Гражданская война в стране еще продолжалась, а на Севере уже стали разрабатываться планы вторжения в Канаду и присоединения ее к США. Попытки воплотить эти планы в жизнь активизировались после завершения войны. Однако принятие Великобританией в 1867 году закона о Британской Северной Америке и превращение Канады из британской колонии в самоуправляемый доминион британской короны способствовало стабилизации положения в этой стране и стало барьером на пути экспансионистов.

К этому времени усилилось проникновение американских предпринимателей в российскую Аляску. В этих условиях правительство Александра II подписало 18 (30) марта 1867 года договор о продаже русских владений в Северной Америке за 7,2 миллиона долларов (менее 11 миллионов тогдашних рублей). Государственный секретарь США Сьюард был подвергнут в конгрессе США острой критике за расточительство. Конгрессмены возмущались тем, что США должны были заплатить столь много за «кусок льда». Однако через пару десятилетий после заключения этого договора оказалось, что в «куске льда» были спрятаны залежи ценных металлов, которые принесли США несметные богатства. Старатели, вроде тех, что описал Джек Лондон в романе «Смок Белью» и своих рассказах, ринулись со всей Америки, чтобы осваивать богатства Аляски. Только добыча золота принесла США около 400 миллионов долларов. Примерно на такую же сумму было добыто там серебра и меди.

Овладев почти всей береговой линией Тихоокеанского побережья от Сан-Диего в Южной Калифорнии до Берингова пролива, США развернули покорение Тихого океана. Судя по произведениям Германа Мелвилла, к этому времени торговые и китобойные суда США давно освоили просторы Тихого океана (иногда называвшегося в Америке Южным) и островов южных морей. Роман «Мо-би Дик, или Белый кит» Германа Мелвилла позволяет себе представить, с каким размахом вели американские китобои свой промысел на всех океанах Земли, в том числе и на Тихом океане. В образах китобоев писатель запечатлел мужественные качества, которыми обладали американские «пионеры» освоения водной стихии планеты.

В то же время Мелвилл на примере капитана Ахава показал зловещую эволюцию этих сильных черт американских покорителей океанских просторов под воздействием иррациональной одержимости. Советский литературовед Ю. Ковалев писал, что «целеустремленность» Ахава, «способность перешагнуть через любые препятствия, его умение не смущаться рассуждениями о справедливости, отсутствие страха, жалости, сострадания, его отвага и предприимчивость, а главное, размах и железная хватка — все это позволяет видеть в нем «пророческий прообраз будущих строителей империи второй половины века», каждый из которых тоже преследовал своего Белого кита, преступая юридические, человеческие и Божеские законы». В Ахаве проявился характер американского предпринимательства, вступившего в беспощадный и роковой бой с живой природой и Мировым океаном.

Казалось, что идея о «предопределении судьбы» двигал а Америку к покорению Мирового океана, подобно тому, как желание отомстить Белому киту Моби Дику заставляла Ахава одержимо гоняться за ним по планете, пересекая один океан за другим. В 90-х годах XIX века экспансия США в Мировом океане получила идеологическое обоснование в труде адмирала Альфреда Мэхэна «Влияние морской силы на историю». Хотя адмирал признавал, что торговый флот Британии сыграл немалую роль в развитии могущества империи, он указывал, что лишь победы британского военно-морского флота обеспечили этой стране ведущую роль в мире. «История морского могущества, — подчеркивал адмирал, — это прежде всего история военно-морских сил… Флот, чьей важнейшей сферой деятельности является война… — это политический фактор наивысшего значения». Как подчеркивал А. Мэхэн, Великобритания создала самую обширную мировую державу лишь потому, что сумела достичь первенства на морских просторах. Адмирал призывал Соединенные Штаты взять этот опыт Британии на вооружение при разработке планов американской экспансии в Западном полушарии и в бассейне Тихого океана. Вывод А. Мэхэна гласил: «Кто правит на волнах, тот правит над миром».

Адмирал писал: «В нашем детстве мы граничили только с Атлантикой, в годы юности мы передвинули нашу границу к Мексиканскому заливу; сегодня зрелость застает нас на берегах Тихого океана. Неужели мы не имеем права или не слышим призыва к продвижению дальше в любом направлении?» Конкретизируя направления дальнейшей экспансии США, Мэхэн писал: «В интересах нашей торговли… мы должны построить Никарагуанский канал, а для защиты этого канала и для обеспечения нашего торгового превосходства в Тихом океане мы должны контролировать Гавайские острова и сохранять наше влияние на Самоа…. Когда канал в Никарагуа будет построен, то нам понадобится Куба… Великие нации быстро поглощают заброшенные места на Земле во имя своей будущей экспансии и нынешней обороны. Это движение, которое обеспечивает развитие цивилизации и прогресс расы. Будучи великой державой мира, Соединенные Штаты не должны отставать на марше».

Но еще до появления доктрины Мэхэна американцы активно применяли вооруженную силу на просторах Мирового океана. Покорение Тихого океана американцами постоянно сопровождалось вооруженными столкновениями с островитянами. Известно, например, что в июле 1840 года военные моряки США высадились на острове Фиджи, чтобы «наказать туземцев за нападение на американскую исследовательскую экспедицию». Карательные экспедиции американцев повторились в 1855 и 1858 годах.

24 февраля 1841 года военно-морское судно США высадило на острове Уполу (острова Самоа) группу моряков, которые сожгли селения местных жителей, мстя за гибель их соотечественника. С 14 ноября 1888 г. по 20 марта 1889 г. американские вооруженные силы вновь оказались на островах, чтобы, как гласило официальное заявление, «защитить американское консульство и американских граждан во время гражданской войны, которая шла между туземцами».

В ходе второй гражданской войны на Самоа в 1898–1899 годах на острова вторглись Вооруженные силы США, Германии и Великобритании. В 1899 году по трехстороннему договору США получили остров Уполу (Восточное Самоа), а англичане за денежную компенсацию уступили Западное Самоа Германии. Остров Уполу (Восточное Самоа) до сих пор принадлежит США.

Особое внимание уделили США экспансии на Гавайских (Сандвичевых) островах. Еще в 1842 году президент Джон Тайлер заявил о «преимущественной заинтересованности» США по сравнению с другими державами в Гавайских островах ввиду их «гораздо большей близости к американскому, чем к какому-либо иному континенту», а также вследствие того, что из всех кораблей, заходящих в гаванские порты, 5/6 составляют американские суда. Тайлер объявил о решимости США выступить против любой «попытки других держав… захватить острова в свое владение, колонизировать их и подорвать местное правительство».

Хотя США на словах выступали против вмешательства во внутренние дела Гавайского королевства, на самом деле они готовили захват этого государства. Адмирал Дюпон сообщал своему начальству в 1851 году: «Гавайские острова окажутся наиболее важным приобретением на всем Тихом океане, приобретением, тесно связанным с установлением нашего торгового и морского верховенства на его просторах».

Обеспокоенные обращением гавайского короля Ка-меамеа (Камехамеха) II! к Великобритании в середине 40-х годов с просьбой установить английский протекторат над его королевством, США удвоили свою активность на Гавайских островах. Сюда стали прибывать американские миссионеры и предприниматели. Им на помощь нередко приплывали американские военные суда. Американцы становились королевскими министрами и направляли политику королевства в интересах США.

Включение Гавайских островов в сферу деловой активности США сопровождалось разрушением жизненного уклада гавайцев. После того как гавайские короли Камеамеа I, Лиолио и другие открыли, по ироничному замечанию Марка Твена, «дорогу цивилизации», местные жители стали «охотно перенимать у белых новые способы убивать друг друга». Многие из них спивались, гибли от болезней, принесенных белыми людьми, истреблялись в ходе междоусобных войн, спровоцированных широким распространением огнестрельного оружия. О результатах американского проникновения на Гавайский архипелаг Марк Твен писал в середине 90-х годов XIX века: «Во времена капитана Кука (1778) на Сандвичевых островах насчитывалось четыреста тысяч человек коренного населения; в 1836 году их оказалось уже всего около двухсот тысяч, в 1866-м — не больше пятидесяти тысяч; а в наши дни, согласно последней переписи, всего двадцать пять тысяч. Рассудительные люди превозносят Камеамеа I и Лиолио за то, что они даровали своему народу великие блага цивилизации. Я бы и сам, наверное, их превозносил, да у меня что-то в голове разладилось, от чрезмерной работы, должно быть».

По словам Марка Твена, «само королевство давно стало бутафорией, пустым звуком». Короли и королевы были американскими марионетками, которые держались у власти при вооруженной поддержке США. Поэтому перед коронацией очередного монарха американское правительство направило в 1874 году отряд американских судов к Гавайским островам. С 12 по 20 февраля 1874 года американские войска обеспечивали «порядок и защищали жизни американцев и интересы США во время коронации нового короля».

США намеревались осесть на Гавайских островах прочно и надолго. В 1887 году США получили право на использование бухты Пирл-Харбор (Пёрл-Харбор) в качестве своей военно-морской базы. Через два года 30 июля 1889 года американцы направили на Гавайские острова войска, чтобы «защитить американские интересы в Гонолулу во время революции».

А в 1893 году американцы решили, что нестабильный королевский режим им не нужен. Была осуществлена «революция», типичная для американских методов захвата чужих стран. В ходе переворота 16 января 1893 года на острова был высажен десант американских войск под обычным предлогом «защиты жизней американцев и их собственности». Гавайская королева была свергнута. Никто не сомневался в том, что подлинная причина состояла в поддержке временного правительства, которое возглавил американский предприниматель Сэнфорд Доул. В 1894 году американцы провозгласили создание Гавайской республики. А в 1898 году США аннексировали Гавайские острова.

Захваченные американцами тихоокеанские острова служили базами для военно-морского флота США и промежуточными пунктами для продвижения США на берега Китая, Кореи и Японии. Здесь их команды порой вступали в вооруженные стычки с местным населением. В период первой англо-китайской опиумной войны американские военные суда появились в Кантоне, где произошла вооруженная стычка между американскими моряками и китайцами. В ходе войны эскадра США поддержала английских агрессоров.

Правда, американцы появились на восточном берегу Тихого океана позже других колонизаторов, прибывших туда несколько столетий назад и завладевших прочными позициями. И все же присоединение к блоку западноевропейских держав позволило США навязывать свои условия Китаю. После капитуляции Китая в ходе первой опиумной войны командующий американской эскадрой принудил власти провинции Гуандун выплатить американцам более 100 тысяч лян серебра в возмещение их убытков от уничтожения опиума местным правительством Линь Цзэсюя.

А вскоре, угрожая Китаю войной, США навязали ему в 1844 году неравноправный договор. По этому договору США получили от Китая все права и привилегии, предоставленные Англией, а также некоторые другие льготы. Так началось проникновение США и американского капитала в Китай.

Перед началом второй опиумной (англо-франко-ки-тайской) войны 1856–1860 гг. американские суда находились с 4 апреля по 17 июня 1854 года в Шанхае вместе с английскими судами. Суда США прибыли, чтобы «защитить американские интересы в Шанхае и возле него во время междоусобной войны в Китае». В том же году американская экспедиция во главе с коммодором Перри высадилась на Тайване. Позже Перри предложил американскому правительству завладеть этим островом. На другой год американская эскадра Армстронга вновь попыталась овладеть Тайванем.

В конце концов правительство Китая открыло порты Тайваня для западных держав. В 1867 году на Тайване вновь высадился американский десант под предлогом выяснения обстоятельств судьбы американского судна, потерпевшего кораблекрушение. Местные жители были обвинены в убийстве членов команды этого судна и их жилища были сожжены американцами.

С 19 по 21 мая 1856 года американские вооруженные силы опять находились в Шанхае, для «защиты американских интересов». С 3 по 5 августа того же года военно-морские суда были направлены против «пиратов Гонконга».

Хотя американцы не стали участвовать и во второй опиумной войне, американские части высадились 22 октября 1856 года в Кантоне, чтобы «защитить американские интересы во время вооруженных действий между англичанами и китайцами». Фактически США оказывали поддержку военным действиям Франции и Англии против Китая.

Воспользовавшись ослаблением Китая, США навязали этой стране в Тяньцзине в 1858 году новый кабальный договор, по которому им были открыты семь портов. В них они могли учреждать консульства, арендовать здания, землю. США получили такие же привилегии в торговле с Китаем, как Англия и Франция. Уже после заключения тяньцзинского договора американские военно-морские части снова пребывали в Шанхае с 31 июля по 2 августа 1859 года для «защиты американских интересов».

В дальнейшем США вновь прибегали к использованию вооруженной силы на китайской земле. С 20 июня по 7 июля 1866 года американские войска высадили десант, чтобы «наказать китайцев за нападение на американского консула». Американские войска не раз появлялись в Китае в 1894–1895 гг. в ходе китайско-японской войны, а также в 1898–1899 гг. в ходе междоусобной войны в Поднебесной.

Несмотря на усиление своего вмешательства в Китае, США заметно уступали другим крупным державам мира в степени своего вмешательства в дела этой страны. Не отказываясь от попыток приобрести свои владения на китайской земле, США стали искать решения, позволившие бы им уравнять свои возможности в разграблении Китая. В августе 1899 года советник Государственного департамента Рокхилл (которого Теодор Рузвельт позже назвал «автором и крестным отцом» дальневосточной политики США) подготовил проект обращения к великим державам. Проект получил одобрение 25-го президента США Уильяма Маккинли (4 марта 1897 — 14 сентября 1901). В сентябре — ноябре 1899 года государственный секретарь Д. Хей обратился к правительствам Великобритании, Германии, России, Италии, Франции и Японии с нотой, в которой говорилось о стремлении «коммерческих организаций» США сохранить «открытые двери» в Китае, в том числе в «сферах влияния» других держав. Таким образом, признавая разделение Китая на сферы влияния, США требовали для себя равных прав и возможностей, равных льгот и тарифов, которыми пользовалась та или иная держава в своих сферах влияния.

Ответные ноты европейских стран носили уклончивый характер. Не возражая прямо против провозглашенной США «доктрины открытых дверей», державы, особенно Великобритания и Россия, сделали ряд оговорок в отношении возможности ее применения в своих сферах влияния. Тем не менее Государственный департамент США в марте 1900 года объявил, что запрошенные им государства присоединились к «доктрине открытых дверей» и считают их согласие «окончательным и бесповоротным».

Эта доктрина служила удобным прикрытием для продолжавшегося проникновения США в Китай. В то же время США выступали совместно с другими державами, когда их общие интересы оказывались под угрозой. Об этом свидетельствовали события в ходе восстания ихэ-туаней (членов общества «И хэ туань» — «Ополчение во имя справедливости и согласия»), или «боксерского восстания», участники которого выдвинули лозунг: «Смерть иностранным захватчикам и продажным чиновникам!» В апреле 1900 года США приняли участие в совместной военно-морской демонстрации с Англией, Францией, Россией, Италией, Германией в порту Дагу вблизи от Тяньцзиня, потребовав от китайского правительства принятия жестких мер для борьбы с ихэтуанями. 16 мая США еще раз приняли участие в такой демонстрации.

Тем временем ихэтуани вступили в Пекин. Под предлогом защиты своих посольств иностранные державы двинули свои войска на подавление восстания ихэтуаней. 14 июля союзная армия шести держав (Япония, Англия, Германия. США, Россия, Франция) численностью в 40 тысяч человек захватила Тяньцзинь, а затем 14 августа овладела Пекином. Интервенты, среди которых были и американцы, подвергли столицу Китая разграблению. Мирных жителей расстреливали из орудий и пулеметов. 7 сентября 1901 года Китай подписал с посланниками 11 стран, включая США, «Заключительный протокол», по которому Поднебесная должна была выплатить 11 странам в течение 39 лет 980 миллионов лян серебра.

В то время как Китай давно стал объектом грабежа и нападений со стороны Англии, Франции и США, Япония оставалась закрытой страной для иностранцев. Вплоть до середины XIX века единственные европейцы, которым дозволялось оставаться в Японии, были голландцы. В середине XIX века различные страны, включая Россию, предпринимали попытки прорвать японскую самоизоляцию, но безуспешно. Читатели книги И.Л. Гончарова «Фрегат «Паллада» помнят, сколько сил и времени понапрасну потратили русские люди в своих попытках начать переговоры с японцами. В ответ они получали подарки и бесконечные увертки от дискуссии по сути дела. На вопросы русских японцы отвечали, что ход делу может дать только губернатор, который затем пошлет гонца в Эдо к сёгуну, а сёгун известит микадо и лишь после этого будет готов ответ. Русские терпеливо ждали ответа, но так его и не дождались.

Американцы действовали по-другому. Ни Гончаров, ни другие русские на борту фрегата «Паллада» не знали, что за месяц до их прибытия в бухту Нагасаки, 8 июля 1853 года в залив Эдо прибыла американская военная эскадра во главе с паровым фрегатом и остановилась в 30 морских милях от столицы Японии. Хотя, как отмечали Морисон и Коммаджер, командующему эскадры Метью Перри «запретили сходить на берег, он произвел такое впечатление на сёгунат своей демонстрацией силы, что его верительные грамоты были приняты и переданы микадо и даймё (знать Японии. — Авт.). Перри отбыл в Китай, чтобы дать время для даймё принять решение. К тому времени, когда он вернулся (февраль 1854 года), даймё решили уступить».

После переговоров, в ходе которых стороны обменивались подарками и любезностями, в Канагава был подписан договор. США получили право учредить консульство в Японии. Американские суда, потерпевшие аварии, получали право заходить в два японских порта (Симода и Хакодатэ), где могли запасаться углем, продовольствием, водой и прочим. С изоляцией Японии было покончено.

В 1853–1855 гг. эскадра Перри трижды посещала острова Рюкю и остров Бонин, которые тогда еще не находились под полным контролем Японии. Устроив демонстрацию силы, Перри добился от губернатора Окинавы разрешения пополнять запасы угля в порту Наха. На острове Бонин Перри принудил местные власти согласиться на учреждение там базы для американской торговли.

В 1858 году США оказали новое давление на Японию, и та согласилась на подписание договора, составленного по образцу договоров европейских держав с Китаем. По этому договору пошлины на американские товары могли изменяться лишь с согласия США. Американцы приобретали право экстерриториальности. 2-я статья договора предусматривала посредничество США во всех спорных вопросах Японии с другими странами. По статье 10-й договора Япония обязывалась закупить оружие, военные суда, военное снаряжение в США, приглашать военных инструкторов из США.

Вскоре торговые договоры были заключены с Японией, Англией, Францией, Россией и рядом других европейских стран (правда, без 2-й и 10-й статей). На первых порах США доминировали в Японии. Американцы стали частыми гостями в Японии, что косвенно отражено в известной опере Пуччини «Чио-Чио-Сан». Однако вскоре Англия стала предпринимать попытки вытеснить США из Японии.

Решающим же фактором, остановившим превращение Японии в колонию США и стран Западной Европы, стало всенародное движение в этой стране против договора 1858 года под лозунгом «изгнать варваров». Участники этого движения выступали против капитулянтской политики сёгуната. Императорский двор, опираясь на поддержку некоторых враждебных сёгунату даймё и самураев, отказался санкционировать договоры, открывавшие путь в Японию для иностранцев, и потребовал от сёгуната изгнания иностранцев. Правда, сёгун одержал верх в этом противостоянии, но в 1862 году вновь началось вооруженное выступление антисёгунского движения за изгнание иностранцев и изменение политики страны.

В разгар этих событий английские и французские войска высадились в Иокогаме, где они оставались до 1875 года. В это время было обстреляно американское судно в Симоносэки. В ответ американцы в 1863 году направили военное судно «Вайоминг» к берегам Японии, а затем приняли участие в боевых действиях объединенного флота Англии, Франции и Голландии. В сентябре 1864 года суда четырех держав обстреляли Симоносэки, требуя свободного прохода через Симоносэкский пролив.

Императорское правительство было вынуждено отступить. Был отдан приказ наказывать участников выступлений против иностранцев. Однако в стране вновь поднялось антисёгунское движение, которое увенчалось капитуляцией сёгуна и началом так называемой «революции Мэйдзи». В ходе гражданской войны в Японии войска США не раз появлялись в 1868 году в Осаке, Нагасаки, Иокогаме и Ниигата «для защиты американских интересов».

Победа императорских сил и начало реформ периода Мэйдзи ознаменовались существенными преобразованиями японского общества, активным использованием опыта передовых в техническом отношении стран мира, бурным экономическим развитием. В считаные годы Япония превратилась в сильную военную державу, которая вскоре сама пошла по пути империалистических захватов. Порой Япония помогала США и европейским державам в их совместных антикитайских действиях, но американцам стало ясно, что превратить Японию в зависимую от них страну теперь будет нелегко.

Тогда американцы попытались закрепиться на Корейском полуострове. В 1871 году в Корее высадился американский десант, чтобы наказать местных жителей. Они обвинялись в убийстве команды американского судна и обстреле других судов США. Как обычно, появление вооруженных судов США расчищало путь для американского предпринимательства. В 1882 году США навязали Корее кабальный договор, а в 1883 году американская компания «Мидлтон и К°» добилась права на эксплуатацию судоходных линий Шанхай — Инчхон и Нагасаки — Пусан. В 1884 году американские предприниматели получили от корейского правительства разрешение на строительство стекольного завода и спичечной фабрики, на каботажное пароходство, добычу жемчуга, рубку леса. В 1887 году они приступили к исследованию золотых россыпей в уезде Унсан. За американскими предпринимателями последовали новые вооруженные отряды США. В июне 1888 года американские войска высадились в Корее «для защиты американцев, проживавших в Сеуле, во время политической нестабильности».

В 1895 году США добились получения от корейского правительства концессии на разработку крупнейшего месторождения золота в Пхёнандо, а также права на постройку железной дороги Сеул — Инчхон. Однако американцы столкнулись с конкуренцией других стран. Концессии в Корее получали англичане, русские. Наиболее выгодные концессии получали японцы.

В 1895 году японские агенты убили корейскую королеву Мин и создали послушное им марионеточное правительство. Однако король сбежал в русскую миссию и попытался заручиться поддержкой России. Еще до начала этих событий и в разгар их США старались получить свою долю при дележе Кореи. Поэтому с 24 июля 1894 по 3 апреля 1896 года американские войска находились в Сеуле «для защиты американского консульства, жизней американцев и их интересов во время японо-корейской войны и после нее». Однако после подписания договора 1896 года между Россией и Японией, по которому обе стороны признали друг за другом равные права в Корее, американцам стало ясно, что им пока нельзя свободно действовать на этом полуострове.

Поскольку США всегда старались выбрать наиболее слабого противника в ходе своей экспансии по планете, то новым объектом нападения стала Испания. Будучи ведущей державой мира во времена Великих географических открытий, Испания давно ослабела, а затем окончательно утратила роль великой державы после революций в Латинской Америке. К концу XIX века Испания сохраняла под своим контролем владения в Тихом океане — Каролинские и Марианские острова, Филиппины, острова Палау. В Карибском море Испания владела Кубой и Пуэрто-Рико. Но и эти владения Испания удерживала с трудом.

В 1895 году на Кубе поднялось национально-освободительное восстание под руководством Хосе Марти. В 1896 году развернулось национально-освободительное движение на Филиппинах. Как и в начале XIX века, Соединенные Штаты опасались, что освобождение испанских колоний силами местного населения может остановить их экспансию, и поэтому они постарались воспользоваться сложившимся положением для новых захватов.

Как это уже не раз было в истории американских войн, эта война также началась с провокации. Стоявший на рейде гаванского порта американский крейсер «Мэн» был взорван в феврале 1898 года. Находившиеся на его борту 268 человек погибли. Испания предлагала провести тщательное расследование обстоятельств взрыва. Но газеты, принадлежавшие медиа-магнату Р. Херсту, развернули истеричную кампанию, уверяя, что и без расследования ясно, что взрыв осуществлен коварными испанцами. Одновременно на страницах «желтой прессы» стали расписывать «зверства», творимые испанцами на Кубе. Американских читателей убеждали в том, что США должны вступиться за мирный народ и наказать жестоких колонизаторов. Когда фоторепортер одной из газет Херста прибыл на Кубу с заданием описать «ужасы, творимые испанцами», тот сообщил Херсту, что на острове спокойно. В ответ он получил краткий ответ: «Ваше дело — обеспечить картинки. Мое дело — обеспечить войну».

11 апреля конгресс США предоставил полномочия президенту США Уильяму Маккинли, чтобы тот направил американские войска на Кубу для прекращения там военных действий. 19 апреля обе палаты конгресса приняли совместную резолюцию, в которой Куба была объявлена «свободной и независимой». Резолюция потребовала, чтобы Испания покинула Кубу, а президент получал полномочия для ввода необходимого количества войск на остров, чтобы «помочь кубинским патриотам вырвать свободу у Испании». В этой обстановке США направили в Мадрид 20 апреля 1898 года грубый ультиматум, в котором Испании предлагалось уйти из Кубы. Хотя Испания была готова пойти на переговоры, США начали военные действия на следующий день — 21 апреля, одновременно установив блокаду Кубы.

Война развернулась и на Тихом океане. Как только капитан американского крейсера «Чарльстон» узнал о начале войны, он вскрыл запечатанный пакет с указанием инструкций. В них он прочел, что крейсер должен идти курсом на Гуам и захватить остров. 20 июня крейсер достиг берегов Гуама и открыл огонь по острову. В ответ к крейсеру была направлена лодка с испанским офицером на борту. Офицер попросил у американцев немного пороха взаймы, чтобы испанцы могли ответить на дружественный салют, который, по его мнению, дал крейсер. Ничего не подозревавший испанец был тут же схвачен, а вслед за ним были взяты в плен остальные 54 испанца, составлявшие гарнизон Гуама. Гуам оказался в руках американцев.

Еще раньше, 1 мая 1898 года, война началась у берегов Филиппин. В этот день американцы сумели с помощью артиллерийского огня сжечь и потопить весь испанский флот, стоявший в Манильском заливе и состоявший из устарелых и слабо вооруженных деревянных судов.

До этого 24 апреля американский консул в Сингапуре и 19 мая командующий американским флотом адмирал Джордж Дьюи заключили соглашение'с руководителями национально-освободительного движения на Филиппинах Эмилио Агинальдо и другими о совместных действиях. Дьюи помог Агинальдо переправиться на Филиппины и развернуть наступление на испанцев. Агинальдо и его сторонники провозгласили 12 июня независимость Филиппинской республики. Армия молодой республики освобождала один город за другим от испанцев.

В этих условиях началось сражение за Манилу, в котором приняли участие американские войска, но решающую роль играли филиппинцы. 13 августа столица Филиппин пала. Правительство республики переехало в Манилу.

А через несколько месяцев филиппинцы узнали, что по американо-испанскому договору, подписанному в Париже 10 декабря 1898 года, Гуам и весь Филиппинский архипелаг стали собственностью США, за что американское правительство обязалось заплатить Испании 20 миллионов долларов. Конгресс США ратифицировал этот договор.

Парижский договор вызвал возмущение на Филиппинах. Объясняя причину этого возмущения, Марк Твен так изложил действия правительства США на Филиппинах: «Мы заключили военный союз с доверчивыми филиппинцами… Мы всячески их подбадривали, снабжали их в долг оружием и боеприпасами, совещались с ними, обменивались любезностями… хвалили филиппинцев за отвагу и мужество, превозносили их милосердие и прекрасное, благородное поведение; мы воспользовались их окопами, заняли укрепленные позиции, отвоеванные у испанцев». Марк Твен подчеркивал, что филиппинцы сами «осадили Манилу с суши, благодаря чему столица, где находился испанский гарнизон численностью в восемь-десять тысяч солдат, пала. Без филиппинцев мы тогда не добились бы этого… Мы ласкали их, лгали им, официально заявляя, что наша армия и флот пришли, чтобы освободить их и сбросить ненавистное испанское иго — словом, одурачивали их, воспользовавшись ими, когда нам было нужно, а затем посмеялись над выжатым лимоном и вышвырнули его вон. Мы закрепились на позициях, отнятых обманным путем, и, продвигаясь постепенно вперед, вступили на территорию, где расположены отряды филиппинских патриотов. Остроумно придумано, не правда ли?…После того как наш договор с Испанией был ратифицирован… Агинальдо и все прочие законные владельцы Филиппинских островов стали нам больше не нужны».

Законное право Филиппинской республики на свободу и независимость было проигнорировано Парижским договором. К началу 1899 года на Филиппины было переброшено около 25 тысяч американских солдат. В сложившейся обстановке требовалось немногого, чтобы началась война между американцами и филиппинцами. Марк Твен так рассказал о случившемся: «Один филиппинский солдат проходил по территории, которую никто не имел права назвать запретной зоной, и американский часовой его застрелил. Возмущенные патриоты схватились за оружие, не ожидая одобрения Агинальдо, который в это время отсутствовал. Агинальдо их не одобрил, но это не помогло. Нашей целью было — во имя Прогресса и Цивилизации — стать хозяевами Филиппинских островов, очищенных от борющихся за свою независимость патриотов, а для этого нужна была война. И мы воспользовались удобным случаем… Мы развязали военные действия и с тех пор охотимся за своим недавним гостем и союзником по всем лесам и болотам его страны».

Война против филиппинского народа не была официально объявлена, так как американское правительство, с одной стороны, не хотело признавать Филиппинскую республику воюющей стороной, а, с другой стороны, не желало выплачивать компенсации американским солдатам как ветеранам войны.

Американская армия обладала численным перевесом: первоначально у республиканской армии Филиппин было всего 16 тысяч плохо вооруженных солдат. Особенно заметным был перевес в вооружениях. Американцы обладали самым современным оружием, включая пулеметы. В их распоряжении были военные суда, которые обстреливали побережье из артиллерии. У филиппинцев же имели винтовки лишь те, кто сумел взять у убитых ими испанцев или американцев. Их артиллерия была устарелая, принадлежавшая ранее испанским колонизаторам. Они ощущали нехватку боеприпасов, особенно обострившуюся к концу войны. Многие применяли лишь пики, луки и стрелы.

Несмотря на эти явные преимущества, американские войска смогли в первые месяцы продвинуться лишь на 100–120 километров к северу от Манилы. В ряде сражений американцы понесли немалые потери. И все же под напором численно и качественно превосходящих американских войск филиппинцы были вынуждены перейти к методам партизанской войны. Такая война стала возможной, потому что республиканская армия пользовалась поддержкой большинства народа. Командующий американскими войсками в этой войне генерал Артур Макартур был вынужден признать, что успех партизанской тактики объяснялся тем, что республиканская армия «опиралась на почти полное единство действий со всем туземным населением». Устраивая засады и совершая рейды по американским тылам, партизаны не раз наносили поражения американцам.

В ответ Соединенным Штатам пришлось наращивать ряды своей армии, и она, в конечном счете, достигла 126 тысяч человек. Количество солдат республиканской армии Филиппин также возросло к концу войны — до 80 тысяч. Несмотря на численный перевес американцев в 1900–1901 годах, большая часть территории страны находилась в руках партизан.

В «Википедии» говорится: «Переход к партизанской войне лишь озлобил американцев, и они стали действовать более жестоко, чем раньше. Они перестали брать пленных и огульно расстреливали филиппинских солдат, которые сдавались в плен. Еще хуже была судьба тех, кто попадал в концентрационные лагеря. Туда бросали мирных жителей, если их заподозрили в пособничестве партизанам. Тысячи гражданских лиц погибли в этих лагерях».

Свирепость расправ с партизанами и мирным населением свидетельствовала о том, что США не были намерены оставлять Филиппины. В своем выступлении в конгрессе США сенатор Альберт Беверидж говорил 9 января 1900 года: «Господин президент, сейчас надо быть откровенными. Филиппинцы наши навсегда… За Филиппинами лежат неограниченные рынки Китая, и мы не уйдем ни от тех, ни от других… Мы не отречемся от миссии нашей расы, врученной нам Богом, ни от своей роли в мировой цивилизации… Тихий океан — наш… Где мы найдем потребителей для нашего прибавочного продукта? География дает ответ на вопрос. Китай — это наш естественный потребитель… Филиппины дают нам базу на пути на весь Восток… Ни одна земля в Америке не может превзойти по плодородию землю долин Лусона. Рис и кофе, сахар и какао-бобы, конопля и табак… Филиппинская древесина может обеспечивать мир мебелью в течение целого столетия… У меня есть золотой самородок, который был найден на берегу ручья на Филиппинах… Утверждают, что мы ведем войну жестоко. На самом деле все наоборот… Сенаторы должны знать, что мы имеем дело не с американцами или европейцами. Мы имеем дело с восточными людьми».

Зинн указывал, что «это было время активного расизма в Соединенных Штатах… Кожа филиппинца была коричневой, они говорили на чужом языке и выглядели странными с точки зрения американцев. К обычной жестокости войны добавлялся фактор расовой ненависти». Солдат писал домой в Америку из Филиппин: «Наша кровь горит от жажды боя, и мы все хотим убивать ниггеров». Некоторые американские солдаты-негры, возмущенные расизмом в армии, переходили на сторону повстанцев.

Корреспондент филадельфийской газеты «Леджер» писал из Манилы в ноябре 1901 года: «Нынешняя война — это отнюдь не бескровное представление вроде оперы-буфф. Наши люди безжалостны. Они убивают, чтобы истребить мужчин, женщин, детей, пленных и захваченных мирных жителей, активных партизан и людей, заподозренных в симпатиях к партизанам. Хватают всех подряд, даже 10-летних детей. Здесь убеждены в том, что филиппинец хуже собаки… Наши солдаты вливали в горло людей соленую воду, чтобы заставить их давать показания. Они брали в плен людей, которые поднимали руки вверх и мирно сдавались. Хотя не было ни единого свидетельства того, что они — повстанцы, их через час ставили на мост и расстреливали, бросая в воду, чтобы их тела плыли по реке, а люди видели их пробитые пулями трупы».

Капитан из Канзаса писал: «Считалось, что в Калоока-не было 17 тысяч жителей. Но вот по нему пронеслась 20-я канзасская дивизия, и теперь в Калоокане нет ни одного живого жителя». Рядовой из той же дивизии писал, что он «собственной рукой поджег 50 домов филиппинцев после нашей победы в Калоокане. Женщины и дети были убиты нашими пулями». В письме солдата на родину, которое было опубликовано в газете «Паблик опини-он» (город Декора, штат Айова), говорилось про один из боев на Филиппинах: «В живых мы не оставили никого. Раненых приканчивали на месте штыками».

Приказы о тотальном уничтожении мирного населения исходили и от высшего начальства. Майор Уоллер сообщал, что в ходе операции на острове Самар генерал Смит приказывал ему убивать и жечь. Смит пояснил, что чем больше будет убито и сожжено, тем будет лучше, так как не надо будет брать в плен. Когда майор спросил генерала, как определить возраст, с какого можно убивать, ему был дан ответ: «Убивать всех с 10 лет и старше».

Генерал говорил, что надо превратить остров Самар в голую пустыню. По свидетельству другого американского генерала, одна шестая часть жителей самого населенного острова архипелага — Лусон была перебита или умерла от лихорадки денге. В провинции Батангас с населением 300 тысяч человек около трети погибло в бою, от голода или болезней.

В ходе войны американцы уничтожили около 20 тысяч солдат филиппинской республиканской армии, то есть четвертую ее часть. Мирных жителей погибло более 1 миллиона человек. Население архипелага составляло около 9 миллионов к началу войны и лишь 8 миллионов к 1908 году. В этой войне американцы вновь действовали «ассирийскими методами», которые они применяли по отношению к индейцам.

Среди американцев погибло 4324 человека. Из них лишь 1500 были убиты в боях. Большая часть умерла от болезней. Число раненых было 2818.

23 марта 1901 года Агинальдо был схвачен отрядом во главе с генералом Фанстоном, который обманом заманил в западню вождя филиппинцев. Почти через месяц сломленный в плену Агинальдо 19 апреля призвал филиппинцев прекратить сопротивление. Однако партизанское движение на архипелаге кое-где продолжалось до 1913 года.

Во время американо-филиппинской войны в США возникло антивоенное движение, еще более активное, чем во время американо-мексиканской войны. Была создана Антиимпериалистическая лига, в которой участвовали такие выдающиеся писатели США, как Марк Твен, Генри Джеймс (последний заявил: «Пусть будут прокляты Соединенные Штаты за их подлое поведение на Филиппинских островах»), представители ряда профсоюзов (например, центральные профсоюзы Бостона и Нью-Йорка) и даже некоторые видные предприниматели, включая Эндрью Карнеги. Мотивы их выступлений были различными.

Представители американской интеллигенции были возмущены прежде всего вопиющим надругательством над моральными идеалами, в которые они искренне верили и которые проповедовали. В своем гневном фельетоне «В защиту генерала Фанстона» Марк Твен противопоставлял Вашингтона, Линкольна и Гранта Фанстону. Он утверждал: «Его натуру всегда тянуло к моральному шлаку, как натуру Вашингтона — к моральному золоту… Он имел врожденную склонность к гнусному поведению… И вот теперь, — писал Марк Твен, — натура Фанстона… возвращается домой учить наших детей ПАТРИОТИЗМУ!… Генерал станет для молодого поколения образцом, кумиром… Что нам делать, как бороться с этой катастрофой?»

Возмущение и страхи писателя были понятны, но, кажется, что он не замечал, что и до Фанстона американцы творили злодейские преступления по отношению к «туземцам», в том числе и на американской земле. Писатель словно не желал видеть, что воспитание американцев с детства на рассказах о честности Вашингтона-ребенка, идеализация других «отцов американской нации» и всей американской общественной системы вели не только к некритическому, однобокому освещению американской истории, но и порождали обманчивую уверенность в том, что американцы, воспитанные на идеалах демократии, свободы и гуманизма, защищены ими, как непробиваемой броней, что они в принципе не способны к злодейству. Это также порождало иллюзию того, что лишь Америка является носителем высшей морали, что всякий американец добродетелен от природы. Поэтому американцы, сталкиваясь с иными народами, не получившими американского воспитания и не жившими в США, не признавали за ними права на человеческое обращение. Непризнание же за неамериканцами права на человечность автоматически вело к игнорированию моральных норм и возрождению «ассирийских» методов ведения войны. Несмотря на резкость заявлений критика Марка Твена, Генри Джеймса и других представителей творческой интеллигенции не была глубокой, а потому она не оказала заметного воздействия на общественное сознание. Моральные же пороки американского общественного сознания, проявившиеся в ходе американо-филиппинской войны, продолжали усугубляться.

Хотя не исключено, что часть деловых людей, осуждавших американо-филиппинскую войну, поступали так по моральным соображениям, антивоенные выступления некоторых из них объяснялись прежде всего тем, что их интересы не были связаны с Тихоокеанским регионом.

Выступления же ряда профсоюзов, а также левых общественных и политических организаций против войны объяснялись прежде всего их борьбой против капиталистического строя, являвшегося для них заведомо аморальным и антигуманным. В то же время ряд профсоюзов выступали за войну, исходя из чисто корыстных и меркантильных соображений. Так, профсоюз типографов объявил, что поскольку присоединение новых земель будет означать увеличение производства публикаций на английском языке, то они приветствуют войну. Поддержал войну и профсоюз стекольщиков, заявив, что население вновь приобретенных колоний будет закупать оконные стекла. За войну выступил и профсоюз железнодорожников, объяснив, что отправка американских товаров в заокеанские земли прибавит им работы. Моральные соображения отступали под конъюнктурными соображениями о возможной материальной выгоде.

