Глава третья

Космический творческий принцип

О пустота, в которой нет земли,

О пустота, в которой нет неба,

О туманное, бесполезное пространство,

Вечное и безвременное.

Стань миром, явись!

Таитянское сказание о творении

Постигнув того Атмана, что беззвучен, неосязаем, лишен образа, не гибнет, а также лишен вкуса, вечен, лишен запаха, без начала, без конца, превыше великого, постоянен, [человек] освобождается из пасти смерти.

(Катха-упанишада, I.3:15 (Перевод А.Я. Сыркина))

После того как нам довелось непосредственно пережить духовные измерения реальности, мысль о том, что Вселенная, жизнь и сознание могли развиться без участия высшего творческого разума представляется нам абсурдной, наивной и несостоятельной. Но, как мы видели, переживания одушевленной природы и встречи с архетипическими персонажами сами по себе не могут полностью удовлетворить наши духовные запросы. Поэтому в рассказах людей, с которыми работал, я искал упоминаний о таких состояниях сознания, которые воспринимались как достижение предельных рубежей человеческого духа. Я старался выяснить, какие именно переживания выражают ощущение встречи с высшим вселенским принципом.

Люди, у которых были переживания Абсолюта, полностью удовлетворившие их духовные искания, как правило, не видели никаких специфических фигуративных образов. Когда они чувствовали, что достигли цели своих мистических и философских поисков, их описания высшего принципа были чрезвычайно абстрактны и поразительно сходны. Всех, кто рассказывал о таком абсолютном откровении, объединяло удивительное сходство в эмпирических характеристиках этого состояния. Они говорили о переживании Высочайшего, которое превосходит все ограничения аналитического ума, все рациональные категории и все узкие места обычной логики.

Это переживание не было сковано обычными категориями трехмерного пространства и линейного времени, какие знакомы нам из повседневной жизни. Оно содержало в неразделимом сплаве все мыслимые полярности и тем самым превосходило дуальности любого вида. Раз за разом люди сравнивали Абсолют с сияющим источником света невообразимой силы, одновременно подчеркивая, что этот свет в некоторых аспектах значительно отличался от других форм света, известных нам в материальном мире. При описании Абсолюта как света полностью утрачивается ряд его сущностных характеристик, в частности тот факт, что он являет собой еще и огромное и непостижимое поле сознания, наделенное бесконечным разумом и созидательной силой.

Высший космический принцип можно переживать двояко. В одних случаях все границы личности растворяются или разом стираются, и мы полностью сливаемся воедино с божественным истоком, становясь неотличимыми от него. В других же случаях мы сохраняем чувство отдельной личности, выступая в роли изумленного наблюдателя, лицезреющего со стороны великую тайну бытия. Или подобно некоторым мистикам мы можем испытывать экстаз восхищенного любящего, переживающего встречу с Возлюбленным. Духовная литература всех эпох изобилует описаниями обоих типов переживаний Божественного.

Суфии говорят, что мы сливаемся с Божественным, подобно тому как мотылек влетает в пламя и становится с ним един. Шри Рамана Махариши, индийский святой и визионер, в одном их своих духовных стихотворений пишет о «сахарной кукле, которая пошла к океану искупаться и полностью в нем растворилась». В противоположность этому испанская женщина-мистик св. Тереза Авильская, а также Руми, великий персидский поэт, воспевавший Запредельное, называют Бога Возлюбленным. Бхакты, индийские адепты йоги преданности, также предпочитают сохранять чувство своей отдельности от Божественного и связи с Ним. Они не хотят становиться сахарными куклами Шри Раманы Махариши, полностью теряющими свою индивидуальность в космическом океане. Однажды великий индийский святой и мистик Рамакришна выразительно заявил: «Я хочу попробовать сахар, но не хочу им становиться».

Люди, пережившие вышеописанное, знают, что они встретились с Богом. Однако большинство из них чувствуют, что термин «Бог» не передает адекватно глубину их переживания, так как традиционные религии и культуры исказили, упростили и дискредитировали его. Даже такие часто используемые понятия, как Абсолютное сознание и Вселенский разум, совершенно не способны адекватно описать огромное потрясение от подобной встречи. Некоторые считают, что переживание Абсолюта лучше всего выразить безмолвием. Для них вполне очевидно, что знающий молчит, а незнающий говорит.

