ГЛАВА 13

Страх смерти. – Его неизбежность. – Что нас страшит? – Смерть праведников и смерть грешников. – Страх смерти и страх Божий.

Последняя болезнь тесно связана с физическими и душевными страданиями, и страх смерти, возможно, самое трудное из них.

Смерти боятся не только люди, а всё живое. Страх смерти – естественное чувство, необходимое в жизни природы. Животные, птицы, рыбы, насекомые прежде всего стараются сохранить свою жизнь. Страх смерти есть желание жизни, он помогает её сохранить; это – чувство неизбежное, и всем нам, как это ни горько, придётся его испытать.

Что же делать? Можно ли как-то ослабить этот страх? Или хотя бы объяснить его, потому что всё, что мы способны объяснить, делается менее страшным. Люди мистически боялись грома и молнии до тех пор, пока не узнали их причины.

Или лучше не пытаться что-либо объяснять, а просто не думать о будущей смерти? Однако смерть оттого, что о ней не думают, не исчезнет, и страх смерти тоже не исчезнет, а уйдёт глубже в подсознание. Там он опаснее и вреднее; его скрытый яд будет отравлять радость жизни, а к концу её прорвётся тяжкими страданиями.

Закрывая глаза и не думая, от страха смерти не избавиться. Смерть не только естественна, но и неизбежна. Однако помнить

и думать о смерти – не значит бояться её. Память смертная необходима и благодетельна для полноценной и достойной человеческой жизни. Ещё в древнем Риме учили: «Memento mori» – «Помни о смерти».

Христианские учителя говорят об этом совершенно ясно. Святой Иоанн Дамаскин учит: «Помышление о смерти важнее всех других деланий. Оно рождает чистоту неистлеваемую», «Память смертная побуждает живущих к трудам, к терпеливому принятию огорчений, к оставлению забот и к молитвам».

Есть мудрый житейский совет: «Каждый день живите так, как если бы это был последний день вашей жизни».

Стараясь не думать о смерти, мы боимся её больше, чем могли бы.

Господствовавшая в прошлом веке материалистическая философия утверждала, что страха смерти вообще быть не должно. Она советовала людям: «Не бойтесь смерти. Не может быть страшно то, что естественно». Сказано авторитетно, но вряд ли кого-нибудь убедит.

Христианство учит, что страх смерти естественен и необходим. Мы живём на земле не только ради наслаждения. Конечно, Господь хочет, чтобы люди радовались жизни, и даёт им всё необходимое для этого, но, кроме того, Он дает каждому какую-то жизненную задачу – большую или маленькую, сообразно с нашими силами и способностями, За время жизни на земле мы должны совершить что-то, входящее в Божий Промысел о мире. Об этом гласит притча Иисуса Христа о талантах, где господин спрашивает у рабов, как они использовали данное им время и таланты (Мф. 25,14-30). Жизнь дана нам для того, чтобы совершить что-то нужное и полезное, и её необходимо хранить,

Христианские философы, размышлявшие о страхе смерти, учат, что нужно различать два состояния, и дают им разные названия. Игумен Синайской горы Иоанн пишет об этом в «Лествице»:

«Боязнь смерти есть свойство человеческого естества… а трепет от памяти смертной есть признак нераскаянных прегрешений… Боится Христос смерти, но не трепещет, чтобы ясно показать свойство двух естеств».

Все мы, в той или иной степени, смерти боимся. Обычно не анализируем, не стремимся разобраться, а просто боимся. Страшит неизвестное, угрожающее, неотвратимое.

Чего, собственно, мы так боимся? Может быть, связанных с умиранием физических страданий? В последней стадии жизни немало телесного страдания, но оно не смерти, а болезни присуще. Умирание само по себе безболезненно и неощутимо. Более того, даже если боли были, то при умирании они исчезают. Исчезают и все симптомы болезни, и личность человека, переступив пугающий порог, продолжает жить в новых условиях существования.

