Как мы показали, к животному магнетизму проявили интерес многие английские врачи и ученые (Форб, Эсдейл, Элдиотсон, Нобль, Вуд, Беннет, Симпсон), но именно последовательная исследовательская деятельность Брэйда открыла новую страницу в теории и практике животного магнетизма.

Джеймс Брэйд, сын шотландского, файфширского, землевладельца, родился в Rylaw Hause, Fifeshire, около 1795 года (точная дата не установлена). К сожалению, о его детских годах ничего не известно — биографии он не оставил. В более позднем периоде жизни Брэйда романтических и драматических эпизодов немного. Его жизнь — без приключений и бурь, без авантюр, она однообразна, как ход часов, и скучна, как тиканье маятника. Но тем богаче ее внутреннее содержание и напряженнее ее история, тем важнее ее значение для понимания личности Брэйда.

На медицинский факультет Эдинбургского университета Св. Эндрюса Брэйд поступил в 1813 году. Этот университет основал (в 1583 г.) сын Марии Стюарт, английский король Иаков I (с 1567 года шотландский король под именем Иаков VI), автор трактатов о предопределении, колдовстве и вреде табака. «Демонология» Иакова I Стюарта — диалогический трактат в трех книгах, в котором обсуждаются проблемы колдовства. Король был одним из ревностных «охотников за колдунами» и инициатором сурового закона против колдовства.

Надо сказать, что выбор учебного заведения Джеймсом был предопределен: университет традиционно славился медицинским и естественными факультетами и главным образом своими преподавателями. Брэйд слушал лекции крупного шотландского анатома Александра Монро-сына, который до 1846 года заведовал кафедрой анатомии, доставшейся ему по наследству от Александра Монро-отца (1733–1817).

Джеймс Брэйд.

Во время обучения Брэйд сблизился с сэром Дейвидом Брюстером, секретарем Королевского медицинского общества[163] в Эдинбурге. Неподдельный интерес вызвал у Брэйда круговорот Брюстера в науке. Дейвид родился 11 декабря 1781 года и после короткой попытки стать фармацевтом стал доктором права и адвокатом. В 1819–1824 годах издает с Джеймсом «Эдинбургский философский журнал», а с 1832 года — «Лондонский и Эдинбургский философский журнал». Перу ученого принадлежит капитальная биография Ньютона, сохраняющая до сих пор свое значение. Брэйд был удивлен, узнав, что сэр Брюстер только с 1831 года, когда ему исполнилось 50 лет, начал заниматься физикой, с которой уже не разлучался никогда. Он быстро становится известным физиком, профессором и ректором Эдинбургского университета. Из его заслуг Брэйд выделял исследование поляризации света, открытие круговой поляризации, конструирование фотографической камеры с двумя стеклами для фотографирования стереоскопических картин и изобретение оптического прибора — калейдоскопа.

Это сэр Брюстер привил Джеймсу Брэйду любовь к естественным наукам. На его счет, видимо, надо отнести и увлечение молодого студента оптикой. Не это ли подтолкнуло Брэйда к выбору профессии хирурга-офтальмолога? Закончив медицинский факультет университета, Джеймс стажировался у доктора Андерсена и его сына д-ра Чарльза Андерсена из городка Leith. Получив диплом MRCSE, он принял предложение занять пост хирурга в акционерной компании, занимающейся разработкой угольных месторождений, расположенной в графстве Hopetown's. Сначала он успешно лечил шахтеров в Ланкашире, затем решил заняться частной практикой под руководством д-ра Maxwell'a в Damtris.

Доктор Брэйд специализировался в области офтальмологической хирургии, обещавшей стать перспективной. С интересом Брэйд читал, что в XVI веке саксонский врач Георг Бартиш в своем учебнике о глазных болезнях запрещал носить очки. Отрадно было узнать, что идеи использования хирургических операций для лечения глазных болезней принадлежат англичанам. Среди популярных имен хирургов, занимавшихся глазными болезнями, фигурировали Джеймс У ер (1717–1802), Бенедиктус Дуддель. Последний написал в 1729 году сочинение о различных видах катаракт и их хирургическом лечении. В начале XIX века шотландский врач В. Макензи, автор книги о глазных болезнях, впервые для лечения глаукомы применил склеротомию — процедуру удаления маленького кусочка отрезанной склеры, чтобы дать жидкости более свободно вытекать из глаза. В 1857 году Джордж Кричетт, офтальмолог, работавший в Морфельдском глазном госпитале в Лондоне, слегка расширил склеротомию, удаляя вместе со склерой маленький кусочек радужки, и назвал операцию «иридотомия».

Как хирург-офтальмолог Брэйд прославился искусным устранением косоглазия, но не меньшее признание он завоевал как специалист по нервным болезням. Он одним из первых сообщил о неврозе. Об этом же нервном расстройстве писал американский невролог С. В. Митчелл, родоначальник известного «лечения неврастении отдыхом».

Игра случая привела Брэйда в город, в котором он сделал наблюдение, занесшее его имя на скрижали науки. Однажды Брэйд был приглашен к проживающему в Манчестере мистеру Пети. Его сшибла почтовая карета. Никто не надеялся на его полное выздоровление, так как он находился в тяжелом состоянии. Местные врачи были единодушны в том, что если он и выкарабкается, то будет навсегда калекой. Брэйду пришлось применить все свое врачебное искусство, чтобы вернуть покалеченного Пети к полноценной жизни. Поправившись, преисполненный благодарности к доктору, он искренне удивился тому, что такой талантливый врач практикует в провинции. Не без труда Пети убедил Брэйда перебраться в Манчестер, где, на его взгляд, было больше возможностей применить врачебные способности. Перебравшись в сентябре 1841 года в Манчестер, Брэйд ушел с головой в работу.

Событие, в одночасье переменившее жизнь Брэйда, а именно встреча с животным магнетизмом, произошло по прихоти судьбы. 13 ноября 1841 года он оказался на демонстрации животного магнетизма, которую проводил странствующий гипнотизер из Швейцарии, француз Шарль Жак Лафонтен (J. La Fontaine), к слову, внук известного баснописца и ученик Месмера. Надо сказать, что поначалу Брэйд, как и другие, считал магнетические феномены мошенничеством.

Вот как описала газета «Манчестер гардиан» сеанс Лафонтена, происходивший в зале местного научного общества «Атенеум». На эстраду, где находился Лафонтэн, поднялся житель Манчестера «сэр Г. П. Линниль, один из директоров „Атенеума“, который разрешил нам назвать его имя как средство устранить все сомнения и разрушить все подозрения по отношению к тому, кто его магнетизировал. Все, кто знает сэра Линниля, знают, что он неспособен к малейшему кумовству и его репутация как человека образованного и ученого не позволяет предположить, что какое бы то ни было действие, которое он испытал, является продуктом излишнего и невежественного воображения. Сэр Линниль был невером, но он скрывал свое мнение, пока его собственное знание не помогло ему составить суждение. Сэр Линниль терпеливо ждал. Лафонтен, который уже очень устал, начал без надежды на успех, но через 10–11 минут он закрыл пациенту глаза, вызвал сонливость, частичную нечувствительность, а затем и полную каталепсию. Ноги замагнетизированного, вытянутые, не упали вниз, как у обычно спящего человека, но опускались постепенно». Далее, пишет газета, сэр Линниль был полностью замагнетизирован — ни уколы булавкой, ни выстрелы из пистолета над ухом, ни поднесенный к самому его носу нашатырный спирт не разбудили его. «Он был словно мертвый». Разбуженный, он рассказал о своих ощущениях. «Он чувствовал щекотание по всему телу и в конечностях, затем дремоту. Тело как будто погружалось в море. Он стал как бы мертв для окружающего, но чувствовал, что вокруг происходит что-то, в чем он не может дать себе ясный отчет…»

Если на этом сеансе магнетизера присутствовали 1200 человек, то на следующем, сообщает репортер из «Манчестер гардиан», их было уже 1500. Демонстрация могущества магнетизера проходила в переполненном зале. Лафонтен легкой походкой вышел на сцену. На нем были наглухо застегнутый черный сюртук и высокий цилиндр. Обведя притихший зал пронзительным взглядом, от которого многие вобрали голову в плечи, он вызвал добровольца. Им оказался сэр Хиггинс. Посадив его на возвышение, Лафонтен приказал смотреть на горлышко бутылки, не отрываясь и не моргая. После долгой фиксации взглядом бутылки глаза сэра Хиггинса затуманились, прослезились и медленно закрылись. Вслед за этим у него возникло какое-то загадочное состояние, позволившее внушать самые странные иллюзии: «карандаш во рту служит сигарой». Хиггинс пыхтел как паровоз, выпуская кольцами клубы дыма. «Вы не можете идти вперед, вы можете только пятиться», — внушал гипнотизер. Хиггинс делал усилия ступить вперед, но всякий раз какая-то сила препятствовала его стараниям, и он пятился назад. По прихоти Лафонтена Хиггинс то немел, то заикался… В этот вечер сценическая жизнь сэра Хиггинса была наполнена неожиданными приключениями.

