ДВЕ ТОЧКИ СТАБИЛЬНОСТИ СЧАСТЬЯ

Конец мая 1999 года. День приема. Странное складывается положение. У пациентов дела все лучше, а у меня проблем все больше. Я опять медленно прокручиваю все возможные модели, позволяющие объяснить мою ситуацию.

Первое: я слишком окунулся в земные проблемы. И они высасывают из меня все силы.

Второе: я мало занимался собой. Когда змея меняет кожу, она полностью беззащитна. Растущее деревце, маленький ребенок — у них тоже все силы уходят на внутренние изменения. Когда идет новая информация, я должен измениться, чтобы принять ее. Для этого нужно отпустить все и сконцентрироваться на себе, иначе можно сломаться.

Третье: мое неважное физическое и духовное состояние, скорее всего нужно рассматривать не как результат промахов, а как подготовку к совершенно новому этапу и новому состоянию. Когда пытаешься приблизиться к Божественному, неправильное отношение к миру и поведение становятся гораздо более болезненными и опасными.

Одна женщина рассказывала, что решила креститься и за день до крещения чуть не погибла. — Странно, — сказала она. — Я иду к Богу, а меня за это наказывают.

Вы знаете, как раньше проводилось крещение? — спросил я. — Я считал, это делалось так. Человек молился, обращаясь к Богу, а затем его окунали в воду и держали до тех пор, пока он не захлебнется. И в этот момент его вытаскивали и откачивали. Это был акт прощания с жизнью и со всеми человеческими ценностями при непрерывном устремлении к Богу. И случалось, не выживали, Потом это было заменено на обыкновенное окунание в воду или обрызгивание водой.

Насколько тесно мы прирастаем ко всему человеческому, настолько болезненно происходит возвращение к Творцу. Другая женщина мне сказала:

— Я поверила в Бога и обратилась к Богу, а он у меня все отнял.

— Мы не подозреваем, что творится в глубинах нашей души, — сказал я ей. — И часто мы устремляемся к Богу своим сознанием, думая, что обретем счастье. А подсознательно счастьем для нас является незыблемость, стабильность человеческих ценностей. Все, что мы делаем целью, для нас незыблемо. От цели мы всегда зависим. Зависимость рождает агрессию. И вот мы пытаемся идти к Богу, тая в своей душе обиды, ненависть и нежелание жить. А как можно идти к Богу, сохраняя ненависть к любви? Поэтому и колеблется наше человеческое счастье. А мы это воспринимаем как наказание и начинаем заниматься самоедством, вместо того чтобы еще больше устремиться к любви.

С каждой своей новой книгой я должен все меньше зависеть от всего человеческого. Это будет происходить тогда, когда я все более реально начну ощущать свое Божественное «я». И я говорю пациентам:

— Отстранитесь от всего человеческого. Ощутите в себе Божественное «я», как неиссякаемую, Божественную любовь, и пройдите вое трудные ситуации с сохранением этого чувства. Вспомните все возможные и невозможные потери человеческого и сохраните чувство любви.

Но все-таки, как же оно выглядит это Божественное «я»? Чего не должно в нем быть? Как определить то человеческое, которое должно отслоиться перед тем, как ощутить свое Божественное?

Я пока, в данный момент сижу по уши в человеческом. У меня периодические боли справа от грудины, болят колени и хрустят суставы.

Я не могу понять одного существенного момента. Высшим счастьем, после любви к Богу, является любовь к людям. Я за это уже не зацеплен. Значит, я должен быть чист во всем остальном. Почему же тогда через полтора года должно произойти событие, где будет оскорблена моя мораль, моя нравственность? Я этого не выдержу. Значит, нравственность не является результатом любви человеческой?

Я вспомнил ситуацию, когда я заканчивал четвертую книгу. Параметр будущего, который шел после воли и жизни, почему-то оказался нестабильным. Он явно зависел еще от чего-то. И потом я мучительно осознал, что все четыре книги посвящены теме тела и духа, но темы обожествления души человеческой в них нет.

