Автор этой книги, Владимир Михайлович Разин, был одним из известнейших саратовских журналистов. Многолетний главный редактор “Железнодорожника Поволжья”, завотделом “Саратовских вестей”, сотрудник многих других саратовских изданий, один из основателей “Школы молодого журналиста” в Саратове.

Владимир Михайлович был человеком увлеченным. Мало кто в Саратове был столь эрудирован, как он, в интереснейшей области истории мирового детектива. К сожалению, из-за постоянных журналистских нагрузок, на протяжении всей жизни не имел возможности в полной мере отдаться своему увлечению. Лишь в последний год своей жизни, уже выйдя на пенсию, он начал писать большую книгу о советском и российском детективе, но увидеть ее опубликованной ему было, увы, не суждено: он умер 11 ноября 2000 года.

Вчерне завершенная книга осталась без окончательной авторской редакции. Это заметно и по композиции глав, и по значительному числу повторов каких-то важных для автора мыслей, которые еще не нашли своего окончательного места в тексте. Отсутствуют библиографические ссылки, просто необходимые в книгах такого рода. Есть и другие мелкие огрехи и недоработки. Тем не менее, и в таком виде книга представляет несомненную ценность — это полезный, интересный, основанный на богатейшем фактическом материале (в том числе и малодоступном) труд, аналогов которому до сих пор в России нет.

В.М.Разину хватило сил и желания прочитать, оценить и хотя бы предварительно каталогизировать тонны литературной и паралитературной продукции, искусственно объединяемой под наименованием “криминального” или “остросюжетного” жанра, границы которого причудливы, зыбки и неопределенны. Применение ко всему этому массиву термина “детектив”, оправдывается лишь отсутствием более подходящего общепринятого слова.

Автор книги осознавал всю сложность предпринятого им дела и уязвимость позиции первопроходца, вынужденного самостоятельно устанавливать ориентиры в этой — еще практически не существующей — области исследований. И все же он свое намерение выполнил, предоставив читателям возможность пользоваться собранными им по крупицам сведениями о диком, нехоженом поле “российского детектива”.

Часть 1. СТАРЫЙ РУССКИЙ ДЕТЕКТИВ (“Из литературных запасников…”)

Часть 2. СОВЕТСКИЙ ДЕТЕКТИВ

I. 1917 — 1935. Начало большого пути отечественного детектива

II. 1936 — 1941. Если завтра война…

III. 1941 — 1956. Сколько стоит война? и мир?

IV. 1957 — 1987. Блеск и нищета советского детектива

Глава 1. Истинный детектив: какой он есть и что хотелось бы…

Глава 2. Шпионско-разведывательная литература и производные от нее

Глава 3. Милицейский (он же — прокурорский, судейский и т. д.) производственный роман

Глава 4. Политический роман? или политический детектив?

Глава 5. Детектив + фантастика. Что в итоге?

Глава 6. Этот экзотический “исторический детектив”… Соответствует ли он реалиям настоящей истории?

Глава 7. Особенности национальной охоты. Детективная тема в литературе республик бывшего СССР

Глава 8. Умение видеть ориентиры… Об отечественном детском детективе

Глава 9. Над кем смеемся? Над собой?.. Сатирический и пародийный детектив в советской литературе

Глава 10. Кто есть кто в советском детективе

Часть 3. НОВЫЙ РОССИЙСКИЙ… ДЕТЕКТИВ?

Глава 1. Милицейский криминальный роман

Глава 2. За дело берется частный сыщик

Глава 3. Здравствуйте, мафию вызывали?

Глава 4. Отечественный Рэмбо на просторах России, или “Черный роман” как новая ветвь на древе российского триллера

Глава 5. …Это дамское рукоделие… Женский роман (повесть) в период развернутого строительства капитализма

Глава 6. Весь мир под одной обложкой. Международная тема в отечественном детективе и боевике

Глава 7. Секретов больше нет… Остросюжетная документальная проза в отечественной литературе

Глава 8. Исторический детектив: ретроспективы и перспективы

Глава 9. Охранительные и разрушительные тенденции в триллере 90-х годов. Роман-предупреждение

Глава 10. Детектив + фантастика + мистика. С чем это едят?

Глава 11. Кто платит за работу, тот заказывает и музыку… Книжные издательства и формирование читательского вкуса

Глава 12. От мента позорного к отцу родному — пахану… Детектив-боевик двухтысячных. Выводы

Заключение. ПОЛТОРА ВЕКА РОССИЙСКОГО ДЕТЕКТИВА. ИТОГИ И РАЗМЫШЛЕНИЯ НА ПОРОГЕ ДВУХ ТЫСЯЧЕЛЕТИЙ

Приложение. Братья-писатели о себе, своем творчестве, детективе, коллегах по цеху и о жизни вообще

“…Ужасное дело это — дело странное, загадочное, неразрешимое.

С одной стороны — оно очень просто, а с другой очень сложно, похоже на бульварный роман, — так все и называли его в нашем городе, — и в то же время могло оно послужить к созданию глубокого художественного произведения…”

Это не из западного ужастика. Так начал свою повесть великий русский писатель Иван Бунин. Вообще-то, русской литературе дореволюционного периода не очень повезло. Многие десятилетия советская библиография и критика в силу известных причин замалчивала многие жанры отечественной литературы, отмечая лишь великие вершины русских мастеров художественного слова и в качестве невысоких предгорий отдельных писателей — народников, революционных демократов, почвенников, словом, тех, кто так или иначе бичевал пороки существующего общества. Других же жанров русской литературы как бы и не было.

Что мы знаем о святочных рассказах, житиях святых, путешествиях в святые места? А ведь были у нас и рыцарские романы, и мистические триллеры, и собственная фантастика…

Не повезло и русскому детективу. Кое-кто утверждает даже, что словосочетание “русский детектив” вообще звучит противоестественно. А уж желающих заявить о том, что детектив на российской почве рос плохо, медленно, и мастеров его у нас не было — хоть отбавляй. “В русской литературе жанр детективного романа не получил развития, не у нас родились его выдающиеся мастера и родоначальники”. Аркадию Адамову вторит его коллега Станислав Гагарин: “К сожалению, наше Отечество не есть родина детектива…” И завершает эту перекличку исследователей русской литературы А.Рейтблат: “Среди ‘королей’ и ‘королев’ детектива отечественных авторов никогда не было. Дав миру Толстого и Достоевского, Чехова и Булгакова, русская литература не подарила видного представителя этого жанра. Более того, сейчас бытует мнение, что жанр детектива не получил развития в русской литературе XIX века и предреволюционной поры. Читательский интерес к этому жанру удовлетворялся лишь переводами с английского и французского. И хотя некоторые критики отстаивают противоположную точку зрения, возводящую русские детективы к изданной М.Комаровым, еще в конце XVIII в книге о Ваньке Каине, знаменитом разбойнике и сыщике, современный читатель с недоверием относится к словам о том, что в России в прошлом веке был детектив…”

Выше уже отмечалось, что для забвения многих жанров русской литературы были свои причины. И тем не менее, внезапный поток (кстати, быстро иссякнувший) переизданий книг прошлого, хлынувший на читателя в первой половине 90-х годов, дал возможность убедиться, что литература о преступниках, сыщиках и преступлениях писалась, печаталась и читалась.

И вопреки критикам прошлых и современных лет были и вершины, были и мастера, как, впрочем, и падения, и подмастерья в этом весьма любимом читателями жанре. Наверное, не случайно в широко популярной в прошлом веке в США “Антологии детективного рассказа” было дано место и России, которую представлял великолепный рассказ Антона Чехова “Шведская спичка”. Наверное, не случайно и то, что многие представители детективного жанра на западе не стесняются признаться, что учились они мастерству у русского реалиста Федора Достоевского, хотя наша литературная критика уже более века ломает копья, яростно споря, писал ли Федор Михайлович детективы или нет. (Спор, добавим, во многом бесплодный и схоластический: читателю вообще-то не столь важно, что он читает, если это что-то — интересно). Тем не менее, А.Рейтблат, заявляя, что не родила земля русская мастеров детектива, тут же называет и Ф.Достоевского, и А.Чехова, и Л.Толстого, и М.Булгакова, т. е. тех самых писателей, которые (в том числе) проявили себя и в детективе (или в жанре уголовного рассказа, как назывался он в то время).

Следует сказать, что в истории русского детектива, в его генеалогии, поэтике, структурном построении, творческой лаборатории творцов очень много белых пятен, неизученного, недоказанного. Что и говорить, хотя сегодняшние издания пестрят рубриками и подзаголовками: “Из литературных запасников”, “Забытая книга” и т. д., биографии многих авторов, даже известных в то время, для нас представляют тайну — то неизвестно, кто скрывался под псевдонимом, то нет дат рождения и смерти и т. п.

Тем не менее, русская детективная школа существовала, читатель любил, следил за выходом в свет и читал русский уголовный роман, который, кстати, издавался многотысячными тиражами. Попробуем же разобраться, “откуда есть потекли ручейки и реки отечественного детектива”, каковы его особенности и отличия от детектива зарубежного, кто был героем повествований, а также, почему у нас было мало сияющих вершин и мастеров, которые могли бы на них подняться.

Выше уже упоминалось, что истоки детективного (уголовного) произведения лежат там, куда могут дотянуться энтузиасты и исследователи. Напомним, что детектив, детективное произведение словари и энциклопедии определяют как расследование преступления. Вспомним, какими грехами, то бишь, преступлениями, населена Библия. Другие при желании могут найти и преступление, и розыск преступника и в житии святых, и в физиологических очерках, и в плутовском романе. Как уже отмечалось, многие исследователи полагают, что уголовный роман берет свое начало с повести о делах удачливого вора, разбойника, а впоследствии — сыщика Ивана Осипова, более известного в народе как Ванька Каин, изданной М.Комаровым в конце XVIII века. В принципе, тема преступления и возмездия за него пронизывает всю мировую литературу с самого начала письменности. А собственно начало детектива в нашем понимании все же начинается с четырех знаменитых рассказов американца Э.По. У нас же в России возраст отечественного детектива, скорее всего, следует исчислять с последней трети XIX века, лет на тридцать позже. Причем, по мнению известного исследователя А. Рейтблата год рождения русского отечественного романа следует считать 1872, когда вышли в свет три или четыре литературных произведения, имеющих в качестве главной темы преступление и поиск преступника.

Можно было бы согласиться с этим, если бы не вышедший тремя годами раньше знаменитый роман Ф.Достоевского “Преступление и наказание”. Не вдаваясь в творческий анализ этого выдающегося произведения (на эту тему написано множество книг и статей) хочу только сказать, что произведение несет многие черты истинного детектива. Само расследование убийства старухи-процентщицы и ее сестры, которое проводит сыщик Порфирий Петрович, не имеющий в начале работы ни одной серьезной нити для “раскрутки” этого дела, приводящее в конце концов к раскрытию преступления и покаянию преступника, имеет черты настоящего детектива. Может быть, сверхзадача автора показать “психологический процесс преступления”, а также высокий гуманистический и социальный пафос романа и заставляют критиков избегать занесения “Преступления и наказания” в список детективов. “Слишком хорошо написано”!?

Впрочем, оставим литературоведам спор на данную тему, а сами обратимся к дальнейшим розыскам. Что же заставило русский уголовный роман родиться не позже и не раньше, чем было определено ему судьбой?

Думается, дело здесь прежде всего в социальных условиях жизни. Преступления были, конечно, везде и всегда, но лишь после отмены крепостного права, в условиях выхода России на капиталистические рельсы развития, когда рушились традиционные сословные и семейные связи, когда резко возросла поляризация общества, стало резко расти число преступлений. Судебная реформа 1866 года, после которой судопроизводство стало открытей и демократичней, привлекло внимание читающей публике к уголовной тематике. Редкая газета, журнал обходились без судебных репортажей, очерков. В этих условиях стал рождаться новый для отечественной литературы уголовный роман. И мало кто из российских писателей, крупных и не очень, не отдал должное темам преступности. Не говоря уже о Ф.Достоевском, среди отдавших дань уголовной (или полууголовной) литературе мы можем назвать имена Л.Толстого, И.Бунина, Л.Андреева, Н.Лескова, А.Куприна, Д.Мамина-Сибиряка… Вспомним великолепные рассказы А.Чехова, динамичные очерки В.Гиляровского, яркие публикации Владимира Короленко против судебных ошибок…

Но все же не они определили (если не считать Ф.Достоевского) пути развития русского уголовного романа. Новая ветвь отечественной литературы стала, во-первых откликом общества на поток западной литературы, хлынувшей на российский рынок едва ли не после выхода первых рассказов Э.По. Читатели с жадностью набросились на грошовые книжки с описанием похождений Ника Картера, Ната Пинкертона, знаменитой сыщицы Сесиль Кинг. В свое время Николай Островский, автор знаменитой “Как закалялась сталь” вспоминал, с каким нетерпением ждал он появления очередного выпуска “похождений…”. Дешевые, изданные на газетной бумаге, с массой ошибок, эти брошюрки знакомили малоразвитых читателей с другой, неведомой им жизнью, где добро всегда торжествовало над злом, где хитроумные злодеи терпели поражение от честных мужественных сыщиков. Видимо, не случайно и в нашей литературе появились “русские Лекоки”, “русские Шерлоки Холмсы”, “русские Наты Пинкертоны” и другие.

Первые (да и не только первые) русские романы появились как бы в ответ на обилие переводов зарубежных авторов. У.Коллинз, А.Конан-Дойль, Э.Габорио и другие творцы готовили читателя к появлению произведений русских авторов. А сами русские авторы переняли многие приемы зарубежных коллег. Тем не менее, отечественный детектив имел свои собственные специфические черты.

Чем отличается русский детектив? Не надо думать, что во второй половине прошлого века западноевропейское общество очень отличалось от русского. И там и там развивалась промышленность, быстро росли мегаполисы. И там и там были очень богатые и очень бедные люди. А, значит, были и желающие незаконно перераспределить богатство в свою пользу. И там и там им противостояли полиция, суд, прокуратура. Там, где государство не в состоянии было помочь пострадавшим, и в Европе, и в России возникала фигура частного сыщика. Обычно такой частный сыщик был удачливее государственного. Впрочем, это разговор особый.

Нам предстоит попытаться понять, почему же, несмотря на кажущуюся схожесть европейских и российских проблем на нашей почве вырос детектив, не похожий на своего более зрелого собрата.

Думается, что первая и главная, пожалуй, отличительная черта дореволюционного детективного романа, прежде всего, в его гуманистическом подходе. Русские писатели (те, у кого было побольше таланта) главное внимание обращали не на само расследование, а на психологическую линию: состояние преступника, попытку выяснить причины, которые привели к преступлению. Вспомним уже упоминавшийся неоднократно роман Ф.Достоевского “Преступление и наказание” или “Леди Макбет Мценского уезда” Н.Лескова.

Второй особенностью русского национального детектива, по нашему мнению, стало то обстоятельство, что главной причиной, приводящей к преступлению, чаще всего становится не корысть, а сильные чувства и эмоции: неразделенная роковая любовь, неслыханное коварство, измена, месть и т. д. Роковые страсти, любовный треугольник и случайность, повлекшая за собой трагедию — в основе романа Н.Крушевана “Дело Артабанова”. Автора и здесь больше интересует психологический аспект: для людей высшего света — любовников — жизнь в ожидании расплаты превратилась в кошмар…

В третьих, российский уголовный роман отличается от западного тем, что многие российские авторы не “сочиняли” в прямом смысле сюжеты своих произведений, а использовали уже готовые — брали уголовные дела и создавали на основе их художественные произведения. Некоторые критики пытались доказать даже, что и Раскольников у Ф.Достоевского списан с некоего Данилова, студента, совершившего двойное убийство в квартире ростовщика, правда, не в Петербурге, а в Москве. И только в последнее время удалось выяснить, что Данилов совершил свое преступление в то время, когда “Преступление и наказание” уже было написано.

Зато сюжет своей пьесы “Живой труп” Л.Толстой позаимствовал из жизни, из истории, случившейся с Екатериной и Николаем Гимер, что, впрочем, нимало не снижает достоинство пьесы, созданной великим писателем.

В вышедшем сравнительно недавно сборнике “Чисто русское убийство” сюжеты большинства произведений выдающихся писателей XIX века, содержащие криминал, взяты из уголовных дел. Если великие и выдающиеся “заимствовали”, то что же говорить о средних и малых литераторах? Впрочем, и сейчас многие громкие детективные авторы не чураются порыться в милицейских делах. Вспомним, как пример, “Тайну Кутузовского проспекта” Ю.Семенова. Кстати, многие его произведения цикла “Экспансия” имеют документальную основу. Да и вряд ли у Э.По, А.Конан-Дойля или Дж. Х.Чейза найдешь какие-либо следы документалистики. Это, прежде всего, особенность нашего детектива.

Наконец, четвертой особенностью русского уголовного романа можно, пожалуй, назвать сюжетное построение произведения. Если в западном детективе сыщики старательно, долго, терпеливо идут по следу, разыскивая преступника, и мы узнаем его имя в последней главе, то русские писатели предпочитают чуть ли не с первых страниц указать на лицо, совершившее преступление, а остальное место отвести, например, социально-психологическому анализу действий преступника и обстоятельств, приведших его к преступлению.

Так и поступил А.Шкляревский, признанный законодатель уголовной моды в небольшой повести “Что побудило к убийству?” Этот пример оказался заразительным. Ему следовали многие современники плодовитого писателя — А.Соколова, Н.Гейнцэ, А.Зарин, Н.Животов и другие. Впрочем, о структуре и поэтике разновидности нашего детектива — русского уголовного романа — разговор еще предстоит.

Мы не случайно обозначили название этой главы словами, открывшими известную повесть Ивана Бунина “Дело корнета Елагина”. В российском детективе, как, впрочем, и во всяком другом, принято было с первых же страниц нагнетать атмосферу загадки, страха, необъяснимого явления. Впрочем, по мере того, как перелистывались страницы, все становилось на свои места. Гроб, который необъяснимым образом появился в жалкой лачуге, оказывается, был спрятан приятелем, у которого за долги могли описать имущество. Раскрывается и секрет появления трупа в запертой комнате. Выясняется, каким образом исчезли бриллианты у некой барыни старинного дворянского рода. “Все тайное становится явным” — первая заповедь писателей, работающих в жанре уголовного романа. Кстати, почему именно романа? Ведь русская ветвь детектива являла миру немало образцов разных жанров: и судебные очерки, и короткий рассказ и небольшую повесть, и, конечно же, роман, и целую антологию повестей и романов, связанных едиными героями. Взять ту же “Шведскую спичку” А.Чехова, украсившую одну из популярных зарубежных антологий детектива. Это рассказ. А сборник “Трущобные люди” В.Гиляровского отнесен к жанру очерков. Произведение М.Ордынцева-Катрицкого под названием “Тайна Несетова” являет собой короткую повесть. В отличие от масштабного романа, точнее, сборника четырех романов “Царица хунгузов” А.Лаврова.

Если говорить о жанровом многообразии, то, на наш взгляд, российская ветвь детектива явила миру многие образцовые жанры, которых нет, пожалуй, и в зарубежной литературе.

Впрочем, оставим это исследователям жанра. А сами попытаемся провести хотя бы условную квалификацию того, что попытались писать в жанре детектива. Если понимать жанр в широком его значении, то нельзя не выделить разбойничий роман, самый ранний по времени его появления (М.Комаров. Повесть о Ваньке Каине). Сам же детектив берет свое начало с уголовных или судебных очерков второй половины XIX века (Н.Соколовский, А.Соколова, В.Гиляровский, П.Степанов и др.). В 1872 году вышли в свет первые собственно уголовные романы (А.Шкляровский, Н.Ахшарумов, Ф.Иванов и др.).

Следует выделить еще и такие подвиды как авантюрный роман (Л.Кормчий “Дочь весталки”), в котором сильно детективное направление, а также — появившиеся в конце прошлого — начале XX века сериалы (П.Никитин “Шерлок Холмс в России”), а также военные и шпионские детективы (Н.Брешко-Брешковский “Шпионы и герои”, “В паутине шпионажа”…)

Думается, что другие исследователи смогут определить и другие подвиды детективного повествования. Ведь в дореволюционной России было написано (и напечатано) более двухсот произведений этого жанра. Самых разных и, как уже говорилось, не только романов.

Каждый автор — хозяин своего слова. Каждый автор пишет в силу своего таланта, умения и понимания. Поэтому так неровно и смотрятся на детективной карте гребни и вершины литературных произведений. Высочайшая вершина, конечно, “Преступление и наказание”. После Федора Михайловича все было ровнее и глаже. Литераторы-уголовщики не сумели подняться до высот гуманистических проблем великого писателя. Они убрали философские пласты, до предела укоротили стиль изложения, схематизировали характер действующих лиц. А менталитет читающей российской публики был таков, что чем страшнее повествование, чем оно проще, тем большим успехом пользовалась книга, тем охотнее она раскупалась, что, собственно, и требовалось. Даже в наши дни, читая уголовные произведения таких известных мастеров слова как Л.Андреев (“Мысль”), Н.Лесков (“Интересные мужчины”), В.Даль (“Хмель, сон и явь”) и др., невольно убеждаешься, что и для маститых писателей романы на уголовные темы были делом второстепенным. Впрочем, многие исследователи совершенно справедливо полагают, что для всего литературного мира России писание книг о расследовании преступлений было делом чуть ли не постыдным. Многие литераторы поэтому и называли свои книги документальными: “Записки следователя” (И.Соколов), “Рассказ судебного следователя” (П.Крушеван) и т. д. Большинство произведений российской литературы пыталось морализировать, воспитывать, учить, в то время как уголовный роман “всего-навсего” приглашал читателя принять участие в расследовании какого-нибудь преступления. Как будто это не есть воспитание простого народа. Ведь детектив читали и купцы, и гимназисты, и фабричные рабочие, и даже аристократы.

Да, детективный роман имел широкое распространение в России. Его издавали не только отдельными книгами или собраниями сочинений (как, к примеру, произведения главного сочинителя уголовных романов прошлого века А.Шкляревского), но и активно печатали на страницах газет, в подвалах газетных полос (“Свет”, “Гражданин” и др.), и в тонких журналах — с продолжениями (“Нива”, “Живописное обозрение”, “Родина”). Если тиражи книг не превышали 2–3 тысяч экземпляров, то газеты и журналы печатались тиражами и 20, и 40, и 80 тысяч экземпляров, а с приложениями разовый тираж многих изданий достигал 120 — 130 тысяч экземпляров. И во многом такие тиражи достигались публикацией романов-преступлений. Получалось, что критики, литературные генералы, дружно ругали уголовный роман, а широкий читатель запоем читал о похождениях разбойника Чуркина или о том, как расследовал преступления “русский Шерлок Холмс” — сыщик Путилин…

Между тем, произведения этой тематики писались достаточно легко. Вот, что рассказал о нравах прошлого века известный журналист и не чуждый уголовной тематики писатель Владимир Гиляровский:

“…Одним из главных магнитов, привлекающих простодушного читателя “Листка” были ежедневно печатавшиеся в газете романы-фельетоны… наконец сам Н.И.Пастухов (редактор “Листка” — В.Р.) “загремел своим романом “Разбойник Чуркин”… Он начал печатать своего “Разбойника Чуркина” по порядку протоколов, сшитых в деле, украшая каждый грабеж или кражу сценами из старых разбойничьих романов, а Ваську Чуркина преобразил чуть ли не в народного героя… Газета в первый месяц удвоилась, а потом все росла, росла…

Московские газеты стали намекать, что описание похождений Чуркина развращает молодежь, учит, как воровать и грабить… Слухи и жалобы заставили генерал-губернатора В.А.Долгорукова вызвать к себе Н.И.Пастухова:

— Вы что там у меня воров и разбойников разводите своим Чуркиным? Прекратить его немедленно, а то газету закрою.

…Струсил Н. И. Пастухов. На другой день появился последний фельетон: конец Чуркина, в котором свои же разбойники в лесу наклонили вершины двух деревьев, привязали к ним Чуркина и разорвали его пополам…”

Таковы нравы прошлого века. Так или почти так писались и многие уголовные романы, которые столь страстно ждала и читала публика. Писатели-детективщики, биографии многих из которых мы не знаем и по сегодняшний день, были чаще всего выходцами из простого люда, что по большей части можно определить по манере письма (языку, стилю), и знали мрачную уголовную среду, в которой вращались их герои. Но из правил бывают исключения. И мрачный мир героев подземелья иной раз сменялся просторными дворцами, в которых жили кавалеры и дамы с утонченными манерами. Авторы утверждали, что преступники не только, и даже не столько, простолюдины — они есть и среди светских дам и кавалеров. Все это прекрасно укладывалось в концепцию, о которой мы писали выше: русский уголовный роман (примем распространенное название жанра) чаще всего населялся преступниками не алчущими добычи, а людьми, преступившими закон из-за неразделенной любви, ревности, мести… Видимо, именно это и влияет на то, что зачастую западным сыщикам с их привычным дедуктивным (Шерлок Холмс) мышлением весьма трудно понять логику поступков российского преступника.

Следует сказать, что детективная интрига никогда не была для российских литераторов основной, они хорошо понимали менталитет своего читателя, который больше болел за “птичку-жалко”, нежели следил за всеми перипетиями следствия.

Тем не менее, многие российские детективы были по-настоящему интересны. Даже если не учитывать вершину этого жанра, “Преступление и наказание” или коротенькие, но искусно выполненные рассказы А.Чехова, многие отечественные писатели работали крепко и добротно, создавая яркие образы многочисленных героев, населявших уголовный роман. Как правило, героев повествования можно разделить на несколько групп: преступник, сыщик, жертва и прочие — очевидцы, прислуга, добровольные агенты. Причем, эти люди самых разных классов и сословий. В “Русском Рокамболе” А.Цехановича — законный и побочный сыновья графа Радищева, в повествовании В.Александрова “Медуза” участвуют дворяне, их слуги, прокурор, следователи… В романе Л.Кормчего “Дочь весталки” действуют некие загадочные персонажи — граф Полярцев, некто Гомсинг, подозреваемый в шпионаже, ротмистр Баут и прочие лица, имеющие столь же загадочные имена — Свит, Зорбегам и другие.

И преступники и преступления произрастают в совершенно разной человеческой среде. А вот расследующие их сыщики очень часто похожи друг на друга. Главный герой любого детективного романа — сыщик. Он может служить на государственной службе или быть частником, нанимаемым за деньги. Но в любом случае он обязан расследовать любую, даже самую ничтожную улику и путем сбора доказательств, показаний свидетелей и собственных размышлений и умозаключений найти истину. Помните, как в “Шведской спичке” следователь по обгоревшей спичке нашел исчезнувшего помещика? А в “Преступлении и наказании” Порфирий Петрович, почти не имея никаких улик, путем долгих бесед с подозреваемым в убийстве, добивается признательных показаний…

Думая о природе русского детектива, о его истории, приходишь к выводу, что отечественная литература такого направления не могла появиться раньше последней трети XIX века. Ведь наше судебное производство появилось только после отмены крепостного права. В 1866 году была создана сыскная полиция. Конечно, и раньше занимались поиском преступников. Но как? Главный аргумент следствия — кнут, крепкий кулак.

Ведь не случайно знаменитый Ванька Каин так быстро дал признательные показания. Методы следствия середины (да и конца прошлого века) хорошо описаны в фельетоне известного журналиста Власа Дорошевича, где известный своей мощью и миролюбивым характером пристав кротко увещевал известного преступника, который “много плакал” и в конце концов признался, что именно он ел “пирог с околоточным надзирателем”…

В России позднее, чем в других странах, пришли к пониманию того, что под пытками можно получить любые показания, которые будут весьма далеки от правды. Именно тогда и родился образ главного действующего лица уголовного романа. Каким был он, этот неугомонный исследователь нравов человеческого дна? Обратимся к свидетельствам очевидцев и самих писателей. В первой половине прошлого века в России шла мрачная слава о знаменитом детективе — приставе Гаврииле Яковлеве. Прожил он около 60 лет и умер от холеры, оставив огромное состояние и массу дорогих подарков. По свидетельству современника Л.Хамотина Яковлев особенным умом не отличался, был крайне жесток и привержен к неумеренному пьянству. Успех же в сыске заключался, в основном, в том, что был он наделен особым чутьем для преследования преступников. К тому же ему помогало множество подручных, которых Яковлев вербовал среди преступников, полагая, что “только вор может выследить вора” (как тут не вспомнить знаменитого французского Видока, русского Ивана Каина!). Добиваясь признания, Яковлев не останавливался перед самыми жестокими пытками… Современником Яковлева был другой московский сыщик, но уже любитель, Хотинский. Он командовал полицией одной из московских частей (районов) и в его обязанности не входило следствие. Тем не менее, среди современников Хотинский был известен именно подвигами на ниве сыска. Вот как описывают очевидцы сыскные методы сыщика-любителя:

…Перед огромным столом, покрытым свисающей до пола скатертью, восседал грозный пристав. Введенный преступник с криком: “Помилуйте!” бросался в ноги и незаметно подсовывал под свисающую скатерть то или иное приношение. Иногда бросаться в ноги приходилось по несколько раз, прежде чем даваемое удовлетворяло сыщика…

С одной стороны сыскная полиция была достаточно профессиональной, чтобы ловить преступников, с другой — она погрязла во взятках. Естественно, русские литераторы не хотели, да и не могли представить такого героя читателям. Поэтому миру являлись образы рыцарей без страха и упрека, таких, к примеру, как Мефодий Кириллович Кобылкин из романа А.Лаврова “Столица хунгузов”:

“…Мефодий Кириллович Кобылкин, которого называли “русским Лекоком” превосходно знал о впечатлении на души человеческие его профессии. Всю свою жизнь, чуть ли не с детства, посвятил этот человек отчаянной борьбе с преступными натурами, борьбе, где главное не сила, а ловкость, изворотливость, хитрость, и так изощрился в ней, что про него говорили, будто он за месяц чует, где и когда должно совершиться преступление… У Кобылкина выработался особый нюх: очень уж близко знал он преступную душу и те условия, при которых разыгрываются хищные инстинкты… Благодаря такой способности самые сложные преступления, окутанные непроницаемой тайной, совершенно легко раскрывались им. В преступных делах загадка для этого человека существовала очень недолго. Немного времени нужно было для него, чтобы отыскать путеводную нить и по ней добраться до середины клубка, и часто там, где справедливое возмездие предоставлялось воле Божьей, являлся Кобылкин, и людская справедливость торжествовала…”

Не правда ли, здорово закручено? Если к этому добавить автобиографические записки бывшего начальника сыскной полиции Российской империи А.Кошко, опубликованные уже в эмиграции, во Франции, воспоминания современников о великих русских сыщиках И.Путилине, К.Фрейберге и других, станет ясно, что русская читающая публика воспитывалась на деяниях идеальных героев, рыцарей добра и справедливости.

Но, пожалуй, такие герои, хоть и писалось о них много, были все же исключениями. Большинство русских следователей, если судить по литературе (а она в силу известных обстоятельств была заполнена всевозможными “записками следователей”), было довольно посредственными, незаметными и не очень умными. У С.Панова в повести “Три суда или Убийство во время бала” следователь даже не стал вникать, “как попали сюда эти люди” (во время поиска богатств были обнаружены три полускелета). Он был поражен лежащими в открытом сундуке огромными богатствами. В романе “Медуза” А.Александрова следователь Крылов уводит следствие в поисках убийцы совсем по другому пути и лишь в конце романа уже на смертном одре сам убийца (некто Авриев) признается в совершенном преступлении. А у одного из родоначальников отечественного детектива А.Шкляровского в “Рассказе судебного следователя” сам герой закрывает следствие: “Надо ли говорить, что меня отстранили от следствия. Все улики были против меня, а не против Ластовой. Я запер дверь, я сочинил ее признание… я выдумал какой-то будто бы найденный у нее в доме перстень”…

И все же какими слабыми, зачастую схематичными и ходульными иной раз (далеко не всегда!) ни казались бы современному читателю сыщики, все же они, а не кто-либо другой, являлись истинными героями произведения. И, учитывая то, что в современной русской детективной литературе в основе преступления лежали не меркантильные, а эмоциональные мотивы, которые с большим трудом поддавались логике расследования, читателю всегда было интересно наблюдать за движением мысли расследователя, спорить с ним или соглашаться…

А что касается лихо закрученных сюжетов и ужасов, то наши детективщики не хуже западных умели нагнетать страсти:

“…Гендал невольно отпрянул. Под передними лапами собаки лежала человеческая рука, отрезанная по самое плечо. Он успел вырвать у нее кусок мяса…” Это из романа А.Зарина “В поисках убийцы”. И здесь же: “…В коробке лежала глубокая глиняная чашка овальной формы, заполненная кусками рубленого мяса и на кровавой почерневшей груде лежала безносая голова с выражением безмятежного покоя на обезображенном лице…” А вот еще из расследования Карла Фрейберга: “…я бы сказал, что это мясо человеческое, — отрезал доктор. Крик ужаса вырвался из уст всех присутствующих. Кухарка, бросившись на пол, вдруг завыла, запричитала во весь голос. — Я так и знал, — прошептал сыщик, бледнея, — значит, я два раза ел человеческое мясо…” Может быть, хватит?

Русский детектив, родившись позже западного, сумел перенять от него наиболее характерные черты: напряженность развития, умение вовремя приоткрыть тайну, заставить читателя внимательно следить за развивающимися событиями. И в то же время наша детективология пошла по своему особому пути. Учитывая менталитет русского читателя, героем повествования стала не логика разворачиваемых событий, а психологический поединок следователя и преступника, как правило, заканчивающийся победой добра и наказанием зла, точнее, — человека, его породившего. Учитывая, что главным потребителем подобных историй была молодежь, юношество, становится понятной достаточно высокая нравственная планка отечественного детектива.

Не будем забывать, что главное для русской литературы — гуманистическая традиция, проблемы становления человеческой личности, закрепляющие успешную борьбу со злом, познание того, как становление сил — нравственных, психологических, социально-экономических приводит к трагическому исходу. Что живет в душе преступника, готового пролить кровь, попрать законы человеческого общества? Эти проблемы прежде всего интересовали писателей, в том числе и работающих в жанре российского уголовного романа. Настало время обратиться к персоналиям, т. е. конкретным людям, вырастившим русскую ветвь всемирного детективного повествования.

Мы вступаем в достаточно сложный этап этой работы. Если на западе известно если не все, то многое о корифеях и тружениках детективного фронта, если зарубежные биографы и литературные критики совершили прорыв в жизнеописании таких закрытых от общества писателей как Дж. Х.Чейз или Б.Травен, узнать что-то даже о довольно популярных писателях дореволюционной России (да и послереволюционной тоже) крайне сложно. Произведения их рассыпаны по газетам, тонким журналам, зачастую ни разу не переиздавались, а библиографические данные темны и запутаны.

Все это еще раз говорит о пренебрежении литературной элитой и критикой таким любимым и читаемым народом жанром как детектив.

Что же говорить о советском периоде, когда и современные детективы за литературу не признавались.

И только лишь в первой половине 90-х годов как из рога изобилия хлынул на прилавки поток “забытого русского уголовного романа”. Правда, счастье продолжалось недолго. Современный читатель, видимо, не оценил на фоне сегодняшнего разнообразия современных триллеров, отечественных и зарубежных, скромный и незаметный старый русский детектив. Но именно он был родоначальником нынешней убойной литературы.

Полные и подробные био-библиографические работы ждут нас в будущем. Мы же постараемся систематизировать то очень немногое, что сегодня известно.

К вышесказанному следует добавить, что здесь не место корифеям отечественной литературы как Ф.Достоевский, Л.Толстой, А.Чехов, И.Бунин, Н.Лесков и ряду других, отдавших должное детективной интриге, — “их место на другой книжной полке”. Кроме того, о них и написано достаточно много.

Александров В.

А вот о нем как раз-то и ничего неизвестно, кроме того, что он автор классического детектива “Медуза”, динамично и ярко написанного. Судя по профессионализму, роман написан опытным литератором. А В.Александровых этого времени было два: Владимир Александрович (1842 — 1906) писал только этнографические очерки. Второй же, тоже Владимир Александрович (1856 — после 1918) был не только известным драматургом, но и юристом по образованию. Свой адвокатский опыт использовал в пьесах. Он бы мог быть автором “Медузы”, но жил в Москве, а книга вышла в Петербурге, что в ту пору бывало редко.

Думается, скорее всего В.Александров — псевдоним одного из известных писателей того времени.

Ахшарумов Николай Дмитриевич (1820 — 1893)

Один из наиболее известных авторов. Его ценили такие взыскательные люди как М.Салтыков-Щедрин, Л.Толстой. “Тонкий психологический анализ, знание жизни, умение ярко и интересно обставить события рассказа, неослабевающий интерес интриги”, - так сказал, оценивая книгу Ахшарумова, один из критиков. Один из лучших его романов “Концы в воду” может быть признан родоначальником русского триллера. Детективный сюжет здесь сливается с глубоким проникновением в психологию преступника. Н.Ахшарумов тяготел к поиску ярких людей, необычных поступков и ситуаций. Поэтому кроме детектива он писал и притчи, и фантастику. В России наряду с А.Шкляровским считается одним из родоначальников уголовного романа.

Брешко-Брешковский Николай Николаевич (1874 — 1943)

Создатель особого направления в русской романистике — шпионского романа. Его произведения “Ремесло Сатаны”, “Шпионы и герои”, “В паутине шпионажа”, “Авантюристы дипломатии” можно назвать образцами военного детектива. Написал много. Были и романы, и повести, и рассказы. Автор блестяще владел пером, умел создавать яркие картины быта и нравов представителей самых разных слоев общества — от крестьян и купцов до светских дам и спортсменов. Его книги “В мире атлетов”, “Чухонский бог”, “Ценой жизни” выдержали по несколько изданий.

Гейнце Николай Эдуардович (1852 — 1913)

Отец — чех, мать — костромская дворянка. Получил хорошее образование. Работал присяжным поверенным, товарищем министра, товарищем прокурора Енисейской губернии. В 1884 году вышел в отставку и полностью посвятил себя литературе. Его романы можно назвать уголовно-бытовыми, т. к. детективная интрига не всегда занимала в них ведущее место. Тем не менее, широко используя свой опыт адвокатской работы, писатель создал интересные образы героев, в основном, из высшего света и полусвета.

Романы Н.Гейнце широко читались не только в старой Росси, но и современной — в 90х годах нынешнего века один за другим выходили в свет “Женщина — демон”, “Месть дивы”, “В тиши адвокатуры”, “Герой конца века” и другие. Однако до популярности прошлого века писателю сегодня далеко.

Антропов Роман Лукич (1876 — 1913)

Известен в литературе под псевдонимом Роман Добрый, а также небольшими тоненькими книжками с рассказами об известном русском сыщике И.Путилине. Литература эта была подражательной, вела начало от таких же тоненьких книжек с подвигами Шерлока Холмса, Ната Пинкертона, Ника Картера и других западных сыщиков.

Романа Доброго можно, пожалуй, назвать родоначальником особого вида русской детективной литературы — большого сериала о похождениях одного из сыщиков. В 1908 году в С.-Петербурге было напечатано около десятка книжек объемом около двух печатных листов каждая. Это репринтное издание тиражом 100 тысяч экземпляров повторило издательство “Книжная палата” в 80-х гг. XX в.

Животов Николай

К сожалению, какими-либо данными мы не располагаем. Известно, что он был одним из властителей дум читателей-простолюдинов, выпуская один за другим бульварные бестселлеры, которые были построены на уголовной интриге. Эти романы печатали на страницах газет и тонких журналов.