Поведение Хиггинса можно и дальше описывать, оно вызывает любопытство, но для нас интереснее понять, что думал в этот момент Брэйд. Его обуревали противоречивые мысли. Выпускник Эдинбургского университета ориентировался в своем представлении о психической деятельности на концепцию «здравого смысла», ставшую в XVIII веке популярной у «трезвой» английской буржуазии. Согласно этой концепции, предложенной Ридом[164] и развитой Дюгальтом Стюартом, каждый человек рождается с запасом принципов и истин, позволяющих ему независимо от опыта различать прекрасное и безобразное, дурное и хорошее. Брэйд обладал критическим складом ума и, глядя на манипуляции Лафонтена, не растерял свой запас «здравого смысла». Это позволило не допускать мысли, что в действиях Лафонтена задействованы какие-то сверхъестественные силы. Тем не менее он оказался не в состоянии дать естественно-научное объяснение происходящему на сеансе. Пока мы далеко не ушли от демонстрации Лафонтена, расскажем еще об одном его выступлении, происходившем в Неаполе. Однажды в кругу высокопоставленной публики, среди которой были послы иностранных держав и дипломаты, оказался атташе русского посольства Скарятин, у которого Лафонтен вызвал полную потерю кожной чувствительности. Одновременно с этим, силой своих флюидов, он продемонстрировал на глухонемом неаполитанце чудесное исцеление.

Послушаем рассказ Брэйда о том, как он начал заниматься гипнозом. «Относясь вполне скептически ко всему, что касалось мнимых претензий животного магнетизма, или месмеризма, — говорит Брэйд, — я начал, однако, делать изыскания по этому вопросу, желая найти источник ошибок в некоторых явлениях, обнаруженных на сеансах Лафонтена. Результатом этого было несколько открытий, которые, по моему мнению, бросали на известное явление совершенно новый свет, делавший их крайне интересными как с научной, так и практической точки зрения».

Джеймс Брэйд на сеансах Лафонтена обратил особое внимание на одно явление: пациент не может поднять свои веки. Констатируя реальность этого явления, он счел его странным и решил отыскать естественно-научное объяснение. В некорректности месмеровской теории, считающей это явление результатом действия магнетического флюида, он был убежден. «Продолжительная фиксация глаз, — писал он, — парализуя глазные и зависящие от них нервные центры и нарушая равновесие нервной системы, производит занимающие нас явления. Я прежде всего хотел доказать, что невозможность пациента открыть свои веки зависит от паралича поднимающих веки мускулов, вследствие непрерывной их деятельности во время продолжительной фиксации глаз на каком-либо предмете. Этот паралич физически мешает ему открыть глаза» (Braid, 1883).

Причину этого паралича он приписал мозговой усталости, которая вызывается продолжительной фиксацией глаз. Заинтересовавшись этим параличом и желая проверить свою теорию, с 23 ноября (через 10 дней после встречи с Лафонтеном) он начинает производить опыты, пригласив специально в свидетели капитана Броуна и нескольких других близких друзей. Начал он со своей семьи, жены, затем добрался до ближайших родственников. Все его испытуемые, пристально глядя на горлышко бутылки или какой-нибудь другой предмет, помещенный несколько выше уровня их глаз, по прошествии нескольких минут погружались в глубокий сон.

Вот как Брэйд рассказывает о своих экспериментах: «Усадив сэра (Walker'a) Вильяма Волькера, я попросил его фиксировать свой взгляд на ланцете, чтобы произвести утомление глаз и век. Через три минуты у него закрылись веки, по щекам потекли обильные слезы, голова склонилась, лицо слегка скривилось, он испустил вздох и тотчас впал в глубокий сон. Дыхание сделалось медленным, глубоким, шумящим; правая рука с кистью подергивалась небольшими конвульсивными движениями».

В скобках заметим, что гипноз может проявляться не только в форме описанного выше состояния, но и в других формах. Он может проявляться в большом диапазоне: от простой сонливости до полного прекращения произвольных функций и затем до сомнамбулизма, полного «бессознательного» состояния с последующей амнезией. Развитие той или иной формы, возможно, зависит от особенностей нервной системы гипнотизируемого, ее организации. Однако доказательства этого предположения получены не были. В дальнейшем такого рода искусственно вызванное состояние Брэйд назовет гипнотизмом, а употребляемый способ для провокации, или, говоря научным языком, индукции, этого состояния — гипнотизацией.

Однажды с этим Волькером, к слову, другом Брэйда, произошла чудесная история, которую впоследствии в качестве примера возможных осложнений приводили многие авторы. Желая загипнотизировать кого-то, Волькер стал возле него и поднял на высоту его лба свой палец. Буквально через несколько минут вошедший в комнату Брэйд застал гипнотизируемого джентльмена бодрствующим и пристально глядящим на палец гипнотизера, а Волькера — глубоко загипнотизированным. Было замечено, что лица, легко впадающие в состояние гипноза, любят гипнотизировать других. Но случается, как мы видели, что при этом усыпляют сами себя.

При гипнотизации Волькера присутствовала жена Брэйда. «Я предложил ей, — говорит Брэйд, — самой подвергнуться опыту, и она охотно согласилась. Я усадил ее и попросил фиксировать взор на орнаменте фарфоровой сахарницы, которая находилась приблизительно под тем же утлом, что и ланцет в предыдущем опыте. За две минуты выражение лица изменилось; еще через минуту веки судорожно закрылись, рот перекосился, она издавала глубокие вздохи, ее грудь вздымалась, и она откинулась назад. Очевидно, с ней произошел истерический припадок. На этом я разбудил ее…»

Видимо, в ту пору Брэйд был еще недостаточно опытен. Он испугался отклонения транса. На самом деле это была безобидная ситуация. У женщин с истерическими чертами такое бывает, но быстро проходит, не оставляя никакого следа.

«Если путем напряженного внимания, без всякого действия со стороны животного магнетизма, возникает некоторое состояние, похожее на месмерическое, то какую же роль играет здесь флюид?» — задавался вопросом Брэйд. На основании проведенных опытов он приходит к выводу о бесполезности месмерических пассов и предлагает новый метод индукции — фиксацию взгляда на блестящем предмете, которым часто служила разноцветная кнопка, помещаемая между глазами и лбом пациента. Надо сказать, что эту же технику использовал иногда и Месмер, но он не считал ее индуктивным методом.

На Международном магнетическом конгрессе, проходившем 21–27 октября 1889 года в Париже, д-р Жерар с сарказмом описывал метод гипнотизирования Брэйда: «А что может сделать пробка от графина или другой блестящий предмет перед глазами нервного больного, как не усилить его нервность? Какого можно ожидать воздействия от неодушевленного, пассивного предмета, как не оцепенения мозга вследствие утомления субъекта?» (Отчет конгресса, 1893, с. 19).

