Глава 8

Любопытным образом соприкасался с процедурой судопроизводства поединок по решению суда.

Такой поединок мог быть позволен в процессе судебного разбирательства строго определенных дел, таких как возвращение права на землю или обвинения в предательстве или уголовном преступлении некоего лица, сделанные обвинителем под присягой перед лицом суда. Эта судебная практика, хотя почти и вышедшая из применения после правления королевы Елизаветы, оставалась в законодательстве вплоть до начала XIX столетия.

Среди Ашмолеанских, Харлеанских и Коттонианских рукописей встречается много трактатов, конвенций и других документов относительно законов и правил проведения поединков по решению суда, наряду с другими документами относительно таких поединков.

Обычай «Божьего суда», или поединка по решению суда, испытания поединком, был привнесен в Англию норманнами. Насколько можно судить, он не был знаком англосаксам, хотя испытание кипящей водой встречается в некоторых юридических документах; да и другие виды подобных испытаний время от времени появляются в законах англосаксонских королей. В обоих случаях в них прослеживается один и тот же принцип, а именно: всемогущий Господь не может оставаться равнодушным, когда к нему обращаются с мольбой, и сверхъестественным образом вмешается в происходящее, так что правосудие свершится. Простодушная вера тех времен сдерживала желание обращаться к «Божьему суду», и это способствовало ограничению числа подобных случаев. Осознание невиновности или вины также не увеличивало числа желающих прибегать к поиску справедливости путем «Божьего суда».

Испытание огнем и водой, ходьба по раскаленному железу или лемеху, погружение в воду со связанными руками и ногами могут быть приблизительно причисленными к предшественникам таких поединков по решению суда; но они все же представляют собой несколько другую и более раннюю ветвь такого «Божьего суда». Число исторических свидетельств о таких ранних формах «Божьего суда», из которых обвиняемые вышли с триумфом, довольно значительно, но большинство из них, безусловно, является апокрифическими преданиями, либо же действенность этих испытаний была изрядно преувеличена.

Поединок по решению суда обнаруживается среди обычаев почти всех германских племен; он процветал во Франции вплоть до тех времен, когда злоупотребления им в процессе судопроизводства принесли ему дурную славу. Эдикт, обнародованный в Лионе в 501 году, вводит эту институцию в ранг обычного способа установления истины в суде. Встречается он и среди древнейших обычаев шведов и ломбардцев.

В случаях гражданского иска истец должен был заявить, что некий его предок обладал правами на определенную собственность, но был противоправно лишен их другим лицом и что теперь он предлагает поединок нынешнему владельцу для восстановления права собственности в пользу победителя. Нынешний владелец затем мог выбирать между апелляцией к суду высшей инстанции, где решение выносилось на основании вердикта соседей, в чем можно проследить прообраз современного суда присяжных; либо отдать себя на «Божий суд» лично или с помощью своего представителя. Никто не мог быть заставлен защищать свои права на владение посредством поединка, и, хотя истец мог предложить поединок на поле ристалища, это вполне могло быть отвергнуто ответчиком. Когда же гражданский суд выносил решение о проведении поединка, то он происходил пешим на небольшом круглом или прямоугольном поле, подобном тому, на котором происходили и турнирные поединки, со щитами; оружием же служили палицы, как в турнирах XV столетия. В случаях уголовных процедура в большинстве случаев значительно отличалась от той, которая действовала в гражданском процессе, и подлежала совершенно другой юрисдикции; в основном она состояла в выдвижении обвинения против некоего лица в предполагаемом преступлении. В порядке обычая было принято, чтобы обвинитель в подтверждение своего обвинения предлагал поединок на поле ристалища, «дабы Бог узрел правого». Подобный способ урегулирования отношений почти идеально соответствовал рыцарскому духу эпохи. Чтобы привести дело к практическому осуществлению, обвинитель предлагал сразиться, бросая свою перчатку. Если обвиняемый поднимал ее, вызов считался принятым. Затем следовало воззвание к королю, и, если дело передавалось на решение «Божьего суда», король назначал место и время для проведения поединка. Он же, после консультаций с констеблем и маршалом, принимал решение об условиях поединка, которые должны были соблюдать сражающиеся и которые в Англии обычно разрабатывались в то время констеблем. Поединок был конным, не на жизнь, а на смерть, с мечом и копьем, на таком же поле, на каком обычно происходили и турниры. Дела по обвинению в убийстве в этой стране могли быть переданы на «Божий суд» для сражения со щитами и палицами и в гражданской одежде. Если обвинитель или ответчик не являлся на поле ристалища в назначенный для поединка день, он мог быть объявлен вне закона.

Поединок по решению суда может рассматриваться как прототип или предшественник рыцарского пешего поединка.

Обычай этот никогда глубоко не укоренялся в Англии, хотя во времена правления короля Генриха II, когда монархия укрепилась, и в царствование его непосредственных преемников Ричарда и Иоанна судебных споров о правах на земельные владения было очень много, в основном по причине того, что немало поместий и более мелких владений было силой и незаконно отторгнуто баронами и их приспешниками у их законных владельцев в предыдущие царствования с эпохи завоевания Англии норманнами. Обычные суды испытывали значительные трудности в решении подобных дел на основании писаных законов, поэтому обычно всегда склонялись к решению в пользу их сегодняшних обладателей. Но довольно часто они выносили и решение о «Божьем суде» – чаще всего в тех случаях, когда конфликт о праве собственности выглядел совершенно безнадежным из-за противоречивых свидетельских показаний или невозможности установить истину, исходя из свидетельств каких-либо оставшихся в живых соседей.

Истинное число поединков по решению суда в Англии было, насколько можно судить, довольно незначительным, поскольку в большинстве случаев суды выносили решения не назначать поединков.

Отдельные лица не могли участвовать в поединках. В число их входили граждане Лондона, священнослужители и «те, которые ослепли в результате несчастного случая». Женщины в это число не входили и порой выходили на поединок.

Ниже приведен краткий обзор ранних правил проведения, форм и методов поединков в Англии.

