Противостояние продолжается

Матч-реванш проходил не менее драматично, чем предыдущий поединок. На старте партнеры обменялись ударами — после трех ничьих Каспаров выиграл четвертую партию, но проиграл пятую. Затем после двух ничьих выиграл восьмую встречу и захватил лидерство. В итоге лондонская половина соревнования завершилась со счетом 6,5:5,5 в пользу чемпиона мира.

Следует отметить, что матч за шахматную корону впервые проводился в Лондоне и вызвал небывалый интерес. Зрительный зал всегда был переполнен, а в один из туров в парке напротив отеля, где проходила игра, пришлось выставить большую демонстрационную доску, чтобы любители шахмат, не сумевшие купить билеты, могли следить за игрой. Открывала матч сама премьер-министр Маргарет Тэтчер, а на закрытии почетным гостем был предыдущий премьер-министр Джеймс Каллаган.

Ленинградскую половину соревнования открывал мэр Ленинграда Владимир Ходырев.

После того, как Каспаров выиграл четырнадцатую и шестнадцатую партии, казалось, что все ясно, но затем он проиграл три партии подряд, и счет сравнялся. Теперь все решал финиш. Каспарову удалось выиграть двадцать вторую встречу, а две последние свести вничью. В итоге он успешно защитил свой титул — 12,5:11,5.

После этого Каспаров занялся тем, что попытался сместить Севастьянова с поста президента нашей федерации, как занимавшего слишком уж прокарповскую позицию, тем более, что предстоял перевыборный пленум.

Хотя и не без скрипа руководство Спорткомитета согласилось на замену космонавта ответственным работником ЦК партии Александром Чикваидзе.

Могу засвидетельствовать, что в середине 70-х годов Чикваидзе был председателем Шахматной федерации Грузии и немало способствовал развитию шахмат в этой республике. В свою очередь руководители Спорткомитета просили Каспарова не препятствовать избранию Севастьянова почетным президентом федерации.

Добившись смены президента в нашей федерации, чемпион мира решил попробовать сместить и Кампоманеса, тем более, что проходивший одновременно с Олимпиадой в Дубае конгресс был перевыборным. Конкурировал с филиппинцем молодой президент шахматной федерации Бразилии Линкольн Лусена. Каспаров, поддержанный рядом молодых представителей европейских стран, стал энергично агитировать за бразильца. Однако вся беда заключалась в том, что у Лусены практически не было никаких шансов в борьбе с Кампоманесом. Во-первых, он ничем еще себя не проявил, его просто мало знали, в то время как Кампоманес работал в ФИДЕ более четверти века, прошел через все административные ступеньки этой организации, начиная от делегата Филиппин и кончая президентом, и, что греха таить, пользовался большим авторитетом, особенно среди представителей развивающихся стран.

Во-вторых, организаторы Олимпиады, а с ними и все арабские страны были горой за Кампоманеса. Ведь именно он уговорил представителя Израиля в ФИДЕ не протестовать против выбора Дубай местом для Олимпиады и конгресса, хотя было известно, что израильтяне не смогут туда приехать. В-третьих, что тоже немаловажно, наша федерация открыто объявила о поддержке Кампоманеса. Однако и этого мало: я подозреваю, что команды ряда развивающихся стран, приехавшие на Олимпиаду за счет арабов, обязаны были поддержать филиппинца.

Так или иначе, но борьбы на выборах не получилось: еще до голосования Лусена снял свою кандидатуру. Это было поражение не только Лусены, но, и чемпиона мира, а также поддерживающих его европейских федераций. А Кампоманес максимально использовал момент своего торжества. Впервые в истории ФИДЕ он стал платным президентом!

Проиграв борьбу в ФИДЕ, Каспаров собрал у себя в номере ведущих шахматистов мира и предложил создать организацию, которая бы их объединяла, а также защищала их права. Была выработана программа действий и создан временный совет. Его председателем избрали самого Каспарова, а заместителями Карпова и Тиммана.

Уже в феврале 1987 года новая международная ассоциация была соответствующим образом оформлена и начала действовать. Ее членами стали около трехсот гроссмейстеров.

Главными мероприятиями, которые провела ассоциация, были шесть турниров на Кубок мира с высокими призами. В них приняла участие вся шахматная элита. Кроме этого ассоциация организовала несколько отборочных соревнований для шахматистов менее высокого ранга.

