Кафе на соборной площади, как обычно, были переполнены, гомонящая пестрая толпа заполонила площадь и вливала в свои утробы литры напитков. Мария нашла себе местечко за столиком на улице только в шестой по счету забегаловке, не самой симпатичной, но вполне приемлемой. Рядом с ней собрался пристроиться неприметный сухопарый старичок в больших очках и помятом пиджаке. Маша про себя улыбнулась: уж очень он смахивал на ее университетского преподавателя древней истории. Та же бесцветность, огромные очки, полное пренебрежение к одежде, – но стоило только ему раскрыть рот и начать лекцию, никто больше не думал о его непрезентабельной внешности и старческом маразме. Может, и этот «немецкий пенсионер» преподает историю?

– Не возражаете, фройляйн, моему присутствию? Люблю, знаете ли, наслаждаться близостью молодости. Такое соседство придает сил и подпитывает энергией.

– Конечно, нет, многоуважаемый, – кивнула она головой.

На улицу весь в мыле выскочил хозяин с порцией мороженого и маленьким кофейничком.

– Отто, дружище, не распугивай моих клиентов! – шутливо бросил хозяин в сторону старичка и обернулся к Маше. – Госпожа, не верьте ни единому его слову. Он старый и чокнутый, понимаете? Слышит голоса.

Поставив на столик заказ, он снова упорхнул в кафе. Мария обернулась к старичку:

– Сударь, значит, вы Отто? Меня зовут Мария. Это, наверное, невежливо задавать с ходу коварные вопросы, но о каких голосах болтал наш радушный хозяин? Вы не производите впечатления впавшего в умственное расстройство. Вы похожи на отставного профессора исторических наук.

Старик усмехнулся:

– Девочка, вы же в Кельне! Здесь все фантастично, один Собор чего стоит. Этот Собор как раз и разговаривает со мной.

Маша нахмурилась: и впрямь дед немного не в себе.

– Да? Почему в собеседники он избрал именно вас, а не кого-то другого?

Старик хитро улыбнулся – в лучах утреннего солнца блеснула фарфоровая челюсть.

– А у вас, молодых, в ушах затычки. Вы как Фома Неверующий.

– Мне любопытно, когда же собор начинает разговаривать с вами, Отто? – скептически произнесла девушка, изучающе разглядывая соседа.

– Собор живет другой жизнью. Когда у нас день – у них ночь, и наоборот.

– О чем же он говорит?

– Он рассказывает правду о Нем.

А ведь история жизни Иисуса в Евангелии от Матфея начинается почти как детектив. Едва Иисус появляется на свет, как тут же откуда ни возьмись возникают «Мудрецы с Востока». Благодаря знанию звезд они выясняют, что родился новый царь иудейский. Но о том же узнает и царь Ирод. Он приглашает «мудрецов» к себе и просит их поискать младенца под предлогом того, что тоже хочет поклониться будущему царю Иудеи. Звездочеты находят Иисуса, падают пред младенцем на колени и одаривают весьма щедрыми подарками. А во сне Бог приказывает им не выдавать Ироду точное место рождения Иисуса. «Мудрецы» спешно возвращаются на свою далекую родину.

Ирод был возмущен таким оборотом дел, ведь звездочеты ничего не рассказали ему о том, где можно разыскать потенциального конкурента на иудейский трон. И поэтому он отдал приказ об «избиении младенцев». Но ни в одном историческом произведении, кроме Библии, это избиение младенцев не упоминается.

Иосиф, отец Иисуса, тоже получил во сне божественную весть: он должен был немедленно бежать с женой и младенцем в Египет. Почему? Зачем? По Матфею, бегство было необходимо, иначе Иисус мог стать жертвой «детоубийцы Ирода». То есть жертвой того события, свидетельства о котором весьма туманны.

После смерти Ирода «святое семейство» возвратилось на родину, «да сбудется реченное Господом через пророка, который говорит: из Египта воззвал Я Сына Моего».

О каком «пророке» говорит Матфей? Скорее всего, о пророке Осии. Но у этого пророка нет ни одного упоминания о том, зачем Иисусу вместе со всей семьей следовало бежать в земли Египетские. Пророк Осия говорит о вполне конкретных событиях отдаленного прошлого. О каких именно событиях, спросите вы? С удовольствием напомню.

Моисей получил от Бога приказ пойти к фараону и потребовать: «И скажи фараону: так говорит Господь: Израиль есть сын Мой, первенец Мой; Я говорю тебе: отпусти сына Моего, чтобы он совершил Мне служение; а если не отпустишь его, то вот, Я убью сына твоего, первенца твоего». Об Иисусе в пророчестве не сказано ни слова, как не сказано и ни слова о каких-либо убиенных детях в далеком будущем. Речь идет об Израиле в египетском плену и о возвращении рабов в «страну обетованную».

Именно эту ситуацию и описывает пророк Осия: «Когда Израиль был юн, Я любил его и из Египта вызвал сына Моего». Тот же пророк Осия рассказывает о происшедших в Египте событиях, но ничего не предвещает, – речь идет об Израиле Ветхого Завета. Таким образом, Иисус не имеет отношения к этой истории.

Возникает вопрос: выдумал ли Матфей историю бегства в Египет, чтобы заработало «пророчество», которого не было на самом деле? Кто знает?

Если евангелисты Марк и Иоанн намеренно ничего не сообщают о рождении и детстве Иисуса, то Евангелие от Луки достаточно подробно рассказывает нам о младенце Христе. Может, Лука что-то знал о бегстве в Египет? Но у Луки не упоминается ни о каких мудрецах с Востока, и, следовательно, злому Ироду не от кого было узнать о новорожденном царе иудейском. Нет у Луки также и никаких свидетельств об избиении младенцев, а значит, не было нужды у святого семейства бежать в Египет.

Согласно Луке, Иисус появился на свет в Вифлееме. Вместо «мудрецов» пришли пастухи, готовые преклонить колени пред младенцем. Через восемь дней после рождения Иисусу сделали обрезание и дали имя. После окончания «нечистых дней» Марии гордые родители привезли своего ребенка в Иерусалимский храм. И только после этого семейство возвратилось в Назарет.

Подведем итоги: Матфей «отправил» Иисуса в Египет, чтобы спасти от избиения младенцев, которого никогда не было, и исполнить «пророчество», которого в реальности никто не делал. Столь драматически описанное Матфеем бегство не казалось евангелистам Марку и Иоанну достойным доверия, а Лука его вообще напрочь отверг.

Когда младенцу Иисусу было всего восемь дней от роду, его подвергли обряду обрезания, по крайней мере, так об этом сообщает Евангелие от Луки. «А когда исполнились дни очищения их по закону Моисееву, принесли его в Иерусалим, чтобы представить перед Господом, как предписано в законе Господнем».

Лука сообщает об одном из важнейших моментов в религиозной жизни Иисуса и его родителей. После «дней очищения» следовало, как утверждает Евангелие от Луки, показать Иисуса в храме. Что означают «дни очищения», которые были необходимы по закону Моисееву? Этого религиозного обычая христианский культ не перенял.

В католических теологических кругах любят поговорить о «незапятнанном зачатии» Марии. И эта формулировка может оскорблять большинство обычных женщин. Потому что если история Иисуса исключение, то все остальные, следовательно, «запятнанные»? Иудаизм исходил и исходит из того, что каждая женщина является нечистой, если «у нее дни ее».

