Человек не из одного какого-нибудь побуждения состоит, человек — целый мир.

(Федор Достоевский)

Человека встречаешь и спрашиваешь себя, на кого он похож. И только уверившись, что существенное в этом человеке не его подобие с другими, а отличие от всех, начинаешь с интересом узнавать его и понимать в своеобразии.

(Михаил Пришвин)

Многие люди уверены, что геев можно безошибочно распознать по женственной внешности, высокому голосу и мягким манерам, а лесбиянок — по агрессивности и мужеподобию. Это, конечно, иллюзия. Стопроцентный «натурал» может иметь женственную внешность и высокий голос, а мускулистое тело бодибилдера — быть внешней оболочкой, скрывающей застенчивую женственность и гомоэротизм.

Разумеется, в любом стереотипе есть какое-то зерно истины. Многие мужчины-гомосексуалы в детстве отличаются мягкими, женственными чертами лица; своим матерям, сверстникам и посторонним наблюдателям они кажутся менее маскулинными, но более красивыми или «хорошенькими», чем обычные мальчики.

Взрослые геи также нередко отличаются более легкой, изящной фигурой. Например, при сравнении 318 молодых (от 18 до 22 лет) канадских геев и такого же числа гетеросексуалов, первые оказались в среднем на 1,5 см ниже ростом и на 5 кг легче вторых, а половое созревание они пережили на 1,2 года раньше. Теоретически, эти три свойства (более легкий костяк, менее развитая мускулатура и более раннее сексуальное созревание), которые больше характерны для женщин, чем для мужчин, могут быть показателями биологической, телесной феминизации геев. Но нельзя исключить и психологических факторов: подобно женщинам, «голубые» больше обычных мужчин заботятся о своей внешности, особенно о весе, строже соблюдают диету и т.д. Однако эти факты могут оказаться и случайными. Чтобы проверить эти предположения, нужны объективные антропометрические исследования на больших выборках.

К тому же за средними показателями скрываются громадные индивидуальные различия. На любой геевской тусовке можно встретить не только изящных, похожих на мальчиков, мужчин, но и толстых, грубых и волосатых (один из показателей маскулинности) мужиков. Сами геи распознают «своих» — эту способность, в основе которой лежит тренированная интуиция, они называют «гейдар» или «геевский радар» — не столько по телесному облику, сколько по тонким психологическим признакам: особый взгляд, походка, жесты, манеры, повышенное внимание к привлекательным мужчинам и т.д. Некоторые из этих признаков возникают автоматически, сами собой, но большая часть вырабатывается путем подражания в процессе общения с себе подобными: надо же людям как-то обозначить, сделать себя узнаваемыми.

Социально-демографический профиль геев тесно связан с особенностями их общества. Западноевропейские и американские геи — преимущественно горожане. 27 % американских геев и лесбиянок (и только 18 % гетеросексуалов) живут в городах с населением свыше 3 млн., а 61 % — свыше 1 млн. жителей. В больших городах у них есть свои излюбленные районы проживания, где они составляют значительное меньшинство, а то и большинство населения (например, в Западном Голливуде). Но, как мы видели выше, это объясняется не тем, что геи рождаются в больших городах, а миграционными процессами и поиском себе подобных.

Уровень образования американских, канадских и немецких геев значительно выше среднего. Например, среди восточногерманских геев доля интеллигентов вдвое превышала средние показатели по ГДР, а в ФРГ высшее и среднее специальное образование имели 59% опрошенных гомосексуалов.

Это объясняется главным образом психологическими факторами. По многим психологическим тестам (особенно по направленности интересов) гомосексуальные мужчины больше похожи на женщин, чем на гетеросексуальных мужчин, а лесбиянки — наоборот. В детстве эти различия проявляются особенно сильно. Школьные отметки «голубых» мальчиков, как правило, выше среднего уровня. Возможно, дело не столько в способностях, сколько в том, что у маленьких геев есть дополнительный стимул к учебе и интеллектуальному развитию: поскольку многие из них не могут преуспеть в типичной мальчишеской деятельности, спорте и соревновательных играх, они вынуждены искать другие пути самореализация.

При этом художественно-гуманитарные интересы у них решительно превалируют над практическими и естественнонаучными. Гомосексуальные мальчики везде и всюду предпочитают силовым и соревновательным видам спорта актерскую деятельность или танцы.

Это сказывается и на будущей профессиональной деятельности. Среди американских геев больше людей, имеющих собственное дело, и лиц так называемых свободных профессий (18% против 11% в среднем по США). Многие мужчины-геи предпочитают работе на производстве индустрию развлечений и сферу обслуживания (актеры, шоумены, дизайнеры, продавцы, парикмахеры и т.д.) В целом, это весьма успешная социальная группа, хотя представление, будто все они богаты, не соответствует действительности и продиктовано в значительной мере завистью.

Личные установки и ценности американских геев отличаются от типичных для «стопроцентного американского мужчины». Они гораздо больше «натуралов» озабочены собственным Я. Интроспекцию, потребность в самопознании признали важной ценностью 43% геев и лесбиянок и только 23% гетеросексуалов.

Так называемая «геевская чувствительность» проявляется в повышенной эмоциональной возбудимости, ранимости и чувствительности к стрессам. Некоторым из них жизнь кажется слишком напряженной, они хотят сделать ее более спокойной, избегая рискованных профессий и лишней ответственности. Многие геи испытывают недоверие к миру и окружающим людям, подозревая их во враждебном к себе отношении (такая настороженность, коренящаяся в их личном и историческом опыте, типична для всех дискриминируемых меньшинств). В то же время их отличает повышенный артистизм.

Геи больше обычных мужчин заботятся о своей физической форме, состоянии здоровья и внешности, включая одежду, придают больше значения личному общению, охотнее выходят за рамки повседневности, выше ценят воображение и личное творчество. Это типично не только для художников, но и для самых обычных геев-потребителей. Эгоцентризм и гедонизм, жажда удовольствий, новизны, развлечений и приключений часто приходят в противоречие с нормами традиционной буржуазной морали.

В отличие от типичного мужчины-«трудоголика», целиком поглощенного карьерой и зарабатыванием денег, геи умеют ценить разнообразный досуг, вкусную пищу, путешествия в дальние страны и т.п. Они тратят значительно больше времени на посещение магазинов и получают от этого больше удовольствия, чем «натуральные» мужчины, внимательнее следят за модой, покупают больше предметов роскоши, книг, произведений искусства, чаще ходят в театры. Эстетические качества обиходных вещей для них часто важнее утилитарных. В одном исследовании профессиональных интересов, «реальные» ценности предпочли 3% геев и 23% «натуралов», а художественные соответственно — 30 % и 15 %. В одежде геи чаще предпочитают новые, необычные, подчас вызывающие модели. Однако маркетинговые исследования показывают, что в сфере потребления, как и во всем остальном, геи не образуют единой группы и принадлежат к разным субкультурам.

Однозначного объяснения «геевской чувствительности» не существует. Одни ученые считают, что геи от природы обладают повышенными художественными способностями, благодаря особому сочетанию в их психике мужских и женских черт, которое помогает им преодолевать половую ограниченность. Другие объясняют высокий удельный вес гомо- и бисексуалов среди артистов и художников тем, что эти занятия дают им больше свободы, чем другие сферы жизни, жестко подчиненные полоролевым стандартам. Как писал американский писатель Томас Вулф, «юноше, похожему на девушку, не место среди бойскаутов, он должен уйти на Парнас». Кроме того, наличие в отрасли себе подобных объективно облегчает продвижение и карьеру.

Третьи полагают, что маргинальное положение невольных аутсайдеров в сочетании с повышенной чувствительностью дает геям особое видение мира, благоприятствующее художественным открытиям.

По словам американского писателя Дэвида Левитта, гомосексуальность, сделавшая его изгоем, одновременно заставила его посмотреть на мир как бы со стороны и увидеть то, чего не видят другие. С этим мнением согласны многие другие писатели-геи.

Однако важна не сама по себе сексуальная маргинальность, а индивидуальная способность творческого ее осмысления.

Кроме того, если геевский творческий потенциал создается прежде всего социальным гнетом, то по мере его ослабления он также будет ослабевать. Сходные взгляды высказывались и по поводу евреев. Тогда получается, что «еврейство» создается антисемитизмом, а «гейность» — гомофобией. В общем, спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство, а товарищу Макашову за наше светлое будущее!

Как бы ни относиться к этим теориям, нужно помнить, что свойства определенной популяции или культуры не обязательно являются также свойствами всех принадлежащих к ней индивидов. «Голубое сообщество» психологически так же разнородно, как и социально-политически.

Среди геев есть не только либералы и «леваки», но и консерваторы, фашисты и антисемиты. Антисемитом, причем не интеллектуальным, а зоологически-нутряным, был, например, неоднократно цитируемый в этой книге Евгений Харитонов.

В отличие от старой литературы, предполагавшей наличие единого типа «гомосексуальной личности», современная психология считает, что гомосексуальные мужчины и женщины так же различны и многообразны, как и их сексуальное поведение и интересы.

На биологическом уровне анализа, эти индивидуальные особенности коренятся прежде всего в процессах половой дифференциации. Обследовав группу гомо- и бисексуалов на депрессию, тревожность и близкие к ним симптомы, американские сексологи нашли, что эти болезненные симптомы сильнее всего выражены у гендерных дисфориков. Это вполне понятно.

Любой мальчик, проявляющий склонность к женским ролям и занятиям или явное отсутствие интереса к мужским ролям и занятиям, вызывает общественное неодобрение и это неизбежно порождает у него какие-то психологические трудности. Однако проблемы, связанные с недостатком маскулинности, сравнительно легко разрешимы: став взрослым, такой мальчик может найти подходящий для себя стиль жизни, избегать специфически мужских профессий и таким образом добиться жизненного успеха и избежать депрессии.

Напротив, гендерный дисфорик, который хотел бы родиться девочкой, не может осуществить свою мечту: даже смена пола удовлетворит его желания лишь частично и с опозданием, поэтому ему труднее избежать депрессии. Дело не столько в том, что он объективно «женственнее» других мальчиков, сколько в том, что он с раннего детства испытывает в связи с этим социальные и психологические трудности.

Эта тенденция характерна и для гомосексуалов: феминизированный, женоподобный гей имеет больше психологических проблем, чем тот, кто может легко сойти за «натурала»; это может сказываться и на его сексуальном сценарии, и на свойствах его личности.

Та же зависимость, но с противоположным знаком, существует и у лесбиянок. В прошлом веке их также считали психически больными и непригодными для «нормальной» жизни. Однако первые же сравнительные исследования лесбиянок и «натуральных» женщин показали, что лесбиянки не только не более невротичны, чем гетеросексуальные женщины, но часто даже лучше них приспособлены к жизни в обществе, где господствуют мужчины.

С появлением новых методов измерения фемининности, маскулинности и андрогинности, выяснилась несостоятельность и многих других стереотипов. По данным многих исследований, лесбиянки выглядят более энергичными и самостоятельными, чем обычные женщины, а их представления о своей сексуальной идентичности, зависят, как и у мужчин, прежде всего от господствующих социальных стереотипов и нормативных ожиданий, причем гендерные/половые свойства для них часто важнее сексуально-эротических.

Лесбийская идентичность, как и геевская, не является монолитной и у всех одинаковой. Хотя типичные «лесбийские автобиографии» воспроизводят один и тот же тип и процесс развития (непохожесть на других, мужеподобие, напряженные отношения с ровесницами и т.п.), за общими чертами скрываются существенные индивидуальные и социально-классовые различия.

Прежде всего бросаются в глаза о социально-психологические различия между маскулинными, мужеподобными «буч» и подчеркнуто женственными «фем». Это разные типы женщин, с разными потребностями и стилями жизни. Поскольку мужеподобные «бучи» более видимы, массовое сознание склонно принимать за лесбиянок только их. Классическая схема сексологии начала XX века, по которой хищная мужеподобная «извращенка» совращает невинную жертву, полуженщину-полуребенка, до сих пор популярна в обществе.

Продолжается и спор о том, является ли разница между «буч» и «фем» врожденной или это просто сексуально-ролевые различия. Некоторые радикальные лесбиянки отвергают этот вопрос с порога, как нечто оскорбительное, но он так же правомерен, как обсуждавшийся выше вопрос о психологических особенностях феминизированных мужчин-геев. Не говоря уже о гипотетических, но более чем вероятных связях между телосложением и психикой, мужеподобные девочки имеют гораздо меньше шансов быть принятыми сверстницами и это накладывает отпечаток на все их психическое развитие. «Бучи» раньше «фем» осознают и открыто декларируют свою гомосексуальность и значительно больше представлены в политической и общественной сфере. Невротических реакций, характерных для феминизированных мужчин, у них нет, наоборот, они часто являются лидерами не только в женских, но и в смешанных группах. Однако с сексуальной ориентацией это не связано. Сравнивая степень социальной приспособленности маскулинных, фемининных и андрогинных (это измерялось специальными тестами) мужчин и женщин, психологи нашли, что маскулинность для женщины во многих ситуациях выгоднее, чем высокая фемининность. Социальное раскрепощение женщин также благоприятствует этому.

Различия между «буч» и «фем» не следует абсолютизировать. Многие лесбиянки не причисляют себя ни к одной из этих категорий. Например, среди опрошенных в 1989/90 американских лесбиянок 18,5 % определили себя как «фем», 14,7 % как «буч», 47,9 % сочли себя андрогинными, а 18,8 % не нашли подходящего определения. Как и у обычных мужчин и женщин, различия в телосложении, психологии и сексуальном поведении лесбиянок сплошь и рядом не совпадают. Хотя по своим общепсихологическим свойствам, «бучи» выглядят более маскулинными, «фем» — более фемининными, а андрогинные лесбиянки — более андрогинными, существенной разницы в семейном статусе, отношениях с матерью, домашних ролях или в сексуальной практике (интенсивность половой жизни, способность испытывать оргазм, инициатива, сексуальная техника, получаемое удовольствие и выполнение инсертивной «мужской» роли), между этими тремя типами женщин не выявлено. Внешние формы поведения, одежда, манеры и прочее чаще всего подстраиваются под глубинные психологические свойства.

Короче говоря, геи и лесбиянки имеют некоторые типичные групповые особенности, но эти особенности не универсальны. Существуют разные психологические типы геев и лесбиянок, а за типами надо видеть личности. Это касается и сексуального поведения.

Любовь, смотря по свойствам своего предмета, может быть и худшей из душевных страстей, и благороднейшим деянием.

(Франческо Петрарка)

…В культурном отношении однополая любовь явно так же нейтральна, как и другая; в обеих все решает индивидуальный случай, обе родят низость и пошлость, и обе способны на нечто высокое.

(Томас Манн)

Феноменологически, по типу переживания, однополая любовь ничем не отличается от разнополой. Предметом любви является не пол, а конкретный индивид, точнее — его образ. Гомоэротические тексты, в которых отсутствует прямое указание на пол любимого, без малейшего труда принимаются за описание и выражение гетеросексуальных чувств, и наоборот. Иначе Пушкина читали бы одни «натуралы», Кузмина — только геи, а Пруст, превративший Альфреда в Альбертину, был бы никому не нужен. Главное — не объект, а субъект желания. Говоря словами Александра Володина, Дульцинея может быть какой угодно, был бы Дон Кихот Дон Кихотом. Но если существуют разные типы или «цвета» любви, причем разные люди неодинаково склонны к ним и это до некоторой степени зависит от их половой принадлежности, однополая любовь также может иметь свою специфику.

Главная экзистенциальная проблема любви — как слиться с другим существом и в этом слиянии утратить и затем заново обрести себя — в однополом варианте выглядит несколько иначе, чем в разнополом. Женщина всегда остается для мужчины Другой, с ней можно слиться только на мгновение, но при этом всегда остается различие и даже полярность. Влюбленный мужчина жаждет общаться с женщиной, обладать ею или отдаваться ей, ревнует ее к другим, но он никогда не идентифицируется с нею, не мечтает стать ею или таким, как она. Она — Другая, уподобиться ей невозможно.

В однополой любви присутствует иллюзия безграничности: влюбленный мечтает обладать предметом любви и одновременно — уподобиться ему или уподобить его себе. Грани между «быть» и «иметь» здесь зачастую размыты и неопределенны.

