Партия – основной политический институт государств, выстраиваемых по принципу представительной демократии, то есть институт политизации общества, преобразования его многочисленных интересов в консолидированные курсы и программы, которые определяют использование власти. Институционально партия является не столько одним четко очерченным институтом, сколько динамической и эволюционирующей системой, включающей как собственно внутренние правила партийной жизни, так и задаваемые извне нормы политического представительства, механизмы выдвижения кандидатов в различные органы власти, механизм выборов и так далее. Институт партии тесно связан с другими общественными институтами, влияет на них и зависит от них. В современной ситуации наиболее важны связи партийной системы с государством, а также с медиаструктурами.

Государство представляет собой политическую организацию публичной власти, комплекс институтов управления и распределения, формально не зависимый от партийного устройства и партийной системы. Исторически государственные институты сложились ранее партийных. Однако сейчас государство и определяет функции и действия партий, и само зависит от них. Ведь партии, в свою очередь, являются институтом, способствующим формированию политической воли граждан, обеспечивающим обновление политического класса. В конечном счете они должны осуществлять функцию посредника в отношениях граждан с государством, а это предполагает, что посредством партий граждане подтверждают свое согласие с действиями, осуществляемыми государством и его институтами. Партии также могут противодействовать стремлению государства устраниться от реализации собственных функций, предстать в качестве субъекта, независимого от общества, то есть партии также оказываются инструментом критики господствующего политического курса или режима.

Легитимность – правомочность, признанность того или иного института, уровень доверия к нему, необходимый для выполнение его функций. Например, государство легитимируется на отправление власти. Легитимность власти может обеспечиваться разными средствами: в традиционных обществах инструментом легитимации может выступать авторитет, в современных – власть легитимируется выборным механизмом и суверенной волей народа.

Феномен партии характерен, прежде всего, для новоевропейского типа функционирования политики – он, в сущности, и определяет то, что называется политикой. Партия существует в постоянно негомогенном обществе, то есть в обществе, которое не может быть представлено (в том числе для самого себя и в своих властных структурах) в виде некоего целого. В этом смысле партия (или партийная система в целом) – основной общественный институт, позволяющий переводить интересы и цели общества (его отдельных групп) в общезначимые курсы (или политики), наделяемые властной силой. Партия необходима для того, чтобы перевести общество в «политический режим существования» – из ситуации разрозненных интересов и целей оно должно перейти в состояние их консолидации и распространения на все общество в целом.

При этом партии, которые борются за власть, используя легальные методы, обычно будут исходить в своей деятельности из тех же самых фундаментальных принципов, что и сама действующая власть. Тем не менее, логика партийного строительства (как и логика строительства власти) предполагает прежде всего изначальное признание исключительности собственных политических позиций.

Было бы преувеличением утверждать, что власть в силу своей природы движима мотивами терпимости и уступчивости по отношению к своим оппонентам. Весь опыт существования суверенных субъектов власти говорит нам скорее об обратном. Пространство власти – это пространство борьбы. Вместе с тем, задача любого политического режима состоит в том, чтобы в масштабах всего государства работали механизмы диалога общественных институтов, страт и органов власти. Только при существовании подобного диалога (а точнее, множества диалогов), политический режим становится по-настоящему легитимным. Даже бюрократическая, опирающаяся только на партийный аппарат советская система, вынуждена была обращаться к структурам общества посредством средств массовой информации и пропаганды. Сама необходимость такой коммуникации в тоталитарном государстве говорит о том, что одной властной воли для обеспечения легитимности действий режима еще недостаточно.

Строго говоря, четкого разграничения того, где заканчивается государство и начинается общество, не существует до сих пор. В идеальной модели государственного устройства должно существовать пространство государственного (властного) действия, в котором субъектом является государство, но вместе с тем должно существовать пространство действия общественного, в котором в качестве субъекта действия выступает уже общество. Власть, в свою очередь, вынуждена считаться с каждым гражданином как с носителем отдельной позиции, избирателем. Таким образом, субъект всегда апеллирует к другому субъекту, ища у того формальной и неформальной поддержки. Суть справедливого государства заключается в том, что субъект не может быть один. Субъектов всегда несколько. Между ними в идеале должна существовать очень разветвленная система отношений.

