|
||||
|
|
Глава 11 Борьба в Косово: 1999–2007 годы Насилие, страх и бедность заставляют свидетелей молчать. В первые годы нового тысячелетия сербская провинция Косово, которая была самым слаборазвитым регионом Югославии, страдала от насилия, страха и бедности. Как найти свидетелей и выдвигать обвинения в военных преступлениях в стране, несчастное и разъяренное население которой еще не успело даже найти и похоронить своих мертвых; в стране, где нет институтов правосудия и иного закона, кроме lex talionis, древнего закона мести, воспетого Гомером и другими античными авторами; в стране, где ООН и другие международные организации изо всех сил стремились установить закон и порядок, и где руководители местной милиции, многие из которых — обычные преступники, представляющие себя героическими защитниками угнетаемых, стремятся к политической власти и не стесняются использовать насилие для устранения своих врагов и соперников? Со всеми этими проблемами прокурорская служба столкнулась в Косово. Весной и летом 1999 года сербские солдаты и полицейские осуществили массовую этническую чистку Косово. Из края были изгнаны албанцы, составлявшие большинство населения. Сербские солдаты прочесывали деревню за деревней, город за городом, убивали и жгли. Свои дома покидали албанские крестьяне и торговцы, университетские профессора и врачи, отцы и матери, старики в инвалидных колясках, старухи на повозках, дети на руках родителей. Подростки шли пешком и несли то, что смогли унести, в рюкзаках и чемоданах. Эти люди направлялись к пограничным переходам, где сербские полицейские изымали у них удостоверения личности и ценности и высылали в соседние страны, Албанию и Македонию. Высылка сотен тысяч албанцев стала кульминацией десятилетий этнической распри, корни которой лежали гораздо глубже в прошлом, чем я могла себе представить. Они имели непосредственное отношение к событиям, поскольку превращались в патетическое алиби для тех, кто совершал преступления на этой земле. Для многих сербов, хотя, конечно, не для всех, Косово — это нечто вроде Святой Земли. Здесь находится множество средневековых сербских православных монастырей. В XIV веке здесь находилась резиденция сербского императора. Современные сербские лидеры ценят Косово так же, как их средневековые предшественники: эта земля очень богата полезными ископаемыми. Коммунистическая элита из местных албанцев управляла Косово с начала 70-х годов. В 1981 году, через год после смерти маршала Тито, албанские сепаратисты вышли на улицы косовской столицы Приштины с требованием того, чтобы автономный край получил статус седьмой республики Югославии и независимость от Сербии. После Тито страной управлял комитет, состоявший из восьми человек Было принято решение послать в Косово войска, которые жестоко подавили демонстрации. К середине 80-х годов косовские сербы, составлявшие национальное меньшинство, стали жаловаться на притеснения со стороны албанцев, составлявших 90 % населения края. Слободан Милошевич пришел к власти, широко используя положение косовских сербов. Под его руководством Белград в 1990 году аннулировал автономию края и установил прямое правление под предлогом форс-мажорных обстоятельств, что положило начало культуре безнаказанности. Сербские полицейские вытесняли албанцев из правительства, школ и даже больниц, лишали их работы. Албанцы в ответ создали собственные параллельные правительственные, образовательные, медицинские и разведывательные структуры. По совету западных посольств в Белграде албанцы воздерживались от участия в войнах в Хорватии и Боснии и Герцеговине, когда Сербия была наиболее уязвима. Однако весной 1993 года небольшая группа косовских албанцев, оказавших вооруженное сопротивление правлению Белграда, организовала местную милицию, Армию освобождения Косово, АОК Главной целью новой организации стала мобилизация косовских албанцев на освободительную войну. Эти люди были готовы насилием ответить на насилие, творимое сербскими властями. В начале существования АОК в крае базировалось лишь малое количество ее членов, большинство находилось в Соединенных Штатах и других странах Западной Европы, в том числе и в Швейцарии. В начале 1995 года политически сознательным албанцам во всем мире стало ясно, что международные миротворческие усилия по Хорватии и Боснии и Герцеговине не затрагивают Косово. Через два года в вооруженном столкновении между сербскими войсками и АОК погиб местный учитель. На его похороны пришли тысячи албанцев. Среди них были трое мужчин в черных подшлемниках и военной форме с символикой АОК. После этого Армия освобождения Косово вышла из подполья. 28 февраля и 1 марта 1998 года подразделения сербской полиции в сопровождении вертолетов, бронеавтомобилей, вооруженные гаубицами и автоматами, неожиданно атаковали Армию освобождения Косово в ряде деревень. Сербы хотели обезглавить АОК и запутать гражданское население. В ходе этой операции сербские военные беспощадно вели огонь по мирному населению. 5 марта 1998 года сербские силы безопасности атаковали дом лидера АОК, Адема Яшари. Перестрелка продолжалась около 36 часов. Были убиты, по некоторым сведениям, 83 албанца, в том числе, по меньшей мере, 24 женщины и ребенка. Адем Яшари и все члены его семьи, кроме 11-летней девочки, были найдены среди мертвых. Беременной женщине выстрелили в лицо. Сообщалось, что сербские полицейские казнили несколько мужчин прямо перед их домами. Тактика террора вышла сербским войскам боком. Десятки тысяч людей пришли на похороны Яшари и других погибших. Один из лидеров Армии освобождения Косово произнес патриотическую речь. Народная поддержка АОК росла с каждым днем. В милицию вступали молодые люди. Местные командиры перегруппировали силы и нанесли ответный удар. Сербская полиция продолжала лить кровь мирных жителей. К 1998 году США и другие западные страны стали оказывать мощное давление на Белград с целью остановки насилия против албанского мирного населения в Косово. К октябрю того же года страны НАТО пригрозили начать бомбардировки, если Белград не прекратит насилие. В начале весны 1999 года после очередной вспышки насилия в Косово и провала мирной конференции во Франции самолеты НАТО начали бомбить Югославию, чтобы принудить Белград вывести из проблемного региона полицию и войска. Под прикрытием натовских бомбардировок начались этнические чистки региона. Исход беженцев и бомбежки продолжались вплоть до июня 1999 года, когда Милошевич согласился вывести сербские войска с большей части территории Косово. За контроль над освободившейся территорией соревновались войска НАТО и России. ООН открыла в Косово свою миссию, UNMIK, задачей которой было восстановление политического мира и безопасности в регионе. Командиры АОК превратились в политическую силу. Во многих уголках Косово они являли собой единственное воплощение закона. Прокурорская служба начала получать сообщения о том, что некоторые из них совершали военные преступления против сербов, цыган, мусульман славянского происхождения и других этнических групп, а также против албанцев, которых члены Армии освобождения Косово обвиняли в неверности. Деятельность прокурорской службы всегда была направлена против культуры безнаказанности. Наш мандат требовал, чтобы мы начали расследование обвинений против лидеров высшего звена всех сторон, участвовавших в конфликтах на территории бывшей Югославии. Следовательно, мы должны были расследовать обстоятельства и, если информация подтвердится, выдвинуть обвинение против тех лидеров АОК, которые в наибольшей степени были ответственны за преступления, совершенные милицией. Обвинения в адрес преступников низшего звена могли выдвигать миссия ООН и местные власти. Обвинений в адрес членов АОК оказалось немало. Прокурорская служба получала сообщения о том, что в 1998 и 1999 годах солдаты АОК похитили сотни сербов, цыган, албанцев и людей иной этнической принадлежности. Некоторых из похищенных держали в специальных лагерях, других запирали в подвалах, где стояла вода, или в стойлах для скота. Людей избивали, насиловали, пытали, казнили. Кто-то просто бесследно исчезал. Нам сообщали, что солдаты АОК с помощью насилия и запугиваний принуждали сербов и цыган покидать родные деревни, а тех, кто оставался, убивали. Солдаты АОК использовали пленных в качестве живых мишеней. Сообщалось о месте казней близ озера. Нам сообщали также, что тела жертв и живых пленников отправляли в Албанию. Наташа Кандич прислала в прокурорскую службу опубликованный доклад, в котором говорилось, что 593 человека — сербы, черногорцы, цыгане и мусульмане славянского происхождения, — либо исчезли, либо были похищены в период с 12 июня 1999 года (день, когда в Косово вошли международные миротворческие войска НАТО, KFOR) по 31 декабря 2000 года. Обстоятельства исчезновения людей были столь странными, что напрашивалось предположение, что это не просто проявления пост-конфликтной мести. Большинство людей пропало в тех районах, где во время натовских бомбежек не отмечалось крупномасштабных проявлений насилия со стороны сербских войск. Десятки солдат югославской армии исчезли во время бомбежек и сражений с солдатами АОК. Более 1,5 тысяч албанцев, удерживаемых АОК в специальных лагерях во время бомбежек, бесследно пропали. Более 300 албанцев исчезли по второй половине 1999 и в 2000 годах.