Друзья однополчане

Сергей Макарович Краморенко

Начало жизни – как у большинства советских людей 1923 года рождения. Средняя школа. Поступление в институт инженеров транспорта. Но в 1940 году в стране объявлен комсомольский набор в авиацию. Он касался и студентов институтов. По комсомольской путевке Сергей поступает в аэроклуб Дзержинского района. Аэроклуб был первоначальной стадией лётного обучения. В Москве их было несколько. Затем ускоренный выпуск Борисоглебского военного училища лётчиков. После училища – Арзамасский запасной полк, а с июля 1942 года – 525-й истребительный полк 1-ой воздушной армии, в составе которого молодой пилот совершил 76 боевых вылетов.

В июле 1943 года Сергея направляют в формирующийся 19-й краснознаменный истребительный полк. Он создается по приказу маршала Новикова как полк асов-охотников. Пополняют его только лётчиками с боевым опытом. Готовят очень тщательно. Почти полгода учебы и тренировок на аэродроме Чкаловский под Москвой.

В январе 1944 года полк на самолётах Ла-5ФН под командованием выдающегося аса и организатора А.А. Шестакова вылетает на 1-й Украинский фронт. 19 марта шестерка атакует группу Ju-88. Бой идет за линией фронта. Вдруг Сергей чувствует удар по самолёту, который сразу вспыхнул. Пылающий самолет пришлось покинуть. Но неприятности на этом не закончились. Одежда на летчике горела и при спуске его на парашюте. Одна нога была пробита осколком снаряда, другая сломана при приземлении. Лицо и руки в сильных ожогах.

Придя в сознание, Сергей увидел над собой людей с черепом и костями на петлицах серой формы. Значит, эсэсовцы. Они сняли с него американскую кожаную куртку и на штабной машине привезли в населенный пункт. Немецкий офицер на ломаном русском языке начал допрос. Находясь от ожогов и травм в полусознательном состоянии, Сережа ответил, как ему ранее было рекомендовано.

"Он не имеет права сообщать противнику военные сведения".

Офицер что-то говорит по-немецки солдатам, Сережа только уловил слово erschossoen (расстрелять). Однако подходит, судя по форме, старший офицер и говорит: "Niht erschossen. Lager hospital".

Сергея кладут на телегу рядом с раненым немецким солдатом. По дороге он замечает, что возница в немецкой форме поет на украинском языке. "Ты же предатель,"- кричит Сергей. "Застрелю" – оборачивается возница и направляет на Сергея винтовку. Но тут вмешивается раненый немец: "Halt! Niht schossen!»

От такого калейдоскопа впечатлений и от ран Сергей впадает в забытье. Очнулся в госпитале лагеря военнопленных. Русские санитары делают ему перевязку и смазывают ожоги какой-то красной жидкостью, которая вызывает страшную боль. Сережа опять теряет сознание. На шестой день пребывания в госпитале слышится стрельба и разрывы бомб, а на седьмой – входят советские солдаты, поздравляют с освобождением и наливают кружку водки. Поскольку шесть дней из-за ожогов лица Сергей ничего не ел, угощение опять лишает его сознания, и он на двое суток проваливается в глубокий сон.

Медицинская помощь в лагерном госпитале была такова, что в дополнение к травмам боевым у Сережи начались сыпной тиф и воспаление легких. Только в конце мая он начал ходить.

Госпиталь находился на границе проскуровского аэродрома. Выйдя на аэродром, Сергей увидел лётчиков своего полка. Это была большая радость. Командир полка тут же доложил обо всем маршалу Новикову и тот, минуя связанные с пребыванием в плену проверки, отправил Сергея в Центральный авиационный госпиталь в Москву. Лечился он там всё лето, и врачебная комиссия признала – годен.

Для некоторых лётчиков путь из плена бывал более тернистым. В отделе кадров Сергей получил направление на 1-й Украинский фронт, а Проску- ровский полк был уже на Белорусском. Для многих лётчиков свой полк становился и родным домом, и родной семьей, поэтому Сережа, нарушая решение отдела кадров, на аэродроме Тушино уговорил лётчиков самолёта ДБ-3 попутно захватить его в Белоруссию. Те разрешили ему лететь в бомболюке. Так он добрался до Бреста и вскоре нашел свой полк.