Здесь надо остановиться и подчеркнуть важный момент. Главным при использовании животного магнетизма считалось присутствие магнетизера; начиная с Брэйда, это казалось излишним, достаточно одного упорного фиксирования взгляда на чем-либо. Через сто лет разгорелись дискуссии на тему, возможно ли вызвать подлинное гипнотическое состояние без отношений с гипнотизером. Особенно бурно они проходили между канадскими психоаналитиками Л. Ш. Кьюби и С. Дж. Марголиным, с одной стороны, и психоаналитиками из США Мертон Гилл и Маргарет Бренман — с другой.

В соответствии со своей фантастической теорией Брэйд стал вызывать магнетический сон с помощью концентрации внимания на каком-нибудь блестящем предмете, находящемся так близко от глаз, что смотрящий с большим усилием сохранял зрительные оси. Он употреблял для этой процедуры серебряную ручку своего ланцета, которую держал несколько выше глаз, то приближая, то удаляя по мере надобности так, что ослаблялось сведение осей. Наконец он устанавливает, что между состоянием, вызываемым месмерическими пассами, и его приемом различий нет. Это означало, что не флюид вызывает магнетический сон. Так, казалось, пришел конец месмеровской фантасмагории. Если бы только этим последним открытием ограничились достижения Брэйда, то и тогда он должен был бы занять одно из достойных мест в истории гипнологии. Но он сделал больше…

Между прочим, уже Парацельс сообщал, что в одном картезианском монастыре монахи, лечившие больных, отвлекали их внимание блестящими предметами. К тому же в животном царстве уже давно был известен завлекающий и вызывающий оцепенение взгляд змеи, и мифологический символ Медузы означает пленение воли силой внушения. Тем не менее это насильственное пленение внимания еще не применялось методически никогда, даже Месмером, который иногда его бессознательно практиковал путем поглаживания пациента и фиксации его глаз. Месмеру нередко бросалось в глаза, что у некоторых пациентов под влиянием его взора или поглаживания тяжелели веки и они начинали зевать, становились вялыми, ресницы их нервно вздрагивали и медленно смыкались. Но так как он ждал криза, то упорно не обращал на это внимания. «Загипнотизированный» идеей своего мирового флюида, Месмер глядел только в одну точку, и то, что он посеял, пожинать предстояло Брэйду.

Неизвестно, сколько времени Брэйд раздумывал над тем, как назвать состояние Волькера. 4 июня 1842 года он впервые определил его греческим словом hypnos[165]. Это название имело для него следующий смысл: нервное состояние, вызванное искусственным способом. Мы уже говорили, что это название крайне неудачное, так как обыденное сознание воспринимает явление через семантику слова «сон». Это приводит к тому, что замаскировывается сущность данного неординарного явления, суть которого не в сноподобном состоянии, вызванном утомлением глаз, а в измененном сознании, искусственно вызванном внушением, отличающемся от известных состояний мозга чрезвычайной восприимчивостью к словам оператора и нечувствительностью ко всем другим факторам среды.

Как мы уже знаем, Брэйд не первый увидел гипноз, но именно с его легкой руки он впервые вошел в сознание под этим именем. Кроме нового названия, которое он дал животному магнетизму, приоритет Брэйда и в том, что в 1843 году он заложил теорию гипнотизма. В этой теории он отбросил метафизическую идею месмеровского флюида и выдвинул «психонейрофизиологическую» концепцию, основанную на физическом, или, как сегодня говорят, сенсомоторном (телесном), воздействии гипнотизера (через сетчатку глаз) на нервную систему пациента. Иначе говоря, гипноз, или «нервный сон», вызывается физическим методом. «Гипнотизер подобен механику, — говорит Брэйд, — который приводит в действие силы в самом организме пациента». Терапевтическое действие гипноза он припишет изменившемуся состоянию кровообращения. Так, он считал, что «научно» опровергает учение животного магнетизма, которое проповедовало «личное» влияние магнетизера на пациента.

К сожалению, Брэйд не понял главного: не благодаря «концентрации внимания на блестящем предмете и наступившей от нее усталости» возникает гипноз. Решающую роль приобретает связь между гипнотизером и гипнотизируемым. В результате этой связи изменяется сознание или, скажем иначе, она делает пациента внушаемым, что в конечном счете позволяет влиять на его поведение.

Вслед за другими магнетизерами Брэйд наблюдал, что в гипнозе иногда коченеет тело: мышцы становятся ригидными. Этот феномен он также трактует фантастически, говоря: «Каталепсия тела вызывает ускорение пульса, который становится коротким и быстрым. В гипнозе усилие больше, чем в нормальном состоянии. Если расслабить в гипнозе мышцы, то пульс быстро замедлится до цифры, на которой он держался до опыта, и даже ниже. Для того чтобы уменьшить силу кровообращения в частях тела и ослабить их чувствительность, следует привести в действие мускулы этого члена, оставляя другие мускулы расслабленными. Если же надо увеличить силу и чувствительность в члене, следует его поддерживать в расслабленном виде, а другие члены привести в каталепсию. Если надо вызвать общее угнетенное состояние, то, держа в течение короткого времени один или два члена вытянутыми, их осторожно привести в нормальное положение, а все тело оставить в покое. Для получения общего возбуждения надо все члены ввести в каталепсию, вследствие чего получается затруднение свободного перехода крови к конечностям. Это, в свою очередь, влечет за собою усиление сердечной деятельности, прилив крови к мозгу и возбуждение нервных центров. Со всем тем мне кажется ясным, что успех по большей части зависит от влияния, оказываемого изменением в мозговом кровообращении в результате нарушения равновесия в биении сердца и дыхания… Но замечательно, что ток воздуха, направленный в лицо или уши, уничтожал каталепсию и анестезию и возвращал пациенту сознание и волю: появлялось состояние чрезмерной чувствительности всех органов чувств, и если ток воздуха постоянно возобновлялся с помощью рта или как-нибудь иначе, то пациент просыпался сразу…» (Braid, 1843).

С тех пор как Брэйд предложил свою теорию, приемы погружения в гипноз стали применять двоякого рода: одни — механические, другие — основанные на внушении. Примечательно, что сам Брэйд те и другие воздействия проницательно называл внушением. И он был прав, потому что любой способ провоцирования гипнотического сна, например френогипнотизм, о котором речь впереди, только с виду чисто механический, в основе же его лежит внушение. Однако Брэйд не вскрыл всей значимости для гипноза внушения и продолжал приписывать важную роль непрерывному раздражению чувств (фиксации зрения). К тому же он допускал существование животного магнетизма наряду с гипнозом, верил в его непосредственное воздействие на периферическую нервную систему и остался на позиции, выразителем которой вскоре явится так называемая соматическая школа Шарко.

Надо сказать, что вера в животный магнетизм сохранялась во времена Брэйда, она жива и поныне. «Помимо морального влияния, — говорит Шарпиньон, — существует еще и магнетическое, представляющее собой действие особой жидкости, подобной световой, тепловой или электрической. Оно передается из одного организма в другой посредством нервных окончаний, служа для некоторых субъектов средством изменения жизненных и нервных отправлений» (Charpignon, 1841, р. 43).

Д-р Брэйд трактует гипноз как некий механистический процесс, тогда как за ним скрыты мотивации, потребности, вера и бессознательные аффективные элементы, и дает ему нейрофизиологическое обоснование. В теории Брэйда «отсутствует психология отношений между врачом и пациентом, они оказываются ничем не связанными между собой. А без этого взаимодействия гипноз возникнуть не может, без этих отношений он представляется чем-то мистическим» (Шерток, 1992). Сначала психология, то есть желание (установка) и доверие пациента к гипнотизеру, и затем уже возможна индукция гипноза.