[46] 25 января 2001 года во время моего первого визита в Белград я встречалась с родственниками тех, кто пропал в Косово. Эти люди собрались в министерстве иностранных дел, а несколько сотен демонстрантов — на площади перед зданием. Председатель косовской группы, Ранко Джинович, сообщил нашей делегации о тех, кто исчез в Косово с 1998 по 2001 годы. Ассоциация располагала доказательствами преступной деятельности членов АОК. В числе этих доказательств, по словам Джиновича, были свидетельские показания о похищениях мужчин, женщин и детей. Три четверти похищенных пропали уже после введения в Косово миротворцев НАТО и организации миссии ООН. Джинович обвинил руководителей АОК, политического лидера Хашима Тачи и военного командира Агима Чеку, в похищениях и убийствах на территории Косово. Джинович сказал, что его ассоциация располагает именами 200 похитителей, и все они являются членами АОК. Родственники пропавших обратились ко мне с просьбой расследовать преступления, совершенные после введения в Косово миротворческих сил в июне 1999 года. Я ответила, что попытаюсь. Но, в свою очередь, попросила Джиновича воздействовать на правительство Югославии с тем, чтобы оно поддержало просьбу о расширении мандата трибунала на эти преступления. Тогда многие родственники исчезнувших сербов верили, что их близкие еще живы и просто переправлены в Албанию. Удивительно, но требований выкупа практически не поступало. Выйдя из здания, я увидела демонстрантов, размахивавших плакатами и выкрикивавших: «Карла — шлюха!» У некоторых в руках были рогатки. Когда мы отъезжали, нашу машину закидали камнями. Следователи и официальные лица миссии ООН от заслуживающих доверия журналистов узнали о том, что летом 1999 года косовские албанцы переправили от 100 до 300 похищенных через границу в северную Албанию. Об этом стало известно и прокурорской службе. Похищенных сначала содержали в складах и других помещениях в городах Кукес и Тропое. Информаторы сообщили журналистам о том, что самых молодых и крепких пленников хорошо кормили, никогда не били, их осматривали врачи. Потом этих людей перевозили в другие места в районе Бурреля. В числе этих мест была и хижина за желтым зданием в 20 километрах к югу от города. По словам журналистов, в этом желтом здании была оборудована своеобразная хирургическая клиника. Врачи извлекали внутренние органы пленных. Через аэропорт Тираны Ринас эти органы доставляли в зарубежные клиники и пересаживали пациентам, которые готовы были оплатить подобные операции. Один свидетель рассказал о том, как сам доставлял такую «посылку» в аэропорт. Если нужна была только одна почка, разрез зашивали, а человека содержали в хижине до тех пор, пока не требовалась вторая почка или другой жизненно важный орган. Пленные в хижине знали, что их ждет. Они в ужасе молили убить их сразу. Среди пленных были женщины из Косово, Албании, России и других славянских государств. Двое информаторов сообщили, что они помогали хоронить мертвецов вокруг желтого здания и на соседнем кладбище. Кроме того, информаторы сообщили, что эта деятельность осуществлялась с ведома и при активном участии офицеров АОК высшего и среднего звена. Следователи трибунала обнаружили, что, хотя информация, полученная от журналистов и сотрудников миссии ООН, и отличается поверхностностью, она вполне согласуется с теми сведениями, которыми уже располагал трибунал. «Материал, которым располагает [прокурорская служба] не содержит… подобной информации об Албании. Однако ряд свидетельских показаний и другие материалы, имеющиеся в нашем распоряжении, в определенной степени согласуются с информацией, приведенной выше, — было написано в служебной записке по этому вопросу. — Все лица, которые, по словам информаторов, находились в лагерях в Албании в конце лета 1999 года, действительно исчезли летом того же года, и с тех пор их никто не видел». Рекомендации были очевидны: «Принимая во внимание исключительную серьезность данных дел, тот факт, что при эксгумациях в Косово не было обнаружено практически ни одного тела жертв АОК, а также то, что преступления предположительно были совершены с ведома и при участии руководителей АОК высшего и среднего звена, данные преступления должны быть тщательно расследованы профессиональными и опытными следователями». Известные жертвы этих преступлений, предположительно, были похищены после завершения бомбардировок НАТО. В то время в Косово находилось множество иностранных миротворцев и целые легионы правозащитников и сотрудников гуманитарных организаций. Поэтому было неясно, подпадают ли преступления, совершенные в данный период, под мандат трибунала по бывшей Югославии. Прокурорская служба хотела, чтобы журналисты и сотрудники миссии ООН сообщили нам имена информаторов, другие личные детали и всю информацию по данным обвинениям. Мы должны были собрать и проанализировать все уже имеющиеся материалы, связанные с этим делом. Если бы журналисты и сотрудники миссии не стали сотрудничать, нам пришлось бы самим каким-то образом выявлять и допрашивать свидетелей, не зная их имен и местонахождения, вместе с ними отправляться на места преступлений в Албанию и, при необходимости, проводить следствие на местах преступлений и эксгумации. Следствия по делам, связанным с АОК, были самыми мучительными для трибунала по бывшей Югославии. В июне 1999 года в Косово не было полиции. Обязанности полицейских исполняли солдаты НАТО и сотрудники миссии ООН, но эта роль не вызывала у них энтузиазма. Среди албанских лидеров были люди умеренных взглядов — Ибрагим Ругова и другие. В конце 80-х и в 90-е годы они призывали сопротивляться сербским притеснениям ненасильственными методами. Однако правительственные институты, с которыми сотрудничали эти политики, оказались практически бездействующими. Поэтому следователи прокурорской службы не могли рассчитывать на помощь косовских властей в сборе доказательств. Очень немногие косовские албанцы соглашались давать показания и выступать в роли свидетелей против членов АОК. Эти люди нуждались в защите. Иногда приходилось переселять целые семьи в третьи страны, хотя большинство государств отказывалось их принимать. Полицейские детективы из Берна, Брюсселя и Бронкса отлично знают, как тяжело расследовать организованную преступную деятельность албанцев. Не менее серьезной была и языковая проблема. Албанский язык — один из древнейших в Европе, но на нем, кроме албанцев, практически никто не говорит. Приглашать же для перевода коренных албанцев было не менее трудно, как находить информаторов и свидетелей. Албанское общество живет очень замкнуто. Многие албанские кланы не признают иного закона, кроме закона кровной мести, которая распространяется на всех родственников. Сербские свидетели бежали из Косово в Сербию и Черногорию. Милошевич и сербские националистические политические лидеры, в попытке защитить себя, свою армию и полицию от обвинений, отказывались обеспечить следователям трибунала доступ к сербам, ставшим жертвами преступлений АОК. Во время моего первого визита в Косово, глава миссии ООН Бернар Кушнер согласился, что выдвижение обвинений против лидеров АОК крайне важно в политическом отношении. Сотрудники миссии говорили, что заинтересованы в расследовании преступлений, совершенных после окончания натовских бомбардировок. Мы сообщили Кушнеру что эти преступления, в том числе систематические убийства и похищения, подпадают под действие мандата трибунала. Однако поддержку своим действиям на высоком уровне мы могли получить только с течением времени. Мы снова столкнулись с muro di gomma. Я уверена в том, что некоторые сотрудники миссии ООН и даже миротворческого контингента НАТО опасались за свою жизнь и за жизнь своих коллег. Думаю, что некоторые судьи трибунала по Югославии боялись оказаться в руках албанцев. Даже в Швейцарии меня предупреждали о возможности кровной мести. (Некоторые официальные лица Швейцарии предупреждали меня, чтобы я не затрагивала албанские проблемы в этой книге, и я делаю это с максимальной осторожностью.) Но безнаказанность, которой пользуются влиятельные политические и военные лидеры, основывается на проникнутом страхом сопротивлении исполнению закона. Безнаказанность возникает также, когда общепринятые политические императивы мешают отправлению правосудия. Я думаю, что сотрудники миссии ООН сознательно обманывали себя, пытаясь поверить в то, что могут положиться на бывших лидеров АОК, людей с сомнительным прошлым, в организации эффективных государственных институтов и в установлении диктатуры закона. Это все равно, что вычислять квадратуру круга. Однако вопрос о том, как создавать порядок на основе анархии, не моя проблема. Моя задача заключалась в том, чтобы выдвинуть обвинение против тех, кто совершил военные преступления, подтвержденные убедительными доказательствами, собранными следователями трибунала. 6 октября 2000 года я снова встретилась с главой миссии ООН Бернаром Кушнером. Миссия ООН и миротворческие силы НАТО были встревожены сообщениями местной прессы о том, что в трибунале имеются секретные обвинения против Хашима Тачи, Агима Чеку и других лидеров АОК. Миссия ООН и миротворцы НАТО полагали, что обвинения в адрес Тачи и Чеку угрожают не только безопасности их персонала и их миссии, но и любым попыткам установления мира на Балканах. Теоретически, Тачи и Чеку могли спровоцировать вспышку насилия в Македонии, Южной Сербии и других районах, где проживали этнические албанцы. Я проинформировала Кушнера о том, что подобные слухи не имеют под собой ни малейших оснований. Следователи трибунала пытаются расследовать военные преступления, совершенные членами АОК против сербов, цыган и представителей других национальностей. Но пока мы не готовы предъявить обвинение никому из албанцев. Через несколько недель я прибыла в Дейтон, штат Огайо, на конференцию в честь пятой годовщины Дейтонского мирного соглашения, положившего конец насилию в Боснии и Герцеговине. В отличие от хозяев мирных переговоров 1995 года, те, кто организовывал памятную конференцию, пригласили и представителей косовских албанцев. Во время экспертной дискуссии я сидела за столом рядом с Хашимом Тачи. Мы начали беседовать. Он признал, что албанцы совершали преступления во время косовской трагедии, но заверил меня, что все преступники были гражданскими лицами, переодетыми в форму АОК. Сделанное же им затем весьма вольное замечание спровоцировало меня. Я посмотрела ему прямо в глаза и сказала, что начинаю расследование преступлений, совершенных в Косово албанцами. Я не говорила об обвинениях в его адрес, но он явно понял, что я имею в виду. Лицо Тачи мгновенно окаменело. К 2002 году стало ясно, что расследование насилия в Косово, проводимое прокурорской службой, встретит такое же противодействие, как и сотрудники миссии ООН, пытающиеся отдать под суд сотни членов АОК, обвиняемых в совершении военных преступлений. Нам нужны были доказательства вины командиров АОК. Мы должны были знать, кто из офицеров командовал подразделениями, сражавшимися в конкретных регионах, и когда они приняли командование. 