Глава XIII.

Милитаризм.

Говоря о патріотизм?, нам нельзя не затронуть и страшной язвы современной военщины. Военное сословіе образовалось, как мы уже вид?ли, очень рано, и очень рано утвердило свое господство над остальными членами класса или племени, в сред? котораго установилось таким образом первое разд?леніе на военных и не-военных: раньше вс? без различія шли воевать, когда в этом представлялась надобность. Н?сколько позже внутри самого военнаго сословія произошло второе разд?леніе – на командующих войском и простых солдат.

Мы не знаем, насколько правильно проходило челов?чество различныя стадіи своей эволюціи, т. е. переходило ли оно постепенно от охотничьяго быта к пастушескому, а зат?м к землед?льческому. Оно несомн?нно начало с охоты, рыбной ловли и сбора диких растеній и плодов, но проходило ли оно зат?м дв? посл?дующія стадіи с такою же посл?довательностью, с какою ученик переходит из класса в класс, – это далеко недостов?рно. Мы склонны скор?е думать, что эти три способа добывать себ? пропитаніе соединялись так или иначе, смотря по условіям данной м?стности, и что какое-нибудь охотничье племя, наприм?р, вполн? могло продолжать жить главным образом охотой, не смотря на то, что ему был уже изв?стен способ возд?лыванія какого-нибудь полезнаго растенія, и лишь впосл?дствіи перейти к скотоводству.

Как бы то ни было, но достов?рно одно: военное сословіе при вс?х условіях сум?ло сохранить за собою преобладание. Даже тогда, когда ему приходилось д?лить власть с другими, оно всегда оставляло за собою главную роль и при вс?х, см?нявших друг друга правительствах, становилось их существенн?йшей опорой.

Пока это сословіе оставалось замкнутой кастой, вербовавшей своих членов из своей собственной среды и ведшей войны на свой страх и риск, населеніе, хотя и страдало от его хищничества (так как военные не ст?снялись отбирать у крестьянина все, что вздумается), но раз эта дань была уплочена и раз только по сос?дству не было никакого войска и никакого укр?пленнаго замка, крестьянин мог быть сравнительно спокоен; во всяком случа?, он не должен был отдавать лучшіе годы своей жизни на усиленіе армій своих же собственных эксплуататоров.

Впосл?дствіи влад?льцы земель начали вооружать, в случа? крайности, живущих на их землях крестьян; еще поздн?е вошла в обычай вербовка солдат для королевскаго войска с помощью различных уловок и заманчивых об?щаній; наконец, буржуазія окончательно взвалила заботу о своей защит? на плечи своих рабов: она заставила рабочих отдавать на охрану государствующаго класса изв?стную часть своей молодости и таким образом вполн? усовершенствовала военную систему. Но так как дать рабочим в руки оружіе и сказать им просто «защищайте меня, а я в это время буду наслаждаться жизнью» было слишком опасно, то буржуазія создала в подспорье себ? культ патріотизма.

И вот, благодаря этой лжи, ей удалось заставить рабочих втеченіе долгаго времени безропотно платить «налог крови»; благодаря этому софизму она могла систематически отнимать у ц?лаго ряда покол?ній самую здоровую, самую цв?тущую молодежь и посылать ее на физическую и нравственную гибель в тюрьмы, носящія названіе казарм; и никто не думал сопротивляться: никто не спросил, по какому же праву требуют от людей, чтобы они на ц?лые семь, пять или три года своей жизни превращались в автоматов, в безсознательныя орудія убійства, в пушечное мясо.

Впрочем, н?т: отд?льные протесты были всегда, дезертирство и уклоненіе от воинской повинности – явленія в?роятно такія же старыя, как и сами постоянныя арміи. Но они не основывались ни на каком разумном уб?жденіи; совершавшіе их люди не руководились сознаніем права своей личности, а д?йствовали скор?е под вліяніем чувства отвращенія к военной служб? – чувства, которое они вовсе не трудились разбирать. Мало того: даже т? голоса, которые раздавались против войны и милитаризма в литератур?, обусловливались исключительно непосредственным чувством, а не основывались, или основывались лишь в очень незначительной м?р? на логических выводах, на соображеніях о челов?ческой природ? и правах личности.