Герои романа французского писателя Мишеля Турнье «Метеоры» однояйцовые близнецы Жан и Поль настолько похожи и близки друг к другу, что их называют общим именем «Жан-Поль». Как большинство близнецов, мальчики в детстве имели сексуальные контакты друг с другом, позже их эротически привлекают одни и те же люди и с кем бы они ни общались, в конечном счете, их мысли и желания обращены друг к другу. Чтобы разорвать эту связь, Жан пытается жениться, но Поль разрушает его план. Любовь, связывающая близнецов, пишет Турнье, это привязанность к собственному подобию, где Другой — точная копия Я. Разнополая пара, напротив, держится на различии и взаимодополнительности. Гомосексуальная же пара стоит на полпути между этими полюсами, стараясь как бы создать близнецовую ячейку, но из разнородных элементов. Отвергая продолжение рода, развитие и время, гомосексуал постоянно и безуспешно «ищет брата-близнеца, с которым он мог бы слиться в бесконечном объятии».

Нерасчлененность потребности «быть» и «иметь» обнаруживается чуть ли не в каждой гомосексуальной автобиографии. Десятилетний Жене впервые осознал себя, когда однажды, увидев мальчика на велосипеде, вдруг почувствовал страстное влечение к нему и не мог решить, чего ему больше хочется: быть этим мальчиком или иметь его.

Первое эротическое чувство пятилетнего Мисимы при виде юноши-золотаря: «Хочу быть таким, как он», и тут же: «Хочу быть им».

«Я никогда не хотел трахать их, потому что хотел быть ими», вспоминает свои впечатления в школьном спортзале».

((Пол Монетт))

«Нет ничего более волнующего, чем воспринимать тело мужчины и думать, что между ним и тобой нет разницы».

((Марсель Жуандо))

«Я люблю то, на что мне хотелось бы походить».

((Сомерсет Моэм))

«Ничего не знать о другом, кроме его тела. И его имени… Целиком войти в тело другого и одеться в него. Уйти и жить одетым в другого, в другом. Войти в него, как в новую пижаму. Стать другим. Другим, любимым. Так мало других».

((Ив Наварр).)

«Я хочу быть тобой… Я хочу быть с тобой или быть хотя бы твоим совершенным зеркалом. Я хочу раствориться в каждой клеточке твоей ДНК…

Ты не представляешь, Денис, как я безумно хочу стать твоим ровесником, играть с тобой в футбол, ходить в бассейн… кто знает, что еще… Я хочу научиться правилам твоей игры. Игры в жизнь».

((Дмитрий Бушуев))

«Знаешь, как тяжело понять и принять всю прелесть мужского одиночества. Одиночества в другом, никому не понятном смысле этого слова, кроме геев. Одиночества, когда ты с ним — один на один. И он — такой же, как ты, и ты такой же, как он. Пара мужчин — как братья-близнецы, рожденные в одной утробе, встретившись один раз, чувствуют друг друга, знают друг о друге. Это больше, чем любовь, это труднее, чем любовь, это сильнее, чем любовь. Это вовсе не любовь».

((Влад Юркун))

Нарциссическое упоение собственным телом, напряженный аутоэротизм и эксгибиционизм и одновременно — повышенная самокритичность, недоверие к себе, постоянная игра со смертью, страстный поиск. Другого и желание раствориться в нем или подчиниться ему… Фрейд и психиатры, которых сегодня обвиняют в гомофобии, не придумали эти симптомы, а только гипертрофировали их, недооценив, с одной стороны, их связь с социальными факторами, затрудняющими геям принятие себя, а с другой стороны — наличие огромных индивидуальных различий и вариаций (один любуется в зеркале своей красотой, другой — своим безобразием), не связанных с сексуальной ориентацией.

Я думаю, что индивидуальные различия между геями в этом отношении значительно больше, чем групповые различия между геями и гетеросексуалами. Гомосексуальный Вертер психологически ближе к гетеросексуальному Вертеру, чем к гомосексуальному Дон Жуану.

Философия и психиатрия склонны драматизировать особенности однополой любви. Но их можно рассматривать и в комическом ключе.

Ленивые и предубежденные полицейские, не желая утруждать себя раскрытием направленных против геев преступлений, охотно списывают их на «патологически сильную гомосексуальную ревность», порождающую кровавые разборки. Большей частью, это выдумки. Поскольку в гомосексуальных отношениях желание обладать партнером уравновешивается идентификацией с ним, а общество не дает «голубым» тех исключительных «прав» друг на друга, которые существуют в гетеросексуальном браке, геи относятся к нарушениям нормы сексуальной исключительности терпимее гетеросексуалов, а сила и формы проявления ревности у них столь же индивидуальны. Геи часто отбивают друг у друга любовников, не доверяют друг другу, сплетничают, ссорятся из-за привлекательных молодых людей. Эти измены и перемены сразу же становятся известны всем и каждому, драматизируются и театрализуются. Иной раз все члены «голубой» компании успели переспать друг с другом и при случае готовы пойти по новому кругу.

По словам Эдмунда Уайта, геевская «ревность (я не хочу, чтобы ты спал с этим парнем) на самом деле может быть замаскированной формой желания или зависти (мне самому хочется спать с этим парнем). Много лет назад я был безнадежно влюблен в человека, который не хотел спать со мной, а сам был отчаянно влюблен в третьего парня. Мне так и не удалось соблазнить своего любимого, зато я получил довольно тщеславное и философское утешение, переспав со своим соперником. Он предпочел меня мужчине, которого я любил, и таким образом я стал соперником собственного возлюбленного. Подобный кульбит возможен только в геевской жизни».

Тщеславный «золотой мальчик» блондин Мелсон предпочитал жить с брюнетами, потому что не мог вынести мысли, что его партнер покажется кому-то более красивым, чем он сам.

А Уистан Оден однажды признался друзьям, что оказался «в тройной переделке: сексуально ревную, как жена, тревожусь, как мама, и соперничаю, как брат».

Столь же противоречиво выглядит соотношение любви и чувственности.

С одной стороны, гомосексуальное желание, вследствие объективных и субъективных трудностей его реализации, часто переживается и еще чаще притворяется по преимуществу духовным.

«Если страстное преклонение, хотя бы в самой чистой форме, направлено к женщине, оно бессознательно стремится к обладанию телом — к этому естественному символу самого тесного слияния. Но духовная страсть, привлекающая мужчину к мужчине, — какого выхода ищет она? Беспокойно бродит она вокруг предмета обожания, давая вспышки экстаза и никогда не находя полного удовлетворения».

((Стефан Цвейг))

По мнению Томаса Манна, однополая любовь «почти обязательно — во всяком случае, более обязательно, чем „нормальная“, — обладает духовностью».

На самом деле, это верно только для меньшинства геев. Мужская сексуальность по самой своей природе более телесна, чувственна и экстенсивна, чем женская. Всюду и везде мужчины имеют больше сексуальных партнеров, чаще меняют их, легче вступают в случайные, безлюбовные связи и т.д.

Это имеет под собой не только социальные (господствующее положение мужчин), но и биологические основания (биологическая функция самца оплодотворить как можно больше самок, остальное его зачастую не касается).

Сексуальная активность и число партнерш большинства «натуральных» мужчин регулируется институтом брака, моральными обязательствами, нежеланием брать на себя ответственность за рождение детей (пока не было эффективной контрацепции) и другими социальными и культурными факторами. У геев некоторых из этих ограничений нет, их сексуальная активность, включая количество и сменяемость партнеров, выглядит исключительно гедонистической, оставляя далеко позади даже самых завзятых гетеросексуальных донжуанов.

В 1971 г. каждый седьмой опрошенный немецкий гомосексуал имел в течение жизни свыше 600, а некоторые (среди 31–35-летних таких было 11%) — свыше тысячи партнеров. В 1987 г., под влиянием эпидемии СПИДа, среднее число партнеров за последний год у немецких гомосексуалов снизилось в два с половиной раза (с 14,3 до 5,5 человек), а доля мужчин, имевших в течение года свыше 100 партнеров, уменьшилось с 5,7 % до 1,7 %. Соответственно изменились их установки и представления о норме. Тем не менее их сексуальность остается экстенсивной. Если среди гетеросексуальных немецких студентов в 1981 г. больше 5 партнерш за последний год имели около 5%, то среди гомосексуалов таким числом партнеров мог похвастаться каждый второй. Почему? Потому что геям труднее найти постоянного партнера или таков их свободный выбор? Однозначного ответа на этот вопрос нет, но важнее всего то, что за средними цифрами скрываются совершенно разные типы личности и стили жизни.

По данным крупного британского исследования, среднестатистический английский гей имел в течение жизни 38 партнеров, за последние пять лет 16, за последний год — 4 и за последний месяц — одного. Но в нижней четверти выборки соответствующие цифры составляют 12, 5, 2 и 1, а в верхней — 181, 40, 10 и 2, максимальные же показатели — 25 000, 1500, 300 и 40 партнеров. Хотя таких «максималистов» очень мало и психологически они представляют собой особую группу, ориентированную на экстенсивную сексуальную жизнь, они существенно влияют на средние показатели.

При качественном анализе картина еще больше осложняется. Что значит «случайный секс» или «случайный партнер»? Множественность связей? Их краткосрочность? Отсутствие избирательности? С кем попало? Где попало? Анонимность, отсутствие интимности? Сколько раз (или времени) нужно переспать с человеком, чтобы можно было считать его постоянным партнером? Это совершенно разные вопросы.

Мужской секс имеет целый ряд культурных (и одновременно психологических) градаций:

1. Одноразовый секс в общественных туалетах, где партнеры даже не видят друг друга (среди респондентов Кинзи этот опыт имели 10 %).

2. Сексуальные контакты с незнакомыми мужчинами в банях, саунах, парках, на пляжах, «плешках», в темных комнатах баров и дискотек.

3. Одноразовый секс в более или менее комфортных условиях, дома или в гостинице.

4. Сексуальное партнерство, где люди связаны между собой только более или менее регулярным сексом.

5. Более или менее длительные партнерские отношения, предполагающие какие-то взаимные обязательства.

6. Сожительство с общим проживанием и домохозяйством.

7. Юридически оформленное домашнее партнерство или брак.

Проще всего сказать: «это хорошо, а это плохо». На самом деле эти типы отношений (они есть и в гетеросексуальной среде) отвечают разным психологическим потребностям, а степень их распространенности зависит от множества конкретных условий.

Возьмите хотя бы «туалетный» секс. «Вонючие храмы Приапа», как назвал парижские писсуары Харольд Норс, были важным элементом мужской гомосексуальной культуры с момента своего возникновения. Многие психиатры видят в этом свидетельство эмоциональной ущербности и неспособности геев к психологической интимности, любви и принятию связанных с ними обязанностей. Но в условиях дискриминации и полицейских преследований у гомосексуалов часто не было выбора; сегодня в цивилизованных странах, где мужчинам нечего бояться, удельный вес «туалетных» контактов стал гораздо меньше. Тем не менее они существуют.

Как замечает американская писательница Камилла Палья, «анонимный секс в темном закоулке — уплата дани мечте о мужской свободе (в России это назвали бы членскими взносами — И. К.). Незнакомый чужой мужчина — это странствующий языческий бог, а алтарем, как и в древности, может быть любое место, где ты преклоняешь колени. Натуральные мужчины, посещающие проституток, так же героически стараются освободить секс от эмоций, долга, семьи, другими словами, — от общества, религии и детородной Матери Природы».

Многих мужчин, независимо от их сексуальной ориентации и социальных условий, в сексе больше всего привлекают новизна, доступность, разнообразие и безответственность. Гомосексуальность лишь гипертрофирует это.

Что анонимный секс — не столько гомосексуальный, сколько мужской феномен, экспериментально подтвердил психолог Дарил Бем. Он предложил своим студентам анонимно ответить на вопрос, хотели бы они посетить некое банно-спортивное заведение, где можно без огласки, на добровольных началах, заниматься безопасным гетеросексуальным сексом. Посетить такое заведение единожды пожелали в 2,3 раза, делать это «иногда» — в 4 раза и ходить туда регулярно — в 16 раз больше мужчин, чем женщин!

Одноразовый секс ради удовольствия не столь безличен, как его рисуют моралисты, а отсутствие интимности и любви кое-кому заменяет своеобразное чувство мужской солидарности: «Я ощущаю чувство братства со всеми мужчинами, с которыми я трахался».

Своеобразная поэтика одноразового секса хорошо описана в коротких рассказах современного французского писателя Рено Камю (родился в 1946, по профессии — преподаватель философии) «Трики». Английское слово «трик» обозначает одноразового сексуального партнера. Рассказы Камю — просто фрагменты из жизни, дневниковые записи.

Рено встречается с мужчиной, приводит его к себе или идет к нему; они осматривают и ошупывают друг друга, о чем-то разговаривают, большей частью ни о чем, раздеваются, занимаются сексом, спят и расстаются, чтобы, за редкими исключениями, больше никогда не встретиться. Ни любви, ни исповедей, ни переживаний. Каждый эпизод существует сам по себе: новый партнер — всегда новое отношение. Это не порнография, автор не старается развлечь или возбудить, а скупые мужские дневниковые записи.

На первый взгляд, все просто и стандартно. Камю «снимает» молодых мужчин строго определенного типа, сильных, мускулистых, обязательно волосатых. Тем не менее каждый случай индивидуален. При всей его скоротечности, этот секс весьма избирателен. Хотя двое мужчин ничего не знают и не хотят знать друг о друге, кроме того, что они возбуждают друга друга, их встреча по своему индивидуальна, и каждый в ней без слов раскрывается. При этом действует принцип равенства: мужчины предлагают, но не навязываются, часто застенчивы, боясь нарваться на отказ. В постели Рено внимательно следит за реакциями партнера, стараясь угадать и сделать то, что ему приятно. Полностью уважается право на уход, настаивать на чем-то не принято. Хочешь — пожалуйста, не хочешь — твоя воля.

Прочитав книгу, представляешь не только автора, но и некоторых «триков».

Однако секс с многими случайными партнерами несет в себе смертельную эпидемиологическую угрозу. Почти все люди, ведущие такой образ жизни, периодически лечатся от венерических заболеваний, многим пришлось заплатить за этот опыт собственной жизнью или жизнями своих близких. Он почти неизбежно вовлекает человека в криминальную среду, сексуальный контакт или его попытка нередко заканчивается ограблением, избиением и даже убийством. Велики и его психологические издержки — отчуждение, безлюбовность, дефицит человеческого тепла и интимности, «голубое одиночество».

Сменяющиеся партнеры приносят приятное разнообразие, но интимность и самораскрытие требуют постоянства и исключительности.

«Это — как путешествие… Только ты освоился на новом местом — где жить, где питаться, что смотреть и чего не смотреть, как уже пора уезжать. И ты начинаешь все сначала в другом городе» (Эндрю Холлеран).

Кочевая жизнь приятна не всем и не всегда.

Мои ночные дороги,
Мои хожденья без толку:
Так носит голодной зимою
По лесу старого волка.
Мои оскалы и рыки,
Чтоб спрятать слезы и горечь,
А в след мне слышатся крики,
Что я последняя сволочь.
Уткнуться лицом в снег талый
Закрыть глаза и забыться.
Мне нужно от вас так мало,
Чтоб было кому присниться…

((Влад Юркун))

В откровенно сниженной, сугубо сексуальной форме то же самое пишет Ярослав Могутин:

я себе нравлюсь таким как ты
ты себе нравишься таким как я
кончая в рот другу друг
мы образуем замкнутый круг.

Голубые мужчины не хуже остальных различают «любовь» и «секс» и так же точно мечтают о «настоящей», всепоглощающей любви. Потребность любить и быть любимыми безоговорочно назвали важнейшим условием своего личного счастья 70% восточногерманских геев, причем ориентация на любовь статистически коррелирует с силой влечения и с постоянством сексуальной ориентации. Однако удается это далеко не всем. С суждением «Я чувствую себя в последнее время одиноким» согласились в четыре раза больше гомо-, чем гетеросексуалов (29 % и 7 % процентов). У самих же геев острота переживания одиночества зависит в первую очередь от наличия постоянного партнера: среди имеющих постоянного партнера сильное одиночество чувствуют 9 %, а среди не имеющих — 57 %. От этого же зависит чувство счастья (45% против 6%) и сексуальной удовлетворенности (66 % против 9 %). Иными словами, потребность в стабильных парных отношениях психологически автономна от сексуальных потребностей и зависит не от сексуальной ориентации, а от типа личности.

