Глава IX.

Право карать преступленія и отношеніе к нему ученых.

Современная наука твердо установила, что челов?к есть ничто иное как игрушка в руках д?йствующих на него сил и что свободы воли не существует: среда, насл?дственность, воспитаніе, климатическія и атмосферныя вліянія оказывают на челов?ка свое д?йствіе, сталкиваясь и комбинируясь различным образом между собою; они управляют челов?ком и заставляют его верт?ться, как вертится волчок, пущенный рукою ребенка. В зависимости от насл?дственности, воспитанія и окружающей среды, челов?к будет больше или меньше подчиняться одним силам или сопротивляться другим, но во всяком случа? его нравственная личность будет создаваться под их вліяніем.

Однако, установив вс? эти положенія, н?которые ученые, во глав? с Ломброзо, сд?лали попытку показать существованіе особаго преступнаго типа. Они занялись опред?леніем т?х аномалій, которыя, по их мн?нію, должны были быть свойственными этому воображаемому типу, долго обсуждали его различные признаки и, наконец, пришли к выводу о необходимости строгих наказаній, в?чнаго тюремнаго заключенія и т. под. Казалось бы, что раз челов?к д?йствует под вліяніем вн?шних причин, он не может быть отв?тственным за свои поступки; ученые это признают, но это не м?шает им говорить о необходимости карательных м?р! Ниже мы вернемся к объясненію этого противор?чія, а пока посмотрим, какіе именно признаки считаются учеными криминалистами характерными для преступника. В числ? их мы находим: сл?ды старых ран, аномаліи кожи, ненормальное строеніе ушей и носа, сл?ды татуировки. Есть еще и многіе другіе, которые им?ют также мало отношенія к духовному складу челов?ка, как и эти, но, не обладая спеціальными познаніями в области анатоміи, мы не будем входить в их разбор. Ограничимся пока только перечисленными. Итак, прежде всего, раны: ясно, не правда-ли, что челов?к, у котораго есть сл?ды старых, не может быть нич?м иным, как только закорен?лым преступником, особенно если он получил эти раны гд?-нибудь на работ?, или рискуя своей жизнью для спасенія другого! До сих пор мы всегда думали, что преступленіе состоит скор?е в нанесеніи ран, ч?м в их полученіи, но оказывается, что наука р?шила иначе: преступник – тот, кто позволил себя ранить. Что-ж, нам остается только преклониться! Что касается ненормальной формы носа и ушей, то напрасно мы трудились над р?шеніем вопроса о том, какое они могут им?ть отношеніе к свойствам челов?ческаго мозга. Мало того: Ломброзо сам признает, что многіе из т?х признаков, на которые он указывает, как на аномаліи, очень часто встр?чаются и у т?х, кого он называет людьми порядочными. Но в?дь в таком случа? эти аномаліи являются общим правилом! А мы-то думали до сих пор, что аномалія, это – свойство, выходящее из общаго правила! Оказывается, что наука по Ломброзо говорит нам противоположное – печальное противор?чіе, наглядно показывающее, как люди, спеціализировавшіеся на одном каком-нибудь вопрос?, на одном уголк? науки, теряют в конц? концов всякое ясное представленіе о ц?лом и стремятся только к одному: свести все к своей спеціальности.

Им?ть уродливое ухо или уродливый нос – особенно нос, конечно очень непріятно, особенно если этот недостаток принимает слишком см?шную форму. Н?т ничего красиваго в том, чтоб им?ть на лиц? какой-нибудь нарост или пятно; очень часто это бывает одинаково непріятно как для самого челов?ка, так и для т?х, кто на него смотрит. Однако мы всегда думали, что им?ть такого рода уродство и без того достаточно горестно, чтобы еще вдобавок на челов?ка смотр?ли как на преступника. Но так как таково именно мн?ніе Ломброзо, то нам остается только довести его до крайних посл?дствій и потребовать, чтобы акушерок и врачей обязали убивать вс?х новорожденных, являющихся на св?т с уродливым носом или ухом. Всякое пятно на кож? составляет в?рный признак нравственной испорченности. Возьмите, наприм?р, меня: у меня, помнится, есть гд?-то на т?л? такія пятна, а к тому же я – анархист, что уже само по себ? считается н?которыми признаком преступности; все это отлично подходит одно к другому и ясно говорит за то, что я должен стать преступником. А сл?довательно, нужно предать меня смерти: теорія очевидно предсказывает мн? смерть на эшафот?. Правда, если бы приложить эту доктрину ко вс?м, кто под нее подходит, то, может быть, в живых осталось бы очень мало людей, но зато каким бы совершенным оказалось челов?чество и в нравственном и в физическом отношеніи! Никогда не нужно отступать перед логическими посл?дствіями какой-нибудь теоріи, когда она основывается на наблюденіи, как теорія Ломброзо!

