ГЛАВА 7

Тайный ход в Ад. – Съезд диаволосов. – Обратный путь из Ада. – Появление старика-перса.

«Теперь, – молвил Старец, – нам будет легко открыть двери в бесовский театр». И он широко распахнул большие двери.

Мы очутились в сенях, и перед нами оказались новые преграды. Там было пять дверей. Над каждой стояло по три буквы, и буквы эти такие: Б.Е.А. – Б.Г.П. – Б.Р.К. – Б.М.И. – БАЕ.

А выше, над всеми дверями, большая надпись: «Вход строго запрещён. Нарушитель карается смертной казнью и вечными адскими муками после смерти». Старец сказал мне, что все те двери заперты, а я спросил, как же мы войдём, если они замкнуты?

«Открой ключом, что от гроба! Он подходит ко всем замкам дверей».

Я взял ключ и открыл средние двери, над которыми стояло: «Б.Р.К».

Я побывал во всех капищах бесовских, и у меня нет слов, чтобы описать всю ту чудовищную мерзость и богохульство, которые довелось там наблюдать, Я был рад, что мы, наконец, оставили эти бесовские театры, полные издевательства над Богом и человеком. У меня всё внутри дрожало от омерзения, что люди здесь терпят неслыханное доселе кощунство над Христом и Евангелием. Всё моё существо было возмущено при виде того, как слуги бесовские заставляли чёрных веровать и служить Христу по учению антихриста.

Полный отчаяния, я обратился с Старцу: «Отец, скажи мне, где эти бесовские обезьяны нашли такое толкование Библии, и где оно написано?»

– Написано сие в вашей Библии, толковало всё по библии диаволосов, они и внушили такое толкование, чтобы поносить Церковь Христа.

– Где же те диаволосы, и кто они?.. Может быть, те, что в башне?

– Нет!

– Или те, которых мы видели в вертепах подземельев?

– Нет!

– Тогда, наверно, те, что служат в шутовской церкви бесов?

– Нет. Зверо-человеки из башни – это твари безбожия, греха и беззакония, ничему не верящие. Бесы, что служат в вертепах подземелья – это бесы, попирающие веру Христову и бесчестящие Имя Его, они только слуги диаволосов.

Тогда я спросил Старца: «Разве можно видеть диаволосов, ведь они – только злые духи?»

«Нет, – отвечал Старец. – Не только духи, но и плоть, злые духи во плоти». А дальше он сказал: «Вот увидишь их сам и узнаешь, что они и свою библию имеют».

– Разве дьяволы чему-нибудь верят? Ведь они – злые духи, отпавшие от Бога, чему же им верить?

– Они верят богу зла, коварства, мести и мучений. У них и библия своя есть, по которой они действуют.

– Откуда же у них библия, и кто написал её?

– Её написали их пророки и мудрецы, водимые духом зла и разрушения. Они верят, что, когда всё Христово будет разрушено, настанет их царство.

Я смутился от таких слов Старца, а он добавил: «Мы посетим с тобой тайный съезд диаволосов, и ты увидишь их и услышишь их коварные замыслы».

От мысли, что диаволосов можно будет увидеть, я содрогнулся и мною овладел холодный страх. Старец посмотрел на меня, улыбнулся и ничего не сказал.

Мы тронулись в путь…

Удаляясь от капищ и башни, мы очутились на большой дороге. Обгоняя нас и навстречу ехали верхом на чёрных зверо-челове-ки. Они пришпоривали пятками худые рёбра людей, и те, задыхаясь, тащили их дальше.

Недалеко от дороги я увидел рельсы, а на них товарный поезд.

Вагонов было много, но паровоза я не видел, состав тянули те же чёрные-худые. Они были прикованы цепями к вагонам и тянули их с таким мучительным напряжением, что страшно было и смотреть. Рельсы были уложены как попало, иногда они обрывались, колёса прыгали по шпалам и увязали в земле. Сидевшие в вагонах высовывались и хлестали чёрных бичами, чтобы те везли скорее. В вагонах было много пузатых с ярмарки под башней. Они сопровождали груз, состоявший из множества человеческих скелетов.

Чёрные изнемогали от натуги, падали на землю, а их продолжали хлестать бичами, пока не забивали насмерть.

По сторонам от колеи лежало множество трупов, а среди них корчились искалеченные люди без ног и рук.