Высший принцип может непосредственно переживаться в холотропных состояниях сознания, но не поддается никаким попыткам описать его или объяснить. Язык, которым мы пользуемся в повседневной жизни, просто неадекватен данной задаче. Люди, пережившие подобный опыт, как правило, согласны в том, что высший принцип невыразим, ибо слова и сама структура нашего языка совершенно не годятся для его описания, особенно если пытаешься донести это до человека, который не сталкивался ни с чем подобным.

В качестве примера таких откровений приведу рассказ Роберта, тридцатисемилетнего психиатра, но прошу учесть вышеупомянутые оговорки.

Это переживание началось внезапно и ярко. На меня обрушился космический гром невероятной мощи, который в один миг потряс и рассеял мою повседневную реальность. Я совершенно потерял контакт с окружающим миром — он исчез как по волшебству. Осознание моего каждодневного бытия, моей жизни, моего имени смутно, точно сновидение, брезжило где-то далеко, на периферии сознания. Роберт… Калифорния… Соединенные Штаты… планета Земля… Я усиленно пытался напомнить себе о существовании этих реальностей, но они вдруг утратили для меня всякий смысл. Архетипические видения божеств, демонов, мифологических сфер, которые преобладали в моих предыдущих переживаниях, на сей раз отсутствовали.

Теперь моей единственной реальностью была исполинская масса вращающейся энергии, которая как бы в совершенно абстрактной форме содержала все Бытие. Она была яркой, как мириады солнц, однако же никак не сопоставима со светом, известным мне из повседневной жизни. Казалось, я встретился с чистым сознанием, вселенским разумом и творческой энергией, которые выходили за рамки всех разграничений. Это было беспредельное и предельное, божественное и демоническое, ужасающее и благостное, созидательное и разрушительное… и еще много больше. Увиденное не вмещалось ни в какие понятия и категории. Перед лицом такой мощи я был неспособен сохранить ощущение себя как отдельного существа. Моя обычная личность распалась и растворилась; я слился с Истоком воедино. Время вообще потеряло всякий смысл.

Позднее, оглядываясь назад, я пришел к выводу, что, по всей видимости, это было переживание дхармакайи — изначального чистого света, который, согласно тибетской «Книге мертвых» («Бардо тодол»), открывается в момент смерти.

Встреча Роберта с Важнейшим длилась, если смотреть на часы, примерно двадцать минут, хотя в ходе ее время, как измерение, для него не существовало вообще. Переживая это состояние, Роберт не имел контакта с окружающей средой и был неспособен к вербальному общению. Затем он мало-помалу начал возвращаться к повседневной реальности. Вот что он пишет об этом:

Казалось, прошла вечность, и вот в поле моего переживания стали возникать конкретные, но как бы сновидческие образы и представления. Я начал ощущать, что где-то на самом деле существует некая Земля с большими континентами и различными странами, только все это казалось очень далеким и нереальным. Потом постепенно выкристаллизовывались образы Соединенных Штатов и Калифорнии, а позднее я соединился со своей обычной личностью и стал ощущать, как передо мной мелькают образы моей нынешней жизни. Поначалу контакт с этой реальностью был чрезвычайно слабым. Я даже подумал, что умираю и переживаю «бардо» — промежуточное состояние между теперешней жизнью и следующим воплощением, — описанное в тибетских текстах.

По мере восстановления контакта с обычной реальностью я достиг мгновения, когда мне стало ясно, что я останусь жив. Я лежал на кушетке, ощущая блаженство и трепет от того, что мне открылось. На фоне всего этого передо мной мелькали драматические ситуации, имевшие место в различных частях света в разные эпохи. Казалось, мне открывались сцены из моих прошлых воплощений, многие из них были полны опасности и страдания. Когда в этих переживаемых ситуациях мое тело испытывало боль и умирало, то сокращались и содрогались соответствующие группы мышц. Но хотя в моем теле разыгрывалась моя кармическая история, сам я пребывал в состоянии глубокого блаженства, оставаясь абсолютно незатронутым этими драмами.

