Глава XXVIII.

Приключения «U-151» в Делавэрской бухте

У нас на лодке имелось более сотни плавучих мин. Одна из наших задач заключалась в том, чтобы ловко расставить их на главных торговых путях между Соединенными Штатами Америки и Европой. Первым местом минной постановки была избрана Чисапвикская бухта, внутри которой находилась Балтимора, величайшая американская военная гавань. Вторая постановка намечалась в устье Делавэрской бухты против торговых судов, выходивших из Филадельфии и других американских портов. «U-151» двинулась к месту назначения.

В этот вечер мы обнаружили пятимачтовую парусную американскую шхуну, но к сожалению слишком далеко, чтобы ее можно было поймать. Это была такая красота, что мы не особенно горевали, видя, как она ускользает прочь. Каждый моряк любит старые клипера, и я никогда не чувствовал удовольствия от перспективы отправить один из них на дно. Шхуна уже почти исчезла из нашего поля зрения, когда на горизонте неожиданно появился военный корабль — бронированный крейсер типа «Чарльстон».

«О, вот бы выстрелить по этой цели», — думал я. Крейсер мирно шел своим путем, совсем не предполагая смертельной опасности. Лодка находилась в подводном положении, готовая к атаке, но к несчастью не могла подойти достаточно близко к нему для торпедного выстрела.

По нашему левому борту шла по ветру еще одна четырехмачтовая шхуна. Одновременно с правого борта появился вооруженный нефтеналивной пароход. Мы были слишком близко к берегу, чтобы можно было рискнуть вступить в артиллерийский бой, и поэтому нам не оставалось ничего другого как уйти. События та море протекали столь оживленно, что мы каждую минуту могли наткнуться на любую, весьма запутанную обстановку. «U-151» погрузилась и легла на грунт. Мы всплыли в семь часов вечера и обнаружили, что шел дождь. Сверкала молния, гремел гром. На востоке и юге надвигались огромные свинцовые тучи, но на западе был виден прекрасный закат. Небо постепенно прояснялось, и через некоторое время показалась луна. К десяти часам вечера лодка дошла до мыса Генри и мыса Чарльза.

Вскоре после полуночи, чтобы уйти от быстро шедшего на нас белого огня, мы погрузились под воду. Это был лоцманский корабль со своим прожектором. Видел ли он нас? Видимо нет, потому что впоследствии мы перехватили обычное извещение береговых радиостанций: «Подводных лодок нет». Мы продолжали свой путь на север. На рассвете «U-151» снова легла на грунт. Теперь мы подходили уже к Балтиморской гавани и следовали обычной тактике наших лодок, плавающих в оживленных водах: днем лежание на грунте, ночью всплытие и продолжение похода в надводном положении.

В течение дня мы периодически всплывали на перископную глубину, чтобы осмотреться вокруг.

«Что такое?» — крикнул мне вдруг фон Ностиц. В перископ была видна картина, от которой можно было ужаснуться. Менее чем в одной миле от лодки в сопровождении двух истребителей быстро шел американский крейсер типа «Сент Луис». На мгновенье мы решили, что наше местопребывание все-таки каким-то путем стало известно противнику и что военные корабли идут выбивать нас из бухты глубинными бомбами. Но нет — за крейсером следовал паровой буксир, тащивший щит. Вся эта картина выглядела чрезвычайно просто и невинно.

Стало ясно, что американские боевые корабли возвращались обратно в гавань после артиллерийских стрельб у Ньюпорт-Ньюса. В присутствии лодки, рыскающей в окрестных водах, они совершенно спокойно, как в мирной обстановке, выходили на артиллерийские стрельбы. Фон Ностиц чесал свою бороду и весело смеялся. К сожалению, нас не было на месте этой стрельбы, чтобы посмотреть на нее. Мы могли бы передать по радио в морское министерство в Вашингтоне донесение о количестве попаданий, сделанных каждым кораблем, а может быть сами могли бы добиться одного — двух попаданий торпедами. Проходившие мимо нас крейсер и два эсминца находились, к сожалению, вне дистанции торпедного выстрела с лодки.

