Глава I.

Перископ и торпеда

В самом начале мировой войны пришло известие, что германская подводная лодка «U-9» торпедировала и потопила три больших британских броненосных крейсера. Этим многообещающим ударом новейшее из новых изобретений — подводная лодка — завоевала себе место среди других классов боевых кораблей в мировой войне на море.

Начало боевой деятельности лодок было, таким образом, неплохое.

Командир «U-9» Веддиген лежит на дне Северного моря, а сама лодка давно уже превратилась в груду обломков, но на земле, среди живущих, имеется моложавый, несколько мрачный на вид лейтенант Иоганн Шписс, вахтенный офицер и старпом на лодке Веддигена, который рассказал мне повесть о боевых действиях «U-9».

«Двадцать второе сентября 1914 года. Как хорошо я помню этот день! Для меня он является настоящим поворотным пунктом всего жизненного пути, одним из тех дней, на которые человек оглядывается с бесконечными воспоминаниями. В этот день незаметно скользящая под водой подводная лодка взрывом своих торпед вмешалась в борьбу государств. Мы, корсары глубин, нанесли свой первый смертельный удар. Один британский корабль уже был потоплен нашими товарищами с «U-21», но мы добились значительно большего успеха. Двадцать второго сентября 1914 года мы потопили большие английские крейсера: «Хог», «Абукир» и «Кресси».

Двумя годами раньше, в октябре 1912 года, я, вопреки своему желанию, был назначен в подводное плавание. В то время я служил вторым минным офицером на линейном корабле «Поммерн». Мое стремление заключалось в том, чтобы попасть на миноносец — предмет мечтаний каждого молодого офицера — минного специалиста.

Небольшие быстроходные суда своими стремительными атаками, казалось, показывали нам наилучшую возможность использования нашего мощного торпедного оружия. Подводные лодки? Верно, они тоже стреляли торпедами. Но в те дни мы смотрели на подводные и воздушные силы, как и на прочие технические нововведения, скептически. Будут ли они представлять собою действительно ценное оружие в настоящей войне? Вероятно, нет. Жизнь на подводной лодке также не таила в себе ничего привлекательного. В 1912 году, из-за тесных помещений, испорченного воздуха и стремительной качки лодки, гребная шлюпка по сравнению с внутренностью любой из этих ныряющих красавиц была более комфортабельна. На лодках часто происходили несчастные случаи, особенно в иностранных флотах. И смерть в затонувшей лодке была, пожалуй, самой тяжелой, какую только могло себе представить воображение. Тем не менее, офицером-подводником я все же стал, хотя и не хотел этого.

Лодка «U-9», на которую я был переведен, имела керосиновые двигатели (дизеля тогда еще не вошли в употребление) и в то время была вполне современным кораблем. Но технический прогресс шел столь быстро, что эта лодка вскоре устарела.

В настоящее время мы можем оглядываться назад на эту доисторическую эру подводного плавания со снисходительной улыбкой. Ни о каких дальних походах на подобных лодках тогда и не мечтали. Лишь в редких случаях люди ночевали на кораблях, потому что это считалось опасным для здоровья. Уход с лодки на берег с наступлением ночи был неизменным явлением. Погружение делалось возможно более коротким по времени, причем мы редко рисковали уходить глубже, чем на несколько ярдов. Погрузившись под воду, мы тоскливо оглядывались вокруг, наблюдая, прочны ли швы и не течет ли вода. Имелись большие сомнения относительно того, смогут ли подводные лодки выдержать сильный шторм. Они никогда не испытывались в условиях действительной непогоды. Атака в подводном положении при свежей погоде считалась невозможной. План действий в таких случаях предписывал производить сближение и стрелять торпедами по неприятельскому кораблю, имея боевую рубку над водой. Существовало предположение, что при наличии волн, разбивающихся о боевую рубку, таковая не будет видна. Наши керосиновые двигатели дымили, и поскольку мы пользовались электроэнергией только под водой, в надводном положении нам приходилось плавать с огромными столбами дыма. Мы были видны почти так же, как большой пароход с его несколькими дымящими трубами. Всего у нас имелось четырнадцать лодок этого антикварного типа с керосиновыми двигателями, серия от «U-5» до «U-18». Все они, за исключением двух, погибли в мировую войну.