Что касается татуировки, то мы, конечно, никогда не считали ее признаком особенно высокаго эстетическаго развитія: это – атавизм, под вліяніем котораго люди стремятся усовершенствовать свою «естественную красоту» разными украшеніями – совершенно так же, как это д?лали наши предки в каменный в?к. Тот же самый атавизм заставляет до сих пор многих женщин прокалывать себ? уши, чтобы вставлять туда кусочки металла или блестящіе камни, совершенно так же, как бразильскіе ботокуды и н?которыя австралійскія и африканскія племена прор?зывают себ? губы, носовой хрящ, или уши и вставляют туда круглые куски дерева или металла, что, с их точки зр?нія, придает им необычайную красоту.

Мы всегда считали эти пріемы черезчур первобытными, но до сих пор не вид?ли в них никакого проявленія жестокости; однако, раз уж Ломброзо нас просв?тил, то мы над?емся, что нас избавят не только от людей, которые себя татуируют, но и от т?х женщин, которыя прокалывают себ? уши или красят волосы.

Тот же ученый сд?лал попытку установить на таких же шатких основаніях и тип политическаго преступника; но разбор этого завлек бы нас слишком далеко, а потому мы ограничимся критикой его теоріи преступности в собственном смысл? слова.

Нашлись, впрочем, другіе, бол?е развитые, ученые, которые сами скоро подвергли критик? эти черезчур фантастическія соображенія и доказали, как мало значенія им?ют т? признаки преступности, которыми хот?ли над?лить людей, обозначенных кличкою преступников. Проф. Манувріе, наприм?р, в своих лекціях в Парижской Антропологической Школ? (1890–91 г.г.) блестящим образом разбил теорію Ломброзо и его посл?дователей. Показав, прежде всего, неосновательность самих наблюденій, на которых итальянскій ученый и его посл?дователи основывались для характеристики своего преступнаго типа, для котораго они избрали людей, уже искал?ченных тюрьмою или вообще ненормальною жизнью, Манувріе говорит зат?м, что у людей могут быть изв?стныя наклонности к того или другого рода поступкам, но что они не предназначены строеніем своего мозга или скелета непрем?нно совершить эти поступки и стать таким образом т?м, что называется преступником. Изв?стнаго рода наклонность может с одинаковою в?роятностью привести челов?ка, смотря по обстоятельствам, как к поступку, который считается похвальным, так и к поступку, считающемуся преступным.

Наприм?р, большая мускульная сила может, в момент гн?ва, сд?лать из челов?ка убійцу, но она же может сд?лать из него и полицейскаго, задерживающаго преступника. Сильныя страсти, презр?ніе к опасности и к смерти, которую челов?к с одинаковою легкостью готов и причинить другому и встр?тить сам – все это одновременно –и пороки, встр?чающіеся у преступника, и доброд?тели, требующіяся от солдата. Изворотливый ум, склонный к обману, вкрадчивый и льстивый, могут сд?лать из челов?ка плута, совершающаго ц?лый ряд краж и мошенничеств; но, вм?ст? с т?м, это – т? же самыя свойства, которыя нужны для хорошаго сыщика и сл?дователя.

Идя посл?довательно за своею аргументаціею, Манувріе приходит к тому выводу, что иногда бывает очень трудно отличить так называемаго преступника от так называемаго честнаго челов?ка и что многіе из т?х, которые находятся на свобод?, должны были бы быть в тюрьм?, и наоборот.