Между тем весной 1987 года в Линаресе прошел суперфинальный матч Карпов — А. Соколов. Он закончился досрочной победой экс-чемпиона мира со счетом 7,5:3,5, а уже осенью Каспаров и Карпов встретились в матче в четвертый раз. Соревнование проходило в Севилье и, как и предыдущие поединки, завершилась драматическим финалом (по иронии судьбы игра проходила в театре имени основателя испанской драмы Лопе де Вега). Долгое время соперники шли, как говорят «очко в очко» — Карпов выиграл вторую партию, но проиграл четвертую, выиграл пятую, но проиграл восьмую, а затем еще и одиннадцатую. Впрочем, и чемпион мира лидировал не очень долго: выиграв шестнадцатую партию, Карпов сравнял счет. Результативными оказались две последние партии. Выиграв двадцать третью встречу, экс-чемпион мира создал ситуацию, обратную той, которая была в их втором матче. Чтобы вернуть себе высший шахматный титул, ему достаточно было свести партию вничью, в то время как Каспарова устраивала только победа. Он сумел выиграть, счет стал 12:12 и сохранил свой титул.

Еще никому в истории шахмат корона чемпиона не доставалась в столь жестокой и продолжительной борьбе: за четыре года Гарри сыграл четыре матча с предыдущим чемпионом. Только после Севильи он мог вздохнуть спокойно: следующий поединок за шахматную корону должен был состояться через три года.

Однако, как выяснилось, это не значило, что противостояние двух «К» закончилось. Оно продолжалось и, можно сказать, приняло хронический характер, то затихая, то разрастаясь. Причем немалую лепту в него вносили журналисты, ярые поклонники двух выдающихся шахматистов современности. Так, например, у нас в журнале «Шахматы в СССР» после матча в Севилье Каспаров был назван трехкратным чемпионом мира. В самом деле, во втором матче он завоевал это звание, а в последующих двух его защитил. Это не понравилось замредактора журнала «64» Рошалю. Мгновенно последовала резкая отповедь — по его мнению, матч на первенство мира и матч-реванш — это, по существу, одно соревнование, а из этого следует, что Каспаров только двукратный чемпион. Мне кажется, что в возникшем противостоянии в значительной степени виновато и руководство Спорткомитета, искусственно подогревавшее разногласия.

Это особенно ярко проявилось в 55-м, одном из последних чемпионатов страны в Москве в 1988 году, закончившимся беспрецедентным скандалом. В нем впервые (после четырех поединков за шахматную корону) Каспаров и Карпов боролись за золотую медаль чемпиона СССР. Как ожидалось, они и вышли победителями, набрав одинаковое число очков.

В этом случае, согласно регламенту, им предстояло сыграть короткий матч из четырех партий. Казалось бы все так просто? Ан нет! В регламенте, который подготовило Управление шахмат Спорткомитета, по недосмотру не указали, как быть, если и эти четыре партии не выявят победителя?

Этот вопрос задали судьям еще на открытии турнира, но ответ на него был получен только через несколько туров, когда борьба была уже в полном разгаре. Появилось дополнение к регламенту, подписанное начальником Управления шахмат Крогиусом и завизированное зампредом Спорткомитета Гаврилиным. В нем сообщалось, что в случае ничейного результата дополнительного матча игра будет продолжаться до первой победы!

А ведь это не дополнение, а изменение правил, что в ходе соревнования совершенно недопустимо. В решении этого вопроса следовало полагаться на прецеденты, когда дополнительные соревнования в чемпионатах страны заканчивались вничью. Так в 45-м первенстве СССР 1977 года матч между Б. Гулько и И. Дорфманом завершился ничьей (3:3), и звание чемпиона присвоили обоим соперникам. А в 52-м первенстве в 1985 году, когда первое место разделили В. Гавриков, М. Гуревич и А. Чернин, и последовавший матч-турнир не выявил победителя, чемпионом посчитали Гуревича имевшего лучший коэффициент в самом чемпионате.

Я полагаю, что здесь вовсе не нужно было «изобретать велосипед», а в случае ничейного матча золотую медаль следовало выдать обоим соперникам.