Вот, подумал я, за границей ещё хуже, чем у нас. Говорили, что тут много быстроходных машин. А здесь всё на людях ездят…

Я снова заметил чёрных собак. Они сновали повсюду, нюхали землю и ноги тех, кто шёл по дороге. Всюду виднелись какие-то норы в земле. Чёрные собаки ныряли в эти норы, а потом осторожно выглядывали из них.

Я спросил Старца: «Что это за гнусные собаки, которых я уже давно заметил, и почему они, не останавливаясь, бегают кругом и что-то ищут?»

«Это – собаки диаволосов, они им служат», – молвил Старец.

Слова Старца меня очень встревожили. Я вспомнил про дрессированных собак-ищеек, А эти чёрные собаки очень хитры. Трудно было догадаться, чего они хотят. Посмотришь на них – будто всё ищут что-то пожрать, а приглядишься позорче – ничего не жрут… Таких ищеек имеет и пограничная стража, и уголовная полиция.

Во мне зародились опасения, и я спросил Старца: «Отец, а может быть, эти собаки ищут нас и могут выдать диаволосам? А диаволосы, ты говорил, – главные властители этой земли?»

«Не бойся, сын мой, – успокоил меня Старец, – Наших следов собаки не найдут, а мы найдём их следы и увидим, где они укрываются».

– А разве они прячутся?

– И диаволосы прячутся, и собаки их прячутся.

– Где же они прячутся, Отец?

– Под землёй, Вот потому-то эта земля бесплодна и пуста, ни деревца, ни растения, засуха, и ничего не родится на ней, ибо вся она подрыта норами и тайными ходами диаволосов, бесов и злых слуг их.

Мы приближались к громадному зданию, одиноко стоявшему в выжженной пустыне. Многоэтажное, чёрное и очень мрачное на вид строение.

Я спросил у Старца, что это за угрюмое здание?

«Тюрьма!» – отвечал он.

И правда, когда я подошёл поближе, то увидел, что окна на всех этажах были маленькие, заделанные толстыми железными решётками. Стены тюрьмы были изукрашены всевозможными фигурами зверо-человеков и чудовищ. На крыше возвышалось множество статуй. И всё было чёрное, как бы покрытое налётом копоти. До самой тюрьмы мы не дошли, а остановились на дороге, у очень высокого железного столба, от которого расходились во все стороны бесчисленные нити телеграфной проволоки, Ещё когда мы шли по дороге, я заметил, что во многих местах из земли поднимается проволока и тянется к столбам. Теперь я понял, что вся она вела к этому высоченному столбу. Подле него стояла маленькая железнодорожная будка над полотном с искривлёнными рельсами. Мы зашли в эту сторожку, За столом сидел человек, одетый в звериную шкуру. Лицо у него было человеческое, и он крепко спал, положив голову на стол подле бутылки водки. На полу валялись выпавшие из его рук два сигнальных флажка. Чёрный и красный.

Старец посмотрел на него и шепнул: «Спит… Иди за мной, сын мой».

Мы направились за будку, где стояло отхожее место, и вошли в него.

«Не гнушайся этой грязи, ибо через эту мерзость ведёт вход на съезд диаволосов. Надо потерпеть, чтобы пройти на их тайное сборище…»

Отхожее место было всё завалено нечистотами. Где тут искать вход, когда и шагу нельзя сделать?

Но Старец велел мне отодрать грязную доску в углу. Я уцепился за неё… и сразу открылся узкий проход, такой, что I едва ли в него и пролезешь. «Полезай туда!» – сказал Старец. Я растерянно стал просовываться в расщелину. Старец последовал за мной.

Только мы пролезли через дыру, как я увидел уходящие вниз ступени. «Да, – подумал я, – тут на самом деле есть ход под землю».

Мы спустились по ступеням и очутились в подземном коридоре. Старец снова освещал путь во тьме: не то свет излучала его протянутая рука, не то он исходил от его белых одежд. Вскоре мы подошли к громадным железным вратам. На них висел большой древний замок. Я подумал, чем же мы откроем эти врата, но Старец протянул мне большой заржавленный ключ. «Я знал, где они его прячут», – добавил он. И я вспомнил, как он что-то искал в отхожем месте среди нечистот.

С большим усилием я повернул ключ в замке. Со скрипом и лязгом открылись врата. За ними виднелось множество коридоров, расходившихся в разные стороны. В какой из них направиться нам, я не знал, но был спокоен, что Старец знает верную дорогу. Мы шли по лабиринту ходов. В подземных проходах ничего не было, кроме телеграфной проволоки и гор сырых кирпичей, расставленных на сушку.

