ЛИДЕР

Александр Игнатьевич Молодчий живет в Чернигове. Он генерал-лейтенант авиации, дважды Герой Советского Союза.

Этим летом ему исполнилось восемьдесят лет. Сейчас, из тех, кто помоложе, помнят его не все - такая уже у нас историческая память, а в годы Великой Отечественной войны, в недавние послевоенные десятилетия, его имя знала вся страна - он был одним из самых знаменитых боевых летчиков!

Это ж сколько ему было в том, сорок первом, когда разразилась война? По нынешним понятиям - чуть ли не маменькино дитя. А он к тому времени был уже крепким мужиком, командиром звена дальних бомбардировщиков - в полном объеме владел боевым применением ДБ-3, освоил технику пилотирования вслепую и умел летать ночью! И не только сам, а и как инструктор.

Правда, война для Александра Молодчего началась странно: в первый день военной напасти, вместо того, что б подниматься в бой, полк, раздав свои самолеты по другим частям, отправился … на переучивание. На заводском аэродроме в Воронеже скопились десятки новеньких, но еще не доведенных до ума, дальних бомбардировщиков Ер-2. Их предстояло как можно скорее освоить и, по готовности, - на фронт. Эти машины во многом - в скорости, в дальности, в грузоподъемности - превосходили ДБ- 3, но были еще изрядно недоиспытаны, и всякого рода технической "сырости" хранили в себе много. Даже подходящих моторов для них не нашлось, а смонтированные М-105 были слишком слабы для такой тяжелой машины.

Но вот первая боевая задача - нанести удар по Берлину. Директиву Сталин подписал 9 августа и к исходу того же дня полк поднялся для перелета на оперативный аэродром Пушкин, под Ленинградом.

Третью эскадрилью вел он, Молодчий - самый молодой летчик, а те, что были постарше - и возрастом, и летным стажем, - держались за ним плотно, чувствуя и уважая в своем лидере и летное умение, и командирскую волю.

Под вечер десятого "Ермолаевы" начала взлет на задание. Залитые по пробки бензином, с полными отсеками бомб - взлет удавался не всем. Машины не то, что отрывали - буквально отдирали с кромки взлетной полосы. Потом они проседали и, случалось, снова ударяли колесами о землю, подпрыгивали, зависали в воздухе и, пошатываясь с крыла на крыло, уходили в полет. Но кто-то уже горел за аэродромом, кому-то "крупно повезло" - лежал в обломках.

Молодчий понимал, как труден и опасен будет отрыв, но больше всего боялся отбоя - вдруг прекратят выпуск и встреча с Берлином не состоится? Нет, бог милостив - белый флажок ложится вдоль полосы и снимаются все сомнения. Полный газ, ноги с тормозов и машина пошла на разбег. Он тоже подорвал ее, но она просела. Шасси, попав в дренажную канаву, там и остались, а самолет прополз на брюхе и остановился. К Молодчему подкатил командующий ВВС генерал Жигарев, похвалил молодого пилота: - Молодец, лейтенант, вовремя убрал шасси!

Взлет остальных самолетов был прекращен, а те немногие, кто сумел взлететь, к целям пробились не все - Берлин отбомбили всего шесть экипажей. Когда теперь будет он снова?

Но было не до Берлина. Обстановка на фронтах жуткая. Господство в воздухе прочно удерживали немцы.

Молодчий получил новый Ер-2 и начал с дневных боевых полетов - более простых по условиям навигации и поиска цели, чем ночные, но гораздо более опасных. Объекты удара, в общем-то, не дальние - в получасе, ну от силу в двух часах лету от линии фронта: переправы, железнодорожные узлы, мосты, аэродромы… они стояли как крепости, ощетинившись огнем защитной артиллерии, а воздух кишел истребителями. На такие цели полагалось бы выходить крупными группами на больших высотах под плотным эскортом истребителей, но куда там - дальние бомбардировщики прорывались к целям мелкими группами, а то и одиночными самолетами без какого-либо прикрытия и боевого обеспечения.