И вот я начал осваивать тему души, которая как бы слагалась из нескольких моментов. К ним относились: старение, религиозная нравственность и любовь к людям. Мне нужно было найти первое основополагающее звено. И я его нашел — это была любовь к людям. И я опять обрадовался: наконец-то система закончена! А потом за темой тела, духа и души пошла тема инстинктов. Инстинкт управления, инстинкт сохранения и продолжения рода, инстинкт сохранения и продолжения жизни.

От инстинктов я пришел к теме личности как к совокупности человеческого «я» не только в этом, но и в других мирах. А потом я вернулся опять к теме человеческой любви и человеческих чувств. Все чувства должны были сжаться в одно. А вот с нравственностью, моралью и идеалами этого никак не происходило. Здесь была какая-то неразрешимая загадка.

Я решил назначить на прием несколько пациентов. Может быть, будет какой-то прорыв. И он произошел. Я начал читать небольшую импровизированную лекцию перед несколькими слушателями.

—Для того чтобы преодолеть себя на сегодняшнем сеансе, нужно понять несколько моментов, — начал я.

—Первое — обида от другого человека — это милость, данная Богом. Если мы ее не принимаем, тогда нас очищают болезнями или несчастьями, а если не готовы к этому, тогда смертью. Второе — максимальное очищение дается через близких людей, поэтому насколько мы сумеем их простить, настолько возможны наши глубинные изменения. Такое очищение намного превосходит по масштабам то очищение, которое дает смерть. Нужно не только мысленно простить, но и чувственно простить. Не только понять, что Вы простили, но и почувствовать это. Мысль становится эмоцией, рефлексом, чувством после многократных повторений. Поэтому сотни раз представляя главные болезненные ситуации, Вы, концентрируясь на любви, должны сформировать у себя навыки, рефлексы прощения и добродушия.

Пойдем дальше. Все быстрые процессы — когда нас обидели, толкнули, предали — по времени занимают 2-3%. А медленнотекущие — неважная судьба, работа, жизнь не складывается — они в десятки раз масштабнее. И поскольку здесь явно виноватых нет, то идет недовольство собой, уныние, а это есть скрытое нежелание жить, т. е. претензии к Богу через себя. Поэтому недовольство судьбой и собой, неверие в себя, уныние и нежелание жить нужно отмаливать в 30-40 раз дольше, чем обиды на других. Насколько мы освободимся от агрессии к любви во всех формах, настолько наша молитва будет эффективна. От человеческого «я» к Божественному мы идем только через любовь. Поэтому перед молитвой нужно очистить свою душу. Насколько мы почувствуем наше Божественное «я» более реальным, настолько уменьшится зависимость от человеческого «я» и настолько станут возможными благотворные изменения. Мы не можем предвидеть Божественной воли. Мы не можем предсказать, что потребует от нас любовь. Поэтому, когда приходит Божественная любовь, нам это кажется хаосом, разрушением жизненно важного порядка. И насколько мы обожествляем порядок и боимся хаоса, настолько внутренне мы теряем связь с Божественным.

Чего не должно иметь нагие Божественное «я»? Оно не должно уметь формы, поскольку форма — это есть совокупность пространства, времени и материи.

С человеческой точки зрения, Божественное «я» абсолютно бесформенно и хаотично.

Оно также не должно иметь целей, ибо цель подразумевает реализацию в пространстве или во времени. Оно не должно иметь желаний, потому что желание связано со временем. По мере того как человек развивается, все больший размах приобретают его желания, цели и совершеннее становится форма. И в своем высшем проявлении они все сольются в одно и исчезнут в Божественном.

Но поскольку Вселенная голографична во времени, то процесс превращения формы в бесформенность целей и желаний в их противоположность происходит постоянно, через определенные промежутки времени. И насколько больше в нас Божественной любви, в которой нет желаний, целей и порядка, настолько активнее развиваются наши желания, цели и формы.