Нашим командиром был Отто Веддиген, уже известный способный подводник. Он позволял подчиненным ему офицерам проявлять разумную инициативу.

Я никогда раньше не ходил в море на подводной лодке. Первое погружение и первое крейсерство вызвали у меня особенное волнение, которое всегда испытывает начинающий свою службу в подводном плавании.

Свой первый поход на «U-9» я сделал да Киля в Вильгельмсгафен, но и этого было достаточно, чтобы дать встряску моим нервам. Я стоял над люком боевой рубки. Вдруг раздался громкий удар. Я решил, что произошло заклинивание в одном из цилиндров наших керосино-моторов. По трапу из машинного отделения выскочили два человека, машинист и унтер-офицер. Они задыхались. Их волосы были опалены, а тело обожжено. Оказалось, что произошел взрыв в топливной цистерне, и в машинном отделении начался пожар. Пожар на борту подводной лодки — не шутка. После быстро принятых мер огонь был прекращен.

Двумя месяцами позже «U-9» стояла в Вильгельмсгафене, где она оборудовалась новыми техническими средствами. В этот период в нашем подводном флоте произошла большая сенсация. Шесть лодок впервые посылались в крейсерство на испытание автономности и мореходных качеств[1]. Они были в походе шесть дней, но большую часть времени стояли на бочках в Гельголандской бухте. Это происходило в декабре и считалось уже большим достижением, вызвавшим наше искреннее удивление. Как мы поздравляли после возвращения героев, которые находились на борту этих лодок!

На морских маневрах в Северном море, в мае 1913 года, «U-9», по расчетам посредников, вывела из строя три линейных корабля. Наш командир лейтенант Веддиген добился этого успеха своим любимым ударом: четырехторпедным (двумя двухторпедными с небольшим интервалом) залпом, состоявшим из выпуска через короткий промежуток времени двух носовых и двух кормовых торпед.

Мы постоянно удлиняли свои крейсерства, делали все больше погружений, уходили все глубже и глубже, хотя редко рисковали погружаться свыше, чем на пятьдесят футов. В декабре 1913 года «U-9» на походе в Северном море прекрасно выдержала яростный шторм, во время которого мы ходили как в надводном, так и в подводном положении и даже занимались маневрированием. Подводная лодка, как новое средство войны на море, начинала подавать большие надежды.

Наступила кильская неделя. В течение июня происходили празднества в ознаменование открытия Кильского канала. На торжестве присутствовало мощное соединение английского флота, состоявшее из лучших сверхдредноутов и крейсеров. Были большие морские парады. Наши подводные лодки играли в них отнюдь не последнюю роль, привлекая к себе внимание британских гостей. Была музыка, танцы и гулянья. Однако кильские празднества оказались неожиданно прерванными. 28 июня пришло известие об убийстве австрийского эрцгерцога и его супруги. Боевые корабли вернулись в свои порты, всех тревожила напряженная международная обстановка. 16 июля к нам на «U-9» прибыл командир флотилии и заявил, что мы должны выйти в море для производства учения по перезарядке торпедных аппаратов как над водой, так и под водой.

В процессе торпедной атаки на перископной глубине мы произвели выстрел двумя торпедами из носовых аппаратов, перезарядили их и снова дали двойной залп. Все четыре торпеды попали в цель, — в корпус старого корабля «Гамбург». Этот трудный маневр перезарядки аппаратов и повторного залпа был таким маневром, которым действительно можно было гордиться.

Боевая подготовка лодок шла с лихорадочной интенсивностью. Мрачная тень войны надвигалась все ближе, и мы не могли сказать, как скоро эти учебные операции по погружению и торпедным стрельбам могут стать боевыми операциями.

В конце июля была объявлена война России и Франции. Хотя Англия нам и не объявила еще войны, тем не менее мы опасались внезапной атаки английского флота. В три часа ночи 1 августа германский подводный флот вышел из Гельголандской гавани для несения патрульной службы в Северном море. 2 августа, при возвращении из патруля в свою базу, Веддиген и я стояли около боевой рубки. Огненно-красное солнце садилось среди залитых пламенем облаков.