Но, признав вм?ст? со вс?ми другими учеными, что челов?к есть ничто иное как игрушка в руках вн?шних сил, по равнод?йствующей которых он движется в каждый данный момент, что свободы воли не существует, что правосудіе есть отвлеченное понятіе, в д?йствительности сводящееся к возд?йствію общества, мстящаго за потерп?вшую личность, – посл? вс?х этих выводов, так близко подходящих к тому, что говорят анархисты, он, к несчастью останавливается на пол-дорог? и приходит к заключенію, что существующія наказанія еще недостаточны и что их нужно усилить. Он, правда, прячется при этом за самосохраненіе общества: преступные акты, говорит он, нарушают его существованіе и оно им?ет право защищаться, принимая на себя месть за потерп?вших личностей и налагая на т?х, кто ему м?шает, такія строгія наказанія, которыя отняли бы у них охоту продолжать в том же направленіи дальше.

От чего же зависит это явное противор?чіе между такими широкими идеями с одной стороны и такими узкими взглядами с другой, между выводами, требующими сохраненія изв?стных учрежденій, и посылками, доказывающими их нел?пость? Увы, это противор?чіе не составляет исключительнаго свойства т?х людей, которые в него впадают, а зависит вообще от несовершенства челов?ческаго ума.

Челов?к не обладает всеобъемлющим знаніем; ученый, занимающійся со страстью каким-нибудь одним предметом, может совершать чудеса в избранной им области, может, переходя от одного умозаключенія к другому, р?шать в этой области самыя сложныя задачи; но так как ему н?т возможности изучить так же хорошо вс? отрасли знанія, то он поневол? остается позади в вопросах, касающихся других наук. Поэтому, когда он хочет приложить свои, может быть, очень зам?чательныя открытія к другим областям челов?ческой мысли, он обыкновенно д?лает это неудачно и из открытых им истин выводит ложныя заключенія.

В самом д?л?, если бы антропологи, изучавшіе челов?ка и показавшіе его истинную природу, изучали и анализировали так же тщательно и соціологическія явленія, если бы они точно так же подвергли своей критик? вс? общественныя учрежденія, существующія у нас, их выводы оказалась бы, несомн?нно, совершенно иными. Раз они признают, что челов?к д?йствует под вліяніем вн?шних условій, они должны заняться отысканіем причин, создающих эти условія; когда они изучают личность и д?йствія так называемаго преступника, для них должно явиться как необходимое условіе разсмотр?ніе природы этих поступков и т?х причин, благодаря которым они оказываются во вражд? с общественными законами. И вот зд?сь-то всл?дствіе вліянія окружающей среды, связанных с воспитаніем предразсудков и сравнительно малому знакомству с т?ми научными вопросами, которых они не изучают спеціально, они и приходят, незам?тно для самих себя, к заключеніям, вполн? выгодным для существующаго порядка вещей; правда они признают его недостатки и даже требуют н?которых улучшеній в пользу обездоленной части общества, но никакого другого средства для этого они не находят, кром? д?ятельности правительственной власти. В них прочно утвердилась привычка двигаться не иначе, как в путах и под угрозой кнута; наибол?е независимые умы, правда, очень хот?ли бы избавиться от этого гнета и избавить от него небольшое меньшинство избранных, но они не могут представить себ?, чтобы все челов?чество вообще могло существовать без всевозможных оков и тюрем.

Если мы разберем, какія именно преступленія составляют главные противуобщественные поступки, обращающіе на себя вниманіе закона, и оказывающіеся наибол?е частыми, то мы увидим, что, если исключить н?которыя преступленія, совершаемыя под вліяніем страсти – очень р?дкія и к которым и врачи и судьи относятся снисходительно, – то наибольшее количество преступленій и проступков придется на преступленія против собственности. И вот тут-то является вопрос, на который могут отв?тить только т?, которые тщательно изучили наш общественный строй в его природ? и его проявленіях: справедливо-ли существованіе собственности? можно-ли защищать ту общественную организацію, которая создает такое количество преступленій?

