XI. Я-идеал и идеальное я

Построчное чтение Фрейда. Обманки сексуальности. Символическое отношение определяетпозицию субъекта в, воображаемом.

Леклер, проработавший для нас сложный текст Фрейда "Введение в нарциссизм" продолжает сегодня свои размышления. Вернитесь ко второй части и постарайтесь побольше цитировать.

Д-р Леклер: — Данный текст невозможно изложить вкратце. Его придется цитировать почти полностью. Первая часть посвящена проведению фундаментального различия между двумя типами либидо при помощи тех доводов, на которых вы построили ваши размышления о зародышевой плазме. Во второй части Фрейд говорит, что именно изучение ранних слабоумий, названных им группой парафренических заболеваний, дает наилучший доступ к изучению психологии собственного Я. Однако он не следует этому пути, а предлагает нам много других возможностей поразмыслить о психологии собственного Я. Отправной точкой его изучения является влияние органических заболеваний на распределение либидо, что могло бы послужить исключительным введением к психосоматической медицине. Он ссылается на беседу с Ференци по этому вопросу и исходит из констатации того факта, что в ходе болезни, страданий, больной сосредотачивает свое либидо на собственном Я, отнимая его у объектов, с тем чтобы по выздоровлении вернуть его им. Он находит, что банальность данного замечания не дает повода отказываться от его рассмотрения. В этой фазе отвлечения либидо от объектов, либидо и интересы собственного Я снова оказываются смешанными, испытываютодну и ту же участь, и их снова невозможно отделить друг от друга.

Лакан: — Вам знакомы произведения Вильгельма Буша? Это юморист, у которого всем вам есть чему поучиться. У него есть незабываемое творение, которое называется "BalduinBahlamm", поэт в путах. Зубная боль заставляет его оставить все идеалистические и платонические мечтания, ровно как и любовное вдохновение. Он забывает о биржевых курсах, о налогах, таблицу умножения и т. д. Все обычные формы бытия оказываются вдруг лишенными привлекательности, сведенными на нет. И теперь душа его пребывает исключительно в тесной ямке коренного зуба. Весь символический мир биржевых курсов и таблицы умножения оказался заложником зубной боли.

Д-р Леклер: — Потам Фрейд обращается к другому моменту состоянию сна, в котором так же происходит нарциссический возврат либидо к самому себе. Затем он переходит к ипохондрии в ее сходстве и отличии от органического заболевания. Фрейд высказывает мысль, что все различие между двумя данными состояниями, возможно, не играющее никакой роли, заключается в наличии органического повреждения. Изучение ипохондрии и органических заболеваний позволяет ему, в частности, уточнить, что у ипохондрика, безусловно, так же происходят органические изменения вазо-моторного порядка, нарушения кровообращения, и он высказывает убеждение в сходстве сексуального возбуждения с возбуждением какой-либо зоны тела. Ом вводит понятие эрогенности, эрогенных зон, которыми могут быть, по его словам, заменены гениталии и которые могут вести себя подобно последним, т. е. стать местом повышения или понижения эрогенности. Фрейд говорит, что параллельно с каждым таким изменением эрогенности в органах могла бы изменяться концентрация либидо на собственном Я. И здесь мы вновь возвращаемся к проблеме психосоматики. Во всяком случае, вследствие изучения свойства эрогенности и возможности любой части тела стать эрогенной зоной Фрейд приходит к предположению, что ипохондрия может быть отнесена к классу неврозов, зависящих от Я-либидо, тогда как другие актуальные неврозы зависят от объектлибидо. У меня сложилось впечатление, что этот параграфвторойгости менее важен, чем следующий смысловой кусок, в котором определяются два типа выбора объекта.

Лакан: — Наиболее важно замечание Фрейда, что почти нет разницы, производится ли переработка либидо — вы знаете, как трудно перевести Verarbeitung: французское elaboration имеет другой смысл — на реальных объектах или на воображаемых. Различия появляются лишь позднее, когда происходит ориентация либидо на ирреальные объекты. Это приводит к Stauung, затору либидо, что знакомит нас с воображаемым характером эго, поскольку речь идет о его либидо.

О. Маннони: — Данное немецкое слово должно означать построение запруды. Оно, как кажется, имеет динамический смысл и означает одновременно повышение уровня и, как следствие, увеличение энергии либидо, что в английском хорошо передает слово "damming".

