Зулейха и образ татар в кино

Несмотря на то, что в советском и российском кинематографе образ татарина или татарки практически не представлен, тем не менее он всегда являлся показателем отношения государственной власти к татарам. Персонажу татарской национальности в советском кино всегда отводилась незавидная роль. На память приходят лишь некоторые короткие киноэпизоды, которые уже многие не помнят. Так например, это образ татарина-дворника в фильме о молодом Ульянове-Ленине. В фильме молодой Ульянов иронизирует над татарином, относясь к нему несерьёзно. Ульянов встречает дворника, которого призвали в армию и спрашивает его: “А что если тебе дадут приказ стрелять в меня… ты будешь стрелять?” Тот утвердительно отвечает: “Буду…”, но после некоей паузы заявляет: “Стрелять буду… да только мимо”. На экране хитрые глаза татарина-дворника и смех.

Ещё пример. В фильме Эйзенштейна “Иван Грозный ”. На экране хитрый татарин с репликой: “Маскау манинький… Казан бальшой… ”

Архетип хитрого, но наивного татарина, говорящего с акцентом, хорошо прижился в советском кино.

Ещё пример. Образ Абдуллы-торгаша в художественном фильме “Евдоким и Евдокия ”. Эту роль сыграл наш известный актёр-чтец Айрат Арсланов. Мой отец, будучи одногруппником по театральному училищу с Айратом Арслановым, всегда восхищался талантом и порядочностью этого великого артиста. Но здесь ему была отведена негативная и невзрачная роль красивого и опять-таки хитрого татарина, совращающего русскую замужнюю женщину.

У Андрея Тарковского в фильме “Андрей Рублёв” татары представлены в маленьком, но сильном эпизоде. Теперь уже татары не хитрые лакеи, не глупые или наивные существа. Теперь это агрессивная сила, способная выкалывать у русских глаза. После просмотра этих эпизодов у многих татар начинался приступ комплекса национальной неполноценности. Это очень серьёзно. Будучи ещё очень молодым при виде этих кадров у меня внутри что-то сжималось и я задумывался: “Неужели это образ моего татарского народа?”

Кто-то может возразить, что дескать есть фильм-сказка “Булат-батыр ” (фильм тридцатых годов) или “Клад” (фильм семидесятых годов). Но это ленты, где нет образа татар, там стояли иные задачи.

Почему татарам на советском культурном пространстве так и не достался достойный образ-земляка, который бы любили все. Грузинам в этом плане повезло. Им достался образ Мимино (Вахтанг Кикабидзе). Мимино любят все… Но это пожалуй исключение из правил. Все остальные нации могли формировать объективный художественный образ себя, имея свои национальные киностудии. У нас таковой не было никогда.

И вот, наконец, свершилось. После различных попыток (“Куктау”, “Тёплый ветер булгар” и др.) на экран вышел полнометражный художественный фильм “Зулейха”, снятый Р.Ч. Тухватуллиным, по одноимённому произведению Гаяза Исхаки. Эта лента, пожалуй, впервые претендует на более правдивый художественный образ татар в российском, да и, пожалуй, в мировом кинематографе. Это не образ татарина, но образ татарки — Зулейхи. Она и есть нерв всего фильма — нерв всего татарского многострадального народа. Её образ аналогичен образу из плаката “Родина мать зовёт!” Но теперь это звучит: “Зулейха чакыра! ” (“Зулейха зовёт!”). Она призывает не в явной форме, не прямо, но косвенно, то есть своим поведением. В ней собран архетип страдающей татарской женщины. Несмотря на то, что она мусульманка её насильственно крестят (Зулейха становится Марфой), насильственно заключают в монастырь, насильственно выдают замуж за русского мужика. Короткая сцена сексуального насилия Зулейхи русским мужиком вызывает сверхомерзение зрителя, несмотря на то, что зритель уже адаптировался к насилию на российском телевизионном экране. Но это особое насилие. Это насилие одной религии и национальности другой. Межрелигиозный антогонизм между мусульманами и христианами становится главным напряжением всего фильма. Это напряжение является основой эстетического переживания всего фильма. Это деструктивная, но надо признать, правдивая эстетика. Эпизод в котором мусульмане окружают и защищают свою мечеть от вторжения христиан, символичен. Силы оказываются не равными и с мечети сносится шпиль-символ ислама (луна) и на место него водружается крест. Это также глубоко воздействует на зрителя. Данная сцена бьёт по национальным чувствам татар.

Из фильма мы узнаём, что современный русский жаргон в отношении татар (“чаплашка”, “не бельмеса” и т. п.) процветал и тогда, то есть пять столетий назад.

В целом, весь фильм переполнен символами, архетипами, вещами, мелодиями и звуками, которые, с одной стороны воздействуют на национальные чувства и подсознание, а с другой, в замаскированной форме показывают наши современные этнические и религиозные проблемы.

Можно ли говорить о том, что в Татарстане начинается новое политическое время? Хочется верить, что данный фильм задуман лишь как хорошая психотерапия, снимающая комплекс татарской национальной неполноценности и не более.