Эти отношения – идеологическая суть легитимации политического режима, который должен опираться на широкую общественную поддержку. В противном случае власть оказывается перед лицом попыток ее насильственного свержения. В данном случае мы сталкиваемся с проблемой легитимности политического режима, который действительно может считаться таковым только в том случае, если он поддерживается несколькими вступающими в отношения диалога субъектами. Поддержка вовсе не должна пониматься как покорное и безмолвное принятие субъектами диалога всех решений политического режима. Поддержка – это диалог, признание самого факта существования оппонента в дискуссии.

Партия как один из политических институтов должна быть субъектом, который апеллирует к обществу, государству etc. Тогда она является субъектом политического процесса. Партийность как принцип имеет базовый набор свойств. С одной стороны, партия должна стремиться занять достойное место в политическом пространстве, проявив максимум субъектной воли. С другой стороны, партия не может существовать вне очень тесных отношений с общественными и государственными институтами. Партия может считаться партией только тогда, когда она становится полноправным участником властеотношений.

В современных условиях облик российских партий имеет два качественных измерения: концептуальное, фиксирующее содержание идейного субстрата партийных программ, и тактико-политическое, выражающееся в позиционировании своего отношения к текущим вопросам общественно-политической жизни, в особенностях используемых ею методов и средств воздействия. Если первое представляет собой идеологическую самоидентификацию партии, то второе во многом является продуктом ее практической деятельности, осуществляемой в рамках политического процесса. Концептуальное измерение выражается в определении своего места в идейно-политическом спектре общества, в определении фундаментальных базовых мировоззренческих ценностей, в формулировании стратегических приоритетов. Политическое измерение, в свою очередь, определяется как равнодействующая, складывающаяся из различных показателей, таких, как фактическое отношение к действующей власти, ориентация партии на различные группировки политической элиты, ее позиция по текущим вопросам общественнополитической жизни, особенности используемых ею средств и методов воздействия и так далее.

Моисей Острогорский, рассуждая об участии народных масс в политике, пишет: «Если говорят, что народ не способен к самоуправлению и что, следовательно, поэтому всеобщее избирательное право и парламентаризм являются абсурдом, то я готов согласиться с первым пунктом, но нахожу, что вывод, который из него делается, совершенно ошибочен: политическая функция масс в демократии не заключается в том, чтобы ею управлять; они вероятно никогда не будут на это способны. Если даже облечь их всеми правами народной инициативы – непосредственного законодательства и непосредственного управления, фактически управлять будет всегда небольшое меньшинство, при демократии так же, как при самодержавии».

Мнение Острогорского о том, что «…фактически управлять будет всегда небольшое меньшинство», ценно для нас прежде всего тем, что оно справедливо указывает на относительную недемократичность партийности как принципа. Партия по существу не может быть народной, она всегда элитарна, как элитарен результат любого выборного механизма. Эта элитарность – важнейшая характеристика объектности партии. Но вместе с тем нельзя забывать о том, что тот же самый принцип элитарности – принципиальная черта партийной субъектности, которая оказывается результатом делегирования, то есть в буквальном переводе предоставления партии возможности говорить от имени той или иной части общества.

Когда какая-нибудь партия заявляет, что она уполномочена говорить от имени народа, происходит ставшая уже обыденностью подмена понятий «народ» и «страты общества». Политическая партия всегда опирается и выражает интересы только определенного круга избирателей.

Неуспех так называемых демократических партий СПС и «Яблоко» на парламентских выборах 2003 года был во многом связан с тем, что связь между либерально настроенной общественностью, готовой голосовать за демократов, и реальными партиями оказалась утраченной. На региональном уровне это выражалось в нежелании местных отделений демократических партий участвовать в обеспечении финансирования собственной деятельности. Руководители отделений сидели сложа руки и ждали денег из центра. Подобная безответственность на самом деле говорит только о том, что в регионе партия не имеет ни влияния, ни авторитета, и даже не в состоянии выстроить собственную финансовую политику. Активные избиратели партий справедливо сочли, что голосовать за структуру, не умеющую быть субъектом, бессмысленно.

