Несмотря на всякие благочестивые заверения в том, что отрицательное отношение к присутствию русских в Северном Иране было вызвано лишь необходимостью обеспечения целостности и независимости Ирана, нельзя не обнаружить экономических и политических устремлений английских и американских нефтяных компаний, равно как и стратегических планов правительств, которые поддерживают эти компании. В этой связи должны быть приняты во внимание географическое положение и история Северного Ирана.

* * *

Взгляд на карту убедительно показывает, что Северный Иран является удобным плацдармом для нападения на южные республики Советского Союза.

Иран является самым непосредственным соседом России, тогда как от Великобритании Иран отделяют 3200 километров. Для Советского Союза Иран, начиная с 1918 г., всегда являлся реальной и потенциальной угрозой; для Великобритании Иран был и остается, в первую очередь, стратегическим плацдармом и территорией, на которой имеется нефть.

К сожалению, это — далеко не абстрактные рассуждения. В конце войны 1914 — 1918 гг. Великобритания продемонстрировала молодому Советскому государству, как велико значение Северного Ирана. Полный развал армии царской России послужил сигналом для германо-турецкого наступления. 15 апреля 1918 г. Турция оккупировала Батуми, в мае-июне немцы оккупировали Тбилиси и Тавриз. Донесения генерала Людендорфа ясно подтвердили, что целью этого наступления была нефть.

Эта точка зрения на кавказскую нефть разделялась британской армией и британскими нефтяными компаниями. В феврале 1918 г. был послан из Багдада — под предлогом необходимости приостановить германское наступление на Индию через Иран — специальный военный отряд, так называемая «миссия Денстервиля». По пути к нему присоединились 1200 солдат под командованием белогвардейского генерала Бичерахова. Подлинной целью англичан был захват Баку и Тбилиси; они рассчитывали, что «сознательные элементы» Азербайджана и Грузии помогут им отрезать нефтяные промыслы от Советской России. Во время судебного процесса в Москве в 1924 г. Борис Савинков, деникинский агент в Париже и Лондоне, который много раз встречался с Уинстоном Черчиллем, заявил: «Англичане часто и настойчиво повторяли мне, что было бы желательно создать независимый Юго-восточный Союз, состоящий из Северного Кавказа и Закавказья; они говорили, что этот Союз будет только началом, что позже должны будут присоединиться .Азербайджан и Грузия. Во всем этом я чувствовал запах нефти».

12 августа 1918 г. англо-индийские войска, расположенные в Иранском Азербайджане, достигли Баку. Под давлением превосходящих сил турок они отступили, но в силу того, что в ноябре Турция капитулировала, смогли вернуться обратно. В январе 1920 г. Верховный союзнический совет решил признать Грузию и Азербайджан независимыми республиками по настоянию Великобритании, которая установила в каждой из них власть меньшевистского правительства, подчинив его полностью своим интересам. Успехи Красной Армии весной 1920 г. развеяли эти мечты империалистов.

Как только это стало возможным, руководители Советского Союза постарались установить дружественные отношения с Ираном. Верные своим принципам, они добровольно согласились отказаться от всех концессий, которые были получены царским правительством в северных районах.

Они поступили так в соответствии с условиями, предусмотренными статьей 13-й Советско-иранского договора о дружбе, подписанного 26 февраля 1921 г. В соответствии со статьей 13-й, Советская Россия отказалась от всех приобретений, при том условии, что они не будут предоставлены иностранному государству или компаниям и частным лицам — подданным иностранного государства.

Но Ленин и его соратники не могли и не хотели игнорировать того факта, что Северный Иран привлекает к себе внимание как в коммерческом, так и в стратегическом отношении. Соглашение поэтому содержало не только статьи о том, что иранское правительство не должно предоставлять концессий третьей стране, но также и упоминавшуюся выше статью 6-ю, которая давала Советскому Союзу право вступить в Северный Иран, если этого потребуют интересы самообороны.