Я присмотрелся к ним, и мне показалось странным, что сырые кирпичи были тёмно-красного цвета, словно обожжённые… Старец, видя моё сомнение, рассказал мне, что сырые кирпичи потому красны на вид, что замешаны на крови людской, и для крепости в них положены волосы, которые бесы добывали с отрезанных голов чёрных, и что эти кирпичи пойдут на стройку башен зверо-людей.

Наконец, мы добрели до новых врат. На них стояла краткая надпись, от вида которой меня охватила дрожь. Там стояло: «АД». Старец открыл врата, и я приготовился увидеть нечто кошмарное…

У меня стучали зубы и выступил холодный пот, когда я двинулся за Старцем в разверстые врата Ада… Но там меня ждала полнейшая неожиданность: мы очутились в огромном и чудесном зале, очень похожем на роскошный театр. Кругом бархатные кресла и ложи. На каждом кресле номер и чьё-то имя. Кроме того, подле каждого кресла не то диковинный телефон, не то какой-то радиоаппарат.

Зал обильно украшен статуями, картинами и надписями. Но всё это художественное украшение было до краёв наполнено неслыханным кощунством и издевательством над человеком и всем, что для него свято.

В центре зала расположен был огромный стол, накрытый всевозможными яствами и напитками.

Мы вошли в зал, когда в нём была полная тишина и пустота. Но вдруг захлопали и стали открываться многочисленные двери, в зале понёсся гомон голосов, словно в него текла и рассаживалась тысячная толпа. Я глядел кругом, вверх и сзади себя… и никого не видел. Я слышал и видел, как совсем рядом опускались сидения кресел, раздавался чей-то зычный голос. Но зал по-прежнему был пуст… Вдруг раздались три оглушительных удара в гонг. Звук меди таял… и на всех сидениях стали возникать какие-то мутные тени. Тени наливались и постепенно превращались в живых существ.

Это и были диаволосы, которые из невидимок превращались в кость и плоть.

Ни о самих диаволосах, ни о их подобии, характере и смысле их съезда, свидетелем которого я был, – в этой книге я рассказать не могу.

Ещё не настало время поведать об этом людям.

Скажу только одно: я слышал их чудовищные планы погибели всего человеческого в мире. Предо мной раскрылась страшная тайна того, как хитро и дьявольски готовятся они к тому, чтобы обмануть, поработить и погубить весь мир людской. План их полон зла и мести, но человечество даже не догадывается о том, что замышляют против него диаволосы.

Старец велел мне внимательно выслушать каждую речь, крепко запомнить её и схоронить в своей памяти. И я слышал от начала и до конца всемирный съезд диаволосов.

Никто того не узнает, пока сам Бог жизни нашей не откроет ему.

Надо искать Бога Добра, Любви и Справедливости, и Он откроет всё тому, кто ищет Его.

Бог угасил мой земной ум, чтобы осветить мне жизнь и то, что вне нашего ума совершается в неведомом нам мире. И снова I возвратил мне ум и сообщил Духом Разума всё, что я видел и слышал.

И ведомо мне теперь: откуда все бедствия на земле нашей, страдания, убийства и войны. И ведомо мне то, что диаволосы ведут к общей гибели всё, что люди понимают как Добро и Жизнь…

Наш обратный путь из преисподней был совсем краток. Мы очень быстро поднялись и очутились… во дворе той самой огромной тюрьмы, что стояла в пустыне у высокого железного столба.

Только мы появились во дворе, как медленно открылись ворота и надрывающиеся из последних сил чёрные втащили целый поезд вагонов. Дотащив его, многие в изнеможении упали на землю, а те, кто был прикован к вагонам короткими цепями, повис на них, как мёртвый. Из вагонов стали вылазить жирные, выбритые существа человеческого подобия, с очками на носах, Одеты они были очень хорошо, но такие тучные и пузатые, словно распухли от страшной водянки. Эти жирные твари важно зашагали в тюрьму, и встречные чёрные падали от страха ниц перед ними.

Во двор въезжали и автомобили с важными бесовскими сановниками, но эти автомобили шли не сами, а их тащили рысью бегущие чёрные-худые.