Лакан: — Даже "dammingup". По ходу изложения Фрейд цитирует четверостишие Гейне из "Schopfungslieder"', обычно объединяемых вместе с Lieder. Это очень любопытный цикл из семи поэм, сквозь иронию и юмор которых проявляется немало вещей, касающихся психологии Bildung. Фрейд задается вопросом, что заставляет человека выйти из нарциссизма. Почему человек не довольствуется им? В этом ключевом моменте своего научного доказательства Фрейд приводит стихотворение Гейне. Слово здесь берет бог, он говорит: "Болезнь, вероятно, была последней пружиной всего стремления к творчеству: созидая мог я выздороветь, созидая стал я здоров".

Д-р Леклер: — То есть речь идет о внутренней работе, для которой объекты реальные равноценны объектам воображаемым-

Лакан: — Фрейд не говорит, что они равноценны. Он говорит, что на данном этапе образования внешнего мира нет разницы, реальны они или воображаемы. Различие выявляется лишь в тот момент, когда вступают в силу последствия запруды.

Д-р Леклер: — Итак, мы подошли ко второй подглавке второй части, где Фрейд говорит, что другой важный для изучения нарциссизма момент состоит в различии модальностей любовной жизни мужчины и женщины. Он приходит к различию двух типов выбора: нарциссического и опорного — и изучает ихпроисхождение. Дальше следует фраза: "Человек имеет первоначально два сексуальных объекта: самого себя и воспитывающую его женщину". Я думаю, это может послужить нам отправной точкой.

Лакан: — Самого себя, т. е. свой образ — это совершенно ясно. Д-р Леклер: — Немного раньше он поясняет происхождение и саму форму такого выбора. Он констатирует, что первые аутоэротические сексуальные удовлетворения служат функции самосохранения. Затем, он замечает, что сексуальные влечения сначала присоединяются к удовлетворению влечений Я и лишь впоследствии приобретают самостоятельность. Так, ребеноклюбит сначала объект, удовлетворяющий его влечения Я, то есть лицо, ухаживающее за ребенком. И наконец, Фрейд определяет нарциссический тип выбора объекта, особенно отчетливо наблюдаемый, по его словам, у лиц с нарушенным развитием либидо.

Лакан: — То есть у невротиков.

Д-р Леклер: — Два данных фундаментальных типа соответствуют — как он в точности заявляет — мужскому и женскому фундаментальным типам.

Лакан: — Два типа — нарциссический nAnlehnung. Д-р Леклер: — Aniehnung имеет значение опоры. Лакан: — Понятие Aniehnung связано с понятием зависимости, получившем развитие позднее. Однако данное понятие обширнее и богаче. Фрейд составляет список различных типов любовных фиксаций, исключающий какую-либо возможность ориентирования на так называемое зрелое отношение, — очередной миф психоанализа. Сначала очерчивается поле любовной фиксации, Verliebtheit, нарциссического типа. Такой тип выбора определяется тем, что любишь, во-первых, то, что сам из себя представляешь, т. е. в скобках уточняет Фрейд, себя самого; во-вторых, то чем прежде был; в-третьих, то, чем хотел бы быть; вчетвертых, лицо, бывшее частью своего собственного Я. Это Narzissmustypus.

Aniehnungstypus в неменьшей степени относится к воображаемому, поскольку он так же основан на обращенной идентификации. Субъект ориентируется тогда на первичную ситуацию.

Он любит либо вскармливающую женщину, либо защищающего мужчину.

Д-р Леклер: — Тут Фрейд выдвигает некоторое количество соображений, служащих косвенными доказательствами его концепции первичного нарциссизма ребенка и того, что главным образом он определяется — любопытно отметить — тем, какродители воспринимают своего ребенка.

Лакан: — Речь идет о соблазне, исходящем со стороны нарциссизма. Фрейд указывает, что в восприятии представленного нарциссическим типом существа, обладающего чертами такого замкнутого в себе самом мира, довольствующегося самим собой и своей полнотой, есть нечто завораживающее и приносящее чувство удовлетворения для любого человека. Тем же самым, говорит Фрейд, прельщает нас и красота животного.