К концу года иранское правительство уже нарушило это соглашение. В ноябре 1921 г. иранский меджлис ратифицировал соглашение, в соответствии с которым американской нефтяной компании «Стандард ойл» предоставлялись права концессии в северных районах Ирана. Поскольку Советский Союз был тогда еще молодой и недостаточно сильной державой, его протесты не принимались во внимание, тем более потому, что одна из самых могущественных сил в США была заинтересована в этом соглашении.

Но тут выступила с протестом Англо-персидская нефтяная компания. Незадолго до этого она приобрела права на добычу нефти в тех же районах от бывшего русского подданного Акакия Мефодиевича Хоштария, который с 1916 г. владел концессиями в провинциях Астрабад, Мазандеран, Гилян и в Иранском Азербайджане. Англо-персидская нефтяная компания заплатила за эти права 100 тыс. фунтов стерлингов (по некоторым данным, 350 тыс. фунтов стерлингов). Однако иранское правительство отказалось признать претензии Англо-персидской нефтяной компании, несмотря на ее уверения в том, что Хоштария являлся грузином и что поэтому на эту сделку не распространялось соглашение, достигнутое между Ираном и Россией. Когда Англия не могла больше поддерживать Грузию, то и этот предлог потерял силу.

Англо-персидская нефтяная компания была, естественно, взбешена тем, что ее главный соперник, «Стандард ойл», обосновался в Иране; как по радио, так и в прессе в те дни было очень много толков о войне. Действия «Стандард ойл» являлись, несомненно, прямым ответом на отстранение ее от участия в соглашении по нефтяным вопросам в Сан-Ремо, заключенном в апреле 1920 г.; что же касается иранского меджлиса, то он пошел на соглашение со «Стандард ойл» в силу финансовых соображений, а также для того, чтобы помешать Англо-персидской нефтяной компании обосноваться на севере Ирана. Джон Кэдмен, который уже разработал план противодействия проникновению американских нефтяных компаний на Средний Восток, ввиду создавшегося серьезного положения выехал для личных переговоров в Нью-Йорк.

Он прибыл в США в рождественские дни 1921 г.; в результате его переговоров со «Стандард ойл» было достигнуто перемирие между конкурирующими нефтяными компаниями. Группе «Стандард ойл» была предоставлена возможность участвовать в разработке нефти в Ираке, а Англии — половинная доля участия в добыче нефти в Северном Иране. «Стандард ойл» немедленно прекратила свои нападки на английскую политику по нефтяным вопросам на Среднем Востоке, а государственный департамент США немедленно перестал требовать осуществления принципа «открытых дверей». Однако тут снова произошло непредвиденное событие. Когда «Стандард ойл» предложила иранскому правительству заем в 10 млн. долларов на условиях 7% годовых, меджлис отказался ратифицировать его и заявил 2 марта 1922 г. об аннулировании договора на концессию. На это имелось формальное основание: договор утратил силу в результате вступления «Стандард ойл» в сотрудничество с другой компанией без согласия иранского правительства. Но, по существу, дело заключалось в том, что на сцену выступил другой претендент. Поскольку наиболее видным политическим деятелям Ирана, очевидно, уже удалось прикарманить значительные суммы денег в виде вознаграждения за их «добрые услуги», перспективы получения дополнительных денежных вознаграждений казались им весьма соблазнительными.

Так или иначе, в 1923 г. переговоры с другой американской компанией, которая пользовалась поддержкой государственного секретаря Фоллса, были успешно завершены. Компания «Синклер ойл» получила концессию сроком на 50 лет, гарантируя со своей стороны иранскому правительству 20% дохода и предоставление займа в размере 10 млн. долларов. Однако в 1924 г. Гарри Синклер — главный владелец компании — был арестован в связи с раскрывшейся нефтяной панамой, и его право на концессию было аннулировано.