Что такое наши желания? Это любовь к другому человеку. И наши желания позволяют нам продолжать род: питаться, размножаться, выживать. Наши цели — это наши мораль и нравственность, наши принципы и идеалы. Наша форма — это наше физическое полевое тело.

У каждого человека есть главная составляющая человеческого счастья. Их две. Счастье личное — как живого существа и счастье — как существа коллективного. Сам человек без общества остался бы животным. Поэтому часто счастье его коллективного «эго» гораздо важнее счастья личного «эго». Личное счастье — это любовь к другому человеку, стабильность и защищенность жизни и судьбы. Счастье коллективное — это нравственность, мораль, идеалы, стабильность общества. В основе любого общества лежат понятия нравственности и морали. Без них развитие общества невозможно. Чем нравственнее общество, тем больше его перспективы развития и выживания. Безнравственное общество нежизнеспособно. Но человеческая мораль и нравственность происходят из религии.

Западная цивилизация, которая сейчас охватила весь мир, стоит на 10 заповедях Моисея. Нравственность, порядочность, порядок необходимы для существования общества. Но для его развития нужна любовь, и тогда часто нравственность становится смирительной рубашкой для любви. И, если нравственность поднимается над любовью, тогда начинается инквизиция, тогда любое истребление себе подобных становится нормой. Мир скоро должен войти в свою новую фазу, и все мы должны принять гораздо большее количество Божественной любви. И поэтому должны быть поколеблены главные основы человеческого счастья. И насколько в этот момент мы обращаемся к Богу и к любви, настолько происходит обновление наших желаний, наших целей и нашей формы.

Божественная любовь есть высший мировой порядок, неизмеримо выше того, что есть человек. Поэтому сохранение любви, когда рушатся наши желания, цели и формы, позволяет наше человеческое «я» приблизить к Божественному. Мир непредсказуем. Любовь управляет миром. В этой фразе есть вторичность сознания и первичность любви. Полностью предсказать мир невозможно. Для этого нужно вернуться к Богу и стать Богом. Как только появляется ощущение полного понимания и управления миром, эта победа сознания над любовью, и завершается она распадом сознания. Полная предсказанность и понимание мира — это есть абсолютная упорядоченность. Мыслью мир непознаваем. Поэтому периодически наши мысли и наше сознание разрушаются со старостью и смертью.

На Востоке пытались приблизиться к Божественному «я», отказываясь от желаний, целей, от проявления всех жизненных функций. Это дало мощный взлет духовности, развитию телесного совершенства, но было обречено на торможение и остановку. Западная цивилизация сконцентрировалась на противоположности: на активной деятельности, на целях, желаниях и развитии формы. Но западная цивилизация так много достигла потому, что в ее основе лежит иудаизм и христианство, в которых активность целей и желаний сменялась ограничением и воздержанием. Но если в иудаизме больший упор делался на детальную и разветвленную систему ограничений и запретов, то в христианстве, особенно в раннем, главным условием освобождения от зависимости от целей и желаний стала непрерывно увеличивавшаяся любовь к Богу. Но в первые века нашей эры запасов любви для преодоления человеческого «я» не хватало. И поэтому христианство распалось на две ветви: католичество с повышением зависимости от человеческой любви, чувств и желаний и православие как повышение зависимости от нравственности, принципов и идеалов. И поскольку территория западной ветви христианства оказалась гораздо большей, чем территория православия, в противовес западной ветви возникает ислам с мощной ориентацией на нравственность, мораль, принципы и идеалы.

Конфликт двух начал, двух религиозных систем нравственности может быть преодолен так, как это произошло в раннем христианстве, когда любовь была выше и души, и духа, и тела. А для этого нужно любую дестабилизацию основ человеческого счастья принимать с сохранением любви к Богу. Сейчас западная цивилизация зависит от желаний, а восточная от целей. Если эта зависимость будет усиливаться, то мы не сможем накопить в душе достаточное количество Божественной любви.

