Кто имеет дело с парадоксом, сталкивается с реальностью.

(Ф. Дюрренматт)

Истории неизвестно, кем был поставлен первый опыт с внушением негативной галлюцинации: испытуемый не видит того, что есть на самом деле. Напомним вкратце, в чем смысл опыта, о котором разговор шел выше. Главная идея показать, что вне круга идей, затронутых внушением, царствует тьма. Например, на одном из десяти листов бумаги ставят отметку и внушают испытуемому, что он ее не видит. Затем предлагают ему отобрать те листы, на которых отметки нет. Тщательно просмотрев все листы, испытуемый отбирает чистые. Логично предположить, что для выполнения задания испытуемый должен видеть меченый листок, но, если предъявить ему этот листок, он его не увидит. Спрашивается: видит или не видит испытуемый? Пока ответ отложим и приведем другие примеры. Испытуемому было внушено: «Теперь вы оглохли!» Как ни провоцировали его на разговоры, он не реагировал, оставался бесстрастным до той поры, пока оператор не произнес: «Сейчас вы все услышите!» И действительно, слух возвратился. Чтобы расслышать разрешающее внушение, надо было по меньшей мере и ранее все слышать, то есть не терять слух. Загипнотизированному внушают, что у него сломана нога и ему больно, он вскрикивает от боли, но при этом останется совершенно нечувствительным к другим внешним раздражителям, будь то уколы иглой или щипки. Так что же, испытуемый дурачит экспериментатора?!

Опыты с негативными галлюцинациями постоянно модифицировались. Сначала президент Берлинского психологического общества Альберт Молль, затем американские исследователи Эванс и Торн развивали их. Например, на стол клали множество предметов, среди которых коробок спичек, и предлагали испытуемому переложить их в другое место, кроме коробка, которого, как ему внушили, он не видит. Заданные действия выполнялись безошибочно. Или: предлагается из всех карточек, на которых написаны уравнения, не брать ту, где решение уравнения приводит к результату, равному 2, или где сумма чисел, будучи возведенной в квадрат, равна 25. Испытуемый выполняет все в точности: не берет именно эти карточки.

Это означает, что были произведены счетные действия, хотя внушено было карточки не видеть.

Напрашивается вывод, что загипнотизированный знает (так как подчиняется приказу) и одновременно не знает того, что ему было приказано. Исследователи интуитивно догадывались, что испытуемый при всех запрещающих внушениях всегда слышит и видит, но этого не осознает. То есть вызванные внушением слепота, глухота и бесчувственность носят чисто психический характер, так как соответствующие органы продолжают функционировать, но информация от них не доходит до сознания.

Доктор Фрейд говорит, что высказать подобное положение отнюдь не значит сразу завоевать симпатии слушателей и читателей. Он даже считает, что такое предположение может сильно подорвать доверие к его учению. Ведь не очень-то научно звучит: «…в душе человека могут происходить явления, в сущности, ему известные, хотя он может ничего не знать о них…» (Фрейд, 1989, с. 105).

Методика постгипнотических негативных галлюцинаций создает благоприятные условия для определения возможностей, которыми неосознаваемая психическая деятельность располагает в психологическом эксперименте. В типичных экспериментах появляется возможность исследовать множество операций (математических, логических), а также проследить более сложные процессы вынесения решений, реализация которых может осуществляться без активного осознания субъектом. Нетрудно понять, какие благоприятные возможности для анализа скрытых потенций бессознательного создаются при систематическом, планомерном выполнении подобных исследований.