Боимся ли мы пустоты, небытия, «меня больше не будет», чего-то вроде глубокого сна без сновидений и без пробуждения? Возможно, мысль о небытии пугает, но ещё больше мы боимся чего-то другого. Ничего не сознавать и ничего не чувствовать – это почти как сон и само по себе не так уж страшно. К тому же теперь мы знаем, что при переходе личности в загробный мир сознание обычно не теряется, а если и теряется, то на одно мгновение. Умерший продолжает чувствовать и мыслить, как и раньше, без перерыва.

У умирающего может быть чувство горя; ему жаль покидать близких людей, природу, всех и всё, что он любил на земле, но сожаление и горе это не страх смерти, а совсем другое чувство.

Мы теперь знаем, что переход не страшен и что начало жизни «там» тоже не страшно. Одиночества нет, а есть помощь, и первые восприятия благополучны и даже приятны. Но окончательная судьба моей души мне не известна. Каким будет определение Господа обо мне, я не знаю и уверенным не могу быть ни в чём. Все мы грешны, «дела наши идут за нами», и судьбы у всех будут разные. Мы не знаем, но подсознательно чувствуем, что после смерти нас может ждать что-то нехорошее, и сами мы не сможем это изменить.

Один из православных святителей писал:

«Странно было бы, если бы в это время не было у нас боязни неизвестного будущего, не было бы страха Божия. Страх Божий будет, он благодетелен и нужен. Он помогает очищению души, готовящейся выйти из тела». Но страх Божий это не панический страх смерти, не трепет смертный, и в наших молитвах мы просим Бога даровать нам мирную и непостыдную кончину.

Не все боятся смерти. Люди умирают по-разному. Смерть может быть лёгкой, но может быть и очень трудной. Архиепископ Херсонский и Таврический Иннокентий, описывая смерть праведников и грешников, подчёркивает это различие. Вот его слова: «Тихая и непостыдная кончина есть такое благо, к достижению коего можно отказаться от многих удовольствий жизни, Но тот, кто работает греху и служит страстям, должен знать заранее, что если он не исправится, то сие благо для него потеряно; что под конец жизни, при разлуке души с телом, его ожидают не покой и услаждение, а скорбь и муки. Смерть грешников люта, говорит слово Божие». Он продолжает: «Те, кто был при кончине людей праведных, видели, что они не умирают, а как бы засыпают и отходят с миром куда-то от нас. Наоборот, смерть грешников мучительна».

У праведника есть вера и надежда, у грешника, наоборот, страх и отчаяние; он к смерти не готов и, когда она вдруг приближается, его поражают ужас, малодушие и отчаяние.

Даже у самой грани нам не дано знать Божьего определения, но многие могут предчувствовать его, и это предчувствие делает переход лёгким и радостным или трудным и страшным.

Хорошо умирают крестьяне на своей земле. Они трудились, помогали другим, выращивали детей и не позволили безбожным выдумкам сбить себя с толку. Грешили, конечно, но каялись и старались более не грешить. У них было ощущение не зря прожитой жизни. Своё дело на земле они сделали и отходили легко.

Часто хорошо умирают учёные, отдавшие свою жизнь науке, а не поискам наслаждений.

Люди благой жизни, трудившиеся и заботившиеся о других, умирают мирно и, чувствуя приближение смерти, не страшатся её, а принимают спокойно.

Отцы Церкви учат, что «совершенное чувство смерти свободно от страха». В «Вестнике Русского Христианского Движения» (№ 144, 1985) есть статья христианского философа о.Матта эль-Мессина. Он пишет: «Первым и определенным знаком того, что жизнь Божия начала действовать в нас, будет наша свобода от ощущения смерти и её страха. Человек, живущий в Боге, испытывает глубокое чувство, что он сильнее смерти, что он вышел из её тисков. Даже умирая, он не будет ощущать этого; напротив, в нём будет сильное чувство непрекращающейся жизни в Боге».