Автор показал блестящие знания подробностей быта петербургских трущоб XX века. Уже в наше время был переиздан цикл “Тайна малковских трущоб”.

Зарин Андрей Ефимович (1862 — 1929)

Был известен как прозаик, журналист, редактор. Известно, что после долгих метаний и исканий перешел на монархические позиции. Печатался в различных изданиях: “Гражданин”, “Русский вестник”, “Русское богатство”, а уже в советское время — в журналах “Смена”, “Красный пролетариат”, “Вокруг света”. Криминальная тема была не главной в творчестве писателя. Тем не менее, популярностью пользовались романы “Ложный след”, “Казнь”, “В поисках убийцы” и другие. Его перу принадлежит книга документальных очерков “Кровавые летописи Петербурга” о преступном мире северной столицы.

Кошко Аркадий Францевич (1867 — 1928).

Генерал, начальник сыскного дела в Российской империи, “самый главный сыщик России”, как он сам себя называл. Начинал с армейского офицера, а, выйдя в отставку и поступив рядовым инспектором в Рижскую полицию, показал незаурядные сыскные способности. В 1913 году международный съезд криминалистов в Швейцарии признал Российскую полицию лучшей в мире по раскрываемости преступлений. Руководил ею А.Кошко. К литературным опытам генерал Кошко приступил поздно, на склоне лет, находясь в эмиграции во Франции. Выпустил три книги своих воспоминаний, каждый из 58 рассказов которых является маленьким законченным произведением. В последние годы книга А.Кошко несколько раз переиздана, прежде всего, в Таллинне в 1990 году на русском языке в серии “Клуб “Забытый детектив””.

Лев Кормчий.

Автор, про которого, хотя он и активно работал в авантюрной и детской литературе, известно немного. Исследователям не удалось найти имя Кормчего ни в одном справочнике. Скорее всего, после революции он эмигрировал, его последний роман “Дочь весталки” был издан в 1923 году в Риге. Он являлся как бы гибридом между детективным и авантюрным романом. На протяжении книги ведется расследование исчезновения главных героев. Действие же развивается стремительно, а среди героев — жрец богини Кали, граф Палерозо и другие не менее экзотические личности.

Красицкий Александр Иванович (1866 — 1917)

Москвич, начинал с репортерства, затем перешел на литературу. Сумел опубликовать более ста романов, множество рассказов, стихотворений, не считая репортажей, очерков и т. д. Использовал множество псевдонимов: А.Лавинцев, С.Румянцев, Гр. Поярков. Под псевдонимом А.Лавров написал многоплановый роман в фельетонах, состоящий из четырех частей и переизданный в наше время под общим названием “Царица Хунгузов”, где вывел собирательный образ известного сыщика Мефодия Кобылкина.

Предпочтение А.Красицкий отдавал авантюрным детективным романам, в которых был мастером хитроумных интриг. Чего стоит, к примеру, сюжет романа “Дочь Рагуила”, где седьмой (по счету) жених купеческой дочери Николай Твердов бросает вызов судьбе, надеясь разрушить тайну гибели предыдущих женихов своей невесты. Не обходится, конечно, без сыщика Кобылкина.

Так же интересно построены романы “Стальные тайны”, “Воскресшая душа”, “Под водами Иматры” и многие другие.

Крестовский Всеволод Владимирович (1845 — 1895)

Известен в нашей стране больше, нежели другие авторы детективного жанра. Прежде всего по своему роману “Петербургские трущобы” и телесериалу, поставленному по этой книге. Выходец из старинного дворянского рода. Печататься начал с 17 лет, в основном с переводами древних и современных авторов. В конце 80-х — начале 90-х годов вышла в свет трилогия “Тьма Египетская”, “Тамара Бендевад”, “Торжество Ваала”. Наибольшую известность, как уже отмечалось, принес роман “Петербургские трущобы”, а также роман “Вне закона”, написанный по материалам конкретного уголовного дела и, как отмечалось исследователями, имеющем многие признаки классического детектива. Здесь и труп на первых страницах, тут же, кстати, ограбленный. И уголовное расследование. И наказание…

Крушеван Павел (Паволокий) Александрович (1860 — 1909)

Выходец из молдавской помещичьей семьи. Как и многие другие литераторы, служил присяжным поверенным. Много ездил, особенно по югу России. Увлекался идеями Толстого о нравственном усовершенствовании общества. Отдал дань детективу. Его роман “Дело Артабанова” (1896) оценивается современниками как криминально-психологический. Этим же проблемам был посвящен сборник повестей и рассказов “Призраки” (1897). Автор пишет свободно, уверенно, умеет держать читателя в напряжении с первых же страниц. Следует отметить, что выступал он с крайне реакционных, “черносотенных” позиций.

П. Никитин

Один из довольно многочисленного отряда создателей “Холмсианы”. В 1908 году он выпустил 16 выпусков “Новейших приключений Шерлока Холмса в России”, а еще раньше (1900 год) книгу “Сверхсыщик”, которая рисовала гениального расследователя в самых разных ситуациях и городах России: то в Москве, то в Харькове, то в Нижнем Новгороде. И везде Шерлок Холмс сопровождаемый своим другом доктором Ватсоном, решает самые сложные задачи. Русская “Холмсиана” сделала своего героя вполне реальным и осязаемым человеком. В архиве знаменитого дома на Бейкер-Стрит хранится множество писем, в том числе — из России. Корней Чуковский в начале века писал, что “этот романтический, нежный рыцарский образ вдруг на наших глазах изменяется, перерождается, эволюционирует, отрывается от своего создателя, Конан Дойля… и как миф, как легенда начинает самостоятельно жить среди нас”. Для этого очень много сделал П.Никитин, одним их первых начавший создавать Российскую Холмсиану. Свой многолетний труд П.Никитин (по всей видимости, псевдоним), завершил книгой “По следам преступника” (1909 г.)

С. Панов

О нем тоже, как и о П.Никитине, известно досадно мало. Известно, что он имел какое-то отношение к судебному ведомству, был достаточно профессиональным литератором.

В 1872 году вышла отдельной книгой “Убийство в деревне Медведице. Юридическая повесть”, в 1876 году — “Убийство в Мухтовой роще. Рассказ судебного следователя” и “Три суда или убийство во время бала”. Итак, три книги. Три убийства. Повести, написанные от первого лица, которое является следователем. Все вещи, на наш взгляд, имеют прикладной характер, кажется, что это художественные очерки конкретных дел.

Ордынцев-Кострицкий Михаил Дмитриевич (1887 — после 1938)

Учился в трех высших учебных заведениях, но не окончил ни одно из них. Писать начал с 1910 года. Сотрудничал, прежде всего, в тонких журналах, писал этнографические и бытовые рассказы, а также — историко-приключенческие повести и романы. О последних современник писал: “…типичные романы приключений, занимательная в романтическом духе фабула… Главное — это материал для легкого чтения”. В 1915 году в Петербурге вышел его сборник “За счастьем, золотом и славой”, подтверждающий вышеприведенные слова.

Пазухин Александр Михайлович

О нем известно лишь по воспоминаниям В.Шкляровского “Москва газетная”. В конце XIX века он сотрудничал в “Московском листке” и был очень популярен. “Пазухин, особый любимец публики, дававший постоянных подписчиков… Многие читали только Пазухина, его незатейливые романы из мещанской и купеческой жизни, всегда кончавшиеся общим благополучием. Другие романисты менялись… А.М.Пазухин был несменяем”, - вспоминал В.А.Шкляровский.

В числе прочих А.Пазухин писал романы и уголовного направления. Они всегда основывались на материалах уголовного расследования, т. е. имели строго документальную основу. И хотя неискушенного читателя трогали, сегодня о них напоминают лишь пожелтевшие страницы московского журнала.

Путилин Иван Дмитриевич (1830 — 1893)

Его еще называли “Русский Шерлок Холмс”. 33 года (1866 — 1899) русский сыщик провел на своем посту. На его счету сотни и тысячи сложнейших распутанных дел. “По природе своей был чрезвычайно даровит и как бы создан для своей должности. Необыкновенное полное внимание и чрезвычайная наблюдательность, в котором было какое-то особое чутье, заставлявшее его вглядываться в то, мимо чего все проходили безучастно…”, - вспоминает известный русский юрист А.Ф.Кони. И далее завершает заметки другой современник: “Биография его не будет полной, если не закончить ее утверждением, что после себя ничего не оставил семье кроме пенсии…” После себя И.Путилин оставил “Записки начальника Санкт-Петербургский сыскной полиции”, многократно переиздававшиеся вплоть до 1917 года. А еще о русском Шерлоке Холмсе писали многие — и Р.Добрый (см. выше), и М.Шевляков, и многие другие.

Салиас де Турнемир Евгений Александрович (1840 — 1908)

Был самым читаемым автором конца прошлого века. Его исторические романы “Пугачевцы”, “Петербургское действо”, “На Москве” и почти два десятка других проливали свет на недавнее прошлое России. В историю уголовного романа Граф Салиас вошел как создатель целой серии разбойничьего романа. Особенно полюбилась читателям книга “Разбойнички”, в которую вошли роман “Атаман Устя” и повести “Донские гишпанцы” и “В Муромских лесах”.

Цеханович Александр Николаевич (1862 — 1897)

Происходил из старинного литовского рода Цеханяцких-Цехановичей. Сотрудничал с петербургскими редакциями газет и журналов. Впрочем, и писал он, в основном, о Петербургской жизни. В его книгах присутствовали явления неопознанного — гипнотизм, спиритизм, так что его романы можно в значительной степени отнести и к мистическим. В возрасте 35 лет А.Цеханович скончался, так и не увидев своих произведений, изданных отдельными книгами. И только по истечении 10 лет один за другим выходят в свет “Русский Рокамболь”, “Темный Петербург”, “Страшное дело”, “Тайна угрюмого дома”, “Около денег”, “Петербургская Нана”, “Убийственная любовь”, “Новая сила”, “Доктор Кунтаев”. В них десятки героев — разбойников, аферистов, гипнотизеров, сыщиков. О Цехановиче рассказывали, что писал он свои романы непосредственно в типографии и, учитывая успех читателей, зачастую затягивал свои произведения. Однажды, выведенный из терпения редактор сам умертвил молодую героиню. Цеханович сам не на долго пережил ее и умер, впрочем, не из-за огорчения за героиню, а от неумеренного употребления спиртных напитков.

Шкляревский Александр Алексеевич (1837 — 1883)

Судьба распорядилась так, что человек, явившийся по сути дела основоположником русского уголовного романа, стал и замыкающим нашего не очень знаменитого и далеко не полного повествования о тружениках отечественного детективного жанра. Жизнь А.Шкляревского прошла в непрерывной борьбе с нуждой. Видимо, это и повлияло на то, что, начав однажды, он уже никогда не расставался с криминальной темой. Его печатали много и охотно популярные издания: газеты “Санкт-Петербургские ведомости”, “Петербургская газета”, “Новая газета”, журналы “Развлечение”, “Нива”, “Пчела” и др. Свой жизненный опыт писатель использовал в своих романах. Особенностями было то, что зачастую Шкляревский использовал свою биографию (“Убийство без следов”, “Исповедь ссыльного”, “Отчего он убил их?”, “Варенька и ее среда”…)

В большинстве романов и повестей действует судебный следователь — новая фигура, появившаяся в русском обществе после судебной реформы. В этом Шкляревский идет вслед за Ф.Достоевским, выведшим на страницы “Преступления и наказания” незабвенного Порфирия Петровича. Отличие в том, что Порфирий Петрович показан как бы со стороны, а следователь у Шкляревского — изнутри. Литературоведы отмечают, что Шкляревский испытывал с одной стороны влияние французских писателей-детективщиков, с другой стороны — он многое почерпнул у Достоевского, с которым, правда, иной раз возникали конфликты. Однажды Шкляревский в запальчивости крикнул своему великому современнику” “Я такой же писатель, как и вы!”

Видимо, это было ответом на постоянное унижение писателей-детективщиков литературными мэтрами, генералами, как сказали бы нынче. В последние годы читателю возвращены многие произведения А.Шкляревского, да и не только его. Видимо, стоит нам прочитать их, т. к. русский уголовный роман — полный срез современного писателям русского общества.

Вновь заметим, что список названных нами писателей далеко не полон. О многих мы сегодня ничего не знаем или почти не знаем. А среди них те, кто в свое время были хорошо известны русскому читателю. Это Н.Соколовский, автор книги “Острог и жизнь (из записок следователя)”, Н.Степанов — “Правые и виноватые. Записки следователя сороковых годов”, Н.Тимофеев — “Записки следователя”. Следует назвать и авторов многих уголовных романов — Ф.Иванова, А.Соколова, А.Соколову и многих других.

Скажем в заключение, что русский детектив со всеми своими особенностями и разновидностями имел право не только существовать, но и быть любимым тысячами читателей всех слоев общества.

Исследователям русской литературы XIX — начала XX вв. предстоит совершить еще много открытий, изучая такую мощную ветвь, как русский детектив.

О советской детективной литературе первой половины XX века написано до обидного мало. Меньше всего в отечественном книговедении “повезло” довоенной приключенческой книге. Что же говорить о детективе!? В толстом томе стенограммы I съезда советских писателей (М., 1934 год.) слово “детектив” произносят лишь два человека, и в том числе докладчик — А.М.Горький. И вот в каком контексте: “Детективный роман до сего дня служит любимейшей духовной пищей сытых людей Европы, а проникая в среду полуголодного рабочего, этот роман служит одной из причин медленного роста классового сознания, вызывая симпатию к ловким ворам, волю к воровству… способствует росту убийств и других преступлений против личности…”

Ясно, что после такого определения вряд ли кто захочет назвать себя или собрата по перу “детективистом”, “детективщиком”. Поэтому и мелькают на страницах объемистой стенограммы определения “приключенец”, “оборонщик”… Да, разве только в стенограмме… Пожалуй, после съезда еще лет 30 запретные слова были выведены из оборота. Сегодня кажется смешным, но первый зарубежный сборник — рассказы Г.Честертона на русском языке читатель смог взять в руки лишь… в 1958 году.

И тем не менее, хилый, на слабеньких ножках, отечественный детектив, зародившийся в начале 20-х годов, потихоньку жил, скрываясь под общим определением “приключенческая литература”. Вот что пишет об этом известный писатель-детектившик А.Адамов:

“…Но и после революции детектив, как таковой, не возник у нас… Вплоть до первых послевоенных лет, мы не можем отметить произведений, которые обозначили бы возникновение у нас детективного жанра…”

Думается, правда, что талантливый писатель был введен в заблуждение отсутствием какой-либо литературоведческой литературы на эту тему. Ближе подошел к истине другой автор — А.Вулис. В статье “Новые парадоксы детектива” он пишет:

“… современный детектив ведет отсчет своей биографии от дела “Пестрых” (1956) и “Черной моли” (1958). Хотя, конечно, предшественника этого автора никак не могут списать на роль легендарных викингов, то ли открывших Америку в незапамятные времена, то ли никогда не существовавших…”

Действительно, предшественники у Аркадия Григорьевича были, может, не столь выдающиеся, но все же… Впрочем, как сказать?… И с чего начать?

Как это ни странно, но старой, прошлого века, отечественной приключенческой (в прямом смысле этого слова) литературы или не было или почти не было. Перебивались переводной. Отсюда и “Монтигомо Ястребиный коготь” у Чехова и “русские Шерлоки Холмсы” и “Калиостро” российского разлива… Приключенческая литература, и вместе с ней приключенцы, родилась в ответ на героику Гражданской войны, на необходимость изучения необъятных пространств СССР и романтику грандиозных строек. Выполняя социальный заказ, писатели создали молодую ветвь литературы, от которой постепенно отпочковались небольшие (по началу) родственные веточки.

Вот какую классификацию этих веточек дает известный полярный исследователь и к тому же писатель К.Бадигин:

“…Приключенческая литература не однозначна: разложив ее по “полочкам”, мы увидим пять отстоявшихся основных разделов, имеющих свои ярко выраженные особенности.

Первый — описание истинных приключений бывалых людей. (Здесь — труды самого Бадигина, путевые записки В.Арсеньева “Дерсу Узала”, книги М.Пришвина, В.Обручева, К.Паустовского…)

Второй — научно-фантастическая литература. (Это, пожалуй, самая мощная ветка. Вспомним книги А.Беляева, А.Казанцева, В.Немцова, А.Толстого).

Третий — приключенческие романы и повести о жизни рядового человека, совершающего в процессе труда героические подвиги. (Это наиболее сложная и запутанная тема: не так-то просто найти в буднях острый сюжет, замысловатые коллизии и зреющие конфликты. Удачным примером может послужить “Два капитана” В.Каверина, “Джура” Г.Тушкана, ряд других книг).

Четвертый — военные приключения. (Вспомним “Повесть о настоящем человеке” Б.Полевого, “Это было под Ровно” Д.Медведева, десятки других ярких книг).

И, наконец, пятый — так называемая детективная литература…” (о ней разговор особый).

К этой классификации добавим авантюрно-романтический (иначе куда мы денем М.Шагинян с ее “Месс-Менд”?), историко-приключенческий (представителем которой был М.Зуев-Ордынец с его “Сказанием о граде Новокитеже”) романы, а также ветвь, на которой плотными рядами стоят книги с главными героями — детьми. Здесь — и превосходные книги А.Гайдара, и трилогия А.Рыбакова, и “Старая крепость” В.Беляева.

На крутых склонах мощного хребта под названием “приключенческая литература” маленьким холмиком возвышается советский детектив первой половины XX века. Да и мог ли он быть выше, если в дополнение к оценке М.Горького можно прочесть почти такую же во втором издании Большой Советской Энциклопедии: “Нагромождение ужасов, опасностей, убийств, дешевых эффектов, сексуальных извращений, характерное для сюжетов детективной литературы, придает ей бульварный характер, рассчитанный на удовлетворение самых низменных интересов”. Ну какому же писателю хотелось прослыть “певцом сексуальных извращений”? Видимо, поэтому в первое десятилетие не существовало и понятия “советская детективная литература”. А если кому-то по незнанию и недомыслию и удавалось создать нечто, попадающее под запретную схему, — он всячески старался пересадить свое детище на другую ветку приключенческого древа…

И тем не менее, сама жизнь подсказывала и помогала, а резкий рост преступности, особенно, во времена НЭПа, заставлял “инженеров” человеческих душ браться за перо. На слуху были веселый одессит Мишка Япончик, неуловимый Ленька Пантелеев, мрачный душегуб извозчик Комаров, убивший почти два десятка человек. Литература не могла не откликнуться на это. Так рождались герои-уголовники на страницах произведений советских писателей: “Ванька Каин” и “Сонька-городушница” Алексея Крученых, “Митька Малхамувес” Ильи Сельвинского, “Васька Свист в переплете” Веры Инбер, “Конец хазы” Вениамина Каверина, “Вор” Леонида Леонова, герои пьесы “Интервенция” Льва Славина… А кто осознает, что одними из первых экономические преступления описали Илья Ильф и Евгений Петров в своих знаменитых романах. Вспомните подпольного миллионера Корейко и лжеартель “Реванш”! Но… и эти, и другие книги ни в коей мере не тянут на детектив. Разве что, “Конец хазы”.

Почему же? Потому что детективная литература (как, впрочем, и всякая другая) имеет свои законы, по которым она и развивается. Не нами придумано, что любой детектив, плохой или хороший, должен содержать преступление, расследование и раскрытие оного. Если этого нет — значит, это не детектив, а нечто иное. Следовательно, детектив должен иметь пострадавшего (чаще всего он предстает в виде хладного и безмолвного трупа), сыщика (частного или государственного чиновника) и, наконец, преступника (или преступников). Присутствуют эти лица в романе (повести, рассказе, эссе и т. д.) — значит, мы имеем дело с детективом. Нет — перед нами опять же что-то постороннее.

Кроме этого детектив — это жизнь плюс игра, в которой читателю предлагают решить загадку с одним или несколькими неизвестными, и задача автора — перехитрить разгадывающего, что, кстати, сделать весьма трудно и далеко не всем писателям удается. Правила игры придуманы давно, придуманы не нами, но советским (а ныне российским) писателям все равно не грех бы им подчиняться. И мы постараемся оценивать труды отечественной детективной литературы, соблюдая простейшие правила игры. Яркий пример — “Месс-Менд” Мариэты Шагинян. Считается, что созданный в 1924 году этот роман (а чуть позже — еще два) является самой первой советской приключенческой книгой. В те годы “Месс-Менд” имел бешеный успех, многократно переиздавался, в том числе — и за рубежом, был экранизирован. Сама М.Шагинян довольно прохладно относилась к этой стороне своей литературной работы, считая, что выполняла социальный заказ. Между тем, некоторые авторы считают “Месс-Менд” (о двух последующих книгах ни сама автор, ни критики предпочитают не говорить) первым детективным произведением советского периода. Так ли это? В самом деле, в романе, написанном от имени некоего Джима Доллара, есть и таинственные убийства, и отравления, и похищения, и попытка, говоря современным языком, массового терроризма. Нет только одного, но главного компонента — расследования всех этих преступлений. Следовательно, никак нельзя отнести эту книгу к истинному детективу. Пусть покоится она на другой полке отечественной литературы, рядом с другими книгами (уже названными и неназванными), в которых есть и преступления, и преступники, и даже жуткие тайны, нет только ключа, при помощи которого эти тайны разгадываются.

Начнем, как говорится, сначала. Никто еще, кажется, не пытался хоть как-то систематизировать отечественную детективную литературу. А, между тем, на той полке, где стоят детективные книжки, стоит навести хоть какой-то порядок.

Прежде всего, попытаемся расставить наши книги по возрасту. Начальная планка известна: 1917-й год, когда начали “рушить старый мир до основания”. А конечным периодом первого этапа жизни детектива возьмем то время, когда детективное повествование перелилось как бы в другое качество. Выше мы уже говорили об оценке, данной детективу М.Горьким. Установка партии быть “поближе к жизни” вроде бы дала стимул приключенческой литературе, но романа преступлений она не коснулась. В светлом будущем (да и в настоящем) никаких преступлений быть не могло, не должно быть…

Первый этап развития отечественного детектива следует датировать 1917 — 1935 годами.

С развитием социалистического строительства, как утверждал вождь всех народов, росло и сопротивление классового врага. Враждебное окружение СССР не уставало засылать шпионов и террористов, внутри страны оживился классовый враг: вредители, кулаки. Открылась борьба с инакомыслящими. Один за другим шли судебные процессы, росло число репрессированных. Интересно посмотреть, как откликнулась на это отечественная литература изучаемого жанра: не откликнуться она не могла. Итак, второй этап: 1936 — 1941 годы…

Советский детектив развивался и в годы Великой Отечественной. Как принято говорить, “в войну музы не молчали”. Фронтовые газеты печатали повести с продолжением. Кстати, отряд писателей-приключенцев, пришедший в литературу из фронтовых газет, продолжал работать и в послевоенное время. Работать так, как “учили” командиры.

В 1953 году умер И. Сталин и стал постепенно рушиться культ личности. 1956 год считается началом некоей оттепели. Ограничим и мы этим временем третий период истории детектива. Итак, 1941 — 1956 годы.

В 1956 году, как полагают историки жанра, появился на свет образец истинного детектива, где было все: и преступления, и расследования, и охота на преступников, и благополучная их поимка. Именно такой предстала перед читателями повесть А.Адамова “Дело пестрых”. Этот этап развития, пожалуй, закончился после распада СССР, когда в новых книгах появились новые герои — и сыщики, и преступники, и даже — преступления. Другие обстоятельства вызвали к жизни и другую игру: более похожую на западную.

Пять периодов развития отечественной детективной литературы, скажем сразу, выделенные достаточно условно, основываются на политических и экономических этапах жизни государства, которые и вызывали те или иные новые направления, темы, жанры детективной литературы. Детективная литература может быть и разножанровой. Здесь и рассказ, и повесть, и роман, и пьеса.

Другое дело — тематическая направленность. Здесь хотелось бы выделить конкретно несколько направлений отечественного детектива.

Изучение созданного за эти годы и мнение многочисленных участников дискуссий дают возможность условно определить основные направления развития жанра в этот период:

1. Собственно детективный (или криминальный) роман и повесть. Это направление получило особенно мощное развитие в последнее тридцатилетие (1957 — 1987) — в связи с приходом в литературу молодого поколения детективщиков, свободных от шор культового периода и мыслящих свежо и оригинально.

2. Милицейский роман, где живут и действуют сотрудники милиции (чем, зачастую, эти книги превращаются в производственные, здесь речь идет о чем угодно, но только не о расследовании преступления) (книги В.Липатова, И.Меттера, П.Нилина).

3. Фантастико-уголовный роман. Подобных книг великое множество. Есть и преступление и расследование его (“Гиперболоид инженера Гарина” А.Толстого и др.).

4. Шпионский роман. Расцвет — времена культа личности, когда шпионы, диверсанты, вредители просто заполонили страну. Отдали дань этой теме и А.Гайдар — “Судьба барабанщика”, и бр. Тур — “Ошибка инженера Кочина”, и даже… М.Шолохов.

5. Политический роман. В нем берется широкая панорама международной жизни. Здесь — и толстенные тома Ник. Шпанова, и цикл романов Ю.Семенова, и книги Р.Кима.

6. Усиливается интерес к работе над историческим детективом, который следовало бы разделить на две группы: так называемые революционные повести и романы (в которых рассказывается о подпольщиках, разведчиках и контрразведчиках и т. д.) и детектив чисто исторический, главными героями которого стали царственные особы, их приближенные, детективы и т. д.

7. И, наконец, военно-приключенческая книга, в которой есть все — и приключения, и разведчики, и тайные враги, и противостоящие им чекисты. Вспомним книги Г.Брянцева, Л.Платова, Н.Шпанова и многих других авторов. В предвоенные и военные годы они были особенно популярны.

В разные периоды выдвигались вперед или, напротив, уходили в тень отдельные виды жанра. Так, в первое послевоенное десятилетие продолжал существовать жанр шпионской повести, потоком пошел милицейско-производственный роман, появились яркие детективные произведения… В последние годы советской власти читатели получали пухлые тома исторического романа, мистических триллеров и криминальных боевиков. Литература постепенно сходила на наезженные рельсы западного романа…. Впрочем, об этом разговор впереди.

Возможно, нами дано довольно расширенное толкование граней отечественного детектива. Но что поделать, если менталитет российского читателя (между прочим, и писателя) таков, что любые произведения, в котором сыщики наступают (или защищаются) он относит к детективной тематике.

Критики-литературоведы хотя и каждый по-своему, но в основном сходятся в оценке особенностей отечественного детективного повествования.

Во-первых, советский читатель был воспитан на великих гуманистических традициях русской классики и ждет этого же от отечественного детектива. Много десятилетий все разновидности приключенческой литературы были избавлены от жутких сцен насилия. Да, случалось, и стреляли, и убивали и даже пытали, но все это описывалось в щадящем читателя стиле. И лишь последний период уже российского детектива заполнен леденящими души сценами. Авторы, как бы вырвавшись из многолетнего воздержания, отводят душу в кровавом кошмаре. Многие сцены сегодняшнего детективного романа по уровню насилия оставляют далеко позади самые ужасные сцены западных триллеров. Куда там Д.Чейзу и М.Спилейну до наших отечественных повествователей!

Во-вторых, расследователь в отечественном детективе, как правило, государственный чиновник — следователь, эксперт, прокурор, но никак не частный сыщик. Да и было бы смешно, если б “частник” на манер западного детективного исследователя утер бы нос государственному! Хорошо сказал об этом Виктор Шкловский в статье “Новелла тайн”: “…Один из критиков объяснял вечную неудачу казенного следствия, вечного торжества частного сыщика у Конан Дойла тем, что здесь сказалось противопоставление частного капитала государственному… Но думаю, если бы эти новеллы издавал какой-нибудь человек в пролетарском государстве, то неудачливый сыщик все равно был бы. Вероятно, удачлив был бы сыщик государственный, а частный сыщик путался бы зря…”

Впрочем, как писалось выше, частный сыщик в отечественном детективе появился много позже — в 90-х годах. А до этого нашим неутомимым чекистам помогал “весь народ” — от непоседливых пионеров до пышущих энергией домохозяек и чабанов преклонного возраста.

В-третьих, в тоталитарном государстве не может быть полноценного произведения на правовую тему. Отмечающие это авторы — Г.Анджапаридзе (Россия), Б.Райнов (Болгария), Т.Кестхейи (Венгрия) и другие совершенно справедливо пишут, что детектив сам по себе — законопослушный жанр. В качестве примата власти он декларирует торжество закона. И населяющее любое произведение борцы за справедливость не жалея сил трудятся над тем, чтобы нарушители закона были наказаны и справедливость восторжествовала. Смешно даже подумать, чтобы в советском детективе появились герои, подобные частным сыщикам и адвокатам таким как Ниро Вульф и Арчи Гудвин, Перри Мейсон и Делла Стрит. Или их коллеги, состоящие на службе у государства — полицейские комиссары и инспекторы: Ж.Мегрэ (Сименона), Р.Аллейн (Марш), вахтмистр Штудер (Глаузер). Кажется, во всех громких процессах 30-х годов в России был только один порядочный адвокат, который честно стремился защитить невинных людей, да и тот чуть позже сгинул в сталинских застенках…

Видимо не случайно поэтому, когда в демократических странах пышно расцветал детектив (США, Англия, Франция), в странах с тоталитарным режимом он влачил жалкое существование (СССР, Германия, Италия).

В-четвертых, советский детектив (за исключением последнего периода) не мог (да и не хотел) показывать жизнь во всех ее негативных проявлениях и полутонах. Следователи схематичны и добропорядочны, преступники — злодеи. И умным милиционерам не составляет большого труда ловить неуклюжих и трясущихся врагов. Схема одна и та же — седовласый полковник, юный лейтенант, глядящий в рот старшему товарищу и дюжий сержант для того, чтобы “держать и не пущать”. Добавим к этому, что многие десятилетия каждый написанный детектив проходил ведомственную экспертизу в “компетентных органах”. Поэтому и “не было” (в книгах, не в жизни) у нас оргпреступности, наркомании, коррумпированных ментов… А правила игры устанавливали не товарищи по писательскому цеху, а товарищи из органов, которые четко указывали, что в повести (романе, рассказе) должно быть лишь 1 (одно) убийство, не должно быть разложившихся типов с партбилетами, чиновников, берущих взятки… Так рождались бледненькие худосочные книги и книжки, слабо воспроизводящие истинную жизнь.

Наталья Ильина в уже упоминавшейся нами статье “Агата Кристи на отечественном литературном фоне” называет еще одну особенность советского детектива 40–50 годов: “Незатухающее желание поделиться с родной милицией каждым возникшим сомнением, не говоря уже о подозрении”. Как тут не вспомнить эти строки, вновь слушая постоянные призывы стучать в милицию обо всем, в чем сомневаешься.

И как итог этого разговора — строки из статьи В.Топорова “Детектив вчера и завтра”: “Сама жизнь изображалась в детективной литературе с предельной недостоверностью, и в недостоверной жизни происходили недостоверные преступления и раскрывали их недостоверные сыщики…”

Комментируя это высказывание и забегая вперед, скажем, что авторы последнего десятилетия с лихвой взяли реванш за “бесцельно прожитые годы”, и сегодняшний детектив рисует жизнь в самых худших ее проявлениях, иной раз еще страшнее, чем она есть на самом деле. Впрочем, все по порядку.

Говоря о первом этапе развития советского “романа тайны”, нельзя не отметить, что постреволюционный детектив напрочь лишен преемственности. Ушли в прошлое разбойнички с большой дороги, разъяренные графы и любовники-виконты с большими черными пистолетами, романтические приключения загадочных красавиц, тихие и спокойные ужасы. Новая жизнь требовала совсем других героев — мужей военных и жестоких. На страницах книг появились “красные пинкертоны”, “комиссары в пыльных шлемах”, “товарищи из ЧК”… Да и преступления стали другие. “Как я сидел при НЭПе!” — вспоминает незабвенный зиц-председатель Фунт из “Золотого теленка” И.Ильфа и Е.Петрова. Воровать стали у государства, и на смену частному детективу пришел строгий следователь из ЧК, а революционный суд быстро выносил приговоры “к высшей мере без кассаций…”

Впрочем, это было чуть позже. А на переломе 20-х издательства по инерции еще выпускали старые книги. В свет выходили копеечные выпуски приключений западных сыщиков: Шерлока Холмса, Ната Пинкертона, Ника Картера, мало кому известных сегодня Наубоди, Пата Коронера, сыщицы Этель Кинг… В Петербурге в 1919 году вышла книга “Убийца на троне” о делах турецкой тайной полиции. В 20-х годах уже за кордоном на русском языке выпускались книги неутомимого автора детективов Э.Уоллеса. И хотя это продолжалось недолго, методы западных расследователей запали в душу российским сыщикам. Не случайно наиболее удачливых из них называли “красными пинкертонами”, а героя одного из романов известного в 20-е годы писателя Виктора Гончарова звали просто и со вкусом — Шерлок.

Поговорим подробнее о нашем родном и близком — российском детективе 20-х годов. Как пишет А.Вулис в упоминавшейся статье “Парадоксы детектива”: “Расторопно трудились в 20-е годы “красные сыщики” на страницах романов В.Гончарова. Пытливо всматривался в лица замаскированных шпионов майор Пронин, герой повести Л.Овалова. Автобиографическое “Я” шейнинских “записок следователя” старательно изучали заказчики революционной уголовщины…”

Двадцатые годы — золотая пора и для преступного мира, и для писателей, живописующих его. На страницах многих книг резвились налетчики, “медвежатники”, шулера (см. выше). Налетчики из рассказа Ивана Евдокимова “Киносъемщики” весело грабят банк “под присмотром” постового милиционера Пучкова. Родоначальница приключенческого жанра в постреволюционной России М.Шагинян в романе “Месс-Менд” описывает множество преступлений, а читателю весело.

И лишь в конце двадцатых, когда власть укрепилась, а пропагандистская машина начала набирать ход, жанр потускнел и читателям стало уже страшновато. В повести А.Тарасова-Родионова “Шоколад”, бывшей в 20-е годы бестселлером, речь идет о куда более серьезных вещах. Машинистка Вальц томится в подвале ЧК. Идет расследование деятельности одной из белогвардейских групп. Председатель ЧК Зудин сомневается в ее виновности и освобождает. Далее события развиваются так, что арестован сам Зудин. В вину ему ставится и освобождение Вальц и получение от нее в подарок шоколада — взятка, скорое следствие, приговор: расстрел — в силу революционной целесообразности. Позже автор, бывший командир дивизии, на I съезде советских писателей скажет:

“…Нет ли проклятых щелочек, которые кажутся почти незаметными, но в которые может влезть вражеский клин?”

И сам себе ответит:

“Такие щелочки есть”.

Отысканием таких щелочек, разоблачением настоящих и мнимых врагов и занималась в 30-е — 40-е годы отечественная литература, все ее виды и ветви, в том числе, конечно, и детектив.

Красные сыщики, в том числе чекисты, рабфаковки и рабфаковцы идут на страницах романа В.Гончарова “Долина Смерти”, вышедшем в свет в 1924 году, по следу похитителей вещества огромной разрушительной силы — детрюита. Агент ГПУ расследует пропажу и обнаруживает контрреволюционный заговор… Здесь и слежка, и аресты, и ловушки, таинственные подземелья, погони… но когда детрюит обнаруживают, он теряет свою таинственную силу… Роман В.Гончарова критика относит и к фантастическому, и к авантюрному. Мы, учитывая, что в книге четко прослеживается детективная линия, отнесли ее к тому виду, который можно обозначить как детективно-фантастическое повествование. К этой же группе можно отнести и роман А.Толстого “Гиперболоид инженера Гарина”, вышедший в свет на год позже (1925 — 26 гг.)

Здесь так же есть преступления, есть расследование, есть наказание. А.Толстой вывел на сцену, пожалуй, впервые в советской литературе агента угро Василия Шульгу, “тренированного спортсмена, мускулистого и легкого, среднего роста… быстрого, спокойного и осторожного…” Кажется, что сразу был найден портрет сыщика, который спортивным пружинистым шагом пройдет через всю советскую литературу.

Разве не таким же был Володя Патрикеев из повести А.Козачинского “Зеленый фургон”? Впрочем, об этой книге разговор чуть позже.

Если говорить о жанровом разделении детектива 20-х годов, то здесь следует отметить несколько избыточное разнообразие. Видимо, романтическое время переустройства общества вызывало к жизни авантюрно-детективные, фантастико-детективные, пародийно-детективные и другие подобные гибриды, но отнюдь не детектив в его первоначальном значении.

М.Шагинян в “Месс-Менд”, как она пишет, задумала “используя обычные западно-европейские штампы детектива, “направить” их острие против разрушительных сил империализма и фашизма 20-х годов нашего века”. В.Катаев в “Острове Эрендорфе” (1924 г.) дает своему герою имя Стелли Холмс, племянника знаменитого сыщика и легко, остроумно издевается над ним. Дальше, однако, дело не идет.

Как справедливо отмечает известный исследователь научной фантастики А.Ф.Бритиков, “просчет был в том, что жанр, построенный на детективном штампе, только подкрашенный в розовый цвет, вместо пародирования западного авантюрного романа невольно оборачивался пародией на революционную романтику…”

Этого власть потерпеть уже не могла. Как не могла терпеть и книги о врагах советской власти — белоэмигрантах. В начале 30-х мелькнули и исчезли несколько повестей на эту тему: “Рейд Черного жука” (1932) Ивана Макарова и “Мятеж” Сергея Буданцева (1922) — единственные книги периода 20-х, включенные в состав “Библиотеки советского детектива”, издаваемой в середине 90-х годов. Правда о литературе, соответствующей законам жанра, речь здесь идти не может. Просто отряд белоэмигрантов врывается на территорию России, сея смерть и разрушения. С самого начала назван и преступник — сам автор повествования, известный под псевдонимом “Черный жук”. В “Мятеже” С.Буданцева рассказывается о подавлении белогвардейского выступления в Астрахани. Тоже никаких признаков детективного произведения. В романе А.Толстого “Эмигранты” (“Черное золото”) (1931 г.) чувствуется более зрелая рука мастера. Написанный по свежим следам уголовного дела о русской белогвардейской лиге убийц в Стокгольме, роман содержит все компоненты детектива: преступление, поиск, улики, наказание… Я бы рискнул даже назвать “Эмигранты” одним из первых политических романов, т. к. автор прекрасно демонстрирует политическую обстановку в Европе, анализирует борьбу в 1919 году вокруг “черного золота” — нефти и интриги белогвардейцев в связи с этой борьбой.