Буржуазія и ея литературные панегиристы п?ли такія громкія хвалы во славу патріотизма и войска, употребляли на восхваленіе их столько лжи и софизмов, что в конц? концов люди окончательно перестали сомн?ваться в д?йствительности существованія прославляемых доброд?телей: войско стало безусловно считаться олицетвореніем всевозможных прекрасных качеств, вм?стилищем вс?х гражданских доблестей. Не было такого романа, гд? не фигурировал бы старый служака – образец неподкупной честности, беззав?тно преданный своему генералу, у котораго он служил когда-то деньщиком, сопровождая его во вс?х перипетіях его жизни; он охраняет его от козней невидимых врагов и наконец жертвует жизнью ради спасенія своего господина; иногда, для разнообразія, он спасает ребенка-сироту, втайн? воспитывает из него героя и, наконец, указывает ему средства возвратить себ? былое состояніе, отнятое врагами его семьи.

Чего только не говорили поэты для восхваленія доблестей, свойственных военному сословію: военная честь, в?рность, самоотверженіе, честность – являлись еще самыми малыми из их доброд?телей. И только когда буржуазія сд?лала такой промах, что заставила вс?х граждан проводить бол?е или мен?е долгое время на военной служб? – только тогда стали зам?чать, что под блестящей мишурой, которой облекали своего идола писатели и поэты, не скрывается ничего, кром? нравственной порчи. Допущеніе одногодней службы для добровольцев и періодическое отбываніе воинской повинности втеченіе двадцати восьми дней, сильн?е подорвали милитаризм, ч?м все, что говорилось против него до того времени.

Пока только один рабочій народ отдавал свою молодость на отупляющую жизнь в казарм?, пока в публик? знали только вн?шнюю, декоративную сторону военнаго д?ла – блеск, бой барабанов, красивые мундиры, разв?вающіяся знамена, бряцаніе оружія – одним словом, все то вн?шнее великол?піе, которым оно облекается, когда показывается народу, – до т?х пор литература сод?йствовала его возвеличенію, вносила и свою лепту лжи в прославленіе этого безобразнаго явленія.

Но когда писатели познакомились с ним ближе, когда им пришлось испытать на себ? д?йствіе отупляющей дисциплины и грубое обращеніе начальства, преклоненіе перед арміей исчезло: они начали срывать с нея ея покровы, начали оспаривать т? доброд?тели, которыми украсили ее их предшественники, и солдат (все равно – простой солдат, или офицер) явился перед публикой в его настоящем вид? – в вид? грубаго, пьянаго животнаго, безсознательнаго орудія в чужих руках.

И д?йствительно, нужно самому побывать в этом аду, чтобы понять, сколько должен выстрадать в нем чувствующій челов?к; нужно самому поносить мундир, чтобы увидать, сколько низости и глупости под ним кроется.

Раз только вы сд?лались солдатом, вы уже не челов?к, а автомат, обязанный безпрекословно повиноваться тому, кто над вами командует. У вас в руках ружье – и, несмотря на это, вы должны терп?ливо сносить вс? грубости офицера, который вымещает на вас свое дурное расположеніе духа или свой винный угар. За какое-нибудь слово, за какой-нибудь жест вы можете поплатиться всею жизнью или, по крайней м?р?, н?сколькими годами своей свободы. Каждую субботу вам предусмотрительно читают военное уложеніе о наказаніях, гд? слова «смертная казнь» повторяются на каждом шагу; эти слова будут всплывать в вашем ум? всякій раз, когда у вас в душ? закипит негодованіе.

