Вода из кувшина, да хлеба кусок,[7] Да платье в заплатах, как старый мешок, Вот все, что имел я под желтой луною, Где пленников алчности губит их рок.
Клянусь, ни одни из всесильных владык, Хоть подать со всех получить он привык, И ни один из эмиров на свете, Который гаремом и войском велик.
Большего счастья – едва ли достигли, Чем сам я – всех дервишей[8] бедный двойник.
2
Кто незряч, не видит солнца, хоть и на небо глядит, Смысл прозренья для невежды за семью замками скрыт.
Беды все, как из железа, для которых я магнит, И ко мне из них любая устремиться норовит. Богу жалуюсь на жизнь я, что меня она все старит, И, оставшись молодою, беззаботно вдаль летит.
3
Избавлюсь скоро от мирских кручин, Увижу, что не видел ни один Ни человек, ни джин. Уйду отсюда, Где жил, пронзаем стрелами годин. Щит кованый они пробить могли, Где нищему, стоящему в пыли, Скупился поднести кусок лепешки Иной владелец пахотной земли. Где легкие задачи разрешали, Но пред бедою головы теряли.
4
Возвысить душу знаньями стремись, Она вместит их, словно звезды высь. Душа – светильник, чей огонь познанье, Аллаха мудрость – масло для него. Погас светильник – это знак того, Что кончилось твое существованье.
5
Кто знает цену сущности своей, Тот самый предостойный из людей, И помнит он, кто в совершенной форме Явил его в подлунный мир страстей. Растений души чувственным под стать И сходство их нетрудно доказать, Но как душа, что чувственной зовется, Верх над меньшой сестрой сумела взять? И тем, чей ум пытлив в младые лета, Я говорю:– Есть не одна примета, Что утверждает неопровержимо Родство всех душ со дня творенья света. На вещие готов сослаться знаки, Где окружают нас цветы и злаки. О, сколько бедствий правят в этом мире, Где сонмы душ блуждают, как во мраке.
6
Ты к дружбе с каждым встречным не стремись И тайн не поверяй кому попало, Гони лжеца, пройдохи сторонись, Иначе повредишь себе немало.
И воле подлеца не покорись, Не превышай дозволенного меры, А запятнаешь честь, как не винись. Как слез не лей – слезам не будет веры.
7
«Темен век, – подумал я, – милосердия в нем нет, И давно у доброты стал подслеповатым взор. Зодиака полный круг описали семь планет, И великое число на тот свет с долин и гор Благороднейших мужей за двенадцать лет ушло И обратно ни один не вернулся до сих пор».
8
…На поклонников спешишь неприязнь обрушить ты, Кровь из раненых сердец растеклась под стать зари. Из пучины жизни ты у порога своего Вытащишь пустую сеть иль с жемчужиной внутри?
9
О наследниках заботясь дни и ночи напролет, Что бы ни было, за это их отец не упрекнет. Но превратна жизнь, и могут ждать наследников напасти, И отца они за это не корят пусть в свой черед.
10
Лжи и пагубной страсти тенета стремись разорвать, Поведешься с ничтожным и станешь, как дурень, отвратен. Но гармонию мира способен ли смертный постичь, Чей приход и уход для него самого непонятен.
11
Невежды, затаивши в сердце страх, Болтают всюду о моих грехах — Так рвы копают в страхе перед львами, И хрипло лают псы на львов впотьмах. Ловлю исподтишка косые взоры Невежд, чья совесть превратилась в прах. И все из-за того, что я стремлюсь к сознанью, А их духовно умертвил аллах.
12
Достоин удивленья этот сброд, Ему покоя зависть не дает. Исподтишка глупцы меня бранят, Хулами сотрясают небосвод. Их раздражает мой глубокий ум, У них самих на мудрость недород. Завистников выводит из себя, Что бесконечно чтит меня народ. Поистине подобен я горе, Вокруг меня козлиный хоровод. Беснуясь и завидуя горе, Он, осердясь, ее рогами бьет.
13
Не скудельный сосуд я, не червь, не слепец, А вместилище мысли, природы венец. Я достигну предела надежд и стремлений, Или пусть меня срежет безжалостный жнец,
Из рукописи «Канона врачебной науки», хранящейся в институте востоковедения им. Абу Рейхана Беруни АН Узбекской ССР. Инв. №3316. Переписана в 1602 г.