В судебных процессах, где этот порядок судопроизводства был принят судом по делам о собственности на землю или иную недвижимость, когда принималось решение о поединке, собственника спорного имущества определял только исход поединка, причем последующая апелляция к суду более высокой инстанции не дозволялась.

До того как испрашивалось позволение на «суд Божий», истец должен был явиться в суд со своим прошением и привести с собой человека, который будет сражаться за него на поле ристалища. Этот его защитник, будучи однажды утвержден судом, не мог быть впоследствии заменен, за исключением случая «естественной смерти», наступившей в период, предшествовавший поединку. Если же он погибал «вследствие своих собственных причин», то его доверитель проигрывал дело.

Ответчик мог либо защищать свои права лично, либо также выставить своего собственного защитника. Но если он решал выставить защитника, а тому случилось умереть до начала поединка, то вопрос о том, может или нет ответчик найти другого защитника, решал тот же суд. Истец не имел права лично выходить на поле ристалища.

Если ответчик терпел поражение на поле ристалища, то «владелец земли теряет на нее право, и истец его обретает». Однако достаточно часто случалось, что защитник был просто нанят за деньги или другое вознаграждение. Если это было доказано, то доверитель проигрывал процесс. Некоторые детали такого случая приводятся в деле о споре «между Томасом Фитцем и приором Лентоном о праве на церковь Харластон в Нортгемпшире». Обе стороны выставили своих защитников, истец был лицом духовным, и защитники сражались на поле ристалища пешими, будучи вооружены палицами (то есть многогранными дубинками из тяжелого дерева, увенчанными острием)[56].

В уголовных делах проведение «суда Божия» гораздо более напоминало рыцарские поединки верхом, за исключением того, что он, как уже говорилось, назначался в случаях обвинения в убийстве.

Вызов на поединок, в котором было сформулировано обвинение, подписанный под присягой, представлялся на суд рыцарей истцом, причем в нем говорилось, что обвинитель «готов отвечать за свои слова головой и телом». Затем этот документ рассматривался судьями и, если назначался «суд Божий», об этом извещался обвиняемый. Если в течение шести недель он не давал о себе знать, то считалось, что он своим молчанием подтверждает выдвинутое против него обвинение; его герб перевертывался или позорно крепился под хвостом лошади в знак бесчестья.

Если же обвиненный выступал на свою защиту, то обеим сторонам предписывалось предстать перед судьями, явившись в определенный день и час на поле перед ристалищем, которое представляло часть этого же поля, обнесенную изгородью прямоугольной формы с воротами на каждом из противоположных торцов. Возводился помост с местами для констебля и маршала, а у их ног располагались несколько опытных рыцарей и «один или два знатока гражданского права» для советов и помощи судьям.

Истец в полном боевом облачении первым въезжал через ворота в правом торце поля ристалища в сопровождении своих оруженосцев. Констебль и маршал через герольдов запрашивали его имя и цель прибытия. После ответов один из рыцарей и маршал провожали его и ставили перед судьями справа от них. Подобным же образом расспрашивался и ответчик, которого ставили слева от судей.

Выбор оружия, названного в картеле, был за ответчиком, а рыцари – советники судей осматривали и измеряли его, чтобы не допустить неравенства сторон. Также эти рыцари были ответственны за то, чтобы не допустить ни одной из сторон применения волшебства или магии.

Затем истца и ответчика спрашивали, тверды ли они в своих намерениях, и они подтверждали это, возложив каждый руку на Евангелие. Потом истец кратко излагал условия своего обвинения, приносил присягу в справедливости своих слов, после чего ответчик также под присягой отвергал возводимые на него обвинения.

По окончании этих предварительных процедур противники начинали готовиться к поединку, который мог продолжаться от восхода до заката солнца. Герольд возглашал: «Пусть они сойдутся!» – и звучал трубный сигнал к началу поединка.

Если истцу не удавалось победить ответчика в течение дня, последний считался невиновным, и председатель суда публично, в присутствии констебля и маршала, провозглашал этот факт. Но для «чистой победы» было необходимо признание своей вины одной из сторон. Затем картель скреплялся обычной печатью в подтверждение того, что поединок был проведен надлежащим образом, а все законные формальности соблюдены.

Сохранилось изображение поединка по решению суда после обвинения в убийстве в период правления Генриха III с именами противников, написанными под ним. Оно воспроизведено Хьюиттом в его работе «Историческое боевое оружие и доспехи» и изображает разгар сражения. На заднем плане виднеется виселица с болтающимся на ней потерпевшим поражение противником. Причем сражаются отнюдь не рыцари – оба заместителя сошлись в пешем поединке, на них обычная гражданская одежда из кожи или ткани, головы их обнажены, в руках они держат квадратные щиты, а вооружены палицами с клювами, как у кирок.

Правила и постановления, регулирующие поединки по решению суда, во Франции были обнародованы при короле Филиппе IV, прозванном Красивым.

До того как будет брошен залог поединка – перчатка, – должны были быть соблюдены следующие условия.

«Суд Божий» мог быть назначен только в случае серьезных подозрений по делам об убийстве, измене и тому подобных тяжких преступлениях.

Если невиновный человек узнает, что его обвиняют в таком преступлении, то он должен по собственной инициативе предстать перед судом, не дожидаясь вызова туда.

По делам о воровстве или грабеже «суд Божий» не применяется.

После того как сделан вызов, обвинитель должен сообщить суду все подробности того, где совершено предполагаемое преступное деяние, имя убитого либо же все обстоятельства предполагаемой измены.

После того как суд примет решение о проведении поединка, адвокат обвинителя должен изложить перед судом обстоятельства дела в разумный срок; если же ответчик отвергает обвинение, обвинитель обязан заявить, что, хотя он не может подтвердить свое обвинение показаниями свидетелей или другими доказательствами, он готов отстаивать их истинность своим собственным телом либо с помощью своего защитника, на огороженном поле в присутствии короля.