После рождения ребенка женщина, согласно закону Моисея, тоже считается «нечистой», «оскверненной», причем продолжительность этого состояния зависит от пола ребенка: после рождения мальчика – одна неделя, после рождения девочки – две недели. После родов мать пребывает дома «в карантине». И сроки «карантина» тоже зависят от половой принадлежности новорожденного: тридцать три дня при рождении на свет мальчика и шестьдесят шесть дней при рождении девочки!

Только по прошествии этого строго определенного времени, когда женщина вновь может покидать дом, она может отправиться в храм. Тогда священнослужители проведут жертвенные церемонии, понимающиеся как культ очищения. Женщина должна принести священнослужителям годовалую ярку для жертвоприношения и голубку. Только после ритуалов в храме, как предписывает закон Моисея, она вновь будет «чиста».

Но вернемся к Евангелию от Луки: «А когда исполнились дни очищения их по закону Моисееву, принесли его в Иерусалим, чтобы представить пред Господом, как предписано в законе Господнем».

О чем именно говорит Лука? Очевидно, он исходит из того факта, что мать и ребенок, а возможно, даже отец должны были пройти обряд очищения в храме, потому что так предписано законом Моисея. Но ведь это неверно. Ритуал очищения был предназначен только для женщин. Ни новорожденный ребенок, ни муж не должны были его наблюдать, как наивно полагает Лука. И не было никакого закона, как думает Лука, чтобы показывать Иисуса в храме. Евангелист не знал закона Моисея, согласно которому жила Иудея того времени.

Описанный Лукой эпизод с обрядом очищения следовало бы назвать грубейшей ошибкой. Все происходило не так, как было описано у Луки. А может быть, это не ошибка вовсе, а намеренная фальсификация? У Луки были причины «отправить» в храм на обряд очищения не одну Марию, а все семейство. Только так у него была возможность связать маленького Иисуса с иерусалимским храмом и назвать его Мессией, о котором говорили пророки.

И только у Луки есть упоминание о двух очень важных происшествиях при выходе из храма. Во-первых, старцу Симеону было откровение о том, что, только увидев воочию Мессию, он сможет уйти в мир иной. И когда младенца Иисуса приносят в храм, Симеон сразу же узнает Мессию. Не помня себя от счастья, он кричит: «Ныне отпускаешь раба Твоего, Владыко, по слову Твоему, с миром, ибо видели очи мои спасение Твое, которое Ты уготовал пред лицем всех народов, свет к просвещению язычников и славу народа Твоего Израиля». Кроме того, восьмидесятичетырехлетняя пророчица Анна тоже появляется перед храмом. Она тоже узнала в младенце Мессию и «говорила о Нем всем, ожидавшим избавления в Иерусалиме».

Лука проецирует свою веру в Иисуса и на его детство. Но историческая ценность такой проекции равна нулю. Иными словами, после воскресения Иисуса люди поверили в Иисуса-Мессию. И эту веру удачно использовал Лука.

Но вот родители Иисуса явно не были готовы к такому повороту дел: «Иосиф же и Матерь Его дивились сказанному о Нем». Столь удивительная реакция родителей Иисуса настораживает, не правда ли? Ведь кому, как не им, знать, кто родился в их семействе. Или Лука все же добавил кое-что от себя?

Ведь именно у Луки пораженную Марию посещает ангел с удивительным посланием: «И сказал ей Ангел: не бойся, Мария, ибо Ты обрела благодать у Бога; и вот зачнешь во чреве, и родишь Сына… Он будет велик и наречется Сыном Всевышнего, и даст ему Господь Бог престол Давида, отца Его». Ангел из плоти и крови пророчит Марии, что у нее родится Мессия. А через несколько месяцев, когда два «пророка» признают в младенце Иисусе Мессию, Мария несказанно удивляется их словам. Или она могла забыть о встрече с ангелом?

То же самое с пастухами. Ведь им тоже ангел Господень сообщил о том, что родился Мессия. Более того, именно ангел послал их к Марии, Иосифу и ребенку. Пастухи прибежали к Марии и сообщили ей о словах ангела.

По собственным словам Луки, Марии было прекрасно известно, что ее сын Иисус был будущим Мессией. Так что не стоило ей удивляться подтверждению данного факта двумя престарелыми пророками, Симеоном и Анной. А она удивилась. Таким образом, Лука противоречит самому себе.

Есть ли какие-либо объяснения противоречиям в Евангелии от Луки? Возможно, Евангелие не было написано им самим, а собрано более поздними редакторами по кусочкам, происходящим из очень разных источников? Может быть, собирали Евангелие так, словно складывали мозаику? Но почему-то данный ответ не кажется удовлетворительным. Если уж собрали из того, что было, почему хотя бы не отредактировали для устранения логических неувязок и придания хоть какой-то достоверности?

С определенной долей скептицизма в душе девушка последовала за своим необычным знакомцем. Как все забавно! Такой милый старичок, немножко сумасшедший, но умный. Похоже, точно до пенсии был философом или религиоведом, а под бременем лет тронулся умом. А старенький Отто целеустремленно шагал по узким улочкам, по запруженным народом улицам вечернего Кельна, по уютным маленьким площадям. И вот она, огромная, по-ночному серая громада Собора. Отто обернулся к спутнице. Маша улыбалась, а в ее серых глазах танцевали чертенята. Это приключение нравилось ей все больше и больше. Одно дело подцепить в незнакомом городе приятного кавалера, тут же отправиться с ним по злачным местам, дегустируя местные напитки и деликатесы, и завершить день отдыха в постели с незнакомцем. Такие авантюры утомляют. А вот полезть ночью с безумным стариком в старинный собор – это восхитительно. А главное – экстравагантно и запомнится надолго.

– Мы сейчас войдем внутрь, постарайся держаться у меня за спиной и никуда не отходить. Главное – молчи как рыба!

– Я думала, мы с центрального входа пойдем.

– Нет, так ближе к гробнице трех «святых царей».

В темноте было страшновато. Девушка чувствовала, как громко бьется ее сердце.

– Сядь на скамью, – приказал старенький Отто, – смотри на саркофаг и слушай.

Сам Отто пристроился неподалеку. В Соборе стояла мертвая тишина. Маша устроилась на скамье поудобнее и подумала: «Здесь ведь смолкают голоса улицы…»

Задолго до того, как появились так называемые четыре Евангелия Матфея, Марка, Луки и Иоанна, апостол Павел создал свои письма. И евангелисты, и Павел создавали свои произведения, руководствуясь очень разными мотивами. В первые десятилетия после гибели Иисуса на кресте воспоминания многих современников были еще довольно свежи и болезненны. Рано было еще развивать миссионерскую активность. Но постепенно все в этом мире забывается, вот и настало время поведать миру о том, что тогда произошло, – и даже не о реальных событиях, а о том, во что хотелось верить. Павел очень много пишет об Иисусе, но принципиально умалчивает о его родителях, не упоминая ни о Марии, ни об Иосифе. Как будто и не было у Иисуса никаких родителей. В Евангелии от Марка тоже ни слова не сказано об отце Иисуса, Иосифе. И возникает вполне закономерный вопрос: признавал ли Иисус своим отцом Иосифа или же не признавал?

