Жил некогда на острове Кипр замечательный скульптор по имени Пигмалион, решивший всецело посвятить себя искусству, поскольку не мог найти женщины, соответствующей его идеалу красоты. Вскоре в его мастерскую была доставлена глыба восхитительного мрамора, и он изваял женщину — воплощение всего, что он считал прекрасным. Пигмалион был настолько поражен собственным творением, что обратился с мольбой к Афродите, чтобы она помогла ему найти женщину, не уступающую красотой его скульптуре. Но Афродита понимала, что только сама статуя сможет удовлетворить чаяниям Пигмалиона, а потому вдохнула в нее жизнь, увидеть которую тот жаждал столь неистово. Пигмалион назвал ожившую статую Галатеей и женился на творении своих собственных рук.

Разумеется, не только у Пигмалиона имеются собственные нормы и представления о том, что красиво, а что нет. И вне зависимости от того, как возникли эти убеждения, каждый из нас исходит из личных представлений о красоте, интеллигентности, воспитанности, достойных целях и многом другом. Никто не думает, не говорит, не делает и не преследует все ЧТО ПОПАЛО. В окружающем мире всегда существуют определенные возможности, которые человек так или иначе исключает из собственного опыта (даже те из нас, кто считает, что важно «быть открытым ко всему», исключают для себя возможность быть открытым лишь к некоторым вещам или не быть открытым ни к чему). Само собой, именно эти различия в наших личных нормах и представлениях и делают нас уникальными.

Но есть и другой аспект, в котором мы подобны Пигмалиону. Порой намеренно, но чаще неосознанно мы наделяем окружающий мир собственными представлениями о том, каким этот мир является или должен являться. Каждый раз, когда мы вступаем во взаимодействие с другим человеком, то, что мы сообщаем ему, служит проявлением или воплощением представлений, составляющих нашу личную модель мира. И если вы, подобно Пигмалиону, искусно пользуетесь имеющимися в вашем арсенале коммуникативными инструментами и навыками, вы можете внедрить в вашего собеседника представления и нормы, соответствующие вашим собственным. Так происходит, когда приятель-модник просвещает вас относительно новых веяний и вы, следуя его наставлениям, обновляете свой гардероб, или когда психотерапевт убеждает вас, что выплакаться полезно для душевного здоровья, и вы, следуя его совету, заливаетесь горючими слезами.

Наш опыт говорит о том, что все психотерапевты подобны Пигмалиону в том смысле, что все они, будучи индивидами, усвоили определенные способы понимания мира поведения и опыта, а затем — в той степени, в которой они искусны в своей профессии, — внушают эти способы понимания и своим клиентам. Например, последователи транзактного анализа учат клиентов рассматривать свой личный опыт как проявления эго-состояний «Родителя», «Взрослого» и «Ребенка». Несомненно, возможны и другие способы классификации опыта и поведения; почему бы, к примеру, не разделить эго-состояния на состояния младенца, подростка и старика или на гипореактивные, реактивные и гиперреактивные состояния? Сторонник рационально-эмотивной теории будет учить вас организовывать и выверять свои убеждения в соответствии с определенными критериями логики и рационализма. Все это — примеры «институциализированных» наборов убеждений, ценностей и перцептивных особенностей. Нам частенько случалось наблюдать аналогичное явление на уровне отдельного индивида: психотерапевт, испытавший на собственном опыте удовлетворение от того, что он всегда говорит другим, чего он от них хочет, затем явно или неявно пытается внушить это представление и связанные и ним формы поведения своим клиентам. Психотерапевт, нашедший в медитации избавление от преследующих его самого проблем, как правило, предлагает попробовать медитацию всем пациентам, обращающимся к нему со своими разнообразными проблемами. Разумеется, в функции психотерапевта входит помощь клиентам в изменении представлений, норм и форм поведения или усвоении новых. Все эти примеры мы привели для иллюстрации одного нашего наблюдения: мы заметили, что характер изменений, которых тот или иной психотерапевт хочет добиться от своих клиентов, как правило, соответствует модели мира самого психотерапевта (особенностям его профессиональной подготовки и личного опыта), а не является функцией модели мира клиента и вообще с нею не связан. Все дело в том, что рекомендации, исходящие из наших персональных и профессиональных норм или представлений, отнюдь не охватывают всего диапазона возможностей, а, напротив, ОГРАНИЧИВАЮТ диапазон возможностей. И психотерапевты, подобно Пигмалиону, в лице своих клиентов непреднамеренно производят копии самих себя. В подобном методе лечения как таковом нет ничего предосудительного или ошибочного, однако его эффективность зиждется на предпосылке, согласно которой то, что хорошо для одного человека, хорошо и для другого, а также на том, что проблемные ситуации, подпадающие под одну и ту же категорию и субъективное описание, структурно изоморфны и что предлагаемое готовое решение приемлемо для любого индивида и может быть скопировано.

В число поразительных особенностей Милтона Эриксона входит его многократно подтвержденная способность добиваться успеха в работе с клиентами, которые жаловались на самые разные проблемы и принадлежали к самым разным слоям общества. Секрет неизменного успеха Эриксона состоит в том, что изменения в представлениях или формах поведения, которые он предлагает своим клиентам, всегда связаны с моделью мира самого КЛИЕНТА. Терапия Эриксона столь действенна не потому, что он способен гипнотизировать людей, — она действенна потому, что он умеет использовать гипноз так, что это соответствует модели мира клиента. Эриксон добивается успеха не потому, что ему известен «правильный метод лечения» той или иной проблемы, — он добивается успеха, поскольку при разработке оптимальной формы вмешательства руководствуется моделью мира клиента. Представляется естественным и неизбежным, что каждый психотерапевт проводит терапию в соответствии со своими представлениями о том, применение какого терапевтического метода является в данном случае оптимальным. И также естественно, что психотерапевт задает вопросы, реагирует на ответы и дает рекомендации в соответствии со своими представлениями о том, что в данном случае является оптимальным, достоверным, значимым, осмысленным и так далее. Вспомните, к примеру, какой-нибудь вопрос, по поводу которого ваши взгляды в течение жизни подверглись принципиальным изменениям (скажем, вопрос о моногамии, представления о честности, отношение к смерти или вера в астрологию). Если сравнить ваши реакции (то, что вы по этому поводу говорили и чувствовали, и даже выражение вашего лица) в связи с этим вопросом до и после изменения ваших взглядов, вероятно, окажется, что реакции тоже изменились. Этот факт кажется банальным, однако теперь волей-неволей придется сделать следующий шаг и признать, что, за исключением случаев сознательного контроля, формы вашего поведения и коммуникации в контексте терапии в не меньшей степени являются функцией ваших личных представлений, безотносительно того, идет это на пользу терапии или нет, и это накладывает определенные ограничения на характер ваших взаимодействий с клиентом.

