Реставрация мебели и предметов интерьера

Ломберный столик (конец XIX в., орех) потребовал полного удаления(циклевка, мытье) старого лака, восполнения нескольких мелких утрат декора и весьма трудоемкой работы по восстановлению столешницы, включая основательное укрепление рамы и замену фанеровки. Заново покрыт полуматовым мебельным лаком.

Очень популярные и широко распространенные даже по сей день у населения стенные часы (конец XIX в.) с отлично сохранившимся механизмом, но в абсолютно ветхом дешевом корпусе, взамен которого пришлось изготовить из дуба новый, аналогичный. От старого использованы лишь точеные балясины и фигурное основание.

Разумеется, все металлические детали были тщательно расчищены, а находящиеся на виду– отполированы.

Эффектное полукресло в стиле «русский ампир» (начало XIX в.) с литыми бронзовыми накладками и звериными «лапами» на передних ножках.

Из-за фатального разрушения фанеровки потребовалась полная ее замена, а также тотальное укрепление основы, буквально размочаленной гвоздями после нескольких перетяжек и варварских ремонтов. Подлокотники пришлось изготовить заново ввиду неприемлемой ветхости старых.

(Фото сделано на этапе черновой обивки.)

Великолепный стул начала XX века – интереснейший пример, показывающий нам, какая красота скрывается порой под слоями масляной краски. Чтобы раскрыть превосходное тисненое сиденье, пришлось удалять разложившийся поролон и куски мешковины, оставшиеся после попытки изготовить подобие мягкого кресла.

Самое приятное в реставрации– сравнивать прежнюю груду хлама с изящным предметом, извлеченным из небытия собственным искусством и стараниями. Неискушенному владельцу вполне обоснованно кажется, что семейная реликвия погибла окончательно и бесповоротно, но на деле даже абсолютные развалины способны предстать в по-настоящему новом и неожиданном свете.

До того как радовать глаз пропорциями и матово-черной окраской, эта подзеркальная тумба XIX века была обыкновенной кучей дров. Только на отмывку передней решетки со сквозной ажурной резьбой пошло около 2 л ацетона, так как «культурный» слой различного состава, происхождения и возраста достигал 3 мм. Когда-то вместо верхней крышки было корытце с землей и настоящим травяным газоном, но реанимировать подобные фантазии не хотелось, тем более что панель из чистого каштана гораздо практичнее.

Наиболее характерные дефекты предметов из дерева:

1. Битый угол. Требует врезки фрагмента либо имитации из эпоксидной смолы.

2. Продольная трещина филенки.

3. Катастрофическое разрушение шпона водой, расклейка основы, трещины.

4. Разрушение лаковой пленки от сырости. Устраняется полной смывкой старого лака, циклевкой древесины и нанесением свежего покрытия.

5. Выщербленный край. Требует врезки фрагмента либо имитации из эпоксидной смолы.

6. Вздутия шпона, разбитый угол рамы.

7. Обширный, но единичный раскол.

8. Поверхностные царапины и вмятины. Обычно заполняются эпоксидной смолой после тщательной расчистки, но иногда можно обойтись «чеканкой по дереву».

9. Отсутствие врезного замка, металл остальной фурнитуры поврежден коррозией.

Излюбленные когда-то народом и фотографами подставки в виде колонн обычно пребывают сегодня в удручающем состоянии после полувекового заточения в сараях, подвалах и на чердаках. На самом деле эти изящные предметы способны украсить собой и вполне современное жилище – при условии, что у новых хозяев присутствует хоть толика художественного вкуса.

Здесь представлен ряд этапов, пройденных совершенной руиной до того, как стать элегантнейшей красавицей, служащей теперь знаменитому фотохудожнику (любопытно смыкается круг).

Еще более утонченный реликт с обильной лепниной, нисколько не пострадавшей от действия влаги, этой безжалостной убийцы гипсовых кружев. Однако потребовалось едва ли не ведро ацетона, чтобы освободить пышную красоту от фантастических наслоений бронзовой краски, почти сгладивших отнюдь не мелкий рельеф. Плюс тотальное укрепление конструкции (в том числе придание ей легкоразборности), обтяжка рытым бархатом и, наконец, окраска аэрозольной автоэмалью под золото. Последняя фраза может покоробить реставраторов старой школы, но результат налицо, и притом долговечный.

