Глава 11. Княжий суд

Волот долго переживал происшедшее на вече. Испуганный тем, насколько его собственные не решения даже - стремления! - отзываются на судьбе всей Руси, больше всего он хотел спрятаться, затаиться и никогда больше не высовываться: не видеть никаких снов, не говорить с волхвами, не появляться в думе, не смотреть в глаза новгородцам. Он боялся говорить вслух: чем отзовется его слово? Какую волну поднимет?

И вместе с тем… Кто должен найти убийц Белояра? Кто должен наказать Сову Осмолова за оговор честного волхва? Кто должен собирать ополчение? Кто должен писать грамоты князьям-соседям?

Грамоты соседям написал Смеян Тушич - ему ли не знать, как правильно составить бумагу? Ополчение собирал Ивор Черепанов - на то он и тысяцкий.

Волот надеялся, что оболганный волхв прибегнет к княжьему суду, но тот почему-то промолчал: до Волота и слухов о нем не доходило. Затевать же дело о том, что Сова Осмолов хотел обмануть вече, Волот побоялся. Печать на грамоте оказалась подлинной, хотя ни один человек не усомнился в правоте волхва и лжи Совы Осмолова: волхвы подтвердили это, но их слово для суда ничего не значило. Осмолов опять вышел сухим из воды!

Князь не мог понять, почему волхв оставил Осмолова безнаказанным. Если бы кто-то посмел обвинить Волота в измене, обвинить голословно и только для того, чтобы перетянуть вече на свою сторону, он бы вызвал лгуна на поединок. Даже не для того, чтобы доказать свою невиновность, а из мести, чтоб никому и никогда не пришло в голову, будто с ним можно поступить подобным образом! А если не поединок, то справедливый суд. Чтобы все поняли: ложь обязательно будет наказана! Так или иначе! А впрочем… кто же знает этих волхвов…

Смерть Белояра напугала князя больше, чем возмутила. Он помнил отчаянные слова оболганного волхва: «Неподвластная нам сила сумела заморочить нас, выдавая чужие видения за Правду. Странные люди встретились мне: люди, по силе равные волхвам, но не боящиеся лжи и предательств». Волот не мог не верить волхву, потому что волхв не может лгать. Но и не хотел верить, потому что слова эти слишком не похожи были на правду. Лишившись Белояра, он не знал, у кого спросить совета. Волхв не может лгать, но он может ошибаться.

Князь со всей горячностью взялся за поиск убийц, но и тут его поджидала неприятность: выяснилось, что у него в руках нет никакой действительной власти. Кроме дядьки и челяди, не нашлось ни одного человека, которому он мог бы отдать приказ. Верно сказал Ивор: князь только символ для новгородцев. Да, выйди он на торг и крикни, что ему нужна помощь, - новгородцы сбегутся и выполнят любую его прихоть. Но что они при этом подумают? Что у князя нет своих людей? А дружина?

Дружина слушала Ивора. А Ивор собирал ополчение и готовился к походу, ему было не до «прихотей» малолетнего княжича. Волот от злости скрежетал зубами, сжимал кулаки, орал на дядьку, но сделать ничего не мог. Не умел.

Княжий суд, который собирался раз в неделю, при близком рассмотрении оказался судом посадника. И судебные приставы, и писари, и дознаватели - все оказались в распоряжении посадника и все несли службу в детинце, а не в Городище. Волот никогда не задумывался об этом, принимая как должное свое присутствие на суде. И только теперь начал понимать: в суде он тоже был всего лишь символом, ни одного решения против Смеяна Тушича не принял, да и не всегда понимал, почему тот выносит постановление в пользу вдовы, а не сына, или в пользу младшего брата, а не старшего. Он доверял посаднику! И напрасно, потому что земельные тяжбы, коих в суде рассматривали больше всего, - это деньги, и зачастую большие деньги. Кто знает, брал посадник мзду или нет? Кто знает, приходились ему родственниками эти люди или нет? А Волоту было так скучно на судебных разбирательствах! Он едва не засыпал, краем уха прислушиваясь к взаимным обвинениям, к прилюдным склокам и громким оскорблениям. Единственное, что он судил с легкостью, - это поединки. И Смеян Тушич, словно в насмешку над князем (это теперь Волот понял, что в насмешку), всегда доверял ему судить бои. И даже больше: доверял решать, кто может выставить вместо себя наймита, а кто не может.