Разумеется, Милтон Эриксон не является исключением в том смысле, что также придерживается определенных представлений и исходит из тех или иных обобщений, которые с неизбежностью направляют его терапевтические интеракции по определенным путям, причем это происходит на очень глубоком уровне. Собственно говоря, наша книга и есть декларация представлений и обобщений, которыми руководствуется Милтон Эриксон в терапевтических интеракциях с клиентами, и тех представлений, которые он последовательно внушает своим клиентам. Задача этой книги — не перечисление «правильных» методов проведения терапии, а доступное для воспроизведения описание характеризующих работу Эриксона представлений и обобщений, которые касаются терапии и процесса изменения.

У Милтона Эриксона можно научиться не столько набору техник, сколько новому и весьма полезному способу рассмотрения и постижения человеческого поведения и его последствий, а также организации терапевтического взаимодействия. Это подразумевает ответы на следующие вопросы: кто решает, каких изменений следует добиться, какова природа взаимоотношений между клиентом и психотерапевтом, каковы функции инсайта и каких обобщений, касающихся человеческой жизни, полезно и уместно придерживаться. В настоящей главе мы рассмотрим эти вопросы с эриксонианской точки зрения. Мы считаем, что взгляды Эриксона по этим вопросам заслуживают описания и внимательного изучения по двум причинам. Во-первых, наш личный опыт показывает, что принятие критериев Эриксона относительно психотерапии в качестве собственных позволило нам без насилия и в короткие сроки достичь поразительного роста действенности терапии и устойчивости изменений, происходящих в жизни наших клиентов. Во-вторых (и это касается каждого психотерапевта), наш опыт показывает, что личная позиция Эриксона по отношению к человеческой жизни и характер используемых им техник самым тесным образом взаимосвязаны между собой, так что если принять любой из этих компонентов, второй естественным образом выработается со временем. Поэтому мы рекомендуем внимательно проанализировать предлагаемые в этой главе материалы. Наши доводы относительно лаконичны и представляют собой далеко не исчерпывающее изложение вопросов, которые на первый взгляд представляются второстепенными, однако имеют далеко идущие последствия. Возможно, в конце концов вы согласитесь, что именно эти, а не любые другие соображения определяют формирование эриксонианского подхода к терапии в целом. Описания, которые мы предлагаем в этой главе (да, собственно говоря, и на протяжении всей книги), представляют собой некие альтернативы — альтернативы, избранные Милтоном Эриксоном и касающиеся организации нашего восприятия окружающего мира и суждений о мире. Мы не намерены заместить этими соображениями критерии, существующие у вас на данный момент, но если вы найдете их полезными, они могут ДОПОЛНИТЬ собой тот арсенал средств, которым вы гордитесь как своим уникальным репертуаром восприятия и понимания.

Эриксон рассматривает как аксиому тот факт, что клиент, прежде чем войти в его кабинет, уже предпринял в попытке изменить себя все меры, ИЗВЕСТНЫЕ ему на сознательном уровне. Хотя среди клиентов порой встречаются профессионалы, готовые потягаться своими навыками саморазрушения с мастерством каждого встречающегося на их пути психотерапевта и повергающие психологов в прах одного за другим, тем не менее люди входят в двери психотерапевтических клиник по большей части потому, что искренне ищут помощи на пути самоизменения и нуждаются в ней. Истоки описываемых ими проблем неизменно коренятся в их отдаленном, а иногда и не столь отдаленном прошлом. Проблемы, о которых слышит психотерапевт, преследуют клиента с детства или со студенческой поры, с прошлого года или последние несколько дней, но никогда — лишь в течение последних мгновений. Среда человеческого обитания в достаточной степени капризна и непредсказуема, чтобы наша жизнь с гарантией периодически омрачалась неудачами, досадными осложнениями и труднопреодолимыми препятствиями, однако большинству людей удается развить навыки решения практических задач и разрешения сложных ситуаций, позволяющие справиться с чрезвычайными обстоятельствами. А потому разумно предположить, что как с мелкими, так и с серьезными проблемами сталкивается значительно большее количество людей, чем те, кого тернистый жизненный путь приводит на пороги психотерапевтических клиник. И, кроме того, вероятно, даже те, кто прибегает к услугам консультирования, никогда не ставят своих психотерапевтов в известность обо всех бесчисленных мелких неприятностях, которые ежедневно преподносит им жизнь (по крайней мере, хотелось бы надеяться). Факт состоит в том, что в большинстве случаев люди успешно с ними справляются.

Спросите любого из своих клиентов, что именно он пытался сделать, чтобы разрешить свои проблемы, и он обязательно расскажет вам именно о тех средствах, которые способны помочь»» в достижении желанных для него_изменений. Снова и снова вы будете убеждаться в том, что для того, чтобы избавиться от своих проблем, люди пробуют все ИЗВЕСТНЫЕ им способы, а когда собственные усилия оказываются тщетными, они обращаются к друзьям, к книгам по самопомощи, к психотерапевтам и любым другим источникам новой полезной информации. И вы, как психотерапевт, становитесь востребованным источником этой информации только после того, как человек на собственном неудачном опыте убеждается, что не обладает личными ресурсами, необходимыми для удовлетворительного разрешения возникших у него проблем, или не способен должным образом их использовать. Часто клиенты приступают к процессу терапии с осознанной или неосознанной ориентацией на то, что НАД ними должна быть произведена работа и что эту работу должен проделать психотерапевт. Они столкнулись с препятствием, которое, как они полагают, невозможно преодолеть с помощью их личных ресурсов, и передают свои проблемы в руки тех, кто более искушен в этой области, чем они сами, — .подобно водителю сломавшейся машины, который не может сам ее починить.