Реставрация музыкальных инструментов является утонченным и весьма специфическим искусством, имеющим двойственную природу, поскольку ход работы напрямую зависит от конечной цели – воссоздание только внешнего облика или всей полноты характеристик, т. е. звучания. Если в первом случае мастер достаточно свободен в подборе материалов и методов вплоть до прямой имитации утраченных фрагментов, то второй путь предполагает наличие слуха и знание основ музыкальной грамоты. Разумеется, при этом допустимо пользование исключительно традиционными приемами и веществами. При восполнении утрат используется точно такая же древесина, что на оригинале, причем соизмеримого возраста и качества.

Мандолина (начало XX в.)

Строго говоря, по-настоящему отреставрировать обветшавший раритет в состоянии лишь опытный специалист по изготовлению аналогичных предметов. В условиях домашней мастерской без обширного инструментария и запаса редких материалов недопустимо претендовать на большее, нежели самый поверхностный, косметический ремонт, не вторгающийся в святая святых звучания.

Были произведены: частичное удаление разрушенного лакового покрытия, проклейка корпуса (в том числе заполнение трещин эпоксидной смолой), нанесение свежего лака, замена утраченных струн близкими по диаметру, а также расчистка и консервация металлических деталей натяжного механизма.

Результат перед вами.

Пороховница (Кавказ, XIX в.) из орехового комля, со временем от естественной усушки приобрела довольно широкие – до 1,5 мм – трещины, образовавшиеся под стяжным железным обручем, хотя была выточена токарным способом из цельной заготовки, с выборкой массива изнутри, а отнюдь не склеена из двух половин. Так как хозяин предполагал использовать ее по прямому назначению, указанные трещины были заполнены (замазаны) изнутри бесцветным силиконовым герметиком, нейтральным и безопасным для древесины. Это герметизировало емкость и совершенно не отразилось на внешнем виде, что и требовалось. Центральная «загрузочная» пробка – сталь, серебро (реконструкция).

Показанные здесь предметы из бронзы, начиная с ритуального сосуда для жертвенных возлияний (Китай, XIII–XI вв. до н. э.), объединяет изумительная сохранность, свойственная этому сплаву благодаря его способности покрываться тонким слоем прочной и весьма эстетичной патины. Именно поэтому старая бронза никогда не подвергается полной чистке. Напротив, для придания «новоделам» сходства с подлинниками их искусственно патинируют тем или иным химическим способом.

Перед нами ряд характерных обликов, в которых предстает большинство самоваров, доживших до наших дней:

1. Множественные мелкие вмятины, с трудом поддающиеся выправлению. Вдобавок утрачены крышка и топочная камера, хотя в целом корпус сохранился неплохо.

2. Глубокая, обширная деформация корпуса, выправление которой может привести к появлению трещин. Основание и крышка утрачены.

3. Так выглядит накипь, наслоения которой могут достигать толщины 3–5 мм.

4. Вдавленные рукоятки – самый частый, хотя и не фатальный дефект. Результат ничем не оправданного варварского обращения. Перекос верхней кромки корпуса может представлять известную проблему.

5. Так выглядит самовар после снятия окислов.

6. Прекрасно сохранившийся экземпляр без малейших повреждений, хотя рукоятки крышки, изготовленные взамен утраченных, не соответствуют традиции ни формой, ни размерами, ни материалом.

Элегантная керосиновая лампа (XIX в.) с подставкой и рукоятками цинкового литья, без единой утраты. Корпус никелирован, изрядно окисленный, но не поврежденный.

Предметы такого рода – самый желанный материал для реставратора, так как позволяют с минимальными затратами достичь впечатляющих результатов.

Роскошная ваза (XIX в., керамика, бронза, позолота), не имевшая повреждений и утрат. Реставрация потребовала предварительной отмывки элементов декора от мощных наслоений краски «под бронзу», после чего они сами собой обрели первозданный блеск и четкость очертаний. Оказалось также, что поверхности массивного основания и горловины были вызолочены. Внутренний стакан из тонкой черной жести пришлось расчистить от ржавчины и законсервировать.

Еще одна ваза, чем-то аналогичная первой (XIX в., керамика, бронза). Реставрация свелась к демонтажу, освежающему крацеванию литья и сборке.