В ходе покорения земель Тихоокеанского бассейна Соединенные Штаты действовали так, как они до этого поступали в ходе войн против других народов, начиная с тех, что велись против индейцев, и кончая мексиканской войной. В то же время методы, которые применяли США на Филиппинах, были обычными в колониальных войнах того времени. К таким же методам прибегали французские колонизаторы в Алжире и тропической Африке, голландские — в Индонезии, английские колонизаторы в Индии и Южной Африке в XIX веке. Как и американцы, англичане в ходе англо-бурской войны строили концентрационные лагеря, прибегали к пыткам и массовому уничтожению мирного населения.

Победа США над Испанией, захват Филиппин и других земель в Тихом океане и Карибском море вызвали новый подъем шовинистических настроений в Америке. После подписания Парижского договора в американской газете появилась картинка: на географической карте 1898 года был изображен орел с государственного герба США. Правое крыло орла касалось вновь приобретенных островов в Тихом океане, конец его левого крыла дотрагивался до Кубы и Пуэрто-Рико. Подпись под картинкой гласила: «Десять тысяч миль от одного кончика крыла до другого». Для контраста тут же была помещена другая картинка, показывающая мир, каким он был сто лет назад: тогда орел значительно меньших размеров касался одним крылом Миссисипи, а другим — побережья Атлантики. Логично было предположить, что через сто лет весь мир окажется под сенью крыльев американского орла.

Уверенность американцев в своей способности стать ведущей державой мира опиралась на свидетельства экономического и технического развития США. С 1877 по 1899 год США увеличили производство стали почти в 19 раз, добычу угля в 5 раз, добычу нефти в 6 раз. За 30 лет в США было построено 140 тысяч миль железных дорог. Больше чем в 3 раза вырос объем всевозможной промышленной продукции. В промышленность и сельское хозяйство внедрялись новые машины, технические новинки, усовершенствованные методы производства. У. Фостер напоминал изобретения второй половины XIX века, которые были «полностью или частично американскими»: «вагон-холодильник (1868 г.), телефон (1876 г.), фонограф (1877 г.). электрическая лампа (1878 г.), линотип (1880 г.), фотографическая пленка (1892 г.), гусеничный трактор (1900 г.)». В 1901 году в воздух поднялся самолет, созданный братьями Райт. Успешно развивались новые отрасли промышленности — химическая и электротехническая. К 1894 году США стали ведущей страной мира по объему промышленного производства.

Правда, время от времени экономику страны поражали циклические кризисы (в 1873, 1885. 1894 и 1907 гг.). При этом всякий раз кризис приводил к перераспределению богатства: мелкие и средние предприниматели, как правило, разорялись, большая часть богачей еще более богатела. 3/4 промышленного производства США находились в руках 445 трестов с общим капиталом в 20 миллиардов долларов. К началу XX века свыше 90 % всех богатств страны было сосредоточено в руках 10 % населения США.

Несмотря на рост рабочего класса в стране (с 1869 по 1899 год число рабочих в обрабатывающей промышленности увеличилось в 2 раза) и увеличение численности профсоюзов, в США, в отличие от многих западноевропейских стран, так и не было создано массовой социалистической партии, представленной в выборных органах власти. В отличие от Европы, где рабочий класс был главной опорой быстро растущего социал-демократического движения, среди рабочих США были широко распространены представления о той, что существовавший в стране порядок обеспечивал всей равные права и возможности для успеха. Американцы воспитывались в духе некритического отношения к основам общественно-политического устройства своей страны и уверенности в том, что они живут в «лучшем из миров».

Политическая борьба в США была поставлена в рамки удобной для правящих классов двухпартийной системы. После гражданской войны в США эта двухпартийная система строилась на сочетании соперничества и сотрудничества между республиканской и демократической партиями. Правда, после победы первого республиканского правительства А. Линкольна в гражданской войне, а затем Реконструкции Юга, проведенной республиканскими президентами Джонсоном и Грантом, на пост президента в течение долгого времени почти постоянно избирали республиканцев: 19-й — Рутерфорд Хейс (1877–1881), 20-й — Джеймс Гарфильд (4 марта—19 сентября 1881), 21-й — Честер Артур (19 сентября 1881 — 4 марта 1885), 23-й — Бенджамин Гаррисон (1889–1893), 25-й — Уильям Маккинли (4 марта 1897 — 14 сентября 1901) были республиканцами. Лишь 22-м и 24-м президентом был демократ Гровер Кливленд (1885–1889; 1893–1897). И республиканцы, и демократы последовательно проводили политику в интересах влиятельных деловых кругов США.

Обладание громадными богатствами кружило голову денежным людям и их представителям во властных структурах. Характеризуя настроения правящей элиты США в конце XIX века, Юрий Мельников справедливо писал: «Лозунг «Америка для американцев» сменяется требованиями «всего мира для американцев», выхода США на мировую арену, открытия всех других стран для свободной деятельности американского капитала, использования силы для поддержания претензий на те или иные владения, сферы влияния, «опорные пункты», рынки сбыта, источники сырья и т. д.».

В конце 90-х годов один из стальных магнатов США Э. Карнеги опубликовал книгу «Торжествующая демократия», в которой говорилось: «65 миллионов американцев, существующих ныне, могли бы скупить 140 миллионов русских, австрийцев и испанцев или, купив богатую Францию, сохранили бы еще карманные деньги для приобретения Дании, Норвегии, Швейцарии и Греции». Карнеги выражал уверенность в том, что настанет день, когда «500 миллионов, все как один американцы, имеющие одно гражданство, станут господствовать над всем миром ради его же собственного блага».

Сенатор Беверидж вторил ему: «Мы должны основать по всему миру торговые посты как пункты распространения американских товаров. Мы должны покрыть океаны нашими торговыми судами. Мы должны выстроить флот, соответствующий нашему величию. Большие самоуправляющиеся колонии, несущие наш флаг и торгующие с нами, вырастут возле наших торговых постов… И американское право, американский порядок, американская цивилизация и американский флаг укрепятся на доселе мрачных, залитых кровью берегах».

Если верить Бевериджу, то к западу и востоку от американских владений, протяженностью в 10 тысяч миль, располагался «мрачный», «залитый кровью» мир, дикий и неупорядоченный по американским стандартам. С этой точки зрения народы неамериканского мира погрязли в невежестве и нищете, томясь под властью маниакальных тиранов, не признающих принципов американской демократии, свободного предпринимательства и основ протестантского вероучения. Со времен появления первых колоний, а затем с первых лет независимости американцев убеждали в том, что их миссия состоит в том, чтобы нести Знамя Цивилизации и Факел Свободы впереди всех стран и народов земного шара и в случае необходимости направлять их на путь Истинной Веры, Свободы и Демократии. Об этом постоянно говорили в США с трибуны конгресса, на политических собраниях и даже с церковных кафедр во время воскресных служб в маленьких провинциальных городках.

Американизация планеты начиналась с Латинской Америки, которую в США стали рассматривать как их собственный «задний двор». Как и всякий «задний двор», он, с американской точки зрения, не был распланирован и размечен, как Американское Пространство. Хотя многие латиноамериканские страны, завоевавшие независимость после революций в начале XIX века, нередко разделялись на штаты, их границы не были проведены по параллелям и меридианам. Хотя здесь почти повсеместно существовали республики, конституции, президенты и конгрессы, но регулярность выборов нарушалась, а порой происходили восстания и государственные перевороты. Хотя здесь господствовала западноевропейская культура, жители предпочитали католическую веру, говорили на романских языках и среди них преобладали люди не чисто белой расы. Многие жители США считали, что все эти отличия их соседей порождают лень, необузданность желаний, неспособность к упорядоченной жизни. Поэтому американцы были убеждены в необходимости приобщения своих южных соседей к цивилизации и демократии на североамериканский манер.

После завершения американо-мексиканской войны в различных частях Западного полушария возросла боевая активность американского военного флота. С 3 по 12 февраля 1852 года и с 17 сентября 1852 года по апрель 1853 года американская морская пехота высаживалась в Буэнос-Айресе в ходе революционных событий после свержения в Аргентине диктатуры Х.М. Росаса «для защиты американских интересов».

В 1857 году морская пехота появилась 25–29 ноября в Уругвае, чтобы «защитить американские интересы во время попытки революционного переворота». В этой стране американские суда появились вновь через два года и высадили десант, который находился там с 2 по 27 января, «чтобы защитить американскую собственность во время революции в Монтевидео». Во время нового восстания в Монтевидео в 1868 году американские войска опять вторгались в Уругвай и пребывали там с 7 по 8 февраля и с 19 по 26 февраля.

США направляли свои военные суда даже в глубь континента. Так, в 1859 году конгресс США распорядился направить отряд военно-морских судов в Парагвай, чтобы «получить возмещение за ущерб, нанесенный американскому судну на реке Парана».

В 1890 году американские войска высадились в Аргентине для «защиты консульства и миссии США в Буэнос-Айресе. Под аналогичным предлогом американцы направили свой десант в Вальпараизо (Чили) с 28 по 30 августа 1891 года. В январе 1894 года в Рио-де-Жанейро американские военные суда устроили «демонстрацию устрашения» во время гражданской войны в Бразилии.

Не оставляли в покое США и Мексику. В 1853 году США навязали Мексике договор Гадсдена о передаче им территории к югу от штата Нью-Мексико, общей площадью в 120 тысяч квадратных километров, за 10 миллионов долларов. Но и потом вторжения американцев на территорию Мексики не прекращались. Так, под предлогом преследования банды Хуана Кортины 200 американских солдат вторглись в 1859 году на территорию Мексики. В 1866 году генерал Седжвик вторгся на территорию Мексики и захватил приграничный город Матамарос. (Правда, правительство президента Джонсона приказало ему покинуть мексиканскую территорию.) С 1873 по 1896 год американские войска не раз нарушали границу с Мексикой под предлогами преследования скота, угнанного ворами. В 1876 году американские войска опять заняли Матамарос под предлогом того, что он остался без управления.

Подсчитано, что с 1856 по 1903 год США 50 раз высаживали свои войска в Латинской Америке. Из них 14 раз они оккупировали Панаму, являвшуюся провинцией Колумбии. Такая активность американских военных в Панаме была связана с планами строительства там межокеанского канала.

Еще в 1850 году США подписали договор Клейтона — Булвера, по которому они получали равный статус с Великобританией в Центральной Америке. Это развязало руки для более активного вмешательства США в страны этого региона. С 19 по 22 сентября 1856 года США предприняли высадку морской пехоты в Панаме, являвшейся департаментом республики Новая Гренада. Здесь в самом узком месте американской континентальной суши собирались строить межокеанский канал. Предлог для появления морских пехотинцев в Панаме был обычным: «защита американских интересов во время восстания». Через 4 года военно-морские пехотинцы высадились в Панаме и находились там с 27 сентября по 8 октября 1860 года под тем же предлогом «защиты американских интересов во время революции».

Американские войска появились в Панаме с 9 по 10 марта 1865 года «для защиты жизней и собственности американских граждан во время революции». Они вновь вторгались туда в 1873 году (с 7 по 22 мая и с 23 сентября по 9 октября) во время междоусобной борьбы в Колумбии за контроль над провинцией Панама. Внимание к Панаме в США усиливалось после начала работ по прорытию межокеанского канала. В разгар стройки века в 1885 году американские войска вновь появились на Панамском перешейке на сей раз под предлогом охраны ценных грузов по Панамской железной дороге в период «революционной активности» в этой провинции Колумбии.

Другая страна, куда зачастили американцы, была Никарагуа, где также планировалось построить межокеанский канал. 11–13 марта 1853 года американские войска высадились в Никарагуа для «защиты американских жизней и интересов во время политических беспорядков». С 9 по 15 июля 1854 года военно-морские силы США разбомбили и сожгли никарагуанский город Хуан дель Норте, чтобы «отомстить за оскорбление американского посланника в Никарагуа».

Порой правящие круги США использовали и отдельных авантюристов для вмешательства в дела Никарагуа. Рабовладелец Уильям Уокер из Теннеси, за спиной которого стояли финансовые круги США во главе с Вандербильтом, в мае 1855 года отплыл с небольшим отрядом из Сан-Франциско, вторгся в Никарагуа и захватил страну. 12 июня 1856 года Уокер провозгласил себя президентом Никарагуа. США тут же признали правительство своего гражданина. План Уокера состоял в том, чтобы превратить Центральную Америку в новый рабовладельческий штат США. Однако войско Уокера было изгнано из Никарагуа с помощью Коста-Рики и других стран Центральной Америки.

В 1857 году Уокер предпринял новую попытку завладеть Никарагуа. Однако и на сей раз он столкнулся с упорным сопротивлением стран Центральной Америки. Тогда на побережье Никарагуа высадилась американская морская пехота, которая взяла под защиту отступавшее войско Уокера и вывезла его в США.

В ноябре — декабре 1857 года Уокер еще раз высадился в Никарагуа, но его остановили военно-морские суда США во главе с коммодором Полдингом. Очевидно, что коммодор Полдинг действовал против Уокера по собственному усмотрению, потому что вскоре его действия были осуждены государственным секретарем США Л. Кассом, а сам Полдинг был уволен со службы. Хотя в своем послании конгрессу от 7 января 1858 года президент США Бьюкенен пожурил Уокера, он тут же сделал примечательную оговорку, заметив, что тот просто торопил события. Бьюкенен уверял, что «судьба нашей расы состоит в том, чтобы распространяться по континенту… Не так уж далек день, когда события примут естественный характер».

После очередной неудачи Уокер попытался в 1860 году захватить соседний Гондурас, но и здесь он потерпел фиаско. Там он был схвачен и расстрелян. Однако атаки США на Никарагуа не прекратились и после расстрела Уокера. В 1867 году американский отряд морской пехоты оккупировал столицу страны — Манагуа и город Леон.

Американские войска вновь появлялись в Никарагуа со 2 по 4 мая 1896 года, с 7 по 8 февраля 1898 года, с 22 февраля по 5 марта 1899 года. Всякий раз эти вторжения объяснялись необходимостью защитить интересы американцев, находившихся в этой стране.

Новым этапом в экспансии США в Латинской Америке стала испано-американская война 1898 года, которая велась не только в Тихом океане, но и в Карибском море. Особенно активную роль в организации этого театра военных действий играл помощник военно-морского министра Теодор Рузвельт, который принял лично участие в сражениях на Кубе.

В июне 1898 года американцы высадились на кубинском побережье. В первом же бою американцы попали в засаду. Выяснилось, что испанцы, приобретшие опыт партизанской войны в борьбе против кубинцев, действовали более эффективно, чем американцы. Лишь сосредоточив 15 тысяч солдат и получив поддержку кубинских партизан, американцы во главе с Теодором Рузвельтом смогли в начале июля выбить 1270 испанцев с их позиций. При этом американские потери были больше, чем испанские. Затем последовала длительная осада Сант-Яго де Куба, в ходе которой, как говорится в «Википедии», американские части несли больше потерь от обезвоживания организма и болезней, вызванных укусами москитов, чем от испанских пуль. Однако силы были неравными, и американские войска с помощью кубинцев одолели испанцев.

Быстрее и без потерь США овладели Пуэрто-Рико. 25 июня 1898 года американские военные суда блокировали столицу острова — Сан-Хуан, а ровно через месяц 3300 американских солдат оккупировали Пуэрто-Рико, не встретив сопротивления.

США прославляли покорителей Кубы и Пуэрто-Рико. В стране было учреждено 9 медалей за боевые операции и оккупационную службу на Кубе и Пуэрто-Рико. Многие были ими награждены. Теодор Рузвельт назвал испано-американскую войну «блестящей» и, поскольку в нем видели организатора победы в этой войне, на ближайших президентских выборах 1900 года он был избран вице-президентом США. А после смерти президента Маккинли 14 сентября 1901 года, в которого за 8 дней до этого выстрелил анархист, Теодор Рузвельт стал 26-м президентом США. (Как и его предшественник Маккинли, Теодор Рузвельт был республиканцем и масоном.)

По условиям Парижского договора остров Пуэрто-Рико стал владением США. Кубе была предоставлена независимость. Однако в 1901 году конгресс США, утверждая проект кубинской конституции, принял так называемую поправку сенатора Платта. В соответствии с поправкой страна лишалась права самостоятельно заключать договоры с иностранными государствами без ведома США и получать от них займы. США получали возможность создавать на Кубе военно-морские базы и право вводить свои войска на Кубу «в случае угрозы их интересам». В сентябре 1906 года, когда на Кубе вспыхнуло восстание, президент Т. Рузвельт распорядился оккупировать Кубу. Восстание было подавлено, но американские войска оставались на острове до января 1909 года. Вновь войска США были введены на Кубу 5 июня 1912 года и находились там до 5 августа этого же года.

Свою готовность действовать в Латинской Америке напористо и даже вопреки воле ведущих государств Европы США продемонстрировали в ходе Венесуэльского кризиса. С конца XIX века между Англией и Германией обострилась борьба за Венесуэлу. В этот конфликт в 1895 году вмешались США. Государственный секретарь США Олни заявил, что «в настоящее время Соединенные Штаты фактически обладают верховной властью над американским континентом и их воля является законом во всех тех вопросах, в которые они вмешиваются».

На следующем этапе кризиса в 1903 году, когда Германия, Италия и Англия блокировали венесуэльские порты, принуждая Венесуэлу заплатить им свои долги, США вмешались вновь, предложив свое посредничество в этом споре. Германия решительно отвергла это предложение. Тогда Теодор Рузвельт пригрозил направить к берегам Венесуэлы военно-морской флот США, дав германскому правительству 48 часов на размышление. Германия, а затем Великобритания и Италия уступили США и согласились на их посредничество.

США вытесняли страны Западной Европы и в других странах Латинской Америки. Через несколько лет после банкротства компании «Панамского канала», в 1901 году США подписали с Англией договор Хэя — Паунсфота, который заменил договор Клейтон — Бульвера. Теперь США получали право сооружения и единоличного контроля над каналом. Однако правительство Колумбии не устраивали условия договора, предложенные ей Соединенными Штатами, и она отвергла их в 1903 году. Тогда США организовали «революцию» в Панаме.

3 ноября 1903 года «революционеры», щедро субсидированные Соединенными Штатами, провозгласили создание Панамской республики и ее отделение от Колумбии. Через три дня правительство Панамы было признано Т. Рузвельтом, а спустя 10 дней посланник Панамы прибыл в Вашингтон. Там он подписал договор о Панамском канале. США приобрели полосу земли, которая шла через новую республику от Карибского моря до Тихого океана, шириной в 16 километров. Теодор Рузвельт нагло заявил: «Я забрал зону канала и предоставил конгрессу заниматься дебатами; пока идут дебаты, строительство канала тоже идет вперед». Американские войска оставались в Панаме с 4 ноября 1903 по 21 января 1914 года «для защиты американских интересов».

6 декабря 1904 года Теодор Рузвельт так определил свой политический курс в Западном полушарии: «Любая страна, народ которой ведет себя хорошо, может рассчитывать на нашу сердечную дружбу. Если государство достаточно умело и достойно разрешает социальные и политические проблемы, если оно поддерживает порядок и платит по своим обязательствам, ему нечего опасаться вмешательства Соединенных Штатов. Постоянные же несправедливые действия или бессилие правительства, влекущие за собой общее ослабление уз, связывающих цивилизованное общество, могут в конце концов потребовать вмешательства какой-либо цивилизованной нации, будь то в Америке или в любой другой части мира; приверженность США принципам «доктрины Монро» может заставить их, несмотря на все их нежелание, пойти на вмешательство извне в ярко выраженных случаях несправедливых действий или бессилия правительства той или иной страны в Западном полушарии».

Провозглашенный Теодором Рузвельтом принцип лег в основу так называемой политики большой дубинки. Зинн писал: «Между 1900 и 1933 годом Соединенные Штаты вмешивались в дела Кубы 4 раза, в Никарагуа — дважды, в Панаму — 6 раз, в Гватемалу — один раз, в Гондурас — 7 раз… Вмешались в дела Доминиканской республики в 1916 году в четвертый раз и держали там войска 8 лет.

Вмешались в дела Гаити в 1915 году и держали там войска 19 лет».

В США привыкли называть республики Карибского бассейна и Центральной Америки «банановыми», так как значительную часть их продукции составляли бананы и другие тропические продукты. Их сбор и отправка в США находились в руках всесильной американской компании «Юнайтед фрут компани». В своей книге «Короли и капуста» О. Генри описал республику Анчурию, где промышляет «банановый король, каучуковый князь, барон индиго и красного дерева» американец Фрэнк Гудмэн. По словам писателя, жившего некоторое время в Центральной Америке, в этом краю «авантюристы заполняют приемные правителей, ожидая ответов на их предложения о концессиях и строительстве железных дорог. Маленькие нации из оперы-буфф изображают из себя государства и играют в правительственные интриги, пока однажды на горизонте не появляется большое судно с пушками и не дает предупреждение, чтобы эти нации не разбивали свои игрушки». Показал в своей книге О. Генри и организацию государственных переворотов, осуществляемых под флагом «революций» на американские деньги.

Так выглядели страны Центральной Америки в начале XX века с точки зрения большинства американцев, привыкших к газетным сообщениям о том, что США «наводят порядок» в «банановых» республиках с помощью фабрикуемых «революций» и «дипломатии канонерок». В то же время в словах О. Генри содержалось типичное для многих североамериканцев презрительное отношение к своим южным соседям, как к малым детям, «играющим в государственные дела». Такая характеристика позволяла скрыть многие трагичные стороны вмешательства США во внутренние дела латиноамериканских стран.

До сих пор действия США в странах Латинской Америки той поры называют «дипломатией канонерок». Однако слово «boat» означает не только «лодка», но и «судно», а потому «канонерка» является неточным переводом английского слова «gunboat», означающее также: «судно с артиллерией на борту». Однозначное же употребление слова «канонерка» создает впечатление о том, что США посылали к берегам латиноамериканских стран лишь лодки с небольшими пушечками. На самом деле к берегам латиноамериканских стран направлялись крейсеры и другие крупные суда, оснащенные мощными артиллерийскими орудиями. Эти орудия принесли смерть и разрушение многим жителям стран Латинской Америки.

Типичным примером «дипломатии канонерок» и имитации «революций» были действия США в Никарагуа в первые десятилетия XX века. Став в 1893 году президентом, генерал Х.С. Селайя попытался ограничить проникновение американского капитала в страну при поддержке Англии и Японии. Узнав об этом, США стали готовить мятеж против президента с помощью генералов Хуана Эстрады и Эмилиано Чаморро. В начале октября 1909 года в никарагуанский порт Блуфилдс прибыл груз оружия на пароходах «Юнайтед фрут компани». Одновременно у порта Блуфилдс появились два американских военных крейсера «Падука» и «Дубук». Генерал Эстрада откровенно заявил, что на «революцию в Никарагуа» США выделили «миллион долларов, при этом торговый дом Джозефа Бирса — около 200 тысяч долларов, а торговый дом Самюэля Вейла — около 150 тысяч долларов».

В стране началась гражданская война. Советский историк С.А. Гонионский писал: «Как и во времена авантюриста Уокера, сотни американцев присоединились к инсургентам в надежде на богатую добычу в случае успеха «революции». Двое из них, Рой Кэннон и Леонард Грос, пытались взорвать на реке Сан Хуан пароход с правительственными войсками, направлявшимися в район восстания. Американские авантюристы были захвачены на месте преступления, приговорены военным трибуналом к расстрелу. В ответ 1 декабря 1909 года США разорвали дипломатические отношения с Никарагуа и усилили помощь мятежникам. В стране создалась сложная обстановка: США грозили открытым военным вмешательством. 16 декабря 1909 года Селайя ушел в отставку и уехал в Мексику».

Однако борьба никарагуанцев против мятежников продолжалась. Национальная ассамблея Никарагуа избрала временным президентом Хосе Мадриса. Его войска окружили мятежников. С.А. Гонионский писал: «Дни восстания были сочтены. Тогда командир американского крейсера «Падука» высадил морскую пехоту и преградил путь войскам правительства. Государственный департамент оставался глух к протестам президента Мадриса: войска США не покидали никарагуанскую территорию. Не в состоянии добиться какого-либо решения, Мадрис 20 августа 1910 года, как и его предшественник генерал Селайя, подал в отставку. Сопротивление правительства Никарагуа было сломлено, путь расчищен, необходимые кадры из местных предателей были подготовлены, и США уже не надо было, как в 1856 году, назначать президентом Никарагуа американского гражданина».

Через неделю после бегства Мадриса войска мятежников вошли в столицу Никарагуа Манагуа. Было сформировано правительство из генералов Хосе Эстрады, Эмилиано Чаморро и Адольфо Диаса. Последний был сотрудником американской горнорудной компании «Ла лус и лос анхелес майнинг К°». Адвокатом этой компании был раньше государственный секретарь США Нокс. Новое правительство было признано 277-м президентом США республиканцем Уильямом Тафтом (1909–1913). (Он также был масоном.)

Некоторое время президентом страны был Эстрада, а затем его сменил Диас. После своего «избрания» Диас прибыл в Вашингтон и подписал договор о займе на кабальных для Никарагуа условиях. Документ даже не успели перевести на испанский язык, и Национальная ассамблея Никарагуа обсуждала его в английском варианте. Комментируя эти события, сенатор Ладд заявил: «В 1910 году морская пехота США вторглась в Никарагуа, расстреляла около 200 никарагуанских граждан и навязала стране в качестве номинального президента сотрудника одной североамериканской компании. Без поддержки морской пехоты этот президент не смог бы продержаться у власти и 24 часов».

Однако против Диаса поднялось восстание во главе с 33-летним Бенхамином Селедоном. Диас обратился за помощью к США. 15 августа 1912 года американцы вновь высадили военный десант. Под напором морской пехоты повстанцы отступили в город Масайя и в течение двух месяцев отражали осаду этого города. 4 октября 5-тысячная армия Диаса при поддержке трехтысячного отряда американской морской пехоты захватила последний оплот повстанцев. Б. Селедон и его соратники были казнены. 3 ноября 1912 года Диас был «переизбран» на новый президентский срок. В стране остались оккупационные войска США.

5 августа 1914 года в Вашингтоне был заключен американо-никарагуанский договор, получивший название «договора Брайана — Чаморро». По этому договору Никарагуа предоставило правительству США на вечные времена право на сооружение и использование межокеанского канала по реке Сан-Хуан и по Великому озеру или иному другому водному пути. Для охраны этого канала США получили в аренду два острова.

Когда в 1916 году истек срок президентских полномочий Диаса, были назначены новые выборы. Консерваторы выдвинули кандидатуру Чаморро, либералы — Хулиана Ириаса. Тогда посланник США Джефферсон вызвал к себе Ириаса, и, в присутствии адмирала Капертона, командира военно-морских сил США, расквартированных в Никарагуа, предупредил его, что президентом этой страны никогда не станет человек, который выступит против договора Брайана — Чаморро, что будущий президент должен будет согласовывать свою внешнюю и внутреннюю политику с США и санкционировать пребывание американских оккупационных сил. Кроме того, Ириас должен был представить американцам доказательства того, что с момента свержения Селайи он ни прямо, ни косвенно не участвовал в движении против новых властей Никарагуа. Возмущенный Ириас снял свою кандидатуру, и либералы отказались участвовать в комедии выборов.

С 1 января 1917 года президентом Никарагуа стал Эмилиано Чаморро, который вскоре заключил новые кабальные соглашения с правительством США, а также с американской компанией «Браун бразерз». Как отмечал С.А. Гонионский, «в те годы Никарагуа называли «республикой братьев Браун».

Беспрепятственно хозяйничали американцы и в соседнем Гондурасе. Еще в 1884 году стране был навязан договор Сото — Кейта, в соответствии с которым Гондурас получил кабальный заем в обмен на железнодорожные концессии и земли для банановых плантаций. Постепенно вся промышленность и внешняя торговля Гондураса перешли в руки американцев. Хозяевами страны стали американские компании «Куйамель фрут» и «Стандарт энд стимшип фрут», которые активно вмешивались во внутреннюю и внешнюю политику Гондураса. В 1929 году обе компании объединились с могущественной «Юнайтед фрут компани».

Американские компании не раз обращались за помощью к правительству США, чтобы подавить выступления рабочих плантаций на Гондурасе против тяжелых условий труда. Восстания рабочих подавлялись американскими войсками в 1905, 1907, 1911 и 1912 годах.

Под фактическим контролем «Юнайтед фрут компани» оказалась и Гватемала. В 1901 году президент страны Эстрада Кабрера предоставил этой компании исключительное право на морские перевозки почтовых отправлений.

В 1904 году правительство Гватемалы передало «Юнайтед фрут» недостроенную железную дорогу, которая стала собственностью компании. Заодно компания получила все портовые сооружения в Пуэрто-Барриос и 179 тысяч акров земли.

Чувствуя себя хозяином в Гватемале, правительство США вмешалось в вооруженный конфликт этой страны с ее соседями в 1906 году и навязало свои условия мирного урегулирования.

Постоянное вмешательство осуществляли США и в две республики, расположенные на острове Гаити. В одноименную республику, расположенную на западе этого острова, США направляли свои военно-морские силы для терроризирования местного населения еще в 1888 и 1891 годах. В течение 1914 года США трижды вторгались в Гаити (с 29 января по 9 февраля, с 20 по 21 января и 19 октября) «для защиты американских интересов». 28 июля 1915 года правительство США вновь направило морскую пехоту в Гаити. Утверждалось, что Гаити могла превратиться в военную базу Германии. Говорилось также, что свержение президента Гаити Жана Гильома Сама в результате народного восстания создало угрозу для американских интересов.

Джон Гантер признавал: «Это был один из самых ранних и знаменитых примеров «империализма янки». Без сомнения, американцы вошли в Гаити по разным причинам, в том числе и довольно сомнительным. Да, мы хотели защитить жизни и иностранную собственность. Но мы также хотели защитить частных американских вкладчиков, которые имели крупные вложения в этой стране. И что еще более важно — они имели важных друзей в Вашингтоне. Кровопролитие на Гаити было предлогом для интервенции, а не подлинной причиной. Американские интересы были главным образом сосредоточены в Национальном банке Гаити и в железнодорожной концессии, которую контролировал Нейшнл сити бэнк оф Нью-Йорк». Все это выглядит не очень аппетитно».

«Как только американская администрация укрепилась в Гаити, — писал Гантер, — она взяла под контроль все правительство… и управляла через марионеточных политиков. Вскоре она навязала Гаити заем в 40 миллионов долларов на кабальных условиях» Советский историк H.H. Яковлев писал о Гаити тех лет: «Хотя в стране сохранились формально президент и правительство, она была низведена до уровня протектората США. Всем правило из Вашингтона Морское министерство, даже на заседаниях кабинета Дэниэлса (военно-морской министр США в те годы. — Авт.) шутливо-серьезно приветствовали: «Слава королю Гаити!»

Поскольку заместителем Дэниэлса был Франклин Делано Рузвельт, ему было поручено совершить инспекцию в Гаити в 1917 году. Как писал H.H. Яковлев, в ходе своей инспекции Ф.Д. Рузвельт «как должное, выслушал сообщения о кровавых расправах американской солдатни над местным населением, принял петиции об освобождении, но не освободил заключенных, а по возвращении в Вашингтон принял активное участие в составлении конституции для Гаити. Ее основной чертой было разрешение иностранцам владеть землей».

Рузвельт гордился своей ролью в составлении конституции для Гаити и позже напоминал об этом. H.H. Яковлев писал: «Впоследствии поразительный документ был прозван «конституцией Рузвельта»… Морская пехота успешно провела «плебисцит» на Гаити в пользу конституции — 69 377 против 355». Оккупация Гаити продолжалась до 1934 года.

Аналогичным образом США действовали и на восточной части острова Гаити — в Доминиканской республике. В 1904 года правительство США заявило о необходимости решить вопрос о внешнем долге республики, который достиг 32,8 миллиона долларов (22 миллиона падало на европейских кредиторов). В октябре того же года американский агент Эббот захватил таможню в Пуэрто-Пла-та, чтобы доходами от таможенных сборов начать погашать долг. Французские и бельгийские кредиторы попытались действовать таким же образом, но США заявили, что их действия противоречат нормам международного права.

В 1905 году США направили в доминиканские воды свои военные суда и вынудили президента Моралеса обратиться с просьбой к правительству США о «защите» от «посягательств» бельгийцев и французов. США охотно выполнили эту просьбу и вступились за республику. Мо-ралес подписал протокол, в соответствии с которым США взяли на себя заботу об «урегулировании» иностранного долга республики путем установления контроля над таможнями и распределении 55 % таможенных сборов между кредиторами. Этот протокол был ратифицирован сенатом США в 1907 году.

В 1906 году было заключено соглашение об «урегулировании» доминиканского долга и о предоставлении республике американским банком «Кун, Леб и компани» кабального займа в 20 миллионов долларов. По этому соглашению долг Доминиканской республики был сокращен до 17 миллионов долларов (исключительно за счет европейских кредиторов). Урегулирование долга передавалось американским банкам. Так европейские конкуренты США были вытеснены из Доминиканской республики. В результате этого в 1906 году на долю США приходилось 57,8 % торгового оборота Доминиканской республики, а в США направлялось 98 % экспорта сахара. Контроль над производством тропических культур перешел в руки «Юнайтед фрут компани».

Доминиканская республика фактически превратилась в американский протекторат. Когда же временное правительство республики стало оказывать сопротивление американскому диктату, то США в 1912 году пригрозили полным прекращением выплат части таможенных сборов в пользу доминиканского государства. Возмущенное диктатом США население Доминиканской республики восстало, но американцы ввели в 1914 году войска в столицу Санто-Доминго.

Для подавления нового восстания правительство США в апреле 1916 года направило в Доминиканскую республику отряды морской пехоты. 5 мая 1916 года республика была оккупирована американскими войсками под командованием генерала Нэппа. В стране был установлен военно-оккупационный режим. Конституция была отменена. Вся власть была передана в руки американского военного губернатора. Воспользовавшись этой ситуацией, американские компании существенно укрепили свои позиции в республике. Они захватывали земли, монополизо-вали торговлю. Ограбление страны сопровождалось террором. Лишь в 1924 году американские войска были выведены из Доминиканской республики, но американский контроль над таможнями сохранялся до 1940 года.

Хотя американцы предпочитали оккупировать небольшие страны Латинской Америки, было одно исключение — Мексика, с которой у США была общая сухопутная граница. Правда, пока в Мексике у власти находился диктатор Порфирио Диас (1876–1911), США не вмешивались в дела южного соседа. Диктатор создал благоприятные условия для американского капитала. После открытия в Мексике богатых запасов нефти в страну усилилось проникновение компании «Стандарт ойл», «Синклер ойл групп» и других американских фирм, взявших под свой контроль 80 % нефтеносных земель страны. К концу правления Диаса национальное богатство страны лишь на 30 % контролировалось мексиканским капиталом, а 43 % принадлежало США. В то же время в стране сохранялись феодальные порядки. Под видом размежевания земли крестьян сгоняли со своих участков.

Объясняя американскому журналисту Джону Риду положение в своей стране при Диасе, который был так удобен США, его мексиканский собеседник говорил: «Вы в Соединенных Штатах и не представляете, что видали мы, мексиканцы! Мы тридцать пять лет смотрели, как грабили наш народ — простой, бедный народ… Мы видели, как… солдаты Порфирио Диаса расстреливали наших братьев и отцов, отказывая им в правосудии. Мы видели, как у нас отнимали последнюю землю, а самих отдавали в рабство…»

В 1908 году в ряде штатов страны произошли крестьянские восстания. Борьбу крестьян на севере страны возглавил Франциско Вилья, а на юге — Эмилиано Сапа-та. Одновременно началась подготовка восстания в городах. Как известно по рассказу Джека Лондона «Мексиканец», подпольные центры, в которых готовилось восстание, находились и в США. В 1910 году диктатор Диас инсценировал свою «победу» на «выборах», арестовав Ф. Мадеро, кандидата на пост президента от партии либералов. Мадеро удалось бежать и призвать народ к восстанию против Диаса.

На стороне Мадеро выступили крестьянские армии Сапаты и Вильи. В мае 1911 года диктатура Диаса была свергнута. Мадеро был избран президентом Мексики. Однако в различных областях страны против крестьянских армий по-прежнему действовали каратели во главе с генералом В. Уэрта. В этой обстановке в сентябре 1911 года американские войска высадились в Киарис Эстеро под предлогом эвакуации американских граждан.

У. Фостер писал: «Падение в феврале 1913 года правительства Мадеро было, если не в основном, то в значительной степени вызвано той борьбой, которую открыто вел против него посол США Генри Вильсон, действовавший подкупом, пропагандой и даже оружием. Уэрта, свергший Мадеро, был «назначен» посольством Соединенных Штатов».

Против Уэрты выступили крестьянские армии Сапаты и Вильи в союзе с либеральной партией, во главе которых стоял В. Карранса. Вскоре оппозиционые Уэрте силы контролировали значительную часть Севера и Юга Мексики. Положение Уэрты стало безнадежным. Тогда правительство США, опасавшееся за судьбу американских капиталовложений в Мексике и к тому же недовольное проанглийской ориентацией Уэрты, решило вмешаться в ход событий. Президент США Вильсон заявил: «Я научу южноамериканские республики выбирать приличных людей… Если генерал Уэрта в связи со сложившейся обстановкой не сочтет необходимым уйти в отставку, то Соединенные Штаты будут вынуждены устранить его, прибегнув к менее миролюбивым средствам».

Поводом для открытой агрессии стало задержание американских моряков патрулем войск Уэрты 9 апреля 1914 года. В ответ 21 апреля в Вера-Крусе появилось более 40 американских военных судов, которые начали бомбардировку города. Затем был осуществлен десант. Жители города попытались стихийно оказать сопротивление интервентам. Несмотря на явное преимущество в силе и организации, американцы смогли овладеть Вера-Крузом лишь после трех дней упорных боев. И Карранса, и Уэрта протестовали против десанта американцев, которые оставались в городе Вера-Круз до 23 ноября 1914 года.

Тем временем Уэрта был свергнут, а Карранса, не желая осуществлять радикальные реформы, вступил в конфликт с Сапатой и Вилья. В этой обстановке США вновь вмешались в гражданскую войну в Мексике и, воспользовавшись спровоцированной американскими военными пограничной стычкой в селении Колумбус, в марте 1916 года осуществили новую интервенцию.

Преследуя отряды Вильи, американские войска проникали глубоко на территорию Мексики. Как отмечал У. Фостер, «правительство Вильсона, находившееся у власти в наиболее критические для Мексиканской революции годы, постоянно вмешивалось в дела Мексики. В Вашингтоне в то время открыто поговаривали о захвате Нижней Калифорнии и даже о «присоединении» всей Мексики». Однако активное сопротивление отрядов Вильи и начало подготовки к войне в Европе вынудили правительство Вильсона вывести в феврале 1917 года американские войска из Мексики.

Подводя итоги политики «большой дубинки» и «дипломатии канонерок», американский журналист Ч. Уэртенбейкер писал: «Страны Латинской Америки принуждались к избавлению от их задолженности Европе с помощью займов, полученных от банков США… Центральная Америка и Куба были аннексированы, если не физически, то в финансовом отношении. Чтобы защитить свои займы, долговые претензии или нефтяные интересы, мы (т. е. США. — Авт.) высаживали морскую пехоту и брали в свои руки управление таможнями на Гаити, в Санто-До-минго и Никарагуа; устраивали революцию в Гондурасе; вели войну с Мексикой; смотрели сквозь пальцы на флибустьерские экспедиции, организованные ради выгоды финансовых кругов; признавали правительства, посаженные этими кругами; активно поддерживали режимы, которые мы признали. К 1924 году финансы почти половины латиноамериканских республик находились под большим или меньшим контролем США».

