Глава XXXI.

Последняя преграда на пути домой

Теперь наш запас топлива был уже мал, и мы не могли продолжать дальше свое пребывание в американских водах.

Рыбак всегда склонен забросить удочку в последний раз перед тем, как начать ее сматывать. Мы также решили еще один день поохотиться в водах Соединенных Штатов и повернули на юг. В этот момент нам нанес визит интересный гость. Выбившийся из сил журавль, видимо занесенный сюда свирепствовавшей непогодой, спустился к нам на палубу и лег на спину. Мы забавлялись, наблюдая за беспомощным животным, и принесли ему пищу и воду. Он хватал куски, как будто умирал с голоду. Вскоре он поднялся на свои длинные ноги и стал сушиться на солнце. Он оставался с нами весь день и затем после обеда поднялся, хлопая крыльями, и быстро улетел на землю.

Последний день нашего пребывания в американских водах был бесполезен в отношении потопления судов. Мы видели два больших парохода, но оба спаслись от нас.

У американского побережья мы находились в течение трех недель и двух дней. Теперь мы шли на восток, предполагая на обратном пути захватить еще один или два корабля.

Через день после нашего ухода от американского берега мы поймали трехмачтовую шхуну «Самоа», шедшую из Уолфиш Бей в Южной Америке в Нью-Йорк с грузом медной руды и дерева. Она только что опустила свои паруса, а мы приготовились взобраться на нее, как неожиданно появился Эсминец. У нас была опущена наша маленькая шлюпка, и потому «U-151» не могла сразу же погрузиться. Эсминец, несомненно, должен был увидеть нас или во всяком случае заметить шхуну, стоявшую с убранными парусами. Произошла дикая сцена, когда все люди бросились на борт лодки и вниз. Но Эсминец не изменил своего курса. Ему поистине нужно было иметь лучших наблюдателей, нежели те, которые у него были. Он быстро шел своим путем и скоро исчез за горизонтом, оставив нас свободно распоряжаться своим призом.

«Крингсиа» из Христиании, шедшая в Нью-Йорк из Буэнос-Айреса с грузом льняного масла, пала жертвой своей собственной чрезвычайной пугливости. Мы гнались за нею в течение трех с половиной часов, в то время как она убегала, поставив все паруса. Мы медленно, но верно нагоняли ее. Затем бриз усилился, и парусник увеличил скорость. Мы отказались от погони, сделав по нему пару прощальных выстрелов с очень большой дистанции, больше для забавы, чем для чего-нибудь другого. Мы отнюдь не были изумлены, видя, что наши снаряды дали недолет. Но мы совершенно ошалели, увидя, что корабль сразу же спустил свои верхние паруса. Шхуна выдержала хорошую гонку, но теперь команда ее испугалась простого звука выстрелов, за что и поплатилась гибелью своего корабля. 18 июня мы прикончили еще одну жертву. Тщательное прицеливание в перископ, и мы стреляем торпедой по 8000-тонному вооруженному пароходу. Попадание. Спускаются спасательные шлюпки, и команда благополучно уходит. Этот корабль был британским пароходом, шедшим пустым в Ньюпорт-Ньюс для принятия партии американских войск.

Шлюпки с транспорта все еще были видны вдали, когда на горизонте появился большой четырехтрубный пароход. Мы маневрировали в подводном положении, готовые к торпедному выстрелу.

«Торпеда — пли!» — отдал команду фон Ностиц. Мы нырнули и ожидали результата.

Проходили секунды, но ничего не случилось. Досадный промах. Наши торпеды слишком долго хранились в аппаратах. Мы вернулись на перископную глубину для производства следующего выстрела. А теперь, через две минуты после выпуска торпеды, раздался громыхающий звук. Ура, все-таки мы добились попадания! Затем раздался второй удар, сильнее первого. Прогремело еще два в быстрой последовательности один за другим, все ближе и ближе к нам.

«Глубинные бомбы!». Ропот пробежал по лодке. Наша торпеда промахнулась и была обнаружена, а нас атаковали глубинными бомбами.

«Ныряй, — загремел капитан, — ныряй!»

Действительно, на самой середине океана случилось что-то неожиданное. Этот пароход, видимо, обладал храброй командой. Для корабля, находившегося вдали от берега и без поддержки истребителей, увидеть торпеду и попытаться охотиться за выпустившей ее подводной лодкой являлось действительно мужественным поступком. Пароход бросился по направлению к нам и теперь сбрасывал на «U-151» свой запас глубинных бомб.

Мы в подводной лодке имели только одну мысль — вниз и вниз. Вода была принята во все цистерны. Машины работали полным ходом, уводя нас на глубину. Бомбы взрывались непрерывно, некоторые вдали от нас, а некоторые довольно близко. Лодка дрожала от детонации. Вся команда, не занятая исполнением обязанностей по подводному ходу, столпилась у дверей в центральный пост, вслушиваясь в команды. Люди были бледны. Мы быстро тонули. Звуки взрывов становились слабее.