У Матфея некоторые персонажи, не проявляющие особой симпатии к Иисусу, спрашивают: «…не плотников ли Он сын? Не его ли мать называется Мария?» Имя отца не называется, указывается лишь имя матери. Евангелие от Марка как будто вторит Матфею. Здесь люди тоже спрашивают: «Не плотник ли Он, сын Марии?» Казалось бы, незначительный нюанс, но недооценивать его нельзя. Судя по свидетельствам евангелистов, выходит следующее: если отец Иисуса был «плотником», следовательно, и его сын пойдет по стопам отца.

Лука и Иоанн тоже рассказывают о людях из Назарета и их неприязненном отношении к Иисусу. Но в этих евангелических текстах профессия отца не называется, зато появляется имя родителя: «…и говорили: не Иосифов ли это сын?»

Там, где в нашей Библии говорится о плотнике, в греческом тексте стоит слово «tekton». «Tekton» всегда переводилось как «плотник», причем на все языки. Судите сами:

– «Is not this the carpenter, the son of Mary?»

– «N’est-ce pas le charpentier, le fi ls de Marie?»

– «Non e costui il carpentiere, il fi glio de Maria?»

– «Dit is toch de timmerman, de zoon van Maria?»

– «Er denne ikke Tommermanden, Marias son?»

Удивительное единодушие! Но ни Иосиф, ни его сын Иисус никогда не занимались плотницким делом, потому что профессии плотника в эпоху Иисуса не существовало вообще. Так что никто теперь уже не сможет сказать, как в точности переводится слово «tekton».

Древесина же в стране Иудее в эпоху Иисуса была слишком редким материалом и к тому же очень дорогим. Поэтому работали с ней очень мало. Тем более что работы по дереву из-за финансовых обстоятельств не были распространены у простого народонаселения этой римской провинции. И если в конструкции крыши дома использовались деревянные детали, то с такой работой легко справлялись каменщики. Древесина только иногда использовалась и шла на двери домов. Следовательно, мы можем предположить, что Иосиф был строителем? Или каменщиком, который мог работать не только с камнем, но и с деревом? Но Юстин (ок. 100—165 гг. н. э.) отрицает этот факт. По его мнению, «tekton» – это ремесленник, изготавливающий плуги и хомуты.

Римский историк Тертуллиан (ок. 160—220 гг. н. э.) в своем произведении «De spectaculis» утверждает, что имя Иисуса довольно зло порочат в коротких сатирических произведениях. Особый интерес данные произведения представляли потому, что в них пытались развенчать божественное начало столь почитаемого христианами человека из Назарета. В те далекие времена люди почему-то не хотели верить в рождение богочеловека от девы и Святого Духа. А поэтому искали земное объяснение, используя язвительные выражения.

Происхождение Иисуса всегда волновало людей: «Hic est ille fabri et quaestuariae filius!», – как говорит Тертуллиан. В привычном переводе с латыни это значит: «Вот он, знаменитый сын плотника и блудницы». Вновь на сцену выходит плотник. А верен ли перевод? На самом деле латинское faber в большей степени означает «ремесленник», а иногда, в очень специфических ситуациях, – кузнец. Но кузнецом Иосиф точно не был. Кем же он был тогда? В Галилее семья, занимающаяся строительными работами, ценилась очень высоко. Впрочем, точного ответа дать уже никто не сможет.

Мы можем сказать лишь одно: то, что сегодня мы думаем об Иисусе, его жизни и деяниях, зачастую вообще не соответствует истине и библейским текстам. Как бы грустно это ни звучало, но мы слишком мало знаем о реальном историческом человеке по имени Иисус…

Через два часа они вышли из собора на свежий воздух. Небо было чернее чернил, а бисер звезд рассыпался красивыми узорами. Теплый ветерок играл с волосами и обволакивал приятной негой. В Соборе Маше понравилось. Эти торжественные стены и полное отсутствие туристов. Он был совсем другим, немного диким и пах временем.

– Здорово! Оказаться ночью в легендарном Кельнском соборе! – она была в неподдельном восторге. – Но, если честно, я ничего не слышала. Наверное, собор не хочет со мной говорить.

Старичок был искренне огорчен.

– А я надеялся…

– На что? – удивленно спросила она.

– Ничего, в этот раз не заговорил, – значит, еще не время. Ничего еще не потеряно!

«Наверное, он и в самом деле чокнутый», – подумала Маша. Годы способны сломать кого угодно, так что ничего удивительного. Она вспомнила дедушку, и ей снова стало грустно.

Сейчас бы увидеть его рядом, подержаться за его теплую и родную ладонь. Послушать байки обо всем на свете. Ни у кого не было такого замечательного дедушки, как у Маши! Как ужасно, что ничего и никого нельзя вернуть, а время никогда не обратится вспять!

Не стоит забывать о том, что Иисус был сыном родителей-иудеев и его ученики также были иудеями. Что можно заметить на страницах евангельских текстов? Друзья, а иногда даже враги почтительно называют Иисуса «Равви». Это несказанно раздражает многих христианских теологов, и не только теологов. Кроме того, Иисусу приписывают особое, исключительное положение. Например, ни один иудей до и после Христа не мог обращаться к Богу: «Авва», то есть отче, отец.

Странно, не так ли? Ведь во всем Новом Завете есть только одно-единственное место, в котором Иисус употребляет подобный термин. В Гефсиманском саду Иисус просит Бога избавить его от смерти на кресте: «…и говорил: „Авва Отче! Все возможно Тебе; пронеси чашу сию мимо Меня“». Эта драматическая и глубоко трогательная сцена рассказывается во всех четырех канонических Евангелиях. И у Марка, и у Матфея, и у Луки, и у Иоанна Иисус молит Бога о помощи в тяжелейший час величайшей опасности. Но только у Марка мы находим слово «Авва, Отче». Его коллеги-евангелисты придерживаются более скромного «Отец».

Так почему же считается, что так мог обращаться к Богу только Иисус? И почему полагают, что ни те, кто был до, ни те, кто пришел после, не могли позволить себе такую лингвистическую вольность?

В Талмуде не без юмора рассказывается о некоем Равви Шони. Когда на землю сошла ужасная засуха, измученные люди обращаются к этому равви за помощью, чтобы он замолвил за них доброе словечко пред Господом. Шони рисует на земле круг, садится внутри этого круга и упрямо начинает призывать дождь. Более того, довольно громко заявляет Богу, что не сойдет с данного места, не покинет круг до тех пор, пока Бог срочно не пошлет дождь на землю. И, кажется, его «угрозы» впечатлили Яхве. С небес начинает моросить. Но, несмотря на столь явный первый успех, Шони продолжает сидеть на прежнем месте. Давая тем самым понять Богу, что маловато дождя. Бог постепенно увеличивает «порцию» влаги небесной, пока не начинается самый настоящий ливень. И тут возмущенный Шони кричит небесам, что просил всего лишь дождь, а не новый потоп. Наконец ему удается урегулировать данную проблему с Богом. При этом Шони вновь и вновь обращается к Господу: «Авва», причем повторяет это слово много чаще, чем Иисус в Новом Завете.

Но, возможно, Иисус и Равви Шони были некими исключениями из правил, способными обращаться к Богу на «ты», называя того «Авва», «Отец»? Ничего подобного! В так называемой «Покаянной молитве» все богобоязненные иудеи задолго до Иисуса обращались к Богу «Awinu-Malkenu», то есть «Отче наш, царь наш!» А Иисусово «Авва» – это уменьшительная форма от «Ав» или «Аб». «Авва» считалось совершенно нормальным обращением иудея не только к Богу, но и к ученым книжникам – «равви».