Очередная задача - разведка и удар по скоплениям немецких войск под Новгородом - досталось Александру Молодчему, вроде бы, с некоторым "удобством": на всем пути лежала предосенняя облачность, обещавшая спокойный выход на цель. Да так и случилось. Экипаж, маскируясь в ней, прошел в назначенный район вполне благополучно. Но, чтоб провести разведку и нанести удар, пришлось выползать из облаков под их нижнюю кромку. И тут началось. Самолет будто погрузился в "гиенну огненную": и фюзеляж и крылья на глаза экипажа густо усеивались пробоинами. В свою очередь воздушные стрелки лупили из бортового оружия по вражеским огневым точкам, но что их огонь, по сравнению с тем, что хлестало с земли?

Молодчий задачу выполнил - и ценнейшие сведения добыл и крепкий удар с двух заходов нанес по чувствительным местам противника. Но домой шел - снова нырнув в облака - еле удерживая на руках этот, отчаянно чихающий правым мотором, насквозь продырявленный летательный аппарат. Садился на пробитые камеры, чудом не поставив самолет на нос, а на земле все ахнули - живого места не было: из баков тек бензин, левый киль с рулем поворота был срезан начисто.

Как же ее ремонтировать сердешную? Это же заводская работа! Несколько суток былись над нею бессонные техники, пока привели корабль в летное состояние. В те дни на прикол для ремонта стало еще несколько машин, а три экипажа не вернулись с боевого задания вообще.

Цели пошли крупные - Брянск, Смоленск, Орша, Витебск… Название русских городов звучали как боевые символы. У каждого свой нрав и Молодчий на этот счет не заблуждался. Только грани суток чередовались -то днем, то ночью. Ну зачем днем, когда идет такие потери? Ночью - подсветил себе светящимися бомбами и прицеливайся спокойно. Относительно, конечно. Но время удара диктовалось оперативной необходимостью. А такие понятия как живучесть или, там, безопасность, решающей роли, в том сорок первом году, не играли.

Вот очередная задача - разбомбить железнодорожный узел Унеча. И выпала она Молодчему на ясный солнечный день.

Лететь в одиночку - безумие. Собрали кое-как звено. Но один самолет, из-за неисправности, остался на земле, второй возвратился вскоре после взлета - задымил мотор.

И идет на бой с врагом лейтенант Александр Молодчий один - одинешенек в бескрайнем небе, всем напоказ.

За линией фронта его торопливо обстреляли, но не попали. А на подходе к цели взяли в клещи "Мессершмитты-109" и, явно бравируя своим превосходством над одиноким скитальцем, пытались жестами рук и маневрам принудить его к посадке, но доигрались - не заметили как бомбардировщик постепенно приблизился к Унече, подвернул к точке прицеливания и, пока истребители, опомнившись стали занимать огневую позицию, - выложил бомбы по скоплению железнодорожных составов. Тут же, освободившись от груза и почуяв свободу, Молодчий выжал из машины все, что мог - запредельным креном, убрав газ, буквально провалился вниз, вывел у самой земли и на бреющем, огибая лесные кроны и пригорки, ушел от потерявших его "Мессершмиттов". От такого маневра у штурмана и стрелков-радистов появились синяки и ушибы, но зато все были целы.

Полк таял на глаза. Количество экипажей кое-как поддерживалось за счет остатков тех полков, что уже утратили свою боеспособность и были расформированы, а самолетов становилось все меньше и меньше.

Молодчий, пока, держался. Но и он однажды - это было в октябре -не дотянул до своего аэродрома.

После ряда ночных рейдов он снова получил дневную задачу и как всегда аккуратно справился с нею, но над целью попал под мощный зенитный огонь и изрядно нахватал осколков, а при отходе был схвачен истребителями и те повредили ему левый мотор. В той драке стрелки, все же, сбили одного "мессера" и трудно сказать чем бы дело кончилось, но тут подоспела наша территория и остальные повернули обратно: как и все истребители, немецкие на любили драться за линией фронта.

