Беседа 13.

НОВЫЙ ЧЕЛОВЕК: ИНТЕЛЛЕКТ В ГАРМОНИИ С СЕРДЦЕМ

11 января 1985 года

Бхагаван,

Как мы можем верить в то, что душа продолжает существовать после смерти и переселяется в другие формы жизни или растворяется во вселенной?

Я никогда не просил вас верить во что-либо.

Это мое переживание, что душа существует после смерти, что она переселяется в другие формы жизни, и наконец, когда больше нечего изучать, не осталось никаких вопросов, никакого поиска, никакого желания, - когда достигается эта предельная точка абсолютного удовлетворения, исполнения, просветления, - тогда душа просто растворяется в существовании.

Чтобы переселяться, вам нужно иметь желание жить, желание быть исполненным; это основная необходимость.

Не вы будете рождаться вновь и вновь; ваше желание будет продолжаться и продолжаться и никогда не исполнится. Вы просто следуете за своим желанием как тень.

Я не говорил, что вы должны верить в это. Я скорее хотел бы, чтобы вы относились к этому скептически, сомневались бы и спрашивали бы. Я провоцирую вас спрашивать, а не верить.

Моя религия - это не вера.

Это поиск предельной истины.

Поэтому, что бы я ни говорил вам, основная причина, стоящая за этим, - это инспирировать вас не верить в догмы, но продолжать поиск.

Если я говорю, что душа существует после смерти, то для вас это всего лишь гипотеза.

Для меня это переживание.

Я не верю в это: я знаю, и я расскажу вам, как я знаю это.

Когда я говорю, что душа, в конце концов, растворяется во вселенной, то для меня это не надежда. Я знаю; это случается.

Я больше не отделен от существования.

В том, что касается меня, я больше не существую как индивидуальная единица. Я не был в этом состоянии уже много лет. Но я не говорю вам, чтобы вы верили в это.

Я просто провоцирую вас, призываю вас спрашивать.

Может быть, я не прав, - я ведь не непогрешимый папа, я не обладаю никакой божественной властью навязывать вам какую-то веру; у меня нет никакой власти, и я никаким образом не программирую вас. Я просто пытаюсь создать в вас стремление. Все в вас сновидение, дрема. Я пытаюсь пробудить вас, чтобы вы начали спрашивать.

Люди, которые говорят вам верить, - это люди, которые сами не верят. Я ведь знаю: то, что я говорю вам, - это мое переживание, я могу призвать вас к сомнению, к тому, чтобы вы были скептиками, пытались всеми возможными способами доказать, что это неправильно, - но я-то ведь знаю, что вам не удастся доказать, что это неправильно. Чем больше вы пытаетесь спрашивать, тем больше вы становитесь убежденными в самом факте.

Я не говорю, что вы должны убедиться, я говорю, что вы убедитесь. Даже наперекор своему собственному уму, вопреки всем вашим сомнениям, скептицизму, когда истина приходит как революция, все неверие, все сомнения просто исчезают, подобно теням. Вы внесли свет, тени начинают исчезать; они никогда и не существовали.

Поэтому только у человека, который знает, может хватить решимости сказать вам: «Сомневайтесь во мне, спрашивайте меня».

Есть вопрос, который задал мне один санньясин: «Бхагаван, раньше вы говорили о красивом пути истины, любви, о пути сердца. Теперь вы больше останавливаетесь на причинах, скептицизме, разумности. Изменилась ли ваша работа или это новая фаза вашей работы?»

Нет, это не новая фаза, это всего лишь другая сторона первой. Я учил вас доверию, потому что вы пришли из мира, который ничего не знает о доверии. Вы пришли из мира, который обучал вас интеллектуально, пытался отрицать существование вашего собственного сердца, отрицать, что чувствование — это тоже способ познания.

Я говорил о доверии, которое помогает мне открывать новую дверь в сердце. Не открыв этой двери, я не могу сказать вам: «Сомневайтесь, будьте скептиками», - ведь тогда я отправляю вас на опасный путь, не ведущий никуда. Это немного сложно, но постарайтесь понять.

Человек, который не знает ничего о чувствовании, о доверии, который никогда не переживал ничего, подобного любви, -его сердце никогда не подпрыгивало от радости, не танцевало от радости присутствия кого-то, — этот человек может сомневаться, но он не найдет ответа, потому что сомнение его будет совершенно пустым. Он не будет доверять своему собственному сомнению. Его поиск не будет иметь смысла. Он не будет доверять своему собственному поиску - он ничего не знает о доверии.

Поиску будет нужно доверие, потому что вы отправляетесь в неизведанное. Потребуется потрясающее доверие, ведь вы будете двигаться прочь от привычного и традиционного; вы будете двигаться прочь от толпы. Вы отправляетесь в открытое море, и вы не знаете, существует ли вообще тот другой, далекий берег.

Я не могу отправить вас в такой поиск, не подготовив вас к доверию. Это выглядит противоречивым, но что я могу поделать? Такова жизнь.

Лишь человек великого доверия способен на великое сомнение.

Человек малого доверия и сомневаться может немного.

Человек, вообще лишенный доверия, может лишь притворяться сомневающимся.

Он не может сомневаться.

Глубина приходит через доверие - и это риск.

Перед тем, как послать вас в неизведанные моря, я должен подготовить вас к этому великому путешествию, в которое вам придется отправиться одним, - но проводить вас до лодки я могу. Этому я и пытался учить вас, - красоте доверия, восторгу сердечного пути, - чтобы вы были достаточно смелыми и могли отправиться в открытый океан реальности. Что бы ни случилось, вы будете верить в себя.

Вот только посмотрите: вы доверяете мне, - но как вы можете доверять мне, если не доверяете себе? Это невозможно. Если вы сомневаетесь в себе, то как вы можете доверять мне? Вы намереваетесь доверять мне, а не доверяете и себе, - как вы можете доверять своему доверию?

Чтобы интеллект преобразовать в разум, абсолютно необходимо открыть сначала свое сердце. В этом различие между интеллектом и разумом.