Литература 20-х годов двадцатого века интересна своим своеобразным неожиданным языком, стилем, поэтикой. Экспериментируя, авторы писали так, как не писали ни до них, ни после. Чтобы не быть голословными, приведем некоторые примеры. “Искусство великого голода, щедро брошенное на перекрестки, на волю ветра и дождя…”, - изысканно изъясняется доктор из “Повести Масолова” А.Толстого. А вот как красиво говорит революционер Северов в повести С.Буданцева “Мятеж”: “Большевики сумели умертвить себя, они проходят страну смерти в мертвенном оживлении, потрясая всеми своими теоретическими скелетами и суставами…” Вот описание природы в том же “Мятеже”: “…Когда ночь осела синью, словно избила в синяки хрупкий осенний день, наглухо законопачивая темной паклей все овражки, буераки и луга…” А вот еще: “… Смутной серенькой сеткой в открывшиеся глаза плеснулась опять мутно-яркая тайна… Сразу внезапно резануло по сердцу и все стало дико понятным…” Не правда ли, с первых строк повести А.Тарасова-Родионова “Шоколад” и читателю становится “дико и тревожно”. А дальше “…носится в воздухе солнце…”, “…яркий косяк киновари…”, “…пухлый голос Гитанова…”, “…клубком извиваясь, клобуком лилась, как ладан”, “призрачные, стелются городом сплетни, уползают как змеи…”. Не правда ли, красивее не скажешь? Романтический стиль литературы 20-х и детектива, в том числе, можно назвать характерным для литературы этого времени, когда творческие искания братьев-писателей, кажется, больше были направлены на поиск форм, нежели содержания. Трагические 30-40-е, увы, привели очень быстро к другому стилю изложения, к другой патетике.

Мы назвали, пожалуй, все наиболее интересные на наш взгляд произведения первых 15 постреволюционных лет. Найти истинное детективное произведение, увы, не удалось. Посмотрим, удастся ли нам это сделать в следующие годы существования страны Советов.

В детстве у автора этих строк была книга, которая называлась, кажется, “Тайные методы работы бухаринско-троцкистской агентуры”. Из нее можно было узнать, как ловко эта самая агентура действовала в описываемый период. А корни и истоки шпионажа в современной России восходят еще к 20-м годам, когда Владивосток был взят японскими захватчиками, и парикмахеры, официанты и прочий обслуживающий персонал азиатского происхождения срочно расконспирировался и одел погоны. Шпионаж, и японский в том числе, существовал уже давно. Вспомним “штабс-капитана Рыбникова” А.Куприна. Но чтоб в таком объеме, как во второй половине 30-х! Один за другим судебные (и внесудебные процессы), доносы, аресты. Шпионы, вредители во всех отраслях народного хозяйства, в искусстве, в армии… На I съезде советских писателей под аплодисменты зала Бруно Ясенский заявляет, что “наш великодушный победоносный пролетариат простит нас за то, что мы ненавидели и в ненависти нашей дошли до исступления…” Чуть позже это исступленная ненависть довела и самого Бруно Ясенского, уважаемого нами писателя, отдавшего так же дань разгадке тайн, до репрессии и уничтожения.

На том же съезде советских писателей он успел дать, как чуть раньше М.Горький, уничижительную оценку детективу:

“…Я знал, что детектив есть низший жанр, используемый буржуазией для одурачивания рабочего класса, отвлечения его внимания от насущных задач политической борьбы…”

Кому же из писателей хотелось в такой обстановке отвлекать своими книгами народ от целей политической борьбы? Исчезли переводы зарубежного классического детектива. Само слово на десяток лет оказалось под запретом, а писатели словно перекрашивались под “приключенцев”, “оборонщиков”, даже — фантастов, т. к. фантастике (научной) дали право на существование.

А “приключенцы” и “оборонщики” активно писали о вражьих происках, о нашествии шпионов на Союз, о военной угрозе стране (что было правдой) и о том, что наша Красная Армия закончит войну на чужой территории и малой кровью (что далеко не соответствовало действительности). По мере ужесточения тоталитарного режима оживлялась идея всепобеждающего социализма в литературе. Если уж и писали о преступлениях, то как об исчезающем из нашей жизни явлении (вспомните “последнего медвежатника” у Н.Шпанова): при коммунизме вообще никаких преступлений не будет. В приключенческой литературе в конце 30-х доминировали темы кающихся преступников, постепенно “завязывающих это дело”. Книги изобилируют подобными героями. Взять хотя бы “Зеленый фургон” А.Козачинского. Один из его героев, некто Красавчик, молодой вор “сидел четыре года и все четыре года работал и учился. Он вышел на волю довольно образованным молодым человеком, спокойным и скромным…” В повести “Последняя кража” (1938) Павел Нилин размышляет о старом воре Буршине, который выйдя в очередной раз из тюрьмы, имел возможность (и желание) перечеркнуть прошлую жизнь. Все шло к этому: и жена, которая приняла его, и старые друзья, сменившие “специальность”, и сын, который стал ударником… Помешала случайность. Буршин вновь вскрыл сейф. Изобличивший его опытный сыщик Ульян Жур, беседуя с ним, упор делает на моральные факторы. Он говорит, что жизнь изменилась неслыханно, о смысле жизни… Старый шниффер сдается. Как пишет критик, повесть написанная в очень жесткое время — “история о невозможности преступности и веры в бесконечность жизни своей и своего превосходства над людьми” — и о том, что все равно раньше или позже, одолеет, верх возьмет воспоминание о детях, о матери, поиск “новых прочных, вечных связей с жизнью”…

В знаменитых автобиографических “Записках следователя” Льва Шейнина в рассказах “Динары с дырками”, “Брегет” следователь, признавая свою беспомощность, обращается к уголовникам и те, расчувствовавшись, своими силами “восстанавливают справедливость”. Так что, когда много десятилетий спустя герой Н.Леонова “сыщик от бога” Лева Гуров обращается к уголовному миру, он далеко не оригинален.

Впрочем, Л.Шейнин сделал то, что даже недавно ушедшему из жизни Н.Леонову было не под силу. Лев Романович сумел своими рассказами, как писали в то время газеты, шевельнуть в душах преступников, даже закостенелых, чувство совести. И в конце 30-х начался массовый приход преступников с повинной. Видимо, из них формировались железные кадры строительства “Беломорканала” и других великих строек того времени.

В продолжение темы вспомним и о драматургии. Преступление и исправление оступившихся находят свое отражение в пьесе “Аристократы” Н.Погодина, шедшей с успехом и за рубежом.

Милицейско-судебный роман предвоенных лет не может не удивлять в условиях жесточайшего террора, непрекращающихся репрессий. Писатели, скрывающиеся под грифом “приключенцы” писали детективы с высоким гуманистическим пафосом, защищали (или пытались защищать) человеческую доброту, честность, порядочность.

Ярким таким примером была уже упоминавшаяся повесть “Зеленый фургон”, пожалуй, единственная у Александра Козачинского. Вышедшая в разгар репрессий в 1938 году, выдержавшая несколько изданий и экранизированная после войны, повесть заряжает запалом оптимизма. Кстати, она автобиографична: сюда вошли эскизы из жизни автора, а Володя Патрикеев — никто иной, как известный впоследствии писатель Евгений Петров, начинавший карьеру в Одесском уголовном розыске. По нашему мнению, этот подлинный детектив совмещал в себе все признаки жанра. Точно так же, хотя и с некоторыми оговорками к детективному жанру можно отнести и “Записки следователя” Л.Шейнина. Это одно из документальных повествований в советской литературе, в последнее время почти не переиздается — издателей отпугивает личность автора — одного из работников аппарата “кровавого прокурора” А.Вышинского. Да и многие уголовные дела, описываемые Л. Шейниным, сегодня подвергаются сомнению, а некоторые даже пересмотрены. Тем не менее, рассказы эти написаны по свежим следам событий, “Записки” еще долго будут читаться и перечитываться. Думается, что главное в “Записках” — желание автора вглядеться во внутренний мир героя. Кажется, именно в это время начала появляться наука “человековедение”.

Пожалуй, самым главным в анализируемое время в криминальной литературе был шпионский роман. На рубеже 30-х — 40-х трудно найти произведение, в котором не действовали бы враги народа и шпионы. “Поднятая целина” М.Шолохова, “Хождение по мукам” А.Толстого, даже “Судьба барабанщика” А.Гайдара… Везде враги… Они поджигают, убивают, воруют секреты… Великий вождь всех народов учил, что классовая борьба будет обостряться. Она и обострялась. Особенно на страницах книг. Еще в 1925 году в Киеве вышел “Роман Ма” Юрия Яновского, один из первенцев шпионской темы. В 1929 году Николай Иванов, создатель знаменитого Джека Восьмеркина опубликовал “Дневник шпиона”. И пошло, поехало… Как отмечал писатель В.Пальман: “В жизни нередко плодородное поле… засоряется… вредной сорной растительностью. Эти сорняки — шпионские книги — выныривают всюду… все в них так просто, так забавно! Уже на двадцатой странице ловят или загоняют в сеть шпиона, потом, как правило, появляется всеведущий майор или капитан…”

Сам по себе роман о шпионе (разведчике) — интересное и, я бы сказал, благородное чтиво. Но литература 40-х — 60-х годов немало потрудилась над созданием серого штампа, вызывающего — увы — не интерес, а иной раз — отвращение. Особенно мощно такой поток хлынул в первые послевоенные годы. Ростки же этого ядовитого жанра стали появляться уже перед войной, вселяя всеобщую тревогу и обеспокоенность, развивая шпиономанию. И больше — шпионская литература давала палачам основание для репрессий. И здесь уже не стояла проблема перевоспитания: чаще всего шпион был человеком из “бывших” и руки у него были по локоть в крови. В пьесе братьев Тур и Л.Шейнина “Особняк в переулке”, вылившейся впоследствии в самый громкий кинобоевик предвоенного времени “Ошибка инженера Кочина” — все атрибуты шпионского триллера: изобретатель нового типа самолетов, и его простодушные родственники, и сослуживцы, и бдительные сыщики, и наконец, сам шпион — некто Галкин, он же Келлер, а так же пособники… Изобличив шпионский коллектив, чекисты тут же идут дальше. Главный из них — Ларцев — тут же заявляет своему помощнику Лаврененко:

“…Сегодня не выйдет рыбная ловля. Дело Шварца забыл? Надо разобраться сегодня же… Пошли работать, Гриша…”

И ныряют снова. В очередной роман, повесть, пьесу. Время не ждет. Шпионов много. Ловить, да не переловить. А они, дурашки, сами в руки идут… А зря: легковесные пустые шпионские боевики подготовляли почву для шапкозакидательства: нам все нипочем!

Тем не менее, непременно стоит упомянуть о неоценимом вкладе никоторых писателей и в историю и в теорию отечественного детективного романа. Таков, например, Л.Овалов. Вместе с Н.Шпановым он создал образ несгибаемого советского разведчика, опытного, умного, талантливого. Его майор Пронин не только (и не столько) герой множества анекдотов. Он представляет собой достаточно емкий и живой образ, довольно резко выделяющийся из ряда “раскрашеных марионеток”.

Начав рассказ о совсем еще молодом участнике гражданской войны Иване Пронине, начавшем службу в органах в 1919 году, автор доводит повествование до поры, когда Ивану Николаевичу уже около 50 лет, “он начал полнеть, виски его посеребрились… И все же он выглядел бодрее и здоровее иного юноши…” В сборнике “Приключения майора Пронина”, вышедшем в “Библиотечке военных приключений” в 1957 году (вспомним, что Лев Сергеевич Овалов только что вышел из заключения) автор собрал наиболее интересные рассказы, написанные от своего имени и от имени своего героя. А затем была опубликована “Огоньком” “Медная пуговица”, обруганная критикой.

Книги Льва Овалова издаются и поныне. Значит, их герой пережил свое время, он отличается в лучшую сторону от нынешних серийных героев. Хотя бы своей порядочностью, принципиальностью, точным математическим расчетом и богатым воображением. Мало кто из современных “Рэмбо” может похвастаться этими качествами. Нельзя не вспомнить также и о литературе, которая, хоть и не являясь детективами, содержала в себе и преступления, и подвиги, и героику, и яркие образы, такие, к примеру, как краснофлотцы в рассказах С.Диковского, летчики и полярники из “Двух капитанов” В.Каверина, пограничники из повестей и рассказов Л.Линькова, охотники и следопыты из романов В.Арсеньева. Романтическая литература подвига, как уже отмечалось, не лежит в одном русле с рассматриваемой ветвью литературы, но и приключения, и подвиги, и детективы идут рядом, зачастую переплетаясь так, что порой трудно разобрать, что есть что.

…Вступили в войну на одном дыхании. Только не получилось ни малой крови, ни войны на чужой территории. Идеи, выраженные в утопиях П.Павленко “На востоке” и в вышедшей в 1939 году книге Н.Шпанова “Первый удар”, вселяли бесконечный оптимизм. К чести современников, они сразу поняли весь вред этих утопий: практически они разоружали общество накануне вполне реальной войны. Об этом писали критики в последние предвоенные годы. Увы, попытки хотя бы приблизительно прогнозировать ближайшее будущее иной раз приводили к трагическому исходу. Все ли знают, что автор знаменитого (и по сей день) сыщика майора Пронина только лишь за попытку показать кое-какие приемы зарубежных разведчиков и противостоящих им чекистов поплатился пятнадцатью годами заключения. Вот как пишет об этом автор:

“…“Рассказы” я написал в 1940 году и предложил их журналу “Знамя”. Рукопись быстро подготовили к печати. Но вышел запрет. И лишь после вмешательства Молотова (он прочитал — понравилось) “Рассказы” появились в печати. Книгу приветствовал сам Шкловский! Всего две недели я купался в лучах славы. До ареста. Много лет спустя из верных источников я узнал, что ему предшествовало. Берия, прочитав рассказы, обратился к Сталину: “Что делать с Оваловым? Он разглашает тайны советской разведки.” Ответ последовал незамедлительно: “Проучить!” Разумеется, ни о каких тайнах не могло идти и речи: все придумал, взял, что называется, из головы…”

Но это было еще, как говорится, до войны.

“А во время Великой Отечественной войны фантастики, — как писал известный исследователь этого популярного жанра Всеволод Ревич, — фактически не было. Нетрудно догадаться, почему…”. А детектив — был. И тоже нетрудно догадаться, почему: на войне были не только бои, были и затишье, и отдых, наконец, период лечения в госпиталях. И тогда люди нуждались в развлекательном чтении.

“После боя сердце просит музыку вдвойне…” И фронтовые писатели (так называлась должность писателей, призванных в армию) работали с полной нагрузкой. Кроме репортажей с фронта и рассказов о боевых подвигах во фронтовых многотиражках печатались и “повести с продолжением”, в которых действовали и шпионы, и разведчики, были и прочие детали детектива. Вот что вспоминает об этом, ставший впоследствии известным, писатель Михаил Алексеев:

“…Меня вызвал к себе редактор и объявил:

— Войска на отдыхе. Ваша задача? — он сказал это таким тоном, каким обычно командиры дают вводные на важных тактических учениях. Обескураженный, я молчал.

… - Срочно требуется читабельный материал. Нужна приключенческая повесть с продолжением на десять номеров, по три колонки в каждом номере. Немедленно приступайте к работе. И чтобы через два часа первый кусок был у меня на столе. Ясно?

— Ясно, товарищ майор. Но…

— Никаких “но”!

Однако, видя мою растерянность, редактор счел необходимым сделать некоторые предварительные указания:

— Я знаю, вы любите всякие там пейзажи. Так вот, в приключенческой повести они ни к чему. Динамика. Динамика. И еще раз — динамика!

— А как же с характерами?

— Характер проявится в действии. Ясно?

На какую тему должна быть повесть, редактор не говорил. Но это и так было понятно: немецкий шпион, с одной стороны, наш разведчик — с другой. Вот главные действующие лица моего будущего произведения. Над заголовком тоже не пришлось ломать голову. Сами собой возникли слова: “По следам… волка”. Теперь нужно придумать, какого волка. Может, “фашистского”? Не годится — штамп. “Гитлеровского”? Бешеного! Нет, надо идти от самого героя — от шпиона, от его клички, ведь должен же шпион иметь свою кличку. И вот окончательное название повести: “По следам меченого волка”…”

У современного читателя невольно возникают ассоциации с современными книгами, претендующими на жанр детектива: “Слепой стреляет дважды”, “Меченый против Бешеного” и т. д.

Мы не случайно привели такую длинную цитату. Кажется, она во многом раскрывает тайны военно-шпионских произведений (так можно обозначить жанр, который широко использовали в годы войны). Пока сержант Аникеев и барон Фон Гроссшвайн (имя-то какое: “Большая свинья”!) строили друг другу козни, на страницах других военных газет, другие сержанты и офицеры побеждали других именитых фашистских шпионов (Н.Грибачев “Огни в тумане”, И.Стаднюк “Следопыты”, Г.Семенихин “Пани Ирена” и др.)

Многие из именитых впоследствии литераторов больше никогда не писали приключенческих книг. Но в те военные годы солдатам эти скоропостижно созданные произведения очень нравились. Видимо, нравились они и самим авторам. Так один из писателей никак не мог закончить свое растянувшееся на много номеров повествование. Дело дошло до того, что сам командующий фронтом вмешался в судьбу героя и приказал немедленно его прикончить. Автор распорядился судьбой фашистского лазутчика так:

“…Фон Штойген надел шинель, расправил складки, открыл дверь и шагнул в темноту леса… Больше его никто не видел…” Лихо, не правда ли?

В войну издавалась библиотечка Воениздата. Маленькие книжечки в бумажных обложках содержали и классические детективные рассказы. Именно тогда многие (в том числе и автор этих строк) впервые прочли четыре рассказа Конан Дойла. В 1943 году вышла одна из немногих книг о работе милиции, в частности, уголовного розыска, — “Друзья, рискующие жизнью” М.Ройзмана. Событием стало появление шести выпусков романа Н.Шпанова “Тайна профессора Бураго”, переизданного после войны под названием “Война невидимок”. Фантасты проводят эту книгу по своему цеху. Нам видятся в “Тайне” следы истинного детектива. Вокруг крупного оборонного открытия, как и положено, вьются немецкие шпионы. Контрразведка делает все, чтобы враг здесь не мог ничем поживиться… Помнится, с каким восторгом следили в читальном зале детской библиотеки за похождением героев: наши разведчики беседуют на палубе только что захваченной подводной лодки о дальнейших планах. На мачте колышется тело, повешенного самим экипажем командира подлодки. Одному из собеседников кажется, что покойник моргает. “Показалось”, - решает он. А наутро… труп исчезает. Оказывается, капитана повесили не за шею, как полагается, а за плечи… И так на протяжении всей книги.

Впрочем, это, пожалуй, все, что произошло по жанру детектива за время Великой Отечественной. Главный урок — война дала импульс развитию детектива, точнее, той его ветви, которая получила название военно-детективного повествования. Не случайно сразу после окончания войны на читателя обрушился поток военно-приключенческих повестей, романов, в которых “бал правили” удачливые советские разведчики и неуклюжие импортные шпионы (сначала — немецкие, чуть позже — американские, английские и прочие)… Особенности приключенческо-детективных произведений первого послевоенного десятилетия заключаются в следующем:

а) Культ личности и связанная с ним ведомственная цензура, имеющая право “запрещать” или “разрешать” публикацию произведения, признавать ту или иную книгу “идеологически вредной”, “ошибочной”, “порочной”… “внесли свой неизгладимый след”. Так было, к примеру, с “Медной пуговицей” того же многострадального Л.Овалова, которая печаталась с продолжением в журнале “Огонек”.

б) В литературу пришли писатели военного поколения, в умах и сердцах которых все еще бушевал армейский синдром. И писали они о том, что хорошо знали, — о войне, конечно.

в) В первое десятилетие после войны расширяется диапазон действия произведений. Кроме шпионского, к читателю приходят уголовный, милицейский роман, появляются первые ростки политического, международного, к которым мы бы отнесли некоторые вещи Романа Кима.

Впрочем, первые книги, изданные после войны, еще не были настоящей художественной литературой. Их писали далеко не мастера, а лишь подмастерья литературного цеха, слабо владеющие словом и на своих плечах чувствующие всю тяжесть идеологического гнета (“не дай бог брякнуть что-нибудь лишнее”, “не приведи господь раскрыть какой-либо секрет”! Участь Л.Овалова была памятна многим). Наверное поэтому и наши славные чекисты так просто и легко расправлялись со своими врагами. Как точно назвал свою рецензию в только-только появившемся в те годы журнале “Юность” В.Озеров: “Живые люди или раскрашеные марионетки?” Впрочем, к этой рецензии мы еще вернемся. А сейчас попытаемся проследить за становлением послевоенного приключенческо-детективного романа.

В 1948 году вышла в свет повесть Николая Томана “Взрыв произойдет сегодня”, где расследуется секрет заминированной гитлеровцами плотины. В 1951 году читатели получают повесть “На прифронтовой станции”. В 1955 — “В погоне за призраком”.

Нам кажется, что эти и другие книги (Томан писал много и на одну тему), может быть, впервые в литературе подобного рода ставят вопрос о доверии к людям (Во “взрыве…” поиск мин ведет человек, которого самого подозревают в преступлении). В то же время у Томана шпионы и диверсанты всегда хорошо замаскированы и весьма находчивы, что делает розыск интересным для читателя. Но это, пожалуй, не правило, скорее — исключение.

В 1950 году Воениздат приступил к выпуску “Библиотечки военных приключений”, преобразованной в 1963 году в “Военные приключения” (ВП). (В наши дни “ВП” благополучно почила под напором рыночных отношений). Но в то далекое время это было началом. На читателя обрушился ливень произведений о разведчиках, шпионах, снайперах, пограничниках. Раскрытые шлюзы Воениздата далеко не всегда радовали доброкачественной книгой. Вот как характеризует то чтение В.Дружинин, сам, кстати, создавший немало приключенческих книг:

“…Детективная повесть, написанная всегда посредственно, с неизменным седым всезнающим полковником и порывистым лейтенантом. Их противники щеголяют вставными челюстями ослепительной белизны, поминутно возглашают: “Хелло!”, бранятся и пьют виски даже во время тайных сугубо деловых встреч. Чекисты, ломая голову над загадкой, ходят большими шагами по комнате, ночами не спят, поддерживают силы крепким чаем и телефонной беседой с супругой. В часы отдыха они, как водится, играют в шахматы…”

Кстати, подобную оценку отечественной детективной литературы той поры разделяют далеко не все. В заочной дискуссии о качестве приключенческой книги, прошедшей в конце 50-х в разных изданиях, раздавались и другие голоса. Тот же В.Дружинин, чью уничижительную оценку общего состояния отрасли мы только что привели, резко меняет мнение, когда речь идет о конкретных книгах. “…Чекист, бросившийся защищать ребенка в повести Т.Сытиной “Конец бывшего Юлиуса”, получив удар ножом, разоблачает себя, чем… вызывает глубокое сочувствие читателей. В повести В.Михайлова (кстати, весьма плодовитого в послевоенные годы) “Бумеранг не возвращается.” американский агент очень умело подобрал себе маску… Кажется — все благоприятствует шпиону. Но честный человек не станет у нас одинокой, беззащитной жертвой злодея!”

Как это все знакомо. В десятках книг честные герои не щадя живота своего вступают в смертельную схватку с врагом и, конечно же, побеждают. Из книги в книгу кочуют уже упоминавшиеся полковники, лейтенанты, сержанты. Иногда к ним присоединяются простак-ученый и его бдительное окружение. Все иностранные разведчики — дилетанты, весьма недалекие люди. И если пограничники не хватают их, то только потому, что им с самого начала поручено следить. Нельзя не согласиться с мнением автора статьи “Живые люди или раскрашенные марионетки?” В.Озерова: “…Только что отложил выпуск одной из многочисленных приключенческих библиотек. И уже не можешь вспомнить, о чем там говорилось. Безнадежно перемешались в голове события и герои. Помнишь только о бесчисленных чуть-чуть не похищенных изобретениях, неудачных переходах границы. Не мог расстаться с книжкой, а теперь жалеешь потерянное время и досадуешь на удивительное однообразие всего прочитанного”.

…В фамильном склепе на одном из кладбищ Ленинграда привольно расположились… фашистские агенты. В городе действует банда вражеских лазутчиков во главе с опытным шпионом “Тарантулом”. Именно так и называется бывшая некогда очень популярной повесть Г.Матвеева “Тарантул”. А что же чекисты? Возможно, они сами не в состоянии решить задачу, поэтому и возлагают ее на четырнадцатилетних мальчишек, руководит которыми расторопный Миша Алексеев. Ребята и решают поставленные задачи, посрамив при этом опытных чекистов. В другой книжке из “Библиотечки военных приключений” “Конец карьеры Власовского” шпион Курт убеждает советского ученого бежать за границу. До этого перерожденец Власовский, как ни странно, служащий в органах госбезопасности, запугивает ученого всевозможными клеветническими обвинениями. Ученый вроде бы поддается, он уже — на пути к границе.

Но читателя не обманешь. Он-то хорошо знает, что наши ученые на приманку врага не клюют… Помните, как в старом анекдоте, где в деревню впервые привезли кино. На экране мощный бык мчится, опустив рога, на детей. Зрители в ужасе кричат. И тут из темноты раздается зычный голос: “Не бойтесь, граждане! Это наш советский бык. Он пионеров не бодает…”

В книге точно так же. И шпион, и предатель попадают в чекистскую ловушку.

Но хуже всего бывает тогда, когда авторы в попытке хоть как-то соединить не сходящиеся концы прибегают к действию потусторонних сил. Так, в повести Н.Автократова “Серая скала” подземный завод гитлеровцев после их бегства стережет некий комендант, которого охраняют мертвые… статуи. Стоит ли говорить, что подобная тенденция (довольно ярко, кстати, проявляющая себя и в последние годы) губительна для истинного детектива. Говоря о грубых просчетах наших начинающих детективистов, упомянем, что кроме их общих проблем, о которых мы писали выше, очень мешала и некоторая нетребовательность редакций, стремящихся как можно полнее и быстрее отметиться на книжном рынке, и неумение многих авторов создавать достойные сюжеты. Как уже отмечалось выше, в годы войны сюжет приключенческой повести создавался по ходу написания. Так было и после войны, и если откровенно, то мешала и убогость мысли, и зашоренность известными схемами: если враг, то шпион или бывший гитлеровский прихвостень, если тайна — то обязательно изобретение или открытие. Как будто бы в жизни больше ничего не происходит. Отсюда и герои — плоские, ходульные, ничем друг от друга не отличающиеся. Отсутствие характеров героев, как положительных, так и отрицательных, уход от показа душевного мира людей, населяющих произведение, отсутствие авторского наблюдения над мотивации мотивами тех или иных поступков героев книги — все это обедняло только что зарождающийся послевоенный детектив, делало его серым и малопривлекательным. И таких книг издавалось в послевоенные годы до 70–80 процентов. А остальные книги?

Поговорим и о них. В послевоенной детективной литературе трудился и отряд писателей, который работал еще в предвоенные годы… Мы уже писали о первых послевоенных книгах Георгий Брянцева. В 1953 году вышла в свет повесть “Тайные тропы”, в 1954 — “Следы на снегу”, в 1955 — “Это было в Праге”. И хоть по поводу принадлежности “Дело было в Праге” к жанру детектива спорили такие известные писатели, как А.Адамов и Н.Томан, сегодня можно сказать, что все (или почти все) книги Г.Брянцева можно отнести к жанру военно-детективного романа. В одной из первых своих повестей “Следы на снегу” автор много пишет о погоне за врагом, не развивая других сюжетных линий, что значительно обеднило повествование. В других книгах Г.Брянцеву удалось существенно преодолеть этот недостаток.

Среди других произведений нельзя не выделить трилогию А.Авдеенко “Над Тиссой”, “Горная весна”, “Дунайские ночи”. Эта эпопея повествует о пограничниках, но в ней присутствуют детективные черты. Кроме того, приятно удивляет читателя и язык повествования — яркий, образный и лиричный.

В 1951 году появился на свет первый из серии политических романов Р.Кима “Тетрадь, найденная в Сунчоне”. Для читателя действие, происходящее в другой стране, было в новинку.

Писатель Валентин Иванов, известный впоследствии как автор интересных романов из русской истории, в 1952 году выпустил роман “По следу” — о деятельности иностранных разведчиков, а в 1956 году вышел роман “Желтый металл” об острых проблемах советской милиции, подвергшийся в печати жесткой критики. Видимо, тогда в милиции еще не было острых проблем. Может, поэтому милицейскому роману в первое послевоенное десятилетие и не везло. Кроме “Желтого металла” мы еще имеем уже упоминавшуюся книгу М.Ройзмана “Друзья, рискующие жизнью”. И, пожалуй, все. Может быть, за исключением поделок. Зато шпионскому роману было раздолье! И здесь нельзя не вспомнить о любимом герое критиков и читателей Ниле Кручинине. Кто только не критиковал его! Кто только не зачитывался его похождениями!

Почти одновременно в 1955 году вышли в свет две книги Николая Шпанова — “Похождения Нила Кручинина” и “Ученик чародея”. Герой их — сыщик Нил Платонович Кручинин и его друг и помощник Сурен Тигранович Грачьян (он же Грачик), сразу же полюбившиеся читателю. С позиции сегодняшнего дня (да и вчерашнего) книги вообще-то, как говорят, “не очень”. Все, что говорилось о недостатках литературы 50-х годов, в полной мере относится и к героям Шпанова. Характеры их обрисованы вяло и неинтересно. Что можно сказать о Кручинине, если судить по такой справке:

“Огромная начитанность, жизненный опыт и разносторонность его знаний в соединении с необыкновенной скромностью; решительность действий, сочетающаяся с покоряющей мягкостью; беспощадность к врагам общества рядом с чудесной человечностью; смелость до готовности самопожертвования при огромном самолюбии…” и т. д. и т. п. Ну, чем не Шерлок Холмс! Только Шерлока в фильмах стремились сыграть лучшие артисты. А вот Нил так в кино и не вошел: Холмс был живой человек, а Кручинин — схема. Вообще-то был непонятен и статус его: вроде бы он на государственной службе, в то же время действует как частный сыщик… Словом, вопросов много. Но все же Нил Кручинин, как его более поздний последователь и сосед по критике майор Пронин сделали одно очень важное дело: они были прообразами целой плеяды более удачливых сквозных героев. И Денисова у Л.Словина, и Гурова у Н.Леонова и Костенко у Ю.Семенова. Отечественный детектив, пожалуй, впервые получил своего серийного героя. В этом большая заслуга Н.Кручинина и его создателя.

Заканчивая главу о судьбе детектива в первом послевоенном десятилетии, нельзя не вспомнить и первую детективную повесть “Смерть под псевдонимом” у Н.Атарова, приключенческие романы Г.Тушкана, повести В.Дружинина, Н.Панова, А.Насибова и др. В общем и целом все они готовили расцвет отечественного детектива 60–80 гг. XX столетия.

В 1953 году умер И.В. Сталин. Не сразу, постепенно рухнули стены, поддерживавшие культ личности. В 1956 году на ХХ съезде КПСС Н.С.Хрущев в докладе подвел итоги и дал оценку тому, что происходило со страной, с людьми многие годы. Это еще не было весной, это была лишь оттепель, которая, как оказалось, в скором времени вновь сменилась холодами. Но даже кратковременного тепла оказалось достаточно, чтобы растопить многие застывшие сердца, мысли… Тысячные толпы собирались на площадях, в Политехническом музее столицы, чтобы послушать поэтов-шестидесятников. Один за другим начали выходить литературные журналы, открывались новые газеты. Из мест не столь отдаленных постепенно возвращались узники сталинизма.

Среди них были и писатели из литературного цеха детективщиков. Уже после реабилитации создал свои главные вещи Лев Овалов, которому мы уделили много внимания в предыдущей главе. Переиздавались книги тех, кто уже не напишет ничего нового. Были возвращены имена М.Козачинского, Б.Ясенского и других.

Мы уже говорили, что тоталитарный режим и детективная литература — вещи мало совместимые. Книги о примате закона, о справедливом наказании виновного, кем бы он ни был — непременное условие истинно детективного повествования. Когда же торжествует власть, когда довлеет телефонное право над всеми прочими правами — детективу приходит смерть.

Тогда, в 50-60-е годы казалось, что к детективу приходит жизнь. В 1956 году начал выходить журнал “Юность”, где печатались первые вещи еще молодого Аркадия Адамова. С 1954 года начала издаваться очень популярная во все времена “Библиотека приключений и научной фантастики”. В 1963 году Воениздат преобразовал “Библиотечку военных приключений” в полноправную библиотеку “Военные приключения”. В 1969 году появились книги молодогвардейской серии “Стрела”. А с 1968 читатели получили возможность ознакомиться с новинками остросюжетной прозы в приложении к журналу “Сельская молодежь” — “Подвиг”. Позднее, в 1975 году вышел первый том “Поединка”, издаваемого “Молодой гвардией”.

Чуть-чуть приоткрылись двери и перед зарубежными мастерами детективного жанра. В 1958 году Гослитиздат впервые за много лет выпустил томик Г.К.Честертона. Чуть раньше, в 1956 “Детиздат” произвел том рассказов А.Конан Дойла. А в 1968-69 годах “Огонек даже рискнул и выдал на гора целый восьмитомник А.Конан Дойла (!). В огромной стране то тут, то там проклевывались зернышки зарубежного детектива. Сеятелями их были толстые (и не очень) журналы. Особенно удавалось это журналам союзных республик, где давление цензуры было чуть слабее. Так узбекский “Звезда Востока” вошел в историю литературы как издание, много сделавшее для пропаганды зарубежного остросюжетного романа в нашей стране.

Постепенное внедрение литературы “загнивающего капитализма” в советское государство имело не только идеологическое значение, но и совершенно другое, подчас неожиданное. Мастера зарубежного детектива и перед читателем, и перед писателем поднимали высокую профессиональную планку, над которой, увы, наши отечественные мастера и подмастерья в 50–60 годы подняться не могли.

И здесь самое время остановиться, оглянуться, посмотреть, как же развивалась отечественная детективная (да и просто приключенческая) литература в 50 — 70-е годы.

…Глядя на ряды толстенных томов, заполняющих книжные развалы городов и весей, домашние библиотеки, невольно вспоминается, с каким радостным удивлением создатели томов “Поединка” и прочих серий писали, как неожиданно им удавалось заполнять редактируемые издания — хлынувший на читателя поток сборников, альманахов, серийных изданий и т. д. и т. п. Существующий отряд писателей-приключенцев (как они настойчиво просили себя называть), не мог заполнить, не мог справиться с растущими возможностями издателей. Видимо, поэтому в “Стреле”, “БНПФ” и других сериях в обилии печаталась историческая, географическая и прочая литература, но никак не остросюжетный роман. Кто-то из аналитиков заметил, что послевоенный детектив вышел из “Дела пестрых” (1956) и “Черной моли” (1958) А.Адамова. Пожалуй, с этим трудно не согласиться.

Но в те далекие 50 — 60-е годы братья по цеху до хрипоты спорили, что же есть детектив? И чем он наш, родной, отличается от западного.

В 1958 году в Москве состоялось Всероссийское совещание по научно-фантастической и приключенческой литературе. Съехавшиеся на него писатели старались обойти в то время еще криминальное слово “детектив” и в то же время наговорили много разных благоглупостей по поводу состояния и дальнейшего движения жанра.

Чего, к примеру, стоит микродискуссия по поводу того, откуда есть пошло слово “детектив”. Как заявил один уже известный нам писатель Николай Томан, “…Мы хотели сразу и решительным образом отмежеваться при объяснении термина “детектив” от английского слова “detective”, то есть, “сыщик”, ибо это ведет к неверному однобокому толкованию нашей детективной литературы. Более верным будет считать этот термин произошедшим от слова “detect”, то есть, открывать, обнаруживать…”. Нам думается также, что к детективным произведениям следует отнести лишь те, в которых читатели как бы участвуют в раскрытии тайны, а это значит, что тайна в таких произведениях не должна раскрываться читателю до самых последних страниц повествования…

Словом, хороший писатель Н.Томан, кстати, сам страдающий размытостью жанров, отказал другим хорошим писателям — А.Адамову, Г.Брянцеву, А.Авдеенко числиться в цехе детективного жанра. Зато фантаст И.Ефремов и приключенец Л.Платов состоят в детективщиках. Повесть Г.Гребнева “Пропавшее сокровище” — о поиске библиотеки Ивана Грозного — тоже детектив. Туда же можно причислить и “Два капитана” В.Каверина, где неугомонный Саня Григорьев в постоянном поиске… Словом, все книги, где что-то ищут (неважно, что) — все являются детективами.

А привлечение к поиску самих читателей — тоже было в духе времени. Никита Сергеевич не раз говорил, что преступность отойдет. А те немногие преступления, которые все еще будут иметь место быть, раскрывать станет в свободное от основной работы время следователь, может быть, как раз из числа тех читателей, которые будут участвовать в раскрытии книжных загадок… Впрочем, это частное мнение. Как говаривал известный литературовед Г.Анджапаридзе, “поспорим и согласимся”. Кстати, 60-70-е годы были весьма насыщены литературными дискуссиями. Дважды они выплескивались и на страницы “Литературной газеты”. Братья-писатели убеждали друг друга, что детектив — жанр полноценной литературы, что он существовал, что надо писать детектив, что их любят… Кое-кто из великих обещал: закончу эпопею и сразу же (для отдыха что ли?) займусь детективом. И рождались произведения, которые критика вынуждена относить к производственному жанру. Оказалось, что кроме слов “преступник”, “следователь” и т. д. и различного милицейского антуража необходимо и кое-какое умение логически мыслить и рассуждать…

Впрочем, все по порядку. Многие считают, что 50 — 70-е годы были временем расцвета отечественного детективного повествования. В литературу пришел целый отряд молодых писателей. Кроме А.Адамова в описываемый период вышли в свет первые книги таких прославленных ныне авторов, как Аркадий и Георгий Вайнеры (“Часы для мистера Келли”, 1970 год), Анатолия Безуглова и Юрия Кларова (“Конец Хитрова рынка”, 1957 год), Павла Шестакова (“Через лабиринт”, 1967 год), Леонида Словина (“Такая работа”, 1965 год), Николая Леонова (“Мастер”, 1968 год), Эдуарда Хруцкого (“Комендантский час”, 1972 год). Список можно продолжать. Я бы сказал, что именно эти десятилетия вызвали к жизни целый отряд писателей-приключенцев, детективщиков (как хотите), которые и дали жизнь современному отечественному детективному роману.

Добавим к этому, что продолжали успешно работать и писатели старшего поколения, прошедшего горнило войны… В этих условиях и рождалась литература послевоенного тридцатилетия.

Учитывая некоторые особенности ее развития, хотелось бы хронологически разделить изучаемый тридцатилетний отрезок времени на два периода. Первый: литература, рожденная развенчанным культом личности, хрущевской оттепелью и, если хотите, военным синдромом. Многие писатели и после войны не сняли гимнастерки и с завидной настойчивостью продолжали разрабатывать военно-приключенческую (шпионско-разведывательную) тему. И по сей день литература подбрасывает нам произведения на когда-то сладостную тему военной героики. Но пик военного и чекистского героизма приходится все же на 1956 — 1970 годы (весьма условное деление), славных кроме обилия военно-приключенческих книг, рождением и развитием таких жанров, как исторического, детективно-фантастического романа. Семидесятые-восьмидесятые годы вызвали к жизни политические, международные приключенческие произведения. В 80-е годы в стране мало-помалу начинают появляться и предпосылки к смене общественного стоя. Возросло внимание писателей к преступлениям против личности. Новое поколение литераторов, знающее войну и культ личности по учебникам истории и партийно-неангажированное, активно берет на вооружение криминальную тематику: рождаются криминальные повести и романы, весьма похожие на своих западных, более совершенных собратьев. Этот раздел я бы закончил 1987 годом, усилением центробежных тенденций к распаду Советского Союза, приходом нового, более крутого, более откровенного детектива, основанного и на других героях, и на других преступлениях. Впрочем, в свое время мы попытаемся более подробно и обстоятельно рассказать о последних более чем десяти годах нашей жизни, за которые в детективно-приключенческой литературе было сделано больше, чем за все предыдущее тридцатилетие. Как хорошего, так и плохого.