Ввиду того что в поведении большинства клиентов на момент обращения необходимые навыки разрешения проблем с очевидностью отсутствуют (иначе эти люди не оказались бы в вашем кабинете), психотерапевт, по мнению Эриксона, отвечает за то, чтобы использовать знания, опыт, имеющуюся информацию и интуицию для определения оптимального направления изменений, а также выбора метода, наиболее адекватного для данного человека. Клиенты знают, что все их попытки справиться с проблемой оказались тщетными, а также, вероятно, понимают, какого результата они хотят добиться, однако, как правило, они не знают, какой новый опыт и какое поведение им нужны для достижения желаемого результата. Эриксон неоднократно отмечал, что все, чего они хотят, — это изменений. Любых. История терапевтической работы Эриксона с клиентами изобилует примерами, когда людям предлагались формы опыта, имеющие очень мало — или вовсе ничего — общего с их изначальными просьбами, но в конце концов именно они оказывались в высшей степени эффективными для достижения желаемых изменений. Важное следствие предпосылки Эриксона о том, что клиенты уже предприняли все известные им шаги по разрешению своих проблем, состоит в том, что неспособность человека удовлетворить свои личные или социальные ожидания, как правило, проистекает не из упрямого нежелания, злонамеренного умысла или генетических факторов, — она является результатом недостаточного или неадекватного опыта научения. Такое понимание людей_избавляет психотерапевта от необходимости прибегать к столь обычным явлениям, как УПРЕКИ или ЧУВСТВО ВИНЫ, и, таким образом, избавляет его от намеренного или ненамеренного осуждения своих клиентов и их действий (или, наоборот, жалости к ним), а также от приписывания членам их семей роли демонов или ангелов.

Итак, пациенты, которые к вам пришли, пришли к вам потому, что они не знают, ПОЧЕМУ именно они пришли. У них есть проблемы, и если бы они знали, в чем СОСТОЯТ эти проблемы, они бы не пришли. А поскольку они не знают, в чем НА САМОМ ДЕЛЕ состоят их проблемы, они и вам не могут о них рассказать. Они в состоянии сообщить лишь достаточно путаные рассказы о том, что они думают. А вы слушаете их сквозь призму СОБСТВЕННОГО жизненного опыта и не знаете, о чем они говорят, однако, вам следует знать о том-то и этого не знаете. А затем вам нужно попытаться сделать НЕЧТО, что вызовет в пациенте изменение... любое маломальское изменение, поскольку пациент хочет изменений, сколь бы малы они ни были, и он примет это В КАЧЕСТВЕ изменения. Он не будет останавливаться, чтобы измерить СТЕПЕНЬ этого изменения. Он примет его в качестве изменения. И изменение будет развиваться в соответствии с его собственными нуждами... Будто вы лепите снежный ком, катя его по горному склону. Сначала снежок у вас совсем маленький, но вот он скатывается вниз и становится все больше и больше... и превращается в лавину размером с гору!

Вопрос о том, с каких именно изменений Эриксон предпочитает начинать процесс терапии, будет рассмотрен в главах 4 и 5. Однако раз уж мы говорим о личной ориентации Эриксона, касающейся выбора задач и направлений изменения для клиентов, уместно указать на то, что он призывает психотерапевтов не планировать процесс терапии, а позволять течению каждого сеанса и подсознанию служить источником информации и направлять ваши усилия1.

Я всегда доверяю своему подсознанию. Сегодня слишком многие психотерапевты пытаются планировать свои размышления, вместо того чтобы подождать, когда они сами увидят, какой стимул получают, а затем позволить своему подсознанию РЕАГИРОВАТЬ на этот стимул... Я не пытаюсь структурировать мою психотерапевтическую работу — разве что приблизительно, в самых общих чертах И точно также лишь в самых общих чертах структурирует ее сам пациент. Он делает это в соответствии со СВОИМИ ПОТРЕБНОСТЯМИ. Нежесткая структура, которую я создаю, позволяет ему шаг за шагом открывать что-то, что он подавляет и чего не знает о самом себе. Есть множество вещей, которые мы знаем, но не знаем о том, что мы их знаем, а ведь нам нужно ЗНАТЬ о том, что мы знаем их..

Доверяйте своему подсознанию. Это прекрасный способ жить, прекрасный способ совершать поступки. Сколько народу планирует поехать на Большой Каньон? Только вот они планируют поехать отсюда туда, а если бы я решил поехать на Большой Каньон, я бы поехал в этом направлении, потом повернул направо, потом налево... и в результате исколесил бы весь Большой Каньон и к тому же повидал еще кучу всего. Поэтому, отправляясь в поездку воскресным утром, я просто наугад поворачиваю налево и направо... и посещаю МАССУ мест, о существовании которых я даже не ЗНАЛ.

Эриксон указывает здесь на то, что не следует формировать ПРЕДУБЕЖДЕНИЯ относительно характера проблем ваших клиентов. Его установка реагировать на настоящий момент, а не на заранее продуманный план — способ адаптировать свою работу к требованиям клиентов^ не пытаясь ограничить клиентов заранее установленным набором требований, которые могут оказаться неадекватными или утратить актуальность к моменту проведения следующего сеанса. Эриксон обеспечивает адекватность предлагаемых им форм вмешательства также путем анализа их эффективности и характера их личного и экологического воздействия в условиях той среды, в которой живет его клиент.

Итак, первое условие взаимодействия с пациентами, клиентами или испытуемыми заключается в осознании того, что каждый из них — личность. В природе нет двух одинаковых людей. Не найдется двух людей, которые бы одинаково поняли одну и туже фразу, а потому при взаимодействии с людьми нечего и думать уложить их в русло ваших представлений о том. какими они должны быть... Надо постараться выявить, каковы ИХ СОБСТВЕННЫЕ представления о себе.

Часто психотерапевт преднамеренно или непреднамеренно пытается внушить своим клиентам некие взгляды на мир и способы взаимодействия с миром, которые оказались эффективными для самого психотерапевта и других людей, но которые вполне могут оказаться неудобными и неуместными в отношении опыта взаимодействия с миром для данного клиента. Психотерапевты также нередко пытаются вызвать у клиента изменения, несовместимые со средой, в которой_живет этот человек. Эриксон не только инициируёт изменения, согласующиеся с естественной средой обитания своих клиентов, но и по возможности задействует их естественную среду обитания с целью наступления желаемых изменений. В конечном итоге люди проводят в кабинетах психологических консультаций лишь ничтожную часть своего времени и должны быть способны адекватно функционировать в условиях повседневной жизни. Использование естественного течения событий окружающего клиентов мира обеспечивает предсказуемость и естественность результатов терапии Эриксона, — это отличительная черта всей его работы. В последующих главах мы приведем много примеров того, как Эриксон использовал условия окружающей среды, но один из них мы предлагаем вашему вниманию уже сейчас:

