FLYING FOOL

Самолет непривычно долго разбегался по аэродрому для взлета. В молчании замерла огромная толпа провожающих: журналистов, друзей, любопытных. Вздох облегчения, пронесшийся по толпе, когда машина с трудом оторвалась от земли, тут же сменился стоном: самолет опять упал на колеса. Но все кончилось благополучно. Машина, почти коснувшись колесами телеграфных проводов и едва не задев вершину холма на границе аэродрома, все же медленно начала набирать высоту. Ушел в полет 25-летний Чарльз Аугустус Линдберг – высокий голубоглазый американец, скромный, даже стеснительный, и вместе с тем мужественный человек (такой портрет нарисовал лично знавший летчика авиаконструктор А. С. Яковлев).

Линдберг задался целью на одномоторном сухопутном самолете в одиночку перелететь из Нью-Йорка в Париж. Провожавшие его люди почти единодушно считали эту задачу невыполнимой – именно тогда Линдбергу присвоили кличку Flying fool (Летающий Безумец), – и только его мать, проводив глазами удаляющийся самолет и ни к кому не обращаясь, спокойно произнесла: «Завтра мой мальчик будет в Париже!»

В дни, когда Линдберг готовился к перелету в Париж, мир узнавал из газет то об одной, то о другой неудачной попытке пересечь Атлантический океан на самолете без посадки, одним духом. Чтобы вы могли понять, как же этот никому до той поры не известный пилот почтового самолета, летавшего на линии Сент-Луис – Чикаго, решил померяться силами с именитыми коллегами, коснемся его летной биографии.

Линдберг начал обучаться летному делу двадцатилетним юношей, в 1922 году. В апреле 1922 года в авиашколе в Линкольне, штат Небраска, заплатив 500 долларов, молодой человек налетал с инструктором первые 8 часов. Деньги иссякли. Линдберг поступил работать механиком к летчику-гастролеру, который, кочуя из города в город, катал всех желающих на самолете и брал за это удовольствие по 5 долларов. Прилетая в очередной город, гастролер в целях рекламы заставлял Линдберга вылезать на крыло идущей на бреющем полете машины и приветствовать жестами людей внизу. Подзаработав таким образом, молодой человек оплатил еще 8 уроков и вдобавок купил старенький «Дженни» с 90-сильным мотором. Пара недель ушла на приведение самолета в порядок. Затем Линдберг выполнил на этой машине свой первый самостоятельный полет и стал гастролировать по стране, катая за 5 долларов всех, кому хотелось пережить ощущение полета.

В 1924 году он поступает в военную летную школу «Брукс-Филд». Через год, в марте 1925 года, в числе 18 выпускников (из 104 принятых на обучение) молодой сублейтенант резерва воздушного корпуса армии Чарльз Линдберг получает диплом военного летчика. После окончания школы Линдберг принял участие в конкурсе на должность летчика почтовой линии Сент-Луис – Чикаго. До открытия линии оставалось достаточно много времени, а пока летчик зарабатывал на жизнь, показывая воздушные трюки на ярмарках и просто перед большими собраниями людей. Вспоминая эти дни своей жизни, он рассказывал: Программа начиналась прогулкой по крыльям. Акробат вылезал из кабины, шел вдоль передней кромки нижнего крыла до самого его конца, перебирался оттуда на верхнее крыло и, когда мы пролетали над трибуной, становился вниз головой. Проделав на крыльях еще несколько фокусов, он скатывался в кабину и вылезал оттуда на середину фюзеляжа, где оставался сидеть верхом, в то время как самолет делал мертвые петли или перевороты... Вечером, включая на борту фейерверк, самолет делал мертвые петли в «огненном фонтане»... но самое трудное для летчика было впереди – посадка на неосвещенное поле. Один раз мне пришлось садиться лишь при свете карманного фонарика.

В апреле 1926 года Линдберг начинает работать рейсовым пилотом на открывшейся наконец почтовой линии. Летать было трудно, особенно зимой: рано наступает темнота, аэродромы не оборудованы ни световыми, ни навигационными ориентирами. В довершение всего будущему национальному герою Америки, на первый взгляд, фатально не везло. Сплошь и рядом он попадал в сложнейшие летные ситуации: еще в авиашколе он столкнулся в воздухе с другим самолетом, дважды покидал не выходящую из штопора машину. Работая на линии, он не раз выпрыгивал ночью, в густом тумане, из самолета, у которого отказывал мотор или кончалось горючее. Интересная деталь: покинутые летчиком машины трижды проносились буквально в нескольких метрах от парашюта, едва не задев его.