Разум - это интеллект, настроенный в лад с вашим сердцем.

Сердце знает, как доверять.

Интеллект знает, как искать и находить.

Есть одна старая восточная история. Два нищих жили рядом с деревней. Один из них был слепым, у другого не было ног. Однажды лес рядом с деревней, в котором жили эти нищие, загорелся. Они, конечно же, были между собой конкурентами, - одна и та же профессия, сбор подаяний с одних и тех же людей, - они постоянно злились друг на друга. Они были друг другу врагами, не друзьями.

Люди одной и той же профессии не могут быть друзьями. Это очень трудно, потому что встает вопрос конкуренции, клиентуры, - вы отнимаете чьих-то клиентов. Нищие помечают своих клиентов: «Запомните, это мой человек; не подходите к нему». Вы не знаете, какому нищему вы принадлежите, какой из нищих принял вас в свое владение, но какой-то из нищих на улице точно владеет вами. Он, наверное, сражался и победил, и вот теперь вы в его владении.

Я часто видел одного нищего возле университета; однажды я нашел его на рынке. Он постоянно был там, возле университета, ведь молодые люди более щедры, великодушны; с возрастом люди становятся более скупыми, более испуганными. Смерть приближается; теперь начинает казаться, что деньги - вот единственное, что может помочь. И если есть деньги, то тогда и другие будут помогать; если же денег нет, то даже собственные сыновья, собственные дочери не станут и беспокоиться о них. Молодые люди могут быть мотами. Они молоды, они еще заработают; вот она жизнь есть сейчас, и еще долгая жизнь впереди.

Он был богатым нищим, потому что университетские студенты... В Индии студент добирается до университета только в том случае, когда он происходит из богатой семьи. Иначе ему предстоит упорная борьба. Немногие бедные люди тоже попадают в университет, но это очень болезненно, тяжело для них. Я тоже был из бедной семьи. Ночами я работал редактором газеты, а днем ходил в университет. Годами я не спал более трех или четырех часов в сутки, - днем или ночью, когда удавалось выкроить время.

И этот нищий был очень силен. Никакой другой нищий не мог появиться на университетской улице; даже войти в нее было запрещено. Все знали, кому принадлежит университет, - вот этому нищему! Однажды я внезапно увидел молодого человека; старика не было. Я спросил его: «Что случилось? Где же старик? »

Он сказал: «Он мой тесть. Он отдал мне университет в подарок». А университет и не знал, что сменился его «владелец», что теперь владельцем стал кто-то другой. Молодой человек сказал: «Я женился на его дочери».

В Индии, когда вы женитесь на чьей-то дочери, вам дают приданое. Вы не просто женитесь на дочери: тесть обязан дать вам, если он достаточно богат, автомобиль, дом; если он недостаточно богат, сгодится и скутер; если нет и этого, подойдет, по крайней мере, велосипед. Но он что-то должен дать, - радио, транзисторный приемник, телевизор, - и что-то наличными. Если он по-настоящему богат, он предоставит вам возможность поехать за границу учиться, стать более образованным человеком, доктором, инженером, - и он будет за это платить.

Дочь этого нищего вышла замуж, и в качестве ее приданого этот молодой человек получил целый университет. Он сказал: «С этого дня эта улица и университет принадлежат мне. И мой тесть показал мне моих клиентов».

Я увидел старика на рынке и сказал ему: «Великолепно! Вы поступили хорошо, дав приданое».

«Да, - сказал он, - у меня единственная дочь, и я хотел что-нибудь сделать для моего зятя, Я отдал ему лучшее место для сбора подаяний. Теперь я здесь, снова пытаюсь организовать себе монополию на рынке. Работа здесь очень крутая, потому что нищих тут много, много главных, уже завладевших клиентурой. Но не стоит беспокоиться. Я управлюсь с ними; выброшу отсюда нескольких», — и точно, он так и сделал.

Итак, когда лес занялся огнем, те двое нищих задумались на мгновение. Они были врагами, даже не разговаривали друг с другом, но наступила минута опасности. Слепой сказал тому, у которого не было ног: «Теперь спастись можно только одним способом - садись мне на плечи; пользуйся моими ногами, а я буду пользоваться твоими глазами. Только так мы можем спастись».

Это было немедленно понято. Не было проблем. Человек без ног не мог убежать; он не мог пробраться сквозь лес - тот был весь в огне. Немного он мог двигаться, но это не помогло бы: нужен был выход, очень быстрый выход. Слепой тоже ясно понимал, что один он не сможет выбраться. Он не знал, где огонь, где дорога, где деревья горели, а где нет: слепой человек, он заблудился бы. Но оба они были разумными людьми; они отбросили свою вражду, стали друзьями и спасли свои жизни. Это восточная притча. Она о вашем интеллекте и о вашем сердце. Она не имеет никакого отношения к нищим, она имеет отношение к вам. Она не имеет никакого отношения к пожару в лесу, она имеет отношение к вам - ведь это вы в огне. Каждое мгновение вы сгораете, страдаете, вы в горе, в муке. В одиночку ваш интеллект слеп. У него есть ноги, он может быстро бегать, он может быстро двигаться, но поскольку он слеп, он не может выбрать правильного направления, в котором следует идти. Он обязательно будет постоянно запинаться, падать, ранить себя и чувствовать бессмысленность жизни. Именно об этом и говорят интеллектуалы со всего мира: «Жизнь бессмысленна».

Причина того, что жизнь кажется бессмысленной, лежит в том, что слепой интеллект пытается увидеть свет. Это невозможно.

Внутри вас есть сердце, и оно видит, оно чувствует, но у него нет ног; оно не умеет бегать.

Оно остается там, где оно есть, бьется, ждет: когда-нибудь интеллект поймет и сможет воспользоваться глазами сердца.

Когда я произношу слово «доверие», я имею в виду глаза сердца.

А когда я произношу слово «сомнение», я имею в виду ноги вашего интеллекта.

