Глава 15

Лавка древностей

Первое, что увидел Саров, открыв глаза, была шкатулка, шкатулка красного дерева. Она стояла на столе, матово поблескивая врезным латунным замком. Саров рывком поднялся, рванулся к шкатулке, откинул крышу. Шкатулка была заполнена бумагами, сверху лежала рукопись Марке Твена. «Уф, — облегченно выдохнул Серов и тут же остановился в недоумении: — Что это со мной? Чего это я так испугался? Куда могла деться шкатулка и тем более бумаги? Такие шкатулки не пропадают». От последних слов опять что-то замкнуло в голове, и Саров принялся тревожно оглядываться. Он подошел к двери, прислушался. Тишина. Распахнул дверь. Никого. «Хозяйка, похоже, еще спит», — подумал он. Мысль о Фрэнсис вернула его на землю. Он встряхнулся, тихо рассмеялся сам над собой и своими непонятно откуда взявшимися страхами и отправился в душ.

Когда он после душа вышел в коридор, снизу донеслись какие-то тихие звуки, смесь шипения, звяканья и звона.

— Фрэнсис? — крикнул Саров.

— Доброе утро, Пьётр, — крикнула в ответ Фрэнсис, — завтрак будет через пятнадцать минут. Если вам нужен Интернет, то у меня вай-фай.

— О! Отлично!

— Классно у вас получилось!

— Я спущусь через пятнадцать минут.

Он с удовольствием спустился бы немедленно, но если хозяйка говорит: через пятнадцать минут, значит, так надо. Сюрприз какой-нибудь кулинарный готовит или глаза не успела подмазать, да мало ли какие причины у них, женщин, могут быть. Смирись, принимай как данность. Чем заполнить пятнадцать минут? Упоминание об Интернете пришлось как нельзя кстати. Надо посмотреть погоду, ведь сегодня гнать обратно, хорошо бы не под дождем. Да и почтовый ящик надо проверить.

Два письма. Первое от Таньки.

«Peten'ka, u menya tyazhelo na dushe, takoe chuvstvo, chto mi navek rasstalis… chto mi nikogda bol'she ne uvidimsya. Ne derzhi na menya zla. Так poluchilos… Spasibo za vcherashnii den', ti lutche vseh. Ya budu rasskazivat… Romiku, kakoi ti horoshii. Tzeluyu».

Прочитав письмо, Саров не умилился, не прослезился, не задумался и даже не потрудился ответить. А то он Таньку не знал, у нее настроение ходило по синусоиде, от -1 до +1. Сейчас у нее позитивный минус — это определение Саров придумал еще во время их совместной жизни, очень ему нравился собственный каламбур, а в нынешних обстоятельствах и состояние Танькино ему вполне нравилось, пусть пребывает в нем подольше, он не будет его сбивать всякими там письмами.

Саров открыл следующее письмо.

«Всем, кого это касается.

С удовольствием сообщаем, что в Колорадо-Спрингс возобновил работу частный музей-лаборатория Николы Теслы. Экспозиция значительно расширена и дополнена личными вещами великого мыслителя и созданными им устройствами, относящимися ко всем периодам его жизни.

Смотритель музея-лаборатории Сэм Шитовски

Вход свободный!

Вход не для всех!»

И мелким шрифтом: схема проезда прилагается.

«Нас это немного касается», — подумал Саров и посмотрел на адрес отправителя. Teslamuseurn@yahoo.com «У них что, нет собственного сайта?» — удивился Саров и перевел взгляд на следующую строчку. Там шел перечень адресов, куда было разослано письмо. Перечень не так чтобы очень длинный, с некоторыми адресатами Саров был заочно, по переписке, знаком — серьезные исследователи наследия Теслы. Кстати, о наследии, подумал Саров и еще раз пробежал глазами перечень — адреса «Наследников Теслы» не было. Это сразу расположило Сарова к смотрителю музея. К Сэму Шитовски. Интересная фамилия, промелькнула мысль. И тут же накатили следующие: может быть съездить? Когда еще выберусь? А тут недалеко, по американским и русским понятиям. И ведь давно хотел съездить. Понятно, что за век с лишним все изменилось до неузнаваемости, но ведь горы-то остались. И вообще, всегда полезно побывать на месте событий, пусть и очень старых. Как-то сразу по-другому начинаешь воспринимать эти события. Я сам себя убеждаю, усмехнулся Саров, зачем? И в чем? Нет чтобы просто написать письмо. А как ответит, именно что не когда или если, а как ответит, так и тогда решать будем. Так думал Саров, а пальцы сами печатали текст письма.

«Дорогой мистер Шитовски, признателен за то, что вы известили меня в числе других поклонников таланта Николы Теслы о возобновлении работы музея-лаборатории. К моему стыду, я не знал раньше о его существовании, в противном случае я бы непременно сам разыскал вас. По счастливой случайности я нахожусь неподалеку от Колорадо-Спрингс и с огромным удовольствием посещу ваш музей.

(Искренне ваш, Питер Саров»)

Опять — по счастливой случайности, усмехнулся Саров. Что ж, случайность, похоже, действительно может оказаться счастливой, подумал он, заслышав голос Фрэнсис: «Пьётр, все готово! Спускайтесь!» Он отправил письмо и поспешил вниз.

Сюрприз был. Он находился на большой плоской тарелке, стоявшей посреди стола. Сверху он был прикрыт салфеткой, по фактуре ткани — льняной, расшитой по краям незамысловатым красным узором. И еще он восхитительно пах, чем-то давно забытым, от чего в буквальном смысле потекли слюнки.