Попробуем разобраться, в чем же сходства и отличия детектива (и его производных) той поры от литературы довоенной и самой, что ни есть, новейшей.

Думается, главное, что роднит русскую и постреволюционную литературу — ее гуманизм, вера в добро и высокий (я бы сказал даже — излишний) оптимизм. Во-вторых, на наш взгляд, детективная литература после войны стала более открытой, исчезли многие запретные темы. Пусть далеко не все, но все же писатели получили возможность говорить о том, что “кое-где кое-кто честно жить не хочет” и даже намекать, что в стране имеется организованная преступность. В романах “Дело пестрых” и “Черная моль” — первых детективах послевоенного периода — Аркадий Адамов впервые сказал, что существует банда расхитителей соцсобственности, что преступный мир объединяется в группы (банды, шайки). Позднее в “Эре милосердия” это подтвердили и братья Вайнеры.

И, наконец, третью и четвертую особенность подметила наблюдательная женщина и талантливый литературный критик Наталья Ильина. Позволим себе достаточно емкую цитату:

“В романах середины 50-х годов роман часто начинается с появления засланного к нам шпиона. В романах 60-х годов такое начало уже почти не встречается. Налицо приближение к западному детективу: труп возникает на первых же пяти страницах, а затем идут розыски преступника…”. Есть и еще одна любопытная причина, почему наши писатели упорно не хотели произносить вслух слово “детектив”: они не только боялись быть обвиненными в принадлежности к низшему виду литературы, но и потому, что сыщиков-детективов у нас не было. Не было частной собственности, не было легальных миллионеров, не было крупных состояний. А социалистическую собственность охраняли, а в случае воровства — искали агенты уголовного розыска, оперуполномоченные, инспектора ОБХСС, которым, естественно, помогал “весь народ”… Следовательно, иноземное слово “детектив” долго не приживалось на отечественной почве. И лишь после развенчания культа личности появились первые побеги. А самих людей-детективов так и нет. Лишь в западных книгах и кинобоевиках мы слышим: “детектив 87-го полицейского участка города Нью-Йорка Стив Карелла”… Впрочем, что “детектив”, что “сыщик” — читателю, скорее всего, без разницы. Главное, чтобы он искал и находил виновного. А здесь дело обстоит далеко не так, как хотелось бы.

Не будем забывать, что любая книга о милиции, разведке, чекистах должна была пройти внутреннюю рецензию в “компетентных службах”, которым было четко указано:

1. Одна повесть — одно убийство.

2. Коррумпированных правоохранительных систем не бывает.

3. В стране нет организованной преступности, наркомании и прочих “язв зарубежного общества”.

А теперь судите сами, какой должна быть книга, вышедшая из недр цензуры? И все же это не может служить оправданием для жестоких обвинений в адрес детектива 60-х, прозвучавших не очень давно — в 1989 году, когда Госкомпечать внезапно решила выпустить тридцатитомник советского детектива. Большая дискуссия на тему “Что и как выпускать” в “Книжном обозрении” вызвала кроме тысяч писем читателей суровое письмо-отповедь из Союза писателей, которое подписал известный автор Юрий Бондарев:

“… “Директивно-детективная” серия… составлена большей частью из произведений давно умерших и вышедших из употребления… Более того, многие из них написаны в период оттепели или в застойные годы, когда роль милиции и сотрудников КГБ была весьма принижена…”

Вот так. Одним махом было перечеркнуто все, что удалось сделать многочисленному отряду приключенцев. Нет слов, следует сказать, что все-таки вышедший полумилионным тиражом более чем 30-томный “Советский детектив”, может быть, лишь на четверть состоит из детективов, тем не менее отечественная детективистика несмотря на все препятствия, на строгую цензуру, иной раз — прямую травлю писателей, сделала шаг вперед. В стране, может быть, впервые появился истинный детективный роман.

И мы постараемся это доказать.

Здесь нельзя не сказать, что врагами детективов были не только партийные и правоохранительные органы, цензура и критики. Можно удивляться, но достаточно часто врагами собственных произведений выступали… сами авторы, достаточно часто пишущие неинтересно, вяло, повторяющие азы. Да, пожалуй, и не в этом дело. Видимо, отношение критиков к детективу, как к второстепенному чтиву, плохо влияет и на самих детективщиков. Примеров небрежности, а то и просто явной халтуры — множество. Вот только два из них, взятые из печати.

Вспоминается, как лет 15 назад в “Литературной газете” известный критик под орех разделала не менее известного писателя за слишком активное литературное, мягко сказать, “взаимодействие” с еще одним популярным автором. Попутно критик нашла с десяток явных фактических ошибок.

В другом романе — шпионском, другие авторы явно торопились отнести рукопись в издательство. Поэтому Геббельса у них зовут Пауль, хотя он Йозеф, Риббентроп уже в 1934 году становится министром иностранных дел (действительно же — в 1936), а наркоминдел СССР Литвинов в 1936 году дает интервью корреспонденту агентства Франс Пресс, образованном в 1944… Таких примеров множество.

Чтобы их не было совсем, не обязательно ломиться в закрытые архивы — все это было и есть в открытой печати и справочниках…

Но и это еще не все.

Ведь мы еще не начинали говорить о законах и проблемах, являющихся общими для всех видов и подвидов отечественного детектива, и добавим, — производных от него: сюжете, героях и антигероях, о точности, когда герои — исторические личности… существуют еще проблемы стиля, языка и другие. Они более специфичны, на наш взгляд, для отдельных направлений рассматриваемого жанра, как, впрочем, и другие жанровые особенности. Еще раз следует заметить, что распределение тех или иных книг по полкам нашего повествования, как и выбор временного деления (1956 — 1976 и 1977 — 1986 годы) — дело чисто условное, позволяющее хоть как-то систематизировать гору книжек самых разных направлений, по-разному оформленных и принадлежащих разным издательствам. В связи с этим нельзя не сказать, что 70-80-е годы дали жизнь национальному детективу, который до тех пор находился в зачаточном состоянии. Видимо, стоит отдельно сказать и о стремительном росте детектива провинциального, который, правда, в большинстве своем не достиг высот столичного, но тоже имеющим высокие достижения. Впрочем, к делу!

В нашей библиотеке — несколько полок, заполненных книгами о шпионах и разведчиках, чекистах, сыщиках и следователях. Все они в той или иной степени содержат детективное начало — расследование жуткой (а может быть, и не очень жуткой) тайны.

Попробуем расставить всю эту столь любимую читателями литературу (нет, не по ранжиру) — по условно выделенным нами направлениям. Кстати, книг не так уж и много. Если отечественные фантасты производили в год до ста произведений, то приключенцы-детективщики — книг по 15–20. Только лишь к концу изучаемого периода — к середине 80-х число книг, выдаваемых “на гора” начало возрастать — постепенно входили в жизнь законы рынка. Итак…

Наверное, самая сложная, но и самая интересная глава в нашем повествовании: рассуждения о том, “откуда есть пошел послевоенный отечественный детектив”. Здесь надо определиться, что следует понимать под понятием “истинный детектив”. Полагаем, что в отличие от всех прочих видов и подвидов детектива (исторических, фантастических и прочих) детективное произведение, о котором пойдет речь в этой главе, должно содержать повествование о расследовании преступления, происшедшего в настоящее время. Повествование, соблюдающее все “правила игры”. Давайте условимся называть это произведение криминальным романом (повестью, рассказом).

Как уже отмечалось, вершин мировой детективной интриги российская литература данного направления не достигла, но она родила-таки хороших мастеров, за которыми потянулись и некоторые подмастерья. О том, кто — мастер, а кто еще не мастер, более или менее точно могли бы судить издатели и книгопродавцы, определяющие спрос читателя. Хотя и здесь нет объективных показателей. Читатель хорошо знает, что в изучаемое тридцатилетие (1957 — 1887 годы) все носящее следы детективной интриги расхватывалось мгновенно, будь издано хоть и полумиллионным тиражом. Время сыграло, к примеру, злую шутку с тридцатитомной “Библиотекой советского детектива”. Широко обсуждавшееся в печати содержание многотомника, строгое распределение тиража, в основном, по блату привело к тому, что полмиллиона томов буквально сметались с прилавков. Но, ознакомившись с содержанием, прочитав “лучшие образцы детективной прозы”, читатель относил книги в скупку, к букинисту. И сегодня то тут, то там можно встретить разноцветные томики этого издания, по мысли создателя, определявшие достижения эпохи советского детективного романа…

Значит ли это, что отечественная детективная литература была так откровенно слаба и беспомощна? Разумеется, нет. В лучших своих образцах наши создатели “романов тайн” мало в чем уступали авторам из США, Англии, Франции, т. е. стран, где этот жанр развивался мощно и полновесно. Правда, западные создатели остросюжетной литературы из двух примерно равных компонентов: литература + игра, определили для себя, в основном, второй — игру. Но это нравилось читателям, и книги известных создателей детективного жанра раскупались на Западе, может быть, лишь чуть медленнее, чем у нас. Нам еще предстоит обсудить “западные правила игры”, закрепленные в целом своде законов жанра, выработанные отцами-основателями жанра С.С.Ван-Дайком, Р.Ноксом, Дж. Д.Картером и рядом других. Наш детективный роман наряду с общепринятыми имел и свои типично советские правила, которые, увы, диктовались чаще всего не авторами, а издательствами и товарищами из “компетентных органов”. И это были правила не литературные, а если можно так сказать, исходящие из “революционной целесообразности”, а также — из “морально-этических соображений”. Криминальный роман (об этом мы уже писали) не должен содержать более одного убийства (можно — два), не должны привлекаться тайные общества и потусторонние силы, завершаться произведение должно изобличением преступника, причем, лица, его разыскивающие, должны быть светлыми, а преступники — погрязшими в грехах. Повествование не должно содержать ужасов и кровавых сцен, в нем не должно быть продажных ментов, прокурора, судей, партработников. Не следует изображать наркоманов, проституток. Преступных группировок у нас тоже нет… Остальное зависело от мастерства и таланта писателя, а также — от его вхожести в инстанции и пробивной силы.

Как тут не вспомнить высказывание критика Виктора Топорова: “Создание детективов находилось под жесточайшим ведомственным контролем, их полагалось визировать, а какое ведомство склонно выслушивать что-нибудь кроме грубой лести? Отсутствие организованной преступности, наркомании, проституции декларировалось самым решительным образом. О коррупции в самих правоохранительных органах нельзя было и заикнуться. Преступников с партбилетами не было вообще…”

Хочется привести также и свидетельства очевидцев ситуации, сложившейся в детективной литературе в 60-80-х гг. Вспоминает Эдуард Хруцкий:

“…Сейчас, думая об успехе советского детектива в те годы, начинаешь понимать, что это был единственный жанр, пытавшийся показать неблагополучие нашей правовой системы.

Мы все хорошо помним, с каким трудом проходили романы Юлиана Семенова “Огарева, 6”, Василия Ардаматского “Суд”, братьев Вайнеров “Лекарство против страха”. Как безжалостно топтали их три пресс-службы — МВД, КГБ, Прокуратуры только потому, что авторы решили намекнуть в своих книгах на наличие коррумпированных чиновников. Три пресс-службы, три главных врага отечественного детектива…”

И в этих условиях произошло второе (а, может быть, третье) рождение советского криминального романа. В 1956 году молодой журнал “Юность” опубликовал первый криминальный роман молодого тогда автора Аркадия Адамова “Дело пестрых”. Как пишет известный исследователь остросюжетной литературы А.Вулис: “А.Адамову принадлежит честь поистине Колумбова: современный детектив ведет свой начало от “Дела пестрых” (1956) и “Черной моли” (1958)…”

Конечно, были (и мы об этом писали) и раньше криминальные повести и романы. Были и сыщики, и преступники, и преступления, и авторы-криминалисты, но истинные детективы (или, как мы решили их назвать, криминальные вещи) смогли появиться лишь тогда, когда в силу известных обстоятельств стала наступать (не очень, правда, надолго) оттепель. Именно в это время на свет появился смелый по тем временам журнал “Юность”, быстро ставший настоящим кумиром молодежи. И “Юность”, и другие журналы — толстые и тонкие переставали чураться криминальных романов. В 1954 году появились первые книги в серии “Библиотека приключений и научной фантастики”. Правда, детективов здесь печаталось мало. Зато в молодогвардейской “Стреле”, родившейся в 1969 году, примерно половина издаваемых книг была детективами. Журнал “Вокруг света” и приложение к нему — “Искатель” (берущее начало в 1961 году) печатали отечественную и переводную литературу. В конце 60-х появились такие издания, как ежегодник “Поединок”, альманах “Мир приключений”. Старались издательства “Молодая гвардия”, “Советская Россия”, “Воениздат”. Остросюжетная литература издавалась в Киеве, Кишиневе, Минске, в Средней Азии, Прибалтике. Многие периферийные издательства России издавали остросюжетные книги местных авторов. Скажем так: печататься было где, но вот что печатать — это становилось проблемой.

В муках рождалась отечественная криминальная литература. От серых беспомощных рассказов и повестей к многоплановым криминальным романам приходилось идти очень трудно и без потерь не обходилось.

Характерно, что первые повести А.Адамова, о которых мы говорим как о первых послевоенных произведениях жанра, далеко не всеми участниками литературного процесса признавались подлинными детективами.

Мы уже упоминали точку зрения известного писателя Н.Томана. Он считал, что “к детективным произведениям следует отнести лишь те, в которые сами читатели как бы участвуют в раскрытии тайны, а это значит, что тайна в таких произведениях не должна раскрываться читателям до самых последних страниц повествования…”. На этом основании к произведениям детективным нельзя отнести такие повести, как “Дело пестрых” А.Адамова, “Следы на снегу” и некоторые другие произведения Г.Брянцева…

Чуть ниже, говоря о повести А.Адамова “Черная моль”, Н.Томан пишет, что она перегружена обилием эпизодов и недостаточно тщательно подобранных фактов. Другие писатели отмечали, что в “Деле пестрых” читатель заинтересован не столько судьбами Коршунова и Любанова и их товарищей, сколько техникой раскрытия преступлений… Многое в этих замечаниях от лукавого. Только от мастерства и задумки писателя зависит, когда, на какой странице, 10-й или 248-й называть имена совершивших преступление. Опытный и талантливый писатель напишет так, что читатель, даже зная имя злодея, с неослабевающим интересом будет следить за действиями сыщиков. Да и характеры героев повествования должны строиться на расследовании преступления, а не сами по себе… Что же касается перегруженности произведений разными деталями — молодой писатель внял критике. К примеру, в переизданиях “Черной моли” после публикации в “Юности” была убрана сложная сюжетная линия, связанная с адвокатом Оскаром Фигурновым. Несколько четче и яснее стали образы главных героев. А вообще-то, правильно говорят, что первым всегда труднее, на них обрушиваются с критикой не только мэтры, но и товарищи по цеху. Впрочем, время расставляет все на свои места. И “Дело пестрых”, и “Черная моль” — по сей день одни из самых читаемых книг.

Теперь самое время поговорить о специфических особенностях советского криминального романа 60 — 80-х. Помните, как в детстве нам предлагали отыскать 5, 7, 10 отличий в предлагаемых рисунках? В нашем случае примерно то же. В самом деле, и в детективах 30-х и 90-х описывались преступления, запутанные следы, которые неугомонные сыщики тщательно распутывали и, в конце концов выходили на след преступников… И все же криминальный роман исследуемого тридцатилетия не во всем похож и на своего предшественника, и на своего преемника. Кое-какие различия мы уже отмечали во вводной части к разделу, попробуем определить и другие. И начать, видимо, стоит с журнала “Юность”. Это издание, появившееся на гребне оттепели 1956 года, помогло целому поколению молодых людей по-новому взглянуть на окружающую действительность. Автор этих строк хорошо помнит, как еще будучи молодым матросом Тихоокеанского флота, вместе с товарищами с восторгом читал повесть А.Кузнецова “Продолжение легенды”, где, кажется, впервые речь пошла о грубости и преступности в нашей жизни. А потом появилось “Дело пестрых” и “Черная моль” А. Адамова, а затем — уголовные романы и повести братьев Вайнеров, В.Смирнова, Ю.Семенова, П.Шестакова, Н.Леонова, Л.Словина… И хотя в детективной литературе продолжали работать старые авторы — и Л.Шейнин, и Н.Томан, и В.Ардаматский, и некоторые другие, все же бал правили не они. Молодые, еще малоопытные, но усиленно пробивающие себе дорогу писатели, принесли в криминальную литературу новые сюжетные построения, описание новых видов и методов совершения преступлений, новых героев и антигероев, новую поэтику детектива, которой до сих пор не было…

Впрочем, все по порядку.

Криминальный роман 60-80-х годов пока еще никем не классифицирован, не проанализирован и толком не изучен. Практически нет и литературы, посвященной проблемам этого вида произведений, за исключением, пожалуй, А.Адамова “Мой любимый жанр — детектив”, вышедшей в 1980 году. Кроме нее в разных изданиях появлялись статьи, предваряющие сборники детективов (“Мир приключений”, “Подвиг”, “Поединок” и др.), прошли две или три дискуссии о детективе в “Литературной газете” и “Литературной учебе”. Кажется, все.

А между тем, детектив, невзирая на голоса скептиков, жил, живет и развивается. И особую роль в его продвижении вперед сыграла литература 60-80-х годов. Если говорить о классификации существующей криминальной литературы, то предпринималось несколько попыток расставить написанное на эту тему по полкам. К сожалению, это далеко не просто. Что брать за основу? Какие признаки произведения? Увы, писатели-творцы как-то не задумываются над тем, что их смежникам: литературным критикам, библиографам придется нелегко…

В самом деле, сколько критиков — столько и мнений. Одни видят в криминальном романе поджанр с загадкой и отгадкой, затем “игру под видом жизни — триллер”. Как ответвление от этого — шпионский роман. Другие вводят в оборот понятие документальной прозы. Третьи рассматривают криминальную литературу с позиций тематики произведения. И тогда возникают подвиды — деревенский, экологический, сентиментальный, и прочие. Наконец, ряд исследователей жанра полагают, что есть роман милицейский, прокурорский, судейский. И вот-вот появится адвокатский роман… Когда речь идет о криминальном произведении, с этим вряд ли можно согласиться: в расследовании преступления принимают участие и милиционеры, и прокуроры, а на завершающем этапе к ним присоединяются и адвокаты, и судьи…

Совершенно не претендуя на истину в последней инстанции, хочется высказать и наше мнение. Полагаем, что само понятие произведения на криминальную тему уже выдвигает этот поджанр из широкого понятия “детектив”. Если пойти глубже, то, на наш взгляд, и среди книг этого поджанра мы бы выделили роман воспитания, который существовал в первой половине периода (60–70 гг.), а также — повествования, в которых главным действующим лицом стал частный сыщик — конец 80-х (С.Устинов, С.Высоцкий и другие). Вся основная масса книг на криминальную тему, опять же — на наш взгляд можно было бы разделить формально по месту издания: столичные, провинциальные, национальные… Оставим и такой подвид, как документальный роман. А еще лучше было бы разделить их на хорошие — и плохие. Причем, последних, увы, на порядок больше, нежели первых. Но такую ответственность вряд ли возьмет на себя вообще кто-либо из исследователей жанра. Хотя кое-какие выводы сделать можно.

Следует сделать и еще одно существенное замечание по поводу классификации произведений. Литературу вообще-то принято делить и по жанровым признакам. К произведениям криминальной тематики это имеет прямое отношение. Но, увы, в жанровом многообразии они смотрятся намного беднее, нежели соседи по книжным полкам.

Практически писатели-детективщики взяли на вооружение один жанр — повесть. А само выражение криминальный (детективный) роман, видимо, по традиции: мы уже писали, что в дореволюционной России так называли почти все произведения о преступлениях. В наше время подлинные романы по изучаемой тематике, пожалуй, можно пересчитать по пальцам: “Один год” Юрия Германа, рожденный из двух повестей — “Лапшин” и “Жмакин”, “Политические хроники” Ю.Семенова состоят в основном из романов, “Суд” В.Ардаматского, “Эра милосердия” бр. Вайнеров…

И здесь дело вовсе не в объеме произведений. Вот перед нами пятисотстраничный “уголовный роман” В.Кораблинова и Ю.Гончарова “Бардадым — король черной масти”, изданный в 1967 году в Воронеже. При ближайшем рассмотрении оказывается, что на гордое звание “роман” эта книга просто не тянет. Перед нами — обычная, сильно растянутая повесть, повествующая о том, как старый опытный сыщик Максим Петрович Муратов с товарищем расследует двойное убийство. Следствие идет трудно, попеременно тычась то в одну, то в другую сторону… Но сюжетная линия опирается только на это расследование; роман движется вяло и медленно… Кстати, и следующее произведение указанных авторов — “Волки”, меньшее по объему, также классифицируется как “уголовный роман”.

В жанровом определении произведений идет разнобой и неразбериха. И это не может не беспокоить. Большинство произведений на криминальную тему определяется авторами и издательствами как повести. В самом деле, если расследуется одно-единственное преступление, если круг героев четко очерчен и ограничен, как по-другому можно классифицировать книгу?

На наш взгляд существует еще одна проблема отечественного детектива. Практически мы не имеем рассказов по данной тематике. То есть, рассказы есть, но выделение их как жанр, скорее всего — дань объему, а не художественному произведению. Пришлось приложить определенные усилия, чтобы отыскать несколько рассказов, повествующих о розыске. Вот “Происшествие на реке” довольно опытного автора Л.Арестовой. В пятнадцатистраничном рассказе львиная доля объема посвящена неторопливому повествованию о дороге к месту происшествия, беседами “за жизнь” — о вреде пьянства, роли коллектива и т. д. В конце концов оказывается, что гибель матроса Балабана произошла из-за нарушения техники безопасности… Другой рассказ — Б.Левина “Четвертый разъезд” начинается так: “Заря занялась алая, как кумачевое полотнище… “Хорошо”, - подумал Строев и взялся за гантели… И только лишь на шестой странице начинается неторопливое повествование о расследовании уголовного дела. Оперуполномоченный Строев все же сдал экзамен на “хор.” и сказал: “Разве можно еще и учиться, когда расследуешь преступление?”

Хочется посоветовать герою — пусть займется чем-нибудь одним… Особенно, когда вспоминаешь, сколько у нас сегодня старших офицеров милиции в прокуратуре между работой выдают на гора толстейшие тома детективов и какие эти тома по качеству…

Но вернемся к рассказам. Удивляет не только то, что их до обидного мало. Удивляет и то, что есть. Всем известно, что детективный жанр отличается динамичностью, сюжет раскручивается как сжатая пружина. Детективу противопоказана вялость, рыхлость. Это касается и романа и повести. Что же тогда говорить о таком малом жанре, как рассказ? Здесь нельзя не согласиться с литературоведом А.Вулисом, который, говоря о детективе третьего поколения, т. е. о том периоде, который мы пытаемся проанализировать, называет неумение авторов создавать по-настоящему “крутые” (в хорошем смысле слова) произведения “вялостью повествовательной литературы”. В первую очередь это касается авторов, пытающихся писать рассказы. А вообще-то, вспомним лучшие творения, помещаемые А.Хичкоком в свои сборники. Станет ясно, что мы имели в виду. Кажется, что эра добротного рассказа на криминальную тему еще впереди. Дай Бог.

“Воры завсегда хитрее сторожей были”, - говаривал кладбищенский вор в рассказе А.Чехова. Действительно, и в наши дни полки сыщиков ищут (и далеко не всегда находят) взводы воров. Впрочем, это во многом зависит от того как построят свои сюжеты писатели и каковы в их книгах сыщики и воры. И здесь мы уже уходим от литературы в игру. Потому что достаточно часто книжные преступления во многом разнятся от настоящих.

Действительно, из чего складывается произведение? Правильно, из сюжета. Детективные книги, когда не хотят произносить зарубежное слово, называют остросюжетными произведениями — простенько и со вкусом. А вот с сюжетом не всегда все бывает гладко. Ведь в основе его должна лежать тайна, органически связанная со всеми другими компонентами произведения. А это-то очень непросто. Когда человек берется за книгу, а ума, знаний, опыта не хватает, рождается плоская банальная ситуация, выдаваемая за сюжет. Никогда не задавались вопросом, почему у нас так много “записок” (следователей, судей, адвокатов)? Почему некоторые писатели прибегают к “тетрадям, найденным в…”, “рукописям, обнаруженным в…” и т. п.? Отсутствие четкого, не побоимся сказать, до деталей продуманного сюжета, пытаются прикрыть бесхитростным рассказом участника события: “утром мне позвонили…”, “я запросил…”, “эксперт сказал…”.

Повествование тянется и тянется, а читателя клонит ко сну… Алексей Толстой как-то заметил, что “сюжет — это счастливое открытие, находка…” Видимо, это счастливое открытие и озарило Виктора Смирнова, когда он работал над романом “Тревожный месяц вересень…”. И до того Виктор Смирнов кое-что сделал в литературе. Публиковались его повести “Тринадцатый рейс”, “Ночной мотоциклист”…

В них действовал следователь Чернов, производящий все необходимые для следователя действия и в конце концов обнаруживавший преступников. Все это было достаточно заурядно и повседневно. И лишь “Тревожный месяц вересень” с ярко выписанными героями, с четко продуманной сюжетной линией, в которой, кстати, нашлось место и любви, заставил многих заговорить об авторе. На наш взгляд “Тревожный месяц вересень”, написанный в 1972 году, и по сей день является одним из лучших произведений отечественной остросюжетной прозы. О хороших сюжетных построениях можно говорить, и читая изданные романы Аркадия Адамова, и вещи бр. Вайнеров, и книги недавно ушедшего от нас Николая Леонова. Тем не менее, как сказал 40 лет назад известный писатель Николай Томан, “…искусством сюжета мы, авторы приключенческих произведений, владеем далеко еще не в достаточной мере. Разговоры же о том, что во многих слабых антихудожественных произведениях есть будто бы “лихо закрученный сюжет”, свидетельствуют лишь о непонимании самого существа сюжета…”

Сказано давно, а актуально и по сей день.

Говоря о сюжете, точнее, об остром сюжете, нельзя не сказать о том, что разрабатывая композицию произведения, автор (не его герои) должен быть умнее, хитроумнее, изобретательнее читателя. Произведение нельзя назвать детективом, если читатель с первой страницы начинает угадывать все последующие ходы долговременной операции, и совсем плохо, если читающий подсказывает автору, что делать в том или ином случае. Движение сюжета должно быть неожиданным, непредсказуемым и в то же время “привязанным к реалиям времени, в котором проходит действие…”. В одном из романов действие раскручивается вокруг сгоревшего дома и обнаруженного там трупа хозяина. По ходу следствия обнаруживается ряд личностей, вполне способных совершить данное преступление. В конце концов выясняется, что “преступник” — метеорит, поразивший хозяина в лоб и поджегший дом. Имеет ли право на существование такой сюжет в детективной литературе? Мы считаем, что нет — его скорее следовало бы отнести к области фантастики или мистики.

А вот другой пример. В неожиданной для Л.Словина повести “Время дождей” автор держит читателя в неведении до последней страницы. Сюжет повести многопланов, география велика, героев множество. Убийство владельца редкой иконы и ее исчезновение порождает множество подозрений. В маленькой гостинице собираются разные люди, каждый из которых может совершить убийство. Не довольствуясь этим, автор посылает на место происшествия еще одно подозрительное лицо… В самом конце выясняется, что в деле замешан некто “Спрут”, но и его не могут найти — кто же заподозрит в разговорчивом старичке — администраторе гостиницы “Холм” главного злодея?

В 60х годах было принято говорить, что в детективах типический герой действует в нетипических обстоятельствах. Действительно, в те годы мы мало представляли себе размах преступности.

Еще немного, казалось, народные дружинники под руководством участковых полностью раздавят эту гадину. Однако, шло время, ушли в прошлое народные дружины, а “гадина” достигла таких размеров, что численность служивых в компетентных органах уже давно превысила численность войск министерства обороны. Впрочем, это уже проблемы криминальных книг последнего десятилетия.

А сейчас еще раз хочется отметить такую банальную вещь, что художник, насколько велик бы он не был, во многом зависит от обстоятельств, от условий жизни, того общества, которое его окружает. Во времена А.Адамова и его товарищей по перу усиленно создавались общественные патрули, народные дружины, товарищеские суды. А боролись с фарцовщиками, спекулянтами, стилягами. Поэтому и герои первых книг Адамова соответствующие. И сюжет во многом опирался на помощь общественности. Антиобщественные элементы здесь “брали” с помощью дружинников. Словом, как было принято говорить, “правопорядок охраняет весь народ”. Это во многом определяло и построение сюжета. Опытные писатели, приступая к работе над новым романом, очень тщательно исследуют весь имеющийся материал. Тот же А.Адамов провел много дней и ночей на Петровке, 38, прежде чем создать около десятка повестей и романов об уголовном розыске.

Леонид Словин сам проработал полтора десятка лет в транспортной милиции. Его герой — сначала постовой, а потом — розыскник Денисов фигурально говоря буквально “выходил” ногами героя сюжеты своих произведений. А вот что говорит о создании сюжета Г.Вайнер: “… Приступая к новому роману, я как писатель прежде всего размышляю над тем, “о чем” он будет, а уже потом — “про что”, т. е. меня сначала заботит внутренняя тема, а потом уже конкретная фабула… Мне кажется, интерес читателей прямо пропорционален тому, как сопрягается жизнь с тем, о чем он читает…” Георгий Александрович, как пример, приводит разработку сюжета известного романа “Визит к минотавру”. Известно, что в основу роман нес конкретный случай с великим скрипачом Д.Ойстрахом. Маэстро действительно обокрали. Воры унесли драгоценности, вещи, аппаратуру. Но… не тронули знаменитую скрипку. Но ведь деньги и ценности могут украсть и у директора овощной базы. А вот скрипку? Так родилась основа сюжета. А позднее авторы создали сюжет как бы в двух параллелях. По одной шло повествование о том, как создавались выдающиеся инструменты в средние века, по другой — как, уже в наши дни, шел поиск одной из скрипок мастера… А в центре конфликта вечный спор: таланты и посредственности. Кстати, конфликт на этой же почве используют бр. Вайнеры и в повести “Лекарство против страха”.

Филигранной точностью разработки сюжетной канвы детективной трилогии (“Петровка, 38”, “Огарева, 6”, “Противостояние”) отличается работа Юлиана Семенова. Если внимательно вчитаться в произведение, нельзя не заметить, как постепенно заводится тугая пружина расследования преступления и поиск преступников и как она в завершении расследования мгновенно раскручивается. Военный и уголовный преступник Кротов уже известен следствию во второй половине повествования. Но сильный и ловкий враг умело маскируется и уходит из всех ловушек, которые готовит для него полковник Костенко. Преступнику терять нечего, он уничтожает всех, кто встречается на его пути. И лишь в самом конце идеального по напряженности и остроте поединка наступает долгожданный финал.

В повести А. и Г.Вайнеров “Я, следователь” сюжет строится вокруг расследования серии опасных преступлений, произошедших в разных городах страны. Авторы построили сюжет вокруг некоего достаточно безликого следователя, который полностью занят расследованием дела. Напряженность усиливают очень похожие на подлинные документы: постановления, протоколы допросов, радиограммы… Они как бы обрамляют “дело”, которое ведет следователь. Авторы умело нагнетают напряжение, которое достигает апогея в самом финале. И как писала в свое время газета “Советская культура”, “работа мысли — вот главное в работе следователя”. От себя добавим, что именно этой работы мысли, кажется, недостает многим криминальным повестям и романам.

А работа мысли, заложенная впоследствии в то или иное произведение, должна идти у автора повествования. Поэтому никак нельзя надеяться, что книгу спасут острота фактов, неординарность событий. Не буду оригинален, если скажу, что успех написанной книги рождается не после выхода в свет творения, а когда писатель буквально “беременен” образами и мыслями своих героев. Почему, к примеру, так рознятся образы следователя Чернова и “Ястребка” Ивана Капелюха? Книги-то писал один писатель — Виктор Смирнов. Но в одном случае — поиск, в другом — схема.

Работая над сюжетным построением криминального романа, авторы ищут новые, еще не занятые приемы повествования. Задавая себе вопрос: “Чем моя книга будет отличаться от предыдущей? От трудов товарищей по цеху? От тех произведений, что вышли вчера и выйдут завтра?”, писатели используют и новые, и старые схемы.

Ю.Семенов в “Противостоянии” вводит главы “Ретроспектива”, в которых рассказывает о прошлом военного преступника Кротова. Прием использования документов, как подлинных, так и псевдодокументов, столь характерный для исторических произведений в 60–70 годы широко использовался и в криминальных повестях. Характерный пример, кроме уже упоминавшихся книг, — повесть Л.Словина “Дополнительный прибывает на 2-й путь”.

Во-вторых, в отличие от детективов прошлых лет, трупы начали появляться уже на первых страницах книг, что, само собой, усиливает напряженность повествования. В повести В.Пронина “С утра до вечера вопросы” покойник появляется уже на второй странице:

“ — Что там случилось?

— А! — небрежно обронил Рожков. — Девушка из окна вывалилась. “Скорая” увезла. По дороге скончалась.

— Девушка?

— Ну, не скорая же!..”

В повести С.Абрамова “Сложи так!” труп появляется еще даже до начала повествования. Сообщается только, что “муровский оперативник, что нашел труп, снял с него отпечатки пальцев…”

В уже упоминавшейся повести Л.Словина “Дополнительный прибывает на 2-й путь” оперативник Денисов получает труп в купейном вагоне на второй странице. И надо успеть отыскать убийцу в мчащемся поезде за какие-нибудь сутки… Таких примеров множество.

В-третьих, некоторые писатели еще задолго до счастливого финала называют имя преступника. Прием, вообще-то, спорный, но у талантливых мастеров он получается: читатель напряженно следит за ходом розыска уже “выданного нам” убийцы. Так было в уже упоминавшейся нами повести Ю.Семенова “Противостояние”. Именно так происходят события в книге тех же братьев Вайнеров “Гонки по вертикали”. Уголовник Леха Дедушкин по кличке Батон уже известен оперативнику Станиславу Тихонову. Разыскивая Батона, Стас Тихонов невольно позволяет ему совершить ряд действий, и смешных, и очень тревожных, что приводит к едва ли не трагическому финалу. Батон то посылает Тихонову визитную карточку, то дает объявление в газету о продаже легавого щенка по кличке Стас. А загнанный в угол пытается убить сыщика.

Если говорить об общей тенденции, то большинство книг 60–80 годов содержат историю раскрытия одного, максимум, двух преступлений. На большее писатели старшего поколения не рассчитывали и к большему не стремились. Есть редкие исключения из правил. О большом и разноплановом романе бр. Вайнеров “Эра милосердия”, по которому снят фильм “Место встречи изменить нельзя”, писалось много и подробно. На наш взгляд, это один из самых глубоких криминальных романов последней трети XX века. Сюжет здесь разработан так, что способен затрагивать сразу несколько тем: здесь и техника раскрытия сложных преступлений, и корни зарождения организованных преступных группировок, и ситуация внедрения сыщика в уголовную среду, и проблемы чести, совести и долга…

Разбивая и углубляя сюжет, писатели-детективщики стали брать на вооружение приемы западных книг. Один из таких приемов — “убийство в закрытом пространстве”. В небольшой повести “Три дня в Дагезане” П.Шестаков использует подобный прием. В небольшом горном поселке, где отдыхает любимый герой писателя сыщик Игорь Мазин, произошло загадочное убийство. Как назло, стихийное бедствие отрезало маленький поселок от внешнего мира. Отдыхающему здесь Мазину волей-неволей приходится брать бразды руководства следствием на себя. Описание следствие в замкнутом пространстве — одна из новаций отечественного детектива. И, судя по всему, не очень удачная. “П.Шестаков, кстати, не избежал поучительного, на мой взгляд, “зигзага” в банальность и нравоучительность, — пишет А.Адамов… — Явная, мне кажется, и к тому же легко объяснимая неудача, сюжетно повторившая, даже в деталях, шаблонную схему западного детектива: в поселке, отрезанном стихией от всего мира, оказывается несколько человек, на которых поочередно падает подозрение в происшедшем убийстве.

…И все помыслы автора сосредоточены на том, чтобы как можно дольше держать в заблуждении читателя, дразня его, казалось бы, быстрой развязкой, вызывая недоверие и неприязнь ко всем окружающим…” А.Адамов считает, что любая выбранная сюжетная схема неизбежно тянет за собой соответствующее содержание и ограничивает возможности автора. В повести Л.Словина “Дополнительный прибывает на 2-й путь” сыщики вынуждены действовать в еще более ограниченном пространстве и еще более сжатом времени. Видимо, крайняя ограниченность времени и помогла автору успешно развить сюжет и довести кульминацию до предела. Ясно, все же, не только выбранная сюжетная схема, но и талант, и опыт писателя оказывают существенное влияние на успех произведения.

Нельзя в этой связи не коснуться и такой весьма важной сюжетной проблемы, как выбор объекта, т. е., характера преступления, вокруг которого и движется действие. Довольно интересно понаблюдать за эволюцией этой составляющей детектива на протяжении 60–80 годов. Здесь есть определенные отличия от детектива западного. Американские, западноевропейские и прочие зарубежные преступники совершают свои преступления, в основном, ради овладения крупным состоянием, то есть, во имя алчности, стяжательства. То наследник второй очереди “ускоряет” процесс получения наследством покойного дедушки, то группа гангстеров грабит банк, то наркобароны приговаривают к смерти человека, выдавшего кое-какие секреты… А в “Чисто английском убийстве” Э.Хейра убивают ради… дворянского титула.

Отечественному преступнику грабить особо некого, разве что, сберегательную кассу, как это сделали Чита и Сударь в повести Ю.Семенова “Петровка, 38” или — гостей ресторана, подливая им в спиртное клофелин, как в повести С.Родионова “Криминальный талант”. Советские преступления внешне мельче, безобиднее западных. Следовательно, и сюжетные ходы, следствие, поиск преступника (или преступников) должны быть более изощренными. Если этого не происходит — книгу почти наверняка ожидает неуспех. В “Бардадыме — короле черной масти” происходит двойное убийство. Авторы, на наш взгляд, не сумели хорошо разработать сюжет, запутались сами и запутали читателя. В итоге — получился толстый том пограничного с производственным произведения. Хотя, казалось бы, материал для хорошего криминального романа налицо.

…Коснемся чуть подробнее тридцатилетней эволюции сюжета. Понятно, что с развитием государства, общества не может не меняться литература, это общество обслуживающая. В большей степени это касается детектива, криминального произведения, которые в свое время Б.Брехт называл “срезом жизни”.

…Закончилась война. В лесах и схоронах Западной Украины ведут борьбу с новой властью тысячи бандеровцев, по всей стране попрятались бывшие полицаи, каратели. Изменники и предатели знают, что если их разоблачат — пощады ждать не приходится. Поэтому и бьются они не на жизнь, а на смерть.

Многие криминальные повести 60 и 70-х годов посвящены этой теме. В “Человеке в проходном дворе” Д.Тарасенкова некто Кентавр, он же Малик, бывший агент гестапо, скрывается в одном из прибалтийских городов. Для его розыска сюда приезжает следователь Вараксин. По ходу сыска Кентавр убивает свидетеля, ранит моряка — соседа Вараксина по гостинице, происходит много других событий. В конце книги автор как бы подводит итог жизни предателя: “Всю свою жизнь он провел как бы в проходном дворе. Все было для него временным, потому что постоянным было лишь чувство страха…” Это же чувство двигало и другим предателем, Лагуновым-Ерыгиным из небольшой повести бр. Вайнеров “Ощупью в полдень”, который убивает журналистку Татьяну Аксенову, слишком близко подошедшую к страшной истине.