Политика «большой дубинки» и «дипломатия канонерок» не ограничивалась Западным полушарием. Со времен своих военных экспедиций к берегам различных стран Африки и Ближнего Востока в начале XIX века США продолжали высаживать свои десанты в этих регионах. В июле 1882 года американские вооруженные части были высажены в район Александрии в ходе англоегипетской войны. С 7 по 12 сентября американские войска находились в Бейруте под предлогом того, что там возникла «опасность мусульманского восстания».

В 1904 году на весь мир прогремели грозные слова Рузвельта: «Или верните Пердикариса живьем или вы получите мертвым Райсули». Причиной этого заявления стало похищение кочевниками во главе с неким Райсули греческого купца Пердикариса с целью его выкупа. Похищенный уверял своих похитителей, что он американский гражданин. (Как потом оказалось, без всяких на то оснований.) Правительство США не было намерено платить за грека, но сообщение о судьбе Пердикариса послужило удобным поводом для Рузвельта вмешаться в дела Марокко, поскольку в это время там велась острая борьба между Францией и Германией и каждая из них угрожала направить свои войска в эту страну. Пердикарис был отпущен, но слова Рузвельта запомнились: они означали, что США намерены и впредь активно участвовать в разделе и переделе стран обоих полушарий земного шара.

В то же время в ту пору мало кто рассматривал США как одного из ведущих агрессоров планеты. Когда говорили о милитаризации и империализме, то вспоминали о воинственном германском кайзере, Британской империи и других европейских державах и их государях. То обстоятельство, что США нападали на малые, а то и совсем крохотные страны Латинской Америки или ввязывались в локальные конфликты с небольшими странами Африки и Азии, позволяло скрывать глобальные амбиции этой державы.

К тому же, прибегая к военной силе, США видели не в ней, а в долларе основной инструмент своей экспансии. Наиболее ревностным проводником так называемой «дипломатии доллара» стал Теодор Рузвельт, умело сочетавший вооруженное вторжение с долларовой интервенцией. Сменивший его президент Уильям Тафт, который также прибегал к военному вмешательству в дела соседних стран, заявлял, что «дипломатия доллара» должна проводиться таким образом, чтобы «заменить штыки долларом». Американские капиталовложения за рубежом стремительно росли. Если в 1900 году они составляли полмиллиарда долларов (90 % из них приходилось на Канаду и Латинскую Америку), то к 1912 году они составили 2 миллиарда долларов, а к 1914 году — 2,5 миллиарда долларов. И все же США оставались страной-должником, так как иностранные капиталовложения в США составляли 5 миллиардов долларов. Однако «долларовая дипломатия» США быстро меняла такое положение.

В течение 15 лет после окончания испано-американской войны США развивались стремительными темпами, существенно опередив по своей экономической мощи Англию и Германию. Однако в 1914 году в США разразился экономический кризис. Сталелитейная промышленность, например, работала только на 50 %. Не в лучшем состоянии находились и другие отрасли промышленности. Положение США как лидера мирового хозяйства пошатнулось. Начало Первой мировой войны открыло возможности для США поправить положение.

К этому времени правящие круги США отдавали себе отчет в том, что «дипломатия доллара» может приносить большие выгоды для страны, чем расточительные военные интервенции, даже если их предпринимать против заведомо слабых противников. Продажа товаров и особенно вооружений воюющим странам приносила огромные прибыли, позволяя Штатам оставаться вне вооруженных конфликтов. Кроме того, такая позиция открывала возможность руководителям США читать мораль воюющим странам, рядиться в тогу миротворца и лишний раз говорить американскому народу и всему миру о преимуществах «американской демократии».

После начала Первой мировой войны президент Вильсон и другие ведущие политические деятели страны обвиняли в развязывании войны «милитаризм» Европы, подчеркивали отсутствие такового в США и отказывались присоединиться к воюющим странам. По словам историка Барбары Тачмэн, «для Вильсона нейтралитет был противоположностью изоляционизму. Он хотел не вступать в войну для того, чтобы сыграть большую, а не меньшую роль в мировых делах. Он стремился к «великой постоянной славе» для себя, а также для своей страны и он решил, что может этого достичь, если будет удерживать Америку от вмешательства в спор и позволить сыграть ей роль беспристрастного арбитра».

18 августа 1914 года Вильсон сделал заявление, в котором он призвал своих соотечественников «быть нейтральными в делах и словах, быть беспристрастными в мыслях и действиях». Он утверждал, что цель нейтралитета состоит в том, чтобы позволить США «говорить на совещаниях о мире» и «сыграть роль беспристрастного посредника». В последующем заявлении он выразил надежду на то, что в европейском конфликте США выполнят миссию «морального судьи». Он объявил, что хотел бы «послужить человечеству… моральной силой», что «Новый Свет готов спасти Старый Свет от его безумств» и, исходя из «стандартов праведности и человечности», принести мир путем посредничества под флагом, который является «не только флагом Америки, но и всего человечества».

Война открыла Соединенным Штатам возможность наверстать потери, вызванные экономическим кризисом. Хотя начало войны привело к резкому сокращению товарооборота США с Германией и другими центральными державами (с 169 миллионов долларов в 1914-м до 1 миллиона в 1916 году), торговля со странами Антанты выросла за эти годы с 824 миллионов до 3 миллиардов долларов. Б. Тачмэн писала: «Американский бизнес и промышленность США производили товары, чтобы обеспечить потребности союзников. Для того чтобы они могли оплатить американские поставки, союзникам был предоставлен американский кредит. А в конечном счете Соединенные Штаты стали кладовой, арсеналом и банком союзников и по сути стали вкладчиком в дело победы союзников». До апреля 1917 года страны Антанты получили от США около 2 миллиардов долларов, а Германия — лишь около 20 миллионов долларов.

Производство промышленной продукции США быстро возрастало. Выплавка стали в 1916 году составляла 180 % от уровня 1914 года. Росло и благосостояние значительной части населения. В то время как в России число легковых автомобилей не превышало 25 тысяч, в США их было более 1 миллиона. Прибыв в США в разгар Первой мировой войны, Л.Д. Троцкий, проживший до этого несколько лет в разных странах Западной Европы, был поражен тем «комфортом», который его окружал в его новой квартире в Нью-Йорке для лиц со средним достатком: «Квартира за 18 долларов в месяц была с неслыханными для европейских нравов удобствами: электричество, газовая плита, ванная, телефон, автоматическая подача продуктов наверх и такой же спуск сорного ящика вниз». (В своих воспоминаниях Троцкий назвал Нью-Йорк «ска-зочно-прозаическим городом капиталистического автоматизма, где на улицах торжествует эстетическая теория кубизма, а в сердцах нравственная философия доллара. Нью-Йорк импонировал мне, так как он полнее всего выражает дух современной эпохи».)

В стране быстро росло военное производство. В 1915–1916 годах пороховые заводы Дюпона ежемесячно производили около 30 миллионов фунтов взрывчатых веществ по сравнению с 500 тысячами фунтов в 1913 году. У. Фостер писал: «Потоки крови, пролитой в годы Первой мировой войны, создали благодатную почву для процветания и роста промышленности США в военный и послевоенный период… Так, например, торговый флот США, несмотря на тяжелые потери, нанесенные ему в годы войны германскими подводными лодками, увеличил свой тоннаж с 1066 тысяч тонн в 1914 году до 11 077 тысяч тонн в 1919 году».

Военные поставки приносили американским предпринимателям огромные прибыли. Только 48 крупнейших трестов США получили в 1916 году почти 965 миллионов долларов прибыли — на 600 миллионов долларов больше средней прибыли за последние три года перед войной. У. Фостер замечал: «Капиталисты США полностью использовали блестящие возможности, которые передними открывала война. Миллионеры вырастали как грибы». Историки Бирд писали: «Если считать миллионерами тех, кто в 1919 году получал 30 тысяч долларов и более годового дохода… то к концу войны за демократию в Америке насчитывалось 42 554 миллионера».

Правда, рост рядов миллионеров было оплачен жизнями не только миллионов европейцев, но и американцев, так как германские подводные лодки порой топили американские суда с грузами, направлявшимися в Европу. 7 мая 1915 г. они торпедировали возле берегов Ирландии пассажирское судно «Лузитания», в результате чего погибло 1198 человек, из них—128 американцев. Американцы уверяли, что «Лузитания» везла мирные грузы. На самом деле на ее борту находилось 1248 ящиков со снарядами, 4927 ящиков с патронами, 2000 единиц огнестрельного оружия. Президент Вильсон направил в Берлин резкий протест, но вскоре заявил, что «Америка слишком горда, чтобы воевать».

До поры до времени, по словам У. Фостера, «капиталисты считали для себя очень выгодным с финансовой точки зрения не вступать в войну и снабжать воюющие державы военными материалами. В смысле получения прибылей проводимая правительством Вильсона политика «нейтралитета» полностью удовлетворяла отечественных предпринимателей. Их соперники истребляли друг друга тем оружием, которое им продавали капиталисты Соединенных Штатов, получавшие от этого баснословные прибыли… Но этот золотой дождь военных прибылей, загребаемых под вывеской нейтралитета, не мог продолжаться вечно. Возникала опасность, что Франция и Англия, весьма ослабленные войной, могут потерпеть поражение… Стремившиеся к захватам империалисты США допускали возможность сосуществования с такой «победительницей», как идущая к упадку Англия, но они никак не могли допустить, чтобы войну выиграл германский империализм». США стали спешно готовиться к вступлению в мировую войну. В 191 б году конгресс США увеличил ассигнования на армию, принял программу усиления военно-морского флота.

1 февраля 1917 года Германия объявила неограниченную подводную войну. Кроме того, от английской разведки было получено сообщение том, что Германия якобы готовит нападение Мексики на США. 3 февраля Вильсон разорвал отношения с Германией. 18 марта пришли сообщения о потоплении германскими подводными лодками еще трех американских судов. 20 марта правительство США приняло решение вступить в войну, а б апреля 1917 года конгресс США объявил войну Германии.

Однако, как это не раз случалось в США, мало кто из американцев собирался идти на войну. Хотя требовался 1 миллион солдат, в армию записалось 73 тысячи человек. Созданный в США Комитет общественной информации развернул широкую агитацию за вступление в ряды вооруженных сил. 75 тысяч ораторов произнесли 750 тысяч четырехминутных речей в 5000 городах и селениях страны. Однако, как пожаловался член Национальной Гражданской Федерации, «ни рабочие, ни фермеры… не приняли участия в деятельности организаций по обеспечению обороны и безопасности страны и не проявили к ним интереса».

Еще до объявления войны в США развернулось массовое антивоенное движение. Во главе его стояла Социалистическая партия США, которая на съезде в Сан-Луи заявила, что декларация конгресса об объявлении войны — это «преступление против народа США». Социалисты организовывали в разных городах страны массовые антивоенные митинги, в которых участвовали десятки тысяч человек. 1 июля 1917 года по Бостону прошла антивоенная демонстрация под лозунгами: «Если это народная война, то зачем же вводить воинскую повинность?» «Кто украл Панаму?», «Кто раздавил Гаити?», «Мы требуем мира!» По мере развертывания антивоенной кампании социалистов их популярность в стране резко возросла. Если в 1915 году кандидаты от социалистов получили 3,6 % голосов в Чикаго, то в 1917 году — 34,7 %.

Призыв военнослужащих проваливался. К концу лета около 330 тысяч новобранцев уклонились от явки на призывные пункты. 65 тысяч объявили, что они отказываются служить по религиозным убеждениям и их направили на принудительные трудовые работы. Правительство было вынуждено ввести обязательную воинскую повинность. Постепенно правительство США сумело набрать в армию около 4 миллионов человек. К лету 1918 года ежедневно через Атлантический океан в Европу переправлялось 10 тысяч американских солдат.

Зная об острой нехватке в людской силе на фронте, руководство Антанты просило США направлять американских солдат сразу же в бой вместе с солдатами Франции и Англии. Однако командующий американским экспедиционным корпусом генерал Д. Першинг категорически воспротивился этому, заявив, что сначала следует собрать крупное чисто американское соединение.

21 марта 1918 года немцы развернули наступление, в ходе которого они захватили 90 тысяч пленных и продвинулись на 65 километров. Только 28 марта Першинг согласился направлять американские части на фронт, чтобы восполнить потери союзников. 3 апреля американские войска, а также английские и французские перешли под объединенное командование французского генерала Фоша. И хотя немцы сумели подойти близко к Парижу, их наступление захлебнулось.

15 июля 1918 года началось новое немецкое наступление. Однако 18 июля французские и американские войска перешли в контрнаступление. Позже в своих воспоминаниях немецкий генерал Людендорф признавал: «Попытка победными усилиями склонить народы Антанты к миру до прибытия американских подкреплений не удалась». В ходе своих наступлений в первой половине 1918 года немцы потеряли свыше 700 тысяч человек, и их некем было восполнить. Страны же Антанты компенсировали свои потери за счет американцев.

В августе 1918 года союзники развернули наступление на немцев. В нем приняло участие 130 тысяч американских солдат. 12–15 сентября в Сан-Мийельской операции 1-я американская армия генерала Першинга срезала выступ германского фронта у Сен-Мийеля. А 28 сентября началось новое наступление союзников, в котором участвовало 260 тысяч американских солдат. В «Википедии» отмечалось, что в ходе этого наступления американцы отставали от своих союзников в продвижении, так как у них возникли проблемы со снабжением. Виноват в этом, по мнению авторов статьи, был «неопытный штаб, которому приходилось иметь дело с большими соединениями и трудным ландшафтом».

Тем временем правящие круги США выступили с программой устройства будущего мира. 8 января 1918 года Вильсон обратился к конгрессу с посланием, в котором были перечислены 14 пунктов с условиями мира. Как обычно, декларация содержала немало высокопарных слов, типичных для американской политической риторики. В США впервые прозвучал лозунг, что страна вступила в войну, чтобы «навсегда покончить с войнами». Вильсон предложил создать после войны Лигу Наций — международную организацию, которая должна была следить за соблюдением мира во всем мире.

Вильсон предлагал освободить и восстановить Бельгию, вернуть Эльзас и Лотарингию Франции, вывести германские войска из оккупированных ими областей различных стран, обеспечить Сербии выход к морю, восстановить Польшу, открыть черноморские проливы, как для гражданских, так и для военных судов.

Эти и другие предложения Вильсона свидетельствовали о том, что США намереваются брать в свои руки устройство послевоенного мира. В то же время США не выдвигали никаких требований о захвате каких-либо земель для себя. В этой связи известный американский ученый Л. Денни писал: «Наше правительство обладало достаточным разумом, чтобы не добиваться в результате войны территориальных или мандатных приобретений, зная, что наша растущая невидимая экономическая империя была более мощной, выгодной и менее уязвимой, чем устаревшая политическая империя Великобритании».

Осознавая реальный вес США в мировых делах, который значительно превышал их сравнительно скромный вклад в военные действия Первой мировой войны, канцлер Германии принц Макс Баденский направил 5 октября 1918 года просьбу о перемирии и мире на основе 14 пунктов Вильсона. Так как сначала союзники США возражали против переговоров с Германией на этой основе, то Вильсон пригрозил подписать с Германией сепаратный мир. Испугавшись ухода американских войск с Западного фронта, союзники согласились с Вильсоном.

11 ноября 1918 года в Компьене (Франция) было подписано перемирие.

Так как США вступили в Первую мировую войну под самый ее конец, то их людские потери — 53 тысячи убитыми — были значительно меньшими, чем у других крупных стран: Россия потеряла 2 миллиона 300 тысяч солдат, Германия — 2 миллиона, Австро-Венгрия —1 миллион 440 тысяч, Франция —1 миллион 583 тысячи, Англия — 744 тысячи, Италия — около 700 тысяч.

Хотя и на сей раз гораздо больше американских солдат умерло от болезней, главным образом от «испанки» (вирусного гриппа), чем в сражениях, США никогда прежде не несли таких потерь в войне за пределами своей страны за всю свою историю. Возвращавшихся на родину из Европы солдат приветствовали дома как героев. Но скоро те осознавали, что война, которую они вели за «победу демократии», не привела к существенным переменам в стране. Они не могли найти работу, а жизнь стала труднее, чем до войны. Как отмечал X. Зинн, «по всей стране даже среди патриотов распространились настроения горечи и разочарования. Это отразилось в послевоенной литературе».

Популярность книг Дос Пассоса, Хемингуэя и других авторов отражала крушение жизненных ценностей и целей, упадок духа у значительной части молодых людей, переживших войну. Их стали называть «потерянным поколением». И это также стало одной из крупных утрат Америки, понесенных ею в ходе Первой мировой войны. То обстоятельство, что эти молодые люди оставались непонятыми обществом, лишь усугубляло их отчаяние, заставляло их терять веру в себя, окружающий мир, погружаться в цинизм и депрессию. В то же время слова «потерянное поколение» позволяли многим американцам считать, что эти молодые люди — лишь случайная утрата на блистательном пути Америки к счастливому будущему и невиданному процветанию.

Шестой из 14 пунктов Вильсона в его послании конгрессу 8 января 1918 года касался России. Стремление завладеть русскими владениями появилось у правящих кругов США еще во времена конфликтов вокруг Орегона и подготовки сделки по Аляске. Выше уже упоминалась книга Э. Карнеги, в которой он предлагал «купить русских» вместе с рядом других народов мира. Свой план приобретения Сибири и создания там республики излагал и герой романа Марка Твена «Американский претендент» сумасбродный полковник Селлерс. Очевидно, уже в XIX веке такие идеи были популярны в США.

Накануне Первой мировой войны резко активизировалась деятельность американских предпринимателей в России. Будущий президент США Герберт Гувер стал владельцем нефтяных компаний в Майкопе. Вместе с английским финансистом Лесли Урквартом Герберт Гувер приобрел концессии на Урале и в Сибири. Стоимость только трех из них превышала 1 миллиард долларов (тогдашних долларов!).

Первая мировая война открыла новые возможности для американских капиталов. Втянувшись в тяжелую и разорительную войну, Россия искала средств и товаров за рубежом. Их могла предоставить не участвовавшая в войне Америка. Если до Первой мировой войны капиталовложения США в России составляли 68 миллионов долларов, то к 1917 г. они возросли многократно. Резко возросшие в годы войны потребности России в разных видах продукции привели к быстрому росту импорта из США. В то время как экспорт из России в США с 1913 по 1916 г. упал в 3 раза, импорт американских товаров возрос в 18 раз. Если в 1913 г. американский импорт из России был несколько выше ее экспорта из США, то в 1916 г. американский экспорт превышал российский импорт в США в 55 раз. Страна все в большей степени зависела от американского производства.

В марте 1916 г. послом США в России был назначен банкир и хлеботорговец Дэвид Фрэнсис. С одной стороны, новый посол стремился усилить зависимость России от Америки. С другой стороны, будучи хлеботорговцем, он был заинтересован в устранении России как конкурента с мирового рынка зерна. Революция в России, которая могла бы подорвать ее сельское хозяйство, скорее всего, входила в планы Фрэнсиса.

Посол Фрэнсис от имени правительства США предложил России заем в 100 миллионов долларов. Одновременно, по договоренности с Временным правительством, в Россию была направлена из США миссия «для изучения вопросов, имеющих отношение к работе Уссурийской, Восточно-Китайской и Сибирской железных дорог». А в середине октября 1917 г. был сформирован так называемый «Русский железнодорожный корпус» в составе 300 американских железнодорожных офицеров и механиков. «Корпус» состоял из 12 отрядов инженеров, мастеров, диспетчеров, которые должны были быть размещены между Омском и Владивостоком. Как подчеркивал советский историк A.B. Березкин в своем исследовании, «правительство США настаивало на том, чтобы присылаемые им специалисты были облечены широкой административной властью, а не ограничивались бы функциями технического наблюдения». Фактически речь шла о передаче значительной части Транссибирской железной дороги под американский контроль.

Известно, что в ходе подготовки антибольшевистского заговора летом 1917 года известный английский писатель и разведчик У.С. Моэм и руководители чехословацкого корпуса выехали в Петроград через США и Сибирь. Очевидно, что свой заговор, который плела британская разведка с целью предотвратить победу большевиков и выход России из войны, увязывался с планами США по установлению их контроля над Транссибирской железной дорогой.

14 декабря 1917 г. «Русский железнодорожный корпус» в составе 350 человек прибыл во Владивосток. Однако Октябрьская революция сорвала не только заговор Моэма, но и план захвата США Транссибирской железной дороги. Уже 17 декабря «железнодорожный корпус» отбыл в Нагасаки.

Тогда американцы решили использовать японскую военную силу для захвата Транссибирской железной дороги. 18 февраля 1918 г. американский представитель в Верховном совете Антанты генерал Блисс поддержал мнение о том, что в оккупации Транссиба должна принять участие Япония.

После того как весной 1918 года чехословаки двинулись по Транссибирской железной дороге, за передвижением их эшелонов стали внимательно следить в США. В мае 1918 года Фрэнсис писал своему сыну в США: «В настоящее время я замышляю… сорвать разоружение 40 тысяч или больше чехословацких солдат, которым советское правительство предложило сдать оружие».

25 мая сразу же после начала мятежа чехословаки захватили Новониколаевск (Новосибирск). 26 мая ими был взят Челябинск. Затем — Томск. Пенза, Сызрань. В июне чехословаки овладели Курганом, Иркутском, Красноярском, а 29 июня — Владивостоком. Как только Транссибирская железная дорога оказалась в руках «чехословацкого корпуса», «Русский железнодорожный корпус» вновь направился в Сибирь.

6 июля 1918 года в Вашингтоне на совещании военных руководителей страны с участием государственного секретаря Лансинга был обсужден вопрос об отправке 7 тысяч американских войск во Владивосток на помощь чехословацкому корпусу, которого якобы атаковали части из бывших австро-венгерских пленных. Было принято решение: «Высадить имеющиеся в распоряжении войска с американских и союзных военных кораблей с целью закрепиться во Владивостоке и оказать содействие чехо-словакам». За три месяца до этого во Владивостоке высадился десант японских войск.

Еще весной 1918 года американцы появились на Севере Европейской территории России, на мурманском побережье. 2 марта 1918 г. председатель Мурманского Совета A.M. Юрьев дал согласие на высадку английских, американских и французских войск на побережье под предлогом защиты Севера от немцев.

14 июня 1918 г. Народный комиссариат иностранных дел Советской России заявил свой протест против пребывания интервентов в российских гаванях, но этот протест был оставлен без ответа. А б июля представители интервентов заключили с Мурманским краевым Советом соглашение, по которому приказы военного командования Великобритании, Соединенных Штатов Америки и Франции «должны беспрекословно выполняться всеми». Соглашение устанавливало, что из русских «не должны формироваться отдельные русские части, но, поскольку позволят обстоятельства, могут быть сформированы части составные из равного числа иностранцев и русских». От имени США соглашение подписал капитан 1 — го ранга Бергер, командир крейсера «Олимпия», прибывшего в Мурманск еще 24 мая.

После первого десанта к лету в Мурманске было высажено около 10 тысяч иностранных солдат. Всего в 1918–1919 гг. на севере страны высадилось около 29 тысяч англичан и 6 тысяч американцев. Заняв Мурманск, интервенты двинулись на юг. 2 июля интервенты взяли Кемь. 31 июля — Онегу. Участие американцев в этой интервенции получило название — экспедиция «Белый медведь».

В американской печати 1918 года открыто раздавались голоса, предлагавшие правительству США возглавить процесс расчленения России. Сенатор Поиндекстер писал в «Нью-Йорк тайме» от 8 июня 1918 г.: «Россия является просто географическим понятием, и ничем больше никогда не будет. Ее сила сплочения, организации и восстановления ушла навсегда. Нация не существует». 20 июня 1918 г. сенатор Шерман, выступая в конгрессе США, предложил воспользоваться случаем для покорения Сибири. Сенатор заявлял: «Сибирь — это пшеничное поле и пастбища для скота, имеющие такую же ценность, как и ее минеральные богатства».

Эти призывы были услышаны. 3 августа военный министр США отдал распоряжение направить во Владивосток части 27-й и 31 — й американских пехотных дивизий, которые до тех пор несли службу на Филиппинах. Эти дивизии прославились своими злодеяниями, продолжавшимися в ходе подавления остатков партизанского движения. 16 августа американские войска численностью около 9 тысяч человек высадились во Владивостоке.

В тот же день была опубликована декларация США и Японии, в которой говорилось, что «они берут под защиту солдат чехословацкого корпуса». Такие же обязательства взяли на себя в соответствующих декларациях правительства Франции и Англии. А вскоре «на защиту чехов и словаков» выступило 120 тысяч иностранных интервентов, включая американцев, англичан, японцев, французов, канадцев, итальянцев и даже сербов и поляков.

В это время правительство США прилагало усилия, чтобы добиться от своих союзников согласия на установление своего контроля над Транссибирской железной дорогой. Посол США в Японии Моррис уверял, что эффективная и надежная работа КВЖД и Транссибирской железной дороги позволит приступить к осуществлению «нашей экономической и социальной программы… Кроме того, разрешить свободное развитие местного самоуправления». По сути, США возрождали планы создания Сибирской республики, которыми грезил герой повести Марка Твена Селлерс.

В конце октября 1918 года Вильсоном был утвержден секретный «Комментарий» к «14 пунктам», который исходил из расчленения России. В «Комментарии» указывалось, что, так как независимость Польши уже признана, то нечего говорить о единой России. На ее территории предполагалось создать несколько государств — Латвия, Литва, Украина и другие. Кавказ рассматривался как «часть проблемы Турецкой империи». Предполагалось предоставить одной из стран-победительниц мандат для управления Средней Азией. Будущая мирная конференция должна была обратиться к «Великороссии и Сибири» с предложением «создать правительство, достаточно представительное, чтобы выступать от имени этих территорий», и такому правительству «Соединенные Штаты и их союзники окажут всяческую помощь».

В декабре 1918 г. на совещании на Государственном департаменте была намечена программа «экономического освоения» России, предусматривавшая вывоз из нашей страны 200 тысяч тонн товаров в течение первых трех-четырех месяцев. В дальнейшем темпы вывоза из России товаров в США должны были возрасти. Как свидетельствует записка Вудро Вильсона государственному секретарю Роберту Лансингу от 20 ноября 1918 г., в это время президент США считал необходимым добиться «расчленения России, по крайней мере, на пять частей — Финляндию, Балтийские провинции, Европейскую Россию, Сибирь и Украину».

США исходили из того, что регионы, входившие в ходе Первой мировой войны в сферу российских интересов, после распада России превратились в зону американской экспансии. 14 мая 1919 г. на заседании Совета четырех в Париже была принята резолюция, в соответствии с которой Соединенные Штаты получили мандат на Армению, Константинополь, проливы Босфор и Дарданеллы.

Американцы развернули активность и в других частях России, на которые они решили ее разделить. В 1919 году Латвию посетил директор Американской администрации распределения помощи, будущий президент США Герберт Гувер. Во время пребывания в Латвии он установил дружеские отношения с выпускником университета штата Линкольна (штат Небраска), бывшим американским профессором, а в ту пору новоиспеченным премьером латвийского правительства Карлисом Ульманисом. Прибывшая в Латвию в марте 1919 года американская миссия во главе с полковником Грином оказала активную помощь в финансировании германских частей во главе с генералом фон дер Гольцем и войск правительства Уль-маниса. В соответствии с соглашением от 17 июня 1919 года в Латвию стали поступать вооружения и другие военные материалы с американских складов во Франции. В целом в 1918–1920 гг. США выделили свыше 5 миллионов долларов на вооружение режима Ульманиса.

Американцы действовали активно и в Литве. В своей работе «Американская интервенция в Литве в 1918–1920 гг.» Д.Ф. Файнхуаз писал: «В 1919 году правительство Литвы получило от государственного департамента военное снаряжение и обмундирование для вооружения 35 тысяч солдат на общую сумму в 17 миллионов долларов… Общее руководство литовской армией осуществлял американский полковник Даули, помощник главы военной миссии США в Прибалтике». Одновременно в Литву прибыла специально сформированная американская бригада, офицеры которой вошли в состав литовской армии. Предполагалось довести численность американских войск в Литве до нескольких десятков тысяч человек. США предоставили литовской армии продукты питания. Такая же помощь была оказана в мае 1919 г. и эстонской армии. Лишь рост оппозиции в США планам расширения американского присутствия в Европе остановил дальнейшую активность США в Прибалтике.

Одновременно американцы приступили к дележу земель, населенных коренным русским населением. На севере Европейской территории России, оккупированном интервентами из Англии, Канады и США, были созданы концентрационные лагеря. 52 тысячи человек, то есть каждый шестой житель оккупированных земель, оказались в тюрьмах или лагерях.

Узник одного из таких лагерей врач Маршавин вспоминал: «Измученных, полуголодных, нас повели под конвоем англичан и американцев. Посадили в камеру не более 30 квадратных метров. А сидело в ней более 50 человек. Кормили исключительно плохо, многие умирали с голоду… Работать заставляли с 5 часов утра до 11 часов ночи. Сгруппированных по 4 человека, нас заставляли впрягаться в сани и возить дрова… Медицинская помощь совершенно не оказывалась. От избиений, холода, голода и непосильной 18–20-часовой работы ежедневно умирало 15–20 человек». Оккупанты расстреляли 4000 человек по решению военно-полевых судов. Немало людей было уничтожено без суда.

Столь же жестоко действовали американцы и на Дальнем Востоке. В ходе карательных экспедиций против жителей Приморья и Приамурья, поддерживавших партизан, только в Амурской области американцами было уничтожено 25 сел и деревень. При этом американские каратели, как и прочие интервенты, совершали жестокие пытки в отношении партизан и сочувствовавших им людей.

Советский историк Ф.Ф. Нестеров в своей книге «Связь времен» писал, что после падения Советской власти на Дальнем Востоке «сторонников Советов всюду, куда доставал штык заокеанских «освободителей России», кололи, рубили, расстреливали партиями, вешали, топили в Амуре, увозили в пыточных «поездах смерти», морили голодом в концлагерях». Рассказав о крестьянах зажиточного приморского села Казанка, которые сначала отнюдь не были готовы поддержать Советскую власть, писатель объяснил, почему они все же после долгих сомнений пошли в партизанские отряды. Сыграли роль «рассказы соседей по прилавку о том, что на прошлой неделе американский матрос в порту застрелил русского мальчика… что местные жители должны теперь, когда в трамвай входит иностранный военный, вставать и уступать ему место… что радиостанция на Русском острове передана американцам… что в Хабаровске ежедневно расстреливают десятки пленных красногвардейцев». В конечном счете, жители Казанки, как и большинство русских людей в те годы, не выдержали унижения национального и человеческого достоинства, творимого американскими и другими интервентами и их пособниками, и восстали, поддержав партизан Приморья.

Американцы запомнились и своим участием в разграблении оккупированных земель. На севере страны, по подсчетам A.B. Березкина, «только льна, кудели и пакли американцы вывезли 353 409 пудов (в том числе одного льна 304 575 пудов. Они вывозили меха, шкуры, поделочную кость и другие товары». Управляющий канцелярией Отдела иностранных дел белого правительства Чайковского, сформированного в Архангельске, жаловался 11 января 1919 г. генерал-квартирмейстеру штаба главнокомандующего, что «после ограбления края интервентами не осталось никаких источников для получения валюты, за исключением леса, что же касается экспортных товаров, то все, что имелось в Архангельске на складах, и все, что могло интересовать иностранцев, было ими вывезено в минувшем году почти что безвалютно примерно на сумму 4 000 000 фунтов стерлингов».

На Дальнем Востоке американские интервенты вывозили лес, пушнину, золото. Помимо откровенного грабежа, американские фирмы получили разрешение от правительства Колчака совершать торговые операции в обмен на кредиты от банков «Сити бэнк» и «Гаранти траст». Только одна из них — фирма Эйрингтона, получившая разрешение вывозить пушнину, отправила из Владивостока в США 15 730 пудов шерсти, 20 407 овечьих шкур, 10 200 крупных сухих кож. Из Дальнего Востока и Сибири вывозили все, что представляло хотя бы какую-нибудь материальную ценность.

В ходе интервенции американцы пытались расширить земли, находившиеся под их контролем. Осенью 1918 г. интервенты, действовавшие на севере страны (главным образом, американцы), попытались продвинуться южнее Шенкурска. Однако 24 января советские войска предприняли контрнаступление на Шенкурск и, захватив его, отрезали американцам пути к отступлению. На следующий день, бросив боевую технику, американские части бежали на север лесными тропами.

В апреле 1919 г. была предпринята новая попытка продвинуться в глубь России в ходе наступления финской «Олонецкой добровольческой армии» в Междуозерном районе и англо-американских войск вдоль Мурманской дороги. Однако в конце июня интервенты понесли новое поражение. Интервенты несли потери и на Дальнем Востоке, где партизаны постоянно атаковали американские воинские части.

Против интервенции в России активно выступала Социалистическая партия. Активным пропагандистом идей Октября стал журналист Джон Рид, который описал свои впечатления от большевистской революции в своей книге «Десять дней, которые потрясли мир». В феврале 1919 года на конференции вновь образованной левой секции Социалистической партии США Д. Рид был избран главным редактором новой газеты «Нью-Йорк коммьюнист». А вскоре Рид возглавил вновь созданную Коммунистическую рабочую партию США. Хотя коммунисты подвергались полицейским преследованиям, они активно выступали за прекращение американской интервенции в России и установление дружеских отношений со Страной Советов.

Потери, которые несли американские интервенты, получали значительную огласку в США и вызывали требования прекратить военные действия в России. 22 мая 1919 г. член палаты представителей Мейсон в своем выступлении в конгрессе заявил: «В Чикаго, который является частью моего округа, проживает 600 матерей, чьи сыновья находятся в России. Я получил сегодня утром что-то около 12 писем, а я получаю их почти каждый день, в которых меня спрашивают, когда наши войска должны возвратиться из Сибири». 20 мая 1919 г. сенатор от штата Висконсин и будущий кандидат в президенты США Лафоллет внес в сенат резолюцию, одобренную законодательным собранием штата Висконсин. В нем содержался призыв о немедленном выводе американских войск из России. Несколько позже 5 сентября 1919 г. влиятельный сенатор Бора заявил в сенате: «Господин президент, мы не находимся в состоянии войны с Россией. Конгресс не объявлял войны против русского народа. Народ Соединенных Штатов не желает воевать с Россией».

Под влиянием поражений и давления внутри США летом 1919 г. начался вывод американских интервенционистских войск с Севера России. К апрелю 1920 г. были выведены американские войска и с Дальнего Востока. Ветераны интервенции на севере соорудили памятник в честь 110 погибших в боях и 70 скончавшихся от болезней в России. Памятник сделан из белого мрамора и изображает огромного белого медведя.

К тому времени, когда американцы покинули Россию, наша страна понесла огромные людские потери, и ей был нанесен колоссальный материальный урон в результате интервенции и Гражданской войны. Нет сомнения в том, что ответственность за зверства и грабежи интервентов, разорение страны (общая сумма ущерба народному хозяйству страны от иностранной интервенции составила свыше 50 миллиардов золотых рублей) и гибель 10 миллионов людей в 1918–1920 гг. несут и американские интервенты.

Немалый ущерб был нанесен стране в результате того, что Россия потеряла хлебный рынок сбыта, который захватили Штаты после Первой мировой войны. Фрэнсис и его друзья по хлеботорговому бизнесу могли торжествовать. Позже, выступая на XII съезде РКП(б), Л.Д. Троцкий заявил: «За время войны и революции Америка на 90 процентов завладела нашими прежними рынками сельскохозяйственного сбыта… Так ли трудно им купить нас с потрохами? Они могут в один год своим долларом убить всякие шансы на социалистическое развитие нашей страны». Будучи сыном хлеботорговца, Троцкий знал, что он говорил.

В США не было никакой публичной дискуссии относительно участия в разграблении и попытках расчленить Россию. В стране не вспоминали о том, что первые концлагеря на российской земле сооружали американцы вместе с другими интервентами. Кажется, эти события в США постарались забыть, как страшный сон, несмотря на наличие белого медведя из мрамора. А потому летом 1955 года, выступая на первом заседании Женевского совещания на высшем уровне, президент США Дуайт Эйзенхауэр заявил, что США и Россия никогда не воевали друг против друга. К сожалению, никто из советской делегации на этом совещании его не поправил.

Несмотря на уход из России, было очевидно, что после завершения Первой мировой войны США стали сильнейшей державой мира. В отличие от многих стран Европы хозяйство США не только не было разорено военными действиями, а существенно укрепилось и разрослось. Страна обогатилась за годы войны. Усилилось имущественное неравенство: 1 % населения владел 50 % богатств США.

К ноябрю 1922 года общая задолженность иностранных государств Соединенным Штатам достигла с неоплаченными процентами 11,6 миллиарда долларов. Из них Великобритания задолжала 4,7 миллиарда долларов, Франция — 3,8 миллиарда, Италия—1,9 миллиарда, Бельгия — около 0,5 миллиарда. Вместе с другими видами капиталовложений экономическая поддержка, оказанная США европейским странам, выразилась в сумме почти 20 миллиардов долларов. Как отмечалось в 3-м томе «Истории дипломатии», выпущенной в 1945 году, «погашение этого огромного долга хотя бы по 400 миллионов в год должно было растянуться на десятки лет. Таким образом, в результате войны крупнейшие страны Европы оказались данниками Соединенных Штатов, по крайней мере, на два поколения».

Одновременно трансокеанская держава намеревалась установить свою гегемонию в Мировом океане. Еще в феврале 1916 года Вудро Вильсон заявил: «Ни одному флоту в мире не приходится защищать так далеко растянувшуюся область, как американскому флоту; поэтому он должен… превосходить все прочие флоты мира своей активностью».

В то же время Вильсон прикрывал корыстную политику США заявлениями о том, что им движут идеалы свободы, демократии и принципы христианской морали. В своих воспоминаниях премьер-министр Великобритании Ллойд Джордж писал: «Я думаю, что идеалистически настроенный президент действительно смотрел на себя как на миссионера, призванием которого было спасение бедных европейских язычников… Особенно поразителен был взрыв его чувств, когда, говоря о Лиге Наций, он стал объяснять неудачи христианства в достижении высоких идеалов. «Почему, — спрашивал он, — Иисус Христос не добился того, чтобы мир уверовал в его учение? Потому что он проповедовал лишь идеалы, а не указывал практического пути для их достижения. Я же предлагаю практическую схему, чтобы довести до конца стремления Христа». Клемансо молча широко раскрыл свои темные глаза и оглядел присутствующих».

В ходе Парижской мирной конференции союзники США сопротивлялись их диктату. Как-то на вопрос своего советника полковника Хауза, как прошло совещание с Клемансо и Ллойд Джорджем, Вильсон ответил: «Блестяще, мы разошлись по всем вопросам». В конечном счете, Вильсон был вынужден пойти на ряд серьезных уступок своим партнерам по переговорам. И все же, несмотря на подписание в Версале 28 июня 1919 года мирного договора, противоречия между США и Англией, США и Японией лишь обострились. Усугубились также противоречия между Италией и странами Антанты. Версальский мир породил рост реваншистского движения в Германии. Хотя предполагалось, что Первая мировая война должна была покончить навеки с войнами в мире, Версальский мир создал условия для новых конфликтов, чреватых их перерастанием в новую мировую войну.

Версаль не был воспринят как торжество американской внешней политики и внутри США. Ряд сенаторов обвиняли Вильсона в нарушении заветов Вашингтона о невмешательстве в дела Европы и отказе от доктрины Монро. Они требовали включения пункта о доктрине Монро в устав Лиги Наций. Вильсон был подвергнут критике со стороны тех, кто считал, что США вправе навязывать свою волю всему миру, не считаясь с мнением других стран и народов. Критикуя Вильсона и одновременно отвергая обвинения в изоляционизме, сенатор Генри Кэ-бот Лодж заявил: «Мы хотим… быть свободным государством без каких-либо ограничений в своих поступках, преисполненным возрожденным духом национализма. Это не изоляционизм, а свобода действовать так, как мы считаем необходимым и справедливым, не изоляционизм, а просто ничем не связанная и беспрепятственная свобода великой державы решать самой, каким путем идти». Версальский договор был отвергнут сенатом США, и страна не вошла в Лигу Наций, создания которой так добивался Вильсон.