По поводу теории Брэйда И. Бернгейм говорит: «Кажется странным, что, после того как было установлено, что источником всех гипнотических явлений было воображение, что все эти явления психические, Брэйд и не думает их привлекать для объяснения гипноза. Являясь инициатором учения о внушении, Брэйд забыл свою главную идею. Он продолжал подобно тому, как делали все его предшественники, как многие из его преемников еще и теперь делают, производить внушение, не сознавая этого». Далее Бернгейм продолжает: «Магнетическая медицина всецело есть не что иное, как медицина воображения, воображение при посредстве гипнотического состояния вводится в такое состояние, что оно не может освободиться от внушения» (Бернгейм, 1887, т. 2, с. 22).

Если вначале Брэйд считал, что «физико-психическая» стимуляция сетчатки воздействует на нервную систему и вызывает «нервный сон», который он назвал гипнотизмом, то позднее он признает, что это же можно вызвать в результате словесного внушения. Позже он добавил: «Описываемые феномены являются по своей природе как психологическими, так и физиологическими» (Braid, 1860, р. 231). Провидческое по своей сути высказывание Брэйда осталось на длительный период без внимания. Сделав это революционное заявление, он, тем не менее, остался на своей позиции: «Утомление зрения вызывает гипнотический сон».

Итак, если одна часть теории ясно была описана Брэндом, а именно: гипноз обязан своим существованием внушению, — то другая часть теории, которая терапевтическое действие гипноза приписывает, например, измененному состоянию кровообращения и т. п., вызываемому специальными манипуляциями, имеет путаный характер. Проще говоря, у Брэйда одна часть теории находится в противоречии с другой.

«Внушенная идея, — писал Брэйд в 1843 году, — до такой степени овладевает психикой субъекта, что, пользуясь ее силой, можно изменить его зрение: внушить не видеть предмет, помещенный у него перед глазами, или заставить его думать, что это совсем другой предмет… Некоторые из этих превращений могли быть вызваны в любой фазе гипнотического сна при помощи слуховых или осязательных внушений. Пациенты обнаруживают в гипнозе или громадную чувствительность, или бесчувственность, или невероятную мышечную силу, или полную потерю воли — смотря по тем впечатлениям, которые можно вызвать у них на короткое время. Впечатления эти проявляются или благодаря слуховым внушениям, исходящим от лица, к которому пациент имеет доверие, или вследствие какого-нибудь физического ощущения, с которым перед тем была ассоциирована данная идея, или еще чаще — вследствие положения его тела, активности или отдыха, сообщенных или ему самому, или известной группе мышц. С подобными пациентами можно, таким образом, обращаться как с музыкальными инструментами, выбрав только подходящую фазу сна, и заставлять их принимать игру их воображения за самую реальную действительность» (Braid, 1883, р. 247).

«Гипноз в некоторых случаях сопровождается потерей сознания и воли… рассудок и воля загипнотизированных осилены до того, что они в огромной степени покоряются своему временному очарователю, и их воображение возбуждено так сильно, что они видят, чувствуют и поступают ж, как будто все мелькающие в их голове впечатления существуют в действительности. Как бы ни были нелепы эти идеи, но, овладевши всем их существом, приводятся в исполнение» (Braid, 1843, р. 64).

Наряду с немалыми ошибками — дело же, конечно, не в рассудке и воле, проблема в изменившемся сознании — Брэйда достаточно верных наблюдений. «Замечательно, — говорит Брэйд, — что, будучи погружены в несколько слабейший сон вторично, пациенты прекрасно вспоминали все происходившее в предыдущем сне. Факты эти были воспроизводимы много раз, и всегда наблюдались полнейшее забвение о время бодрствования и воспоминание во время второго на. А это и есть то, что называют раздвоением сознания».

Заметим, что глубина сна, или, как говорит Брэйд, «слабейший сон», значения не имеет. Брэйд отличал гипнотическое состояние от обыкновенного сна на основании того, что первом случае предметы, находившиеся в руках, удерживаются крепче, во втором — выпускаются из рук.

Первый случай лечения гипнозом Брэйд подробно описал своей книге «Нейрогипнология». Г-жа Роили, 54 лет, страдала с 16 лет невралгией головы и глаз, а также ослаблением зрения, которое за последнее время почти совсем потеряла. В течение 15 лет ее лечили по существующим в медицине правилам, которые со времен Месмера не претерпели сколько-нибудь заметных изменений. Ставили пиявки и мушки без числа и меры, через каждые несколько недель брили ей голову, чтобы поддержать нагноение кожи, делали примочки холодной водой и втирали алкоголь. От этого лечения кожа г-жи Роили потрескалась не только на голове, но и на руках. Она испробовала все возможные лекарства, принимала 3 раза в день успокаивающие пилюли, которые на самом деле успокаивали только врача, а больную окончательно лишили сна. Видя, что уже все испробовано, Брэйд решил применить гипноз. Как он пишет, «8 минут гипнотизации исправили зрение, а спустя несколько недель прекратились и боли, и все приступы. Это исцеление всецело следует отнести к действию гипнотизма — никаких лекарств ей более не прописывали, — и до сих пор, то есть год спустя после лечения, больная чувствует себя прекрасно» (Braid, 1843, р. 76). Сказанное удостоверяется подписями 4 свидетелей и самой пациентки, добавляющей, что описание Брэйда дает лишь слабое представление о том, что она выстрадала за 16 лет болезни. В «Нейрогипнологии» Брэйд приводит десятки подобных исцелений.

Джеймс Брэйд широко использует гипноз в терапевтических целях и получает значительные результаты с нервными тиками, мигренями, параличами, ревматизмом и т. д. Брэйд считал, что гипноз особенно эффективен в лечении функциональных расстройств, поэтому успешно лечил и истерические симптомы (например, глухоту, параличи, головную боль). Историки гипноза сообщают, что Брэйд был одним из первых исследователей, отчетливо разделивших функциональные и органические нарушения.

29 июля 1842 года Брэйд представил свои исследования в медицинскую секцию Британской ассоциации в Манчестере и предложил продемонстрировать опыты перед специальной комиссией. Но получил отказ. Подобную картину нам уже приходилось наблюдать в случае с Месмером, названную Анатолем Франсом «Les savants ne sont pas curieux» (ученые нелюбопытны).

В Манчестере Брэйд пользовался большой известностью и имел обширную практику.

Однако за свои занятия гипнозом он подвергался ожесточенным нападкам и обвинениям в шарлатанстве. Хотя о нем много говорили, но большинство врачей к его исследованиям не относились серьезно. Чтобы привлечь внимание, он стал чаще проводить свои экспериментальные сеансы в Лондоне, Ливерпуле, Манчестере, однако, как он ни старался, его открытие не имело успеха. И это несмотря на поддержку известного английского хирурга и психолога Герберта Майо, который на конференции врачей, состоявшейся в Лондоне 1 марта 1842 года, где выступил Брэйд, заявил: «Метод Брэйда — лучший, самый быстрый и самый верный для получения сна, для погружения нервной системы в новое, искусственное состояние, которое с пользой можно применить для лечения». Брэйда также поддержал известный физиолог В. Б. Карпентер. В своих лекциях по физиологии нервной системы он признал, что факты, добытые Брэйдом, верны.

Забегая вперед, хочется сказать, что в конце концов идеи Брэйда будут приняты в Англии.

Но это произойдет после того, как они завоюют Францию. Евгений Онегин своей фразой:

«Что впору Лондону, то рано для Москвы» — вполне объясняет ситуацию с последовательностью принятия гипноза сначала Францией, затем Англией.

Доклад Брэйда, прочитанный вскоре в Эдинбургском медико-хирургическом обществе, вызвал оживленные прения, в которых принимали участие физиологи Дарлинг, Голлендер, Вуд, Беннетт[166] и Д. Ю. Симпсон. События развивались следующим образом. Д-р А. Вуд попытался выяснить, какие же части головного мозга «поражаются во время гипноза, то есть становятся недеятельными, исключаются или сильнее функционируют» (Wood, 1851, р. 407–435). Как истинный физиолог, он не мог допустить мысли, что известное поведение загипнотизированного осуществляется вследствие психологических механизмов. Он был убежден, что здесь не обошлось без отключения пусть не всего, но хотя бы части мозга.