После этого в течение многих дней я с легкостью достигал в медитациях состояния покоя и безмятежности, и я уверен, что это переживание еще долго будет влиять на мою жизнь. Ведь невозможно испытать такое и не ощутить его преображающего воздействия.

Встреча с Абсолютным Сознанием или отождествление с ним не единственный способ пережить высший космический принцип, или абсолютную реальность. Второй тип переживаний, которые как будто бы удовлетворяют искателей окончательных ответов, особенно удивителен, ибо не имеет определенного содержания. Это отождествление с Космической Пустотой и Ничто, Небытием, которые описаны в мистической литературе просто как Пустота. Важно подчеркнуть, что отнюдь не все переживания пустотности с которыми мы можем столкнуться в необычных состояниях, можно назвать Пустотой. Люди очень часто используют этот термин, описывая неприятное ощущение отсутствия эмоций, инициативы или смысла. Чтобы это состояние заслуживало называться Пустотой, оно должно отвечать весьма особым критериям.

Когда мы сталкиваемся с Пустотой, мы ощущаем ее как изначальную пустотность космического масштаба. Мы становимся чистым сознанием, воспринимающим это абсолютное ничто, но в то же время испытываем парадоксальное ощущение его сущностной наполненности, насыщенности. Этот космический вакуум являет собой абсолютную полноту, ибо в нем, кажется, присутствует все. Он ничего не содержит в конкретной, явленной форме, но словно бы заключает в себе все бытие в его потенциальной форме. Вот таким парадоксальным образом мы можем выйти за пределы обычной дихотомии между пустотой и формой, или существованием и не-существованием. Однако возможность такого разрешения нельзя адекватно передать словами; постичь ее можно только в переживании.

Пустота превосходит обычные категории времени и пространства. Она неизменна и пребывает за пределами всех дихотомий и противоположностей, таких, как свет и тьма, добро и зло, покой и движение, микрокосм и макрокосм, муки и блаженство, единственность и множественность, форма и пустота и даже существование и не-существование. Некоторые называют ее Сверхкосмической или Метакосмической, указывая на то, что эта изначальная пустота, или небытие, представляет собой принцип, лежащий в основе известного нам феноменального мира и одновременно доминирующий над ним. Этот метафизический вакуум, насыщенный потенциалом всего сущего, есть колыбель всякого бытия, абсолютный исток жизни, а сотворение всех феноменальных миров, следовательно, есть реализация и конкретизация этого потенциала.

Когда мы переживаем Пустоту, у нас возникает чувство, что она, являясь истоком всего бытия, содержит в себе все творение. Иными словами, она представляет собой все бытие, ибо вне ее лона не существует ничего. В терминах наших обычных понятий и логических норм здесь как будто бы заключен ряд фундаментальных противоречий. Ведь не может не показаться абсурдом, что пустота содержит в себе мир феноменов, мир явлений, которые характеризуются прежде всего наличием формы. Аналогичным образом здравый смысл подсказывает, что творческий принцип и творение не могут быть одним и тем же и должны отличаться друг от друга. Однако необычная природа Пустоты выходит за пределы этих парадоксов.

В следующем примере описание переживания Космической пустоты дает Кристофер Бах, философ религии, который много лет занимался непрерывными духовными поисками.

Неожиданно внутри этого мира открылась безмерная Пустота. Для меня она проявилась как искривление моего визуального поля, словно туда поместили невидимую чашу, и все очертания загибались за ее края. Ничто не обрывалось и не разрушалось, но все вытягивалось и останавливалось, обнажая эту подспудную реальность. Казалось, Бог внезапно сделал паузу между вдохом и выдохом, и вся Вселенная, вместо того чтобы раствориться, повисла в вечности, где все остается на своих местах. В бытии разверзлась зияющая пропасть.