18 марта 2002 года во время поездки в Вашингтон я напомнила американским официальным лицам о том, что прокурорская служба уже направила ряд запросов о помощи в расследовании действий АОК. Несмотря на несколько напоминаний, никакого ответа мы до сих пор не получили. «Если мы хотим, чтобы Сербия поверила в возможность правосудия и сделала определенные шаги к примирению, мы должны расследовать преступления, совершенные членами АОК, — сказала я. — Несправедливость — это семена будущих войн». Соединенные Штаты при поддержке стран НАТО оказали решительную военную поддержку Армии освобождения Косово. Я опасалась, что, несмотря на то, что США на словах всегда поддерживали трибунал, Вашингтон не будет в восторге от обвинений в адрес лидеров АОК: такие обвинения осложнили бы международные усилия по созданию новых государственных институтов в Косово и отсрочили бы момент, когда Пентагон смог бы перебросить свои войска из Косово в Афганистан и на другие фронты войны против Аль-Каиды. Позиция других стран-членов НАТО была такой же. В октябре 2003 года я находилась в Лондоне, где встретилась с министром иностранных дел Джеком Стро. Министр себя плохо чувствовал, ему только что удалили зуб мудрости. Мы говорили о нежелании Великобритании сотрудничать с трибуналом. Прокурорская служба запросила информацию о структуре АОК, но после встречи у меня сложилось впечатление, что британское правительство только делает вид, что не располагает сведениями. Через месяц после поездки в Вашингтон я вернулась в Белград. Даже Наташа Кандич сказала, что ничем не может помочь следователям трибунала в поисках албанцев, готовых свидетельствовать против лидеров АОК — Тачи, Чеку и еще одного полевого командира, Рамуша Харадиная, который возглавлял АОК в западных районах Косово, прилегающих к албанской границе. Кандич сказала, что албанские свидетели отказываются говорить об этом даже с албанскими правозащитниками. В тот же день мы сообщили заместителю премьер-министра Сербии, Небойше Човичу что прокурорская служба совместно с миссией ООН и другими организациями намеревается провести следственные действия в двух местах, в том числе и на предполагаемом месте казней на берегу озера Радонич/Радоник в западном Косово. Чович сказал, что его сотрудники предоставят трибуналу список из 196 мест казней, и что аналогичную информацию он уже передал в миссию ООН год назад, но никаких действий предпринято не было. Чович просил нас убедить миссию ООН и миротворческий контингент НАТО предоставить сербскому правительству информацию по исчезнувшим людям. Заместитель сербского премьера весьма пессимистично воспринял известие о назначении нового руководителя миссии ООН. Этот пост занял Михаэль Штайнер, немецкий дипломат, принимавший участие в международных переговорах по Боснии и Герцеговине. Чович предупредил меня, что Штайнер будет выступать против обвинений в адрес албанцев, а албанцы найдут себе массу оправданий. «Они будут говорить вам то, что вы захотите услышать», — сказал Чович. После этого разговора у нас с Човичем была еще одна весьма напряженная встреча с представителями родственников пропавших и похищенных граждан Косово. Они задавали нам вполне законные вопросы. Почему трибунал не предоставляет никакой информации о пропавших людях? Почему трибунал не ищет места массовых захоронений, лагерей и мест заключения? Почему никому из албанских похитителей не предъявлено обвинение, ведь прокурорской службе был передан список подозреваемых? Эти люди никому не доверяли, даже сербскому правительству. Они сказали мне, что больше рассчитывают на косовских албанцев, родственники которых тоже пропали. «Мы делаем все, что в наших силах», — ответила я и сказала, что прокурорская служба потребовала от миротворцев НАТО и миссии ООН полного сотрудничества, но мы не можем расследовать все совершенные преступления. Я знала, что мои слова не удовлетворят этих людей. На следующий день, 19 апреля 2002 года, мы направились в Приштину, где встретились с командиром миротворцев НАТО, французским генералом Марселем Валентеном, и руководителем миссии ООН, Михаэлем Штайнером. Я не виделась со Штайнером со времени экскурсии на крышу берлинского рейхстага, то есть почти год. Я попросила Валентена предоставить прокурорской службе информацию по структуре АОК и зонам операций. Я была уверена, что миротворческий контингент, который прибыл в Косово в июне 1999 года, должен иметь доклады и схемы разведки, содержащие такую информацию. Как иначе командиры, офицеры разведки, политические и гражданские советники могли понять, с кем имеют дело? Было бы крайне неосмотрительно и легкомысленно не собрать подобной информации. Валентен ответил, что миротворцы уже начали передавать сведения прокурорской службе. Но, по его словам, документы первого контингента миротворцев в данный момент хранятся в штаб-квартире НАТО в Бельгии или в других странах-членах НАТО Я сообщила Валентену, что хотела бы подготовить первые обвинения в адрес АОК к июню, что обвинительные заключения и ордера на арест будут направлены непосредственно миротворцам НАТО, и что мы не сможем известить их об этом заранее, поскольку каждое обвинительное заключение должно быть утверждено судьей. Я просила Валентена как можно быстрее подготовиться к аресту обвиняемых. Мне нужно было знать, какие обвинения для миротворцев предпочтительнее — тайные или публичные. Политический советник Валентена, американец, сказал, что время для обвинений против албанцев выбрано очень правильно. Он рекомендовал выдвинуть публичные обвинения против ряда лиц, поскольку этим людям некуда бежать, и они не смогут скрыться от трибунала. Эти слова меня вдохновили. Но я отлично знала о знаменитых горах северной Албании, поэтому спросила, смогут ли миротворцы добиться большего успеха в задержании скрывающихся албанцев, чем их коллеги в Боснии, занимающиеся розысками Караджича. Чуть позже мы встретились с премьер-министром Косово, Байрамом Реджепи. Основной целью нашей встречи было обеспечение сотрудничества местных властей с трибуналом в отношении обвинений, выдвинутых против албанцев. Я сказала Реджепи, что роль политических лидеров Косово заключается в том, чтобы объяснить албанскому народу: ни одно преступление не должно оставаться безнаказанным, кто бы его ни совершил. Реджепи понимал, что лесть — лучшее орудие muro di gomma. Он одобрительно отозвался о деятельности трибунала, о моей работе, о наших достижениях. Он заявил, что никто не может стоять выше закона. Он сказал, что объяснить это народу Косово будет несложно. Но, по его словам, большинство албанцев, состоявших в АОК, боролись за идею независимости Косово и не убивали людей. Реджепи утверждал, что преступления, совершенные албанцами в Косово, были всего лишь неправильными действиями отдельных людей, и потому отличаются от преступлений, совершенных сербами. «В АОК я был хирургом, — сказал он. — Я не видел, чтобы АОК нарушала правила ведения войны. Наш девиз — сражаться только с людьми в военной форме, полицейскими и армией». Если следовать логике Реджепи, ни один командир не может отвечать за убийства и похищения, совершенные его подчиненными. Я сказала косовскому премьеру о том, что следователи прокурорской службы наталкиваются на сопротивление. Свидетели подвергаются запугиваниям. Люди настолько боятся говорить об АОК, что отказываются даже сообщать, находились ли албанские подразделения в определенных районах. Реджепи ответил, что понимает подобные настроения. Местная полиция все еще действует неэффективно, а обстановка вооруженного конфликта сняла все запреты. Летом 2002 года прокурорская служба все еще не могла собрать достаточно убедительных доказательств Для выдвижения обвинений. Следователи не могли найти свидетельств связи офицеров высшего звена со случаями преступного поведения. Судебные прокуроры обсуждали проблемы юрисдикции, ведь нам предстояло выдвигать обвинения по преступлениям, совершенным после того, как Косово покинули сербские власти. Большинство жертв были стариками. Эти люди остались в своих деревнях, а молодые покинули свои дома. Поэтому у нас были погибшие или пропавшие без вести жертвы и практически не имелось свидетелей. Нам все еще не удалось найти ни документов о структуре АОК, ни свидетелей, готовых рассказать об этом. Бригады судебных антропологов дали нам информацию о 30 трупах, найденных возле озера Радонич/Радоник, но к осени с помощью анализа ДНК удалось установить личность только восьми жертв. 