Экспериментатор предъявил женщине порнографическую картинку. Глядя на нее, она смущенно смеется. Когда ее спросили о причине смеха, она ответила словами, совершенно не относящимися к происходящему. Что же произошло? Нормальной психологии не удавалось объяснить, как удается человеку одновременно знать о существовании каких-либо представлений и не знать, пока Фрейд не ввел в практику бессознательное и не показал его психодинамический характер. Поведение женщины можно интерпретировать следующим образом. Произошла диссоциация (расщепление) сознания. Одна часть психики, бессознательная, видит, и поэтому женщина реагирует; другая, сознательная, — не видит, и женщина словесно не реагирует. Это произошло потому, что психодинамическая сила по моральным представлениям (цензура) вытеснила неприемлемую информацию, способную спровоцировать психологический конфликт, из той части сознания, которая видела картинку.

Нелишне напомнить, что уже на уровне чувственного восприятия срабатывает механизм психической защиты, человек не видит и не слышит того, что может вызвать у него душевный разлад. Защита отключает органы чувств от угрожающей информации, вследствие этого они не воспринимают и не передают мозгу то, что неприемлемо для личности. Но кто, кроме сознания, может оценить, опасна ли данная информация? В. С. Ротенберг считает, что человек вырабатывает неосознаваемый опыт, позволяющий, не прибегая к логической проверке, видеть в той или иной информации сигнал потенциальной опасности. И эта информация своим воздействием повышает у органов чувств порог восприятия, как бы воздвигает временное непреодолимое препятствие на пути к сознательному ее восприятию. Другими словами, информация и есть, и нет.

Приведем эксперимент, поставленный И. М. Фейгенбергом. Испытуемому внушили слепоту на один глаз и проверили: он действительно не видит предметы, расположенные в поле зрения этого глаза. Затем ему надели очки с поляризационными светофильтрами и предъявили слово «матрос» таким образом, чтобы слог «ма» попадал в «невидящий» глаз. Разумеется, субъект ничего об этом подвохе не знал. Казалось бы, он должен был прочитать слово «трос», однако испытуемый читает «матрос». Продолжает ли испытуемый видеть после внушенной ему слепоты? (Фейгенберг, 1986).

Автор справедливо указывает, что вопрос — играет ли сомнамбула или полностью верит в реальность внушаемого — поставлен некорректно. Сомнамбула с позиции ее рефлектирующего сознания субъективно слепа, но одновременно, с точки зрения стороннего наблюдателя, объективно зряча. Можно сказать, что она в одно и то же время и видит, и не видит. «Вот это парадокс!» — воскликнут читатели. Да, парадокс, обогащающий наше понимание гипносомнамбулизма.

Речь идет о феномене расщепленного сознания. Для понимания этого феномена требуется «принцип дополнительности», введенный в 20-х годах в физику Н. Бором и так же успешно применяемый к психическим процессам: «Теории посвященные описанию единого явления, различные и внешне, и по сути, не противоречат, не отвергают и не развивают друг друга, а лишь дополняют наше знание»[142]. Из этого принципа следует, что сам факт наблюдения рождает цепь парадоксов, являющихся следствием различных, дополняющих друг друга аспектов реальности. Причина явления «дополнительности» кроется в том, что нет четкой границы между нами и той реальностью, которую мы воспринимаем как существующую вне нас. Таким образом, в рассматриваемом опыте правы и те, кто считает, что сомнамбула слепа, и те, кто считает, что зряча. Эти оценки лишь дополняют друг друга. Оба утверждения, хотя и исходят из различных предпосылок, предлагают адекватное описание причудливого поведения психики сомнамбулы. Итак, смысл вышеперечисленных опытов в том, что внушенная в гипносомнамбулизме слепота (глухота, немота, аналгезия и пр.) не связана с торможением нервных структур зрительного анализатора, то есть она психическая.

Обратите внимание на пример внушенной регрессии возраста. Взрослый человек, становясь маленьким ребенком, шепелявит, сюсюкает. Он тянется к игрушкам, зовет маму, пугается, плачет. Психологическая оценка показывает, что перед нами действительно младенец, но он же одновременно остается взрослым, так как слышит и понимает обращенную к себе недетскую речь гипнотизера. В очередной раз мы становимся свидетелями парадоксальности сомнамбулического состояния, которое с позиции здравого смысла сочетает несочетаемое: человек одновременно живет в настоящем и прошлом. Как же ему это удается? В качестве объяснения ученые проводят параллель между поведением сомнамбулы и поведением микрочастиц, которые, как известно, обладают способностью не делясь проходить одновременно в два отверстия. Они как бы существуют одновременно в двух состояниях — частиц и волны — и взаимно переходят друг в друга.