Но что больше всего способно вывести челов?ка из терп?нія, это всевозможныя мелочи и придирки. Если кто-нибудь из вашего начальства им?ет что-нибудь против вас, или если он просто грубый и тупой челов?к, то он двадцать раз в день найдет случай придраться к вам, ради одного удовольствія сд?лать вам непріятность: при перекличк?, за какой-нибудь плохо вычищенный ремень, за какую-нибудь пуговицу, которая меньше блестит, ч?м остальныя, за какія-нибудь подтяжки, которыя вы забыли над?ть, вас будут осыпать бранью, посадят под арест, начнут подвергать безконечным осмотрам, изсл?довать весь ваш костюм, до нижняго б?лья. То же самое и в казарм?: постель не совс?м хорошо постелена – ругань: «чтобы кровати были как билліарды!» кричат вам постоянно – и эту ужасную фразу хорошо помнят вс?, кому пришлось пройти через казарму; одежда плохо уложена на полк? – опять ругань; самое же главное искусство заключается в том, чтобы солдат ум?л вычистить подошвы запасной пары сапог, висящей у него под кроватью так, чтобы не запачкать ваксой шляпки вбитых в подошву гвоздей.

А безконечные осмотры! По субботам – осмотр оружія, причем вы опять слышите т? же зам?чанія и ту же ругань – «подлец», «свинья», и другія столь же любезныя выраженія. Зат?м, в вид? разнообразія, капитан приходит осматривать у вас руки и ноги, чтобы уб?диться в их чистот?. Наконец, раз в м?сяц вы должны терп?ть н?что еще худшее – так называемый санитарный осмотр, гд? полковой живодер осматривает самые сокровенныя части вашего т?ла. До вашей чувствительности, до вашей щепетильности никому н?т д?ла: все это тотчас же растаптывается грубым сапогом т?х, кто поставлен командовать над вами.

«Армія – школа равенства», говорят нам подкупные слуги буржуазіи; но это – равенство в порабощеніи, и не к такому равенству мы стремимся. Но вернемся к безконечным смотрам: каждые три м?сяца – или каждые полгода, не помню в точности – вам производит смотр какой-нибудь высшій офицер, а раз в год – дивизіонный генерал. За дв? нед?ли до этого посл?дняго событія в казарм? все перевертывается вверх дном – чистят вс? пом?щенія, моют кухни. В вид? развлеченія, вы им?ете опять таки смотры: сегодня является унтер-офицер, завтра – офицер, командующій полувзводом, посл?-завтра – капитан, зат?м полковой командир, и так до безконечности. И каждый раз вы должны раскладывать на кровати весь свой багаж: прежде всего осторожно разстилается носовой платок, который тщательно приберегают для этого случая; на него кладутся щетки, см?на обуви, кальсоны (которые тоже являются на сцену только в этот день) рубашка, свернутая изв?стным образом и опред?ленной длины, ночной колпак, коробка с салом, пузырек с жидкостью для чистки м?ди, игольник, нитки и ножницы. Для того, чтобы солдаты раскладывали все это в надлежащем порядк?, на ст?н? висят указанія, с которыми приходится постоянно справляться, чтобы знать, куда положить пузырек с жидкостью для чистки, или еще какой-нибудь, столь же важный, предмет. Каждая вещь должна быть на своем м?ст?; иначе, если офицер зам?тит какую-нибудь неправильность, на вас посыплется град ругательств. В?дь за подобную небрежность мало смертной казни! Представьте себ? только, какой ужас был бы, если бы пузырек оказался на м?ст? коробки с салом! В?дь узнай это генерал – Франція окончательно погибла бы! Мы уже говорили, в чем заключается главное искусство; но зд?сь оно достигает своей высшей точки: вас заставляют чистить ваксой ножки кровати[7].

В этих смотрах, производимых генералом, обнаруживается все рабол?пство не только низших, но и высших офицеров. Как только доходит в?сть о приближеніи генерала, вы видите, как вс? эти офицеры, такіе высоком?рные, когда им приходится говорить с солдатом, вытягиваются в струнку и смиренно сл?дуют за генералом, а генерал – если только он не совс?м дряхл – выступает впереди, гордо выпрямившись. И с какой яростью устремляются вс? глаза на несчастнаго солдата, который как-нибудь даст повод к зам?чанію со стороны высшаго начальства! Какой ужас! вс? офицеры вн? себя: солдату не хватает иголки или же он забыл, что вчера кончились т? дв? нед?ли, втеченіе которых мундир нужно застегивать сл?ва направо и что теперь он должен быть застегнут справа нал?во! Полковой командир от ярости не может произнести ни слова, подполковник готов лопнуть от злости, капитан зелен?ет от страха; один только унтер ничего не говорит, потому что знает, что ему достанется от вс?х. Его положеніе – ясно; правда, он может ут?шаться т?м, что выместит все на виновном.