“Противостояние” Ю.Семенова вообще целиком посвящено поиску бывшего фашистского пособника. А в повести “Петровка, 38” писатель выводит некоего Прохорова, карателя. Наиболее важным здесь, на наш взгляд, представляет не личность самого предателя, а его растлевающее влияние на молодежь. Сейчас бы это назвали сколачиванием организованной преступной группировки. В повести П.Сапожникова и Г.Степанидзе “Ищите волка” сыщик подполковник Бизин разоблачает А.Кропотова, ставшего дезертиром и 30 лет живущего и совершающего преступления под чужой фамилией. Можно назвать еще не менее десятка повестей, в которых авторы изображают борьбу с фашистскими наймитами.

…Шло время. Вражеские пособники дряхлели, умирали или благополучно вылавливались. На смену этим темам пришли другие, заставляющие авторов лихорадочно искать новые повороты сюжетов и новые сюжетные линии. Для детективов 60-70-х годов характерными были темы раскрытия бытовых убийств, защиты социалистической собственности (ибо частная была еще в глубоком подполье), а также — защита молодежи от дурных влияний Запада. Помните, “сегодня он играет джаз, а завтра Родину продаст”.

Первые романы А.Адамова как раз были по этой части: происходило столкновение нравов загнивающего запада и традиций честной советской молодежи. В “Черной моли” действует некий Ростислав Перепелкин — “ловец пиастров”, по недоразумению оказавшийся начальником охраны меховой фабрики и послушно выполняющий приказы ее директора-расхитителя Свешникова. Им противостоят комсомолец Клим Привалов и его друзья. Само собой, разумеется, побеждает правда и общественность.

Тема общественности в 60-е годы была одной из основных в детективной литературе. Тогда казалось, что пройдет немного времени и правоохранительные органы уже не потребуются: либо преступность исчезнет, либо за нее возьмется весь народ. В повести Ю.Петрова “Косвенные улики” дружинники, патрулируя по улице, обнаруживают свежий труп. Они сразу же организовывают прочесывание и собирают улики. В “Деревенском детективе” В.Липатова молодые дружинники помогают участковому Анискину ловить преступников. В “Деле пестрых” А.Адамова вовсю действует общественность…

Объективности ради отметим, что в скором времени писатели избавились от иллюзий. И в книгах стали по-прежнему полноправными хозяевами профессионалы — оперативники, следователи, эксперты…

Интересно понаблюдать за эволюцией детективных сюжетов. От преступников-полицаев через преступников-стиляг и фарцовщиков детективный сюжет медленно, но верно приближался к исследованию подлинных корней и истинных причин преступлений. Постепенно приходит понимание, что истоки этих причин гораздо глубже, чем трактовала литература 60-х. Это не только кража культурных ценностей, таких как марка “Святой Маврикий” в одноименной повести Ю.Перова, или скрипки Страдивари в “Визите к минотавру”, или монеты античных времен в “Чужой монете” В.Вальдмана и Н.Мильштейна…

Серьезно решающие сюжетные проблемы писатели не замыкаются лишь на кражах. Пусть это будет даже скрипка великого Мастера. В “Визите к минотавру” второй сюжетной линией проходит вечная тема таланта и посредственности, величия и падения, великодушия и зависти. Кстати, эта тема не однажды звучит в книгах бр. Вайнеров. В их повести “Лекарство от страха” вновь звучит тема посредственности и зависти. Здесь она заканчивается убийством…

В длинной череде криминальных повестей существует еще одно направление, которое мы бы назвали психологическим или романом воспитателя. Видимо, это особенность нашего отечественного детектива — глубоко интересоваться судьбами людей. На западе есть нечто подобное в повестях и “Трудных романах” Ж.Сименона, где комиссар Ж.Мегрэ занимается не только раскрытием самого преступления, но и изучает мотивы его совершения. И все же ни комиссар Мегрэ, ни кто-либо другой не проникает, часто даже не пытается проникнуть в глубины души и понять первопричины, побудившие героев к совершению преступления. Все это стало прерогативой советской криминальной литературы, особенно в 60–70 годах. Именно в это время появились романы и повести воспитания, которые в это время были тепло приняты читателями.

В лучших традициях русской литературы писатели-детективисты поднимались до высот гуманистического пафоса. В объемной повести “Друзья и враги Анатолия Русакова” известный писатель-приключенец Георгий Тушкан рассказывает о борьбе мужественного юноши с шайкой грабителей и убийц, руководимой неким Ляксиным по кличке Чума. В 60-е годы эта книга стала откровением для многих. Может быть, поэтому сюжет книги достаточно прямолинеен и прост. Сложнее построен сюжет в романе “Петр и Петр”. Четыре подростка дружат еще с детского дома. Троим удалось поступить в институт, четвертый устроился на работу. Несколько лет подряд Петр не приезжает навестить друзей. И тогда они сами решили проведать его… Именно в день их приезда Петра обвиняют в преступлении, которого он не совершал. Следствие. Суд. Борьба за справедливость. Благодаря помощи друзей Петр возвращается к нормальной жизни.

В “Ошибке в объекте” Виктора Пронина сыщики, раскрыв опасное преступление, обсуждают личность убийцы:

“…Тот же Аврутин, он ведь не бездарен. Он остро чувствует ситуацию, ему не откажешь в силе характера… Но друзья, с которыми он служил в армии, поступили в институты, на заводы… Они обошли его. А он со своим пусть даже истинным превосходством безнадежно отстал…”

Сегодня эти слова многим покажутся смешными. Сейчас, наоборот, преступные друзья кажутся передовыми, “продвинутыми”, а те, кто хочет жить по законам, сегодня — в отстающих.

Это хорошо чувствовали и некоторые писатели, работающие в криминальном жанре. С тревогой писал Аркадий Адамов в повести “Стая” о продвижении преступного мира к организованной преступности. Сначала — стая, затем — банда, а потом четко организованная группировка, способная дать бой государственным структурам. А братья Вайнеры, всегда остро чувствующие реалии современной жизни, в небольшой повести “Двое среди людей”, на наш взгляд, пророчески показали тот человеческий материал, из которого раскручиваются сегодняшние ОПГ. Все эти “быки”, “солдаты”, “шестерки” когда-то учились в школе, мечтали о будущем… Как они стали преступниками? Владимир Локс и Альбинас Юронис убили молодого таксиста, отца семейства, Константина Попова.

“ — Скажи, Юронис, тебе Костя Попов никогда не снится? — спросила Евгения Курбатова, следователь.

— Нет, — сказал я. — Не люблю я покойников и боюсь их”.

Двумя штрихами авторы показывают внутренний мир юного убийцы. Впрочем, о деталях мы еще поговорим. А сейчас хочется еще раз вернуться к проблемам сюжета в криминальном романе.

Романы воспитания молодого человека, о которых шла речь выше, медленно, но верно сходили на нет. Оптимистические надежды, так ярко представлявшиеся писателям в первой половине периода, к 80-м годам совершенно развеялись. Книжное слово оказалось малоэффективным. Оставалось проповедовать другую идею — наказание неотвратимо. Как бы преступник не прятался, в какие бы одежды не рядился, какие бы ходы не придумывал — все равно от наказания он не уйдет. Эта идея характерна для конца 80-х. В сегодняшнем криминальном романе преступник может спокойно уйти от возмездия и жить на Багамах, насмехаясь над неповоротливой государственной машиной. Но все же это будет потом, а в 60-80-х годах преступник все же благополучно излавливался, судился и наказывался. Видимо, это одна из особенностей советского детектива тех десятилетий — счастливый конец, если гибель, то, в основном, второстепенных персонажей, очень редко — героев повествования.

В принципе, и в подавляющем большинстве западных криминальных романов тоже существует счастливая развязка — “хэппи энд”, но если западные авторы практично приводили к счастливому концу описываемое действие, то наши соотечественники делали это по счастливому заблуждению — “все будет хорошо” — или, что вероятнее всего, по требованию цензурных органов. “Это наш сыщик, советский! Он быть убит не может!”

Вот в одной из первых повестей Н.Леонова “Приступаю к задержанию”, сыщик Шахов, выследив и задержав подозреваемого в валютных операциях преступника, общается с приятелем.

“ — Сережа, друг ты мой наилучший, — Шахов подошел к Бакланову, обнял его и приподнял со стула… Друзья закрыли кабинет и отправились обедать…” В другой повести другого автора, Леонида Словина, но с поразительно похожим названием “Задержать на рассвете” сыщик после полугодового лечения от ранения, полученного в результате задержания, возвращается домой:

“…Бессвязные, отрывочные воспоминания смешались с другими, — об ориентировках, которые вручает тебе под расписку секретарь…о черством бутерброде, честно разломанном на равные части… о тысячах простых и крепких нитей, связывающих тебя с товарищами…”. В повести Владимира Караханова “Догони день вчерашний…” герой, завершив труднейшую операцию, домой не торопится: “За мной еще один долг. Мне надо к Егору Тимофеевичу (старый сыщик, помогший поиску). Сегодня же…”

Впрочем, о чем это мы! Откройте любой криминальный роман — и обязательно найдете слова утешения, умиления и оптимизма. Но к счастливому концу должно привести развернутое в книге действо и, как мы уже писали, — хитроумные (в силу разумения автора) ходы.

Кроме “романов воспитания” в советском детективе 60–80 годов существует еще одна группа произведений. Мы бы назвали ее социально-нравственной. Автор не только описывает преступление и ход его расследования. Он еще пытается осмыслить социальную обстановку и нравственные порывы, движущие действиями героев книг. В повести Виктора Пронина “Ночи без любви” внешне благополучный начальник, его любовница и водитель сбивают человека и скрываются с места происшествия. Ночное преступления ярко высветило отношения героев, которые до этого казались такими простыми. Ведь начальник, не водитель, был за рулем. Теперь он слезно просит водителя взять вину на себя. А водитель не рискует признаться в любви к девушке, которую столько времени возил по злачным местам. Девушка же, оказывается, проводя время с начальником, оплачивает какой-то долг…

“И повесть, и те отношения, которые сложились между ее героями, очень характерны для всего творчества Виктора Пронина в этом жанре, — пишет критик И.Коваленко. — В какой бы отчаянный детектив мы не вчитались, неожиданно обнаруживается, что главное в нем опять же выяснение отношений между героями… Виктор Пронин всегда дает своим героям возможность высказаться, объяснить свой поступок…”

В повести “Долгое дело” Станислава Родионова его постоянный герой следователь Рябинин, человек, обладающий обостренным чувством справедливости, пытаясь понять причины мещанства и стяжательства в конкретном случае, приходит в конце концов к раскрытию преступления. Характерным признаком создания психологического портрета преступника, да и самого преступления, на наш взгляд, стала небольшая повесть С.Родионова “Мышиное счастье”. Незначительное, на первый взгляд, преступление — кто-то вывез в болото самосвал печеного хлеба, вызывает тихую ярость всегда спокойного следователя. В финале повести Рябинин спрашивает у директора хлебозавода:

“ — Сколько же вы уничтожили кусков государственного хлеба ради своего куска?

— Жизнь человека, товарищ следователь, это цепь нереализованных возможностей”, - философски отвечает тот… А следователь думает: “… Я бы для них придумал суд другой… Собрал бы всех ленинградских блокадников, и пусть бы они судили…”

Психологически тонко подходит к сюжету в повести “Потерпевшие претензий не имеют…” братья Вайнеры. Небольшая по объему вещь имеет несколько сюжетных линий. Вороватые шоферы сбрасывают “налево” мясо, предназначенное для питания больных. В ходе “разборки” убит, задавлен машиною человек. Водитель берет вину на себя. Но дотошный следователь докапывается до истины: за рулем сидел брат водителя, Вадик, студент-математик, подающий блестящие надежды…:

“ — Это ваши домыслы! — слабо возмутился Вадик.

— Ясное дело, домыслы. Я не собираюсь доказывать твою вину. В уголовном праве нет таких преступлений, как трусость, предательство… Так что профессором ты, может, и будешь, а вот стать человеком, как твой брат…. это много труднее…”. Вообще, тема честности и предательства достаточно часта в литературе. В “Эре милосердия” те же авторы, управляя волею судеб, сводят в банде “Черная кошка” опера Шарапова и бывшего фронтового товарища, а ныне бандита, Левченко.

“ — Уходи отсюда ты, — говорит Шарапов. — Я сделаю то, зачем пришел. И жизнь твою не возьму…

— Но они ее возьмут.

— Да, наверное. Но это будет неважно.

— Завидую я тебе, Шарапов, — сказал Левченко. — В твоей жизни есть смысл…”. И гибнет не Шарапов, убивают Левченко. Здесь, на наш взгляд, психологически точно выведен диалог героев и их поступки.

Впрочем, о героях и их поступках, а также об антигероях мы поговорим подробнее. А сейчас завершим разговор о сюжетах криминальных произведений. Мы уже писали о том, что большинству книг по уголовной тематике свойственны достаточно простые сюжетные линии: совершено преступление — убийство, грабеж, кража и т. д. В дело включаются розыскники, следователи, эксперты. Привлекаются добровольные помощники. Каждый автор по своему разумению ведет розыск, то отвлекаясь на параллельные сюжетные линии, то оживляя сюжет в меру своих способностей разными разностями.

В некоторых произведениях писатели пытаются рассказывать о событиях “от обратного”, как бы ретроспективно воспроизводя ход расследования. Характерный пример — повесть Л.Словина “Обратный след”. Уже известный нам сыщик Денисов ведет трудный путь поиска в обратную от начала поиска сторону, воспроизводя минувшие события и стремясь найти истоки, приведшие к совершению преступления. У Л.Словина хорошо прослеживается то, что мы видели и у С.Родионова, и у В.Пронина, и у Н.Оганезова, и у ряда других думающих авторов — глубокий интерес к психологии своих героев, а не простое стремление к занимательности…

Разговор о сюжетах и занимательности, на наш взгляд следует закончить краткими заметками об одном из наиболее интересных в сюжетном отношении произведении криминального жанра 60–80 гг. — романе того же Л.Словина “Время дождей”. Сюжет романа (правда, кто-то из критиков называет его повестью — видимо, по привычке) многопланов, здесь немало действующих лиц, да и география детектива достаточно велика. Причем, настроение сюжета настолько выверено, что малейший шаг влево или вправо может изменить само направление поиска.

Пожалуй, лучше чем критик Вл. Лессиг, автор послесловия к одному из изданий “Время дождей”, не скажешь: “…Убийство владельца редкой иконы и ее исчезновение и появление Кремера (непонятное лицо) в Торженге за сутки до приезда туда Гонты (сыщика); опытность и проницательность Кремера при осмотре места происшествия — все это уже кажется подозрительным читателю…”

Далее еще непонятнее: кто такой Кремер? Как ему удается исчезнуть с иконой на перекрытом милицией вокзале? И, наконец, кто такой и где скрывается Спрут — виновник всех страстей? В конце концов, все объясняется. Спрут оказывается администратором гостиницы. Кремер, вроде бы, спецагент КГБ, правда, он так маску до конца и не снимает, оставаясь как бы писателем, работающим над книгой…

Роман “Время дождей” по нашему убеждению можно считать одним из наиболее сложных, напряженных и мастерски построенных криминальных романов анализируемого периода. Так же как и роман “Противостояние” Ю.Семенова. Думается, секрет успеха этих, как и многих других хорошо известных читателю повестей и романов в том, что сюжетные линии их подробно и всесторонне разрабатываются до, а не во время написания книг.

Однако сюжет — сюжетом, но он предусматривает насыщение детективного произведения действующими лицами, главными и второстепенными, героями и антигероями.

И здесь у авторов вновь наступают серьезные проблемы. Именно они (проблемы) и служат источником неутомимого веселья для тех, кто пишет статьи на тему отечественного детектива. Как только не измывались критики над неугомонным майором Прониным. До сих пор помнится анекдот из детства: “Два часа сидел на унитазе шпион. Два часа снизу на него смотрели ироничные глаза майора Пронина…” И Кручинин, и Пронин, а позднее — штандартенфюрер Штирлиц стали непременными участниками многочисленных анекдотов. С одной стороны это говорит о большой популярности героев, а с другой — о том, что все-таки не то происходит с героями отечественного детектива. Другое можно сказать про их противников. Многие писатели усердно старались сделать их мерзкими, отвратительными и… легко узнаваемыми. Как писали в свое время Ю.Семенов и А.Горбовский, “отрицательный герой, будучи изображен одной краской как некое сосредоточение зла и пороков, недостоверен, плоскостен и худосочен. Но едва автор пытается его изобразить в некой полноте человеческих черт, как в портрете его начинают проскальзывать штрихи, вызывающие если не симпатию, то сочувствие, а сие отрицательному персонажу явно противопоказано, ибо наше отношение к персонажу есть бескомпромиссное отношение к тому началу, которое им олицетворяется…”.

Давайте вспомним уголовника “Батона” из повести бр. Вайнеров. Братья одарили его таким чувством юмора, что читателя не покидает ощущение умиления. А вор-рецидивист Жмакин, в судьбе которого принимают участие столько людей из романа “Один год” Юрия Германа! Бандит Лазарь Баукин у П.Нилина безумно любит мать. А медвежатник Буршин из “Последней кражи” того же автора в последние дни жизни вспоминает свою беспутную жизнь и мы жалеем его. Сыщик Лев Гуров из повестей Н.Леонова неоднократно встречается с преступниками, видит в них людей, а не только воров и убийц. И даже (!) обращается к ним с просьбой об услуге. Особая статья — положительный герой. В литературе 60–80 годов — это государственный чиновник: оперативник, следователь, прокурор. Как говорили уже цитируемые нами Ю.Семенов и А.Горбовский, “главные черты героев — верность Родине, гуманизм идеалов, которым они служат, честность, доброта, справедливость, высокий интеллектуализм при бескомпромиссной позиции в схватке с общественным злом…”. “Подразумевается, что сотрудники МВД или КГБ в своей работе против шпионов, вредителей, грабителей и убийц сражаются за чистоту социалистического общества, где по идее, должны отсутствовать причины, вызывающие преступления, и в светлом будущем исчезнут непременно. Но пока не исчезли, и кто-то должен взвалить на себя опасную работу, охотясь за нарушителями. Эти “кто-то”, кроме признательности и жажды оказывать им постоянную помощь, никаких иных чувств у населения вызывать, конечно, не могут…” — писала в свое время известный исследователь детектива Наталья Ильина. Все это вызывало бы сегодня улыбку, если б не было так грустно.

Аркадий Адамов, сам в определенной мере повинный в создании легендарных образов положительных героев (тот же Коршунов из “Дела Пестрых” и “Черной моли”) все же признает, что “кое-какие, пусть скромные пока удачи” и в то же время отмечает, что большие неудачи “кроются в жизненном материале и в отношении автора к своему герою…”

Тогда, в 1980 году А. Адамов еще не мог сказать то, о чем написал впоследствии в одной из газет: “…существовал запрет на правдивый объективный рассказ о работе милиции, о коррумпированных зарвавшихся чиновниках, о “блюстителях” порядка и морали, нередко нарушающих элементарные права человека и ведущих аморальный образ жизни…”.

Вспомним, что почти 20 лет назад Аркадию Григорьевичу удалось издать практически первый в СССР роман о наркомании — “Угол белой стены”. “Самое гуманное из наших министерств — здравоохранения стеной стояло против публикации, считая, что книга дискредитирует не только наше общество, но и всю систему здравоохранения…”, - вспоминает автор.

Другой писатель, Э.Хруцкий, как-то писал, с каким сладострастием сам зам. МВД Чурбанов вычеркивал из рукописи показавшиеся унизительными фразы из характеристики положительного героя — милиционера. Бывший советский, а ныне латышский писатель Андрис Колбергс вспоминал, как один высокий чин из милиции серьезно заявил, что “писатели разглашают методику работы оперативной службы милиции”. Счастье, что сказано это было после культа, не то автора могла бы постигнуть участь Льва Овалова, проведшего в лагерях почти 15 лет, тоже за “это самое…”.

И вообще, читая записки, мемуары, воспоминания авторов криминального жанра, опубликованные то тут, то там, диву даешься, сколько изобретательности проявили цензоры. В одной повести вычеркивали сутулого участкового, в другой меняли цвет волос у оперативника: уж слишком рыжий, в третьей — заменялось место работы преступника: нельзя бросать тень на уважаемое учреждение…

И все же это ни в коей мере не может оправдывать легкую и не очень легкую ходульность и примитивность положительного героя во многих повестях. Эту проблему хорошо чувствовали некоторые писатели. В “Черной моли” А.Адамова главный герой Коршунов едва не становится объектом тонко рассчитанного шантажа: он принимает в дар меховую шапку, подсунутую им через ничего не подозревающую жену преступниками. В этой же повести действуют некий слишком разговорчивый лейтенант Козин, через которого преступники узнают о ходе следствия… Впрочем, сам Адамов вскоре понял расплывчатость и нежизненность этих образов. И у него появился новый герой, уже никогда не покидающий его книги — инспектор Лосев.

Хотя еще долго в литературе мелькала тень попыток (чаще — неудачных) подкупа или шантажа неподкупных оперативников и следователей. У несгибаемого борца с преступностью Льва Гурова — непременного героя Н.Леонова похищали жену с ребенком, а одну из подруг даже убили. Впрочем, это уже было на пороге последнего, наиболее кровавого и крутого детектива 80-х…

Перед писателем-детективистом всегда стояли две весьма существенные проблемы: его положительный герой, во-первых, должен быть быстр разумом и проницателен, во-вторых, он должен быть узнаваемым, иметь свои, ему только свойственные привычки, а поэтому почитаем читателями. С первым — проницательностью дело обстояло чуть лучше, нежели со вторым.

На наш взгляд одному из наших лучших остросюжетных писателей, Ю.Семенову удался образ главного сыщика полковника Костенко. С “Петровки, 38” через “Огарева, 6” к “Противостоянию” чувствуется, как все убедительнее становятся его герои. “Несомненно, заслуга Юлиана Семенова состоит в том, что он рассматривает и преступление и работу по его раскрытию и изобличению преступника в таком широком социальном аспекте, так вдумчиво, точно и смело исследует многие актуальные проблемы социального, экологического и нравственного характера, что образы людей, вырастающие из самой жизни, обретают несомненную художественную ценность…”

Сказано несколько громко и обобщающе, но по сути своей верно. Если вспомнить отряды серийных героев недавнего прошлого — майора Пронина, Нила Кручинина, то становится ясно, какой большой положительный опыт обрела советская криминальная литература за сравнительно небольшой срок. Уместно вспомнить эволюцию образа неизменного героя более чем десятка романов и повестей Николая Леонова. На наших глазах молодой голубоглазый оперативник Лева Гуров, которого послали расследовать убийство на ипподроме, превращается в зрелого умудренного опытом полковника-важняка, расследующего загадочные убийства в загородной резиденции спикера Российского парламента. Полковник Гуров, пережил своего создателя, писателя Николая Леонова, скончавшегося в 1999 году, оставив своего героя в полном расцвете сил. То же самое произошло и с героем многих книг Аркадия Адамова Виталием Лосевым, который тоже остался жить, когда писатель уже скончался. Здесь нельзя не упомянуть об одной весьма неприятной, на наш взгляд, детали: и Лосев, и Костенко, и Гуров прекратили свое развитие на пороге 90-х годов, когда и в жизни, и в литературе начали появляться другие сыщики, другие преступления — более жестокие, кровавые и мало предсказуемые. Удалось ли положительным героям 60-70-80-х годов встать вровень с новыми героями нашего времени? Впрочем, одному из троицы, кажется, удалось. Мы имеем в виду Льва Гурова, успевшего вплотную столкнуться с крутой волной преступлений, поднявшейся в наше время…

Итак, каковы же характерные черты отечественного сыщика литературы 60-80-х годов? Попробуем кратко обобщить наши наблюдения.

Во-первых, если отбросить идеологическую риторику тех лет, то можно отметить, что все криминальные романы и повести носили явные следы внимания писателей к конкретному человеку, в частности, к молодым людям. Если о т. н. “романах воспитания” мы уже писали, как не вспомнить, что и в книгах с чисто криминальными сюжетами происходит то же самое. Далекий от сантиментов Юлиан Семенов и его герой полковник Костенко всеми правдами и неправдами пытаются спасти юного паренька Саньку Самсонова, попавшего в переделку по недомыслию (“Петровка, 38”). В “Мальчике на качелях” Николай Оганесов глазами своего героя следователя Скаргина пытается определить, какова социальная опасность, исходящая от молодого художника Юры Вышемирского, которого преступники заставили подделывать подлинники картин… В “Вечернем круге” постоянный герой Аркадия Адамова Виталий Лосев советует отъявленному хулигану Гошке Горшкову:

“ — Беги, Гоша, без оглядки беги.

— А куда?

— Не ко мне, так к братану…”

Однако следует признать, что со временем тема гуманизма сходит на нет… Думается, здесь виноват реализм ужесточения криминального мира. Если речь заходит о доброте и спасении, то только после проведения операции.

Следующая особенность советского детектива (и об этом мы уже говорили) заключается в том, что с преступностью борются не частные сыщики, а государственные чиновники — сотрудники внутренних дел, прокурорской службы и т. д. В обозреваемый период не было частных сыщиков — они появились чуть позже и принесли за собой новые реалии жизни.

Отечественные детективы, как, впрочем, и западные, работают парами, а иной раз и группами. Полковник Костенко работает со своим другом Садчиным, а после гибели последнего пытается сработаться с талантливым криминалистом Тадавой.

Неизменный сквозной герой 70-х Леонида Словина Денисов прекрасно сработался с тяжеловесом и тугодумом Антоном Сабадашем. Прекрасно распределил роли между героями в своих более чем 20 повестях Станислав Родионов. Если следователь прокуратуры Рябинин умел осмыслить психологические аспекты совершенного преступления, то капитан милиции Петельников, представлял собой часть оперативного механизма, представляющего следствию необходимые факты и аргументы для подкрепления идей следователя… Сыск — дело коллективное, а у нас, в Советском Союзе, даже гимнастика была коллективным, командным делом…

Далее нельзя не отметить, что светлость личностей сыщиков и следователей поддерживается не только их бескорыстием и исключительной порядочностью (это позже мы узнали, что не такие уж бессребреники наши герои), но и высоким профессионализмом, интеллигентностью и начитанностью. Герои многих повестей Павла Шестакова сыщик Игорь Мазин и его коллеги — живые, интересные люди. Как пишет коллега П.Шестакова, С.Высоцкий, “милиция для них место, где они наиболее полно могут реализовать свой жизненный потенциал: активное неприятие зла, преступности…”.

В попытках сделать своих героев еще более живыми и интересными некоторые авторы порой переходят некоторые невидимые границы между настоящей интеллигентностью и пошлостью. Все видящая и ничего не прощающая дама Наталья Ильина пишет по этому поводу:

“…Новый советский сыщик молод, красив и образован. То Гете упомянет, то Шекспира, то Сократа, а то еще и Шопенгауэра. Из его уст можно слышать названия предметов, героям романов 50-х годов неизвестные: — Пропали мои итальянские мокасы! — восклицает инспектор милиции, оступившись в лужу.

На страницах романов мелькают такие слова, как “Мальборо”, “Кент”, “Пелл Мелл”, персонажи пользуются зажигалками “Ронсон”, носят дакроновые и терилоновые костюмы, рубахи “гавайки”, пьют коньяк, кратко именуя его “Камю”… Однако все эти вещи (за исключением “мокас” инспектора) приобретены на нетрудовые доходы, и охотясь за ними, сыщики, знакомясь с преступным миром осваивают названия всех этих предметов…”

Очень важно и место расследования преступления. Это у М.Черненка его неизменный герой, сыщик А.Бирюков, раскрывает преступления в сибирских деревнях, да капитан Соколовский А.Мацакова мотается по белорусским городкам. Большинство же писателей вместе со своими героями раскрывают преступления в родных мегаполисах, недалеко от родного дома. Правда, иногда подобное случается и на курортах. Это просто напасть какая-то — сколько преступлений совершается в горах, на пляжах, в санаториях и домах отдыха лучших курортов страны. И самое интересное — едва сыщик приезжает туда на отдых, так сразу преступление и случается. Евгений Лукьянов, столичный сыщик из первой и, кажется, последней повести кинодраматурга И.Менджерицкого “Частное лицо” сразу же окунается в привычную атмосферу тайны. Которая, конечно, при содействии местной милиции и раскрывается: “…А через три дня они уезжали. Отпуск кончился. И… Евгению Александровичу пришла пора перестать быть частным лицом и заняться своими прямыми профессиональными обязанностями…”

Суровый сыщик полковник Лев Гуров из повести Н.Леонова “Дьявол в раю”, отдыхая со своей подругой за пределами страны, в Анталии, волей-неволей вовлекается в раскрытие преступления по транспортировке наркотиков. И как в конце повести удовлетворенно говорит его подруга, “Лев Иванович разыщет дьявола даже в раю…”

Жуткая история произошла с капитаном Петельниковым, любимым сыщиком Ст. Родионова. Опять же, на юге, купаясь в море с прекрасной незнакомкой, он находит бутылку, а в ней — записка: “Кто найдет бутылку, помогите мне ради Христа. Со мной все могут сделать. Я заточен в доме на обрыве. Помогите…” И отпуск в одноименной повести заканчивается. А начинается поиск, который завершается поимкой бандитов, похитивших старика, нашедшего клад золотых монет. В попытке откупиться бандиты предлагают Петельникову кило золота. Он бы взял, “…показать ребятам в отделе”, но долг превыше всего…

Следует особо отметить, что высокой идеей спасения оступившегося, но попавшего в переделку человека пронизаны наиболее удавшиеся, пожалуй, вещи А.Безуглова и Ш.Кларова, А. и Г.Вайнеров, П.Шестакова, Н.Коротеева, Н.Томана, рассказы из цикла “Следствие ведут знатоки” О. и А.Лавровых.

Редкий критик не пенял авторам криминальных романов за то, что их положительные герои менее жизненны, нежели герои отрицательные. Так родилась “теория утепления”. Сыщик, будь он лейтенантом, капитаном или генералом, должен иметь право на личную жизнь. Он должен выглядеть вполне живым человеком, “пушистым и мягким”. А что для этого надо? Верно — любовь! Любовная тема в той или иной мере присутствует в большинстве книг о сыщиках. Очень часто эта любовь нужна писателю как средство “утепления” очень уж сухого и мрачного материала. Речь может идти здесь отнюдь не об известном “любовном треугольнике”, ставшем причиной многих преступлений, а о той любви, которая иной раз помогает, иной раз — мешает розыскнику расследовать преступление. По мнению А.Адамова, “речь идет о любовной линии, нравственно и духовно обогащающей образ главного положительного героя или относящейся к кому-то вокруг него, раскрывающей важные грани жизни и характеров этих людей”. Сам А.Адамов использует любовную линию в своих повестях далеко не всегда удачно. То же происходит в двух десятках романов и повестей Н.Леонова. Его главный герой Лев Гуров то женится на девушке Рите, потом сходится с актрисой Марией, после ее трагической гибели следует еще несколько героинь. Вообще-то, здесь просматривается явная попытка просто “утеплить” образ. “Сыщику от бога”, Гурову, любовь нужна, скорее всего, для более успешного раскрытия преступлений.

Более живой образ попытались создать братья Вайнеры в своем самом известном романе “Эра милосердия”, но и здесь любовная интрига, не успев начаться, трагически завершается. После сложнейшей опасной операции Володя Шарапов видит большой портрет славной девушки Вари Синичкиной и сообщение о ее гибели: “ — Варя! Варя! Этого не может быть! Это глупость! Вздор! Небыль! Варя!…”

Следует признать, что эти последние страницы книги наиболее эмоциональны. Но это, пожалуй, один из немногих успехов любовной линии в криминальном романе. Осмысливая содержание более трех десятков книг, прочитанных или просмотренных нами при написании этой главы, как-то не вспоминаются правильные женщины, верные подруги героев. Наоборот — ворчащие, вечно сонные и неухоженные существа, в основном думающие, как наставить рога мужу, постоянно занятому своей работой… Это из-за них, женщин, сыщики становятся предателями. В “Черной моли” А.Адамова молоденький лейтенант выдает своей подруге, дочери крупного расхитителя, секреты следствия.

В повести Э.Хруцкого “Осень в Сокольниках” женщина — Марина понадобилась ведущему погоню подполковнику Вадиму Орлову, чтобы воспользоваться ее автомашиной, и только в процессе погони он понимает, что Марина — красивый, добрый и чуткий человек. Она еще несколько раз появляется на страницах книги. Но в финал, где как бы подводятся итоги сыска, автор Марину не допускает: не до женщин…

Говоря о любви, нам хотелось бы снова обратить внимание читателей на одну книгу достаточно известного писателя-детективиста В.Смирнова — “Тревожный месяц вересень”, где совсем юный паренек со смешной фамилией Капелюха любит по-настоящему, крепко и надежно. Мы считаем, что именно в этом романе любовная тема доведена автором до совершенства. Может быть, поэтому читатель хорошо помнит “Вересень…” И почти совсем не помнит другие книги Смирнова — “Ночной мотоциклист”, “Тринадцатый рейс” и другие.

На этом примере легко можно убедиться, что добросовестное описание движения уголовного дела по розыску преступников далеко не всегда вызывает устойчивый интерес читателя.

Привычка — вторая натура.

Кроме любовных интриг профессиональные писатели используют и другие приемы “утепления” образов. Прежде всего — фиксирование внимания на привычках сыщиков, их хобби и т. д. Лев Гуров — герой Н.Леонова, очень любит красиво и хорошо одеваться. Антон Воронков у М.Черненка — заядлый охотник и рыболов: кругом — тайга. Герой повести В.Караханова “Догони день вчерашний” очень любит детей. Поэтому когда у очередного клиента в числе похищенного называется и детская игрушка — тигренок, это для него становится стимулом, тем более, что ребенок при каждой встрече спрашивает:

“ — Дядя, где мой усатик?”

Некоторые положительные (подчеркиваю) герои находят свою истину (а для авторов и утепление) в вине. Герой П.Шестакова сыщик И.Мазин “в интересах дела” выпивает с подозреваемым в убийстве. А в другом случае он понимает, что “проглотила бы Клавдия Ивановна коньячку, докатилась бы эта обманчиво-волнующая жидкость до сердца, шевельнула бы душу…”. Понятное дело, человек пьяный открытее, чем человек трезвый. А герой Ю.Семенова журналист Степанов хлещет водку, коньяк стаканами… Таких примеров в криминальной литературе хоть пруд пруди…

Для утепления образов все средства хороши. В повести “Долгое дело” Ст. Родионова приводится такая “приятная” деталь: носки у следователя Рябинина истлевали мгновенно, уже на третий день кости были наружи. И хозяин их быстро находил выход: он ходил в дырявых ботинках, объясняя это так: “Когда прихожу домой, снимаю ботинок и вешаю мокрый носок на паровую батарею, мне кажется, что пришел из леса, снял сапоги и повесил на печку мокрые портянки”. Вот так. И не иначе…

Нам осталось кратко сказать еще о двух “утеплителях” сюжета и можно будет коснуться проблем отрицательного героя или “антигероя”, как мы договорились его называть.

Герой не будет героем, если он перестанет раскрывать преступления. Что там на Западе! Шерлок Холмс изучил сотни видов пепла и поэтому может вычислить преступников. Пуаро немного поработает своим “серым веществом” и тоже выйдет на след… Советский сыщик — особый сыщик. Ему преступников ловить помогает весь народ, который не спит, не ест, а мечтает помочь нашей славной милиции избавить страну от негодяев. В ранних повестях А.Адамова, в документальных книгах И.Скорина, во многих других произведениях действовали добровольные помощники сыщиков. В повести И.Скорина “Расплата” пожилая женщина, знакомая супругов, убитых 15 лет назад, вызывается поехать в город, где жили когда-то их родственники. В другой повести сыщики знакомятся опять-таки с дамой, местным старожилом, а та, протянув парням пачку вафель, по-советски говорит: “Подумаем, в каком это доме может быть…”. Наша старая знакомая Наталья Ильина, приведя эту и другие подобные сцены, утверждает, что родился новый жанр — “пасторали, оживленные трупами”. Правда, по мере приближения к нынешним временам общественный энтузиазм сильно приугас. Стало модно, крепко закрывшись дома, “ничего не видеть и не слышать”, тем более не шататься по округе, рискуя здоровьем, а то и жизнью. Свежая поросль писателей доверяет ведение следственных и прочих правоохранительных дел профессионалам, нисколько не полагаясь на помощь со стороны. Впрочем, об этом чуть позже.

В запасе остался последний “утеплитель”, при помощи которого многие как бы перекладывают голые факты. Имеется в виду “оживляж собеседования”. Известно, что в разговоре люди как-то полнее раскрывают себя. Разве не понятнее становится сыщик Петельников в “Тихих снах”, где он разрабатывает философские суждения типа “Человек есть его состояние в эту минуту” или отвечает на вопрос спортсменов “Вы тот же лучник?”: “Нет, ребята, я люблю чеснок”.

Философские рассуждения и сентенции вообще очень полезны и в криминальном романе. В хорошем и много раз упомянутом романе братьев Вайнеров прямой и честный сыщик Глеб Жеглов так и режет правду-матку. На вопрос театрального администратора “Вы думаете, я из воздуха места делаю?” он отвечает: “Я об этом вообще не думаю… Мне на ваши танцы-арии наплевать… Сроду бы к вам не пошел, если бы меня не привело сюда дело государственное”… А общаясь с подозреваемым, он невинно замечает: “Все равно как обращаться — на “ты” или на “вы”… суть не меняется… Какая в самом деле разница будущему покойнику…”. Ну, а горбун, главарь “Черной кошки” по-простецки говорит Шарапову: “За здоровье твое пить глупо — тебе ведь больше не понадобится хорошее здоровье…”.

Это так обращаются друг с другом потенциальные враги. А друзья? Вот сыщики собираются на задание. Один из них задумчиво спрашивает: “Куда уходят поезда метро? Я когда совсем маленьким был, очень интересовался этим вопросом…”.

Это сыщик-то, который должен четко представлять, куда вывозится бумажка, брошенная на перроне Павелецкого вокзала! Но мы не об этом. Интересно, что отвечает ему коллега: “В тебе еще не завершилась мутация. Детство в одном месте играет…”.

Вот такие утеплительно-ласковые разговоры…

А вот еще диалог двух героев:

— Приехали?

— Почти, — согласился Леднев.

— Вы любите свою жену? — Конечно, — сразу согласился Голубев.

— Разве так приглашают? — возразил Леднев. И т. д. и т. п.

Иной раз авторы впадают в другую крайность. Вместо примитивного трепа они поражают воображение читателей философскими сентенциями. В хорошей, в общем-то повести Н.Леонова “Профессионалы” автор, видимо, не принимая за профессионалов читателей, берется им объяснять, что такое хорошо и что такое плохо: “Социальные психологи утверждают, что человек сам по себе, в чистом виде не существует…”, “Если человек хороший, а ты хочешь приобрести в его лице соперника, подними человека над собой…”, “Как важно, чтобы человек чувствовал себя на своем месте…” и т. д.