Когда Линдберг решил приступить к подготовке перелета из Америки в Европу, этим же делом уже занимались несколько летчиков. Всех подгонял приз в 25 тысяч долларов, объявленный еще в 1919 году владельцем одного из нью-йоркских отелей Раймондом Ортейгом. Борьба за овладение призом особенно разгорелась в апреле – мае 1927 года. Подгоняемые друг другом, летчики один за другим терпят аварии. Не стало в живых Н. Девиса, С. Вустера, погибли члены экипажа Р. Фонка, разбит самолет Берда, в тренировочных полетах терпит серьезную аварию Кларенс Чемберлин. В начале мая, когда оставшиеся в живых летчики лихорадочно чинили свои побитые машины, пришло сообщение о том, что при попытке перелететь из Европы в Америку пропал без вести французский ac Нунжессер со своим напарником Коли.

Двенадцатого мая 1927 года на аэродром Кертисс-Филд приземлился самолет Линдберга. Покупка самолета была задачей не из легких. Благодаря приобретенной репутации хорошего летчика Линдбергу удалось уговорить нескольких бизнесменов финансировать его. Идею посчитали архирискованной, но 15 тысяч долларов все же дали. На эти деньги он заказывает на авиационном заводе «Райан» в Сан-Диего, штат Калифорния, самолет с 200-сильным мотором воздушного охлаждения «Райт Уирлвинд». Два месяца Линдберг не уходит с завода, участвуя в создании своей машины, и одновременно изучает и прокладывает на карте свой будущий маршрут. Линдберг решил лететь по дуге большого круга, по кратчайшему расстоянию, делая в пути довороты на новый курс через каждые 160 километров, т. е. практически через каждый час полета (плавная дуга, соединяющая Нью-Йорк с Парижем, была заменена им ломаной линией с 37 изломами).

Через два месяца самолет – цельнометаллический моноплан с высоко расположенным крылом на подкосах – был готов. В фюзеляж машины вмонтировали бак для горючего, вмещавший 1705 литров. Этот бак занял все пространство передней части фюзеляжа, включая пилотскую кабину, а рычаги управления были перенесены в бывшую пассажирскую кабину, за бак. Такое конструктивное решение практически лишило летчика возможности что-либо наблюдать прямо перед собой. Он был вынужден установить специальный перископ, дабы с его помощью осматривать пространство впереди самолета и иметь какую-то уверенность, что прямо по курсу нет препятствий. Надо заметить, что машина Линдберга не имела радиостанции и не была оборудована никакими навигационными приборами, кроме, разумеется, магнитного компаса. В перелет Линдберг решил взять каучуковую лодку, которую можно было в случае необходимости накачать за несколько минут, пять банок концентрата из солдатского пайка и пять литров питьевой воды в двух бачках: литровом (для использования в полете) и четырехлитровом (на случай аварийной посадки в океане). Летчик назвал свою машину «Дух Святого Луиса».

Линдберг провел довольно много тренировочных полетов. В каждом очередном полете он увеличивал вес машины добавкой 50 галлонов (189 литров) горючего, доводя постепенно заправку до 300 галлонов (1134 литра). С такой почти предельной загрузкой самолет отрывался от земли за 20 секунд при длине разбега в 345 метров. Это были отличные результаты. Напомним читателю для сравнения, что примерно в это же время немецкая летающая лодка ДО-Х при перелете с Ньюфаундленда в Европу разбегалась для взлета почти две минуты и после отрыва еще долго летела на высоте нескольких метров над водой, не реагируя на усилия летчиков, несмотря на то что моторы работали на полную мощность.