22 октября 2002 года я вернулась в Приштину. Новый командир миротворческих сил НАТО, итальянский генерал Фабио Мини, заверил меня в том, что его солдаты готовы арестовать любых обвиняемых и в любое время. Мини сообщил, что оценка угрозы в отношении 14-ти потенциальных обвиняемых из числа членов АОК была завершена. Я сказала генералу, что одно или два обвинительных заключения может быть выдвинуто к концу года. Мини ответил, что миротворцы сначала попытаются убедить обвиняемых сдаться добровольно, но и арест этих людей можно будет провести немедленно. Итальянский генерал, как до него генерал Валентен, глубоко сомневался в том, что миротворцы могут доверять сотрудникам миссии ООН. «К их помощи следует прибегать лишь в самую последнюю минуту», — сказал генерал Мини, а потом намекнул на тесные связи между некоторыми сотрудниками миссии ООН и бывшими лидерами АОК. Мини сказал, что, как только будут произведены первые аресты, «мы тут же увидим, как многие местные лидеры отправятся в отпуск под американским эскортом». Мы обсудили проблему похищений людей, информацию о массовых захоронениях в трех регионах северной Албании и о возможном участии в преступлениях албанских секретных служб. Мини приказал своим людям немедленно провести воздушную разведку и инфракрасное сканирование предположительных мест массовых захоронений до наступления зимы и снегопадов. В миссии ООН мы узнали, что один из информаторов потребовал 50 тысяч евро за свое согласие показать два места захоронений в северной Албании. Спустя несколько месяцев следователи трибунала и миссии ООН отправились в центральную Албанию, в то самое желтое здание, в котором, по словам информаторов и журналистов, у пленных извлекали органы. Журналисты привели следователей и албанского прокурора на место преступления. Здание было абсолютно белым. Владелец уверял, что не перекрашивал дом, хотя в нижней части стен явно просматривались следы желтой краски. На земле следователи обнаружили куски марли. Рядом валялся использованный шприц, два пустых пластиковых пакета для капельниц, множество лекарственных флаконов, в том числе и из-под мышечных релаксантов, используемых во время хирургических операций. Судебные эксперты обнаружили на стенах и полу следы крови. Чистой оставалась только небольшая часть пола — шесть футов в длину и два фута в ширину. За те два дня, что следователи провели в деревне, владелец дома предложил несколько объяснений следам крови в помещении. Сначала он говорил, что в этой комнате рожала его жена. Потом, когда жена сказала, что ее дети были рождены в другом месте, он стал уверять нас, что в этой комнате они забивали животных для мусульманских праздников. Находки следователей и невероятная информация, полученная от журналистов, мучили нас. Сведения о том, что торговцы органами убивали пленных, поступали из разных зон конфликта, но очень редко удавалось найти тому доказательства, и в большинстве случаев такие истории оставались просто городскими мифами. Шприцы, пакеты для капельниц, марля… Все это явно указывало на совершение преступления, но, к сожалению, доказательств было недостаточно. Следователи не смогли определить, были ли обнаруженные следы крови человеческими. Информаторы не указывали мест захоронения предполагаемых жертв, поэтому мы не смогли найти тел. Нам не удалось убедить людей, живущих в «желтом» доме и его окрестностях, поделиться с нами достоверной информацией. Журналисты наотрез отказывались сообщить имена информаторов, и следователи трибунала так и не смогли их найти. Возникали и проблемы юрисдикции, связанные с датами предполагаемых похищений, с перевозкой жертв в Албанию, там же осуществлялась преступная деятельность и находилось место преступления. Албанский прокурор придал новый аспект проблеме «сотрудничества». Он сообщил, что его родственники сражались в АОК, и заявил следователю: «Никаких сербов здесь не хоронили. Но если они действительно привозили сюда сербов из-за границы и убивали их, то поступали совершенно правильно». В конце концов, юристы и следователи, занимавшиеся делами АОК, решили, что достаточных доказательств для возбуждения дела найти не удастся. У нас отсутствовали информаторы, и не было возможности их найти. У нас не было тел. У нас не было никаких доказательств причастности к этим преступлениям высокопоставленных обвиняемых. У нас не было никакой возможности вести следствие. Расследование этих преступлений могли провести только миссия ООН или местные косовские и албанские власти, возможно, в сотрудничестве с органами внутренних дел Сербии. 27 января 2003 года, благодаря следственной поддержке миссии ООН, трибунал выдвинул первое обвинение против членов АОК. Четверо албанцев обвинялись в том, что с мая до конца июля 1998 года похитили, по меньшей мере, 35 сербов и косовских албанцев в центральном Косово и содержали их в нечеловеческих условиях в деревне, где базировалось подразделение АОК. Люди находились в хлевах и подвалах домов. В окончательном обвинительном заключении утверждалось, что обвиняемый, Фатмир Лимай, который стал членом парламента Косово, и два других члена АОК, Харадин Бала и Исак Муслиу, подвергали пленных физическому насилию, избиениям и пыткам. Обвинение против четвертого обвиняемого, Агима Муртези, было отозвано. Утверждалось, что в тюрьме АОК убито 14 пленных, еще 10 — предположительно казнено в горах, когда подразделения АОК были вытеснены из региона во время наступления сербских войск. Миротворцы НАТО без проблем арестовали двух обвиняемых. Третий арест прошел не так гладко. Через три недели после того, как трибунал утвердил обвинение, мне позвонил офицер миротворческих сил. Он сообщил, что Фатмиру Лимаю позволили вылететь регулярным авиарейсом в Словению, где он собирается кататься на горных лыжах вместе со своим деловым партнером Хашимом Тачи. Я была в ярости. Трибунал сообщил органам внутренних дел Косово об обвинительном заключении и об ордерах на арест Лимая и других албанцев. Приехав в аэропорт Приштины, Лимай предъявил собственные документы. Он не скрывался от следствия. Он подошел к стойке, получил посадочный талон, прошел паспортный контроль и контроль безопасности и вылетел в другую страну. И никто этого не заметил! 18 февраля наша служба получила информацию о том, что Лимай уже покинул Словению. Я составила заявление с призывом к международному сообществу. В нем говорилось, что Фатмира Лимая необходимо задержать, пока он не превратился в такую же неуловимую личность, как Ратко Младич, Радован Караджич и другие. Через несколько дней словенские власти арестовали Лимая на горнолыжном курорте. Его передали трибуналу, а он просто качал головой, улыбался и утверждал, что все это недоразумение. Обвиняемые виновными себя не признали. Насилие против свидетелей по местным уголовным делам, осуществляемое членами АОК, началось уже к тому времени, когда было выдвинуто обвинение против Лимая. В декабре 2002 года в Приштине взорвалась бомба. Журналисты писали, что предполагаемой жертвой должен был стать потенциальный свидетель, которому предстояло выступить на суде против пяти бывших членов АОК, обвиняемых в создании концлагеря и пытках. В конце 2002 года несколько албанцев дали показания на втором суде против пяти бывших членов АОК, среди которых был и Даут Харадинай, брат бывшего командира АОК, Рамуша Харадиная. К 2003 году Рамуш Харадинай был одновременно и политическим лидером страны, и одним из тех албанцев, в отношении которых трибунал проводил расследование. Суд миссии ООН в 1999 году[47] осудил Даута Харадиная и остальных обвиняемых за захват и убийство четырех косовских албанцев. 4 января 2003 года один из свидетелей обвинения по этому делу, бывший офицер АОК Тахир Земай, был застрелен из проезжавшего мимо автомобиля в крупнейшем городе западного Косово, который албанцы называют Пея, а сербы — Печ. Вместе с Земаем были убиты его сын и племянник. Свидетелями убийства оказались по меньшей мере сорок человек. Были убиты и два других свидетеля обвинения по тому же делу — Садык Мусай и Илир Селимай.[48] Через восемь дней после того, как поддерживаемая миссией ООН местная полиция обратилась к свидетелям убийства Земая с просьбой дать показания, кто-то выпустил противотанковую ракету по региональному полицейскому управлению в Пее.[49] Позднее были застрелены двое полицейских, проводивших расследование убийства Земая. Покушения были совершены и на других свидетелей, в том числе на Рамиза Мурики, который заявил журналистам, что осужденные преступники мстят свидетелям.[50] Прокурорская служба получила неофициальный доклад миссии ООН по убийству Земая. После запроса на получение официального документа мы получили те же самые бумаги, но один фрагмент был вымаран. В нем говорилось о том, что накануне убийства Земай сообщил персоналу миссии ООН, что, если он будет убит, то убийство станет делом рук Рамуша Харадиная и еще одного человека. Рамуш Харадинай заявил журналистам, что ни он, ни его брат не причастны к убийству Земая. Юристы, работавшие по делу Земая, уже начали сообщать мне, что ряд свидетелей отказывается давать показания. Даже те свидетели, которые раньше общались с прокурорами и следователями, теперь от своих слов отказываются. В Косово воцарилась атмосфера страха. Насилию подвергались и свидетели, давшие показания, и обычные люди. Разгул преступности и кровной мести заставлял замолчать тех, кто мог и хотел давать показания. Отсутствие реально действующих органов внутренних дел и эффективной программы защиты свидетелей являлись лишь частью проблемы. В июне 2004 года при условии, что им будут обеспечены меры защиты, дать показания на процессе по делу Лимая согласились двое свидетелей. Когда один из защищаемых свидетелей, которого условно называли В2, шел по улице маленькой косовской деревни Штиме, к нему подошел Башким Бекай. Бекай подстерег свидетеля В2 возле ресторана и обвинил его в том, что тот отправил в тюрьму его дядю, Исака Муслиу. Ссора привлекла внимание прохожих. Свидетель В2 вошел в дом Бекая, и отец Башкима, Бека Бекай извинился за поведение сына. Бека Бекай сказал свидетелю В2, что Муслиу шесть раз звонил им из Гааги и требовал, чтобы они отомстили за его арест.