мечтал «познакомить» оба камня. Но «Зеленый Дрезден» хранился в сокровищнице Дрезденской галереи, и власти ГДР не соглашались выпустить камень из страны. Время шло. Рональд очень боялся опоздать. Но вот мир изменился, пала Берлинская стена. Однако понадобилось еще 10 лет непрерывных переговоров, чтобы «Зеленый Дрезден» смог наконец пересечь океан.

И вот на Пятой авеню в Нью-Йорке в магазине «Уинстон» собралось избранное общество во главе с мэром города. Актриса Кили Бекс надела шикарнейшую шляпку, чтобы заколоть ее заколкой, в центре которой мерцал уникальный зеленый бриллиант. Только час приглашенные могли полюбоваться «Зеленым Дрезденом», потом под многочисленной охраной его увезли в Музей Смитсоновского университета, где в зале, носящем имя Гарри Уинстона, его ждал уникальный собрат — голубой «Хоуп». Встреча двух бриллиантов состоялась без публики, только в присутствии Рональда. Но поразительно, что она случилась именно в 2000 году — на рубеже двух тысячелетий. Пророчество исполнилось. Может быть, действительно, в наш мир придет счастье? Ангелы ведь никогда не лгут…