Прежде всего д-р Беннетт отметил важность и новизну того факта, что приблизительно из 20 испытуемых один оказывается восприимчивым к так называемым магнетизирующим влияниям. Затем он заявил, что все явления магнетического состояния настолько ошеломительны, что их можно объяснить разве что повышением, или потерей, или извращением движений, чувствительности или интеллекта и что все они представляют аналогию с какой-либо из многочисленных форм мономании, с запойным бредом, ипохондрией, истерией, экстазом, спонтанным сомнамбулизмом и другими известными патологическими состояниями. А обусловлены эти явления истощением внимания, благодаря которому возникает состояние, сходное с состоянием лунатиков, причем субъектом управляют представления, вызванные в нем любыми впечатлениями (suggestive ideas). Эти навязанные представления влияют подобно реальности и отражаются в речи и поведении. При этом господствующая идея может быть заменена другими идеями.

Д-р Беннетт объяснял гипнотические явления физиологическими и анатомическими причинами. Он указал на ассоциативные волокна, из которых одна группа поддерживает связь ганглиозных клеток спинного и головного мозга, то есть сенсорных и моторных центров, с головным мозгом. Две другие группы связывают между собой ганглиозные клетки головного мозга, передавая психические влияния. В гипнотическом сне последние две группы парализованы или не функционируют, поэтому господствующая идея вводит загипнотизированного в заблуждение из-за отсутствия коррекции со стороны других душевных функций. Появление у загипнотизированного умственных и сенсорных иллюзий Беннетт объясняет тем, что «первые корригируются у здоровых вниманием, сравнением, суждением, вторые — влиянием других чувств. Если нарушено равновесие между всеми душевными функциями, то легко возникают всякого рода иллюзии. Мозговые или душевные (menta) функции могут проявляться самостоятельно и помимо спинномозговых или сенсомоторных функций, как и эти последние — помимо первых».

В отношении гипноза Д. Ю. Симпсон стоял на позициях психологии. Он подчеркивал, что не воля магнетизера, а только его приказания влияют на загипнотизированных. При этом важно, говорил он, чтобы гипнотизируемый верил, что магнетизер может повлиять на него. «Так же, как и вызывание галлюцинаций (бредовых идей), замечательна внезапность, с которой слово их устраняет. Ни при какой болезни не бывает подобных явлений. Искусственно возникающая по приказанию магнетизера амнезия, местная анестезия, глубокий продолжительный сон, наступающие благодаря слову, не могут быть объяснены, как предполагают Вуд и Беннетт, одним только повышением эмоции и разрывом связей в центральной нервной системе. Гипнотизируемый засыпает на следующий день в определенный час, если гипнотизер ему это приказал, также нельзя это объяснить нейрофизиологическими причинами». Исходя из этого, часть явлений, считал Симпсон, имеют чисто психические свойства.

Давайте посмотрим, как сложилась литературная судьба «отца гипнотизма» и его детища. Брэйд был сотрудником журнала «Caesation section» и печатал там свои наблюдения.

Подводя итоги своим исследованиям, он написал в 1843 году научный труд под названием «Неврогипнология, или Рациональное объяснение нервных основ сна, рассматриваемого в его отношении к животному магнетизму и сопровождаемого многочисленными примерами его успешного приложения для целей облегчения и исцеления болезней». Эта книга вышла одновременно в Лондоне и Эдинбурге в 1843 году. В этом трактате Брэйд охарактеризовал гипнотизм как «вид расстройства состояния цереброспинальных нервов». Это была первая попытка создания физиологической теории гипноза.

Примечательно, что первое, с чем Брэйд столкнулся после опубликования своей теории, был скепсис коллег. Отношение диктовалось не экзотической теорией гипноза, что было бы понятно: оппоненты, как и он когда-то, просто посчитали гипноз мошенничеством. Еще недавно Брэйд пользовался уважением, теперь же становится объектом насмешек коллег. Как сказал М. Ю. Лермонтов: «…воевать с людскими предрассудками труднее, чем тигров и медведей поражать».

Отметим, что еще в 1837 году профессор практической медицины в Эдинбурге Томас Лейкок (1812–1876) в противовес объяснению феноменов животного магнетизма действием особых электрических флюидов, наблюдая месмерические манипуляции, объектом которых были две девушки, твердо заявил, что здесь имеют место «рефлекторные действия головного мозга». В 1844 году Лейкок выступил в Британском обществе с сообщением, в котором ставил вопрос о необходимости распространить принцип рефлекса на деятельность головного мозга. «Нервные узлы, заключающиеся в черепе, — говорил он, — как продолжения спинного мозга управляются относительно своей реакции против внешних агентов законами, тождественными тем, которые управляют узлами спинного мозга и их аналогиями у низших животных» (цит. по: Льюис, 1876, т. 2, с. 188). В подтверждение этого вывода приводился больной, у которого конвульсивные движения глотки вызывались не только непосредственным раздражением водой, но и видом и звуком воды, то есть раздражителями, адресованными высшим нервным центрам.

Из-под пера Брэйда вышло отдельными изданиями 9 работ, среди которых сочинения: «О влиянии духа на тело» (1843); «О магии, колдовстве, магнетизме, гипнотизме и электробиологии» (1850); «Физиология фасцинации (очарования) и критика критиков» (1855); «Наблюдение за природой и лечением некоторых форм паралича» (1855) и т. д. В книге «Психика и мозг», вышедшей в 1859 году, Брэйд отстаивал положение о том, что физиология мозга является базисом для науки о психическом, из которой мистицизм должен быть изгнан с такой же решительностью, как из наук о природе.

25 марта 1860 года Дж. Брэйд внезапно скончался от апоплексического удара. Трагедия произошла в Манчестере. Какое совпадение: он так же, как и Месмер, умер в марте, всеми забытый. «Светя другим, сгораю» — эти слова известного голландского медика ван Тюльпа[167], предложившего сделать их девизом врачей, а горящую свечу — их гербом, символом можно по праву отнести к жизни врача Брэйда. Небезынтересно, что сын Брэйда, тоже врач, после смерти отца продолжал проводить гипнотические эксперименты и публиковать результаты.

В заключение нашего рассказа об ученом, стараниями которого многократно осмеянный гипнотизм стал наукой, подчеркнем несколько ключевых моментов. Заслуга Брэйда в том, что он объяснил гипнотические феномены внушением и сформулировал нейрофизиологическую теорию гипноза, хотя и утопическую. Последнее обстоятельство не позволило расшифровать гипноз, тем не менее вывело его из лона мистики. Остается сожалеть, что он не придал внушению, как оно того заслуживает, ведущей роли и не подумал о применении словесной формы внушения для получения гипноза и для применения его в лечении больных. Учение Брэйда вошло в историю гипнологии под именем «гипнотизм», а также под названием «брэйдизм». Брэйд первым создал научную теорию, в которой гипнотическое внушение заменило животный магнетизм. Тем не менее приходится констатировать, что бастион гипноза взят не был.

Выше мы говорили, что комиссия по изучению гипноза, назначенная Британской медицинской ассоциацией для исследования результатов Брэйда, не признала его выводов. С момента обращения Брэйда в Британскую медицинскую ассоциацию прошло немногим более ста лет. До 1950 года гипноз практически не использовался, лишь немногие психиатры сохранили ему верность. Наконец в 1955 году, руководствуясь докладом профессора Анри Юссона, представленным в 1831 году во Французскую медицинскую академию, комиссия заявила, что заключения этого доклада необычайно прозорливы и в большей своей части применимы. Так был официально реабилитирован в Великобритании гипноз.