Они вместе могут вывести вас из огня; нет никаких проблем. Но запомните, интеллект должен принять сердце на свои плечи. Он должен это сделать. У сердца нет ног, только глаза, и интеллект должен слушаться сердца и следовать его указаниям.

В руках сердца интеллект становится разумом. Это преобразование, полное преобразование энергии. Тогда человек не становится интеллектуальным, он становится просто мудрым.

Мудрость возникает от встречи сердца с интеллектом.

И когда вы научитесь искусству, как синхронизировать биения вашего сердца с работой вашего интеллекта, тогда весь секрет будет в ваших руках, главный ключ к открытию всех тайн.

Я мог бы научить вас сомнению, но это сделало бы вас интеллектуалами. Так я исказил бы свои намерения, так я бы разрушил ваши жизни. И в том, что я делаю, нет противоречия. Прежде всего, я должен учить вас сердечному пути, потому что я хочу, чтобы вы поняли: сердце выше интеллекта. Я вынужден полностью отвергать интеллект, чтобы вы забыли ваши сомнения и скептицизм, накопленный вами со школ, колледжей, университетов, - которые ничего не знают о сердце, которые полагаются только на интеллект. Они создают интеллигенцию.

Даже их величайшие интеллектуалы, подобные Бертрану

Расселу, Жану Полю Сартру, Мартину Хайдеггеру, - все они великие интеллектуалы... но бедные, слепые; они ничего не знают. Они обладают потрясающей способностью к приобретению знаний, но они ничего не знают. Они совершенно ничего не пережили, потому что переживание - это нечто, что случается через сердце.

Интеллект может привести сердце в то пространство, где случается переживание.

Сам же интеллект не может ощутить переживания.

Сердце будет тем, кто ощутит переживание.

Интеллект же может быть хорошим средством передвижения.

Если узды правления в руках сердца, то лошадь интеллекта потрясающе красива. И это и есть гармония, которая создает настоящего, подлинного искателя.

То было для меня проблемой: с чего начать? Я должен был начать с чего-то; или я должен был начать с сомнения, или я должен был начать с доверия. И то и другое я сравнивал, взвешивал годами. Невозможно учить и тому и другому; так можно только запутать людей. Самое лучшее, сначала учить одному, потом другому. Но и тогда возникают трудности. Вопрос вот в чем: эти два подхода представляются противоречащими друг другу. Но на самом деле это не так.

Разве дружба слепого нищего и нищего, лишенного ног, противоречива? Что еще может быть более гармоничным? Два человека действуют как один - что может быть еще более гармоничным? Кому-то принадлежат глаза, кому-то другому принадлежат ноги; но эти глаза и ноги, принадлежащие разным людям, функционируют так, как если бы они принадлежали одному человеку.

Я предпочел бы начинать с сомнения, потому что это проще; вы уже подготовлены к такому подходу. Именно этим всю свою жизнь занимался Дж.Кришнамурти, и он потерпел абсолютную неудачу. А теперь ему уже совершенно невозможно изменить свой стиль работы. Девяносто лет он непрерывно учил сомнению, скепсису, интеллекту, разуму... Он упорно работал; можно посочувствовать ему, но все, что он мог создать, - это Фомы неверующие по всему миру.

Эти Фомы неверующие слепы, может быть, и сам Дж.Кришнамурти не способен видеть ясно. Он не слеп, но его сердце не находится поверх его интеллекта; его интеллект сидит верхом на его сердце. Он никудане сдвинулся: то, что онговорил в 1925 году, то же самое он говорит и в 1985, - то же самое.

Совсем недавно Шила говорила мне, что одна из моих санньясинов, Дикша, отправилась повидаться с Кришнамурти в Англию. Прежде всего, он не захотел повидаться с нею, но Дикша не такой человек, чтобы оставить кого-нибудь так просто. Она докучала ему, она не оставляла его в покое; в конце концов, бедный Кришнамурти вынужден был встретиться с Дикшей.

Но первое, что она сделала, ей не следовало делать. Она захотела завладеть кухонным хозяйством Кришнамурти, - то была хорошая идея, она прекрасная повариха, - но что она сделала неправильно: она упомянула, что была со мною. Это не очень подходящая рекомендация. Это не очень подходящая квалификация; это была абсолютно неправильная квалификация, неправильная рекомендация.

Если бы она спросила меня, я сказал бы ей, как подойти к Кришнамурти: как минимум, не упоминать моего имени, никогда, потому что моя работа прямо противоположна его работе. И он немедленно вошел в ярость... В то самое мгновение, когда она упомянула мое имя, вы не поверите, что такой человек, как Кришнамурти, мог говорить такое, - он сказал: «Да, Бхагаван был просветленным, но теперь он больше не является им».

Это что-то великолепное! Никто никогда не слышал, чтобы кто-то, ставший просветленным, перестал быть просветленным. Никто не может упасть оттуда, потому что некуда падать, нечему падать, некому падать; нет ни одного ингредиента. Куда вы будете падать? В вас вся вселенная, и вы во всей вселенной. Куда вам падать? Нет же никакого другого пространства. И кто может пасть? — Ведь тот, кто мог упасть, пал уже давным-давно: его падение и сделало возможным просветление.

Личность существует до просветления, не после него.

После просветления существует просветление.

Нет личности, нет эго, нет «я» - так кто же может упасть?

Это одна из тех вещей в существовании, которая невозможна: выпасть из просветления.

Да, один человек умудрился сделать это, и это был один из моих санньясинов, Гунакар; немцы могут делать и невозможное. Он много раз становился просветленным. Он сам себя объявлял просветленным: он не мог ждать. Он становился просветленным и потом начинал писать, пытаясь показать себя просветленным в письмах, - а все это была ерунда.

Он писал ко всем главам правительств всего мира; он писал письма всем членам ООН, объявляя о своем просветлении. И в тех письмах все было чепуха, но он стремился уведомить всех. Я попросил его прийти ко мне, чтобы я мог сам посмотреть на его просветление. Он пришел, был в очень нервном состоянии, и когда он сел передо мною, я сказал ему: «Ну что, снова стал просветленным!»