«Шписс, — сказал Веддиген низким голосом. — Посмотрите, как красен закат, кажется будто весь мир купается в крови. Запомните мои слова — Англия объявит нам войну».

Это было пророческое предчувствие. И в самом деле, прежде чем «U-9» подошла к своей стенке, я расшифровал радиограмму: «Быть готовыми к наступательным военным действиям Англии, начиная с сегодняшнего дня. Командир флотилии».

Англия сделала свой шаг.

Были ли мы подготовлены к войне? На суше наши вооруженные силы стояли как будто бы наготове. На море, при общем превосходстве британского флота, наши линейные корабли, крейсера и эсминцы были быстроходнее и сильнее своих противников[2].

Но как относительно нашего подводного флота? Он был также силен, но все же недостаточно.

Германский подводный флот в составе двенадцати единиц был послан на поиски главного ядра британского флота. Нам было приказано пройти по Северному морю для обнаружения и торпедной атаки неприятельских боевых кораблей. Мы вышли из гавани 6 августа и в течение недели были в походе в Северном море. Для «U-9» это крейсерство прошло безрезультатно. Северное море оказалось пустынным — мы не видели ни одного неприятельского дымка: британский флот находился в гаванях. Те лодки, которые вернулись из похода, также не нашли цели для своих торпед. Две из них вообще не вернулись.

Из полученных нами британских донесений было видно, что одна из них «U-15» оказалась протараненной небольшим британским крейсером «Бирмингем». Мы считали, что она была потоплена при попытке атаковать эскадру. Другая пропавшая лодка «U-13» исчезла бесследно. Она или наткнулась та мину, или погибла в результате какого-либо несчастья во время погружения[3].Во всяком случае, о ней не было слышно ни слова.

Первая боевая операция наших подводных лодок не нанесла никакого вреда неприятелю, а мы потеряли две из двенадцати лодок. Начало оказалось мало ободряющим. Все, что мы могли сделать, — это стиснуть зубы и ждать лучшего случая.

«Помни о «Бирмингеме!» — был наш девиз. Вскоре затем «U-21» затопила «Патфайндер».

В это время считали, что англичане могут попытаться высадить войска на бельгийском берегу. «U-9» получила приказание занять позицию вдоль наиболее вероятного пути неприятельских транспортов, ожидая возможности атаковать боевые суда или корабли с войсками. Наступали дни нашей долгой томительной службы. Во Франции мы проиграли сражение на Марне, и боевые действия вылились в долгую траншейную войну. 20 сентября наша лодка повернула в открытое море. Гирокомпас работал плохо, и «U-9» неожиданно оказалась в виду голландского берега, в пятидесяти милях от своего курса. В течение дневного времени мы ориентировались в своем плавании только береговой чертой, а ночью шли по Полярной звезде. На следующий день море было столь бурно, что нам пришлось искать ночное убежище под водой. Мы спокойно спали на грунте на глубине пятидесяти футов.

Когда на рассвете памятного для нас дня 22 сентября мы всплыли на поверхность, то были приятно изумлены. Над нами расстилалось безоблачное небо: Шторм прекратился. Ветер еле дышал; море, покрытое легкой зыбью, было тихо. Видимость превосходная. Прекрасный день для торпедных атак. Мы включили моторы на зарядку батареи для возмещения энергии, израсходованной нами за время нашего ночного погружения. Однако, зарядка была вскоре прервана.

Я стоял на вахте и рассматривал в бинокль горизонт.

«Корабль!» В сильный бинокль я мог разобрать тонкую верхушку мачты, выходящую из-за горизонта. Около нее показалось облако дыма. Все сомнения исчезли. Это отнюдь не был какой-нибудь парусник. Я был очень взволнован при первом появлении неприятельского военного корабля и приказал немедленно выключить керосино-моторы, чтобы из-за адского столба дыма наша лодка не была обнаружена противником раньше времени. Веддиген завтракал внизу. Я вызвал его наверх, и в течение длительного промежутка времени он стоял неподвижный и сосредоточенный, разглядывая в бинокль очертания мачт на горизонте.