Пора сделать вывод: противоположные оценки поведения сомнамбулы не противоречивы. В приведенных примерах целесообразно принять одновременно два взаимоисключающих умозаключения о характере явления. Эта совокупность данных, получаемая от сомнамбулы и от наблюдателя, дает возможность понять сложное явление целиком. На этих примерах легко убедиться, что теории здравого смысла ни к физике элементарных частиц, ни к психике сомнамбулы неприменимы.

Складывается впечатление, что гипносомнамбулизм представляет собой парадоксальное состояние, так как с позиции здравого смысла сочетает в себе несочетаемое. Сомнамбула видит и не видит, слышит и не слышит, ощущает боль и не ощущает. Становится ребенком, но слышит обращенные к себе слова, рассчитанные на взрослого, то есть находится одновременно в одном и в другом времени. Однако противоречия несовместимы лишь в формальной логике, в гипносомнамбулизме они представляют собой диалектическое единство.

Кажется, что сомнамбулы ведут себя как шизофреники, что позволяет существовать одновременно взаимоисключающим знаниям, желаниям, состояниям. Однако смысл гипносомнамбулических феноменов в том, что они вызваны «особым состоянием сознания», поэтому реальностью становится нереальное. В гипносомнамбулизме одновременно сосуществуют разные психофизиологические явления, отдельно присущие сну, сну со сновидениями, бодрствованию и патологическим состояниям психики. Поэтому гипносомнамбулизм трудно объяснить формально-логическим путем, он не укладывается в простые концептуальные схемы.

Методике негативных галлюцинаций немало внимания Уделял Пьер Жане, много сделавший для того, чтобы гипнология заняла достойное место среди других наук.

Давая Люси 10 листов бумаги с текстом, из которых 6 листов были помечены в углу буквой, Пьер Жане попеременно запрещал ей видеть согласные или гласные буквы на листах, отмеченных буквой. Когда он попросил ее прочесть текст на всех листах, она полностью прочла только 4 листа, а на «заколдованных» листах она споткнулась и не смогла прочитать запрещенные буквы. В связи со слепотой по отношению к заколдованным листам Жане обращается к подсознательной сфере Люси, которая все прекрасно видит и контролирует. Великий психолог просит подсознание воспроизвести текст при помощи автоматического письма. Люси написала, не пропустив ни одной буквы.

В другом опыте Жане внушает Люси, что она не видит ни листы бумаги, помеченные крестиком, ни листы, на которых написаны числа, кратные трем. Одновременно с этим Жане просит ее подсознание написать на планшетке, что у нее находится на коленях. Ее правая рука пишет:

— На коленях лежат четыре листа бумаги, помеченные маленьким крестиком, шесть листов, на которых написаны цифры б, 15, 12, 3, 9, 18,— я их прекрасно вижу.

Жане отключает подсознательное видение и просит передать ему все листы бумаги. На это Люси отвечает:

— Я их не вижу, у меня ничего нет.

Тогда Жане спрашивает подсознание Люси:

— Вы видите листы?

— Да, вижу.

— Почему не передали их мне?

— А я их не видела.

Установив не без удивления существование второго сознания, проявляющегося в автоматическом письме Люси, Жане однажды вступил с ним в разговор в тот момент, когда ее нормальная личность была занята беседой с другим лицом:

— Слышите ли вы меня?

— Нет! (Отвечает она письменно.)

— Но ведь нужно слышать, чтобы отвечать?

— Да, конечно.

— Тогда, как же вы делаете это?

— Я не знаю.