Только ли Иисус имел право называть Бога «Абба»? Вовсе нет! Разве другим иудеям воспрещалось называть Бога «отцом»? Еще во II веке до нашей эры появилось произведение под названием «Слова Иисуса, сына Сирахова». А там прямо говорится: «О, Господь, Отец мой и охранитель всей моей жизни, не позволяй мне попасть в ловушку врагов моих… О, Господь, Отец мой и Бог моей жизни, не позволь мне пасть под их ударами! Не заслоняй глаза мне соблазнами и избавь от страстей!»

Но загадок, связанных с жизнью Иисуса, меньше не становится. Почему, например, новорожденному мальчику Иисусу дали латинское имя?

Еще раз уточним: «Иисус» был иудеем. А следовательно, он должен был носить иудейское имя. Он жил в иудейском окружении, в мире с совершенно особыми проблемами. Первое столетие новой эры прошло в Иудее под знаком непрекращающихся столкновений «сынов Израиля» с римскими оккупационными силами. Иногда заканчивались подобные столкновения кроваво. Иудеи чувствовали себя рабами и желали сбросить чужеземное иго. Римляне же считали себя вполне легитимными властителями, и довольно грубо подавляли любое сопротивление своей «легитимной власти». При таких обстоятельствах ни одна иудейская семья не дала бы своему сыну (тем более первенцу!) латинское имя.

Но как же тогда в действительности звали человека, известного нам как Иисус? Откуда вообще пошла эта латинская транскрипция? Новый Завет записан отчасти на греческом языке. В греческих текстах пишется «Иезоус». Отсюда последовало и латинское «Иисус». Но греческое «Иезоус» возникло не просто так, оно очень похоже на арамейское «Иезу». Арамейское же «Иезу»

является сокращенной формой имени «Иезуа». «Иезуа» же в свою очередь является сокращенной версией более длинного имени – «Иешошуа» или «Иешуа». Этим именем – «Иешуа» – называли одного из важнейших исторических деятелей Древнего Израиля. Иешуа, который в Библии зовется Иисусом Навином, был ближайшим доверенным лицом самого пророка Моисея. Он и стал его преемником. Именно Иисус Навин, Иешуа Навин провел народ Израиля в «землю обетованную», а не Моисей, как принято думать.

Но это не единственная трактовка имени Христа, потому что имя «Иешошуа» прекрасно разбивается еще на два слова: на сокращенное от Яхве «Яху» и на слово «шуа», означающее на иврите «помогать». Все вместе может значить: «Яхве помогает» или «Яхве хочет помочь». Только когда мы найдем это значение имени Христа, становится понятным высказывание Матфея. Обычно оно звучит слишком загадочно: «… родит же Сына, и наречешь Ему имя Иисус, ибо Он спасет людей своих от грехов их». Замените латинизированное «Иисус» на первоначальное «Иешошуа», и многое станет понятным.

Это имя значит гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд: помните, был Моисей, выведший израильский народ из египет ского плена. А его последователь «Иешуа Навин» завершил дело Моисея и довел израильтян до «земли обетованной». «Иисус», вернее «Иешуа-Иешошуа», становится последователем Моисея и рассматривается как новый спаситель. «Иешошуа» Нового Завета должен принести важнейшее спасение – то, которое гарантирует вечную жизнь.

Несложно провести еще одну параллель между Ветхим и Новым Заветом: в Ветхом Завете Иосиф был человеком, который спас народ Израиля от голодной смерти. Родные братья хотели убить его, но вместо этого продали в египетское рабство. Чем-то все это напоминает жизнь Иисуса. Его тоже предали и распяли. Неописуемое зло, причиненное ему, он считает добром – точно так же, как и Иосиф Ветхого Завета.

Кроме того, «Иешошуа» в Новом Завете был сыном Иосифа. По раннехристианским представлениям он, как и его предшественник из Ветхого Завета, приносит людям хлеб. У всех четырех евангелистов рассказывается о том, как Христос накормил пять тысяч человек пятью хлебами. Мать Иисуса, жена Иосифа, зовется Мария – в латинизированном переводе. Но первоначальное имя на иврите звучало как Мириам или Мирьям. В «египетской истории» Мирьям была сестрой Моисея.

Иисус в действительности звался «Иешошуа». Только после перевода с греческого языка на латынь появилось его общеизвестное имя. Исторические родители Иисуса никогда бы, ни при каких обстоятельствах не назвали своего ребенка римским именем. Да и сам Иисус посчитал бы подобное имя страшнейшим оскорблением. И никогда не позволил бы обращаться к себе так.

Мы заблуждаемся, когда думаем, что знаем что-то о подлинной жизни Иисуса. Даже то имя, которое значится в Евангелиях, отдаляет нас от «Иешуа», не позволяя нам приблизиться к пониманию этой выдающейся личности.

Всю первую половину следующего дня Маша бродила по Кронпринценштрассе, пытаясь отыскать загадочного приятеля деда. Но ни одна фамилия на медных табличках со звоночками не подходила под странные инициалы. Из какого-то дома вышла молодая фрау с маленьким ребенком, и Мария просто сунула ей под нос закладку с адресом. Впрочем, и эта местная жительница ничего не знала, так как жила она здесь всего ничего – полгода, не больше. Поболтав с молодой мамашей о погоде и потетешкав карапуза, Маша продолжила поиски.

Неудивительно, что не найти никаких следов. Прошло, наверное, лет двадцать с тех пор, как дед последний раз был в Германии по заданию советского правительства. Но все равно разочарование терзало душу. Она присела на лавочку, не зная, что делать дальше. Ее взгляд наткнулся на богатую виллу с высокопарным забором и кучей разных наворотов. Вряд ли счастье может улыбнуться ей здесь, откуда у деда могли водиться знакомства с местными миллионерами? И тут, от удивления даже выронив сигарету, она увидела человека, который как раз выходил из ворот усадьбы (иного слова и не подберешь) с древней, видавшей виды, забитой бумагами кожаной сумкой. Это был не кто-нибудь, а ее давешний знакомец – старичок Отто. Вот тебе и сумасшедший со стажем! Прямо ни дать ни взять – дедушка-миллионер. Маша чуть не рассмеялась глупым мыслям, что замельтешили в ее голове.

«Не может такого быть, – подумала она, – игры разума какие-то».

Отто тоже выглядел удивленным.

– Ага. Выслеживаете меня, милая фройляйн?

Недовольство вибрировало в голосе Отто, и Маша не понимала, наигранное оно или искреннее.

– Поверьте, и в мыслях не имела! Совершенная случайность!

– Не заговаривайте мне зубы, милая девушка, я не очень уважаю его величество случай.

– Здесь все необычно. Всего два дня в Кельне, а встречаю постоянно одних и тех же людей.

– Позвольте поинтересоваться, что вас привело в этот район, милая фройляйн. Простите мне мое любопытство, – ехидно вопросил старик.

– Адрес… – Маша наконец прочла табличку, висящую на ограде усадьбы: Кронпринценштрассе, 59.