В апреле 1925 г. Советский Союз снова уведомил Иран о том, что последний может распоряжаться нефтяными концессиями в Северном Иране только на условиях советско-иранского договора от 26 февраля 1921 г. После десяти лет относительного покоя Иран возобновил свои прежние интриги и в 1937 г. передал права на нефть в Хорасане и Астрабаде «Ираниен ойл компани» — американской фирме, тесно связанной с «Тексас ойл компани». Советский Союз снова заявил протест против нарушения договора, который все еще являлся основой взаимоотношений между Ираном и Советским Союзом. Когда год спустя «Ираниен ойл компани» отказалась от своих прав, иранское правительство предприняло новые действия, которые задевали интересы Советского Союза. В 1939 г. концессия была предоставлена дочернему предприятию компании «Ройал датч-Шелл». Данная концессия в 1944 г. была аннулирована, так как Советский Союз к этому времени продемонстрировал свою непоколебимую мощь, и его законные требования уже нельзя было произвольно отклонять.

Причиной всех пяти случаев преднамеренных нарушений советско-иранского договора неизменно являлась нефть, причем каждый раз дело касалось не просто значительных нефтяных запасов, но и важных стратегических позиций, находившихся на подступах к Баку и Батуми. Каждый раз британские и американские нефтяные компании вступали в сговор с иранским правительством. С другой стороны, советской нефтяной концессии в Северном Иране «Рашн хьюэва хуриен джойнт сток компани» чинились всевозможные препятствия.

Нефтяная эпопея в Северном Иране является тем более поучительной, что заинтересованные компании прекрасно знали о том, что в силу географических и транспортных условий Северного Ирана благожелательное отношение Советского Союза является необходимой предпосылкой для всякого коммерческого предприятия в этом районе. Получение нефти не через Баку — Батуми, а другим путем — если это вообще осуществимо — стоило бы очень дорого. Пять северных провинций Ирана находятся на расстоянии более 1120 километров от Персидского залива, и, конечно, ни одна компания не могла бы взяться за строительство нефтепровода на такое большое расстояние. До 1933 г. Иран получал керосин и бензин для внутреннего потребления из СССР, так как транспортировка нефтепродуктов с южных промыслов Англо-персидской нефтяной компании была очень сложна и обходилась невероятно дорого.

Нельзя не отметить, что постоянные просьбы о предоставлении прав на разведку и бурение в Северном Иране являлись только предлогом для засылки агентов в эти районы, а также для того, чтобы предотвратить возможность разработки и эксплуатации нефтяных ресурсов Северного Ирана Советским Союзом. Это еще больше бросается в глаза за последнее время, ибо в ход было пущено все то, что давало возможность использовать проблему Северного Ирана в целях вовлечения союзных держав в конфликт с Советским Союзом.

В начале 1944 г. заместитель Народного комиссара иностранных дел СССР С. И. Кавтарадзе прибыл в Иран во главе комиссии для ведения переговоров о получении нефтяных концессий на севере Ирана.

Сначала премьер-министр Саед отнесся положительно к предложению Советского Союза. Затем он неожиданно заявил, что все вопросы, касающиеся предоставления нефтяных концессий, могут быть рассмотрены только после окончания войны.

Такой внезапный отказ был тем более подозрителен, что присутствие иностранных войск на территории Ирана не помешало этому же правительству: а) 29 апреля 1944 г. продлить права на концессию Англо-иранской нефтяной компании; б) вести переговоры в течение первых девяти месяцев 1944 г. с представителями «Ройал датч-Шелл», «Стандард ойл» и «Синклер ойл корпорэйшн» по поводу предоставления им новых концессий на юге Ирана.

Несомненно, что если бы не предложение Советского Союза о предоставлении ему концессии в Иране, заявки английских и американских компаний были бы удовлетворены. Однако изменение позиций Саеда в вопросе о предоставлении концессий нашло горячую поддержку со стороны тех самых нефтяных компаний, чьи просьбы о получении дополнительных концессий на юге теперь, в связи с решением правительства, не могли быть удовлетворены. Было очевидно, что они готовы скорее отказаться от получения дополнительных концессий, чем согласиться на предоставление Советскому Союзу возможности участвовать в разработке нефтяных месторождений Ирана.