Однажды, когда я читал лекции в штате Милуоки, Уильям спросил меня: «Сестра моей матери живет в Милуоки. Она материально независима, очень религиозна и не любит мою мать, и мать тоже не любит ее. Эта женщина наняла приходящую домработницу, ежедневно занимающуюся домашним хозяйством и приготовлением пищи, а остальное время проводит одна в большом доме, ходит в церковь и ни t с кем не дружит. Она приходит в церковь и тихо засыпает. В течение последних девяти месяцев у нее началась ужасная депрессия. Я беспокоюсь за нее и хотел бы заехать к ней и чем-нибудь ей помочь. Из всей родни она сколько-нибудь ладит только со мной, но моей помощи она не примет. Вы не могли бы позвонить ей и узнать, чем вы можете ей помочь?» И вот я позвонил этой страдающей депрессией женщине... представился и подробно рассказал о себе... и попросил, чтобы она показала мне свой дом. Осматривая дом, я заметил, что она — женщина очень состоятельная и ведет одинокую праздную жизнь, и хотя она ходит в церковь, но держится особняком; и вот, проходя по дому комната за комнатой... я заметил три африканские фиалки и горошек для саженцев с пересаженным туда ростком

Теперь я знал, какой вид терапии я могу ей предложить. Я сказал ей: «Я хочу, чтобы вы покупали себе все африканские фиалки, которые вы увидите... они ваши. Я хочу, чтобы вы купили себе пару сотен горшков для саженцев и вырастили новые фиалки, а также приобрели пару сотен горшков в качестве подарков. Как только ростки приживутся, вы будете посылать их в подарок на каждый день рождения, на каждые именины, на каждую помолвку, на каждую свадьбу; всем, кто болен, на каждые поминки, на каждый церковный благотворительный базар». И она купила двести африканских фиалок, а когда приходится ухаживать за двумя сотнями фиалок, есть чем занять день. Эта женщина стала «королевой африканских фиалок» штата Милуоки, и теперь у нее бесчисленное количество друзей. Всего лишь одна недолгая встреча. Я просто развернул ее нужном направлении и сказал: «Встряхнись». А она проделала всю остальную часть терапии. Именно это самое важное в терапии, надо выявить потенциал, доступный вашим пациентом и побудить пациентов им воспользоваться, и тогда рано или поздно они с головой уйдут в работу.

Очевидно, что Эриксон в значительной степени контролирует то, что происходит в процессе терапии. Он решает, в каком новом опыте нуждается его клиент, что ему нужно делать, чтобы приобрести этот новый опыт обучения, а затем подталкивает его к совершению соответствующих поступков. Несмотря на активную, директивную ориентацию при построении терапевтических отношений, Эриксон считает, что если кто-то_и отвечает за работу по изменению, то эта ответственность^— и заслуга^— принадлежит именно клиенту Роль психотерапевта — обеспечить клиенту подходящие условия для обучения^но изменения происходят именно в личности клиента, и любые изменения в конечном счете происходят в результате собственных усилий клиента. Это важное различение, поскольку оно переключает клиентов с роли пассивных реципиентов помощи на роль активных агентов собственного прогресса на пути к изменению.

Нельзя заставить человека бросить курить. Как-то раз ко мне пришел мужчина и сказал: «Мне шестьдесят пять лет, я выкуриваю по три пачки сигарет в день; на самом деле я не могу позволить себе тратить деньги подобным образом, но я это делаю. Мне до чертиков надоело кашлять по утрам и по ночам. Я плохо сплю, а еда кажется совершенно безвкусной. Я думаю, все дело в курении, поэтому я хочу бросить». В конце приема я сказал; «Простите, сэр, за целый час нашей беседы вы не предоставили мне НИ ЕДИНОГО свидетельства того, что действительно хотите бросить курить». Он ушел домой и рассказал все своей жене, которая сказала: «Возвращайся назад к этому докторишке и скажи ему, что я знаю тебя лучше, чем ОН, и я знаю, что ты хочешь бросить курить!» Мужчина вернулся. Я сказал ему: «Вы напрасно тратите время, но я проведу с вами еще один час, В НАДЕЖДЕ ОБНАРУЖИТЬ свидетельства того, что вы хотите бросить курить». В конце второго часа я сказал: «Правда состоит в том, что вы не хотите бросить курить». Он снова ушел домой и рассказал все своей жене, которая сказала: «Я пойду С ТОБОЙ посмотреть на этого докторишку». И она заявила, что я должен ввести ее мужа в транс и заставить его бросить курить. И тогда я сказал ей наедине: «Можно ЗАСТАВИТЬ человека бросить курить с помощью различных вызывающих отвращение техник, но эффект вызывающих отвращение техник непродолжителен. Можно МОТИВИРОВАТЬ его бросить курить, но если он не ХОЧЕТ бросить курить, сколь бы хороша ни была «он снова начнет курить». На это она ответила: «Мой муж «хочет бросить курить: введите его в транс и вы убедитесь, что он этого хочет». Я сказал: «Хорошо, я введу его в транс и внушу ему ОЧЕНЬ сильную мотивацию, чтобы он бросил курить». Я ввел его в транс и сказал ему: Курите сколько захотите. Но попробуйте каждый раз, когда соберетесь зажигать сигарету, вместо этого класть в стеклянную бутылку мелочь на сумму, раненую ее стоимости, и таким образом каждый день вы будете класть в бутылку мелочи на три пачки сигарет». Итак, в первые недели он заинтересовался накоплением монет в бутылке и поэтому бросил курить, чтобы иметь возможность положить кучу монет в бутылку из-под молока. Первую неделю он был полон энтузиазма... до сих пор ему не доводилось копить деньги. Бутылка наполнялась монетками, и он начал планировать путешествие. Первая неделя прошла очень хорошо, вторая прошла восхитительно, а третья неделя наполнила супругов предвкушением будущего путешествия. И вот на четвертой неделе этот мужчина сказал своей жене: «Я не могу привыкнуть хорошо спать по ночам. Я не могу привыкнуть к тому, что я не кашляю. Я не могу привыкнуть к тому, что пища кажется мне вкусной. Я собираюсь снова начать курить». Она была в таком бешенстве, что позвонила мне и рассказала о его проступке, и тогда он добавил: «Я пытаюсь притворяться, будто хочу курить».

И вспоминаю, как одна женщина сказала: «я хочу, чтобы вы сделали так, чтобы мне тяжело было курить», на что я ответил: «Могу ПРЕДЛОЖИТЬ вам несколько способов, но следить за тем, чтобы курение продолжало быть для вас тяжелым, — ваша задача». Она ответила: «А я знаю, что будет для меня тяжелым: я слишком много ем. Прикажите мне держать сигареты в подвале, а спички на чердаке, а выкуривать разрешите только по одной сигарете за раз, — и тогда мне придется спускаться в подвал за сигаретами, а затем подниматься на чердак за спичками; такая зарядка поможет мне снизить вес». И она настолько увлеклась похуданием, что бросила курить. У нее появилась новая цель, и она смогла решать сразу ДВЕ задачи.