Иногда автор вкладывает свои мысли в уста героя. Иногда сам вещает и очень красиво. Вот Л.Словин в своей первой повести “Такая работа” рассказывает о дежурной части: “Дежурное помещение — сердце милиции. Это сердце стучит быстро и медленно, ритмично или неритмично, тоны то чисты, то пугают шумом, иногда кажется, что оно не выдержит нагрузки, выскочит из груди, но оно никогда не останавливается, это сердце, и бьется в любое время дня и ночи…” Не правда ли, красиво? Но здесь все по-русски, все лексически выстроено.

А вот образцы языка и стиля из других детективов. “За дверью плавало длинное молчание”, “Голоса бьются в мембране телефона…” Или еще лучше: “Губы переспело обмякли”, “Однопрелестный разговор”, “глянув на него хитрым блеском глаз…” И наконец “Оскудевший подбородок”…

Причем подобные языковые новации можно прочитать у большинства авторов-детективистов. Языковые огрехи, тавтологии, неудачное использование эпитетов, пословиц, фразеологизмов — сущая беда многих повествователей.

А преступник — кто?

Есть и другие проблемы с криминальной литературой. Не будем забывать, что кроме сыщиков, следователей, экспертов и помогающего им “народа” существуют еще и антигерои — преступники, совершающие преступления и всеми силами пытающиеся уйти от ответственности. А как быть с ними? Какие они? Многие критические работы по проблемам жанра не проходят мимо проблемы злодея, отрицательного героя. Проблема же достаточно остра. Во-первых, каковы преступления? Социальный состав преступивших порог. Каков их характер? Нравы? Привычки?

Мы помним, что в начале 50-х главным героем детектива был шпион, сначала — немецкий, затем — американский, английский. Потом шпионов потеснили бывшие полицаи, старосты и т. д. Словом, предатели. И шпионский роман плавно перетек в уголовный. Предателей мало волновали глобальные проблемы. Они думали только о спасении собственной шкуры, либо о наживе. В романе “Истина”, вышедшем в начале 80-х, Э.Хруцкий пишет о некоем предателе Рюмине (знакомая фамилия), изменившем Родине в годы войны, оказавшимся под чужой фамилией. И вновь изменившем… По мнению автора, анатомия предательства помогает читателю глубже жить и злее бороться со злом. Поэтому пристальное внимание авторов детективов к отрицательному герою находит свое отражение и во внешнем виде, и в умении стильно одеваться, и в лексике…

Вспомните, как объясняется в “Петровке, 38” предатель, душегуб, бывший полицай Прохор: “Слышь, Сань, ты не думай, я умный… Он старый, силы в нем нет, а пистолет — на боку…”, “Сань, ты только слушай, что я говорю, как брату, честно, от всей души…”

Даже не верится, что это наставление на преступление. А в “Эре милосердия” глава банды горбун, знакомясь с Шараповым, засмеялся дробненько, словно застежку-”молнию” на губах раздвинул:

— Ну, что ж здравствуй, мил человек. Садись к столу, поснидай с нами, гостем будешь. А дальше в разговоре: “Никак ты мне грозишь, мусорок?” — спросил он тихо. “ — Чем же это я тебе угрожу, когда вокруг тебя кодла? С пушками и перьями впридачу? От меня тут за минуту ремешок да подметки останутся”.

Это жаргон 60-х, может быть, середины 70-х годов. Что делали преступники в эти годы? Убивали, чтобы остаться неузнанными. Грабили инкассаторов, сберкассы, магазины, воровали старинные иконы и предметы антиквариата. Чуть позже детектив стал касаться и экономических преступлений. Вспомним “Часы для мистера Келли” бр. Вайнеров или “Черную моль” А.Адамова. Наконец, детективный роман добрался и до таких глубин человеческого падения, как уничтожение природы. В повести В.Гусева “Выстрелы в ночи” участковый инспектор Андрей Ратников борется, рискуя жизнью, с браконьерами. Сыщики раскрывают преступления не только в тайге, но и на улицах, в офисах мегаполисов, на курортах и даже за рубежом. Меняется характер антигероя, его язык, одежда, привычки… В повести И.Менджерицкого “Частное лицо” некто Таня, прибывшая на курорт совместно с сыщиком Лукьяновым, беседует по поводу встретившегося в ресторане человека:

“ — …Иностранец, которого мы встретили, никакой не Витя-фанера. Зачем ты мистифицируешь?

— И не думаю, — сказал Лукьянов, — Он — Витя. Он — “фанера”. Известный фарцовщик и валютчик.

— У него лицо умного и интеллигентного человека.

— О-о! Это аргумент, — заметил Лукьянов. — Не забудь сказать, что он весь в заграничном шмотье.

— Грубо, — сказала Таня.

— Грубо, — согласился Лукьянов, — но справедливо. Понимаешь, нынешнее жулье совсем не то, что было двадцать лет назад, а тем более, еще раньше. Впрочем, всегда попадались среди них люди неглупые и с интеллигентными лицами. И даже образованные”.

Сказано это было 16 лет назад. А сегодня образовательный уровень преступного мира еще более возрос.

Серьезной проблемой антигероя 60-80-х было то обстоятельство, что большинство преступлений совершалось на общественном поприще. Преступники, а вместе с ними и сыщики совсем не вторгались или почто не вторгались в мир частного человека, конкретной личности: подпольных миллионеров было еще мало, а у большинства людей брать было нечего.

Зато личность преступника или преступников всегда волновала авторов. Они пытались понять причины возникновения преступников, те движения души, которые подвигли антигероя. Мы уже писали о повестях “Двое среди людей” и “Гонки по вертикали” бр. Вайнеров. В последней уголовник Дедушкин по кличке Батон издевательски заявляет оперативнику Тихонову:

“ — Последние 8 лет я был занят обдумыванием своего тяжелого прошлого и пришел к твердому решению жить по закону…”

На что Тихонов отвечает:

“ — Что и говорить, Батон, ты типичный человек с трудной судьбой… но не обольщайся, что каждая кража чемодана становится предметом обсуждения у руководства…”

В небольшой повести “Изувер” опытный А.Безуглов пытается понять, как внешне благополучный юноша Борис Ветров убил всех своих родных с целью получения наследства. Правда, писатель делает это как-то уж очень упрощенно:

“ — …Ваши планы с самого начала были обречены на провал. — Это почему же? — усмехнулся Ветров.

— Почему? Ваши жизненные установки в корне неверны…”

Кажется важным, что в 60–80 годы речь еще не шла о том, что есть преступления, которые можно замять, похоронить, а преступники могут уйти от наказания. Так, может быть, было в жизни, но так не было в литературе. В повести С.Бетева “Разыскивается” расхитительница государственных средств вовремя исчезает, меняет фамилию и внешность. Но избежать задержания все равно не удается. Это уже в новом, современном детективе не так уж редки случаи, когда вор, убийца и т. д. живет себе припеваючи, а бесстрашные сыщики хватают его шестерок, или, как модно нынче говорить, “быков”. Впрочем, есть отдельные случаи, когда преступление остается (временно) нераскрытым. Показательна в этом отношении повесть Ильи Штемлера. Ее “герой” инженер КБ Глеб Козарцев сбивает на мотоцикле девушку. Начинаются нравственные муки: пойти или не пойти? Сознаться или нет? “От себя не уйдешь”. Вот в этом заключается нравственный потенциал повести. Впрочем, и в 60-80-х также были люди, преступившие закон, но оставшиеся в тени. Хорошие примеры в связи с этим приводит известный писатель-детективист Андрис Колбергс: “Свидетель, директор магазина, сообщает следователю: привезли мороженную рыбу, некому было разгружать, нашел двух ханыг, дал им за разгрузку червонец, рыбу и бутылку… Другому следователю информацию дает буфетчица пивного бара, между прочим, доверительно сообщает, что не может поменять профессию, так как имеет двух дочерей, а тем нужны фирменные джинсы и другая модная одежда…”.

Видимо следователям кажется, что и ханыгам, и за фирменную одежду платится из скромной зарплаты означенных лиц.

Рассуждая о современном криминальном романе А.Колбергс видит немало причин бледности книг на данную тему. Его смущает и стремление лишь осуждать, а не понимать своих негативных героев. Всем нам знакомы книги, где преступники изображаются этакими исчадиями ада, сосредоточием всех мыслимых и немыслимых пороков… Что это далеко не так, знают лучшие авторы детективного жанра. И мы уже приводили достаточно показательных примеров этого. Вот в довольно неплохой повести Г.Айдинова “Неотвратимость” некто Феликс Янин совершает грабеж квартиры и при этом тяжело ранит хозяйку. Берут его быстро. Как водится, одет он с претензией на моду, но неряшливо. Само собой, не учится, зато работает киномехаником в клубе, чем отличается от своих современных сверстников — те вообще нигде не работают. Живет с отчимом — мать умерла. Школу бросил. Отчиму было наплевать — чужой мальчишка… Не правда ли, знакомая мелодия. Дальше — интереснее. Следователь по имени Павел читает тетради, которые ему дал наставник Владимир Николаевич. И вот возникают рецепты воспитания бесхозных подростков. Надо наладить “неназойливый, но, тем не менее, достаточно эффективный контроль за воспитанием в семье, юридически вменить контроль в обязанности школы — ее директору, классному руководителю… И вместе с комиссией по делам несовершеннолетних принять меры…”

Сколько таких рецептов мы уже слышали, сколько всевозможных мер принималось… А что изменилось? Думается, что все эти “меры”, пропагандируемые в художественной литературе — от бессилия автора, от его непонимания ситуации. Ведь писатель должен воздействовать на читателя силой эмоционального воздействия, а не наукообразными рецептами. Та небольшая повесть “Двое среди людей” бр. Вайнеров, о которой мы уже писали, гораздо сильнее может повлиять на читателя, нежели воспитательные нотации многих других. Психологи утверждают, что в хорошем детективе раскрываются люди разного психологического склада, таким образом он воспитывает у читателя умение имитировать психологические процессы и состояние в разные периоды деятельности то сыщика, то преступника, то есть производится то, что мы называем словом “игра”. Подводя итоги сказанному, следует отметить, что советский остросюжетный роман 60–80 годов в значительной своей части все-таки являлся истинным детективом. Ибо он рассказывал о преступлении и поиске преступника.

Настали новые времена. И детектив сменил свое лицо. Он перестал быть детективом в прямом понимании этого слова, а сделался триллером, боевиком, чем угодно. Для современного писателя важно действие, а не кропотливое расследование преступления.

Пришли 90-е годы, и вместе с новым временем пришел новый кризис детективного жанра. Но об этом — в следующей части.

Кажется, что в первые послевоенные годы (об этом мы писали в предыдущей главе), а также в первое десятилетие после 1956 года это была самая большая ветвь на древе детективных и полудетективных творений. Причин множество. Литература автоматически перешла от показа внутренних врагов к внешним; был еще очень силен синдром минувшей войны, когда общество жило в большом напряжении, и вражеские лазутчики встречались не только в книгах и кино; многие писатели еще не сняли гимнастерок, писали о том, что знали не понаслышке. И, наконец, писать о ликвидации шпионских банд было безопасно, цензура пропускала, а издатели охотно печатали такую литературу. Взять хотя бы “Библиотечку военных приключений”, ставшую в 1963 году более респектабельной “Библиотекой ВП”, ежегодно производящую на свет несколько книжек о ловле шпионов…

Интересно понаблюдать, как в 60–70 годы взрослел и развивался отечественный роман о шпионах и разведчиках. Сначала, правда, следует подчеркнуть, что “шпионы” — это их люди на нашей земле, а “разведчики” — это наши люди на их земле. Наши контрразведчики успешно ловят их шпионов, а наши разведчики ловко избегают козней их контрразведчиков. Таковы правила игры, которые, пожалуй, никогда не нарушались. Только в конце 70-х, когда стали известны многие тайные факты минувшей войны и имена наших разведчиков — Р.Зорге, Маневича, Ш.Радо, членов “Красной капеллы” и т. д., начали появляться первые художественно-документальные книги об их подвигах, которые допускали гибель героя…

В 50–60 годы все было ясно до удивительного. Как и в предыдущем периоде, некоторые (заметим, хорошо подготовленные) шпионы получали задание добыть наши секреты или похитить нужного человека, прибывали в нашу страну, где им, естественно, тут же давали по рукам. Мы бы разделили все книги данной тематики на две примерно равные подгруппы — те, в которых иностранная разведка пытается нанести нам ущерб и те, в которых действуют советские разведчики, добывающие их секреты.

Видимо, к первой стоит отнести и “Тайник на Эльбе” А.Насибова, и “Куклу госпожи Барк” Х.Мугуева. Обе книжки повествуют об операциях славных чекистов против фашистского абвера. В “Тайнике” с помощью немецких антифашистов советская разведка отыскивает в немецком тылу и переправляет на родину тайные архивы. При этом фашисты знают, что за архивами придут. Они готовят самые хитроумные ловушки. Но рок неумолим: архивы изъяты и вывезены. Естественно, все эти Торны, Висбахи, Беккеры — гестаповцы уничтожены. Лишь группенфюрер Упиц ушел. Наверное, чтоб появиться в следующем романе.

“Кукла госпожи Барк” начинается просто и со вкусом:

“ — Привидения существуют, — робко тронул меня за локоть молодой человек, — это факт. Они появляются ровно в 11 часов ночи, а в полночь исчезают…” Все начинается с поиска привидений в старинном особняке.

В “Медной пуговице” Льва Овалова главный герой неожиданно попадает за линию фронта — в оккупированную Ригу, борется там с английскими и немецкими спецслужбами и при помощи знаменитого майора Пронина возвращается домой…

Типичным диверсионно-шпионским романом была знаменитая в 60-е годы “Военная тайна” Л.Шейнина. С целью овладения секретом производства знаменитых “Катюш” фашисты отрядили в прифронтовой тыл советских войск целую “агентбригаду”. “Фронтовым артистам” противостоят советские контрразведчики во главе с полковником Бахметьевым. Да и сам изобретатель Леонтьев тоже не лыком шит… В конце концов фашистская идея с треском проваливается. Проваливается потому, что “они” трусливы и безыдейны, а “мы” мужественны и являемся носителями высоких идеалов. Юному читателю, конечно же, тепло и радостно от наших блистательных побед. Но все-таки закрадывается подлая мыслишка: отчего же так легко и сравнительно просто проваливаются лучшие агенты вражеских разведок? Может быть, потому, что дяди-писатели превращают противника в каких-то дебильных недочеловеков. В предыдущей главе мы писали об этом. Но вот очередной пример. В малоизвестной повести “По следу” охотник Аланов преследует неизвестных. Враг пришел на нашу землю провести бактериологическую диверсию. Автор умело предоставляет читательскому взору любопытные картины природы, профессионально нагнетает напряженность… Но вот — страницы, повествующие о зарубежной бактериологической лаборатории. Здесь правдивое описание сменяется карикатурой…Хриплые голоса. Брань. Звероподобные фигуры с лошадиными зубами… В другой книге иностранный разведчик, попивая виски, попутно делится с собутыльником своими дальнейшими творческими планами…

Окарикатуривание врагов и создание идеализированных образов “наших” — главная беда отечественного шпионского романа. В дилогии “Ошибка резидента” и “Возвращение резидента”, вышедшей в 70-е годы и ставшей широко известной благодаря одноименному фильму с Г.Жженовым в главной роли, многому не хочется верить. На родную землю заслан опытный разведчик. И, как водится, его немедленно ловят. Помогает этому недавний уголовник. Резидент быстро переходит на нашу сторону. Тем более, что его папу — графа Тульева — убили свои же. Прирожденный аристократ быстро влюбляется в простую советскую девушку. Затем он уходит за кордон, проходит множество испытаний и закрепляется в разведцентре. Домой возвращается его представитель — бывший уголовник Бекас. Я бы назвал данную дилогию психологическим детективом, если бы не то обстоятельство, что психологическая борьба все же подразумевает равное противоборство, а не игру в поддавки. Впрочем, объективности ради заметим, что по проработке характеров, по детализации героев “Резиденты”, несомненно, — шаг вперед по сравнению с книгами 50-х.

Самое время перейти к романам героико-разведочным. Правда, здесь царит полная неразбериха. Никто не знает, к какому виду или подвиду отнести эту группу произведений. Аркадий Адамов считает, к примеру, что “И один в поле воин” Юрия Дольд-Михайлика — детектив, чему яростно сопротивляется Николай Томан. Видимо, здесь нельзя быть столь категоричным. В любом шпионском романе есть детективная интрига. И не случайно зарубежная критика считает разведочно-шпионские произведения ответвлениями от детективного древа (“Черный роман” Б.Райнова).

Уместно сказать, что одна из рецензий на книги автора романа имела подзаголовок “О шпионских детективах Дольд-Михайлика”.

Изданный в 1956 году в Киеве на украинском языке роман “И один в поле воин” имел оглушительный успех. В бывшем СССР он выдержал 34 издания тиражом почти в три с половиной миллиона экземпляров. По роману создан фильм, поставлены спектакли…

Анализируя причины шумного и долгого успеха, критик А.Обризан ставит во главу угла то, что автор следовал канонам жанра. Романтический разведчик действует в тылу врага. Генрих фон Гольдринг (он же Гончаренко) такой же человек, как и все. Он чувствителен к боли, не обладает качествами компьютера, свойствами хамелеона бесследно исчезать. В разведчике нет ничего сверхъестественного. И это — один из законов успеха книги. Кстати, автору помогла и мастерски закрученная шпионская интрига. Однако “И один в поле воин” — первый и последний успех писателя. Второй роман трилогии “У черных рыцарей” (1964 год) не дотянул и до миллионного тиража в суммарном исчислении. А третий — “На Шпрее клубятся тучи” был издан только на украинском тиражом 115 тыс. экземпляров. Однако гораздо интереснее личность самого писателя. До сих пор под сомнением его биография. Вроде бы в годы войны он работал в театральном отделе в далекой от фронта Туркмении. До этого руководил Яузовской детской трудовой колонией. Безупречно знал немецкий… Вполне возможно, сам Юрий Петрович и был тем фон Гольдрингом, о котором пишет. Внимательным читателям романа бросается в глаза уклончивая интонация, когда речь идет о деталях, которые разведчик-профессионал не имеет права называть. Чувствуется, что автор намекает на конфиденциальность информации, источники которой он умалчивает.

Как бы то ни было — “Один в поле воин” — первый из гряды крупных шпионских детективов, которые пришли к читателю в 60–70 годы и пользовались огромным успехом. В 1965 году, почти десять лет спустя, появился огромный по объему многоплановый роман В.Кожевникова “Щит и меч”. Сюжет его похож на многие другие шпионские сюжеты. Наш разведчик Александр Белов (он же — Иоганн Вайс) внедряется в фашистскую верхушку. Роман густо заселен фашистами, подпольщиками, чекистами. Все, как положено, заканчивается хорошо.

Подвиги несгибаемого разведчика только за первые десять лет тиражировались 10 раз и было продано 1,5 миллиона экземпляров. Однако, настоящий ажиотаж вызвало появление в свет большой серии романов об Исаеве — Штирлице. Практически эти произведения получили признание всего общества и, в первую очередь, высокую оценку получил роман “Семнадцать мгновений весны”, где талант разведчика Штирлица — Исаева развернулся в полную силу. Размышляя о причинах успеха, критик Юрий Идашкин пишет: “…Исаев — Штирлиц во всех романах изображен подлинным героем антифашистской, антиимпериалистической борьбы. Именно эта борьба во всех ее аспектах — политическом, идеологическом, военном, экологическом, нравственном — оказывается основным объектом художественного исследования. С редкой целеустремленностью использует Юлиан Семенович любой сюжетный поворот для глубокого исследования нравственно-психологического облика действующих лиц, облика, неотделимого от мира идей и социально-политической среды…”

Думается, что не только это служит причиной многолетнего неснижаемого успеха Штирлица у многомиллионного читателя. Ю.Семенов сумел подняться над окружающей действительностью, показал срез современного разведчику общества во всей его полноте. Ведь роман не о Штирлице, роман о столкновении интересов держав-антагонистов. Скорее всего, это и отличает “17 мгновений…” от “Одного в поле…” и “Щита и меча”. Герой Семенова масштабнее, полнокровнее и интеллигентнее своих предшественников — Гончаренко и Белова. Не будем забывать, что и временные рамки повествования о приключениях Штирлица значительно больше, нежели во многих других: и предыдущих, и последующих книгах о разведке и разведчиках…

Семидесятые и восьмидесятые годы были временем нового расцвета шпионского детектива. Он как бы получил второе рождение. Видимо, это можно объяснить тем, что в обществе вновь вспыхнул интерес к минувшей войне, усилилось противостояние разведок, в газетах то и дело стали мелькать сообщения о задержанных с поличным зарубежных агентов. Да и архивы “компетентных органов”, наглухо закрытые раньше, чуть-чуть приоткрылись и выдали скудную информацию о подвигах и героях. Думается, не будь этого, вряд ли Ю.Семенову удалось бы создать свою эпопею.

Как бы то ни было, одна из трех книг для юношества была на тему разведки.

В этом жанре активно работало более десятка известных писателей. Пожалуй, всю свою жизнь посвятил книгам о разведчиках Василий Ардаматский. Его повесть “Ленинградская зима” — серьезный вклад в героику блокады города на Неве. Книга посвящена работе контрразведки, борющейся с сытым врагом в умирающем от голода городе. “Сатурн почти не виден”, “Грант вызывает Москву”, “Я — 11–17”, - романы и повести о противостоянии немецкой и советской разведок. В “Ответной операции” наши контрразведчики борются с американской агентурой, умыкнувшей лейтенанта Алексея Ковалькова и собирающейся объявить его политическим беженцем. Сейчас-то мы знаем, что лиц, желающих сбежать за кордон было достаточно. Но в те времена… В эпиграфе к одной из последних своих книг — “Первая командировка” — В.Ардаматский приводит слова знаменитого резидента Р.Абеля: “Разведка — это работа очень трудная и опасная… это постоянное напряжение нервов, к которому надо привыкнуть как к дыханию…” В лучших книгах самого автора отлично чувствуется это напряжение.

Одна за другой приходили к читателю книги о происках зарубежных шпионов и подвигах наших разведчиков. Молодой Николай Леонов в содружестве с Юрием Костровым создал повесть “Операция “Викинг”” — о поединке советской и немецкой разведки в оккупированном Таллине в 1942 году. Вообще Прибалтика оказалась для писателей благодатным полем в качестве плацдарма для развития событий.

В.Востоков в повестях “Ошибка господина Роджерса” и “Последняя телеграмма”, посвященных “героизму советского разведчика в годы войны и работе советских чекистов по обезвреживанию иностранных агентов” повторяет старые традиционные схемы послевоенных детективов. А Александр Насибов вновь прибегает к уже известному приему — поискам советской разведкой похищенного, понятно кем, советского ученого. Правда, на этот раз действие происходит на одном из морских атоллов вблизи Южной Америки, где складывается мощная организация международных террористов. Вполне в духе времени. Можно, пожалуй, отметить, что “Атолл “Морская звезда”” стала предтечей вала книг о современной международной мафии, пришедших к читателю в 90-е годы.

Морская тематика присутствует и в приключенческой трилогии И.Панова “Боцман с Тумана”, “Голубое и черное” и “В океане”. Автор долго “крепится” и не проводит шпионскую линию в своих книгах. И лишь в последней он сдается и вводит в нее эпизод с хитроумным замыслом диверсантов, которые, конечно же, разоблачаются. Это не остается незамеченным: именно по роману “В океане” поставлен фильм “Тени у пирса”.

Рассматривая поток военно-приключенческой литературы 60–70 годов, нельзя не обратить внимание на то, что значительная часть книг освещает борьбу с бандеровским подпольем на Западной Украине в послевоенные годы. Борьбе чекистов против боевиков ОУН посвящены романы Л.Константинова (Л.Коршова) “Схватка с ненавистью” и “Удар мечом”, А.Первенцева “Секретный фронт”, Р.Самбука “Чемодан пана Воробкевича”… И, наконец, великолепная, чистая и яркая книги В.Смирнова “Тревожный месяц вересень” — о войне и любви молодого украинского паренька Ивана Капелюхи. Об этой книге мы уже писали, но есть повод вновь возвратиться к ней. По мнению А.Адамова “…любовь, вспыхнувшая в душе Ивана… неслыханная, трепещущая, казалось бы, невозможная, переживается им ничуть не иначе, чем смертельная борьба с врагом. И автор исследует, проверяет характер своего героя в этих двух испытаниях…”. Думается, в углублении темы личных чувств героя в сочетании с его отношением к реальной действительности и кроется успех этого произведения.

Как не вспомнить здесь еще об одной разведочной книге, в которой столь же ясно, как в “…месяце вересень” зафиксированы деяния героев, их характеры, мысли, настроения… Имеется в виду роман В.Богомолова “Момент истины” (“В августе сорок четвертого”). Выпущенный в 1973 году роман стал настольной книгой молодого (да и не только) читателя. Успех — прежде всего в углубленном внимании писателя к своим героям. Даже главы названы по их фамилиям: “Алехин, Таманцев, Блинов” — разведчики-поисковики, многие сутки не покидают лесов Прибалтики и Белоруссии, разыскивая крайне опасную для успешного крупномасштабного наступления наших войск разведывательную группу противника. Писатель ввел в оборот несколько приемов, до предела усиливающих интригу. За ходом операции наблюдает высшее командование во главе со Сталиным (!), вводятся в оборот псевдодокументы: справки, ориентировки, докладные… Этим достигается крайне высокий эмоциональный накал повествования. Роман выдержал десятки изданий, был переведен, экранизирован, стал настоящим бестселлером отечественной литературы.

Ввод в литературный оборот документов: как подлинных, так и псевдодокументов — для отечественного детектива прием достаточно распространенный. В 1964 году Н.Асанов и Ю.Стуритиес выпустили роман “Янтарное море”, написанный по следам действительных событий. Здесь аккуратно использовались тексты шифровок, которыми обменивались английские шпионы, два года прослужившие в Прибалтике под контролем чекистов, и некий разведывательный центр в Англии.

Вспомним также произведения Ю.Семенова, дилогию Ю.Кларова “Розыск”, в которых документы минувших лет служили как средство ускорения динамики описываемых событий и для разделения действий героев произведений. Они создают иллюзию достоверности сюжета.

Для полноты картины нельзя не сказать о таком относительно недавно появившемся понятии как “чекизм”. “Чекизм” — это такое состояние души, — пояснил один из знакомых давний труженик органов. “Чекизм” в литературе — это постоянное воспевание подвигов, иной раз просто надуманных. Почему никто не задумывается, что если разведчик провалился, то в этом виноваты два обстоятельства: либо слабая подготовка и халатность, либо предательство. Об этом редко читаешь в художественной литературе. Чаще — о подвигах и победах. Назовем еще несколько произведений “во славу”. “Заговор против Эврики” и “Брошенный портфель” В.Егорова, “Обманчивая тишина” В.Ишимова и А.Лукина, “Под кодовым названием “Эдельвейс” Н.Поплавского и Ю.Ячейкина… А куда отнести повести “Двуликий Янус” и “Тонкая нить” Наумова и Яковлева, под псевдонимом одного из которых скрывался сын Я.Свердлова, полковник КГБ и верный соратник Берии, который уж точно знал, каким путем добиваются признательные показания? “Чекизм” — понятие долгоживущее, неизвестно, преодолено ли оно в наши дни.

Возвращаясь к теме, следует отметить, что авторами многих произведений о разведчиках, партизанах и подпольщиках были сами герои. Правда, детективы они не писали, но острый сюжет присущ и книгам М.Медведева “Сильные духом” и М.Прудникова “Особое задание”, “Пароль получен” и другой мемуаристики.

В 70-е годы вышли книги о подвигах конкретных, не абстрактных, разведчиков. Они тоже не детективы, но для полноты картины назовем некоторые из них. В.Медведев “Это было под Ровно” о Николае Кузнецове, Е.Воробьев “Земля до востребования” — о Льве Маневиче, А.Азарова и В.Кудрявцева “Дом без ключа” — о судьбе разведчиков из “Красной капеллы”, “Кио Ку Мицу” Ю.Королькова — о Рихарде Зорге, художественно-публицистические книги о В.Молодцове, Р.Абеле и других разведчиках. По мере того как раскрывались закрома спецслужб, и на свет божий являлись имена и документы, повествующие о бойцах невидимого фронта, появлялись новые книги. Добавим к этому, что к читателю возвращались имена писателей и разведчиков, писавших о разведке, как белых, так и красных. Появились забытые имена Б.Сакова, А.Кривицкого, Аганбекова, Р.Гуля и ряда других.

Есть еще одно обстоятельство, на которое следует обратить внимание. Авторы шпионских романов, равно как и фантасты, быстрее других используют в своих книгах достижения научно-технического прогресса. В 1958 году Воениздат 100-тысячным тиражом издал книгу Ивана Цацулина “Атомная крепость”. Произведение вряд ли назовешь эпохальным. Американские разведчики Фоне, Сиэйк, Харвуд и прочие готовят операцию “Вирус” по уничтожению некоей российской научной лаборатории, работающей над решением атомных проблем. Конечно, наша разведка не спит: вражьи наймиты давно под прицелом чекистов. “…Верно, — твердо говорит генерал Тарханов. — Вспомните, как мы пошли по следу с самого начала. Нам помогли рядовые советские люди, они указали нам на вражеских лазутчиков…”

Повесть заканчивается посрамлением врага и торжеством контрразведчиков. А интересен роман тем, что он вводит в писательский оборот понятия “атомные секреты”, “межконтинентальные ракеты”, “ядерные заряды”, т. е. такие понятия, которые до сих пор обсуждать публично не полагалось. Продолжает тему научно-технического прогресса шпионская повесть Н.Томана “Made in…”, в которой на военный полигон вражьи разведчики запустили электронного “ежа”, способного передавать фотоизображения на большое расстояние. Обе книги не назовешь научно-фантастическими: события, происходящие в них, вполне реальны, но в период их написания они действительно опережали жизнь.

Подводя краткие итоги, нельзя не отметить, что рецензируемое тридцатилетие отечественного шпионского романа явило нам немало интересных добротных произведений. После одномерных тусклых книг о шпионах и разведчиках первых послевоенных лет появились книги, где неизменный герой их — советский контрразведчик или разведчик — обрел кровь и плоть. За эти годы поумнели, стали ярче и изобретательней наши традиционные враги — немецкие, американские и прочие шпионы. Как небрежно бросил один из героев книг, “таких не стыдно и побеждать…”

И все же автор этих строк из всего разнообразия книг данной тематики выделил бы две: “Семнадцать мгновений весны” Ю.Семенова — за масштабность и интеллигентность и “Тревожный месяц вересень” — за внимание автора к своему герою и язык повествования.

В 90-е годы поток шпионских книг заметно обмелел. И этому были свои причины. Впрочем, мы еще поговорим о том…

Проблема с этой небольшой веточкой развесистого древа детективной (и примкнувшей к ней) литературы не так проста, как кажется на первый взгляд. Бодрые заявления о том, что милицейский роман с распадом СССР и сменой общественного строя скончался, кажется, не совсем соответствуют действительности. Веточка только чуть пожелтела. Да и в самом деле, до тех пор, пока существует суд, милиция (полиция), прокуратура и т. д., будут и книги о их деятельности, и люди, которые будут эти книги читать… Попробуем разобраться, что есть производственный правоохранительный роман. Это — произведение, повествующее о повседневной обыденной жизни и работе труженика милиции, суда, прокуратуры, а так же “бойцов невидимого фронта”. Это — книга “за жизнь”, а не о раскрытии преступлений, но так как люди, о которых повествуют авторы, в числе прочего занимаются еще и расследованием разного рода преступлений, то стоящий писатель вряд ли избегнет соблазна провести и эту линию, хотя не она является главным в милицейском романе. Поэтому мы и выделили этот подвид в отдельную главу. Тем более, что романы о жизни “бойцов правопорядка” писали такие видные авторы, как В.Липатов, И.Меттер, Ю.Герман и другие. Мастеров пера привлекала в жизни прокуроров, следователей и сыщиков их неординарная работа, связанная с риском для жизни, огромным нервным напряжением, борьбой интеллектов, ибо хочет этого писатель или нет, но каждый работник правоохранительных органов, если он, конечно, не шьет мундиры, не варит пищу и не строит жилье для своих, в той или иной мере вынужден вступать в противоборство с антигероями.

И еще несколько наблюдений общего порядка:

Первое. В большинстве случаев производственная профильная литература появилась в ответ на требование читателя дать ему полноценное чтение, если хотите — детектив. Далеко не все издательства могли откликнуться на это полнокровной остросюжетной книгой. Так появились на свет многочисленные толстые и тонкие книжки о людях в синих (затем — в серых) шинелях, различные записки (адвоката, судьи) и т. д. и т. п., которые по прочтении тут же забывались.

Второе. Не надо думать, что среди этой писанины не было истинной большой литературы. Лучшие произведения поджанра поднимались до истинных высот.

Третье. В милицейском романе, пожалуй, как нигде, остро ставились проблемы гуманного отношения к оступившимся, проблемы спасения человека.

И, наконец, нельзя не заметить, что авторы старались идеализировать облик судьи, сыщика, следователя. Все они наделялись лучшими человеческими качествами. Редкие же враги в дружном коллективе, напротив, носили все признаки дебилизма и непорядочности. Объяснить это можно, видимо, искренним заблуждением писателя, но, пожалуй, вернее всего, тем, что книги по ведомствам проходили рецензирование и цензуру в этих же ведомствах. Естественно, кто же допустит появления четко отрицательного облика “своего человека” в художественном произведении!

Кроме этого, многим авторам очень хотелось стать лауреатом какой-нибудь премии. А их во множестве учреждали МВД, КГБ и другие компетентные органы. В связи с этим вспоминается прочитанное в одной из статей о детективе упоминание автора на тему, почему же в фашистской Германии не было подобных премий. Как бы это звучало (особенно в наши дни): лауреат премии гестапо!

Пусть не обижаются на нас многочисленные лауреаты ведомственных премий, но так и хочется сказать — достаточно часто премии давались не за литературное мастерство, а за лояльность. На таких книгах иной раз хочется поставить штамп: “Проверено, мин нет!” И все же лучшие писатели страны в своих лучших произведениях давали выпуклые портреты лучших бойцов фронта борьбы с преступностью. Хорошо известный роман Германа “Один год” был написан еще до войны и состоял из двух повестей “Жмакин” и “Лапшин”, как бы подчеркивая, что это — о преступнике и следователе. После войны на базе двух повестей появился многоплановый роман “Один год”, который, по мнению многих критиков, стал несколько слабее. Тем не менее, много поколений читателей узнают из него азы работы следователя, его отношение к своим подопечным. Вот как объясняет Иван Михайлович Лапшин, сыщик от бога, своему юному другу суть работы:

“ — У нас ведь дело тут трудное, скучное… Например, скажу я тебе… Чердачная кража. Украли у дворничихи две простыни, споднее тоже украли, юбку… Вот и ищем”.

Но роман не об этом. Он о выправлении человека. И вся сюжетная линия, все повороты судьбы в книге Юрия Германа ведут к одному — чтобы сыщик Иван Лапшин мог сказать бывшему вору Алексею Жмакину, совершившему подвиг и лежащему в госпитале после ранения: “А мог бы ты представить себе, Алеха, год назад или немногим более, когда я тебя из ресторана на площадь вел, что ты со мной про орден беседу будешь вести? Мог?..”

Тема становления человека, тема исправления человека, наверное, главная в двух повестях П.Нилина. В “Жестокости” совсем еще юный сыщик Венька Малышев говорит друзьям после успешной операции, когда вместо обещанной свободы одного из преступников тоже “повязали”: “Мне сейчас стыдно перед Лазарем так, что у меня уши горят и все внутренности переворачиваются… Выходит, что я обманул их! Какими собачьими глазами я буду теперь на них смотреть!”

Выход был только один: покончить с собой. И хотя все говорили о неразделенной любви, автор явно указывает на другую причину. В повести “Испытательный срок” Зайцев и Егоров — молодые стажеры уголовного розыска делают первые шаги в своей работе. Кого-то одного должны принять. Зайцев освоился быстро, веселый компанейский парень он, как говорят, “быстро вошел в коллектив”. Егоров — угрюмый, стеснительный имеет меньше шансов быть принятым. Но опытный сыщик Ульян Жур за внешней замкнутостью и робостью видит задатки хорошего, умного и, главное, человечного профессионала будущего. Повесть заканчивается тем, что оба стажера приняты в угро. Автор эту тему не продолжил. Но надо быть великим провидцем, чтобы знать, что пути двух молодых людей в 37-м резко разойдутся: один из них станет палачом, другой — жертвой. Скорее всего, станет жертвой и их учитель. Павел Нилин не ходил в гениях пера. Он был мастит, признан, но далек от литературного генеральства. Но даже если бы кроме “Жестокости” и “Испытательного срока” из-под его пера не вышло бы ничего, все равно в литературе бы остался глубокий след. Прекрасная проза не только остросюжетна, она еще и содержит “чистое, тонкое, выразительное письмо”, как к концу жизни выразился сам автор.

Ленинградец И.Меттер ни в чем таком остросюжетном не замечен. И тем не менее, из-под его пера вышло несколько ярких милицейских вещей. Все помнят фильм “Ко мне, Мухтар” с Л.Никулиным. Родился фильм из маленькой повести “Мухтар”. Позднее И.Меттер писал, что познакомился он с историей Султана (в будущем — Мухтара) в ленинградском криминалистическом музее. “Испытывая острую и стойкую неприязнь к детективной литературе, я остался равнодушен…”. Но позднее, узнав подробнее историю пса, Израиль Моисеевич создал повесть и киносценарий. Подвиги собаки и ее проводника были настоящими, имена — вымышленными. Милиции были посвящены и еще несколько вещей: повесть “Алексей Иванович”, в которой старый сыщик Городулин не торопясь, спокойно делает свое дело. Делает до тех пор, пока не узнает, что его хотят отдать под начало плохому человеку и плохому сыщику Лыткову. Рапорт об отставке комиссар рвет. А “Городулин старался не думать о своем разговоре с комиссаром, чтобы уберечь себя от немедленных выводов, но чувство досады на себя точило его душу”.

Кажется, нет ничего розыскного, криминального в повести, но герои ее — милиционеры — запоминаются надолго. Так же, как хорошо врезается в память старый судья Иван Иванович Байков из повести “Судья” В.Померанцева, тихо умирающий в одном из дальних районных центров. В повести нет засад и погонь, есть только мудрый немолодой человек, который всю жизнь был предан своему делу.

“ — Иван Иванович от операции отказался, — сказал хирург.

Мы помолчали, а он сказал:

— Я не настаивал… он судил чужие жизни, знает, как распорядиться собственной…”

Здесь уместно вспомнить слова одного из писателей о том, что писатель не сделает ни одного открытия, если у него нет запаса биографии… У Владимира Померанцева прочный запас. Он — юрист, газетчик, участник войны. За двадцать лет издал два десятка книг, но написал значительно больше…

Как тут не вспомнить заключительные слова: “Где бы были мы, если б он и другие Байковы не пронесли своего призвания через всю жизнь?”

Эта фраза еще вспомнится нам по прочтении цикла Липатова “Деревенский детектив”, опять же широко известного в народе после фильмов с участием Михаила Жарова.