Д-р Леклер: — Фрейд говорит: "Его Величество Ребенок". Ребенок — это то, что делают из него родители по мере проецирования на него идеала, Фрейд уточняет, что он оставляет в стороне нарушения первичного нарциссизма ребенка, хотя это и важный вопрос, поскольку он связан с проблемой комплекса кастрации. Однако в свете данной темы он указывает истинное место "мужского протеста" Адлера и таким образом более полно определяет его.

Лакан: — …место его, однако, не столь уж незначительно.

Д-р Леклер: — …да, его место очень важно, но Фрейд связывает его с нарушениями первоначального нарциссизма ребенка. Следующий важный вопрос: что становится сЯ-либидоу нормального взрослого? Должны ли мы полагать, что все оно целикам уходит на привязанность к объекту? Фрейд отвергает такую гипотезу и напоминает, что существует вытеснение с его, в общем, нормализующей функцией. "Вытеснение, — говорит он в самом важном моменте своего доказательства, — исходит от Я, точнее сказать, от собственного Я с его этическими и культурными требованиями. Те же впечатления, переживания, импульсы, желания, которые один человек у себя допускает или, по крайней мере, сознательно перерабатывает, отвергаются другим с полным негодованием или подавляются даже до того, как они достигают сознания". Таким образом, в поведении индивидов существует различие. Фрейд старается сформулироватьданное различие в следующих выражениях: "Мы можем сказать- один создал идеал, с которым он сравнивает свое действительное Я, между тем как у другого такой идеал отсутствует. Образование идеала является, таким образом, условием вытеснения со стороны Я. Этому идеальному Я и достается теперь та любовь к себе, которой в детстве пользовалось истинное Я". И он продолжает.

Лакан: — Это не истинное Я, а реальное Я — daswirklichIch. Д-р Леклер: — Он продолжает: " Нарциссизм оказывается перенесенным на это новое идеальное Я, которое, подобно инфантильному, обладает всеми ценными совершенствами. Человек оказался в данном случае, как и во всех других случаях, в области либидо, не в состоянии отказаться от некогда испытанного удовлетворения". Фрейд впервые употребляет термин "идеальное Я" в предложении: "Этому идеальному Я досталась та любовь к себе, которой в детстве пользовалось реальное Я". Но затем он говорит: "Он не хочет поступиться нарциссическим совершенством своего детства, и […] старается возместить его в новой форме Я-идеала". Итак, здесь фигурируют два термина- идеальное Я и Я-идеал.

Лакан: — Принимая во внимание строгость рассуждений Фрейда, сосуществование в одном абзаце двух терминов, на которое обратил внимание Леклер, является одной из загадок этого текста.

Д-р Леклер: — Интересно отметить, что слово "Я" заменяется словом "форма".

Лакан; — Прекрасное замечание. И Фрейд употребляет здесь термин lob-Ideal, являющийся симметричным и противоположным Ideal-Ich. Это знак того, что Фрейд обозначает тут две разные функции. Что это значит? Мы постараемся разобраться в них.

Д-р Леклер: — Как я заметил, при замещении термина "идеальное Я" термином "Я-идеал" Фрейд предваряет выражение "Я-идеал" словами "новая форма".

Лакан: — Безусловно.

Д-р Леклер: — Новая форма его Я-идеала — это то, что он выставляет как собственный идеал.

Лакан: — Следующий параграф разъясняет эту трудность. Здесь Фрейд, в первый и последний раз в своем творчестве, расставляет точки над i в вопросе о различии между сублимацией и идеализацией.

Д-р Леклер: — Итак, Фрейд говорит о существовании идеального Я, которое затем он называет Я-идеалом или формой Я-идеала. Он говорит, что отсюда само собой напрашивается исследование взаимоотношений между таким формированием идеала и сублимацией. Сублимация — это процесс, происходящий с объектным либидо. Идеализация же, напротив, касается объекта, который, не изменяясь в своей сущности, становится психически более значимым и получает более высокую оценку. Идеализация одинаково возможна как в области Я-либидо, так и объектного либидо.

Лакан: — То есть Фрейд опять же размещает оба либидо в одной плоскости.

Д-р Леклер: — Идеализация Я может существовать и при отсутствии сублимации. Образование Я-идеала увеличивает требовательность Я и максимально благоприятствует вытеснению.