Комиссия дала гипнозу следующее определение: «Гипноз — кратковременное состояние изменяющегося внимания у субъекта, состояние, которое может быть вызвано другим человеком и в котором могут спонтанно возникать различные феномены в ответ на вербальные или другие стимулы. Эти феномены содержат в себе изменения сознания и памяти, повышение восприимчивости к внушению и появление у субъекта реакций и идей, которые ему несвойственны в его обычном состоянии духа. Кроме того, такие феномены, как потеря чувствительности, паралич, мышечная ригидность и вазомоторные изменения, могут быть вызваны и устранены в гипнотическом состоянии»[168]. В последующем к этому определению авторы ничего существенного не добавили.

Известный английский психиатр и психолог Г. Ю. Айзенк[169] откликнулся на доклад «Медицинское применение гипнотизма», сделанный Британской медицинской ассоциацией в 1955 году, открыв на своей кафедре отделение для исследования гипноза. Применение гипноза началось в госпитале Модели в Лондоне. На школу Модели очень сильно повлияла ценная книга Вольпе (Wolpe, 1958), в которой было описано, как автор занимался с пациентами тренингом физической релаксации с последующим погружением в гипноз, в котором происходила десенсибилизация. Надо сказать, что Айзенк с коллегами взяли на вооружение методы Вольпе и реализовали их в госпитале Модели. На этом дело и кончилось. До того момента в Великобритании было очень мало попыток научно исследовать феномены гипноза, хотя сам Айзенк провел некоторые эксперименты на данную тему и опубликовал несколько оригинальных статей.

Наконец в 1978 году с созданием Британского общества экспериментального и клинического гипноза появились факультеты по подготовке специалистов по гипнозу, доступные для клиницистов, и гипнотерапия стала применяться в большом объеме.

Наука о гипнозе развивалась извилистыми путями. В 1784 году Арман Пюисегюр показал, что месмерический сон магнетизер может вызвать простым наложением рук, не прибегая к магнетическому чану, и при этом, что особенно важно, с замагнетизированным можно наладить словесную связь. Дальнейший ход истории нарушился по вине Делёза, Дюпотэ и некоторых других магнетизеров. Подтвердив сказанное Пюисегюром, они стали развивать и дополнять его идеи. Но в их туманных сочинениях, наполненных порой нелепыми ошибками, терялась очевидная и ясная истина, что у людей, более или менее к тому предрасположенных, может быть вызвано особое состояние — гипнотический сомнамбулизм.

«Все сколько-нибудь серьезные опыты, — говорит в своем обзоре по истории животного магнетизма Ш. Рише, — произведенные со времен Брэйда и до последних лет, всегда производились фиксацией зрения на блестящем предмете, что отражается на нервных центрах. Иначе говоря, гипнотическое состояние вызывалось физическим агентом. Важно заметить, что вследствие заявлений магнетизеров и после утверждений Брэйда общественное мнение начало склоняться к тому, что искусственно вызванного сомнамбулизма не существует, а существует только гипнотизм, то есть усталость зрения от фиксирования блестящего предмета» (Рише, 1885, с. 136).

Ганс Юрген Айзенк.

Джеймс Брэйд и другие исследователи не задумывались над тем, что история не настолько щедра, чтобы оставлять нам прошлое только для праздного любопытства. Она специально сохраняет появляющиеся на ее поверхности записи, чтобы предостеречь от возможных пустоцветов на дереве человеческого познания. Однако остается загадкой, знал ли Брэйд об открытии Пюисегюром провоцированного сомнамбулизма. Если знал, то почему начал с утомления зрения, когда Пюисегюр писал, что при помощи пассов и прикосновений вызывает сомнамбулизм — более прогрессивное состояние, чем гипноз. Это важный момент истории. Мы на него обращаем внимание, так как именно он привел к первому кризису в гипнологии, затормозив ее развитие.

Через три года после смерти Брэйда, а именно в 1863 году, в Словаре французского языка Литтре (Littre) было дано определение: «Гипнотизм — физиологический термин. Магнетическое состояние, которое достигается путем разглядывания блестящего предмета на очень близком расстоянии». Термину «гипноз», впервые встретившемуся в Большом французском энциклопедическом словаре 1865–1890 годах, известном под названием Большой Ларусс (т. IX, 1873), было дано такое же определение: «Сон, вызванный главным образом продолжительным разглядыванием блестящих предметов».

Крупнейший швейцарский психиатр Опост Форель разделил в 1928 году гипноз на три фазы, или стадии: сомноленция (сонливость), гипотаксия (легкий гипноз), сомнамбулизм (глубокий гипноз). А. Льебо различал десять, И. Бернгейм — девять промежуточных стадий. Еще в 1911 году В. М. Бехтерев систематизировал гипнотические состояния в зависимости от степени их глубины и распространенности на малый, большой и средний гипноз. Малый гипноз характеризуется дремотой, чувством утяжеления конечностей и приятного тепла и отдыха, отсутствием постгипнотической амнезии; средний — легким сном, каталептическими проявлениями, анестезиями, анальгезиями, сужением раппорта до восприятия лишь слов врача, отсутствием постгипнотической амнезии; большой — глубоким сном, полной избирательностью раппорта, реализацией внушенных галлюцинаций, сложных переживаний, постгипнотических внушений и, наконец, амнезией. Эти стадии соответствуют делению гипноза Форелем.

Сотрудник К. И. Платонова, заведующий кафедрой физиологии Харьковского педагогического института Е. С. Катков, провел в 1941 году огромную работу, систематизировав и описав характеристики стадий гипноза и дав объективную диагностику глубины гипноидных фаз. Автор выделяет три основные стадии, что соответствует указаниям Фореля — Бехтерева, но каждую из них он еще подразделяет на три степени. Таким образом, выделяется девять степеней гипноза.

На признаки этих стадий мы укажем вкратце, так как это лежит в стороне от наших ближайших целей.

Первая стадия — сомноленция: легкая мышечная релаксация. Первая степень. Гипнотизируемый испытывает приятное ощущение покоя, чувство легкости в теле. Окружающее слышит, свои мысли контролирует. Чувствительность всех видов сохранена. Легко реализуется внушение двигательных реакций. Из этого состояния легко может самостоятельно выйти. Вторая степень. Постепенно закрываются глаза, чувствуется нарастающая тяжесть в теле. По-прежнему активно воспринимается окружающее, что позволяет в любой момент произвольно прекратить гипнотизацию. Третья степень. Ощущение дремоты. Мысли текут вяло. Тело тяжелое. Мышцы расслаблены. Поднятая рука бессильно падает. Невозможность открыть веки, двинуть рукой. Говорить не хочется. Окружающее слышится. Есть уверенность, что можно самостоятельно выйти из этого состояния. Эта стадия квалифицируется Катковым как покой с закрытыми глазами.

Вторая стадия — гипотаксия: полная мышечная расслабленность и неглубокая дремота. Первая степень. Сонливость нарастает, произвольные движения затруднены. Поднятая рука застревает (каталепсия). Окружающее воспринимается, но интереса к нему уже нет. Вторая степень. Тело скованно. Значительное ослабление кожной чувствительности, усиливающееся путем внушения. Третья степень. Исчезновение мыслей. Внушение двигательных реакций реализуется хорошо (невозможность разжать кулак, двинуть рукой).

Третья стадия — сомнамбулизм. Первая степень. Самопроизвольная каталепсия исчезает (симптом Платонова — поднятая рука быстро падает). Иллюзия при закрытых глазах полностью реализуется, за исключением слуха и зрения. При раздражении носа, языка, кожи вызываются галлюцинации. Можно вызвать ощущение голода и жажды. Хорошо реализуются внушенные двигательные реакции. Амнезия отсутствует. Вторая степень. Зрительные галлюцинации хорошо реализуются. Пробуждение может наступить самопроизвольно. Частичная амнезия. Третья степень. Легко реализуются все типы положительных и отрицательных галлюцинаций и при открытых глазах. Все типы галлюцинаций реализуются, даже если их отсрочить во времени. Спонтанная амнезия после пробуждения. Легкая реализация трансформации возраста (перевод в детство). Исчезает ощущение мышечной усталости. Внушение (слово) сильнее реального раздражителя.