Над главным входом в тюрьму на крыше высилась «квадрига», но вместо четырёх мощных коней и стоящего на колеснице бога в коляску были впряжены четыре ужасно тощих, как скелеты, человека. На худых шеях натянулись хомуты, привязанные к дышлу коляски. В самой же коляске восседали мужчина и женщина столь толстые, что, казалось, там находятся два тучных облака, У каждого шея свисала рядами жирных пузырей. Я высказал своё удивление Старцу по поводу этого монумента. Неужели в виде этих страшных человеко-кляч изображены осуждённые каторжники?

Старец кратко отвечал: «Здесь, в царстве бесов и диаволосов, все – каторжники, независимо от того, носят они цепи или нет».

Мы вошли в чёрный и угрюмый тюремный замок и попали в длинный узкий коридор, по обеим сторонам которого за массивными дверями были расположены залы.

Мы незаметно вошли в первый зал по левую руку.

Там находилось много молодых юношей, белых и холёных, они окружали двуликого зверо-человека, который был их учителем. Вскоре в зал ввели чёрного, худого человека. Судя по тому, что руки у него были закованы сзади цепями, это был, наверно, один из узников чёрной тюрьмы.

Его поставили посередине зала, и учитель стал обучать юношей искусству езды верхом на человеке. Он показывал, как на него взбираться, пришпоривать и стегать кнутом. Они его долго гоняли и мучили, пока тот не свалился замертво. Его вытащили, как падаль, и ввели другую жертву. Парни учились с разбега вскакивать на шею человеку и пускать его галопом. Грузными телами они грохались на худую и слабую спину человека и, если тот падал, жестоко хлестали его кнутами. За короткий срок они замучили не один десяток несчастных жертв, пока не удостоились похвалы от своего звероподобного учителя.

Я не в силах был больше наблюдать эти пытки и вышел из зала, и Старец последовал за мной.

Из следующего зала доносился топот и улюлюканье. Мы направились в него. Посреди громадного зала зверо-человеки гоняли по кругу голого чёрного каторжника. Стоявшие по сторонам мальчики учились на ходу набрасываться на человека и хватать его, как волки, зубами за горло. Тот, кто умудрялся мёртвой хваткой перегрызть чёрному горло, удостаивался общих рукоплесканий. Кто был неумел, падал или от него уворачивался несчастный узник, получал громкие затрещины от свирепого учителя.

Попадались на пути залы, в которых мальчики и юноши занимались чем-то, что казалось мне сплошным безумием.

В одном ученики сидели на полу с мисками и соломинками. Пыжась до красноты в лице, они разом выдували из соломинок мыльные пузыри, и когда те, переливаясь радугой, поднимались в воздух, все школяры высовывали языки, смотрели, задрав голову, на пузыри, и быстро лопотали какие-то бессмысленные междометия. У кого быстрее всех трещал язык, того учитель ставил в пример другим.

В другом классе на множестве тонких проволок висели кольца самых различных размеров, треугольники, дуги и квадраты. Учитель наставлял своих питомцев, как продевать серые .нити в эти фигуры и измерять их.

Были и страшные залы, где совершалось нечто безмерно жестокое.

Так, в одном из них мы стали свидетелями скорее звериной забавы, нежели бесовского обучения.

Пол зала был покрыт железными колючками, вмурованными кусками стекла, торчащими повсюду остриями ножей и игл. Вводили узника и били его кнутами, заставляя бежать по полу. Несчастный бежал и старался перепрыгивать и обходить острия, стёкла и колючки. Тогда учителя велели ученикам бросать в глаза бегущему песок и пыль. Жертва слепла и напарывалась ногами на острия и стёкла, иногда падала, натыкалась грудью на торчащий нож, и её быстро уволакивали…

Были и такие классы, где учили обманывать, и там чёрные были объектами коварства и хитрости учеников зверо-человеков.

И такие классы, в которых учили открыто и тайно убивать, и там узники были убойным мясом.

Мы побывали и в классах высшего обучения, где зверо-чело-веки обучали юношей надевать на себя личины разных зверей и перенимать их повадки.

А вообще, невозможно выразить словами всё, чему учили учителя этого бесовского царства.

Когда, наконец, мы вышли за ограду чёрной тюрьмы-школы, я увидел в отдалении город. Большой город, окружённый стеною, как крепость. Видны были и городские ворота, через которые текли толпы народа.

Издали мне этот город показался очень красивым, и я обрадовался, что наконец вижу первое поселение за границей.