Он сказал: « Если вы, Бхагаван, так говорите, то... На самом деле, я так нетерпелив: я хочу стать просветленным».

Я сказал: «Это очень хорошо, что ты хочешь стать просветленным, но не стоит объявлять себя просветленным, если ты еще не стал им. Когда становишься просветленным, тебя распознают. Я напишу письмо тебе, тебе самому не нужно мне писать, только подожди!»

Так что он говорил: «Хорошо, я не просветленный».

Так случалосьтри или четыре раза. С тех пор, как я приехал в Америку, он больше не приходил, потому что он не хочет больше снова становиться непросветленным. Но это единственный случай в истории человечества. Гунакар уникален! А вообще, если человек становится просветленным, его больше нет.

Ну вот, Кришнамурти и говорит Дикше: «Бхагаван был просветленным; теперь, с тех пор, как он переехал в Америку, он больше не просветленный». Это тоже странно. Кришнамурти живет в Америке; всю свою жизнь он прожил в Америке или в Англии, но его основной дом в Америке. Я здесь только три года, и за эти три года перестал быть просветленным. Что сказать об этом? Он прожил здесь всю жизнь, почти восемьдесят лет, - по меньшей мере в двадцать два раза дольше. Он должен перестать быть просветленным. И как Америка может сделать человека непросветленным? Да, возможно, что если вы родились орегон-цем, то вы так и не станете просветленным; такое возможно, здесь я не питаю особых надежд. Но даже Орегон не способен на такое чудо: сделать просветленного человека непросветленным. Кришнамурти же по-настоящему сердит на меня. Я просто смеюсь над бедным стариком. Он хорош, но почему он так сердится на меня? И только на меня? По всему миру так много гуру, и он не сердится ни на кого из них, а только на меня?

Причина совершенно ясна, но, может быть, не так ясна ему. Причина ясна: то, что он пытался сделать и в чем каждый раз терпел неудачу, я сделал за очень короткий период. Это профессионализм... Та же профессия - или нищего, или Учителя, разницы нет. У него нет клиентов, а у меня клиентов так много, что я все время рублю и бросаю, как-то отсортировываю неудачных.

Он искал людей, подобных вам, но не смог найти их из-за своей собственной стратегии. Он для первого шага выбрал сомнение - вот где он промахнулся. Он промахнулся на первом же шаге.

Я в качестве первого шага выбрал доверие.

И раз вы почувствовали вкус доверия, сомнение бессильно.

Сомнение может разрушить ваше доверие.

Сомнение разрушит ваши верования: их и нужно разрушить.

Сомнение разрушит все то, что не является подлинным: это и должно быть разрушено.

Что сомнение не может разрушить, так это доверие.

Когда сомнение сталкивается лицом к лицу с подлинным доверием, тогда сомнение принимает веру, - ее глаза, ее способ чувствовать, — как нечто выше себя. Это так ясно, нет другой возможности.

Ваше сомнение отдает поклон вашему доверию, и внутри вас случается их дружба. Ваше сердце - хозяин, ваш интеллект - слуга.

Вот что я имею в виду под разумностью. Именно разумность в пределе становится просветлением.

Так что я начал с доверия, потому что хотел людей, которые могут рискнуть довериться, которые достаточно уверены, чтобы рискнуть.

Доверие рискованно, сомнение не рискованно. Сомнение, на самом деле, пытается защитить вас; это оборонная мера, направленная на то, чтобы вас не обманули, чтобы вас не эксплуатировали, чтобы кто-нибудь не одурачил вас, чтобы вы не попали в руки жулика. Сомнение попросту предохраняет вас от того, чтобы вас обманули. Но если вы не имеете ничего, а сомнение продолжает предохранять вас, какой же во всем этом смысл? Это похоже на человека, который охраняет свой сейф и при этом прекрасно знает, что в нем ничего нет. Тогда что же вы охраняете? Спите спокойно, ведь там ничего нет! Что у вас есть такого, что можно эксплуатировать?

Да, человек доверия имеет что-то: он имеет пульсирующее, живое, чувствующее сердце.

Он имеет сокровищницу.

Вот тогда в охрану может быть поставлено сомнение.

Прежде всего я пытался создать в вас сокровище.

И теперь я говорю вам, что вам нужна охрана. У вас есть, что терять, вы должны быть бдительными.

И вовсе нет никакого противоречия. Только интеллектуалам будет казаться, что есть противоречие; для разумных людей будет сразу же ясно, что имеется синхронизм. Я могу казаться сумасшедшим, - но мое сумасшествие имеет в себе методу. Это не просто безумие, это безумие с методой.

Я не говорю вам: «Верьте мне»; я говорю вам: «Примите эту гипотезу», — и ведь я могу сказать вам: «Примите эту гипотезу...» — благодаря тому большому доверию, которое вы питаете ко мне. Я не прошу веры или верований, я просто говорю: «Я знаю кое-что, что не могу передать вам; я знаю кое что, что я даже не могу выразить вам. Но я могу дать вам гипотезу, просто чтобы начать с нее, чтобы вы могли начать спрашивать».

Когда я говорю, что душа переселяется, то для меня это переживание: я помню мои прошлые жизни. Я переселялся; для меня в этом нет сомнения, но я не прошу вас верить. Что я предполагаю, - это вызвать в вас интерес к этому странному поиску прошлых жизней. Если я знаю свои прошлые жизни, -ведь все они впечатаны в подсознании, ничто не потеряно, - то можно спуститься вниз по лестнице и пройти в свое подсознание, и вот тогда вы начнете познавать ваши прошлые жизни. Когда вы знаете, нет больше необходимости верить - ведь вы же знаете. Когда вы не знаете, никогда не верьте, ведь если вы верите, то вы никогда и не узнаете.

Так что верования не нужны ни на каком этапе жизни.

Когда вы невежественны, верование не нужно; оно очень опасно, потому что если вы начнете верить, то кто же тогда отправится в поиск?

