Введение. Начало магии осознания

Мы живем на довольно просторном, как нам представляется, «материке». Этот «материк» можно назвать пространством бодрствования.

Здесь наблюдается изобилие форм и красок, здесь можно найти разнообразные ландшафты — горы и океаны, леса и пустыни, ледники и пещеры. В этом пространстве осталось мало необитаемых мест. Повсюду мы находим деревни, поселки и города, вплоть до мегаполисов, давно уже ставших громоздкими лабиринтами, где возведенные нами бетонные башни заслоняют от человеческого глаза даже небосвод — то немногое, что здесь можно было бы назвать «природой».

Этот материк бодрствующего мира пересекают автострады и шоссе, между городскими вокзалами пролегают железные дороги, а в нависших над человечеством небесах можно заметить не только мигрирующих птиц, но и стремительную авиацию, которая вместе с людьми переносит грузы, оружие и прочие продукты цивилизации. Таким образом, даже воздух — самая свободная из земных стихий — подчинился человеческомуratio и теперь «принимает участие» в активности организованного разума, обремененного заботами, тревогами, сожалениями о прошлом, страхом перед будущим и множеством других эмоций, возникших из-за нашей гипертрофированной способности к рефлексии.

Здесь, на «материке яви», все сущее подчинено законам нашего мышления, формирующего главное — наши цели, задачи, иерархию ценностей и адекватную этой иерархии программу поведения. У этой «конструкции» (я имею в виду способ мышления и порожденные им продукты — понятия, категории, законы, которые, в конце концов, организуются, чтобы стать внутренне непротиворечивой системой, единством, заключающим в себе весь данный индивиду опыт) нет никакого внешнего по отношению к человеку смысла. Смысл мы придумываем сами, если тяготимся от неопределенности данного положения.

Можно задать вопрос: почему «конструкция» нашего мировоззрения обрела эту форму, а не какую-либо иную?

Самый простой ответ звучал бы примерно так: «Совокупность человеческих представлений о мире и о самом себе обусловлена психической и физиологической конституцией человеческого вида».

Однако в этой гладкой формулировке заключена тавтология. Ведь если сказать то же самое другими словами, мы придем к сентенции типа«Человек сформировал данную картину мира, потому что он — человек». С такими изречениями не поспоришь, поскольку здесь вообще нет никакой новой информации. Человек — это человек. Гора — это гора. Река — это река. Словом, типичная тавтология, которая никогда не дает ответа на заданный вопрос.

И все же есть в этой сентенции один важный, на мой взгляд, нюанс. Сформулированный таким образом ответ переключает наше внимание собщего и целостного (того, что по умолчанию подразумевает само понятие «человек») на область, пребывающую как бы на втором плане. Не так уж часто мы задумываемся над тем, что человек — это сложная система, в которой физиологическая и психическая конституция играют роль решающего фактора при построении нашего описания мира и обусловливают законы, по которым оно формируется, расширяется, становится сложнее и подробнее.

Абстрактное мышление (в основе которого лежит семантика и логика) — вершина «айсберга», самая динамичная часть психической вселенной, которая дает возможность определенной части человеческой «картины мира» бесконечно обогащаться и эволюционировать. А фундамент всей этой конструкции, «корень» или источник, соответственно, является не только самой древней, но и самой консервативной ее частью. Это — принятый человеком способ восприятия. Первопричина всего, определившая образ человека для него самого и основополагающие черты цивилизации, которую человек создал.

А как же иначе? Мы мыслим и реагируем именно так, потому что так мы воспринимаем окружающее пространство и нас самих в этом пространстве.

Субъект, полностью вовлеченный в общую для нашего вида, традиционную картину мира[1], редко задумывается о том, насколько эта «картина» соответствует Реальности вне и помимо человека. Собственно, абсолютная вовлеченность в данную картину (описание) мира исключает возможность самого возникновения подобного вопроса — при такой интенсивной «самопоглощенности» воспринимаемый мир простоотождествляется с Реальностью!

Тем не менее, Реальность невероятно далека от мира человеческого восприятия. Чтобы догадаться об этом обстоятельстве, не надо погружаться в такие сомнительные для нашей рациональности сферы, как теология, мистицизм, парапсихология и тому подобное. Не надо испытывать измененные состояния сознания, используя различные способы медитации, сенсорную депривацию или психоактивные вещества. Достаточно уделить некоторое время открытиям современной физики, познакомиться с концепциями, истинность которых доказана экспериментально, и мы определенно заподозрим, что наше обычное восприятие, мягко говоря, «вводит нас в заблуждение» по поводу окружающей Реальности.

Причем, это заблуждение касается фундаментальных аспектов бытия — пространства, времени, массы и энергии, объектов как таковых, излучений и полей. Ну, а поскольку человек является неотъемлемой частью бытия, источником излучения и поля, обладает массой, находится в пространстве и во времени, то наше восприятие самих себя так же сомнительно (точнее, искажено) и вряд ли соответствует реальному положению дел.

Когда человек, принявший на веру традиционное описание мира, думает о своем предназначении, о смысле и цели собственной жизни, о том, что для него важно или неважно, он определенно пребывает в плену иллюзий. То же самое происходит с его эмоциональными реакциями, поскольку они обусловлены тем фиктивным (!) значением, которое приписано объекту, явлению, процессу в этом бесконечно искаженном описании мира.

«Материк бодрствования» включает в себя не только воспринимаемый наяву мир (т. е. «картину», или описание мира). Его неотъемлемой частью является то «устройство» внутри нас, которое, собственно, и приводит данный «материк» в состояние существования. Выражаясь языком квантовой физики, который здесь особенно уместен, наблюдаемое включает в себя свойства наблюдателя, ибо непосредственно обусловлено последним. Будучи наблюдателями, мы в значительной степени формируем важнейшие свойства наблюдаемого нами мира. Без нашего участия мир становится иным — настолько иным, что выходит за границы самого причудливого воображения.

Все это крайне важно для конкретной человеческой жизни.

Правда, на свете полно людей, которые считают, что не стоит тратить время на подобное философствование. Они называют чепухой попытки понять сущность мира, жизни и сознания, полагая, что это занятие мало чем отличается от средневековой схоластики. В лучшем случае к нему относятся как к своеобразному интеллектуальному хобби, которое заключается в конструировании метафизических моделей и всяких «заумных» рассуждений. Без этой причуды, по их убеждению, вполне можно жить.

Конечно, такой взгляд — поверхностный и совершенно неверный. Потому что, хотим мы того или нет, каждое решение своей жизни, каждый поступок, все мысли и эмоции, побуждающие нас к действиям, из которых и состоит эта конкретная человеческая жизнь, — все это происходит под влиянием экзистенциальной философии, которую принято называть довольно невнятным термином «мировоззрение». Мы избегаем словафилософия лишь потому, что редко осознаем всю сложность стихийно сложившихся в нашей психике взглядов, ценностей, отношений. Нам кажется, что в них нет системы, нет последовательности — они выросли, как деревья в диком лесу: никто за ними не ухаживал, не прикладывал к этому делу сознательных усилий. Некоторые части нашего «мировоззрения» вечно остаются в тени, из-за чего их очертания весьма смутны, почти непостижимы. Другие части всегда перед нами, но запутаны и беспорядочны, так что большинство из нас (те, у кого нет нужной дисциплины мышления или знаний) не может их вразумительно описать.