Основание канделябра (конец XIX в., цинковое литье). Яркий пример восполнения утраченной ножки путем дублирования ее из гипса по слепку, сделанному с сохранившихся. Использование более утонченных методов в данном случае не оправдано ввиду малой ценности предмета.

Как правило, реставрация предметов из меди и серебра, а также их сплавов сводится к весьма щадящей обработке растворами, снимающими наслоения грязи и окислов, но не затрагивающими сам металл.

Наглядный пример такой расчистки демонстрирует большой бронзовый крест-распятие с вкраплениями цветной эмали.

Суточная выдержка в водном растворе трилона-Б и активный «массаж» жесткой щетинной кистью сделали то, что вы видите. Незначительные утраты деталей верхней части в данном случае лучше не восполнять, оставив реликвию как есть.

Категорически не рекомендуется использование любых абразивов, в том числе зубного порошка, снимающего хотя и неощутимые, но вполне реальные микроны драгоценной бронзы.

Реставрация монет является специфическим жанром, все тонкости которого подвластны лишь опытному специалисту, но на неглубоком, бытовом уровне, имея в качестве подопытного материала не слишком редкие экземпляры середины XIX – начала XX века, каждый коллекционер в состоянии привести любимые сокровища в удобоваримый вид, осторожно и неторопливо действуя при помощи водных растворов аммиака или трилона-Б, а также нежной крацовки мягкой латунной щеткой. Заглаживание вмятин и прочее вмешательство в поверхность металла есть уже прерогатива ювелиров, выступающих во всеоружии оптики, специальных инструментов и неординарных навыков.

1. Самый благоприятный случай – отличное состояние монет и небольшая обработка в растворах.

2. Изрядно потертые монеты. Утрачены все мелкие детали с обеих сторон, имеются также вмятины, заполненные продуктами коррозии.

3. Иногда монета 1861 года выглядит лучше, чем её сестра 1925-го, а разменная мелочь словно только отчеканена.

4. Знаменитые советские полтинники 20-х и 30-х годов, содержащие изрядное количество серебра, легко отбеливаются, как все изделия из этого благородного металла, и могут служить испытательным полигоном для начинающего реставратора.

Даже в сравнительно благоприятных условиях сталь быстро превращается в пласты ржавчины, пресекая любые попытки вернуть ей подобие изначального облика. Самое большее, на что может надеяться реставратор, – более или менее успешно законсервировать рыхлую массу, сохранив от дальнейшего распада.

Фрагмент меча (Европа, VI–VII вв.) и англосаксонский наконечник копья (V–VI вв.)

Порой плотная гидроокись железа медленно замещает собой материал изделия, и в таком случае грешно и недопустимо пытаться удалять ее травлением. Так, было достаточно легкой шлифовки, чтобы наконечник стрелы засиял четкими гранями, а пораженные места отличались от соседних лишь цветом. Это боевой бронебойный наконечник. Такими пронзали кольчуги.

Абсолютное большинство бытовой утвари из чугуна, датируемой XVIII–XIX веками, демонстрирует вполне приемлемую внешность и может быть использовано по прямому назначению. Процесс ржавления затрагивает лишь поверхностные слои, а некоторая изъязвленность лишь ненавязчиво подчеркивает возраст предмета.

Старинные угольные утюги – популярный объект коллекционирования, притом почти все они доныне сохранили боевой дух.

Шашка (Кавказ, середина или конец XIX в.)

На фото отлично видно преображение клинка после реставрации.

Представляет интерес материал полосы – это сварочный Дамаск, наваренный по спинке и лезвию высокоуглеродистой сталью. Закалены, соответственно, только спинка и лезвие, треснувшие когда-то при чрезмерном изгибе, но пластичная дамасковая сердцевина не пострадала. Несомненно, мы видим хорошую боевую шашку, предназначенную для реальной рубки, хотя мне не удалось обнаружить на кромке лезвия сколько-нибудь явных зазубрин.

Рукоять этой же шашки, изготовленная из светлой кости, с крепежом чистого серебра, была расколота на несколько фрагментов, однако успешно восстановлена при помощи эпоксидной смолы. Это нечастый случай, когда применение современного клея не только оправдано, но попросту незаменимо, так как никакими традиционными методами соединить кость невозможно, во всяком случае затруднительно. Вряд ли этим оружием теперь можно безнаказанно орудовать в лихом бою, но чисто внешне оно выглядит приемлемо.