Через пять дней после веча, скрежеща зубами, Волот отправился к посаднику на поклон. Он долго колебался, долго искал другой выход, но так и не нашел. Смерть Белояра должна быть отмщена, силы, стоявшие за его убийством, надо распознать и вывести на чистую воду, - и Волот поступился гордостью. После заседания думы он не сразу решился обратиться к посаднику, подбирал слова, поднимаясь с места, и едва не упустил нужное время: Воецкий-Караваев выходил из палаты, обсуждая что-то с думным писарем.

- Смеян Тушич, - Волот попытался вложить в голос властность и серьезность. На его слова оглянулась вся дума, некоторые даже остановились и недоуменно смотрели на князя, словно он нарушил неписаный закон.

Посадник замер, пробормотал что-то писарю и оглянулся.

- Я слушаю тебя, князь, - он улыбнулся Волоту. По-доброму улыбнулся, по-отечески. Но князь устал от их отеческих улыбок!

- Подойди сюда. Я хочу говорить с тобой.

Посадник снова что-то сказал писарю и вернулся. Бояре навострили уши: казалось, никто не спешил выйти из палаты. В дверях образовался затор - как будто случайно!

Волот не хотел устраивать балагана. Он уже раскаивался, что обратился к Смеяну Тушичу при всех, поэтому встал и пошел посаднику навстречу, забыв о гордости и властности.

- Пусть они уйдут, - Волот упрямо сжал губы и посмотрел на толпившихся у выхода бояр.

- У тебя ко мне серьезное дело? - спросил посадник. - Может быть, лучше поговорить в другом месте? Где нас никто не услышит?

- Да, дело у меня серьезное, но в нем нет никакой тайны, - Волот подождал, когда за последним боярином закроется дверь. - Я хотел спросить, почему суд называется княжьим, но в моем распоряжении нет ни одного человека? Почему я своей властью не могу готовить к суду некоторые дела?

Смеян Тушич снова улыбнулся и предложил Волоту сесть.

- Мне казалось, суд для тебя - скучная обязанность, князь. Что интересно юноше? Войны, поединки, дружина, охота… Казна твоя ничего не теряет, все деньги мы делим ровно пополам: половина князю, половина - Новгороду.

- Это не скучная обязанность! - жестко сказал Волот. - Это обязанность. И я не хочу более полагаться на тебя. Суд должен быть нашим общим делом.

- Что ж, я не смею возражать. И, если хочешь, помогу тебе в этом.

Волот хотел сказать, что помогать ему не надо, что он разберется сам, но вдруг вспомнил, зачем все это затеял, и опустил голову. Он даже не знал, с какого конца к этому подступиться!

- Скажи, есть ли в твоем окружении люди, которым ты мог бы это доверить? - спросил посадник. - Только учти, это должны быть честные люди, которые не запятнают имени князя и справедливости его суда.

Волот задумался, а потом покачал головой.

- Я не хотел бы тебе советовать. Ты не доверяешь мне, ведь так? Иначе бы ты не завел этого разговора. Тебе надо найти только одного человека. Не столько разбирающегося в вопросах права, сколько умеющего искать людей и обращаться с деньгами. Возьми его на службу, выдели ему деньги и позволь набирать людей, которые обеспечат работу твоего суда. Но помни, это должен быть честный, проницательный и деятельный человек.

- Где ж я такого возьму? - растерянно пробормотал Волот.

- Я же сказал, что не хочу тебе советовать. Но… У твоего отца был такой человек. И княжий суд при твоем отце не ограничивался присутствием князя на его заседаниях.