Вся сложность партийного строительства состоит в том, что партия – это не только субъект, но и объект диалога. В отличие от обывателя, который имеет полное право не осознавать, когда он – объект, а когда – субъект политики, партия такого права не имеет. Иначе она перестает быть партией в собственном смысле этого слова.

Объектность политической партии состоит в возможности свободного обращения к ней как к институту. Партия должна быть объектом пристального внимания самых разных общественных, государственных и политических структур, которые в свою очередь согласны взаимодействовать с партией как с важным участником политического процесса. Сразу надо оговориться, если этого внимания не существует, то партии нет в пространстве борьбы за власть.

Показателен в данном случае феномен так называемой Национально-большевистской партии Эдуарда Лимонова (официально не зарегистрирована), к которой никто не апеллирует как к действующему инструменту реальной политики. «Сочувствующими» эта партия осмысляется, прежде всего, как «арт-объект», «художественный проект», не имеющий к realpolitik ни малейшего отношения.

Любое партийное строительство (идеологическая его часть в особенности) должно исходить из банального подсчета количества апеллирующих к партии субъектов. Если субъектов нет, их надо создавать, причем делать это необходимо еще на стадии выработки программы и оценки ресурсов. Ресурс субъектности в демократическом обществе описан Робертом Михельсом: «Демократия очень хорошо уживается с определенной степенью тирании и по другим психологическим и историческим причинам: масса легче переносит господство, когда каждый ее индивид имеет возможность приблизиться к нему или даже включиться в него».

Михельс делает из этого посыла вывод о порочности партий. Хотя на самом деле, если рассмотреть данную ситуацию с точки зрения невозможности человека быть прямым источником апелляции (то есть с точки зрения утраты субъектности), то партия как раз предоставляет выход из этой ситуации. Невозможность индивида быть источником апелляции в информационном обществе очевидна и основана на том, что в свободном информационном пространстве авторов становится намного больше, чем читателей и слушателей. Поэтому в политическом пространстве легитимной может быть лишь персонификация некоего коллективного авторства (механизм делегирования работает во многом именно для этого). Очевидна – ровно по той же причине – и принципиальная возможность партии быть тем самым источником апелляции, который является и организатором, и частью политического пространства. Партия поэтому легитимна ровно до тех пор, пока понимает меру своей объектности и силу своей субъектности. В пространстве этих двух понятий и должна строиться партийная идеология.

Идеологическая платформа партии должна быть:

› ориентирована на избирателя;

› понятна общественным институтам и другим игрокам общественно-политического поля;

› оригинальным, четким и ясным выражением программы целей и действий, которая и отличает данную партию от всех остальных партий.

Существует множество факторов, в совокупности делающих партию настоящим участником политического процесса, способным работать с властью и быть властью. Следует подчеркнуть, что существование партии и ее способность быть политическим игроком – вещи, далеко отстоящие друг от друга, а иногда и вовсе несовместные. Партия всегда представляет собой «длящееся явление», это субъект с определенной, действующей на протяжении долгого времени, системой ценностей. Программа партии содержит видение политической ситуации в обществе, совокупность целей, которые она планирует достигнуть, и путей их достижения.

Однако недостаточность субъектности при очень ясном и четком объекте приложения сил – не столько верный признак слабости и несогласованности действий партий (и их парламентских фракций), сколько показатель их принципиальной ущербности в отношении, прежде всего, к самим себе (и соответственно, к оппонентам и союзникам). Воспринимая свою субъектность как нечто «волей случая даденное», как нечто, что должно быть продано подороже (отсюда – форматы коалиций, блокировок, временных союзов etc.), фракции стремились снять с себя бремя субъектности в пользу объектности, стать не столько продавцами, сколько товарами на идеологически крайне запутанном рынке.

Принципиальное отличие протопартийного образования от партии в этом случае состоит не в продолжительности существования организации, а в смысловом наполнении и адекватности партийной идеологии. Партию от протопартийного образования отличает то, что партия готова к существованию в политической истории страны не только в качестве идеологической силы, способной влиять на политику страны, но и в качестве выразителя ценностей той или иной части общества. Последнее является содержательной стороной партийности.