Командир полка сначала сомневался, не зная, как нарушить решение кадровиков, но затем всё уладил и назначил Сергея ведомым к майору Куманичкину, с которым их потом надолго связала жизнь.

В январе началась Висло-Одерская операция и связанные с ней интенсивные воздушные бои и штурмовки, стремительное продвижение на запад и частая смена аэродромов. Сохачев, Вроцлав, Познань и, наконец, Германия – аэродром Морин. В это время было много выдающихся боев. Так, шестерка Кожедуб – Грамоковский, Куманичкии – Крамаренко, Орлов – Стеценко атаковала группу из 32 самолётов Фокке-Вульф FW 190, штурмующих наши войска. Было сбито 16 «Фокке-Вульфов».

Всего за четыре месяца под прикрытием Краморенко Куманичкин сбил 12 самолётов, и еще одного «завалил» Кожедуб. Но сам Сергей при этом не сбил ни одного. Почему? Важный вопрос. Высокая боевая организация полка и его тактическая подготовка требовали: ведомый должен быть щитом своего ведущего, обеспечивать ему тактическую инициативу. Не допускать атак противника с задней полусферы. Ведущий же, атакуя противника, должен помнить о ведомом и не подставлять его под удар. Поэтому молодые ведомые, какими были Сережа и я, не претендовали на личные победы. Были пары как Александрюк и Васько, Гро- маковский и Богданов, которые сбивали почти поровну, но то были очень опытные лётчики. Ведущий и ведомый были одного уровня мастерства. Однако опыт полётов ведомым хотя оценивался наградами весьма скромно, способствовал становлению летчика истребителя. Он учил лётчика ориентироваться в бою.

СМ. Краморенко в кабине МиГ-15бис, 176 ГвИАП, во время Корейской войны

Немного о воздушном бое, который отличается от других видов боя. Наземный ли, морской ли бой – они происходят на плоскости. Хотя рельеф местности (возвышенности, горы) усложняет бой, все же он происходит в двухмерном пространстве. Воздушный бой происходит в пространстве трехмерном, поэтому ориентироваться в боевой обстановке, оценивать позицию свою и противника очень сложно. Для большинства лётчиков-истребителей первый воздушный бой, особенно групповой, бывал мало понятен и часто оканчивался неудачей. Так неудачей первый бой окончился для самого результативного истребителя Второй мировой войны немца Эриха Хартмана. В его воспоминаниях этот бой описан так, как его описывали и многие наши летчики-истребители.

Свой единственный самолёт в Отечественную Сергей, как и я, сбил в последние дни войны. Но свой опыт полётов ведомым, как увидим далее, он блестяще реализовал в небе Кореи.

Окончилась война, и наш 176-й гвардейский Проскуровский полк перевели в Московский военный округ. В августе 1945 года полк перелетел на аэродром Тёплый стан (теперь это район Москвы).

У полка новые задачи. Боевой опыт востребуется мало. Главное – воздушные парады над Красной площадью и над Тушино. По-новому решается кадровый вопрос. Есть указание лётчиков, побывавших в плену, из Московского округа переводить на восток. Таких в полку трое: Краморенко, Петров, Шарапов. Куманичкин, теперь командир полка, с Краморенко и Шараповым идет на прием к командующему ВВС округа Василию Сталину. Краморенко был в плену 6 дней. Сталин обещает ему помочь. Шарапов 8 месяцев. Сталин учиняет ему допрос. "Как ты мог выжить 8 месяцев в лагере Маутхаузен? Вот мой брат не смог". Шарапов ответил неопределенно или о чем-то не хотел сказать. Его перевод на восток был решен.

Вскоре происходит партийная конференция округа, и Сергея выбирают её делегатом. На конференции его встречает командующий и говорит: "Раз тебе доверяет партия, буду доверять и я". Краморенко приказом назначают командиром звена. Странная логика была у кадровиков и компетентных органов. Они вероятно опасались, как бы при пролёте Красной площади какой-нибудь камикадзе не направил свой самолёт на мавзолей. Трудно представить, что таковым мог оказаться побывавший в плену лётчик.

Кроме парадов полк одним из первых осваивает новые реактивные самолёты Як-15, Як-17, а в 1950 году – МиГ-15.