Как отмечал Юрий Мельников, «отказ от попытки «управлять миром»… с помощью Лиги Наций отнюдь не означал… отречения от планов мировой экспансии и лидерства США. Напротив, это было торжество сторонников откровенно имперской внешней политики США, пренебрежения к позициям и мнениям других государств, расширения и укрепления американской империи повсюду, где для этого есть какие-то возможности и американский империализм имеет перевес экономической, военной и политической силы».

После кризиса 1921 года экономика США вновь переживала бум. С 1913 по 1929 год промышленное производство США выросло на 70 %, тогда как промышленное производство Англии сократилось на 1 %. К 1928 году общий объем производства в США превысил производство всей Европы. С 1914 по 1929 год производство стали удвоилось и достигло 56,4 миллиона тонн. Добыча нефти за эти же годы выросла в 4 раза. За этот же период производство легковых автомобилей увеличилось с 895 тысяч до 4587 тысяч, а грузовиков — с 74 тысяч до 771 тысячи. Быстро росла и производительность труда.

В городах страны росли стандартные домики, в которых был набор стандартных бытовых благ, еще недоступный многим в Европе и так восхитивший Л.Д. Троцкого в 1916 году. По словам авторов «Одноэтажной Америки» И. Ильфа и Е. Петрова, посетивших США в 30-х годах, жилые дома средних американцев представляли собой «двухэтажные кубы». Проехав сотни американских городских поселений, писатели пришли к выводу, что «почти все американские города похожи друг на друга», как близнецы. Кроме того, они замечали, что «достаточно побывать в одном» американском кубическом домике, «чтобы знать даже, какая мебель стоит в миллионах других домиков, знать даже, как она расставлена. В расположении комнат, в расстановке мебели — во всем этом существует поразительное сходство».

В этих домах жили люди, старательно подражавшие друг другу в соблюдении норм «американского образа жизни». Принцип «не отстать от Джоунсов», то есть соседей, которые опередили их в приобретении новых предметов быта, стал диктовать потребление американцев. Потом социологи на примере американского населения изучали конформизм современного общества, а многие американские писатели поражались и возмущались стандартной примитивностью самодовольных обывателей, вроде персонажей романа «Главная улица» Синклера Льюиса и его же Бэббита из одноименного романа.

Самодовольство ограниченных обывателей проявлялось в поведении многих американцев за рубежом. Пользуясь существенной разницей в курсе валют, американцы заполоняли богатые отели крупных городов Европы. В 1922 году Э. Хемингуэй писал: «Пена нью-йоркского квартала Гринич Вилидж была недавно снята большой шумовкой и перенесена в квартал Парижа, прилегающий к кафе «Ротонда». Описывая пребывание представителей средних слоев американского общества в Париже, Хемингуэй писал: «Галантерейщик требует, чтобы Париж был сверх-Содомом и ультра-Гоморрой, и, как только алкоголь ослабит его врожденное скопидомство и цепкую хватку за бумажник, он готов платить за приобщение к своему идеалу… После того, как хлопнет третья бутылка шампанского и джаз-банд доведет американского галантерейщика до такой экзальтации, что у него закружится голова от всего этого великолепия, он, может быть, изречет тупо и глубокомысленно: «Так вот он какой — Париж!»

Если американцы, которым было по средствам ездить по заграницам, ринулись в Европу, то Европа, особенно ее молодая часть, в это время старалась подражать американскому стандарту. Американские товары, американские фильмы, американские пластинки с модными тогда джазовыми мелодиями и популярными песенками формировали американизированный образ жизни во многих странах мира. Д.Б. Пристли в своем романе «Улица Ангела» признавал, что старшее поколение англичан чувствовали себя чужаками в мире молодежи, подражавшей американскому образу жизни. Дети героя романа мистера Смита, по словам писателя, «принадлежали к иному миру, чем тот, в котором жили их родители… Они были продуктом изменившейся цивилизации, существами послевоенного мира. Они выросли под звуки машины «Форд», которая прогрохотала по улице. Этот «Форд» увез на свалку целый ворох идей, которые казались главными для мистера Смит. Они были детьми магазинов «Вулворт» и кинофильмов… Они были менее английскими и более кос-мополитизированными».

Писатель обращал внимание на то, что эти перемены, происшедшие под натиском американского стиля потребления и американской масскультуры, носили глобальный характер. Он писал, что мистер Смит не мог понять своих детей Джорджа и Эдну, но «множество юношей и девушек в Нью-Йорке, Париже и Берлине поняли их бы с одного взгляда. Внешность Эдны, ее гримасы и жесты, были скопированы ею с американизированной польской еврейки, которая, благодаря Голливуду, отпечатала свой облик и свои манеры на молодых девушек всего света. Умение Джорджа разбираться в машинах, его сигарета и манера приспускать веко во время беседы, его напомаженные волосы, его галстуки, ботинки, костюмы, его манеры вождения мотоцикла и танцевальный стиль, его обезличенный тон в разговоре, его деланое безразличие в точности соответствовали тому, что можно было увидеть на любом уличном перекрестке любого американского или европейского города».

Глобализация, которую стали осуждать в конце XX века, отчетливо проявилась еще после окончания Первой мировой войны. Каждая проданная за рубежом американская пластинка с модной мелодией, каждый просмотр американского фильма, каждый «Форд», экспортированный за границу, приносили прибыли американским компаниям. Превращение американского образа жизни в образец для подражания усиливал существовавшую и прежде роль США как мощного магнита, притягивающего молодых и энергичных людей в эту страну. Система квот для иммигрантов, установленная в США в 1921 году, создавала предпочтения выходцам из более богатых стран Европы. Америка вывозила свой ширпотреб и поделки массовой культуры, а ввозила небедных людей, готовых отдавать новой родине свою физическую и умственную силу. Уже тогда началась «утечка мозгов» из остального мира в США. Порабощение мирового массового сознания рекламой американского образа жизни облегчало порабощение планеты американским капиталом.

Американские предприниматели успешно орудовали даже в Советской России. Уход из России американских войск не остановил попыток американцев подчинить себе богатства нашей страны. Еще интервенты продолжали находиться на российских землях, а американские бизнесмены прилагали усилия, чтобы войти в Россию с «красной стороны». В 1919 г. было заключено торговое соглашение Советского правительства с 9 американскими фирмами на сумму 20 902 541 доллар. Поставки продовольствия оплачивались золотом. Американцы пытались своим долларом купить Советскую Россию «с потрохами», и они об этом откровенно заявляли.

Позже известный американский миллиардер Арманд Хаммер, отвечая на вопрос, как стать мультимиллионером, ответил: «Вообще-то это не так уж и трудно. Надо просто дождаться революции в России. Как только это произойдет, следует ехать туда, захватив теплую одежду, и немедленно договариваться о заключении торговых сделок с представителями нового правительства. Их не больше 300 человек, потому это не представит большой трудности».

Возможно, что Хаммеру даже не пришлось обходить кабинеты 300 советских государственных служащих, а ограничиться посещением наиболее влиятельных из них и тех, кто был наиболее расположен оказать поддержку начинающим миллионерам. Одним из таких людей был Троцкий. По словам Хаммера, Троцкий убеждал его в том, что в России, в частности на Урале, имеются «неограниченные возможности для вложения американского капитала». Слова Троцкого оправдались. Оказавшись на Урале, Хаммер «во многих местах» увидел «значительные запасы ценностей: платины и минералов, уральских изумрудов и полудрагоценных камней, в Екатеринбурге — забитые мехами склады». Поскольку в 1921 году, когда Хаммер прибыл в Россию, в стране был недород и свирепствовал голод, а в Америке был небывалый урожай, он решил этим воспользоваться. Как подчеркивал историк Фроянов, «товарообменная сделка оказалась чрезвычайно выгодной для Хаммера и его коллег по бизнесу. За купленное по дешевке зерно они получили меха, кожи и «еще кое-что». Это «кое-что» включало скупленные за бесценок произведения искусства и антикварные изделия, которые Хаммер вывозил в несметных количествах в США.

Тем временем Советская Россия стала заключать концессионные договоры с иностранными фирмами. С 1921 по 1929 г. таких договоров было заключено 123. Хаммер стал одним из первых, кто подписал концессионный договор на разработку асбестовых рудников на Урале. «Частью нашей концессии, — вспоминал Хаммер, — было несколько гектаров лесов и лугов. В лесах было много дичи, а озера кишели рыбой». Подобные богатства были переданы под концессии и другим американцам.

В своих очерках о первых годах нэпа советский следователь Лев Шейнин писал: «Господа концессионеры, всевозможные Гаммеры (то есть Хаммеры. — Авт.), Петер-соны и Ван Берги обосновывались в Москве и Ленинграде прочно, обзаводились молоденькими содержанками, тайно скупали меха и валюту, рублевские иконы и вологодские кружева, драгоценные картины и хрусталь, потихоньку сплавляли это за границу».

Успехи американской промышленности, захват Соединенными Штатами иностранных рынков, хозяйничанье американцев во всех уголках мира и американизация планеты кружили голову властителям США. Юрий Мельников писал: «Именно на 20-е годы пришелся расцвет «американизма», основывавшегося на экономическом процветании США того периода и вобравшего в себя веру в особую миссию Америки, в ее превосходство над всеми остальными странами, в ее «право» игнорировать их позиции и интересы».

Сменивший Вильсона 29-й президент (и масон) Уоррен Гардинг (4 марта 1921 — 2 августа 1923) заявлял: «Мы, американцы, сделали больше для развития человечества за полтора столетия, чем все народы мира вместе за всю их историю… Да сгинут мечты интернационалистов и большевиков… мы провозглашаем американизм и приветствуем Америку».

«Американизм» Гардинга опирался на массовое сознание Бэббитов, выращенных в прямолинейном американском пространстве и существовавших в американском времени. С точки зрения Гардинга и других идеологов американизма, доамериканская и внеамериканская история имела лишь второстепенное значение. Такое отношение к мировой истории опиралось на внедренные в массовое сознание представления о важнейших исторических вехах страны. История США делилась на периоды «президентств». За каждым президентом был закреплен порядковый номер. Такой же порядковый номер имели и все поправки к Конституции США. Четко соблюдались дни выборов в США. Они должны были проводиться в каждый четный год в первый вторник после первого понедельника ноября. При этом каждый високосный год проходили президентские выборы. Раз и навсегда были определены сроки собраний выборщиков президента США, открытия сессий конгресса США нового созыва, инаугурации президента. Все это создавало впечатление о том, что США представляют собой воплощение ньютоновского механистического представления о Вселенной, а может быть, вечного двигателя, раз и навсегда запущенного и призванного работать бесконечно долго.

Постоянная пропаганда превосходства Америки над всем миром убеждала американского обывателя в том, что иные страны, не разделенные на прямоугольные штаты и прямоугольные кварталы, не имеющие пронумерованных президентов и поправок к Конституциям и проводящие выборы в представительные органы когда попало, являются краями, населенными дикарями. Несомненное лидерство США в послевоенном мире лишь усиливало шовинистические настроения в стране.

Шовинистические настроения верхов страны отражались в стремлении отгородить США от «вредных влияний» из внешнего мира. Еще в 1919–1920 годах по распоряжению генерального прокурора США Пальмера были предприняты массовые аресты лиц, подозревавшихся в ведении коммунистической пропаганды. Эти аресты получили название «пальмеровские рейды», в ходе которых было арестовано несколько тысяч человек. Многие из них были высланы из США.

Атака на «красных» сопровождалась ростом шовинистических и расистских настроений в США. Чтобы остановить приток «подозрительных иностранцев», конгресс США в мае 1921 года ввел ограничения на иммиграцию из многих стран мира. При этом предпочтение отдавалось странам Северной Европы, а число иммигрантов из России, стран европейского Средиземноморья, Африки, Латинской Америки резко ограничивалось. Так, ежегодная квота для Великобритании и Северной Ирландии с 1921 года составляла 34 007 иммигрантов, но лишь 3485 — для Италии, 2248 — России, 100 — для Китая.

В стране усиливалась расовая нетерпимость. В 20-е годы в США быстро росли ряды ку-клукс-клана, в которых насчитывалось свыше 4,5 миллиона человек. Объектами нападений куклуксклановцев были негры, а также представители различных национальных меньшинств. Установление расистских барьеров и усиление расовой дискриминации внутри страны, а также подавление инакомыслия, изоляция от «подозрительных» элементов создавали для тех, кто верил в «особую миссию» США, иллюзию, что их страна является райским краем, свободным от «дьявольских наваждений». Эту иллюзию усилило принятие в 1919 году 18-й поправки к Конституции США о введении «сухого закона». Казалось, что американцы решили избавиться от власти «зеленого змия».

В ту пору многим американцам было невдомек, что «сухой закон» создал оранжерейные условия для бурного развития нелегального экспорта спиртного в Америку и производства алкоголя на подпольных фабриках. Так как запрещенный экспорт и его производство преследовались законом, то противозаконный бизнес охранялся вооруженными отрядами, сформированными из членов сицилийской мафии, которые осели в США. Кланы сицилийской мафии боролись с гангстерами — выходцами из других стран и друг с другом за передел сфер влияния, и 20-е гг. вошли в историю Америки как период «гангстерских войн», как это следует из фильма «В джазе только девушки».

Доходы от нелегальной продажи спиртного, не облагавшейся государственными налогами, обогащали воротил «теневого бизнеса». Контрабанда спиртного стала источником богатств многих крупных и впоследствии респектабельных миллиардеров США, включая и Арманда Хаммера. Обогащались и те высшие должностные лица, которые собирали дань с агентов по борьбе с зельем или непосредственно с видных производителей и распространителей спиртного.

Бурный рост «теневой экономики» сопровождался подкупами и разложением должностных лиц. Коррупция и мошенничество в высших эшелонах власти разрастались как никогда прежде. Скандальную известность приобрела деятельность министра внутренних дел страны Альберта Фолла, а затем и других министров правительства Гардинга. В разгар шумных разоблачений пришло сообщение о том, что Гардинг внезапно простудился и умер 2 августа 1923 года.

Ему наследовал Калвин Кулидж, ставший 30-м президентом страны (2 августа 1923 — 4 марта 1929). Новый президент разогнал коррумпированную «команду Гардинга». Определяя основную цель политики правительства, Кулидж заявил: «The business of America is business» (к сожалению, в буквальном переводе — «Дело Америки — это бизнес» — утрачивается игра слов). Не столько словами, сколько делами новый президент подчеркивал свою преданность частному предпринимательству, в котором он видел залог процветания Америки.

Поскольку в это время американская экономика была на подъеме, мало кого беспокоил расцвет подпольного бизнеса. Никто не подозревал, что инфекция коррупции, спекуляции, стремления нажиться за счет темных сделок не только не исчезла после изгнания из Белого дома «банды из Огайо», а поразила всю страну. Незаметно для себя миллионы американцев оказались втянуты в спекулятивные сделки, мошенничества, взяточничество. Последствия этого, в конечном счете, проявились, но лишь после завершения пребывания Кулиджа на посту президента, который, отслужив год и несколько месяцев, доставшихся ему от президентского срока Гардинга, был избран еще на четыре года на выборах 1924 года.

На выборах 1928 года победил опять кандидат от республиканской партии — Герберт Гувер. Он стал 31-м президентом США (1929–1933). Как писал Л. Денни, Гувер «видел будущую Америку как империю нового типа, экономическую всемирную империю, созданную на основе передового бизнеса, связанную узами торговли и кредита, проникающую во все страны, побеждающую все другие нации».

Как и до Первой мировой войны, большое внимание руководство страны уделяло экспансии в Азиатско-Тихоокеанском регионе. После Версальского мира, по которому к Японии отошли бывшие германские владения в Китае — порт Цинадао и Шаньдунский полуостров, позиции этой страны в Поднебесной заметно укрепились. Недовольство в США передачей Японии германских владений стало одной из причин возражений в сенате против Версальского договора. Но Япония имела поддержку со стороны Англии. Поэтому обострение отношений США с Японией привело и к ухудшению англо-американских отношений.

На состоявшейся в Вашингтоне конференции и за ее пределами развертывалась борьба за Китай. В разгар конференции генерал Чжан Цзолин, ориентировавшийся на Японию, захватил власть в Маньчжурии и потребовал перенести обсуждение шаньдунского вопроса из Вашингтона в Пекин. Однако вскоре в Пекине произошел переворот, и к власти пришло правительство, ориентировавшееся на США. Япония вынуждена была пойти на уступки и согласиться с выводом своих войск из Шаньдуна.

6 февраля участники Вашингтонской конференции подписали трактат 9 держав о политике в Китае. Несмотря на торжественную декларацию о целостности и независимости Китая, трактат закрепил принцип «открытых дверей», который США отстаивали с 1899 года. Государственный секретарь Юз писал: «Благодаря этому договору «открытые двери» в Китае стали реальностью». В правительстве Гардинга были уверены, что, обладая самой мощной промышленностью, США сумеют вытеснить из Китая своих конкурентов.

Во втором десятилетии XX века Вооруженные силы США не раз вторгались на территорию Китая (в 1911, 1912, 1913, 1914, 1916, 1917, 1920-м гг.). В последующие десятилетия интервенции США участились: пять вторжений в 1922–1923 гг., по одному — в 1924, 1925, 1926, 1927, 1932, 1934-м гг.). Американцы направляли к берегам Китая военные суда, которые обстреливали прибрежные города, высаживали десанты военно-морской пехоты. В 1927 году в прибрежных водах Китая находилось 44 военно-морских судна США, а на китайской суше — 5670 американских солдат и морских пехотинцев. Так американцы интерпретировали принцип «открытых дверей».

В разгар гражданской войны в Китае 24 марта 1927 года американские суда вместе с английскими вели обстрел Нанкина из шестидюймовых орудий. В городе было много убитых и раненых. Опровергая сообщения о том, что американцы были втянуты в обстрел англичанами, командующий американскими военно-морскими силами в Шанхае Вильяме заявил: «Начали мы». Весной и летом 1927 года у одного лишь Шанхая находилось 31 американское судно.

Первоначально финансируя различных милитаристов Китая, США в конечном счете сделали ставку на Чан Кай-ши. 25 июля 1928 года США заключили договор с его правительством, базировавшимся тогда в Нанкине, и в дальнейшем продолжали его поддерживать.

Другим регионом, где реализовывались принципы «американизма», была Латинская Америка. Американское правительство продолжало усиливать вмешательство в дела своих южных соседей. Американский историк Уитэ-кер писал: «Это было время, когда финансовой политикой одиннадцати из двадцати стран Латинской Америки руководили чиновники США, а в шести странах эти агенты банков опирались на поддержку находившихся там американских войск». В 20-х годах американские войска продолжали оккупировать Кубу, Гаити, Доминиканскую республику, не раз применяя оружие для подавления народных выступлений. Супруги Бирд отмечали: «В 1920 году американский флот был использован для стабилизации положения в Гватемале. В 1921, 1923 и 1924 годах аналогичные действия были предприняты в отношении Никарагуа, Панамы и Гондураса».

Как правило, следствием вмешательства США в дела латиноамериканских стран было установление в них диктаторских режимов. Став при поддержке американских компаний в мае 1924 года президентом Кубы, Херардо Мачадо установил диктатуру. Компартия была запрещена, а многие коммунисты убиты. По словам Джона Ганте-ра, «тирания Мачадо… была одной из самых отвратительных, которая когда-либо существовала в Западном полушарии. Мачадо был грабителем. Он был убийцей. Он рысасывал золото — что-то около 80 миллионов долларов — из американских банков. Он высасывал кровь из трупов студентов». Диктатура Мачадо держалась на американских штыках до 1933 года.

В эти годы США не раз направляли войска в Гондурас — в 1917, 1919, 1924, 1925-м гг. Американцы оказали помощь правительству Гондураса при подавлении народных восстаний весной и в конце 1931 года и в начале 1932 года. При помощи США в стране была установлена террористическая диктатура Кариаса Андино, который оставался у власти (с перерывами) до 1949 года. В благодарность Андино предоставил «Юнайтед фрут» новые концессии.

Американцы помогли подавить крестьянское восстание в Гватемале в 1930–1931 гг. и установить диктатуру X. Убико, который ликвидировал все конституционные нормы и узаконил самые бесчеловечные формы принудительного труда. Зато «Юнайтед фрут» и другие американские компании получили новые привилегии.

В 1921 году, когда президентом Никарагуа стал очередной американский ставленник — Диего Чаморро, там находились американские войска. Лишь при новом президенте Карлосе Солсорано 3 августа 1925 года американские войска покинули страну.

Однако вскоре последовала череда переворотов. После очередного военного мятежа 7 мая 1926 года в город Блуфилдс прибыл американский крейсер «Кливленд» «для защиты жизни и собственности американских граждан». Осенью 1926 года США вновь вмешались в дела Никарагуа. На борту североамериканского крейсера «Денвер» в никарагуанском порту Коринто состоялось совещание, на которое поверенный в делах в Никарагуа Лауренс Деннис и командующий морскими операциями в Карибском бассейне адмирал Латимер пригласили «наблюдателей» от противоборствующих военных Никарагуа.

Под давлением США 10 ноября 1926 года чрезвычайная сессия никарагуанского конгресса избрала Адольфа Диаса президентом Никарагуа. А 15 ноября Диас уже ходатайствовал перед госдепартаментом США, чтобы он направил в Никарагуа морской десант.

Против Диаса поднялось народное восстание, в ходе которого президентом был провозглашен Хуан Сакаса. Началась гражданская война. Правительство Мексики признало правительство Сакасы. Тогда газета Херста «Вашингтон пост» пугала: «В случае установления в Никарагуа коммунистического контроля, осуществляемого из Мексики, США будут иметь врага у самых ворот Панамского канала». В своем послании конгрессу от 10 января 1927 года президент США Калвин Кулидж заявил: «Мы не можем безразлично относиться к тому, что происходит в Центральной Америке. К любой угрозе стабильности в Никарагуа мы отнесемся с глубокой озабоченностью и примем необходимые меры для защиты жизни и собственности американцев».

После того как эта сакраментальная формула была произнесена, в Никарагуа были высажены новые части американских войск. В январе у берегов Никарагуа находилось 16 боевых кораблей. В стране было дислоцировано 215 офицеров, 3900 солдат, 865 моряков. К концу февраля американский контингент в крохотной республике насчитывал 5400 человек. Марионеточный президент Диас заявлял: «Кто бы ни был президентом, я или кто-нибудь другой, морская пехота США должна всегда оставаться в Никарагуа». Он выразил пожелание, чтобы США взяли на себя «защиту» Никарагуа на ближайшие 100 лет.

Однако сопротивление повстанцев не прекращалось. Тогда США повели сепаратные переговоры с одним из руководителей повстанцев — генералом Монкада. В результате переговоров Монкада в мае 1927 года сложил оружие и сдал его войскам США. Все генералы из армии Монкада приняли условия капитуляции, за исключением генерала Аугусто Сандино.

19 мая 1927 года Сандино обратился к народу Никарагуа с призывом подняться на восстание против оккупантов и их приспешников. Генерал заявлял: «Я не сдамся… Родина или смерть!». Правда, вся его «армия» насчитывала около 100 человек.

В июле 1927 года началось наступление на повстанцев, удерживавших город Отокаль. Против 100 солдат Сандино было двинуто 400 американских солдат и 200 солдат Национальной гвардии Никарагуа, управлявшейся американскими офицерами. Аргентинский историк Грегорио Сельсер писал, что это был «один из первых случаев применения военной авиации против мирных жителей после Первой мировой войны. Он имел место в Никарагуа за восемь лет до того, как итальянцы Муссолини стали практиковаться в воздушной стрельбе по беззащитным абиссинцам, и за десять лет до того, как пилоты гитлеровской эскадрильи «Кондор» превратили в развалины Гернику». Семь американских самолетов на бреющем полете расстреливали крестьян и жителей Отокаля. 300 мужчин, женщин и детей были убиты, более ста были ранены.

Однако после 15-часового тяжелого боя отряд Сандино уцелел и ушел в леса. Сандинисты перешли к партизанской борьбе. Оружие партизан состояло из мачете, винтовок, самодельных гранат и нескольких пулеметов. Помимо совершенной огнестрельной техники, у интервентов было 30 боевых самолетов, в то время как во всем мире их насчитывалось не более 600. Стараясь терроризировать мирное население, которое помогало партизанам, американские интервенты использовали все те приемы, которые они применяли на Филиппинах и даже «усовершенствовали» их.

С.А. Гонионский писал: «Чтобы запугать население департаментов Сеговии, активно помогавшее сандинистам, оккупанты подвергали жестоким пыткам и истязаниям. Они отрубали повстанцам руки, чтобы они никогда не смогли пользоваться оружием. Еше более жестоким было убийство пленных методом «корте де кумбо»: жертву привязывали к дереву, затем сильным ударом мачете отрубали верхнюю часть головы и тут же развязывали веревки — труп валился на землю… Ослепленные злобой палачи применяли еще и другой способ, называвшийся «корте де чалеко» («разрез жилета»): жертве отрубали голову и обе руки, а затем вспарывали живот. Применялся также способ «корте де блумер»: жертве отрубали руки и ноги и оставляли истекать кровью». И здесь оккупанты были не оригинальны: еще ассирийцы в настенных рельефах IX века до н. э. запечатлели подобные казни своих пленных. Вольно или невольно, но имперская логика заставляла американцев следовать методам истребления других народов, которые существовали еще в Древней Ассирии, а затем многократно повторялись в разных империях, покорявших другие страны и народы.

Против повстанцев постоянно использовали авиацию. Не раз партизан окружали, но они выходили из окружения. Не раз американцы объявляли о полном разгроме повстанцев. Но армия Сандино увеличивалась. Росла популярность Сандино и его армии во многих странах мира, в которых поднялось движение солидарности с патриотами Никарагуа.

В ноябре 1930 года поставленный американцами на пост президента генерал Монкада обратился к правительству США с жалобой на американскую морскую пехоту, которая-де «слишком затянула операцию по ликвидации Сандино». Тогда в апреле 1931 года в Пуэрто-Кабесас были высажены дополнительные части американских войск. 31-й президент США Герберт Гувер объявил Сандино вне закона. В ответ Сандино опубликовал в мае 1931 года заявление, в котором говорилось: «Нам стало известно, что президент США Герберт Кларк Гувер обещал «поймать Сандино» и передать его в руки правосудия. Так он хочет отомстить за поражение, которое наша армия только что нанесла американцам на Атлантическом побережье. Но ведь мы только защищаемся! Политика США в Никарагуа дорого обходится нашему народу. За период с 1909 года до настоящего времени погибло 150 тысяч никарагуанцев. Американцы захватили более двух третей народного достояния Никарагуа. Какого имени заслуживают такие люди? И они еще смеют нам угрожать!»

Американские оккупанты предпринимали новые атаки на партизан Сандино. Многие крестьяне стали жертвами их террора. Очевидцы рассказывали о безжалостных убийствах никарагуанских детей, совершенных американскими интервентами. Новые преступления, творимые американскими оккупантами в Никарагуа, лишь вызывали ненависть к ним и желание поддержать партизан Сандино. Летом 1932 года растущая армия Сандино стала одерживать победы в сражениях с врагом. В октябре 1932 года сандинисты взяли город Сан-Франциско дель Карни-серо, расположенный на берегу озера Манагуа, в трех часах пути от столицы.

На президентских выборах 1932 года, проводившихся в условиях американской оккупации, победил Хуан Сака-са, который вскоре предпринял попытки договориться с Сандино. Последний потребовал немедленного вывода американских войск из Никарагуа и отказа от любых соглашений, ущемляющих суверенитет страны. Стремясь избежать новых потерь, американцы приступили к выводу своих войск.

По сути, это было первым поражением США в борьбе против восставшего народа, первым провалом в контрпартизанской войне. Однако резонанс от этого поражения за пределами Центральной Америки не был велик, так как внимание всего мира было, как и прежде, привлечено к другим мировым событиям. Как известно, во время войны в Никарагуа в Германии к власти пришел Гитлер, Япония захватила Маньчжурию, а весь капиталистический мир переживал крупнейший экономический кризис. Мировому общественному мнению, и даже американцам, было не до событий в маленькой стране, сумевшей в одиночку дать отпор наглому агрессору.

Хотя мировой кризис был естественным порождением противоречий всей капиталистической системы, он был усугублен в США разгулом спекуляций, в который погрузилась Америка в 20-е годы. Как обычно, правящие круги США проявляли крайнюю самонадеянность, игнорируя многочисленные тревожные сигналы о нараставшем несоответствии между курсом ценных бумаг различных компаний и их реальным обеспечением.

15 октября 1929 года президент «Нэшнл сити бэнк» Чарльз Митчелл заявил: «Положение в американской промышленности — отличное. Рынки — в превосходном состоянии». И даже когда через 9 дней наступил «черный четверг» (24 октября 1929 г.), в течение которого было продано рекордное число акций за всю историю нью-йоркской биржи—12 894 650, к концу дня было оглашено заявление 35 крупнейших банковских домов Уоллстрита, в котором утверждалось, что положение на бирже «в целом устойчиво» и что «с финансовой точки зрения состояние дел лучше, чем когда-либо в последние месяцы». Заявление завершалось фразой: «Худшее осталось позади».

Но еще через пять дней, 29 октября 1929 года, произошла величайшая биржевая катастрофа в истории США. За первые 30 минут работы биржи было продано 3 259 800 акций, а их общая стоимость обесценилась более чем на два миллиарда долларов. Обвал акций, крушение промышленных компаний и банков принесли разорение миллионам людей, и в то же время обогатили сравнительно небольшую группу спекулянтов, которые по дешевке скупали обесценившиеся акции и собственность разорившихся предпринимателей. После событий 1929 года состав буржуазных верхов США существенно изменился. В выигрыше остались представители транснациональных компаний и крупнейших банков.

Вопреки оптимистическим прогнозам президента США Г. Гувера, экономический кризис продолжался. В июле 1932 г. промышленное производство сократилось в два раза по сравнению с октябрем 1929 г. В некоторых отраслях сокращение производства было еще более резким. К началу 1933 г. выплавка стали составляла 12 процентов от производственных возможностей. Производство чугуна упало до уровня 1896 года. То, что создавалось трудом нескольких поколений американцев, было подточено биржевыми спекулянтами в 20-х годах, а затем рухнуло.

Число безработных превысило 17 миллионов человек, что составляло почти половину всей рабочей силы страны. Миллионы рабочих были переведены на сокращенную рабочую неделю. Заработная плата и реальные доходы сократились в среднем в два раза. Миллионы семей остались без средств к существованию.

Оставшись без работы и не в состоянии оплачивать городские квартиры, трудящиеся люди превращались в бродяг. В городах страны возникли «гувервилли» — так в честь президента Гувера называли поселки безработных и бездомных людей, которые строили себе жилища из ящиков и всякого хлама. Драную обувь безработных, в которых они бродили по городским улицам в поисках работы, называли «гуверовскими ботинками». «Гуверовским автомобилем» именовали тележку, на которой изгнанные из своих квартир перевозили свои вещи. «Гуверовское одеяло» означало старые газеты, которыми покрывались бездомные.

Фермеров, которые не могли оплатить свои долги, изгоняли с их участков, и они превращались в полуголодных батраков, описанных в романе Джона Стейнбека «Гроздья гнева». На Вашингтон и столицы штатов двигались многотысячные «голодные походы».

Летом 1932 года 25 тысяч безработных ветеранов Первой мировой войны пошли к Вашингтону, требуя выплаты ветеранских пособий. Против лагеря, в котором разместились ветераны, были брошены войска, которыми командовал Дуглас Макартур, сын командующего американских интервентов на Филиппинах. Его адъютантом был Дуайт Эйзенхауэр. При разгроме лагеря были жертвы, среди них — грудной ребенок. Такова была первая военная операция, в которой произошло боевое крещение будущих полководцев Второй мировой войны.

Однако жестокая расправа вызвала обратный эффект. Многие американцы осознавали преступность того строя, который уничтожает голодных ветеранов и их детей. В октябре 1932 года группа выдающихся деятелей культуры и науки США выпустила манифест «Культура и кризис». В нем говорилось: «Капитализм — разрушитель культуры, а коммунизм стремится спасти цивилизацию и ее культурное наследие от бездны, в которую низвергает ее мировой кризис… Как ответственные интеллектуальные работники, мы заявляем о том, что стоим на стороне откровенно революционной коммунистической партии, партии рабочих». Манифест подписали писатели Ш. Андерсон, Д. Дос Пассос, Л. Стеффенс, Э. Колдуэлл, Т. Драйзер и многие другие.

В то время как часть американского общества повернула влево, в стране происходил и рост профашистских настроений. В своем романе-предупреждении с ироничным названием «У нас это невозможно» С. Льюис утверждал: приход фашистов к власти в США стал весьма вероятным. Всевозможные деятели правого толка, такие как сенатор от штата Луизиана X. Лонг, священник из Детройта Ч. Кофлин и другие вели откровенно фашистскую пропаганду. Правящие круги США осознавали, что страна оказалась между двумя альтернативами — фашистской и коммунистической. Ставший к этому времени губернатором штата Нью-Йорк, Ф.Д. Рузвельт заявил в 1930 году: «В США перед нами стоит не только опасность коммунизма, но и равная опасность концентрации всей экономической и политической власти в руках тех, кого древние греки называли олигархией». В 1932 году Рузвельт говорил: «Мы против революции. Поэтому мы объявили войну тем условиям, из которых вырастают революции».

Лишь совершив решительный поворот от политики, проводившейся до сих пор республиканскими президентами, правящий класс США мог доказать свою способность управлять страной, сохранив существовавшую общественно-политическую систему. Став кандидатом от демократической партии, Ф.Д. Рузвельт предложил «Новый курс» — программу решительных социально-экономических реформ. Эта программа получила поддержку большинства избирателей, и Рузвельт был избран 32-м президентом США (4 марта 1933 — 12 апреля 1945). Как и многие его предшественники, Рузвельт был масоном.

Будучи представителем американской аристократии голландского происхождения и поработав в частном предпринимательстве, а также на различных постах местной и центральной власти, Рузвельт, парализованный тяжелым заболеванием, но не прекращавший напряженно работать и искать пути выхода из очередной общенациональной катастрофы, олицетворял американский правящий класс начала 30-х годов, пораженный острым кризисом. Казалось, что, несмотря на роковую болезнь, американские верхи были преисполнены решимости преодолеть ее. Сразу же после прихода к власти Рузвельт стал осуществлять обещанные им реформы. В своей реформаторской деятельности Рузвельт опирался и на значительную часть американской буржуазии, особенно на тех, кто нажился в ходе Великой депрессии.

Установив жесткий контроль над деятельностью банков и развернув несколько программ общественных работ, Рузвельт и его команда сумели добиться перелома в экономическом развитии. Роль государства в контролировании хозяйства заметно возросла. Хотя экономика не сразу восстановилась, у миллионов людей появилась надежда на возрождение. Рузвельт уверял, что он сумел избежать альтернатив, неприемлемых для правящего класса США. В июне 1934 года он говорил, что его действия, «некоторые… назовут «фашизмом», иногда «коммунизмом», иногда «регламентацией», иногда «социализмом»… Я считаю, что то, что мы делаем теперь, является необходимым выполнением неизменной миссии американцев — претворение в жизнь старых и проверенных идей американизма».

Однако, в отличие от своих предшественников, доведших страну до краха, Рузвельт проводил «старые и проверенные идеи американизма» с учетом реалий современного мира, а потому он вносил коррективы в проведении политики как внутри страны, так и за ее пределами. В то же время изменения, которые вносил Рузвельт во внешнюю политику США, не затрагивали ее экспансионистских принципов, хотя формы ее проведения видоизменялись. Подобные перемены внес Рузвельт и в политику США в Латинской Америке. Не в последнюю очередь это произошло под воздействием провала американского вмешательства в Никарагуа, а также бурных событий на Кубе в 1933 году.

Всеобщая стачка на Кубе переросла в августе 1933 года во всенародное восстание. 12 августа 1933 года офицеры столичного гарнизона потребовали отставки Мачадо, и тот сбежал из Кубы. По просьбе посла США в Гаване С. Уэллеса на Кубу были направлены американские военные суда. К власти пришло проамериканское правительство во главе с президентом де Саспедесом. Однако 4 сентября оно было свергнуто в результате военного переворота, который возглавил сержант Фульген-сио Батиста. После пяти дней правления директории из 5 членов Ф. Батиста организовал проведение выборов, на которых президентом был избран профессор Грау Сан Мартин.

Новое правительство провозгласило лозунг «Куба для кубинцев!», отменило конституцию, навязанную американцами, приняло демократическую конституцию, издало декрет о восьмичасовом рабочем дне, легализовало компартию.

28 декабря 1933 года Рузвельт объявил, что США отныне выступают «против вооруженной интервенции в дела других американских государств». Еще до этого 7 августа 1933 года было подписано соглашение между США и Гаити о выводе американских войск с острова к октябрю 1934 года.

Новый курс в Латинской Америке получил название «политики доброго соседа». Советский историк Л.И. Зубок писал: «В карибских и южноамериканских странах политика «доброго соседа» была направлена на установление лучших взаимоотношений в интересах американских капиталовложений в этих странах. Она диктовалась новыми условиями, сложившимися к этому времени. Американские капиталы так глубоко укоренились в экономическую жизнь карибских стран, что больше не было нужды в содержании там американских военных сил».

Несмотря на обычные для них лицемерные декларации о соблюдении ими принципов свободы и демократии, США не отказывались от своих методов силового давления на латиноамериканские страны. Они не признавали кубинское правительство Сан Мартина. На Кубу были направлены американские военные суда, и президент Сан Мартин ушел в отставку в январе 1934 года. В ходе этих событий посол США Уэллес установил добрые отношения с Батистой, который к этому времени возглавил штаб кубинской армии, превратился из сержанта в полковника и упразднил все воинские чины, выше полковничьего. Батиста поставил новым президентом крупного сахарозаводчика полковника Карлоса Мендиета, который имел тесные связи с американскими сахарными компаниями. Новый президент Кубы полностью удовлетворял американцев, и они признали его. Лишь после этого США отменили поправку Платта, разрешавшую им вмешиваться вдела Кубы.

В то же время США сохранили на Кубе свою военную базу в Гуантанамо. Куба осталась под контролем крупных американских компаний. Член палаты представителей Э. Дирксен заявил в июне 1934 года: «Большей частью кубинской экономики владеют «Чейз нэшнл» и «Нэшнл сити бэнк», в которых имеют большие владения Чадборн, Астор, Рокфеллер, Вудни и многие другие, поэтому большая часть сахара и меляссы, приобретаемых нами на Кубе, дает прибыль таким гражданам, как Астор, Чадборн, Рокфеллер, Морган и другим».

Лицемерие американской политики «доброго соседа» проявилось и в событиях в Никарагуа. 2 февраля 1934 года после долгих переговоров в Манагуа Сандино и президент страны Сакаса подписали соглашение о мире. Однако Национальная гвардия во главе с проамериканским полковником Сомосой вопиюще нарушала условия мира: бывших солдат армии Сандино арестовывали и бросали в тюрьмы. 21 февраля 1934 года Сандино вновь прибыл в Манагуа, чтобы обсудить с Сакасой ход выполнения соглашения. В этот же день американский посланник Лейн долго совещался с Сомосой. Вернувшись в штаб Национальной гвардии, Сомоса сказал: «Я прибыл из американской миссии, где только что совещался с посланником Артуром Блисс Лейном. Он еще раз меня заверил, что вашингтонское правительство настаивает на ликвидации Сандино».