Когда я закончил свою лекцию в Бостонском государственном госпитале, ко мне подошла седовласая женщина и спросила: «Вы меня помните?» Я ответил: «Судя по вашему вопросу, должен помнить». — «Конечно, вы должны помнить меня, — сказала она. — Вы посвятили мне статью». «Это не помогает мне вас вспомнить», — ответил я. Тогда она сказала: «Думаю, я могу легко освежить вашу память. Я уже бабушка. А Джим все еще занимается болезнями внутренних органов». И тогда я вспомнил. В 1930-м, когда я стал сотрудником клиники в Ворчестере, я познакомился с молодой практиканткой, очень умной женщиной... просто ПОРАЗИТЕЛЬНО умной и очень способной. Но внезапно в последние полгода она стала очень нервной, похудела, плохо спала, постоянно тревожилась. Она искала советов у других психиатров. Она сказала мне: «Я не знаю, по поводу чего я тревожусь. Я не знаю, почему я не сплю. Но я в БЕДЕ, и я это знаю. Я постоянно нахожусь в состоянии тревожности». Она участвовала в некоторых моих гипнотических экспериментах, проводимых в клинике, и вот однажды в июне она пришла ко мне и сказала: «Доктор Эриксон, у меня невроз, и я не знаю, что происходит. Я прошу вас оказать мне любезность — прийти ко мне домой сегодня вечером, ввести меня в глубокий гипнотический транс и попросить меня отправиться в постель. И вы скажете мне... пусть ваше подсознание подумает, в чем состоит ерша проблема. Дайте мне по крайней мере час. Может быть,^то займет ДВА часа, может быть, «и больше, — откуда мне знать? И по прошествии этого времени вы зайдете ко мне и спросите, закончила ли я думать, и я вам отвечу». И вот около половины одиннадцатого она сказала: «Я закончу меньше чем через полчаса, и когда вы придете разбудить меня, скажите мне, что я не должна ничего вспоминать... просто поговорите со мной о чем угодно, а перед уходом скажите: «Мне кажется, вы кое о чем знаете»». Итак, около одиннадцати она заговорила со мной, посмотрела на будильник и на наручные часы... Посторонний мужчина в ее квартире в одиннадцать вечера! Что я тут делаю? И тогда я небрежно уронил: «Мне кажется, вы кое о чем знаете». Она покраснела и сказала: «Доктор Эриксон, уходите. УХОДИТЕ!!! Оставьте меня, уходите НЕМЕДЛЕННО, прочь отсюда!!!» И я ушел. В конце июня срок ее практики истек, и больше я ее не видел. Я не знал, что было с ней дальше. В конце сентября она пришла ко мне в кабинет: «Доктор Эриксон, я вышла замуж за молодого врача, его зовут Джим. Сегодня у меня выходной. Мы оба работаем в Государственной больнице Норт-Хэмптона. У меня сегодня выходной, поэтому я осталась лежать в постели, наслаждаясь своим счастьем и недоумевая, что же я сделала, чтобы ЗАСЛУЖИТЬ такое счастье. Внезапно я вспомнила тот июньский день, когда я велела вам покинуть мою квартиру, и я думаю, что обязана объяснить вам свое поведение». Она сказала: «В состоянии транса передо мной развернулся длинный манускрипт, в котором были аргументы «за» и аргументы «против». Я записывала аргументы «за» и «против» брака с Джимом. Я из зажиточной семьи, я всю жизнь наслаждалась богатством, путешествиями, театром. Джим — выходец из совершенно иной среды. Он знал лишь тяжелую работу, и, кроме того, я способнее его. И вот в трансовом состоянии я выписала все аргументы за брак с ним, а затем все аргументы против. А потом я начала их читать. Я вычеркивала по одному пункту «за» и «против»: они как бы нейтрализовали друг друга. Итак, я продолжала вычеркивать по одному аргументу за и против. И наконец у меня осталось множество «за» и ни одного «против». И когда вы сказали; «Вы кое о чем знаете», я подумала: «Я собираюсь замуж за Джима». Это озадачило меня, потому что у меня уже было несколько свиданий с Джимом... Он мне нравился, и он ясно показывал, что и я ему нравлюсь. Но все же меня одолевали сомнения, и утром я вспомнила про этот гипнотический опыт, и вот я приехала из Норт-Хэмптона в Ворчестер рассказать вам о нем». Это было в Бостонском государственном госпитале, а Джим занимался болезнями внутренних органов. Итак, это был ЕДИНСТВЕННЫЙ вечер... полностью изменивший всю ее жизнь, и я никак не мог понять, что же все-таки я сделал. Не могла понять и она. Пока не наступил сентябрь... а поженились они в июле.

Одно из проявлений этой позиции состоит в том, что терапевтические усилия Эриксона, как правило, ориентированы на то, чтобы побудить клиентов^совершать поступки во внешнем мире, направленные на получение необходимого опыта. В главе 5 мы подробно рассмотрим какого рода поступки рекомендует Эриксон своим клиентам и как он добивается их совершения, а пока нам кажется важным указать на один из результатов привлечения клиентов к активному участию в достижении желаемых ими изменений. Результат этот состоит в том, что, совершая активные действия, клиенты убеждаются, что они в состоянии обрести контроль над своей жизнью и эффективными изменениями, которые, как они знают, они должны внести в свою жизнь. Нам представляется, что это превосходная инвестиция в будущее человека. Такая ориентация изменяет весь характер терапии — с «Я психотерапевт, я произвожу над вами некоторые действия, чтобы изменить вас на «Я клиент, я произвожу действия, чтобы изменить себя». Нередко психотерапевты,Движимые искренним желанием обеспечить своим клиентам счастье и удовлетворение, непреднамеренно создают почву для формирования рабочих отношений зависимости, негласно допускающих необходимость профессионального терапевтического вмешательства для достижения изменений. Соответственно многие люди завершают процесс терапии с чувством удовлетворения достигнутыми изменениями и знанием о том, что для достижения этих изменений им потребовалась помощь психотерапевта. Очень часто этот опыт обобщается, перерастая в правило: «Если я сталкиваюсь с трудностями на жизненном пути, нужно идти к психотерапевту». Можно, конечно, возразить, что в этом правиле нет ничего плохого. Однако Эриксон заинтересован не только в разрешении текущих проблем, но и в том, чтобы помочь своим клиентам стать самостоятельными личностями, способными и умеющими пользоваться всеми своими ресурсами и при необходимости готовыми стать психотерапевтами для самих себя. Будучи психотерапевтами и тренерами по подготовке психотерапевтов, мы сделали наблюдение, согласно которому многие виды современной терапии до сих пор чрезмерно подчеркивают лечебные аспекты терапии (то есть избавление от конкретной проблемы или симптома) и уделяют слишком мало внимания формированию творческих личностей, людей, способных создавать для себя желаемые или необходимые формы опыта.