Техника однополого секса так же многообразна, как и гетеросексуальная. Отсутствие у однополых пар анатомической взаимодополнительности гениталий компенсируется повышенной эмпатией, т.е. способностью настроиться на эмоциональную волну партнера, почувствовать, что именно доставляет тому удовольствие и действовать соответственно этому. Вообразить себя на месте человека своего пола легче, это обогащает эротический репертуар геев и лесбиянок, тем более, что геи в среднем эмоционально чувствительнее обычных мужчин.

Это дополняется специфическими коммуникативными средствами.

В гетеросексуальном мире многие сленговые эротические слова табуированы, «мужской» язык неприемлем и оскорбителен для женщин, а другого словаря у людей нет. Геи обладают развитой эротической лексикой и свободнее выражают свои сексуальные чувства и переживания. Хорошо развита у них и невербальная коммуникация. В барах и дискотеках мужчины могут почти ничего не говорить, в некоторых ситуациях разговаривать вообще не принято, все происходит молча, разве что «спасибо» в конце, тем не менее они отлично понимают друг друга. Секс сам по себе — мощное средство общения, позволяющееся выразить самые разнообразные чувства и потребности — желание, нежность, ласку, заботу, господство, подчинение, интерес, скуку, ненависть, удовольствие, любовь.

В геевской субкультуре эротические предпочтения нередко обозначаются специальными опознавательными знаками. Отправляясь на поиски секса, мужчины показывают, что именно они хотят или готовы делать, с помощью специальных знаков, размещенных по разным сторонам тела. Левая сторона обозначает активную, правая — пассивную, рецептивную сексуальность. Серьга или ключ на боку слева или кольцо на левой руке означают желание играть активную, доминантную роль. Предпочитаемый вид сексуальной активности обозначается цветом: белый цвет означает мастурбацию (белый платок слева — мужчина хочет, чтобы мастурбировали его, справа — готовность мастурбировать партнера), голубой — оральный секс, синий — анальный секс, черный — садомазохистские склонности. Темно-зеленый цвет означает, что нужен военный мундир. Горчичный платок слева означает, что его хозяин обладает большим членом, справа запрос на таковой. Одежда и украшения из черной кожи — знак «кожаного мужчины», который любит сильные ощущения (связывание, порку, опасный секс) и т.д.

Зачем нужны эти знаки, ведь гораздо интереснее открывать друг друга постепенно, в процессе общения?

Геи ценят флирт как самоценную часть процесса ухаживания не меньше «натуралов». Но их субкультура долгие годы была подпольной и закрытой и нужны были опознавательные знаки, по которым можно узнать своих и которые были бы непонятны для посторонних. Кроме того, в отличие от не поддающейся определению любви, сексуальные желания можно обозначить более или менее четко.

Быстрый и функциональный секс предполагает, что любой товар должен иметь понятную этикетку. Как в обувном магазине: если вам нужны туфли 42 размера, зачем примерять 38 или 45, которые заведомо не подойдут?

Наконец, в отличие от разнополых отношений, предполагающих в качестве всеобщей нормы половой акт (хотя на самом деле некоторые люди предпочитают другие сексуальные практики, проститутки даже имеют на них разную таксу), в гомосексуальных отношениях нет единой общепринятой техники: есть люди, которые занимаются только анальным или только оральным сексом или только взаимной мастурбацией. Если не уточнить условия заранее, неизбежны разочарования. Впрочем, эти знаки не универсальны и не обязательны, в России они вообще мало распространены.

Сексуальная техника одновременно индивидуальна и культурно-специфична. Хотя эрогенность всех телесных отверстий известна с незапамятных времен древнейшее изображение фелляции, в виде медведя, лижущего извергающий семя член, относится к каменному веку — разные общества имели на этой счет разные предписания и предпочтения. Кроме того, сексуальная практика зависит от конкретных жилищных, гигиенических и других условий.

В начале XX в., по наблюдениям Хиршфельда, 40 % гомосексуалов практиковали взаимную мастурбацию, столько же — фелляцию, 12 % удовлетворялись трением друг о друга и только 8 % занимались анальным сексом. С тех пор многое изменилось.

Самой статистически массовой формой гомосексуального удовлетворения является мастурбация. Разумеется, она не специфична только для геев. Ею занимаются не только почти все гетеросексуальные подростки, но и многие взрослые, состоящие в браке, мужчины и женщины. Повсеместный рост мастурбации обусловлен отчасти уменьшением мастурбационной тревожности, а отчасти страхом перед венерическими заболеваниями и СПИДом. Мастурбация самый доступный, безопасный и контролируемый секс. Кроме того, она позволяет людям «проигрывать» их нереализованные сексуальные сценарии. Среди опрошенных в 1996 г. немецких студентов, 77 % мужчин и 86 % женщин считают ее не эрзацем чего-то недостающего, а самостоятельной формой сексуальности.

У геев, вследствие больших культурных запретов, нереализованных фантазий и трудностей нахождения партнера, мастурбация развита еще больше, чем у «натуралов». Как уже говорилось, они начинают мастурбировать раньше и делают это интенсивнее «натуралов». В 1987 г. у немецких гомосексуалов на мастурбацию приходилось 71 % всех семяизвержений. Если гетеросексуальные 18-летние немецкие студенты мастурбировали с среднем 11 раз в месяц, то гомосексуалы — 25 раз, среди 26–30-летних аналогичные цифры — 7 и 15 раз в месяц. У взрослых частота мастурбации зависит прежде всего от наличия партнера, но даже если таковой имеется и пара ведет активную сексуальную жизнь, мастурбация обычно не прекращается, это не подсобная, а самостоятельная форма сексуального удовлетворения.

С этим связаны некоторые психологические проблемы. Аутоэротизм, когда сексуальные интересы человека замыкаются на самого себя, не синоним гомоэротизма. Однако у «натуральных» подростков аутоэротические чувства и практика дополняются и перекрываются гетеросексуальными фантазиями, у гомосексуалов такого психологического противовеса нет. В дальнейшем это может способствовать нарциссической самоизоляции, самоудовлетворение лишено коммуникативного начала, без которого невозможно ни самораскрытие, ни чувство слияния с другим. К сожалению, вытекающие отсюда клинические и психологические проблемы, которым уделял большое внимание психоанализ, в политически ангажированной геевской психиатрии недооцениваются.

Вторая по степени распространенности гомосексуальная практика оральный контакт, фелляция. Разные культуры относились к ней по разному. Папуасы самбия смакуют и обсуждают запах и вкус семени с таким же упоением, как наши гурманы — вкус сыра или букет вина, а у их соседей это вызывает отвращение. Сильное предубеждение против орального секса существовало и в викторианской Европе.

Английский писатель Джо Рэндольф Акерли (1896–1967) рассказывает, что когда в студенческие годы более искушенный приятель описал ему свои сексуальные отношения, в которых фелляция занимала центральное место, это показалось Акерли настолько отвратительным, что долгое время он думал об этих людях с величайшим отвращением, как о чудовищах, хуже зверей, и, однажды встретив их, удивлялся, что у них вполне обычные лица. Эти предрассудки разделяли и социальные низы. Когда, преодолев свои колебания, Акерли «отсосал» у юного матроса, в которого был страстно влюблен и который относился к нему с уважением и симпатией, тот сразу же прервал отношения, найдя такие ласки недостойными джентльмена.

Сегодня оральный секс считают нормальным и практикуют 75–80 % гетеросексуальных мужчин и женщин. У геев фелляция — второй по частоте, после мастурбации и взаимной мастурбации, способ сексуального удовлетворения.

Деление партнеров по оральному сексу на «активных» и «пассивных» сексологически нелепо: рецептивный партнер, который сосет, лижет и т.д., часто активнее инсертивного, соответствующие умения и навыки высоко ценятся в геевской среде. Выбор позиции чаще всего — дело индивидуального вкуса, причем партнеры нередко меняются ролями. Однако старшим или менее привлекательным мужчинам чаще приходится выполнять рецептивную функцию, которая некоторым кажется унизительной и женственной. Различаются они и в коммерческом сексе.

Многие хаслеры (мужчины-проституты) позволяют клиенту «обслуживать» себя, но сами к нему не прикасаются. Это помогает им поддерживать представление о себе как о гетеросексуальных мужчинах. Такую психологию исповедуют и многие подростки: пока кто-то сосет или лижет меня, я «нормален», но ответный жест сделает меня презренным «гомиком».

Более проблематичным кажется анальный секс. Анальная интромиссия больше всего напоминает коитус, поэтому многие ассоциируют гомосексуальность именно с ней. В то же время это самое неудобное, негигиеничное и трудоемкое сексуальное действие. В европейской культуре анальный секс всегда подвергался наибольшей стигматизации, вызывая множество возражений, от религиозно-философских до гигиенических, именно его подразумевали под «неназываемым пороком». Поскольку рецептивная анальная позиция ассоциировалась с феминизацией и потерей мужского достоинства, многие мужчины, которым она нравилась, старались заменить ее чем-то другим. К тому же оральный секс легче, быстрее и незаметнее практиковать в общественных местах.

В середине XX в. анальный секс стал гораздо более распространенным и видимым, но под влиянием СПИДа в гетеросексуальной среде, особенно среди более образованных людей, его популярность снова резко уменьшилась. Хотя этот опыт имеют 20–30% молодых гетеросексуальных мужчин, систематически практикуют его немногие (во Франции — только 3 %).

Гомосексуалы отказаться от него не могут. В Германии конца 1980-х его практиковали четыре пятых, в Англии начала 1990-х — 70 % опрошенных геев. Хотя большинство геев не отождествляют гомосексуальность с анальным сексом, они считают его уникальным переживанием, в котором нет ничего постыдного. Однако разброс мнений довольно велик. С мнением, что анальная пенетрация самая приятная форма секса, согласились только четверть, а полностью — лишь 11 % опрошенных английских геев, но 47 % сказали, что без него они просто не представляют себе секса, так же, как «натуралы» не могли бы обойтись без вагинального полового акта.

Сексуальная техника связана с глубинными психологическими процессами личности. У. Оден предполагал, что в акте фелляции символически представлено отношение мальчика к матери, тогда как анальная интромиссия — иноформа отношений мужчины и женщины; поэтому, чтобы понять психологию гомосексуала, надо знать, что именно он делает в постели. Однако достоверных клинических данных по этому вопросу нет.

Главное отличие современной гомоэротики от традиционной состоит в том, что позиционно-ролевые различия — кто кого «трахает» — из заданных и социально-иерархических становятся индивидуальными, добровольными и значительно менее жесткими.

Один американский морской пехотинец (некоторые из этих бравых парней, вопреки стереотипу, охотно выполняют рецептивную роль) на вопрос, считает ли он себя «верхом» или «низом», ответил, что он ни то, ни другое: «Я — верх, которому нравится, когда его трахают». В большинстве случаев я играю доминантную роль, и чем маскулиннее тот, кем я овладеваю, тем больше моя гордость. Но если встречается кто-то более сильный, я готов отдаться ему, в этом тоже есть элемент самоутверждения.

Среди немецких геев, практикующих анальный секс, исключительно инсертивную, «активную» роль выполняли 18 %, только рецептивную, «пассивную» — 12 %, а 70 % обследованных в разных пропорциях чередовали обе позиции. Среди английских геев, «активную» роль предпочитали 43 %, «пассивную» — 40 %, но практически большинство (61 %) чередуют обе позиции. Помимо устойчивых индивидуальных предпочтений (предпочтение рецептивной позиции статистически связано с атипичным, женственным поведением в детстве), это зависит от ситуации и характера партнерских отношений. Анальным сексом чаще занимаются с постоянными, чем со случайными партнерами, причем с постоянным партнером позиции обычно чередуются, а со случайными — нет.

«Активная» позиция ближе к гетеросексуальной практике, не обременена стигмой и легко позволяет достичь оргазма. Рецептивная позиция выглядит менее физиологичной, ассоциируется с подчиненностью и требует специальной физиологической (смазка) и психологической (умение расслабиться, преодолеть чувства страха и тревоги) подготовки. Популярные руководства по гомоэротике подчеркивают, что первый анальный контакт физиологически и психологически не менее сложен, чем дефлорация девушки, поэтому с неопытным или эгоистичным партнером, который будет спешить и думать только о себе, лучше не связываться.

Физиологически склонность к рецептивной позиции может быть связана с повышенной индивидуальной чувствительностью анального отверстия, предстательной железы и прямой кишки. Некоторые гетеросексуальные мужчины и женщины также любят, чтобы во время любовных ласк им раздражали и щекотали задний проход. Но главное здесь, как в любом сексе, не физиологические рефлексы, а психические переживания.

Психологические смыслы анального секса многообразны. Некоторые геи видят в нем ядро своей сексуальной идентичности: «Это больше, чем что-нибудь другое, позволяет мне чувствовать себя геем». Для других это прежде всего «восхитительное чувство, я просто не могу без этого»; «мне нравится, когда меня трахают». Некоторым анальный секс дает самый сильный оргазм: «Трахать кого-то — самый лучший и наиболее физиологичный путь к оргазму»; «кончить, когда кто-то находится во мне, — величайшее наслаждение». Анальная интромиссия ассоциируется с максимальной телесной близостью, любовью и интимностью: «Главное — абсолютная близость, телесная открытость», «это высшее проявление любви и интимности». «Пассивный» партнер реализует таким образом свою потребность в безоговорочной самоотдаче, а «активный» — в овладении другим. Если одни мужчины подчеркивают момент доверия и релаксации, то другие — мотивы власти, господства и подчинения: «Это демонстрация могущества и власти», «Это делает меня сильным, мне нравится быть сверху» или «Мне приятно чувствовать себя беспомощным, когда меня трахают и кто-то обладает властью надо мной». Но это не обязательно связано с сексуальной позицией. Некоторые мужчины, предпочитающие быть «снизу», говорят, что именно в этой позиции они обладают наибольшей властью над партнером, от них зависит не только «дать» или «не дать», но и как именно это сделать. То есть опять-таки на первом плане оказываются индивидуальные различия.

Особенно деликатная проблема гомоэротики — так называемый «авторитарный», «кожаный секс» (Leather sex) или «связывание и дисциплина» (bondage and discipline); психиатры называют это садомазохизмом (СМ). Существуют по крайней мере три разных сексуальных сценария, которые лишь с натяжкой можно считать разными степенями «одного и того же».

1. Господство и подчинение не требует от участников ни боли, ни унижения, оно только жестко инсценирует разные степени и формы властных отношений: учителя и ученика, отца и сына, тюремщика и заключенного, начальника и подчиненного. Господствующий партнер («Хозяин» или «Верх») обладает властью и инициирует все сексуальные действия, а подчиненный («Низ», «Мальчик», «Раб») несвободен и подвергается танталовым мукам: его наказывают задержкой или лишением удовольствия, сексуально возбуждают, дразнят, не позволяя получить желаемую разрядку.

2. Связывание и дисциплина усугубляет ролевое неравенство безусловной физической зависимостью одного партнера от другого, включая связывание, специальные упражнения и наказания. Беспомощность освобождает человека от ответственности за участие в сексуальных действиях: не я делаю, а со мной делают. Это позволяет проигрывать и такие фантазии, в которых он сам себе не признается (не он мастурбирует, а его мастурбируют, не он сосет, а его заставляют сосать).

3. Собственно садомазохизм прибавляет к этому чувство унижения и физической боли. Хотя границы допустимого устанавливаются в самом процессе сексуальной игры — иначе она была бы неинтересна — она является добровольной. Как только «низ» или «раб» подаст заранее оговоренный сигнал, «пытка» прекращается.

Склонность к «авторитарному» сексу распространена среди гетеро-, гомо- и бисексуалов приблизительно одинаково. Однако геи, в отличие от «натуральных» мужчин, чаще предпочитают подчиненные, зависимые роли, мазохизм им ближе садизма. Например, в компьютерных объявлениях, авторы которых выражали желание «поиграть» в связывание, доминантную роль хотели играть 71 % гетеросексуальных мужчин, 11 % гетеросексуальных женщин и только 12 % гомосексуальных мужчин, тогда как подчиненно-рецептивную роль предпочитали 29 % «натуральных» мужчин, 89 % женщин и 88 % геев. Так же выглядят надписи и рисунки в мужских туалетах: 71 % гомосексуалов предпочитают подчиненно-рецептивную роль, 21 % — доминантно-активную и 2 % хотели бы меняться позициями.