— Не знаю, понравится ли вам, — сказала Фрэнсис, — я это в первый раз сделала. Я небольшая кулинарка, но люблю экспериментировать на кухне. Это русский рецепт, я нашла его в Сети. Там написано, что к нему полагается это, — она поставила на стол плошку, прикрытую похожей салфеткой, но чуть меньшего размера, — ну же, Пьётр?

— А что я должен сделать? — спросил Саров.

— Какой же вы недогадливый, — рассмеялась Фрэнсис. — снимите салфетку.

Саров открыл плошку. В ней оказалось нечто белое и достаточно густое, чтобы сохранять форму закрученной спирали, как у морской раковины. «Надеюсь, это не майонез», — подумал Саров, который так и не смог привыкнуть ко вкусу американского майонеза.

— Ну не ту же, большую! — воскликнула Фрэнсис.

Саров сдернул салфетку.

— Как это называется по-русски? — спросила Фрэнсис.

— Сырники со сметаной, — ответил Саров, от неожиданности действительно по-русски.

— Как красиво звучит! — восхищенно сказала Фрэнсис. — Надеюсь, это будет так же вкусно!

— Сырники с изюмом, — вновь сказал по-русски Серов, разглядев темные бугорки, и повторил уже по-английски: — Сырники с изюмом и сметаной. Обожаю! Как вы догадались, Фрэнси? Эту тайну я не доверял даже русскоязычному Интернету.

Глаза Фрэнсис вспыхнули. «Чего это она? — с некоторым удивлением подумал Саров. — Не будь она такой загорелой, еще и раскраснелась бы».

— Ну же, Пьётр, садитесь, их надо есть горячими, — сказала Фрэнсис.

— Сырники можно есть любыми, — сказал Саров, усаживаясь за стол, — в любом количестве и в любое время.

Для первого опыта сырники вышли вполне. А соскучившемуся по ним Сарову, так и вовсе показались восхитительными. Умял все, что было на тарелке, и не заметил. А когда поднимал голову, то видел Фрэнсис, весело улыбающуюся. Впрочем, и сама хозяйка воздала должное своему творению.

— Вкусно, — сказала она, — вы, русские, понимаете толк в еде.

— И в еде тоже, — ответил ей Саров.

Он уже собрался развить эту мысль, как зазвонил мобильник Фрэнсис.

— Привет, — сказала Фрэнсис в трубку и через какое-то время, хмурясь: — Я перезвоню через несколько минут. Я сейчас занята.

Сарову показалось, что он слышал мужской голос. Его это почему-то задело.

— Ну что, наелись? Вкусно было? — спросила Фрэнсис, улыбаясь.

Сарову показалось, что улыбается она как-то вымученно.

— Ой, спасибо, — сказал он, блаженно откидываясь на стуле, — я уже забыл, когда так вкусно ел. Вы — волшебница!

— Я сейчас все уберу, — сказала Фрэнсис, улыбка которой сразу стала радостной и немного смущенной, — а потом мы будем пить кофе или чай. Ох, какая же я глупая, надо было сразу предложить вам кофе, я-то сама выпила, я с утра без кофе не могу.

— Ничего, так даже лучше, — сказал Саров, поднимаясь из-за стола, — выпьем кофе, поговорим. Я вам помогу, — он взял свою тарелку в руки.

— Нет-нет, — остановила его Фрэнсис, — я сама.

Вы поднимитесь к себе, отдохните, а потом спускайтесь, минут через пятнадцать.

«Еще один сюрприз», — подумал благостно Саров, поднимаясь по лестнице.

Только зашел в комнату, как вспыхнул экран ноутбука — письмо пришло.

«Быстро, однако», — подумал Саров, бросая взгляд на адрес отправителя.

«Вход свободный!

В любое время!

Вход не для всех!

Только для вас!»

Наш человек, усмехнулся Саров. Либо натурально наш — Семен Шитовский. Либо натуральный старый, по возрасту, американец. Старые американцы, особенно из глубинки, Сарову нравились, они почти ничем не отличались от русских стариков, тоже, естественно, из глубинки. Вот только наши старики не стучат узловатыми пальцами по клавишам компьютера и слоганами не разговаривают.

Но желание куда-либо ехать пропало напрочь. Благо и повод был — вот они, документы, с ними работать и работать. Вдруг донесся голос Фрэнсис. Серов поспешно вскочил, выбежал в коридор и тут же остановился.

— Ну как же так? — говорила кому-то Фрэнсис, вероятно, по телефону. — Ведь я же предупредила. Да, я понимаю, что людей не хватает, что срочно, но у меня дела, личные дела. Зачем мне премия? Зачем мне свободные дни потом? — она чуть не плакала.

Саров вернулся в комнату и плотно прикрыл за собой дверь. Минут через десять раздался сторожный стук.

— Пьётр, я вас уже заждалась, — раздался призывный голос.

— Иду, иду, — откликнулся Саров и, уже на пороге: — Я зачитался документами.

— У вас еще будет время, — сказала Фрэнсис, — много времени.

Она выглядела так, как будто и не было неприятного разговора. Порхала вокруг стола, заваривала кофе в турке, пододвигала к Сарову корзинку с печеньем.

— Вы зачитались, — говорила она при этом, — там есть, чем можно зачитаться? Кроме Марка Твена, конечно.

— Есть, — ответил Саров, стараясь, чтобы это вышло как можно убедительнее, — по крайней мере, для меня как специалиста.

— Поэтому я к вам и обратилась, — радостно воскликнула Фрэнсис, — вы умный.

— Я не умный, я начитанный.

— Как вы сказали?! — залилась смехом Фрэнсис.

Саров рассмеялся в ответ. И пошел у них легкий разговор. Ничего личного. Они строили предположения, как шкатулка могла оказаться в доме Фрэнсис, придумывали разные истории, даже и романтические. Все шло хорошо, пока Саров не помянул всуе ФБР, решив добавить элемент триллера в их построения. Фрэнсис как-то сразу сникла.