Сначала у меня от этого ощущения перехватило дух — и в прямом, и в переносном смысле, — и я замер в ожидании, когда возобновится движение. Но движение не возобновилось. Я был в полном сознании, только завис в абсолютной неподвижности. Как долго это продолжалось, сказать невозможно. Погруженный в это переживание, я осознал, что то была Пустота, из которой происходят все формы. Живая Неподвижность, дающая начало всему движению. Такое бессодержательное переживание концентрированного сознания, являющего собой до-форму и вне-форму, по всей видимости, было тем, что индийские философы называли «шуньята». Когда движение исподволь возобновилось и формы снова приняли прежний вид, вслед за Пустотой пришло отчетливое ощущение «таковости». Явившись из этой Пустоты, я соприкоснулся с гранями переживаемого существования, «такого, как оно есть».

В нескольких случаях людей, переживавших и Абсолютное Сознание и Пустоту, посещало прозрение, что два этих состояния, несмотря на свою кажущуюся эмпирическую несовместимость по сути тождественны и равнозначны. Эти люди, по их словам, наблюдали, как творческое Космическое Сознание возникало из Пустоты или, наоборот, возвращалось в Пустоту и исчезало в ней. Другие переживали эти два аспекта Абсолюта одновременно — отождествляясь с Космическим Сознанием и в то же время осознавая его сущностную пустоту.

Переживание Пустоты как источника творения также может быть связано с осознанием пустоты, лежащей в основе материального мира. Осознание пустоты повседневной реальности есть главная идея одного из самых важных духовных текстов махаянистского буддизма — «Сутры Сердца Совершенной Мудрости», или «Алмазной Сутры» (Праджняпарамита-сутра). Этот текст начинается с обращения Авалокитешвары к Шарипутре: «Форма есть пустота. Пустота есть форма. Форма не что иное, как пустота; а пустота нечто иное, как форма. <…> Подобно этому ощущения, восприятия, построения ума, сознание также суть пустота».

Любопытно, что понятие вакуума как заполненности и «насыщенной пустоты» существует и в современной физике. Поль Дирак, один из основоположников квантовой физики и «отец» антиматерии, описывает это следующим образом: «Вся материя сотворена из некоего тончайшего субстрата, и <…> творение материи оставляет в этом субстрате «дыру», которая проявляется как антиматерия. Описание данного субстрата как материального неадекватно, поскольку он однородно заполняет все пространство и не существует методов, какими его можно было бы обнаружить. Но именно он является той исключительной материальной формой ничто, из которой создана материя». Покойный американский физик Хайнц Пэйджелс (Pagels 1990) выразил эту мысль еще более отчетливо: «Современная физика утверждает, что вакуум — это первооснова всей физики. Все когда-либо существовавшее или могущее существовать уже присутствует в этом небытии пространства… и это небытие содержит в себе все бытие».

Проводя опыты с высоким ускорением элементарных частиц и их столкновениями, физики наблюдали возникновение из так называемого «динамического вакуума» новых субатомных частиц и их возврат в эту матрицу. Разумеется, сходство здесь только частичное и заходит не слишком далеко. Вопрос космического творения не ограничивается происхождением фундаментальных строительных блоков материи. Он содержит важные аспекты, выходящие за пределы компетенции физики, например проблему происхождения форм, порядка, законов и смысла. Что же до Пустоты, которую мы способны переживать в холотропных состояниях, то она, как представляется, есть не только сырье для феноменального мира, но и отвечает за все аспекты творения.

Все происходящее в нашей повседневной жизни включает сложные цепи причин и следствий. Допущение строгой линейной причинности является для традиционной западной науки необходимой предпосылкой. Еще одна фундаментальная характеристика материальной реальности заключается в том, что все процессы в нашем мире протекают согласно закону сохранения энергии. Энергия не может быть создана или уничтожена, она может быть только преобразована в другие формы. Такой подход, казалось бы, адекватен для большинства событий макромира. Однако он отказывает, когда мы прослеживаем причинно-следственные цепочки вспять, к истокам Вселенной. Применяя этот подход к процессу космического творения, мы сталкиваемся с огромными проблемами: если все причинно обусловлено, то какова первоначальная причина — причина причин, или перводвигатель? Если энергия должна сохраняться, то откуда она пришла изначально? Каково происхождение материи, пространства и времени?