Постановка мин прямо у входа в оживленную Балтиморскую гавань в дневное время была бы сумасшествием, поэтому мы подождали до наступления темноты. Но даже в ночных условиях мы подвергались бы ежеминутно опасности таранного удара, если бы сами американцы не оказали нам неожиданного содействия. Далекие от войны, они спокойно плавали ночью на своих судах с зажженными огнями, как в мирных условиях. В 6 часов 30 минут вечера «U-151» всплыла на поверхность и направилась к мысу Генри. Вскоре мы заметили маяки мыса Генри и мыса Чарльз и затем плавучий маяк мыса Чарльз. Вдали от нас проходило большое количество пароходов, и в сумерках можно было рассмотреть берег.

«Приготовить мины на верхней палубе», — приказал фон Ностиц.

Луна за кормой освещала нам путь к плавучему маяку. Лодку легко можно было заметить с берега. Неужели американцы не имели береговой охраны? Или может быть они принимали «U-151» за свою собственную подводную лодку? Любой наблюдатель с сильным ночным биноклем мог бы обнаружить интересное зрелище на нашей палубе, когда люди поднимали мины и приводили их в готовность для постановки. Они работали так, как будто это была практическая тренировка вблизи Киля, а не у входа в величайший американский военный порт.

«Что это такое?» — услышал я воркотню одного из людей.

Я быстро обернулся. Казалось, что на мысе Генри зажигали и тушили огни. Затем я увидел силуэт крейсера. Проходя перед огнями, его трубы перекрывали лучи через определенные промежутки времени. Крейсер внезапно повернул и пошел на нас. Видел ли он «U-151» или же перемена его курса была только случайностью?

Одна из мин была готова к постановке! «За борт ее, остальные крепко принайтовать! — приказал командир. — Кончайте быстрей!»

Люди яростно работали. Они тоже увидели опасность, и прежде чем крейсер прошел полпути до нас, мы были уже на безопасной глубине.

Изменение курса крейсером было несомненно простым совпадением, потому что иначе радио давно бы передавало извещение о нашем присутствии. Через полчаса мы всплыли, чтобы осмотреться. Все было спокойно. В 9 часов 30 минут мы закончили минную постановку. Какое облегчение! Нам хотелось кричать от радости. Половина нашей самой беспокойной работы была сделана. Постановка мин являлась наиболее нудной частью боевых действий подводных лодок в военное время.

В эту ночь мы с особым интересом слушали радионовости из Арлингтона. Сначала шли известия о погоде, затем предупреждения об обломках и айсбергах, биржевые объявления, спортивные новости, бокс, бейсболл, и, наконец, наиболее приятная для наших ушей передача: «Подводных лодок нет. Военных предупреждений нет!» Наша минная постановка осталась незамеченной.

Остальную часть наших рогатых чудовищ мы предполагали поставить в бухте Делавэр, куда мы и пошли. Отойдя в сторону от прибрежных судовых путей, мы к наступлению рассвета снова оказались в пустынном океане. Только в девять часов на горизонте показался парус. Погрузившись, мы рассматривали его в перископ. Корабль оказался трехмачтовой шхуной, шедшей прямо к нам, подобно безобидной рыбе, плывущей к челюстям врага.

«Ну что мы с ней будем делать?» — спросил фон Ностиц.

«Давайте захватим ее!» — ответил я.

Когда шхуна была от нас всего лишь в полумиле, мы быстро всплыли на поверхность. Одна из наших пушек рявкнула, предупреждающий снаряд пролетел над носом шхуны и поднял фонтан воды с другого борта.

На палубе парусника суетливо забегали люди, но он все-таки продолжал идти своим курсом. Другой выстрел, и топселя полетели вниз. Мы спустили свою шлюпку, и я с четырьмя матросами отправился на наш приз. Это была трехмачтовая шхуна «Хетти Денн», шедшая из Чарльстауна в Нью-Йорк.

Неожиданно вдали появился другой корабль — четырехмачтовая шхуна. Фон Ностиц крикнул нам с палубы «U-151», чтобы мы приказали команде «Хетти Денн» сесть в шлюпки.

«Потопите ее, возьмите команду с собой и следуйте за лодкой в шлюпках».