Первые две стадии нельзя назвать каким-то особым состоянием сознания, так как они не имеют ничего специфического ни в психологическом, ни тем более в физиологическом плане. Скорее всего, они ассоциируются со сниженным уровнем бодрствования.

Обращает на себя внимание то, что большая часть авторов представляют дело так, будто в начале процесса гипнотизации у испытуемого всегда возникает обездвиженность, затем следует множество промежуточных стадий, после чего появляются феномены, свидетельствующие об углублении состояния, и, наконец, сомнамбулизм со свойственными ему к спецэффектами. Поясним на примере. Немецкий психиатр А. Кронфельд писал:

«Чтобы привести гипнотика в сомнамбулическое состояние, нужно говорить следующее: вы впадаете в сон, который становится все более и более глубоким…» (Кронфельд, 1927). Он считал, что таким образом можно углубить состояние и довести испытуемого до сомнамбулической фазы гипноза. Конечно же, мнение это ошибочно.

Утверждение отечественных авторов о том, что гипноз 1 развивается постепенно, берет начало от И. П. Павлова: «Гипноз — это есть очень медленно наступающий сон, т. е. сон, который ограничивается сперва очень маленьким, узким районом, а потом, все расширяясь и расширяясь, доходит до того — наконец, что…» (Павлов, 1951, с. 413–414). Советские авторы заблуждались, когда полагали, что, пройдя последовательно все фазы Каткова, доведут пациента до состояния сомнамбулизма. (Когда гипнотизируемый — сомнамбулического типа оператору порой кажется, что он добился сомнамбулической фазы гипноза только потому, что провел его по всем стадиям и степеням.) Однако это иллюзия. Транс испытуемых несомнамбулического типа невозможно углубить до сомнамбулической стадии гипноза. В то же время сомнамбулы достигают третьей стадии гипноза мгновенно, не проходя через промежуточные стадии Каткова.

Примечательно, что Бернгейм считал деление гипноза на 9 фаз «чисто схематичным». Деление на стадии и степени следует признать формальным по причине того, что пациенты так же различны в гипнозе, как различны их лица: сколько субъектов — столько же и гипнотических состояний. Нет возможности дать описание бесконечного разнообразия гипнотических степеней. Тем не менее многие исследователи это пытались сделать. Кроме уже упоминавшихся авторов, назовем профессора психологии Берлинского университета Макса Дессуара, автора термина «парапсихология», кембриджцев Ллойда Туни и Эдмонда Гернея, американцев Дейвиса и Хусбэнда. Последняя пара ученых предложила тридцать стадий. Наверное, и это не предел.

Оценивая с помощью трех степеней первой стадии состояние человека, загипнотизированными окажутся многие. Это и часовой на посту, и сидящий в кресле человек с закрытыми глазами и т. п. Знакома ли вам ситуация «визит к портному»?

Зашпилив на клиенте пиджак, портной просит его не двигаться, пока он сходит за брюками. Забыв в суете о примерке, портной ушел обедать. Клиент послушно ждет. Следуя определению Каткова, клиента можно считать загипнотизированным, а портного — гипнотизером. По схеме Каткова часовой и клиент находятся в первой степени первой стадии гипноза. Теперь судите сами, можно ли, не вызывая путаницы, отнести к гипнозу первые стадии шкалы Каткова.

Исходя из сказанного, нет смысла перечислять первый десяток стадий шкалы Дейвиса и Хусбэнда, поскольку в них также трудно найти специфику, отличающую гипноз от обычных уровней сниженного бодрствования. Поэтому начнем перечисление признаков гипноза с 13-й ступени:

Авторы стэндфордских шкал гипнабельности (шкалы глубины гипноза) А. М. Вейценхоффер, Э. Р. Хилгард (1962–1965) учитывают такие факторы, как заранее внушенное опускание поднятой до определенного уровня руки, внушенные галлюцинации, наличие внушенных сновидений, регрессия возраста, аносмия[170] обездвиженность руки, возможность вызывания негативных галлюцинаций, постгипнотическая амнезия. Шкала гипнабельности построена по типу психометрических тестов, исследование длится один час. Шкала была использована для обнаружения связи между гипнабельностью и другими личностными особенностями.

М. Т. Орном, Д. Н. О'Коннелом (1967) разработана клиническая шкала для определения степени глубины гипноза. Шкала учитывает пять факторов: отсутствие реакции, наличие идеомоторнои реакции, невозможность сопротивления внушению, внушенные галлюцинации, постгипнотическая амнезия. Оценка показателей психометрическая.

После того как мы познакомились со степенями гипноза, самое время развеять миф, будто стадия сомнамбулизма — это показатель глубины гипноза. Исследования Ф. П. Майорова показали, что сомнамбулизм не является глубокой стадией гипноза. «Сомнамбулизм характеризуется, — говорит Майоров, — глубокой диссоциацией корковой деятельности, в основе которой лежит механизм отрицательной индукции с одной корковой функциональной системы на другие» (Майоров, 1950). Заметьте, не торможение, как считал И. П. Павлов. К слову, на Римском симпозиуме 1964 года Маруцци заявил, что массового торможения корковых нейронов, которое постулировал Павлов, безусловно, не существует. Отсюда следует, что сомнамбулическая фаза не является фазой глубокого «гипнотического сна». Попутно заметим, что гипносомнамбулизм разрушает павловскую теорию, так как поведение сомнамбулы при всем желании не увязывается с поведением при торможении коры головного мозга.

Здесь появляется необходимость уточнить одно важное положение, без понимания которого трудно ориентироваться в проблемах гипноза. Пограничная линия, отделяющая одну область гипнотических явлений от другой, подразумевается во всех классификациях гипноза. Грубо говоря, она делит гипноз на пассивный и активный. Сомнамбулизм — это, безусловно, активный гипноз. В этом легко убедиться, сравнив его с гипнозом 1-й и 2-й стадий. Если гипнотизируемый Брэйдом сидит на стуле, то он останется на нем, пока его не дегипнотизируют. Слушание находится в пассивном состоянии, и его каждый раз необходимо побуждать к деятельности. Совершив какое-нибудь внушенное действие, он снова впадает в бездействие. Когда гипнотизируемый лежит, его состояние характеризуется общей апатией, вялостью тела и ума. Он не может что-либо самостоятельно предпринимать без соответствующего внушения. Если ему внушено говорить, то речь вялая, невнятная, заторможенная. На вопросы отвечает односложно, если же не расслышал вопроса, то не переспрашивает, остается неподвижен и молчит. Тело, как в скафандре, сдавлено оболочкой. Он слегка оглушен, но вместе с тем сознание ясно функционирует.

Что же касается сомнамбулической стадии, то, как мы видели выше, она кардинально отличается от всех других стадий и форм транса. В этой стадии можно вызвать безграничное количество самых разнообразных отправлений организма. Кроме того, гипносомнамбулизм позволяет размышлять, интенсивно общаться и произвольно управлять своим телом, а также принимать самостоятельные решения, как в бодрствовании, хотя эти решения и ограничены заданными рамками. Мало того что сомнамбула сама проявляет инициативу, обладает самостоятельным строем мышления, так она еще поет, танцует, пишет стихи, рисует, делает открытия и т. д. Творческая продуктивность сомнамбулы возрастает даже в сравнении с ее плодотворностью в бодрствовании.

Таким образом, гипносомнамбулизм — это биостимулятор творческой активности и физической выносливости. Имея в виду гипносомнамбулизм, киевский гипнолог А. П. Слободяник (1963) предлагает отказаться от теоретических положений, согласно которым находящийся в гипносомнамбулизме человек становится на некоторое время мыслящим автоматом. В. Л. Райков считает гипносомнамбулизм особым психологическим механизмом резервной мобилизации психической активности (Райков, 1998). Вопрос о возможности стимуляции в гипносомнамбулизме творческих, интеллектуальных процессов заставляет пересмотреть широко распространенную точку зрения на гипноз как на разновидность сна, сопровождающегося разлитым торможением коры головного мозга.