И все же, независимо от личного отношения к философии, метафизике, любому типу систематического размышления о Реальности и нашей собственной природе, каждому человеку на протяжении жизни приходится так или иначе отвечать на экзистенциальные вопросы. Обычно мы сталкиваемся с ними еще в юности. Но человек чаще всего не отправляется в собственное исследование (хотя есть основания предполагать, чтосознание дано человеку как раз для этого), а выбирает один из готовых ответов. И вся его дальнейшая судьба обусловлена этим выбором. В соответствии с ним формируются ценности, которые практически во всем определяют содержание его внутреннего и внешнего мира. Иными словами, сделанный однажды выбор определяет все содержание этой уникальной Жизни.

Следуя общепринятому шаблону, мы копируем стадное поведение и потакаем своей умственной лени. Зачем думать самому, если другие уже думали? Зачем искать самому, если кто-то другой вроде бы уже «нашел»?

При этом мы не отдаем себе отчет в том, что вместе с чужими ответами во многом принимаем чужую судьбу. Я не преувеличиваю! Взгляните на окружающих. Как часто их жизни похожи, словно горшки, слепленные одним гончаром! Словно следуя одному и тому же шаблону, эти люди учатся, находят работу, заводят семью, растят детей — и умирают. Отличия в их желаниях и стремлениях, в основном, сводятся к масштабу. Один планирует купить квартиру в обычном городском доме, другой — роскошную виллу на берегу океана. Однако, суть неизменна.

Это поразительное подобие людских умов, желаний и судеб (как счастливых, так и несчастных) в значительной мере объясняется тем, что большинство отказалось от всякого «абстрактного» философствования, не стало утруждать себя экзистенциальными вопросами, и бессознательно приняло стандартный набор ответов, распространяемый в обществе самыми разными способами. Эти «ответы» пропитали всю атмосферу нашего мира и сделали его бесконечно скучным и однообразным. Для ребенка носителями этой «стандартной философии человека» становятся родители, воспитатели, учителя. Взрослея и общаясь с одноклассниками, приятелями, коллегами, он получает моральное, идеологическое, метафизическое подкрепление данной «философии», знакомится с плодами ее развития из прочитанных книг, просмотренных фильмов, из различных средств массовой информации.

Между тем, очертания истинной Реальности непрерывно проникают в человеческий разум вопреки всем шаблонам, навязанным средой, состоящей из множества наблюдателей, не способных преодолеть наши общие стереотипы. Где-то на самой границе ясного сознания маячат почти неуловимые тени, «призраки» иных миров, которые мы усиленно стараемся не замечать либо, если заметим, называем эти неясные, причудливые формы «игрой воображения». Эти тени, эти странные отражения не-человеческой вселенной всегда сопровождают нас. Даже в минуты сосредоточения и, как мы считаем, «здравомыслия», они рядом, в одном и том же месте — на периферии поля нашего внимания.

Стоит впасть в состояние так называемой «рассеянности», и каждому начинают мерещиться туманные фигуры какого-то иного пространства восприятия. Но мы очень хорошо научились вытеснять подобную чепуху. Можно сказать, что этот навык развит у человека лучше всех остальных. Если сообщить простому обывателю, что в минуты рассеянности его окружают «призраки» из вселенной, недоступной его нормальному восприятию, он наверняка решит, что у вас не все в порядке с головой. Ибо сила вытеснения в стереотипно работающей человеческой психике такова, что делает любые «странные» феномены, поступающие в сознание из области внесознательного, абсолютно несуществующими для любого модуса перцепции. Чтобы сделать их «существующими», мы должны приложить специальное усилие внимания. Умение контролировать внимание подобным образом не развивается само по себе, для его развития требуется применять особые психотехники и методики. Таким образом, между Реальностью и избранным нами мирком, созданным при помощи вполне определенного способа восприятия, существует непреодолимый барьер. Барьер, о существовании которого мы не догадываемся, — благодаря тому же вытеснению.

Существует два способа преодолеть этот вездесущий барьер, за которым находится Вселенная, еще не искаженная человеческим описанием:

1. Специальная тренировка внимания и осознания.

Нагуализм, которому посвящены мои книги (в том числе и эта), предлагает ряд методов для подобной тренировки. Конечная цель нагуалистской методики и методологии, которую я продолжаю разрабатывать, — усиление внимания и осознания до того уровня, где режим восприятия обретает свободу, благодаря которой он может радикально расширить перцептивное поле и обрести необычную гибкость, позволяющую произвольно конструировать «фигуры» и выбирать «фон» внутри паттерна, который обычно не поддается сознательному контролю.

В конечном итоге, практик при должном упорстве может научиться видеть энергетические структуры Бытия (Кастанеда в своих книгах называл их «эманациями»), которые скрываются за вереницей «параллельных миров» (миров восприятия).

Все это многообразие миров стандартному восприятию недоступно. Нашему осознанию доступен только один мир — тот, что полностью соответствует внушенному нам с детства описанию. Центральноамериканские шаманы называли этот мир тоналем («дневным миром», «миром человеческой судьбы»), а «новые видящие» — продолжатели традиций древнего нагуализма — чаще называют его миром первого внимания, так как знают, что восприятие обусловлено, прежде всего, тем, как работает внимание.

2. Осознанное сновидение.

Хочу сразу отметить, что поскольку европейская цивилизация недавно познакомилась с нагуализмом и нагуалистской практикой, необходимо избежать терминологической путаницы. То, что Стивен Лаберж[2] называет осознанным сновидением, в нагуализме далеко не всегда является таковым.

В понимании Стивена Лабержа (как и мн. др. западных исследователей) «осознанное сновидение» (lucid dreaming) — относительно простой феномен. Он обозначает, что вы видите сон, осознаете, что это сон, и способны контролировать свое поведение во сне, а также, возможно, управлять некоторыми объектами в сновидении. Другими словами, осознанное сновидение — это всего лишь яркий сон, в котором вы способны осознать себя и относительно неплохо осознаете окружающую вас сновидческую среду.

С точки зрения нагуализма такое «осознанное сновидение», скорее, следует именовать «мгновением первого пробуждения» во сне. Как правило, здесь очень мало реальности. Сновидец остается в мире собственных воспоминаний, воображения, и, разумеется, пребывает в плену законов описания того мира, который он ежедневно «собирает» наяву с помощью сенсорных сигналов (как внешних, так и внутренних), трансформирующихся в образы сновидческого пространства.

Если речь идет о внутренних сверхслабых сигналах, сновидимый образ может нести информацию о состоянии тех или иных органов, предупреждать о надвигающемся заболевании, расстройстве, а также может отражать всю сложную совокупность психических феноменов, на которые мы предпочитаем не обращать внимание: наши подсознательные ожидания, тревоги, страхи, желания и т. д. и т. п.