Внешней целью партии по отношению к политической системе может быть как обладание властью, так и осуществление политического господства. Внешние цели партии по отношению к остальным социальным и политическим субъектам состоят, во-первых, в привлечении новых членов (хотя численность партии не всегда определяет меру ее субъектности, она важна в качестве «общего партийного веса»), а во-вторых, в ведении диалога и прямом осуществлении уже имеющейся власти.

Российская партийная система начала 1990-х с первых дней своего существования была основана на стремлении множества партий к тому, чтобы стать единственным участником политического процесса. Одна из тенденций тогдашней политической жизни заключалась в том, что партийная структура стремилась не к власти как к ресурсу, позволяющему работать в системе, а к прямому и непременно монопольному обладанию ею. В итоге эта тенденция превратилась в очень серьезный тормоз на пути к становлению российской партийной системы.

Отдельно необходимо сказать о том, что сама по себе специфика партии предполагает обладание некоторым объемом властных полномочий, которые могут быть осуществлены еще до выборных кампаний и приобретения представительства в парламенте. Власть партии – не всегда обладание конкретным материальным ресурсом, но зачастую – обладание властью над членами партии.

Этот род власти – формирование своего пространства для дальнейшего развития – нельзя недооценивать: именно он может сыграть решающую роль уже в ходе самих выборов. Здесь стоит отдельно остановиться на маргинальных партиях, для которых ресурс внутренней власти может стать залогом успешного влияния на общественные институты и государственную систему.

Внутренняя власть, строго говоря, представляет собой сверхсубъектность партии по отношению к самой себе. Но этот ресурс может и должен работать и вне организации. В книге Мориса Дюверже «Политические партии» описан самый удачный механизм подобной работы – он включается, когда маргинальные партии «ограничиваются исключительно ролью арбитров, что делает их весьма влиятельными – будь то выборы или непосредственно парламентская деятельность». Зачастую маргинальные партии могут стать и системными (на большее они вряд ли могут претендовать и редко когда претендуют), осуществляя власть только в качестве наблюдателей. Между тем, пребывание на такой значимой позиции в политическом пространстве тоже является осуществлением своего рода полномочий, пренебрегать которыми с точки зрения тактики и стратегии политической борьбы нельзя.

Преимущество маргинальных партий заключается в особом роде внешней цели – вхождению в партийный мейнстрим. Ошибочно полагать, что политическая организация должна для обладания властью непременно иметь парламентское представительство. В некоторых случаях может оказаться, что функции контроля и арбитража являются более выгодными. С другой стороны, не следует забывать, что маргинальные партии все же не являются партиями в строгом смысле этого слова: по выполняемым функциям они оказываются ближе к общественным организациям или иным непартийным образованиям.

Вся мощь ресурса наблюдателей за выборами была продемонстрирована на последних президентских выборах на Украине, где по сути победили не те, кто участвовал в выборах, а те, кто наблюдал за подсчетом голосов. Схема, при которой наблюдатели могли сколь угодно долго опротестовывать результаты выборов, на деле привела к тому, что выиграл кандидат, в победе которого были заинтересованы западные общественные институты и не играющие в политической жизни страны никакой существенной роли партийные образования, допущенные к наблюдению за процессом подсчета голосов. В условиях почти равного количества голосов у Виктора Януковича и Виктора Ющенко пересчитывать бюллетени и опротестовывать результаты выборов обе стороны могли сколь угодно долго: выборная система сама по себе вообще не обладает исключительной прозрачностью. На Украине победителями оказались общественные институты, а не партии, но в любой подобной ситуации маргинальные партии могут занять во всех отношениях выгодное место надзирающих за политическим процессом.

Внутренние цели партии, хотя это и кажется парадоксальным, являются не столько субъектными (когда речь идет о дисциплине внутри организации), сколько объектными. Внутренняя сверхцель любой партии состоит в выстраивании ею такой системы, которая автоматически делала бы ее объектом, привлекательным как для вступления в нее новых членов, так и для диалога с ней. Об этом пишет Дюверже: «Голосование по партийным спискам (особенно в больших округах) обязывает местные комитеты и секции партии установить между собой сильные организационные связи в рамках округа, чтобы быть услышанными при составлении списков. И напротив, одномандатная система в небольшом округе заставляет по существу превратить каждую небольшую местную партийную группу в некую самостоятельную монаду и, следовательно, ослабить партийную структуру. Если голосование списком сочетается еще и с системой пропорционального представительства, а у партии нет опыта создания выборных блоков и установления четкого взаимодействия кандидатов, отчего зависит их избрание, более настоятельной становится потребность в сильной структуре».