— Но нужно же, чтобы был кто-нибудь, кто слышал меня?

— Да.

— Кто же это?

— Другая, а не Люси.

— Ах, другое лицо. Хотите, чтобы мы дали ей какое-нибудь имя?

— Да, да, это будет удобнее.

— Ну, хорошо, Андриена. Андриена, слышите ли вы меня?

— Да.

Можно заметить, что вторая личность имеет дело с ощущениями, которыми не пользуется первая: вторая личность говорит, что кто-то колет Люси в руку или прикасается к мизинцу, между тем как сама Люси давно уже утратила всякую тактильную чувствительность. Вторая личность видит предметы, которых обычное сознание Люси давно не замечает в силу отрицательного внушения. Она видит и отличает крестики и цифры на листах; она же пользуется для движения всеми доставшимися ей ощущениями. В самом деле, мы знаем, что одно и то же движение может быть выполнено различным образом, при помощи образов либо зрительных, либо кинестезических.

Люси может писать только при помощи зрительных образов: она наклоняет голову и все время следит глазами за пером и бумагой. Ее вторая личность, Адриена, существующая одновременно с первой, пишет, не глядя на бумагу, потому что пользуется для письма кинестезическими образами. У каждой личности есть свой способ действий, точно так же, как и свой способ мышления (Жане, 1913, с. 304).

Впадая в сомнамбулизм, пациент заявляет, что это не совсем он, а кто-то другой. Так заявила Роза. На вопрос Жане: «Кто вы?» — она отвечала: «Это все-таки я, но не совсем та же».

Люси говорила: «Это я, Люси, но вы меня не изменили». Люси, изменение которой было слишком велико, не узнавала себя в сомнамбулизме, изменив имя на Андриену.

N., считая себя сначала лишь изменившейся, вскоре заявила, что она — другое лицо. «Кто же вы такая?» — спросил Жане. «Не знаю… я думаю, что это больная». Не останавливаясь на этом странном ответе, который, пожалуй, не так нелеп, Жане ее спросил: «Как вас зовут?»

Ей вздумалось назвать себя Нише. Этим именем ее называли в раннем детстве, и теперь она присвоила его в сомнамбулизме.

Доктор М. Жибер рассказывает, что 30-летняя женщина, которую он загипнотизировал, говорила о себе как о малолетней Лили.

Говорят, нельзя быть слугой двух господ. Раздвоение одного существа на две и три личности опровергает эту мысль и часто приводит к возникновению курьезных ситуаций. Однажды легендарная пациентка Жане Леони, засыпая в железнодорожном вагоне, впала во второе состояние. Через некоторое время Леони-2 захотела выйти из вагона за «этой бедной Леони-1», которая, по ее словам, осталась на предыдущей станции и «которую нужно предупредить». Когда Жане показал Леони-2 портрет Леони-1, она гневно воскликнула: «Почему она взяла мою шляпу? Возмутительно, что кто-то одевается, как я».

Когда Леони приезжала в Гавр, Жане должен был здороваться поочередно с тремя заключенными в ней лицами, которые забавным образом проявляли чувства. Нет смысла останавливаться на этой истории, так как читатель может сам догадаться, что может произойти при подобном расщеплении личности.

Леони ничего не знала о Леонтине. Леонтина знала о Леони все. Леонтина приписывала все переживаемое ею в состоянии гипносомнамбулизма себе, связывая все части в длинную историю, а «доброй и глупой» Леони — все, что происходило в часы бодрствования. Долго Жане не мог понять одну несообразность: по словам Леони, у нее были муж и дети, но Леонтина признавала, что дети у нее «тоже» есть, а мужа приписывала одной Леони. В конце концов ситуация прояснилась: своим раздроблением семейство обязано недомыслию первых гипнотизеров, которые, как говорит Жане, «со смелостью, достойной нашей эпохи», превратили Леони в Леонтину как раз перед родами, не удосужившись представить новому существу ее мужа.