В.Липатов, писатель тонкий и очень наблюдательный, создал своего Анискина на переломе деревенской жизни, в 60-е годы. По книге Анискин совсем не такой, как в кино. Он — самый толстый человек в деревне. Летом ходил в хлопчатобумажных штанах, в серой рубахе, распахнутой на седой волосатой груди, и в тапочках сорок шестого размера… Жена участкового, наоборот, была худа, голос имела тихий и ровный, глаза монгольские и, называлась, конечно, Глафирой…

Таков беглый портрет супружеской четы.

В принципе, писателю вряд ли так уж нужен был милиционер, думается, ему хотелось нарисовать портрет деревенской жизни, а сельский сыщик как раз пришелся кстати. Есть в повестях и засады, и погони, и преступники. Но засады и погони — не страшные и не кровавые, а преступники, в основном, свои, домашние. И тоже не очень страшные… Есть просто хорошая книга о деревенской жизни, о сельских людях, их мыслях и поступках. Кажется, что многие читатели и зрители только после Липатова поняли, каково оно, тихое деревенское житье-бытье, в котором тоже иногда кипят страсти, совершаются преступления, и вновь, — все спокойно, только мелкая рябь по воде…

Можно предположить, что милицейский (судебный, прокурорский и т. д.) антураж нужен писателю для достижения определенных литературных целей. Как здесь не вспомнить слова кинорежиссера С.Герасимова о нашумевшем в свое время фильме “Журналист”: “Нужен был человек, профессия которого связана с разъездами, сменой обстоятельств… Это мог быть врач, адвокат…”

Однако существует группа писателей, которые ставят главной задачей рассказать в своей книге о жизни и борьбе тружеников правоохранительного фронта. Там тоже детективная интрига на втором плане. Показателен в этом отношении роман А.Безуглова “Прокурор”. Городской прокурор Захар Петрович Измайлов ходит на рынок, принимает посетителей, посещает предприятия, беседует с подчиненными. На фоне этой неторопливой деятельности развивается и детективная линия: ведется следствие в связи с махинациями на одной из фабрик. Преступление вполне в духе времени: расхищение соцсобственности… Правда, прокурору малость не до того: его самого обвиняют в моральном разложении. Впрочем, все заканчивается благополучно — с прокурора сняты обвинения, а преступников, не без стрельбы, правда, задерживают. На наш взгляд, пятисотстраничный роман о том, сем, и преступлении в том числе, вполне подходит под определение производственного романа.

Интересно привести мнение Ю.Зверева, старшего важняка из генпрокуратуры СССР, автора предисловия к другому роману А. Безуглова — “Преступники”: “Роман “Преступники”, как и другие произведения Анатолия Безуглова, вряд ли можно отнести к разряду “чистого детектива”. Это скорее своего рода производственный роман, посвященный деятельности правоохранительных органов по очищению нашего общества от убийц, растлителей, взяточников и другой нечисти…”

В чем же причина такого разделения? По мнению того же Ю.Зверева, подобный роман “более многогранен, более социален, чем некоторые боевики, в которых только схватки, погони, выстрелы…” Вот как оказывается. Если роман производственный, то это не скучное назидательное чтиво, а нечто более ценное.

А “боевик” (то бишь, чистый детектив) содержит только “крутые” телодвижения… Вряд ли в этом утверждении содержится истина. “Непреклонная гражданственность” и “высокая публицистичность” окажут честь, пожалуй, статье, но никак не художественному произведению.

Между выходом в свет романа А.Безуглова “Прокурор” и повестью И.Лазутина “Сержант милиции” почти три десятка лет. Изданная в 1956 году, повесть сразу привлекла внимание читателей, была удостоена престижных премий, инсценирована и разошлась в сотнях тысяч экземпляров. Молоденький сержант милиции Николай Захаров по-своему понимает справедливость и воюет за нее и с преступным миром, и с собственным начальством. Если прокурору города воевать за справедливость, отдавая распоряжения подчиненным, легко и удобно, то сержанту милиции приходится добиваться ее собственными ногами, умом и характером.

По ходу книги И.Лазутина Николаю удается распутать сложный клубок преступлений, связанных с ограблением гостя столицы, такого же молодого парня Алексея Северцева (в те далекие 50-е и преступления были совсем не те, что нынче). Но все же, это не главная линия книги. Как пишется в аннотации, “тепло, лирично рассказывает автор о сложных человеческих чувствах — любви, дружбе”.

Но это счастливые случаи — талантливые писатели на знакомом материале создали вполне благополучные произведения. К сожалению, существует множество произведений, которые связывают с компетентными органами лишь профессии героев. Вот роман кишиневской писательницы С.Шапашниковой “В погонах и без погон”. Из аннотации узнаем, что это “остросюжетное произведение, рассказывающее о нелегких буднях милиции и о сложностях человеческих отношений в дружбе, особое место занимает в романе художественное исследование судеб трудных подростков…” Здесь, пожалуй, хоть действительно видится “художественное исследование”, а вот в сборнике “Обретение истины. Записки прокурора” А.Кузеванова из Элисты речь вообще идет “о трудных буднях прокурора и следователя” без каких-либо попыток хоть как-то литературно осмыслить рассказанное. Один за другим перед нами проходят “простые бесхитростные” рассказы, повести, в которых художественного-то — диалоги, да пейзажи… В Чебоксарах вышел сборник повестей Н.Оболенцева “Месть”, в Краснодаре — книга Г.Яковлева “Сотрудник уголовного розыска”, в Петрозаводске — рассказы об уголовном розыске “По следам невидимок” И.Бацера… Города — разные, а качество литературы немногим разнится друг от друга. Более или менее утепленные фигуры героев любят жен и детей, встречаются друг с другом, вспоминают минувшие дни, как бы между делом занимаются основной работой — ловят преступников, которых тут же пытаются перевоспитывать… Мы уже писали о том, что многие издательства, большей частью провинциальные, пытаясь хоть в какой-то мере компенсировать нехватку детективного чтения, пускали в печатный станок любую книгу, в которой хоть в какой-то степени шла речь о суде, милиции, прокуратуре. По большей части это были документальные записки, дневники, воспоминания. Иногда это получалось неплохо. С интересом читалась повесть о работе уголовного розыска в Восточной Сибири “Ребята из Угро” И.Скорина, полковника милиции, ставшего после 30 лет службы довольно известным писателем. Сборник рассказов об уголовном розыске написал старый и опытный оперативник Алексей Ефимов. Эти книги — больше о жизни, нежели о преступлениях, но они тем и интересны, что жизнь показана людьми, видевшими ее изнутри, а не со стороны…

Впрочем, мы пишем о том, что существует в реальной жизни. До тех пор, пока существует государство со своими законами, будут существовать и компетентные органы, а значит, будут выходить книги о жизни этих органов. Главное, чтобы книги эти были интересны и познавательны.

Читатель вправе спросить, существуют ли подобные нашим производственные романы на Западе. Думается, да. Характерным примером может стать “Детектив” А.Хейли. Непревзойденный мастер производственных триллеров (вспомните его “Аэропорт”, “Отель” и др. книги) мог бы стать учителем и наших мастеров и подмастерьев. Наиболее ярким примером западного криминально-производственного романа является цикл американца Эда Макбейна о 87 полицейском участке. А циклы романов об адвокате Перри Мейсоне Э.С.Гарднера? Там тоже зачастую детективная линия уступает место описанию технологии действий. Но до таких вершин у нас, кажется, не поднялся никто. Стоит сказать, что русского адвокатского романа до последнего времени вообще не существовало. Речь всегда шла о работниках милиции, суда, прокуратуры. Пролетарское государство, в основном, карало. Пагубную привычку от него переняла и народившаяся демократия. Адвокат был не нужен — этакая декоративная фигура в процессе. Правда, в последнее время, ситуация стала чуть-чуть меняться. И это уже нашло свое отражение в литературе.

Но разговор на эту тему еще впереди.

Завершая главу о милицейском (и др.) производственном романе, следует сказать, что эта литература имеет право на жизнь. Мы говорим о книгах, превысивших планку высокой литературы, ставших истинными образцами жанра. Но их, увы, мало. Больше подделок под детективную литературу. И, видимо, до тех пор, пока существует спрос — будет и предложение. Сегодня диктует рынок.

— Политика — грязное дело! — с удовольствием говаривают наши политики, погружаясь все глубже и глубже в трясину подковерных войн, борьбу компроматов и т. д. и т. п. Еще грязнее, на наш взгляд, политика международная. Так и видится, как в тени переговоров дипломатов мелькают тусклые фигуры рыцарей плаща и кинжала, то бишь — разведчиков, террористов…

Может быть, поэтому в нашем литературоведении политический роман, который в последние годы, можно сказать, размножается в геометрической прогрессии, стало принято отождествлять с политическим детективом, которых тоже ныне предостаточно.

Следует отметить, что в описываемое время политического романа (детектива) в смысле, как его понимают за рубежом, в нашей стране не было. Все, что касалось алгоритма принятия важных политических решений, деятельности высших эшелонов власти, даже малейшие детали из жизни вождей были тщательно засекречены. Впрочем, писателей этим не удивишь — опытные авторы привыкли домысливать детали, действия, разговоры. Но даже если кто-нибудь из писательского корпуса и домыслил бы какие-то решения, предваряющие, к примеру, ввод советских войск в Афганистан, разве разрешили бы ему существовавшие десять лет назад цензуры — ведомственная и общая — напечатать это?

Ведь не случайно романы Ю.Семенова, которые мы называем политическими (“Пресс-центр”, “Межконтинентальный узел”, “ТАСС уполномочен заявить”) обращены лицом к международной тематике…

Думается, следует отметить, что признаком истинного политического романа должно быть присутствие в нем интриги, связанной с неизвестным читателям механизмом принятия политических решений.

Попробуем разобраться, что есть что. По мнению большого любителя и знатока политического романа Юлиана Семенова “…В наш век человек уже не может жить без политики. Демократия — это вовлечение возможно большего числа людей в политику…” Этим и обуславливается интерес читателя к политическому, может быть, — к международному роману, где серьезные игры ведут политики: главы государств, дипломаты и, конечно же, неутомимые и малозаметные труженики спецслужб. На наш взгляд, типичными признаками романа политического могут быть широкая панорама событий, свободное перенесение действий из одной страны в другую, история этих стран… В политическом романе множество легко узнаваемых политических деталей, событий, фактов, знакомых нам по курсу истории. Авторы, имеющие доступ к закрытым или полузакрытым архивам, активно используют подлинные документы, авторы не имеющие доступа, — свидетельства очевидцев, мемуарную литературу.

Безусловно — политический роман несет в себе и авторскую позицию, которая весьма часто совпадает с государственной. Джеймс Бонд, к примеру, не щадя живота своего, борется с революционерами, которых называет по-простому — “террористами”. Эмиль Боев, напротив, борется против таких, как Джеймс Бонд… Но это уже идеологические коллизии. Если же говорить по существу, то политические романы, пожалуй, как многие другие произведения в нашей стране носили (да, и сейчас носят) охранительные функции: они защищают государственный строй, а также до последних лет занимались разоблачением “загнивающего капитализма” и, как писал, Юлиан Семенов, “защитой революции, борьбой против национализма, экспансии финансового капитала из США в Латинскую Америку…” Сегодня, наверное, можно добавить и борьбу против международного терроризма, наркомании, попыток США навязать свой диктат остальному миру и т. д. и т. п. Словом, тем у писателей, работающих в жанре политического романа, очень много. Кстати, указанный жанр имеет достаточно глубокие корни и в мировой и в советской литературе. “Первопроходцами этого жанра следует считать таких мастеров, как Алексей Толстой, Илья Эренбург, Константин Федин, Карел Чапек, Грэм Грин, Трумэн Капоте. “Тихий американец” открыл дорогу политическому роману в большую литературу второй половины XX века…”

Мы бы добавили к этому перечню и таких писателей, как Б.Ясенский, Ф.Форсайт, Р.Ладлэм, которые тоже внесли свой вклад в развитие политического романа, точнее, в одну из его ветвей.

Завершая разговор о политическом романе, как явлении современной литературы, нельзя не обратиться к фрагменту весьма интересной беседы критика Андрея Черкизова с писателем Юлианом Семеновым об идее и эстетике этой ветви творчества:

“Андрей Черкизов: Политический роман угоден времени… Формирует политическое мышление, помогает социально активной личности во времени и в пространстве. Все так. Но считаете ли вы, что ваш жанр литературы способен изменить мир?

Юлиан Семенов: Изменить — нет. Помочь — да. Если за сюжетом кроется серьезная проблематика, социальная информация, когда отстаивается традиция гуманизма, то есть защита человека от несправедливости, борьба за достоинство, за право быть самими собой, тогда я за эту литературу двумя руками… Когда же сюжет содержит лишь игру ума… Что же, может быть, это кому-то и интересно — пусть читает. Мне — нет…”

Такая позиция известного писателя не может не вызвать уважения. Но призывая чтить роман, в котором на первом месте высокие идеалы гуманизма он, хочет или нет, настолько завышает планку мастерства, что за бортом остаются десятки книг. А с этим согласиться нельзя. Полагаем, что каждая изданная книга имеет своего читателя. А с наступлением в нашей стране рыночного века ни один издатель не издаст книгу, которая не получит коммерческого успеха. Поговорим о той ветви книги, которой зачастую гарантирован успех. Речь идет о политическом детективе, который никак нельзя отождествлять со всем политическим романом.

Если политический роман в лучшем понимании этого слова означает столкновение интересов — политических, экономических, военных, территориальных двух или группы стран, то политический детектив касается одного направления в столкновении интересов, будь это розыск нацистских преступников, разоблачение банды международных террористов или поиски культурных ценностей, кои умыкнули фашисты в годы Великой Отечественной войны. Правда, несмотря на эту однонаправленность, политический детектив многолик и многогранен. Круг его тем крайне широк. И единственное требование — повествование должно выходить за пределы отдельно взятой страны, оно должно касаться международных преступлений, преступников и сыщиков. В основе политического детектива должен лежать сыск, расследования, все остальные же события, как бы важны они не были, чаще всего проходят фоном, чаще всего, объясняя значимость борьбы между сыщиками и преступниками.

В последние годы на книжном рынке зримо увеличилось количество книг на данную тематику, возрос интерес публики к политическому триллеру, детективу. Естественно, прибавилось и авторов, пробующих свои силы в популярном жанре. Это можно объяснить благоприятным стечением следующих обстоятельств:

Во-первых, страна после распада СССР медленно выходила из изоляции, рухнул “железный занавес”;

во-вторых, открытость общества привела к увеличению контактов. Мы стали чаще бывать за рубежом, к нам стали чаще ездить;

в-третьих, рухнула цензура, появилась возможности узнать то, что раньше было за семью печатями. И писать то, что раньше писать категорически запрещалось;

и, наконец, в-четвертых, открытость общества привела и к негативным последствиям: Россия быстрыми темпами вошла в сферу международной преступности. Если в США говорят о русской мафии, то в России с полным правом можно говорить о китайских, вьетнамских, грузинских и прочих организованных преступных группировках. Интерполу, который пришел в нашу страну позднее, нежели в другие страны, приходится работать все труднее и труднее.

Литература, как отражение жизни, не может не пройти мимо этих явлений. Правда, на наш взгляд, ни в коем случае нельзя принимать отечественный уголовный роман, в котором, в числе прочих, присутствуют и международные преступники, за политический детектив: в каждом действуют свои правила игры. И если “Бешеный” (“Лютый, “Меченый” и т. д.) вдруг оказались “за бугром” — это еще может быть, что-то похожее на детектив, но далеко не политика.

Существует одно общее условие для всех любителей писать на данную тему: автор должен быть хорошо знаком с предметом; по нашему убеждению трудно уловить колорит зарубежья, читая иностранных авторов или находясь в краткой турпоездке за границу. Впрочем, об этом говорят и биографии наиболее интересных творцов политдетективов: детство и юность Романа Кима прошли в Японии, Юлиан Семенов — востоковед по образованию, Леонид Колосов кроме того, что много лет был собкором “Известий” в Италии и Югославии, еще и полковник военной разведки. Андрей Левин был собкором “Комсомолки” в странах Юго-Восточной Азии… Можно сказать, что эти писатели знали, о чем писали. Чего, увы, не скажешь о некоторых других.

Если говорить об истории отечественного политического детектива, следует вспомнить многоплановые и обширные романы Николая Шпанова 40-х годов “Заговорщики” и “Поджигатели”. Наряду с конкретными историческими лицами в них действовали и советские разведчики, неустанно разоблачающие происки врагов мира. Но так как разведка и контрразведка не были главными в сюжетных линиях, вряд ли можно причислить эти книги к жанру детектива.

На наш взгляд, родоначальником отечественного политического детектива следует считать Романа Кима с его произведениями “Тетрадь, найденная в Хиросиме”, “Кобра под подушкой”, “Агент особого назначения”, “Девушка из Хиросимы”, “Школа призраков”, написанными зачастую в жанре памфлета. Серьезный вклад в развитие политического романа-детектива внес Юлиан Семенов. Следует отметить, что произведения; этого выдающегося мастера детектива можно расставить на три полки: туда, где хранятся криминальные романы (“Петровка, 38”, “Огарева, 6”, “Противостояние”, “Тайна Кутузовского проспекта”), исторические детективы (та часть “Политических хроник”, в которой речь идет об эпохе Гражданской и Великой Отечественной войн и т. д.), и собственно политический роман-детектив. На последнем следует остановиться особо. Прежде всего отметим, что сам автор категорически возражал против заявлений некоторых критиков о том, что историко-политическому роману “будто бы противопоказаны острота сюжета, свобода “вымысла” и, тем более, — элементы детектива. Они будто бы рассеивают и отвлекают читателя от главного содержания, да и писателю, в свою очередь, мешают целиком сосредоточиться на серьезном исследовании поставленных проблем, сущности характеров главных героев…” Как отмечал автор, критиков смущал жанр — политический роман, в котором криминал считался кощунственным. Но разве могли бы все десять романов политических хроник, в которых мелькали десятки действующих исторических лиц, конкретные события и достоверные документы, обойтись без Штирлица-Исаева, его друзей-разведчиков, а также противостоявших им гестаповцев и абверовцев? Конечно, нет. Только острые ситуации, созданные наблюдательным автором, приносят “хроникам” заслуженный успех.

Творчество Юлиана Семенова еще почти не изучено отечественным литературоведением. Следует ожидать множество любопытных открытий. И не только в творческой мастерской автора, но и в исследовании фактов биографии его героев. Сегодня нам ясно, пожалуй, лишь то обстоятельство, что Ю.Семенов одним из первых в отечественной литературе, да, пожалуй, и в мировой, сумел создать образ многих десятилетий на фоне непрерывного детективного действия. Вот что пишет об этом исследователь Юрий Идашкин: “Нельзя не обратить внимания на то, что во многих произведениях, относящихся к жанру политического детектива и написанных как до Юлиана Семенова, так и в одно время с ним, предметом авторского исследования становится, как правило, завершаемая в данном произведении, локальная или, точнее, искусственно локализованная ситуация. В самых удачных книгах такого рода читатель, сталкиваясь с острым, динамичным сюжетом, не мог не восхищаться мужеством и высокопрофессиональным мастерством наших разведчиков и контрразведчиков, но глобальное противостояние двух миров, малым эпизодом которого была изображенная ситуация, оказывалось как бы за рамками повествования. В книгах же Юлиана Семенова, относящихся к циклу об Исаеве-Штирлице, многостороннее изображение политической жизни, образы представителей разных классов и слоев общества… Наконец, характеристика военных действий создает столь представительную картину борьбы двух противоположных миров, что становится ясно, чем политический детектив отличается от политического романа. Разница между ними, конечно, не терминологическая, а значительно более существенная — в способе подхода к изображенным событиям…” Здесь надо вспомнить, что на счету Ю.Семенова не только “политические хроники”, но и такие первоклассные циклы и романы, как “Экспансия”, “ТАСС уполномочен заявить”, “Пресс-центр”, “Межконтинентальный узел” и др. И еще.

Ю.Семенов был не только писателем, одним из первооткрывателей политического романа-детектива, но и блестящим организатором. Он внес весьма весомый вклад в развитие этой ветви литературы, выступив создателем международной ассоциации детективной политической литературы, где превалировали писатели — создатели политических романов. Ранняя смерть помешала Ю.Семенову завершить многие интересные проекты. К сожалению, прекратилось издание сборников “Детектив и политика”, выходивших в 1989-91 годах, что-то не видно книг одноименного издательства. Влачит не очень благополучное существование основанный писателем ежемесячник “Совершенно секретно” и некоторые другие издания.

Однако при всей неоценимости заслуг Ю.Семенова перед международным сообществом авторов, пишущих на международные темы, он был далеко не единственным, кто, начиная с семидесятых годов, связал свое творчество с созданием политических книг. Нельзя не сказать в связи с этим, что политический детектив принадлежал, да, в какой-то мере и сегодня принадлежит идеологическим шорам. Это, прежде всего, книги, посвященные самым горячим темам советского времени. Это — борьба кубинской революции, горячие точки в Африке, Латинской Америке. Мы видим яркие образы пламенных борцов за свободу и противостоящие им столь же яркие, но отрицательные фигуры агентов ЦРУ и других спецслужб. Конечно, во всех случаях победа остается за революционным движением. Интересно понаблюдать за тем, как на протяжении трех-четырех десятилетий меняется предмет и тема сюжетов политических детективов. Если вначале мы читали о революциях и пламенных революционерах, то сегодня в основу положена борьба с международным терроризмом, наркоманией, киднепингом, похищением культурных ценностей. А героями стали сотрудники Интерпола, национальных охранных спецслужб — ЦРУ, ФБР, ФСБ, внешних разведок и других. Большинство политических детективов невелики по объему, ибо затрагивают какие-либо локальные события. Поэтому, чаще всего, из них составляются сборники. С 1987 года изд. “Московский рабочий” выпускал сборники “Арена. Политический детектив”, где наряду с произведениями зарубежных писателей публиковались и повести российских авторов. Правда, после 5–6 выпусков “Арена” благополучно сгинула. В известной серии “Советский детектив”, как бы объединяющий все более или менее значительное, написанное за 70 лет, один из томов посвящен отечественному политическому детективу. Повесть Леонида Володарского “Снег из Центральной Америки” — о делах и заботах южноамериканской наркомафии. Два других произведения, вошедшие в сборник — повести — Андрея Левина “Желтый дракон Цзяо” и Леонида Млечина “Картины города при вечернем освещении” — рассказали читателю о политических коллизиях в современном Китае и Японии.

В “Желтом драконе” речь идет о знаменитой “Триаде”. Сюжетная линия “Картин города” сложнее. Здесь показано столкновение американской и японской разведок, стремящихся овладеть документами печально знаменитого 731 отдела Японской армии, который в годы Второй Мировой занимался проблемами бактериологической войны и далеко продвинулся в этом деле.

Из упомянутых писателей особо выдающийся вклад в развитие политического детектива внес Леонид Млечин. Приходится только удивляться всеохватности автора, успевающего писать повести, которые и тематически, и географически достаточно удалены друг от друга. Позволим себе привести несколько цитат из аннотаций к книгам Л.Млечина: “Специальному агенту ФБР Роберту Г. Скотту поручено выяснить некоторые обстоятельства, связанные с гибелью в автокатастрофе его коллеги. Приступая к расследованию. Скотт и не подозревал, что сумеет раскрыть целую преступную организацию…” (“Специальный агент ФБР”); “В Японии по заказу военщины разрабатывается препарат, способный превратить человека в безвольное существо. В центре схватки между американской и японской разведками оказывается инспектор Иман… (“Последнее дело инспектора Имана”); “Молодой московский писатель… рассказывает о преступной деятельности “коричневого фронта” — международной неофашисткой организации” (“Возвращение нежелательно”).

Активно работает в жанре политического романа и Виктор Черняк. Его остросюжетные повести и романы “Час пробил”, “Исход с крайними последствиями”, “Правило Лори”, “Куклы Сатила”, “Выездной”, “Человек в дверном проеме” и почти полтора десятка других изданы тиражом около двух миллионов экземпляров и, как отмечает пресса, “автора отличает умение найти нестандартный сюжет, неожиданную развязку, что помогает достичь желательного результата — оторваться от чтения невозможно”.

Любопытно познакомиться с эстетическими взглядами В.Черняка на политический детектив. Прежде всего, отвечая на вопросы репортера, В.Черняк заметил, что писать правду о нашей действительности ему не удается. Затем, отвечая на больной для многих политдетективщиков вопрос, не опасается ли он, что совершает ошибку, препарируя чужую действительность, В.Черняк сказал: “Знаменитый Джеймс Хедли Чейз написал свой первый, принесший ему славу, роман “Орхидеи для миссис Блендиш”, ни разу не побывав в США, и, однако, роман ему удался. Не думаю, что так уж важно, где кто был. Уверен, что у Алексея Толстого не было опыта личного общения с Петром I, равно как и опыта проживания в те времена… Я знаю много людей, которые жили в разных странах и не в состоянии не только роман написать или повесть, но даже крошечный рассказ…” В.Черняк замечает, что его книги проходят экспертизу даже в академических институтах. Ошибки обнаруживается крайне редко, В романе “Час пробил” на 600 страницах было обнаружено всего… две ошибки..

И еще одно крайне важное наблюдение: сегодня пришло время информационно насыщенной прозы. Короче, читая книгу, читатель желает многое узнать: нравы, обычаи, традиции, чужой обиход… Ему некогда читать “роман толщиной с бедро взрослого мужчины и узнать из него, что на свете есть любовь, ненависть, предательство, неблагодарность и прочее. Читатель и так давно это знал…”

Как говорится, за примерами далеко ходить не приходится. Подобной информативностью обладают три коротких повести Гавриила Петросяна, объединенные под общей обложкой “Убийство в отеле Диоген”, объемом всего 5,5 печатных листов. Но на этой небольшой площади разместились повести, из которых читатель узнает о “работе” пиратов в южных морях, о расследовании загадочного исчезновения корабля и таинственном; убийстве в гостинице…

В конце 80-х — начале 90-х годов XX века “Политиздат” и “Советская Россия” один за другим выпускали в свет сборники политических детективов — “Кровь на черных тюльпанах”, “Столкновение”, “Светотени” и другие. Наряду с уже известными традиционными темами читатели знакомились и с повестями, посвященными только что прошедшим, еще дымящимся событиям.

Афганским событиям посвятил свою повесть “Светлее лазури” Александр Проханов. Несколько неожиданной, на наш взгляд, тематике — поспешному, похожему на бегство, выводу Советских войск из Восточной Европы — посвящен роман Владислава Виноградова “Персона нон грата”. Оказывается, и это вполне мирное и цивилизованное действо окружено детективными событиями, противоборством спецслужб и просто — происками коррупционеров.

Хотелось бы назвать имена еще нескольких авторов, связанных с созданием политических детективов. Корреспондент “Известий” Леонид Колосов много лет проработал в Италии и Югославии. В повести “Прощайте, господин полковник!” действует натовский разведчик Ингвер Росс, фигура тоже новая для русского детектива. Но, учитывая приближение НАТО к границам России, кажется, нам еще не раз придется встречаться с натовской разведкой. И не только на страницах книг. Владимир Михайлов и Виктор Притула на страницах повести “Для убийства зарезервирована суббота” провели собственное расследование малоизвестных страниц работы американских спецслужб, таких, к примеру, как разжигание” национальной розни.

Известные авторы криминальных повестей Лариса Захарова и Владимир Сиренко отступили от собственных правил и создали многоплановый политический роман “Игра легковерных”, где вперемежку описаны дипломатическая борьба, подковерные схватки разведок, истоки зарождения Второй мировой войны, выведены реальные исторические фигуры XX века… Роман вполне можно было причислить к ведомству историко-политического, если бы в центре его не стоял советский разведчик…

Анатолий Крым в повести “Заложники отеля “Европа” пишет о таком актуальном сегодня явлении, как международный терроризм. События развиваются в одном из европейских городов, где группа террористов захватила в качестве заложников группу граждан из разных стран.

Особняком на полке политических детективов, видимо, встанет повесть Владимира Савельева “Публикации не подлежит”. В книге нет происков разведок, головокружительных планов и прочих атрибутов борьбы. Автор вдумчиво исследовал темные пятна в биографии сэра У.Черчилля и пришел к выводу, что этот выдающийся герой современной истории вел двойную жизнь и двойную игру. Изучением обстоятельств занимается герой книги, журналист Рей Торр.

Завершая разговор о судьбах и проблемах жанра в нашей стране, хочется предостеречь творцов от желания гордо именовать всякое произведение, содержащее что-либо заграничное, “политическим детективом”.

К сожалению, это довольно распространенное явление. В уважаемом журнале “Аврора” напечатан “политический детектив” Александра Шалимова “Цезарь, наследник Цезаря” — о некоей организации “Отрог”, цитадели неонацизма. Сам автор признается, что он хотел написать научно-фантастический рассказ, но материала оказалось больше… Но причем здесь политический детектив? Документальный пересказ событий “Уотергейского дела”, опубликованный в “Человеке и законе” Сергеем Лосевым и Виталием Петрушко “Мышеловка для президента”, тоже обозначили как “политический детектив”. Здесь нет ни героев, ни сюжета, ни динамичного действия, ни расследования… Одни цифры и факты.

Конечно, рубрика “политический детектив” придает вес повествованию: публика любит детективы, тем более, политические. Но частое повторение того, что не соответствует истине, может вызвать девальвацию жанра.

А, между тем, сегодня на пороге веков активно развиваются международные связи, контакты людей. На наш взгляд, следует ожидать своеобразной вспышки появления политического романа и связанного с ним политического детектива. Не стоит мешать этому явлению.

Такому синтетическому литературному жанру, как фантастический детектив, в нашей критической литературе совсем не повезло. В столь емких исследованиях научной фантастики, как книги А.Бритикова “Русский советский научно-фантастический роман” (М., 1970) и В.Ревича “Перекресток утопий” (М., 1998) этот термин вообще отсутствует. У А.Бритикова глухо говорится о связи приключенческой литературы с фантастической. У В.Ревича анализируется несколько книг, которые можно бы отнести к упомянутому жанру… Впервые словосочетание “фантастический детектив” мы встречаем в послесловии к роману “В институте времени идет расследование”, изданном в 1973 году, которое авторы романа Ариадна Громова и Рафаил Нудельман назвали “О фантастическом детективе, о свойствах времени, о двойной логике и о многом другом…”

В 1988 году в серии “Зарубежная фантастика” издательства “Мир” вышел сборник “Ночь, которая умирает”, куда, как отмечалось в аннотации, вошли “научно-фантастические произведения, написанные в жанре детектива”. И, наконец, в сборнике произведений зарубежных авторов “Обнаженное солнце”, изданном в Минске в 1990 году, речь опять идет о фантастическом детективе. Об этом жанре пишет известный литературовед и критик Роман Арбитман, участник дискуссии о судьбах детектива в “Литературной газете”. Он справедливо отмечает, что двойное название этого вида литературы дает лазейку нерадивым авторам: когда их обвиняют, что детективом в их книгах и не пахнет, они заявляют, что писали фантастику, когда же отмечают отсутствие какого-либо сносного фантастического сюжета, авторы говорят, что они писали детектив.

В справедливости этого замечания нам удалось убедиться при чтении длинного ряда книг, которые в той или иной мере пытаются присвоить гордое звание “фантастический детектив”. Тянут же на него, быть может, один-два десятка произведений из сотни книг советских фантастов.

Попробуем разобраться, что же представляют собой произведения, которые можно отнести к жанру фантастического детектива. Этим же вопросом задаются и авторы предисловия к сборнику “Обнаженное солнце” Геннадий Ануфриев и Станислав Солодовников: “…Известна феноменальная популярность и детектива, и фантастики. Но что же такое они вместе? — пишут они. — Смешение жанров или новый жанр? Чего больше в этом гибриде: детектива или фантастики? Можно сказать, что это прежде всего фантастика, поскольку здесь имеются все необходимые ее атрибуты: необыкновенные открытия и изобретения, космос, путешествия во времени, другие цивилизации и т. д., лишь втиснутые в рамки детективного сюжета (и тогда правильнее было бы говорить “детективная фантастика”). Но можно ведь сказать и по-другому: это обыкновенный детектив, поскольку присутствуют все его признаки: преступление, сыщик, поиск преступника, объяснение загадки и т. п., только дополненное фантастическими реквизитами”. И далее, как отмечают А.Громова и Р.Нудельман, — “для того, чтобы доходчивей ответить на вопрос, что такое фантастический детектив, мы начали подыскивать его конкретные образцы в литературе. Это оказалось делом отнюдь не легким. За время работы над романом мы хорошо поняли, почему этот замечательный жанр так скудно прижился в литературе. Дело в том, что когда пишешь фантастический детектив, приходится следовать двойной логике. Ведь герой детектива раскрывает преступление и находит преступника на основе анализа фактов и строгих логических рассуждений. Из малозаметных, второстепенных деталей он строит сложную и хитроумную цепочку догадок, которые в конце концов помогают воссоздать подлинную картину происшествия… В фантастике герой попадает в необычные, странные, иногда страшные условия, и главным его оружием являются опять-таки логические рассуждения… он постепенно, шаг за шагом приходит к пониманию сущности происходящего, совершает научное открытие или просто находит необычный, но логически обоснованный выход из предложенной необычной ситуации… В фантастическом детективе действует двойная логика. Ведь преступление здесь непременно связано с каким-то фантастическим научным открытием. Поэтому следователь вынужден тут рассуждать как ученый, а ученый как следователь…”

На наш взгляд, подмечено верно. Но, давая объяснение происшедшему в институте времени, где совершено преступление, авторы напустили столько научного тумана, что пробраться через него могут только хорошо подготовленные читатели. Впрочем, это беда многих писателей-фантастов, которые в пылу своих описаний очень часто забывают, что среди читателей — не только младшие научные сотрудники (МНС) и инженеры, но и мореплаватели, и плотники, и даже — домохозяйки…

Впрочем, это, пожалуй, дело вкуса. А фантастический детектив, коль он существует и даже признан, следует как-то классифицировать. Классификаций может быть несколько. Полагаем, что в самом широком смысле понятий следует, на наш взгляд, принять примерно следующую классификацию:

1. Романы-утопии;

2. Фантастические произведения, в которых криминально-детективная тема является побочной;

3. Собственно фантастический детектив;

4. И, наконец, мистические романы, которых в последнее время появляется все больше.

Об утопиях особо говорить нечего. Кажется, время их прошло. Сегодня мы гораздо менее романтичны, более прагматичны, чем лет 60 назад. Мы свели бы советские утопические романы к двум направлениям: “Если завтра война”… и о коммунистическом будущем. Перед Великой Отечественной одна за другой вышли в свет военные утопии о будущей войне: романы Л.Леонова “Дорога на океан”, П.Павленко “На востоке”, Н.Шпанова “Первый удар”. Нарисованные на страницах этих книг картины первых дней войны резко разошлись с реальными событиями июня 1941 года. Более того, они настраивали читателей на какую-то шапкозакидательную войну. Не случайно политрук Синцов из “Живых и мертвых” К. Симонова приглашал автора “Первого удара” хотя бы на денек на Бобруйское шоссе… Автор угадал лишь одно — нашего будущего противника.

Вторая группа утопий — более безобидная. Она повествует о коммунистическом будущем. Если в военных утопиях картины светлого будущего уходили на второй план, то в утопических романах, начиная с небольшой вещи 20-х годов — повести В.Итина “Страна Гонгури” и завершая крупными многоплановыми романами и повестями, рассказывающими о будущем — книгами А.Беляева, романами “Пылающий остров” А.Казанцева, “Туманность Андромеды” и “Час Быка” И.Ефремова и многих других рассказы о прекрасном будущем были основой сюжета. Сегодня многие из них вполне можно отправить в макулатуру. Другие — важны как литературные памятники эпохи…

Если говорить о научно-фантастических произведениях, где эпизодически мелькают шпионы, бандиты и просто — нехорошие люди, то надо отметить, что без отрицательных героев редко обходится какой-либо роман или повесть. Давайте вспомним мать-патронессу советского детективно-приключенческого романа Мариэтту Шагинян с ее “Месс-Менд” с антигероем профессором Хизертоном (он же капитан Грегуар, он же — нечто, плохо воспринимаемое под кличкой Чиче). Уместно вспомнить авантюрно-фантастические романы 20-х лет В.Гончарова (“Долина смерти” и др.), где в большом количестве действовали “красные пинкертоны”, диверсанты, вредители и т. д. В 50-е годы романы приключенческой тематики густо заселили вражеские шпионы. Такими были Горелов в “Тайне двух океанов” Г.Адамова, Вельтиганс в “Пылающем острове” А.Казанцева, бизнесмены-гангстеры в “Продавце воздуха”, рабовладельцы в “Человеке-амфибии” А.Беляева.

В советской фантастике выработался определенный стереотип врага. Как правило, вражеский лазутчик, диверсант был лишен всяких человеческих чувств — жалости, сострадания. Он алчен, нагл, хитер и расчетлив. Надо отдать ему должное — он хорошо, профессионально подготовлен. Естественно, в конце концов враги терпят поражение, но успевают принести положительным героям немало неприятностей. Существует еще одно обстоятельство, которое повлияло на состояние всей научно-приключенческой и детективной отрасли литературы. “В нашей фантастике существовал и может быть благополучно сдан в макулатуру… многочисленный подвид, о котором волей-неволей приходилось не раз вспомнить… Это были книги, в которых авторы вели “бой кровавый, святой и правый” с империализмом. Империализм обыкновенно воплощался в облике какой-нибудь страны, иногда конкретной, чаще всего США…” — пишет А.Ревич.

По мнению автора, чаще всего, такой прием приводил к откровенной халтуре, хотя и среди многочисленных “антиимпериалистических книг” есть добротные произведения. Чаще всего сюжет сводился к тому, что научное открытие попадало в руки поджигателей войны, которые, естественно, хотят им воспользоваться. Иной раз ценное открытие делается империалистическим ученым-маньяком или коллективом ученых маньяков. Если не остановить его или их вовремя, мир может постичь катастрофа. Вспомним, к примеру, “Голову профессора Доуэля” А.Беляева или “Человек под копирку” З.Юрьева, где доктор Грейсон изобрел способ “выращивать человеческие копии и даже создал склад запасных частей”.

Появление врагов разных мастей, ученых-маньяков и прочих обостряло читательское восприятие, оживляло сложное наукообразное повествование. Но, повторяемся, детективная линия не была главным в этой группе научно-фантастических произведений.

В полной мере оно проявилось в сравнительно небольшом числе книг. Если говорить о зарубежной фантастике, то в библиографии, составленной А.Кашириным, в XX веке полсотни авторов создали едва ли не полторы сотни романов, повестей, рассказов, отвечающих требованиям детектива и фантастики. Что касается российских авторов, то весьма условно истинными детективами можно считать едва ли два-три десятка повестей, может быть, чуть больше.

Как уже писалось, большинство отечественных фантастических детективов построено на зарубежном материале. Оно и понятно: так безопаснее и говорить можно значительно открытее. Там, “за бугром” живет много плохих людей, и судьи продажные, и ученые — маньяки, и военные, полные планов завоевания мира, в их лабораториях разрабатываются опасные, способные погубить, в лучшем случае — поработить человечество. В “Синих людях” Павла Багряна процветает “киднеппинг”. Но детей похищают не ради выкупа, а для переделки — на острове Холостяков существует купол, где живут люди-дети, переработанные в синих послушных роботов.