— Они документы Теслы до сих пор ищут, — сказала она, — я это точно знаю.

— Распоряжение не имеет срока действия, — выдал Саров неожиданно всплывшую из подкорки фразу, — так, кажется, это звучит на канцелярском языке?

— Именно так это и звучит, — кивнула головой Фрэнсис, — на языке Гувера.

— Джона Эдгара Гувера, — эхом отозвался Саров.

Вновь телефонный звонок. Вновь Сарову кажется, что из трубки доносится мужской голос. Вновь хмурится Фрэнсис. Она отключает телефон. Надолго задумывается.

Саров тоже молчал, кляня себя за то, что за годы, проведенные в Америке, так и не научился правильно вести себя в подобных ситуациях. Когда человек находится в явной беде или затруднении, тут все просто: могу ли я вам чем-нибудь помочь? А вот когда в неявной… Саров, особенно поначалу, совался по русской привычке с вопросами и наталкивался на недоуменный, и даже осуждающий взгляд.

— У вас, Фрэнсис, наверно, есть свои дела, а я вас отвлекаю разговорами, — нашел он нейтральную формулировку.

— Ну что вы, Пьётр, это я вас сорвала с места из-за моих дел, а ведь сегодня понедельник…

— Не беспокойтесь, у меня сегодня в университете свободный день, — поспешил успокоить ее Саров.

— Я думала, что у меня тоже свободный, — с грустью сказала Фрэнсис, — но у нас тут большой конгресс, я говорила, вечные сбои, то в одном, то в другом, да еще несколько компьютерщиков подцепили вирус, ну, в смысле, грипп. Вот, вызывают. А это с раннего утра до позднего вечера, и так четыре дня.

— Это я хорошо понимаю, сам не раз занимался организацией конгрессов, — сказал Саров и поднялся со стула, — не буду вам мешать. Поеду. Собственно, я свою миссию выполнил. Документы посмотрел. Они, несомненно, подлинные, но по большей части не представляют значимой научной ценности. То есть я хотел сказать, что они, конечно, ценные, но как автографы Теслы.

— А мне показалось, что в них есть что-то еще, — с легким разочарованием в голосе протянула Фрэнсис.

— Возможно, и есть, — не желая разочаровывать ее, сказал Саров, — я могу заняться этим на досуге. Теперь, когда я видел оригиналы и понял, почему вы показали мне именно оригиналы…

— Поняли? — прервала его Фрэнсис.

— Если вы имели в виду пометки ногтем на рукописи Марка Твена… — произнес Серов и, дождавшись кивка Фрэнсис, продолжил: — Так вот, теперь я вполне могу обойтись копиями. Вы отсканируйте их и вышлите, только не по факсу, у меня, боюсь, будут проблемы с факсом в ближайшее время, так что по электронной почте, да, так будет лучше всего.

— Вы возвращаетесь в Лос-Анджелес?

Фрэнсис вновь выглядела разочарованной. Саров, несколько неожиданно для самого себя, сказал:

— Не сразу. Я получил предложение посетить Колорадо-Спрингс, там возобновил работу музей Теслы. Вот я и подумал…

— Колорадо-Спрингс — симпатичный город, — сказал Фрэнсис, веселея.

— Вы там бывали?

— Проездом. Давно.

— А в музее Теслы случаем не были?

— Я и не знала о таком. Собственно, я и о Тесле до последнего времени ничего не знала. Но вам это должно быть интересно. Возможно, вы узнаете там что-нибудь новое для себя. То, что позволит вам понять послание, зашифрованное в документах из шкатулки.

— Вы по-прежнему думаете, что там есть некое послание?

— Я уверена в этом, я верю в это, я хочу верить в это. В противном случае весь этот набор не имеет никакого смысла, никакой ценности, — поправилась она, — лишь несколько новых автографов в дополнение к миллиону других. Я вот подумала, что хорошо бы вам иметь под рукой документы, вдруг вам на месте нужно будет что-нибудь уточнить.

— Возможно, вы и правы. Но документов слишком много, на их копирование уйдет уйма времени. А вы спешите.

— Да, черт! — весьма энергично воскликнула Фрэнсис. — Извините. Но как подумаю…

— Я вас понимаю. Мне тоже очень жаль так быстро расставаться с вами.

— Правда? — кокетливо спросила Фрэнсис и сразу решительно: — А берите-ка документы с собой, Пьётр. Как есть, со шкатулкой. Не спешите возвращать, постарайтесь разобраться. А как разберетесь, так и вернете. Я их сама заберу, — торопливо сказала она, — я часто бываю в Лос-Анджелесе по работе, только, конечно, не на машине. Я прилечу, и мы встретимся.

— Встретимся, — улыбнулся в ответ Саров.

— Так вы согласны?

— Желание женщины — закон.

— Ох уж эти русские!

Они вновь весело рассмеялись, как давеча за столом.

Фрэнсис собралась с поразительной скоростью. Саров едва успел отправить Сэму Шитовски письмо, о том, что приедет сегодня к вечеру, и упаковать ноутбук, как она уже стояла на пороге в деловом костюме. В другой бы ситуации Саров подумал, что хозяйка стремится как можно быстрее выпроводить засидевшегося и изрядно поднадоевшего гостя. Но Фрэнсис была очень мила, чертовски мила. Она проводила его до самой машины.

— Вас подвезти? — спросил Саров.

— Нет, спасибо, мне тут близко, я хожу пешком. Преимущество жизни в небольшом городке.

— Не такой уж и небольшой, особенно если сравнить с моим университетским кампусом. Вот там действительно — всюду пешком, только пешком, — сказал Саров.