Верование останавливает поиск, убивает поиск.

А когда вы что-то знаете, то будет просто глупо верить в это. Какой смысл верить? Вы же знаете. Вы ведь не верите в солнце, вы не верите в розы, - вы знаете их. Вы верите в Бога, потому что вы не знаете его. Вы верите в душу, потому что не знаете ее.

Я пытаюсь уничтожить все ненужные гипотезы, чтобы не отвлекалось ваше внимание; тогда вы можете отправиться на поиски Бога. Одно верно: если Бог хочет встречи с вами, он будет искать вас. Не стоит быть настолько душевно нездоровым, чтобы в этой огромной вселенной пытаться найти Бога.

Человек добрался лишь до Луны. И это не так далеко; это ближайшая планета. Ближайшая звезда находится на расстоянии четырех световых лет. Если однажды мы изобретем - этоневозможно, но предположим на мгновение - если однажды мы изобретем транспортное средство, ракету, которая будет двигаться со скоростью света, то тогда до ближайшей звезды можно будет добраться за четыре года. Это путешествие в одну сторону; путешествие с возвращением займет восемь лет. Самой главной проблемой является скорость, ведь на скорости света все становится светом. Не имеет значения, из какого металла сделана ракета, на такой скорости все превращается в свет, - совсем как при определенной скорости в воздухе возникает огонь.

В старые времена в Индии, и даже сейчас, - в своем детстве я видел это в нашей деревне, - курящие люди носили обычно два камня, белые камни, которые лежат на берегах любой из рек. Они клали немного хлопка между этими двумя камнями и терли хлопок между ними; это трение создавало огонь, хлопок загорался. Это была, наверное, самая примитивная зажигалка. Может быть, так и продолжают делать. Я не был в нашей деревне многие годы, - должно быть, они продолжают так делать. Кому будет нужна современная зажигалка? Нужен бензин, нужно и то и другое. Эти же бедные люди могут где угодно подобрать два камня и носить эти камни с собой. Вот самый простой и самый дешевый способ, и они могут в любой момент получить огонь.

Я видел людей, добывающих огонь трением друг о друга бамбуковых палочек. В штате Бихар, где живут аборигены, похоже, используется еще более примитивный метод: огонь добывается трением друг о друга двух кусков дерева. Вот так в лесах возникают пожары, ведь при сильных ветрах деревья трутся друг о друга и их трение вызывает огонь. Как раз на днях я рассказывал вам, что с неба падают и взрываются метеориты. Вы видите падающую звезду: это сгорает камень, потому что скорость вызывает огромное трение о воздух. Трение на такой скорости вызывает огонь.

Свет движется с предельной скоростью. На этой скорости все превращается в свет: само транспортное средство, пассажиры, все. Вам не добраться до ближайших звезд за четыре года. А если же мы движемся на той же скорости, - на той же, на которой двигались к Луне, - то путешествие займет тысячи лет в один конец; в оба конца еще тысячи лет. Людей, которых вы оставили, покидая Землю, вы не найдете, — совершенно никого. За эти годы все эти люди уйдут; пройдут целые поколения... Когда вы вернетесь, вы не узнаете ни одного лица. А опасности такого долгого путешествия...

Даже опасности путешествия на Луну были потрясающими, все что угодно могло пойти не так; а ведь путешествие было таким коротким. Всегда что-то идет не так: машины, в конце концов, всего лишь машины. И там у вас нет склада и механиков, инженеров и ученых. Они все здесь, на Земле, с дистанционными органами управления, а эти дистанционные органы управления иногда тоже не работают. Полагаться целиком на машины на протяжении всех этих лет невозможно.

И еще одно: на той звезде Бога нет, потому что это ближайшая звезда. Если он хочет избежать человека, он может воспользоваться таким большим количеством звезд, - звезд, для которых Земля никогда и не существовала. Расстояние до них таково, что если в тот день, когда возникла Земля, их свет начал свое путешествие к ней, то к тому времени, когда этот свет доберется до Земли, она перестанет существовать. Расстояние таково, что ваших миллионов лет на Земле недостаточно для того, чтобы свет от них добрался сюда. А ведь есть звезды, расположенные еще дальше.

Если Бог захочет встретиться с вами, то единственный способ для этого заключается в том, чтобы он поискал вас; а он совсем не беспокоится об этом. Это человек беспокоится о Боге, глядя в небеса. Во времена Иисуса хорошо было смотреть в небеса, потому что считалось, что звезды располагаются очень близко, совсем как лампы, которые Бог создал, чтобы у нас ночью было хотя бы немного света. Мир был очень маленьким, звезды были очень близкими. Теперь-то мы знаем, что они вовсе не лампы, созданные, чтобы дать нам немного света, что есть миллионы звезд, непрерывно разбегающихся с той же скоростью, что и свет. Наша вселенная - это расширяющаяся вселенная.

Если Бог захочет встретиться с вами, то все дело за ним, -но я не думаю, что он заинтересован в этом.

Вы зря включились в поиск Бога. Все, чем вы закончите, будет лишь вашей собственной галлюцинацией, вашим собственным воображением.

Вот почему я хочу отбросить все ненужные гипотезы, чтобы вы могли сфокусировать себя на самой необходимой гипотезе, -и это ваше существо, ваша душа.

Пожалуйста, сначала найдите себя, потом пытайтесь искать Бога; иначе вы даже не сможете представить себя: кто вы? Если случайно вы где-то и встретитесь с ним и он спросит: «Кто вы?» - вы не сможете ответить ему; вы ведь не знаете. Ваше имя работать не будет, ваша религия работать не будет, ваши степени работать не будут; ведь вы - это не ваше имя, вы - это не ваши степени, вы - это не ваша профессия. Он не спросит: «Вы доктор, инженер или водопроводчик?» Он спросит: «Кто вы? Ваше образование может быть инженерным - забудьте об этом! Просто расскажите мне, кто вы». А вы не знаете. Вот он основной вопрос.