Тем временем Сандино прибыл в президентский дворец, где его тепло встретил Сакаса. Как только встреча закончилась, а Сандино и его приближенные покинули президентский дворец, они были схвачены национальными гвардейцами. Через несколько часов они были расстреляны. Вслед за этим последовала кровавая расправа над сандинистами. Поданным, приведенным американским журналистом Уильямом Крейгом, было убито 300 человек. Но мексиканский общественный деятель Висенте Саенс считал, что эта цифра сильно преуменьшена.

Американское правительство постаралось отмежеваться от инспирированного им преступления, но сохранило превосходные отношения с Сомосой. Как-то Ф.Д. Рузвельт заявил в неофициальной беседе: «Сомо-са — сукин аын, но он наш сукин сын!»

Этим принципом Рузвельт руководствовался в своих отношениях и с другими латиноамериканскими диктаторами. В 1935 году США помогли подавить восстание бразильского Национально-освободительного альянса и установить диктатуру Ж. Варгаса в 1937 г. В 1938 году США поддержали мятеж генерала Седильо против законного президента Мексики Карденаса. Когда американский журналист Джон Гантер посетил Латинскую Америку, он признал, что, по крайней мере, в половине из стран этого региона во времена Рузвельта у власти находились диктаторские режимы. Все они были для президента США «добрыми соседями» или «нашими сукиными сынами».

Политика «доброго соседа» привела к усилению экономической и политической зависимости стран Латинской Америки от США. С 1933 по 1939 год США заключили 11 соглашений о снижении таможенных тарифов со странами Латинской Америки. Например, по такому соглашению с Бразилией, последней разрешалось ввозить в США беспошлинно целый ряд тропических продовольственных культур. Взамен же Бразилия обязывалась взимать минимальные пошлины или вообще их не взимать с промышленных товаров, ввозимых в США. У. Фостер пояснял: «В данном случае, как и во всех других, когда вступали в действие торговые соглашения… их основной целью было задушить промышленность латиноамериканских стран, оставив ее совершенно беззащитной перед лицом мощной конкуренции высокоразвитой промышленности США».

Экспорт США в Южную и Центральную Америку с 215 млн долларов в 1933 году увеличился до 569 миллионов долларов в 1939 году. Импорт за этот же период возрос с 316 миллионов до 518 миллионов долларов.

В то же время бурные темпы роста товарооборота между США и Латинской Америкой отражали быстрое развитие американской экономики, возрождавшейся после начала «Нового курса». Опасность крушения американского общественного строя была предотвращена. Опять, как это не раз бывало в США, в стране царила всеобщая эйфория. Во время предвыборной кампании 1936 года Рузвельта встречали восторженные толпы людей. Когда Рузвельт проезжал на автомобиле среди 150 тысяч жителей Бостона, он слышал возгласы: «Он дал мне работу!», «Он спас мой дом!» и тому подобные изъявления восторга. Победа Рузвельта над соперником из республиканской партии была небывалой в истории США: за него проголосовало 27,7 миллиона человек, или 60,8 % от числа избирателей (против 16,6 миллиона за республиканца А. Лэндона). В результате сторонников Рузвельта в коллегии выборщиков оказалось 523 против 8 сторонников Лэн-дона.

Хотя реформы Рузвельта существенно усилили роль государства в социальной помощи миллионам нуждающихся, в то время мало задумывались о том, что ценой восстановления экономической активности стал значительный рост внутреннего долга США. Нараставший и в дальнейшем внутренний долг США стал постоянным источником нестабильности американской экономики.

Другим следствием «Нового курса» стал бурный рост государственного аппарата США и его вторжение во все сферы жизни страны и отдельных людей. Права отдельного человека становились все более иллюзорными по мере того, как усиливалась центральная власть. Демократические свободы, которыми так гордились американцы, могли быть теперь ликвидированы мощной государственной машиной и в стране могли быть легко развязаны массовые полицейские репрессии по отношению к оппозиции. Одним из свидетельств подготовки к преследованию по политическим мотивам явилось создание в 1938 году в конгрессе комитета по расследованию антиамериканской деятельности.

Наконец, не были глубоко проанализированы причины Великой депрессии и биржевого краха 1929 года. А поэтому спекуляция ценными бумагами и экономический кризис могли повторяться. Не принималось во внимание и то, что меры, принятые для выхода из кризиса, были лишь частичными реформами, которые не могли решить глубинные экономические и социальные проблемы страны.

Несмотря на немалые успехи в восстановлении экономики, США не сумели предотвратить новый экономический кризис, начавшийся осенью 1937 года. К лету 1938 года промышленное производство сократилось на одну треть, а количество безработных достигло 9,6 миллиона человек. Доходы фермеров упали, число заявок на предоставление пособий резко возросло. Правительство Рузвельта увеличило ассигнования на общественные работы и социальную помощь. Президент говорил о неравенстве американского общества, указав, что 1,5 % населения страны получают такой же доход, как и 47 % населения, но не смог предложить никаких мер для изменения этого положения.

Американский историк Р. Тагвелл писал: «В 1939 году правительство не могло добиться никаких успехов. Нельзя было даже предложить новых законопроектов… Впереди лежало открытое море до того дня, когда в Польшу вторгся Гитлер. Туман мог развеять только могучий ветер войны. Любые иные меры во власти Рузвельта не принесли бы никаких результатов».

Для того чтобы не ошибиться при разработке политического курса, требовалась детальная информация о положении дел в зарубежных странах и возможность влиять на их ход. Со времен Бенджамина Франклина США имели хорошую систему информирования о положении дел за рубежом, а также много своих явных и тайных агентов, способных осуществлять акции в интересах США. Американские историки Б. Лангер и С. Глисон писали: «Едва ли какое-либо правительство в новейшее время имело больше разведывательной информации о положении дел за рубежом, чем американское правительство в этот критический период. Рузвельт и Хэлл (тогдашний государственный секретарь США. — Авт.) своевременно и полностью информировались. Едва ли будет преувеличением считать, что они находились в лучшем положении по сравнению с государственными деятелями других стран, зная все аспекты обстановки, и, если бы они сочли необходимым, они могли оказывать громадное влияние». Прекрасно зная международную обстановку и имея своих агентов влияния в различных странах, правительство США стремилось повести дело так, чтобы новая мировая война принесла им не меньшие финансовые прибыли и политические выгоды, а может быть, и большие.

На первых порах правители США старательно делали вид, будто не замечают, что в мире появились силы, готовые не только осуществить новый передел планеты, но и подвергнуть народы Земли полному порабощению или геноциду на основе расовых лжетеорий. Нежелание вмешиваться в дела других стран и верность принципам изоляционистского «американизма» декларировались Рузвельтом в то время, когда над миром нависла угроза фашистского нашествия. Проведение политики «невмешательства» объективно поощряло агрессоров.

3 октября 1935 года фашистская Италия напала на Эфиопию, а уже 5 октября была опубликована прокламация Рузвельта о «нейтралитете» США. «Нейтральная» политика позволяла США резко увеличить поставки в Италию нефти. Оправдывая свой курс, Рузвельт заявил 2 октября: «Американский народ имеет лишь одну заботу, выражает лишь одно чувство: что бы ни случилось на континентах за морем, Соединенные Штаты Америки будут и должны, как о том давным-давно молились «отцы» — основатели страны, оставаться не связанными ни с кем и сохранять свободу рук… Мы не только искренне стремимся к миру, нами движет твердая решимость избежать тех опасностей, которые могут поставить под угрозу наши мирные отношения с остальными странами».

Этими же мотивами объясняло правительство Рузвельта свою политику «невмешательства» в дела Испании, которая объективно помогала фашистам Испании, Италии и Германии расправляться с республикой. В то время как Эрнест Хемингуэй и другие американские антифашисты отправлялись добровольцами в Испанию, чтобы защитить ее от фашистского порабощения, 7 января 1937 года конгресс США ввел «моральное эмбарго» на торговлю оружием с республиканской Испанией, поставив ее в исключительно трудное положение.

В то же время правительство Рузвельта не прибегло к закону о нейтралитете после нападения Японии на Китай в июле 1937 года. Это объяснялось тем, что Япония в чрезвычайной степени зависела от поставок американских товаров. Это бы обострило японо-американские отношения. Американское же правительство предпочитало, чтобы Япония увязла в войне с Китаем, а возможно, и с Советским Союзом. Таким образом, угроза войны с Японией была бы устранена.

Хотя США высказывали недовольство агрессией Японии против Китая и Рузвельт объявил о необходимости продолжать осуществление «доктрины Стимсона» 1932 года о непризнании японских захватов в Китае, он не собирался предпринимать какие-либо ответные действия. Правительство Рузвельта надеялось, что сумеет оказать давление на Японию, исходя из зависимости последней от американской торговли. На совещании у Рузвельта было решено: «Мы можем нанести Японии поражение голодной смертью». А для того, чтобы найти противовес Японии, было решено установить отношения с СССР, что и было сделано в ноябре 1933 года.

Посол США в СССР У. Буллит писал Рузвельту из Москвы: «Если между Японией и СССР вспыхнет война, мы не должны вмешиваться, а использовать свое влияние и силу к концу ее, чтобы она закончилась без победы и равновесие между Японией и СССР не было нарушено».

Аналогичными мотивами правительство Рузвельта руководствовалось, саботируя усилия СССР по созданию системы коллективной безопасности в Европе для обуздания гитлеровской агрессии. И в этом отношении Рузвельт последовательно проводил политику, которая отвечала интересам правящих кругов США. Позже бывший заместитель государственного секретаря США С. Уэллес вспоминал: «Многие финансовые круги были твердо убеждены, что война между Советским Союзом и Германией лишь соответствовала бы их собственным интересам. Россия, по их мнению, неминуемо должна была потерпеть поражение, и это повлекло бы за собой крах большевизма».

Характерно, что после прихода Гитлера к власти активность американских компаний в Германии существенно возросла. Англо-германо-американский банк Шредера вместе с нью-йоркским банком «Диллон Рид» финансировал германский стальной трест «Ферейгигте Штальверке». Крупнейшие американские монополии, такие, как группы Рокфеллера, Моргана, Меллона, оказывали Германии широкую финансовую помощь.

Многие американские компании передавали Германии технологии, с помощью которых стало возможным создание военного потенциала этой страны. «Стандарт ойл» финансировал строительство заводов по производству синтетического топлива. В 1938 году американский химический трест Дюпона передал германскому тресту «ИГ Фарбениндустри» технологию производства синтетического каучука. После того как в лабораториях американской фирмы «Джасако» была разработана технология массового производства каучука «бун», право собственности на этот патент перешло к германскому тресту. Р. Сэсюли, исследовавший деятельность «ИГ Фарбениндустри», писал: «Когда в 1938 году пошли на синтетическом бензине бронемашины с шинами и гусеницами, изготовленными из «буна С», германский Генеральный штаб мог констатировать, что вооружение вступило в свою последнюю фазу. Теперь война могла начаться, как только Гитлер подаст сигнал к ней».

Американские монополии помогли Гитлеру увеличить производство ряда стратегически важных товаров. Вскоре после его прихода к власти мировой алюминиевый картель, который для сохранения высоких цен на алюминий сдерживал его производство, принял решение снять эти ограничения для Германии, при условии что эта страна не будет продавать алюминий на мировом рынке. Используя алюминий для строительства самолетов, Гитлер не был заинтересован в его продаже за пределами страны. Зато к 1939 году производство алюминия в Германии сравнялось с выплавкой этого металла в США и Канаде вместе взятых. Кроме того, американская компания «Ал-коа» и «Британская алюминиевая компания» так активно снабжали Германию алюминием, что поставили под угрозу снабжение этим металлом самолетостроительной промышленности своих стран.

Таким же образом американские монополии помогали производству в Германии магния, никеля, карбид-вольф-рама, бериллия и других стратегических материалов. Американские компании помогли Германии наладить и разработку железорудных месторождений с бедным содержанием железа. Рокфеллеровская компания «Стандарт ойл» сделала большие капиталовложения в германскую нефтепромышленность.

Американские компании «Форд» и «Дженерал моторз» помогали нацистам развивать автомобильную промышленность. Компания Форда осуществляла техническое руководство германским заводом, выпускавшим «Фольксваген». Вскоре этот завод стал выпускать машины для армии. Правительство Гитлера наградило Форда высшим германским орденом за его заслуги перед Германией.

В 1938 году производство автомашин в Германии выросло в 3,5 раза по сравнению с 1929 годом. Половина этих машин была произведена на заводах «Оппель», которые принадлежали «Дженерал моторе».

Стоимость самолетов, которые поставляли американские фирмы Германии, стала быстро возрастать после прихода Гитлера к власти. В 1932 году поставки самолетов оценивались в 6 тысяч долларов, в 1933 году — в 272 тысячи долларов, за первые восемь месяцев 1934 году — в 1445 тысяч долларов. Бывший посол США в Германии Додд писал, что в это время Германия закупала в США по 100 самолетов в год.

В справке «Фальсификаторы истории», опубликованной Совинформбюро в 1948 году, не без оснований утверждалось: «В короткий срок, опираясь на финансовую поддержку, главным образом американских монополий, Германия воссоздала мощную военную промышленность, способную производить в огромных количествах первоклассное вооружение, многие тысячи танков, самолетов, артиллерийских снарядов, военно-морских кораблей новейшего типа и другие виды вооружений».

Вооружение Германии при поддержке США и других западных держав не могло не вести мир к катастрофе. Те круги США, которые планировали войну, старались сделать так, чтобы она принесла им наибольшие выгоды, а потому они тщательно выбирали подходящий момент для ее начала. Объясняя причины того, почему Рузвельт так активно поддерживал Чемберлена в его мюнхенской политике уступок, американский историк Ч. Тэнзил писал: «Президент вовсе не хотел, чтобы в Европе началась война, которая могла бы закончиться так быстро, что Соединенные Штаты не успели бы вмешаться. В сентябре 1938 года против Гитлера могли бы выступить французская, английская, русская и чешская армии, которые разгромили бы его довольно быстро». Следует добавить, что осенью 1938 года внутри Германии созрел мощный антигитлеровский заговор генералов, опасавшихся начала войны и поэтому готовивших государственный переворот. Об этом было хорошо известно западным державам, с которыми заговорщики поддерживали контакты. В этом случае война могла не состояться, и рассчитывать США на огромные военные заказы не пришлось бы.

Однако после того как Мюнхенское соглашение привело к расчленению Чехословакии, а СССР оказался политически изолированным, положение Германии значительно укрепилось. Это признавали в США. 31 января 1939 года на совещании с членами сенатского комитета по военным делам Рузвельт заявил: «Как бы ни началась война в Европе… с похода на восток или на запад… ее исход без материальной помощи Англии и Франции со стороны США, в первую очередь самолетами, приведет к торжеству держав Оси в Европе… Африка падет автоматически. Это очевидно, ибо Африка на девяносто пять процентов колония… Следующая совершенно несомненная цель, предложенная братцем Гитлером во вчерашней речи, — Центральная и Южная Америка». Рузвельт не сомневался, что угроза Гитлера не покупать продовольствие в Аргентине будет достаточным средством, чтобы принудить эту страну капитулировать перед Германией. Затем он сказал, что в Бразилии живет 250 тысяч немцев.

Очевидно, исходя из американского и даже личного опыта, Рузвельт говорил: «Центральная Америка? При соответствующей подготовке и умении подыскать нужных людей можно совершить революцию в любой из стран Центральной Америки, затратив от 1 до 4 миллионов долларов». Рузвельт уверял: «Идет постепенное окружение Соединенных Штатов, уничтожается наша первая линия обороны. А она проходит в Европе и по Средиземному морю».

Объявив об угрозе безопасности страны, Рузвельт принимал меры для наращивания военного потенциала США. В своем послании конгрессу 4 января 1939 года Рузвельт запросил 1,6 миллиарда долларов на военные расходы. (В 1938 году эти расходы составляли 1,1 миллиарда долларов.) До этого на секретном совещании с военными Рузвельт изложил свою программу военного строительства. Президент утверждал, что для обороны Западного полушария «от Северного до Южного полюсов» США должны иметь в строю 20 тысяч самолетов и строить ежегодно 24 тысячи самолетов. Германия, пояснял президент, производит в год 12 тысяч самолетов, Англия — 4,8 тысячи самолетов, Франция — 3,6 тысячи самолетов. Американское самолетостроение компенсирует отставание Англии и Франции от Германии, объяснял президент. Выдвигая программу укрепления обороны страны, Рузвельт одновременно обеспечивал промышленность большими заказами и добивался сокращения безработицы.

Теперь, когда американские компании помогли Гитлеру создать военную промышленность, достаточную для развязывания войны, США старались вооружить и другую сторону для того, чтобы война могла быть достаточно долгой и обеспечивала, как и в годы Первой мировой войны, заказами американскую промышленность. Поэтому США делали все возможное, чтобы наращивать темпы продажи вооружений в Европу.

В апреле 1939 года после падения республики в Испании Рузвельт призвал конгресс отменить закон о нейтралитете. 19 мая 1939 года он объяснил конгрессменам, что отмена запрета на продажу оружия «сделает менее вероятной победу в войне держав, недружественно относящихся к США». В противном случае, говорил Рузвельт, «через небольшой промежуток времени мы окажемся в окружении враждебных государств. Объединенные флоты Германии и Италии равны нашему, а японский флот составляет 80 % от нашего. Поэтому у них всегда будет соблазн попытаться провести молниеносную войну против нас». Конгресс отменил запрет на торговлю оружием.

Одновременно Рузвельт прилагал усилия для того, чтобы поддержать Англию и Францию в их попытках добиться такого соглашения с СССР, которое бы втянуло его в войну с Германией, но позволило бы западным странам избежать участия в конфликте. H.H. Яковлев писал, что, как только Рузвельту стало известно о предложении Германии подписать договор о ненападении с СССР, он «решил вмешаться». Рузвельт направил послание к Советскому правительству, настаивая на продолжении переговоров между СССР, Англией и Францией. Комментируя это послание, Яковлев писал: «Запад не мытьем так катаньем стремился вовлечь Советский Союз в войну с Германией, которая могла вылиться в крестовый поход капиталистического мира против страны социализма». Подписание советско-германского договора 1939 года о ненападении сорвало эти попытки.

Теперь Рузвельт изменил тактику. H.H. Яковлев писал: «Хотя Рузвельт и направил 24 августа в общем и целом платонические призывы к Гитлеру и президенту Польши Мосницкому воздержаться от применения силы, Лондону и Парижу было очень серьезно сказано, что США не считают больше необходимым способствовать умиротворению. Больше того, если Англия и Франция не объявят войны Германии в случае агрессии против Польши, они в свою очередь не смогут рассчитывать на американскую помощь. Как сказал после войны Кеннеди (имеется в виду посол США в Великобритании Джозеф Кеннеди, отец будущего президента. — Авт.), «ни французы, ни англичане никогда бы не сделали Польшу причиной войны, если бы не постоянное подстрекательство из Вашингтона»… В телефонных разговорах летом 1939 года президент непрерывно предлагал подложить горячих углей под зад Чемберлена».

Говоря о повороте во внешней политике Рузвельта в конце лета 1939 года, Ч. Тэнзил писал: «По-видимому, есть только одно логическое объяснение его давлению, чтобы Англия, Франция и Польша выступили против Германии в 1939 году, что, как ему было известно, означало войну. К лету 1939 года обстановка коренным образом изменилась: Россия заключила договор с Германией, а чешская армия исчезла. Война, начавшаяся в 1939 году, могла бы бесконечно затянуться».

Очевидно, что гонка вооружений, которая могла стимулировать рост производства в США, не могла устранить причины экономических кризисов, а поэтому являлась лишь временным решением текущих трудностей страны. Бывший помощник Рузвельта, а затем порвавший с ним Р. Моли писал: «Поощрив англичан и французов отказаться от умиротворения в расчете на нашу активную поддержку, мы способствовали развязыванию войны…

И независимо от того, хотели мы или нет, мы тем самым игнорировали наши нерешенные внутренние проблемы».

Курс на поддержание напряженности между странами и связанные с ним гонка вооружений и провоцирование международных конфликтов стали теми способами, на которые стали полагаться американские правящие круги для преодоления трудностей развития своей страны. Рискованная политика, начатая в конце 30-х годов, обрекла США и весь мир на постоянную жизнь в обстановке милитаризации, вооруженных конфликтов или ожидания их.

1 сентября 1939 года нападением Германии на Польшу началась Вторая мировая война, а 3 сентября по радио выступил Ф.Д. Рузвельт. Он заявил: «Пусть никто небрежно или лживо не говорит о том, что Америка когда-нибудь пошлет свои армии в Европу… Мы стремимся не допустить войны до наших очагов, не позволить ей прийти в Америку. В этом мы имеем исторический прецедент, восходящий к дням администрации Джорджа Вашингтона… Наша страна останется нейтральной, но я не могу требовать, чтобы каждый американец оставался нейтральным в мыслях… Я надеюсь, что США будут в стороне от этой войны. Я уверен, что так будет. И я вас заверяю, что все усилия вашего правительства будут направлены к этому».

В то же время 20 сентября Рузвельт обратился к лидерам палат конгресса с призывом отменить закон о нейтралитете. Был достигнут компромисс: эмбарго на вывоз оружия отменяется, но будет введен принцип «плати и вези», то есть покупатель платит и доставляет оружие и военные материалы на своих судах. Так предполагалось избежать жертв «торпедной войны».

Еще за год до этого Э. Хемингуэй в своей статье «Программа реалистической политики США» так излагал принцип «плати и вези»: «Если мы реалисты, почему же тогда не продавать обеим сторонам все, что они захотят, все, что мы можем производить? Продавать, конечно, за наличный расчет. Ничего не следует продавать в кредит… Наличный расчет производить золотом… Чтобы застраховать себя от участия в войне, ничего не следует доставлять воюющим сторонам на своих судах. Пусть воюющие страны посылают свои суда, платят наличными, а уж если их суда окажутся потопленными, то это дело их бдительности. Чем больше потонет, тем лучше. В таком случае мы будем продавать им суда, также за наличный расчет, хорошие суда, быстро построенные с дрянными килями, какие мы поставляли им в прошлую войну… И если молодчики из гестапо устроят саботаж, подожгут верфь, мы все равно не вступим в войну. Мы застрахованы… Чем больше саботажей, тем лучше».

В ходе обсуждения решения Рузвельта в сенате сенатор К. Питтмен откровенно заявил: «Положение с промышленным производством и занятостью в нашей стране столь плачевно, что дальнейшие препятствия на пути экспорта приведут к банкротству значительные промышленные районы США». Введение принципа «плати и вези», утверждал сенатор, позволит «без риска расширить бизнес».

Такие аргументы помогли сломить сопротивление изоляционистов. Лишь много позже один из лидеров изоляционистов сенатор А. Ванденберг заявил: «Я считаю, что, когда Гитлер планировал Вторую мировую войну, он никогда бы не начал ее, если бы имел сколько-нибудь серьезные основания полагать, что в ней столкнется с Соединенными Штатами. Я думаю, что его уверенность в том, что это не произойдет, основывалась на существовании нашего тогдашнего законодательства о нейтралитете».

Между тем ход войны в Европе не отвечал надеждам США. Как указывал H.H. Яковлев, «на 1 января 1940 года Франция заказала 2095 самолетов, Англия 1450 самолетов. За первые пять месяцев войны экспорт из США увеличился на 30 %, в том числе в Англию лишь на 10 %. Ожидавшегося золотого дождя пока не предвиделось, напротив, продолжалась засуха… С точки зрения Соединенных Штатов, «странная война», начавшаяся в Европе, выглядела как забастовка Англии и Франции. Англичане и французы определенно не хотели работать на Западном фронте».

Настроение в Вашингтоне улучшилось после получения известий о начале советско-финляндской войны. Уже в начале декабря 1939 года США выделили Финляндии кредит в 10 миллионов долларов. Затем — еще на 20 миллионов долларов. США направили в Финляндию 250 орудий и другое вооружение. Одновременно были прекращены поставки авиационного Оборудования, а также молибдена и алюминия в СССР. В конце января 1940 года торговля США с СССР была практически прекращена. В Вашингтоне было объявлено, что выезд американских добровольцев в Финляндию не противоречит закону о нейтралитете.

9 февраля президент объявил о командировке в Рим, Берлин, Париж и Лондон заместителя государственного секретаря С. Уэллеса. Отвечая на вопрос корреспондента, Рузвельт ответил: «Визит в Москву не принесет какую-либо пользу». Позже утверждалось, что США пытались провести мирную конференцию с участием Гитлера, Муссолини и Чемберлена. В ходе своей поездки С. Уэл-лес обнаружил, что правительства Англии и Франции готовы поддержать план Рузвельта, а Муссолини был в восторге от него. Итальянский министр иностранных дел Чиано заявил Уэллесу, что мир между ведущими державами Европы мог бы стать «прекрасным оплотом против большевизма». Однако подписание мирного договора между СССР и Финляндией положило конец американским попыткам создать единый антисоветский фронт.

Начало германского блицкрига 10 мая 1940 года заставило США вновь пересматривать свою военную политику. H.H. Яковлев писал: «Успех германских вооруженных сил опроверг оценки американских штабов, совсем недавно докладывавших, что Германия не может победить… Ужасающий страх охватил Соединенные Штаты. Теперь американцы почувствовали себя беззащитными: какая польза в экономическом потенциале страны, если падет французская «линия Мажино» и пойдет ко дну британский флот». Опасная игра по раздуванию мирового пожара привела к возникновению смертельной угрозы для США.

16 мая 1940 года президент Рузвельт выступил в конгрессе. Он сообщал, что воздушное нападение на Соединенные Штаты возможно: от Гренландии до Новой Англии пять часов полета, от Бермудских островов — три часа, от островов Карибского моря до Флориды — двадцать минут. Президент запросил у конгресса более 1 миллиарда долларов на самолетостроение. Он заявлял, что США должны иметь в строю 50 тысяч самолетов, производить в год 50 тысяч самолетов и 100 тысяч авиамоторов.

После разгрома английских и французских войск правительство США распорядилось 11 июня направить экстренную военную помощь Англии — 615 тысяч винтовок, 86 тысяч пулеметов, 895 орудий, 212 танков. Однако американцы старались получить немалую прибыль за свою помощь. Когда премьер-министр Великобритании Черчилль попросил Рузвельта передать его стране 50 старых эсминцев, то президент США потребовал в обмен аренду на 99 лет баз на Ньюфаундленде, Бермудских и Багамских островах, на островах Ямайка, Санта-Лю-сия, Тринидад и в Британской Гвиане. Англичане были вынуждены согласиться на эти условия. Вскоре на 8 базах, приобретенных за 50 эсминцев ценой в 250 тысяч долларов, высадились американские войска.

Победы Гитлера в Европе позволяли США укреплять позиции и в других частях Западного полушария. На состоявшейся в июле 1940 года в Гаване консультативной конференции министров иностранных дел американских государств был принят акт о «временном управлении европейскими колониями и владениями, находящимися на американском континенте». В нем говорилось: «Если островам или районам Америки, которые в настоящее время находятся во владении неамериканских государств, будет угрожать опасность стать предметом обмена или замены суверена, то американские государства, учитывая настоятельную необходимость обеспечения безопасности на континенте, а также принимая во внимание желание населения этих островов или районов, могут установить режим временного управления».

Вскоре эти решения были использованы Соединенными Штатами для введения их войск в Голландскую Гвиану (Суринам) под предлогом того, что эту колонию могут занять немцы, оккупировавшие к этому времени Голландию. Затем под этим же предлогом американские войска установили контроль над Гренландией. Заодно были введены войска в США и в Исландию, хотя она не входила в американский регион.

В Гаване США добились также принятия «Декларации о взаимной помощи и сотрудничестве в обороне американских государств», что явилось еще одним шагом к укреплению военно-политического контроля США над Латинской Америкой.

Одновременно летом 1940 года в США была введена выборочная воинская повинность, а конгресс выделил 5 миллиардов долларов на содержание 2-миллионной армии.

В ходе кампании по выборам президента 1940 года Рузвельт, который вопреки американской традиции был выдвинут на высший пост страны в третий раз, заявлял: «Я даю вам, отцы и матери, еще одно заверение. Я уже говорил это раньше и буду повторять вновь и вновь: ваши сыновья никогда не будут посланы для участия в иностранных войнах». В ответ его оппоненты напоминали, что президент Вильсон обещал то же самое, но затем втянул США в Первую мировую войну. Республиканская партия передала обращение к матерям Америки: «Если ваш сын будет умирать где-то на поле боя в Европе… и взывать в свой последний час: «Мама! Мама!», — не осуждайте Франклина Рузвельта за то, что он послал вашего сына на войну. Осуждайте себя, потому что вы возвратили Франклина Рузвельта в Белый дом!»

Рузвельт победил в третий раз, хотя его победа на сей раз не была столь сокрушительной, как в 1932 и 1936 годах. Он получил 27,2 миллиона голосов и 449 выборщиков, а его соперник — республиканец У. Уилки — 22,3 миллиона голосов и 82 выборщика.

В своем январском послании 1941 года конгрессу США Рузвельт внес законопроект «о помощи демократиям», в основу которого был положен принцип ленд-лиза, то есть передачи вооружения в аренду. Закон провозглашал принцип: оказание помощи любой стране, оборона которой «жизненно важна» для безопасности США.

Между тем Германия продолжала держать под своей властью континентальную Западную Европу, ее самолеты беспрерывно бомбили Англию, а пришедшая на помощь разбитым англичанами итальянским войскам в Северной Африке немецкая армия под командованием Ром-меля развернула в феврале 1941 года наступление в направлении Египта. Успех Роммеля мог бы привести к захвату немцами Суэцкого канала, а затем к выходу к нефтеносным месторождениям Ближнего Востока. Английское правительство, а вместе с ним и американское старалось отвлечь Гитлера от этих целей.

Правительство Рузвельта делало все от себя зависевшее, чтобы выгодная для него война между СССР и Германией стала реальностью. С одной стороны, в марте 1941 года заместитель государственного секретаря США С. Уэллес предупредил советское правительство о готовящемся нападении Германии. С другой стороны, глава Федерального бюро расследований (ФБР) Эдгар Гувер снабдил германское посольство в Вашингтоне провокационной дезинформацией: «Из очень надежного источника стало известно, что СССР намеревается пойти на новую военную агрессию, как только Германия будет связана крупными военными операциями».

Хотя ленд-лиз и закупки оружия в США усилили военный потенциал Англии, американское оружие само по себе не могло защитить эту страну. После захвата Гитлером Югославии и Греции в апреле 1941 года, прогитлеровского переворота в Ираке и продвижения немецких войск к Египту Черчилль, опасаясь германского вторжения на Британские острова, 4 мая обратился к Рузвельту с просьбой: «Единственное, что может спасти положение, — это немедленное присоединение к нам Соединенных Штатов в качестве воюющей державы… Я заклинаю вас, господин президент, не недооценивать серьезности последствий».

Это обращение было сделано за несколько дней до прибытия в Шотландию Р. Гесса 10 мая 1941 года. В своей книге «Обман Черчилля. Темный секрет, который уничтожил нацистскую Германию» американский исследователь Луи Килцер привел убедительные доказательства того, что Гесс вел переговоры с правительством Великобритании, результатом которых стала сделка: Германия не будет нападать на Британские острова, а Великобритания воздержится от атаки на Германию, пока та будет воевать с СССР. Вероятно, Черчилль проинформировал об этом Рузвельта, потому что ответа американского президента на паническое послание британского премьера не последовало. А сам Черчилль тоже перестал настаивать на немедленной помощи США.

Теперь Черчилль и Рузвельт лишь обменивались информацией о времени начала нападения Германии на СССР. 15 июня Черчилль сообщил Рузвельту, что «в ближайшее время немцы совершат, по-видимому, нападение на Россию». Об этом англо-американские союзники не стали извещать Советское правительство.

В ходе подготовки Германии к нападению на СССР Гитлер запретил отвечать на бомбардировки против немецких подводных лодок, предпринимаемые американской авиацией в ходе защиты судов с грузами оружия. 21 июня Гитлер заявил адмиралу Редеру: «До тех пор, пока успешно не развернутся операции по плану Барбароссы, нужно избегать любых инцидентов с США». Так реализо-вывались англо-американские планы по направлению агрессии Германии на восток.

Узнав о нападении Германии на СССР 22 июня 1941 года и посовещавшись с экспертами, военный министр США так оценивал в своей записке Рузвельту значение германского вторжения в СССР для Америки: «Этот шаг Германии почти напоминает дар провидения… Германия будет основательно занята минимум месяц, а максимально, возможно, три месяца задачей разгрома России». По мнению министра, это заставит Гитлера «оставить или отсрочить… всякие планы вторжения на Британские острова… напасть на Исландию… планы нажима на Западную Африку, Дакар и Южную Америку… Эта последняя иллюстрация честолюбия и вероломства нацистов открывает для вас широкие возможности выиграть битву в Северной Атлантике и обеспечить защиту нашего полушария в Южной Атлантике».

Однако многие на Западе сознавали, что успех Германии в войне против СССР лишь усилит Третий рейх. В своем выступлении 22 июня 1942 года по радио Черчилль исходил из того, что германское «вторжение в Россию является не более чем прелюдией перед вторжением на Британские острова». Он говорил: «То кровопролитие и разорение, которое его победа принесет русскому народу в случае, если он ее одержит… будут лишь ступенью к попытке низринуть 400 или 500 миллионов людей, живущих в Китае, и 350 миллионов людей, живущих в Индии, в бездонную пропасть варварства, над которой развевается дьявольская эмблема свастики». Черчилль объявил: «Угроза, нависшая над Россией, является угрозой и для нас, и для Соединенных Штатов».

За день до этого выступления 21 июня госдепартамент США в своей рекомендации Рузвельту предлагал воздержаться от помощи СССР после начала советско-германской войны. Американские дипломаты подчеркивали: «Тот факт, что Советский Союз сражается с Германией, не означает его согласие с принципами международных отношений, которых придерживаемся мы». Однако после выступления Черчилля Рузвельт на пресс-конференции 24 июня объявил о готовности предоставить СССР помощь по программе ленд-лиза, оговорив, что главным направлением этой программы останется Англия.

В меморандуме для внутреннего пользования правительства США отмечалось: «Мы противники догмы коммунистов и нацистской догмы». Но тут же подчеркивалось: «За 27 лет с тех пор, как Россия стала коммунистической, Советы никогда не угрожали серьезно нашим национальным интересам и нашему укладу жизни. Однако за два года безумного похода Гитлера, предпринятого им с целью порабощения всего мира, возникла серьезная угроза самому нашему существованию как свободного народа… Мы не за коммунизм, но мы против всего, за что выступает Гитлер. Он и его безбожные нацисты — главная угроза миру, справедливости и безопасности… В этот момент, как и всегда, мы должны помнить, что наша главная сила в единстве, а величайшая опасность — в разногласиях».

Известие о начале советско-германской войны многие республиканцы встретили с ликованием. Р. Шервуд писал: «Теперь изоляционисты получили возможность вовсю пропагандировать первоначальную установку нацистской партии, а именно, что Гитлер — единственный оплот против большевизма». Сенатор-республиканец Тафт заявил: «Победа коммунизма в мире будет более опасна для США, чем победа нацизма». Мнение же значительной части руководства демократической партии выразил сенатор от Миссури Гарри Трумэн, который 23 июня 1941 года заявил: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и, таким образом, пусть они убивают как можно больше».

Однако опрос общественного мнения показал, что эти мнения не поддерживали большинство американцев. Лишь 4 % из них высказались за победу Германии (близко к позиции Тафта). 17 % не видели разницы между СССР и Германией (позиция Трумэна). Зато 72 % американцев желали победы СССР. 7 % опрошенных не выразили своего мнения.

Эти настроения учитывал и Рузвельт. Кроме того, переговоры его помощника Г. Гопкинса с И.В. Сталиным в конце июля 1941 года убедили правительство США в том, что, несмотря на понесенные потери, Советский Союз готов продолжать упорную борьбу против немецко-фашистских захватчиков. В своем совместном послании Сталину от 15 августа Рузвельт и Черчилль подчеркивали: «Мы полностью сознаем, сколь важно для поражения гитлеризма мужественное и стойкое сопротивление Советского Союза, и поэтому считаем, что в этом деле планирования программы распределения наших общих ресурсов на будущее мы должны действовать при любых обстоятельствах быстро и без промедления». Рузвельт и Черчилль заверяли советского руководителя: «Мы в настоящее время работаем совместно над тем, чтобы снабдить Вас максимальным количеством тех материалов, в которых Вы больше всего нуждаетесь. Многие суда с грузом уже покинули наши берега, другие отплывают в ближайшем будущем».

22 сентября 1941 года Белый дом принял решение передавать большую часть производимого в США вооружения противникам гитлеровской Германии. В ходе совещания представителей СССР, США и Великобритании в Москве 28–30 сентября были подписаны соглашения о поставках вооружений'и военного снаряжения в СССР. Однако, как подчеркивал Г.А. Куманев, «лишь небольшая доля» вооружений, произведенных США в 1941 — 45 гг. «была использована на европейском театре военных действий и еще меньшая часть — направлена Советскому Союзу». По словам Г.А. Куманева, «только с 7 ноября 1941 г., то есть спустя почти пять месяцев после начала фашистской агрессии, ленд-лиз был распространен американским правительством на Советский Союз. До конца года… в самое трудное и критическое для нашего государства время — оно получило 0,1 % всей американской помощи по отношению к тому, что намечалось в соответствии с подписанным соглашением».

Со второй половины 1941 года США все больше беспокоили Тихоокеанский регион и активность в нем Японии. H.H. Яковлев замечал: «Отношения с Японией приобрели первостепенное значение в глазах Ф. Рузвельта не потому, что Империя восходящего солнца могла поставить под угрозу существование Соединенных Штатов, а потому, что японо-американская война неизбежно сорвала бы замыслы Вашингтона — остаться пока вообще в стороне от вооруженной борьбы… В конце июля 1941 года японское правительство, рассмотрев сложившуюся обстановку в мире, пришло к выводу, что следует захватить страны южных морей, то есть пойти на войну с США и Англией. Что касается давно подготовлявшегося похода на север, против Советского Союза, то в Токио отложили его до того момента, когда военные поражения на западе ослабят СССР… Все эти обстоятельства были отлично известны Ф. Рузвельту. Весной 1941 года американские криптографы сумели расшифровать японский код, использовавшийся для передачи телеграмм из Токио дипломатическим представителям, аккредитованным в других странах».

Зная планы японских руководителей, Рузвельт предпринимал действия для того, чтобы видоизменить их. Их цель состояла в том, чтобы, по словам H.H. Яковлева, «Япония не подняла оружие против Соединенных Штатов, а ввязалась в войну либо с Англией, либо, что было предпочтительнее с точки зрения империалистических интересов США, напала на Советский Союз. К этому и сводились маневры американской внешней политики».

Поэтому, когда министр внутренних дел Икес ввел в конце июня 1941 года эмбарго на вывоз горючего в Японию, поскольку его не хватало для отправки в Великобританию, Рузвельт отменил этот приказ. Объясняя свой шаг, президент ссылался на наличие у него конфиденциальной информации. В своем письме от 1 июля Икесу Рузвельт писал: «На протяжении последней недели япошки дерутся между собой насмерть, пытаясь решить, на кого прыгнуть: на Россию, в сторону южных морей… или они будут продолжать «сидеть на заборе» и более дружественно относиться к нам. Никто не знает, какое решение будет принято, в конечном счете, но, как вы понимаете, для контроля над Атлантикой нам крайне необходимо сохранить мир на Тихом океане. У меня просто не хватает флота, и каждый небольшой инцидент на Тихом океане означает сокращение числа кораблей в Атлантике».