Пучки внешних сверхслабых сенсорных сигналов в осознанном сновидении, превратившись в определенные образы, сообщают сновидящему о грядущих переменах в его судьбе, демонстрируют ему явления, события, людей, с которыми он столкнется в ближайшие дни или недели.

Пространство и время в сновидении могут транслироваться иным образом. Мы можем воспринимать, например, удаленное пространство, совокупность объектов, их форму или цвет, их расположение относительно друг друга. Все это не относится ни к прошлому, ни к будущему. Сновидец наблюдает время, которое ближе всего к тому, что мы привыкли называть «настоящим». Это напоминает то, что принято называтьэкстрасенсорным восприятием во сне. В обычном осознанном сновидении сновидец может, например, узнать о пожаре в соседнем городе (подобно Сведенборгу, который увидел горящий Стокгольм[3]) или увидеть нечто вполне обыденное — например, то, что происходит в этот момент в другой комнате его дома.

Все перечисленные феномены, хоть и поражают воображение, по-прежнему относятся к области простого люцидного (осознанного) сна. Несмотря на то, что такое сновидение значительно расширяет сенсорные возможности сновидца (в отношении информации, получаемой сновидцем необъяснимым способом), его энергетическое тело участвует в когнитивном аспекте осознанного сновидения минимальным (!) образом.

То сновидение, которое действительно позволяет «пересечь Барьер», отделяющий нас от вереницы иных миров и от Реальности вне Человека, непременно включает в себя полноценное энергетическое взаимодействие сновидящего со сновидимой средой.

Что я имею в виду? Нет, не одно лишь манипулирование образами сна (что обычно называют «контролируемыми сновидениями»), и даже не осознание сновидящего себя! «Преодоление Барьера» происходит тогда, когда мы начинаем по-настоящему действовать в осознанном сновидении. Иными словами, когда наша энергия, вложенная в действия и поступки во время сновидения, становится причиной различных последствий, наблюдаемых нами наяву, в мире первого внимания.

Вот о каком типе осознанного сновидения идет речь в нагуализме.

В прошлых книгах я пытался найти для такого сновидения термин («толтекское сновидение», «энергетическое сновидение» и т. д.). Но придуманные мной словосочетания оказывались либо терминологически неточными, либо непонятными. В конечном итоге, давно известное в Европе «осознанное сновидение», о котором писали такие известные ученые, как Дж. Гакенбах и Ст. Лаберж, незаметно смешалось с «магическим» сновидением Кастанеды, и теперь мало кто способен разъяснить, есть ли между ними разница, а если есть, то в чем именно она заключается.

Осознанное сновидение превратилось во что-то легко доступное и бессмысленное. Его уникальная функция (то, что обеспечивает доступ нашего осознания и нашей энергетики к полям, находящимся вне человеческого описания мира, а при высшей интенсивности внимания — к океану Бесконечности) сузилась до своего рода «экзотического досуга». Люди засыпают в надежде «полетать», посетить места, которые никогда не видели наяву, испытать необычные ощущения.

Некоторые из таких сновидцев верят, что они таким образом практикуют нагуализм — несмотря на то, что психотехника сновидения в нагуализме имеет иные задачи и цели. Сама методика сновидения в нагуализме — иная.

В этой своей книге (как и в других, — там, где нет специальных оговорок) я называю «правильный» тип осознанного сна (т. е. когда энергетическое тело спящего полностью вовлечено в тот или иной мир сновидения, либо вовлечено в состояние видения внешних полей Реальности) — просто сновидением. Если же я пишу о полу-осознаваемом сновидении или «осознаваемом сновидении» в том смысле, в каком его понимает Стивен Лаберж и подобные ему авторы, то обычно указываю на это в тексте.

Работа со сновидением в нагуализме рано или поздно изменяет качество нашего осознания. Иногда это случается через десять, иногда — через двадцать лет практики. Вот почему я решил назвать эту книгу «По ту сторону сновидения».

В конце концов, количество переходит в качество. И с этим — новым — качеством осознания приходится жить наяву.

Чтобы как-то назвать этот уровень осознания, по-моему, не нужны никакие изыски. Я решил назвать его очень просто, безо всяких метафор и иных литературных причуд, как есть, — «по ту сторону сновидения».

А как иначе?

«По ту сторону сновидения» — это начало осознанной интеграции различных режимов восприятия. Прежде всего, яви и сновидения.

Как только процесс интеграции охватывает значительную часть пространства осознания, мы постепенно начинаем «встраивать» в эту формирующуюся целостность «инородные» перцептивные фрагменты (они могут казаться забытыми, полузабытыми, «приснившимися» и т. д.). «Инородность» этих переживаний, воспоминаний и проч. состоит в том, что они запоминались, становились фактами нашего опыта в измененном состоянии сознания и, соответственно, в измененном режиме восприятия.

Надо заметить, что психика наша организуется не всегда очевидным образом. Например, линейность времени и трехмерность пространства — пожалуй, самые очевидные законы нашего мира. Соответственно, мы лучше всего понимаем структуру своей памяти и — частично — структуру пространственного восприятия. Легко понять, что случившееся давным-давно постепенно стирается из памяти, что давние воспоминания становятся блеклыми, невыразительными. То же касается пространства — любой образ, расположенный слишком далеко от глаз (ушей, носа, иных органов чувств), «слабеет», уменьшается в размерах, тускнеет и, в конечном итоге, становится бесцветным.

Опыт, который не подчиняется этим общим законам, можно назвать «инородным». Скажем, перед нами совокупность сильных сигналов, источник которых находится на небольшом расстоянии от нас. Мы, тем не менее, не замечаем этих сигналов. Более того, не воспринимаем их вообще. Почему? Оказывается, наше осознание работает в определенном ритме (с определенной частотой). Все феномены окружающего мира, не совпадающие с «частотой» человеческого осознания, выпадают из данного нам поля восприятия. Проще говоря, они для нас вовсе не существуют!

Если же, по каким-то особым причинам, мы все-таки смогли осознать феномен, состоящий из сигналов, которые пульсируют с такой частотой, что воспринимать его мы не должны, — это и будет «обретением инородного опыта».

Другой вариант того, что можно назвать «инородным опытом», — это осознание феномена, не согласующегося с привычным описанием мира. Обычно такие феномены не осознаются. Мы вытесняем из сферы осознания («блокируем») то, что противоречит общему порядку нашего описания. И это совсем не обязательно должно быть чем-то сверхъестественным, магическим и т. д. В окружающем нас мире полно явлений, которые плохо сочетаются с человеческим описанием. Многие из этих явлений относятся к фундаментальным свойствам пространства-времени. Например, нелокальность, присущая человеку как любой квантовой системе. Это вполне обыденное явление, но осознать его мы не способны. Наше осознание концентрирует все сенсорные сигналы, располагая их в определенной «точке» пространства. Ибо так мы понимаем «образ себя» в сформулированном нами описании мира.