Перелетев через всю Америку, из Сан-Диего в Нью-Йорк, Линдберг стал ожидать благоприятной погоды для начала своего грандиозного перелета. 20 мая 1927 года в 7 часов 52 минуты утра полностью заправленная машина (более 1600 литров) взлетела с аэродрома Рузвельт-Филд в Нью-Йорке и взяла курс на Ньюфаундленд. Погода была вполне хорошей, и летчик вел машину на малой высоте, в трех-пяти метрах над деревьями и водой. Вскоре началась болтанка. Линдберг с тревогой наблюдал за крыльями машины – внутри бензобаки, заполненные горючим. Смогут ли крылья выдержать сильнейшие броски вверх и вниз? Так или иначе, а парашюта на борту все равно нет, и летчик энергично работает рулями, чтобы как-то смягчить болтанку.

В 8 часов 50 минут первая сотня миль осталась позади, на сотню фунтов легче стал самолет. Внизу на крышах, деревьях, улицах – люди, они машут летчику, желая ему удачи.

К вечеру самолет миновал Ньюфаундленд и шел по направлению к южной оконечности Ирландии. Наступила темнота. Опустился густой туман, из которого с поразительной отчетливостью выступали вершины белых айсбергов. Луны нет. Чтобы избежать обледенения, Линдберг поднимает машину на высоту около трех километров. Внизу – туман, вверху – облака. Самолет летит в просвете между двумя слоями абсолютно черного месива. Около часа ночи (7 часов утра в Европе) начало светать. Постепенно рассеиваются тучи. Стали мелькать «окна» – в них иногда просматривался океан. Несмотря на набранную высоту, появляются признаки обледенения. Летчик снижается к самой воде. Туман то исчезает, то появляется вновь.

Хлопья тумана принимали всевозможные причудливые формы. Передо мной ясно вырисовывалась береговая полоса с рядом деревьев, уходящих к горизонту. Эти миражи были так естественны, что если бы мне не приходилось раньше бывать в океане и я не был бы уверен, что в этом месте не может быть земли, то я не задумываясь принял бы их за настоящие острова, – рассказывал летчик.

В середине дня туман совсем исчез. Машина идет над самой водой – Линдберг использует так называемую воздушную подушку между водой и самолетом. Полет при этом требует меньших затрат энергии, кроме того, по направлению срывающихся гребешков волн легче определить направление ветра.

За день я видел много дельфинов и морских птиц, но не встретил ни одного судна, однако (я узнал об этом позже) два парохода сообщили, что я пролетел над ними.

Наконец первый знак близости Европы – рыболовецкий траулер. Линдберг сделал над ним круг и, убрав газ, крикнул: «В какую сторону Ирландия?» Ответа он не получил и снова взял свой расчетный курс. Еще через час полета он увидел впереди гористый берег. Это были остров Валенция и залив Дигль. Теперь уже внизу мелькает множество пароходов. Показался Шербур. Однако наступает вечер. После захода солнца заблестели огни воздушной линии Лондон – Париж. Несмотря на страшную усталость, настроение улучшается с каждой минутой полета. И вот, около десяти часов вечера, Линдберг над Парижем. Стотысячная толпа, освещенная десятками прожекторов, собралась на аэродроме. Сделав несколько кругов над Эйфелевой башней, летчик садится в Ла Бурже.

Казалось, сотни тысяч людей бежали к самолету. Я выключил мотор, чтобы пропеллер случайно не убил кого-нибудь, и попробовал что-нибудь сделать, чтобы спасти самолет от налетевшей толпы людей... Когда самолет начал трещать, я решил вылезти из кабины, чтобы отвлечь внимание человеческой массы собственной персоной... и, как только моя нога показалась в дверях, тело было извлечено из кабины без моей помощи. Почти полчаса я не мог попасть на твердую землю, так как меня восторженно носили по всему аэродрому. У всех, по-видимому, были самые лучшие намерения, но, кажется, никто не знал, какие именно, – рассказывал летчик. Надо сказать, что в своих мемуарах Линдберг квалифицирует встречу в Париже как самую опасную часть маршрута.

Полет в целом занял 33 часа 30 минут. Самолет пролетел 5850 километров, а «летающий безумец» стал героем дня не только в Америке, но и во всем мире. Позже летчик объездил и облетал всю Америку и всю Европу. Летом 1933 года он посадил свой гидросамолет «Локхид» на Москве-реке.

