XXII

До двух часов ночи генерал Бреклей разрабатывал со своими офицерами генерального штаба ближайшие тактические мероприятия и обсуждал вопросы, связанные с подвозом людей и материалов из тыла. Впервые он не руководил лично своими эскадрильями в воздухе. Это было ему неприятно, но на этот раз его личное командование не было необходимым, так как воздушный флот должен был наступать не как сомкнутое целое. Нехорошо было также слишком опекать командиров эскадрилий. Надо предоставить их самим себе, чтобы они научились действовать, чувствуя на себе полную ответственность и не оглядываясь постоянно на находящегося тут же начальника воздушного флота. Кроме того, в настоящий момент его руководство на земле было гораздо более необходимо.

Было 5 час. 20 мин. утра, когда прикомандированный к главному командованию сухопутной армией офицер связи воздушного флота вызвал срочно Бреклея к телефону, чтобы сделать ему первое донесение о французском десанте у Портланда. Бреклея разбудили, и он тотчас же подошел к телефону.

— В каких пунктах высажен десант? На какой ширине фронта?

— Больше ничего неизвестно, генерал.

Бреклей повесил трубку. С молниеносной быстротой он обдумал положение.

«Пять эскадрилий находятся в пути для бомбардировки французских морских портов от Дюнкирхена до Абевиля. Французы посмеются, что мы-де пошли на их удочку, приняв всерьез ложную демонстрацию на этом фронте! Жаль бомб, сброшенных не там, где надо! Бомбардировка должна была начаться около 5 час. 30 мин. утра. Остановить ее приказом по радио? Направить нападение да Шербург? Поздно! Это только приведет к беспорядку. Приказ — контр-приказ, неразбериха!»

Эскадрильи получают приказ:

— После нападения возвратиться ускоренным темпом в районы первоначального стратегического развертывания.

Четыре эскадрильи, летящие на Париж, находятся теперь должно быть около Бове. Досадно было бы возвращать их, когда они уже почти у цели. Париж, как центр Франции, настолько важен, что ему нельзя дать очнуться. Его надо терроризировать третьей бомбардировкой.

1-я, 2-я и 3-я эскадрильи расположены в районах своего стратегического развертывания. Они составляют всего четверть английского воздушного флота. Они одни находятся в данный момент в распоряжении Бреклея. В этих трех эскадрильях уже поднята тревога. Они получают приказ:

— Немедленно стартовать, сбор над Андовером на высоте 4000 метров, о сборе донести. Ждать дальнейшего приказа.

Самое необходимое распоряжение сделано. Пока будут готовы три эскадрильи, пройдет полтора часа. Бреклей едет в автомобиле в штаб сухопутного командования, — важно ознакомиться лично с положением. Штаб напоминает развороченный муравейник. В зале, где стоят столы с картами, суетятся люди, не имеющие в сущности никакого отношения к операциям армии. Здесь даже дивизионный врач. Слышатся сбивчивые разговоры. Лондон обратился уже с запросом о положении. Отдел военной цензуры хочет знать, какие сообщения надо дать в печать. Командующего сухопутной армией фельдмаршала Редмонда вызывает по телефону военный министр.

Бреклей прошел прямо к карте, на которую беспрерывно наносились краской последние сообщения. Черт возьми, довольно глубокое вторжение!

После каждого телефонного сообщения с фронта увеличивается число красных полос. Дурные вести накапливаются. Поток пробил плотину. Трудно сказать, когда он остановится.

К несчастью, у генерала Бреклея создается впечатление, словно при общей растерянности ни у кого нет сил принять решение о том, как бороться с нахлынувшими французами.

Тяжелые резные двери распахнулись и в зал вошел адмирал Миллс в сопровождении штаба из семи морских офицеров. Триумфальное шествие расфранченных моряков в синих мундирах с золотым шитьем и шнурами неприятно подействовало на скромно одетых офицеров сухопутной армии.

Вокруг группы вошедших образовалось пустое пространство. Несколько вежливых ледяных поклонов. Адмирал стоял посреди зала и ждал, когда с ним поздоровается фельдмаршал Редмонд. Последний, казалось, окаменел в глубокой нише окна и напряженно прислушивался к словам своего начальника штаба. Только глаза зло блестели под его седыми, косматыми бровями.