- А где же он сейчас? И почему, как это получилось? Он что, ушел?

- Да, он ушел. Через три месяца после смерти твоего отца. Ушел сам, но, думаю, не по своей воле. Он сейчас преподает в университете, на факультете права, и доволен своей судьбой. Его зовут Родомил Вернигора. Но тебе придется поклониться ему в пояс и просить вернуться. И доказывать, что ты нуждаешься в нем, а не он в тебе. Понимаешь?

- Его обидели в Городище? Кто?

- Этого я говорить не стану. Если он захочет - расскажет сам. Это честный и верный человек. Во всяком случае, так считал твой отец.

Волот подумал, что Ивор тоже был верным человеком для отца, иначе тот не сделал бы его тысяцким пожизненно.

- Я знаю, о чем ты думаешь, - Смеян Тушич положил руку на плечо князя, - тут совсем другое. Вернигора не ищет ни денег, ни власти. Иначе он бы давно их получил. Впрочем… ты решишь сам. Но сейчас у тебя все равно никого больше нет. Суд - это место для обогащения. Место, где берут мзду, где помогают родственникам, где сводят счеты. Даже жалкий писарь может обогатиться, что уж говорить о дознавателях и приставах! Ты думаешь, откуда взялся суд новгородских докладчиков? Бояре создали его нарочно, в этом они единодушны. Я думаю, при твоем отце он бы не появился. Это суд больших людей против малых. Это суд, где не Правда, а мошна решает вопрос. Вернигора приложил немало усилий, чтоб вече не согласилось на создание суда докладчиков. Но он ушел, а суд докладчиков существует, процветает и богатеет.

- А если он не согласится? Что тогда? - спросил Волот.

- Ну, тогда мы поговорим снова. А теперь, если это не тайна, не можешь ли ты сказать мне, почему вдруг решил не доверять мне и моему суду?

- Это не тайна, - Волот вдруг улыбнулся, настолько лицо Смеяна Тушича показалось ему доверчивым и приятным. - Я хочу узнать, кто убил Белояра. А оказалось, что у меня для этого никого нет.

- Вот как? - посадник удивленно покачал головой. - Я мог бы догадаться… Старый я дурак… Пойдем. Суд все же наш общий, посадника и князя, разве нет? И пока у тебя нет своих людей, поговори с моими. Дело о смерти Белояра - государственное дело, и среди моих многочисленных родственников убийц нет. Мои люди от убийц мзды не возьмут, да и не заплатит никто. Так что можешь поверить - они ищут убийц не за страх, а за совесть.

- Ты уже ищешь, кто убил Белояра?

- Конечно, сынок, - Смеян Тушич смутился и тут же поправился: - князь. Я начал искать их, не дожидаясь, когда закончится вече. Пойдем. Пусть мои люди сами расскажут тебе о том, что успели выяснить.

В судебные палаты посадник провел Волота коротким ходом, о существовании которого князь и не подозревал. Десятки людей корпели там над бумагами, десятки столов стояли вдоль окон, множество книг стояло на полках, и вороха грамот, свернутых в свитки, лежали в раскрытых сундуках. Простые беленые стены и сводчатые потолки - без росписи и резьбы - удивили князя: он привык видеть только парадную сторону посадничьего двора.

Конечно, расследование показалось Волоту скучнейшим делом, когда он взглянул на него поближе. И, как выяснилось, делом, которое стоит немалых денег! Он никогда не задумывался о том, во что обходится Новгороду защита горожан.

Три врача, три знатока рукопашного боя и целая толпа свидетелей решала, с какого расстояния и под каким углом метнули нож в спину волхва. Судейские приставы искали тех, кто на вече мог стоять рядом с убийцей. И при этом все понимали: нож можно метнуть так, что стоящие вплотную люди ничего не заметят. Но все равно искали - а вдруг?