Он тянул время. Ему не хотелось расставаться с Фрэнсис. А она уже чмокнула его на прощанье в щеку.

— Будьте осторожны, Пьётр, — сказала она.

— Что вы имеете в виду? — удивился он.

— Ничего, кроме сказанного. Просто: будьте осторожны. До встречи!

— До встречи в Лос-Анджелесе! — с преувеличенной бодростью воскликнул Саров, садясь в машину.

Он помахал рукой и медленно тронулся. Благостное настроение как ветром сдуло. Что-то тревожное было в последних словах Фрэнсис. Разом вернулись утренние страхи, о которых он и думать забыл. Саров покосился на шкатулку, стоявшую на правом сиденье. Фрэнсис обернула ее лентой скотча, чтобы ненароком не открылась крышка, и упаковала перед выходом в большой пластиковый пакет. Тогда это выглядело вполне естественным, теперь вдруг подумалось, что это было сделано для того, чтобы никто не увидел шкатулку. Саров поднял глаза к зеркалу заднего вида. Фрэнсис продолжала стоять на тротуаре, глядя ему вслед А от противоположного тротуара тронулся черный седан с нехарактерными для Америки затемненными стеклами и двинулся в ту же сторону, что и он.

Саров доехал до первого перекрестка и в соответствии с наставлениями Фрэнсис свернул направо, поддал газу, домчался до следующего перекрестка, включил левый поворотник. Стоя на светофоре, посмотрел в зеркало заднего вида. Черный седан пристроился ему в хвост, с деланным безразличием моргая левым глазом. Сквозь темное лобовое стекло смутно виднелись двое мужчин-близнецов в шляпах, сидевшие истуканами, как фигурки в игрушечном автомобиле. «Это еще что такое? — подумал Саров. — Только этого мне не хватало!» Загорелся зеленый сигнал светофора. Саров импульсивно включил правый поворотник, нажал на клаксон и бросил машину вправо. Седан не рискнул повторить его маневр и, обиженно пыхтя, поехал своей дорогой.

Чтобы не запутаться, Саров решил сделать «круг почета». А возможно, ему хотелось еще раз увидеть Фрэнсис, которая вряд ли успела отойти далеко от дома. Но Бергер-стрит в этот полуденный час была пуста. Лишь от одного дома посередине квартала вывернул небесно-голубой «Кадиллак» и быстро умчался прочь. Сидящий у дома на скамейке соломенный Страшила печально смотрел ему вслед.

— Интересные дела, — поделился с ним своими мыслями Саров, проезжая мимо. Ему даже показалось, что Страшила согласно кивнул в ответ.

«Интересные дела, — повторил Серов, когда выбрался на трассу, ведущую в Колорадо-Спрингс, — трое суток назад жил не тужил, и вдруг началась череда странных событий. Сначала увольняют с работы, ну, от этого никто на застрахован, опять же черная пятница. Но тут как тут странный корреспондент с необычным предложением — мне, абсолютно незнакомому человеку, предлагают уникальные документы. И постоянно говорят о каком-то сроке, который оказывается не в будущем, как он предполагал. Срок — все та же черная пятница, в которую Тесла начинал все свои важнейшие проекты. Вот и таинственный корреспондент начал свой проект в черную пятницу. Он как телок несется за тридевять земель, корреспондент оказывается корреспонденткой, очаровательной, надо признать, женщиной, он разлимонивается и втягивается… Во что-то втягивается. Ему предлагают залезть в Интернет, и тут как тут письмо из Колорадо-Спрингс. Приглашение в музей, о котором он никогда не слышал. Музей не для всех. Исключительно для него. Поразительно вовремя приходит приглашение. Стоило ему тронуться в обратный путь, и все, пиши — пропало. И как-то все так складывается, что он, чуть ли не помимо своей воли, едет дальше. И еще ему буквально насильно навязывают эту шкатулку с документами. Как будто она жжет Фрэнсис руки и та стремится как можно быстрее от нее избавиться. Или, наоборот, хочет связать ему с помощью этой шкатулки руки, ограничить свободу выбора, еще сильнее втянуть его во что-то. Как она написала ему: возможно, вам захочется что-то сделать, что-то, для чего надо быть достаточно сумасшедшим. Он не сумасшедший».

И Саров принялся доказывать это сам себе весьма простым способом — поиском разумных объяснений всей этой странной цепи совпадений и вообще всех событий, включая звонки Фрэнсис, ее неожиданный отъезд на машине и присутствие напротив ее дома черного седана, который пристроился вслед за ним. Кто ищет разумные объяснения даже самым невероятным событиям, тот всегда их найдет. Тем более что события были отнюдь не невероятными, а самыми что ни есть обычными, как убедил себя Саров за время долгого пути. У него даже осталось время, чтобы оценить окрестные пейзажи, которые были куда приятнее, чем вчерашние. Горы — это не пустыня. И растительность богаче. Вот только холодно. Почти как в России.

В Колорадо-Спрингс он въехал в легких сумерках. Возможно, поэтому он никак не мог найти нужную улицу. Крутился в соответствии с присланным планом на самой окраине города, у подошвы Скалистых гор, вглядывался в названия улиц и находил все, кроме нужной. На одной из улиц был припаркован небесно-голубой «Кадиллак», но Саров это не заметил, не захотел замечать. В третий раз приехав на один и тот же перекресток, Саров не выдержал, вылез из машины и обратился к пожилому веспу,[1] выгуливающему на поводке небольшую собаку:

— Добрый вечер! Славный вечерок для прогулки с собакой! Не подскажете, как проехать к Эрлич-стрит?

Мужчина широко улыбнулся в ответ.

— Добрый вечер! Действительно славный вечерок! А что касается вашего вопроса, к сожалению, ничем помочь не могу. Никогда не слышал о такой улице. Извините.