«Приготовиться к погружению!» Мы спрыгнули вниз. Со звоном захлопнулись люки. Море сомкнулось над «U-9». Наша батарея не была полностью заряжена, но это было терпимо.

Мы увели лодку на перископную глубину и двинулись по направлению к верхушкам мачт и облакам дыма. «U-9» подымалась вверх и вниз на большой зыби. Я занял свое место около Веддигена в боевой рубке, манипулируя перископом так, чтобы показывать его только на короткий промежуток времени. Веддиген производил наблюдение. В течение долгих минут он ничего не говорил, только внимательно вглядывался в поднимаемый мною перископ. Его резкие черты лица еще более обострились, а мои нервы были столь напряжены, что я невольно подскочил, когда он сказал, наконец, спокойным деловым голосом:

«Там три бронепалубных четырехтрубных крейсера».

«Готовь торпеды!» — вскрикнул я в ответ и попросил разрешения готовить торпеды для стрельбы.

Кивок его головы, и я бросился вперед в торпедное отделение. Три легких крейсера? Небольшие корабли? Да! Но вместе они — сила. Я приказал приготовить запасные торпеды для возможной перезарядки аппаратов и повторной стрельбы, которую только несколько недель тому назад мы впервые удачно провели на учении. Когда я вернулся в боевую рубку, Веддиген сказал:

«Шписс, это три бронепалубных крейсера типа «Бирмингем».

Мы стояли, глядя друг на друга.

Теперь настала тяжелая работа. Мы подходили близко к неприятелю, я должен был часто поднимать и сразу же опускать перископ, потому что иначе нас выдал бы его пенящийся след. Веддиген пошел в атаку на средний из трех крейсеров, шедших строем фронта, выбрав дистанцию залпа приблизительно в пятьсот ярдов.

««Торпедные аппараты — товсь!» — приказал он отрывисто.

«Все аппараты готовы. Который будет стрелять первым?»

«Первый носовой аппарат», — последовал его короткий, быстрый ответ.

Я отвинтил крышку панели стрельбы первого аппарата и держал палец правой руки прямо против кнопки, готовый по приказу нажать и включить электрический контакт. Левой рукой я продолжал оперировать рукояткой подъемного устройства, с помощью которого поднимался и опускался перископ.

Веддиген отдал приказание в центральный пост:

«Немедленно после выстрела погрузиться на 15 метров и не выныривать на поверхность! Мы близки к цели». Это приказание было не лишним, так как наши старомодные лодки имели тенденцию выскакивать на поверхность после выстрела торпедой. А если бы мы всплыли на поверхность на такой близкой дистанции от крейсеров, то тогда «U-9» можно было бы сказать: «Гуд бай».

Затем в 7 часов 20 минут последовала отрывистая команда:

«Поднять перископ!»

Мы считали секунды. «Первый аппарат — пли! Перископ вниз!» В это мгновенье я надавил кнопку стрельбы пальцем правой руки, одновременно крикнув в носовое торпедное отделение:

«Первый аппарат — пли!» — и левой рукой опустил перископ.

Теперь наступил обычный жуткий момент после выпуска торпеды. Я с ужасом взглянул на указатель глубины, чтобы посмотреть — не вырвались ли мы на поверхность. Нет, мы погружались. Я обеими руками охватил рукоятку подъема перископа, чтобы убедиться, что она смотрит вниз. Секунды шли, но ничего не случилось. Промах? Невероятно долго протекает время, пока дойдет звук взрыва торпеды, принимая во внимание время на путь торпеды до цели и на возвращение звука. Для нашей дистанции в 500 ярдов потребный период был равен тридцати одной секунде. Но бывают моменты, когда и тридцать одна секунда кажется часом.

Глухое жужжание моторов внутри лодки внезапно сменилось грохотом. У матросов вырвался крик. В то время имелось общее мнение, что удар от взрыва торпеды, в особенности на столь близком расстоянии, может серьезно повредить ту лодку, которая его вызвала. Мы с тревогой ожидали, что лодка получит течь, или наш рулевой привод выйдет из строя. Однако, быстрый осмотр показал, что лодка не получила никаких повреждений.