С другой стороны, дознаватели трясли Сову Осмолова, как главного подозреваемого. Но всем было ясно: Осмолов не посмел бы этого сделать. Слишком страшен был бы гнев новгородцев. Соврать, изготовить поддельную печатку, подкупить свидетелей - на это пронырливый и алчный боярин пошел легко: терял при разоблачении немного - мечту о том, чтобы стать посадником в ближайший год-другой, - зато в случае выигрыша получал немалую выгоду. Выставлял он себя невинным обманщиком, который ради поддержки веча разыграл это представление, эдаким лицедеем, скоморохом даже. Утверждал, что толпа любит лицедейство, даже нуждается в нем. Никто не верил в его невинность, никто не сомневался в отсутствии у него совести, но и мотивов для чего-то более серьезного, чем этот балаган, у Совы Осмолова не было. А для убийства Белояра и подавно. И трогать такую фигуру, какой Осмолов являлся для Новгорода, без веских на то причин не смел и Воецкий-Караваев. Слишком влиятельным было его семейство, слишком много денег от него получал город, слишком сильно от него зависела торговля, и множество купцов встали бы на его сторону, окажись посадник неправ.

Никто, включая Смеяна Тушича, не верил в странных людей, обладавших potentia sacra, и не рассматривал всерьез наличие силы, которая смогла заморочить сорок волхвов, - на вопрос Волота об этом все отвели глаза и спрятали улыбки.

- А почему никто не говорил с этим волхвом? Почему он сам не пришел в суд? - спросил Волот главного дознавателя.

- Доктор Велезар пока не велел его тревожить: он болен. Он потратил на вече слишком много сил, у него едва не остановилось сердце. Так что подождем разрешения доктора.

- Доктор его знает? - удивился князь.

- Да, и, похоже, очень неплохо. Этот волхв преподает в университете.

Волот решил, что сам поговорит с волхвом. И с доктором Велезаром. Однако прошло пять дней, прежде чем доктор появился в Городище, - ополчение уже вышло в поход. За это время князь убедился в том, насколько нуждался в них обоих - в Белояре и в докторе. По прошествии времени испуг, возмущение, желание отомстить за Белояра ушли в тень, остались только боль и тоска: Волот начинал постигать, что такое смерть. Он еще не чувствовал ее необратимости, но постепенно понимал: смерть - это надолго. Это расставание надолго, и нет таких сил, которые могут на самый короткий, на самый ничтожный срок вернуть ему отца. Хотя бы для того, чтобы увидеться. Ни о чем не спрашивать, не пытаться узнать тайн, которые князь Борис унес с собой на погребальный костер, не попросить совета, - просто повидаться.

Теперь повидаться и с Белояром возможности не осталось. Волхв никогда не придет в Городище, никогда не сядет рядом, никогда не посмотрит в глаза пристально и понимающе… И никогда не подскажет, что есть путь Правды… Как Волот мог винить его во властолюбии? Как мог не доверять? Это был самый честный, самый чистый и мудрый человек из тех, что его окружали!

Рядом остался только доктор Велезар. Из тех, кому можно доверять, - только доктор Велезар. Дядька не в счет.

И Волот ждал его прихода и не смел сам искать встречи, хотя доктор примчался бы на его зов в тот же день.

У доктора и до этого не было дел в Городище; он приезжал к Волоту. Приезжал просто так - поговорить. Как друг. И в тот раз Велезар приехал просто так - поздно вечером, когда челядь давно улеглась спать, и встречали его дружинники, стоявшие у запертых уже ворот.

Волот, как всегда, принял его у себя, в небольшой горенке, куда вхожи были только самые близкие; усадил перед открытым очагом, велел подать вина и мяса, чтоб жарить его тут же, на вертеле. И сразу, без лишних предисловий, начал рассказывать о расследовании смерти Белояра, о разговоре с посадником, о желании восстановить суд князя, каким он был при отце, о ссорах с Ивором и о своих сомнениях сразу после веча, о боязни что-то говорить и что-то делать. И доктор, в который раз, успокоил его несколькими словами.