Ярко-красный гидросамолет Линдберга сделал круг над рекой, удалился в сторону Кремля, а потом появился вновь, летя точно над серединой Москвы-реки. Вдруг все увидели, как он резко снизился у Крымского моста (старого, значительно меньшего, чем нынешний) и, пройдя под его пролетом, стал подруливать к водной станции «Динамо», – вспоминала свидетельница этого события киноактриса Галина Кравченко в своей книге «Мозаика прошлого».

Чарльз Аугустус был не только отважным и умелым пилотом. Первое впечатление о нем как о человеке, молчаливом до застенчивости, быстро рассеивалось, когда Линдберг включался в беседу, особенно если тема его интересовала. Перед собеседником представал интереснейший человек, широко эрудированный, аналитически мыслящий.

Он всегда радовал меня оригинальностью и в то же время большой целесообразностью суждений о конструкции узлов или каких-либо частей самолета. Поражала его способность быстро и глубоко вникать в суть того или иного явления. Отдельно хотелось бы отметить его ораторские способности. Он буквально завораживал аудиторию своими выступлениями. Искусством слова он владел не хуже, чем искусством пилотирования самолета, – так отзывался о Линдберге долгие годы друживший с ним замечательный русский авиаконструктор Игорь Иванович Сикорский.

Посещая европейские страны, Линдберг интересовался их военными возможностями, в частности потенциалом военной авиации, расстановкой сил, а поводов для размышлений было предостаточно. Большинство европейских авиационных военных специалистов исповедовали чрезвычайно модную в 30-е годы теорию воздушных войн, разработанную итальянским генералом Дуэ. Суть этой теории состояла в том, что исход любой войны решает военная авиация. Побеждает тот, у кого она сильнее, кто грамотнее и оперативнее ее использует. Остальным видам вооруженных сил отводилась второстепенная роль.

Высшее командование СССР и Германии официально доктрину Дуэ не признавали, однако и Сталин и Гитлер одинаково энергично форсировали развитие своих ВВС, правда, разными путями: Сталин – количественно, а Гитлер – качественно.

Сегодня трудно точно установить число боевых самолетов, которыми мы располагали накануне 22 июня 1941 года, о нем можно судить только по косвенным данным. Маршал Г. К. Жуков в своих «Воспоминаниях и размышлениях» говорит о 17 745 боевых самолетах, которые Красная Армия получила от промышленности только за период с 1 января 1939 года по 22 июня 1941 года. Гитлер в своей речи в рейхстаге 11 декабря 1941 года заявил об уничтожении и захвате на Восточном фронте 17332 русских самолетов. Цифры удивительно близки, а практическое отсутствие в небе России в 1942 году советских военных самолетов наводит на мысль, что они не только близки, но и верны.

Качественно же советские ВВС накануне войны резко уступали немецким по крайней мере по трем показателям.

Во-первых, советские боевые самолеты по своим тактико-техническим характеристикам отставали от немецких в среднем на два-три года.

Во-вторых, сталинско-ворошиловская клика вырвала и уничтожила сердце и мозг советской авиации. Только за период с 1931 по 1941 годы были истерзаны в застенках НКВД пять командующих ВВС Красной Армии: К. В. Акашев, Я. И. Алкснис, А. Д. Локтионов, Я. В. Смушкевич, П. В. Рычагов. Герой Хасана генерал Рычагов, например, расстался с жизнью всего лишь из-за одной фразы. На служебном совещании в Кремле, где обсуждались перспективы развития авиации, он бросил в лицо Сталину: «Вы заставляете нас летать на гробах!» Да что командующие ВВС – командирам более низкого ранга, уничтоженным в застенках сталинского гестапо, нет числа!

В-третьих, «кабинетные» генералы, которые пришли командовать взамен репрессированных, как правило, не имели никакого представления об авиации, в кабинах боевых машин, за редким исключением, вообще не сидели, а на вопрос: «Почему летает самолет?» – совершенно искренне отвечали: «По воздуху». Эти-то «военачальники» во главе с первым кавалерийским маршалом Ворошиловым сначала организационно развалили военную авиацию, лишив ее централизованного боевого управления, а затем существенно облегчили Гитлеру массовое уничтожение советских боевых самолетов, начав незадолго до войны на западных границах страны строительство новых аэродромов и реконструкцию старых. Командование ВВС буквально согнало все самолеты на несколько аэродромов, обеспечив тем самым крупный стратегический успех люфтваффе в ночь на 22 июня 1941 года. И не смогли уйти многие машины ни «в яростный поход», ни «в боевой полет», когда их «в бой послал товарищ Сталин и первый маршал в бой повел».