Обвинитель должен был бросить свою перчатку и участвовать в совете, на котором решались вопросы об оружии, конях и т. д., необходимых для поединка. Обвиняемый мог заявить, что все сказанное обвинителем есть злонамеренная ложь; и что он, с помощью Божией и Девы Марии, будет доказывать свою невиновность своим собственным телом либо с помощью заступника; и что он готов будет встретиться на поле ристалища со своим обвинителем в назначенный для поединка день и час. Затем он должен был поднять залог – перчатку, брошенную обвинителем, – после чего вопрос о том, будет ли назначен поединок, решался судьями.

Если вопрос о проведении поединка решался положительно, стороны приносили клятву появиться на поле ристалища в назначенный день; поединок должен был пройти под надзором мудрых и честных людей, служителей, рыцарей и пажей, без какого-либо преимущества в пользу той или иной стороны. Если же обвинитель или обвиняемый не являлись в назначенный день и час на место, определенное для поединка, они объявлялись трусами и подлежали последующему аресту.

Установления для проведения собственно поединка были следующими: стороны должны были иметь при себе продовольствие и фураж для себя и своих лошадей на один день; поле ристалища должно быть сорок шагов в ширину и восемьдесят в длину, на нем должны быть установлены два шатра для соперников. Герольд должен въехать на поле верхом и прокричать три раза: в первый – до прибытия обвинителя; во второй – когда соперники въезжают на поле и в третий – когда они принесли клятву. Обвинителю следовало появиться первым на поле в день поединка за час до полудня; обвиняемый же – не позже четырех часов пополудни. Соперники произносили торжественные заявления, осеняли себя знаком креста и представали перед помостом, на котором восседал судья. Последний повелевал им поднять забрала своих шлемов, после чего они расходились по своим шатрам. Герольд, вызвав их в третий раз, знаком указывал им преклонить колена перед столом, на котором стояло распятие и лежал требник[57]. Маршал снимал с их правых рук перчатки и вешал их на концы поперечной перекладины креста. Затем соперники садились в седла, шатры удалялись с поля, маршал, сказав: «Господа, выполняйте свой долг», бросал на поле свою перчатку. Поединок начинался.

По окончании поединка тело побежденного или его труп должны были быть переданы судьей маршалу, снятый доспех оставался на поле ристалища, а конь и доспех побежденного поступали в распоряжение констебля и маршала поля. Победитель покидал поле с честью, верхом на коне.

Король Филипп V своим эдиктом 1306 года ограничил практику назначения судами поединков.

В труде Фавина «Театр чести и рыцарства», переведенном на английский язык в 1622 году, поединок по решению суда определяется следующим образом: «Это есть обычай, пришедший к нам из древней Франции для преодоления случайности судьбы, дающий возможность защитить себя от несправедливого обвинения, отстоять свою честь и доброе имя и восстановить истину в тех случаях, когда доказательств нет или они сомнительны». Во Франции клятва приносилась над останками и реликвиями святых и мучеников веры.

В «Жизнеописании Бертрана Жослена» имеется сообщение о необычном поединке по решению суда между евреями, которых звали Даниот и Туркан, состоявшемся в Испании. Это сообщение ярко иллюстрирует суеверия того времени. Евреи были обвинены в убийстве Бланш де Бурбон ночью в ее собственной постели. Один из обвиненных, Даниот, заявил, что он вообще не входил в спальню принцессы и, более того, приложил все усилия, чтобы помешать Туркану совершить убийство. Туркан же под присягой отрицал это, заявив, что его сообщник виноват в смерти принцессы в той же мере, что и он. Услышав эти прямо противоречащие друг другу свидетельства, Бертран де Жослен постановил провести между свидетелями поединок на поле ристалища, и это его решение было высочайше одобрено. Противники, сидя верхом на конях и облаченные в полные доспехи, сражались на мечах; после нескольких выпадов Туркан ранил Даниота столь серьезно, что тот не был способен продолжать поединок из-за потери крови. Сражение уже вот-вот должно было закончиться торжеством победителя и признанием вины побежденного, когда как раз в эту минуту над головами сражающихся собралось густое облако и ударившая из него молния насмерть поразила обоих.

Среди иллюстраций Монтреле имеется одна, изображающая в высшей степени необычный поединок по решению суда между человеком и собакой, причем человек обвинялся в убийстве хозяина пса. Эта иллюстрация воспроизведена со старинной картины, которая висела в большом зале замка Монтаргис и, как предполагают, изображала событие, сохраненное Коломбьером в «Театре чести и рыцарства». По его записям, это сражение произошло в правление Карла V (1364–1380). На картине изображен самый разгар поединка, проходящего внутри большой круговой арены, обнесенной изгородью, вдоль которой тянутся трибуны и галереи для прогулок, как в театре. На трибунах за поединком наблюдают многочисленные богато одетые аристократы и дамы. Охрану несет большая группа солдат, поодаль видны трубачи. Обвиняемый одет в короткий кожаный камзол, местами рваный, и в порванные штаны; он вооружен палицей и большим круглым щитом. Собака, большой ротвейлер, изображена в тот момент, когда она схватила убийцу за горло, свершив таким образом правосудие.

«В день седьмой месяца июня года 1380 случилось единоборство перед дворцом короля в Вестминстере между неким сэром Джоном Эннесли, рыцарем, и неким Томасом Катрингтоном, оруженосцем; и поводом к той необычной и достопримечательной схватке было следующее. Рыцарь обвинил оруженосца в предательстве, поскольку крепость Сент-Сейор на Иль-де-Константин в Нормандии, принадлежавшая некогда сэру Джону Шандуа, была поручена поименованному Катрингтону, как капитану, и должен он был хранить ее от всех врагов, но крепость та была им продана за деньги и передана французам, хотя он имел в крепости той довольно воинов, и оружия, и всякого довольствия, чтобы оборонять ее от них. А крепость та вместе с землей вокруг нее являлась собственностью реченого Эннесли, потому как жена его была ближайшей родственницей помянутого сэра Джона Шандуа, но он не вступил в обладание ею, поскольку она оказалась во вражеских руках, и предложил поэтому единоборство, дабы обличить предательство поименованного Катрингтона, после чего тот был взят под стражу и отправлен в заключение, но вскоре опять оказался на свободе». Было решено устроить поединок, для проведения которого должным образом назначили констебля и маршала. Устроено было поле ристалища, у которого в назначенный день собралась толпа народу, чтобы стать свидетелями поединка. После троекратного вызова герольда соперники въехали на поле, чтобы сразиться. Правила поединка были публично оглашены, после чего каждый из них принес клятву сражаться «должным образом сначала на копьях, затем на мечах и, наконец, на кинжалах». Они сражались долго, и в конце концов рыцарь обезоружил оруженосца, поверг его наземь «и был объявлен победителем». Оруженосец вскоре после этого умер от ран. При поединке присутствовал король.