- Мне довелось бывать в Европе, мой друг, - сказал Велезар, - и видеть своими глазами, что такое абсолютная монархия. Когда единственный человек, не связанный никакими обязательствами перед народом, правит страной так, как ему возжелается. И не только каждое его слово, но и каждый жест отражается на жизни государства. Так вот, никто из монархов не рассуждает подобно тебе об ответственности, никто не боится ни лишних слов, ни ошибочных действий. За тобой же стоит Новгород: вече решает вопросы войны и мира, боярская дума - вопросы хозяйства, посадник вместе с тобой вершит суд и принимает на себя сношения с другими государствами, тысяцкий ведет ополчение в походы. Так чего тебе бояться? Если тебе доведется принять неверное решение, тебя успеют поправить до того, как это решение станет судьбой страны. По сути, Русью правит Новгород, а не князь Новгородский.

- А для чего тогда вообще нужен князь? - улыбнулся Волот.

- Пока - только для того, чтоб соседние княжества не забывали, что поклонились твоему отцу и приняли над собой власть Новгорода. А потом… потом ты и сам поймешь. Вот когда поймешь, кто такой князь и для чего он нужен, - с того мига и начнется твое настоящее княжение.

- А если я никогда этого не пойму?

- Тогда у твоего отца не будет продолжателя. Но, я думаю, ты уже начинаешь потихоньку разбираться. Ведь начал же ты восстанавливать княжий суд.

- Да я уже кое-что понимаю, - вздохнул Волот. - Князь - это противовес боярам. Чтоб не воровали и не своевольничали, правильно?

- Ну… Это, конечно, верно. Но дело не только в этом. Князь - объединяющее начало. Князь - это власть, способная подавить центробежные силы. Именно подавить: своей волей. Нет, мой мальчик, не втягивай меня более в такие разговоры, - доктор улыбнулся, - иначе ты начнешь думать так, как думаю я. Это свойственно юности - искать того, кто научит думать правильно. А думать надо самому. Ведь не доктор Велезар - наследник князя Бориса, значит, и не ему решать, каким быть князю на Руси.

- Ну хорошо, хорошо, - Волот сел верхом на табуретку, бросив вертел с мясом. - Расскажи мне тогда, знаком ли тебе такой человек: Родомил Вернигора?

- Да, я видел его несколько раз, но близко с ним не сходился. Если вернуть его тебе советует кто-то из бояр - будь осторожен. Попасть в окружение князя мечтает множество людей, от самых малых до самых больших. И не каждый из них ищет близости с тобой бескорыстно. Даже напротив: большинство из них видят в тебе всего лишь способ достижения своих целей. Опасайся любого, кто окажется рядом с тобой слишком близко, даже меня.

Волот рассмеялся в ответ на улыбку доктора, но доктор сразу же посерьезнел.

- Я не шучу, мой друг. Рядом с тобой я боюсь сам себя. Мне не нужны деньги, я не ищу власти, но общение с тобой - это соблазн. Соблазн заручиться поддержкой, соблазн начать укладывать в твою голову свои мысли, просить о том, о чем просить нельзя.

- О чем это, например? - Волот крутанул вертел и снова повернулся к Велезару.

- Ну, о некоторых решениях в думе, которые касаются больниц.

- Но ведь в больницах ты разбираешься лучше моего, разве нет? Почему бы мне тебя не послушать?

- Потому что и бояре, и Совет господ знают, на что расходовать городскую казну. Какие траты сегодня являются первостепенными, а какие могут подождать. Может быть, сегодня нужен ремонт мостовых, иначе завтра город утонет в грязи. Или прочистка колодцев в детинце, поскольку в скором времени вероятна его осада. Я же смотрю на это со своей точки зрения и вижу только одну грань вопроса. Какое я имею право влиять на твое решение? Лучше позови меня в думу и спроси моего мнения там, наряду с мнением тех, кто ремонтирует мостовые и отвечает за состояние колодцев в детинце.