Иными словами, мы понимаем себя в качестве объекта, находящегося в пространстве, заполненном другими объектами. Говоря упрощенно, мы являемся «точкой», а не «волной». Чувственное восприятие самого себя как «волны» настолько противоречит основным догмам нашего описания мира, что радикально вытесняется из психики и, таким образом, становится поистине «инородным опытом».

Это довольно странно, если вдуматься. Ибо человеческие ощущения самым прямым образом связаны с работой энергетического тела человека, а энергетическое тело — это, прежде всего, волновая формация. Энергетическое тело ведет себя как волна, поскольку такова его природа. И лишь специальное усилие наблюдателя превращает его в «объект», в «организм».

Таким образом, каждое мгновение нашей психической жизни содержит в себе элемент, категорически вытесненный за пределы нормального сознания. Это — волновая природа нашего тела, подразумевающая ряд квантовых свойств. Нелокальность[4] — только одно из множества этих квантовых свойств. Оно понятнее других, и потому его удобнее использовать в качестве иллюстрации. Это явление ярко демонстрирует, что наше тело и наша психика связаны с множеством объектов, полей, процессов, независимо от расстояния. Если мы не осознаём этого колоссального массива сенсорной информации, значит, не способны направить на него перцептивное внимание. Данная неспособность обусловлена законами принятого нами описания мира, что в итоге делает наш внутренний мир скудным, линейным и однообразным.

С другой стороны, интеграция психического материала (т. е. то, что происходит с практиком «по ту сторону сновидения») являетсянепрерывным процессом обогащения внутреннего мира.

Мы узнаём, что прежде имели о себе крайне скудные представления. Мы думали, что, будучи воспринимателями, можем занимать лишь одну позицию (локус) в пространстве. Что уж говорить о Времени! Вряд ли человек способен вообразить себя «размазанным» по темпоральной оси, где прошлое, настоящее и будущее существуют одновременно. Тем не менее, все перечисленное входит в список источников того самого «инородного опыта».

Разумеется, «инородный опыт» такого масштаба — просветление на грани Трансформации. Начинается все гораздо скромнее.

Первые проблески инородного опыта приходят из обычных снов, которые мы редко запоминаем и еще реже осознаем, из вспомнившихся вдруг эпизодов «рассеянности ума», из обширного материала бессознательного, из области вне-сознательного или около-сознательного. Кроме того, в процессе интеграции выясняется, что за время практики накопился ряд случаев измененных состояний сознания и восприятия — случаев, которые мы хотели запомнить, но по каким-то причинам не смогли. И, наконец, всегда имеет место опыт, который невозможно запомнить, потому что он касается определенной категории феноменов вне человеческого описания мира.

Если вы экспериментировали с растениями Силы, то знаете, что подобный опыт — странный, и в то же время затягивающий в себя, как трясина — доступен даже новичку. Время от времени мы входим в сновидения, где описание мира перестает управлять нашим восприятием. Такие сны очень похожи на эксперименты с растениями Силы. Здесь нет ни категорий, ни понятий, ни слов. Воспринятое становится «странным» и «вечно неузнаваемым». Обычно эти сны невозможно запомнить, но в результате интеграции даже «невыразимое» шаг за шагом становится частью ясного сознания.

Важнее всего, что в результате интеграции возникает новое отношение к осознанному материалу. Если раньше все воспринятое в ином состоянии сознания, все забытое, вытесненное, словом, по той или иной причине попадающее на периферию нашего внутреннего мира, приобретало определенную окраску «затененности», а качество переживания такого «периферийного» опыта было туманным, аморфным, подобным сну или иллюзии, то в результате практики сновидения (того сновидения, которое используется в нагуализме) весь материал переживания, чувствования, восприятия становится практически одинаково ясным, четким, объемным.

Чувство «объемности» пережитого во всех состояниях сознания возможно только благодаря специальной работе внимания. Это результат специфического «сканирования» вспоминаемого опыта с участием всех сенсорных каналов. Длительная практика сновидения помогает научиться воспроизводить прожитый опыт максимально ярко и интенсивно. Работа с вечно ускользающим сновидением учит нас предельной внимательности.

Практика сновидения помогает нам найти свое место в этой Реальности.

Звучит парадоксально, но в эту идею стоит вдуматься. То, что мы привыкли считать бодрствованием, на самом деле представляет собой специфическую форму иллюзии. Эта мысль впервые прозвучала как минимум три тысячи лет назад и до сих пор не устарела. Каждое столетие просветленные представители человеческого рода повторяют эту мысль в надежде, что их кто-нибудь услышит и проведет жизнь не так бессмысленно, как это делает большинство людей, пребывающих в забвении.

Разные духовные и философские школы, описывая нашу жизнь наяву, используют понятия и термины, присущие конкретной традиции. Тем не менее, повсюду, где зарождается духовное знание, конечный смысл используемых понятий сводится либо к «забытью», либо к «иллюзии», «нереальности» и т. д. Есть и традиции, где бодрствующие бытие прямо именуется «сновидением». Используя современные представления о том, как формируется наше восприятие, система ценностей, стереотипы реагирования, легко понять, почему уже в глубокой древности жизнь наяву(которая по сути своей является жизнью автоматизма и стереотипа) ассоциировалась с чередой иллюзий или со сновидением.

Проблема в том, что наяву мы не находим того всплеска осознания, которое понимаем как «пробуждение». Вернее сказать, эти всплески редко случаются и слишком быстро угасают. В итоге мы страдаем от явно недостаточной интенсивности осознания. Мы как будто «не успеваем толком проснуться». Несколько минут бодрствования никак не оставляют впечатления, что мир наяву принципиально отличается от мира сновидения.

С другой стороны, сновидимое не так уж призрачно. И наяву, и во сне мы имеем дело со специфической активностью нейронов и нейронных комплексов. И наяву, и во сне мы так или иначе контактируем с внешними полями Реальности. Разница между сновидением и явью состоит в способе контакта и в том, насколько тренировано наше внимание, отвечающее за способность отличать причуды воображения от значимых образов, приходящих извне.

Нейронная активность во время сновидения, как недавно выяснилось, намного интенсивнее, чем раньше полагали. Это удалось узнать японским экспериментаторам в процессе разработки электронной технологии «чтения» образов, возникающих в головном мозгу.

Основной целью ученых[5] была разработка методики «расшифровки» нейронной активности бодрствующего мозга. Информацию, полученную при сканировании деятельности мозга, анализировал компьютер и воспроизводил на мониторе полученный образ. Испытуемым предлагали черно-белые картинки с изображением геометрических фигур и простые слова, написанные латинским шрифтом. Конечно, достигнутый успех в процессе «расшифровки» нейронной активности сам по себе впечатляет. Однако в нашем случае наибольший интерес представляют опыты со спящим мозгом. Оказалось, что в состоянии сновидения нейронная активность достаточно высока, чтобы компьютер смог проанализировать и расшифровать поступающие данные.