Если данный общественный строй вызывает столько поступков, являющихся неизб?жной реакціей против него, то он очевидно неразумен и нарушает интересы очень многих людей; общественный договор зд?сь не есть уже результат добровольнаго и единодушнаго соглашенія, а результат гнета и произвола, т.-е. другими словами, мы приходим к тому самому выводу, который составляет главную мысль нашей работы. А раз мы признали этот главный недостаток нашего общественнаго устройства, то нам станет ясным, что для искорененія преступленій, нужно уничтожить создающій их общественный строй. Устройте так, чтобы каждому члену общества было обезпечено удовлетвореніе его потребностей, чтобы ничто не ст?сняло его свободнаго развитія, чтобы в общественной организаціи не было таких учрежденій, которыми бы он мог воспользоваться для прит?сненія других людей – и вы увидите, что преступленія исчезнут. Если же и останутся гд?-нибудь личности; настолько испорченныя нашим теперешним общественным строем, чтобы совершать такіе поступки, которым нельзя найти другого объясненія, кром? сумасшествія, то эти личности станут тогда достояніем науки, а не палача – этого наемнаго убійцы на служб? у общества, основаннаго на капитализм? и государственности.

Вы говорите, что боретесь с ворами и убійцами? Но что такое, в сущности, вор и убійца? Вы скажете, что это люди, стремящіеся жить ничего не д?лая, на счет общества. Но посмотрите кругом – и вы увидите, что ваше общество кишит ворами и что ваши законы не только не пресл?дуют их, но, наоборот, только для того и существуют, чтобы их защищать. Л?ность не только не наказывается, но наоборот: удовольствіе жить ничего не д?лая выставляется как идеал и как награда, ожидающая т?х, кто, какими бы то ни было средствами, сум?л устроить себ? легкую жизнь без труда.

Вы наказываете как вора какого-нибудь б?дняка, который, не им?я работы, украдет, рискуя каторгой, кусок хл?ба, чтобы утолить свой голод; но вы низко кланяетесь милліонеру, который захватит на рынк?, благодаря своим капиталам, какіе-нибудь предметы, необходимые для потребленія вс?х, и станет потом продавать их на 50% дороже; вы смиренно и терп?ливо стоите в передней у какого-нибудь финансиста, который в своей биржевой игр? разорит сотни семей, чтобы обогатиться на их счет.

Вы наказываете преступника, который убьет кого-нибудь для удовлетворенія своей склонности к л?ни и разврату, но кто внушил ему эту склонность как не ваше общество? Вы наказываете его, когда он совершает свой поступок в незначительных разм?рах, но вы содержите ц?лыя арміи, которыя посылаете в отдаленныя страны, чтобы прод?лывать то же самое, только в крупных разм?рах, над беззащитными народами. А эксплуататоры, которые убивают не одного челов?ка, даже не десять челов?к, а ц?лыя покол?нія, истощая их работой, ур?зывая каждый день их заработок, доводя их до самой ужасной нищеты? О, на их сторон? вс? ваши симпатіи и, в случа? надобности, вы отлично ум?ете отдать в их распоряженіе вс? силы вашего общества! А тот закон, бдительными стражами котораго вы являетесь? Стоит только эксплуатируемым, когда им, наконец, надо?ст терп?ть, поднять немного голову и потребовать немного больше хл?ба и немного меньше работы, как вы превращаете этот закон в покорное оружіе привиллегированных классов против неум?стных требованій б?дняков.

Вы наказываете глупца, который попался в ваши с?ти, но если найдется ловкій челов?к достаточно сильный, чтобы их прорвать, то вы оставите его в поко?. Вы сажаете в тюрьму бродягу, который гд?-нибудь по дорог? украдет яблоко, и предоставляете всю вашу судебную процедуру в распоряженіе собственника, чтобы помочь ему украсть у б?дняка, который должен ему каких-нибудь н?сколько рублей, всю его мебель, которая стоила ему, может быть, н?сколько десятков рублей и представляет собою сбереженія, сд?ланныя им в теченіе ц?лых долгих л?т.

Ваше правосудіе в высшей степени строго к вору в лохмотьях, но очень благосклонно к тому, кто обкрадывает ц?лый класс или ц?лый народ. И в самом д?л?: разв? не для того и существуют вс? ваши учрежденія, чтобы обезпечить имущим свободное пользованіе награбленным богатством?