В третьей главе мы упоминали, что отец Сергий Булгаков во время операции пережил эпизод временной смерти. Позже он описал свои переживания в «Автобиографических записках». Мы цитируем их по книге Л.А.Зандера «Бог и Мир» (ИМКА-Пресс, Париж, 1948).

«После страшной муки адского горения, которое было «как бы хождением по мытарствам, в котором вскрывались жгучие раны души»… прохлада и утешение проникли вдруг в огненную пещь моего сердца… Я вдруг почувствовал, как ничто не отделяет меня от Господа, ибо я искуплен Господом… Небесная, невыразимая на человеческом языке радость исполнила всё моё существо… И в тот же миг я почувствовал, как… всё, связанное любовью и заботой с сердцем моим… все мои любимые… от меня отделились, куда-то отошли, я умер и оказался за гранью этого мира. Во мне всё светилось особенной радостью. Явилось сознание, что живы и близки одинаково все, и живые, и умершие. Я всех духовно чувствовал с собою… вызывал к себе, как бы ощупывая, духовно лобызал давно, давно умерших, так же как и живых, и была для меня также свобода от чувства места… Надо всем же царило присутствие Божие. Навсегда я познал, что есть только Бог и милость Его, что жить надо только для Бога, любить только Бога, искать только Царствия Божия»… (стр. 35).

Таково было откровение смерти, от которого Господь вернул о.Сергия к жизни «как новорождённого, потому что в моей жизни произошёл перерыв, потому что через неё прошла освобождающая рука смерти» (стр. 35).

Церковь часто называет уход праведников из земной жизни не смертью, а успением, показывая этим его мир и покой, А теперь мы знаем, что это не смерть личности и не сон, а мирный и счастливый переход в загробное существование.

Смерть людей озлобленных и нераскаявшихся, преследовавших Бога и ближних, бывает очень трудной. Они умирают в отчаянии и ужасе; иногда во время перехода они видят в загробном мире разных гадов и страшные фигуры. Об этом сообщают христианские писатели (в том числе о. Серафим Роуз) и учёные (в том числе Элизабет Кюблер-Росс).

Человек, растративший свою жизнь на поиски материальных благ, почёта и удовольствий, не помышлявший ни о Боге, ни о собственной душе, счастья не обретает. Вокруг него пустота; никто не любит его истинной любовью.

А подумать о том, что ждёт его впереди, – страшно.

У таких людей бывают ужасные видения. Вот что сообщается в одной из христианских книг: «Перед кончиною завеса, скрывающая невидимый мир, приподнимается рукою смерти, и умирающий видит то, что незримо для окружающих его. Праведные, уходящие с миром, видят благое, светлое и обретают мир и покой душевный… иногда при умирании праведников бывает свет и благоухание, воспринимаемые всеми присутствующими… А что увидит нераскаявшийся грешник? Что может предстать ему из духовного мира, кроме духов злобы, с которыми он-при жизни вошёл в невидимое, но тесное содружество? И сейчас они встречают его, чтобы взять то, что принадлежит им, в своё всегдашнее общество, в тьму кромешную».

Тяжело страдал перед смертью Вольтер. Он жаловался: «Я оставлен Богом и людьми» – и, обращаясь к Богу, обещал сделать всё, на что способен, – «только ещё полгода жизни!»

Жуткие картины и муки ада видел умирающий Талейран: «Я страдаю, о Боже!»

Иисус Христос и все христианские пастыри призывают каяться и молить Господа о прощении, особенно когда смерть близка. Смертный ужас – это длань спасения, протянутая грешному человеку, призыв Господа понять весь ужас дурно прожитой жизни и обратиться к Богу с сердечной молитвой, Дойдя до роковой черты, человек может почувствовать себя на краю пропасти и в эти последние мгновения обратиться к Богу. Мольба о прощении может успокоить измученную душу и облегчить её участь.

Христианство учит, что каждому из нас при переходе в загробный мир придётся встретить злых духов и пройти их проверку. Они ищут своё. Иисус Христос сказал перед смертью: «Теперь князь мира сего приходит, но он ничего не имеет во Мне».