Психиатры долго и безуспешно пытались найти «этиологию» садомазохизма или единый тип «садомазохистской перверсии». На самом деле какие-то элементы ее присутствуют во всех эротических фантазиях и действиях. Добровольные садомазохисты, в отличие от психотиков, в своей эротической игре не пытают и не унижают, а дразнят, тантализируют и затем удовлетворяют друг друга. Их странное поведение — театр, игра как психологическая самозащита против импульсов враждебности, жестокости или вины. С настоящими насильниками и террористами эти люди предпочитают дела не иметь и считают их сумасшедшими.

Сущность мазохизма, по определению французского философа Жиля Делеза, переживание ожидания и подвешенности:

«Форма мазохизма — это ожидание. Мазохист — это тот, кто переживает ожидание в чистом виде. Чистому ожиданию свойственно раздваиваться на два одновременных потока: один представляет то, чего ожидают и что по сути своей запаздывает, всегда задерживаясь и всегда оказываясь отложенным; другой же представляет то, чего ждут, чего поджидают и что одно только и могло бы ускорить пришествие того, чего ожидают. Само собой разумеется, что подобную форму, подобный ритм времени с двумя его потоками, заполняют те или иные сочетания удовольствия-боли. Боль осуществляет то, чего ждут, удовольствие — то, чего ожидают. мазохист ожидает удовольствия как чего-то такого, что по сути своей всегда задерживается, и ждет боли как условия, делающего, в конце концов, возможным (физически и морально) пришествие удовольствия».

Авторитарная сексуальная практика уходит своими историческими корнями в древние обряды мужских инициаций, пережитки которых до сих пор сохраняются в некоторых закрытых мужских сообществах. Эти ритуалы имеют три главных этапа: 1) отделение — инициируемый изымается из привычной среды и лишается своих обычных атрибутов; 2) переход — период испытаний, трудностей и пыток, когда мальчик сам себе не принадлежит, освобождается от прежней идентичности и обретает новую; 3) инкорпорацию — включение в новую общность и обретение новых прав и обязанностей.

Ритуал вступления в сообщество включает связывание посвящаемого, раздевание его догола, привязывание или подвешивание к чему-то, осмотр и ощупывание его гениталий, шлепанье или настоящую порку, иногда символическое или реальное изнасилование. Социальный смысл этих ритуалов — безоговорочное подчинение группе и ее лидерам, готовность принять ради членства в ней боль и унижение. Посвящаемый/испытуемый не знает, что его ждет. Необычное состояние вызывает у него сильное сексуальное возбуждение, которое разряжается столь же непривычным и не зависящим от его воли способом, и только тогда, когда захотят и позволят «братья». За этой добровольно-вынужденной потерей маскулинности следует ее новое обретение в виде признания со стороны мужского братства, новая мужская идентичность, не данная от рождения, а полученная от старших мужчин.

Когда одного специалиста по связыванию спросили, «Что ты скажешь мужчине, которого ты только что связал?» тот ответил: «Мужчину не связывают. Связывают мальчика. Младшего брата. Сына. Мужчины — те, которые связывают». Раздетый и связанный мужчина низводится до положения маленького мальчика (сходство иногда усугубляют сбриванием волос на теле), который отдается во власть другого, «настоящего» мужчины, каким он может стать лишь после того, как на следующем витке своей карьеры он сам «превратит в мальчика» другого. Такова психодинамика многих жутковатых вещей, вплоть до армейской дедовщины.

Хотя практикующие такие ритуалы мужские сообщества отличаются публичной мизогинией (женоненавистничество) и крайней гомофобией, в них всегда присутствует сильный латентный гомоэротизм. Недаром ритуалы (большей частью выдуманные) посвящения в мужские студенческие или воинские братства широко представлены в гомосексуальной эротической литературе и порнографии.

Некоторые геевские теоретики возмущаются поэтизацией насилия и отношений господства и подчинения, считая, что в основе ее лежит ненависть гомосексуалов к самим себе и потребность воспроизводить собственное прошлое унижение: евреи не играют в Освенцим, черные не играют в невольничий рынок, а геям зачем-то нужно пороть друг друга или строить игрушечные камеры пыток! Но мазохистская эротика не обязательно связана с опытом реального унижения и рабства, разве что в мальчишеских играх в казаки-разбойники, она большей частью компенсаторна: «низом» хотят быть образованные, состоятельные и высокопоставленные мужчины, которые в реальной жизни находятся как раз «наверху».

«Перевертывание» отношений представлено и в гомоэротическом фольлоре. В реальном быту младших подростков нередко унижают и сексуально эксплуатируют старшие братья и сестры. В интернетном же собрании любительских гомоэротических рассказов часто проигрывается противоположная ситуация: с помощью друга-сверстника младший брат раздевает, связывает и подвергает сексуальным унижениям (мастурбация, сбривание волос на лобке, принудительный оральный секс и полное сексуальное рабство) старшего, причем последний не только принимает подчиненный статус, но и получает от этого удовольствие.

Психофизиологически, садомазохистский секс создает стрессовую ситуацию. При больших физических перегрузках, организм выделяет естественные опиоиды, так называемые эндорфины, вызывающие у человека блаженное состояние эйфории и одновременно блокирующие передачу в мозг болевых сигналов, повышая тем самым порог терпимости; человек уже не чувствует боли и не может сказать «довольно». Это очень опасный момент, когда власть и ответственность Господина становятся абсолютными. Но за напряжением и болью наступает легкость, похожая на религиозный или наркотический экстаз эйфория, а между Господином и Рабом возникает особая, почти мистическая, психическая связь.

Вот что рассказал мне учитель математики и физики и одновременно буддийский монах, знаток антропологии и истории религии Норман МакКлелланд. В отношениях со своим нынешним партнером, Норман — Раб, но в других ситуациях он бывает и Господином. Я спросил Нормана, действительно ли ему нравится испытывать боль или это только ее игровая имитация. Нет, сказал он, мне нужна настоящая, сильная, едва выносимая боль. Зачем? Чтобы снять избыточный самоконтроль. Нормана воспитывала мать-алкоголичка и мальчику пришлось очень рано взять на себя ответственность не только за себя, но и за нее. Профессия учителя также требует самоконтроля. И хотя для Нормана это привычно и вполне органично, у него есть также потребность расслабиться, почувствовать себя слабым и маленьким. Это достигается связыванием и поркой. Боль, заставляющая мужчину кричать и плакать, снимает его внутреннее напряжение и приносит не просто семяизвержение, а очищение, освобождение, настоящий оргазм. Это своего рода момент истины, где нет ни стыда, ни самоуважения, ни условностей, все вывернуто наизнанку. После этого можно снова жить и работать. А партнер Нормана получает удовольствие от своей власти над ним и от того, как он преображается от его усилий. Если его и можно назвать садистом, то совсем не в смысле маркиза де Сада.

К сожалению, разграничить условное, игровое и реальное насилие не всегда легко. Если в роли Господина окажется настоящий садист, склонный к злоупотреблению властью или просто посторонний и неопытный человек, игра может закончиться плачевно. Когда хозяина ограбленной квартиры обнаруживают голым и связанным, это еще не самое страшное.

Некоторые гомосексуальные техники опасны и неприемлемы с точки зрения гигиены и эпидемиологии. При так называемом «фистинге» (fisting, от слова fist — кулак), когда в задний проход засовывают кулак и всю руку по локоть, нередко разрываются стенки прямой кишки. «Rimming» (анилингус) — вылизывание заднего прохода или засовывание туда языка — способствует переносу желудочно-кишечных инфекций. Анальная интромиссия без предохранения — самый вероятный способ передачи ВИЧ и т.д. Но столь же несимпатичные и негигиеничные игры существуют у гетеросексуалов. Как сказал когда-то блаженный Августин, мы рождаемся между мочой и калом. Самые брезгливые люди вообще не занимаются сексом, а остальные находят приемлемый для себя и других модус вивенди. Говорить об этом надо спокойно и аргументированно, что и делают современные учебники гомоэротики, которые на Западе свободно продаются в самых обычных книжных магазинах. Когда несколько лет назад канадские власти попытались запретить распространение одной такой иллюстрированной книги за то, что она «пропагандирует анальный секс», мудрый судья (бывают и такие) дело прекратил, написав в официальном заключении, что говорить о гомосексуальности, не касаясь анального секса, — то же самое, что писать историю музыки, не упоминая Моцарта.

Несколько слов о лесбийских отношениях. Их «хореография» не повторяет гетеросексуальных моделей поведения, ухаживания и т.п., это специфически женские отношения, со своим особым языком и символикой, которые мужчине трудно понять. Лет 25–30 тому назад некоторые политически ангажированные американские лесбиянки предпочитали вообще не говорить о сексе. В ироническом описании одной «сексуально некорректной» американской лесбиянки, при «политически правильной» любви две женщины лежат рядом друг с другом (верх и низ запрещены, это иерархия) и несколько часов нежно ласкают друг друга, непременно все тело (лесбиянка не ориентирована на генитальный контакт и «патриархальный» оргазм); если же оргазм все-таки происходит, он обязательно должен быть одновременным, чтобы обеспечить женщинам полное равенство. Сегодня это вызывает только смех.

Благодаря телесной открытости и повышенной эмпатии, многие лесбиянки получают больше чувственной радости от секса, чем «натуральные» женщины. Они чаще мастурбируют и чаще испытывают оргазм с партнершей. Дело здесь, по-видимому, не в их психофизиологических особенностях или в том, что однополый секс «лучше», а в том, что лесбиянки придают больше значения сексуальности и добиваются удовлетворения своих желаний, тогда как обычные женщины часто стесняются их сформулировать и вынуждены терпеть мужскую некомпетентность.

Мужчинам, зацикленным на собственному пенисе, «женский» секс кажется «ненастоящим». Но женские сексуальные реакции не так сильно локализованы в гениталиях. Иногда это переживается как проблема:

Как мало мне дано для сочлененья
с тобою впадин, выступов, пазов…
Как мало мне дано природой-дурой:
пристраивать в единственный зазор
несложную мужскую арматуру.

((Вера Павлова))

Однако сексуально раскрепощенная женщина чувствует и реагирует не только своими гениталиями, но всем телом. Это проявляется как в разнополых, так и в однополых отношениях. Диффузность женской сексуальности позволяет лесбиянкам без особого труда компенсировать отсутствие мужского члена. Их сексуальный репертуар почти так же богат, как и репертуар гетеросексуальных женщин. 90 процентов лесбиянок с удовольствием мастурбируют. Широко распространены мануально-генитальные и орально-генитальные ласки. Реже (порядка 40 процентов) используются дилдо и вибраторы. Около 1 процента играют в садомазохистские игры. В отличие от мужчин, конкретные сексуальные техники и игры большей частью не имеют для лесбиянок самодовлеющего значения, выступая скорее как моменты общей телесной и эмоциональной близости.

В последние годы исключительно важную роль в геевской жизни (в том числе — в России) стал играть интернет. Во-первых, он безгранично расширяет круг общения. Теперь люди, даже живущие в глухой провинции, могут находить знакомых и потенциальных партнеров в любой части земного шара, не рискуя «засветиться» или нарваться на оскорбление. Во-вторых, интернет позволяет примерять и проигрывать разнообразные новые роли и идентичности. Это особенно важно для тех, кто чувствует себя в чем-то неполноценным. Старый человек может представляться и вести себя, как юноша, уродливый — стать красавцем. Разумеется, при личной встрече обман обнаружится, но некоторым людям флирт в какой-то степени заменяет физический контакт. По интернету можно не только разговаривать, но и заниматься сексом, сочетая зрительные образы со звуками, стонами и т.п. Виртуальный секс дает возможность материализовать самые необычные эротические образы и ситуации, на которые человек никогда бы не осмелился в «реальной» жизни. Для геев, сексуальная жизнь которых в значительной степени протекает в воображении, это особенно ценно. Вероятно, в скором будущем виртуальная реальность станет эффективным средством не только сексуальной разрядки, но и сексуальной терапии.

Глубочайшая основа нашего бытия индивидуальна, как в переживаниях, так и в мыслях… Все виды животных, вероятно, не так сильно отличаются друг от друга, как один человек от другого.

(Иоганн Готфрид Гердер)

Одно из самых серьезных обвинений против геев заключается в том, что они преследуют и совращают мальчиков. Для обыденного сознания гомосексуальность, педерастия и педофилия — синомимы. На самом деле это не так.

В сексологической литературе сексуальное влечение к младшим по возрасту, социально или сексуально несовершеннолетним, независимо от их пола, подразделяется на три категории:

1. педофилия, влечение к допубертатным детям;

2. гебефилия, влечение к пубертатным подросткам, от 12 до 14 лет;

3. эфебофилия, влечение к постпубертатным подросткам и юношам, от 14 до 18 лет.

В отличие от первых двух категорий, которые употребляются в качестве диагнозов, эфебофилия считается психологически нормальной, хотя в некоторых странах удовлетворение такого желания противозаконно, это зависит от легального «возраста согласия». Влечение к взрослым, половозрелым мужчинам называется андрофилией.

Вопреки стереотипу, подавляющее большинство «голубых» мужчин — андрофилы, которые предпочитают иметь дело не с маленькими мальчиками или подростками, а с представителями собственной возрастной группы, причем возраст идеального или предпочитаемого партнера большей частью меняется вместе с собственным возрастом мужчины. Доля педофилов (они сами называют себя «бойлаверами», мальчиколюбами, большей частью не уточняя возраста предмета своего вожделения) среди геев практически такая же, как и среди гетеросексуальных мужчин. Педофилия — особая, отличная от гомосексуальности, сексуальная идентичность. Для некоторых педофилов пол ребенка вообще неважен. Бойлавера привлекают исключительно допубертатные мальчики или младшие подростки, он не будет спать ни с девочкой, ни со взрослым мужчиной. Наоборот, андрофил, которого привлекают взрослые мужчины, не интересуется маленькими мальчиками. Это обстоятельство учитывается даже при судебно-медицинской экспертизе по делам о совращении несовершеннолетних.

Какова статистика возрастных предпочтений у гомосексуалов? У 41,3 % белых мужчин в гомосексуальной выборке Кинзи большинство сексуальных партнеров были ровесниками и еще 20,7 % имели «много» и «очень много» таких партнеров. Старшие партнеры преобладали у 32,7 %; младших партнеров вовсе не имели 40,9 %, «немногих» — 33,2 %, нескольких — 7,9 %, многих — 6,1 %, очень многих — 2,2 % и большую часть — 9,7 %. Еще более показателен возраст самого молодого сексуального партнера с тех пор, как респонденту исполнилось 18 лет. У 33 % это были восемнадцатилетние, у 11,8 % — семнадцатилетние юноши, у 18,1 % — 14–16-летние подростки и только у 6,3 % — мальчики младше 13 лет. Три четверти белых и 86 % черных сан-францисских геев не имели по достижении 21 года сексуальных партнеров моложе 16 лет, а у остальных юноши составляли меньше половины общего числа партнеров. По данным Джозефа Харри, юноши и молодые 20–25-летние мужчины чаще всего предпочитают партнера немного старше себя, 25–35-летние — своего возраста, а мужчины старше 35 лет — моложе себя. В большинстве случаев «оптимальная» разница в возрасте колеблется от 2 до 5 лет. Средняя разница в возрасте реальных сексуальных партнеров также была около 5 лет, хотя на полюсах она значительно больше.

Интерес к сексуальным партнерам того или иного возраста тесно связан с предпочитаемым типом телосложения. Некоторых гетеросексуальных мужчин привлекают пышные, большегрудые женщины, у которых всего «много», а другим больше нравятся полуженщины-полумальчики, женственность которых приглушена и не бросается в глаза. Столь же различны эротические предпочтения гетеросексуальных женщин.