Она ошарашенно переводила взор с таблички на открытку. Старик, заинтригованный, тоже заглянул в записи:

– Вообще-то по этому адресу живу я, – сообщил он и задумчиво погладил редкую бороденку.

– Вы? – теперь в голове у Маши все совершенно перепуталось. Она распахнутыми глазами смотрела на Отто.

– Жить где-то ведь не запрещается, милочка? – пробурчал вредный старикашка и шлепнул на скамейку сумку с бумагами. Его мутные глазки буравили Машу, он ждал объяснений.

– Что вам надо? И кого вы ищете?

– Ха, если бы я знала! Звучит довольно глупо. Я ищу кого-то, чье имя, скорее всего, начинается на букву «О», а фамилия – на «Р».

– Мое имя тоже начинается на «О», – важно сказал он и доверительно взял ее за руку. – Откуда у тебя этот адрес, детка?

Маша на мгновение подумала, что происходящее напоминает плохой шпионский боевик, и криво усмехнулась. Все-таки чувствовать себя идиоткой ей не нравилось. Она ведь даже не знала, был ли ее дед знаком с этом немцем. Маша вздохнула:

– Из старого путеводителя по Кельну. От деда достался. В нем лежала эта закладка.

– Ну и что?

– А вы на обратную сторону закладки гляньте.

Старик глянул, а потом улыбнулся:

– Значит, внучка решила сунуть длинный нос в прошлое своего дедули?

– Почему сунуть нос? – обиделась девушка.

– Ладно-ладно, любознательность и любопытство – одни из движителей прогресса, – хихикнул Отто и сделал приглашающий жест рукой. – Милости просим. Ты явилась по адресу, милая фройляйн. Сказать по чести, я давно заждался…

С течением времени высказывания о матери Иисуса Марии менялись. В Новом Завете сообщается только о том, что непорочная дева понесла Христа. В Евангелии от Луки Мария узнает от архангела Гавриила о том, что ей предстоит родить необычного ребенка. Из этого поэтичного текста следует, что ребенка Мария понесет без участия земного мужчины, причем Мария так и останется девственной. В Евангелии от Матфея есть упоминание о том, что Иосиф хотел бросить свою молодую жену из-за ее беременности. Он был уверен, что Мария обманула его. Через некоторое время Иосиф получил откровение о «божественном» вмешательстве в свою семейную жизнь.

Евангелисты утверждают, что свершилось чудо: Мария понесла, но при этом осталась девственной. «Протоевангелие Иакова» идет еще дальше. Этот текст, так и не попавший в библейский канон, возникал поэтапно. Можно наверняка сказать, что приблизительно две трети его появились в 130-140 гг. н. э., а оставшиеся главы были созданы на столетие позже, между 4 и 6 веками нашей эры. Описание мистического рождения Иисуса в данном апокрифическом Евангелии можно назвать наиболее древней его частью.

В «Протоевангелии Иакова» Мария даже после рождения Христа продолжает оставаться непорочной. И хотя роды проходят в укрытой от нескромных глаз пещере, очень своевременно появляются сразу два свидетеля, готовых подтвердить чудо. После самого настоящего «гинекологического осмотра» становится ясно – по крайней мере, так гласит апокриф, – что Мария все еще девственна. «Свидетельница» Саломония за ее сомнения в столь непостижимом состоянии роженицы была жестоко наказана: ее рука начала сохнуть. Лишь прикосновение к младенцу Иисусу принесло Саломонии исцеление.

Автор апокрифического Евангелия сообщает о непорочном зачатии и о том, что после родов молодая мать осталась девственна. Из этого следует вечная непорочность Марии. В «Катехизисе католической церкви» мы так и читаем: «Мария – Дева на все времена».

Вера в непорочность Девы Марии поразительно распространилась за это время. Евангелисты опираются на слова пророка Исаии, поскольку там идет речь о «деве», которая «во чреве приимет и родит Сына». По крайней мере, именно об этом идет речь в греческом переводе текста. Но в оригинале на иврите указана не «дева», а просто «молодая женщина». Евангелисты же, исходя из этого, рассуждают о «непорочном зачатии». Другие евангелисты, произведения которых не вошли в канон, переносят подобное непорочное состояние Марии с зачатия и беременности и на послеродовое время. Состояние вечной девственности Марии тео логически обосновано. Или, говоря точнее: у теологов и церкви имеются причины настаивать на вечной непорочности Девы Марии. Если Мария после рождения Иисуса по-прежнему оставалась «непорочной», то подобное может повто ряться. Но тогда бы и остальные дети Марии родились точно так же, как и Иисус. Но как тогда быть с исключительностью Христа? А никак! Следовательно, ни братьев ни сестер у Иисуса быть не могло по определению.

Однако евангелисты Матфей и Марк совершенно однозначно сообщают о том, что братья и сестры у Иисуса были! В Евангелии от Матфея мы читаем: «…не плотников ли он сын? Не его ли мать называется Мария и братья его Иаков, и Иосий, и Симон, и Иуда? И сестры его не все ли между нами?»

И в Евангелии от Марка говорится то же самое: у Иисуса были и братья, и сестры. Идентичными оказываются даже имена ближайших родственников. И в том и в другом тексте упоминаются сестры Иисуса, но евангелисты не сочли необходимым называть женские имена.

Братья и сестры Иисуса представляют большую проблему для теологов. Многие из них ищут «объяснения», а иногда даже находят: «Церковь всегда понимала данный отрывок в том смысле, что эти люди не были детьми Девы Марии. В действительности, Иаков и Иосия, именуемые „братьями Иисуса“, были сыновьями Марии – ученицы Христа, называемой также „другой Марией“, то есть родственники, но совсем не близкие».

Еще больше смущают представителей Церкви другие отрывки из Евангелия от Матфея. Он описывает трагическую смерть Иисуса на кресте. У распятия собралось «множество женщин», и многие из них носили имя «Мария»: Мария, мать Иисуса, затем Мария Магдалина и, наконец, Мария, мать Иакова и Иосии. Может быть, эта «другая Мария» и была матерью Иакова, Иосии, Симона и Иуды? Или же у этой «другой» Марии было только два сына, по чистой случайности тоже звавшихся Иаковом и Иосией?

Впрочем, упоминания о «другой» Марии не разрешают всех противоречий. Это не вяжется со словами Матфея об Иисусе: «Не его ли мать называется Мария и братья его Иаков, и Иосий, и Симон, и Иуда? И сестры его не все ли между нами?» Как связать с этим ту самую «другую Марию»? И неужели мы поверим в то, что у Марии был лишь один-единственный сын Иисус, а матерью «братьев Иисуса» стала «другая Мария»? Но почему же они считаются «братьями»? Может, это были сводные братья? Тогда, выходит, плотник Иосиф был отцом Иисуса и одновременно с «другой Марией» прижил ему «братьев»? И поскольку Иосиф не был многоженцем, то «другая Мария» могла быть первой супругой, с которой он развелся. Представители Церкви додумались даже до такого. А следовательно, Иисус – ребенок от второго брака любвеобильного плотника, человека, профессии которого в Иудее не существовало. А может быть, первая жена Иосифа умерла? Но ведь «другая Мария» была рядом с матерью Иисуса вблизи от распятия, на котором умирал Христос.

Второе «объяснение» теологов также не отличается правдоподобием: «другая Мария» была сестрой Марии, матери Иисуса. А «братья и сестры» из Евангелий, следовательно, – сыновья и дочери сестры Девы. То есть кузены и кузины Иисуса.