Лакан: — Одно относится к плану воображаемого, другое — к плану символического, поскольку требование Ich-Ideal занимает место в ряду требований закона.

Д-р Леклер: — И тогда сублимация предлагает окольный путь для удовлетворения такого требования без участия вытеснения.

Лакан: — В том случае, если сублимация удается.

Д-р Леклер: — Затем Фрейд заканчивает этот небольшой параграф, где речь шла об отношении Я-идеала к сублимации. "Ничего не было бы удивительного, — говорит он, — если бы нам удалось найти особую психическую инстанцию, имеющую своим назначением обеспечить нарциссическое удовлетворение, исходящее из идеала Я, и с этой целью беспрерывно наблюдающую за действительным Я и контролирующую его". Такая гипотеза о существовании специальной психической инстанции, выполняющей функцию наблюдателя, приведет нас впоследствии к сверх-Я. И Фрейд подкрепляет свое доказательство примером психоза, где такая инстанция вполне очевидна в такназываемом "бреде влияний". До этого он замечает, что если подобная инстанция существует, то для нас исключается возможность открыть ее: мы можем лишь предположить ее как таковую. Мне представляется крайне важным, что, впервые вводя функцию сверх-Я, Фрейд говорит о несуществовании такой функции — ее нельзя открыть, ее можно лишь предположить. То, что мы называем своей совестью, добавляет он, носит все признаки такой инстанции. Признанием такой инстанции разъясняется и симптоматология параноидных заболеваний. Больные жалуются тогда, что все их мысли известны, за всеми их действиями наблюдают и следят, о бдительности этой инстанции их информируют голоса. "Эта жалоба оправдана, — замечает Фрейд. — Подобная сила, которая следит за всеми нашими намерениями, узнает их и критикует, действительно существует даже у всех нас в нормальной жизни". Затем…

Лакан: — Смысл не совсем таков: Фрейд говорит, что если подобная инстанция существует, невозможно, чтобы она была чем-то, что мы еще не открыли. И он отождествляет ее с цензурой, как показывают выбранные им примеры. Он вновь обнаруживает данную инстанцию в бреде влияний, где она соединяется с тем, что управляет действиями субъекта. Затем он узнает ее признаки в том, что Зильбер описал под названием "функционального феномена". Согласно Зильберу, в состоянии между сном и бодрствованием в образовании картин участвует внутреннее восприятие субъектом его собственных состояний, его мыслительных механизмов в их функциях. Сновидение представляет такое восприятие в символическом виде (в данном случае "символическое" представление означает лишь превращение в образы). При этом можно наблюдать спонтанную форму раздвоения субъекта. Отношение Фрейда к данной концепции Зильбера всегда оставалось двойственным: он признавал важность такого феномена, но считал его, тем не менее, вторичным по отношению к проявлению в сновидении желания. Возможно, говорит он, такое отношение обязано особенностям его собственной натуры, обусловившей то, что данный феномен в его собственных сновидениях не играет той роли, какую может играть у других людей. Эта постоянно сопровождающая сон бдительность собственного Я, на которую обращает вниманиеФрейд, служит хранителем сновидения, располагающимся на полях его и очень часто готового, со своей стороны, его прокомментировать. Такое остаточное участие собственного Я является, как и все инстанции, которым Фрейд придает здесь статус цензуры, говорящей инстанцией, т. е. символической.

Д-р Леклер: — Дальше следует своего рода попытка синтеза, где рассматривается вопрос о самочувствии нормального человека и невротика. Самочувствие имеет три составляющих первичное нарциссическое удовлетворение; признаки успеха, т. е. удовлетворение желания всемогущества, и вознаграждение, полученное от объектов любви. Вот три источника самочувствия. Я полагаю, нет необходимости проводить по этому вопросу детальное обсуждение. Я предпочел бы остановиться на первом дополнительном замечании. Оно мне кажется крайне важным — "Развитие Я состоит в отходе от первичного нарциссизма и вызывает интенсивное стремление опять вернуться к нему. Отход этот происходит посредством перемещения на навязанный извне идеал Я, а удовлетворение придается осуществлением этого идеала". Я оказывается посредством некоторого отхода в промежуточной позиции — позиции идеала, и затем возвращается в свое первичное положение. Я думаю, что такое движение — это типичное развитие.

О. Маннони: — Структурирование.