Гомосексуальный канон мужской красоты и привлекательности примерно тот же, что у обычных мужчин и женщин, и так же многообразен. Если отвлечься от деталей, есть три главных архетипа мужчины, с каждым из которых ассоциируется определенный набор телесных и психических свойств: 1) сильный и мужественный мужчина (охотник, воин, борец и т.д.), 2) женственный, мягкий андрогин, полумужчина-полуженщина и 3) пубертатный подросток или юноша, полумальчик-полумужчина.

В дворянской культуре XVII–XVIII вв. женственная внешность и расслабленность считались признаками аристократизма и всячески культивировалась. Прекрасные Адонисы Тициана и Рубенса, с нежными чертами лица и округлыми формами тела, так же гетеросексуальны, как и их авторы. Ван Дейк, имевший огромный успех у женщин, на знаменитом автопортрете изобразил себя томным юношей с расслабленной кистью (это считается одним из самых надежных внешних признаков гомосексуальности). Так же изысканно нежен на его портрете граф Леннокс, в туфлях на высоких каблуках и с длинными локонами. Еще раньше Пьеро ди Козимо изобразил нежным юношей с вьющимися волосами и расслабленной кистью спящего после утомительной ночи любви с Венерой Марса. Этот канон женственной маскулинности резко изменился под влиянием пуританства, когда для мужчины стало модно быть не изящным, а сильным и суровым.

Хотя мера притягательности этих образов исторически и индивидуально изменчива, большинство современных европейских и американских гомосексуалов склоняются в сторону первого типа. 76,5 % опрошенных Кинзи белых гомосексуалов сказали, что предпочитают маскулинных и только 9,2 % женственных партнеров. На вопрос «Какой тип мужчины для вас наиболее сексуально привлекателен?» почти две трети западногерманских гомосексуалов выбрали «особенно маскулинный» и только каждый шестой — «мягкий, женственный тип»; 39 % предпочли «того, у кого большой член». Отвечая на сходный вопрос, четверть сан-францисских геев отдали предпочтение типично мужской внешности (волосатое, мускулистое тело и большие гениталии) и почти никто фемининной. То же самое показывает анализ эротических фотографий, литературных описаний и частных объявлений. Многие объявления в геевской прессе прямо просят женственных мужчин «не беспокоиться». Женоподобные мальчики и мужчины в гомосексуальной среде — такие же, если не большие, изгои, что и среди «натуралов». Сексуально их предпочитают главным образом мужчины, находящиеся в местах заключения и видящие в них как бы эрзац-женщин.

От чего зависят эти эротические предпочтения, точно неизвестно (даже относительно гетеросексуалов, которых изучают гораздо дольше). Иногда подбор идет по принципу дополнительности: маскулинные мужчины предпочитают более мягких и женственных и наоборот. Но чаще это поиск собственного подобия: чем маскулиннее выглядит и/или кажется себе мужчина, тем сильнее он хочет иметь такого же или еще более маскулинного партнера. Ориентация на гипертрофированную маскулинность (тип «мачо») коррелирует не только с особенностями телосложения (например, многие волосатые мужчины тянутся к таким же волосатым, есть даже специальные клубы и сообщества «медведей»), но и с характером сексуального поведения субъекта. Немецкие гомосексуалы, имевшие многих партнеров, явно предпочитают гипертрофированно-маскулинных мужчин, с большим членом, волосатой грудь и грубыми, властными манерами, нежные и ласковые мужчины им не нравятся. Завсегдатаи «кожаных» баров, желающие казаться и чувствовать себя крутыми мужиками, ищут еще более крутых партнеров, которым они могли бы отдаться, не теряя самоуважения. Хотя в глубине души многие из них знают, что их собственные устрашающие наряды и погремушки — простая бутафория, они готовы верить, что у партнера все это «настоящее».

Более романтичных и сентиментальных геев грубая, подчеркнутая маскулинность отталкивает, они предпочитают более гармоничные, классические модели. На конкурсах мужской красоты, где в определении призеров активно участвуют женщины и геи, чаще побеждают не бодибилдеры, а более элегантные и изящные мужчины. Преобладают они и среди кино и фотомоделей. Однако прямой зависимости между телесным обликом мужчины и тем, что он делает в постели, по-видимому, нет, за исключением того, что женственные мужчины чаще предпочитают рецептивную позицию, тогда как суперсамцы любят быть «сверху» или меняться ролями. Но даже из этого возможны исключения.

Критерии маскулинности и степень их привлекательности также могут не совпадать. Один мужчина придает решающее значение волосяному покрову, другой — мощному торсу, третий — красиво вылепленным грудным мышцам, четвертый узким бедрам и плотным ягодицам и т.д.

Особым, поистине фетишистским, поклонением окружен пенис. Размеры полового члена волнуют не только геев. Фаллос — знак не столько сексуальной потенции, сколько власти и могущества. Уже на рисунках каменного века мужчины более высокого социального ранга изображались с более длинными членами, а популярнейшим русским эвфемизмом вместо нейтрального «прибора» не так давно стало «мужское достоинство». По меткому замечанию У. Одена, «если бы мужчина имел выбор — стать самым могущественным человеком в мире или обладателем самого большого х.., большинство выбрало бы второе. От зависти к пенису страдают не столько женщины, сколько мужчины. В отличие от женщин, они могут страдать также от разнообразия пенисов… Члены не менее индивидуальны, чем их владельцы, и эти две индивидуальности часто не совпадают». Фаллические ожидания, страхи и тревоги у геев часто доходят до абсурда, а желаемые размеры орудий «сексуального производства» сильно преувеличиваются. Самая популярная книга на российском сервере gay.ru — «Как увеличить размеры члена».

Однако следует еще раз подчеркнуть, что дело не столько в конкретных физических признаках, сколько в общем культе маскулинности. Типичные «иконы» гомоэротического воображения, представленные как в порнографии, так и в «высокой» литературе, имеют разное телосложение, но это всегда «настоящие мужчины»: спортсмены, студенты, военные, строительные рабочие, полицейские, ковбои, шоферы — дальнобойщики и т.д.

В образе матроса закодированы молодость, мужественная красота, физическая сила, особая эротическая аура, связанная с пребыванием в закрытом мужском сообществе, жажда приключений и романтика дальних странствий, элегантная форма и особая расхлябанная, с подрагивающими бедрами, походка. По выражению Жене, «флот — это прекрасно организованное учреждение, попав в которое молодые люди проходят специальный курс обучения, позволяющий им стать объектом всеобщего вожделения».

Солдат, подобно матросу, живет в закрытом мужском сообществе и в ситуации постоянного риска; его ружье — символ и одновременно продолжение члена, униформа — его вторая кожа. Многие геи обожают наряжаться или наряжать своих партнеров в военный мундир, который позволяет им чувствовать себя более мужественными и принадлежащими к закрытому мужскому братству. Напротив, раздетый и лишенный внешней атрибутики солдат кажется более голым, чем обычный нагой мужчина. Поскольку униформа деиндивидуализирует конкретного матроса или солдата, сексуальная близость с ним символически приобщает гея ко всему мужскому миру.

Геи дежурят у казарм и военных училищ не только потому, что лишенный женского общества, бедный и сексуально озабоченный солдат легче идет на сближение, но и потому, это — особая порода мужчин. Образ солдата занимает одно из центральных мест в современной российской гомоэротике, будь то «(Интер)миссия» Димы Лычева (воспоминания о его службе в армии) или «Армейские элегии» Ярослава Могутина, воспевающие «пьянящий запах казармы и грязных ног».

В образах полицейских и сыщиков к военному стереотипу дополняется повышенный риск и чувство парадоксальности ситуации, когда «дичь» соблазняет и побеждает «охотника». Секс с полицейским подтверждает общезначимость гомосексуальных чувств, не чуждых даже тем, кто по долгу службы с ними борется.

Столь же популярный тип мачо — преступник. Приручение грубой и непредсказуемой силы — не только сексуальная, но и моральная победа. Спать с бандитами — то же, что пировать с пантерами (выражение Уайльда), опасность удваивает наслаждение. Непреодолимое тяготение к этой среде испытывал Жене, создавший поэтику тюремного секса.

«Люди, призванные служить злу, не всегда красивы, но зато обладают мужскими достоинствами. Любовные игры открывают невыразимый мир, звучащий в ночном языке любовников. На этом языке не пишут. На нем перешептываются по ночам хриплым голосом. На рассвете его забывают. Отрицая добродетели вашего мира, преступники отчаянно пытаются создать свой, обособленный мир. Они готовы в нем жить. Здесь стоит жуткое зловоние, но они привыкли дышать этим воздухом… Их любовь пахнет потом, спермой и кровью. В конечном итоге моей изголодавшейся душе и моему телу она предлагает преданность. Я пристрастился ко злу оттого, что оно обладает подобными эротическими возможностями».

Однорукий Стилитано «не был наделен ни одной христианской добродетелью. Весь его блеск, вся его сила заключались у него между ногами… Стилитано оставался для меня милым и надежным хозяином, ни сила, ни обаяние которого так и не утолили мою жажду мужественности, сосредоточенной в солдате, моряке, авантюристе, воре, преступнике. Будучи недоступным, он стал в моих глазах воплощением вышеперечисленных типов, которые подавляют меня».

Важнейшее свойство следующей иконы геевского пантеона, цветного мужчины — экзотичность. Для белого человека черный мужчина — чаще всего могучий и таинственный самец, у которого эмоции сильнее разума; азиатское тело импонирует европейцу отсутствием волос и кажущейся вечной юностью и т.д. Но главное — это нарушение каких-то границ, езда в незнаемое.

Очень популярны у геев образы спортсменов. Реальное отношение геев к спорту неоднозначно. Многие «голубые» юноши неуверенно чувствуют себя в специфически мужской среде, стесняются своего тела и смертельно боятся, что невольный взгляд или непроизвольная эрекция может их выдать. В то же время раздевалка и душ — единственная возможность увидеть предмет своего поклонения. Занятия популярным мужским спортом позволяют юному гею самому стать красивым и привлекательным и, возможно, скрыть свою сексуальную ориентацию — никому не придет в голову заподозрить футболиста (в отличие от чемпиона по фигурному катанию).

Профессиональный большой спорт долгое время был, да и сейчас остается в высшей степени гомофобным. Все выдающиеся спортсмены, публично заявившие о своей гомосексуальности (футболист Давид Копей, чемпион США по прыжкам в воду Грег Лауганис и др.) пережили в связи этим много неприятностей, некоторым даже пришлось уйти из спорта. Чтобы бороться с гомофобией, американские геи начали с 1982 проводить собственные спортивные игры и даже олимпиады.

Самые популярные иконы геевской «спортивной» порнографии — футболисты, персонифицирующие силу, мужественность и гетеросексуальность, бодибилдеры (идеальное мужское тело) и пловцы, которых любят за мягкость и изящество линий. Сексуальное действие в этих произведениях, как и в жизни, развертывается в раздевалках, душевых, гимнастических залах и спортивных лагерях и нередко бывает групповым.

Между прочим, отношение геев к спорту еще раз приоткрывает многомерность понятия маскулинности. Нелюбовь «голубых» мальчиков к силовому спорту часто объясняют их женственностью и неагрессивностью. Но возможно, дело не столько в этом, сколько в том, что любимые мужские виды спорта не просто соревновательные (всякий спорт соревнователен), а командные: одна группа молодых самцов должна «побить» другую, причем между победителями и побежденными складываются иерархические отношения, не лишенные порой «сексуальных» коннотаций. Геям больше импонируют индивидуальные виды спорта, критерии которых имеют экспрессивный и эстетический аспект (гимнастика, фигурное катание, танцы) и которые превращают мужское тело не столько в могучую, всесокрушающую машину, сколько в эстетический объект.

Если судить о гомоэротике только по порнографии, может сложиться впечатление, что она воспроизводит и гипертрофирует самые опасные свойства мужской сексуальности: мачизм, культ господства и подчинения, милитаризм, расизм и т.п. Однако надо учитывать ее игровой, карнавальный характер. В «натуральной» мужской культуре гипермаскулинность ассоциируется с агрессивностью и презрением к женщинам, мачо — персонификация власти, насилия и принуждения. В гомоэротике, как во всех мужских отношениях, также присутствует мотив власти одного мужчины над другим, но эта власть состоит прежде всего в том, чтобы доставить — или не доставить — другому мужчине удовольствие. Это та власть, которой обладают и умело пользуются женщины.

Характерный пример многослойности гомоэротики — рисунки самого знаменитого геевского эротически-порнографического художника Тома Финляндского (Тоуко Ласканен, 1921–1991). Все его персонажи гипертрофированно маскулинны (огромные члены, мощные мускулы, черная кожаная одежда) и агрессивны, они связывают, подвешивают, порют и насилуют друг друга. С точки зрения официальной геевской идеологии, рисунки Тома политически некорректны, выглядят проповедью сексизма, мачизма и сексуального фашизма. Но все это изображается с юмором, как игра, которая допускает и даже предполагает смену ролей. Могучий мужик, перед которым благоговеет художник, — не вождь, который всегда «сверху», а «один из мальчиков», которого точно так же связывают, порют, трахают и т.д.

Противоположный архетип гомоэротического воображения — андрогин, существо неопределенного пола, полумужчина-полуженщина. Андрогинные образы широко представлены в мифологии и в религиозной практике (двуполые божества, гермафродиты, бердачи), им часто приписывалась особая магическая сила и сексуальная привлекательность. В быту такие люди не имеют выбора, им некуда скрыться от своей внешности и манер, так что их единственный выход — принять данную роль и сделать ее предметом гордости.

Женоподобный мужчина — единственный вариант гомосексуальной идентичности, который под разными именами существовал всюду и везде. В современном английском языке этот тип чаще всего обозначается словом queen (буквально — «королева», на самом же деле — искаженное quean — распущенная женщина, проститутка), которое первоначально применялось к женщинам, а потом его взяли в качестве самоназвания женственные мужчины. Если эта роль/идентичность включает переодевание в женскую одежду и усвоение женских манер, речи и поведения, ее называют также Drag-queen. В русском геевском жаргоне это передается словами «девка», «сестра», «пидовка», «королева» (ласковое или восхищенное), «мурка», «подруга», «хабалка» (агрессивная, скандальная «девка», афиширующая свою гомосексуальность и компрометирующая своих «подруг» в глазах окружающих ) и т. п.

Отношение к этому типу неоднозначное. Некоторые геи, которые по своему внешнему облику могут сойти за «натуральных» мужчин, видят в нем злую карикатуру на самих себя и относятся к «девкам» с презрением и ненавистью (типичная психологическая защита, по Фрейду). Другие находят их сексуально привлекательными, чужая женственность позволяет им чувствовать себя более маскулинными.

Различно и собственное самосознание «теток». Некоторые из них страдают комплексом неполноценности, потому что у них больше психологических проблем и трудностей. Другие принимают свою идентичность/роль с удовольствием: женское платье, парик, доведенные до гротеска женские манеры, разговор о себе в женском роде — их естественный способ существования в собственной среде. Для третьих это — психологическая компенсация, способ превратить слабость в силу: раз меня дразнят девчонкой, докажу всем, что я — не несостоявшийся мальчик, над которым смеются, а полноценная женщина, которой восхищаются.

Называть этих людей просто трансвеститами неправильно, потому что подавляющее большинство — 87 % — обычных трансвеститов гетеросексуальны, переодевание в женскую одежду не меняет их сексуальную ориентацию

В отличие от транссексуала, который чувствует себя женщиной и мечтает сменить пол, гомосексуальный трансвестит

этого не хочет, его призвание и гордость — быть мужчиной, который способен затмить женщину и успешно соперничать с нею. Высший уровень этого имперсонаторы, мужчины, выступающие в женском облике на сцене. Волшебное «превращение парня в богиню» требует огромного терпения и искусства. Знаменитые имперсонаторы пользуются мировой известностью, ими восхищаются, в них влюбляются. Это не просто представление, а перевоплощение, открытие новых ипостaсей собственного Я:

«Переодевание позволяет мне исследовать новые обличья, постоянно изменяться, становиться таким, каким мне хочется. У меня нет осиной талии, но я могу сделать ее с помощью корсета. Я могу иметь огромные ресницы и сумасшедшую прическу. Могу стать элегантной красавицей или хиппи. Могу реализовать все мои дикие фантазии, а утром в своем обычном виде пойти на работу».