Что же, в таком случае, отличает бодрствование от сновидения? Наш мозг способен в сновидении самостоятельно генерировать сложные комплексы сигналов, которые компьютер расшифровывает как такой же реальный зрительный образ, возникающий в процессе нейронной деятельности мозга наяву. Специальная тренировка может сделать сновидческие образы стабильными и четкими. Более того, мы способны создать для этих образов собственный континуум со своим пространством и временем.

Различие между сновидением и бодрствованием заключается не в положении тела и не в том, закрыты или открыты глаза. Все упирается в такой специфический инструмент, как внимание. Можно лежать в постели, читать книгу, решать уравнение или заниматься физическим трудом — все это, с точки зрения восприятия и активности внимания, остается существованием в том специфическом мире, который создает наблюдатель в состоянии бодрствования.

Внимание — вот что определяет состояние сознания.

Человек имеет дело с двумя способами работы внимания. Один способ создает воспринимаемый мир наяву, другой — создает мир сновидения.

Второй способ работы внимания существенно отличается от первого. Эта ситуация обусловлена целым рядом причин. Я отмечу лишь два важнейших, на мой взгляд, фактора.

1) Первый фактор связан с распределением внимания наяву. Бодрствующий организм непрерывно генерирует опорный пучок сенсорных сигналов, что побуждает внимание работать по одной и той же схеме. Опорный пучок образован множеством импульсов, которые передает ствол головного мозга. Импульсы несут информацию о состоянии различных органов тела, состоянии тканей, мышц и т. д. Например, в бодрствующем состоянии человеческое тело рефлекторно поддерживает ряд устойчивых мышечных напряжений независимо от того, в каком положении мы находимся. Мы можем лежать в мягкой постели или сидеть в удобном кресле — и все же определенная часть мышечного скелета остается напряженной. Самые устойчивые напряжения находятся в районе солнечного сплетения, брюшной полости, верхней части спины, плечевого пояса и предплечий, шеи и лица. Совокупность этих напряжений, можно сказать, является «регулятором» бодрствующего внимания. Это становится особенно заметно при обучении технике глубокой релаксации — стоит лишь научиться полностью расслаблять перечисленные выше мышцы, и практик сталкивается с проблемой неконтролируемого погружения в сон.

2) Второй фактор — это уровень зависимости субъекта от описания мира. Под уровнем зависимости я имею в виду подчиненность стереотипным программам реагирования. На мой взгляд, это более интересный феномен. С ним мы встречаемся реже, но его проявления могут привести к таким любопытным явлениям, как транс либо некая разновидность гипнотического сна.

В тех случаях, когда мы засыпаем естественным образом, срабатывают оба фактора — одновременно расслабляются мышцы, напряженность которых поддерживает наше бодрствование, и резко снижается психическая реактивность (сила реагирования на элементы описания, работающего наяву). Что это значит? Например, засыпающий человек вряд ли способен разозлиться, возмутиться, пожалеть кого-нибудь. Чтобы отреагировать на те или иные элементы описания окружающего мира в полную силу, ему для начала надо выйти из состояния сонливости. Это настолько известное наблюдение, что не требует никаких специальных подтверждений.

Однако время от времени мы сталкиваемся с другим типом переключения внимания. Скажем, мышечный скелет сохраняет уровень напряженности, характерный для бодрствования (во всяком случае, снижение мышечного тонуса не достигает того критического уровня, когда человек засыпает), а его сознание при этом значительно отстраняется от описания мира. Подобный диссонанс нередко возникает в тех случаях, когда человек занимается медитацией, аутотренингом, иной психотехникой, либо подвергается целенаправленному воздействию со стороны другого лица — например, участвует в гипнотическом сеансе.

В подобных случаях можно наблюдать, как работает второй тип внимания (тот самый, что создает мир сновидения). Несмотря на то, что тело экспериментатора относительно активно, описание мира теряет для него свою безусловную определенность — вплоть до того, что субъект начинает галлюцинировать, ярко воспринимая образы, созданные собственным воображением или волей гипнотизера. Причем второй тип внимания охватывает поле куда большего масштаба, чем первый тип. Это касается не только размеров «пространства внимания», но и его «глубины». Гипнотик реагирует на крайне слабые сигналы, его интуиция усиливается настолько, что кажется, будто у него возникла «телепатическая связь» с гипнотизером.

Качество внимания также меняется. Оно становится намного более гибким и динамичным, в результате чего значительно возрастает способность к пониманию на всех уровнях — начиная с образного, чувственного, эмпатического понимания, понимания искусства во всех его формах, и заканчивая пониманием самых сложных интеллектуальных и метафизических концепций. Высокая пластичность внимания и обостренная интуиция помогают обучиться самым разным навыкам с удивительной скоростью.

Все перечисленное — лишь тонкий срез невероятно широкого объема сознания, активизирующегося в результате деятельности второго, сновидческого типа внимания. Полностью потенциал второго внимания раскрывается только в процессе практики сновидения. Постепенно эти «магические» свойства внимания проникают в нашу бодрствующую жизнь — в том случае, если мы создаем для этого необходимые условия. Дневная практика и является построением мостика, соединяющего второе и первое внимание. Это — сталкинг себя, безупречность, остановка внутреннего диалога, делание и неделание. В этой книге будет раздел, целиком посвященный указанным техникам.

Помимо двух способов работы внимания, каждый из которых приводит к формированию определенного типа сознания, человек знает и третье состояние. Это состояние можно назвать отсутствием внимания. В психической жизни человека, как ни странно, оно выполняет важную роль. Так что о нем следует сказать отдельно.

Когда внимание угасает, мы попадаем в состояние сна без сновидений, или «теряем сознание», или погружаемся в кому. Отсутствие внимания кажется человеку чем-то вроде небытия. Тем не менее, даже во время полного отключения внимания психическая активность не исчезает. Так же, как не исчезает физическое тело или окружающая нас реальность.

Следует отметить, что в состоянии «отсутствия внимания» человек пребывает регулярно и достаточно долго. В первую очередь, я имею в виду так называемое «состояние сна без сновидений». Несколько десятилетий назад ученые полагали, что это самое пассивное состояние человеческого мозга. Однако изучение сна без сновидений (НБДГ-сон, или сон с небыстрыми движениями глаз) показало, что в это время имеет место непрерывная психическая активность. Когда испытуемому удавалось вспомнить о том, что происходило с ним в состоянии сна без сновидений, он, как правило, рассказывал о неких «размышлениях», оставляющих впечатление последовательности и систематичности. Исходя из результатов экспериментальных исследований, можно сказать, что сон без сновидений, субъективно воспринимаемый как небытие, в психической жизни человека исполняет функцию «наведения порядка» и своеобразного архивирования тех данных, что составляют опыт, получаемый нами наяву. В этом состоянии мы, несомненно, продолжаем думать, анализировать, приходить к выводам. Не исключено, что в этом состоянии мы даже способны совершать открытия. И все это — при полной пассивности внимания! Если же лишить человека состояния сна без сновидений, это обязательно вызовет разрушительные последствия для его психики.