Вряд ли можно принять в качестве адекватного рационального объяснения глубочайшей тайны бытия популярную ныне космогенетическую теорию «Большого взрыва», гласящую, что материя, время и пространство были одновременно сотворены из лишенной измерений «сингулярности» около пятнадцати миллиардов лет назад. И вообще, у нас в голове не укладывается, что удовлетворительный ответ на этот вопрос может быть каким угодно, только не рациональным. Однако характер и порядок решения этих вопросов в трансцендентных переживаниях совершенно иные. Переживая Абсолютное Сознание, Пустоту и их взаимосвязь, мы получаем возможность выйти за пределы парадоксов, которые ставят в тупик ученых, теоретизирующих по поводу материальной Вселенной, управляемой причинностью и механическими законами. Холотропные состояния могут дать удовлетворительные ответы на все эти вопросы и парадоксы, только ответы эти продиктованы не логикой, а носят эмпирический и трансрациональный характер.

Когда мы переживаем переход от Пустоты к Абсолютному Сознанию или наоборот, у нас не возникает ощущения абсурдности, которое мы испытывали бы в обычном состоянии сознания, рассматривая возможность происхождения чего-то из ничего или, наоборот, бесследного исчезновения в ничто. Напротив, здесь присутствует ощущение самоочевидности, простоты и естественности процесса, и эмпирические прозрения сопровождаются чувством внезапного прояснения, или реакцией: «ну да, конечно». Поскольку на этом уровне материальный мир видится как выражение Абсолютного Сознания, которое, в свою очередь, воспринимается как равнозначное Пустоте, трансцендентальные переживания такого рода дают неожиданное разрешение самых трудных и неотступных проблем, занимающих рациональный ум.

Что касается истока бытия, то в этом пункте прозрения людей, переживших необычные состояния, обнаруживают разительное сходство с прозрениями вечной философии. Я уже приводил описание космической пустоты, данное в Праждняпарамита-сутре. А вот фрагмент древнего произведения «Дао-дэ цзин», написанного китайским мудрецом Лао-цзы.

Прежде чем родилась Вселенная,

было нечто бесформенное и совершенное.

Оно безмятежно. Пусто.

Единично. Неизменно.

Бесконечно. Существует вечно.

Оно — матерь Вселенной.

Не ведая лучшего названия,

я назову его Дао, Путь.

Оно протекает через все сущее,

внутри и снаружи, и возвращается

к истоку всего сущего.

А вот что сказал об источнике творения Руми, персидский провидец и поэт-мистик XIII века: «Небытие нетерпеливо кипит, ожидая возможности стать бытием… Ибо кладезь и сокровищница творения Божьего есть не что иное, как небытие, обретающее явленность». Здесь хотелось бы привести для сравнения еще два фрагмента из иудейской мистической традиции. Вот что говорит каббалист XIII века Азриель Геронский: «Возможно, вас спросят: “Как Бог из небытия сделал бытие? Неужели нет огромной разницы между бытием и небытием?” Ответ на это таков: “Бытие присутствует в небытии, выражаясь в форме небытия, а небытие присутствует в бытии, выражаясь в форме бытия”. Небытие есть бытие, а бытие есть небытие». А каббалист XIV века Давид Бен Авраам хе-Лаван пишет: «Айин, Небытие, является более существующим, чем все, что существует на свете. Но поскольку оно просто, а все самое простое по сравнению с самой простотой сложно, то оно зовется Айин». По утверждению же христианского мистика Мейстера Экхарта, «Небытие Бога наполняет весь мир: Он пребывает везде и нигде».

Откровения относительно абсолютных реальностей, переживаемых в мистических состояниях сознания, невозможно адекватно выразить нашим обычным языком. Лао-цзы описал понимание этого факта предельно кратко: «Путь, что может быть “Путь”, не есть вечный Путь. Имя, что может быть “Имя”, не есть вечное имя». Любые описания и определения должны опираться на слова, разработанные для обозначения объектов и действий в материальном мире повседневной реальности. По этой причине, когда мы хотим поведать о переживаниях и прозрениях, посетивших нас в холотропных состояниях сознания, обычный язык оказывается несостоятельным и неадекватным. Это особенно справедливо, когда наши переживания сосредоточиваются на абсолютных проблемах бытия, таких, как Пустота, Абсолютное Сознание и творение.