Лакан: — Да, структурирование, это вполне справедливое замечание.

Д-р Леклер: — Такое перемещение либидо на идеал следовало бы уточнить, поскольку тут возможны две вещи — либо либидо опять перемещается на образ, на образ собственного Я, то есть некую форму собственного Я, называемую идеалам, поскольку она не похожа на ту, что существовала раньше или существует в данный момент, — или же идеалам собственного Я называют нечто по ту сторону конкретной формы собственного Я, являющееся, собственно, идеалам и приближающееся к идее, к форме как таковой.

Лакан: — Согласен с вами.

Д-р Леклер: — Именно в этом смысле обнаруживается все богатство фразы, — но так же и определенная двусмысленность, поскольку, говоря о структурировании, Я-идеал рассматривают как идеальную форму собственного Я. Однако в тексте нет соответствующих уточнений.

Ипполит: — Не могли бы вы перечитать фразу Фрейда?

Д-р Леклер: — "Развитие Я состоит в отходе от первичного нарциссизма и вызывает интенсивное стремление опять вернуться к нему".

Ипполит: — Отход это Entfernung?

Лакан: — Да, это именно Entfernung.

Ипполит: — Однако следует ли это понимать как порождениеЯ-идеала?

Д-р Леклер: — Нет. ОЯ-идеале говорится раньше. Отход происходит путем перемещения либидо на идеал собственного Я, навязанный извне. А удовлетворение вытекает из осуществления этого идеала. Очевидно, в той мере как происходит осуществление такого идеала-

Ипполит: — идеала неосуществимого, поскольку таковы, в конечном счете, истоки трансценденции, разрушительной и манящей.

Д-р Леклер: — Тем не менее это прямо не сказано. В первый раз Фрейд говорит об идеальном Я чтобы сказать, что именно к такому идеальному Я направлена теперь любовь к самому себе.

О. Маннони: — На мой взгляд, зачастую складывается впечатление. что разговор происходит на разных языках. Какмне кажется, следовало бы разделять развитие личности и структурирование собственного Я. Это позволило бы нам понять самих себя, так как именно собственное Я создает структуру, но в существе, которое переживает развитие.

Лакан: — Да, речь идет о структурировании. Как раз тут-то и разворачивается весь аналитический опыт — на стыке воображаемого и символического. Только что Леклером был поставлен вопрос о функции образа и функции так называемой идеи. Идея, как мы знаем, никогда не пребывает в одиночестве — она существет лишь вкупе с другими идеями, как объяснил нам уже Платон.

Чтобы внести немного ясности, обратимся к той схеме, которую я демонстрирую вам вот уже в течение нескольких встреч.

Давайте будем отталкиваться от животного, животного идеального, т. е. удавшегося — неудавшееся животное оказалось у нас в ловушке. Такое идеальное животное дарует нам зрелище полноты, осуществленности, поскольку оно предполагает совершенное слияние, даже тождество Innenwelt и Umwett. Вот почему столь прельщает нас эта живая форма, чья внешность являет гармонию.

О крайней важности образа свидетельствует нам здесь развитие инстинктивного функционирования. Что обуславливает взаимодополнительное поведение колюшки-самца и колюшкисамки? — Gestalten.

Для простоты будем рассматривать такое функционирование лишь в некий данный момент. Животное, самка или самец, находится как бы в плену у Gestalt'z. Субъект буквально идентифицирован со стимулом, вызывающим инстинктивный двигательный акт. Самец начинает зигзагообразный танец исходя из отношения, которое устанавливается между ним самим и образом, дающим пусковой сигнал циклу его сексуального поведения. Точно так же и самку захватывает соответствующий танец. Здесь имеет место не только внешнее проявление чего-то, что всегда бывает отмечено чертами танца, гравитации двух тел. До сих пор эта проблема остается одной из наиболее трудных в физике, но в природе она получает гармоничное воплощение в отношении спаривания. В такой момент субъект оказывается полностью идентичен образу, дающему сигнал к запуску некоторого двигательного механизма. Подобные действия производит он сам и посылает партнеру команду, заставляющую того продолжить другую часть танца.