«Всплываем на перископную глубину!» — скомандовал Веддиген, стремясь взглянуть на то, что случилось на поверхности.

Лодка всплыла под перископ, и я нажал перископную рукоятку. Веддиген быстро взглянул, а потом с торжеством повернул окуляр ко мне. Это был мой первый взгляд на тонущий корабль, зрелище, которое вскоре стало столь обычным. Торпедированный крейсер стоял без хода, погрузившись кормой в воду. Его нос высоко поднялся, и таран вышел на поверхность воды. Четыре трубы крейсера сильно травили пар. Спускались спасательные шлюпки, переполненные людьми.

Другие два крейсера стояли без хода поблизости от своего гибнувшего товарища, спасая уцелевших людей. Какая роковая ошибка! Британские военные корабли до конца войны не делали больше ничего подобного.

Веддиген приготовился ко второй атаке. Я снова бросился в носовое торпедное отделение. Мне показалось, что я прошел через дом умалишенных. Люди неистово бегали взад и вперед большими, группами. Сначала они бросались в нос, затем в корму. Старший механик у рулей глубины старался привести лодку на ровный киль путем перемещения балласта. Бегающие люди и были этим своеобразным подвижным балластом.

«Все в нос!», «все в корму!» — раздавались команды.

«Перезарядить первый аппарат!» — отдал я команду в торпедном отсеке. Теперь мы приступили к недавно выученному упражнению перезарядки аппарата на подводном ходу. Операция происходила четко.

«Первый аппарат перезаряжен», — последовал в боевую рубку мой рапорт.

«У нас хорошая цель», — заметил Веддиген с чувством легкого сожаления и подвинул меня, чтобы я мог посмотреть в перископ. Крейсер спускал свой катер, в то время как на мостике поднимали сигналы. На гафеле развевался британский боевой флаг. Орудия были повернуты, подобно спицам веера, и я мог видеть команду во всем белом, стоявшую по своим местам.

Я отошел назад от перископа и повернулся к Веддигену.

«Капитан, — сказал я задумчиво, — эти корабли не принадлежат к типу бронепалубных крейсеров «Бирмингем». Это броненосные крейсера. Они имеют двойные казематы, которые я ясно могу различить».

Перископ никогда не показывает ясной картины, в особенности трудно разобрать элементы корабля на большом расстоянии. Я был уверен, что атакованные нами корабли были больших размеров, чем Веддиген вначале предполагал.

Веддиген осмотрел изображение в перископе, но продолжал думать, что я ошибаюсь. Однако, он все же решил стрелять по второму крейсеру не одной, а двумя торпедами. Если корабли действительно были броненосными крейсерами, то одной торпеды для потопления цели было явно недостаточно. Точно через тридцать пять минут после первого взрыва я снова нажал пуговку стрельбы.

Дистанция была около 300 ярдов.

«Убрать перископ!» — и мы снова нырнули на пятнадцать метров.

Одновременно Веддиген отдал приказ дать одному мотору задний ход.

«Почему?» — спросил я.

«Иначе мы можем таранить его», — был ответ.

В самом деле течение воды увлекало нас в направлении тонущего неприятельского корабля. Два взрыва совпали в один. На счастье мы уже пятились назад. Имея одну машину работающей задним ходом, мы были в состоянии, отойти от нашей жертвы, с которой чересчур сблизились.

В переговорной трубке раздался голос старшего квартирмейстера: «Капитан, как долго это будет еще продолжаться?»

Вместе с тем пришло донесение старшего механика:

«Батарея почти разряжена».

Вследствие того, что появление неприятеля прервало зарядку нашей батареи, мы пошли в атаку только с частично заряженными аккумуляторами, и теперь электроэнергия почти полностью израсходовалась. Если мы быстро не развернемся и не уйдем прочь, то, можем оказаться вынужденными всплыть на поверхность для зарядки батареи — и это в весьма опасном районе, который в настоящее время наверняка кишел неприятельскими силами. В Темзе находилась станция истребителей, и они, будучи вызваны сигналом бедствия с крейсеров, скоро перешли бы в наступление против нас.