Вторая шхуна повернула и пыталась убежать. Но счастье оставалось на стороне «U-151», так как ветер для убегающего корабля был неблагоприятен. Мы наблюдали гонку с палубы «Хетти Денн» и видели, что наши товарищи одерживают верх. Затем мы все сели в шлюпки и начали грести прочь. С расстояния в восемь тысяч метров фон Ностиц дал выстрел по шхуне. Минутой позже послышался глухой взрыв, и «Хетти Денн» пошла на дно. Но прежде чем наш командир поймал другой корабль, произошла длительная охота. Только спустя четыре часа вторая шхуна спустила паруса и повернула. Это была «Хауппедж», шедшая с балластом в Портланд. После передачи людей с «Хетти Денн» на «U-151», я отправился с парой людей на борт нашего второго приза, чтобы взять оттуда всякую всячину, которая нам была нужна. Мы взяли с собою гидрографические карты, несколько книг и, что важнее всего, запас свежей провизии. О, эти зеленые овощи выглядели прекрасно! Мы в течение недели жили только консервированной снедью. В то время как мы осматривали шхуну, на горизонте появился еще один корабль, на этот раз большой пароход.

«Приготовить орудия!» — крикнул фон Ностиц, сходя по трапу в боевую рубку.

Между тем пароход оставался вдали на горизонте, не обнаруживая нашего присутствия.

Мы взорвали «Хауппедж» подрывными патронами. Мачты, реи, поручни и палубы шхуны поднялись высоко в воздух. Какое это было зрелище! Однако наши сердца наполнились грустью. В эпоху океанских лайнеров прекрасная, хорошо вооруженная шхуна является одним из последних воспоминаний о прошлых веках.

Потопив два приза, мы имели уже семнадцать пленных. Конечно, мы могли добуксировать их в спасательных шлюпках до какого-нибудь пункта близ берега и затем отпустить, но это выдало бы наше присутствие до окончания намеченных минных постановок. А поскольку мы будем держать их на «U-151», они не смогут распространить эту новость. На счастье, мы имели достаточное количество помещений для пленных. Они будут оставаться нашими гостями, пока мы не выгрузим остатка своих мин в Делавэрской бухте.

«Парус на горизонте!»

Вдали появился парусник, шедший на нас на всех парусах. Мы с легкостью захватили его. Это была трехмачтовая шхуна «Эдна», шедшая из Филадельфии в Сант Яго с 6000 ящиками масла и 4000 бидонами газолина. В то время как мы были заняты «Эдной», вдали на горизонте прошел большой пароход и неожиданно остановился. Его внимание привлекла масса обломков. Это были остатки «Хетти Денн», которые все еще держались на плаву. После нескольких минут осмотра пароход возобновил свой путь. Он не видел нас и очевидно решил, что это были просто обломки еще одной жертвы моря и шторма.

Мы взорвали «Эдну» и захватили с нее еще шесть человек. Они увеличили наш список пассажиров до двадцати трех. Самому младшему из них было сорок лет. Самый старый пассажир — кок имел семьдесят два года.

Капитаны наших трех призов заверили нас, что о нашем пребывании в американских водах даже не было слухов. Возможность нападения на них подводной лодки была столь отдаленна, что каждый из них принял первый звук наших выстрелов за морскую учебную артиллерийскую стрельбу у побережья. Они были в совершенстве знакомы с берегом, вдоль которого мы проходили, и давали нам превосходные советы в области навигации.

Мы шли по направлению к мысу Мей и избегали каждого корабля, появлявшегося в виду, уклоняясь от него и вправо и влево и даже погружаясь. Наша лодка была сильно переполнена. Таким образом, мы не могли больше принимать пленных. Этот день и следующий прошли без инцидентов. Около десяти часов вечера мы заметили огни мыса Мей и погрузились, чтобы уйти от потока судов, двигавшихся в Делаварской бухте. Перископ показал, что мы находились на расстоянии двух или трех миль от пловучего маяка Оверфалл. Находясь вне видимости с берега, мы медленно скользнули в устье канала.

Внезапно лодка получила сильный крен, который прямо сбил меня с ног. «U-151» два или три раза ударилась о грунт и затем выпрыгнула на поверхность, как будто схваченная гигантской рукой. Началась общая паника.

«Она не идет вниз, и я не могу справиться с нею!» — раздался голос механика в переговорной трубе.

Мы коснулись дна. Удар вывел из действия механизмы горизонтальных и вертикальных рулей.