Хьюитт описывает поединок по решению суда во времена правления короля Ричарда II (1377–1400) между шевалье из Наварры и английским эсквайром в рукописи из Коттонского собрания. Гравюра из этой рукописи воспроизведена Скраттом в Regal Antiquites. Холиншед приводит сообщение о поединке, который состоялся в 1384 году между сэром Джоном Уолшем (или Уоллисом) и дворянином из Наварры по имени Мартиле; обвинение заключалось в том, что первый совершил насилие над женой последнего. Мартиле был повержен, его труп вздернут на виселицу, а затем обезглавлен.

Фруассар описывает поединок по решению суда, который состоялся в Париже в 1386 году во времена правления Карла VI Французского между шевалье Жаном де Каружем и шевалье Жаком ле Грисом, рыцарями при дворе герцога Алансонского. Благодаря уникальной природе обвинения случай этот вызвал изрядное любопытство в те времена и привлек многочисленных зрителей из ближних и дальних краев. Де Каруж покинул Францию, чтобы принять участие в Крестовом походе в Палестину, его юная и прекрасная жена, исполненная скромности и целомудрия, осталась дожидаться его возвращения в их неприступном замке в Аржантене. Жак ле Грис, воспылав недопустимой страстью к леди, задумал соблазнить ее в отсутствие ее супруга. Однажды утром он прибыл в замок с визитом и был принят хозяйкой замка с подобающей ему честью, как один из товарищей по оружию ее мужа. По его просьбе она отправилась вместе с ним, чтобы показать ему донжон замка. Не подозревая ничего дурного, она пошла с ним одна. Воспользовавшись случаем, он внезапно запер дверь и взял ее силой. По возвращении де Каружа из Святой земли его жена пожаловалась мужу на это насилие, что было решительно отвергнуто обвиняемым. Разгневанный супруг собрал на совет всех своих друзей и родственников, которые и посоветовали, как должно поступить. Парламент пошел навстречу супругу и утвердил проведение поединка не на жизнь, а на смерть между двумя рыцарями. Де Каруж выступал в качестве защитника своей жены, ле Грис защищал сам себя от обвинения. Поле ристалища было сооружено в Париже за Тамплем[58], равно как и трибуны для изрядного числа зрителей, которые, как ожидалось, прибудут посмотреть на поединок. Король Карл в то время наблюдал за приготовлениями к предполагавшемуся вторжению англичан, но он спешно вернулся в Париж, чтобы выступить в роли верховного арбитра. В день, назначенный для поединка, оба рыцаря во всеоружии въехали на поле ристалища в сопровождении своих поручителей; после сигнала трубачей начался поединок, который и закончился без какого-либо вреда для обоих. Затем противники спешились и бросились друг на друга с мечами в руках. Де Каруж первым получил рану в бедро, но продолжал сражение, пока ему не удалось поразить своего противника мечом, убив его на месте. Тело де Гриса было предано маршалом и констеблем в руки палача, который и доставил его на Монфокон, где оно было вздернуто на виселицу.

Ювеналь из Урсины в своем труде «История Карла VI» также приводит повествование об этом поединке, которое ощутимо отличается от данного у Фруассара и, как представляется, больше соответствует истине. В этом варианте говорится, что, когда поверженный рыцарь лежал, смертельно раненный, на земле и де Каруж уже готовился нанести ему «удар милосердия»[59], он потребовал признания вины, но ле Грис, и умирая, из последних сил отрицал свою вину. Как оказалось впоследствии, он и в самом деле был невиновен, поскольку некоторое время спустя другой человек на смертном одре сознался в совершенном им насилии. Причины, по которым леди возвела напраслину на невиновного, остаются непонятными.

В 1398 году графы Херфорд и Норфолк обвинили друг друга в измене, и между ними состоялся поединок, хотя король Ричард безуспешно пытался примерить их. Холиншед описывает этот поединок следующим образом: «Герцог Омарль был в тот день старшим констеблем, а герцог Суррей маршалом, и вошли они на поле ристалища в сопровождении своих помощников, все облаченные в одежды из шелка, затканные серебром, держа каждый в руке жезл, чтобы соблюдался порядок на поле. Примерно через час после них на поле выехал в полном боевом вооружении герцог Херфорд верхом на белом коне под попоной зеленого и голубого бархата, с вышитыми на ней золотом лебедями и антилопами. Констебль и маршал подошли к барьеру, вопрошая его, кто он. Тот ответил: «Я Генри Ланкастер, герцог Херфорд, прибывший сюда, чтобы обличить герцога Норфолка как изменника против Бога, короля, своей страны и меня». Потом он въехал на поле, спустился с коня и занял место в кресле зеленого бархата, стоявшем у одного конца поля, поджидая там прибытия своего противника». Затем на поле появился король Ричард, «окруженный всеми пэрами королевства», и занял свое место на трибуне. «За ним на поле появился герцог Норфолк, его конь был покрыт попоной бордового бархата, затканной серебряной нитью, с вышитыми на ней львами и тутовыми деревьями. Он сел в кресло, крытое красным бархатом и отделанное белым и красным атласом». Затем герольд дал сигнал к началу поединка, но тот, едва начавшись, был прерван, поскольку король бросил на поле свой жезл, и герольд воскликнул: «Стойте, стойте!» Потом король держал совет, в результате чего оба герцога были изгнаны из пределов страны.