— Так вот, — обращаюсь я к своим слушателям. — Раньше я долго и пространно объяснял каждому в чем причина его проблемы. Называл зацепки и подсчитывал параметры. В данный момент все это не нужно. Сейчас я буду просматривать только по двум параметрам — это степень зависимости от целей и от желаний. Чем больше я говорю во время приема, тем активнее у меня включается желание помочь Вам, цель — чтобы Вы непременно выздоровели. И, таким образом, зависимость от человеческого «я» усиливается. И для меня это становится все опаснее. И чем больше скорость всех процессов на приеме, тем меньше я должен говорить. А у Вас одна задача: сохранить любовь к Богу, сконцентрироваться на своем Божественном «я» в момент дестабилизации или разрушения желаний, целей и формы, т. е. времени, пространства и материи. Я буду просто помогать Вам в этом, наблюдая за Вашими изменениями. А сейчас садитесь, отпустите все Ваши проблемы, и если в голове осталась хоть одна мысль, значит, что-то Вы не отпустили. Через некоторое время я начну приглашать Вас по одному уже для личного сеанса. А сейчас нежелательно общаться, разговаривать, думать.

Я ухожу в соседнюю комнату и 10-15 минут привожу себя в порядок. Чем дольше пациент ожидает, тем сильнее у него тормозится сознание. Поэтому я индивидуальные сеансы совместил с коллективными, человек 2-3 часа находится в состоянии ожидания и работы над собой.

Вспомнился недавний разговор со своей знакомой. — Ты знаешь, я недавно говорила с одной женщиной, у нее тяжелейший диабет. Анализы ужасные. И вот я стала объяснять ей общие моменты из твоих книг. Потихоньку, ненавязчиво. И представляешь, через несколько дней сдает анализы, а у нее все чисто. Не знаю, что там врачи подумали, но это было как чудо. А потом она начала обижаться, раздражаться, и анализы опять поплыли в сторону ухудшения.

Но все равно, анализы гораздо лучше. — Инерцию чувств преодолеть сложно, — сказал я. — Иногда они захлестывают так, что, даже зная все, не выдерживаешь. Но нужно все равно продолжать попытки, и результаты будут.

Мне недавно позвонила женщина:

—Моя дочь была у Вас недавно на приеме, — сказала она и назвала имя и фамилию.

Я вспомнил эту девушку. У нее была очень сильная зацепленность за человеческую любовь и нравственность. Мать плачет по телефону и говорит: — Моя дочь бросилась под поезд. Помогите мне хотя бы словами. — Ваша дочь погибла? — спросил я. — Нет, она осталась жива и даже руки и ноги целы. Сломаны только два спинных позвонка. — Скажите, а у нее были какие-то неприятности? — Да, она узнала, что ее любимый человек переспал с ее подругой. — А теперь объясняю в чем дело, — сказал я.

Сейчас весна, и в ее поле вошла душа ее будущего ребенка, и шансов быть здоровым и выжить у него мало. Единственная его возможность очиститься — это дать будущей матери масштабное унижение нравственности и человеческой любви. После приема ей казалось, что любые унижения человеческого не уменьшат ее любви к Богу. Но чтобы поверхностная, чистая пленочка нашего сознания начала проходить внутрь и очищать наши чувства, нужно ориентироваться не столько на консультацию, сколько на работу над собой. Пускай и дальше молится не только за себя, но и за своих детей и внуков. Но в любом случае, раз в метро осталась жива, значит, запас любви уже успела накопить. — А вы знаете, когда после случившегося я приехала к ней в больницу, — сказала мать, — она попросила Ваши книги и начала снова их читать. — Вот и хорошо, — сказал я.

Я позвонил матери моей пациентки дней через 20. Голос у матери был уже нормальный.

—Врач развел руками и сказал: «Инопланетяне какие-то. За 20 дней все зажило», — сообщила она.

—Ну и слава Богу, главное не останавливаться, — ответил я.