Природное проявление такого замкнутого мира двоих рисует нам образ соединения объектного либидо и нарциссического. Действительно, привязанность каждого объекта к другому происходит вследствие нарциссической фиксации на таком образе, поскольку именно этот образ, и единственно он, был ожидаем. Вот где основа того факта, что для живых существ лишь партнер той же породы — а этому факту никогда не предавалось достаточного значения — может вызвать тот особый род поведения, который назван сексуальным. Это верно за редкимисключением, которое следует отнести к разряду ошибок в природных проявлениях.

Итак, в животном мире господство над циклом сексуального поведения отдано воображаемому. С другой стороны, именно с сексуальным поведением связана наибольшая возможность замещений даже у животных. Мы уже пользовались этим в экспериментах, предоставляя животному обманку, ложное изображение, партнера-самца, который был лишь видимостью, наделенной важнейшими чертами вышеупомянутого. Во время проявлений фенотипа, который продуцируется у различных видов животных в тот биологический момент, который вызывает сексуальные поведение, достаточно поместить в поле зрения животного такую обманку, чтобы дать начало сексуальному поведению. Возможность замещений, воображаемое, иллюзорное измерение является главным во всем, что относится к порядку сексуального поведения.

Происходит ли у человека нечто подобное? Такой образ мог бы быть тем Ideal-Ich, о котором мы только что говорили. Почему бы и нет? И тем не менее, сложно назвать эту обманку IdecdIch. Куда же тогда его следует поместить? Тут-то и приходит на помощь моя схема.

Я уже объяснял вам физический феномен реального изображения, которое может дать сферическое зеркало. Такое изображение мы видим там, где оно в действительности и существует; оно вписывается в мир реальных объектов; на него наравне с реальными объектами аккомодирует глаз, и оно даже сообщает реальным объектам воображаемый распорядок, т. е. включает, исключает, размещает, дополняет их.

Тот же самый воображаемый феномен я описывал вам у животных. Животное совмещает реальный объект с заложенным в нем самом образом. Более того, я сказал бы, как указано и в тексте Фрейда, что совпадение образа с реальным объектом упрочивает этот образ, дает ему воплощение. В этот момент через посредничество образа происходит запуск деятельности, направляющей субъекта к своему объекту.

Действует ли такой механизм у человека?

Как нам известно, в сексуальных проявлениях человека царит полный беспорядок. Здесь нигде нет слаженности. Идет лиречь о неврозах, перверсиях — тот образ, от которого мы, аналитики, пляшем, представлен своего рода раздробленностью, расщепленностью, отрывочностью, разлаженностью, несоответствием. Тут происходит как бы игра в прятки между образом и его нормальным объектом — если в функционировании сексуальности можно говорить о какой-то идеальной норме. Как же может быть тогда представлен механизм, посредством которого такому беспорядочному воображению все же удается в конечном итоге выполнить свою функцию?

Я постараюсь употреблять простые термины, чтобы вы могли следить за моей мыслью. Можно обратиться и к более сложным понятиям, но вы прекрасно знаете, что данный вопрос относится к разряду тех, над которыми аналитики неустанно ломают головы.

Возьмите любую статью, хотя бы последнюю из тех, что я вам читал. Должен вам сообщить, что автор ее, Микаэль Балинт, собирается нанести нам визит и вступить в наше общество. Итак, он задается вопросом, что является концом лечения. На последней лекции этого семестра я собирался — не знаю, возможно, я этого и не сделаю: это будет зависеть от моего вдохновения — говорить вам о завершении анализа. Конечно, это будет скачком, но разве наше изучение механизмов сопротивления и переноса не позволяет нам его совершить?

Итак, что же такое конец лечения? Аналогичен ли он концу естественного процесса? Генитальная любовь — Эльдорадо, обещанное аналитикам и которое мы столь неосмотрительно обещаем нашим пациентам, — является ли она естественным процессом? Не идет ли здесь речь, напротив, лишь о ряде культурных приближений, которые могут осуществиться лишь в некоторых случаях? Зависит ли завершение анализа от всякого рода случайностей?

Итак, дело здесь в том, какова же функция другого, другого человеческого существа в установлении адекватности воображаемого и реального?

Тут мы можем воспользоваться нашей схемкой. В прошлый раз я привнес в нее небольшое усовершенствование, составляющее важную часть моего доказательства. Реальное изображение можно отчетливо увидеть лишь в некотором поле реального пространства аппарата, в поле, находящемся впереди устройства — сферического зеркала и опрокинутого букета.