В канале были капризные и мощные течения и водовороты, которые вертели нас. Я почувствовал странное движение. Течения крутили лодку, как волчок. Мы двигались то вверх, то вниз, и когда всплыли на поверхность, то продолжали оставаться беспомощными и крутились на месте в том районе, где в любой момент на нас мог налететь какой-нибудь корабль.

Вдруг мы увидели впереди себя огни и темный силуэт. На нас шел большой пароход. Он прошел всего в нескольких сотнях футов от «U-151». Еще два парохода прошли близко от нас.

«Они испугались бы так же, как и мы, — сказал мне фон Ностиц, — если бы знали, что около них находится неприятельская подводная лодка».

Это было единственное утешение, которое мы могли придумать для себя в тот момент.

Течения пронесли нас столь близко от плавучего маяка, что мы слышали звон его колоколов. Он звучал подобно какому-то предвестнику смерти. Внутри лодки лихорадочно работали люди, стремившиеся привести в порядок механизмы погружения и управления, а мы тем временем воспользовались возможностью сбросить за борт мины, находившиеся на верхней палубе. На счастье лодка оказалась как раз на том месте фарватера, где они и должны были быть поставлены.

«Закрыть люки!» Черт возьми! Как приятно было услышать команду погружения. Лодка снова была управляема.

Мы устремились вниз и легли на грунт, чтобы приготовить к постановке остаток нашего минного багажа.

«U-151» всплыла в 3 часа ночи. На море лежал густой, туман. Мы не имели никакого представления о своем месте. За период нашего пребывания без управления течение унесло нас неизвестно куда. Мы шли вперед, слепо пробираясь сквозь туман. Затем мы услышали отдаленный звук того же самого мрачного колокола плавучего маяка, звонившего с гнетущей монотонностью. Это был весьма неприятный звук. Мы шли под водой, чтобы уйти с торговых путей. Надев на голову наушники нашего подводного микрофона, я слушал звон колокола, и мы маневрировали лодкой, пока печальный звук не стал слышен одинаково сильно в обоих ушах. Это означало, что мы шли прямо на него или, иными словами, находились в самом узком месте фарватера. Прекрасное место для постановки оставшихся у нас мин! Мы больше не имели никакого намерения ставить мины в этих водах с верхней палубы, поэтому сделали минную постановку в подводном положении. Такая постановка требует весьма трудного и сложного подводного маневрирования. Однако, все шло гладко, и вскоре мы освободились от наиболее тягостной части нашего груза. Нет сомнения, что в эту ночь рыбы на фарватере Делавэрской бухты слышали радостные крики, исходившие из стального корпуса на тридцати футах под поверхностью моря; мы испускали их, поставив последнюю мину.

Свалив с плеч этот тяжелый груз, мы всплыли на поверхность, чтобы осмотреться кругом. Туман был столь густ, что видимость не превышала двенадцати футов. Едва всплыла наша боевая рубка, как мы услышали грубый звук туманного горна прямо над нами. Это была сирена большого парохода, издававшая через определенные интервалы свои хриплые крики. Наши люди затаили дыхание. Пленные снова решили, что настал их последний час. Мы нырнули очень быстро и отделались лишь хорошей порцией страха.

Мы опасались продолжать свое движение под водою, потому что не имели никакого понятия о конфигурации местности вокруг нас. Наконец, мы решили, что туман на поверхности будет нашим прикрытием. При всех обстоятельствах нас не могли увидеть ни с какого расстояния. Таким образом мы всплыли и до выхода в открытое море шли в надводном положении. Через непроницаемую стену мглы со всех направлений доносились звуки горнов и сирен. Мы держались как можно точнее посередине этих звуков, отвечая на них своей сиреной. Музыкальный тон сирены лодки был очень высок и резок, сильно отличаясь от низких голосов пароходных сирен. Однако, мы достигли своей цели, и проходящие корабли относились к нашим сигналам с полным уважением. Много раз звуки сирены слышались так близко от нас, что мы боялись быть обнаруженными. Туман продолжал еще стоять, но звуки сирен постепенно становились все более редки. Это свидетельствовало о том, что мы вышли из фарватера и вошли в открытое море.

В 10 часов утра мы снова погрузились, легли на грунт и предались сну. Наши обезумевшие пленники в течение этой нервной ночи не заснули ни на минуту. Теперь они тоже спали мертвым сном.