Волот в который раз восхитился и умом, и честностью доктора. Наверное, Белояр был бы согласен с ним.

Воспоминание о волхве снова переключило мысли князя на расследование.

- А как ты думаешь, убийство Белояра - это государственное дело, как говорит Смеян Тушич?

- Я ничего об этом не думаю, мой друг. С того места, откуда я смотрю на мир, этого не видно… - доктор развел руками.

- Послушай, а ты правда знаешь того волхва, который не подписал грамоту? - вдруг вспомнил Волот.

- Конечно, и очень хорошо.

- И как ты считаешь, ему можно верить?

- Про веру я ничего говорить не буду. Иначе, опять же, ты в своих суждениях начнешь опираться на мою точку зрения. Но скажу: это очень хороший и честный человек. Немного странный, немного смешной, но бескорыстный. И еще - это сильный человек. Сильный в совершенно определенном понимании. И сила его - совсем не та сила, о которой мы привыкли говорить. Он беззащитен этой своей силой…

- Не понимаю, - вздохнул Волот, - как сила может быть беззащитна?

- Эта сила загоняет его в определенные рамки и не позволяет выйти за них даже тогда, когда того требует ситуация. Вот, например, когда Сова Осмолов вздумал разыграть это отвратительное действо на вече, ни один человек не позволил бы зайти боярину так далеко. Млад же - его зовут Млад Ветров, если ты помнишь - не считал себя вправе защищаться, и только смерть Белояра заставила его раскрыть рот. Но ты, наверное, помнишь, как слушал его слова. Затаив дыхание, верно? Пил каждое слово и хотел пить этот голос бесконечно. Впитывал его, словно губка, и не просто верил, а безраздельно соглашался. И был счастлив при этом, правда?

Волот подивился и даже мотнул головой: настолько верно доктор описал его отношение к словам волхва на вече.

- Да, ты прав… Это настолько сильный волхв?

- Он не только волхв, но и шаман-облакопрогонитель.

- Ничего себе! Вот здорово! - улыбнулся Волот. Он мало знал о шаманах, но относился к ним с любопытством, граничащим с восхищением.

- Да. Способности к волхованию он унаследовал от отца, знаменитого целителя Мстислава-Вспомощника. А шаманские способности - от деда, как это обычно и бывает. Я не очень хорошо знаю шаманские тайны, хотя и сталкиваюсь с темными шаманами почти каждый день. Умение управлять толпой, умение вогнать ее в нужное шаману состояние - эта способность более свойственна белым шаманам. Ведь они говорят с богами напрямую и напрямую требуют у них дождя или солнца. Для этого мало силы одного шамана: за ним должны стоять люди, поддерживающие его. Обычно шаман пользуется шаманской пляской, когда ритм бубна, слова его песни и звон оберегов заставляют толпу подчиняться ему с радостью и восторгом. Млад же может делать это и без шаманской пляски. Даже со связанными руками, что ты и видел на вече.

- Это требует от него много сил? - переспросил Волот. - Это правда, что у него едва не остановилось сердце?

- Правда. На вече он управлял толпой непроизвольно, потому что был потрясен смертью Белояра, иначе бы никогда своей силой не воспользовался.

- И он до сих пор не поправился?

- У него случилось новое несчастье: во время пересотворения у него умер ученик. Говорят, Млад пытался его спасти, но духи сбросили его на землю. Это само по себе опасно для шамана, а он еще и обгорел, потому что упал в костер. Так что, боюсь, сейчас не лучшее время расспрашивать его о Белояре.

- А что такое «пересотворение»? - спросил Волот.

- Это испытание, после которого призванный юноша становится шаманом.

- И что, во время пересотворения можно умереть? - удивился князь.

- Я не знаю. Говорят, что при хорошей подготовке со стороны учителя все ученики проходят его более или менее спокойно.