Упрощенная схема двух зеркал

Мы расположили субъекта у края сферического зеркала. Однако мы знаем, что вид изображения в плоском зеркале для субъекта в точности эквивалентен тому, что было бы изображением реального объекта для наблюдателя, находящегося по ту сторону данного зеркала на том месте, где субъект видит собственное изображение. Таким образом, мы можем заменить субъект на субъекта виртуального, SV, расположенного внутри конуса, ограничивающего область возможности иллюзии, — это поле х'у'. Изобретенный мной механизм показывает, что, находясь в точке, близкой к реальному изображению, можно тем не менее видеть его в зеркале в статусе мнимого изображения. Вот что происходит с человеком.

Отсюда вытекает весьма своеобразная симметрия. В самом деле, виртуальный субъект, отражение мифического глаза (то есть другой, чем мы есть) находится там, где мы впервые увидели наше собственное эго — вне нас самих, в человеческой форме. Такая форма находится вне нас не потому, что она предназначена завладеть сексуальным поведением, но потому, что она по самой сути своей обусловлена первоначальной беспомощностью человеческого существа. Человеческое существо видитсвою форму осуществленной, целостной, миражом себя самого лишь вне себя. Такое понятие еще не присутствует в изучаемой нами статье, оно появится в творчестве Фрейда лишь позднее.

То, что существующий субъект видит в зеркале, представляет собой изображение либо четкое, либо фрагментарное, неустойчивое, неполное. Это зависит от его положения по отношению к реальному изображению. Находясь слишком в стороне, он будет видеть плохо. Все зависит от конкретного угла падения луча на зеркало. Лишь находясь в конусе, можно увидеть четкое изображение.

То, как четко вы увидите изображение, зависит от наклона зеркала. Что же касается виртуального наблюдателя, того, которым вы посредством условности зеркала заменили себя, чтобы увидеть реальное изображение, — достаточно наклонить определенным образом плоское зеркало, чтобы он оказался в поле, где изображение видно плохо. Уже одно это приведет к тому, что и вы сами будете плохо видеть изображение в зеркале. Допустим, что подобным образом мы представили сложность аккомодации воображаемого у человека.

Теперь предположим, что наклон плоского зеркала подчиняется голосу другого. Такой зависимости не существует на уровне стадии зеркала, но она осуществляется позднее всей совокупностью нашего отношении к другому — речь идет о символическом отношении. Итак, вы видите, что настройка воображаемого зависит от чего-то, расположенного трансцендентно, как сказал г-н Ипполит, — в данном случае трансцендентным является не что иное, как символическая связь между человеческими существами.

Что такое символическая связь? Чтобы расставить все точки над i, обозначим ее следующим образом: это то, что социально мы определяем себя посредством закона. Мы определяем свои различные собственные Я, одни в отношении других, исходя из обмена символами, — вы, Маннони, и я, Жак Лакан, находимся в определенном символическом отношении, весьма сложном и зависящем от различных планов, в которых мы вместе пребываем — у комиссара ли полиции, в этом ли зале, в каком-то путешествии.

Другими словами, именно символическое отношение определяет положение субъекта в качестве видящего. Именно слово, символическая функция, определяет большую или меньшую степень совершенства, полноты, приблизительности воображаемого. В таком отображении можно провести различие между Ideal-lch и Ich-Ideal, между идеальным Я и Я-идеалом. Я-идеал управляет той игрой отношений, от которой зависит все отношение к другому. И от такого отношения к другому зависит то, насколько удовлетворительно структурировано воображаемое.

На данной схеме вы видите, что воображаемое и реальное действуют на одном уровне. Для того, чтобы понять это, достаточно немного усовершенствовать наш механизм. Предположите, что данное зеркало является стеклом. Вы увидите в стекле себя и объекты по ту сторону стекла. Речь идет как раз о совпадении некоторых образов и реального. Упоминая об оральной, анальной, генитальной реальности мы говорим именно об этом, т. е. о некотором отношении между нашим образом и образами вообще. Мы говорим об образах человеческого тела, об очеловечении мира и его восприятии, зависящем от образов, связанных со структурированием тела. Реальные объекты проходят через посредничество зеркала и сквозь него и таким образом оказываются на том же месте, что и воображаемый объект. Образу свойственно либидинальное инвестирование. Под либидинальным инвестированием понимают то, в чем объект становится желанным, т. е. то, в чем он сливается с образом, который мы по-разному и в разной степени структурированности несем в себе.