[51] В начале сентября 2004 года, за два месяца до начала процесса по делу Лимая и других обвиняемых, Бека Бекая обратился к родственнику другого защищаемого свидетеля, В1. Этот свидетель подвергался пыткам и дважды чуть не был убит. Во время резни погиб его отец. Бекай просил передать свидетелю В1 сообщение о том, что Исак Муслиу готов подарить ему землю, если тот откажется от показаний, данных во время следствия. 27 сентября 2004 года Бека Бекай дважды просил родственника свидетеля В1 передать, что он выступает от имени Фатмира Лимая и Исака Муслиу, и что они хотят, чтобы свидетель отказался от своих показаний и срочно вернулся в Косово для переговоров с адвокатами Лимая. 6 октября 2004 года полиция перехватила телефонный разговор, во время которого Бекай просил В1 «приехать и сделать для нас одно заявление… приехать и сказать, что вы ничего не знаете о Фатмире Лимае и Исаке [Муслиу]». Во время этой беседы Бекай признался, что разговаривал с братом Фатмира Лимая, Демиром Лимаем. Бекай просил свидетеля В1 встретиться с адвокатами Лимая и Муслиу в Приштине и уверял, что с ним ничего не случится. Во время другого разговора, перехваченного 13 октября 2004 года, Бекай снова просил свидетеля В1 срочно вернуться в Косово и встретиться с адвокатами и братом Лимая, чтобы сделать заявление об отказе от показаний. Защищать свидетелей в тех регионах, где не господствует закон, очень сложно. Судебная палата признала Бекая виновным в неподчинении суду, но только по тем случаям, которые были подтверждены телефонными перехватами. Каков был приговор? Четыре месяца тюрьмы. В стране, где сербы когда-то месяцами удерживали албанцев в заключении, а свидетелей по уголовным делам расстреливают прямо на улице, трудно кого-то напугать судебным преследованием. Во время процесса Лимая свидетели обвинения не раз говорили прокурорам о том, что им угрожают. Кому-то присылали письма с угрозами. Другим звонили. Третьи слышали во дворе собственных домов автоматные очереди. Некоторые свидетели сообщали о том, что местные полицейские следят за их домами и детьми. Один человек заметил на лице своей жены красную точку лазерного прицела. Юристы прокурорской службы постоянно ездили в Косово с вооруженной охраной. Они приходили домой к потенциальным свидетелям и пытались убедить их дать показания. Юристы старались уговорить местных лидеров. Они говорили, что, если лидеры сделают шаг вперед, то за ними последуют и остальные, и тогда на их родине воцарится диктатура закона. Но как только один из свидетелей дал показания, его машину обстреляли из автоматов, а потом он сам и его 14-летний сын таинственным образом исчезли. Машина другого свидетеля взлетела на воздух, а сам он лишился ноги. Позже трибуналу удалось перевезти его в третью страну. 13 ноября 2005 года судебная палата оправдала Фатмира Лимая и Исака Муслиу и признала третьего обвиняемого, Харадина Балу, виновным в пытках, жестоком отношении и убийстве. Объясняя оправдание Лимая, судьи заметили, что показания, данные в зале суда рядом бывших членов АОК, вызванных в качестве свидетелей обвинения, разительным образом отличались от их же показаний, данных в ходе следствия. Судьи постановили, что за семь лет, прошедших с момента инцидентов, описываемых в обвинительном заключении, свидетели могли многое забыть. По мнению судей, изменение их показаний было связано с тем, что во время суда им задавали вопросы, которые отличались от вопросов, заданных во время следствия. Судьи отметили также, что некоторые свидетели объяснили расхождение в показаниях. В то же время суд был готов принять возможность того, что ряд расхождений останется без объяснений:
В подкрепление своих оценок судьи даже привели выдержку из доклада эксперта:
Судьи обратили внимание на то, что значительное количество свидетелей просили обеспечить им защиту на суде и проявляли беспокойство за собственную жизнь и жизнь членов своих семей. Тем не менее судебная палата сумела добиться прежних показаний от двух свидетелей, бывших членов АОК, Шукри Буя и Рамадана Бехлули. Оба признали, что Фатмир Лимай на момент совершения преступлений, перечисленных в обвинительном заключении, был командиром. Впрочем, во время суда оба свидетеля заявили, что показания, данные во время предварительных бесед со следователями обвинения, были ошибочными. Оба они на суде утверждали, что Фатмир Лимай принял командование позже того срока, который они назвали на предварительном следствии. Обстоятельства и характер показаний этих людей позволяют предположить, что такая частичная «забывчивость» явилась результатом того, что можно назвать чувством верности свидетелей АОК в целом и Фатмиру Лимаю в частности. В результате оснований для обвинения по данному делу не осталось. Обвинение было вынуждено заявить, что судебная палата не должна доверять показаниям, данным этими свидетелями в суде, а принять их ранние показания, данные во время бесед со следователями обвинения. Судебная палата заявила, что не может быть убеждена в истинности и надежности более ранних показаний, поскольку на суде каждый из двух свидетелей их опроверг. Единственное, чего удалось добиться обвинению, это нейтрализации показаний Шукри Буя и Рамадана Бехлули относительно командной роли Лимая. Я сочла такое решение суда настоящим триумфом отсутствия воли. Безнаказанность, основанная на страхе, снова восторжествовала. Обвинение подало апелляцию. В марте 2004 года тысячи албанцев вышли на улицы Косово после того, как албанские газеты распространили ложную информацию о том, что группа сербов утопила в реке троих албанских детей. Согласно докладу правозащитной организации Human Rights Watch, институты, ответственные за поддержание безопасности в Косово — миротворческий контингент НАТО, миссия ООН и международная полиция, а также зарождающаяся местная полиция, — не смогли эффективно защитить национальные меньшинства сербов и цыган. В ходе беспорядков погибло 19 человек — 8 сербов и 11 албанцев. Более тысячи человек было ранено, и среди них — более 120 солдат миротворческого контингента и полицейских ООН, а также 58 местных полицейских. Банды албанцев сжигали целые сербские деревни. Было разрушено и повреждено около 500 сербских домов, а также 30 православных церквей и монастырей. Когда волна насилия схлынула, в Приштине и других городах Косово не осталось ни одного серба. Преступления, совершенные во время беспорядков, подпадают под юрисдикцию трибунала. Но эти события сильнейшим образом повлияли на степень сотрудничества с трибуналом и в особенности со стороны руководителей международных институтов, работавших в регионе. 16 июня 2004 года новым руководителем миссии ООН в Косово стал датчанин Сорен Йессен-Петерсен, имевший большой опыт работы в ООН и других международных организациях. Он и прочие иностранцы, пытавшиеся решить проблему Косово, были явно заинтересованы в укреплении связей с албанскими лидерами. Им казалось, что эти люди смогут обеспечить безопасность в неспокойном районе, укрепить государственные институты и подготовить Косово к окончательной независимости. 3 декабря 2004 года народное собрание Косово избрало премьер-министром региона Рамуша Харадиная, возглавлявшего партию Союз за будущее Косово. Подгоняемая сроками по выдвижению новых обвинений в рамках стратегии завершения работы трибунала, прокурорская служба представила в судебную палату обвинительное заключение против Харадиная. Судья несколько недель рассматривал доказательства, и 4 марта 2005 года утвердил обвинительное заключение. В Косово еще с ноября 2004 года ходили слухи о том, что трибунал собирается предъявить Харадинаю обвинение. Этот человек пользовался значительной поддержкой международных миссий в Косово. Всего за месяц до выдвижения обвинения видные британские дипломаты сообщили моим сотрудникам о том, что Лондон не поддержит трибунал в этом вопросе, если обвинение не будет неопровержимым. Я считала, что наше заключение именно таким и является. Судя по всему, такой же точки зрения придерживался и английский судья Ян Бономи, который его утвердил. В окончательном варианте обвинительного заключения утверждалось, что Харадинай командовал подразделениями АОК на значительной территории западного Косово. Эту область албанские боевики называли «Оперативной зоной Дукаджин». Харадинай командовал другими обвиняемыми, Идризом Балаем и Лахи Брахимаем. Обвиняемый создал совместное преступное предприятие (joint criminal enterprise), целью которого являлось установление контроля АОК над оперативной зоной Дукаджин путем незаконного изгнания с этой территории сербского населения. Харадиная обвиняли также в жестоком обращении с гражданскими лицами — сербами, цыганами и албанцами, которых подозревали в сотрудничестве с сербскими войсками и которые не поддерживали АОК. Его обвиняли в 17 случаях преступлений против человечности и в 20 ситуациях нарушения законов или обычаев ведения войны. Когда речь идет о доказательстве военных преступлений, особенно важными становятся детали. В обвинении утверждалось, что в марте и апреле 1998 года подразделения АОК угрозами и запугиванием принудили сербов и цыган покинуть деревни оперативной зоны Дукаджин. Те гражданские лица, которые остались в своих домах, были убиты. Вплоть до середины апреля 1998 года насилие продолжалось. Солдаты