Когда не предвидится никаких смотров, вы им?ете другого рода развлеченіе: в четыре часа, обыкновенно по субботам, солдат сзывают на работу, которая состоит в том, чтобы ходить по казарменному двору и собирать в кучу разбросанные там камни. Посл? часа этого пріятнаго времяпрепровожденія, вы вновь возвращаетесь в казарму, а сложенныя вами кучки камней втеченіе всей нед?ли разбрасываются проходящими по двору, так что в сл?дующую субботу вы начинаете работу сызнова. Военная жизнь изобилует такими остроумными развлеченіями.

Иногда вечером, посл? столь полезно проведеннаго дня, вам захочется, может быть, побес?довать со своими товарищами по заключенію; но вы скоро увидите, что их разговоры далеко не способны поддержать бодрость челов?ка или внушить ему высокія мысли. Вот вы зам?чаете н?сколько челов?к, которые см?ются до упаду; вы подходите, ожидая услышать что-нибудь остроумное, и что же? Какой-то болван разсказывает неприличную исторію, глупую и банальную. Вы с отвращеніем отворачиваетесь, и попадаете в другую группу, гд?, захлебываясь от удовольствія, вспоминают прошлыя попойки или мечтают о будущих, которыя они себ? устроят, если удастся обманом вытянуть денег у родственников. Вы не найдете ничего, кром? пьянства и грязнаго разврата; напрасно-бы вы стали говорить о чем-нибудь другом! вас никто не поймет. Других удовольствій для них не существует. Не удивительно посл? этого, что среди людей, проведших три года в этой обстановк?, оказывается столько кандидатов на должность полицейских и жандармов. Войско есть ничто иное, как школа деморализаціи, из которой могут выходить только сыщики, тунеядцы и пьяницы. Лишь очень немногим удается устоять против отупляющаго вліянія этих трех л?т, да и у т?х еще долго остаются сл?ды этого вліянія.

Как страшно разбивает челов?ка эта грубая, отвратительная дисциплина! Как она притупляет мозг, портит характер, убивает энергію! Вы отдаете этой ужасной машин? молодого челов?ка с душею, открытою для всего справедливаго и прекраснаго, с энергіей, которая бы еще выработалась в ежедневной жизненной борьб?, с умом, который расширился бы в будущем, и под вліяніем уже пріобр?тенных знаній, и под вліяніем потребности учиться дальше; но дисциплина точно од?вает на него чугунную шапку, которая с каждым днем все сильн?е и сильн?е сдавливает его мозг; даже біеніе его сердца замедляется. И когда, посл? трех л?т, эта іерархическая машина отдаст вам его – если только отдаст – то перед вами будет лишь безформенное подобіе челов?ческаго существа.

Безчувственные буржуа! Мы уже вид?ли, что защита страны, к которой вы нас готовите, есть ничто иное, как организація ваших привиллегій; военная служба, которую вы возводите во всеобщую обязанность, точно также существует только ради вашей защиты, а между т?м вы возлагаете всю тяжесть ея на т?х, против кого эта сила направлена и кто, таким образом, кром? всего остального, дает возможность т?м из ваших, которые не способны ни на какое другое, бол?е осмысленное, занятіе, получать в изобиліи чины, почести и крупныя жалованія. Эти же чины и деньги служат приманкой для честолюбія т?х людей, которые изм?няют своему собственному классу, чтобы сд?латься тюремщиками на служб? у буржуазіи.