Гипносомнамбулизм — это причуда природы. Авторитетные психотерапевты К. И. Платонов (1962, с. 73) и С. И. Консторум (1962, с. 39) выражали сомнение в обязательной последовательности перехода 2-й фазы гипноза (по Форелю) в сомнамбулизм. Они рассматривали сомнамбулизм как совершенно особое гипнотическое состояние, которое развивается, минуя первую и вторую фазы гипноза. Скажем иначе, если у большинства испытуемых гипноз вызывается длительной фиксацией внимания, монотонным повторением определенных формул, требует ограничения сенсорных воздействий и двигательной активности, то у некоторых сомнамбулическая фаза гипноза достигается сразу и при любой форме индукции. Феномен гипносомнамбулизма требует выделения в отдельный разряд явлений. Шарко утверждал, что «истинное состояние гипноза — это сомнамбулизм» (Шарко, 1885, с. 97). С ним согласны другие корифеи гипноза: А. А. Токарский, В. М. Бехтерев, В. Е. Рожнов, К. М. Варшавский, П. И. Буль. Признано, что лишь в состоянии гипносомнамбулизма внушение приводит к наибольшему терапевтическому результату. Об этом же говорит и крупный современный гипнолог Леон Шерток: «Мы склонны думать, что об истинном гипнотическом состоянии речь может идти только в случае глубокого гипноза, т. е. при сомнамбулизме с постгипнотической спонтанной амнезией. Только у субъектов, находящихся в подобном состоянии, можно иногда вызвать проявления везикации[171] или осуществить хирургическое вмешательство под гипнозом» (Chertok, 1987, р. 773–774). Другими словами, гипнотическим можно называть состояние тогда, когда мы получаем сомнамбулизм с постсомнамбулической амнезией и негативными галлюцинациями. Отсюда следует, что этимологически термин «гипноз», привычно вызывающий ассоциацию со сном, не подходит для обозначения этого процесса. Определите значение слов — и вы освободите человечество от половины забот[172]

Теперь самое время вернуться к вопросу о терминологии. В науке нередко одно и то же явление определяется различными терминами и, наоборот, разные явления — одним и тем же термином. Это рождает необоснованные споры, мнимые противоречия. В предисловии мы говорили, что термином «гипноз» обобщаются состояния измененного сознания, весьма различные между собой. Кроме того, в массовом сознании термин «гипноз» объединил и состояние сознания и внушение. Однако это различные сущности, и о них надо говорить отдельно. Необходимо дифференцировать гипноз от внушения, гипнабильность от внушаемости.

Итак, Брэйд ошибся, когда увиденное на демонстрации Лафонтена назвал словом «гипноз», который в массовом сознании отождествляется с пассивностью, сном. П. Жане был недоволен этим названием, он говорил: «Загипнотизированные заявляют, что спят, потому что им сказали, что их усыпляют, и потому что в обычном представлении гипнотизировать значит усыплять. Не следует этого говорить, потому что они считают себя обязанными спать и придают своему лицу тупое выражение» (Жане, 1913, с. 125).

Получается занятная картина: не назови Брэйд гипноз сном, гипнотизируемый не ожидал бы наступления последнего состояния. Термин привел к тому, что возникло представление: если гипнотизируют — надо спать. Но гипноз — не банальный сон, и ожиданиям, естественно, не дано осуществиться. Рассогласование между ожиданием и реальностью приводит к тому, что пациент не считает себя загипнотизированным. Отсюда (раз ничего не получилось, по представлениям пациента) блокируется внушаемость и терапевтический эффект не достигается. Происходит это, повторим, из-за того, что понятие «гипноз» вращается вокруг стереотипа — сон.

Не лучший выбор сделал Пюисегюр, когда назвал поведение Виктора сомнамбулическим. Это привело к тому, что термин вызывает ложные ассоциации: бредет, спотыкаясь, человек; глаза его закрыты; руки, как плети, висят вдоль туловища; того и гляди, сейчас наткнется на что-нибудь и упадет. Голова такого зомби как минимум должна быть пуста. Такой образ черпается из фильмов ужасов или низкопробных эстрадных шоу, в которых круг идей и возможностей сомнамбулы ограничен лежанием на двух стульях. Надо обладать безграничной фантазией, чтобы предположить существование интеллекта у такого создания.

Очевидно, что слова «гипноз» и «сомнамбулизм» встали на пути к пониманию явлений, которые должны были бы адекватно отражать. Пожалуй, это тот случай, когда человек попадает под власть термина и термин ограничивает восприятие и настраивает на определенное действие. Казалось бы, признавая это, надо заменить термины. Например, вместо глагола «гипнотизировать» употреблять глагол «пюисегировать» или «брэйдировать». Однако есть причины, делающие это занятие бесполезным. В отношении переименования термина «гипноз» американский психосоциолог Отто Клайнберг (1899–1922) предупредил, что если бы произошла его замена, а техника гипнотизации осталась бы той же, то все закончилось бы тем, что новое слово приняло бы то же значение, что и прежнее, внося лишь сумятицу в умы. Поскольку техника не претерпела изменений, оставили все как есть, тем более что термин «гипноз» настолько вошел и в словарь, и в сознание и прочно обосновался на страницах различных изданий, что нет смысла его менять. Последнее в равной степени относится и к гипносомнамбулизму.

Примечания:

1

Латинское слово «suggestion» в переводе — внушение.

16

Изгнание бесов (от греч. exorkizo — заклинать). Применение для лечения психических расстройств средневековых методов заклинания, отчитывания с целью изгнать поселившегося в теле больного дьявола, причиняющего якобы наблюдаемые у него психические расстройства. Ведет происхождение от давних представлений о бесоодержимости как сущности происхождения психозов. Было распространено в Средние века, однако встречается и в настоящее время, будучи близким к знахарству, колдовству и другим ритуальным способам воздействия на дурные, черные силы в человеке. Вид внушения и самовнушения.

17

См. об Антоне фон Штерке (Anton Freiherr Stoerck) в книге М. С. Шойфета «Сто великих врачей», 2004, с. 92.

163

Королевское медицинское общество основано в 1737 г., предшественницей является Королевская медицинская школа, основанная Дж. Дальтоном в Эдинбурге в 1681 г.

164

Рид Томас (1710–1796) — шотландский естествоиспытатель, философ и психолог, преподаватель Эдинбургского университета, основатель шотландской психологической школы, предложивший концепцию «здравого смысла».

165

В греческой мифологии персонификация сна, божество сна, сын Ночи и брат Смерти, богинь судьбы мойр, Немессиды — богини мести. Овидий в «Метаморфозах» описывает пещеру в Киммерийской земле, где обитает Гипнос, где царят вечные сумерки и откуда вытекает родник забвения; в пещере на прекрасном ложе покоится Гипнос.

166

Известный клинический врач в Эдинбурге д-р Джон Хьюз Беннетт (1812–1875).

167

Тюльп Николас (Tulp N., 1593–1674) — нидерландский врач, изучавший анатомию человекообразных обезьян.

168

Rapport de la Commission designee par la Britich Medical Association. Brit. med. H. J., 1955, S. 23.

169

Ганс Юрген Айзенк (Hans Eysenck) родился в 1916 г. Получил степень доктора философии по психологии в Лондонском университете после школьной и университетской стажировки в Германии, Франции и Англии. После работы в качестве психолога в военном госпитале в Милл Хилл он был назначен профессором психологии Лондонского университета и директором отделения психологии в Институте психиатрии госпиталя Модели и Бетлем (Лондон). Айзенк один из основателей клинико-психологического направления исследований в Великобритании, автор всемирно известной теории об экстра- и интровертах, известен многочисленными работами в области исследования расстройств личности, ее структуры, факторов развития.

170

Аносмия — отсутствие обоняния.

171

Везикация — образование нарывов.

172

Высказывание Рене Декарта.