В это можно было бы даже поверить, если не читать некоторые стихи Евангелий. В этих стихах сказано то, что сказано. Так все-таки были у Иисуса братья и сестры? Или же их не было?

Евангелие от Марка сообщает, что Иисус не был понят «своими». Когда Иисус пришел домой, начались крики. «И, услышав, ближние его пошли взять его, ибо говорили, что он вышел из себя». Интересно, что это за родственники считали Иисуса сумасшедшим? Уж не его ли братья и сестры?

Затем Марк сообщает еще более ясно: вид Иисуса беспокоит семейство. Очевидно, родст венникам Иисуса было стыдно за то, как ведет себя один из ближних. «И пришли Матерь и братья Его и, стоя вне дома, послали к нему звать его».

В Евангелиях от Матфея и Луки также описывается эта сцена. Открытое выступление Иисуса приводит к народному негодованию. Люди хотят задать вопросы новоявленному пророку. Но то, как выглядит Иисус, не нравится его сородичам, более того, им стыдно. Его мать, его братья и сестры хотят привести Иисуса в чувство. Важно то, что все три евангелиста говорят о «братьях и сестрах».

Реакция Иисуса подтверждает предположение, что у него были родные братья и сестры. Он ясно дает понять, что не допустит к себе ни мать, ни братьев с сестрами. Это «биологическое», «генетическое» родство, которое он начинает отвергать. Ему приятней находиться в обществе тех, кто внимательно слушает его и задает вопросы, нежели в обществе ближайших родственников: «…кто будет исполнять волю Божию, тот мне брат, и сестра, и матерь». Точно такой же ответ передан в Евангелиях от Матфея и Луки, даже нисколько не измененный.

Апокрифическое «Евангелие назореев» полностью не сохранилось, существуют лишь отдельные фрагменты. Оно сообщает о разговоре между Иисусом и его матерью, братьями и сестрами. Они были в восторге от Иоанна Крестителя и требовали, чтобы Иисус крестился у этого божьего человека.

Апостол Павел не называет мать Иисуса по имени. Он даже не упоминает такого выражения, как «Непорочная Дева». Павел не говорит ни о непорочном зачатии, ни о непорочном рождении Иисуса, ни о вечной непорочности Матери Иисуса. Возможно, поэтому у него не возникает никаких проблем с тем, что у Иисуса были еще братья и сестры. Апостол неоднократно упоминает Иакова, «брата Господа». Брат Иисуса Иаков имел определенный вес в кругах ранних христиан. С ним консультировались практически по всем важным вопросам. Какое-то время Иаков и для Павла был важнейшим столпом веры, но не слишком долго.

К сожалению, мы знаем не всех братьев и сестер Иисуса поименно. Но даже если наши знания о них отрывочны, не стоит полностью игнорировать их и забывать об их существовании!

– Я знал твоего деда, – между глотками ароматного вина разглагольствовал старик. – Двадцать два года прошло с тех пор, как он побывал здесь. Тогда мы долго вели беседы о вечном, о законах, по которым живет Вселенная, о Боге. Своим гуру он называл Отто Рана. Может, слышала о таком?

Маша внимательно слушала, кивала.

– Девочка, а какой путь в жизни избрала ты сама? – полюбопытствовал Отто.

– Я филолог, – неопределенно ответила девушка. Ей было немножко стыдно за себя, потому что университет она еще так и не закончила, задурив на последнем курсе. Ну ничего, она дала себе слово обязательно доучиться до победного конца.

– Приятно слышать. Ваш брат филолог, углубившийся в теорию слова и философию бытия, чаще умудряется добираться до истины о Христе, нежели наделенные духовным саном.

Маша решила сменить тему:

– Так вы знали моего деда?

– Да. Он был своеобразным, самостоятельно думающим ученым. Под указку, судя по всему, не выслуживался. И если брался за изучение жизни и трудов богобоязненных апостолов и святейших римских пап, то выворачивал всю их подноготную, хе-хе.

Маша заинтересованно уставилась на старика.

– Откуда он черпал материалы? Ведь эти эпохи столь далеки от нас, что найти про них нечто достоверное нереально.

Старичок расплылся в улыбке, и его лицо, похожее на печеное яблоко, словно озарилось солнечным светом.

– Ему Отто Ран помогал. Да и Собор разговаривал с твоим дедом.

«Он и в самом деле чокнутый, – опечалилась девушка. – Неужели и дедушка был чокнутым?» А вслух спросила:

– О чем Собор говорил с дедом?

– Разумеется, о Нем, – было ответом.

Если представить Новый Завет в виде географической карты, придется признать, что на карте этой слишком много «белых пятен». И все эти пятна гигантского размера. Евангелия от Иоанна и Марка начинаются с истории об Иисусе-подростке. А Евангелия от Луки и Матфея большее внимание посвящают рождению Иисуса и его детству.

Лука оповещает нас, что в жизни Иисуса все шло в полном соответствии с обычаями отцов и дедов: рождение, обрезание младенца, посещение Марией храма и принесение там предписанных жертв. Таким образом, описаны первые недели жизни Иисуса. А потом по географической карте – Новому Завету – растекается огромное «белое пятно» продолжительностью в двенадцать лет. Затем упоминается о том, что в двенадцать лет Иисус со своими родителями посещал Иерусалим. Потом вновь «белое пятно». Дальше говорится об Иоанне Крестителе, и начинается общественная деятельность Иисуса. Она заканчивается смертью и последующим воскрешением.

Еще больше «белых пятен» содержит Евангелие от Матфея. После рождения Иисуса его жизни грозит опасность: Ирод узнает от «мудрецов с Востока», что родился новый царь иудейский, и пытается принять меры. А вдруг этот человек вырастет и станет опасным соперником? Недоверчивый деспот велит устроить карательную акцию под названием «Избиение младенцев в Вифлееме». Но святое семейство своевременно успевает убежать в Египет. О том, насколько правдоподобна эта история, уже упоминалось.

Как долго длилось египетское изгнание Христа, тоже не совсем ясно. Скорее всего, несколько лет, потому что по возвращении на родину, как говорит Матфей, Иисус все еще был «маленьким». А вот сцены вступления мальчика Иисуса в храм иерусалимский у Матфея нет. Он продолжает рассказ уже про взрослого Иисуса, который встретил Иоанна Крестителя.

Уже первые представители молодой христианской церкви болезненно переживали то, что сведения о детстве Иисуса чрезвычайно скудны. Тоска по знанию породила множество богобоязненных рассказов, желавших закрыть «белые пятна» в истории о детстве Иисуса. В этих текстах Иисус не всегда изображается с лучшей стороны. Мальчик Иисус часто кажется непредсказуемым, а иногда даже злобным. В нем бурлят невероятные силы, своего рода волшебный потенциал, который он может использовать как во благо, так и во зло.

Люди из ближайшего окружения Иисуса живут в постоянном страхе перед маленьким мальчиком, так об этом говорится в «Евангелии детства от Фомы». Они никогда не знали, как он применит свои силы. Все было возможно. Еще в детском возрасте Иисус уже мог исцелять! Так, в начале 10-й главы мы читаем: «Спустя несколько дней у молодого человека, коловшего дрова, упал топор и расколол ногу ему надвое, и, истекая кровью, он был уж при смерти. Раздались крики, донеслись они до мальчика Иисуса. С силой пробрался он сквозь толпу, бросился к пораненной ноге и тотчас исцелил того человека. Но сказал ему: „Встань, руби дрова и думай обо мне“. Когда увидела толпа, что произошло, пали они перед мальчиком на колени и сказали: „Воистину, Дух Божий живет в этом ребенке“».