Я говорю вам, что вы есть, но вы не верьте мне, просто примите это все как гипотезу.

Вот почему я нуждаюсь прежде всего в вашем доверии, небольшом доверии: в доверии к тому, что этот человек не собирается подсунуть вам неверную гипотезу. Это уже большое доверие - я не прошу большего.

Иисус и Кришна просили полной самоотдачи. Я же прошу лишь об одной простой вещи, вещи, о которой попросит у вас любой ученый: «Это гипотеза - работайте над ней». Невозможно сомневаться в гипотезе, запомните это, ведь гипотеза - это не вера, так что не возникает и вопроса о сомнении.

Гипотеза означает, что временно делается некоторое предположение, которое помогает вашему поиску. А когда вы найдете, вы сможете понять, вер на гипотеза или нет. Вы сможете противопоставить гипотезе ваше переживание и вынести свое суждение. И если именно гипотеза дала вам переживание, то гипотеза была правильной. Если же гипотеза просто уводит вас в пустыню и в ней не появляется ни одного оазиса, тогда отбросьте эту гипотезу, - и чем скорее, тем лучше. Найдите что-нибудь получше. Но я говорю вам, что сам-то я нашел.

От вас требуется только гипотетическое доверие к Учителю, а не полная самоотдача. Как можете вы отдать себя полностью?

Я иногда чувствую себя просто удивленным тому, что Кришна говорит Арджуне: «Полностью отдайся мне». Если Арджуна задает тысячу и один вопрос обо всем, то может ли он полностью отдать себя? А для Кришны просить Арджуну, который непрерывно сомневается во всем, что говорит Кришна, и поднимает вопрос за вопросом, - для Кришны говорить Арджуне: «Просто полностью отдай себя мне»... Вы полагаете, что это детская игра? Как может этот человек отдать себя? И ведь Арджуна был великим интеллектуалом: все вопросы, которые он поставил перед Кришной, были по существу. А все ответы, которые Кришна дал ему, - это не ответы, а всего лишь объяснения в обход вопросов. Невозможно ответить, он просто пытается объяснить. Но Арджуна настаивает: Кришна пытается уклониться от одного вопроса, Арджуна ставит другой. Так продолжается и продолжается, как вдруг посреди всего этого разговора Кришна неожиданно спрашивает: «Просто отдай себя мне, оставь все на меня».

Я удивляюсь этому требованию Кришны, а также такому интеллектуалу, как Арджуна. Разве он не понимает, что этот человек не принадлежит к доверчивым людям? Но даже если найти доверчивого человека - человека, который не может жить полно, не может что-нибудь делать полно, то можно ли ожидать, что он отдаст себя полно? Более того, может ли самоотдача быть актом со стороны ученика?

Ко мне, бывало, ходил один молодой человек; он был очень легковерным, доверчивым, преданным. Ситуация между мною и им была прямо противоположна той, которая была между Кришной и Арджуной. Он просто так и сидел бы на полу и держал мои ноги; он говорил: «Примите меня. Я хочу полностью отдать себя вам».

Как-то раз я сказал ему: «Вы хотите полностью отдать себя мне, но я не хочу вашей самоотдачи! Вы намереваетесь навязать мне свою самоотдачу? Что я буду делать с нею? Она мне не нужна. Она может понадобиться вам еще где-нибудь, не растрачивайте ее целиком. Сохраните ее на всякий пожарный случай. Где-нибудь кто-нибудь может потребовать у вас самоотдачи с пистолетом в руках, что вы тогда будете делать? Вы скажете: «У меня не осталось больше самого себя, я всего себя отдал одному человеку». Вы будете в опасности - так что сохраните себя».

Он сказал: «Вы странный человек. Все учителя говорят: "Отдай себя". И я пришел тс вам; я верю в вас, и я хочу отдать себя вам».

Я сказал: «Послушайте, сегодня вы пришли отдать себя; завтра вы можете прийти и сказать: "Верните мне меня обратно". А мне придется без необходимости заботиться о вас, чтобы что-то не потерялось. Я могу положить вашу самоотдачу куда-нибудь, а вы в один прекрасный день появитесь и неожиданно попросите: "Отдайте мою самоотдачу"».

Он сказал: «Вы шутите».

Я сказал: «Я не шучу! Если вы отдаете себя, то вы имеете право забрать себя обратно. Вы хозяин, я не хозяин. Вы отдаетесь мне - кто же хозяин? Это ваше действие. Я же просто в стороне от вашего действия. Я ничего не делаю, вы делаете, - а завтра можете прекратить делать. Вы можете найти учителя получше; вы можете найти во мне какие-то недостатки, и вы можете забрать свою самоотдачу обратно».

Я сказал: «Я ничего не прошу у вас. Мне не нужна ваша самоотдача, все, что мне нужно, - это гипотетическое доверие. Вот что я говорю: это может оказаться верным, может оказаться и не верным. Так что нет необходимости доверять мне, просто делайте это под знаком "может быть". Я не заинтересован в том, чтобы обманывать вас. Из того, что вы сидите в молчании, медитируя, я не собираюсь ничего выигрывать. Так что пусть вам будет совершенно ясно, что я не собираюсь ничего выигрывать от вашего сидения в молчании, от того, что вы становитесь просветленными: я не собираюсь никак участвовать в этом».

«Так что просто гипотетически... И почему я должен посылать вас в неверном направлении? У меня нет вкладов. Я не священник. Я не живу профессией священника. По какой причине, зачем, в конце концов, мне уводить вас в неверном направлении? Итак, всего лишь гипотетически, и этого достаточно. Больше этого, мне не нужно, потому что больше этого уже опасно. Сегодня вы говорите: "Я отдаю себя полностью", - а потом вы подумаете, что больше ничего не нужно делать. Что вам еще делать? Вы уже все сделали, вы полностью отдали себя».

Кришна просит Арджуну: «Полностью отдай себя, и я позабочусь о тебе». Это совершенно определенно разрушает независимость, индивидуальность другого человека, его свободу искать; вы духовно совершенно убиваете этого человека. Но таким был путь всех религий. Таким образом, вы видите некоторое противоречие между доверием и сомнением. Нет его.