Второй мотор тянул на полной мощности, но не выдержал - заклинился и загорелся. Молодчий выбросил экипаж, умудрился приткнуться на фюзеляж у берега подвернувшейся речки и успел отползти от уже горевшей машины. Он потерял создание, видимо удар при приземлении был крепок. Но вскоре очнулся.

Экипаж был цел и это было самое главным. Да, не всем и не всегда удавалось вернуться из боевого полета на свой аэродром. И Молодчий не был исключением. Но не было случая, чтобы он не пробился к цели и не нанес ей поражения.

Уже в то время он был одним из самых храбрых и умелых фронтовых летчиков - воевал с каким-то увлекающим азартом и в боевых делах среди летного состава стал признанным лидером.

В том же октябре лейтенант Александр Молодчий был награжден золотой звездой Героя Советского Союза. В двадцать один год! Впрочем, опыт и профессиональное мастерство - это, ведь, категории качественные, а не количественные.

Ну, а полк на пороге осени совсем поредел: осталось всего три самолета, из которых только один можно было "привести в чувство"! Пришлось отправляться в заволжскую даль - снова формироваться и переучиваться: на этот раз осваивать Ил-4.

Опытные летчики, летавшие в прошлом на ДБ-3 (в том числе и Молодчий) овладели машиной быстро и помогли в том трудном деле новичкам, главным образом пришельцам из аэрофлота.

В общем, к декабрю полк с комплектом боевых машин вернулся под Москву, на базовый аэродром.

Как и прежде, дальнебомбардировочную авиацию рвали на части. Командующие войсками фронтов требовали применения дальних бомбардировщиков именно в светлое время суток, с малых высот, назначая множество целей для мелких групп и одиночных самолетов. И отбиться и речи не шло - истребители тоже занимались штурмовкой. Зато немецкие истребители нападали на наши самолеты даже в темноте. Один из них подкараулил в февральскую тьму самолет Молодчего. Вроде бы и атака была скоротечной, а дыр, гад, наделал немало. Тот "мессер" затеял было и второй заход, да подставился и стрелки свой шанс не упустили - срезали его. Но радости было мало - потек бензин, а до линии фронта еще полчаса. На резервной группе баков Молодчий к своим, все же, дотянул и, пока не заглохли моторы, перешел на снижение, еще не зная где сядет. Экипажу дал команду покинуть самолет, но те уговорили командира оставить их на своих местах: раз командир остается в машине значит и сними все будет в порядке - верили ему абсолютно.

Лесная белая поляна была так мала, что посадка на ней представлялась просто немыслимой, но ничего лучшего вблизи не предвиделось. Как уже там Молодчий манипулировал закрылками и газом - объяснить невозможно, но он сели и машину сумел сохранить.

Когда через неделю экипаж появился на аэродроме, полк встретил его бурно, но от командира за такую рискованную посадку, как и за ту, предыдущую, досталось крепко: "Почему в безнадежной и гибельной ситуации Молодчий отказывается от применения парашюта? Побаивается, что ли?" Да нет, он не раз прыгал до войны, напрыгался и после ее окончания, будучи уже командиром полка. Но в боевой обстановке он хотел, чтоб его фронтовой экипаж был твердо уверен, что их командир, без крайних обстоятельств, машину не покинет и никого из них под смертельную опасность никогда не подставит.

Конечно, командирское внушение штука запоминающаяся, но нечто подобное той зимней внеаэродромной посадки, в том же исполнении, произошло почти год спустя в черную весеннюю ночь, когда, снова, не выбросив экипажа, Молодчий сел с остановившимися моторами на "что бог послал", и только утром разглядел - да это ж … деревенский аэродром.