Саров чертыхнулся про себя — что за глупый розыгрыш! — стараясь сохранять приветливую улыбку на лице. Вдруг мужчина хлопнул себя свободной рукой по лбу и рассмеялся.

— Что я говорю! Ведь вам, наверно, нужна Эрлих-стрит?

Буква «х» прозвучала неожиданно мягко, но все же не настолько, чтобы сделать название улицы неузнаваемой, так показалось Сарову. Но он лишь согласно кивнул головой.

— Да вот же она! — мужчина показал рукой на указатель, на котором готическими буквами было выведено: Ehrlich st.

— Действительно, Эрлич, — сказал Саров, — как же я не заметил? Это, наверно, из-за шрифта.

— Нет-нет, «Эрлих», — повторил мужчина, — немецкое слово, означает: честный. А улица, если быть совсем точным, называется Эрлихштрассе. Тут раньше много немцев жило. Да и сейчас живут.

«Выходит: Честная улица, — подумал Саров. — Что ж, посмотрим, какая она честная».

— Спасибо. — сказал он мужчине, улыбаясь, — вы мне очень помогли.

— Не стоит благодарности, — ответил тот. — Вы, наверно, к Сэму? — и, не дожидаясь ответа: — Четвертый дом по правой стороне. Сэм — славный парень!

Они были славными парнями, и Сэм, и тот мужчина, выгуливавший собаку. И наверняка немало покуролесили вместе, лет эдак пятьдесят назад. А заводилой у них был, несомненно, Сэм, он все же был постарше лет на пять. Так думал Саров, сидя за столом с Сэмом, и в который раз окидывая взглядом его кряжистую фигуру, большие руки с набухшими сосудами, широкое, чуть простоватое лицо, на фоне которого глаза, поблескивающие из-под нависших бровей, казались особенно хитрыми и проницательными. Но в настоящий момент глаза поблескивали все же не от хитрости, а от виски.

— Отличный напиток! — сказал Саров, беря в руки квадратную бутылку с залитым красным пластиком длинным горлом и разглядывая надпись. — Надо же, американское!

— Мэйкерс марк, — удовлетворенно сказал Сэм, — его еще поискать!

— Запомню!

— А то! — воскликнул Сэм и налил еще по одной щедрой порции.

Сэм Шитовски принял его радушно и сразу потащил за стол, предложив отложить осмотр музея-лаборатории до завтрашнего утра. Саров только и успел разглядеть, что за домом тянулось длинное, недавно отремонтированное здание без окон, напоминавшее сельский амбар из полузабытого советско-колхозного прошлого. Наверно, это и был музей. Лаборатория Теслы в Колорадо-Спрингс тоже располагалась в амбаре, отметил про себя Саров. Такое начало ему понравилось, это прибавляло достоверности. Сэм тоже был настоящим, настоящим старым электромехаником, как он себя отрекомендовал, настоящим энтузиастом — глаза горят, говорить о Тесле может часами. Собственно, только о Тесле он и говорил, даже не потрудившись «прощупать» Сарова, как будто заранее знал о нем все.

— А знаете ли вы, молодой человек, об эксперименте «Филадельфия»? — патетически спросил Сэм, воздев вверх руку с торчащим указательным пальцем.

Саров, конечно, знал. Но он знал также и то, что человеку, вздымающему вверх руку с торчащим указательным пальцем, надо обязательно дать возможность рассказать его историю, какой бы длинной она ни оказалась, и, не прерывая его, лишь ахать от изумления в положенных местах.

— Что-то слышал краем уха или фильм видел, — как можно небрежнее сказал он, — но ведь это, если не ошибаюсь, было после смерти Теслы.

— После ухода Теслы, — поправил ее Сэм, строго насупив брови. — А так все верно. При Тесле такого эксперимента и не могло быть, а если бы он все же состоялся, то без катастрофических последствий. Каких последствий? Чтобы понять это, надо вернуться на несколько лет назад. Последние годы жизни Тесла был вынужден работать по заказу военных ведомств. Он ненавидел войну, но человечество упорно заваривало кровавую кашу, и Тесла, будучи не в силах предотвратить войну, старался хотя бы уменьшить возможный ущерб. (Чувствовалось, что Сэм далеко не в первый раз рассказывает эту историю, она оттачивалась годами, утрачивая непосредственность живого рассказа и приобретая литературные черты, черты весьма посредственные.) После относительной неудачи со своим изобретением, раздутым безответственными журналистами под принципиально неверным названием «лучи смерти», неудачи, заключающейся в том, что это оборонительное оружие слишком легко превращалось в оружие уничтожения, Тесла занялся созданием системы, позволяющей сделать военные объекты и военную технику, такую, как корабли и самолеты, невидимой, невидимой для начала для радаров.

Саров чутко уловил рассчитанную паузу и послушно ахнул:

— Технология «Стелс!»

— Точно! — Сэм с удовлетворением принял отбитую подачу и продолжил: — Она, родимая! Вон когда еще создана была! — И тут же скатился в накатанную колею рассказа: — Так как заказ исходил от военно-морских сил, то Тесла сосредоточился на военных кораблях. Он предложил создавать вокруг кораблей с помощью сильных магнитных генераторов мощное поле, способное менять направление пучка света локаторов, создавая тем самым иллюзию пустого пространства. Тесла провел все необходимые расчеты и даже создал магнитные генераторы необходимой мощности. По слухам, он даже провел некоторые предварительные испытания системы, в ходе которых выявились неожиданные эффекты. Тесла никогда не обнародовал промежуточные результаты своих экспериментов, никто даже не знал точно, какие эксперименты он проводил, вот и тут — сплошная тайна. Известно лишь, что он неожиданно прекратил свои работы по проекту. На недоуменные вопросы военных заказчиков он отвечал, что не может взять на себя ответственность за людей, которые будут принимать участив в эксперименте, что это может оказаться для них слишком опасным, что события могут достигнуть определенной точки, за которой — полная непредсказуемость. Он не сказал — неизвестность, он сказал — непредсказуемость, это — разные вещи.