Я учил вас доверию, я учил вас сердечному пути, чтобы ваше сердце было открыто, доступно; у вас же есть глаза. Теперь я должен тренировать ваш интеллект. Я должен завершить мою работу до того, как я уйду. Я должен тренировать ваш интеллект, заострять его. Я должен учить вас сомнению, потому что сомнение - это не такая простая вещь.

Сомнению нужна большая смелость, потому что вы будете сомневаться во всем, в чем можно. Вас окружат всевозможные сомнения. Все утешающие верования будут отброшены, верования, которые давали вам некоторую уверенность, некоторую стабильность, некоторое ощущение того, что вы принадлежите большой традиции, уважаемой религии священных писаний, мессий, представителей Бога. Все эти вещи окружали вас. Они давали вам уютное ощущение того, что вы не одиноки. Я пытаюсь делать именно это: отсечь все, что дает вам ложное, уютное ощущение и что держит вас в дремоте всю вашу жизнь.

Верование - это опиум, который дают вам все религии в хороших дозах.

Я пытаюсь разрушить вашу привязанность к этому опиуму.

Все мое усилие направлено на то, чтобы оставить вас в уединении.

Да, вы почувствуете страх, вы почувствуете какую-то дрожь, вы почувствуете, что все потеряно; но это только в начале. Немного терпения - это переходная фаза. Вскоре вы ощутите в себе великую поднимающуюся энергию, которая никогда не поднимается в толпе, со всеми ее верованиями, потому что там она не нужна: вас там кормили с ложечки; вам самому не нужно было думать о своей пище.

Я отнимаю у вас все утешения, весь комфорт, - я имею в виду духовный, - чтобы вы были совершенно уединенны в своем существе.

И тогда примите гипотезу: медитируйте, будьте тихими, просто наблюдайте себя.

Кто-то спросил: «Как мы можем быть уверены, что этот наблюдатель не является частью вашего ума?» Это существенный вопрос, но всего лишь интеллектуальный. Он не исходит из медитации, потому что в свой вопрос этот человек вносит три вещи, неосознаваемые им: ум, наблюдателя, - и того, третьего, кто думает: наблюдатель и ум - это одна вещь или нет? Есть третья составляющая, которая поднимает данный вопрос.

Я говорю вам: наблюдатель, ваш наблюдатель, - это часть вашего ума. И не только это, второй наблюдатель, стоящий позади первого, - тоже часть вашего ума.

Когда вы осознаете молчаливое наблюдение, вы нигде не увидите никакого ума; все мысли прекращаются. В этом красота и революция наблюдателя: когда вы находитесь в состоянии наблюдателя, оказывается, что нечего наблюдать.

Вот проблема: когда есть что наблюдать, наблюдателя нет; когда входит наблюдатель, наблюдать нечего. Может существовать только одно, оба вместе существовать не могут. Присутствие наблюдателя просто рассеивает ум; он больше не нужен. Он функционировал потому, что отсутствовал наблюдатель.

Гурджиев рассказывал обычно одну историю. Очень богатый человек отправился в паломничество. У него было много слуг и очень большой дворец, где он жил один со всеми этими слугами. Он созвал всех слуг и сказал им: «Один за другим, по очереди, вы должны стоять на страже. Я не знаю, сколько времени мне понадобится, может быть, много лет; путешествие долгое, паломничество опасно. Я могу вернуться, я могу и не вернуться, но дворец, сад, все должно быть сохранено так, как оно есть».

Они сказали: «Конечно. Мы выполним все, что вы скажете».

Этот человек отправился. Прошли месяцы, прошли годы. Мало-помалу слуги начали забывать, что они слуги, ведь хозяин отсутствовал так долго. Человеческая память не такая долгая, и есть вещи, которые человек по-настоящему и не хочет запоминать. Кто-то раб, а кто-то хозяин, - кто же захочет помнить об этом?

Каждый слуга должен был охранять дворец по очереди, и когда каждый из слуг охранял, он делал вид, что он и есть хозяин. Всякий, входящий во дворец или проходящий мимо, спрашивал: «Чей это дворец?» Слуга отвечал: «Это мой дворец, мой сад. Нравится ли он вам?»

Такое случилось со всеми стражниками. Прошли годы; стражники совершенно забыли о хозяине и о том, что он собирался вернуться. Теперь он наверное уже умер, должно быть, что-нибудь случилось с ним. И хорошо, что мы избавились от этого парня - теперь мы хозяева. Они объявили по всему городу: «Мы хозяева», - а город тоже забыл хозяина. То было очень давно - лишь старики помнили, что был тут кто-то, но все это так туманно. Когда он ушел, куда он ушел, и что случилось с ним, никто не знал.

Но однажды хозяин появился; он постучал в дверь. Слуги посмотрели на него и вдруг упали к его ногам: «Хозяин, вы вернулись!»

Он сказал: «Я говорил вам, что вернусь, хотя на это может уйти много времени».

Они сказали: «Простите нас, потому что люди из города будут говорить, что мы совершили против вас преступление. Мы совершенно забылись, и мы так сильно радовались тому, что теперь хозяева мы, что объявили об этом по всему городу, - и город поверил, что мы и есть хозяева».

Гурджиев рассказывал эту историю, говоря, что именно это происходит и с наблюдателем. Наблюдатель отсутствует; ум, -который есть просто слуга, - притворяется, что он и есть хозяин. И речь идет не о нескольких годах - хозяин отсутствовал миллионы лет. Может быть, хозяин никогда и не был в своем доме; речь не о том, что он ушел, ведь когда он возвращается, он больше не уходит. Так что ваши мысли, комбинации ваших мыслей, которые вы называете умом, с определенностью, с уверенностью считают, что они и есть хозяин.

Просто попытайтесь понаблюдать ваши мысли.