В сентябре 1 950 года командование собирает лётный состав полка и сообщает, что правительство Корейской Демократической республики просит оказать помощь в отражении американской военной агрессии. Участие строго добровольное. Тех, кто согласен, просят поднять руку. Руку подняли все лётчики полка. Это при том, что все они уже знали, что такое война и какие с ней связаны беды.

Взяли не всех. Было отобрано 30 человек. Не обошлось без драм. Одному ветерану полка компетентные органы оказали недоверие. В результате психическое заболевание и попытка суицида. А причина недоверия была банальной. Однажды этот лётчик, голосуя на шоссе, сел в машину, которая принадлежала американскому посольству, а женщина водитель была сотрудницей посольства. Машина, разумеется, была под наблюдением.

Разобрав и погрузив в поезда самолёты, дивизия из двух полков двинулась на восток. Командиром дивизии был назначен Иван Никитович Кожедуб, командиром эскадрилии Васько, а его заместителем Краморенко. Вслед за дивизией Кожедуба вскоре прибыла еще одна истребительная дивизия под командованием бывшего однополчанина – Куманичкина.

Лётчикам войны в Корее долгие годы запрещалось говорить, где воевал, с кем воевал, за что награжден, хотя об участии советских лётчиков в этой войне знал весь мир. Для западной прессы это не было секретом.

С марта 1951 года в небе Кореи началась жестокая воздушная сеча. И эта воздушная война заслуживает того, чтобы о ней рассказать высоким художественным слогом. Ведь как умели воевать! Как умели использовать боевую технику! Бомбардировщик В-29 "сверхкрепость" оказался слишком слабым перед пушками МиГ-15. Начавшие войну истребители F-80, F-84 и «Метеор» не могли вести бой с МиГ-15 на равных. Поэтому поражение американцев в воздухе имело разгромный характер.

Однако для победных боев нашим лётчикам опыта Отечественной войны было недостаточно. Раньше бои происходили на высотах 1 -4 километра, а теперь они велись от земли до высоты 13 километров. Перехват бомбардировщиков происходил за облаками, и нашим истребителям необходимо было пробивать толщу облаков компактной группой эскадрилий крыло в крыло.

Этот биографический очерк не претендует на описание корейской войны, но всё же о некоторых выдающихся боях стоит рассказать.

Так, 11 апреля 1951 года посты обнаружения предупредили о приближении большой группы самолётов. Кожедуб принял решение поднять сразу оба полка. На высоте 8 километров произошла встреча с тридцатью восемью бомбардировщиками В-29, которых прикрывала группа истребителей Тандерджет (F-84). Перехват произошел так удачно, что было сбито и выведено из строя до половины В-29 и несколько истребителей. В этом бою Сергей Макарович сбил свой первый в этой войне самолёт.

Нашим лётчикам представилась картина, каких они не видели в Отечественную. На фоне земли возникли десятки куполов парашютов. Это экипажи Б-29 покидали свои самолёты, а их в каждом было по 11 человек.

В другой раз группа Краморенко встретила 24 «Метеора», пилотируемых австралийскими лётчиками. Атака была столь стремительной, что австралийцы сразу утратили боевой порядок и взаимодействие и попытались уйти. Было сбито более половины «метеоров». Сергей Макарович и его ведомый в этом бою сбили три самолёта.

Большие потери заставили американцев радикально пересмотреть тактику и способы применения самолётов. В-29 в дневное время больше не летали. F-80 и F-84 стали использоваться только как штурмовики. Для воздушных боев увеличили численность F-86 («сейбров»), которые по своим данным не уступали нашим МиГ-15. Потери американцев уменьшились, но бои стали более жестокими. Случалось, Краморенко с трудом избегал поражения. Однажды, видя в хвосте готового стрелять «Сейбра», Сергей ввел свой самолёт в штопор. Этим он сорвал атаку противника, но сам потерял высоту и скорость и вынужден был выходить из боя, прячась в облака.

В другой раз в аналогичной ситуации, имея сзади пару постоянно атакующих «сейбров» и не имея возможности скрыться в облаках, Сергей направил самолет на плотину, хорошо прикрытую корейскими зенитками. Зенитчики открывали огонь по всякому приближающемуся самолёту, так как плотина имела стратегическое значение. Рискуя быть сбитым своими, Сергей всё же ушел от преследования «сейбров».

Всего в Корее Краморенко сбил 13 самолётов. Больше всех в полку. Ему было присвоено звание Героя Советского Союза.