«Мы будем продолжать атаку», — сказал Веддиген. У нас оставались еще две торпеды в кормовых аппаратах и одна запасная для одного из носовых аппаратов. Я снова перезарядил последний.

По приходе лодки снова на перископную глубину мы обнаружили ужасную картину. Два больших корабля медленно погружались кормою. Один, первый из пораженных нами, ушел в воду значительно ниже второго. Третий крейсер стоял тут же.

Водная поверхность была покрыта обломками, переполненными спасательными я перевернутыми шлюпками, а также тонущими людьми. Третий крейсер принимал на борт уцелевших. Теперь мы пошли топить и его.

Зачем он тут стоял, после того как два его товарища были поражены? Правда, что британские военные корабли не получили еще жесткого приказания уходить из района гибели торпедированного корабля, но ведь этот корабль видел гибель двух своих спутников и должен же был заподозрить, что наступает и его очередь.

Во время наблюдения за ним ни Веддиген, ни я не сказали друг другу ни слова.

Через час после выпуска первого выстрела наши две кормовые торпеды вышли из аппарата. На этот раз мы были столь смелы, что после залпа уже не погружались ниже перископной глубины. Дистанция залпа равнялась тысяче ярдов. Крейсер увидел след наших торпед и в последний момент, пытаясь избежать попадания, дал передний ход[4].

Мы так долго ждали звука взрыва, что подумали о промахе. Затем раздался глухой треск. Мы прождали секунду, но больше ничего не было слышно. Стало ясно, что вторая торпеда промахнулась.

В перископ было видно, что крейсер все еще стоял без всяких наружных перемен. Он не был поражен достаточно сильно, чтобы начать крениться.

«Мы ему обеспечим это», — сказал Веддиген, и наша последняя торпеда вышла из трубы. Она точно попала в цель. У борта обреченного корабля поднялся клуб дыма и огромный белый фонтан. Теперь перископ показывал страшную картину.

Гигант с четырьмя трубами стал медленно переворачиваться. Люди, как муравьи, карабкались по его борту, и затем, когда он совершенно перевернулся, они побежали к его ровному плоскому килю, пока через несколько минут корабль не исчез окончательно под водою.

Веддиген и я наблюдали по очереди в перископ. В течение долгих минут мы находились в оцепенении, как бы в трансе. Мы позвали тех из команды, кого могли, и дали им посмотреть в перископ.

«Я считаю, что эти корабли — броненосные крейсера, — сказал мне Веддиген, — хотя они кажутся очень небольшими».

Корабли действительно казались небольшими. После обсуждения этого вопроса мы пришли к выводу, что они представляли собою броненосные крейсера типа «Кент» (9900 тонн).

Наша электроэнергия была почти израсходована, и мы больше не могли оставаться в подводном положении. Я стоял на вахте и вел лодку на север, уходя от обломков погибших кораблей. Затем, продув цистерны, мы всплыли на поверхность. Серое Северное море сомкнулось над последним из трех крейсеров. Спасательные шлюпки все еще подбирали плавающих и цепляющихся за обломки людей. Погода была прекрасная, и даже зыбь успокоилась. Пока что не было видно никаких признаков истребителей, но до того времени, пока они примчатся к нам, осталось уже недолго. Чтобы скрыть наш курс от уцелевших людей с крейсеров, мы пошли на север, но увидя голландский берег, повернули к нему и пошли под его прикрытием.

До наступления полудня мы не обнаружили английских миноносцев. Один из них, правда, появился, но не смог заметить нас на темном фоне берега.

Миноносец шел с такой большой скоростью, что его кормовая часть была вся покрыта волной и мы могли видеть только его нос и мостик.

Хорошо, что он шел так быстро! Скоро он исчез за горизонтом.