Запомните одну вещь. Мысль сама по себе не может наблюдать другую мысль, - это невозможно. Мысль не может стать наблюдателем другой мысли; поэтому, когда в вашем уме возникает мысль: «Я наблюдаю», - то это означает, что вы промахнулись, потому что ведь это же мысль. Когда есть наблюдатель, у вас не будет и идеи: «Ага! Хватай ее!» Потеряйте ее! Вы были как раз на грани, чтобы постичь это, но вошел Вернер Эрхард и покончил со всем: «Хватай ее!» Даже столь немного, всего лишь двух слов достаточно; ум возвращается к вам. Всегда получает или же не получает ум; наблюдатель же просто наблюдает. Он не формирует ни одной идеи, преобладает абсолютное молчание. И в это мгновение наступает видение, познавание, переживание, - без всякой мысли. Можете ли вы испытать переживание чего-либо без всякой мысли? Вам нужно будет поучиться этому, потому что ум на протяжении столетий натренировался обдумывать всякое переживание в словах.

Вы видите прекрасный цветок розы: ум немедленно произносит: «Как красиво!» Вы не скажете этого вслух, вы не настолько больны, но про себя вы скажете: «Как прекрасно!» Но, произнося это, вы упустите переживание красоты цветка.

В то мгновение, когда вы говорите: «Как прекрасно!» - вы удаляетесь от цветка. Вы уже сравнили его с вашими прошлыми переживаниями цветов. И помните, ваши прошлые переживания должны были быть подобными этому: они тоже не были переживаниями, потому что в то время вы тоже упустили тем же самым образом, вы сказали: «Как красиво!» Вы всегда опаздывали на поезд.

Стоя рядом с цветком розы, просто стойте. Не можете ли вы удержаться на несколько секунд, только наблюдая состояние сознания, не вмешиваясь словами - прекрасное, безобразное, красное, желтое? Нет, просто стойте рядом - и это не трудно; нужна лишь небольшая сноровка, и вы можете упражняться в ней в любое время, занимаясь чем угодно. Просто не позволяйте словам вмешиваться между вами и тем, что происходит.

Когда эта сноровка имеется... та же ситуация возникает и внутри. Конечно, внутреннее переживание невыразимо и потрясающе более обширно и глубоко, чем красота цветка розы или красота заката; но то, что вы должны делать, одно и то же. Только почувствуйте вкус этого, утоните в этом, и за несколько секунд...

Это было точно подсчитано одним человеком, — то был Махавира, - и я соглашаюсь с ним, потому что и сам тоже подсчитывал: в точности сорок восемь секунд. Вы можете овладеть этим состоянием наблюдения без всяких слов за сорок восемь секунд, - я не прошу больше, ни даже целой минуты, на двадцать секунд меньше. Это что-то похожее на закон существования, который гласит, что в течение сорока восьми секунд переживание завершается. После этого никто не сможет отнять его у вас, вы не сможете выпасть из него. Вы можете переехать в Америку, вы можете переехать в Орегон, - вы не можете выпасть из него.

Я по-настоящему радовался, когда Шила рассказывала мне, что Дж.Кришнамурти думает, что я потерял свое просветление. Он, должно быть, в ярости! Он не может шутить, это точно. Он не тот человек, который может быть несерьезным, нет; он все время серьезен. Он должен быть серьезным. Но что волнует его? Он начал с неверного шага. Я не сделал этой ошибки. Если вы встаете с постели не с той ноги, что я могу поделать? Это ваша постель и ваша нога, и вы поступали так на протяжении восьмидесяти лет; я ничего не могу с этим поделать!

Вначале передо мною тоже стояла дилемма, но иногда вещи, которые совершенно не ценятся, оказываются чрезвычайно полезными. Моя лень оказалась потрясающе полезной. Я все время сидел на своей постели, пытаясь сообразить, с какой же ноги встать. Так я прождал бы всю свою жизнь.

На протяжении почти семи лет я не говорил никому: «Я больше не являюсь частью вас». Да, некоторые люди стали подозревать во мне это, - те, кто уже имел такое же переживание. Одним из них был Магга Баба, очень бедный человек, нищий. Он был первым, кто схватил меня, - он встряхнул меня обеими своими руками, - и он сказал мне: «Тебе не одурачить меня!»

Я сказал: «Я ничего не сделал».

Он сказал: «Ты ничего не сделал, это верно, но ты был в некотором месте, которое ты прячешь».

Я сказал: «Это правда, но, пожалуйста, не говори никому, потому что я не хочу никакого беспокойства. Я встану с постели, но я еще не решил, с какой ноги встать».

Я ленивый человек, очень ленивый. Мой врач, доктор Дэварадж, хочет давать мне витамин D, потому что я очень ленив. Он считает, что мне не хватает кальция, - может быть! Но это потрясающе; очень хорошо, что его не хватает. Если бы я вскочил с постели, я был бы в той же путанице, что и Дж.Кришнамурти. Я встал с постели только тогда, когда я полностью выразил все. И с этого момента я двигался, рассчитывая каждый шаг.

Прежде всего, я учил вас доверию, сердцу, чувству, любви; а сейчас я учу вас сомнению, скепсису, интеллекту, потому что я хотел бы, чтобы вы стали целостными людьми. Вы можете быть полностью удовлетворены доверием, сердцем, но тогда вы не будете целостным человеком.

Я не назвал бы Миру целостным человеком, я бы не назвал Рамакришну целостным человеком. Они прекрасные люди, но интеллект в них упущен; все лишь только сердце. Слишком много сахара. От этого получается диабет. Я диабетик. Слишком много сердца, слишком много сладости, и вы страдаете от диабета, - я не хочу, чтобы кто-либо из вас страдал от диабета. Да, живя только сердцем, вы получите духовный диабет. Интеллект - это соль, приправа; это не сплошной сахар.

Я хотел бы, чтобы вы наслаждались целостностью вашего бытия, когда ваше тело, ваше сердце, ваш интеллект, все настроено в лад друг другу. Я назвал этого нового человека -Зорба Будда.