Что нам за д?ло до вашего патріотизма, до ваших границ, до вашего искусственнаго разд?ленія народов! Ваше отечество нас эксплуатирует, ваши границы нас давят, ваши національности нам чужды. Мы – люди, граждане всего міра; вс? люди для нас – братья, и наши единственные враги, это т?, кто нас эксплуатирует, кто м?шает нам свободно развиваться и прилагать наши силы. Мы не хотим больше быть игрушкой в ваших руках, не хотим больше служить защитниками ваших привиллегій, не хотим носить постыдную лакейскую ливрею на вашей военной служб?, не хотим подчиняться отупляющему гнету вашей дисциплины. Довольно уж мы гнули перед вами шею, мы хотим, наконец, быть свободными!

А вы – б?дняки, которым еще предстоит отбываніе воинской повинности, неужели, читая в газетах о несправедливостях, совершаемых во имя дисциплины, слушая разсказы о прит?сненіях, жертвою которых становятся т?, кто им?л глупость позволить взять себя в солдаты, – неужели вы не задумаетесь над т?м, что ждет вас в казарм?? Если вы до сих пор вид?ли жизнь солдата лишь сквозь дым фиміама, который курят военщин? буржуазные поэты и писатели, неужели вы не поймете, наконец, всю ложь, которая заключается в этом восп?ваніи на вс? лады военных доброд?телей, солдатской чести, военнаго достоинства!.. Идите, несчастные б?дняки, губить ради магическаго слова «патріотизм» или же из страха военнаго суда, лучшіе годы своей молодости в той школ? испорченности, которую называют казармой, – идите, но знайте, какая участь вас ждет.

Если вы хотите благополучно окончить срок вашей военной службы, оставьте дома, вм?ст? с штатским платьем, всякое чувство собственнаго достоинства; скройте в самой глубин? вашего сердца всякое стремленіе к независимости: военныя доброд?тели, военная честь требуют, чтобы вы были не больше, как машиной для убійства, как безсознательным автоматом, а если вы все таки нечаянно сохраните гд?-нибудь в глубин? души, под лакейской ливреей, в которую вас од?нут, хоть мал?йшій признак гордости, это легко может оказаться для вас гибельным.

Если какому-нибудь грубому пьяниц? вздумается вас оскорбить и если при этом на его мундир? нашиты погоны – постарайтесь тщательно скрыть движеніе мускулов вашего лица, когда они, помимо вашей воли передергиваются от чувства обиды; если вы подняли руку, чтобы опустить ее на лицо вашего оскорбителя, приложите ее скор?е военным жестом к козырьку вашей фуражки. Если вы открыли рот, чтобы отв?тить на угрозу или оскорбленіе, скажите, вм?сто этого, только: «Слушаю, ваше благородіе». Или, н?т, лучше не говорите ничего: мал?йшій жест, мал?йшее слово, мал?йшій признак волненія могут быть истолкованы как выраженіе ироніи и навлечь на вас кару за недостаток почтенія к начальству. Каково бы ни было оскорбленіе, – вы должны совладать с своим гн?вом, должны оставаться нечувствительным, спокойным, невозмутимым. Руки по швам, каблук к каблуку! Отлично! Вы терп?ливо, глазом не моргнув, сносите оскорбленія? Прекрасно, вы – хорошій солдат! Это именно то, что требуется от защитников отечества.

«Но», скажете вы, «если я не могу оставаться невозмутимым, если, помимо моей воли, кровь приливает мн? к мозгу и все начинает во мн? кип?ть?» Тогда есть только одно средство: не идти в эту каторгу, из которой вы выйдете испорченным, забитым, уничтоженным. Если вы хотите остаться челов?ком, не идите в солдаты, если вы не ум?ете сносить оскорбленія, не над?вайте мундира. Если же вы уже сд?лали эту оплошность и если когда-нибудь вы окажетесь в таком положеніи, что не сможете сдержать своего негодованія.... то не оскорбляйте и не бейте своего начальника: лучше убейте его прямо! Вы одинаково поплатитесь за это!

Примечания:

7

Вообще, вакса играет в полковой жизни большую роль. Мн? вспоминается один ротный командир морской п?хоты, который однажды объявил солдатам, что у него остались свободныя суммы, и что, поэтому, количество провизіи, отпускаемой на каждаго солдата будет увеличено, так что они на другой же день могут получить сверхштатное количество.... ваксы и воска!