— Да, точка бифуркации, — кивнул головой Саров.

— Вы — умный молодой человек! — еще больше воодушевился Сэм. — А Тесла был мудрым немолодым человеком. Он понимал, что военных, имеющих в руках практически готовую систему, ничто не может остановить от испытаний. Даже возможные жертвы. Тем более что Тесла, всегда предельно правдивый, не говорил собственно об угрозе жизни людей, он говорил о непредсказуемых последствиях для их психики. Уходя, Тесла сказал военным: если вы все же решитесь провести испытания, раздайте всем членам экипажа вот это, и он положил на стол небольшую черную коробочку. Я изготовил достаточное количество этих устройств, продолжил он, они находятся в лаборатории. Что это такое, спросили военные. Временной декодер, ответил Тесла просто, он позволит членам экипажа восстановить ориентировку во времени. Вы можете представить себе, какой смех раздался в комнате.

— Представляю, — в свою очередь рассмеялся Саров, вновь уловив паузу, — для военных не существует проблемы ориентировки во времени, для определения точного времени согласно уставу используются часы.

— У вас есть чувство юмора, молодой человек, — закудахтал в ответ Сэм, — весьма редкое в наше время чувство. У военных его отродясь не было. Им это не положено по уставу. — Отсмеявшись, Сэм продолжил рассказ: — Случилось это за шесть месяцев до ухода Теслы, а через десять месяцев после этого события, в октябре 1943 года, военные провели испытания. Депо было в бухте Филадельфии, отсюда эксперимент и получил свое название. Центральную роль в нем играл крейсер «Элдридж», на котором были установлены магнитные генераторы Теслы. По бокам, несколько в отдалении, стояли два эсминца, корпуса которых были покрыты отражающей свет облицовкой. Зачем это было нужно, никто не знал и, похоже, даже не задумывался. Так было написано в бумагах Теслы, этого было достаточно. Смеясь над выжившим из ума, как они полагали, стариком, военные в то же время тупо следовали его предписаниям. Адмиралы и генералы предпочли наблюдать за экспериментом со стороны, с берега. По их приказу включили установки на крейсере. Через несколько мгновений крейсер окутал густой зеленоватый туман. Все взоры переместились на экраны локаторов, которым туман нипочем. Корпус крейсера был четко виден, но он — таял на глазах! И вот он истаял полностью! Есть! — радостно закричали военные, оторвали взоры от экранов локаторов и уставились на бухту. Эсминцы весело поблескивали облицовкой корпусов, лёгкий морской бриз разносил клочья зеленоватого тумана, чайки мирно пикировали в то место, где совсем недавно находился крейсер, и взмывали вверх с зажатыми в клювах сверкающими рыбками.

Саров улыбнулся про себя. Таких красочных деталей он еще ни разу не встречал. Несомненно, что Сэм, увлекшись, придумывал на ходу. А тот действительно увлекся, даже вскочил со стула и принялся в лицах изображать последующий диалог.

— Сэр, — бодро доложил неожиданно появившийся адъютант, обращаясь к начальнику штаба военно-морских сил США, — срочное сообщение из Норфолка. В бухте появился корабль, идентифицированный как крейсер «Элдридж». На запросы береговой охраны не отвечает. Какие будут распоряжения, сэр?

— Пусть передадут на крейсер всеми доступными средствами, включая флажки, приказ немедленно возвращаться в бухту Филадельфии, — приказал адмирал и только после этого озадаченно протянул: — Двести миль!

Крейсер почти немедленно материализовался в бухте Филадельфии, как будто и вправду повинуясь приказу высшего командования. Материализовался настолько быстро, что одна из чаек, взмывая вверх из воды, ударилась о борт корабля. Но главные сюрпризы были впереди. Часть экипажа бесследно исчезла. Ходят слухи, что половина, но точно известно лишь морскому ведомству, которое крепко хранит свои секреты по сей день. Так что это даже обсуждать бессмысленно.

— Конечно, бессмысленно, — вставил свое слово Саров, — это все слухи, а мы оперируем только твердо установленными фактами, — добавил он, всеми силами подавляя улыбку на лице и в голосе.

— Точно! — подхватил Сэм. — А факты таковы, что оставшуюся часть экипажа пришлось списать, сначала на берег, а потом и вовсе из военно-морских сил. А что еще делать с людьми, заблудившимися во времени? Они не узнавали родных, не узнавали места, в которых прожили с детства. И в то же время рассказывали удивительные вещи о временах прошлого, далекого прошлого, а некоторые утверждали, что были в далеком будущем или на другой планете, что, в сущности, одно и то же, что они разговаривали с неземными существами и даже жили среди них. Еще говорят, что некоторые после этого эксперимента приобрели способность исчезать и вновь появляться по своей воле, но!.. — Сэм воздел вверх руку с выставленным указательным пальцем.

— Но!.. — поддержал его жест Саров.

— Но мы об этом не говорим, — смеясь, закончил Сэм.

— Да, красивая история, — сказал Саров, — жаль, что в ней почти ничего не известно доподлинно, что от нее не осталось никаких следов, кроме самой технологии «Стелс», которая, еще неизвестно… — Он замялся.