Когда мы подошли ближе к городским стенам, я увидел, что у ворот толпится тьма народу; сначала мне показалось, что люди ожидают проверки документов, потом понял, что совсем напротив, – всех зазывают в город и тут же в воротах раздают подарки. По ту сторону ворот, в городе, гремит музыка, а перед воротами наливают каждому водки, суют табак и папиросы и денег не спрашивают. А сквозь ворота видно, как в городе снует народ, разодетый в пёстрые одежды, там плясали и слышались развесёлые песни…

Я подумал, что не иначе, как празднуют какое-то великое торжество: всюду множество пёстрых и красных флагов, необычайно разукрашены дома, башни, купола и минареты.

Ворота широкие, и никакой стражи в них нет, кроме тех, кто стоит и взмахами рук зазывает людей в город на веселье.

А музыка в городе звенела и грохотала, соблазняя всех.

Мне тоже очень захотелось туда пойти. Но Старец печально посмотрел на меня и отрицательно покачал головой.

И мы не пошли в те большие и красивые ворота. Мне даже обидно стало: увидел настоящий, красивый город и людей как людей – а Старец туда не пускает. А потом я подумал: он знает всё лучше меня, быть может, там нам грозит опасность. И молча последовал за ним.

Мы пошли направо, вдоль городской стены. Вскоре Старец остановился у какой-то трещины в стене. Она была так узка, что я и не думал, будто она нам заменит вход в город. Но Старец полез в неё и кликнул, чтобы и я следовал за ним. Но как я ни бился – пролезть не мог. Сдавило все рёбра, задыхаюсь, застрял в камнях. Стал звать Старца на помощь: «Отец, помоги, не пролезу!» Он протянул мне руку и стал тащить из расщелины. Еле-еле я пролез, так сдавило грудь, что чуть не задохся.

Вздохнул я глубоко, оглянулся… и увидел страшный ужас за стеной.

Передо мной был вовсе не праздничный город, что маячил в воротах,., а страшная адская река, грозно шумящая от бурного течения. Вода мутная и чёрная и кипит, как в котле.

Но то, что я увидел с другой стороны городских ворот, было ещё ужаснее…

Это были те самые ворота, в которые заманивали в город, только с обратной стороны. Голова и хвост исполинского змея, которого рассёк мечом Старец на границе, сходились у этих адских ворот. Своей головой змей силился поднять конец хвоста, лежавший на ней. И когда это ему удавалось, открывался проход и пропускал толпу людей, которая рвалась вперёд и обрушивалась в адскую реку. Раздавался душераздирающий вопль и смертные стоны… И чем выше поднимал змей конец хвоста, тем большие потоки людей прорывались от ворот и рушились в клокотавшую чёрную реку.

Не утонувшие при падении захлёбывались и, судорожно борясь с воронками и вихрями адских вод, плыли к противоположному берегу, надеясь найти там спасение. Берег был крут, как стена, и если людям удавалось зацепиться за него руками, он тотчас же рассыпался прахом, словно был из хрупкого пепла. Как они мучительно и судорожно ни цеплялись за него, он рушился и рассыпался в их руках. Люди исчезали под водой, снова всплывали, боролись с бешеными смерчами воды, плыли обратно, и тогда змей изрыгал из своей пасти огонь и гнал их обратно, пока они не захлёбывались окончательно в котле бурлящей чёрной воды…

Мы подошли к берегу, и Старец сказал.что нам надо перебраться через эту ужасную, как смерть, реку. Я глянул вперёд. Через реку был переброшен длинный и тонкий шест. Река широкая, и шест посреди неё прогнулся вниз… Хрупкий, без сучьев и коры, скользкий, как прут, с которого содрана кожа. Я пришёл в холодный ужас от одной мысли ступить на этот шаткий шест над кипящей бездной чёрной воды. Но Старец двинулся к нему и призвал меня следовать за ним.

Он пошёл по шесту легко и ровно, словно не весил и пушинки.

Но когда я ступил на шест и сделал два шага, ноги мои заскользили, и я, потеряв равновесие, с ужасом ринулся обратно на берег, но не мог и шагу сделать… По самому берегу лежало высокое, заслонявшее всё туловище змея. Оно ходило ходуном, и на его чешуе шевелились острые, как штыки, иглы. Я оказался притиснутым к самому краю пропасти. Старец крикнул: «Иди скорее, он сбросит тебя в реку! Иди смело! Смотри на меня, ведь я же иду…» Он был уже над серединой реки, в том самом месте, где шест мешком висел над самой водой. Иглы змея были совсем близко от моей кожи. Ещё мгновенье – и они вонзятся в меня… Омертвев от ужаса и отчаяния, я бросился по шесту, сделал по нему несколько шагов, у меня закружилась голова, я закричал, соскользнул с него ногами и повис над кипящей бездной на руках… В ужасе я завопил: «Отец, погибаю!»