Создание структуры является принципиально важным моментом не только для партийного строительства, но и для физического выживания организации. И в этом умении – быть работающей и прозрачно выстроенной политической конструкцией – залог обретения будущего пространства функциональных возможностей партии.

Своеобразной комплексной характеристикой, определяющей реальную возможность партии своими действиями участвовать в политической жизни общества, является ее политико-организационный потенциал, который может быть оценен в следующих показателях:

› инновационные ресурсы: наличие разработанной стратегии социального развития и собственного кадрового ресурса, способного ее осуществить;

› кадровые ресурсы: численность партии, представительство партии в органах государственной власти и сложившийся характер взаимодействия партии с руководством этих органов;

› информационные ресурсы: возможность влиять на формирование общественного мнения как непосредственно, так и через средства массовой информации;

› организационные ресурсы: разветвленность территориальной организации и степень внутри-парторганизационной сплоченности в целом; действенность механизмов влияния партии на своих представителей во властных структурах;

› финансовые ресурсы: наличие материально-финансовых возможностей для обеспечения деятельности политической партии и реализации политических проектов;

› административные ресурсы: возможность политической партии опираться в своей деятельности на поддержку органов государственной власти.

Процесс увеличения ее политико-организационного потенциала и постепенно накапливающееся изменение ресурсных показателей в совокупности создает новое качество формирующейся организации.

Политическая партия по своей природе нацелена на обретение власти. С точки зрения повседневной или «реальной» политики борьба партий так или иначе всегда связана с борьбой за обладание административным «ресурсом». Однако социальные технологии, с помощью которых запускается в действие сам административный «ресурс», различны. В этом плане показателен опыт российских партий власти конца ХХ века.

Понятие «партия власти» широко используется в российской политической лексике, однако в научном плане трактуется неоднозначно. Наибольшее распространение имеют две трактовки: широкая и узкая. В широком смысле слова «партия власти» обычно отождествляют с правящей политической элитой. В этом понимании ключевое значение имеют коммуникации внутри элиты, позволяющие ей вне зависимости от любых институциональных изменений оказывать определяющее влияние на развитие политического процесса, разработку, принятие и реализацию важнейших решений, осуществлять контроль за деятельностью различных партий, движений, избирательных блоков. Во второй, более «узкой» трактовке в качестве системообразующего признака выступает институциональный аспект: под партией власти вплоть до недавнего времени обычно понимались объединения партийного типа, непосредственно создаваемые находящейся у власти политической элитой и играющие роль главного выразителя ее интересов в сфере публичной политики[41].

Структура партии власти (в широком смысле) в обобщенном виде выглядит следующим образом. Ключевой игрок партии – политический лидер, пользующийся огромным авторитетом у политической элиты и одновременно обладающий (либо обладавший в недавнем прошлом) высоким государственным статусом и властными полномочиями. Вокруг него как центра принятия решений сосредоточена так называемая команда, «формирующаяся как на институциональной, так и на внеинституциональной основе и рассредоточенная по разным властным структурам»[42].

Структура партии власти дополняется медиа-структурами и бизнес-структурами, оказывающими информационную и финансовую поддержку партии власти. И наконец, видимой надводной частью айсберга партии власти является партия власти в узком смысле – политическая партия, обеспечивающая политическое отстаивание интересов власти в публичной политике.

Феномен партии власти – явление кросс-национальное. Наивно было бы полагать, что он присущ только авторитарным и переходным обществам и отсутствует в развитых демократиях. Этот феномен есть везде, где имеет место сосредоточенность властных, утилитарных и медийных ресурсов, где наблюдается относительная стабильность кадрового состава политического класса управленческого истеблишмента (достигнут этот эффект может быть как в условиях дефицита демократических свобод и в результате многолетнего подтверждения властвующих позиций по итогам многопартийных выборов) и где политический процесс предполагает вовлечение партий в процесс выборов и механизм воспроизводства политической власти. Успешность или неуспешность партии власти, ее выживаемость в политическом процессе определяется главным образом ресурсной самодостаточностью партии власти.