— Почему же не осталось? — сказал Сэм, не обращая внимания на смущение Сарова. — Много чего осталось. Даже свидетели эксперимента остались, а вернее сказать, его участники. Это вам, молодым, 1943 год представляет далеким прошлым. Но прикинь: матросам, служившим на злополучном крейсере, было тогда лет по восемнадцать-двадцать, сейчас им восемьдесят пять — восемьдесят семь, не так много, если вдуматься, почти столько же, сколько было Тесле в те годы. Их все считают сумасшедшими, но здоровьем их бог не обидел, они даже выглядят моложе своих лет, — Сэм хитро посмотрел на Сарова.

— Ах, вот оно в чем дело, — протянул Саров, отвечая ему заговорщицким взглядом.

Тут они одновременно рассмеялись. Это была, конечно, шутка, дружеский розыгрыш, они уже чувствовали себя друзьями.

— Но осталось и другое. — сказал Сэм, — я покажу.

Он поднялся из-за стола, вышел в другую комнату и почти сразу вернулся, неся в руках маленькую черную коробочку размером с мыльницу.

— Вот, — сказал он, кладя коробочку на стол перед Саровым, — временной декодер из запасов Теслы.

Сказал просто, без свойственных ему эмоций, как о самой обычной вещи. Она и казалась обычной вещью. Саров разглядел на коробочке три небольшие круглые ручки черного же цвета. Теперь коробочка походила на самодельный транзисторный приемник, которые собирали как раз в мыльницах, используя их в качестве корпуса. Отец показывал Сарову такой шедевр радиотехники. Он даже работал, и вполне сносно.

— И что, работает? — спросил Саров, сглатывая слюну. Мысль об очередном розыгрыше даже не пришла ему в голову. Он потом, вспоминая, немало удивлялся этому.

— Откуда же мне знать? — ответил вопросом Сэм. — Я пробовал разобраться но… — Он сокрушенно развел руки. — Может быть, ты разберешься.

Сказал и осекся. Но Саров не заметил этого, он был все еще не в силах оторвать взгляд от коробочки.

— И что — разбирали? — показал он пальцем на коробочку.

— Разбирал, — признался Сэм, — кто ж удержится?

— И что? — повторил Саров.

— Да ничего особенного. Простая схема, несколько контуров, позволяющих настраиваться на определенные частоты, еще две катушки, которые могут служить передатчиком и приемником, вот, в сущности, и все.

Саров удержался. Он не только не полез немедленно разбирать коробочку, но даже не взял ее в руки, чтобы рассмотреть получше. Его самого разобрали зевота, усталость, и переизбыток впечатлений. Сэм немедленно подскочил.

— Все, на сегодня хватит, — сказал он, — завтра продолжим. Пойдем я тебя спать уложу. У меня места много, а живу я один, давно.

Это Саров и так знал, с первого взгляда на жилье Сэма. У него был в этом достаточный опыт. Он сам жил один, давно.

Саров стоял посреди музея и восхищенно осматривался. Он отправился сюда еще до завтрака. Долго упрашивать Сэма не пришлось — тот был явно польщен таким интересом к его детищу.

Саров угадал верно — музей располагался в большом, похожем на амбар здании позади дома Сэма. Он представлял собой одно прямоугольное помещение размером приблизительно пятнадцать на десять метров с потолками никак не меньше четырех метров.

— Жаль, что не квадратное, как в оригинальной лаборатории Теслы. — тихо заметил Сэм, — но на большой квадрат земли не хватало, хоть дом сноси, а маленький — он и есть маленький.

— Ничего, — ответил Саров, — так даже лучше, лучше видно.

Лучше видно было гигантскую катушку Теслы — главное украшение музея. Ее диаметр был лишь немногим меньше ширины помещения, так что онапочти касалась стен, а высота превышала рост человека. Для удобства прохода она была установлена на высоких кирпичных столбиках, почти упираясь в потолок. Толстый медный провод, платно намотанный на деревянный каркас, весело поблескивал.

— Дорогая игрушка, — заметил Саров.

— Не игрушка, — с легкой обидой сказал Сэм, — у меня здесь все действующее. Не все испытанное, как вот эта катушка, но хоть сейчас подключай. Хочешь, включу.

— Не сейчас, — с улыбкой ответил Саров.

— Тут, конечно, не все аутентично, — продолжал между тем Сэм, — что-то моими руками собрано, но есть устройства и тех еще времен, есть даже собранные самим Теслой, ну, ты вчера видел.

Различных устройств и приборов было действительно много. Внутри катушки возвышались колоннами высокочастотные трансформаторы и приемники, вдоль стен тянулась сплошная широкая консоль, плотно заставленная различными приборами. Саров обожал старинные приборы, весы, микроскопы, перегонные аппараты, они были для него лучшими произведениями искусства, искусства человеческих рук. Сто лет, конечно, не срок, можно сказать, новодел, но все равно разительное отличие от современных штамповок.

— Класс, — сказал Саров, любовно поглаживая рукой деревянный корпус одного из приборов. — Недешево, однако, — заметил он, еще раз проведя взглядом по кругу, — как вам это удалось?

— Одному бы мне, конечно, не удалось, — ответил Сэм, — но среди поклонников Теслы есть немало богатых людей, очень богатых людей, — добавил он.

— Может быть, у вас тут и крыша раздвижная, как в лаборатории Теслы? — спросил Саров, задрав голову вверх и изучая потолок.

— Я бы сделал, — с легкой досадой ответил Сэм, — и башню бы возвел с медным шаром наверху, но меня убедили, что ради простой демонстрации это слишком дорого. Богатые люди потому и богатые, что умеют деньги считать. Тесле они тоже крылья подрубали.

— Тесле нельзя было подрубить крылья, — сказал Саров, — он летал на крыльях духа.

— Хорошо сказал! — воскликнул Сэм и тут же потянул Сарова за собой: — Пойдем кофейку попьем, у тебя еще будет время со всем этим ознакомиться. Много времени. Тут о каждом устройстве можно рассказать отдельную, длинную историю.