Судя по письмам и воспоминаниям Линдберга и близких ему людей он понимал всю опасность складывающейся в Европе обстановки. Естественно, не один Линдберг осознал угрозу, но его голос звучал громче, к нему прислушивались, ему верили. Хорошо понимая, что ни Сталина, ни Гитлера не остановят миллионы убитых и искалеченных, что сталинская авиация – бумажный тигр, а люфтваффе – реальная опасность, Линдберг организовал в Германии кампанию борьбы за мир. Откровения летчика пришлись не по нутру «мудрому и любимому вождю», и имя Линдберга на страницах советской периодики было предано анафеме.

Несколько слов о личной жизни знаменитого летчика. Линдберг женился на богатой и очень миловидной женщине, не только искренне его любившей, но и разделявшей его страсть к авиации. Анна Морров Линдберг сама очень неплохо пилотировала самолеты и неизменно сопровождала мужа в его многочисленных полетах. Интересный и сложный перелет супруги совершили по поручению американской авиационной компании «Панамерикэн» в 1933 году. Вылетев 9 июля 1933 года из Нью-Йорка, они миновали Ньюфаундленд и приземлились в Гренландии, где пробыли до середины августа, исследуя юго-западное и юго-восточное побережье страны. Далее Линдберги посетили Исландию, Фарерские острова, Копенгаген, Стокгольм, Хельсинки. 22 сентября семейный экипаж приземлился в Ленинграде, а с 25 по 29 октября супругов принимала столица СССР. Затем их путь пролегал через Таллинн, Осло, Лондон и другие города Англии, Париж, Амстердам, Женеву, Лиссабон, Азорские и Канарские острова, северо-западную Африку, острова Зеленого мыса; перелетев через Южную Атлантику и совершив посадку в порте Наталь, они двинулись дальше вдоль Амазонки, через Тринидад, Пуэрто-Рико, Флориду, Чарльстон.

Мы не смогли удержаться от перечисления географических названий, несмотря на риск утомить читателя, чтобы показать, сколько нового и интересного увидели Линдберги, пролетев, не торопясь, 47 тысяч километров и посетив 31 страну. Вряд ли кто из летчиков того времени, да и тех, что пришли им на смену, мог бы похвастаться столь интересным перелетом.

Самолет, на котором супруги облетели весь мир, специально для них изготовила фирма «Локхид». Ныне он хранится в музее естественной истории США.

Даже в апогее славы Линдберг очень много летал. Он испытывал в воздухе новые самолеты и моторы, ему принадлежит честь открытия многих новых авиалиний. Наконец, летчик сотрудничал с учеными. Например, во время знаменитого перелета из Нью-Йорка в Париж он по просьбе ученых брал пробы воздуха над океаном в целях изучения миграций болезнетворных микробов над большими водными просторами. Вместе с женой Линдберг обследовал с воздуха полуостров Юкатан в поисках руин древних поселений, и не только искал, но и фотографировал и описывал их.

У четы Линдбергов родилось двое детей, но быть счастливыми мешала огромная слава летчика. Вокруг Линдберга поднялась слишком большая шумиха. Его именем называли аэродромы, при жизни ставили памятники, выпускали сотни медалей и значков в его честь. Многочисленные общества, съезды и конференции терзали летчика просьбами самого различного характера. Журналисты буквально ни минуту не оставляли его в покое. Все это поставило Линдберга на грань нервного срыва. Однако самым страшным ударом стало похищение сына. Задумавший это чудовищное преступление уголовник Бруно Гауптман запросил столь большой денежный выкуп, что Линдберги оказались не в состоянии заплатить его. Тогда преступники убили ребенка. Сраженные горем родители, спасая жизнь второго малыша, тайком покинули Америку и много лет жили в Европе: Англии, Германии, Италии и Франции.

Во время второй мировой войны Линдберг вернулся в Америку и сделал еще много полезного для своей страны. Будучи хорошо знаком с возможностями немецкой авиации, он внес посильный вклад и в дело уничтожения фашистского военного потенциала.