Люди, знакомые с восточными философскими учениями, при описании духовного опыта и прозрений часто обращаются к словам из различных азиатских языков. Для описания высоких запредельных состояний они используют санскритские, тибетские, китайские или японские термины, такие, как самадхи (единение с Богом), шуньята (Пустота), кундалини (змеиная сила), бардо (промежуточное состояние после смерти), анатта (не-я), сатори (переживание просветления), нирвана, энергия ци, или ки, и Дао, а говоря о повседневной реальности, такие слова, как сансара (мир рождений и смертей), майя (мировая иллюзия), авидья (неведение) и т. д. Азиатские языки развивались в культурах, где необычным состояниям сознания и духовным реальностям уделялось особое внимание. В отличие от западных языков в них содержится множество терминов, описывающих тонкости мистических переживаний и сопутствующие им аспекты. Однако и эти слова целиком и полностью способен понять только тот, кто имел соответствующие переживания.

Для передачи сути духовных переживаний и описания трансцендентных реальностей более адекватным и подходящим, хотя и далеко не совершенным средством является поэзия. Поэтому для выражения мистических прозрений многие великие провидцы и религиозные учителя обращались именно к поэзии. Многие люди, с которыми я работал, вспоминали и цитировали фрагменты из произведений различных поэтов, воспевающих Запредельное. Часто они говорили, что после собственных мистических переживаний провидческие стихи, прежде непонятные и даже неинтересные, внезапно обрели ясность и наполнились новым смыслом.

Среди людей, увлеченных духовными поисками, особенно популярны поэты-трансценденталисты Среднего Востока, такие, мистики, как Омар Хайям, Руми и Халиль Джебран, а также индийские визионеры: Кабир, принцесса Мира Баи и Шри Ауробиндо. В качестве примера я выбрал стихотворение Кабира — индийского мудреца XV века, сына ткача-мусульманина из Бенареса. За свою долгую стодвадцатилетнюю жизнь Кабир собрал в своем творчестве все лучшее из индуистской и суфийской традиции и выразил свою духовную мудрость в восторженных стихах. Приведенное (в подстрочнике) стихотворение отражает параллели между круговоротом воды в природе и процессом творения, описанным в следующем разделе данной книги:

Я размышлял о различии

между водой и волнами, что ее колеблют.

Вздымаясь, вода остается водой,

и, опадая, она тоже вода.

Подскажи мне, как их тогда различить?

Не потому ли, что некто выдумал слово «волна»,

я должен отличать ее от воды?

Незримый Единый Бог присутствует в каждом из нас,

и планеты всех галактик, словно бусины четок,

скользят сквозь Его пальцы.

Нить бусин — вот на что ты должен взглянуть

ясным взором.

На Западе тоже есть богатая традиция визионерческой поэзии, представленная такими именами, как Уильям Блейк, Райнер Мария Рильке, Д.Г. Лоуренс, Уолт Уитмен, Уильям Батлер Йитс и др. Люди, пережившие мистические состояния, часто ссылаются на этих поэтов и декламируют вслух отрывки из их произведений. Приведу здесь часто цитируемое стихотворение Уильяма Блейка, схватывающее тайну вездесущего божественного:

В одном мгновенье видеть вечность,

Огромный мир — в зерне песка,

В единой горсти — бесконечность

И небо — в чашечке цветка.

(Перевод С.Я. Маршака)

В систематической духовной практике, включающей холотропные состояния сознания, мы можем снова и снова выходить за обычные границы тела-эго и отождествляться с другими людьми, животными, растениями или неорганическими аспектами природы, а также с различными архетипическими существами. При этом мы обнаруживаем, что любые границы в материальной Вселенной и в других реальностях совершенно произвольны и условны. Отбросив ограничения рационального ума и оковы здравого смысла и привычной логики, мы способны преодолеть множество разделительных барьеров, расширяя наше сознание до невообразимых масштабов и в конечном итоге переживая единство и тождество с трансцендентным источником всего бытия.