Таким образом, человеку дано два типа внимания и, соответственно, два типа восприятия. В состоянии бодрствования мы сильно ограничены описанием мира, зато в пределах этого описания имеем достаточно четкий порядок, последовательность и непротиворечивость опыта. В состоянии сновидения мы более свободны, но эта свобода оборачивается хаотичностью, разорванностью восприятия, затрудненностью интерпретации и запоминания того, что удалось воспринять. Поэтому мы склонны игнорировать сновидческое внимание, за исключением наиболее ярких инсайтов, которые у обычного человека в сновидении случаются крайне редко.

Остается поистине «философский вопрос» — что реально, а что нет?

Реальность бодрствования ограничена и искажена.

Реальность сновидения кажется нам более широкой и, несмотря на трудности, касающиеся ее упорядоченного восприятия, — более адекватной. Особенно, если учитывать, что в сновидении время от времени появляется возможность осознать и пережить непостижимые наяву свойства физического мира — ту же нелокальность, отсутствие причинности — вездесущей для бодрствующего сознания (акаузальность), иногда даже воспринять многомерность пространства и посетить «параллельные вселенные».

И все же Реальность, в которой мы живем, не является реальностью сновидения. Безусловно, существует соблазн поверить в то, что именно в сновидении открывается подлинная сущность мироздания. Отвернуться от реальности бодрствования, обозвав ее навязчивой, ограниченной и монотонной иллюзией. Этому искушению, как и противоположному, уже несколько тысяч лет.

Истина — посередине. Само по себе осознанное сновидение — не более чем способ постижения Реальности, способ взаимодействия с ней. То же можно сказать о бодрствующем состоянии. Важно понять, что и явь и сновидение только репрезентируют Бытие. Все это — формы представления о Мире (как выразился бы Шопенгауэр). А представление по сути своей опосредовано. Это «картинка», фотография. Если же вообразить Мир как текст, то представление о Мире — это «перевод на другой язык», или даже «пересказ». Во взаимодействии с Реальностью всегда как бы участвует невидимый «посредник». Его участие делает любое восприятие наяву или в сновидении нереальным.

Не все ли равно, в какое зеркало смотреть — в ясное, но крохотное зеркальце бодрствования или в огромное и таинственное зеркало сновидения? Ни в одном из них мы не найдем Реальности — только ее разные отражения. О каком же познании мы говорим в таком случае? О какой энергии Бытия и Трансформации субъекта?

Однако на самом деле человек и его психика не изолированы от мира. Несмотря на многообразные сложности, связанные с развитием рефлексии, абстрактного мышления и описания, построенного с их помощью, мы по-прежнему способны к полноценному восприятию Реальности и энергетическому обмену с окружающими нас полями Бесконечности. Чтобы этого добиться, мы должны усилить свое осознание и обогатить его. В этой работе нет ничего невозможного. Все, что нам потребуется — это знание основных принципов и методов, непрерывность практики и терпение. Ведь наше осознание является частью энергетического океана Реальности. Ему лишь надо помочь разобраться в данных опыта, вспомнить свою природу и заново ощутить ее. Для этого необходимо пройти Путь сновидения и оказаться по ту сторону — там, где опыт яви и сновидения будет одинаково доступным для сравнения и окончательной интеграции.

Иными словами, пребывать «по ту сторону сновидения» — значит находиться в состоянии повышенной осознанности. Это состояние приближает нас к энергетической Реальности независимо от того, бодрствуем мы или спим. Более того, состояние осознанности само по себе является единственной возможной Реальностью для любого субъекта, наделенного психикой.

Здесь мы можем полностью проявить «магический» потенциал своей природы. Мы способны максимально воспринимать, чувствовать, постигать окружающее нас Бытие и непосредственно влиять на него. В этом заключается основной смысл всей совокупности психотехник, используемых в нагуализме.

Как добиться объединения первого и второго внимания и таким образом приблизиться к истинной Реальности, окружающей нас? Как научиться использовать энергию этой вездесущей Реальности и направить ее на совершенствование и Трансформацию человека?

С помощью усиления осознания. Потому что осознание — это сила, являющаяся катализатором и организатором всех психических процессов. Это центр нашего существа.

Осознание интегрирует любой опыт и участвует в расширении описания мира. В результате усиления осознания и интеграции опыта возникает видение — особый тип перцептивной активности. (Некоторые разделы в этой книге будут посвящены описанию Реальности, воспринятой с помощью видения. В частности, описание больших эманаций, эманации Времени и др.)

Этот странный процесс, который относится к привычному нам восприятию лишь косвенным образом (ибо он охватывает поля радикально иного масштаба), и является частью того, что я назвал «магией высшего восприятия». Действие видения — поистине магия, поскольку именно здесь происходит непосредственное взаимодействие энергетического океана Бытия и энергетического тела субъекта. В этом плотном контакте осознаниевидящего исполняет роль главного инструмента, способного изменять Мир и самое себя.

Вот почему в практике самоисследования и изучения внешнего поля видение играет значительную роль.

Прежде всего, видение репрезентирует энергетические поля объектов, организмов и Мира в целом. Эта репрезентация имеет особую форму — она объединяет невоспринимаемое и то, что доступно восприятию в состоянии обычного бодрствования. Таким образом, наблюдатель получает доступ к самому широкому полю внешнего Бытия. Поскольку в процессе видения интегрируются явления и объекты, весьма далекие друг от друга, окончательная репрезентация бытия в психике видящего обретает довольно странный, практически неописуемый характер.

Самый простой способ описания явленного нам в состоянии видения — говорить о его содержании как о различных формах и структурах светимости разной интенсивности (подробнее об этом будет сказано в соответствующих разделах книги).

На самом деле продукт видения намного сложнее. Он включает в себя не столько визуальные конструкции, сколько невыразимое единство всех известных нам модальностей восприятия. Видение переживается не одним лишь сознанием, но всем телом. Можно сказать, что оно несет в себе признаки осязания (кинестетики и проприоцептики), слуховых восприятий (аудиальности), отчасти — вкуса и обоняния. Если бы не отчетливое присутствие полей, вообще не воспринимаемых человеком (по крайней мере, наяву), можно было бы назвать видение синестезией, достигшей колоссальных масштабов.

Одновременно опыт, полученный в процессе видения, изменяет характер работы сознания в целом. Пробуждаются дремавшие прежде зоны чувствительности, повышается активность нашей психики. Что и приводит к революционным трансформациям в жизни человека.

Это можно назвать Освобождением или Пробуждением в экзистенциальном смысле. В любом случае, после обретения видения наша жизнь качественно меняется. Она не просто становится богаче или шире. Она становится другой.

Мы обретаем доступ к непостижимому способу управления событиями, обстоятельствами и — самое главное — управлению собой. Поскольку механизм этого управления не входит в разработанное человеком описание мира, мы оказываемся в поистине магической ситуации. Здесь работают только ощущение, воля и интуиция. Рациональность и логика, наоборот, практически недоступны.