Для знаменитого черного шоумена, танцора и имперсонатора РуПола, переодевание — прежде всего работа, представление, униформа («Мы рождаемся голыми, а все остальное — маскарад»), но также и самовыражение, проявление «способности открываться людям. Это моя женственная сторона». Эта женская энергия имеет очень мало общего с женственностью, понимаемой как мягкость и хрупкость.

Но не всем удается театрализовать свои гендерно-сексуальные роли и добиться таким образом общественного признания. Кроме того, эти роли и маски не снимают некоторых личных проблем, в том числе сексуальных. Как сказал один знаменитый американский имперсонатор, «мужчины влюбляются в мисс Адриану. У нее есть все, чем хочет быть мальчик Адриан: она общительна, дерзка, популярна. Любима. Но беда в том, что мисс Адриана никогда не появляется в спальне. Я горжусь тем, что на моих простынях никогда не было следов косметики. Мисс Адриана остается позади, после представления она смывается вместе с гримом. Но ведь это в нее влюбляются мужчины. Это ее они хотят. И когда она уходит, они обычно тоже уходят». Хотя геи восхищаются талантливыми имперсонаторами, в обыденной жизни большинство из них предпочитает более маскулинных мужчин.

Гипермаскулинный мужчина и женственный андрогин — полюсы гомоэротического воображения. Образ «мальчика» стоит как бы посредине, и его черты, как с точки зрения возраста, так и со стороны его телесных и психических свойств, наиболее размыты.

«Мальчик» — не столько существо определенного хронологического возраста, сколько символ молодости, зависимости, незавершенности. Обычные подростки не любят, когда их называют мальчиками, обращение «мужики» своего рода социальное притязание. Напротив, геи охотно называют себя и своих любимых мальчиками, им кажется, что это делает их моложе. Поэтому часто приходится уточнять, о чем конкретно идет речь.

В медико-психологических терминах, большинство «бойлаверов» — гебефилы или эфебофилы. Поскольку сексуальные контакты с подростками моложе определенного возраста запрещены законом (в разных странах легальный возраст согласия колеблется от 12 до 18 лет, в России он установлен в 14 лет), эти люди часто оказываются в конфликте с законом, во-первых, как изготовители, заказчики и потребители детской порнографии и, во-вторых, как клиенты подростковой проституции и совратители несовершеннолетних. «Бойлаверы» широко используют в своих интересах различные подростковые организации, от спортивных школ и летних лагерей до религиозных клубов включительно. Консервативная общественность склонна считать их всех сексуальными маньяками и потенциальными серийными убийцами.

На самом деле диапазон отношений между мужчинами и мальчиками очень широк и эти привязанности могут иметь разные психологические основания. Общеизвестно, что мужчины, независимо от своей сексуальной ориентации, предпочитают общаться с мальчиками, нежели с девочками. Отцы, как правило, уделяют больше внимания сыновьям, чем дочерям, но при этом многие отцы не умеют общаться с собственными сыновьями.

Как писал Франсуа Мориак, «между отцами и детьми высится стена робости, стыда, непонимания, уязвленной нежности. Чтобы эта стена не выросла, требуются усилия, на которые еле хватает человеческой жизни. Но дети родятся у нас в ту пору, когда мы еще переполнены собой, сжигаемы честолюбием и от детей просим не столько доверия, сколько покоя. Отцов отделяют от детей их собственные страсти».

Некоторые мужчины компенсируют этот эмоциональный дефицит привязанностью к чужим детям, в которых они видят собственное подобие или нереализованные возможности и которым пытаются передать свой невостребованный жизненный опыт. «Что зрелая мужественность ласково тяготеет к красивой и нежной, а та, в свою очередь, тянется к ней, в этом я не нахожу ничего неестественного, вижу большой воспитательный смысл и высокую гуманность» (Томас Манн). Так называемый «педагогический эрос» не надо считать эвфемизмом для обозначения гомосексуальности.

Как не всякая мужская дружба является гомоэротической и, тем паче, гомосексуальной, так и привязанность мужчины к мальчику может иметь множество разных психологических смыслов.

Иногда это отношение кажется по преимуществу эстетическим:

«Мальчик вошел в застекленную дверь и среди полной тишины наискось пересек залу, направляясь к своим. Походка его, по тому, как он держал корпус, как двигались его колени, как ступали обутые в белое ноги, была необъяснимо обаятельна, легкая, робкая и в то же время горделивая, еще более прелестная от того ребяческого смущения, с которым он дважды поднял и опустил веки, вполоборота оглядываясь на незнакомых людей за столиками. Улыбаясь и что-то говоря на своем мягком, расплывающемся языке, он опустился на стул, и Ашенбах, увидев его четкий профиль, вновь изумился и даже испугался богоподобной красоты этого отрока…

„Как красив!“ — думал Ашенбах с тем профессионально холодным одобрением, в которое художник перед лицом совершенного творения рядит иногда свою взволнованность, свой восторг».

((Томас Манн))

В другом случае мальчик как бы персонифицирует упущенные собственные возможности субъекта:

«Я смотрел, не стесняясь, прямо ему в глаза и понимал, что уже люблю его, люблю за то, что в нем еще так сильно присутствовала та непосредственность и живость, которые с каждым днем все быстрее уходили из меня. Я видел в нем себя совсем еще вчерашнего, которого еще сам не успел забыть — веселого и беззаботного, с легким ветерком в голове, способным без всяких усилий запросто исполнить любую мелодию в этой жизни. Я видел и то, что уже упустил — огромную свободу чувствовать и выбирать, а я был закован наручниками непреодолимых условностей, придуманных мною же».

((Влад Юркун))

Одному «бойлаверу» нужно в мальчике только его тело, другому — только душа, а третьему — то и другое. Не замечать этих различий и, например, обвинять А. С. Макаренко в педерастии только на том основании, что он любил своих воспитанников и находил их красивыми, как делает популярный американский журналист Борис Парамонов, просто глупо.

Так же различны потребности подростка. Один ищет в старшем мужчине замену отсутствующего или неадекватного отца, другой — мудрого наставника, третий — сильного покровителя, четвертый — товарища по играм и т.д. Эти отношения могут иметь и сексуальный аспект, причем, вопреки расхожему мнению, его инициатором не всегда бывает взрослый. Некоторые мальчики, из корыстных побуждений или для удовлетворения собственных сексуальных потребностей, сами «охотятся» на мужчин.

Итальянский писатель Умберто Саба психологически точно описал такой поиск в повести «Эрнесто». Нед Рорем рассказывает, что подростком он долго искал мужчину своей мечты и когда однажды в парке какой-то небритый мужик, наконец, «инициировал» его, единственной утратой Неда было «разбитое сердце» от того, что он не мог встретить этого человека вторично. «Меня никогда не совращали взрослые, это я подростком совращал их, в качестве воспламеняющего предмета. Ко мне рано пришло свойственное каждому ребенку ощущение себя эротическим объектом. Но меня никогда не арестовывали за совращение взрослых».

Однако даже в самом безобидном варианте, когда нет ни нарушения закона, ни насилия, ни общественного скандала, сексуальная близость между взрослым и подростком остается в глазах общества проблематичной. Идеологи «бойлаверов» говорят, что общество не имеет морального права блокировать сексуальные потребности подростка. Но отношения подростка и взрослого неравны. Часто взрослый гомосексуал просто манипулирует подростком, разжигает его сексуальные чувства, снабжает эротическими материалами, чтобы в конечном счете овладеть им. Нередко имеет место и прямая покупка или изнасилование. Родители и общество не могут относиться к этому безразлично.

Субъективная ретроспективная оценка раннего гомосексуального опыта зависит главным образом от сексуальной ориентации мальчика и от обстоятельств, при которых это произошло. «Голубые» подростки оценивают это событие, если все случилось по обоюдному согласию, без обмана и насилия, в основном положительно, видя в нем этап собственного становления. Напротив, многие гетеросексуальные подростки, даже если они получали от сексуальных контактов с мужчинами удовольствие, считают их лишь платой за внимание и подарки (очень часто так оно и есть). По мере взросления, юноши начинают стыдиться этого опыта и считают, что ими злоупотребили. Любопытно, что это касается только отношений со взрослыми, гомосексуальные игры и контакты со сверстниками такой переоценке обычно не подвергаются, их просто прекращают.

Поэтому настороженное отношение общества к связям между подростками и взрослыми, в любом сочетании полов, и ограничение их легальным возрастом согласия, равно как и запрет детской проституции и порнографии, социально и морально оправданы. Ребенок имеет право на сексуальность, но тем более — на защиту от посягательств, смысла которых он подчас не осознает.

Кроме юридических проблем, есть проблемы психологические. В отношениях между мужчиной и женщиной социально-возрастное неравенство и «обмен» юной красоты и свежести на жизненный опыт и покровительство считается нормальным, узаконенное неравенство полов как бы освящает асимметричность и разновозрастность сексуально-эротических отношений. В однополых отношениях все сложнее.

Для мужчины сознание зависимости от другого, тем более — младшего мужчины, оскорбительно. Когда его юный любовник опоздал на 20 минут, Джон Чивер записал в дневнике:

«Одно из неудобств гомосексуальной любви — что приходится ждать мужчину. Ждать женщину кажется вполне естественным, это судьба, но ждать своего любовника-мужчину крайне мучительно».

Не менее двусмысленно положение молодого человека. Хотя власть над старшим льстит его самолюбию, он не хочет чувствовать себя «мальчиком» и мстит своему поклоннику капризами и изменами. Борьба самолюбий вносит в мужские отношения напряженность, для преодоления которой не существует отработанных культурных механизмов.

В романе Юкио Мисимы «Запрещенные цвета» 20-летний красавец Юси постоянно демонстрирует свою власть над сорокалетним богачом Кавадой не только потому, что равнодушен к нему, но и потому, что это подкрепляет его самоуважение. Когда Кавада с трудом выкроил время для встречи, Юси заставил его три часа ждать, пока сам без особого удовольствия играл в бильярд.

У Кавады «к двойной ревности — ревности мужчины по отношению к легкомысленной женщине и ревности стареющей женщины к молодой красавице присоединялось сознание того, что он любит существо собственного пола. Это чувство бесконечно усиливало унизительность его любви, которая, будь она обращена на женщину, была бы вполне приемлемой даже для министра. Ничто не могло ранить мужское самолюбие такого человека, как Кавада, сильнее, чем унижение от сознания своей любви к мужчине».

Большая возрастная разница осложняет не только ухаживание, но и поддержание партнерских отношений. Мужчина, независимо от его сексуальной ориентации, большей частью женится или обзаводится постоянным партнером потому, что хочет постоянства и стабильности. Женщин, ориентированных на семью и детей, это вполне устраивает. Юноше, молодому мужчине хочется не столько постоянства, сколько новизны и приключений.

«Я его не понимал. Я хотел семейной жизни и мерил его по себе а он хотел выступать в компаниях и пленять других и совсем не хотел затворяться от мира. Он хотел чтобы новые и новые желали его пока в него еще можно было влюбляться как в девочку. Мне нужна была жена а ему поле для игры. А я хотел его замкнуть на себе. А ему еще урвать от жизни пока еще есть успех и молодость не прошла и избавиться от меня» (Евгений Харитонов).

Социально-возрастное, имущественное и образовательное неравенство усугубляется различиями вкусов и интересов. Старший облекает свою любовь к юноше в форму покровительства:

Ну что, выпьем еще
Глупенький!
Дурачок мой!
Тело полное шарма и податливости
На, возьми денег
Сбегай на свой очередной идиотский пиф-паф-фильм
Пока я просмотрю новое издание
Анналов
Только не приходи позже одиннадцати
Я буду волноваться.

((Д. А. Пригов))

Но младшего такой стиль отношений может обижать, а старший испытывает дефицит самораскрытия:

«Вам хочется слов открыто сказать все как есть, и кажется вы и любите, что перед тем кого любите, наконец, можно предстать таким каким есть не боясь разоружиться. Но эти слезы и слабость, чего вам так хочется в минуты любви, и убивают его любовь к вам. В вас, с ваших слов, меньше достоинств чем в нем, иначе бы вы его так не любили, и правильно что вы просто боитесь его потерять и дошли до последнего признания что это неизбежно. А ему, как вам и любому, тоже лучше всего припасть к человеку с которым ему самому не сравниться и открыться перед ним, что он сам перед ним ничто, потому что он тоже любит любить за то что только в любви можно так ослабеть и преклониться. Поэтому, раз вы хотите любви и счастья в жизни, не надо признаний о себе… Когда вы любите чтобы поплакаться и покаяться тому кого любите, вы расслабляетесь и теряете то, что ему надо видеть в вас, ваш успех у всех». (Евгений Харитонов).

За редкими исключениями, «мальчик» — не щенок, который привязывается к хозяину беззаветно, раз навсегда, а котенок, который любит тепло и ласку, но ходит сам по себе. В сколько-нибудь серьезных отношениях, «голубой» мужчина хочет быть для юноши не только любовником, но и отцом, заботливая нежность у него часто превалирует над страстью. Но чаще он напоминает не столько отца, в отношениях которого с сыном обычно поддерживается некоторое психологическое расстояние, сколько мать, которая боится потерять сына и жаждет иметь его целиком.

Принимая свою потребность заботиться о младшем за его потребность в опеке — типичная ошибка матерей! — любящий мужчина невольно инфантилизирует юношу, которого это раздражает. Поэтому их отношения большей частью временные, обе стороны из них рано или поздно вырастают, после чего роман превращается в дружбу либо заканчивается разрывом. Не случайно все институционализированные разновозрастные гомосексуальные отношения были ограничены каким-то временем или определенной стадией развития.

А как же со «знаменитыми гомосексуалами», которые давали своим юным любовникам творческую путевку в жизнь? Знаменитым и влиятельным людям проще находить любовников любого возраста, но любовные отношения перерастают в творческое содружество только если оба талантливы, старший умеет учить, а младший — усваивать уроки, и между ними нет соперничества.

Хрестоматийный «положительный» пример — роман Жана Кокто с Жаном Марэ. Двадцатидвухлетний красавец, уже имевший связи с мужчинами, познакомился со знаменитым драматургом и режиссером исключительно ради карьеры и заранее был внутренне готов к тому, что тот предложит ему переспать. Кокто дал ему желанную роль, не спросив ничего взамен. И вдруг — телефонный звонок: «Приходите немедленно, случилась катастрофа!» Эгоцентричный актер подумал, что у него хотят отобрать роль или что-то в том же роде, но когда Марэ приехал, Кокто сказал: «Катастрофа… я влюблен в вас.»

Что оставалось делать Марэ? «Этот человек, которым я восхищаюсь, дал мне то, чего я хотел больше всего на свете. Ничего не требуя взамен. Я не люблю его. Как может он любить меня… это невозможно». Марэ солгал и ответил: «Я тоже влюблен в Вас». Под влиянием таланта и доброты Кокто ложь стала правдой, Марэ полюбил Кокто, они поселились вместе. Но возраст берет свое, Марэ увлекается молодыми мужчинами, Кокто это видит и однажды Марэ находит под дверью письмо:

«Мой обожаемый Жанно!

Я полюбил тебя так сильно (больше всех на свете), что приказал себе любить тебя только как отец… Я смертельно боюсь лишить тебя свободы… Мысль о том, что я могу стеснить тебя, стать преградой для твоей чудесной юности, была бы чудовищна. Я смог принести тебе славу, и это единственное удовлетворение, какое дала моя пьеса, единственное, что имеет значение и согревает меня.

Подумай. Ты встретишь кого-нибудь из твоих ровесников и скроешь это от меня. Или мысль о боли, которую мне причинишь, помешает любить его. Лучше лишить себя частицы счастья и завоевать твое доверие, чтобы ты чувствовал себя со мной свободнее, чем с отцом и матерью».

Растроганный Марэ порвал легкомысленные связи, но ненадолго. Со временем у Кокто появился другой любовник, однако дружба между писателем и актером сохранилась до самой смерти Кокто.

А вот Уистен Оден был не столь удачлив. В 1939 г. он мгновенно, со второй встречи, влюбился в 18-летнего студента Честера Калмэна. Начинающему поэту было лестно внимание знаменитого собрата и он сразу же пошел на сближение и совместную жизнь. Хотя глубокое психологическое и сексуальное несходство делало их отношения невыносимыми, этот брак — именно так понимал это Оден — продолжался 32 года. Что бы ни делал непутевый Честер, Оден не мог жить без него. Биографы жалеют бедного Одена, которому так не повезло с его единственной любовью (секса у него всегда было достаточно, юные поэты охотно удовлетворяли скромные желания гения), но по свойствам своей натуры он просто не мог любить иначе:

Коль нельзя одинаково сильно любить,
Тем, кто любит сильнее, хотел бы я быть.