Около года назад одна женщина написала мне: «Я прохожу курс психоанализа, подвергаясь активному анализу в течение тридцати лет. Сейчас я заканчиваю ЧЕТЫРЕХЛЕТНИЙ курс транзактного анализа, и когда я его закончу, я хотела бы стать вашей пациенткой»... Я уведомил ее, что мои ресурсы ограниченны.

Эриксон не считает, что осознанное понимание собственных проблем являемся необходимой предпосылкой для достижения значимых «изменений и, более того для большинства случаев^находит это совершенно бесполезным. Прежде всего обнажение корней проблемы часто требует длительного копания, о чем знает любой, кто проходил курс психоанализа. Такое усердное вытаскивание на свет своего прошлого было бы оправданным, если бы это знание влекло за собой желаемые изменения. Наш опыт, однако, говорит о том, что само по себе знание об источниках эмоциональных проблем редко приводит к «излечению». Оно может явиться ценным источником информации для психотерапевта и, вероятно, вызывает временное облегчение благодаря катарсису, но само по себе и без обращения к другим средствам вряд ли способно на большее, чем удовлетворение любопытства клиента. Когда в нашей частной практике клиенты искренне ищут осознанного понимания исторических сил, лежащих в основе их теперешних трудностей, мы иногда исследуем совместно с ними этот вопрос, пока они не почувствуют, что их просьба удовлетворена. И тогда мы спрашиваем их, достаточно ли полученного теперь знания о том, «почему» они делают то, что они делают, для того, чтобы что-то изменить, на что неизменно получаем ответ: «Нет, пожалуй, недостаточно». Поэтому существуют серьезные основания сомневаться в том, что понимание собственных проблем полезно или необходимо для их коррекции. Более того, путь к такому осознанию может оказаться очень долгим. В процессе своей работы Эриксон неоднократно демонстрировал, что осознание вовсе не является необходимым условием или сопутствующим фактором роста и изменения. Приведем пример:

В каком объеме терапии нуждается человек? Когда я первый год работал на факультете Государственной медицинской школы округа Уэйн, декан подошел ко мне и сказал: «Эриксон, у нас есть серьезный студент... на втором курсе он потерял ногу в автомобильной катастрофе, но носит протез. До несчастного случая он был веселым, общительным молодым человеком, всегда дружелюбным, отзывчивым душой компании. Но стоило ему надеть протез — и он стол отстраненным, необщительным, потерял всех своих друзей». Затем он добавил: «И пожалуйста, не произносите в его присутствии слово «нога». Он болезненно реагирует на это слово». Я ответил: «Хорошо, попробую что-нибудь сделать». Я подождал, пока у меня установятся отношения со студентами, что заняло около трех недель. Затем я выбрал Джерри, Тома и Джо. Я сказал им: «Пустите слух, что я собираюсь выкинуть одну из своих, хм, знаменитых шуточек, но вы не знаете, какую ИМЕННО. Просто пустите слух, что Эриксон что-то затевает». А на следующее утро я говорю: «Джерри, поднимитесь на четвертый этаж и задержите там лифт. Вы, Том, встаньте у входа на лестничную клетку и смотрите вниз, на первый этаж. А вы, Джо, стойте на первом этаже, нажимайте на кнопку вызова лифта и ругайтесь, что уборщица задерживает лифт наверху, чтобы опустить на нем свои ведра и швабры». Слух был пущен. И, разумеется, ВСЕ были на месте уже в полвосьмого... ровно к тому моменту, когда я прихожу на факультет. И тут я вхожу, притворяюсь, что страшно удивился, увидев их всех здесь в полвосьмого. Мы перекинулись парой слов о погоде, и я сказал: «Джо, вызовите, пожалуйста, лифт», на что Джо отвечает: «По-моему, эта чертова уборщица держит лифт наверху, на четвертом этаже». Мы снова болтаем, а затем я опять напоминаю Джо, что надо вызвать лифт. А примерно без пяти восемь загорается свет на втором этаже. Я поворачиваюсь к гиперсенситивному студенту с протезом, стоящему поодаль в углу, и говорю: «Давайте-ка мы, увечные, поковыляем по лестнице, а здоровые пускай ждут лифта». И мы, увечные, пустились ковылять по лестнице. Нас увидел Том, подал сигнал Джерри, тот отпустил лифт, и вся остальная группа поехала на лифте. Уже в конце того же часа к отчужденному студенту вернулось общительное расположение духа. Все, что я сделал, это изменил его образ ВОСПРИЯТИЯ вещей. То, как он РАССМАТРИВАЛ себя. Я поднял его над статусом калеки и идентифицировал его с собой, профессором, который ТАКЖЕ немного прихрамывал. Это придало ему новый статус, и всю оставшуюся часть учебного года он наслаждался своим пребыванием в медицинском училище. И сделать это было очень просто. Сколько психотерапевтов начали бы вдаваться в подробности его семейной истории, истории происшествия, предпринятых им мер по адаптации к нормальной жизни и так далее, а также, конечно, тех мер, которые он ДОЛЖЕН предпринять. А я всего-навсего вырвал его из оков его горестного положения и бросил в новую ситуацию, с которой он МОГ справиться. А всю остальную часть терапии проделал ОН САМ, без посторонней помощи.

Такова краткосрочная терапия, терапия без осознания, без самозабвенного копания в прошлом и бесконечного разглагольствования по его поводу... Нельзя ведь ничего изменить в прошлом. Вы будете жить завтра, на следующей неделе, Бог даст, на следующий год, а потому вас интересует то, что ждет за поворотом. И наслаждайтесь жизнью на этом пути.

Как и все мы, Милтон Эриксон придерживался своих собственных критериев относительно того, какие уроки людям важно усвоить, чтобы наслаждаться счастливой продуктивной жизнью.