Срок пребывания дивизии Кожедуба в Корее истекал. В очередном бою Сергей сбивает «Сейбр», но оказывается сбитым и сам. Он услышал сильный удар, после чего самолёт потерял управляемость и стал бешенно вращаться. Кабину заливал керосин. Катапультирование произошло на высоте 10 километров. И вот характерный для этой войны эпизод. Вися на парашюте, Сергей видит, как на него идет «Сейбр» и стреляет. Трассы проходят совсем близко. Чтобы уменьшить прицельную площадь, Сергей поджимает ноги. В следующем заходе, наверное, Попадет. Но, к счастью парашют входит в облака. Сергея охватывает влажная прохлада. В облаках «Сейбр» найти парашютиста не смог.

Этот случай в Корее был не единственным. Один наш лётчик на парашюте был изрешечен пулями «Сейбра». Причем американские лётчики не слишком заботились выяснением, чей парашют в воздухе. Сбитый на «Метеоре» и попавший в плен австралийский лётчик показал, что его, также висящего на парашюте, пытался расстрелять «Сейбр».

Расстрел истребителями спасающихся на парашюте лётчиков в Отечественную войну случался, хотя и очень редко. Но то были фашисты, презревшие всякие законы и моральные нормы. В Корее же это делали лётчики, воевавшие под флагом ООН и считавшие себя гражданами самой демократической страны. Таково было лицо демократии в этой войне.

Будучи ветераном и носителем традиций 176-го Проскуровского полка, Сергей Макарович с особой гордостью говорил о том, что не потерял ни одного ведомого. Не всем асам в этой войне это удавалось. Дивизии Кожедуба и Куманичкина, воюя менее года, имели соотношение сбитых противников к своим потерям 10 к 1.

Пришедшие на смену Кожедубу и Куманичкину дивизии уже имели соотношение побед и поражений баш на баш. Для выяснения причин такого положения была создана правительственная комиссия, и в Корею были направлены заместитель главкома Агальцов и командующий истребительной авиации ПВО генерал Савицкий.

Говоря о причинах снижения боевой эффективности наших истребителей, комиссия отметила как изменение воздушной обстановки в пользу противника, так и недостатки в организации боевой работы и подготовки лётчиков. По результатам работы комиссии вышло постановление правительства, но к этому времени война в Корее окончилась.

По возвращении на родину Сергей Макарович окончил академию и долго служил в ВВС и ПВО. Был командиром дивизии. Получил звание генерала. В 1981 году ушел в отставку. Мы с Сергеем Макаровичем читали и обсуждали опубликованные материалы вышеназванной комиссии, и он комментировал их уже с позиций опытного командира.

Одна из причин наших неудач второго этапа воздушной войны в Корее, говорит он, заключалась в том, что замена отвоевавших полгода частей была полной. Уходили лётчики, освоившие корейский театр военных действий, а пришедшие им на замену начинали приобретать опыт с нуля. Американцы же замену производили постепенно, по частям, постоянно сохраняя ядро лётного состава с боевым опытом. Вероятно, так же надо было поступать и нашему командованию.

Высказал Сергей Макарович еще одну мысль, уже исторического плана. С началом крупномасштабных боевых действий в Корее в Соединенных штатах появились высказывания о том, что войну скорее всего можно закончить, применив атомное оружие. Это говорил не только генерал Дуглас Маккартур, но и депутаты конгресса. Но как уже было сказано, американская сторона понесло большие потери бомбардировщиков Б- 29, а они в то время были единственными носителями атомной бомбы. Благодаря нашим лётчикам-истребителям и самолёту МиГ-15 стало очевидно, что выполнить задачу атомного удара самолёты Б-29 надежно не смогут. Запас атомных бомб в то время еще был не велик, и рисковать их потерей американцы не хотели. Разумеется, кроме горячих голов и экстремистов в Соединенных Штатах были и разумные политики, и честные люди. Идея атомных бомбардировок не прошла.

А что было бы, если бы применение атомного оружия было бы заманчиво гарантировано? Если бы атомные бомбы начали бросать в 1951 году? Вероятно, история XX века могла бы иметь трагический финал. Предотвратили такой финал наши лётчики-истребители и самолет МиГ-15.

Сбитые "Шутинг Стары". Первые месяцы Корейской войны

АЭРОАРХИВ