Леонтину можно было не только разбудить и превратить в Леони, но и усыпить снова. И тогда на свет появлялась Леони № 3, как называл ее Жане. Характером она походила на Леони, но свое тождество с нею отрицала. «Это не я, — по-прежнему говорила она. — Леони добрая женщина, только уж очень глупа». Леонтину она тоже знала, но просила их друг с другом не смешивать. «Как вы можете находить во мне сходство с этим полоумным существом! — возмущалась она. — К счастью, между нами нет ничего общего. Мы только знакомы» (Жане, 1913, с. 123).

Попадая во второе состояние, Леони уверяла, что зовут ее не Леони, а Леонтина. «Эта добрая женщина, — говорила она про Леони, — не я: она слишком глупа». Леони ее раздражала, тем не менее она относилась к ней снисходительно. Как-то раз, после того как превращение произошло спонтанно, Жане получил от нее письмо. На первой странице было короткое послание, написанное серьезно и почтительно. Леони сообщала, что нездорова, последние дни чувствует себя неважно и что с каждым днем ей все хуже и хуже. Подписалась своим настоящим именем: Леони Б. На другой стороне письма стиль разительно отличался. «Мой дорогой господин, — говорилось в нем, — я должна вам сказать, что Леони меня очень мучит: она не может спать; она харкает кровью; она вредит мне; я намерена ее погубить; она надоедает мне; я тоже больна. От преданной вам Леонтины».

Такого рода письма участились, и Жане удалось случайно застать Леони за очередным письмом. «Она стояла около стола и держала в руке свое вязание, лицо было совершенно спокойно, глаза устремлены в пространство. Она напевала вполголоса деревенскую песенку, между тем как ее рука быстро и как бы украдкой писала». На вопрос Жане, что она делает, был получен ответ: «Я целый день вяжу не отрываясь». Таким образом, ее эпистолярные упражнения происходили подобно бессознательным действиям, совершаемым как бы по рассеянности.

Пьер Жане говорит, что вторая личность Леони, пишущая эти письма, разумна в своих проявлениях. Она обладает также хорошей памятью и проявляет рассудительность в обыкновенных житейских суждениях. Жане приводит пример ее бессознательной проницательности. Подсознательная личность однажды заметила, что Леони после состояния «рассеянности» разрывала написанные вторым «Я» бумажки, если последние оставались у нее на глазах. Как сохранить их? Как-то вторая личность, написав письмо, спрятала его в альбом для фотографий. В этом альбоме была раньше фотография д-ра М. Жибера, которая в силу ассоциации приводила Леони в гипносомнамбулизм. Несмотря на то что Жане вынул фотографию из альбома, она продолжала оказывать на нее воздействие. Вторая личность, следовательно, была уверена, что Леони не сможет прикоснуться к этим письмам, раз они находятся в альбоме. Все эти рассуждения протекали не в гипносомнамбулизме, а наяву, но подсознательно: пока Леони напевала и мечтала, ее руки, повинуясь как бы чужой воле, принимали всякие предосторожности против нее самой (Жане, 1913, с. 256).

Пьер Жане пишет, что, по-видимому, сознательная жизнь его больных (Люси, Леони, Розы и Мари) слагается из трех параллельных слоев, лежащих один под другим. В обычном состоянии у них существуют все три слоя: первый является нормальным сознанием, два других — группой более или менее ассоциированных между собой ощущений и действий, которые совершенно не осознаются разговаривающим с ними лицом. Когда одна из них находится в первичном состоянии, первый слой прерывается и появляется второй, принося с собой все воспоминания, приобретенные ими за время подпольного существования. Когда они переходят во вторичное состояние, второй слой прерывается в свою очередь, уступая место третьему, который образует всю сознательную жизнь. После пробуждения верхние слои появляются в обратном порядке.