В общем - Молодчий был верен себе. Уже шел март 1942 года. К тому времени потери дальнебомбардировочной авиации вышли за грань катастрофы: из более чем тысячи боевых самолетов и экипажей - в строю оставалась едва ли одна треть, половина из которых уже не могла подняться в воздух. При такой децентрализации управления иного исхода быть не могло. Назревали перемены. Вскоре ДБА была преобразована в авиацию Дальнего действия и подчинена непосредственно Ставке Верховного Главнокомандования. Командующим АДД был назначен генерал Голованов (в ближайшем будущем - главный маршал авиации). С той поры в принципах применения дальних бомбардировщиков стало многое видоизменяться: боевые действия обрели характер, в основном, ночных сосредоточенных и массированных действий по наиболее важным объектам противника, увеличилась глубина ударов, возникли новые боевые порядки.

Нельзя было не заметить, как резко сократились потери боевого состава и значительно повысилась эффективность выполнения оперативных задач Ставки.

Молодчий воспринял суть этих перемен как дело давно ожидаемое (особенно по части перевода боевых действий на ночное время) и по-прежнему никому не уступил лидерства по количеству успешно выполненных боевых заданий.

Но дело не в счете. Куда важнее был другой критерий - мера нанесенного врагу урона, в чем огромная роль, конечно же, принадлежала великолепному штурману Сергею Куликову. Умница, скромняга, человек благородной храбрости - он водил машину по ниточке, бомбы свои укладывал в цель аккуратно и всегда уходил от объекта удара с видимым результатом своего бомбардирского искусства.

Куликов был заметно старше Молодчего, да и званием повыше, но с первого дня их боевого знакомства понял - командир достался ему как в награду. Не чаял души в своем "дорогом Сереге" и Молодчий - берег его и гордился им безмерно.

К слову - прекрасны были и стрелки - радисты Панфилов и Васильев: пять сбитых "Мессершмиттом" - это редкий счет для бомбардировщика, на зависть многим истребителям.

Вот такой это был экипаж - слаженный, инициативный. Однажды Молодчий вызвался разбомбить мост, через который шли немецкие эшелоны в сторону Ленинграда, к базе снабжения. И мост, и рядом лежащую станцию уже не раз подвергали бомбежке, но немцы их быстро восстанавливали и все начиналось сначала. И вот теперь Молодчий с Куликовым решили разделаться с мостом в одиночку.

- Да вас же моментально слижут, - парировал их энтузиазм командир полка. - И близко к мосту не подпустят. Представляете, какая там оборона?

- Представляю, - отвечал Молодчий, - но я знаю как разрушить мост.

И настоял на своем. В мрачную ночь, с нависшими над землей облаками и моросящим дождем, Молодчий взял курс на цель, а когда чуть рассвело, он шел уже на предельно малой высоте над самой нитью железной дороги прямо на мост. Ничтожная видимость и быстро перемещающаяся цель затрудняли немецким пушкарям ведение прицельного огня, но огневую кутерьму они устроили знатную. Куликов глаз не сводил с линии пути, а когда появился мост - растянул плотную серию по полотну между фермами. В ту же минуту, с уходом последней бомбы, Молодчий вошел в облака и был таков.

Это были специальные бомбы, с мощными крючьями для ухвата за мостовые переплеты и с замедлением взрыва на 27 секунд. Когда теперь узнаешь о результате удара? Но агентурная информация не задержалась: левая ферма упала в воду, мост надолго вышел из строя, несколько пробоин в фюзеляже - не в счет.

Но к лету сорок второго года такие цели стали уже редкостью - преобладали более ближние - опорные пункты, переправы, плацдармы и нечто им подобное. В ночь вылетали по два, а то и по три раза с полной боевой выкладкой.

На предполетной подготовке к очередному вылету Молодчий неожиданно сказал:

- Нужно увеличить максимальную бомбовую нагрузку еще на полтонны.

Сказал утвердительно, как о деле решенном. Куда ж ее увеличивать - закипятились оппоненты, - если она и так превзошла нормальный вес в два раза? Да самолет и не взлетит!

Но Молодчий в успехе своего замысла не сомневался и в очередной боевой полет вышел с сумасшедшим весом. За ним, спустя время пошли и другие. Не все, правда.