Истец должен был подать прошение гражданским властям города до того, как поединок по решению суда состоится. После того как это сделано, на него давался следующий ответ: «Мы получили ваше письмо и весьма сожалеем, что ваши сердца исполнены ожесточения и вражды друг к другу. Поэтому мы молимся о том, чтобы вы отказались от поединка, если это можно сделать; и решили ваш спор мирно и спокойно, без обмена ударами и пролития крови. Умоляем вас как можно скорее сообщить нам ваше решение».

Если противники продолжали настаивать на проведении поединка, им направлялось следующее послание: «Поскольку мы видим, что ожесточение по-прежнему пребывает в ваших сердцах и вы не можете урегулировать ваши разногласия мирным путем, мы повелеваем и постановляем, что вы должны предстать перед нами в назначенный нами день, чтобы мы могли выслушать ваши доводы и узнать суть ваших разногласий, дабы свершить правосудие».

Затем назначался день поединка, если на него давалось согласие.

Предварительные условия и правила проведения таких поединков были подобны тем, которые действовали во Франции и в Англии, с той, однако, разницей, что в каждом из шатров на поле ристалища, предназначенных для соперников, должны были иметься погребальные носилки, гроб, четыре свечи и саван для мертвого тела; кроме того, как истца, так и ответчика исповедовал священник. Побежденный, оставшись после поединка в живых, до конца своих дней нес клеймо позора; ему никогда не позволялось принимать участие в каком-либо рыцарском мероприятии, а бороду он должен был носить коротко стриженной.

Поединки по решению суда были в Германии более сложными и влекли за собой более сложные последствия, а оружие противников – более разнообразным и специализированным.

20 февраля 1840 года в лондонском Обществе антикваров господином Р.Л. Пирсоллом был прочитан доклад на тему «Некоторые особенности поединков по решению суда, практиковавшихся в Германии». Ниже мы приводим его краткое резюме. Доклад основывался на любопытной рукописи 1400 года из Королевской библиотеки Мюнхена, в которой наряду с текстом имеется и несколько ксилографии на пергаменте, изображающих различные виды поединков в Германии. Этот свой труд Пауль Колл, «мастер оборонительного искусства»[60], преподнес герцогу Баварскому, а иллюстрации изображают различные виды поединков по решению суда, а возможно, и иных, случавшихся в фатерланде в конце XIV века, а также и в более ранние времена. Манускрипт этот, наряду с другими, хранящимися в Мюнхене и Готе, ссылки на которые господин Пирсолл, к сожалению, забыл привести, и послужил основой этого доклада.

Может показаться довольно странным, но к поединкам по решению суда прибегали даже в весьма тяжелых случаях споров и обвинений, когда противными сторонами были муж и жена. На рисунке в рукописи Колла изображен именно такой поединок. На нем мы видим мужчину с непокрытой головой, закопанного по пояс в землю и держащего в правой руке короткую дубинку, тогда как его левая рука привязана к туловищу. Женщина одета в одну только сорочку, которая стянута ниже талии шнурком, пропущенным между ног; правый рукав одеяния много длиннее руки и глухой, в этом подобии мешка лежит камень, который и является ее оружием нападения. На первый взгляд представляется, что борьба ведется не на равных. Можно даже подумать, что гравюра изображает некую юмористическую сценку, но нет никакого сомнения, что поединки подобного рода на самом деле практиковались в Германии, хотя и относительно редко. В самом деле, господин Пирсолл не мог найти каких-либо архивных записей о таких поединках, относящихся к периоду после 1200 года, когда муж и жена сражались бы подобным образом с санкции гражданских властей города Базеля. В этом же докладе была приведена ссылка на альбом рисунков, также хранящийся в Мюнхене, выполненных в конце XV столетия, на одном из которых изображен такой же поединок, носящий, возможно, традиционный характер. Изображенный на этом рисунке мужчина закопан в яму по грудь, на голове у него легкий шлем, в правой руке короткая дубинка, а левая привязана к туловищу. Женщина в полном одеянии размахивает оружием, которое выглядит как праща с камнем в ней. Далее господин Пирсолл ссылается на «древний оборонительный кодекс» в библиотеке Готы, на одном из рисунков которого изображен поединок между мужчиной и его женой, причем первый сражается стоя в глубокой и узкой яме; мужчина изображен в тот момент, когда он побеждает женщину и втаскивает ее в ту же яму головой вниз, так что видны только ее болтающиеся в воздухе ноги. Это может объяснить тот факт, что на рисунке в работе Колла рубаха женщины стянута шнурком, проходящим у нее между ног. Эта гравюра изображает также действия сторон в процессе обороны и нападения. Оружием женщины в этом случае является не праща, но нечто, в принципе похожее на длинный рукав, оканчивающийся мешком и камнем в нем. Этим оружием она наносит размашистые удары своему противнику, который отбивает их палицей. Другая гравюра, о происхождении которой господин Пирсолл не упомянул, представляет нам более смертоносный вид поединка между мужчиной и женщиной, которые сражаются с непокрытой головой и обнаженными до пояса, с небольшими кривыми саблями в руках, больше напоминающими ножи; на телах обоих сражающихся видны полученные ими раны.

Уникальна разновидность поединка, изображенная в работе Пауля Колла, при которой сражающиеся имеют в руках одни только щиты, используемые ими как оружие и защиты, и нападения, правда, в других случаях у них в свободной руке есть еще и кинжал. Насколько можно судить по гравюрам, этот большой прямоугольный щит имеет около 4,5 фута в длину и примерно 18 дюймов в ширину (то есть 136 ? 45 см), и хотя на различных гравюрах щиты несколько отличаются друг от друга, но все они оснащены сверху, снизу и по вертикальным кромкам выступающими остриями для поражения противника. Сражающиеся одеты в серо-коричневые, плотно обтягивающие тела одежды и колпаки; их лица, руки и ноги ничем не защищены. После завершения всех предшествующих поединку формальностей сражающиеся в сопровождении официальных лиц выходят на поле ристалища; каждый из них прибывает к месту поединка с гробом и в сопровождении членов своей семьи и духовника. Противники приносили клятву, им вручалось оружие, и звучал сигнал к началу поединка. Как можно судить по имеющимся на гравюрах деталям и тем официальным лицам, которые присутствовали при этом, эта разновидность поединка была привилегией знати.