Чаще всего в его работе встречаются три — обучение гибкости, обладанию чувством юмора по отношению к себе и окружающему миру, а также способности смотреть в будущее. Эти ценные критерии редко становились эксплицитной целью терапевтического вмешательства Эриксона. Тем не менее он почти всегда вплетает в ткань своей работы с клиентами опыт, который хотя бы периферически включает новые знания, касающиеся личностной гибкости, юмора и ориентирования себя на будущее; в любом случае эти обобщения характеризуют природу коммуникаций и взаимодействий, вообще свойственных Эриксону. Усилия, направленные на переориентацию своих клиентов в отношении этих ценностей, позволяют любым инициируемым изменениям оказывать на клиентов длительный эффект. И снова отметим факт, на который мы указывали в предыдущем разделе: одной из целей Эриксона в контексте терапевтических отношений является поиск и открытие доступа к тем генеративным (одновременно порождающим и обобщающим. — Прим. перев.) ресурсам, которые нужны его клиентам, чтобы стать самодостаточными личностями. Часто это означает не только коррекцию текущих проблем, но и организацию опыта, необходимого для успешного разрешения проблем в будущем.

Я вспоминаю совместную прогулку к озеру с другим психиатром, который постоянно жил в городе. Это было в 30-е годы. Вокруг озера было много деревьев. Я проходил сквозь них с чувством комфорта, а он — с чувством отвращения, то и дело отпуская раздраженные реплики по поводу ветвей, которые то и дело хлестали его, даже сбили с него очки. Поэтому мне пришлось сказать ему. «Тебе нужно научиться проходить сквозь кусты и деревья, это совсем не то, что ходить по открытой местности или по просторным тротуарам. Нужно иначе балансировать... и автоматически реагировать на ветви, отслеживая их краем глаза, но не обращая на них внимания, и нужно изменить характер движений, чтобы ветви не препятствовали твоему движению вперед».

Можно описать проблемы клиента с позиций наличия или отсутствия гибкости. Под «гибкостью» мы понимаем способность человека рассматривать ситуацию с различных точек зрения или способность реагировать на различные ситуации различным и адекватным образом. Клиент, который говорит вам: «Каждый раз, когда я приглашаю девушку на свидание, я начинаю так нервничать, что теряю дар речи», говорит вам о том, что он не обладает гибкостью форм поведения в контексте «свиданий». Иными словами, каждый раз, когда он оказывается в ситуации «свидания», он реагирует на нее неизменно (негибко), начиная нервничать и немея. Поскольку существуют ситуации, в которых безмолвие является уместным (например, во время церковных проповедей), данному человеку недостает именно гибкости поведения, чтобы, оставаясь безмолвным в церкви, он мог свободно общаться, выйдя из церкви и направляясь к месту свидания. Эриксон утверждает, что чем больше гибкости и разнообразия вы проявляете в своем поведении, с тем большей вероятностью вы сможете успешно адаптироваться к превратностям повседневной жизни. Для психотерапевта это качество является, пожалуй, еще более важным, поскольку от него ежедневно требуется так или иначе приспосабливаться к взаимопониманию и сотрудничеству с одной уникальной личностью за другой. Мы особо настаиваем, что, читая истории работы с клиентами, приводимые в этой книге, надо держать в сознании понятие гибкости, поскольку во всех этих случаях (как и на протяжении всей своей профессиональной карьеры) Эриксон демонстрирует качество, вероятно, являющееся наиболее яркой отличительной характеристикой его работы, — уникальную способность адаптировать свое поведение и коммуникации к такому установлению раппорта и достижению тех целей, которые он находил адекватными и полезными по отношению к стоящему перед ним человеку. И нередко «конечным результатом», на достижение которого были направлены усилия Эриксона, являлось воспитание в клиенте способности быть гибким.

Ведь ВСЕ мы, каждый по-своему, страшно негибки, хотя даже и не подозреваем об этом. Я вспоминаю завтрак в чикагском отеле с коллегой, который наблюдал за тем, как я ем свой бутерброд, в ПОЛНЕЙШЕМ ужасе. Этот ужас ясно читался на его лице. Я не знал, что означает этот ужас... БУТЕРБРОД-то был приготовлен на славу! Наконец он сказал: «Да что же это с вами, вы что, СОВСЕМ не знаете, как вести себя за столом?» Я ответил: «А почему вы спрашиваете?» — «Вы намазали бутерброд маслом, разломили его пополам, а теперь едите половину бутерброда». Я сказал: «Именно так... это очень вкусно», на что он ответил: «ПРАВИЛЬНО — РАЗРЕЗАТЬ бутерброд на четыре части и съедать каждый кусочек по отдельности». Я спросил его, почему, и он сказал: «Потому что это единственный СПОСОБ есть бутерброд!» И вот на следующее утро я съел свой бутерброд ЦЕЛИКОМ, не деля его пополам. В конце концов и он научился есть бутерброды с полным удовольствием и так, как это удобно делать.

Надо учить своих пациентов отделываться от своих горестей СМЕХОМ и наслаждаться радостями жизни. Однажды ко мне обратилась одна алкоголичка... она рассказала мне о неприятностях, которые доставляла ей дочь-старшеклассница. Она рассказывала: «Прямо не знаю, что с ней делать с тех пор, как мы поехали кататься на нашем...» ...Как называется машина с откидным верхом?... Ах да, кабриолет. «И вот она ведет машину... нам было очень весело, и тут одна птичка, пролетавшая над нами, капнула как раз в тот момент, когда наша дочь зевнула. И с тех пор девочка НАСТОЛЬКО стыдится себя. Такое впечатление, будто она просто не может вынести этой жизни. И мой алкоголизм ей, конечно же, отнюдь не помогает». Я сказал: «Хорошо, расскажите мне ЕЩЕ что-нибудь о вашей дочери». — «Вообще-то она очень милая девушка, только у нее ужасный невроз на этой почве». — «А у нее есть чувство юмора?» — «Да было раньше, до этого случая, — ответила мать. — А после у нее развилось отвращение ко многим пищевым продуктам, так что ее жизнь превратилась в кошмар». Я спросил мать: «Вы сказали, что у нее хорошее чувство юмора, но она уже несколько лет им не ПОЛЬЗУЕТСЯ. Наверное, в этой способной девочке заперто много юмора. Итак, вы не против, если я проведу небольшой сеанс терапии дистанционно?» Мать ответила: «Нет, я не против». И вот я отправил девушке по почте из Филадельфии открытку с наставлениями об опасностях зевания во время езды в открытой машине. Девушка получила открытку и спросила: «Кто этот человек и как он ВООБЩЕ узнал об этом? Я знаю, что никогда не рассказывала ему. Это ТЫ рассказала ему?!!» Мать спросила: «А как его зовут?». «Подписано «М. X. Эриксон»», — ответила дочь. На что мать сказала: «Я никогда не была в Филадельфии. Я не знаю ни одного жителя Филадельфии с ТАКИМ именем. Правда, смешно?» Девушка рассмеялась и ответила: «Действительно, смешно». И она еще долго продолжала заливаться хохотом. И вернулась к нормальной жизни. А ведь это был всего лишь дружеский совет.