Но в «Евангелии детства от Фомы» содержатся также и нелицеприятные примеры. Очевидно, апостол Фома исходит из того, что ребенок Иисус был капризен и без колебаний применял свои удивительные силы не во благо: «Когда мальчику Иисусу было пять лет, он играл у брода ручья – делал плотину, очищая ее от грязи, разминал мягкую глину и лепил из нее двенадцать воробьев».

Когда он это делал, был шаббат. Рядом с ним играли многие дети. Когда книжник увидел, что в шаббат Иисус играет, он сразу же бросился к его отцу Иосифу: «Смотри, твой ребенок у ручья, он взял глину, слепил двенадцать птичек и обесчестил шаббат». Когда Иосиф пришел на место и увидел это, он обратился к Иисусу: «Отчего ты делаешь это в шаббат, когда делать того не должен?» Но Иисус хлопнул в ладоши и крикнул воробьям: «Летите прочь!»

Воробьи взмахнули крыльями и с криками улетели. Но когда это увидели книжники, они подивились, затем пошли к старейшине и рассказали ему о том, что сделал Иисус. Сын книжника Анны стоял рядом с Иосифом, он взял ветку ивы и разрушил созданную Иисусом плотину на ручье, чтобы вода прочь утекала. Когда Иисус увидел, что произошло, он дал волю своему гневу и заговорил с ним: «Ты наглец, ты безбожник, ты глупец, что сделал ты с плотиной и водой? Видишь, отныне ты засохнешь, как древо, что не может нести ни листьев, ни корней, ни плодов».

И тот мальчик начал сохнуть, как и было предсказано. «Сие сотворил Иисус и пошел в дом Иосифа. Родители иссохшего унесли его прочь, оплакивая его юные дни, принесли к Иосифу и принялись упрекать того: „Какого ж сына ты имеешь, что творит такое!“».

Бесчисленные «белые пятна» на географической карте жизни Иисуса начали заполняться самыми немыслимыми подробностями спустя века после смерти Иисуса на кресте, причем его поведение в зрелом возрасте переносилось и на дни детства. Приложениями служили исключенные из канона Нового Завета апокрифические Евангелия. Описываемые в Новом Завете деяния Христа приумножались и в итоге были переработаны в «Евангелии детства».

В 1894 году Николай Нотович в своей книге «Жизнь Иисуса Христа» заявил, что многочисленные «белые пятна» жизни Иисуса можно заполнить новейшей информацией. Его труд появился в разных переводах, в том числе и на немецком языке под названием «Белые пятна в жизни Иисуса». Казацкий офицер Нотович в качестве корреспондента петербургской газеты «Новое время» собирался посетить в 1887 году буддийские монастыри в Кашмире и Ладакхе. И повсюду он наталкивался на следы пребывания Иисуса. А верно ли это?

Определенно, Нотович хотел извлечь какую-то выгоду из своего путешествия, тем более что при отъезде из Ладакха в результате несчастного случая он повредил правую ногу. Исследователя доставили в Хемис, где в течение трех дней тщательно лечили и развлекали всевозможной информацией. Верховный лама лично принес ему «две толстые книги в картонном переплете» и позволил прочитать. Именно тогда самые обширные «белые пятна» в жизни Иисуса закрылись сами собой. Неужели Иисус и в самом деле в молодые годы побывал в Индии? Может быть, по этой причине в трудах Нового Завета так мало указаний на жизнь Иисуса до его публичного появления у Иоанна Крестителя?

Вплоть до нынешнего времени заметки Нотовича с удовольствием используют в каче стве свидетельств приверженцы теории «Иисус в Индии». Но при этом многие часто забывают, что еще в 1895 году английский профессор Й. Арчибальд Дуглас проехал в Ладакх по проделанному Нотовичем пути и провел на месте очень тщательную работу. Профессор пришел к неутешительным выводам: явно одаренный богатой фантазией Нотович создал свой бестселлер об Иисусе в Индии, базируясь исключительно на недостоверной информации.

В 1899 году на языке урду появилось произведение Мирзы Гхулама Ахмада (1839—1908) «Masih hindustan mein». Позднее был опубликован английский перевод: «Иисус в Индии». Мирза Гхулах Ахмад, которого тоже считали за вновь появившегося Мессию, считается создателем исламистской секты ахмадиев. Он полагал, что Иисус пережил распятие, вновь был исцелен с помощью лечебных масел и в результате долгого путешествия явился в Индию. В Кашмире он прожил жизнь, умер в возрасте 120 лет и был похоронен в Шринагаре. Этой точки зрения некоторые люди придерживаются и по сей день. Вновь и вновь могилу Иузасафа в Шринагаре называют местом последнего успокоения Христа.

Кто же такой Иузасаф? Удалось выяснить, что Иузасаф – это одно из имен принца, именуемого также Будхасафом или Иудхасафом. В VII веке о его жизни был написан увлекательный роман на греческом языке. Предполагается, что создан он Иоанном Дамасским (ок. 675—749 гг. н.э.).

Благородный принц, воспитанный при царском дворе любящего отца, после потрясших его событий решил вести благочестивый христианский образ жизни. В 1583 году римско-католической церковью он был признан святым, а в наши дни вновь забыт, поскольку его перестали считать реальной исторической личностью. Возможно, это связано с неправдоподобно ярким характером, который отличал этого святого. Но существование легенды оказалось долгим. И поныне Иузасафа почитают не только в мире христианской веры.

В исламских рассказах этот человек оказался тоже весьма популярен. В благочестивой сказке «Билаухар ва-Будасаф» принц умирает, превратившись из жизнелюбивого человека в самого настоящего аскета и святого из Кашмира.

В XIV веке дервиш Суйед Абдур Рамен проповедовал ислам в Кашмире. Чтобы верить во что-то, человеку мало одних красивых идей, ему необходимо нечто зримое и осязаемое. Для этого требуются священные места и реликвии.

А поэтому в XIV веке в Шринагаре появляется могила, до сих пор почитаемая только индуистами. Теперь ее называют местом упокоения исламского пророка. Но какой пророк там упокоился? Когда-то народ верил, что это был принц Будхасаф. Через 600 лет мнение народа изменилось. Мирза Гхулам Ахмад заявил: здесь лежат бренные останки Иисуса, пережившего распятие.

И не стоит скрывать еще одну интересную и очень важную деталь: в 1887 году индийский Шринагар посещает фантаст Николай Нотович. Страстный последователь теории «Иисуса в Индии» не обмолвился о предполагаемой «гробнице Иисуса» ни единым словом. Это доказывает то, что до Гхулама Ахмада такая идея сравнения принца Будхасафа с Иисусом никому и в голову не приходила.

Был ли кто-нибудь вообще погребен в гробнице на улице Кханиар в Шринагаре или нет – неизвестно. До сих пор никто не отважился на научную проверку.