Четвертой разновидностью поединка было сражение на булавах с шипами (или более часто на мечах) со щитами в руках, имеющими форму шляпы. Противники, представленные на гравюрах в книге Колла, одеты в костюмы из материи. Их щиты разнятся по размерам от очень маленьких до весьма крупных, причем последние используются при поединках на шипастых булавах, тогда как первые – при сражениях на мечах. Другой вид поединка проводился на разновидности боевого топора, имеющего с одной стороны головки молот, а с другой – изогнутое острие, как у кирки. В этом случае противники сражались облаченные в полные доспехи, кроме боевых топоров они были обычно вооружены еще мечами и кинжалами. В Готской рукописи имеется рисунок, показывающий, каким должно быть снаряжение для поединка в латных перчатках. Будущий участник поединка изображен на нем стоящим перед своим оружейником, который смазывает маслом его доспех, готовя своего хозяина к поединку; отдельные части доспеха еще не надеты и ждут своей очереди быть смазанными. Некоторые из гравюр в работе Пауля Колла дают представление о подобных поединках; в тексте к ним даются пояснения о том, как они проводятся. Именно от таких поединков по решению суда, как представляется, и берут свое начало пешие поединки на поле ристалища.

Последней из разновидностей поединков, упоминаемых в работе господина Пирсолла, является поединок на двуручных мечах; гравюра Пауля Колла изображает один из таких поединков, во время которого соперники одеты в короткие кожаные куртки и длинные штаны. Мечи у них в руках, насколько можно судить, имеют примерно полтора метра в длину. Этим громоздким и неудобным оружием можно было только наносить рубящие удары и парировать такие же удары противника, однако его нельзя было эффективно использовать на короткой дистанции.

Любопытная рукопись, попавшая в распоряжение Ричарда Булла в начале XIX столетия, содержит распоряжение, правила и предписания, изданные герцогом Томасом Глочестером, констеблем Англии, во времена правления короля Ричарда II (1377–1399) и регулирующие проведение поединков по решению суда. Они несколько отличаются от тех, что действовали в более ранний период истории, но некоторые частности довольно интересны. Они гласят: «Король должен определить поле для ристалища, а само поле должно быть устроено и осмотрено констеблем. Установлено, чтобы размеры поля составляли 60 шагов в длину и чтобы на нем не было крупных камней, а в ширину ему следует быть 40 шагов, в хорошем состоянии, а земля должна быть ровной и прочной, и должно поле обнести доброй и прочной оградой, семи футов высотой, чтобы лошадь не могла перепрыгнуть через нее».

Оружие, которым должны были сражаться противники, – длинный меч, короткий меч и кинжал.

Имеются и другие варианты этих установлений, дошедшие до наших дней, кроме упомянутого, например, в Ашмолеанском собрании рукописей и в собрании рукописей «Повеления рыцарства» XV столетия, принадлежащего лорду Гастингсу. Последний из этих документов воспроизведен в работе лорда Дийона, основанной на этом собрании, и опубликован в журнале «Археология», том LVII. Эти три варианта правил проведения поединков по решению суда во времена правления Ричарда II несколько разнятся между собой; так, например, мечи упомянуты в числе оружия противников только в двух первых вариантах и отсутствуют в третьем.

Суть дела должна была быть изложена в прошении, подаваемом истцом в коронный суд для рассмотрения констеблем и маршалом. Если обвинение не подтверждалось свидетельскими показаниями, королевская власть могла дать согласие на поединок между истцом и ответчиком. Если таковое согласие было получено, то время и место поединка определялось констеблем; оружием соперников были длинные мечи, короткие мечи и кинжалы. Обе стороны должны были представить поручителей в том, что они явятся в назначенный день, также не должно было предприниматься никаких попыток нанести ранения истцу либо ответчику до наступления дня поединка.

Основные правила и условия проведения поединков в целом мало отличались от тех, которые действовали в предыдущие правления, хотя упоминается, что обоим противникам выдавались копья одинаковой длины.

Если поединок назначался по делу обвинения в измене, то побежденный должен был снять свой доспех, в изгороди на поле выламывалась одна секция, и лошади побежденного влачили его к месту казни.

Поединок по решению суда имел место в Квесни, в качестве судьи выступал герцог Уильям, граф Эйноу. Противниками были два аристократа: Борнект выступал истцом, а Бонейг ответчиком. Обвинение состояло в убийстве. Поле ристалища было устроено за счет герцога, и поединок начался с того, что оба противника метнули друг в друга копья, но без успеха. Затем они обнажили мечи, и вскоре Борнект одолел своего противника, который сознался в преступлении. По приговору судьи он был обезглавлен. Этот поединок произошел между представителями привилегированного класса.

Вызов на поединок между эсквайром Генри Инглозе и рыцарем сэром Джоном Типтофтом, который должен был состояться в присутствии констебля герцога Бедфорда, был сделан в 1415 году.