Политическая практика показывает: сильная власть обязательно должна уделять большое внимание вопросам партийного строительства. Однако в начальный период становления российской партийной системы важность этих вопросов политические элиты серьезно недооценивали, что подчас приводило к непоправимым последствиям. Так, неспособность к разрешению противоречий в руководстве КПСС по поводу путей дальнейшего развития страны привела к гибели этой партии и, в конечном счете, стала одной из причин распада СССР.

После распада Союза ССР основные экономические ресурсы оказались сосредоточенными в руках узкого слоя партийно-хозяйственнной номенклатуры, а также нарождающегося слоя предпринимателей. В условиях роспуска единственной реально влиятельной политической партии – Коммунистической партии Советского Союза – и политико-организационной слабости иных новообразованных политических структур политический класс новой России не был заинтересован в создании сильной партии, ограничивающей свободу их действий.

По своему составу российская политическая элита начала 1990-х годов была преимущественно внепартийной. Заключенное в конце 1991 года соглашение между президентом Борисом Ельциным и рядом демократических партий, по которому глава государства брал на себя обязательства о предварительном консультировании при принятии важнейших социально-политических решений, о направлении проектов важнейших правительственных документов на экспертизу в партии, на практике оказалось невыполненным. Большинство партий дезавуировали свои подписи. Предпринимавшиеся с 1992 года разными политиками попытки создать партию власти, которая имела бы все шансы стать центром консолидации элиты, длительное время оставлялись без внимания.

В России первая партия власти появилась в 1993 году в связи с первыми выборами в Государственную Думу. Это было движение «Выбор России» – объединение демократических сил, ставших идеологической опорой нового режима Бориса Ельцина. Слабая, разрозненная элита не могла добиться формирования сильной партии власти. Более того, часто партии власти множились, отражая конкуренцию внутри самой власти: в 1993 году «Выбор России» конкурировал с Партией российского единства и согласия Сергея Шахрая, что было следствием борьбы за пост премьера между лидером «Выбора России» Егором Гайдаром и премьер-министром Виктором Черномырдиным. Показательна судьба партии «Выбор России» в промежутке между выборами 1993-1995 годов. Вскоре после выборов Егор Гайдар вышел из состава правительства и предложил создать на базе «Выбора России» «настоящую» политическую партию – «Демократический выбор России». Такая партия действительно была основана под руководством Егора Гайдара, однако очень многих участников «Выбора России» такой поворот событий не устроил. Лидеры «Демократической России» не участвовали в создании партии.

Тенденция к дезинтеграции «Выбора России» стала особенно ярко выраженной вследствие того, что, хотя новосозданная партия продолжала поддерживать экономическую политику правительства, «демократическая общественность» раскололась по вопросу о войне в Чечне. В итоге к началу кампании 1995 года в распоряжении Егора Гайдара была лишь тень наспех сколоченной два года назад политической машины[43].

Дезинтеграция «Выбора России» вновь оставила страну без партии власти. Восполнить этот пробел решил глава правительства Виктор Черномырдин, объявивший в апреле 1995 года о плане создания нового правоцентристского движения «Наш дом – Россия». В новой организации, к которой присоединился ряд высокопоставленных чиновников в федеральном центре и на периферии, нетрудно было признать новое воплощение партии власти.

Как и «Выбор России» образца 1993-го, новое движение опиралось на ресурсы государственной власти и частного капитала. Но, в отличие от прежней партии власти, новая не очень настаивала на своей приверженности демократической идеологии. Ее программные установки были нарочито расплывчатыми и в основном сводились к требованиям стабильности и отказа от безответственных экспериментов. Создание этой партии было только частью более широкого плана, выношенного в президентской администрации. Другая часть плана, озвученного Борисом Ельциным в апреле 1995-го, предполагала дополнить правоцентристский блок левоцентристским, руководство которым было доверено спикеру Думы первого созыва Ивану Рыбкину.