Это предположение подтверждается тем фактом, что в иранский комитет, который должен был рассматривать предложения о концессиях, входили небезызвестный Вивиан, советник по финансовым вопросам государственного департамента, и упоминавшиеся выше Герберт Гувер младший и А. А. Кэртис!

Ввиду того что Советский Союз предложил такие справедливые и выгодные для Ирана условия концессии, какие еще никто никогда ему не предлагал, премьер-министр не мог выдвинуть никаких аргументов, кроме того, что он должен был придерживаться принципа равновесия и предоставления равных условий иностранным концессионерам. Если учесть большую заинтересованность Англо-иранской нефтяной компании в южных районах и ее влияние на них, то лицемерный и уклончивый характер этого ответа станет особенно очевидным.

В Иране по-разному реагировали на прекращение переговоров с Советским Союзом. Члены меджлиса, а также представители высших классов, не имевшие к нему отношения, почувствовали подлинное облегчение. Если даже они и не были прямо связаны с Англоиранской нефтяной компанией, то все равно опасались, что справедливые и выгодные предложения, выдвигаемые Советским Союзом, послужат толчком к коренным изменениям в Иране. Несомненно, что иностранные нефтяные компании, имевшие концессии в Иране, также опасались этого.

Однако то, что было предметом опасения для немногих, являлось надеждой для большинства. Наиболее здравомыслящие и дальновидные члены меджлиса считали, что пренебрегать предложениями такого сильного соседа, как СССР, без всяких на то оснований, нерационально и невыгодно как с точки зрения внутренней, так и внешней политики. Стало очевидным, что падение правительства Саеда неизбежно.

Как и после первой мировой войны, жесткая и негибкая политика правительства вызвала оппозицию на севере и на юге страны. На севере требовали самоуправления и культурной автономии. На юге была вновь сформирована независимая армия, вновь усилилась власть местных шейхов и других представителей феодальной знати. Нельзя, конечно, отрицать, что и те, и другие события встречали благосклонное отношение оккупационных властей как Северного, так и Южного Ирана. Но, как выразился Филиппс Прайс, член английского парламента, «создалось опасное положение в силу того, что Россия поддерживает создание автономного режима и проведение реформ в Иранском Азербайджане, между тем как англичане и американцы поддерживают наиболее реакционные элементы в стране»[20].

Во время оккупации союзниками Ирана правительство в вопросах внутренней политики фактически придерживалось двух противоречащих друг другу линий. В советской зоне преследования профсоюзов и рабочих партий были, естественно, прекращены; в результате этого эксплуатация, конкуренция, взяточничество и коррупция уменьшились, а социальная помощь и гражданские свободы были расширены. Между тем в других районах царили все те же злоупотребления, безудержная нажива и беспредельная коррупция. Старые методы покоились на старых устоях, и за время английского и американского господства не произошло никаких перемен ни в политике, ни в промышленности. С приближением срока вывода английских, американских и советских войск положение в Иране стало напряженным, чтобы не сказать угрожающим. На севере имели достаточно оснований опасаться, что успехи демократического движения будут немедленно ликвидированы, что в северные районы вторгнутся враждебные им военачальники и племена, которые только и ждут ухода Советской Армии. В центре и на юге военачальники и предводители племен, вооруженные лучше, чем перед войной, также ждали момента, когда можно будет свободно действовать. Их стремление играть роль в стране сочеталось с агрессивными намерениями по отношению к Советскому государству, как это случилось и после Октябрьской революции.

Иностранные наблюдатели но могли не быть заинтересованы в крушении надежд Иранского Азербайджана, ибо это наносило удар демократическому движению во всем Иране; они не могли также не быть заинтересованы в том, чтобы Северный Иран вновь превратился в потенциальный плацдарм против Советского Союза. Дипломатия атома и нефти не упускала из виду стратегического и экономического значения Северного Ирана.

Англо-иранская нефтяная компания, конечно, не могла допустить, чтобы создалась угроза ее монопольному положению. Американцы проникали в нефтяную империю Среднего Востока, угрожая атомным оружием. Часто приходится задавать себе вопрос, что сказали бы или сделали Соединенные Штаты, если бы другая великая держава попыталась проникнуть в нефтяную империю Латинской Америки, применяя подобные угрозы?