Рузвельт умалчивал о том, что американо-японская торговля приносила немалые прибыли американским компаниям, которые вывозили в Японию нефть, сталь, металлический лом, цветные металлы. По сути, США представляли собой главный военный арсенал Японии.

Однако США не были готовы уступать Японии свои позиции в Южной Азии и бассейне Тихого океана. Еще в 1940 году Государственный департамент подготовил меморандум, в котором говорилось, что захваты Японии в Южной Азии приведут «к утрате наших… позиций, потере наших рынков в Китае, Индии, Южных морях. Это приведет также к потере японского рынка, так как Япония станет все более самообеспеченной… У нас же возникнут непреодолимые трудности в снабжении каучуком, оловом, джутом и другими важными материалами, производимыми в азиатском и океанском регионах». Поэтому, узнав о захвате Японией Южного Индокитая, Рузвельт 25 июля ввел эмбарго на американо-японскую торговлю и объявил о замораживании японских активов в США. Это было чревато катастрофическими последствиями для Японии, и правительство принца Коноэ начало переговоры с США.

Позиция США в отношении Японии быстро ожесточалась. В ходе конференции США и Великобритании в августе 1941 года, состоявшейся на борту военных судов у берегов Ньюфаундленда, Рузвельт и Черчилль составили почти идентичные ноты в адрес правительства Японии, в которых содержалось жесткое предупреждение империи. В американской ноте говорилось: «Всякое дальнейшее продвижение Японии в юго-восточной части Тихого океана создаст положение, при котором правительство Соединенных Штатов будет вынуждено принять контрмеры даже в том случае, если таковые могут привести к войне между Соединенными Штатами и Японией… Если какая-нибудь третья держава станет объектом агрессии Японии в результате таких контрмер или своей поддержки их, президент будет просить разрешения конгресса оказать помощь такой державе».

Принятая двумя лидерами Атлантическая хартия содержала торжественные декларации о том, что цель войны состоит в том, чтобы окончательно уничтожить нацистскую тиранию, обеспечить для всех людей на планете более высокий уровень жизни и социальное обеспечение, дать «всем людям во всех странах» жизнь без страха и нужды.

В то же время было очевидно, что Атлантическая хартия стала программой установления англосаксонской гегемонии на планете. Отвергнув предложение Черчилля о создании после войны новой международной организации, Рузвельт заявил, что он «против создания новой Ассамблеи Лиги наций, по крайней мере, до тех пор, пока не пройдет определенное время, в течение которого международные полицейские силы, состоящие из войск США и Англии, не проделают соответствующую работу». Комментируя заявление Рузвельта, H.H. Яковлев писал: «О Советском Союзе ни слова. Хотя Рузвельт и Гопкинс верили в способность СССР отразить натиск вермахта, они скидывали со счетов нашу страну в послевоенном мире. Они… считали, что изнурительная война подорвет силы Советского Союза, откроет путь к преобладанию в мире Соединенных Штатов».

В интересах США в Атлантической хартии были записаны статьи о «равном доступе» к торговле и мировым ресурсам и «свободе морей». По сути, это было продолжением «политики открытых дверей», которую прежде США проводили в Китае, а теперь распространяли на весь мир.

В октябре 1941 года правительство принца Коноэ пало. К власти пришли ярые милитаристы во главе с Тодзио. В Вашингтоне решили, что новое правительство, воспользовавшись тяжелым положением Красной Армии на фронте, направит агрессию не на юг, а на север. 15 октября Рузвельт так охарактеризовал ближайшие действия Японии в письме Черчиллю: «Я думаю, что они направляются на север… Ввиду этого вам и мне обеспечена двухмесячная передышка на Дальнем Востоке». 16 октября командующий американским флотом Г. Старк сказал командующему тихоокеанским флотом США X. Киммелю: «Наиболее вероятна война между Японией и Россией».

Правительство США распорядилось направлять грузы в СССР через Архангельск, а не через Владивосток.

В то же время Рузвельт не исключал возможности и враждебных действий Японии по отношению к США. 25 ноября военный министр Стимсон записал в своем дневнике после совещания у Рузвельта, в котором принял участие он, Старк, Маршалл, Хэлл и другие. По словам Стимсона, президент «занялся только вопросом об отношениях с Японией. Он указал, что на нас, по-видимому, будет совершенно нападение после 30 ноября, «ибо японцы, как известно, атакуют без предупреждения… Проблема сводится к тому, как нам сманеврировать, чтобы Япония сделала первый выстрел, и в то же время не допустить большой опасности для себя».

Тем временем японо-американские переговоры продолжались. Неожиданно в Вашингтоне 26 ноября японским дипломатам был вручен ультиматум: японские войска должны эвакуироваться из Китая и других захваченных ими стран. Только после этого США отменят эмбарго. H.H. Яковлев писал: «Мотивы вручения ультиматума никогда не были объяснены в Соединенных Штатах. Однако нет сомнения в том, что этот шаг Рузвельта был не случайным, а рассчитанным. В Белый дом поступали все новые сообщения о завершении военных приготовлений Японии. Рузвельт все еше тешил себя надеждой, что в Токио не приняли окончательного решения о том, где выступить — на юге или на севере… Рузвельт, по-видимому, считал, что, поставленные перед необходимостью выбирать между вооруженными Соединенными Штатами, занявшими твердую позицию, и Советским Союзом, связанным войной с Германией, японские милитаристы вынесут решение о походе на север. В этом Рузвельт ошибся». H.H. Яковлев убедительно доказывал, что расшифрованные американцами телеграммы японских дипломатов не позволяли им полностью оценить военные приготовления Японии.

Оказавшись в катастрофическом положении после введения американского эмбарго, японское руководство еще в сентябре 1941 года приняло план нападения на Пёрл-Харбор, о котором американской разведке не было известно. Однако, будучи в плену предвзятых представлений о том, что Япония собирается нанести удар по СССР, американская разведка, даже заметив внезапное «исчезновение» многих японских военных судов, истолковала это событие как занятие ими боевых позиций перед нападением на СССР. Между тем с 17 по 22 ноября 1941 года военно-морская эскадра Японии собралась у берегов острова Итуруп, чтобы оттуда двинуться не к Советскому Приморью, а к Гавайским островам.

В конце ноября стало ясно, что американцам не избежать войны с Японией. 27 ноября X. Киммель получил телеграмму от Г. Старка, в которой говорилось: «Это послание следует рассматривать как предупреждение о войне. Переговоры с Японией, направленные к стабилизации условий на Тихом океане, прекращены, и агрессивные действия Японии ожидаются в ближайшие дни». Старк предписывал Киммелю быть готовым поддержать действия Англии и Голландской Ост-Индии и установить контроль над принадлежавшими Японии Каролинскими и Маршалловыми островами. В тот же день поступили указания начальника штаба армии Д. Маршалла: «Переговоры с Японией фактически прекращены… Хотя будущее поведение Японии предсказать нельзя, в любой момент возможны враждебные действия. Если возникновения войны нельзя избежать… Соединенные Штаты хотят, чтобы Япония сделала первый шаг».

б декабря Рузвельт получил расшифрованный текст ноты, которую японские дипломаты Номура и Курусу должны были вручить на следующий день. Прочитав ноту, Рузвельт сказал: «Это война». Гопкинс предложил нанести превентивный удар, но Рузвельт отверг это, заявив: «Нет, мы не можем этого сделать. Мы демократический и миролюбивый народ. У нас хорошая репутация».

Тем временем эскадра японских судов двинулась от берегов Итурупа к Гавайским островам. 7 декабря в 7 часов 53 минуты по местному времени еще до того, как первые бомбы упали на военно-морскую базу в Пёрл-Харбо-ре, летчик японского самолета послал условный сигнал: «Тора! Тора! Тора! (Тигр! Тигр! Тигр!)». Это означало, что атака удалась.

Писатель Джеймс Джоунс в своем романе «Отсюда в вечность» ярко описал начало японского налета: первый взрыв, который застает военных за завтраком, а те объясняют его земляными работами на строительной площадке; растерянность военных после новых взрывов, которые заставили их выбежать из столовой с недопитыми бутылками молока в руках; увиденные ими гигантские клубы дыма, поднимающиеся с поля аэродрома; бегущий по улице рыжий парень, который кричал про бомбардировку японцев; самолет, который летел над верхушками деревьев; две красные вспышки в носу самолета; зигзагообразный след от пуль на асфальте; тот же рыжий парень, лежащий на мостовой ничком; другой летящий низко самолет с красными кругами на крыльях, в кабине которого можно было разглядеть голову пилота в шлеме и квадратных защитных очках, прикрывавших раскосые глаза.

Почти тотчас Рузвельт получил сообщение о бомбардировке Пёрл-Харбора. В ходе налетов были потоплены и сильно повреждены 18 крупных военных судов, включая 8 линкоров, большое число мелких судов, уничтожено 188 и повреждено 128 самолетов. Только вместе с линкором «Аризона» погибло 1102 человека.

На следующий день 8 декабря Рузвельт выступил в конгрессе. Назвав 7 декабря «днем позора», он призвал конгресс объявить войну Японии, и это было сделано. 9 декабря Рузвельт в своем выступлении по радио заявил: «Я могу сказать с величайшей уверенностью, что ни один американец сегодня или спустя тысячу лет не будет испытывать ничего, кроме гордости, по поводу нашего терпения и наших усилий на протяжении многих лет, направленных на достижение мира на Тихом океане, который был бы достоин и справедлив для всех стран, больших и малых».

Рузвельт еще раз ошибся. В ходе не прекратившейся до сих пор дискуссии о том, кто виноват в начале войны и почему Япония смогла нанести внезапный удар по Пёрл-Харбору, были высказаны суровые обвинения в адрес правительства США. H.H. Яковлев указывал: «Загадочные обстоятельства начала войны на Тихом океане дали повод американским историкам Ч. Тэнзилу, Ф. Санборну, А. Барнсу и другим утверждать, что Рузвельт, знавший о настроениях американского народа, сознательно спровоцировал «инцидент». Он якобы подставил под удар американский тихоокеанский флот… чтобы поднять на войну миролюбивые Соединенные Штаты. Обвинения эти были выдвинуты во многих книгах, а основой послужили материалы нескольких комиссий, расследовавших в 1942–1946 годах обстоятельства японского нападения на Пёрл-Харбор». Историк Ч. Тэнзил заявлял: «Трибунал по делу главных военных японских преступников вполне возможно судил не тех, кого следовало. Быть может, было бы лучше провести процесс в Вашингтоне». Среди обвинителей Рузвельта оказался и бывший член Международного трибунала над японскими военными преступниками Р. Пал. Он утверждал, что своими действиями США спровоцировали войну с Японией.

Американский историк Дж. Толанд в своей книге «Позор Пёрл-Харбора» утверждал: «Группа людей, почитавшаяся миллионами как честнейшие политические деятели, уговорила себя, что ради блага своей страны следует поступать бесчестно, и разожгла войну, которую старалась избежать Япония… Величайшая трагедия состоит в том, что война с Японией была совершенно не нужна… В широком смысле нам следует оплакивать миллионы убитых и искалеченных в ненужной войне на Тихом океане: солдат и матросов с обеих сторон, ни в чем не повинных гражданских лиц, особенно в Японии, испепеленных в пожаре воздушных бомбежек и атомным оружием».

В свою очередь историк X. Зинн писал: «Отбрасывая вздорные обвинения против Рузвельта (в том, что он знал про готовившееся нападение на Пёрл-Харбор и не сказал об этом, что он умышленно спровоцировал этот налет — и все это бездоказательно), становится ясно, что он поступил, как Джеймс Полк действовал до него в Мексиканской войне… то есть лгал общественности во имя того, что он считал праведным делом».

Справедливо обращая внимание на двуличность и провокационность политики Рузвельта, а также обычное для Америки желание получить удобный предлог для начала военных действий, ряд авторов объявляют войну США против Японии «ненужной». Таким образом, получается, что не следовало давать отпор японской агрессии. Действия же японских оккупантов по уничтожению китайского народа получают оправдание. Иную позицию тогда занимал СССР. Известно, что пока американские компании направляли стратегические материалы Японии, СССР пришел на помощь Китаю, хотя во главе его находилось враждебное к коммунистам гоминдановское правительство. Помимо поставок вооружения СССР направил в Китай самолеты, и советские летчики защищали небо Китая от японских агрессоров. Нынешние же критики Рузвельта, выступая с позиции «невмешательства» и неучастия американцев в войнах, фактически исходят из аморальности борьбы против японской армии, осуществлявшей геноцид китайского народа.

В то же время критики Рузвельта обычно не замечают, что правительство США взяло курс на обострение отношений с Японией, как только были поставлены под угрозу интересы американских компаний, действовавших в Южной Азии. Игнорируют критики и антисоветскую направленность действий правительства США в отношении Японии в 1941 году. Политика США исходила из высокой вероятности войны Японии против СССР, которая так устраивала Штаты. Пытаясь, с одной стороны, направить японскую агрессию против СССР, а с другой стороны, найти удобный предлог для установления контроля над Тихим океаном, правительство США запуталось в своих самоуверенных расчетах и пошло на провоцирование конфликта, к которому вооруженные силы страны не были готовы.

В главе «Народная война?» из его «Народной истории США» X. Зинн утверждал, что «Вторая мировая война была самой популярной войной, в которой когда-либо сражались Соединенные Штаты. Никогда столь большая доля населения не участвовала в войне: 18 миллионов служили в вооруженных силах, 10 миллионов — за пределами страны; 25 миллионов отдавали часть своей заработной платы на военный заем». В то же время историк высказывал свои сомнения относительно всенародной поддержки войны: «Но, может быть, это стало следствием сфабрикованной поддержки, так как все национальные силы — не только правительства, но также печати, церковь и даже главные радикальные организации — были за эту войну? Не было ли подспудного нежелания воевать? Не было ли сопротивления войне, о котором умалчивали?»

Для таких сомнений были известные основания. Джон Стейнбек писал, что это была первая война, на которой солдаты не пели песни. Как отмечал H.H. Яковлев, «вступление США в войну не вызвало патриотического подъема… Хотя изоляционисты в своем большинстве немедленно сплотились вокруг правительства, в стране не без их участия получил хождение тезис: Рузвельт «вогнал нас в войну, ибо не имел политической смелости вести нас». Парадов почти не устраивали, патриотических манифестаций было мало, да и флагами особенно не размахивали. Народ, естественно, негодовал по поводу Пёрл-Хар-бора, требовал отомстить военным лордам Токио, но в целом имел относительно смутное представление о целях вооруженной борьбы. Ф. Рузвельт предложил звучный лозунг: «Война за то, чтобы выжить». Заклятые враги президента в пику ему заявили, что уместнее назвать ее «моя (Рузвельта. — Н. Яковлев) война».

H.H. Яковлев привел данные опросов общественного мнения, проведенных в США вскоре после Пёрл-Харбо-ра. Отвечая на вопрос о целях войны, американцы давали самые разнообразные ответы. 26 % опрошенных были убеждены в том, что война ведется за освобождение мира, 14 % считали, что — это война за освобождение, 13 % сказали, что идет война за свободу, 11 % были уверены в том, что война направлена против диктаторов, 9 % думали, что война начата «за человечество», 7 % солидаризировались с Рузвельтом: «война за то, чтобы выжить», 6 % полагали, что совершается «народная война», 5 % назвали войну «антифашистской» и 4 % — «освободительной». Комментируя эти ответы, H.H. Яковлев не без оснований заметил: «Преобладали все же мессианские лозунги, большой части американцев страсть как хотелось видеть себя спасителями мира».

Между тем фронт войны быстро расширялся. 11 декабря 1941 года Гитлер в своей речи в германском Рейхстаге объявил войну США. В тот же день войну США объявила и Италия. Таким образом, США оказались в состоянии войны с главными державами «Оси».

1 января 1942 года в Белом доме состоялось подписание Декларации 26 государств (США, Великобритания, СССР, Китай, Австралия, Бельгия, Индия, Канада, Коста-Рика, Куба, Люксембург, Чехословакия, Доминиканская Республика, Сальвадор, Греция, Гватемала, Гаити, Гондурас, Голландия, Новая Зеландия, Никарагуа, Норвегия, Панама, Польша, Южно-Африканский Союз и Югославия), ряд из которых были представлены эмигрантскими правительствами. Участники Декларации присоединялись к «общей программе целей и принципов, воплощенной в Декларации… известной под названием Атлантической хартии». Подписавшие Декларацию обязались «употребить все свои ресурсы, военные или экономические, против тех членов тройственного пакта и присоединившихся к нему» и «не заключать сепаратного перемирия или мира с врагами». Декларация оформила военно-поли-тический союз, получивший затем название «Объединенные нации».

Хотя Германия была далеко от США, американцы вскоре ощутили ее удары. Р. Шервуд писал, что немецкие подводные лодки «подходили на столь близкое расстояние, что с них можно было видеть зарево огней Бродвея, и топили суда в нескольких сотнях ярдов (то есть в нескольких сотнях метров. — Авт.) от Восточного побережья… За два месяца подводные лодки затопили в западной части Атлантики 132 парохода». Профессор Морри-сон в своем учебнике по военно-морскому делу писал: «Бойня, устроенная подводными лодками вдоль нашего атлантического побережья в 1942 году, принесла стране такое бедствие, как если бы диверсанты уничтожили полдюжины наших крупнейших военных заводов».

Активности германских подлодок способствовало отсутствие светомаскировки в городах атлантического побережья США. Р. Шервуд замечал: «Суда, двигавшиеся вдоль атлантического побережья по ночам, хотя сами и не зажигали огней, проходили между поджидавшими их подводными лодками и ярким заревом огней, горевших на побережье, а поэтому представляли собой легко уязвимые цели». Однако американцы не были намерены отказываться от привычного для них образа жизни и не желали прибегать к светомаскировке, необходимой в условиях приближения противника к берегам страны. Моррисон писал: «Майами и его роскошные предместья отбрасывают на расстояние в 6 миль яркое зарево неоновых огней, освещающее силуэты идущих в южном направлении судов, которые держались ближе к рифам, чтобы избежать Гольфстрима. Гибли суда, тонули матросы, и все это ради того, чтобы граждане могли заниматься своими делами и развлекаться, как обычно». Р. Шервуд писал, что лишь «через три месяца после начала этой бойни военные власти приказали уменьшить освещение в прибрежных районах — это называлось «полузатемнением», — и от Атлан-тик-сити до Южной Флориды раздались вопли, что туристский сезон будет сорван».

Тем временем японские войска развернули наступление в Южной Азии, которое сдерживалось в ходе американо-японских переговоров в июле — декабре 1941 года. 7 декабря японские войска вторглись в Таиланд с территории Индокитая и через день заняли Бангкок. К концу мая 1942 года они заняли Бирму.

7–8 декабря 1941 года японские войска высадились в Малайе, а 14 февраля 1942 года они взяли Сингапур. В январе — марте 1942 года японские войска захватили западную и центральную часть Новой Гвинеи и ряд других соседних островов. Создалась угроза японского вторжения в Австралию.

Японцы вторглись и в американские владения на Тихом океане. Почти одновременно с бомбардировкой Пёрл-Харбора японская авиация разрушила американскую военно-морскую базу Кавите на острове Лусон. Большая часть американской авиации на Филиппинах была уничтожена. 10–12 декабря 1941 года японские войска высадились на севере острова Лусон, а через 10 дней на его западном побережье. К исходу 2 января 1942 года японцы взяли Манилу. Американские войска во главе с генералом Д. Макартуром некоторое время удерживали позиции на полуострове Батаан и в крепости Коррехидор, но 6 мая капитулировали.

Одновременно японцы оккупировали другие острова Филиппинского архипелага, а также острова Гуам, Маркус и Уэйк. В «Истории Великой Отечественной войны. 1941–1945 гг.» (в дальнейшем — ИВОВ) констатировалось: «Таким образом, Вооруженные силы США в короткий срок лишились всех своих военно-морских и военно-воздушных баз в западной части Тихого океана. США потеряли важную сырьевую базу на Филиппинах и были отрезаны от восточного побережья Китая». Позиции, которые Соединенные Штаты захватили в Тихом океане в ходе войн против испанцев и филиппинцев на рубеже XIX и XX веков, были ими потеряны за несколько месяцев в войне против Японии.

Словно компенсируя свои неудачи в сражениях против японцев в бою, правительство США развернуло массовые репрессии против японцев и лиц японского происхождения (так называемых «нисеев»), живших в США. В первые же дни войны было арестовано 1266 японцев. Однако в стране развернулась истерическая шпиономания, разжигаемая радио и печатью.

Лиц японского происхождения обвиняли в том, что они отравляли фрукты и овощи, которыми торговали на рынках, сооружали клумбы на садовых участках так, чтобы они служили ориентацией японским самолетам для бомбардировки военных заводов и аэродромов, по ночам подавали световые сигналы японским подводным лодкам, а при случае стреляли в спины маршировавшим солдатам.

Все эти обвинения были чистым вымыслом. Было известно, что на территории США, где последняя война к этому времени отгремела 77 лет назад, за всю Вторую мировую войну не ступила нога японского солдата, не упала ни одна японская бомба, поскольку Аляска и Гавайские острова, где это происходило, не были тогда штатами США. Не было ни одного японского авианалета на США или обстрела американского побережья японскими надводными или подводными судами. Не было ни одного обстрела американских солдат на территории США. В разгар шумных выступлений в печати и радио, в которых приняли активное участие популярные обозреватели Уолтер Липпман, Вестбрук Пеглер, Уолтер Уинчел, 1 1 февраля 1942 года Рузвельт отдал по телефону приказ военному министру Стимсону выселить американцев японского происхождения из штатов Тихоокеанского побережья и переселить в концентрационные лагеря.

В течение недели около 120 тысяч американцев японского происхождения были направлены в лагеря за колючую проволоку в штатах Вайоминг, Айдахо, Монтана. В мае 1942 года Рузвельту представили доклад о результатах депортации. Авторы доклада, в частности, говорили, что у депортированных было конфисковано 1500 радиоприемников, 3000 фотоаппаратов и 2600 револьверов. (Последнее не было удивительным для страны, в которой с 1791 года конституцией было закреплено право на обладание оружием, и на каждых двух американцев приходилось в среднем по одной единице огнестрельной техники.) Авторы писали, что «мы не обнаружили в ходе операции каких-либо опасных лиц, о которых мы не могли узнать другими путями. Мы не считаем, что конфискованный динамит или порох предназначался для каких-либо диверсий. Мы не нашли ни одного пулемета или револьвера в таких обстоятельствах, которые заставили бы предположить, что данный револьвер будет использован на пользу врагу. Мы не обнаружили ни одного фотоаппарата, в отношении которого можно было бы заподозрить, что он предназначен для шпионских целей». Тем не менее ничего не изменилось в судьбе узников концлагерей, и они оставались в них до конца войны.

На долгие годы лица, пострадавшие от массового шпионского психоза миллионов американцев и произвола американских властей, запомнили свое трехлетнее пребывание в концентрационных лагерях. Беседуя с социологом Стадсом Тёркелом в конце 70-х годов, супруги Аки и Джун Курозе рассказали, как внезапно они оказались окруженными ненавистью, как перед выселением они были вынуждены продавать свою собственность за бесценок, чем с удовольствием воспользовались их соседи. Они вспоминали, что их разместили в свинарниках и конюшнях. Им нередко отказывали в медицинской помощи, и один из их родственников умер от перитонита. Между тем по выходным дням к лагерям в своих машинах приезжали «белые» американцы и из-за колючей проволоки оскорбляли заключенных и всячески издевались над ними. Никаких извинений и компенсаций ко времени беседы Тёркела жертвы массовых репрессий в США не получили.

Однако военно-полицейская операция против американцев японского происхождения не могла восполнить военные поражения США на Тихоокеанском фронте. Учитывая грандиозные поражения, понесенные США и Великобританией от Японии, наступление армии Ромме-ля в Египте, появление германских подводных лодок у берегов США, топивших американские пароходы, Р. Шервуд назвал это время «зимой катастроф». Создавалась реальная угроза соединения германских армий с японскими где-то в Евразии, окружение СССР и Китая и стремительного рывка стран «оси» в Африку, Австралию и Латинскую Америку. Однако Р. Шервуд оговаривался: «Единственным источником хороших новостей был русский фронт. Красная Армия, продолжая свои поразительные контратаки, выбила занесенных снегом, обмороженных немцев со многих передовых позиций».

Вскоре после начала битвы под Москвой Ф.Д. Рузвельт 16 декабря 1941 года написал И.В. Сталину: «Я хочу сообщить Вам о всеобщем подлинном энтузиазме в Соединенных Штатах по поводу успехов Ваших армий в защите Вашей великой нации».

Командующий американскими войсками на Филиппинах Дуглас Макартур, который в это время терпел одно поражение за другим от японских армий, направил Красной Армии поздравление по случаю ее 24-й годовщины. Он писал: «Международное положение в настоящий момент свидетельствует о том, что цивилизация возлагает свои надежды на славные знамена храброй русской армии. За свою жизнь я принимал участие в целом ряде войн и был живым свидетелем других войн, а также подробно изучал кампании, которые велись в прошлом выдающимися полководцами. Нигде я не встречал таких примеров, когда тяжелейшим ударам, наносимым до сих пор не знавшим поражений противником, оказывалось бы столь эффективное сопротивление, за которым последовало бы сокрушительное контрнаступление, отбрасывающее противника на его собственную территорию. Размах и величие этих усилий превращают это сопротивление в величайшее достижение во всей истории».

Популярность Советского Союза в США необыкновенно возросла. В печати публиковались материалы, в которых выражались сочувствие советским людям, а советская жизнь изображалась главным образом с положительной стороны. Журнал «Нэшнл джеографик» писал восторженные статьи об СССР, правда, сопровождая их фотографиями о дореволюционной жизни. В Голливуде выпустили фильм «Песнь о России» по сценарию Лилиан Хеллман, в котором на английском языке звучала песня «Широка страна моя родная». В США постоянно проводились сборы денежных средств и вещей в помощь для Советской страны. Советских людей, выступавших на мероприятиях солидарности с СССР, исключительно тепло встречали.

Летом 1942 года состоялся визит наркома иностранных дел В.М. Молотова в Великобританию и США. В советско-американском коммюнике, опубликованном 12 июня по итогам переговоров в Вашингтоне, говорилось, что «достигнута полная договоренность в отношении неотложных задач создания второго фронта в Европе в 1942 году». Выступая на сессии Верховного Совета СССР 18 июня, В.М. Молотов говорил: «Создание второго фронта в Европе создаст непреодолимые трудности для гитлеровских армий на нашем фронте. Будем надеяться, что наш общий враг скоро почувствует на своей спине результаты возрастающего сотрудничества трёх великих держав».

Однако в разгар нового наступления германских армий против Красной Армии, начавшегося 28 июня 1942 года, У. Черчилль от своего имени и от Рузвельта известил 18 июля Сталина об отказе выполнить обязательства союзников по открытию второго фронта.

Прибыв в начале августа 1942 года в Москву для разъяснения причин отказа от выполнения взятых обязательств, У. Черчилль изложил И.В. Сталину план операции «Торч» («Факел»), предусматривавший десант союзников в Марокко и Алжире. Там не было германских войск, а имелись лишь колониальные войска, подчинявшиеся прогерманскому правительству Франции во главе с Петеном и Лавалем. Хотя И.В. Сталин сурово осудил союзников за срыв своих обязательств и сознавал, что операция в Северной Африке никак не заменит десант во Франции, он положительно оценил возможные военно-политические последствия предполагаемой операции, видя в ней хотя бы частичный вклад союзников в общее дело.

За три месяца до этого американцы попытались взять реванш за поражения первых месяцев войны на Тихом океане. Прекрасно организованная разведка позволила американцам узнать о планах захвата японцами города Порт-Морсби (Новая Гвинея). 7 мая 1942 года в Коралловом море произошло столкновение японских военно-морских сил с американскими. В военно-морском сражении, в котором ни одно из участвовавших в нем военных судов не сделало ни единого выстрела, исход был решен действиями американской авиации, атаковавшей японский флот. Потеряв один авианосец, 1 эскадренный миноносец и свыше 80 самолетов, японцы вышли из боя.

Тогда японское военное командование предприняло попытку овладеть островом Мидуэй (Марианские острова). Однако и на этот раз американская разведка заранее узнала о японских планах. Японский флот был встречен американским флотом. В ходе боев 4–6 июня японцы потеряли 4 авианосца, 1 крейсер и 253 самолета. Потери американцев составили 1 авианосец, 1 эскадренный миноносец и 150 самолетов. Японцы были вынуждены покинуть воды Мидуэя. В результате этого сражения соотношение по авианосцам между Японией и США сравнялось, а по другим классам кораблей США имели превосходство.

6–7 июня 1942 года японцы оккупировали острова Атту и Кыска Алеутской гряды, но после этого существенных сражений на Тихом океане не происходило. Пока на Тихом океане наступил период затишья, на советско-германском фронте Красная Армия отступала под натиском германских войск. После взятия немцами Ростова 24 июля командующий войсками 17-й полевой армии генерал-лейтенант Руофф пригласил японского атташе на пролет взорванного моста и, вытянув руку в направлении Батайска, сказал: «Ворота на Кавказ открыты. Близится час, когда германские войска и войска вашего императора встретятся в Индии».

Позже генерал Д. Маршалл заявил: «Нынешнее поколение американцев надолго запомнит мрачные дни 1942 года, когда японцы захватили Малайю, оккупировали Бирму, создали угрозу Индии, в то время как германские войска подошли к Волге и Суэцу. В то время Германия и Япония оказались настолько близко к завоеванию господства над миром, что мы до сих пор еще по-настоящему не осознали, насколько тонкой была нить, на которой держалась судьба Объединенных наций. Ради справедливости следует сказать, что наша роль в предотвращении катастрофы в те дни не делает нам чести».

Лишь через пару месяцев после сражения у Мидуэя американские войска попытались начать наступление на Тихоокеанском театре военных действий. 7 августа был произведен десант отряда морской пехоты на острове Гуадалканал (Соломоновы острова), который через день оказался в его руках. Однако японцы выслали 7 крейсеров к острову Саво, где находилась группа американского флота из 5 крейсеров и 4 эсминцев, обеспечивавших высадку десанта. В ходе морского сражения все 5 американских крейсеров и 1 эсминец были уничтожены японцами.

В последующие недели за Гуадалканал развернулась тяжелая борьба, в которой гибли крупные американские и японские суда. В ночном бою 11–12 ноября силы японцев превосходили американцев. Однако адмирал Коллэхэн, командовавший крейсером «Сан-Франциско», направил его против гораздо лучше вооруженного японского линкора «Хиэй» и разгромил его.

К этому времени японцы высадили на Гуадалканале 26 тысяч пехотинцев и 3 тысячи морских пехотинцев. На острове шли тяжелые бои. Участник этих боев Леон Юрис в своем романе «Боевой клич» запечатлел тяжелые условия сражений. Дни постоянного пребывания в окопах, размокших от тропических дождей, в условиях нехватки питьевой воды и — главное — постоянных атак японцев, кричавших «Банзай!», казались вечностью солдатам, страдавшим от приступов малярии. Несмотря на серьезные потери, нанесенные американскому флоту в районе Гуадалканала, и упорные попытки выбить американских морских пехотинцев, японцы были вынуждены оставить остров в начале февраля 1943 года. Впоследствии слово «Гуадалканал» стало символом героизма американских морских пехотинцев Второй мировой войны.

Пока шли упорные бои за Гуадалканал, 8 ноября 1942 года началось осуществление операции «Торч». Создав преобладающее превосходство в живой силе и технике над колониальными французскими частями, англо-американские войска приступили к десанту в Алжире и Марокко. К этому времени США сохраняли дипломатические отношения с правительством Виши, а поэтому были нужны предлоги для вторжения во французские африканские владения.

Как подчеркивал немецкий генерал и историк Курт Типпельскирх, «официальное заявление американцев о том, что они якобы вынуждены предупредить германо-итальянское вторжение в Северную Африку, так как в случае его удачи создается непосредственная угроза Америке вследствие сравнительно небольшого расстояния между Западной Африкой и американским континентом, было шито белыми нитками. Аргумент, что теперь создан эффективный второй фронт для поддержки героически борющихся союзников в России, также звучал не слишком убедительно для французов, которые, за немногими исключениями, твердо держались за Петена, видели в наступлении еще один акт насилия, опасались за свой авторитет в Северной Африке и не испытывали никакого энтузиазма от того, что им представлялась возможность снова оказаться втянутыми в войну. Поэтому они вопреки всем ожиданиям американцев не перешли с развевающимися знаменами на сторону западных держав».

В то же время сопротивление французских колониальных войск, особенно в Алжире, было минимальным.

В первый день они, правда, уничтожили один английский эсминец и два американских десантных катера, но сопротивление в портовых фортах Алжира было сломлено к вечеру 8 ноября, а в Оране бои были завершены к 10 ноября. Более упорно сопротивлялись французы в Марокко, но и тут американцы быстро добились успеха. В ответ на действия союзников Гитлер приказал 10 ноября перебросить немецкие войска в Тунис.

При всей важности военных действий, которые вели союзники, перелом в войне был достигнут не героической борьбой на Гуадалканале, не десантом в Марокко и Алжире и не успехами британской армии фельдмаршала Монтгомери в боях против армии Роммеля в Египте и Ливии. Исход Второй мировой войны решался в сражениях на советско-германском фронте. В то время как на советско-германском фронте осенью 1942 года немецко-фа-шистские войска насчитывали 266 дивизий, то в период сражения под Эль-Аламейном немцы имели в Северной Африке 12 дивизий, а итальянцы — 8. Лишь окружение и разгром немецко-фашистских дивизий под Сталинградом, а затем начало широкого наступления на значительной части фронта означали, что в войне наступил решающий перелом.

В своем послании от 5 февраля 1943 года Рузвельт писал Сталину: «В качестве Главнокомандующего Вооруженными силами Соединенных Штатов Америки я поздравляю Вас с блестящей победой Ваших войск у Сталинграда, одержанной под Вашим верховным командованием. Сто шестьдесят два дня эпической борьбы за город, борьбы, которая навсегда прославила Ваше имя, а также решающий результат, который все американцы празднуют сегодня, будут одной из самых прекрасных глав в этой войне народов, объединившихся против нацизма и его подражателей. Командиры и бойцы Ваших войск на фронте, мужчины и женщины, которые поддерживали их, работая на заводах и на полях, объединились не только для того, чтобы покрыть славой оружие своей страны, но и для того, чтобы своим примером вызвать среди всех Объединенных Наций новую решимость приложить всю энергию к тому, чтобы добиться окончательного поражения и безоговорочной капитуляции общего врага».

За несколько дней до своего послания в конце января 1943 года в Касабланке (Марокко) состоялась конференция президента США Ф.Д. Рузвельта и премьер-министра Великобритании У. Черчилля. Выступая на пресс-конференции в Касабланке 24 января 1943 года, президент Рузвельт заявил о намерении воевать с Германией и ее союзниками до их безоговорочной капитуляции.

26 января Рузвельт и Черчилль направили из Касабланки Сталину совместное послание, в котором говорилось: «Мы совещались с нашими военными советниками и приняли решения об операциях, которые должны быть предприняты американскими и британскими вооруженными силами в течение первых девяти месяцев 1943 года. Мы хотим немедленно сообщить Вам о наших намерениях. Мы полагаем, что эти операции, вместе с Вашим мощным наступлением, могут, наверное, заставить Германию встать на колени в 1943 году».

Сталин благодарил за поздравления президента в связи с успехами Красной Армии, но он продолжал напоминать ему об обязательстве США открыть второй фронт. 30 января 1943 года он писал американскому президенту: «Понимая принятые Вами решения в отношения Германии как задачу разгрома путем открытия второго фронта в Европе в 1943 году, я был бы Вам признателен за сообщение о конкретно намеченных операциях в этой области и намечаемых сроках их осуществления».

Однако ответа Рузвельта на запрос Сталина не последовало. В это время американские войска в Северной Африке отказались от продолжения наступления в Тунисе и перешли к обороне. 14 февраля немецкие войска глубоко вклинились в расположение американцев и разгромили их дивизию. Американцы понесли потери: 192 человека убитыми, 1024 ранеными и 2450 пленными.

Неудачи союзников в Африке вызвали раздражение Сталина. В своем послании 14 марта он писал Рузвельту: «Из послания г. Черчилля я узнал, что англо-американские операции в Северной Африке не только не ускоряются, но откладываются на конец апреля, причем даже и зтот срок указывается не совсем определенно. Таким образом, в самый напряженный период боев против гитлеровских войск, в период февраль — март, англо-американ-ское наступление в Северной Африке не только не форсировалось, но и вообще не проводилось, а намеченные для него сроки отложены. Тем временем Германия уже успела перебросить с Запада против советских войск 36 дивизий, из них б дивизий танковых. Легко понять, какие затруднения это создало для советской армии и как это облегчило положение немцев на советско-германском фронте… Я считаю своим долгом заявить, что главным вопросом является ускорение открытия второго фронта во Франции… Нам особенно важно, чтобы удар с Запада больше не откладывался, чтобы этот удар с Запада был нанесен весной или в начале лета».

Лишь в конце марта 1943 года англо-американские союзники развернули наступление в Тунисе. Англичане потеснили немцев. Однако, как отмечал Типпельскирх, «слабые немецкие силы в крайне ожесточенных четырехдневных боях сумели отбить атаки, предпринятые сильно превосходящими американскими соединениями». Когда же в апреле началось наступление американского корпуса с рубежа Гафса, «атака американцев, — писал Типпельскирх, — была легко отбита». Затем «действия американцев при атаках прохода Фондук и Гафсы опять были такими неудачными, что генерал Александер предложил отвести американцев в тыл и основательно их подучить. Произошел весьма досадный разрыв среди союзников, который был усилен еще тем, что отрицательные отзывы немецких пленных о невысоких боевых качествах американцев, очевидно, охотно распространялись англичанами».

Правда, заметное преобладание англо-американских войск над германо-итальянскими в живой силе и технике (у союзников было 24 полностью укомплектованных дивизий; у Германии и Италии —12 дивизий, сильно потрепанных в боях) не могло не способствовать успехам союзникам. Сыграло и подавляющее превосходство в воздухе союзников. 7 мая американцы заняли Бизерту. 12 мая немцы и итальянцы, прижатые к морю, прекратили сопротивление, и 250 тысяч солдат коалиции стран «оси» сдались в плен.

В своих посланиях Рузвельту и Черчиллю Сталин поздравил американские и британские войска «с блестящей победой», хотя было очевидно, что такая высокая оценка была данью вежливости. Сталин прекрасно знал, что за полгода, пока союзники почти без боя заняли Марокко и Алжир и вели бои на сравнительно небольшом фронте в Тунисе, Красная Армия осуществляла наступательные операции на фронте от Кавказского хребта до Ладожского озера. При этом потери немецко-фашистских войск только в районе Дона и Волги, по словам Жукова, составили около 1,5 миллиона человек.

4 июня Рузвельт направил Сталину послание, в котором сообщал о планах союзников усилить бомбардировку Франции, Германии, Италии, особенно итальянских островов Сардиния и Сицилия. Сообщалось также о плане наступления на Сицилию (операция «Эскимос»). Одновременно Рузвельт писал: «Согласно теперешним планам на Британских островах весной 1944 года должно быть сконцентрировано достаточно большое количество людей и материалов, для того, чтобы позволить предпринять всеобъемлющее вторжение на континент в это время».