Сначала предполагалось объединить под эгидой блока такие сильные группы корпоративного представительства, как АПР и Федерация независимых профсоюзов России. Однако в итоге ни АПР, ни профсоюзы так и не вошли в Блок Ивана Рыбкина, превратившийся, таким образом, в персональную политическую машину своего лидера. Неудачное выступление этого блока на выборах 1995 года объясняется также тем, что он не смог предложить избирателям сколько-нибудь последовательной и содержательной программы[44]. И хотя попытка реализации в российских условиях американской модели двух чередующихся у власти партий (правого центра и квазиоппозиционного левого центра) в то время не могла не провалиться, тем не менее этот неудавшийся опыт стимулировал развитие российской партийной системы и способствовал закреплению в политическом сознании идеи многопартийности[45].

На всем протяжении 90-х годов ХХ века в политической элите России не было единства. В наиболее очевидной форме это проявилось в 1999 году, когда сама власть раскололась по вертикали, и думская избирательная кампания проходила в виде жесточайшего противостояния двух партий власти – «Единства» и «Отечество – Вся Россия». Ситуация начала качественно меняться только после президентских выборов, состоявшихся в 2000 году. Начавшийся тогда этап развития политической системы характеризуется тем, что общество осознало, что пристальное внимание власти к вопросам партийного строительства способно обеспечить политическую стабильность в стране. Это можно считать главным итогом партийного строительства последних 20 лет, а также свидетельством того, что основные участники политического процесса адекватно воспринимают накопленный опыт и проявляют очевидное нежелание повторять трагические и нелепые ошибки, допущенные политическими элитами СССР и России в 1980-1990-х годах.

1. Рябов А. В. «Партия власти» в политической системе современной России // Формирование партийно-политической системы в России. М.: Моск. центр Карнеги, 1998.

2. Рябов В., Хаванов Е. Политические партии как субъект кадровой политики в обществе. М.: Луч, 1993.

3. Сартори Дж. Вертикальная демократия // ПОЛИС. 1993. № 2.

4. Пшизова С. Н Какую партийную систему воспримет наше общество? // ПОЛИС. 1998. № 4.

5. Кулик АН. Посттоталитарные партии в политическом процессе: методология исследования // МЭиМО. 1994. № 2, 3.

6. Кулик АН. Сравнительный анализ в партологии: проект К. Джанды // Политические исследования. 1993. № 1.

7. Рябов АВ. «Партия власти»: попытка превращения новой российской элиты в ведущую силу публичной политики // Партийно-политические элиты и электоральные процессы в России. М., 1998.

1. В чем выражается идеологическая субъектность политической партии?

2. Что представляет собой политико-организационный потенциал партии? Перечислите основные функции политических партий, кратко охарактеризуйте их.

3. Дайте характеристику понятию «партия власти».

4. Каковы структурные признаки партии власти.

5. Какова структура партии власти.

6. В чем причина того, что в начале 1990-х годов российская политическая элита не принадлежала к политическим партиям.

7. Вкратце охарактеризуйте эволюцию партии власти в России.

8. Существует ли в современной России партия власти? Обоснуйте свой ответ.

1. Идеологическая платформа партии должна быть (выберите правильный вариант):

а) ориентированной на избирателя; понятной общественным институтам и другим игрокам общественно-политического поля; оригинальным, четким и ясным выражением партийной программы действий, которая и отличает данную партию от всех остальных партий;

б) документом внутреннего пользования; понятна только посвященным; фундаментально обоснованной, доступной пониманию компетентных специалистов. Идеология – не реклама и не должна обязательно быть понятной лицам со средним интеллектом.

2. Политико-организационный потенциал партии представляет собой:

а) совокупность ее нереализованных политических и организационных возможностей;

б) комплексную характеристику ресурсов, определяющую реальную возможность партии своими действиями участвовать в политической жизни общества;

в) права политической партии по участию в политической жизни и организации внутренней деятельности.

3. Какое определение является наиболее корректным? Расположите их по степени корректности.

а) Партия власти – партия, имеющая своих представителей во власти.

б) Партия власти – партия, имеющая большинство в парламенте, правящая партия.

в) Объединения партийного типа, непосредственно создаваемые находящейся у власти политической элитой и играющие роль главного выразителя ее интересов в сфере публичной политики.

4. Какие известные в новейшей истории России политические партии и движения являлись «партиями власти»?

а) «Выбор России».

б) Либерально-демократическая партия России.

в) «Наш дом – Россия».

г) Аграрная партия России.