Хотя Советский Союз и дал согласие своим союзникам вывести войска из Ирана по истечении шести месяцев после официального окончания войны, тем не менее он не смог не считаться с тем фактом, что создавшееся там положение требовало продолжения применения условий советско-иранского договора, то есть требовало присутствия советских войск до тех пор, пока не будет устранена угроза безопасности Советского Союза. Последний вступил в переговоры по этому вопросу до истечения обусловленного срока, но, в силу инспирированной извне преднамеренной оттяжки переговоров, они затянулись сверх этого срока.

Когда данный вопрос был передан в марте 1946 г. на рассмотрение Организации Объединенных наций, стало очевидным, что внесение вопроса об Иране в повестку дня диктовалось отнюдь не интересами Ирана. Господин Хоссейн Ала — иранский посол в Соединенных Штатах, выступивший на Ассамблее ООН от имени иранского правительства, во всех своих заявлениях следовал скорее указаниям Вашингтона, чем Тегерана, и прилагал невероятные усилия к тому, чтобы мирное урегулирование вопроса между иранским и советским правительствами оказалось невозможным. Тогда он провозгласил, что только международный орган, подобный Организации Объединенных наций, может урегулировать советско-иранские отношения, а позже, в августе 1946 г., заявлял о своем убеждении, что только прямые переговоры между английским и иранским правительствами могут урегулировать недоразумения на юге Ирана.

В то время как в Организации Объединенных наций шли дебаты, клеветнические слухи против Советского Союза продолжали распространяться. 12 марта государственный департамент США объявил, что «советские вооруженные силы передвигаются на юг, по направлению к Тегерану и к западной границе Ирана». А позже государственному департаменту уже мерещились советские танки, направлявшиеся вглубь Ирана. Несколько дней спустя английское радио сообщило, будто иранский военный министр заявил, что советские войска находятся в 37 километрах от Тегерана и что иранская армия будет сражаться до последнего человека и каждый, от мала до велика, будет защищать город. Когда стало ясно, что вся эта грубо состряпанная информация является от начала и до конца сплошным измышлением, «Дейли телеграф» заявила, что «иранский премьер придерживается мирной политики и, хотя располагает информацией о военных действиях России, старается не фиксировать внимания на этом печальном факте, чтобы не вызвать недовольства Кремля».

Что скрывалось за всей этой шумихой? Беглого взгляда на соотношение сил было достаточно, чтобы увидеть — хотя это и было весьма неожиданно и неприятно для некоторых людей, — что мощь и авторитет Советского Союза сильно возросли. В материальном и моральном смысле соотношение социализма и капитализма изменилось в пользу первого. Поэтому важные проблемы, стоящие перед СССР и Ираном, изображались за границей как крупные разногласия, угрожающие миру и безопасности, — и все это для того, чтобы обвинить Советский Союз в нарушении установленного порядка разрешения международных вопросов. Северный Иран был отдаленной страной, о которой большинство людей знало очень мало или совсем ничего не знало; его использовали в качестве орудия против Советского Союза. Кроме того, было очень важно отвлечь внимание международного общественного мнения от восстановления реакционных режимов в Греции и Индонезии, а также от факта попустительства фалангистскому режиму в Испании.

Несомненно, что нефть играла важную роль в международной политике вообще и в вопросах, касающихся Северного Ирана, в частности. Советский Союз в феврале 1946 г. вновь поднял вопрос о нефтяной концессии, рассматривая его как путь к полному урегулированию своих разногласий с Ираном. Но, как и в 1944 г., он получил отказ. Как и тогда, причина заключалась не в том, что предложенные условия были неудовлетворительны; все дело было в политическом давлении как извне, так и со стороны некоторых кругов Ирана. Поэтому не было ничего удивительного в том, что, пока Организация Объединенных наций обсуждала принципиальные вопросы, американские и английские нефтяные компании продолжали обсуждать проблемы нефти.