Поединок по решению суда имел место в Аррасе в 1431 году в присутствии герцога Бургундского в качестве судьи. Ответчик обвинялся в измене, и ко времени поединка многие вассалы перебрались из Бургундии во Францию. Истец, Майлотен де Бур, обвинял ответчика Гектора де Флави в том, что он выказывал намерения поступиться интересами Бургундии в пользу интересов Франции, а также в других действиях подобного рода. Получив такую информацию, герцог арестовал де Флави и отправил его в заключение. Но у того, однако, имелось много влиятельных друзей при дворе, и с их заступничеством ему удалось, наконец, получить аудиенцию у своего суверена, во время которой он категорически отверг все обвинения, заявив, что, напротив, именно де Бур замышлял измену. Герцог послал за обвинителем, и спор соперников вскоре достиг такого накала, что де Бур бросил на пол перчатку и потребовал поединка с тем, чтобы «Господь указал на правого». Обвиненный в измене де Флави с позволения герцога эту перчатку поднял. Был назначен день и час поединка, и обе стороны поклялись явиться к назначенному времени. На подготовленном поле ристалища даже возвели изображение Гроба Господня, поскольку де Флави был посвящен в рыцари у Гроба Господня в Иерусалиме. В день поединка герцог занял место на возведенном для него помосте. Первым на поле ристалища появился Майлотен де Бур в полном боевом снаряжении и в сопровождении владетельного сеньора де Шарни и других поручителей. В одной руке он держал копье, а в другой – один из двух своих мечей. Склонившись перед герцогом, он затем удалился в свой шатер. Подобным же образом на поле появился и Гектор де Флави, его коня вели под уздцы два сына графа де Сен-Поля. Отдав дань уважения герцогу, он также удалился в свой шатер. Затем оба рыцаря вновь появились на поле, предстали перед судьей и поклялись на святом Евангелии в том, что их обвинения – сущая правда. Заняв позиции для поединка, они по трубному сигналу бросились друг на друга и преломили друг о друга копья без какого-либо вреда для себя. Затем они взялись за мечи, выказав в этом выдающуюся отвагу и мастерство. На этом этапе герцог совершенно неожиданно бросил на поле свой жезл, положив конец поединку. Он повелел обеим сторонам отобедать с ним на следующий день и примирил их между собой.

«На двадцать четвертом году правления короля Генриха VI (1446) настоятель аббатства в Килмейне обвинил графа Ормонда в измене. Для поединка по этому поводу было назначено место в Смитфилде, где огородили подходящее поле. Хаубейт, доктор богословия, назначил мастера Джильберта Уортингтона, приходского священника церкви Святого Андрея в Холборне, и других добропорядочных граждан устроить это поле подходящим образом. Когда же приблизился день поединка, в спор этот вмешался сам король и прекратил его».

«Также в тот год некий бронщик был обвинен в измене своим подмастерьем. Было условлено, что они сойдутся на поле ристалища в Смитфилде для выяснения истины, когда же подошел этот день, то бронщик был повержен и убит, но виноват в этом был только он сам. Тем утром, когда он должен был прибыть на поле в лучшем своем виде, явился к нему сосед и угостил его вином и другими крепкими питиями, и прибыл он на поле весьма плохим, и был там повержен и убит без вины. Что же до его подмастерья, то недолго он оставался ненаказанным, свершив другое преступление, предстал он перед судом и приговорен был к смерти, и был повешен за шею в Тайберне».

Интересен пример поединка по решению суда, состоявшийся в 1455 году. История эта произошла в Валансьене, городе, который тогда входил в состав графства Эйноу, которое, наряду с другими богатыми промышленными городами, попало под протекторат графов Бургундских. Валансьен с древнейших времен обладал правами убежищного города, права эти и хартии были подтверждены преемниками графов. Человек по имени Махиот Кокель, портной из Турнея, убил в своем городе человека и скрылся от правосудия в Валансьене, воспользовавшись его правами убежищного города. Вскоре после того, как он обосновался в Валансьене, в город приехал близкий родственник убитого по имени Жакотен Плювье. Встретив на улице убийцу, он стал требовать возмездия за смерть своего родственника. Кокель обратился в городской магистрат, прося его помощи и совета. Глава магистрата призвал Плювье и попенял ему за намерение умалить привилегии города; но тот отверг все обвинения и потребовал поединка с Кокелем, бросив наземь залог сражения. Кокель, по некотором колебании, его поднял, и вскоре было принято решение о проведении поединка, не нарушавшего права города как убежища, предоставляемого только тем, кого разыскивало официальное правосудие. Оба противника были заключены в тюрьму в отдельные камеры, а городские власти стали предпринимать необходимые меры для организации поединка. Граф де Шаролуа, будучи поставлен в известность об этом случае, повелел, чтобы дело было подано на его имя для рассмотрения в совете. Когда были устранены все препятствия для поединка и еще раз по просьбе городских властей подтверждены древние права убежищного города, граф выразил желание присутствовать при поединке вместе со своим сыном. Поле ристалища было устроено не по обычным канонам, но в виде окружности с одним только входом. Судьями поединка стали мэр города Валансьена и глава графства Эйноу, граф и его сын были только зрителями. На поле были установлены два кресла, задрапированные черным бархатом и обращенные лицом друг к другу, к которым и препроводили соперников. Они принесли клятву на Евангелии. Соперники были облачены в обтягивающие одеяния из толстой кожи, их руки и ноги оставались ничем не защищенными. Кожаные доспехи противников были обильно смазаны маслом, чтобы никто из них не мог захватить другого. Их руки были покрыты пеплом, чтобы в пальцах не скользило оружие, а во рту каждый держал кусочек сахара, чтобы не пересыхало горло. Оружием противников были узловатые дубинки, несколько заостренные к концу, одинакового веса и длины, и треугольные щиты красного цвета. После сигнала к началу поединка Махиот Кокель, будучи ниже и слабее своего противника, швырнул горсть песку, которым было покрыто поле ристалища, в лицо своему сопернику. Жакотен, на несколько мгновений почти ослепленный, получил увесистый удар, но сумел прийти в себя, схватил своего обидчика за руку, бросил его наземь и, придавив коленями к земле, стал, к ужасу зрителей, бить его заостренным концом дубинки между глаз, пока тот не умер. Его тело было передано городскому палачу, который и вздернул его на виселицу.

Лакруа в «Военной и религиозной жизни в Средние века и в эпоху Ренассанса» приводит изображение поединка по решению суда рыцарского типа, причем пешего. Оно взято из «Завоеваний Карла Великого» – рукописи, хранящейся в Национальной библиотеке Парижа. Соперники сражаются мечами на поле восьмиугольной формы.