Что же произошло дальше? Когда так называемое дополнение сообщили участникам, то против него выступил Карпов, но свое возражение он высказал лишь устно, хотя, строго по правилам, ему следовало выразить несогласие в письменной форме. И это должны были ему подсказать судьи соревнования.

Итак, оплошность Спорткомитета, а затем и спорное его решение осложнили ситуацию, но все можно было исправить, если бы судейская коллегия, которую, по-моему, первый раз в своей жизни возглавил патриарх наших шахмат Михаил Ботвинник и в которую входил ряд весьма уважаемых арбитров, вовремя почувствовала опасность. Однако, полагаясь, видимо, на авторитет Ботвинника, они решили, что проблема утрясется сама собой. Когда турнир окончился, на его закрытии Ботвинник провел дополнительную жеребьевку победителей предстоящего матча. В первой партии Карпову выпало играть белыми. И тут он объявил, что согласен играть лишь четыре партии, как это было предусмотрено до начала турнира. А Каспаров тут же заявил, что он согласен с дополнением и готов играть до первой победы.

С правовой точки зрения позиция чемпиона мира была безукоризненной: он согласился подчиниться спорному решению Спорткомитета, а устный протест Карпова, даже если он был справедлив, не избавлял его от необходимости подчиниться решению и начать игру.

На следующий день зрители, заполнившие зал Совинцентра, где проходил турнир и должен был начаться матч, не увидели на сцене ни участников, ни столика с шахматными часами. Матч окончился, так и не начавшись!

Как выяснилось, после встречи Ботвинника с Гаврилиным судейская коллегия сложила свои полномочия, и зампред Спорткомитета дал устное указание поединок отменить. На состоявшейся вместо партии пресс-конференции зрителям объявили решение Спорткомитета: «ввиду непримиримых разногласий» между соперниками игра не состоится, а вопрос о матче будет вынесен на заседание Президиума шахматной федерации. Ход был типичным для чиновников Спорткомитета — сначала, ни с кем не посоветовавшись, наломали дров, а затем стали прикрываться федерацией.

Президиум собрался только через две недели. На нем соперники отсутствовали. Не было и меня: выполняя задание Управления шахмат, я проводил в Сухуми семинар для шахматистов развивающихся стран. Правда, меня пытались вызвать в Москву, но я предпочел не ввязываться в эту мешанину.

Большинством голосов Президиум федерации проголосовал за матч. Было даже принято специальное постановление, в котором обращалось внимание «на отказ победителей чемпионата проявить добрую волю, не накалять конфликтную ситуацию, пойти навстречу друг другу и общественному мнению!»

Однако время для проведения матча было уже упущено, впереди маячила очередная Олимпиада, затем другие соревнования. В конце концов золотые медали чемпиона страны вручили обоим соперникам. Конечно, все это можно было сделать гораздо раньше, без излишней нервотрепки, тем более, что произошедшие события вызвали резкую критику в средствах массовой информации и нанесли урон престижу шахмат.

А еще одним итогом, причем итогом печальным, явилось то, что вконец испортились отношения между Ботвинником и его любимым учеником Гарри Каспаровым.

Еще во время турнира стало известно, что президент федерации Чикваидзе подал в отставку: его назначили послом СССР в Нидерландах. В октябре, воспользовавшись отсутствием чемпиона мира в Москве, Спорткомитет поспешно провел внеочередной пленум федерации, на котором президентом вновь оказался избран Севастьянов. Этим Спорткомитет еще раз показал, как мало он считается с мнением чемпиона мира. В новый состав Президиума вошел ряд сторонников экс-чемпиона мира, в том числе Рошаль. По предложению Севастьянова он возглавил комиссию по пропаганде.

Здесь необходимо небольшое отступление, чтобы вспомнить, что происходило в 1988 году в стране. Началась перестройка, утверждалась гласность, делались попытки борьбы с бюрократизмом. Журнал «Шахматы в СССР» не мог стоять в стороне от проходивших событий. У нас появились острые статьи с критикой недостатков в работе Управления шахмат и его начальника Крогиуса. Молодые гроссмейстеры А. Юсупов, Л. Псахис, Е. Свешников, Ю. Разуваев обвинили его в бюрократизме, в пренебрежении к мнению ведущих шахматистов страны, в том, что многие вопросы решаются им келейно. Все это было чистой правдой. Выступивший на внеочередном пленуме федерации Гаврил ин публично признал, что критика в адрес управления на 99 % справедлива. Тем не менее, против меня как главного редактора журнала немедленно были приняты меры воздействия — несмотря на то, что документы на мою поездку на конгресс ФИДЕ были оформлены (я был председателем одной из комиссий и должен был отчитываться о ее работе), Спорткомитет немедленно «снял меня с пробега».