Итак, наша схема помогает представить различие, тщательно проводимое Фрейдом и часто остающееся загадкой для читателей, между топической регрессией и регрессией генетической, архаической или, как также ее называют, регрессией в истории.

В зависимости от наклона зеркала изображение в сферическом зеркале бывает отчетливее или в центре, или по краям. Можно также представить различные изменения этого изображения. Каким образом первоначальный рот трансформируется под конец в фаллос? — быть может, не так уж сложно было бы создать соответствующую модель занимательной физики. Итак, вы видите, что всякая поистине действенная и полная настройка воображаемого у человека может быть установлена лишь черезвмешательство другого измерения. Вот к чему, по крайней мере мифически, стремится психоанализ.

Каково мое желание? Каково мое положение в структуре воображаемого? Такое положение постигаемо лишь постольку, поскольку мы будем сознавать, что направляющая инстанция находится по ту сторону воображаемого, на уровне символической плоскости, узаконенного обмена, который может быть воплощен лишь исходя из вербального обмена между человеческими существами. Такой направляющей инстанцией субъекта является Ich-Ideal.

Данное различие крайне важно: оно позволяет нам понять то, что происходит в анализе в плоскости воображаемого и носит название переноса.

Чтобы постичь это — вот где достоинство текста Фрейда, надо понять, что такое Verliebtheit, влюбленность. Влюбленность это феномен, который разворачивается на уровне воображаемого и приводит к настоящему западанию символического, к своего рода аннулированию, нарушению функции Я-идеала. Влюбленность вновь открывает двери — как без обиняков говорит Фрейд — совершенству.

Ich-Ideal, Я-идеал — это другой в той мере, как он говорит; другой в той мере, как его связывает со мной символическое сублимированное отношение; другой, являющийся в динамике нашего обращения одновременно нам подобным и отличным от воображаемого либидо. Символическим обменом является то, что связывает между собой человеческих существ — слово — и что позволяет идентифицировать субъекта. Высказывание Гегеля: символ порождает мыслящих существ — не является метафорой.

Ich-Ideal в качестве говорящего может попасть в мир объектов на уровне Ideal-lch, то есть на уровне, где может произойти то нарциссическое пленение, о котором Фрейд твердит нам на протяжении всей статьи. Вы прекрасно понимаете, что когда происходит такое слияние, никакой возможности настройки аппарата больше уже не существует. Иначе говоря, нам остается лишь согласиться с расхожей мудростью, что тот, кто влюблен, безумен.

Я хотел бы проиллюстрировать тут психологию любви с первого взгляда. Помните, как Вертер впервые увидел Лотту, нянчившую ребенка. Это- вполне подходящий образ Aniehnungstypus, выбора объекта по опорному типу. Такое совпадение объекта с основополагающим образом героя Гете приводит к возникновению его смертельной привязанности — в следующий раз нужно будет разъяснить, почему такая привязанность смертельна по сути. Вот она, влюбленность. Будучи влюбленным, любят свое собственное Я — свое собственное Я, осуществленное на уровне воображаемого.

Многие ломают голову над проблемой — как может у невротиков, столь запутавшихся в любви, происходить перенос? Возникновение переноса имеет универсальный характер, поистине автоматический, тогда как требования влюбленности, напротив, столь специфичны… Вовсе не каждый день можно встретить готовый образ собственного желания. Как же случается, что в аналитическом отношении перенос, обладающий той же природой, что и любовь — так говорит Фрейд в тексте, разбор которого я поручил Гранову, — возникает "даже прежде" самого начала анализа? Конечно, перенос до начала анализа и во время него — это не совсем то же самое.

Я вижу, что уже подходит время окончания нашей беседы и не хочу задерживать вас дольше положенной границы без четверти два. В следующий раз мы вернемся к вопросу, каким образом почти автоматическое возникновение переноса в отношении анализируемый/аналитик — происходящее даже прежде начала анализа посредством присутствия аналитика и самой функции анализа — позволит нам задействовать воображаемую функцию Ideal-Ids.

31 марта 1954 года.