В 6 часов 30 минут после полудня меня сменил на вахте старший квартирмейстер. Я указал ему на штормовое облако. Видимость в этом направлении была плохая, но отсюда мы могли ожидать прибытия наших «друзей» — эсминцев. Я лежал на своей койке, пытаясь уснуть, когда по лодке пронесся крик: «Быстрое погружение!» В это время мы не имели гонгов тревоги. После происшедших событий люди были нервно настроены, и приказание было отдано так внезапно, что маневр погружения выполнили медленно и неловко. Рулевой, который последним ушел из боевой рубки, сказал:

«Эсминец рядом!».

Наш опасный противник действительно выскочил из штормового облака и был настолько близко к нам, что мы едва не были прикончены. Веддиген так заполнил баластные цистерны, что лодка стремительно пошла вниз и сильно ударилась кормой о грунт. Но повреждений в лодке не оказалось[5].

На наше счастье все это происходило в те дни, когда не были еще изобретены глубинные бомбы[6].

Мы всплыли снова на перископную глубину и увидели, что эсминец все еще находится вблизи, но, к сожалению, у нас уже больше не было ни одной торпеды. Однако, наша батарея делала теперь последние вздохи, и мы не могли больше держаться под водой.

Мы легли на грунт и стали ждать, долгое время, слыша шум винтов своего врага. Затем усталость взяла свое и мы легли спать.

К рассвету следующего дня «U-9» еще раз подняла свой перископ над поверхностью Северного моря. Ничего не было видно. Мы продули все цистерны и через несколько минут находились на поверхности. Поставив радиомачты, лодка вошла в связь с германским крейсером «Аркона», охранявшим вход в реку Эмс, Наша радиоустановка не была достаточно мощна, чтобы вступить в связь о главными станциями. Мы донесли о том, что потопили три небольших броненосных крейсера, вероятно типа «Кент».

Несколькими часами позже, когда мы подходили к Эмсу, близко около нас прошел германский пароход. Его команда вышла на палубу и подняла крики. Они огласили новость, о которой мы даже не подозревали, В Германию через Голландию пришло известие, что мы потопили большие броненосные крейсера: «Абукир», «Хог» и «Кресси», общим водоизмещением в 36 000 тонн[7].

Уменьшенное изображение в однолинзовом перископе сильно повлияло на недооценку нашей добычи. Небольшие суда типа «Бирмингем» значительно отличались от потопленных нами громадных судов. Кайзер наградил лейтенанта Веддиген орденами Железного креста первого и второго класса и Железным крестам второго класса весь состав команды.

Несколько позже в Германии был получен полный британский отчет о нашей победе. Оказалось, что мы сначала потопили «Абукир», затем ««Хог» и, наконец, «Кресси». После торпедирования крейсера «Хуг» «Кресси» обнаружил наш перископ, открыл огонь и пытался нас таранить. Командир его донес, что попал в перископ и боевую рубку, хотя этих попаданий в действительности не было.

Один из офицеров, стоявший около командира крейсера, считал, что снаряд попал в плавающий обломок корабля. Он, конечно, был прав, но команда на палубе была уверена, что подводная лодка потоплена, и подняла радостные крики. Затем наша торпеда попала в них. Англичане считали, что в атаке на их три крейсера участвовали две подводные лодки».

Примечания:

1

Автономностью называется способность подводной лодки находиться в море без пополнения всех необходимых запасов.

2

Шписс явно преувеличивает преимущества германских боевых кораблей по сравнению с английскими. Английские линкоры и линейные крейсера имели больший калибр артиллерии, чем германские, а линейные крейсера к тому же были быстроходнее германских. Английские истребители имели лучшую артиллерию и больший район плавания, нежели германские.

3

Впоследствии с полной достоверностью было установлено, что «U-13» погибла на мине у Гельголанда.

4

Шписс ошибается — ни один из крейсеров не видел ни перископа, ни торпед с «U-9».

5

Очевидно «U-9» ударилась о грунт не кормой, а носом, так как при ударе кормой почти наверное можно было ожидать повреждения винтов, вертикального и кормового горизонтального рулей.

6

Первый известный случай использования глубинных бомб произошел 20 июля 1915 года, когда два вооруженных английских траулера неудачно атаковали германскую лодку.

7

Эти крейсера входили в состав 7-й крейсерской эскадры, которая после их гибели перестала существовать.