Однако ж, не каждое новшество дается даром: от новой пятисотки центровка самолета поехала назад и хвост на взлете стал подниматься медленно, с большими усилиями на штурвале. Это изрядно удлиняло длину разбега и Молодчий, поразмыслив, придумал какую-то механику для облегчения подъема хвоста, но не решился ее внедрять - нужна была поддержка главного конструктора. Приехал С.В. Ильюшин. Посмотрел на все это вольнодумство и молча уехал - мол, делайте что хотите. Он вообще неодобрительно относился к супертяжелой бомбовой нагрузке, а тут еще какие-то приспособления. Но Молодчий и без него решил занимавшую его проблему. Супервес вошел в норму.

И вдруг, среди горячки боевых полетов - командировка. - Отправляйся на завод, - было сказано - там тебя ждут: проведешь испытания бензо- системы с подвесными баками.

"К чему они, баки? - недоумевал Молодчий. - Радиуса полета и так хватает на все наши цели". Однако испытания провел успешно и через неделю первый экземпляр доработанной машины пригнал в полк. Принялись и за другие самолеты - прямо в строю. Доработки оказались несложными и уже в июле, в разгар Сталинградской оборонительной операции, командующий АДД направил более двухсот отборных экипажей на бомбардировку военных объектов Восточной Пруссии - Данцига, Кенигсберга…

Что, там, противовоздушная оборона этих городов! Грозовые фронты, стоявшие поперек дороги к ним, - вот это "оборона"! Не все смогли проникнуть к целями, а немало было и тех, кто в грозах увяз навечно.

Но экипаж Молодчего бомбил и Данциг и Кенигсберг. А когда в августе, сквозь жуткий разгул стихии и зенитный кошмар, пробился с немногими другими к центру Берлина - душа его запела: видно это цель была для него самой заветной и от избытка чувств, несмотря на строгий режим радиомолчания и и ничтожный шанс выбраться отсюда живым - отклепал под своим индексом:

"Москва. Кремль. Товарищу Сталину. Находимся над Берлином. Задание выполнили".

Получение радиограммы земля подтвердила. Но дошла ли она до адресата? И вдруг, прямым текстом - на борт: "Всё понятно. Благодарим. Желаем благополучного возвращения". Сомнений не было: это был Он, сам "Адресат"!

Федоров Евгений Петрович

Кретов Степан Иванович

Осипов Василий Николаевич

Сенько Василий Васильевич

Таран Павел Андреевич

В те же дни, купаясь в волнах карпатских циклопов, Молодчий бомбил и Будапешт, и Бухарест.

И снова Сталинград: войска, аэродромы, железнодорожные узлы… По два вылета в ночь - то с базового аэродрома, то с прифронтовых.

На самом исходе сорок второго года капитан Александр Молодчий получил вторую золотую звезду Героя Советского Союза.

Он один из первых в АДД стал Героем - первым дважды! В двадцать два года!

Такой успех не каждому по волевой устойчивости, но Александр не колебнулся - спокойно воевал до конца войны и большую часть из своих 311 боевых вылетов, произвел уже после награждения второй золотой звездой.

Правда, командование забеспокоилось - решило, всё же, "подстраховать" судьбу дважды Героя и ближе к осени предложило Молодчему учебу в академии, но он решительно отверг такую перспективу - командир эскадрильи, в составе которой 6 (!) Героев Советского Союза (в том числе и штурман эскадрильи Сергей Куликов) - ну как он бросит в разгар воины своих ребят па поле боя?!

И всё же его легонько "подтормаживали" - то отпуск небольшой дали с родителями повидаться, то стали отвлекать на какие-то малозначительные полеты. В середине 1944 года (это уже после битвы на Курской дуге и воздушной операции по выводу из войны Финляндии) командир дивизии, не спрашивая согласия, назначил Молодчего инспектором дивизии по технике пилотирования. Ему хоть и не удалось отбиться от этой получиновничьей должности, но он, всё же, настоял, чтоб за ним был закреплен и экипаж и самолет. На нём инспектор и летал, не столько по инспекторским обязанностям, сколько… на боевые задания.