Когда мы достигаем эмпирического отождествления с Абсолютным Сознанием, мы сознаем, что наше собственное бытие полностью соизмеримо со всей Вселенной, со всем бытием. Это узнавание нашей божественной природы, нашей тождественности с космическим истоком есть самое важное открытие из всех, какие мы можем сделать в ходе углубленного самоисследования. Именно в этом заключается суть «тат твам аси» — знаменитого утверждения из «Упанишад», древних индийских писаний. Буквальный перевод данной фразы — «ты есть то», что означает «твоя природа божественна» или «ты — Божественное». Здесь обнаруживается, что наше повседневное отождествление с «эго в капсуле из кожи», воплощенным индивидуальным сознанием, или «именем и формой» (намарупа) является иллюзией и что истинная наша природа — природа космической творческой энергии (Атман-Брахман).

Это откровение касательно тождественности человека и божественного есть та первичная тайна, что лежит в основе всех великих духовных традиций, хотя и выражается в них по-разному. Я уже упоминал, что в индуизме Атман — индивидуальное сознание и Брахман — вселенское сознание, суть одно. В каких бы вариантах последователи сиддха-йоги ни трактовали основное положение своей школы, суть его остается следующей: «Бог пребывает в тебе таким, каков ты есть». В буддийских текстах можно прочитать: «Загляни внутрь себя, ты есть Будда». Конфуцианская традиция гласит, что «небеса, земля и человек суть единое тело».

То же самое мы находим и в словах Иисуса Христа: «Я и Отец — одно» (Ин. 10, 30), а св. Григорий Палама, один из крупнейших богословов Православной Церкви, писал: «Ибо Царствие Небесное, более того, Царь наш Небесный… внутри нас». Подобно этому, великий иудейский мудрец, каббалист Авраам бен Шемуэл Абулафиа учил, что «Он и мы — одно». Согласно Мохаммеду, «тот, кто знает себя, знает своего Бога». Мансур ал-Халладж, суфийский пророк и поэт, известный как «мученик мистической любви», пишет так: «Я узрел Господа моего Оком Сердца. Я спросил: “Кто ты?” Он ответил: “Ты сам”». За свое утверждение «Ана’л Хакк», что означает «Я есм Бог, Абсолютная Истина, Истинная Реальность», ал-Халладж был брошен в тюрьму и приговорен к смерти.

Теперь мы можем подвести итог сказанному о прозрениях относительно творческого принципа, природы реальности и нашей собственной природы, открывающихся в холотропных состояниях сознания. Как мы видели, эти прозрения повторяют идеи великих духовных традиций мира и наводят на мысль, что мир плотной материи, характеризуемый трехмерным пространством, линейным временем и неумолимой причинностью и переживаемый нами в обычных состояниях сознания, сам по себе не имеет независимого существования. Он не есть единственная истинная реальность, каковым его изображает материалистическая наука, он — творение Абсолютного Сознания.

В свете этих прозрений материальный мир нашей повседневной жизни, в том числе и наше тело, представляется сложным переплетением неправильных восприятий и толкований. Это забавный и до некоторой степени случайный продукт космического творческого принципа, бесконечно изощренная «виртуальная реальность», божественная игра, созданная Абсолютным Сознанием и Космической Пустотой. Наша Вселенная, содержащая мириады отдельных сущностей и элементов, по своей глубочайшей природе является одним-единственным существом исполинских размеров и невообразимой сложности.

То же справедливо для всех других измерений и сфер бытия, какие мы можем обнаружить в холотропных состояниях сознания. Поскольку между психикой индивида, любой частью творения и самим космическим принципом нет абсолютных границ, то каждый из нас абсолютно тождествен с божественным источником творения. Таким образом, мы — коллективно и индивидуально — суть и драматурги, и актеры в этой космической драме. И поскольку мы в истинной своей природе тождественны с космическим творческим принципом, мы не можем утолить наши стремления какими бы то ни было средствами материального мира. Ничто не способно удовлетворить наши глубочайшие чаяния, кроме переживания мистического единства с божественным источником.