11 июня И.В. Сталин напоминал о прежних обещаниях союзников относительно второго фронта, в частности, тех, в которых шла речь о десанте через Ла-Манш в августе — сентябре 1943 года. «Теперь, — писал Сталин, — Вами вместе с г. Черчиллем принимается решение, откладывающее англо-американское вторжение в Западную Европу на весну 1944 года. То есть — открытие второго фронта в Западной Европе, уже отложенное с 1942 года на 1943 год, вновь откладывается, на этот раз на весну 1944 года. Это Ваше решение создает исключительные трудности для Советского Союза, уже два года ведущего войну с главными силами Германии и ее сателлитов с крайним напряжением всех своих сил, и предоставляет советскую армию, сражающуюся не только за свою страну, но и за своих союзников, своим собственным силам, почти в единоборстве с еще очень сильным и опасным врагом. Нужно ли говорить о том, какое тяжелое и отрицательное впечатление в Советском Союзе — в народе и в армии — произведет это новое откладывание второго фронта и оставление нашей армии, принесшей столько жертв, без ожидавшейся серьезной поддержки со стороны англо-американских армий. Что касается Советского правительства, то оно не находит возможным присоединиться к такому решению, принятому к тому же без его участия и без попытки совместно обсудить этот важнейший вопрос и могущему иметь тяжелые последствия для дальнейшего хода войны».

Но аргументы Сталина не оказали воздействия на союзников. Они в течение двух месяцев готовили десант на Сицилию, хотя на острове, по словам Типпельскирха, «находились всего две немецкие дивизии, а итальянцы лишь в отдельных случаях были способны оказать упорное сопротивление»«. 10 июля, как писал Типпельскирх, «под мощным огнем с кораблей и непрерывными ударами авиации итальянские береговые части стали оставлять свои позиции; они бежали в глубь острова или сдавались высаживавшимся войскам союзников… Дивизии 7-й американской армии лишь кое-где натолкнулись на незначительное сопротивление». Однако дивизия «Герман Геринг» совместно с 1 1 — й итальянской моторизованной дивизией сумела контратаковать американцев, и те были вынуждены вернуться на десантные судна.

Лишь 17 августа американские войска вошли в Мессину. Следствием вторжения союзников на Сицилию стало свержение Бенито Муссолини 25 июля 1943 года. Новое правительство Италии во главе с маршалом Бадольо 8 сентября объявило о заключении перемирия с союзниками. В тот же день началась высадка союзнических войск на территории Апеннинского полуострова. Однако уже 13 сентября немецкие войска, вступившие в Южную Италию, предприняли контрудары против союзников. Были разгромлены две американские дивизии, захвачено большое число пленных. Остатки этих дивизий откатились к берегу.

Американцы предприняли максимум усилий, чтобы избежать полного разгрома, и им удалось удержаться в Италии. Однако быстрое продвижение союзников в глубь Италии было сорвано.

За три недели боев англо-американским войскам удалось 1 октября взять Неаполь и затем продвинуться к северу и приблизиться к Риму. Против 7 пехотных и 2 танковых дивизий немцев союзники имели 11 пехотных и 2 танковых дивизий. При этом немецкие дивизии насчитывали всего лишь по шести неполных батальонов, а дивизии союзников — до девяти батальонов полного состава. В артиллерии, танках и пехоте союзники превосходили немцев втрое, а в авиации превосходство было еще более значительным. Однако в начале декабря немцы сумели остановить продвижение союзников, и военные действия в Италии приняли характер позиционной войны на недлинной линии фронта, пересекавшей Апеннинский полуостров.

Столь же неспешны были темпы и скромны масштабы военных действий США на Тихом океане. Лишь 21 июня 1943 года началось продвижение американских войск на Соломоновых островах. Был высажен десант на остров Нью-Джорджия. Японские войска оказали мощное сопротивление, и лишь 25 августа остров был ими сдан.

После двухмесячного перерыва 1 ноября американцы осуществили десант в количестве 14 тысяч человек на остров Бугенвиль. Бои за остров приняли затяжной характер и не были завершены до окончания войны.

30 июня был высажен американо-австралийский десант на Новой Гвинее в количестве 8 тысяч человек. К 22 октября этим войскам удалось овладеть лишь полуостровом Хуон.

15 декабря два американских полка высадились на южном побережье острова Новая Британия. Однако бои на острове не были завершены до конца войны, а разоружение японского гарнизона, как и на острове Бугенвиль, производилось уже после ее окончания.

Более успешно прошли операции на островах Гилберта. В ноябре 1943 года 22 тысячи американских солдат и офицеров приняли участие в десантах на этих островах, оборонявшихся 5,6 тысячи японских солдат и офицеров. К концу ноября острова Гилберта оказались в руках американцев.

Одновременно американский подводный флот вел войну против торгового флота Японии, хотя подобные действия против американских торговых судов со времен Первой мировой войны осуждались в США как проявление крайней бесчеловечности. Немецкий адмирал Вильгельм Маршалль писал: «С самого начала военных действий подводные лодки США имели разрешение топить японские торговые суда без всякого предупреждения… В конце 1943 года над японской «островной империей» нависла… серьезная угроза — остаться без торгового флота. Дело в том, что подводные лодки США, использовавшиеся для борьбы с торговыми судами японцев только в перерывах между операциями военно-морских сил, сумели в течение 1943 года сократить тоннаж японского торгового флота на целых 1,7 миллиона брутто-тонн, в то время как японские судостроительные верфи сумели за этот период спустить на воду суда общей грузоподъемностью 0,77 миллиона тонн».

Эти действия Вооруженных сил США наносили немалый ущерб Японии, но никак не приближали победу Объединенных наций. На Тегеранской конференции (28 ноября — 1 декабря 1943 г.), на которой И.В. Сталин и Ф.Д. Рузвельт встретились впервые, советский руководитель вновь поставил вопрос об открытии второго фронта. На одном из заседаний, задав несколько вопросов относительно операций, запланированных союзниками в 1944 году (взятие Рима, десант на побережье Адриатического моря, десанты на греческие острова при возможном участии Турции, десант в Южной и операция «Оверлорд», как теперь стал называться десант в Северной Франции), Сталин выступил против распыления усилий союзных армий. Он заявил: «По-моему, было бы лучше, чтобы за базу операций в 1944 году была взята операция «Оверлорд». Если бы одновременно с этой операцией был предпринят десант в Южной Франции, то обе группы войск могли бы соединиться во Франции… Я лично пошел бы на такую крайность. Я перешел бы к обороне в Италии, отказавшись от захвата Рима, и начал бы операцию в Южной Франции, оттянув бы силы немцев из Северной Франции».

Когда Черчилль стал говорить о необходимости осуществить операции на Балканах, Сталин вновь подчеркнул, что «основным и решающим вопросом мы считаем операцию «Оверлорд». Его поддержал Рузвельт, заметивший, что осуществление операций в Средиземном море задержит операцию «Оверлорд», а потому «эти планы должны быть разработаны так, чтобы операции… не нанесли ущерба «Оверлорду». Сталин настаивал на том, чтобы операцию «Оверлорд» осуществить «в пределах мая, скажем, 10–15–20 мая». Поскольку Черчилль отказался дать такие обязательства, Сталин сказал: «Если осуществить «Оверлорд» в августе, как об этом говорил Черчилль вчера, то из-за неблагоприятной погоды в этот период из этой операции ничего не выйдет. Апрель и май являются наиболее подходящими месяцами для «Овер-лорда».

Настойчивость Сталина возымела свое действие. 30 ноября Рузвельт начал заседание конференции с того, что сообщил: «Сегодня объединенные штабы с участием Черчилля и Рузвельта приняли следующее предложение: операция «Оверлорд» намечается на май 1944 года и будет проведена при поддержке десанта в Южной Франции». Уступив настойчивым требованиям Сталина, Черчилль пообещал, что через две недели будет назначен командующий операцией «Оверлорд». Им стал генерал Дуайт Эйзенхауэр.

До середины 1944 года военные действия союзников в Европе ограничивались позиционной войной в Италии. Десант американских войск в районе Анцио, Нетту-ния (вблизи Рима), осуществленный в конце января, не привел к существенному изменению положения. Лишь 11 мая 1944 года началось англо-американское наступление на итальянском фронте. Преодолев 20 километров за 3 недели, союзники взяли 4 июня Рим.

Не спеша продвигались американцы в первой половине 1944 года и на Тихоокеанском фронте. В январе-феврале 1944 года военно-морские силы США провели успешные десанты на острове Кваджелейн (Маршалловы острова) и атолле Эниветок (Марианские острова). Позже американцы нанесли удары по позициям японцев на Новой Гвинее. Затем был высажен десант из 20 тысяч человек на остров Сайпан (Марианские острова), который после упорных боев 9 июля полностью перешел в руки американцев.

С такими же трудностями был взят и остров Гуам. По-еле 13 дней обстрела на остров 10 августа был высажен десант, но японцы, несмотря на потерю 17 тысяч убитыми, продолжали сопротивление до середины октября. Лишь обеспечив преобладающее преимущество в людях и технике, американцы овладели островами Тиниан, Ули-ти, Яп, Палау и Моротай.

Таким образом, со второй половины 1942 года, когда США приступили к наступлению на Тихом океане и в Северной Африке, до середины 1944 года американские войска, действуя при поддержке английских, австралийских, а затем французских и марокканских частей, сумели занять с боями Тунис, Сицилию, половину континентальной Италии и ряд маленьких островов Тихого океана. Самая большая часть владений США, утраченных ими в начале войны — Филиппины, — все еще находилась в руках японцев.

Несмотря на героизм и мужество американских солдат и моряков, участвовавших в боевых действиях, вклад США в общую победу был несопоставим с успехами советских войск. За это же время Красная Армия, действовавшая в одиночку, сумела освободить огромную часть советской земли, захваченной гитлеровцами, и разгромить сотни немецко-фашистских дивизий. Этот вклад в общую победу Объединенных наций СССР оплатил огромными людскими и материальными потерями. Военные действия, которые велись на советской территории, привели к разорению хозяйства, уничтожению тысяч городов и сел, гибели миллионов мирных жителей.

В это же время США не только не понесли сопоставимых потерь, но, напротив, стремительно наращивали свои силы. Общий объем производства вырос с 1939 по 194^од на 120 %. Американский исследователь Джеймс Аллен писал, что в годы войны «Соединенные Штаты производили самолетов и других видов военной техники примерно столько же, сколько все наши союзники и враги вместе взятые… В то же время США были единственной страной, где одновременно с производством для нужд войны увеличился и выпуск товаров мирного назначения. Общая мощность американской промышленности увеличилась не менее чем на 40 % за счет ввода в действие новых предприятий и нового оборудования на сумму свыше 25 миллиардов долларов». Безработица, охватившая 10 миллионов в 1938 году, сократилась до 5,5 миллиона в 1941 году и до 640 тысяч в 1944 году. Прибыли монополий выросли за 3 года войны в 2 раза и составили в 1944 году 11 миллиардов долларов.

Растущее богатство страны позволяло ей осуществлять новые дорогостоящие научные исследования в военных целях. Сразу же после Пёрл-Харбора были многократно увеличены ассигнования на проект «Манхэттен» по созданию атомного оружия. 2 декабря 1942 года в здании Стэгг-Филда Чикагского университета заработал первый в мире атомный реактор. Создание атомной бомбы стало возможным.

Игнорируя протесты Сталина против нарушения взятых американцами обязательств по открытию второго фронта, правительство США неспешно наращивало усилия для создания такого экспедиционного корпуса в Европе, который мог бы сокрушить ослабленную Германию в считаные дни и занять европейские страны, прежде чем туда вступит Красная Армия.

К началу июня 1944 года англо-американские союзники сосредоточили на Британских островах 86 дивизий, большей частью американских. Им противостояли 59 немецких дивизий. Генерал Омар Брэдли признавал, что немецкие дивизии «были крайне неоднородны. Семнадцать дивизий являлись полевыми и предназначались для контрударов. Однако большинство из них давно уже остались без транспорта, за исключением самого необходимого. Поэтому они не обладали подвижностью, требующейся в маневренной войне. Двадцать четыре дивизии береговой обороны также были крайне неоднородны по своему составу и обладали еще меньшей подвижностью из-за недостатка транспорта. Остальные восемь дивизий являлись учебными соединениями, укомплектованными главным образом новобранцами».

В то же время союзники имели в своем распоряжении огромный парк тяжелой техники и автомашин: 137 000 колесных и полугусеничных машин, 4217 гусеничных машин и 3500 единиц артиллерии.

Английский историк Д. Эрман писал: «Вера американцев в свое техническое превосходство оказывала существенное влияние как на стратегическую мысль, так и на ее осуществление, в то время как их широко распространенный высокий уровень жизни был частично ответственен за то количество оснащения, которое другим могло бы показаться экстравагантным». Американские солдаты получали гораздо более весомые продовольственные пайки, чем немецкие. Английский историк Макс Хастингс писал: «Ежедневный рацион каждого американского солдата в Нормандии составлял шесть с половиной фунтов против трех фунтов с небольшим у немецкого солдата». При этом у американцев был определен «размер сладостей в одну унцию, бисквитов в две унции и один пакет жевательной резинки для каждого человека». В результате американским солдатам было трудно проходить со своими туго набитыми вещевыми мешками там, где расстояние между стенами было невелико, и они ругали английские вагоны за слишком узкие двери.

Правда, забота о том, чтобы американский солдат не оголодал, привела к сокращению боеприпасов, которых он должен был таскать на себе. Хастингс замечал: «Количество боеприпасов для стрелкового оружия в немецкой пехотной роте более чем в два раза превышало аналогичный комплект в американской пехотной роте: 56 000 патронов и 21 000».

Как это было и раньше, обеспечению материально-технического перевеса в военных действиях придавалось в американской армии большее значение, чем военному искусству. Объясняя заметное отставание американской военной мысли от европейской, многие английские историки указывали на то, что служба в армии никогда не считалась престижным делом в США, в отличие от Великобритании. Хастингс подчеркивал, что, оказавшись в вооруженных силах, все, кто мог себе это позволить, старались устроиться в те рода войск, которые не были связаны с действиями на поле боя. Он писал: «Во время Второй мировой войны молодые англичане из привилегированных слоев общества все еще тяготели к пехотным и танковым полкам, в то время как их американские двойники предпочитали более престижные назначения в авиации, в управлении стратегических служб, на административные должности в армии или в дипломатическом ведомстве. Служба в качестве офицера в боевых подразделениях на фронтах так и не стала модной среди молодых американцев… Это дает основание считать, что «зубы» американской армии были серьезно затуплены, так как в армии отсутствовала определенная часть наиболее способных и подходящих для военного дела солдат и офицеров».

Обратил внимание Хастингс и на плохую военную и психологическую подготовку американских солдат и офицеров к боевым действиям. Он писал: «С первого и до последнего дня войны американскую армию никогда нельзя было принять за что-либо другое, чем она была на самом деле, — гражданские люди в военной форме… Там, где в немецкой армии офицеры составляли только 2,86 % личного состава, в американской армии их было 7 %, причем многие из них ни разу не побывали даже вблизи от фронта». После своего посещения американского военного лагеря британский коммандор Бутчер говорил: «Меня беспокоит отсутствие стойкости и расторопности у молодых американских офицеров, которых я видел сегодня… Это такая зелень, точно прорастающая пшеница. Как они будут вести себя в бою?»

Американцы же полагались на сокрушительную мощь авиаподготовки, которая должна была смести противника перед началом наступления. К началу вторжения они имели 5049 истребителей, 1467 тяжелых бомбардировщиков, 1645 средних и легких бомбардировщиков, включая самолеты-торпедоносцы, 2316 транспортных самолетов и 2591 планер. Им противостояли лишь 500 немецких самолетов, из которых всего 90 бомбардировщиков и 70 истребителей были в полной боевой готовности.

Немецкий генерал-лейтенант Б. Циммерман указывал: «Превосходство западных союзников в авиации превратилось весной 1944 года в полное господство их в воздухе. Наступило такое время, когда авиация англо-амери-канцев стала разрушать не только военные объекты, но и промышленные предприятия. В груды развалин превратились все наиболее важные железнодорожные узлы; вся транспортная система западных областей пришла в невообразимый хаос. Сообщение теперь удавалось поддерживать только при помощи различных ухищрений и временных мер. Внешнее кольцо парижского железнодорожного узла подвергалось таким ударам с воздуха, что иногда на несколько дней полностью выходило из строя… Действия истребителей-бомбардировщиков противника, проникавших далеко в глубь страны, исключали всякую возможность движения по дорогам днем и вызывали большие потери среди войск и гражданского населения».

К началу десанта в Англии было построено 4600 специальных десантных судов. Уже после высадки англичане и американцы стали сооружать искусственные порты, использовав для этого 60 специально оборудованных торговых пароходов, 146 гигантских 6000-тонных плавучих кессонов и до 100 плавучих волноломов и пристаней. Все это было опущено на дно неподалеку от берега и превращено в искусственный заслон длиной 8 км.

Преобладание в военной технике и материальном обеспечении, постоянные многомесячные тренировки, в ходе которых солдаты были ознакомлены с условиями десанта, убеждали многих из них, что победа над немецкими войсками будет быстрой и сокрушительной. Рядовой Линдли Хиггинс вспоминал, что до начала вторжения «мы действительно считали, что в любой момент весь рейх вот-вот рухнет. Мы верили, что стоит нам только высадиться на тот берег, как все фрицы поднимут руки»».

Уверенность в скорой победе разделяли и генералы. Они, кроме того, полагали, что эта победа должна была привести к установлению американской гегемонии над миром. Как вспоминал О. Брэдли, в марте 1944 года генерал Джордж Паттон, поддержав предложение о создании англо-американских клубов, сказал: «Идея, положенная в основу организации таких клубов, как нельзя своевременна, ибо, несомненно, нам предначертано судьбой править всем миром». Учитывая же, как это следует из содержания книги Уоррена Кимболла, что США исходили из того, что после войны Великобритания ослабеет и с ней можно будет не считаться, можно с уверенностью сказать, что в то время многие верили в «предначертание судьбы»: «Америка должна стать хозяйкой мира».

6 июня началось вторжение. Несмотря на явное преобладание англо-американских сил, немцы сумели организовать контратаки. Благодаря этому, как отмечал Типпельскирх, «американцы в своих районах высадки в течение всего дня не вышли за пределы захваченных узких плацдармов. Особенно тяжело пришлось двум полкам, наступавшим в районе Вьервиля: они натолкнулись здесь на 352-ю дивизию… Наступавшие американцы понесли тяжелые потери, и временами даже казалось, что они не смогут удержаться».

В течение июня и большей части июля союзники накапливали силы и неспешно расширяли свои плацдармы в Нормандии. Лишь когда у них оказалось 30 пехотных и 13 танковых дивизий, они развернули наступление 25 июля. Им противостояло около 20 пехотных и 8 танковых дивизий противника, насчитывавших, по словам Тип-пельскирха, не более «50 % штатной численности и не располагавших к тому же сколько-нибудь значительной авиационной поддержкой». В середине августа был осуществлен десант на юге Франции и, быстро подавив сопротивление сравнительно слабых немецких частей, союзники двинулись на север. 24 августа англо-американские войска вошли в Париж.

3 сентября союзники взяли Брюссель. 13 сентября американские танки перешли германскую границу в 16 километрах южнее Ахена. Перед союзниками лежала короткая дорога к Берлину, и, казалось, ничто уже не могло их остановить на их победоносном пути. Однако, как признавал генерал Брэдли, «сентябрь 1944 года отмечен в наших календарях как месяц большого банкротства. Но банкротству обычно предшествует бум… К 1 сентября на Западном фронте осталась жалкая горстка деморализованных солдат противника… Мы победно шествовали по дорогам Европы, исполненные оптимизма и радужных надежд… Поражение противника восточнее Парижа было столь сокрушительным, что наши войска, несущиеся стремительно вперед на 2,5-тонных грузовиках, начали считать столь стремительное наступление предвестником скорой переброски на китайско-бирманско-ин-дийский театр военных действий. Это чувство оптимизма охватило даже и штабы, офицеры которых без устали учитывали транспортные средства и вели разговоры относительно возможности попасть домой к Рождеству».

«Но известие о переходе германской границы, — писал О. Брэдли, — не могло скрыть того факта, что наше наступление выдохлось. Не успели наши войска перейти границу, как мы вынуждены были остановиться… Наши танки застряли в стальных зубах линии Зигфрида… В течение последующих двух месяцев мы были вынуждены топтаться на месте перед «линией Зигфрида»… Наш рывок к Рейну оказался неудачным, и вместе с ним развеялась наша заветная мечта на скорую капитуляцию Германии». Развеялась и мечта американских генералов: в ближайшие недели объявить себя главными победителями Германии, а заодно хозяевами планеты.

К тому времени немецкие войска остановили продвижение союзников и в северной части Италии. За полтора года боевых действий на Апеннинском полуострове союзные войска так и не сумели занять Италию.

Правда, на Тихом океане во второй половине 1944 года американцы добились известного успеха в освобождении центральных островов Филиппинского архипелага. 17 октября американские войска начали сражения за остров Лейте. Несмотря на огромную помощь американцам со стороны партизанского движения Хукбалахап, упорные бои за остров продолжались до конца декабря. К концу боев из 50 тысяч японских офицеров и солдат в плен было захвачено только 400 человек. Удалось американцам овладеть и островом Миндоро. Однако к высадке на главный остров страны — Лусон, американцы не приступили.

Одновременно американские подводные лодки продолжали топить японские торговые суда. Адмирал Мар-шалль отмечал: «В течение 1944 года тоннаж японского торгового флота сократился еще на 3,7 миллиона тонн; в то же время все японские верфи сумели за этот период построить только 1,7 миллиона тонн! Эти потери отразились на перевозках войск и снабжении страны. На островах самой Японии население было посажено на голодный паек, подвоз горючего для флота и авиации был почти приостановлен, а ввоз стратегического сырья для промышленности весьма затруднен. Стало ясно, что недалеко то время, когда Япония, как менее сильная на море держава, будет окончательно задушена!»

Осенью военные действия на западноевропейском фронте продолжались. После долгих и упорных боев союзники взяли Аахен 23 октября. С середины ноября союзники предприняли наступление, которое ставило задачей лишь ослабить немецкую оборону.

Типпельскирх констатировал: «Даже при таких ограниченных целях ожидания союзных командующих не оправдались. Не подлежало сомнению, что полностью разгромленная в августе немецкая оборона была вновь восстановлена… На отдельных участках бои принимали позиционный характер. Американская пехота непрерывно несла значительные потери, к тому же многие выбывали из строя по болезни».

К этому времени немцы уже имели ясное представление о том, каковы американские солдаты в бою. Характеризуя боевые сражения летом и осенью 1944 года, Макс Хастингс писал: «Очень немногие немецкие солдаты, даже из посредственных частей, испытывали уважение к боевым качествам своих противников. Сержант Гейнц Хикман из парашютной дивизии люфтваффе говорил: «Мы не видим в американском солдате достойного противника»… Ефрейтор Хоенштейн докладывал, что его солдаты все время удивлялись нежеланию американцев использовать наметившийся успех до конца: «Мы не могли понять, почему они не идут на прорыв нашей жидкой обороны. Солдат союзников, видимо, никогда не был обучен так, как учили нас, — всегда пытаться сделать больше, чем требовалось от нас». Полковник Кауфман из учебной танковой дивизии мрачно заметил: «Американцы начинали утром не слишком рано, им слишком нравился комфорт».

К началу зимы силы союзников на Западном фронте существенно превышали немецкие: по личному составу соотношение равнялось 2: 1, по бронесилам — 4: 1, по авиации — 6:1. И все же в этих условиях германская армия начала 16 декабря 1944 года наступление на бельгийском плато Арденны. Объясняя мотивы немецких действий, английский историк Честер Уилмонт утверждал: «Германское наступление в Арденнах было военным по своей природе и являлось ответом Гитлера на провал попыток союзников использовать свои возможности осенью. Но оно имело и политическую цель, так как Гитлер стремился расколоть Великий Союз, заставить союзников подписать компромиссный мир и не пустить русских в Германию».

Наступление немцев на Западном фронте было неожиданным. Ч. Уилмонт называет его «Пёрл-Харбором войны в Европе». Оборона союзников была прорвана, а американские части в Бастони были окружены. Большое число американских самолетов было уничтожено на земле. Было захвачено немало пленных, среди которых оказался и будущий американский писатель Курт Воннегут. 1 января 1945 года немцы перешли в наступление в Эльзасе.

6 января 1945 г. У. Черчилль обратился с посланием к И.В. Сталину, в котором сообщал о том, что «на Западе идут очень тяжелые бои, и в любое время от Верховного командования могут потребоваться большие решения. Вы сами знаете по Вашему собственному опыту, насколько тревожным является положение, когда приходится защищать очень широкий фронт после временной потери инициативы». Черчилль спрашивал Сталина, «можем ли мы рассчитывать на крупное русское наступление на фронте Вислы или где-нибудь в другом месте в течение января и в любые другие моменты, о которых Вы, возможно, пожелаете упомянуть».

' На следующий день И.В. Сталин ответил: «Мы готовимся к наступлению, но погода сейчас не благоприятствует нашему наступлению. Однако, учитывая положение наших союзников на Западном фронте, Ставка Верховного Главнокомандования решила усиленным темпом закончить подготовку и, не считаясь с погодой, открыть широкие наступательные действия против немцев по всему Центральному фронту не позже второй половины января. Можете не сомневаться, что мы сделаем все, что только возможно сделать, для того, чтобы оказать содействие нашим славным союзным войскам».

Генерал армии С.М. Штеменко подчеркивал, что «верные своим союзническим обязательствам, советские войска перешли в решительное наступление 12 января — на 8 дней раньше запланированного срока». Немецкий генерал Хассо фон Мантейфель вспоминал, что последствия советского наступления сразу же почувствовались на Западном фронте. «Тут же стала осуществляться переброска войск на восток… Убыла 6-я танковая дивизия СС, вместе с ее пехотными частями и четырьмя танковыми дивизиями, а также артиллерией и саперными частями. В условиях хронической нехватки сил массовый уход с фронта этих частей и их снаряжения нанес такой урон, который даже трудно себе представить». Наступление немцев на Западном фронте прекратилось.

В результате успешного наступления Красной Армии к началу Ялтинской конференции глав трех великих держав (4–11 февраля 1945 г.) советские части оказались в 70 километрах от Берлина. С доклада начальника советского Генерального штаба А.И. Антонова началась деловая часть первого заседания второй встречи Большой тройки. Из доклада начальника Генерального штаба американской армии Д.К. Маршалла следовало, что, хотя последствия немецкого наступления в Арденнах ликвидированы, войска союзников лишь начинают концентрацию своих сил для будущего наступления. К этому дню войска союзников еще стояли у «линии Зигфрида» и лишь кое-где перешли границу Германии.

И все же, по-прежнему стремясь опередить Красную Армию в ее движении в глубь Европы, Черчилль предложил перебросить войска союзников на Любляну навстречу советским войскам. Таким образом, англо-американские войска получили бы возможность первыми войти в Австрию и Чехию. Однако это предложение осталось без ответа. В то же время Сталин поставил вопрос о необходимости лучше координировать действия вооруженных сил трех держав и счел целесообразным, чтобы военные СССР, США и Англии обсудили планы летних операций.

Главы трех держав уверенно исходили из того, что в ходе этих операций Германия будет разбита, и они приступили к обсуждению общей политики в отношении побежденной страны. Сталин как глава советской делегации явно удерживал инициативу в своих руках на Ялтинской конференции. Созданная в эти дни Ялтинская система позволила нашей стране впервые за ее тысячелетнюю историю обрести безопасную западную границу в Европе почти на всем ее протяжении. За исключением небольшой советско-норвежской границы, СССР в течение 45 лет имел в качестве западных соседей либо союзников, либо дружественно нейтральную Финляндию. Даже быстро летящие самолеты и ракеты были отдалены от западных рубежей нашей страны поясом из дружественных государств. Войскам потенциального агрессора на Западе противостояли мощные военные группировки советских войск в Центральной Европе. Советский военно-морской флот получил возможность базироваться в портах стран Юго-Восточной Европы. В Ялте Сталин добился также признания за Советским Союзом права на создание безопасных границ нашей страны на Дальнем Востоке, которые с начала XX века постоянно подвергались нападениям со стороны соседей. Так интересы безопасности СССР оказались надежно и надолго обеспечены.

Хотя позже позиция западных лидеров, и особенно Рузвельта, подвергалась критике за недопустимую уступчивость Сталину, те, кто знал ситуацию того времени, понимали, что единственным реалистичным решением для США и Великобритании было признание тех изменений в мире, которые произошли в результате победоносного наступления Красной Армии к началу 1945 года.

Ялтинские решения вызвали ярость у тех на Западе, кто рассчитывал стать хозяевами планеты после короткого победоносного похода к Берлину. Видимо, узнав о границах будущих оккупационных зон, военные руководители союзников решили нанести удар по немецким городам, которые входили в советскую зону оккупации, хотя они и не имели военного значения. Через два дня после завершения Ялтинской конференции 13 февраля англоамериканская авиация устроила массированный налет на город-музей Дрезден, в результате которого погибло 130 тысяч человек. В своем романе «Дом для бойни номер пять» Курт Воннегут, оказавшийся в дрезденском лагере для военнопленных, лаконично писал: «Дрезден представлял собой один большой костер. Этот костер съел все органическое, все, что может гореть… Когда американцы и их охранники вышли наружу, небо было черным от дыма. Солнце было крохотной сердитой точкой. Дрезден теперь был таким как Луна, на нем ничего не было, кроме минералов. Камни были горячими. Все остальное вокруг было мертвым».

Одновременно США и Великобритания стали прилагать усилия, чтобы обойти принятые в Ялте решения. Активизировались тайные переговоры американской разведки с руководством СС, чтобы добиться сепаратного мира.

После того как в Москве стало известно о переговорах в Берне генерала СС Вольфа с представителями армии США и Великобритании относительно возможной капитуляции в Северной Италии, Советское правительство стало настаивать на участии в этих переговорах, но его представителям было в этом отказано. В связи с этим Сталин писал Рузвельту 29 марта 1945 г.: «Я не только не против, а, наоборот, целиком стою за то, чтобы использовать случаи развала в немецких армиях и ускорить капитуляцию на том или ином участке фронта, поощрить их в деле открытия фронта союзным войскам. Но я согласен на переговоры с врагом по такому делу только в том случае, если эти переговоры не поведут к облегчению положения врага, если будет исключена для немцев возможность маневрировать и использовать эти переговоры для переброски своих войск на другие участки фронта, и прежде всего на советский фронт». Сталин замечал, что немецкие войска в Северной Италии «не окружены и им не угрожает истребление. Если немцы в Северной Италии, несмотря на это, все же добиваются переговоров, чтобы сдаться в плен, то это значит, что у них имеются какие-то другие, более серьезные цели, касающиеся судьбы Германии».

В своем ответе Сталину от 1 апреля Рузвельт старался рассеять его подозрения и уверял, что переговоры в Берне, по сути, и не начинались. Сталин опровергал это утверждение в своем послании 3 апреля. Он писал: «Надо полагать, что Вас не информировали полностью. Что касается моих военных коллег, то они, на основании имеющихся у них данных, не сомневаются в том, что переговоры были и они закончились соглашением с немцами, в силу которого немецкий командующий на Западном фронте маршал Кессельринг согласился открыть фронт и пропустить на восток англо-американские войска, а англо-американцы обещались за это облегчить для немцев условия перемирия. Я думаю, что мои коллеги близки к истине… И вот получается, что в данную минуту немцы на Западном фронте на деле прекратили войну против Англии и Америки. Вместе с тем немцы продолжают войну с Россией — с союзницей Англии и США».

5 апреля Рузвельт вновь отвергал обвинения Сталина и заверял его в том, что «имеющиеся у Вас… сведения, должно быть, исходят из германских источников, которые упорно старались вызвать разлад между нами». Одновременно Рузвельт высказывал свое «крайнее негодование» в отношении Ваших информаторов Сталина, «в связи с таким гнусным, неправильным описанием моих действий или действий моих доверенных подчиненных».

В своем ответе Рузвельту от 7 апреля Сталин защищал своих информаторов от обвинений американского президента и призывал действовать так, чтобы исключалась «всякая возможность взаимных подозрений». Вместе с тем он писал: «Трудно согласиться с тем, что отсутствие сопротивления немцев на Западном фронте объясняется только лишь тем, что они оказались разбитыми. У немцев имеется на Восточном фронте 147 дивизий. Они могли бы без ущерба для своего дела снять с Восточного фронта 15–20 дивизий и перебросить их на помощь своим войскам на Западном фронте. Однако немцы этого не сделали и не делают. Они продолжают с остервенением драться с русскими за какую-то малоизвестную станцию Земляницу в Чехословакии, которая им столько же нужна, как мертвому припарки, но безо всякого сопротивления сдают такие важные города в центре Германии, как Оснабрюк, Мангейм, Кассель. Согласитесь, что такое поведение немцев является более чем странным и непонятным».

Сомнения Сталина по поводу намерений союзников были обоснованны. К этому времени стало очевидным, что англо-американцы стремятся ослабить представление о решающей роли Красной Армии в разгроме Германии и добиться таких успехов на последнем этапе войны, которые бы создавали впечатление об их решающем вкладе в победу, 1 апреля Черчилль писал Рузвельту: «Русские армии, несомненно, захватят всю Австрию и войдут в Вену. Если они захватят также Берлин, то не создастся ли у них слишком преувеличенное представление о том, будто они внесли подавляющий вклад в нашу общую победу, и не может ли это привести их к такому умонастроению, которое вызовет серьезные и весьма значительные трудности в будущем? Поэтому я считаю, что с политической точки зрения нам следует продвигаться в Германии как можно дальше на восток и в том случае, если Берлин окажется в пределах досягаемости, мы, несомненно, должны его взять».

Однако дискуссиям между Сталиным и Рузвельтом о переговорах в Швейцарии, а также между Черчиллем и Рузвельтом о планах прорыва союзников в Берлин раньше советских войск не суждено было завершиться, так как 12 апреля президент США внезапно скончался. Новым президентом США стал Гарри С. Трумэн. По иронии этот 33-й президент США имел такой же номер степени посвящения в масонской организации — 33-й, то есть он обладал высшей степенью посвящения в тайны этой всемирной засекреченной организации.

Внезапная кончина Рузвельта породила новые надежды в нацистских верхах. Сообщая эту новость фюреру, Геббельс уверял его в том, что Германия находится на пороге такого же чудесного поворота событий, как и тот, что испытал Фридрих Великий, когда внезапная кончина русской императрицы Елизаветы и приход к власти в России сторонника Пруссии — Петра III спасли прусского короля от, казалось бы, неминуемой катастрофы. Однако 16 апреля началось мощное наступление Красной Армии на Берлин, которое вскоре положило конец надеждам гитлеровцев и интригам западных политиков.

25 апреля войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов соединились в районе Кетцина, западнее германской столицы. Берлин оказался окруженным. В тот же день части 1 — го Украинского фронта встретились с разведывательными группами 1-й армии США в районе Торгау и Стрела на реке Эльба. Немецкие войска оказались рассеченными на северную и южную группировки. Это событие было отмечено приказом Верховного Главнокомандующего и салютом в Москве. И.В. Сталин, У. Черчилль и Гарри С. Трумэн заранее приурочили к этому ожидавшемуся событию свои выступления по радио 27 апреля 1945 года.

Через три дня Адольф Гитлер покончил жизнь самоубийством, а новый канцлер германского правительства Йозеф Геббельс сразу же предложил советскому правительству начать переговоры. Геббельс подчеркивал, что переговоры о мире должны начать страны, вынесшие наибольшую тяжесть войны. Однако Сталин из Москвы дал четкие указания: никаких переговоров с новым правительством Германии; только — безоговорочная капитуляция. Эти условия были переданы генералами В.И. Чуйковым и В.Д. Соколовским эмиссару Й. Геббельса генералу Гансу Кребсу. Советское правительство оставалось верным союзническим обязательствам и отвергло попытки немцев вести сепаратные переговоры о мире с СССР. Через несколько часов Геббельс и Кребс совершили самоубийства, а вскоре остатки войск в Берлине капитулировали.

В схожей ситуации союзники повели себя по-иному. 6 мая новый глава германского государства Карл Дёниц направил генерала Альфреда Йодля в штаб Дуайта Эйзенхауэра для ведения переговоров о перемирии на Западе. Вечером того же дня в штаб Д. Эйзенхауэра был вызван глава советской военной миссии генерал H.A. Сус-лопаров. Эйзенхауэр заявил советскому генералу, что он потребовал от Йодля безоговорочной капитуляции перед всеми союзниками и подписание капитуляции уже назначено в Реймсе на 2 часа 30 минут 7 мая. Пока Суслопаров направил в Москву телеграмму с просьбой дать инструкции, наступила полночь. К моменту подписания капитуляции в 2 часа 41 минуту ответ из Москвы еще не пришел и тогда Суслопаров решил подписать акт о безоговорочной капитуляции. Только после этого прибыл ответ из Москвы: никаких документов не подписывать! Тем временем правительство США сообщило в Москву о своем намерении объявить о капитуляции Германии 8 мая в 16.00 по московскому времени, «если маршал Сталин не выразит свое согласие на более ранний час».

7 мая в Кремле состоялось совещание Политбюро с участием представителей Генштаба. Как вспоминал С.М. Штеменко, «Верховный Главнокомандующий… заметил, что союзники организовали одностороннее соглашение с правительством Дёница. Такое соглашение больше похоже на нехороший сговор. Кроме генерала И.А. Суслопарова, никто из государственных лиц СССР в Реймсе не присутствовал. Выходит, что перед нашей страной капитуляции не происходит, и это тогда, когда именно мы больше всего потерпели от гитлеровского нашествия и вложили наибольший вклад в дело победы, сломав хребет фашистскому зверю. От такой «капитуляции» можно ожидать плохих последствий».

Под давлением Сталина немцы и союзники согласились вновь засвидетельствовать факт капитуляции Германии. В ночь с 8 на 9 мая в Карлсхорсте, в восточной части Берлина Акт о безоговорочной капитуляции Германии был подписан начальником штаба Верховного Главнокомандования Германии генерал-фельдмаршалом В. Кейтелем. Капитуляцию принял от СССР Маршал Советского Союза Г.К. Жуков, от США — командующий их стратегическими воздушными силами генерал К. Спаатс, от Великобритании — маршал авиации британских вооруженных сил Артур В. Теддер, от Франции — главнокомандующий французской армии генерал Делатр де Тас-синьи. Берлин, который в течение всей войны олицетворял нацистскую Германию и в котором до последних дней находилось правительство Гитлера, стал местом, где война была юридически завершена.

Попытки США и Англии, воспользовавшись своей нерастраченной людской силой и огромными материальными резервами, добиться решающей победы над гитлеровской Германии, провалились. Стремление западных союзников максимально оттянуть время для накопления своих сил и истощения Германии и СССР, в конечном счете, привело к тому, что они не сумели воспользоваться тем обстоятельством, что на Западном фронте против них сражалось меньшее количество немецких войск, к тому же ослабленных. Провалились и попытки заключить сепаратный мир между державами Запада и Германией. Эти обстоятельства в значительной мере повлияли на характер послевоенного мирового устройства.

Через два с лишним месяца после завершения войны в Европе в пригороде Берлина — Потсдаме состоялась конференция глав трех великих держав (17 июля — 2 августа 1945 года), в которой участвовали И.В. Сталин, Г. Трумэн, У. Черчилль, которого после поражения на парламентских выборах заменил лидер лейбористской партии К. Эттли.