Ниже показана последовательность восстановительных работ по персидской сабле XIX века, но вполне может статься, что специалист-историк, поглядев на фото, датирует ее как более старую и отошлет, например, к веку XVIII. Однако я, к сожалению, не историк, и поэтому обращаюсь к технологии.

Здесь мы видим превосходную рукоять из слоновой кости, расколотую в бесплодных попытках выбить заржавевший клинок из ножен, что было абсолютно нереально, так как продукты коррозии, увеличиваясь в объеме, расперли последние и намертво «спаялись» с древесиной. Между тем уровень стоимости высокохудожественной работы, массивность серебряных деталей прибора, слоновая кость отменного качества и, скажем так, общее впечатление от предмета заставляют с большой вероятностью предположить, что клинок изготовлен из классического индийского булата, подтвердить или опровергнуть наличие которого может только полировка с травлением поверхности.

Отличная турецкая сабля XIX века, побывавшая, по крайней мере, в одной реальной схватке, и довольно яростной, о чем свидетельствуют многочисленные зазубрины не только на лезвии, но и на спинке клинка. Сама по себе полоса интересна тем, что от крестовины до острия с обеих сторон покрыта сплошной арабской вязью. Рисунок нанесен травлением, причем достаточно глубоким. Рукоять – из двух половин светлого рога, когда-то золотисто-медового цвета, но со временем она растрескалась и потемнела.

Прибор изготовлен из железа, очень точно и аккуратно. Поверхность была оксидирована в черный или, скорее, темно-коричневый цвет и прорезана вручную простым растительным орнаментом, с золочением фона, которое сохранилось вполне сносно. Пострадали только ножны и крестовина.

Абордажная английская сабля XIX века в идеальной сохранности. Утрачен только нижний стаканчик ножен, который пришлось изготовить заново, да одна медная заклепка – вот и все потери. Когда бы вся старина была такой!

Кавказкий кинжал «кама» XIX век. Расчистка, шлифовка перетяжка ножен, монтаж, кон сервация.

Превосходные экземпляры шпаг (или рапир – на этот счет есть разные мнения) с легкими трехгранными клинками, для которых требовалось изготовить трехгранные же ножны.

Хотя чудесные изделия сплошь покрыты тонкими трещинами, это, однако, тот случай, когда недопустима и сама мысль, чтобы каким-то образом их заполнить, сгладить, сделать невидимыми. Здесь трещины – немые свидетели времени, а отчасти (особенно на стаканчике) даже элемент дизайна и объект любования. Разумеется, подобная терпимость уместна только тогда, когда не стоит проблема сохранения прочности и целостности предмета, иначе его придется элементарно склеивать, невзирая на эстетику.

Статуэтка (слоновая кость, эпоха Мин, VI–VII вв.) и бамбуковый стаканчик для кистей (Китай, XIX в.)

Вверху – частичное поражение иконы личинками жука-точильщика. Хорошо видны летные отверстия, а также достаточно сильный выгиб доски. Впрочем, в таком состоянии она может безбедно просуществовать еще сотни лет.

Внизу – те же личинки совместно с грибками и плесенью привели к полной потере доской прочности, и она сломалась при легком изгибе. К счастью, пропитанный лаком лицевой слой не пострадал, а склейка с последующей консервацией прошли вполне удачно.

Это пример редкой резной иконки чистого, неокрашенного дерева. Хорошо видны сколы, заполненные меловой шпаклевкой на осетровом клею.

Абсолютно неисправимое повреждение китайской вазы с клуазонэ (перегородчатой эмалью). Конечно, вмятину можно выправить, а эмаль сымитировать, но добиться полного соответствия уже невозможно.

К сожалению, травмы подобного рода очень распространены, однако чаяниям огорченных владельцев не суждено сбыться – дорогие их сердцу реликвии никогда не обретут прежнего вида.

Характерные, часто встречающиеся дефекты багетных рам

Множественные выпадения лепнины, буквально вопиющие о восполнении, а также срочном укреплении всего слоя.

Легкие поперечные трещины гипсового слоя, не требующие вмешательства. В таком виде они, скорее, являются неоценимой печатью подлинности, нежели признаками разрушения.

Оглавление