Хотя многое из того, что случается с людьми и что люди сами совершают, не смешно ни по внешним проявлениям, ни по своей природе, предмет для смеха можно найти практически во всем. Профессиональные комики прекрасно это знают и могут заставить нас смеяться по поводу развода, потери работы, фобий, бедности, беззащитности и даже смерти. К месту сказанная острота порой способна приглушить боль, сделать более приемлемыми новые и рискованные темы и облегчить гнетущую ситуацию. Эриксон осознает пользу юмора в преодолении неудач и досадных неожиданностей и не только эффективно использует собственное заразительное чувство юмора, но и умеет на примере и на опыте внушить своим клиентам подобное легкое отношение к превратностям человеческой судьбы.

Фундаментальное положение, которое люди должны усвоить, состоит в том, что в их жизни НЕ должно быть места уязвленным чувствам. Когда у вас появляются уязвленные чувства, бегите, не просто идите, а бегите к ближайшей помойке и избавьтесь от них, и вы заживете куда счастливей. Если кто-то хочет ОСКОРБИТЬ вас... ничего страшного. Я вспоминаю анекдот об одном ирландце и раввине. Этот ирландец по имени Пат ненавидел евреев. Однажды утром он встретил раввина и начал его поносить, называя его всеми оскорбительными прозвищами, какие только знал. Когда поток ругательств Пата иссяк, раввин мягким голосом сказал: «Пат, когда кто-то дарит тебе подарок, а ты его не хочешь, что ты делаешь? Ты его возьмешь?» — «Конечно нет!» — ответил Пат. Тогда раввин сказал: «Ты подарил мне кучу оскорблений, а я ее не хочу, так что оставь оскорбления себе».

Был у меня еще Джон. Джон приставал ко всем, кто заходил в палату. Он изводил сиделок объяснениями: «Меня сюда упрятали безо всякой причины. Я тут случайно». И я проинструктировал весь персонал отделения: каждый раз, когда он скажет, что он тут случайно, просто отвечать: «Но вы же все равно уже тут». Получая один и тот же ответ полгода кряду, Джон наконец сказал: «Я ЗНАЮ, ЧТО Я ТУТ» Персонал отделения доложил мне об этом, и я пошел к Джону и сказал: «Но вы же все равно уже тут». Он ответил: «Я знаю, что я тут». На что я сказал: «Вот именно, вы тут. И теперь, когда вы тут, что вы хотели бы сделать, чтобы ВЫБРАТЬСЯ отсюда?» Не прошло и девяти месяцев, как его выписали, он устроился на работу, помогал сестре закончить колледж и оказывал материальную помощь семье. Он не прошел никакой психотерапии, кроме «Вы тут». Вынудить пациента признать, где он находится в данный момент своей жизни, встретить его в этой точке и перекинуть мост в будущее — это очень важно.

Самым значительным достижением Фрейда является представление о том, что ключ к теперешним проблемам погребен в прошлом. Тот факт, что истоки своих проблем следует искать в прошлом, не подлежит сомнению. То, что истоки проблем и ключ к их решению — это одно и то же, уже куда менее бесспорно. Как мы отмечали в предыдущем разделе, знание о том, «почему» человек делает то, что он делает, не обязательно помогает ему измениться. Более того, независимо от того, где и когда был найден ключ, если он будет когда-либо повернут в замке, это произойдет сейчас или в будущем, а не в прошлом. Клиенты, как правило, входят в кабинет психологической консультации, волоча за собой историю проверок и перепроверок природы и истоков своих проблем. По мнению Эриксона, это пустая трата драгоценного времени, и большая часть его терапевтической работы явно или неявно направлена на переориентацию его клиентов на взгляд вперед, а не назад.

В 1933 году я беседовал с коллегой-психиатром. Он был блестящим психиатром. Он относился к своим клиентам очень объективно, в профессиональном отношении он был очень компетентен, но в ЛИЧНОМ плане он был совершенный невротик. И вот он сказал, что собирается оставить работу и пройти курс психоанализа. Я спросил его: «Боб, почему вы хотите пройти психоанализ?», и он ответил: «Понимаете, я хочу избавиться от страха перед женщинами. Я хочу жениться, обзавестись домом и детьми». Тогда я сказал: «Боб, если вы не преодолеете страх перед женщинами до 1940 года, забудьте о терапии». В 1965 году умерла его мать, а он все еще проходил психоанализ. Некоторые из лечивших его аналитиков уже умерли, а он ВСЕ ЕЩЕ проходил терапию. Когда мать Боба умерла, ей было уже за до, а жила она с компаньонкой. После смерти матери этой старой даме некуда было податься, и Боб ЖЕНИЛСЯ на ней. Она была на пятнадцать лет старше. Они купили дом, весьма потрепанный летний коттедж в Вермонте. Они провели ДВА лета в тяжелой работе, пытаясь сделать эту лачугу пригодной для жилья в летние месяцы, а жили в маленькой квартире в Бостоне... Недавно Боб умер. Отец оставил ему приличное состояние. Мечтой всей его жизни было поехать в Шотландию. Он доехал до штата Массачусетс и Виндзора в Канаде, — подобраться ближе к Шотландии ему не удалось. Все остальное время с 1933 по 1965 год и дальше до самой его смерти занял психоанализ. И он женился на женщине, которая была СТАРШЕ его на пятнадцать лет. Ей было уже 80, когда ему исполнилось 65, это вряд ли можно назвать браком. На самом деле у него, конечно, не было жены. Она, само собой, уже не могла иметь детей, и он так и не обзавелся домом — только маленькой квартиркой в Бостоне. И все же когда он работал в госпитале, он был очень компетентным в том, что касалось его ПАЦИЕНТОВ. И столько проходивших психоанализ пациентов, которых я встречал, проводили годы в бесполезном копании в прошлом! Поэтому я говорю: «Давайте забудем прошлое и взглянем вперед в будущее... и превыше всего во всем, что вы делаете, будем ставить юмор!»

Помните, «подсознание» по Эриксону (то есть неосознаваемые умственные операции) уже организовано согласно паттернам, которые моделируем мы сами и окружающие нас люди. Чтобы вы или кто-либо другой смогли «подсознательно» воспроизводить эриксонианские психотерапевтические формы взаимодействия и вмешательства, надо сначала натренировать себя воспроизводить его операциональные паттерны. И только после того, как эти паттерны усвоены (то есть когда они адекватно контекстуализированы и вы используете их систематически), можно полагаться на то, что сознание будет производить эти операции, даже когда вы «не осознаете» этого процесса.