Не могу умолчать о чрезвычайно мелком вопросе, поднятом на одном из первых заседаний нового Президиума федерации. Готовя для публикаций итоговую таблицу чемпионата страны, сотрудник редакции нашего журнала поставил на первой строчке Каспарова, а на второй Карпова. Он исходил из того, что у чемпиона мира оказался лучший коэффициент. К тому же, согласно регламенту, третье место при дележе определялось по коэффициенту.

Скажу сразу, что в тогдашнем Шахматном кодексе никаких указаний по этому поводу не было. Никаких традиций ни у нас в журнале, ни в руководимом Карповым «64» также не существовало. Иногда, в случае дележа, участников расставляли по коэффициенту, иногда — по алфавиту. А в нашем случае, если бы соперников расставили по алфавиту, то из-за разницы в третьей букве («р» против «с») первую строку занял бы Карпов. Не знаю, по каким соображениям, но судейская коллегия чемпионата так и сделала. Ущемленный тем, что у нас в журнале таблица чемпионата оказалась составленной не по алфавиту и он оказался во второй строчке, Карпов подал официальное заявление в Президиум федерации. В нем он обвинил меня в злом умысле и потребовал «официально исправить допущенные искажения».

Когда в повестке дня Президиума дошли до пункта «разное», Севастьянов зачитал письмо экс-чемпиона мира и суровым тоном потребовал от меня объяснений.

Я сказал, если Карпов действительно считает себя ущемленным, то мы можем еще раз напечатать таблицу чемпионата в том виде, в котором она ему больше нравится. Однако по техническим причинам это можно будет сделать только через два месяца, когда читатели уже забудут о турнире. На этом вопрос был закрыт.

Представьте себе мое удивление, когда ответственный секретарь федерации, являющийся одновременно работником Управления шахмат М. Архангельский принес мне для ознакомления выписку из официального протокола заседания. Там в разделе «Постановили» было сказано следующее:

1. Признать справедливой постановку вопроса о том, что официальный орган Федерации должен публиковать только официальные таблицы чемпионатов страны, утвержденные судейской коллегией и Президиумом федерации.

2. Предложить заместителю председателя Шахматной федерации СССР, главному редактору журнала «Шахматы в СССР» Ю. Л. Авербаху принести извинения А. Е. Карпову и исправить допущенные искажения на страницах журнала.

Пришлось и мне обратиться в Президиум федерации с заявлением. В нем я утверждал, что никаких постановлений по поднятому Карповым вопросу не принималось, и предлагал, чтобы впредь текст протокола заседаний Президиума утверждался его членами, поскольку данный случай показывает, что допускается преднамеренное или непреднамеренное искажение того, что было сказано или записано.

Извиняться мне тоже не пришлось. Больше этот вопрос на Президиуме не поднимался.

Позиция Спорткомитета и нового состава Президиума федерации, возглавляемого Севастьяновым, особенно ярко проявилась в истории с благотворительным матчем сборной СССР против остального мира. Это соревнование не по классическим, а по быстрым шахматам (15 минут на партию каждому участнику) было организовано по инициативе Каспарова под эгидой ЮНИСЕФ — детского фонда ООН и прошло в декабре 1988 года в Мадриде. Весь сбор от него, составивший 160 тысяч долларов, был передан Детскому фонду имени Ленина и ЮНИСЕФ. Правда, в связи с землетрясением в Армении, гроссмейстеры просили половину средств направить для оказания помощи его жертвам.

По случаю этого мероприятия Шахматная федерация СССР выступила с официальным заявлением. Вы думаете, она поддержала благородный почин? Как бы не так! Сквозь зубы отметив благотворительные цели матча, Шахматная федерация отмежевалась от него, заявив: «К указанным мероприятиям в Мадриде она никакого отношения не имеет, а группа советских гроссмейстеров, участвующая в матче, ни формально, ни по существу не может рассматриваться как сборная команда СССР». И это о Каспарове, Белявском, Псахисе, Гуревиче, Долматове, Соколове, Чернине и Азмайпарашвили!