Общая тенденция в процедуре проведения подобных поединков сохранялась вплоть до времени правления Генриха VIII, включая и все это время. Из рукописи, одно время принадлежавшей сэру Эдуарду Вайндхему, мы узнаем подробности этой процедуры. Форма и размеры поля ристалища остаются такими же, как и прежде; тем же остается и оружие, которым сражаются противники. Обвиняемого, не явившегося к началу поединка, маршал короля объявляет виновным. Заявление истца и ответ обвиняемого зачитывают им перед началом поединка, и они приносят торжественную клятву в том,

что их обвинение и ответ на него являются правдой;

что никто из них не имеет преимущества перед другим в оружии;

что каждый из них сделает все возможное, чтобы одолеть соперника.

Когда противники будут готовы к поединку, констебль и маршал, сидя в креслах у ног короля, давали сигнал трубачам, произнеся как можно громче слова: «Исполняйте с честью свой долг».

«Если во время поединка кто-либо из противников выкажет признаки обессиливания или же король, присутствуя при этом, произнесет «Довольно!», констебль и маршал должны развести противников, следя за тем, кто из них имеет преимущество над другим, с тем чтобы, если им будет позволено продолжить сражение, они были в таком же положении, как и тогда, когда поединок был прерван».

«Если король примет решение по этому спору самолично, противники должны с честью покинуть поле, при этом считается, что никто никого не победил».

Если поединок был проведен в соответствии с правилами и один из соперников был побежден, то «в случае обвинения в измене ограда поля ристалища разламывалась, и тело побежденного, привязанное к хвосту лошади, немедленно волоклось для предания в руки палача».

Последний во Франции должным образом юридически обставленный поединок по решению суда состоялся между Франсуа де Виваном де ля Шатанери и Гаем Шаботом де Жарнаком в Сен-Жермен-на-Лайе в 1547 году в присутствии короля Генриха II. Он вдвойне примечателен тем, что в ходе его был применен новый и искусный удар мечом, получивший название «удар Жарнака» и приведший к тому, что королем был издан эдикт, запрещающий подобные поединки. Этот же последний поединок закончился смертью де ля Шатанери.

Поединок по решению суда состоялся во времена Эдуарда II, в 1548 году, между неким шотландцем Ньютоном и джентльменом по имени Гамильтон. Первый из них был обвинен другим в произнесении в высшей степени оскорбительных эпитетов в адрес его величества короля Англии. Поле ристалища было устроено на торговой площади Хаддингтона, и в назначенное время на нем появились соперники, одетые в кожаные куртки и штаны, вооруженные мечами, небольшими круглыми щитами и кинжалами. Началась ожесточенная схватка, Гамильтон вскоре прижал своего противника к ограде поля ристалища, но тут Ньютон ударил его мечом в ногу и сильно ранил, после чего тот упал наземь и был признан побежденным. Такой исход поединка был расценен всеми как ошибка правосудия.

Аббат де Брантом повествует о поединке по решению суда, который состоялся примерно в середине XVI столетия без санкции на то короля или парламента. Истцом выступал владетельный сеньор де Фандиль, обвинявший своего противника, барона де Гуэрреса Лотарингского, в каком-то низком поступке. Оба противника согласились на то, чтобы их спор был решен «судом Божьим» в поединке на поле ристалища. Пеший поединок произошел на поле под Седаном, соперники сражались «бастардами» (полутораручными мечами) при посредничестве месье де Бульона в качестве судьи. Де Фандиль сильно ранил своего противника в бедро ударом тяжелого меча, потеря крови оказалась столь сильной, что ответчик едва мог какое-то время держаться на ногах, а потом упал наземь. Как обычно, поле ристалища было обильно посыпано песком. Тогда барон, захватив целую горсть песка, швырнул его в лицо противнику, так что тот оказался на какое-то время неспособным продолжать бой. Такой исход поединка, к тому же приемом строго запрещенным дуэльным кодексом, вызвал изрядные споры между друзьями и секундантами противников. К тому же дело осложнилось еще и внезапным падением помоста, на котором находились судьи и зрители. Это был, без сомнения, незаконный поединок, хотя все внешние формы такового и были соблюдены.

Брантом повествует также и о нескольких других подобных поединках.

В Харлеанской рукописи приводится перечень поединков по решению суда, в давние времена санкционированных английскими королями.

Во времена правления королевы Елизаветы поединки по решению суда стали редкими, и королевская власть употребила все свое влияние на их дальнейшее сокращение. В обществе разгорелась ожесточенная полемика относительно их законности; сознание народа решительно восстало против их применения. Причиной этого стала получившая огласку явная неправосудность многих решений, основанных на результатах подобных поединков. Суды стали испытывать давление с тем, чтобы они, используя все возможные обстоятельства, отказывали в проведении поединков. Судьи начали особенно решительно настаивать на том, чтобы споры о владении землей передавались для рассмотрения в обычные гражданские суды, а не решались «судом Божьим».

18 июня 1571 года было принято решение о проведении поединка с санкции суда. Истеца и ответчика, Саймона Лоу и Джона Кайма, представляли Джордж Том и Генри Найлер соответственно. Спор шел о владении земельным поместьем; оружием в предполагаемом поединке должны были быть палицы и кожаные щиты. Участок земли в 21 квадратный ярд в Тотхилл-Филдс был обнесен двойной изгородью, став полем ристалища, рядом с которым был возведен помост для судьи, представлявшего суд, разбиравший дела о собственности. Перед помостом были разбиты два шатра для соперников. Королева была настроена против проведения поединка, он и не состоялся, поскольку представители сторон не явились к началу схватки, а заявление истца было решено считать небывшим.

Хотя законодательство об обращении к поединку по решению суда и оставалось в течение долгого времени бездействующим, оно продолжало находиться в составе законодательных актов. В последний раз такой поединок был востребован в 1817 году в деле Торнтона против Эшфорда. Судья, лорд Элленборо, провозгласил, что «согласно законодательству страны в случае обращения к суду должен быть назначен поединок, если только стороны не отыщут для себя того или другого предлога для освобождения от него». Поединок был разрешен, но вызов был отклонен, и поединок не состоялся.