Шум разговора сразу притих, напряжение достигло апогея, каждый чувствовал, что сейчас разразится буря.

И буря действительно разразилась.

Редмонд подошел размеренным шагом к адмиралу. Его громкий голос нарушил тишину:

— Доброе утро, сердечно вас приветствую. Своим храбрым бегством в Ирландское море вы заварили нам хорошую кашу. Французы будут вам благодарны за то, что они так легко могли переправиться по морю!

Адмирал Миллс вскипел:

— Армия по-видимому прекрасно выспалась в последнюю ночь!

Оба старика грозно двинулись друг на друга, напоминая боевых петухов.

Вмешался Бреклей, спокойно спросивший фельдмаршала, в котором часу начинается наступление армии. Фельдмаршал смущенно прекратил спор.

Начался военный совет. Бреклею с трудом удалось удалить лишнюю публику.

По мнению фельдмаршала, атлантический флот должен во что бы то ни стало проникнуть в Ламанш до линии Портланд — Шербург. Ближайшая его задача: прервать линию связи между французскими портами и пунктами десанта на английской территории, ибо сухопутная армия может предпринять контрнаступление не раньше завтрашнего дня. Для перевозки войск и приведения их в боевую готовность на линии Бристоль — Соутгэмптон требуется 24 часа. В течение ближайших 24-х часов на территорию Англии из Франции не должен быть перевезен ни один человек, ни один пулемет, ни одна граната.

Обсуждаются подробности выполнения этой операции. Фельдмаршал Редмонд подробно излагает свои намерения по отношению к операциям сухопутной армии.

Бреклей улыбается про себя. О сотрудничестве с воздушным флотом не произнесено ни слова. Как только положение стало серьезным, о воздушном флоте позабыли. Он молчит, но подробно записывает планы операций сухопутной армии и морского флота, действующих в сотрудничестве. Он будет действовать самостоятельно. Бесцельно обсуждать на этом военном совете действия его воздушного флота. Они слишком мало знакомы с этим новым оружием.

Теперь Бреклей знает что ему делать. Он просит извинения у фельдмаршала и покидает зал, оставив на совещании Геста в качестве наблюдателя. Гест ему обо всем доложит.

Уже пора. Три эскадрильи через 10 минут собраны на боевой высоте. Бреклей отдал приказ о наступлении по телефону еще из штаба сэра Роберта Редмонда. Приказ зашифрован и передан по радио на самолеты. Бреклей возвращается в автомобиле в свой штаб, диктует приказы другим девяти эскадрильям, находящимся после выполненной бомбардировки в пути из Франции к своим аэродромам в районах первоначального сосредоточения.

Только что получено донесение от 6-й эскадрильи, благополучно, без потерь, вернувшейся на аэродром. Послать ее снова в воздух через час после неслыханного напряжения людей и машин в течение последних 48 часов? Подобная нагрузка казалась в 1918 году невозможной. Однако теперь, благодаря разделению труда, на борту большого самолета, экипаж поочередно отдыхал во время полета, и это привело к такому использованию самолетов, которое раньше казалось немыслимый.

Этому отчасти способствовало также освобождение летного экипажа от всякой работы, как только самолет — садился на землю. К самолету после посадки устремлялись техники и монтеры, команды подносчиков огнеприпасов и парковые команды. Каждый точно знал свое дело: один испытывал тросы управления, другой — автоматические пушки, на электрокарах подвозили бомбы и гранаты. Особые ремонтные команды для моторов и других приборов чинили повреждения. В это время экипаж мог и даже был обязан отдыхать.

Эскадрильи разведчиков получают особый приказ. Они должны установить порты погрузки на французском берегу, места сбора транспортных судов, расположение французских морских сил и авианосцев.

Дав все необходимые распоряжения, генерал Бреклей едет на ближайший аэродром, где находятся его флагманский самолет и самолеты его воздушного штаба.

После комнатной работы за письменным столом он свободно вздыхает, чувствуя, как самолет подымается в воздушную ширь. Теперь его место наверху, во главе эскадрилий.