АОК убивали мирных сербов. К середине апреля большая часть сербского населения покинула Косово. В течение нескольких дней после 19 апреля 1998 года солдаты АОК убили практически всех сербов, оставшихся на удерживаемой АОК территории. С марта по сентябрь 1998 года в оперативной зоне Дукаджин солдатами АОК было похищено более 60-ти мирных граждан. Впоследствии многие из них были убиты. Солдаты АОК казнили людей в районе озера Радонич/Радоник[52] и на берегу канала, ведущего к реке, впадающей в озеро. По некоторым сообщениям, для того, чтобы попасть в этот район, требовался специальный пропуск. Местные жители, опасаясь насилия со стороны солдат, предпочитали там не показываться. В конце августа и начале сентября 1998 года сербские войска перешли в контрнаступление и временно захватили район озера Радонич/Радоник и дренажного канала. Сербские судебные эксперты провели расследование в этом регионе. В середине сентября были обнаружены останки 32 человек, которые удалось идентифицировать. Эксперты обнаружили также останки десяти неустановленных лиц. На всех трупах имелись следы насильственной смерти. Все тела были переданы родственникам и похоронены на православном кладбище в Джаковице. Я привожу эти детали не только для того, чтобы показать отнюдь не героический характер обвинений в адрес Армии освобождения Косово, избравшей район озера Радонич/Радоник для массовых казней. Я хочу, чтобы все поняли: жертвами этих мало кого интересующих преступлений стали конкретные люди, у которых были имена и фамилии, родители, сыновья, дочери, надежды и страхи, и при этом не только сербы, но и албанцы, цыгане и мусульмане славянской национальности. Среди них были католики, православные и последователи ислама. В период с 21 апреля по 12 сентября 1998 года обвиняемый Идриз Балай и солдаты АОК предположительно похитили из собственного дома двух сестер-сербок, Вукославу Маркович и Даринку Ковач. Судебные эксперты обнаружили на телах обеих девушек огнестрельные раны, а на теле Вукославы Маркович множественные переломы костей. 21 апреля 1998 года солдаты АОК предположительно похитили супругов-сербов, Милована Влаховича и Милку Влахович. Солдаты АОК угрожали убить местных албанцев, которые пытались помешать похищению. 20 июля 1998 года обвиняемый Рамуш Харадинай и солдаты АОК предположительно похитили из автобуса косовских албанцев Хайруллу Гаши и Исуфа Ходжу. Судебные эксперты, исследовавшие тело Хайруллы Гаши, обнаружили раны, нанесенные тупым орудием. Судебные эксперты, исследовавшие тело Исуфа Ходжи, обнаружили множественные переломы костей и отсутствие ряда костей черепа. В августе 1998 года Илира Фррокай и ее муж Туш Фррокай, косовские албанцы католического вероисповедания, были похищены из своего автомобиля солдатами АОК на контрольно-пропускном пункте. Тело Илиры Фррокай было обнаружено рядом с ее изрешеченным пулями автомобилем. В ноге женщины найден осколок. Судебные эксперты, исследовавшие тело, обнаружили множественные переломы костей, в том числе и костей черепа, а также следы того, что тело пытались сжечь. Тело Туша Фррокая так и не было обнаружено. В августе 1998 года Идриз Балай удерживал бывшего полицейского, цыгана Зенуна Гаши, Мисина Беришу и его сына Сали Беришу в штаб-квартире АОК. В присутствии Идриза Балая Сали Берише отрезали нос. Затем Идриз Балай связал мужчин колючей проволокой так, что колючки впивались в их кожу. Идриз Балай выбил Зенуну Гаши глаз. Потом мужчин привязали к машине Идриза Балая и увезли в направлении озера Радонич/Радоник Впоследствии их тела удалось идентифицировать по анализу ДНК. Африм Сулеймани, косовский албанец, исчез в апреле 1998 года. 24 мая 1998 года члены АОК предположительно похитили Раде Попадича, сербского полицейского инспектора, когда он вместе с другим полицейским ехал в грузовике. Серба Илию Антича в последний раз видели живым 27 или 28 мая 1998 года, когда он посещал дом своего брата. Тело Антича было обнаружено с множественными переломами и травмами черепа. Косовский албанец Идриз Хоти предположительно исчез в июне или июле 1998 года. 4 июля 1998 года солдаты АОК предположительно похитили косовского цыгана Куйтима Ирнерая. 12 июля 1998 года солдаты АОК предположительно похитили из собственного дома косовских албанцев Нурие Красники и Истрефа Красники. 18 июля 1998 года серб Здравко Радунович вышел из своего дома и исчез. Есть основания утверждать, что его похитили солдаты АОК и доставили к местному командиру. Во время нахождения в плену АОК Радунович был ранен в голову и умер. Серб Велизар Стошич предположительно исчез 19 июля 1998 года. При обследовании его останков были обнаружены огнестрельные ранения в голову и ноги, а также следы от удушения веревкой на шее. 27 июля 1998 года исчез косовский албанец Малуш Шефки Меха, в августе 1998 года — цыган Джеват Бериша. Сын косовского албанца Кемайля Гаши в последний раз видел отца в казармах АОК. Командир сказал сыну, что его отца арестовали как сербского шпиона. Сын слышал, как солдаты АОК избивали его отца. 10 июля 1998 года косовский албанец католического вероисповедания Пал Красники пошел в штаб-квартиру АОК, чтобы зарегистрироваться. В штаб-квартире АОК он оставался несколько дней, а затем был арестован как шпион. Красники жестоко избивали, вынуждая признаться в шпионской деятельности. В последний раз его видели живым около 26 июля 1998 года в штаб-квартире АОК. Трибунал поручил арестовать и выслать Харадиная в Гаагу миротворческому контингенту НАТО и миссии ООН. В ноябре 2004 года прокурорская служба поддерживала тесный контакт с командиром контингента НАТО, французским генерал-лейтенантом Ивом де Кермабоном. Генерал просил уведомить его о предстоящем аресте Харадиная за две недели, чтобы разработать план ареста и действий на случай гражданских беспорядков, которые могут возникнуть в этой связи. Об обвинении Харадинай узнал 8 марта 2005 года. Он произнес патриотическую речь, в которой отрицал все обвинения против себя. Надо сказать, что он немедленно уволился и объявил, что на следующий день добровольно сдастся. Благодаря давлению со стороны США и Евросоюза никаких демонстраций и разгула насилия не случилось. Обвинительное заключение доставило больше неприятных минут руководителю миссии ООН Сорену Йессену-Петерсену, чем самому Харадинаю. Йессен-Петерсен поддерживал с ним дружеские отношения и не стал скрывать этого в заявлении, сделанном на следующий день: Не могу скрывать тот факт, что после его отъезда образуется серьезная пропасть. Благодаря динамичному руководству Рамуша Харадиная, его самоотдаче и дальновидности, Косово сегодня, как никогда, близко к достижению своих целей по обретению нового статуса. Лично я очень огорчен тем, что не смогу больше работать с близким партнером и другом. Своим сегодняшним решением господин Харадинай в очередной раз подчеркнул, что ставит интересы Косово выше личных. Очень важно, чтобы народ Косово отреагировал на это с тем же достоинством и зрелостью, какие продемонстрировал Рамуш Харадинай. Я понимаю чувства изумления и гнева, вызванные этим решением, однако, обращаюсь к народу Косово с просьбой проявлять свои чувства мирным путем. Насилие не принесет Косово пользы. Насилие послужит интересам тех, кто намерен блокировать продвижение страны вперед. Насилие станет помехой всему, чего удалось достичь в последнее время, и зачеркнет все новые достижения, особенно те, которые были сделаны под руководством господина Харадиная. Решение господина Харадиная сотрудничать с трибуналом, несмотря на его твердую убежденность в собственной невиновности, хотя и было болезненным для него самого, его семьи, для Косово и для всех его друзей и партнеров, включая сотрудников миссии ООН, в то же самое время является примером растущей политической зрелости Косово как ответственного члена международного сообщества. Я верю в то, что господин Харадинай сможет снова служить своей стране, ради счастливого будущего которой он принес такие жертвы и так много сделал. Очень важно, чтобы все мы в эти трудные дни сохраняли спокойствие и достоинство…[53] Сладкие речи Йессена-Петерсена показали, что миссия ООН не просто слаба и полностью зависит от милости албанцев, которые во время беспорядков 2004 года совершенно запугали ее сотрудников. Глава миссии ООН в Косово, специальный представитель генерального секретаря ООН публично принял сторону Рамуша Харадиная в деле, которое предстояло рассматривать трибуналу ООН. Перечитайте еще раз последнее предложение: «Очень важно, чтобы все мы в эти трудные дни сохраняли спокойствие и достоинство…» Кого имеет в виду Йессен-Петерсен? В то время, когда глава миссии ООН писал свое прочувствованное обращение, обвиняемый летел в Нидерланды на борту частного немецкого самолета. Во время остановки в Германии его встречал почетный караул в белых касках и перчатках. В середине марта Харадинай и другие обвиняемые не признавали себя виновными. Спустя месяц защита Харадиная направила запрос об условном освобождении. В письменном заявлении обвиняемый утверждал, что не имел никаких отношений с жертвами и свидетелями. Защита заявляла, что у этого человека «исключительная личная и политическая репутация». К заявлению были приложены характеристики, составленные ведущими иностранными политиками, военными и дипломатами. Генерал Клаус Райнхардт, который с октября 1999 года до весны 2000 года командовал миротворческими силами НАТО, заявлял, что Харадинай — это «человек, которому я безоговорочно доверял и советам которого активно следовал», «выдающийся политик, сыгравший важнейшую роль в примирении различных этнических групп в Косово». Со своей стороны, Йессен-Петерсен написал, что Харадинай — человек, обладающий «динамичными лидерскими качествами, исключительной работоспособностью и прозорливостью». Решение добровольно сдаться трибуналу, по мнению руководителя миссии ООН, доказывало, что Харадинай продемонстрировал «достоинство и зрелость». Вполне естественно, что миссия ООН согласилась предоставить необходимые гарантии согласия Харадиная с любыми условиями, выдвинутыми судебной палатой. Когда в 2003 году об условном освобождении просил Фатмир Лимай, ООН заняла абсолютно противоположную позицию. На этот раз чиновники заявили, что располагают весьма ограниченными ресурсами. Кроме того, учитывая географическое положение Косово, обвиняемому будет очень легко бежать на соседние территории, например, в горы Албании, где закона не существует в принципе. Но перед Харадинаем та же самая миссия ООН просто расстилалась… Во время беспорядков 2004 года миссия выпустила конфиденциальное письменное заявление, в котором утверждалось, что она «обладает полной властью и контролирует процесс соблюдения закона на территории Косово», а следовательно, может дать определенные гарантии в отношении Харадиная. Ларри России, второе лицо в миссии, специально приехал на слушания по условному освобождению и заверил судебную палату, что миссия строго исполняет свои обязательства по полномасштабному сотрудничеству с трибуналом. Обвинение возражало против просьбы Харадиная об освобождении. Прокуроры утверждали, что он может скрыться: если он будет признан виновным, то, скорее всего, получит значительный срок тюремного заключения. Впрочем, обвинение волновало не только то, что обвиняемый может скрыться. По мнению обвинения, Харадинай представлял серьезную угрозу для свидетелей и жертв преступлений. Если он окажется в Косово, многие свидетели обвинения просто откажутся давать показания. Обвинение уже просило обеспечить защиту почти трети свидетелей, выступавших по делу Харадиная. Мы не располагали информацией о запугивании свидетелей, не говоря уже о том, что запугивал их лично Харадинай. Доказать это чрезвычайно сложно. Но у нас имелись сведения о множестве происшествий, доказывающих, что Косово остается чрезвычайно опасным местом для свидетелей, готовых дать показания по уголовным делам. Покушение было совершено даже на одного из свидетелей по другому делу, находившемуся под защитой. А судебная палата определяла, можно ли Харадинаю ожидать суда дома… Обвинение утверждало, что условное освобождение Харадиная существенно ослабит уверенность свидетелей в собственной безопасности и в эффективности работы трибунала в целом. В конце концов судебная палата постановила, что «нет сомнений в том, что миссия ООН, исполняющая роль временной гражданской администрации в Косово и наделенная полной властью по надзору за соблюдением законности, будет полностью сотрудничать с трибуналом и оказывать помощь по любым вопросам, связанным со слушанием дел в трибунале. Судебная палата постановила, что нет никаких доказательств того, что после освобождения Харадинай будет представлять опасность для кого-либо из жертв, свидетелей или иных лиц. В течение 90 дней Харадинаю запрещалось появляться на публике и заниматься общественной политической деятельностью. Однако ему позволялось принимать участие в административной и организационной деятельности его политической партии. По истечении 90-дневного периода Судебная палата сняла запрет: миссия ООН предоставила доклад, в котором говорилось, что участие Харадиная в общественной политической деятельности и предстоящих переговорах по окончательному статусу Косово оказывает исключительно благотворный эффект на обстановку в крае. В 1996 году трибунал запретил Радовану Караджичу принимать участие в политической деятельности. Какую же позицию миссия ООН и судебная палата заняли сейчас? Представьте себе положение гражданина Косово, решившегося дать трибуналу показания против кого-нибудь из членов АОК. Запугивания свидетелей в Косово продолжались и ширились. Это не могло не оказать влияния на судебную процедуру, как в самом крае, так и в Международном трибунале. Я заявила Совету безопасности ООН о том, что запугивание свидетелей может повлиять на исход дела Лимая. Я знала, что любое публичное появление Харадиная недвусмысленно влияет на любого, кто решится дать против него показания. Мы обратили на это внимание судебной палаты. Я не понимала, почему международная администрация Косово, главную роль в которой играли правительства США и Великобритании, с такой симпатией относятся к Харадинаю. В декабре 2005 года у меня состоялась ответственная встреча в Вашингтоне. Я спросила, насколько Харадинай важен для Соединенных Штатов, и объяснила, что миссия ООН изо всех сил старается убедить судей судебной палаты в том, что этот человек — единственный гарант стабильности в крае. Мне сказали, что США не имеют к Харадинаю никакого отношения. Выступая перед Советом безопасности ООН 15 декабря 2005 года, я описала проблемы, возникшие в отношениях обвинения с миссией ООН: Мои сотрудники испытывают затруднение в получении документов от миссии. Порой эти документы редактируются и доставляются в таком виде, что их невозможно использовать в суде. Сотрудничество миссии в деле защиты свидетелей, мягко выражаясь, далеко от оптимального. Более того, мои сотрудники не убеждены в том, что миссия ООН эффективно соблюдает все условия… условного освобождения Харадиная. На следующий день я встречалась с Кофи Аннаном, чтобы обсудить положение дел в миссии ООН. Наши свидетели не доверяли миссии. В том же месяце миссия весьма несвоевременно и политически ангажированно сообщила об инциденте, связанном с угрозами в адрес свидетеля. По поручению миссии обязанности полицейских в Косово исполняли местные жители, бывшие солдаты АОК. Вместо того чтобы защищать свидетелей, они им угрожали. Я сообщила Аннану об огромном плакате в центре Приштины, на котором был изображен Харадинай, а в качестве подписи использовались слова Йессен-Петерсена в его поддержку. «Я согласен с вами», — ответил Аннан. Мне сообщили и о том, что осенью 2005 года человек, занимавший второй по значимости пост в миссии, присутствовал на свадьбе близкого родственника Харадиная. «Неправильное политическое решение…» — вздохнул Кофи Аннан. Генеральный секретарь посоветовал нам наладить диалог с миссией точно так же, как он сам строит диалог с государствами-членами ООН. По словам Аннана, Харадинай — «разумный человек в окружении довольно странных людей», но миссии ООН не следует решать, кто должен возглавить Косово. Аннан попросил, чтобы я поддерживала связь с Николя Мишелем, помощником генерального секретаря по юридическим вопросам. Так я и поступила. 15 марта 2006 года я направила Мишелю письмо с описанием нежелания миссии ООН сотрудничать с трибуналом. Я детально описала обстановку, сложившуюся после моей встречи с генеральным секретарем 15 декабря 2005 года, и сообщила Мишелю о том, что не раз обращалась к Йессену-Петерсену с весьма серьезными вопросами, но все они остались нерешенными. Писала я и о том, что возникают сложности с участием миссии в обеспечении защиты свидетелей в Косово, несмотря на то, что я по меньшей мере шесть раз обращала внимание Йессена-Петерсена на эту проблему. Миссия ничего не сделала для ее решения. Приведу пример. Трибунал и миссия ООН разработали специальную систему защиты особо важных свидетелей. Предполагалось срочно вывозить их из их домов в безопасные места. В документах ООН содержалась важнейшая информация о защищаемых свидетелях и их семьях. Миссия ООН до октября 2005 года не соглашалась передать эти документы трибуналу. Сотрудники трибунала несколько раз встречались с работниками миссии, чтобы согласовать передачу, но слышали лишь утверждения о том, что все документы были уничтожены. После того как трибунал потребовал от миссии письменного заявления об уничтожении документов, ее позиция изменилась. Теперь сотрудникам трибунала говорили, что документы все же существуют и могут быть переданы. Когда мы, наконец, получили требуемые документы, выяснилось, что половина из них отсутствует. Трибуналу пришлось разыскивать еще одного сотрудника миссии, который и доставил недостающие материалы. «Я просто не понимаю, — писала я Мишелю, — как с документами, касающимися столь важных и деликатных вопросов, можно обращаться так беспечно и небрежно. Несмотря на мое обращение к специальному представителю генерального секретаря ООН, наши законные запросы были полностью проигнорированы». Я затронула еще одну проблему, связанную с защитой свидетелей: серьезный конфликт интересов, связанный с сотрудником миссии ООН, жена которого была следователем защиты по делу Харадиная. Миссия подтвердила, что по роду своих обязанностей данный сотрудник располагал информацией по важным вопросам по делу Харадиная, а также имел прямой доступ к документам, связанным со свидетелями. Я писала:
Миссия ООН препятствовала нашему доступу и к документальным доказательствам. Хотя Ларри России, занимавший в миссии второй по значимости пост, весьма уклончиво заверил судебную палату в том, что миссия будет полностью сотрудничать с трибуналом, мы получали лишь конфиденциальные документы, которые нельзя было использовать в суде в качестве доказательств. В трибунале существовало правило по защите разведывательной информации, полученной от суверенных государств. ООН не могла мешать трибуналу этой организации получать доказательства, которые можно было бы использовать во время судебных слушаний. «Мы не раз указывали на совершенно неправильное использование доказательств, — писала я Мишелю, — но миссия ООН отказывается менять свою практику». Когда мы запросили информацию, связанную с расследованием… убийства Тахира Земая в 2003 году, нам предоставили отредактированный вариант документа, в котором отсутствовала важнейшая информация. Проще говоря, подобные отношения между миссией ООН и созданным ООН судом нельзя считать нормальными. Такой подход подрывает доверие к обоим институтам и к диктатуре законности в целом. Возможно, вам будет интересно узнать, что мы располагаем достоверной информацией о том, что Тахир Земай был убит, потому что собирал материалы для [трибунала по бывшей Югославии] для свидетельских показаний по делу Харадиная и других. Совершенно недопустимо, чтобы подобная информация утаивалась от [трибунала], поскольку это мешает свидетелям, желающим сотрудничать с обвинением. Я указала на то, что Харадинай часто встречался с высокопоставленными сотрудниками миротворческого контингента НАТО и миссии ООН, в том числе и с Йессеном-Петерсеном. [Это] снижает степень доверия к [трибуналу по бывшей Югославии] в Косово, а также негативно влияет на свидетелей. Харадиная поддерживают высшие чиновники ООН в Косово, а это совершенно недопустимо. Как можно установить диктатуру закона, когда руководители миссии ООН открыто поддерживают человека, которого обвиняют в самых серьезных нарушениях международного права?.. Можно сделать вывод о том, что обвинения, выдвигаемые Международным трибуналом по бывшей Югославии не имеют смысла, поскольку обвиняемого радостно принимают и даже поддерживают на самом высшем уровне миссии ООН. Ситуация очень тревожная. Она подрывает усилия обвинения по делу Харадиная. Но ничего не изменилось. Плакат с изображением Харадиная остался на месте. Йессен-Петерсен вместе с ним присутствовал на похоронах первого президента Косово, Ибрагима Руговы. В конце марта руководитель миссии ООН заявил о том, что вместе с Харадинаем собирается организовать футбольный матч Дания-Косово. В прессе сообщалось о том, что Харадинаю позволено принять участие в военном параде. Во время церемонии он сидел рядом с послами США и Великобритании.[54] Свидетели обвинения продолжали сообщать об угрозах в свой адрес. Уголовное правосудие в Косово было настолько пропитано страхом, что в конце августа 2006 года косовские прокуроры и судьи возражали против попыток миссии ООН создать специальное подразделение, которое занималось бы военными преступлениями.[55] 5 марта 2007 года начался процесс по делу Рамуша Харадиная и других обвиняемых. Во вступительной речи я говорила о жертвах, о телах, обнаруженных на местах расстрелов в районе озера Радонич/Радоник, и об угрозах в адрес свидетелей обвинения: Троих мужчин, которых вы видите перед собой, обвиняют в преступлениях — ужасных, жестоких, страшных преступлениях. Их обвиняют в убийствах, депортации, пытках, изнасилованиях, похищениях, насильственных задержаниях и жестоком физическом насилии. Эти преступления совершались втайне, вдали от глаз международных наблюдателей и контролеров. Не вызывает сомнения, и обвинение докажет это, что руки этих людей — командира, его помощника и тюремщика — обагрены кровью. Это кровь невинных граждан, людей, которые не поддерживали обвиняемых или Армию освобождения Косово. Жертвы преступлений не могли защититься. Это были одинокие, слабые люди. Их преследовали, похищали, убивали. Люди исчезали бесследно. Если бы обвиняемые добились полного успеха, их жертв больше никто не увидел бы. Их бы просто списали, как жертв вооруженного конфликта, а их тела в буквальном смысле исчезли бы без следа в тихих водах озера Радонич/Радоник в центре зоны Дукаджин. Но жертвы этих преступлений не исчезли. Их тела и истории были обнаружены. В течение последующих недель по мере представления доказательств они будут говорить с вами из своих могил. Вы услышите голоса тех, кого в последний раз видели в руках солдат АОК. Голоса тех, чьи тела остались необнаруженными или неидентифицированными, вы услышите благодаря их близким. Голоса тех, кого пытали и насиловали солдаты АОК, прозвучат прямо в зале суда. Возможно, таких голосов будет и немного, поскольку, в отличие от других дел, это дело не связано с массовыми казнями тысяч людей. Мы не сможем представить в суде доказательства всех преступлений, совершенных в этой части Косово. Это было бы невозможно. Но я уверена, что с каждым днем слушаний, с выступлением каждого свидетеля, с анализом каждого документа, судебная палата начнет понимать, что происходило в закрытом мире зоны Дукаджин, в родовом гнезде клана Харадинай, в самом сердце земель Рамуша Харадиная. В этом деле, как ни в каком другом, ключом для понимания происходящего должна быть география. Сама география является молчаливым свидетелем по этому делу. Я хочу, чтобы судьи обратили особое внимание на местоположения, расстояния, масштаб деятельности и доступность мест, где происходили события. Я даже советую судьям, если позволит время, совершить поездку на места преступлений, чтобы увидеть их воочию. Не хочу преуменьшать сложность данного процесса. Перед обвинением стояла очень непростая задача. С нами не хотели сотрудничать очень многие, поддержка на международном и местном уровне была минимальной. Но я настояла на рассмотрении этого дела и выдвигаю обвинение в твердой уверенности в том, что судьи сочтут собранные обвинением доказательства полными и убедительными. Очень важным делом была и остается защита свидетелей, которые нашли в себе смелость дать показания. Вы знаете, что многие свидетели отказались дать показания. Некоторых запугали. Запугивания и угрозы, которым подвергались свидетели по этому делу, представляют собой серьезную проблему для граждан и для обвинения в целом. Эта проблема не устранена. Свидетели продолжают получать угрозы, и прямые, и косвенные. Даже в эти выходные наш первый свидетель… Здесь, как я и ожидала, меня прервал адвокат обвиняемых: Господин Гай-Смит: Ваша честь, позвольте… Судья Ори: Господин Гай-Смит. Господин Гай-Смит: Я полагаю, что данные утверждения не только продиктованы предубеждением, но и никоим образом не отвечают цели вступительного заявления. Судья Ори: Мадам дель Понте, совершенно ясно, что подобные заявления, сделанные для того, чтобы привести пример, что свидетели… собираются говорить правду (а это само по себе уже является оценкой), неприемлемы во вступительной речи. Если проблема защиты свидетелей еще не решена, то судебная палата обязательно ее решит. Разумеется, обвинение должно сообщить о необходимости подобной защиты. Если иной информации о нежелании свидетелей давать показания нет, и если это одна из проблем, с которой вы столкнулись в подготовке дела, то я предлагаю продолжить слушания сообщения о том, какие доказательства обвинение намеревается нам предъявить. Если, конечно, вы со мной согласны. В противном же случае я готов выслушать ваши возражения. Мадам дель Понте: Господин президент, я просто хочу сообщить суду о том, что в эти выходные я получила информацию об угрозах в адрес свидетеля. Судья Ори: Я не понимаю, каким образом… Мадам дель Понте: Я не понимаю, почему я не могу проинформировать суд о фактах, имевших место в эти выходные, если они непосредственно связаны с данным судебным слушанием. Господин президент, если я не смогу вызвать свидетелей в суд, то буду вынуждена отозвать обвинение. Судья Ори: Мадам прокурор, я полагаю, что в вашем желании проинформировать суд об угрозах в адрес свидетеля, нет ничего неуместного. Но в рамках вступительной речи, в которой вы должны в общих чертах обрисовать основные позиции обвинения, не вдаваясь в детали, мы не можем заниматься разбирательством данного вопроса, а также оценкой того, представляет ли он основания для сомнений. Минутку… [Судьи судебной палаты совещаются.] Судья Ори: Палата предлагает вам продолжать. Мадам дель Понте: Палата уже обеспечила защиту более трети наших свидетелей. Я знаю, что вы понимаете и оцениваете те трудности, с какими сталкиваются свидетели, дающие показания против этих обвиняемых. Но, господин президент, я хочу сказать, что абсолютно уверена в том, что вы предпримете все необходимые меря для того, чтобы эти свидетели могли прибыть в Гаагу и в полной безопасности дать показания. Только тогда мы сможем услышать правду. Ваша честь, в преступлениях, совершенных обвиняемыми, нет ничего достойного и героического. В этих поступках нет ничего патриотического и добродетельного. Речь идет о кровавых, жестоких убийствах. Трое обвиняемых были бандитами в военной форме. Они могли распоряжаться судьбами людей, и это сыграло зловещую роль в жизни жертв этих преступлений. Так начался суд. Я прекратила работать в трибунале раньше, чем судебная палата вынесла решение по этому делу. Примечания:4 «Показания свидетеля О. Дело «Прокурор против Радислава Крстича», 13 апреля 2000 г., стенограмма судебного заседания, стр. 2818–2939, http://www.un.org/icty/transe33/000413ed.htm. 5 Дворняга (итал.) 46 Центр гуманитарного права, «Abductions and Disappearances of non-Albanians in Kosovo», Белград, 2001. 47 «Protests in Pristina», Beta, 7 января 2003 года. 48 Госдепартамент США, Доклад о положении с правами человека за 2003 год. 49 Миссия ОБСЕ в Косово, «Kosovo, Review of the Criminal Justice System», март 2002 года — апрель 2003 года, стр. 11, 18. 50 Jeta Xharra, Muhamet Hajrullahu and Arben Salihu, «Investigation: Kosovo’s Wild West», BIRN Kosovo, 18 февраля 2005, http://kosovo.birn.eu.eom/en/l/51/1770/. 51 Стр. 13. 52 Названия мест сначала даются на сербо-хорватском языке, а затем на албанском. 53 www.unmikonline.org/press/2005/prl 325.pdf. 54 Lajm, 31 августа 2006 года, стр. 1, 3. 55 Koba Ditore, 2 сентября 2006 года, стр. 10. |
|
||
|
Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Другие сайты | Наверх |
||||
|
|
||||