Истории начались сразу же, как уселись за стол.

— Да, — говорил Сэм, — все главное, созданное Теслой, и беспроводная передача энергии, и получение энергии из окружающей среды, и контакты с другими мирами, и проникновение в высшие сферы сознания, и управление пространством и временем, все начиналось здесь, в Колорадо-Спрингс. В это трудно поверить, ведь в последующие годы в науке, как всем кажется, произошел переворот — теория относительности, ядерная физика, квантовая теория, волновая механика, все изменилось, весь наш взгляд на мир изменился, какое значение могли иметь старые эксперименты, старые воззрения, и тем не менее! Начатое в Колорадо-Спрингс отзывалось в работах Теслы последнего периода, отзывается до сих пор! Вот я вчера рассказывал об эксперименте «Филадельфия», там еще такой туман появился, зеленоватый, перед исчезновением корабля. А ведь такой туман Тесла впервые наблюдал именно здесь, это и в его колорадских дневниках написано.

— А сколько не написано! — воскликнул Серов. — Взять хотя бы шаровую молнию… До сих пор бьемся.

— А ты этим занимаешься? — Сэм подался вперед, с интересом заглядывая в лицо Сарову.

— Нет, я конкретно не занимаюсь и не занимался, но с проблемой знаком, весь мир занимается, холодная плазма и все такое прочее.

— Жаль, — искренно сказал Сэм, — я надеялся, что ты мне покажешь, я бы тебе и приборы дал. А то я шаровую молнию только издалека видел, они здесь часто проносятся. А так, чтобы в руках подержать… А ведь Тесла их получал, огненные шары, как он их называл, вот такие вот, — Сэм развел руки с чуть согнутыми пальцами, — как небольшой мяч. Он их в коробках хранил и вынимал по мере надобности. Саров не смог сдержать улыбки.

— Вот ты не веришь, а достойные люди это в своих воспоминаниях описывали, — горячился Сэм, — и на лекциях он эти огненные шары показывал, их тысячи людей видели! Он с ними делал, что хотел!

— Тесла делал, — покорно согласился Саров, — а вот другим не удавалось, хоти очень старались. До сих пор стараются. У нас в России был великий ученый, Капица, Пётр, как и я…

— Слышал о таком, он у Резерфорда работал, — встрял Сэм.

— Работал по молодости, — вновь согласился Саров и, удержавшись от экскурса в историю, продолжил: — Он тоже плазмой занимался, так называемой управляемой плазмой.

— Ну и… — подтолкнул его Сэм.

— Да не очень у него получалось, — нехотя ответил Саров, — собственно, ничего не получалось. Только при использовании резонансных трансформаторов Теслы были какие-то намеки, что-то небольшое, короткоживущее.

— Вот! — радостно воскликнул Сэм. — Тесла секрет знал! И устройства создал! Они, устройства эти, простые были, для несведущего человека так и вовсе на одно лицо, весь секрет был в частоте и мощности.

— Возможно, — не стал спорить Саров, — жаль, что он этот секрет с собой в могилу унес.

— Как знать, как знать, — тихо прошептал Сэм.

Днем отправились на прогулку по городу. Сэм немало удивился, когда Саров предложил пойти пешком.

— Нынешние пешком ходить разучились, — сказал он, — у нас тут либо бегом в спортивном костюме, либо на машине.

— А я не нынешний и не тутошный, я из другого времени-пространства, — ответил Саров.

Ответ Сэму понравился.

Когда вышли из дома, Саров обратил внимание на отсутствие какой-либо таблички, указывающей, что здесь находится музей Теслы. «Похоже, действительно не для всех, — подумал он, — но при этом вход свободный. Все правильно старик написал. Название улицы обязывает».

Прогулка Сарова разочаровала. Вернее, разочаровал город. Они прошлись по Пайкс-Пик-авеню, по Койот-стрит, по Проспект-Лейку, под их ногами была земля, по которой ступали ноги Теслы, они даже постояли на том месте, где располагалась его лаборатория, но — никакого отклика в душе.

— Ничего, — сказал Сэм, чутко, уловив разочарование Сарова, — вот осмотришься в музее, мы с тобой в горы съездим, там совсем другой коленкор. Тебе понравится: уезжать не захочешь.

«Пока что он уверен, что я не захочу уезжать из его дома», — подумал Саров. Он проанализировал свои чувства. Уезжать действительно не хотелось.

После ланча они с Сэмом побродили по музею, останавливаясь то у одного прибора, то у другого. Потом Сэм, сославшись на усталость, удалился в свою спальню. Саров решил было посмотреть телевизор — что там в мире делается? — но не нашел его. Возможно, хозяин счел, что этому относительно молодому устройству не место в его лавке древностей. А может быть, он просто не любил смотреть телевизор. Саров тоже не любил, так что нисколько не расстроился. В мире же ничего хорошего произойти не могло, по крайней мере, с точки зрения телевизионщиков, зачем и смотреть?

Он зашел в отведенную ему комнату, и тут же наткнулся взглядом на пластиковый пакет со шкатулкой. Он достал ее, поставил на стол, отодрал скотч, откинул крышку, принялся вновь перебирать документы. Потом включил настольную лампу, чтобы лучше разглядеть некоторые детали на чертежах и схемах. Так увлекся, что не расслышал, как тихо отворилась входная дверь.

Это был Сэм. Он заглянул в образовавшуюся щель, удовлетворенно улыбнулся, глядя на открытую шкатулку и на спину Серове, склонившегося над столом, тихо притворил дверь и на цыпочках удалился.

Примечания:

1

WESP — White English Speaking Protestant, белый англоговорящий протестант, в недавнем прошлом представитель основного населения США.