Вдруг грянул оглушительный взрыв. Лодка сильно затряслась. Мы были уверены, что в нас попали, но мы видели еще друг друга. Свет все еще горел. Первое, что случается, когда подводная лодка поражена — это тухнет электрический свет. Теперь все разбежались по лодке, тщательно осматриваясь в отсеках.

В отсеки не поступало воды. Швы были прочны, и заклепки не ослабли. Лодка не была повреждена.

С каким облегчением мы вздохнули! Затем я взглянул на глубомер. Шестьдесят два метра. Наша лодка была испытана только на пятьдесят. В своем стремлении уйти на глубину мы продолжали уходить все глубже и глубже и ушли слишком глубоко. Даже теперь я не могу понять, как наша лодка могла выдержать столь огромное давление, но я знаю, что она могла быть раздавлена в любой момент.

«Всплыть!» — завопил шкипер. Система сжатого воздуха начала действовать, но вместо того, чтобы зарегистрировать снижение давления, глубомер показывал, что мы продолжаем тонуть. Мы находились на шестидесяти пяти метрах, семидесяти, семидесяти двух, семидесяти пяти. Давление воды над нами было столь велико, что сжатый воздух не мог выдавить водяного балласта из нашего корпуса.

«Бесполезно», — раздался голос квартирмейстера.

«Помпы, — закричал тогда капитан, — и воздушное давление в цистерны номер 3 и 4!»

Помпы начали работать, и новая струя сжатого воздуха громко засвистела и зашипела. Но все это оказалось недостаточным. Восемьдесят два метра глубины.

«Продуть все цистерны!» Я видел полное отчаяние на лице фон Ностица. Если даже теперь воздух и выдавит воду из цистерн и мы вырвемся на поверхность, то останемся без всякого резерва сжатого воздуха. При отсутствии же его лодка не сможет больше погружаться. А что нас ждет на поверхности? Правда, разрывы глубинных бомб прекратились, но наш противник мог еще оставаться на том же месте и обстрелять нас артиллерийским огнем. Тем не менее, если мы могли, то должны были всплыть. Лучше выйти наверх и драться даже с риском быть утопленным, чем быть раздавленным на глубине.

Последний запас сжатого воздуха входил в цистерны, но мы продолжали тонуть. Восемьдесят три метра. Казалось невозможным, что лодка уцелеет. Затем падение остановилось. Когда я наблюдал за глубомером, то мое сердце колотилось, как молоток. Не были ли мы осуждены остаться навсегда на этой глубине? Ужасная мысль! Наконец, мы начали медленно всплывать. Скорость нашего подъема постепенно увеличивалась. Теперь мы находились уже на пятидесяти метрах. Если бы мы только могли здесь на некоторое время задержаться, но задержать всплытие было уже невозможно.

«U-151» вырвалась на поверхность. Когда мы вышли на палубу, то на наших лицах заиграл дневной свет. Парохода не было видно. Каждый из нас свалился на ближайшую опору, и некоторое время все мы лежали в изнеможении.

Спасательные шлюпки потопленного нами английского транспорта все еще виднелись на горизонте. Мы направились к ним.

«Разве пароход не видел вас?»

«Видел, — отвечали они, — и прошел около нас. Они сказали, что не рискуют остановиться, имея поблизости подводную лодку, но позже пришлют за нами шлюпку».

Корабль, сбросив на «U-151» все свои бомбы, ушел полной скоростью, которую только мог дать. Это нас спасло. Тот факт, что в момент нашего всплытия на поверхность он уже скрылся из вида, указывает, как долго длилась наша агония на глубине.

Теперь «U-151» продолжала свой путь. Мимо нас проходило много пароходов, но мы были не в состоянии уничтожить ни одного из них. Однажды утром среди густого океанского тумана внезапно появился гигантский силуэт. Он направлялся прямо на нас. Мы сразу же погрузились. Взгляд в перископ показал нам, что это была «Мавритания», исчезавшая в тумане с громадной скоростью.

Мы обогнули северную оконечность Шотландии и пошли дальше, прорывая английскую блокаду. Когда мы ночью проходили Хельсингборг, я увидел снова ту же красную висячую лампу в столовой, на которую мы обратили внимание, идя в свой поход. И, как раньше, веселая компания сидела за праздничным столом, смеясь и мало помышляя о находившемся вблизи них гигантском подводном крейсере, возвращавшемся из своего трансатлантического рейса.

На рассвете мы побрились и оделись по форме. 20 июля 1918 года, в 9 часов 30 минут утра «U-151» ошвартовалась у пирса.

С тех пор, как мы вышли на север в свой поход, прошло девяносто четыре дня. Мы сделали 9015 миль, потопив 23 корабля, общим тоннажем 61 000 тонн».