Компании эти подготовили весьма хитроумный план, заключавшийся в том, что где бы ни были обнаружены запасы нефти, над ними должен был быть немедленно установлен своего рода международный контроль. Они, однако, были достаточно предусмотрительны, чтобы не предлагать распространение этого контроля на уже распределенные между ними источники нефти, так как благодаря такой системе контроля были бы задеты их интересы, в частности интересы Англо-иранской нефтяной компании в Южном Иране. Их план не распространялся на южные районы, зато он предоставлял им преимущество на севере — в случае открытия и эксплуатации нефти в этих районах.

Вследствие давления со стороны общественного мнения и надвигающегося серьезного кризиса в Иране новое правительство, возглавляемое Кавам-эс-Салтане, вынуждено было сделать шаг в сторону улучшения политического и экономического положения страны. 4 апреля 1946 г. представители Ирана и Советского Союза окончательно урегулировали вопрос о полной эвакуации советских войск из Северного Ирана; вопрос о нефтяных концессиях был также разрешен к взаимному удовлетворению обеих сторон.

Тогдашний министр иностранных дел Ирана принц Фируз[21] сказал о нефтяном соглашении следующее: «Оно не противоречит закону. Я признаю, что иранское правительство но может предоставлять нефтяные концессии и что это не концессия. Это создание смешанной компании»[22]. Проект договора, который должен был быть ратифицирован меджлисом не позднее чем через четыре месяца после 4 апреля 1946 г., предусматривал создание смешанной советско-иранской нефтяной компании, не являющейся исключительно иностранной монополией, которая ставит своей целью разведку и разработку нефтяных источников Северного Ирана. В течение первых 25 лет существования компании соответствующие доли участия иранского и советского правительств должны были составлять 49 и 51%, а затем, в последующий период, по 50%. Советское правительство брало па себя обязательство обеспечить компанию техническим оборудованием и квалифицированным персоналом, а также производить подготовку кадров. Иран, со своей стороны, предоставлял свои нефтяные ресурсы. Доходы должны были распределяться в соответствии с участием каждой стороны, а через 50 лет иранскому правительству предоставлялась возможность купить все акции, принадлежащие Советскому Союзу, или продлить договор с компанией. За безопасность территории концессии в течение всего периода существования компании должна была отвечать иранская вооруженная охрана — явление новое в истории нефтяных концессий Ирана!

Принятие этих условий означало бы для Ирана развитие его промышленности и экономики при полном соблюдении его суверенитета и независимости. Но как бы ни были велики эти выгоды для полу обанкротившегося Ирана, определенные круги были полны решимости похоронить это соглашение еще до того, как оно родится. Значительным влиянием — чтобы не сказать больше — пользовался в этих кругах Джордж Аллен, американский посол в Иране, чей намек на «необходимость сопротивления русским требованиям» о создании смешанной советско-иранской нефтяной компании послужил для иранского премьера своего рода шпаргалкой. 22 октября 1947 г. иранский меджлис отказался ратифицировать соглашение.

Вслед за заявлением о том, что нефтяные концессии не будут предоставляться иностранным компаниям, — о существующих в Иране иностранных концессиях не было сказано ни слова, — последовало заявление о создании иранской корпорации, основной задачей которой является разработка нефти Северного Ирана. Факт скрытого участия в этом деле крупного американского капитала никогда и никем не был опровергнут. Это казалось настолько само собой разумеющимся, что сообщение о том, что деятельность новой корпорации будет в основном сконцентрирована в районе Кума, никого не удивило. Даже школьники могли увидеть связь между созданием в районе Кума базы для тяжелых американских бомбардировщиков с большим радиусом действия (по поводу которого советское правительство заявило протест правительству Ирана) и планами на будущее новой корпорации.

Примечания:

2

И.В. Сталин. Вопросы ленинизма, изд. 10-е, стр. 351 — 352

20

«Manchester Guardian», December 20 th, 1945

21

Принц Фируз был в то время парламентским заместителем премьера по политическим вопросам. (Прим. ред.)

22

«Times», April 6 th, 1946.