У меня еще не возникло ощущения, что ждущие меня пациенты готовы и я продолжаю думать. Кажется, я начал понимать, откуда идет моя раздражительность и почему это чувство присутствует во время приема. В основе коллективного сознания лежит нравственность. А я с детства мечтал помочь людям и мечтал о прекрасных человеческих чувствах. Я хотел, чтобы каждый человек на земле был наделен ими. Поэтому моя концентрация на упорядоченности, на нравственности, идеалах была очень большой. Я не мог общаться с людьми, потому что меня больно ранили малейшие отклонения от идеалов, морали и нравственности. Потом боль сменилась недовольством и нетерпимостью. А когда я стал сильнее, то стал испытывать желание уничтожить того, кто, с моей точки зрения, грубо нарушал непоколебимые законы морали и нравственности. Раньше я думал, что в основе гордыни лежит концентрация на способностях и интеллекте. Потом я увидел, что есть более тонкий слой — духовности и благородства который лежит в основе способностей. Сейчас же я увидел, что в основе идеалов, духовности и благородства лежит понятие нравственности.

Все современное общество исходит из главных религиозных постулатов. И они являются главными упорядочивающими структурами в человеческом обществе. Но их обожествление приводит к окостенению и гибели общества. Приходит Божественная любовь, и человек идет за ней, нарушая все человеческие каноны. И если общество не видит этой любви и осуждает нарушившего законы, тогда разрушение основ общества идет уже как результат человеческих целей и желаний.

Человек отрекается от нравственности ради денег, или благополучия, или славы, или каких-то придуманных принципов или идей. Когда мы пытаемся управлять любовью, исходя из нравственности, это значит мы пытаемся управлять Богом через Божественные заповеди. Я понял, почему с выходом каждой книги у меня столько проблем. Потому что достаточно явственно просматривается идея управления своей судьбой, исходя из человеческих желаний. А это магия. И желание управлять судьбами других людей и своей судьбой, исходя из человеческого «я», судя по всему, еще остается.

Полное управление своей судьбой невозможно. Как только у меня возникало чувство полной неуязвимости, защиты, управления окружающим миром, тут же начинался полный распад.

Сегодня утром позвонил мой знакомый и сказал, что в городе опять появились слухи о моей смерти. Значит, моя упорядоченность опять попыталась взять верх над любовью. И я опять попытался прикоснуться к Божественному, сохраняя на себе человеческие одежды.

«Интересно, — подумал я, — есть ли нарушения в моей шестой книге? Странно, мощное собственное кумирство, обожествление своей личности».

Я опять черчу ручкой, пытаясь понять, что происходит. В основе самообожествления лежит многократное презрение к себе в мыслях и словах. Кажется, я уже начинаю понимать в чем дело.

В книге я часто говорил о себе с пренебрежением. Высокомерие по отношению к другим и к себе как раз и свидетельствует об обожествлении человеческого «я». Чем больше мы человеческое презираем, тем сильнее мы от него зависим. Надо будет убрать из книги все такие выражения — «мелькнула мысль». Вообще зачем убрать, лучше об этом сообщить. Так еще лучше. Ну вот и пришло время принимать пациентов.

Я приглашаю первого.

Входит пожилая женщина, у нее проблемы с сыном. Я прошу назвать имя сына и начинаю диагностировать. У сына плохое поле. —Какие проблемы у Вашего сына? — спрашиваю я. Я искоса смотрю на женщину. Лицо строгое и властное.

Да, такие матери обычно жестко планируют, когда должен появиться ребенок, какого пола он должен быть, какую диету нужно соблюдать во время беременности. Им неведомо, что ребенок рождается в хаосе, а не в порядке. Зацикленность на человеческой стабильности потом дорого обходится их детям. Я смотрю, насколько зацеплен ее сын за нравственность и порядочность. Ого, в 5 раз выше смертельного уровня. А что там по душе, по любви к людям? Тоже прилично, в 3 раза выше смертельного. Да, с такими параметрами он сам может не выкарабкаться. Я начинаю объяснять матери:

—Вам нужно прожить заново жизнь, проходя самые большие моменты счастья и наслаждения и повторять, что все это есть средство накопить любовь к Богу, пока Вы этого реально не почувствуете. П' том Вам нужно пройти все обиды, неприятности по судьбе и принять их как очищение Божественного «я», сохраняя Божественную любовь и снимая претензии.