- Ты хочешь сказать, это зависит от учителя?

- Я не знаю. Это вне моего врачебного опыта. Да и все, что касается шаманов, - для меня темное дело. Как и для всех.

- Но ты считаешь его честным человеком, достойным доверия? Значит, можно положиться на его слова на вече? И о Белояре, и о неподвластной нам силе, и о странных людях со способностями волхвов?

- Этого я не говорил. Видишь ли, шаманы в большинстве своем - очень впечатлительные люди, люди с тонкими чувствами, богатым воображением, неустойчивым настроением. Они легко возбудимы. И чем сильней шаман, тем сильней его возбудимость. Так же как твоя воля осязаема для тех, с кем ты говоришь или кому отдаешь распоряжения, так и возбуждение шамана передается людям, раскачивает толпу, заставляет верить каждому его слову. Но в жизни такие люди, как правило, беспомощны и смотрят на мир словно сквозь грани хрустальной призмы. Возможно - я это всего лишь допускаю, - что и неподвластная нам сила, и странные люди - порождение его возбудимости, его воображения, и на самом деле их не существует. Он, глядя через этот хрусталь, видит реальность немного искаженной, окрашенной в слишком темные или слишком светлые тона. Так что я бы не стал принимать скоропалительных решений на основании слов шамана. Он не лгал, ни в коем случае. Он так видит мир.

- Но ведь он прав в том, что гадание - ложь, - тихо сказал Волот и сам испугался своих слов и того, что за ними встает.

- Я не знаю. Никто не знает, - Велезар пожал плечами. - Об этом надо было спросить Белояра… Без него, мне кажется, никто точно на этот вопрос не ответит.

Волот думал о разговоре с доктором до самого утра - он так и не заснул. Сначала он никак не мог вспомнить, почему слова волхва и шамана Млада Ветрова на вече показались ему правдой, и мучительно пытался поймать ускользавшую мысль. Может быть, Велезар был прав, и дело в том воздействии, в шаманской силе, которую волхв вкладывал в эти слова? Но почему-то это объяснение Волота не удовлетворяло.

Потом он стал размышлять о боярах и о том, зачем Руси нужен князь Новгородский. Он пытался понять, что же делал его отец, кем был на самом деле: в сущности, предаваясь детским забавам, Волот почти ничего не знал об этом. Он не представлял себе, что такое княжий суд, он ничего не слышал о Вернигоре и его уходе из Городища, хотя история эта произошла, когда он уже стал князем! И, наверное, княжий суд был не самым главным занятием в жизни отца. Волот старался вспомнить, кто при отце вел переговоры с иностранными посольствами, и не мог: все это проходило мимо него. Пока он охотился, учился владеть мечом и луком, читал книги о сражениях - совсем детские книги, как он потом понял, - в это время его отец управлял не городом даже - страной. Целой страной!

Мысли цеплялись одна за другую, пока Волот не понял очевидное: отец объединил Русь под властью Новгорода. А под властью Новгорода ли? Или под собственной властью? Сова Осмолов разыграл на вече представление, и ведь если бы не убийство Белояра, вече могло его и послушать!

Отцу не было нужды разыгрывать представление. Вече слушало каждое его слово с тем же упоением и восторгом, с которым толпа слушала шамана Млада Ветрова. Вече подчинялось ему добровольно и беспрекословно. Отец Волота, в отличие от него самого, имел настоящую власть. Отцу подчинялись все, потому что его слушалось вече. И Сова Осмолов, и Смеян Тушич, и Чернота Свиблов. Но не только они: и московские князья, и киевские, ярославские и владимирские, и Псков, и Ладога, и Нижний Новгород - все покорились Борису. Перед его властью трепетали соседи со всех сторон. Им-то что за дело до новгородского веча? Почему они признавали власть Бориса?