Как бы то ни было, идентификация Мирзы Гхулама Ахмада «гробницы Иисуса» в Шринагаре с научной точки зрения не выдерживает никакой критики. Но это нисколько не пошатнуло веры членов секты ахмадиев. Это еще одна привилегия верующих – ставить свои убеждения выше реальных фактов. Тем они и отличаются от людей знания.

Вот и приходится констатировать на трезвую голову: что бы мы ни выдумывали, «белые пятна» по-прежнему так и остаются «белыми пятнами» на географической карте Нового Завета. Они, несомненно, волнуют нас, и мы по-прежнему пытаемся проникнуть в тайны Иисуса.

Например, в тайну его внешности.

Христианство считается одной из важнейших мировых религий. Центральной фигурой этой религии является Христос. Но в трудах Нового Завета нет ни единого упоминания о внешности Иисуса. В Евангелии от Иоанна есть лишь рассуждение о возрасте Христа: «На это сказали ему иудеи: тебе нет еще пятидесяти лет». Эта невнятная формулировка ничего не проясняет. Но с ее помощью кое-что все-таки можно узнать о Востоке той далекой эпохи.

Восточный человек считается умудренным и опытным по достижении пятидесяти лет. Тогда он имеет право занять место в совете старейшин. Старость идет в ногу с мудростью, так считалось на Востоке, а мудрость необходима для принятия важнейших решений. «Тебе нет еще пятидесяти лет» вовсе не значит, что Иисус перешагнул сорокалетний рубеж и вот-вот ему исполнится пятьдесят. Куда больше, это просто оборот восточной речи, означающий: ты нас тут учишь уму-разуму, а сам еще слишком молод, тебе всего-то ничего – от тридцати до тридцати пяти лет.

Но больше никаких сведений в Новом Завете не содержится. Тем более о том, что касается внешности Иисуса. Некоторые из современных исследователей даже пришли к выводу, что Иисус был уродлив. А в «свидетели» своей правоты они берут Тертуллиана. Но что мог знать церковный писатель о внешних данных Иисуса, если даже в Библии информации об этом нет?

Сразу уточним: Тертуллиан жил во второй половине II века, а умер уже на заре III века нашей эры (ок. 160—220).

И вот что он сообщает: «Постыдное уродство лица его с удовольствием бы умолчали, если в это было возможно». Но сказано ли это было об Иисусе? И вообще, кто пустил слух об уродливости Христа? Может быть, в первые века христианской веры такую информацию распространяли ее противники? Собираясь принизить «идола» первых христиан, они упоминали даже тексты апостолов.

Думается, слова евангелистов были просто неправильно поняты, поскольку речь идет об Иисусе-проповеднике, у которого были не только друзья, но и враги. Иисус проповедовал в Капернауме. Он говорил об исцелении больных, а его противники заявили ему, что он должен был сначала «поработать» у себя на родине, а уж потом являться в их город.

Согласно Евангелию от Луки, сам Иисус говорит: «…вы скажете Мне присловие: „Врач! Исцели самого себя, сделай и здесь в твоем отечестве то, что, мы слышали, было“». То есть пророк из Назарета должен сначала помочь больным в Назарете.

Но ведь в данном отрывке нет никакого намека на уродливую внешность. Иисус просто упоминает старинную иудейскую поговорку: «Врач, исцели свой собственный паралич». Вряд ли при этом противники Иисуса думали, что он сам парализованный или хромой. Образные выражения существовали даже в ту далекую эпоху.

В другом отрывке Тертуллиан упоминает слова пророка Исаии, связывая их с рассуждениями о внешности Иисуса. Пророк писал: «Нет в нем ни вида, ни величия; и мы видели его, и не было в нем вида, который привлекал бы нас к нему. Он был презрен и умален пред людьми, муж скорбей и изведавший болезни, и мы отвращали от него лице свое». Тертуллиан понимает эти жутковатые слова Исаии как пророчество об Иисусе. И тут же богобоязненно добавляет, что неважно, насколько уродлив был Иисус, он все равно навсегда останется Спасителем.

Но зачем Тертуллиану обязательно описывать «своего» Иисуса как урода? Ведь очевидно, что на самом деле его нисколько не беспокоило, как выглядит тот в действительности. Его задачей было создать эффектный образ: Мессия, берущий на себя все грехи и безобразия человечества. Этот альтруист даже погибает во имя благополучия человечества, то есть жертвует собой во имя других. Но существует еще и безобразный Мессия из пророчества Исаии. Вот и уравниваются Иисус и Мессия Исаии. Только тогда Тертуллиан может восславить свою веру: он верит в спасающего Мессию только потому, что он уродлив физически. Такому ничего страшного, можно и за других пострадать.

Но вернемся к фактам: Новый Завет вообще ни слова не говорит о внешности Иисуса. Не описывает его ни красивым, ни уродливым. Мы знаем только, что иудеи-критики считали его человеком в возрасте тридцати лет. Как минимум через два века после смерти Иисуса появились так называемые «Акты Фомы». Название данной апокрифической книги сбивает с толку. Никакого отношения к библейскому Фоме автор «Актов» не имеет. Да и речь идет там не об «актах». Просто услышав такое название, мы начинаем ошибочно думать о серьезных судейских документах. В этом апокрифическом произведении сам Иисус говорит о себе, что он – «маленький».

Апокрифы тоже умалчивают о внешности Иисуса. А Тертуллиану через 150 лет после распятия вдруг становится точно известно, что Иисус был уродлив. Но уродливый Иисус в сознании первых христиан так и не прижился. В эпоху Константина Великого (274—337) в церковном искусстве Иисуса начинают изображать как мужчину с короткими или же курчавыми волосами. Он молодо выглядит, и даже красив неброской мужской красотой. А как же еще должен выглядеть на земле сын Божий!

В то время существовали бесчисленные художественные изображения богов с территории Средиземноморья. Их часто изображали в героических позах. Особенно любили рисовать Гелиоса. Вероятно, в мире богов тоже существовала конкуренция. А Иисус казался соперником. Чем хуже Иисус Гелиоса? Вот именно – ничем. И художники той далекой поры поместили Иисуса в солнечную колесницу, могучей рукой управлять небесными конями.

Однако героический Иисус не задержался в искусстве и уступил место Иисусу, куда больше напоминавшему заботливого доброго пастыря, нежели бога-олимпийца. Стало неприлично изображать его молодым и сильным. Иисуса намеренно состарили в иконографии.

Только в XIII веке появляется текст, сообщающий о том, как должен был выглядеть Иисус. Согласно данному тексту, у Иисуса были длинные, закрывающие уши прямые волосы, которые по плечам вились локонами. Цвет волос менялся от каштанового до цвета «неспелого ореха». Иисус, как сказано в так называемом «Письме Летула», был бородат – «бородка не очень длинная, но слегка расходящаяся на подбородке» – и обладал «серыми и сияющими глазами».

Но почему все-таки Евангелия умалчивают о внешности Иисуса? Может, она для них была несущественным моментом. Может быть, их не интересовал Иисус в образе человеческом. Важными были только речи Иисуса. Именно они находились в самом центре вероучения. И ничто не должно было отвлекать от понимания этих слов.

Чем больше времени проходило с момента распятия, тем больше заблуждений появлялось вокруг имени Христа, потом исчезало и возрождалось заново. И во многом виноваты именно Евангелия. Потому что они ничего не сообщают об Иисусе-человеке. В этом и заключается главная ошибка Нового Завета.