Уже в последние месяцы войны западные партнеры Сталина стали ставить под сомнение те изменения в Центральной и Юго-Восточной Европе, которые произошли вследствие побед Красной Армии. И все же на Потсдамской конференции удалось отстоять последствия побед СССР и подтвердить решения, достигнутые в Ялте. Более того, участники конференции договорились о передаче Советскому Союзу города Кёнигсберга и прилегающего к нему района. Решения Потсдамской конференции окончательно определили черты послевоенного устройства мира, оформлявшегося в ходе переговоров между СССР, Англией и США в Тегеране, Ялте и на протяжении всей войны. Эти решения отвечали интересам нашей страны в установлении надежного мира на ее границах.

Достижение Потсдамских соглашений стало возможным благодаря очевидным свидетельствам боевой мощи Советского Союза, сумевшего выдержать главную тяжесть войны. Об этом свидетельствуют факты из книги академика РАН Г. А. Куманева «Подвиг и подлог». Кума-нев писал: «В течение войны против Красной Армии действовало в среднем до 70 % дивизий фашистских армий, из четырех солдат вермахта трое постоянно воевали на советско-германском фронте и лишь один — на Западном… На советско-германском фронте в наиболее тяжелое для СССР время находилось и большинство войск союзников Германии: 37 дивизий в июне 1941 года, 72,5 дивизии — в ноябре 1942 года. В этот же период на других театрах мировой войны (в Северной Африке, а затем в Сицилии) имелось не более 8–9 дивизий союзников Третьего рейха…. Протяженность (советско-германского фронта) составляла от 3000 до 6200 км, тогда как протяженность Североафриканского и Итальянского фронтов не превышала 300–350 км, Западного — 800 км. Из 1418 дней и ночей существования советско-германского фронта активные действия продолжались здесь 1320 суток, тогда как на Западноевропейском — 293, на Североафриканском — 309 и на Итальянском — 492. Из общего числа людских потерь, которые понесла немецко-фашистская армия во Второй мировой войне, более 73 % приходится на Восточный фронт». Куманев указывал также на то, что на советско-германском фронте Германия и ее союзники потеряли свыше 75 % своей авиации, 74 % своей артиллерии, 75 % своих танков и штурмовых орудий.

Правда, помимо сухопутных и десантных союзников, существенным вкладом в общую победу над гитлеровской Германией стали бомбардировки англо-американской авиацией, которые наносили немалый урон ее военно-промышленному потенциалу. В то же время нельзя не сказать о том, что многие подобные бомбардировки сопровождались громадным числом жертв среди мирного населения. Помимо упомянутой бомбардировки Дрездена, многочисленным бомбардировкам были подвергнуты гражданские кварталы Гамбурга и многих других городов Германии, а также оккупированных немцами городов. Жертвами этих бомбардировок стали сотни тысяч мирных жителей различных стран.

Нет сомнения в том, что помощь Красной Армии по ленд-лизу сыграла немалую роль в ее боевых успехах. Оценивая эту помощь, советский руководитель А.И. Микоян говорил Г.А. Куманеву: «Военно-экономические поставки нам со стороны наших западных союзников, главным образом американские поставки по ленд-лизу, я оцениваю очень высоко. Хотя и не в такой степени, как некоторые западные авторы… Представьте, например, армию, оснащенную всем необходимым, хорошо обученную, но воины которой недостаточно накормлены или того хуже. Какие это будут вояки? И вот, когда к нам стали поступать американская тушенка, комбижир, яичный порошок, мука, другие продукты, какие сразу весомые дополнительные калории получили наши солдаты! И не только солдаты: кое-что перепало и тылу. Или возьмем поставки автомобилей. Ведь мы получили около 400 тысяч первоклассных по тому времени машин типа «Студебеккер», «Форд», легковые «виллисы» и амфибии. Вся наша армия фактически оказалась на колесах! В результате повысилась ее маневренность и заметно возросли темпы наступления… Без ленд-лиза, — утверждал Микоян, — мы бы наверняка еще год-полтора лишних провоевали».

В то же время помощь союзников в области вооружений не шла ни в какое сравнение с советской военной продукцией. Ссылаясь на точные данные, Куманев указывал, что в общем объеме советских вооружений «американские поставки боевой техники… составили: по орудиям —1,4 %, по авиации — 9.8 %, по танкам и САУ — 6,2 %, по автоматам —1,7 %, по пистолетам — 0,8 %, по снарядам — 0,6 %, по минам — 0,1 %».

Победа была достигнута главным образом за счет советской военной техники и за счет усилий советских людей в тылу и на фронте. Не преуменьшая героизма солдат США, Англии и других стран, нельзя не видеть, что наибольшие трудности и жертвы выпали на долю Красной Армии. Поскольку же война велась три года на советской территории, то СССР понес огромные потери не только среди воинского состава (свыше 8 миллионов человек), но и среди мирных жителей (более 18 миллионов человек): всего более 27 миллионов человек. Хотя потери американцев в войне были значительно большими, чем в Первую мировую войну (321 999 убитыми и около 800 тысяч ранеными), они были несопоставимы с потерями СССР. Сталин заметил на конференции: «Я не привык жаловаться, но должен сказать, что… мы потеряли несколько миллионов убитыми, нам людей не хватает. Если бы я стал жаловаться, я боюсь, что вы тут прослезились бы, до того тяжелое положение в России».

В то же время победа над Германией и ее союзниками по Антикоминтерновскому блоку, сплотившихся вокруг идей неравенства между людьми, уничтожения миллионов людей и превращения целых народов в рабов «высшей расы», стала мощным импульсом для распространения идей социальной справедливости и национального равенства. Сокрушительный разгром Красной Армией гитлеровских войск, огромная роль коммунистов в антигитлеровском подполье способствовали росту популярности СССР, идей социализма и коммунизма во всем мире. Коммунисты стали членами парламентов многих стран мира. Они вошли в правительства Франции, Италии, Бельгии и ряда других стран мира. Под влиянием этих перемен на послевоенных выборах в парламент консервативная партия Черчилля потерпела поражение, а победила партия лейбористов, опиравшаяся на поддержку профсоюзного движения. В США возросло влияние компартии как среди части профсоюзов, так и среди творческой и научной интеллигенции.

Союзники не могли игнорировать ни жертвы, принесенные советским народом во имя Победы, ни решающей роли СССР в ее достижении, ни растущей популярности нашей страны и идей коммунизма во всем мире. В то же время союзники рассчитывали на помощь СССР в разгроме Японии. Получив подтверждение Сталина о вступлении СССР в войну против Японии в ближайшие дни, Гарри Трумэн отметил в письме своей жене, что тем самым достигнута главная цель, которую он перед собой ставил на конференции, и что он думает об американских парнях, жизнь которых будет теперь сохранена.

Готовность сотрудничать с Советским Союзом для реализации своих планов войны с Японией не мешала англо-американским союзникам планировать пересмотр достигнутых договоренностей и даже готовиться к войне против СССР. В ходе обсуждения на конференции темы о нехватке угля и нехватке рабочей силы для его добычи в Западной Европе Сталин сказал, что в СССР сейчас используется труд военнопленных для работы в шахтах, а затем заметил: «400 тысяч немецких солдат сидят у вас в Норвегии, они даже не разоружены, и неизвестно, чего они ждут. Вот вам рабочая сила». Осознав истинный смысл заявления Сталина, Черчилль тут же стал оправдываться: «Я не знал, что они не разоружены. Во всяком случае, наше намерение заключается в том, чтобы разоружить их. Я не знаю точно, каково там положение, но этот вопрос был урегулирован Верховной ставкой союзных экспедиционных сил. Во всяком случае, я наведу справки». Черчилль фактически признал, что эти действия предпринимались с ведома его союзников — американцев.

Однако Сталин не ограничился своим острым замечанием, а в конце заседания передал Черчиллю меморандум относительно имеющихся в Норвегии не разоруженных германских войск. Черчилль вновь стал оправдываться: «Но я могу дать заверение, что нашим намерением является разоружить эти войска». Ответ Сталина: «Не сомневаюсь», был, очевидно, произнесен с ироничной интонацией, а потому вызвал смех. Продолжая оправдываться, Черчилль заявил: «Мы не держим их в резерве, чтобы потом выпустить их из рукава. Я тотчас же потребую доклада по этому поводу».

Лишь через 10 лет, когда Черчилль вновь стал премьер-министром, он признал, что лично отдал распоряжение не разоружать часть немецких войск, а держать их готовыми на случай возможного вооруженного столкновения с СССР в Европе летом 1945 года.

Одновременно на Потсдамской конференции была предпринята первая попытка шантажировать СССР новым разрушительным оружием. Трумэн лично сообщил Сталину 24 июля об успешном испытании в Аламогордо первой атомной бомбы, произведенном 15 июля. Еще до взрыва бомбы в пустыне Нью-Мексико Трумэн говорил о политическом значении нового оружия в его отношениях с Советским Союзом: «Если она (т. е. бомба. — Авт.) взорвется, то у меня, конечно, будет дубина для этих парней (т. е. для советских людей. — Авт.)» Однако, к удивлению Трумэна и Черчилля, Сталин не выразил заинтересованности в этом сообщении, так как он уже был осведомлен не только о проекте «Манхэттен», но и о работах, которые велись в СССР с целью осуществления реакции расщепления атомного ядра.

Сам Трумэн был посвящен в тайну проекта «Манхэттен» военным министром Стимсоном сравнительно недавно — 25 апреля 1945 года. В ходе долгой беседы президента и министра было решено создать комитет, который должен был выработать рекомендации по применению атомного оружия. В комитет вошли представители правительства США и ведущие ученые, участвовавшие в осуществлении проекта «Манхэттен». 31 мая 1945 года в кабинете военного министра США Стимсона состоялось заключительное заседание этого комитета, в котором участвовали Джордж Маршалл и другие военные. По словам Стимсона, на заседании была определена задача бомбардировки: «добиться от императора и его военных советников капитуляции». Для этого следовало «нанести им такой сокрушительный удар, чтобы они полностью уверовали в нашу способность разрушить империю. Такой удар спасет гораздо больше жизней американцев и японцев, чем уничтожит».

Тем временем американцы вели бои на различных островах Тихого океана, в ходе которых они несли немалые потери. 9 января 1945 года американцы начали высаживаться на филиппинском острове Лусон. После почти двухмесячных тяжелых боев 23 февраля была взята столица Филиппин — Манила. Однако, как отмечал адмирал Маршалль, «партизанская война на острове Лусон продолжалась до начала 1946 года. Возвращение Филиппинских островов обошлось американцам в 60 тысяч убитых и раненых; японцы при этом потеряли примерно 300 тысяч человек, в том числе 7 тысяч пленными».

19 февраля американцы произвели десант на небольшом островке Иводзима (размеры его не превышают 5 на 8,5 километра), относящемуся к островам Рюкю. Против японского гарнизона в 23 тысячи человек было брошено 220 тысяч американских солдат. Для поддержки операции было привлечено свыше 1500 самолетов, которые начали бомбить остров еще до начала десанта. Они продолжали бомбардировку в течение 70 дней. Лишь 17 марта 1945 г. японский гарнизон был уничтожен.

1 апреля американцы начали десант на Окинаву — главный остров архипелага Рюкю. Десант осуществлялся под прикрытием 10 линкоров, 13 крейсеров, 23 эсминцев и 500 самолетов. Маршалль писал: «Понадобилось почти два месяца непрерывных боев с введением колоссального количества техники, прежде чем американцы, преодолев несколько километров предполья, вышли к основной полосе обороны японцев… Для того чтобы подавить огневые сооружения японцев, артиллерии главного калибра американских кораблей пришлось выпустить по ним до 1300 сверхтяжелых бронебойных и фугасных снарядов. В этих боях был убит командующий американской десантной армией. Японцы, расчлененные на три отдельные группы, продолжали сопротивление до 21 июня».

Американские военные отдавали себе отчет в том, что вторжение на Японские острова потребует долгих месяцев борьбы и таких людских потерь на поле боя, которые Штаты не знали за всю историю своих войн, включая гражданскую. Поэтому рассуждение о том, что применение атомной бомбы может спасти жизни американцев, могло служить весомым аргументом в пользу нового оружия. В то же время игнорировались некоторые обстоятельства, которые позволяли избежать использования атомного оружия.

Адмирал Маршалль обратил внимание на то, что продолжавшаяся подводная война против торгового флота Японии приводила ее промышленность к параличу: «За последние 7 месяцев войны… японский торговый флот был почти уничтожен: в портах Японии оставались суда, общий тоннаж которых не превышал 670 тысяч тонн… С апреля 1945 года подвоз нефти в Японию полностью прекратился, а с июля в связи с недостатком стали и угля начали останавливаться и промышленные предприятия. Подвоз продовольствия также прекратился».

Одновременно американцы осуществляли интенсивные бомбардировки Японии, в ходе которых было убито 260 тысяч человек, ранено 412 тысяч, лишилось крова более 9 миллионов человек. Эти бомбардировки наносили огромный ущерб и военному потенциалу империи. В течение авианалетов, совершенных за месяц с начала июля, американцы и англичане потеряли 362 самолета, уничтожив в 9 раз больше японских самолетов. Были выведены из строя 4 японских линкора, 4 авианосца, 6 крейсеров, 24 эсминца, находившихся ввиду отсутствия топлива в портах Японии. Продолжение таких бомбардировок могло оставить Японию без флота и авиации.

В соответствии с планами американского военного командования вторжение на Японские острова намечалось не раньше 1 ноября 1945 года. Лауреат Нобелевской премии П.М. Блэккетт позже писал: «Если это так, то почему мы не подождали с применением бомбы до 1 ноября? Тем временем мы могли бы проводить интенсивные воздушные бомбардировки и осуществить военно-мор-скую блокаду, если бы и это не привело к капитуляции, то тогда мы могли бы применить бомбы до начала вторжения».

Отвергая официальную версию, писатель Гор Видал писал: «Широко распространено мнение, будто эти бомбы были сброшены ради спасения жизней американцев. Это неверно. Бомбы были сброшены, чтобы запугать нашего нового врага, Сталина. Наши ведущие военачальники времен Второй мировой войны, в том числе Дуайт Эйзенхауэр, Честер Нимиц и даже Кёртис Лимэй… все до единого не одобрили применения атомных бомб против разгромленного врага, идущего к капитуляции».

Оправдывая решение правительства США, многие американцы ссылались на то, что японское правительство 28 июля отвергло Потсдамскую декларацию США, Великобритании и Китая от 26 июля, в которой Японии предлагалось безоговорочно капитулировать. Указывая на решение США применить атомное оружие в начале августа, Аврелл Гарриман ссылался и на то, что в это время американские военные настаивали на непременном участии СССР в войне с Японией и их желании синхронизировать атомную бомбардировку с началом боевых действий Красной Армии.

По словам ученого-физика Артура Комптона, с которым беседовал Трумэн, последний «всякий раз, встречаясь со Сталиным в Потсдаме, спрашивал, скоро ли начнется наступление русских армий в Маньчжурии. Если, считал Трумэн, наступление русских начнется одновременно с сокрушительной демонстрацией мощных новых бомб, это приведет в чувство даже преисполненных решимости японских милитаристов. «8 августа, — объявил Сталин, — самый ранний срок, когда советские войска на Маньчжурском фронте смогут быть приведены в полную боевую готовность». Как объяснял мне Трумэн, на этом основывалась тщательно продуманная американская стратегия». По словам Комптона, Трумэн не был уверен, что «даже в случае атомной бомбардировки и объявления Россией войны будет возможно добиться капитуляции японского правительства».

И все-таки вызывает сомнения, что Трумэн правильно изложил Комптону свои соображения в пользу атомной бомбардировки в начале августа. С одной стороны, Трумэн на самом деле стремился, чтобы бомбардировки совпали с началом советского наступления и заставили Японию капитулировать. С другой стороны, он старался сделать так, чтобы советские войска не успели далеко продвинуться от границ СССР и занять значительную часть территории Китая, Японии, Кореи. Трумэн боялся весьма вероятного грандиозного успеха Красной Армии в войне против японских войск. Для подобных мыслей имелись веские основания. Весь предшествовавший ход войны свидетельствовал о том, что Красная Армия воевала гораздо успешнее, чем англо-американские союзники.

В то же время к началу наступления советских войск существовал ряд неблагоприятных факторов, осложнявших их боевые действия на Дальнем Востоке и делавших их значительно труднее, чем операции американцев в Тихом океане. Во-первых, отсутствовал фактор внезапности. Понятно, что американцы не оповещали японцев заранее о начале своих десантов, а старались обеспечить внезапность наносимых ими ударов. Советское же правительство объявило войну Японии за сутки до начала боевых действий.

Во-вторых, в отличие от американцев, штурмовавших отдельные небольшие острова, Красной Армии предстояло развернуть наступление на огромном протяжении фронта в Маньчжурии и одновременно осуществлять многочисленные десанты на островах Курильской гряды.

В-третьих, следует учесть, что японская оборона на многих островах, которые атаковали американцы, была плохо подготовлена, потому что японцы овладели этими островами за 1–2 года до американских десантов. Оборонительные же сооружения на всем протяжении границы в Маньчжурии создавались японцами 14 лет, а на Сахалине и Курилах в течение нескольких десятков лет. Эти сооружения казались неприступными. Против Красной Армии стояла Квантунская армия, которая давно готовилась к войне против СССР и была превосходно вооружена и укомплектована.

Наконец, в последние часы перед началом боевых действий возник еще один отрицательный фактор. На значительной части фронта в ночь с 8 на 9 августа внезапно разразился тропический ливень, который сорвал авиаудары и артподготовку перед наступлением. Пришлось отказаться и от использования прожекторов, которые были с успехом применены в ходе наступления Красной Армии на Берлин 16 апреля.

В ночь с 8 на 9 августа войска Забайкальского и двух Дальневосточных фронтов развернули наступательные операции против долговременной обороны противника, состоявшей из многих полос и оборудованной многочисленными артиллерийскими дотами, артиллерийско-пулеметными точками, пулеметными гнездами и другими оборонительными сооружениями. Как и американцам, красноармейцам нередко встречались «смертники». Командующий 1 — м Дальневосточным фронтом Маршал Советского Союза К.Л. Мерецков вспоминал: «В боях под станцией Мадаоши мы насчитали до двухсот смертников, которые, обвязавшись сумками с толом и с ручными гранатами, ползали по полю в зарослях густого гаоляна и бросались под наши танки. Эти «живые мины» были, конечно, достаточно опасны».

Несмотря на все эти неблагоприятные обстоятельства, Красная Армия в первые же часы боевых операций сумела прорвать оборону противника. К.А. Мерецков вспоминал: «Неправильно было бы думать, что японцы заботились только об отходе и не оказывали серьезного сопротивления. Напротив, я ежедневно получал доклады о том, что они яростно сражались и не сдавали без боя ни одного укрепленного пункта, ни одной высоты».

Преодолевая упорное сопротивление противника, Красная Армия за считаные дни прошла сотни километров в глубь Маньчжурии, овладев ее крупными городами, осуществила десанты в Северной Корее и на Курильских островах, овладела Южным Сахалином. Такие масштабы и темпы наступления были немыслимы для американцев, которые зачастую не могли месяцами овладеть каким-нибудь крохотным островком. Совершенно очевидно, что, действуя такими темпами, Красная Армия могла бы до 1 ноября 1945 года, дня, на который было запланировано вторжение американских войск в Японию, занять весь Корейский полуостров, а может быть, и значительную часть Японских островов.

По этой причине все надежды американцев на захват ими Японии, Кореи и части Китая были связаны с применением атомного оружия до того, как успехи Красной Армии сорвут американские планы. Это осознавали и в советском руководстве. Именно это объясняет внезапный телефонный звонок И.В. Сталина в Читу в штаб Главнокомандующего советскими войсками на Дальнем Востоке A.M. Василевскому 16 июля. Сталин спросил у Василевского, «как идет подготовка операции и поинтересовался, нельзя ли ее дней на десять ускорить». Василевский ответил, что «сосредоточение войск и подвоз всего самого необходимого не позволят сделать этого, и попросил оставить прежний срок. Сталин дал на это согласие». Не исключено, что, узнав через нашу разведку в США об успешном испытании атомного оружия 15 июля в Аламогордо и о планах правительства США немедленно применить это оружие в Японии после первого же успешного испытания, Сталин решил ускорить развитие событий на Дальнем Востоке и завладеть здесь инициативой до атомных бомбардировок японских городов.

Но американцы тоже спешили. Несмотря на то, что первый атомный взрыв был стационарным (бомба была закреплена на башне) и у американских военных не было уверенности в том, что упавшая с самолета бомба взорвется (в этом очень сомневался влиятельный адмирал Леги), было решено немедленно доставить оставшиеся две бомбы на тихоокеанские базы ВВС США, чтобы сбросить их на Японию до начала советского наступления. Как это часто случалось и прежде, американские правители действовали как азартные картежники. Они поставили все на атомные козыри.

О рискованности задуманной авантюры свидетельствовало то обстоятельство, что крейсер «Индианополис», на котором в конце июня на военную базу на острове Ти-ниан была доставлена взрывчатка для атомной бомбы, был торпедирован японцами через неделю после этого рейса по пути на Филиппины. Вместе с крейсером погибла и вся его команда. Если бы это случилось на неделю раньше, то, по крайней мере, одной бомбы американцы бы лишились.

Риск усугубился тем, что за день до намеченной первой бомбардировки в конце взлетной дорожки подряд разбились и сгорели четыре бомбардировщика Б-29. Официальный хроникер проекта «Манхэттен» У. Лоуренс писал: «Если бы это случилось с Б-29, на борту которого была атомная бомба… весь Тиниан, наша крупнейшая военно-воздушная база на Тихом океане с двумя тысячами Б-29 и 150 тысячами военнослужащих, мог превратиться в облако радиоактивной пыли». Поэтому было принято еще одно рискованное решение: произвести окончательную сборку бомбы, когда самолет будет находиться в воздухе в нескольких тысячах километров от Тиниана. По словам У. Лоуренса, ответственный за операцию генерал Фаррел спросил техника, отвечавшего за сборку бомбы: «Вы когда-либо собирали механизм подобной бомбы раньше?» Ответ техника гласил: «Нет, но у меня целый день впереди». Он успел собрать бомбу за час сорок пять минут до того, как самолет приблизился к Хиросиме.

Проявляя крайний авантюризм в своем стремлении перехватить инициативу у СССР, американцы в то же время предпринимали максимум усилий для того, чтобы сделать бомбардировку японских городов внезапной, а потому максимально разрушительной.

За несколько месяцев до рокового налета на Хиросиму авиагруппа из трех Б-29 под командованием полковника Тиббетса не раз выполняла учебные полеты с моделью атомной бомбы на борту. Эти три бомбардировщика ничего не бомбили. Поэтому, когда прозвучала сирена, никто в Хиросиме не обратил внимание на появившиеся самолеты, так как жители знали, что в это время обычно летала разведывательная авиация. Сначала к Хиросиме приблизились самолеты метеонаблюдения. Управляемый полковником Тиббетсом самолет «Энола Гей» с атомной бомбой получил сообщение, что над Хиросимой облаков нет. Тем временем в городе прозвучал сигнал отбоя. В 9 часов 11 минут утра, когда самолет достиг города, майор Фереби нацелил бомбу на Хиросиму и сбросил ее.

Художники Ири и Тосико Маруки, ставшие очевидцами взрыва в Хиросиме, свидетельствовали: «Ослепительная зеленоватая вспышка, взрыв, сознание подавлено, волна горячего ветра, и в следующий момент все вокруг загорается. Тишина, наступившая вслед за грохотом ни с чем не сравнимой, дотоле неслыханной силы, нарушается треском разгорающегося огня. Под обломками рухнувшего дома гибнут люди, гибнут в огненном кольце очнувшиеся и пытающиеся спастись… Миг — и с людей падает вспыхнувшая одежда, вздуваются руки, лицо, грудь, лопаются багровые волдыри, лохмотья кожи сползают на землю… Это привидения. С поднятыми руками они движутся толпой, оглашая воздух криками боли. На земле грудной ребенок, мать мертва. Но ни у кого нет сил прийти на помощь. Оглушенные и обожженные люди, обезумев, сбились ревущей толпой и слепо тычутся, ища выхода… Ни с чем не сравнимая, трагическая картина: люди утратили последние признаки человеческого разума… На искалеченных людей хлынули черные потоки дождя. Потом ветер принес удушающий смрад».

Японская поэтесса Юкио Ота писала: «Хиросима походила не на город, разрушенный войной, а на фрагмент картины светопреставления. Человечество подвергло себя самоуничтожению, и люди, пережившие ядерный взрыв, чувствовали себя, как после неудавшегося самоубийства. Жертвы атомной бомбы потеряли желание жить».

В Хиросиме сразу же погибло 240 тысяч человек. Пострадало же от взрыва 163 тысячи. В книге «Хиросима» (авторы — А.И. Иойрыш и И.Д. Морохов) говорится: «Лучевой болезнью в тяжелой форме заболели все находившиеся в радиусе 500 метров от эпицентра взрыва. Больные метались в горячке, пытались бежать, потом лежали апатичные, слабые, безразличные ко всему. У многих была рвота, у всех поднялась температура… пульс участился до 120–150 ударов в минуту, снизилось кровяное давление, появилась одышка. Начались кровотечения… На бледной и отечной коже появились кровоизлияния, а затем язвы. Выпали волосы. Резко изменился состав крови. Большинство из них погибли через день-два после взрыва». Но и у тех, кто был дальше от эпицентра взрыва, были зарегистрированы самые различные заболевания, вызванные повышенной радиацией: лейкемия, катаракта, пластическая анемия и так далее. Число раковых заболеваний в Хиросиме оказалось в 10 раз больше среднего уровня в Японии. В течение многих дней, недель и даже лет жертвы бомбардировки продолжали мучиться и умирать.

Тем временем утром б августа в Токио дежурный офицер связи разведки доложил начальству, что радиостанция Хиросимы в эфире не прослушивается. Через 20 минут было установлено, что утрачена и телеграфная связь с Хиросимой. Затем из соседних городов стали поступать сбивчивые сообщения о чудовищном взрыве в Хиросиме.

В это время в США передавали выступление Гарри Трумэна, текст которого написал У. Лоуренс еще 15 мая. В нем говорилось, что «мы применили против Японии самое разрушительное оружие в истории, бомбу настолько мощную, что взрыв ее эквивалентен взрыву 20 тысяч тонн тротила… Это атомная бомба. Ее взрывная сила имеет своим источником огромную энергию, заключенную внутри атома, энергию, в миллионы раз большую, чем любой вид энергии, известной на Земле… Она на несколько месяцев, а может быть, и лет сократит продолжительность войны. Она спасет драгоценную жизнь многим американцам».

Американские самолеты в эти часы разбрасывали над Японией листовки, в которых говорилось: «К японскому народу. Америка просит вас немедленно обратить внимание на то, что написано в этой листовке. Мы обладаем самым разрушительным взрывчатым веществом, которое когда-либо создавалось человеком. Одна из только что созданных атомных бомб имеет взрывную силу, равную такому количеству фугасок, которое могут сбросить 2000 наших гигантских Б-29 во время одного налета. Задумайтесь над этим ужасным фактором; мы заверяем вас, что все это абсолютная истина. Мы только что начали применять это оружие против вашей родины. Если вы еще сомневаетесь, поинтересуйтесь, что случилось в Хиросиме, где была сброшена всего одна атомная бомба… Вы должны немедленно прекратить вооруженное сопротивление. В противном случае мы полны решимости применить эту бомбу и другие мощные виды оружия, для того чтобы быстро завершить войну с помощью силы». Ни слова о последствиях радиоактивных осадков не было сказано.

Американцы не дали правительству Японии времени на обдумывание последствий бомбардировки Хиросимы. Хотя следующая бомбардировка была намечена на 11 августа, было решено ускорить ее. 9 августа в день начала советского наступления в Маньчжурии на Японию была сброшена вторая бомба. Она была предназначена /утя города Кокура, но облака заслонили город и летчики сбросили бомбу на запасную цель — Нагасаки.

Находившийся на борту самолета У. Лоуренс подробно описал форму и расцветку грибообразного облака, поднявшегося от земли. Он писал: «Это была гигантская гора из разноцветных радуг. Много живой материи ушло на ее расцветку». Позже было подсчитано, что общее число убитых и раненых в Нагасаки составило около 75 тысяч человек.

Расчет Трумэна оправдался. Премьер-министр Японии Судзуки заявил 9 августа: «Вступление сегодня утром в войну Советского Союза ставит нас окончательно в безвыходное положение и делает невозможным продолжение войны». И все же Трумэн не исключал вероятности применения против Японии еще одной, только что приготовленной атомной бомбы. 12–13 августа ее собирались доставить на Тиниан и сбросить на Японию 17 или 18 августа. Однако 15 августа в своем обращении к японскому народу по радио император сообщил: «Мы отдали приказ нашему правительству связаться с правительствами Соединенных Штатов, Великобритании, Китая и Советского Союза, чтобы сообщить им о том, что империя принимает условия совместной Декларации».

Маршал Мерецков отмечал: «К этому времени японские войска почти прекратили военные действия против американо-британских войск. Но там, где наступали советские армии, они продолжали оказывать ожесточенное сопротивление с целью втянуть СССР в затяжные переговоры об условиях капитуляции и выиграть время для укрепления позиций Квантунской армии».

Командующий американскими войсками на Дальнем Востоке генерал Дуглас Макартур 20 августа заявил: «Я искренне надеюсь, что в ожидании формального подписания капитуляции на всех фронтах будет царить перемирие, и что может быть осуществлена капитуляция без пролития крови». Комментируя это заявление, авторы «ИВОВ» писали: «Это был кивок в сторону СССР, но Советские Вооруженные силы не собирались приостанавливать военные действия до тех пор, пока все японские войска в Северо-Восточном Китае, Северной Корее, на Южном Сахалине и Курильских островах не прекратят сопротивление и не сложат оружие».

Как вспоминал маршал Василевский, «к концу августа было полностью закончено разоружение Квантунской армии и других сил противника, располагавшихся в Маньчжурии и Северной Корее. Успешно завершались операции по освобождению Южного Сахалина и Курильских островов… У нас в плену оказалось 148 японских генералов, 594 тысячи офицеров и солдат». Число взятых в плен намного превышало то количество пленных японских солдат, офицеров и генералов, которое удавалось захватить американцам за все годы боевых действий на Тихом океане.

В своем письме Сталину от 15 августа Трумэн представил проект своего приказа Макартуру, в котором были определены границы размежевания между советскими и американскими оккупационными войсками. Именно тогда была впервые обозначена 38-я параллель в качестве разделительной линии между американскими и советскими войсками в Корее. (Как обычно, американцы для административной границы решили использовать географическую параллель.) Отвечая Трумэну 16 августа, Сталин в основном соглашался с его предложениями, но внес следующие поправки: «Включить в район сдачи японских вооруженных сил советским вооруженным силам все Курильские острова, которые согласно решению трех держав в Крыму должны перейти во владение Советского Союза. Включить в район сдачи японских вооруженных сил советским войскам северную половину острова Хоккайдо, примыкающего на севере к проливу Лаперуза, находящемуся между Карафуто и Хоккайдо. Демаркационную линию между северной и южной половиной Хоккайдо провести по линии, идущей от гор. Кусиро на восточном берегу острова до города Румоэ на западном берегу острова, с включением данных городов в северную половину острова».

18 августа Трумэн ответил согласием на предложение Сталина о включении «Курильских островов в район, который должен капитулировать перед советскими вооруженными силами». Однако он оговаривал это согласие просьбой предоставить США права на авиационные базы «для наземных и морских самолетов на одном из Курильских островов, предпочтительно в центральной группе, для военных и коммерческих целей». Предложение же Сталина относительно Хоккайдо Трумэн отвел и вместо этого сказал, что «генерал Макартур будет использовать символические союзные вооруженные силы, которые, конечно, будут включать и советские вооруженные силы, для временной оккупации такой части собственно Японии, какую он сочтет необходимым оккупировать в целях осуществления наших союзных условий капитуляции».

Отвечая американскому президенту 22 августа, Сталин писал: «Я понимаю содержание Вашего послания в том смысле, что Вы отказываетесь удовлетворить просьбу Советского Союза о включении северной половины Хоккайдо в район сдачи японских вооруженных сил советским войскам. Должен сказать, что я и мои коллеги не ожидали от Вас такого ответа».

В свою очередь Сталин отказывал Трумэну в его просьбе на военные базы на Курильских островах. Сталин напомнил, что «такое мероприятие не было предусмотрено решением трех держав ни в Крыму, ни в Берлине и ни в какой мере не вытекает из принятых там решений… Требования такого рода обычно предъявляются либо побежденному государству, либо такому союзному государству, которое само не в состоянии защитить ту или иную часть своей территории и выражает готовность ввиду этого предоставить своему союзнику соответствующую базу. Я не думаю, чтобы Советский Союз можно было причислить к разряду таких государств».

Правда, в ходе дальнейшей переписки ее тон был смягчен и 30 августа Сталин согласился с тем, чтобы американцы использовали советский аэродром на Курилах для посадки, но лишь коммерческих самолетов. В свою очередь Сталин предложил, чтобы американцы разрешили использовать один из аэродромов на острове Алеутской гряды для посадки советских самолетов. Ответа от Трумэна на это предложение не последовало.

Тем временем к Токийскому заливу двинулось 383 судна американского флота. Их сопровождали 1300 самолетов. 30 августа близ Токио высадился передовой отряд американских войск. 2 сентября 1945 года на борту американского линкора «Миссури» министр иностранных дел Японии Мамору Сигемицу и начальник Генерального штаба Японии Есидзиро Умэдзу подписали акт о безоговорочной капитуляции их страны. От имени всех союзных держав акт подписал Дуглас Макартур. Кроме того, от США акт подписал адмирал Нимиц, от Китая — генерал Су Юнчан, от Великобритании — адмирал Фрэзер, от СССР — генерал-лейтенант К.Н. Деревянко.

Вторая мировая война завершилась. Несмотря на то, что из всех великих держав мира США вступили в нее последними, а их правительство постаралось свести к минимуму участие своих вооруженных сил в боевых действиях, американцы воспользовались сложившейся к концу войны ситуацией для того, чтобы занять ведущее положение в мире. Полный разгром Германии, Японии и Италии, значительное разрушение экономического потенциала и немалые людские потери Франции и Великобритании, подъем национально-освободительного движения во французских и британских колониях, опустошение значительной части Советского Союза и уничтожение 27 миллионов советских людей привели к ослаблению всех великих держав мира, кроме США. Несмотря на известные материальные и людские потери, США вышли из войны невероятно усилившимися и обогащенными.

В то время как в Западной Европе промышленное производство в 1946 году сократилось на 30 % по сравнению с 1937 годом (в Западной Германии — на 63 %), в Японии — на 70 %, в США оно выросло на 47 %. В результате удельный вес США в производстве всего мира (без СССР) вырос с 41,4 % в 1937 году до 62 % в 1947 году. Удельный вес США в мировом капиталистическом экспорте вырос с 14,2 % в 1937 году до 32,5 %, то есть в 2,3 раза. По тоннажу торгового флота США превзошли все остальные капиталистические страны вместе взятые. Заграничные капиталовложения США за годы войны выросли с 11,4 миллиарда долларов в 1939 году до 15,3 миллиарда долларов в 1945 году. В 1946–1955 годах доходы США от внешних инвестиций составили 21,2 миллиарда долларов. За годы войны различные страны мира задолжали Соединенным Штатам 19 миллиардов долларов. Получая по этим долгам, США уже в первые послевоенные годы стали обладателями 70 % всех золотых запасов капиталистических стран.

США расширяли свои позиции во всех частях земного шара. Большое значение придавалось захвату источников стратегически важных продуктов, и прежде всего нефти. Адмирал Леги писал в своих мемуарах: «Объединенный совет начальников штабов стремился сделать все возможное, чтобы США получили доступ к нефти Саудовской Аравии». Американцы устанавливали свой контроль и над добычей африканского сырья: свинца, цинка, кобальта, промышленных алмазов. Уже в 1945 году США добились того, что почти вся урановая руда из Бельгийского Конго стала поступать в США (а эта руда служила основным сырьем для создания американских атомных бомб). Американские инвестиции в Африке выросли со 130 миллионов долларов в 1943 году до 352 миллионов долларов в 1950 году.

Особенно укрепились позиции США в Западном полушарии. Если в 1936–1938 гг. на долю США приходилось 33 % импорта этих стран, то в 1947 году — 65 %. Американский капитал взял под свой контроль почти все производство меди в Чили, Перу и Мексике, 75 % разведанных нефтяных запасов в Латинской Америке. В Бразилии американский капитал контролировал 80 % всей экономики страны.

Одновременно расширилось американское военное присутствие в Западном полушарии. Принятый на межамериканской конференции в Мексике (февраль — март 1945 года) так называемый Чапультепекский акт предусматривал рассматривать нападение на любую страну американского континента как нападение на все американские государства. К концу войны США обладали 92 крупными базами в Латинской Америке, не считая мелких баз, наблюдательных пунктов и т. д.

А вскоре военные базы США стали создаваться во всех частях земного шара. Если после Первой мировой войны американские войска были выведены из Европы за несколько месяцев, то после лета 1945 года американские вооруженные силы продолжали оставаться в оккупированных ими Японии, Филиппинах и Италии, оккупационных зонах Германии, Австрии, Кореи, а также на военных базах в различных частях мира. Казалось, что созданы условия для реализации давних устремлений американских правящих кругов — установления мирового господства.

Как это было всегда в истории Америки, хмель от военной победы и успехов предпринимателей ударил в голову американским правящим кругам. Известный военный обозреватель Хэнсон Болдуин писал в своей книге «Цена власти»: «Сегодня мы — нация-банкир, нация-кредитор, нация-экспортер, великая морская и воздушная держава, центр сосредоточения мировых коммуникаций. Если Рим в свое время был центром существовавшего тогда мира, то в еще большей степени Вашингтон является центром западного мира в XX веке». «Мы должны взять на себя ответственность крупнейшего акционера в корпорации, известной под наименованием земной шар», — заявил на первом послевоенном съезде Национального совета внешней торговли один из руководителей американского бизнеса Уэлч. Крупнейший банкир и делец, советник всех президентов США, начиная от Вудро Вильсона до Дуайта Эйзенхауэра (исключая лишь Кальвина Кулиджа) Бернард Барух заявлял: «Благодаря могуществу своих вооруженных сил, своему превосходству в области экономики, своим ресурсам и моральной силе, вытекающей из американского образа жизни, Америка в состоянии утвердить свое руководство над миром». Владелец и редактор крупнейших американских журналов Генри Люс объявлял: «XX век — это век Америки… первый век, когда Америка является доминирующей мировой силой».

Эти высказывания перекликались и с официальными правительственными декларациями. 27 октября 1945 года Трумэн заявил в своей речи по поводу Дня флота: «Мы являемся величайшей национальной силой на Земле». В апреле 1946 года по случаю Дня армии он говорил: «Соединенные Штаты сегодня сильная держава; нет никого сильнее ее… Это означает, что, обладая такой силой, мы должны принять ответственность. Мы преисполнены решимости оставаться сильными».

Однако на пути реализации гегемонистских целей США стоял СССР. Несмотря на тяжелые потери во Второй мировой войне, Советский Союз вышел из нее победителем, обладая сильнейшей армией в мире и промышленностью, сумевшей обеспечить боеспособность этой армии. Народы Советского Союза проявили пример беззаветного патриотизма и исключительной сплоченности в защите своей Родины. Престиж СССР в мире невероятно вырос. Советский пример общественной организации оказывал воздействие на миллионы людей в мире за пределами СССР, вдохновлял борцов за национальное и социальное освобождение в различных регионах земного шара. Поэтому задачей США стало добиться устранения СССР как главного препятствия на своем пути к мировому господству.