Что это, как не магия?

Само видение проявляет себя именно этим образом. Оно спонтанно, иррационально, непредсказуемо. Мы можем лишь создать условия для того, чтобы видение заработало, но никогда не знаем, заработает ли оно на этот раз. Со временем возникает ощущение, что видение связано с глубинными пластами бессознательного — но это только одна из многих детерминант, обусловливающих активность видения. Ибо видение, будучи по своей сути неким «сверх-восприятием», дает нам доступ практически ко всем полям Мироздания. А это значит, что на него точно так же может влиять вся бесконечная вселенная и, в первую очередь, наше тело, наши биофизические и психоэнергетические поля, абсолютно все содержания нашей психики (сознательное, подсознательное, бессознательное и т. д.).

Здесь же следует указать, что видение может являться не только в форме, напоминающей сенсорное восприятие (квазиперцептивной), но и в формате трансляции (перевода). Более того, с трансляцией видения мы встречаемся чаще.

Что я имею в виду?

Карлос Кастанеда назвал это явление «безмолвным знанием». В обычной ситуации мы воспринимаем информацию, анализируем ее, обобщаем и делаем определенные выводы. Именно эти выводы мы называем «знанием». Когда речь идет о безмолвном знании, все предыдущие звенья цепи (восприятие, анализ, синтез) как бы отсутствуют. По крайней мере, они не осознаются.

Безмолвное знание невозможно вербализовать как раз по этой причине. Мало того, что мы не имеем представления о его источнике — мы не знаем даже о том, какие размышления привели нас к конечному результату. В итоге, безмолвное знание приходит к нам так же, как приходит ощущение тела. Оно становится первым звеном цепи и очень часто приобретает императивную форму по типу «я знаю — я действую».

Я полагаю, что безмолвное знание — это видение в состоянии подавленного (вытесненного) генерирования образов. Если это так, то неудивительно, что полноценное видение проявляет себя реже, чем безмолвное знание. Творчество образов требует значительного объема психической энергии. Далеко не всегда мы можем распоряжаться такой Силой.

Трансформация сознания по ту сторону сновидения — начало тотальной Трансформации человеческого существа. Это первые плоды практики нагуализма.

Очевидно, следует коротко остановиться на значении двух фундаментальных терминов нагуализма — тональ и нагуаль. (Для тех читателей, которые не знакомы с книгами К. Кастанеды или моими предыдущими работами).

Эти термины в магическом описании мира составляют «истинную пару». К «истинной паре» сводится все существующее вокруг нас и внутри нас.

Оба слова взяты из языка нагуатль, на котором говорили толтеки, ацтеки и некоторые другие народы Месоамерики.

Я уже упоминал тональ. Это слово имеет два основных значения:

1) описание мира — то есть, мир нашего восприятия, очень далекий от истинной Реальности, в которой мы живем;

2) часть нашей психики, которая превращает Реальность в описание. В своих прежних работах я называл его «интерпретационным аппаратом».

Тональ снаружи и тональ внутри подобны друг другу. Наш тональ, помимо довольно обширного самоописания (того, что мы называем своим «внутренним миром»), содержит в себе категории, понятия, законы, с помощью которых мы организуем восприятие. Это подобие внутреннего и внешнего тоналя неизбежно и очевидно.

Воспринимаемое обусловлено воспринимающим. Можно сказать, что «мир таков, потому что таков Я». С тем же успехом можно утверждать обратное — «Я таков, потому что таков мир».

Но вторая позиция, с одной стороны, тривиальна, с другой — делает сознание пассивным и в ряде отношений совершенно беспомощным. Люди, полагающие, что содержание их психики (включая ценности, мотивы, желания — словом, все побудительные силы Я) обусловлено исключительно внешним полем, окружающей реальностью, удовлетворяются тем, что построенная ими картина мира лишена противоречий. Однако эта логическая непротиворечивость и простота ведет к редукции субъекта — практически к его исчезновению. В результате мы перестаем понимать, как осуществляем любые необусловленные действия, как совершаем поступки, не «запрограммированные» генетически или с помощью социального внушения. Именно от этих людей можно услышать типичные «тупиковые» вопросы: «Как можно изменить себя? Как можно избавиться от страха? Разве возможно реагировать иначе?» И так далее.

Я остановился на этом моменте, потому что он гораздо важнее, чем кажется.

Мы создали цивилизацию, где позиция «Я таков, потому что таков мир» является доминирующей. Это серьезный изъян в психологии современного человека. Для западного человека разговоры на тему свободы воли, которая дана человеку от рождения, проповеди осамосовершенствовании или, по крайней мере, самоизменении, становятся все более абстрактными, все более оторванными от «реальной жизни». Обычный человек привычно представляет себя не субъектом, а объектом Жизни. Он считает, что внешние силы определили его характер, его желания и цели. Он оправдывает свои реакции (а они порой бывают, мягко говоря, довольно неприятными) тем, как сложились обстоятельства, или якобы «непреодолимыми» свойствами темперамента, доставшегося по наследству. Можно сказать, человек избрал для себя роль марионетки.

Нагуализм нового цикла исходит из «срединной» позиции. Субъект и Мир обладают одинаковой Силой. Мир воздействует на нас, мы — воздействуем на Мир. «Реанимация» нашей способности влиять на внешнее с необходимой нам интенсивностью — это и есть магия высшего осознания, к которой ведет практика нагуализма. Это — не простой навык. Это, скорее, искусство, которое возникает в результате терпеливой психотехнической и психологической работы. «Магия» приходит к нам после ряда психических трансформаций по ту сторону сновидения.

Я использую кавычки, когда говорю о магии высшего осознания, по ряду причин. Во-первых, эта магия не демонстрирует изумленной публике победу над физическими законами. Во-вторых, эта магия не имеет ничего общего с созданием иллюзий. Она касается более глубоких и серьезных вещей — осознания и Свободы, постижения энергетического океана Бытия и влияния на нашу собственную Судьбу. Со временем начинаешь понимать, что все перечисленное намного важнее, чем даже такие экзотические опыты, как экстрасенсорное восприятие, странствия втеле сновидения по параллельным мирам и т. д. и т. п.

Второй термин «истинной пары» — это нагуаль.

Как и тональ, нагуаль проявляет себя двояко. Соответственно, термин нагуаль имеет два значения:

1) Реальность вне интерпретации. Мир, существующий помимо человека и тех искажений, которые неминуемо возникают в процессе восприятия, осмысления и описания. В эту Реальность входят все «параллельные миры», все невоспринимаемые и неосознаваемые области. Это — Бытие-как-оно-есть;

2) целостность человека. Если тональ внутри человека является «частью» его психики, то нагуаль охватывает все. Используя такие слова, как тело, психика, сознание, бессознательное и т. п., мы всегда выделяем некую часть нашего существа, поскольку сам характер нашего мышления о природе и о себе аналитичен. В обычном человеческом языке нет аналога понятию нагуаль.