Особенно глубоко нужно проработать ситуации, когда была унижена нравственность, мораль и идеалы, а также человеческая любовь, особенно ситуации до зачатия и во время беременности сыном.

Женщина кивает головой и уходит.

Заходит следующий пациент, высокий мужчина, мощного телосложения. У него проблемы с дочерью.

Я смотрю сначала его параметры. В поле возможная смерть. Будущее закрыто на 900 единиц. В районе груди, там где находится энергетический иммунный центр, мощные полевые деформации и там, возле груди, телесное пятно, также со смертельными деформациями. Оказывается — это поле его дочери. Он называет имя дочери, и я диагностирую уже ее. Иероглиф смерти в поле, такой же как у отца. В районе груди и мочеполовой системы полный развал энергетических структур. Подсознательная агрессия к себе около 1000 единиц.

—Скажите, какие у Вас сейчас проблемы с дочкой? — спрашиваю я.

—Несколько месяцев назад у нее начался бронхит. Он перешел в воспаление легких. Воспаление легких прошло и тут же началась астма, состояние все ухудшалось. Про верили иммунную систему, оказалось, как при СПИДе. Врачи порекомендовали провериться на СПИД. Но СПИДа не нашли. Дочь стала отказываться от пищи. Мы ничего не могли сделать. И, когда шансов не осталось никаких, решили, как к последнему средству, прибегнуть к Вашим книгам. Дали посмотреть видеокассеты. Состояние девочки стало намного лучше. Она опять начала есть. И вот сейчас я у Вас на приеме, чтобы узнать, как быть дальше. — Скажите, какая у Вас профессия? — спросил я, оглядывая мощную фигуру пациента. — Я долгое время занимался боевыми искусствами, — сказал он. — Моя работа и сейчас связана с этим.

—Так вот, Вы долгое время концентрировались на управлении ситуацией. У Вас концентрация на упорядоченности, воле, целях, принципах огромная. Вы развивали в себе не любовь, а волю. И, когда Вас лечили через предательство и безнравственное отношение к Вам, Вы такой помощи не принимали, презирая и осуждая других и себя. А у Вашего ребенка желание управлять миром через различные ситуации и через людей еще больше. А мир ей не подчиняется. Возникает раздражение и недовольство окружающим миром и превращается в программу самоуничтожения, в результате болезни и падение иммунитета.

Мужчина качает головой. — А ведь у меня жена тоже мастер спорта, и внутренне она весьма непримиримая. — У Вас у обоих много работы, — говорю я. — Идите и начинайте.

Он уходит, а я задумываюсь. А ведь это похоже опять на мою ситуацию. Если я себе ставил какую-то цель, понятие времени для меня не существовало: 10, 20, 50, 100 лет. Я никогда не отказывался от целей. И сейчас, когда я занимаюсь целительством, все мои человеческие качества резко усиливаются и зависимость от них тоже. Скорость преодоления человеческого, судя по всему, отстает от погружения в человеческое. Я с удивлением поймал себя на том, что последнее время молитва стала для меня средством поправки моего здоровья. Т. е. опять та же тема. Пытаюсь привлечь Божественное, для того чтобы больше получить человеческого. Я понял, что мне нельзя диагностировать себя перед молитвой. И пациентам лучше не говорить про параметры. «А вообще, туда ли я залез? — вспыхивает в голове неожиданная мысль. — Может быть, пора заканчивать с этой упорядоченностью и с этой системой? Если мне этого не дано, то зачем биться головой о стену?» В сознании всплыли стихи Есенина:

Грубым дается радость, Нежным дается печаль

Лет до двенадцати я был невероятно подвижным и активным ребенком. А потом как что-то придавило. И состояние печали стало для меня привычным и постоянным. Человек безнравственный, нахальный, как правило, весел и жизнерадостен. Человек порядочный и умный, как правило, грустен и печален. Хотя, наверное, я перегнул в своих обобщениях. Такая схема работает, когда нет любви. А когда есть любовь, тогда нравственность и порядочность не делают человека грустным.