Нет, дело не в вече. Вече - только первая веха на пути князя. А за ней… за ней стоит сила оружия. И чем больше Волот думал, тем верней в его голове прояснялась суть: князь должен держать страну в страхе. Только страх, только насилие помогут удержать в руках огромную страну. И тогда эта огромная страна, управляемая не компромиссом из десятка мнений, а единой жесткой рукой, становится колоссом, титаном, способным не только незыблемо стоять в своих рубежах, но и расширять границы. Потому что, оставшись без этой жесткой, объединяющей все руки, страна потеряла страх, а вслед за ним - и силу.

Может быть, устройство государств в Европе имеет куда больше смысла, чем говорит Велезар? Может быть, единый правитель намного лучше всех этих дум, советов господ, посадников, тысяцких? Ведь даже если монарх слаб, он все равно двигает государство в одном направлении, в то время как сейчас Русь в разные стороны раздирают десятки людей - и князей, и бояр.

Власть должна принадлежать одному человеку. Такому человеку, который думает о государстве, а не о своей семье и о своей мошне. Когда его интересы - это интересы страны. А для этого страна должна безраздельно принадлежать ему. Безраздельно…

От этих мыслей кружилась голова. Волот чувствовал, что прав. Знал, что прав. И оттого, что он как раз и есть такой человек - по рождению, по крови, по силе, по своему нраву, - захватывало дух.

Утром, несмотря на бессонную ночь, он поднялся с постели бодрым, полным сил: перед ним появилась цель. Не призрачное и непонятное желание победить бояр, стать таким, как отец, достойным его продолжателем, укрепить объединенную Русь. Нет, теперь он знал, как это надо делать: добиваться власти. Абсолютной, безраздельной власти. Такой, которой обладают монархи в Европе.

Дядька принес ему теплой воды для умывания, но Волот даже не пожелал ему здравия, настолько поглощен был своими мыслями: внутри все бурлило и рвалось наружу жаждой деятельности. Князь склонился над серебряным тазом, плеснул воды себе в лицо, и вдруг с ним что-то произошло: звук стекавшей, капавшей воды заворожил его на мгновение, серебро шевельнулось под всколыхнувшейся волной, и солнечные блики со дна и с неспокойной поверхности воды заплясали в глазах цветными, как оконные стекла, пятнами. Зрение замутилось, темнота глянула из таза, и в ней мелькнул снежный берег Волхова морозной, звездной ночью. Волот вспомнил! Вспомнил, почему слова волхва и шамана Млада Ветрова показались ему правдой! В ту ночь, накануне веча, когда князь спас татарчонка! Человек с ножом, который вышел ему навстречу из толпы! Тот, который так напугал его, сказав, что спасенный мальчик когда-нибудь отравит князя. Странный человек, непохожий на других человек, которого так хотелось назвать чужаком…

Волот опустил руки в воду, и по спине, как и в ту ночь, пробежали мурашки… Дядька же, стоявший подле, шептал одними губами:

- …От колдуна, от ведуна, от колдуньи, от ведуньи, от черного, от черемного, от двоеженова, от троеженова, от двоезубого, от троезубого, от девки-пустоволоски, от бабы, от всякого злого находа человека…

Наваждение исчезло, но настроение изменилось. Что Волот себе вообразил? Что он придумал? Какая безраздельная власть! Когда кругом творятся непонятные и страшные дела, когда затаившийся враг сужает круги вокруг Новгорода? Когда безнаказанно убивают волхвов? Когда странные люди и странные силы ходят рядом под чужой личиной?

- Что ты там шепчешь? - недовольно спросил он у дядьки.

- Да как обычно, княжич. От морока разного помогает…

Волот рассмеялся:

- Да ты, может, волхв? Вон, и волхвов морочат, а ты хочешь шепотком от морока меня защитить?

- Не скажи, - дядька обиделся, - все знают, слова здесь не главное. Главное - любовь. Если любишь и добра желаешь, любое слово и от морока поможет, и от смерти спасет.

- А что это ты вдруг решил, что меня кто-то морочит?

- Да уж больно лицо у тебя было… злое…