(перевод С. Дудина).

Но ведь то же самое часто происходит и в разнополых отношениях.

Я думаю, что почти каждый гомосексуал мечтает о браке со своим другом.

(Робин Моэм)

Семейство однополых невозможно. Это дело блядское. Тут уж раз страсть, так уж нужен такой чтобы ты любил его до потери сознания. А где такого найти такого вида. А если он есть, он всегда найдет себе другого с кем веселее и денежней.

(Евгений Харитонов)

Могут ли однополые пары быть стабильными и нуждаются ли они в правовом оформлении и поддержке?

Когда московская «голубая» газета «Риск» открыла дискуссию об этом, 19-летний Игорь написал: «По-моему, все эти разговоры о постоянстве — одна сплошная муть… Спать все время с одним и тем же — скучно, это же ежу понятно! Я, слава Богу, не урод, и могу себе найти столько парней, сколько надо: разные тела, разные губы, разные члены — каждый раз новый кайф. Вот лет через 20, когда мне уже будет ничего не нужно, придется обзавестись кем-то постоянным, а сейчас — что я, чокнутый?»

На что 27-летний Дмитрий ответил: «Я не знаю, что такое проблема постоянного партнера. Просто с тех пор, как год назад он вошел в мою жизнь, она стала наполненной и осмысленной. Я хочу его постоянно, все время, но дело не в этом: уже достаточно давно секс отошел куда-то на второй план, к тому же жить нам негде, так что вместе мы по большей части гуляем по городу и пьем чай в гостях у его или моих друзей, давно уже ставших общими… Наверно, нас можно назвать постоянными партнерами, а для меня он — никакой не „партнер“, а любимый. И это навсегда».

Вопреки всем преследованиям и гонениям, стабильные мужские и женские пары существовали всегда. 14% сан-францисских геев в начале 1970-х гг. сказали, что совместное проживание с партнером для них — «самое важное в жизни» и 28% признали его «очень важным». Реальные стили жизни 71% опрошенных геев и трех четвертей лесбиянок распределились по следующим пяти типам.

1) Закрытые пары (67 мужчин и 81 женщина) напоминают счастливые разнополые браки. Это устойчивые, сплоченные пары, связанные взаимной любовью и общностью интересов. У них меньше всего сексуальных проблем, они не ищут случайных, временных партнеров на стороне, хорошо социально и психологически приспособлены, отличаются высоким самоуважением и значительно реже других гомосексуалов страдают от одиночества.

2) Открытые пары (120 мужчин и 51 женщина) также живут совместно, но их партнерство не является сексуально-исключительным. Хотя они привязаны друг к другу, они нередко развлекаются на стороне, испытывая в связи с этим различные тревоги. Их социальная и психологическая адаптированность несколько ниже, чем у первой группы, но значительно выше, чем у остальных гомосексуалов.

3) Функционалы (102 мужчины и 30 женщин) напоминают гетеросексуальных холостяков, жизнь которых строится вокруг сексуальных похождений и приключений. Их сексуальная активность выше и количество партнеров больше, чем у остальных групп, но их контакты лишены эмоциональной вовлеченности, экстенсивны, часто безличны. Хотя в целом это энергичные, жизнерадостные и преуспевающие люди, их социально-психологическая адаптированность ниже, чем у первых двух типов.

4) Дисфункционалы (66 мужчин и 16 женщин) больше всего подходят под классический стереотипный образ гомосексуала-невротика. Эти люди не в силах ни принять свою гомосексуальность, ни подавить ее. Для них характерны пониженное самоуважение и наличие множества внешних и внутренних конфликтов, для разрешения которых часто требуется психотерапевтическая помощь.

5) Асексуалы (110 мужчин и 33 женщины) — люди, которые категорически не принимают и всячески подавляют свою гомосексуальность, практически отказываясь от сексуальной жизни. Это крайне осложняет их эмоциональные отношения с другими людьми, заставляет скрываться, порождает чувство одиночества и всевозможные психосексуальные проблемы. Эти люди считают себя несчастными, часто обращаются к врачам и среди них самый высокий процент самоубийств.

В последние четверть века ориентация геев на стабильные отношения усилилась. По данным разных исследователей, в конце 1970-х гг. от 40 до 60% американских геев имели более или менее стабильные парные отношения и приблизительно половина из них жили совместно, а 8 % женских и 18 % мужских пар жили совместно свыше 10 лет. По данным другого американского опроса, больше 10 лет существовали 14 % женских и 25 % мужских пар. Две трети голландских геев в момент опроса состояли в долгосрочных партнерских отношениях, со средней продолжительностью около 6 лет. Среди опрошенных в 1987 г. немецких геев никогда не имели постоянных отношений меньше 4 %. В момент опроса 59 % имели стабильные отношения, но у многих из них эта дружба началась не больше, чем год назад. В восточной Германии в 1990 г. постоянного партнера имели 56 % гомосексуалов, 48 % из них вели общее хозяйство и еще 36 % хотели бы его вести. У 35 % 30–40-летних мужчин длительность сожительства была свыше трех, у 24 % — свыше пяти и у 10% свыше 10 лет. В Англии конца 1980-х годов партнерские отношения имели от 57 % до 65 % геев, их средняя длительность составляла 4 года, максимальная — 38 лет.

Легализация однополых сожительств, приравнение их к юридически оформленным бракам — одно из программных требований геев и лесбиянок во всем мире. Первой в 1989 г. однополые «зарегистрированные партнерства» узаконила Дания, с 1991 года «домашние партнерства» стала регистрировать Голландия, по тому же пути идут Норвегия и Швеция. Победившая на выборах 1997 г. социалистическая партия Франции обязалась узаконить так называемый «социальный контракт», то есть право регистрации долговременных отношений, независимо от пола и сексуальной ориентации партнеров. Такое же обязательство взяли на себя победившие на выборах 1998 г. германские социал-демократы. Законопроекты об однополом партнерстве на находятся на разных стадиях принятия в Испании, Венгрии и Бельгии. Во многих городах разных стран мира это уже делается на муниципальном уровне. Яростная борьба по этому вопросу идет в США, где соответствующую инициативу проявили Гавайи, но она вызвала протест в других штатах и в Сенате. Нет никаких сомнений в том, что уже в начале XXI века это право будет признано в большинстве цивилизованных стран.

Зачем регистрировать однополые, предположительно бездетные, сожительства, если даже многие разнополые пары предпочитают обходиться без вмешательства государства? Но ведь никто не отрицает права на существование бездетных браков. Официальная регистрация отношений дает партнерам значительные преимущества в плане социального страхования, наследования имущества, налогового права и т.д. Кроме того, многие геи и лесбиянки имеют детей от прежних браков. Наконец, как можно упрекать людей в сексуальной распущенности и одновременно отказывать им в праве узаконить свои партнерские отношения? Что же касается церкви, то она тут вообще ни при чем: речь идет не о церковном, а о гражданском союзе, который, чтобы зря не дразнить гусей, даже называют не браком, а как-то иначе. А все социальные льготы оплачиваются за счет налогов, которые геи и лесбиянки платят наравне с остальными гражданами.

Как же фактически живут мужские и женские однополые пары и чем они отличаются друг от друга и от смешанных пар? Здесь гораздо меньше экзотики, чем кажется непосвященным.

Возникновению однополой пары, как правило, предшествует сексуальная близость. Но очень скоро люди сталкиваются с теми же проблемами, что и разнополые пары — разделением домашнего труда, управлением финансами, выработкой собственного стиля жизни и т.д. Общие критерии удовлетворенности партнерством у них практически те же, что в гетеросексуальных браках, причем геи оценивают свои взаимоотношения по тем же критериям, что женатые мужчины, а лесбиянки — так же, как замужние женщины.

Первая проблема совместной жизни — распределение домашних обязанностей. На первый взгляд, разнополым парам в этом отношении легче. В отличие от соревновательных мужских отношений, взаимоотношения мужчин и женщин предполагают взаимодополнительность, существует привычная система полоролевых норм и ожиданий, типичные обязанности мужа и жены и т.п. Однако эти стереотипы сплошь и рядом не соответствуют современным условиям и основанные на них ожидания не оправдываются. Многочисленные исследования, как зарубежные, так и российские, показывают, что браки, основанные не на гендерных стереотипах, а на идее равенства полов, с учетом индивидуальных особенностей супругов, являются более счастливыми и устойчивыми.

Поскольку вести себя по образцу своего отца или матери, как поступают многие молодые супруги, двое мужчин заведомо не могут, разделение домашнего труда, порождающее больше всего семейных конфликтов, у них с самого начала строится с учетом индивидуальных особенностей: каждый делает то, что он лучше умеет или что ему больше нравится, а если какая-то необходимая работа никому не нравится, — на основе разумного компромисса. Этому помогает еще одно обстоятельство. Мужчины настолько привыкли эксплуатировать женский труд, что подчас даже не замечают этого. Труд другого мужчины безнаказанно эксплуатировать нельзя. Самый избалованный родителями мальчик никогда не позволит себе капризов в обществе сверстников. То же — и в мужских сожительствах. Хотя слишком жесткая установка на равенство иногда вызывает мелочные счеты, рано или поздно партнеры находят взаимоприемлемые формы разделения труда. Вот как описывает свой опыт молодой москвич:

«Димка со студенческих (общежитских) лет привык к стирке, а готовил еду даже не без удовольствия (потому что это всегда было для него дополнением к университетской столовой, т.е. связывалось психологически с отходом от обыденности и рутины), — я же как раз ни того, ни другого не умею и не люблю; зато я всегда хожу по продуктовым, за первый месяц нашей жизни в отдельной квартире изучил всю диспозицию нашего микрорайона, составил схему оптимальных маршрутов (в угловом магазинчике сыр свежее и дешевле, зато в молочном кефир вкуснее — с другого завода, в универсаме всегда есть „бородинские“ батоны, и т.д.) — в общем, извлек из обязанности удовольствие; мытье посуды обычно за мной, подметание пола — с тех пор как я работаю дома, это для меня прекрасное средство успокоиться и собраться с мыслями, когда что-то не клеится в работе (наше домашнее присловье: „Не знаешь, что делать, — подмети в кухне!“). Пожалуй, осталось только одно дело, которое нам не удалось поделить, — это глажка рубашек (у обоих совершенно нет такого навыка, да и утюг нам мои родители подарили только через полгода совместной жизни); в конце концов мы просто на это дело плюнули и перешли на свитера и модели, которые глажки не требуют…»

Другая сложная сторона жизни однополых пар — регулирование сексуальных отношений. Общий уровень сексуальной активности мужских пар значительно выше, чем женских и смешанных. В первые недели и месяцы совместной жизни некоторые буквально не вылезают из постели. «Страсть заполняла комнату. Все, что сближало нас, было правильно. Мне было нечего стыдиться. Я мог спросить его, как ему нравится то или это, а он мог сказать мне, что хочет поэкспериментировать в каком-то направлении, я был игрушкой в его руках. Мы смеялись и плакали и рассказывали друг другу секреты, которых я никогда не посмел бы рассказать кому-нибудь».

С возрастом, а точнее — со стажем совместной жизни сексуальная притягательность мужчин друг для друга уменьшается и уровень их сексуальной активности снижается так же, как это происходит в разнополых браках.

«Сначала мы занимались сексом перед завтраком, перед обедом и перед ужином. Первым отпал завтрак, потом обед и, наконец, ужин. Осталась только ночь и иногда послеобеденная суббота, — и мы оба втайне были этим встревожены».

Но сексуальная жизнь в браке, все равно каком, качественно отличается от случайных встреч.

«Мы съехались и стали жить вместе на 4-м году постоянных партнерских отношений. До этого каждая проведенная вместе ночь была не то чтобы событием — это было бы слишком громко сказано, — но неким отдельным, специальным мероприятием: ее надо было организовывать, готовить, будь то ситуация отъезда моих родителей или его соседей по комнате, визит к тем немногим из моих друзей (его друзья были не в курсе), у кого была лишняя комната… Жизнь в одной комнате в этом смысле перестраивает восприятие: заниматься любовью становится возможным, в принципе, в любой момент. И потому часто сексуального контакта (в узком, так сказать, смысле слова, потому что, шире говоря, жизнь вместе с любимым человеком наполнена бесчисленными мелочами, жестами, движениями более или менее эротического характера — поцелуями, касаниями, ласками мимоходом…) не происходит потому, что до него, что называется, руки не доходят: пока оба вернемся с работы или после каких-то дел, пока приготовим ужин, потом ежевечерний ритуал — новости на канале НТВ, и после тоже какие-то любимые и часто совместные занятия, так что когда где-нибудь в третьем часу доползаем до кровати (а вставать-то в девять!), то сил уже хватает только на то, чтобы теснее прижаться друг к другу, — и это не вызывает особого огорчения, потому что ведь никакие совместные удовольствия теперь уже от нас никуда не денутся…»

Хотя вопрос о сексуальной исключительности и верности для геев столь же актуален, как и для «натуралов», они знают, что строгая моногамия среди мужчин — скорее исключение, чем правило. Безусловное соблюдение верности в мужских парах зависит, с одной стороны, от стажа сожительства, а с другой от соотношения возраста партнеров. Более длительное сожительство и большая разница в возрасте партнеров предполагают большую сексуальную терпимость. Из калифорнийских мужских пар, обследованных до эпидемии СПИДа, ни одна не выдержала искуса больше пяти лет, а большинство стало искать развлечений на стороне уже на втором году совместной жизни. В более поздних и географически разнообразных исследованиях супружеская верность или, по крайней мере, установка на нее встречается гораздо чаще. В 1987 г. только 19 % немецких геев сказали, что готовы мириться с возможной неверностью партнера. Хотя большинство из них считают строгую моногамию неосуществимой, они высказываются в пользу более стабильных и закрытых отношений. Впрочем, как и в разнополых парах, решающим фактором стабильности является не сексуальная исключительность (иногда мужчины не прочь даже совместно позабавиться с новым «мальчиком»), а сохранение взаимной любви и уважения. Подчас это возможно даже при почти полном прекращении сексуальной близости.

Вопреки Толстому, каждая супружеская пара, в том числе однополая, не только несчастлива, но и счастлива по-своему. Поддержание отношений требует дополнительных усилий. Гею труднее найти постоянного партнера, чем «натуральному» мужчине, кроме того, «голубые» пары чувствительнее к психологическому климату своих отношений. 51 % американских мужских (средний возраст 35 лет) и 61 процент женских (средний возраст 32 года) пар считают своей главной задачей именно поддержание и сохранение отношений, в отличие от сходных по возрасту смешанных пар, которые озабочены своей работой больше, чем семейной жизнью.

Несмотря на отсутствие общественной поддержки, некоторые мужские пары очень устойчивы. Самая старая мужская пара, которую я встретил в 1996 г. в Палм-Спрингс, имела 47-летний стаж, и эти жизнерадостные мужчины не выглядели стариками.

С другой парой меня познакомили в Сан Диего. 16-летний школьник Альберт впервые увидел 31-летнего пастора Джекоба в церкви: «Он стоял за кафедрой, читая свою воскресную проповедь, и я сразу же понял, что страстно хочу его и что это — навсегда». Два месяца влюбленный мальчишка караулил Джекоба, который не обращал на него внимания, и в конце концов поймал его спящим в постели. «Я плохо понимал, что происходит, — рассказывает Джекоб, — но когда этот красивый мальчик стал ласкать меня, он заарканил меня на всю жизнь». Это было в 1940 г. С тех пор Альберт и Джекоб разлучались только на три года войны, когда они воевали в разных местах. Их роман был нелегким. Из-за скандальной связи с мальчиком Джекобу пришлось оставить священнический сан, а Альберту — уют богатого родительского дома, где не могли смириться с его гомосексуальностью. У них разные вкусы и темпераменты и 15 лет разницы в возрасте, тем не менее они до сих пор вместе и трогательно внимательны друг к другу.