Но что нас еще больше возмущает, это т? лицем?рныя формы, в которыя буржуазія облекает свои судебныя комедіи; она не им?ет см?лости прод?лывать их открыто и кром? того хочет этим путем заставить нас смотр?ть на них, как на н?что священное. Есть, впрочем, н?что, еще бол?е возмутительное: это – поведеніе т?х комедіантов, которые, под видом нападенія на существующій строй, нападают, в сущности, только на лиц, прилагающих его законы, и на способ их приложенія, оставляя в неприкосновенности самую их сущность; этим они как бы показывают, что есть много способов прилагать закон и между этими способами может найтись и хорошій, что среди людей, которые придут ко власти, могут оказаться люди, достаточно честные, с достаточно широкими взглядами – одним словом, такіе люди, каких не бывает – чтобы найти этот хорошій способ и пользоваться им ко всеобщему удовольствію. И мы, право, не знаем, чему больше нужно удивляться: ловкости ли т?х, кто разсказывает нам подобныя нел?пости, или наивности т?х, которые продолжают относиться с уваженіем к этим комедіям, всю тяжесть которых они несут на себ?. Трудно понять, как среди безчисленнаго множества людей, прошедших через руки правосудія, до сих пор не нашлось челов?ка, достаточно свободнаго от вс?х предразсудков, чтобы подойти к одному из осудивших его, сорвать с него судейскую тогу и показать вс?м, что под этими тряпками находится такой же челов?к, как и вс?, подверженный т?м же слабостям и т?м же ошибкам, уже не говоря о преступленіях, которыя он способен совершить ради интересов своей касты.

Для нас, анархистов, борющихся против власти вообще, законность есть ничто иное, как одна из т?х лицем?рных масок, которыми прикрывают всевозможныя преступленія наших правителей и которыя мы всего больше должны стараться сорвать. Уже и так слишком долго этот божок пользовался всеобщим уваженіем; слишком долго народы думали, что судебныя учрежденія обладают особой, высшей природой и витают в высших сферах, недоступных челов?ческим страстям; слишком долго люди в?рили в существованіе особых личностей, как бы иной породы, призванных воздавать на земл? каждому по его заслугам на основаніи идеальнаго понятія о правосудіи. Между т?м, каждый понимает это правосудіе по своему, соотв?тственно условіям, в которыя он поставлен; т? же, которые формулировали его в свод? законов, вдохновлялись именно наибол?е отсталыми, наибол?е отжившими идеями, с ц?лью защиты эксплуатаціи и порабощенія слабых бол?е сильными, сум?вшими подчинить их себ?. Пора уже порвать с этими нел?пыми предразсудками и начать открыто бороться против вс?х учрежденій, унижающих челов?ческую личность: свободный челов?к не может признать за к?м бы то ни было права судить и осуждать других людей. Понятіе о правосудіи в том вид?, в каком оно проявляется в существующих учрежденіях, пало вм?ст? с понятіем о Божеств?; одно повлекло за собою другое. В т? времена, когда люди были еще настолько отсталыми, чтобы ув?рить в сверхъестественное существо, стоящее вн? матеріальнаго міра, занимающееся вс?м, что совершается на нашей планет? и управляющее поступками вс?х живущих на ней людей, понятіе о Бог?, внушающем судьям их приговоры, еще могло заставить пов?рить в непогр?шимость челов?ческаго правосудія.

Но раз в?ра в Бога и сверхъестественный мір исчезла и челов?ческая личность осталась одна, со вс?ми своими слабостями и страстями, то вм?ст? с т?м должен исчезнуть и этот высшій характер непогр?шимости, свойственный божеству, которым облекла себя судебная власть, чтобы стать выше остального общества; перед открывшимися глазами людей должно предстать то, что составляет ея истинное содержаніе: угнетеніе и эксплуатація одного класса другим, насиліе и обман, возведенные в принцип и превращенныя в общественныя учрежденія.

Наука помогла нам снять этот таинственный покров, разоблачить этого колосса, и теперь ей уже поздно возвращаться назад и пытаться зам?нить свергнутое божество представленіем о новом высшем существ? – Общество. Нужно, чтобы ученые окончательно отд?лались от своего буржуазнаго воспитанія и принялись за изученіе общественных явленій с т?м же рвеніем и с т?м же безкорыстіем, которое они проявляют в изученіи других спеціальных отраслей знанія. И вот тогда, когда они перестанут находиться под вліяніем чуждых наук? соображеній и предразсудков, они не будут приходить к заключенію о необходимости осужденія преступника, а скажут, вм?ст? с нами, что нужно разрушить тот общественный строй, который, в силу недостатков своей организаціи, ведет к тому, что в его сред? существует разд?леніе на людей, считающихся порядочными, и людей, называемых преступниками.