Психологическая сущность автоматизма заключается в том, что собственная психическая продукция оценивается загипнотизированными как им не принадлежащая. Часть психической продукции загипнотизированного получает в его сознании не зависящее от его воли, самостоятельное, автономное существование. «Автоматичность» тех или иных психических актов, поступков и т. п. обозначает их внесознательность в силу их привычности, рефлекторности и прочего. С этой точки зрения правильнее было бы говорить о дезавтоматизации психических процессов в гипнозе. Автоматизированные психические акты — это не значит не воспринимаемые. Они лишь не апперцептируются[143] сознанием. Как сказал Л. А. Антонович: «Иметь ощущения и знать, что мы их имеем, — это две вещи разные» (Антонович, 1945, с. 151).

К парадоксам психики загипнотизированного следует отнести расщепление его сознания в момент хирургической операции под внушенной аналгезией. Эксперименты показали, что какая-то часть его существа осознает боль и это осознание может стать при определенных обстоятельствах доступным загипнотизированному и он сможет выразить свои ощущения. Эрнст Хилгард и Джозефина[144] Хилгард проводили опыты по изучению болевой чувствительности. Кстати сказать, Э. Хилгард предложил классификацию боли: открытая и закрытая. «Закрытая боль обнаруживается, — говорит Хилгард, — при помощи специальной техники, называемой „автоматическое письмо“. Загипнотизированного просят указать на словах силу боли, и одновременно ему внушается, что его правая рука фиксирует силу боли письменно, притом что сам он этого не будет сознавать» (Hilgard, 1975).

В одном опыте испытуемому было предложено опустить руку в воду, температура которой 1–2° тепла. На вопрос: «Вам холодно?» — последовал ответ: «Нет!» Тогда Хилгард внушил испытуемому наблюдать за своим другим «Я» и свободной рукой написать на бумаге, что на самом деле он ощущает. Рука автоматически вывела слова: «Мне больно», притом что сам он этого не сознавал. Когда опыты сопровождались двойной оценкой, оказалось, что, в общем, записанная оценка боли была выше, чем устная.

Профессор Хилгард сообщает об одном испытуемом, который утверждал, что не испытывает никакой боли, в то время как его рука записывала все возрастающие цифры по мере усиления болевого воздействия. Все происходило так, будто какой-то частью своего существа испытуемый продолжал ощущать боль, но эта боль, благодаря внушенной анальгезии, была как бы «отключена», находилась «вне сознания». Но когда по окончании эксперимента Хилгард убедил испытуемого, что он должен вспомнить, какой интенсивности он переживал боль, и одновременно сообщил ему, что часть его существа осознавала все происходившее в ходе эксперимента, то ответы испытуемого совпали с теми, которые были получены с помощью автоматического письма. Этот эксперимент лишний раз показал, что в гипносомнамбулизме психика расщепляется. Тот (другой) не чувствует боли, не слышит звуковых раздражителей, может осуществлять автоматическое письмо, причем разным почерком в зависимости от характеристик внушенной личности, другого «Я». Когда в момент причинения боли сомнамбула говорит, что ей не больно, то это не сознательная ложь — это следствие расщепления психики. Диссоциация психики возникла оттого, что одна часть «Я» подчинилась внушению, тогда как другая по-прежнему отражала реальность. Психический аппарат расщепляется на различные уровни: удовольствие для одной психической системы может быть неудовольствием для другой. Отсюда родилось выражение: «Человек находится в разладе с самим собой». Оно стало основным положением психоаналитической теории личности.

Суть проблемы заключается в том, говорит Хилгард, чтобы объяснить, каким образом сенсорная информация может быть зарегистрирована и переработана, когда она недоступна сознанию. Он подчеркивает, что здесь действует механизм, близкий к амнезии. Тот факт, что скрытая боль может быть доведена до сознания с помощью внушения, только усиливает эту аналогию. Однако Хилгард указывает на важное отличие. В классической модели амнезии забытый элемент был сначала осознанным, а затем по той или иной причине оказался утраченным. В рассматриваемом случае мы оказываемся перед парадоксом: ощущение, которое в известном смысле забыто даже до того, как оно проникло в сознание, тем не менее можно восстановить в памяти.