А как выглядят женские пары? Большинство лесбиянок определенно предпочитают стабильные моногамные отношения, основанные на принципе сексуальной исключительности, и на самом деле чаще геев живут парами, сохраняя верность друг другу. Взаимоотношения между лесбиянками, как правило, теснее и эмоциональнее, чем между гетеросексуальными партнерами и между «голубыми» мужчинами. Любовь, ласка, эмоциональная и общая телесная близость для них важнее, чем собственно-сексуальный контакт. В крупном опросе американских гомо- и гетеросексуальных пар, на вопрос: «Если бы у вас не было пары, стали бы вы заниматься сексом с кем-то, кого вы больше никогда не увидите?» утвердительно ответили 14 % лесбиянок, 20 % замужних женщин, 34 % гетеросексуальных мужчин и 73 % геев. Общее число сексуальных партнерш в течение жизни у лесбиянок значительно меньше, чем у геев, но больше, чем у гетеросексуальных женщин; две трети имели в течение жизни от 3 до 10, одна треть — свыше 10 партнерш.

По частоте сексуальных контактов, женские пары сильно уступают мужским, но степень сексуальной удовлетворенности у них выше. Хотя многие лесбиянки говорят, что хотели бы заниматься сексом чаще, количественная сторона значит для них меньше, чем общая эмоциональная удовлетворенность совместной жизнью. В этом отношении, как и в некоторых других, лесбиянки — типичные представительницы своего пола. В отличие от разнополых пар, где сексуальная инициатива чаще принадлежит мужчинам, в однополых парах обычно соблюдается равенство, навязывать себя не принято. Сексуальные проблемы и жалобы у женских пар в основном те же, что и у разнополых.

Вопреки теоретическим ожиданиям и житейскому стереотипу, средняя продолжительность существования женских пар меньше, чем разнополых и даже геевских. Поскольку лесбиянки больше геев ориентированы на моногамный союз, это кажется удивительным. Вероятно, дело в том, что женщины придают больше значения психологическим нюансам, на которые мужчины не обращают внимания, и это делает их союзы менее прочными. Кроме того, женские пары, в отличие от геевских, преимущественно «закрытые», измены и похождения на стороне здесь не прощаются, приводя к разрушению старой и созданию новой пары. Отсюда и странная статистика.

Длительная совместная жизнь — дело непростое при любой сексуальной ориентации. Хотя общество всячески поддерживает институт брака, на три брака в США приходится два развода, в России — один. А ведь браку обычно предшествует одно или несколько незарегистрированных сожительств, которых официальная статистика не учитывает. К тому же многие браки существуют чисто формально. Однополым парам это ни к чему. Многие геи и не стремятся к стабильным отношениям, а некоторые их теоретики считают самую идею однополого брака идеологической уступкой «репрессивному гетеросексизму» и изменой принципу сексуальной свободы.

Кроме абстрактных теоретических соображений об отмирании института брака как такового, за этим стоят личные особенности. Для мужчин, которые жестко запрограммированы на экстенсивный секс и неспособны к психологической интимности, партнерские отношения — только обуза. Холостяцкий статус для них, как и для аналогичных «натуралов», — единственно возможный или оптимальный вариант. Единого стиля жизни и общего для всех рецепта счастья быть не может.

А как обстоит дело с детьми? Вопреки стереотипу, многие геи любят детей и хотели бы их иметь. По подсчетам ученых, каждый десятый американский гей является отцом, причем многие из них хотят участвовать в воспитании своих детей и поддерживать с ними хорошие отношения. Некоторые мужские пары мечтают усыновить чужих детей, причем у таких мужчин выше уровень самоуважения, чем у бездетных геев. Но может быть геевский стиль жизни развращает детей или оказывает на них нежелательное влияние? Такие опасения часто служат поводом для отказа геям в праве на усыновление или получении опеки над ребенком при разводе. Однако никаких фактов, подтверждающих это мнение, нет. Разумеется, геи-отцы так же различны, как и прочие. Но подавляющее большинство сексуальных покушений на детей в семье, как и вне ее, совершают гетеросексуальные мужчины. Не передается детям и отцовская сексуальная ориентация: дети гомосексуальных отцов, как правило, вырастают гетеросексуальными, причем продолжительность общения с отцами (в случае развода) на сексуальность ребенка не влияет.

Еще острее стоит проблема материнства у лесбиянок. Многие из них имеют детей, еще больше хотели бы ими стать путем искусственного осеменения, усыновления или как-то еще. Как правило, им в этом отказывают. Между тем, как показывают многочисленные исследования, ни стиль их материнства, ни его результаты в принципе не отличаются от того, что происходит в обычных разнополых или в неполных, «материнских» семьях. Индивидуальные особенности значительно важнее ее сексуальной ориентации женщины.

Разумеется, матери-лесбиянки и их дети имеют свои специфические трудности. Первая проблема — как восполнить недостающее ребенку мужское влияние — так же остро стоит в любой неполной семье и решается (или не решается) точно так же. Между прочим, в России без отцов растут 14 миллионов детей.

Вторая трудность — должна ли женщина рассказать о своей сексуальной ориентации детям, смогут ли они понять и принять ее, как эта информация повлияет на их отношения со сверстниками и т.д.? Если она решит все скрывать, их семейная жизнь будет основана на лжи. Судя по литературным данным, дети многое способны принять, но их заботит, что об этом скажут, если узнают, их школьные друзья. В российских условиях, где человеческой информации об однополой любви практически нет — газеты пишут главным образом об экзотическом сексе — такие ситуации особенно трагичны, вынуждая женщин скрываться и лицемерить.

Важный фактор «голубой» жизни — старение. Для гея личная жизнь имеет большее значение, чем для «натурального» мужчины, сплошь и рядом живущего преимущественно работой, и он болезненнее реагирует на признаки старения, особенно если его привлекают молодые люди.

В гетеросексуальном мире структура и динамика половых ролей мало меняется с возрастом: юноша учится ухаживать за женщинами и они отвечают ему взаимностью. С возрастом, когда он утратит свое юношеское очарование, накопленный опыт помогает ему оставаться на плаву, компенсируя утрату молодости социальными достижениями зрелого возраста. То же и в сексе. Образно говоря, мужчина всегда «сверху», а возрастное ослабление потенции компенсируется и часто перекрывается приобретенными умениями. К тому же у него есть своя законная жена, принимающая его без особенных претензий.

В отличие от этого, многим геям приходится с возрастом переучиваться. Привлекательный юноша привыкает к оказываемым ему знакам внимания, он не столько ухаживает, сколько является объектом ухаживания. С возрастом, если его привлекают более молодые мужчины, ухаживать, добиваться расположения приходится ему. При этом стареющему гею нередко приходится менять и свою сексуальную технику, а диапазон выбора резко суживается. Иногда его единственными партнерами становятся хаслеры, а главными «сексуальными» органами — рот, глаза и собственные руки.

Герой повести Эндрю Холлерана «Красота мужчин» спрашивает старого Эрни, который постоянно дежурит у общественного туалета, почему он не пойдет в баню или в бассейн, где тепло и много красивых молодых тел. — «Потому что я лучше выгляжу одетым, чем раздетым… Одетый я — всего лишь рот».

В «натуральном» мире девушки тоже предпочитают молодых и длинноногих, но женские предпочтения все-таки либеральнее. Поскольку женщина не идентифицируется со своим мужем или поклонником, она видит не только минусы, но и плюсы зрелого возраста.

Молодые геи, за редкими исключениями, нарциссичны и эгоцентричны, старость их не просто не интересует, а пугает. Глядя на старика — а чем моложе человек, тем расширительнее он понимает старость, — юноша невольно думает: «неужели и я стану таким же?» — и в панике отворачивается.

Американские геевские общины в последние годы стали проявлять заботу о пожилых людях (это не только гуманно, но и выгодно — одинокие старые геи охотно участвуют в благотворительных мероприятиях и нередко завещают общине свое имущество) и стараются воспитывать в этом духе молодежь. «Эйджизм» (ageism), жизненная философия, абсолютизирующая возраст и создающая нереалистический и жестокий культ юности, считается таким же политически некорректным, как сексизм. Но как бы ни была успешна эта социальная политика (американцы, как и мы, гораздо больше говорят и обещают, чем делают), она не может сломать возрастных психологических барьеров.

Разумеется, не стоит преувеличивать. Хотя при любой сексуальной ориентации быть молодым, красивым и богатым лучше, чем старым, уродливым и бедным, стереотипные представления о несчастных, одиноких и сексуально обездоленных старых гомиках не выдерживают критической проверки. Подавляющее большинство обследованных американских геев между 40 и 70 годами оставались сексуально активными и были удовлетворены качеством своей сексуальной жизни. Главные факторы их психического благополучия — те же, что у их гетеросексуальных ровесников: психологическое принятие себя, материальное благосостояние, хорошее здоровье и отсутствие одиночества. Однако тем, кто не сумел найти или потерял спутника жизни, приходится плохо.

Знаменитый гарвардский психолог Роджер Браун сорок лет прожил со своим ровесником литературоведом Альбертом Гилмэном. Их роман начался в студенческие годы с обычного туалетного секса, затем они поселились вместе и, несмотря на глубокое несходство характеров, не могли жить друг без друга. Эпизодические связи со случайными молодыми людьми не подрывали их отношений. Но в 1989 г. Альберт умер и 65-летний Роджер остался один.

В Гарварде популярного профессора окружали красивые молодые люди, его студенты и аспиранты, в некоторых из них он влюблялся, но эти чувства не могли быть взаимными и оставались платоническими. Объявление «Культурный 66-летний мужчина ищет 20-летнего юношу для летних развлечений» в этой среде звучало бы комично. Оставался коммерческий секс. Фирма «Мальчики из мечты» присылала старому профессору самых элегантных «мальчиков по вызову». Но Брауну был нужен не столько секс, сколько любовь, а ее за деньги не купишь. Браун платил своим любимцам большие деньги, делал дорогие подарки, приобщал к культуре, возил с собой в Европу, и эти молодые люди по-своему привязывались к нему, но они оставались ему внутренне чужими. После пяти лет мучительных разочарований Браун решил отказаться от тщетных поисков человеческого тепла, но жить без надежды на любовь не мог и вскоре после опубликования своей исповеди покончил с собой.

Только ли гомосексуальность тому причиной? Конечно, нет. Это и старость, и болезни, и прекращение любимой работы. С этими проблемами сталкиваются люди любой сексуальной ориентации, но наличие семьи, детей и внуков смягчает личные невзгоды и позволяет жить отраженной жизнью близких. У одиноких геев, как и у обычных старых холостяков, этого утешения нет.

А «когда нет самого важного, все становится неважным, и все неважное становится важным, и любое может стать смертельным» (Лидия Гинзбург).

Зато лесбиянки переживают старость легче. На посторонний взгляд, обделенные детьми и незамужние лесбиянки кажутся более одинокими, чем обычные женщины (вспомним мрачный образ старой лесбиянки, нарисованный Мариной Цветаевой). Но не у всех гетеросексуальных женщин есть дети, не все лесбиянки бездетны и не все дети приносят матерям радость. Некоторые «сексуально благонадежные» пожилые женщины находят себя не столько в роли матерей и бабушек, сколько в труде и общественной деятельности.

Если же иметь в виду любовные отношения, то лесбиянки уверяют, что они находятся даже в выигрышном положении по сравнению с гетеросексуальными женщинами и гомосексуальными мужчинами. Из-за разных темпов старения мужчин и женщин, в браке часто возникают сексуальные дисгармонии, когда поблекшее тело жены уже не возбуждает стареющую плоть мужа, заставляя искать утешений на стороне. Пожилой женщине последовать этому примеру сложно. Многие мужчины и женщины отказываются от чувственных радостей задолго до исчерпания своих психофизиологических ресурсов. Лесбиянкам в этом отношении легче. Хотя уровень их сексуальной активности ниже, чем у мужчин, у них нет и ее резкого падения с возрастом. Молодые «фем» ищут в старших подругах не столько красоту и сексуальную потенцию, сколько жизненный опыт, энергию, уверенность в себе. Властные и сильные женщины бальзаковского возраста имеют в этой среде своеобразную харизму, которой у них не было бы в другой среде.

Каковы взаимоотношения геев с женщинами? Если верить стереотипу, «голубые» мужчины ненавидят и боятся женщин, избегают общения с ними и т.д. В действительности все не так. Геи избегают сексуальных связей с женщинами не столько потому, что женские гениталии вызывают у них отвращение (его испытывают сравнительно немногие), сколько потому, что женское тело их не возбуждает и доставляет им меньше удовольствия. Во всем остальном геи прекрасно ладят с женщинам, психологически у них много общего.

«Обычная женщина, которая должна быть около вас, это влюбленная женщина, которая все про вас от вас знает и вы можете с ней переглянуться по поводу юного красивого и глупого телефониста; мальчика-певца…; мальчика-прохожего; мальчика из бюро услуг по ремонту холодильников. И как вы не переглянетесь с натуральным своим ровесником. Которому надо переглядываться с другом по поводу проходящих женщин-лошадок» (Евгений Харитонов).

Многие женщины, в свою очередь, симпатизируют геям: «Дружба с геями имела много положительных сторон для меня. Во-первых, можно было не тратить время на всяческие ухищрения, уловки и даже не строить глазки, пытаясь заставить мужчину влюбиться (что всегда приятно каждый женщине). Во-вторых, с геями можно беседовать на абсолютно любые темы, даже те, при упоминании которых я краснею в разговоре с моим парнем. Хотя восприятие у геев все-таки в большинстве случаев мужское, понимают они тебя лучше, чем многие мужчины (если, конечно, вообще хотят понять)… И, наконец, последнее преимущество. Имея друга-гея, вам никогда не придется выслушивать серьезные признания о том, что, оказывается, он давно в вас влюблен, но молчал об этом, дорожа вашей дружбой. Что нередко встречается, если девушка дружит с парнем-натуралом» (из газеты «Наш мир»).

Впрочем, не будем преувеличивать. «Голубым», как и обычным мужчинам, все-таки легче обсуждать свои интимные проблемы с людьми собственного пола, а те из них, кто не уверен в себе и вынужден постоянно доказывать себе и другим свою проблематичную маскулинность, даже самоутверждаются за счет женщин, изображая их неполноценными и второсортными существами (классический пример этого — знаменитая книга Отто Вейнингера «Пол и характер»). Столь же агрессивны сексуально обездоленные женщины, разочарованные мужским невниманием к себе и воспринимающие геев как соперников.

Отношения между геями и лесбиянками большей частью дружественные, они нередко вступают в фиктивные браки, а в общественной и деловой жизни пассивные и мягкие геи иногда уступают руководящие места энергичным и властным «бучам». Однако это сотрудничество основано не столько на взаимной симпатии, сколько на наличии общих врагов.

Многие «голубые» мужчины состояли или состоят в гетеросексуальном браке. Зачем им это нужно? Некоторые в момент женитьбы еще не знали о своей «голубизне». Другие были романтически влюблены в будущую жену. Третьи, как Чайковский, надеялись с помощью женитьбы «вылечиться». Четвертые хотели приобрести прикрытие, избавиться от неприятных подозрений на свой счет. Пятые поступают по стереотипу — все женятся, значит и мне надо. Шестые уступают давлению родителей и других близких, которые не знали об особенности сына или недооценивали степень ее серьезности («женится — и все образуется»). Для многих главным мотивом женитьбы является желание иметь детей.

Могут ли такие браки быть счастливыми? Это зависит от нескольких причин. Бисексуальные мужчины могут одинаково искренне (хоть и по-разному) любить своих жен и своих любовников-мужчин и поддерживать с ними вполне удовлетворительные сексуальные отношения. В этом случае все зависит от взаимной договоренности и согласия супругов на «открытые» отношения. При исключительной гомосексуальности это невозможно, надежды с помощью брака покончить с «нездоровым влечением» практически никогда не оправдываются. Человек со слабым либидо еще может отказаться от сексуальной самореализации, но у более темпераментных мужчин это не получается. Подавленная или скрываемая гомосексуальность становится психологически даже более значимой. Страдающей стороной при этом, как правило, бывает женщина. Если муж заранее предупредил ее о своих склонностях или если сексуальная сторона брака не имеет для нее большого значения, их союз может быть обоюдно приемлемым, но если муж скрыл свою гомосексуальность — трагедия неизбежна.