Чем же была вызвана такая реакция федерации?

Дело в том, что поездка в Испанию оформлялась не через Спорткомитет, и потеря монополии на выезды пришлась спортивному руководству не по вкусу. Что же касается Управления шахмат и федерации, то они послушно и безоговорочно заняли сторону Спорткомитета, фактически выставив себя на посмешище.

Одновременно с матчем в Мадриде прошел семинар, посвященный различным проблемам шахмат. Меня пригласили там выступить, принять участие в дискуссиях и изложить мою гипотезу о том, как возникли шахматы.

За эту поездку я был «удостоен» критических замечаний в газете «Правда». Шахматный обозреватель газеты гроссмейстер Алексей Суэтин, кстати, мой давнишний соратник и приятель, так сообщал читателям о ней: «Поездка (в Мадрид. — Ю. А.) готовилась без ведома Шахматной федерации и Управления шахмат Госкомспорта СССР, хотя в составе делегации оказался… заместитель председателя федерации гроссмейстер Ю. Авербах, поехавший в Испанию в качестве лектора…»

В этом абзаце, за исключением самого факта поездки, нет ни слова правды. Тогдашний председатель Госкомспорта М. Грамов был членом правления детского фонда, и руководство фонда своевременно и в письменной форме его об этом мероприятии проинформировало. И начальник Управления шахмат, одновременно первый заместитель председателя федерации Крогиус обязан был это знать. А лектором меня обозвали, чтобы подчеркнуть мою якобы материальную заинтересованность в поездке, хотя она тоже носила благотворительный характер. Что же касается Суэтина, то я прервал с ним всякие отношения. Лишь через пару лет он признался, что этот абзац обо мне ему вписали, после чего мы помирились.

Президентом федерации Севастьянов пробыл лишь год. В декабре 1989 года состоялся съезд шахматистов страны. На нем конкуренцию с Севастьяновым успешно выдержал В. Попов — министр жилищно-коммунального хозяйства РСФСР. Ему суждено было стать последним президентом Шахматной федерации Советского Союза. Она получила большую самостоятельность. Вскоре Управление шахмат при Госкомспорте было вообще ликвидировано. Вместо него создали генеральную дирекцию, но уже при федерации. А Крогиуса благополучно отправили на пенсию…

Прежде чем распрощаться с Крогиусом, попробуем оценить итоги его деятельности на посту начальника Управления шахмат Госкомспорта СССР. До того, как он стал начальством, у меня с ним были неплохие отношения. Мы не раз играли вместе в турнирах, в одном из чемпионатов страны он был моим тренером. Когда Крогиус стал начальником, на правах старшего я объяснил ему:

— Коля! Твоя главная задача — защищать интересы шахмат и шахматистов в Спорткомитете.

К сожалению, все получилось с точностью до наоборот: для него главным было хорошо выглядеть перед начальством.

— Я — чиновник! — обычно заявлял он, — и обязан строго выполнять указания руководства.

А уж о попытках их оспаривать не могло быть и речи. Доктор психологических наук, в жизни он оказался психологом неважным и не умел ладить с гроссмейстерами, особенно молодыми. Молодежь неоднократно жаловалась на него. Стоило кому-нибудь из них к нему обратиться за чем-нибудь, его первая реакция, как правило, была негативной, и требовалось немало усилий, чтобы добиться положительного решения.

Однажды его разговор с гроссмейстером Свешниковым принял столь резкий характер, что Крогиус пригрозил вызвать милицию.

Я уже не говорю о том, что в споре двух «К», ориентируясь на Севастьянова, Николай Владимирович сразу же встал на сторону Карпова. Достаточно только вспомнить слова, сказанные им еще юному бакинцу:

— У нас уже есть один чемпион мира, а другой нам не нужен!

И уже отправленный на пенсию, в 1990 году Крогиус демонстративно возглавил команду экс-чемпиона мира на пятом матче с Каспаровым.