Эрнст Хилгард говорит, что скрытая боль является по преимуществу «восприятием» боли. Как известно, после работ Мелзака и Кейси нейрофизиология различает два компонента боли: восприятие боли (sensory pain), играющее чисто информативную роль (сообщение о локализации и интенсивности стимула), и «переживание» боли (suffering pain), представляющее страдание, субъективный аспект боли (Melzack, Casey, 1968, p. 423–439). Это различие было установлено после того, как было обнаружено, в частности, что больные, перенесшие префронтальную лоботомию, продолжают воспринимать болевые стимулы, но это восприятие дишено всякого элемента страдания. Точно так же переживание боли устранено при гипноанальгезии. Информация о болевом воздействии есть, но нет эмоционального переживания чувства боли. Это достаточно убедительно объясняется тем, что переживание боли относится к системе аффективно-межличностных отношений. «Боль не может быть объективирована, — утверждает Дж. Экклс, — только межличностная коммуникация подтверждает каждому из нас, что боль, которую мы чувствуем, есть реальность, а не иллюзия. Все другие люди обладают аналогичным чувством» (Eccles, 1979, р. 176). Сенека в «Нравственных письмах» говорит: «Все зависит от мнения; на него оглядываются не только честолюбие, и жажда роскоши, и скупость: наша боль сообразуется с мнением. Каждый несчастен настолько, насколько полагает себя несчастным».

Для гипносомнамбулической анальгезии характерна функциональная диссоциация: с одной стороны, информация нормально регистрируется на уровне коры, а с другой — она претерпевает искажение, вызванное внушением. Такая диссоциация присуща не только данному феномену, но и гипносомнамбулической ситуации в целом. Диссоциация сознания наглядно отражается в феномене постсомнамбулической спонтанной амнезии. О ней сомнамбулы говорят, что пережили состояние раздвоения личности: «Словно все это было не со мной, а с кем-то другим». Это говорит о том, что внушение в гипносомнамбулизме способно затронуть такие функции, которые обычно ускользают от сознательного контроля воли, в том числе нейровегетативные функции, например внушенный ожог.

И наконец, следует отметить, что во время операций, проводимых под общим фармакологическим наркозом с использованием анальгетиков, воздействующих на центральную нервную систему, вызванные потенциалы свидетельствуют о поступлении в кору мозга болевых стимуляций, хотя их «болетворный» характер остается неочевидным. Информация может регистрироваться на уровне коры головного мозга, в то же время оставаясь недоступной для сознания. Этот факт является основой деятельности головного мозга. Изучение подпороговых восприятий дало экспериментальное доказательство тому, что неосознаваемые процессы участвуют в деятельности нервной системы. Этот тип диссоциации лежит в основе, например, истерической конверсии, о которой разговор впереди.

Суть диссоциационной теории гипноза Пьера Жане вкратце заключается в том, что какие-то течения сознания могут «отделяться» и брать на себя «автоматизацию». Крайняя степень диссоциации сознания выражается раздвоением личности или появлением так называемых множественных личностей. Этот механизм объясняет провоцированный сомнамбулизм; прочие гипнотические феномены можно рассматривать как проявления неполной диссоциации. Жане показал, что в механизме диссоциации психики важную роль играет бессознательное. Но, показав всю важность бессознательного, Пьер Жане не интерпретировал его динамически, не подчеркнул его императивность, что потом сделал Фрейд.

Э. Р. Хилгард.