Древние индейцы Месоамерики считали, что нагуаль — это магический двойник человека, тот, кто способен совершать магические действия и обладает высшей мудростью, непосредственным знанием прошлого и будущего, близкого и далекого, тот, кто погружается в темные глубины нашего бессознательного и может подняться в миры богов.

В современной интерпретации нагуаль внутри — это совокупность всех энергетических полей, из которых состоит человеческое существо. Время от времени каждый человек, обладающий сильным осознанием, переживает это неописуемое чувство внутреннего единства. Эти всплески могут порождать разнообразные инсайты в любой сфере, творческую активность самого неожиданного и причудливого характера. В состояниицелостности человек настолько переполнен энергией, что способен даже на «сверхъестественные» действия. К сожалению, мы не можем описать собственную целостность — она остается за пределами человеческого языка. Более того, мы не можем запомнить, как действует наш нагуаль, потому что о нем невозможно размышлять. Ведь всякое размышление является линейной формой изложения содержаний, а целостность невозможно расположить в линейном порядке — она от этого разрушается.

Таким образом, наш нагуаль всегда остается вне сознания. Он постоянно с нами, он обладает колоссальной Силой, но не может быть предметом рефлексии и описания. Он отражает нашу подлинную сущность. Человек может судить о своем нагуале только по его проявлениям.

Нельзя не заметить, что значение таких понятий, как тональ и нагуаль, в современном нагуализме заметно отличается от тех значений, что приписывают данным нагуаским словам антропологи-американисты. Отголоски их академического возмущения все еще можно услышать, когда они пересекаются с последователями «учения дона Хуана», которое в свое время описал Кастанеда. Их дискуссии кажутся мне бесперспективными — хотя бы потому, что «нагуализм» в представлении антропологов, считающих себя серьезными учеными, мне не интересен: он лишен философского содержания и того экзистенциального масштаба, который способен привлечь внимание современного человека. Если верить интерпретации академической антропологии, нагуализм — всего лишь совокупность примитивных верований с характерным для мирового язычества многобожием и шаманскими ритуалами. Этот «нагуализм» не более оригинален, чем культ любого племени, сравнительно поздно столкнувшегося с христианскими миссионерами.

Что же касается версии Карлоса Кастанеды, то у него мы находим подлинное духовное учение, сконцентрированное на самых главных проблемах экзистенции (подробнее об этом см. гл. 1). Современный нагуализм («нагуализм нового цикла»), с одной стороны, легко впитывает в себя современные описания и технологии, с другой стороны — содержит в своем ядре высшие ценности человеческой экзистенции. Это оригинальное понимание природы мироздания и человека, сущности жизни, происхождения сознания, смысла и цели человеческого бытия. По своему размаху нагуализм в изложении Кастанеды подобен буддизму, уступая ему лишь в том отношении, что основополагающую концепцию не разрабатывали на протяжении веков тысячи ученых буддистов. Но этот пробел можно восполнить благодаря тому, что существует «послание» Кастанеды. Следуя здравому смыслу и опыту, полученному в психотехнической работе, можно заново создать метапсихологию и метафизику этого знания. Более того, уникальное положение, в котором оказался нагуализм, лишенный истории и традиции, освобождает исследователя от груза догм, позволяет ему с максимальной гибкостью использовать современные модели, концепты, понятия.

Мы можем и должны воспользоваться всеми возможностями теории и практики нагуализма как идеологии пере-сотворения Человека.

Примечания:

1

Я полагаю, что описание мира в данном контексте — более точный термин. Дело не в том, что так выражался мудрый Нагваль дон Хуан Матус в знаменитой эпопее Карлоса Кастанеды, посвященной «магическому знанию» древних шаманов Месоамерики. Термин описание мира прямо указывает на особую роль языка в сотворении единой мировой «картины» — языка как системы символов, условных обозначений, получивших значение в результате «договора». Этотязык наши предки формировали в эпоху Первой Трансформации, когда древний гоминид превращался в Человека, т. е. в существо, наделенное самосознанием(предположительно 40–35 тыс. лет назад). Каждая модальность восприятия (зрение, слух, осязание, обоняние, вкус), находящаяся в поле ясного осознания, в итоге обрела собственный язык с адекватной морфологией, грамматикой, семантикой и синтаксисом. «Язык» восприятия стимулировал развитиесемантической способности, что привело к возникновению всех прочих языков, начиная с самого динамичного — языка нашего мышления. — А.К.

2

Стивен Лаберж (Stephen LaBerge) — американский ученый, исследователь осознанных сновидений, автор ряда книг на эту тему и оригинальной методики вхождения в состояние осознанного сновидения (lucid dreaming). — А.К.

3

Сведенборг, будучи ясновидящим, пережил этот опыт в сновидении наяву. Находясь в Готтенберге, на расстоянии 70 км от Стокгольма, он увидел там пожар и заволновался по поводу сохранности своего дома, находящегося в Стокгольме. Биография описывает этот случай так: «В июле этого года Сведенборг как-то был приглашён на обед к богатому купцу Вильяму Кастелю, жившему в городе Готтенберге (…). Около шести часов вечера он внезапно вышел из комнаты в сад, откуда вернулся очень бледный и встревоженный, говоря, что в Стокгольме сильный пожар, и что пламя охватило уже значительную часть города. В беспокойстве он несколько раз после того оставлял комнаты, и объявил, наконец, что дом такого-то его знакомого уже обратился в пепел, и что его собственный дом находится в большой опасности. Выйдя ещё раз около восьми часов, он возвратился уже с лицом совершенно спокойным, говоря: “Слава Богу, пожар погашен, огонь остановлен за три дома до моего.” Всё это произвело большое впечатление в городе, и дошло до сведения губернатора, который на другой день пригласил Сведенборга к себе и получил от него подтверждение всего сказанного им накануне, с описанием малейших подробностей пожара. Лишь на третий день в город прибыл гонец Стокгольмской торговой палаты, с подробностями пожара в столице. Вести, доставленные гонцом, и рассказ Сведенборга совпали даже в мельчайших деталях.» (Э. Сведенборг. Биография.) — А.К.

4

Нелокальность является одним из фундаментальных принципов квантовой физики. Она имеет прямое отношение к явлению т. н. «квантовой сцепленности (entanglement)», которую еще называют «квантовой запутанностью». Речь идет о том, что как бы далеко друг от друга ни находились объекты во вселенной, их квантовое состояние взаимосвязано. А это, соответственно, приводит к корреляциям физических свойств данных объектов. Таким образом, наше положение в пространстве не имеет значения. Субъект как физическая система оказывается связанным с самыми удаленными областями мироздания. Можно утверждать, что «пространство» как категория в данном случае теряет свой физический и философский смысл. Нелокальность — невообразимое явление, и все же, в конце 20 в. достоверность этой научной концепции была доказана физиками экспериментально. — А.К.

5

Экспериментальные исследования проводились в Международном научно-исследовательском институте фундаментальной технологии электричества и связи (Япония, 2008 г.). Руководитель научной группы — Юки Камия. — А.К.