В течение восьми лет он представлял нашу страну в ФИДЕ, входил в ее руководящие органы, был вице-президентом. При нем колоссально возросла власть президента ФИДЕ, и я не помню, что бы Крогиус хоть как-то этому противодействовал. В 70-е годы перед очередным конгрессом Батуринский, Родионов и я обычно встречались, чтобы обсудить повестку дня, наши позиции по тем или иным вопросам. Когда Крогиус стал начальником, я не могу вспомнить ни одного такого заседания: он предпочитал решать подобные вопросы келейно. Мне особенно запомнилось одно его такое единоличное решение, которое прямо противоречило интересам наших шахмат. На заседании Исполкома ФИДЕ в Буэнос-Айресе в 1990 году, в работе которого от нашей страны участвовал Крогиус, было принято крайне спорное решение провести очередной матч-турнир претенденток на матч с чемпионкой мира в составе десяти человек в один круг. Мне неизвестно, кто предложил это нововведение. Оно появилось внезапно и на женской комиссии ФИДЕ предварительно не обсуждалось. Я знаю только, что Крогиус не пытался оспаривать это решение и письменно подтвердил свое с ним согласие. А ведь оно было невыгодно нашим женщинам, так как вносило большой элемент случайности. Ведь девять партий — слишком малое число. Показательно и другое: на страницах журнала «64» он пространно описал работу Исполкома, но забыл проинформировать читателей, а, заодно и всех заинтересованных лиц, включая Президиум федерации и ее женскую комиссию о «судьбоносном» решении относительно матч-турнира претенденток.

А ведь это было его первейшей обязанностью.

Матч-турнир претенденток должен был состояться в Боржоми. Когда до его начала оставался один месяц, из штаб-квартиры ФИДЕ был наконец получен регламент турнира вкупе с информацией, что Юдит и Жужа Полгар отказались в нем участвовать, и число партий сократилось до семи. Тогдашние члены женской комиссии федерации схватились за голову, но уже ничего изменить было нельзя.

К чему это привело, мы знаем: в турнире победили китаянка Се Цзюнь и А. Марич из Югославии, а наши А. Галямова и Н. Иоселиани отстали на пол-очка. Конечно, в этой неудаче в первую очередь, виноваты сами шахматистки и их тренеры, но большая доля вины лежит и на Крогиусе. Он не протестовал против столь неудачного регламента и вовремя не сообщил о его введении. Таков был стиль работы начальника управления…

Когда же мы впервые рискнули опубликовать пару статей с критикой деятельности Крогиуса и предложили ему ответить на них, он ответил, но весьма своеобразно. Как раз в тот день, когда в Управлении шахмат проводилась служебная аттестация его сотрудников, он предложил подписать им подготовленное заранее «коллективное» письмо в редакцию, отвергающее критику. Мы, конечно, его опубликовали, сопроводив соответствующими комментариями.

Несколько позже в Госкомспорте прошла партийная конференция. Отчет о ней был обнародован в газете «Советский спорт», и в нем говорилось, что у Госкомспорта трудно складываются отношения с прессой.

«Не согласен с опубликованной точкой зрения, — справедливо утверждала газета, — доказывай в прессе свой взгляд, предлагай конструктивные решения. Этому надо учиться, время командного стиля и келейности миновало».

Однако Николай Владимирович учиться не хотел, предпочитал старые, испытанные методы. А время уже было другое…

Между тем весною 1990 года завершился еще один цикл отбора претендентов на матч с чемпионом мира. Победив последовательно И. Хьяртарсона со счетом 3,5:1,5 (+2 = 3), затем А. Юсупова — 4,5:3,5 (+2 1 = 5) и в финале Я. Тиммана — 6,5:2,5 (+4 = 5) Карпов еще раз получил возможность встретиться с Каспаровым в борьбе за шахматную корону. Это был уже их пятый поединок. Подобного на самом высшем уровне шахматный мир еще не видел.

Матч проходил на двух континентах — в Америке и Европе. Нью-Йоркская половина завершилась вничью — 6:6. Вторая половина в Лионе оказалась более результативной. Каспаров выиграл шестнадцатую, проиграл семнадцатую, но победил в восемнадцатой и двадцатой. Разрыв в счете достиг двух очков, и, чтобы сохранить титул, чемпиону мира достаточно было набрать одно очко из четырех партий. Сделав две ничьи, он эту задачу выполнил. Карпов, выиграв двадцать третью партию лишь сократил отставание — 12,5:11,5 (+4—3 = 17).