От диссоциационной теории плавно перейдем к неодиссоционной теории гипноза. Автор последней теории Эрнст Ропикью Хилгард (Hilgard) родился в 1904 году в Белевилл, штат Иллинойс, США. Образование: бакалавр Иллинойского университета, 1924; доктор философии Йельского университета, 1930; профессор рсихиатрии Стэнфордского университета. Научные интересы: условные рефлексы, сознание, общая психология, история психологии. С 1950 года Хилгард занимался гипнозом. Он основатель Международного общества гипноза и его президент (1970), автор одной из самых популярных монографий (Hypnotic susceptibiliti, 1965) по гипнозу, g 1978 году Хилгард награжден золотой медалью Американского психологического общества; в 1991 году признан одним из 10 наиболее выдающихся современных психологов. Крупнейший ученый Э. Р. Хилгард прожил долгую и плодотворную жизнь длиною в 97 лет. Умер 22 октября 2001 года в Polo Alto. Неодиссационная теория Хилгарда вышла отдельной книгой в 1977 году. Она основана на представлении, что структура сознания включает множество систем иерархического контроля, изменчивых и неуловимых. Если Жане относил понятие диссоциации к психопатологии, Хилгард — к нормальной деятельности сознания и гипнозу. Гипноз, считает Хилгард, — переходная форма сознания от одной системы контроля к другой.

Гипнотические явления возникают в результате разделения различных когнитивных систем «амнестическими барьерами» (Hilgard, 1977).

Эта общепринятая точка зрения в современных дискуссиях о гипнозе считается передовой и в исследованиях сознания. Диссоциация определяется как расщепление сознания, при котором напряжение внимания, планирование и наблюдение производится неосознанно. Неодиссационная теория содержит три положения: 1) центральная контрольная система, или «исполнительное эго», которое выполняет функции планирования и наблюдения; 2) относительно автономные подчиненные системы сознания-поведения; 3) иерархия субсистем контроля. Явная непроизвольность действий под гипнозом проявляется потому, что действия контролируются субсистемой, отделенной от сознания в результате искусственно созданного коммуникативного барьера.

Аналогичное объяснение применимо ко многим случаям диссоциации, встречающимся в повседневной жизни: например, рассеянное внимание, дихотомическое слушание разделение внимания, воображение, сны наяву. Таким образом, неодиссационная теория объясняет множество обыденных феноменов сознания и более редкие формы диссоциации, проявляющиеся при гипносомнамбулизме.

Эстафету у Хилгарда в 1987 году принял Дж. Кихестром, представитель более широкого исследовательского течения — когнитивизма. Эта теория, приходящая на смену бихевиоризму Уотсона, пытается представить нервную систему как сложный комплекс систем, в котором информация принимается, интегрируется и передается в зависимости от множества разнообразных процессов. В этом контексте гипноз воспринимается как видоизменение процессов коммуникации и интеграции и уподобляется оптическому обману, галлюцинациям и ряду нарушений восприятия (Kihestrom, 1987, р. 1445–1452). Если когнитивизм несколько в стороне оставляет межличностные и аффективные стороны гипнотических отношений, то психоаналитическое направление в своих теоретических построениях делает на них основной акцент и надеется на этом золотом пути добиться успехов.

Примечания:

1

Латинское слово «suggestion» в переводе — внушение.

14

Вольф Христиан (род. в Бреславле в 1679 г., сконч. в 1754 г. в Галле) — знаменитый немецкий естествоиспытатель, математик, философ. С 1707 г. заведовал кафедрой математики, естествознания, затем и философии в университете г. Галле, но, обвиненный пиэтистами в преподавании вредного учения, был изгнан в 1723 г., перешел в 1723 г. в Марбургский университет, в 1740 г. возвратился в Галле, где умер.

142

Боровский принцип дополнительности из области квантовой физики в область психологии в 80-х годах перенесли Н. Гиндилис и Б. Кедров.

143

Апперцепция — от лат. ad — к, perceptio — восприятие.

144

Хилгард Джозефина Рорз (1906–1989) — супруга Э. Хилгарда, американский психоаналитик, профессор клинической психиатрии. Работала с мужем в лаборатории по исследованию гипноза, которую они же и основали.