Ничего страшнее этой минуты я в жизни своей не переживал!

Старец был уже подле меня. Он прошёл по шесту так легко, словно он был Дух, не пошатнувшись, не скользя. Взял меня за руку, поднял и, крепко схватив, сказал: «Потому-то ты и упал, что боишься. Не надо бояться, ибо страх и есть гибель. Ты боишься, ибо думаешь только о себе. Забудь себя и смотри вон туда – на тех, кто гибнет в реке и не может выбраться».

Я стал смотреть на гибнувших в страшных мучениях людей, Сердце моё разрывалось от страдания за них. И я пошёл прямо и быстро за Старцем. И даже не заметил, как мы перешли адскую реку.

Мы отошли от крутого берега реки, и всё, что творилось в бездне вод, и сам город, и его стены – всё скрылось из вида…

Мы очутились в какой-то пустыне. Земля, по которой мы шли, казалась сожжённой огнём, спекшаяся и твёрдая, как железо, покрытая глубокими чёрными трещинами.

Направо светло, как в солнечный день, но солнца на небе не было. Налево тьма, но не тьма ночи, а какой-то бездонный, безвоздушный мрак.

Когда я смотрел вперёд, то видел, что от самых небес до земли тьма стояла, как стена, а внизу она переходила в страшную чёрную бездну…

Эта бездна была бездонной, тянулась как граница тьмы и света и уходила на край земли за горизонт. Ширина чёрной бездны была так велика, что еле виден был другой берег, Из бездонной бездны исходил дым, смрад и страшный шум и рёв.

Дрожа и холодея, я приблизился к краю бездны, ибо меня непреодолимо тянуло заглянуть в неё. Чёрная мерцающая бездна в парах и клубах дыма разверзлась под моими ногами. У меня потемнело в глазах, я упал на землю и вцепился в ноги Старца, словно боясь, что меня может утянуть в чёрную пасть бездны.

Старец как-то тихо и очень сурово сказал мне: «Сын мой, нам надо идти на ту сторону бездны».

Я цеплялся за его ноги и отчаянно вопил: «Нет, нет, нам не перейти её, Отец! Мне даже страшно заглянуть в неё. Молю тебя, уведи меня отсюда!»

Налетела и обрушилась страшная буря. Ураган вздыбил пыль, засвистел и завыл ветер, всё померкло в моих глазах. Я закрыл их от ветра и пыли, упал грудью на землю и изо всех сил держался за ноги Старца.

Когда буря промчалась и затих вой ветра, я открыл глаза и увидел наклонившегося надо мною старика, но уже не того Старца в белоснежных одеждах, который сопровождал меня в странствиях, а старого перса, что обещал перевести меня через иранскую границу.

Он был в том же восточном ветхом халате и в старой, выгоревшей чалме на седой голове. Я глянул на себя… на мне была брезентовая куртка и залатанные штаны, в которых я сидел в подвале. Глянул направо и увидел… как над чёрной пропастью к свету шли Старец и я в белых одеждах. От Старца сиял белый свет, а над головой был светлый круг. И с ним шёл я! Я узнал себя… Они шли по воздуху на другую сторону, где был свет дня. Шагали босыми ногами по воздуху, как по земле. В ужасе и муке я закричал, я звал их и горько плакал. Но они удалялись и не оглядывались назад…

Кто из людей может понять то горе и ту печаль, с которой я звал их, когда мне казалось, что я навеки брошен в чужой и страшной пустыне печали? Старик-перс меня утешал, говоря, что они вернутся за мной, переведут меня в тот край света, и мы будем вместе.

От его утешений мне стало легче. Успокоившись, я спросил его: «Куда же мы теперь пойдём?» «Мы пойдём и посмотрим прокажённых в пустыне, о которых я тебе когда-то рассказывал. Они живут в этой страшной чёрной пустыне, как изгнанники».

Он помог мне подняться с земли, стряхнул с меня пыль, и мы тронулись в путь.