Не лежала душа у него к новой службе. Потом привык - научился отрабатывать документы, графики. Позже стал инспектором корпуса. Забот прибавилось, но от боевых полетов не отошел - участвовал и в Кенигсбергской и в Берлинской воздушных операциях.

А закончилась война - назначили командиром полка. Тут бы и в академию, но ему дали дивизию.

Ещё долго пришлось долетывать самолеты военного времени, пока не пришли им на смену четырехмоторные дальние бомбардировщики Ту-4. За ними последовал бурный приход тяжелых реактивных самолетов. Появилась и атомная бомба. И всё это в спрессованное время. Напряжение летной жизни в те годы было невероятным.

Но, вот, Андрей Николаевич Туполев выкатил новый корабль - межконтинентальный стратегический бомбардировщик Ту-95. Это - аж до Америки и обратно!

Государственное руководство приняло решение сформировать авиадивизию. Стал вопрос и о её командире. Случай тут особый - выдвижением не обойтись, если по штату даже командиры полков - генералы. Среди множества прекрасных и опытных командиров дивизий предпочли Александра Молодчего - умелого, инициативного, самого молодого и талантливого генерала.

Ему одновременно пришлось и огромный, сверхклассный аэродром доводить до ума и принимать первые корабли - носители ядерного оружия.

Полеты вокруг аэродрома и на коротких маршрутах длились недолго. Вскоре, сколотив вокруг себя группу наиболее крепких экипажей, комдив повел их к Северному полюсу, за полюс, в Атлантику, где лежали ближайшие пути к вероятному противнику. Потом подросли другие экипажи.

Дивизия наливалась крепкой боевой силой, формировала новые эскадрильи и полки, стала на ядерное дежурство.

Но вот пришло время и высоким наукам.

В 1959 году, после окончания академии Генерального штаба, Александр Иванович был назначен командиром дальневосточного корпуса Дальней авиации. Корпус крупный, рассредоточенный на пол-России - две дивизии стратегических бомбардировщиков, одна дивизия - дальних и несколько отдельных полков.

На огромных оперативных просторах есть где развернуться. Молодчнй тренирует свои полки на океанских и заполярных маршрутах, на незнакомых полигонах, отрабатывает дозаправку топливом в полете. Да и сам, меняя типы машин, вдруг устремляется, во главе боевых групп, то к дальним рубежам Тихого океана, то к северным широтам, а по завершении тех рейдов не редко садится на береговых или островных тундровых аэродромах - Чекуровка, м. Шмидта, о. Врангеля…

Крепкий был корпус у Молодчего - собранный, слётанный - ни погода, ни время суток ему не помеха.

Комкор неутомим, работает много - ищет новые пути повышения боеготовности. Он инициативен и настойчив, но не во всех своих начинаниях находит поддержку у нового Командующего Дальней авиации. В споре с ним постепенно возникает острейший конфликт, в котором, как показало время, прав оказался Молодчий. И трудно сказать, чем ещё он мог завершиться, если бы не вмешалось случайное обстоятельство - Молодчий приболел, прихватило сердце. Отлежаться бы - и дело с концом. Но командующий этот случай не упустил - направил на Восток целую бригаду врачей со строгим предписанием - списать "мятежника". И те не ослушались.

А "мятежнику" всего 45 лет! Он и в семьдесят был крепок как орешек и только позже, потеряв Александру Дмитриевку, - с юности свою супругу, которую всю жизнь любил нежно и преданно, - немного сдал.

Но недуги не укротили его нравственную силу.

Несмотря на свою "географическую" оторванность, он не только хорошо сведущ в авиационных событиях, но и, как прежде, строг в своих взглядах на явления общественной жизни и непримирим в суждениях о человеческих поступках.

Его хорошо знают и высоко чтут в авиационной среде, в летном братстве.

А недавно поднялся в небо новенький межконтинентальный сверхзвуковой стратегический бомбардировщик Ту-160 "АЛЕКСАНДР МОЛОДЧИЙ".

Генерал-полковник авиации Василий Решетников

Михаил ПЕРВОВ