Демоны, приняв ужасный вид, могут напугать грешника и довести его до отчаяния. Поддавшись страху, он ещё больше отдаёт себя в их власть. Но и тогда умирающий может молить Бога о помощи, памятуя, что судьбу его души определяют не злые духи, а Господь Иисус Христос. Архимандрит Серафим Роуз пишет: «Если в нас будет страх, мы не пройдём свободно мимо владыки мира сего».

Есть и другая опасность. Апостолы и отцы Церкви предостерегают нас, что злые духи, приняв светлый облик, могут внушить умирающему, что всё хорошо и раскаяние излишне.

Святой Иоанн Лествичник писал в «Лествице»: «Когда оплакиваешь грехи свои, никогда не слушайся оного пса, который внушает тебе, что Бог человеколюбив; ибо он делает это с тем намерением, чтобы отторгнуть тебя от плача и от бесстрашного страха. Мысль же о милосердии Божием принимай только тогда, когда видишь, что низвлекаешься в глубину отчаяния».

Епископ Феофан за много лет до открытия науки о жизни души писал: «Бедное время наше. Ухитрился враг губить души наши. Знает, что страх смерти и суда – самое сильное средство к отрезвлению души, и заботится всячески разогнать его и успевает. Но погасни страх этот, отойдёт страх Божий, а без страха Божия совесть становится безгласной. И стала душа пуста…».

Архимандрит Серафим Роуз в 1980 году выпустил книгу «Душа после смерти». Он разбирает труды доктора Муди и других учёных и приходит к выводу, что в их заключениях есть ошибки, которые вредят людям, отвлекая их от страха Божия и покаяния. Отец Серафим пишет: «Сегодняшний мир избалован и не хочет слышать о реальности духа и ответственности за грехи. Гораздо приятнее думать, что Бог не очень строг и что мы безопасны под любящим Богом, который не будет требовать ответа. Лучше чувствовать, что спасение обеспечено. В наш век мы ждём приятного и часто видим то, чего ждём. Однако действительность иная». Он продолжает: «Час смерти – это' время дьявольского искушения. Судьба личности в вечности зависит, главным образом, от того, как она сама смотрит на свою смерть и как готовится к ней. Главное в христианском отношении к смерти – страх и неуверенность… однако страх этот не безнадёжен, Люди благой жизни смерти не боятся».

Почти все свидетельства людей, получивших познание загробной жизни, были радостные и светлые. Некоторые из них вернулись к земной жизни, чувствуя себя в безопасности, и ничего не изменили в своём образе жизни, Однако лёгкость перехода ещё ничего не говорит о будущем суде и судьбе души. Лёгкий переход – это милость Господа ко всем людям в трудное время жизни, Солнце тоже равно светит всем людям, хорошим и плохим. Но определение Господа всё ещё впереди и скрыто от умершего.

Кроме того не все вернувшиеся «оттуда» имели светлые

воспоминания; некоторые выходили не в свет, а в «тусклую тьму», в «серый сумрак», в темноту. Есть рассказы об отталкивающих фигурах, озере огня и так далее.

Авва Пимен писал: «Блажен, кто оплакивает себя здесь. Если мы не будем плакать здесь, то будем плакать в вечности. Нельзя избежать плача либо здесь добровольно, либо там вынужденно».

Авва говорит не о паническом страхе, который иногда охватывает нераскаявшихся грешников, а о спасительном страхе Бо-жием, милости Бога к человеку, подошедшему к последней грани земной жизни.

Страх Божий – это не опасение чего-то плохого, что может со мной случиться. Этот страх рождается от чувства величия и высоты Бога.

Переход в загробный мир для каждого из нас есть великое таинство. К нему нужно готовиться и совершить его со всей серьёзностью, с покаянием и молитвой, имея страх Божий – неуверенность и надежду – то, что святой Иоанн Лествичник называет «бесстрашным страхом».