Раздается стук в дверь, заходит следующая пациентка. Поле у нее намного лучше, чем у других, но тем не менее тема идеалов, нравственности не преодолена. — А Вы знаете, — неожиданно говорит она, — я ведь у Вас была полгода назад на приеме. — Ну и как, реальные изменения есть? — спрашиваю я.

—Да, улучшение наблюдается. Вы сейчас не помните, но тогда я Вас спросила: могу ли я помочь своим братьям, у которых проблемы? И Вы сказали, что мне нужно молиться за себя и за своих детей и что, если в городе есть один святой, то он может спасти весь город. — И что же? — спрашиваю я. — В чем дело? — У моих братьев была проблема с наркотиками. Они принимали по 5-6 доз в день, на каждого. Вот уже полгода, как они вообще не принимают наркотиков.

—Ну и слава Богу, — говорю я. — Идите и еще 'поработайте над собой.

У моей следующей пациентки один вопрос: — Вы знаете, меня тянет к одному мужчине. Но он не такой состоятельный. А есть другой претендент, он гораздо богаче. И вот я думаю, моему же ребенку нужны деньги, чтобы учиться, развиваться. Так, может быть, мне выйти замуж за второго? — У Вас пока еще нет ребенка, — говорю я. — И вашему будущему ребенку нужна любовь, а не деньги. Деньги он сам заработает. А вот если в душе не будет любви, то никакие деньги ему счастья не принесут. — Так, значит, выходить за того, к кому тянет? — Я пожимаю плечами и отворачиваюсь от нее, глядя в окно. Она понимает, что сеанс окончен и тихо уходит.

Пациенты идут по второму кругу. Передо мной опять сидит женщина, у которой сын болен раком легких. Изменения небольшие. Видно было, что ей туго даются собственные изменения. Первый вопрос, который она мне задает: — Скажите, а можно еще как-то помочь сыну? — Не понимаю, — говорю я. — Что значит еще какие-то способы помощи? — Ну Вы лично можете еще как-то помочь моему сыну, кроме того, чтобы я сидела и молилась? — Вы знаете, здесь, на приеме, максимум того, что я • могу, я делаю. Скажите, сколько книг Вы прочитали? — Все, — отвечает она. — Так вот, Ваши глубинные изменения могут помочь сыну гораздо больше, чем любые другие воздействия.

Она устало машет рукой: — Ну тогда повторите еще раз, что мне нужно делать. Я устало откидываюсь на спинку стула: — Я не буду повторять, — отвечаю ей. — Это как же? — удивленно смотрит на меня женщина.

—Вот так, — говорю я. — Я уже два раза объяснял, как работать над собой, на лекции и на первом сеансе. Третий раз объяснять не буду.

Она смотрит на меня и понимает, что либо ей нужно будет уйти с приема, либо постараться преодолеть себя.

И, когда она заходит ко мне в третий раз, я вижу реальные изменения в ее состоянии и в состоянии ее сына.

Сейчас должен зайти следующий пациент. А я пока прихожу в себя и пытаюсь обобщить все то, что я знаю.

Итак, есть всего две точки высшей стабильности человеческого счастья. Счастье нашего личного «я», которое реализуется через отношения, любовь к другому человеку. И счастье коллективного «я» — это нравственность, идеалы, интеллект, способности. И их дестабилизация приближает нас к Богу, если мы правильно ориентированы.

«А он мятежный ищет бури, как будто в бурях есть покой». В нашем представлении человеческое — это стабильность, а Божественное мы часто воспринимаем как хаос. Если человек постоянно мечтает о защищенности, стабильности, то он закрывается от Божественного. В юности наш организм претерпевает постоянные изменения и постоянно наполняется любовью.