В повести все как в настоящем детективе. Комиссар Гард и его помощники — частный сыщик Таратура, журналист из газеты “Все начистоту” Честер шаг за шагом, преодолевая множество препон, с риском для жизни ведут поиск истины. Им противостоит жестокий генерал Дорон, ученые-машины. В конце концов расследование успешно завершено, и правда побеждает… В широко известном романе того же автора “Пять президентов” действуют те же герои. И идея несколько напоминает предыдущую: речь вновь идет о порабощении людей, только на этот раз используется несколько иное изобретение, сейчас бы сказали, клонирование людей. Кроме того, можно меняться лицами. Можно создать точную копию человека, только обладающую другими качествами. Двойник послушнее, жестче, нежели оригинал. На страницах романа пять раз происходит смена лиц, причем один из героев — Швейцер Остин так и остается облаченным в тело исчезнувшего профессора Гренгера. Иногда герои повествования собираются вместе и, как пишет автор, “все они в разной степени узнавали друг друга, но все молчали: “Молчи, даже если хочешь говорить, и будь слеп, даже если хочешь видеть”.

Снова за рубежом, видимо, в США, происходит действие приключенческо-фантастического романа Игоря Подколзина “Когда засмеется сфинкс”. И ученый здесь имеется. Только не зловредный маньяк, а вполне положительный Роберт Смайлс, открывший новый источник энергии. А так как он пользуется своим открытием не совсем в мирных целях, раздевая догола богатых людей на званых вечерах, начинается расследование, которое ведет частный сыщик Френк Грэг не без поддержки бандитской группы Майка-черепа. Грэг выходит на след, находит ученого, но последний погибает, унося с собой в могилу и изобретение.

Чтение произведений, которые в той или иной мере можно отнести к фантастическому детективу, наводит на мысль, что рассказы о тех, кто “там”, получаются у наших фантастов гораздо интереснее, нежели повествования о тех, кто “здесь”. Здесь — и бандиты “не те”, и маньяков почти нет, и военные не такие агрессивные…

Вот в романе “В институте времени идет расследование” А.Громовой и Р.Нудельмана в институте времени погибает один из сотрудников. Следователь Александр Линьков пытается понять, что имеет место — убийство или самоубийство? С другой стороны к расследованию подключается соратник погибшего — младший научный сотрудник Валентин Тещин. На протяжении почти 350 страниц неторопливо развивается действие. В конце концов выясняется, что никто не погиб, просто “погибший” воспользовался машиной времени — хронокамерой, и переместился на пару лет вперед, а затем благополучно вернулся.

Как написали авторы в послесловии, “законы избранного нами жанра требовали, чтобы преступление совершалось с применением научно-фантастических средств…” Главная идея, что следствие будут вести два равноправных главных героя, и они будут соревноваться. “Чтобы никто не имел форы, мы решили, что каждый получит право на следующий ход только после хода другого”… Прекрасная идея, но, на наш взгляд, реализована была неудачно. А вот в повести Мих. Емцова “Бог после шести. Притворяшки”, несмотря на обозначенный жанр, вообще ничего фантастического нет. Бандит по кличке “Кара” на мистико-религиозной почве объединяет вокруг себя молодежь (“Притворяшки”) и уводит ее далеко в тайгу. По пути группа распадается. Преследуемый милиционерами и охотниками “Кара” погибает. Обманутые им юноши и девушки еще долго приходят в себя. Ни фантастики, ни почти детектива.

Повесть Вл. Савченко “Туник” имеет мрачноватый подзаголовок “Философский детектив в четырех трупах”. Дальнейшее чтение позволяет выяснить, что с небольшими промежутками один за другим умирают директор института теоретических проблем Тураев, его заместитель Загурский, ученый секретарь института Штерн. Молодой следователь прокуратуры Станислав Коломиец, ведущий расследование, теряется: все трое скончались от сердечной недостаточности, видимых признаков насильственной смерти нет. Но почему же уходят один за другим вполне благополучные ученые? Идет упорный поиск. Но в конце повествования свет на трагедию проливает молодой ученый Борис Чекан. Оказывается, что существует такое понятие, как психическая травма. И гибель немолодых ученых произошла в результате “воздействия информации на человеческий организм”. Об этом ни мы, читатели, ни следователи как-то не подумали. Завершает автор повесть тоже в игровом тоне. “А где еще один труп? Было обещано четыре. Деньги обратно!” Оказывается, есть и четвертый… Через 41 год скончается и Борис Чекан, простудившийся на рыбалке. Такие вот дела…

При чтении массовой фантастико-приключенческой литературы, убеждаешься в том, что при известном упорстве, полете фантазии, помноженным на талант, из под пера выходят не расслабленные и наукообразные ужастики, а по-настоящему интересное и, как говорят, полезное чтение. Чуть подробнее остановимся на повести одних из лучших наших фантастов — бр. Стругацких — “Отель у погибшего альпиниста”. На наш взгляд — эта повесть, как нельзя лучше подходит к определению “классический фантастический детектив”. Здесь есть все, что требуется для полноценного произведения в жанре “преступления в замкнутом пространстве”: убийство, тайна, расследование, которое ведет не очень далекий, но честный полицейский инспектор Глебски. В маленькой, отрезанной от внешнего мира снежной лавиной, альпийской гостинице происходят странные необъяснимые явления, заканчивающиеся преступлением. Повесть, как свидетельствует аннотация к одному из изданий “посвящена одной из наиболее популярных проблем, привлекающих внимание в эпоху НТР — проблемы контакта с неземными цивилизациями”. Впрочем, читателю эта сюжетная линия ничем не интересна, да и прорисовывается она лишь в конце книги. Как говорит один из героев: “Никаких вурдалаков. Никакой мистики. Сплошная научная фантастика. Мозес — не человек, инспектор… Мозес и Луарвик — это не земляне…”

По мнению знатока научной фантастики Всеволода Ревича “…“Отель” вполне может быть объявлен лучшей вещью Стругацких… Приглядитесь с каким тщанием воссоздана обстановка, — пишет критик, — вокруг и внутри маленькой высокогорной гостиницы… Мы видим и снежную долину, и интерьер гостиницы, и каждого ее обитателя с фотографической четкостью, словно под самым режущим глаза горным солнцем, которое освещало заключительную сцену драмы, разыгравшуюся с инопланетянами, не сумевшими вовремя сориентироваться в земных неурядицах…” При неизменном читательском интересе к “Отелю” повесть несет в себе и определенный философский смысл. Авторы задаются вопросом: а готово ли человечество и отдельные его представители к разным неожиданностям, которые в современном быстро меняющиемся мире могут возникать мгновенно. И еще. Тупой полицейский служака инспектор Глебски, слепо повинующийся букве закона, допустил гибель представителей внеземной цивилизации. Но если служитель правопорядка каждый по-своему будет трактовать законы, что будет, в конце концов, с личностью, страной, миром, наконец?

Еще одним удачным образцом фантастического детектива, на наш взгляд, следует признать роман Зиновия Юрьева “Полная переделка”. Этот плодовитый автор создал множество научно-фантастических произведений, в том числе и с детективными сюжетными линиями. Но, пожалуй, только “Полную переделку” можно признать детективом в полном смысле этого слова. Владелец адвокатской конторы Рендом приглашен защищать главу фирмы “Игрушки Череро”, обвиняемого в убийстве. И хотя в уголовном процессе Рендому не удается доказать невиновность Череро и тот приговаривается либо к смертной казни либо к полной переделке (изменение характера — на то и фантастика!), адвокат на свой страх и риск предпринимает полное смертельной опасности расследование и выясняет, что Череро невиновен и стал жертвой заговора. Заговора, в котором замешаны и олигархи, и ученые, и продажные полицейские… Тема зловещих открытий, сделанных учеными маньяками, как мы уже говорили, давно не нова в фантастической литературе. Но в данном случае все очень уместно входит в ткань повествования. Жаль, правда, что концептуально книга, несмотря на интересное изложение, не выходит за рамки обличения загнивающего капитализма, что не выделяет “…переделку” из длинного ряда отечественных научно-фантастических обличений “их образа жизни”.

К фантастическому детективу в какой-то степени примыкает и мистический роман, точнее, та его часть, где ведется хоть какое-то расследование. В материалистической Советской России мистике с ее тягой и потусторонним необъяснимым явлениям само собой не везло. Нам удалось найти лишь несколько авторов и очень немного произведений, в которых хоть в какой-то степени мелькает элемент мистики. Хотелось бы сразу оговориться, что, на наш взгляд, никак не следует отнести к мистическим произведениям те рассказы, повести и романы, в которых авторы из-за отсутствия игры воображения, чувства меры или неумения логически мыслить решение сложных загадок отдают потусторонним силам, которые то озаряют следователя, то каким-то немыслимым образом представляют в его распоряжение неопровержимые доказательства, то помогают преступнику скрыться… Это не настоящий детектив, да, пожалуй, и не настоящая мистика. Не случайно американский писатель Рональд Нокс в “десяти заповедях детективного романа” уже во втором пункте записал “как нечто само собой разумеющееся исключается действие сверхъестественных и потусторонних сил”.

В Советском Союзе мистика не только не приветствовалась, но и запрещалась. Как писал автор многих нашумевших романов Еремей Парнов “Запрещено было писать обо всем, что может быть истолковано как мистика”.

Однако самому Еремею Иудовичу и в то суровое время удавалось и писать и печататься.

Пальму первенства в советской мистической литературе следует отдать Алексею Толстому с его “Графом Калиостро”, где он вдоволь напотешался над теософией… Ну, а затем — четыре десятка лет молчания. До прихода в советскую литературу Е.Парнова. Как считает сам писатель, он был самым мистическим писателем поколения. Как полагают журналисты, Е.Парнов был едва ли не единственным писателем в застойное время, которому разрешалось писать на закрытую тему. Как писал журналист “Комсомолки” М.Рыбаков: “Е.Парнов — живая легенда фантастики 70-х и 80-х, автор книг о восточных религиях и мистике: “На игле времени”, “Боги Лотоса”, “Трон Люцифера”. Некоторые считают его колдуном и астрологом…”

На самом деле Е.Парнов, если так можно сказать, был самым продвинутым писателем поколения 70-х и 80-х годов. Во многих романах писателя очень сильна детективная линия: совершаются преступления, идет их расследование, раскрываются тайны, делаются открытия… Давайте вспомним такие захватывающие книги, как “Ларец Марии Медичи”, роман с элементами мистики, переносящий читателя в глубины истории, “Третий глаз Шивы” — о полной загадок истории бесценного алмаза, украденного еще в XI веке. Наконец, роман “Мальтийский жезл”, - об истории расследования загадочного исчезновения ученого-химика… Особенно Парнову нравится мистика восточных религий. Писатель работает оперативно, быстро поспевая за ходом событий. Прозвучала, к примеру, скандальная история секты “АУМ Синрике” и достаточно быстро появляется роман “Секта”, где бывший офицер спецотряда КГБ вступает в борьбу с религиозной сектой, желающей захватить власть над миром… Один за другим выходят в свет новые романы Е.Парнова — “Сны фараона”, двухтомник “Властители и маги” и, наконец, пожалуй, самое продвинутое произведение писателя — “Бог паутины: роман в интернете”. Глобальная информационная сеть, охватившая весь мир, таит в себе неизученные возможности. Здесь — и хитро закрученный сюжет, и интрига, и трудно предсказуемые виртуальные последствия…

На наш взгляд Е.Парнова можно признать сегодня крупнейшим писателем — родоначальником российской мистической литературы, в настоящее время бурно развивающимся. Отдавая должное этому плодовитому автору, издательство “Терра” выпускает десятитомник произведений Е.Парнова. Немало не преувеличивая, следует сказать, что книги этого писателя проложили дорогу современному мистическому роману, который сегодня, можно сказать, вполне благополучен, издается и переиздается в сериях “Русское fantasy”, “Война миров”, “Абсолютное оружие”, “Мистики и провидцы”, в некоторых других. Впрочем, современная литература станет предметом исследования чуть позже; тогда нас будут, прежде всего, интересовать детективные линии в современном мистическом романе. Забегая вперед, можно предположить, что в наши дни мистические произведения с детективными сюжетами, значительно опережают по своему уровню нынешнюю научно-фантастическую литературу.

Соответствует ли он реалиям настоящей истории?

Один из участников давней, но памятной дискуссии о цене успеха детектива, говоря о развитии жанра в стране, дал такую оценку предмету нашего исследования: “Бурный расцвет жанра породил и такие экзотические плоды…” (речь идет об историческом детективе). Мы не согласились с автором: исторический детектив не так уж экзотичен в литературе бывшего Советского Союза, а ныне — России. Пожалуй, он более распространен у нас, нежели в других странах, даже таких, где жанр развивается давно и плодотворно. Вспоминается, пожалуй, лишь цикл романов Роберта ван Гулика о древнем китайском судье. Вот это уже, действительно, экзотика!

В нашей стране исторический детектив давно и успешно развивается, рождая все новые и новые разветвления. Действительно, древняя, новая, новейшая история России, республик бывшего Союза, содержит множество “темных пятен”, насыщена событиями, дающими пытливому исследователю богатейшую пищу для обобщения и осмысления, творческих поисков и интересных книг… Чем, впрочем, и пользуются наиболее продвинутые авторы.

По нашему мнению, произведения детективно-исторического жанра можно классифицировать по периодам исторического развития страны. Прежде всего это:

а.) Повести и романы, повествующие о дореволюционной истории России;

б.) Романтико-революционные произведения, посвященные революции и гражданской войне;

в.) Сравнительно немногочисленные книги, посвященные периоду развития страны до начала Великой Отечественной войны; г.) И, наконец, книги о войне, которые написаны в последние десятилетия, когда события войны и первых послевоенных лет уже стали историей.

Не будем забывать, что достоянием российской публики в последнее время стали исторические произведения, созданные за рубежом, в эмиграции (Р.Гуль, Б.Савинков, А.Авторханов). А ставшие доступными читателю книги о лучших российских сыщиках подвигли и современных литераторов на подвиги во славу истории российской империи.

Итак, что мы имеем в активе? Если говорить о книгах, посвященных истории России дореволюционной поры, то здесь книжная полка весьма небогата. Некоторые авторы занимались исследованием лишь отдельных темных пятен в истории страны. Глеб Голубев, к примеру, вновь (в который раз уже) попытался коснуться загадочной истории, связанной с попыткой капитана Мировича освободить томящегося в заключении императора Петра III. Тема весьма интересная и, на наш взгляд, вполне достойная “крутого” детектива. Однако повесть “Шлиссельбургская Нелепа” ставит больше вопросов, нежели ответов… Не однажды братья-писатели брались за глубокие темы, грозящие вылиться в интересное детективное произведение. В разных сборниках мы читаем то о скифах, то о необычных аномальных явлениях, но, увы, пожалуй, в увлекательное остросюжетное произведение ни одна из этих тем так и не вылилась. Тем не менее, предмет для разговора имеется.

Современникам до сих пор не дают покоя лавры дореволюционных писателей, описывающих подвиги российских Шерлоков Холмсов. То там, то сям появляются книги, переваривающее славное прошлое указанного сыщика в разных вариациях.

В “Архиве сыскной полиции” Эдгара Хруцкого замечательный сыщик Александр Бахтин, вполне в духе того времени отказывается от ловли “политических”, зато с удовольствием задерживает преступников уголовных. В детективе Л.Юзефовича “Ситуация на Балканах” все крутится вокруг убийства в Петербурге австрийского дипломата. Здесь действует уже знакомый нам Иван Путилин, который играючи в два счета раскрывает преступника, тем самым содействуя смягчению международной обстановки.

Видимо, надо несколько подробнее сказать о вкладе Юзефовича в исторический детектив. Автор давно и достаточно успешно работает в этом жанре, разрабатывая тему великого русского сыщика Ивана Дмитриевича Путилина. Как сказал сам писатель, “Знаменитый в свое время сыщик Иван Дмитриевич Путилин при жизни был фигурой загадочной и легендарной: не то полицейский Дон Кихот, не то русский Лекок, и образ его безнадежно расплылся между этими двумя полюсами, реальный человек перестал существовать. К тому же за сорок лет, в которые он ловил воров и убийц, никому из газетных репортеров ни разу не удалось взять у него интервью… Я принял эстафету от Соронова и Романа Доброго со товарищи, хотя мой первый роман о великом сыщике был написан в 1995 году…” С тех пор вышли в свет “Триумф для Венеры” (“Ситуация на Балканах”), “Знак семи звезд”, “Князь ветра” и др. К несомненным литературным достоинствам можно отнести историческую достоверность, хорошую проработку деталей. Но, как нам кажется, несколько хромает политическая трактовка ситуации. И не только на Балканах.

“Пародия, растянутая на два журнальных номера, — зло характеризует роман литературный критик А.Казинцев в “Литературной газете”. — Но на кого и на что? На детективные романы, на историю или на человека, уподобленного марионетке?..” Почти такую же оценку дает другой критик, М.Путинковский, в “Книжном обозрении” другой книге — сборнику рассказов “Гений сыска — граф Соколов” Валентина Лаврова. Критик отмечает, что русский национальный гений исчерпывающе воплощен в образе титульного героя, который все время равняется на Шерлока Холмса. Правда, не всегда это получается: “Холмс меланхоличен, гений русского сыска жизнерадостен: “Соколов хохотнул”, “хохотнул Соколов”. Знакомой графине он дарит попугая, предварительно обучив его смешному выкрику “Ж…!” “Графиня радостно хохотнула”.

Между тем, Лавров создал уже шесть сборников произведений о Соколове. Вообще-то, в истории российского сыска это был второстепенный агентик. Автором же граф Соколов возведен до уровня величайшего мастера. Впрочем, это дело писателя. Дело в другом. Писателям, залезающим в дебри российской истории надо бы быть “в материале”, досконально знать все детали и тонкости того, над чем они трудятся. Вряд ли стоит рассчитывать на то, что остросюжетная тема “сама вывезет”. Оказывается, иногда не вывозит…

Кроме указанных книг стоит отметить серьезную работу о российской разведке Александра Горбовского и Юлиана Семенова “Без единого выстрела”. Правда, здесь лишь обозначены темы для будущих писателей. Одна из них уже нашла отражение в романе Егора Иванова (Е.И. Синицына) “Негромкий выстрел” и “Вместе с Россией”, в которых, как писал Петр Проскурин, “военные сцены, борьба партий и группировок, махинации финансистов, забастовки рабочих и движение серых солдатских масс…” А кроме того — главный герой романа — русский разведчик офицер Соколов (не “хохотун Соколов”) и борьба разведок России, Германии и других стран. Как писал В.Ардаматский, “Негромкий выстрел” содержит интересный, малоизученный материал…”

Малоизвестные страницы истории описывает Владимир Короткевич в историческом детективе “Черный замок Ольшанский”, в котором события трехсотлетней давности пересекаются с событиями новейшей истории.

Интересный сюжетный ход для исторического детектива выбрал Юрий Кларов, композиционно объединивший главным героем — старым антикваром Василием Беловым пять новелл о локальных фактах российской истории. Читатель узнает об истории золотого пояса Дмитрия Донского, о перстне-талисмане А.С.Пушкина и о других, столь же экзотических предметах. С этой книгой сюжетно пересекаются те страницы повести братьев Вайнеров “Визит к Минотавру”, где повествуется об истории создания скрипок Страдивари.

На наш взгляд, приведенные здесь (и далее) примеры достаточно наглядно говорят, что бывает, когда авторы серьезно относятся к делу, глубоко изучают эпоху, людей ее населяющих, доводя свое внимание до деталей, на первый взгляд незначительных.

К этому остается добавить, что исторический детектив требует еще более осмысленного и глубокого внимания к сюжетной линии, нежели детектив современный. Может быть, потому-то большинство белых пятен российской истории, самые интересные ее события, факты, люди, какими бы интересными они не были, как бы настойчиво не стучались в двери авторов остросюжетных историй, так и остались без литературного воплощения. Очень многие события из древней и новой русской истории еще ждут своего осмысления и воплощения. Ведь сегодня и архивы стали открытее, и взгляд на историю — беспристрастнее. Самое время сочинителям остросюжетных историй браться за дело.

Если с дореволюционной историей ситуация весьма непроста: очень много еще не написано, а то, что написано — сделано не так, то с романтико-революционной тематикой, кажется, все в порядке. План по созданию произведений о деяниях славных чекистов выполнен и даже перевыполнен. Разрабатывая эту ветвь исторического детектива, мы обнаружили такое обилие литературы разных жанров — от многопланового романа до коротенького рассказа — что возникли даже проблемы с тем, на что обратить внимание в первую очередь. Некоторые события новейшей истории нашли отражение даже в нескольких произведениях…

В то же время известный писатель Виктор Смирнов утверждает: “Могучая русская литература с ее богатством имен и направлений приключенческой ветви не имела… Но вот что удивительно: в советские годы в нашей прозе появилась целая плеяда блестящих прозаиков, посвятивших себя приключенческому жанру, либо близким, созвучным ему по духу…

…Крепнет историко-приключенческая литература, уже имевшая определенные традиции, ее яркие представители в те (20–30 гг. — авт.) годы — Василий Ян, Михаил Зуев-Ордынец; отдают дань жанру такие мастера прозы, как Алексей Толстой, Николай Тихонов, Вениамин Каверин, Валентин Катаев, Мариэтта Шагинян, Сергей Колбасьев, Сергей Мстиславский и многие-многие другие…”.

К сожалению, надо признать, что в море книг, написанных признанными мастерами советской литературы, увы, не так и много истинных шедевров. Видимо, спрос на издание произведений революционно-романтической тематики в 60-70-е годы намного превышал предложение. Кто только не издавал подобную литературу: и “Молодая гвардия”, и “Воениздат”, и “Московский рабочий”, и “Советский писатель”…

В ежегодниках “Поединок”, “Приключения”, регулярных выпусках молодогвардейского “Подвига” шел нескончаемый вал повестей и рассказов на тему чекизма и чекистов, а также — деяний уголовного розыска.

На наш взгляд, это объясняется несколькими причинами. Во-первых, крупным идеологическим заказом на освещение чекизма во всех его проявлениях, во-вторых, самой героикой и романтизмом революционной тематики, наконец, открывшийся доступ к архивам, который появился в короткий период хрущевской оттепели. Кроме того, в 60–70 годы еще жили-были люди, которые ко всем историям и подвигам гражданской войны, ее секретным и несекретным операциям имели прямое отношение.

Правда, стоит сказать, что историко-революционная тема начала воплощаться в литературе еще в 30-е годы. В 1929-30 гг. Георгий Шилин написал первую повесть о незаурядной жизни Семена Тер-Петросяна, более известного под псевдонимом “Камо”… Позже появилось еще одно произведение на революционную тематику — повесть Ивана Клычакова “Клуб червонных валетов”, рассказывающая о малоизвестных страницах революционного движения 70-х годов XIX в. — сфабрикованному властями делу “о клубе червонных валетов”, состоящему из 60 томов. Пожалуй, именно этим и заканчивается библиография предреволюционной эпохи. Зато перелому двух эпох, периоду отечественной классовой борьбы, посвящено не менее трех десятков произведений. Особенно вырос их поток в 60-е годы, когда вынырнули из забвения некоторые запрещенные сих пор имена, стало можно писать о закрытых до сих пор операциях ВЧК. Время показало, что далеко не о всех деяниях чекистов можно было писать даже во время “оттепели”. Тем не менее, даже то, что было выдано для описания, поражало своими масштабами…

Думается, наиболее впечатляющей была операция “Трест”, которой посвящено множество произведений, наиболее интересными из которых, на наш взгляд, стали романы Л.Никулина “Мертвая зыбь” и В.Ардаматского “Возмездие”. Написанные примерно в одно время, они как бы рассматривают тему с нескольких сторон. Ардаматский делает упор на документ, что придает большую убедительность повествованию. В “Возмездии” мы читаем приказы, протоколы, отрывки газетных статей того времени… У Л.Никулина в “Мертвой зыби” развернута более широкая панорама событий в стране, в мире. Этот роман, пожалуй, можно назвать политическим. И там и там действуют одни и те же герои — Дзержинский, Менжинский, Артузов, Сыроежкин и антигерои — великие князья, ген. Кутепов, Савинков и другие… Эти два многоплановых романа положили начало буйному потоку произведений об эпохе чекизма. Общими для них было два обстоятельства. Во-первых, для чекистов их действия, как правило, заканчивались успешно, чего не скажешь о “том лагере”, во-вторых, все авторы писали, в основном не отходя от выданных им документов. Так и видится, что, знакомя писателей с пожелтевшими архивными “делами”, их сурово предупреждали: “Шаг влево, шаг вправо считается побегом и чреват лишением доступа к нашим архивам…” Если к этому добавить, что перед публикацией книга опять-таки проходила экспертизу в компетентных органах, становится ясно, почему разные авторы писали на заданную тему почти одинаково. Здесь не до разработки сюжетной линии и не до красоты стиля.

Тем не менее, существует богатая литература о подвигах славных чекистов, в основном, в 20–30 годы. После этого поток книг заметно оскудевает: “подвиги” тружеников госбезопасности в подвалах Лубянки были не столь заметны. Кроме того, все известные руководители ЧК один за другим и сами исчезали в этих подвалах. Лишь в последние десятилетия имена многих из них были возвращены. Так, из повести-воспоминания Льва Василевского “Испанская хроника Григория Грандэ” читатели недавно узнали о героической и трагической судьбе одного из непосредственных участников операции “Трест” Григории Сыроежкине. В разных книгах, написанных в разное время, мелькают имена А. Артузова, Р.Пиляра, Х.Петерса, С.Пузицкого. О той, “светлой и романтической поре” писали как известные, так и почти незнакомые читателю авторы. В дилогии, состоящей из романов “Адъютант его превосходительства” и “Седьмой круг ада” Игорь Болгарин и Георгий Северский рассказывают о жизни и борьбе чекиста Павла Кольцова. Попав в тюрьму к белым, перед лицом смерти он размышляет, “все ли правильно в его днях и годах? Что-то в прежней своей жизни, появись такая возможность, он переменил бы. Но в целом он имел право быть довольным собой…” В повести А.Королева “Страж западни”, кажется, первой и единственной у молодого автора, речь идет о поединке подпольщиков с белогвардейской контрразведкой. Цикл повестей о работе чекистов разных лет, объединенных сквозным героем Мирзо Каировым — “Четыре почтовых голубя”, “Последняя засада”, “Полковник из контрразведки” написал Юрий Авдеенко. И снова — сквозной герой. В повестях Ф.Шахмагонова “Вам лучше уехать”, “Встреча с совестью”, “Адъютант Пилсудского” действует чекист Владимир Артемьев. О сложной операции, проведенной Дончека в Ростове, рассказывают Дмитрий Морозов и Александр Поляков. Основательно пишет о работе первых дальневосточных чекистов Виктор Дудко в “романе в повестях”, как обозначил свой жанр автор, “Тревожное лето…” Известный писатель-приключенец Георгий Свиридов в романе “Дерзкий рейд” рассказывает о том, как в 1918 году чекисты пресекли действия британской разведки в Советском Туркестане. А В.Ардаматский в романе “Две дороги” обозначает пути предательства. Антигерой книги Дружиловский, бывший подпоручик царской армии преуспевал на ниве изготовления фальшивок, “обличающих “руку Москвы”, что послужило причиной кровавой расправы над коммунистами в Болгарии. Ему противостоит советский разведчик “Кейт” — Николай Крошко.

В.Ардаматский умело использует документы той поры, в частности, донесения Кейта, что придает убедительность повествованию.

К этим книгам примыкает роман Анатолия Марченко “Третьего не дано”, где действуют все те же лица. Один из главных героев, пророчески предвидя будущее, цитирует слова Аристотеля: “Из всех государственных правлений самые кратковременные — олигархия и тирания”. От себя добавим, что тиранию мы уже пережили.

Однако наиболее выдающимся мастером использования подлинных и псевдоподлинных документов был Юлиан Семенов, который так же отдал дань историческому роману о послереволюционных событиях. Как пишет исследователь творчества Ю.Семенова Юрий Идашкин, “писатель поставил перед собой задачу большой художественной сложности: исследовать личность такого человека. Богатству его внутреннего мира… писатель уделяет не меньше внимания, чем делам разведчика Исаева-Штирлица…” Цикл романов об Исаеве-Штирлице автор обозначил как историко-политический. Об их достоинствах в качестве политических романов мы уже говорили выше. Если же их рассматривать в качестве исторических… Думается, по хроникам Ю.Семенова будущие историки вполне могут изучать такие сложные и сравнительно малоизученные тему, как гражданская война на Дальнем Востоке, противостояние органов госбезопасности СССР и Германии, историю гражданской войны в Испании, сложные политические узлы, завязанные накануне нападения Германии на Югославию, а также — накануне разгрома фашистов в Европе и после Победы…

Как отмечает Ю.Идашкин, “суть исторических событий и головоломных операций разведывательных и контрразведывательных служб излагается с безукоризненной точностью и безупречной достоверностью деталей…”.

По нашему убеждению, Юлиан Семенов создал эталонные образцы исторического детектива, к которым (возможно, пока) никто еще не сумел приблизиться.

Однако, говоря об исторической объективности освещения деятельности чекистского аппарата нельзя пройти и мимо произведений, в которых соратники “железного Феликса” изображались далеко не такими уж рыцарями без страха и упрека, как изображали их еще в недавнем прошлом. Вспомним хотя бы нашумевшую в свое время повесть сибиряка В.Зазубрина “Щепка” — о репрессиях новосибирского ЧК, вывозившего “свой товар” (т. е. расстрелянных людей) грузовиками. О том же и повесть А.Тарасова-Родионова “Шоколад”. Понятно, что издание подобных книг в 20-30-е годы не могло пройти безнаказанным. На долгие годы и авторы, и их произведения были исключены из оборота…

Нелишне напомнить, что книги о подлинных и мнимых подвигах чекистов писались и издавались в большинстве республик бывшего Союза. Мы уже упоминали трилогию туркмена Рахима Эсенова. О чекистах Татарии повествует роман-хроника “Другого пути нет” Аяза Гилязов и Алексея Литвина, роман Зуфера Фагнудинова “Сквозь страх”…После плодотворного и бурного потока чекистских романов и повестей, на этом фронте наступило некоторое затишье. То есть, книги-то все еще издавались, но река заметно обмелела. Да и книги пошли другие. В начале 80-х годов одно за другим стали издаваться произведения, повествующие о деяниях чекистов в более позднее время. Николай Панев в повести “На грани жизни и смерти” рассказывает о том, как чекисты разоблачали замыслы белой армии барона Врангеля, основная часть которой после поражения в Крыму осела в Болгарии. В конце 20-х годов в Королевскую Югославию ЧК направляет своего разведчика, действующего под псевдонимом Алексей Хованский. Об этом рассказывает многоплановый роман Ивана Дорбы “Белые тени”. Действие в романе доводится до начала второй мировой войны, в которой многие белоэмигранты выступили с оружием в руках против фашизма.

Сегодня, когда многие архивы открылись исследователям, когда заговорили свидетели, живые и мертвые, появилась весьма благоприятная возможность объективно оценивать факты глазами как красных, так и белых, не оглядываясь на идеологическую и прочую цензуру. Все это теперь возможно. Но, к сожалению, новых, к тому же ярких произведений, мы пока не видим… Впрочем, разговор об этом еще впереди. Если литературы о подвигах чекистов в 60-80-е годы издавалось более, чем достаточно, то описания подвигов “людей в синих шинелях” содержится в значительно меньшем числе произведений. На наш взгляд, скорее всего, это можно объяснить большой закрытостью органов госбезопасности. Давно известно, что “запретный плод сладок”. И когда из органов появлялась рука с призывающим перстом — почти любой писатель почитал за честь заняться очередной книгой о подвигах тружеников компетентных органов. Так или почти так родилось большинство романов и повестей о деяниях чекистов. Милицейская тема тоже не ушла из зоны внимания многих писателей. Видимо, прежде всего, из-за постоянного неснижаемого интереса читателей к данной теме.

История советской милиции хранит в себе множество интересных фактов, событий, операций. В условиях тоталитаризма материалы даже о самых давних и далеко не самых интересных операциях были тайнами за семью печатями. Взять и написать книгу о работе милиции, о сыщиках, следователях и прочих ее работниках мог рискнуть далеко не каждый — была почти стопроцентная уверенность, что книга не пройдет через заслоны ведомственной и прочей цензуры, что не найдется издательство, которое осмелится издать ее и т. д.

Одной из важных особенностей советского милицейского (впрочем, чекистского — особенно) романа была его документальная основа. Автору выдавали папку с делом, и он творил в силу своего таланта, взглядов на эстетику детектива и творческих возможностей. За примерами ходить недалеко. Почти одновременно свет увидели две повести, повествующие об одном из наиболее ярких дел, раскрытых молодой советской милицией. Речь идет о знаменитой краже церковных ценностей из Патриаршей ризницы в Москве в 1918 году. Дело приобрело политическую окраску. И московскому уголовному розыску пришлось приложить немало усилий, чтобы на Волге, в Саратове задержать преступника и изъять часть краденого. Истории поиска сокровищ посвящены роман Ю.Кларова “Черный треугольник” и повесть В.Куценко и Г.Новикова “Сокровища республики”. А теперь — слово эксперту, известному писателю Э.Хруцкому:

“…В основу их легла одинаковая история… Вот здесь опять витает извечный вопрос, что же лучше: строго придерживаться документа или же дать волю авторской фантазии? Работа с документом невероятно интересна и вместе с тем опасна. Только большой мастер может так трансформировать строгую каноничность неоспоримой истины, чтобы она приобрела накал подлинной художественности. В.Куценко и Г.Новиков не смогли справиться с этим… Строгое следование фактам не позволило авторам написать лица героев, познакомить нас с их судьбами, привычками, наклонностями… На все эти вопросы дает ответ роман “Черный треугольник” (первая книга из трилогии “Розыск”; вторая — “В полосе отчуждения”, третья — “Станция назначения — Харьков”). Поднявшись над документом и расширив рамки эпохи, писатель, прибегая к художественному вымыслу, написал интересный, волнующий нас документ…”

Автор критических заметок прав: создавая художественное произведение, над писателями не должен довлеть документ, автор должен уметь подняться над ним. Может быть, именно поэтому в своих лучших книгах авторы свободно и спокойно общаются с документами. Хотя, работая над историческими произведениями, автор должен уметь искать, добиваться и широко пользоваться не только свидетельствами очевидцев, но и документами эпохи.

Вряд ли удалось создать без глубокого проникновения в события минувшего времени такие интересные книги, как “Повесть об уголовном розыске” Алексея Нагорного и Гелия Рябова, послужившую основой для создания многосерийного художественного телефильма, повесть Юлия Файбышенко “Розовый куст”, по-своему развивающую традиции знаменитых произведений П. Нилина “Жестокость” и “Испытательный срок”, одну из новых книг молодого тогда Николая Леонова “Трактир на Пятницкой”. Эти книги, столь разные и по стилю написания, и по предмету описания объединяет стиль и колорит эпохи 20-30-х годов XX века. И, тем не менее, все же это, прежде всего, — описание раскрытия преступлений, более или менее талантливо сработанное, в декорациях соответствующего периода. Однако отдельные писатели более глубоко разрабатывали сюжетную линию. Хотя сюжетные ходы достаточно часто просто лежат на поверхности. Ну что, к примеру, особого в ходе, избранном тем же Юрием Кларовым в книге “Пять экспонатов из музея уголовного розыска”, где описываются события, произошедшие с начальником Первой бригады Петроградского уголовного розыска Угольцевым и его другом искусствоведом Беловым? А между тем, книга выдержала уже ряд изданий и пользуется постоянным успехом у читателей. Однако примеров таких мало. Завершая тему библиографии исторического милицейского романа, нельзя не подчеркнуть, что это небольшая полка. Хотя книг на эту тему понемногу прибавляется. В 80-е годы увидела свет небольшая, но емкая повесть Владислава Романова “Мне больно, и я люблю”. Это рассказ о сложном труде и поиске оперуполномоченного облугрозыска Матвея Левушкина в 30-е годы. Эти годы — одно из “белых” пятен в истории советского милицейского сыска. Мы уже писали о том, что репрессивный аппарат страны был занят, в основном, поисками политических, а не уголовных врагов государства. Иной раз удавалось соединить оба вида преступлений: и политических, и уголовных. Думается, что особого желания копаться во всей этой грязи у авторов-детективщиков нет. Но можно предположить, что нас еще ждет девятый вал романов и повестей разоблачений.

Зато всегда в чести у литературного мира была тема Великой Отечественной. Мы уже имели возможность не раз коснуться проблем работы разведки, контрразведки, милиции в годы войны. Но это были книги, написанные по горячим следам событий или спустя десять, двадцать лет. Сегодня, по истечении более чем полувека после парада Победы, на многое, казалось бы, очевидное, смотришь другими глазами, с других позиций, со знанием фактов, которые многие десятилетия были засекречены. Многое, что написано о минувшей войне в наше время, уже можно отнести к разряду исторических произведений. Надо отдать должное писательскому корпусу: по нашим данным в художественной литературе в 60-80-е годы не было попыток переписать историю, поставить все с ног на голову, как в нынешней, когда к изумлению читателей оказывается, что агрессором в Великой Отечественной был Советский Союз, а генерал Власов по новейшим данным был не предателем, а освободителем… В таком случае Аркадию Васильеву пришлось бы переписать свой роман “В час дня, Ваше превосходительство”, в котором он, основательно изучив документы, пишет об истории и кончине власовского движения. И, надо сказать, что если не сочувственно, то по крайней мере, без предвзятости, что так отличает многие книги, где с первых страниц точно знаешь, кто враг, а кто — друг…

Историческая остросюжетная проза о Великой Отечественной войне делится на две точно обозначенные группы: книги о подвигах советских разведчиков во вражеском тылу и книги, повествующие о провале вражеских агентов и зачастую, связанного с ними уголовного подполья — в советском. О многих произведениях на эти темы мы уже писали. Сейчас хочется назвать те, что вышли в свет на пороге 80–90 гг.

Прежде всего хочется обратить внимание на работу недавно скончавшегося Станислава Гагарина. Этот плодовитый автор успел оставить целую библиотеку книг, посвященных подвигам советских разведчиков и контрразведчиков. В повести “Три лица Януса” наш разведчик Сиражутдин Ахмедов работает в Кенигсберге. “Повесть Ст. Гагарина “Три лица Януса” являет собой серьезное, психологически убедительное исследование многих сторон деятельности советского разведчика… С.Гагарин не рисует раз и навсегда сложившийся характер. Он раскрывает перед нами процесс становления разведчика, особенно тщательно показывая момент внедрения, натурализации Ахмедова-Вилкса. Известно, что этот момент является очень трудным и во многом определяющим дальнейшую судьбу солдат невидимого фронта…” — пишет в предисловии к переизданию книги главный маршал артиллерии В.Толубко.

Пожалуй, эти слова следует отнести и ко многим другим книгам. Нас смущает только одно обстоятельство: если внимать авторам весьма многочисленных книг шпионско-разведывательной тематики, то невольно начинаешь думать о том, что минувшую войну выиграли не солдаты, а шпионы. Ведь Ахмедов был совсем не одинок. Четверо наших разведчиков ловко действуют в тылу врага в 1944 году (повесть “Мост” Р.Самбука), через долгие мытарства попадает в нужный лагерь военнопленных советский разведчик Талызин. Немного повредив врагу, он перемещается в Южную Америку, где разоблачает бежавших сюда гитлеровцев (роман “Тени королевской впадины” Вл. Михайловского). А в “Десятом кругу ада” Юрия Виноградова вообще происходят жуткие вещи: советские разведчики успевают в последний момент взорвать бактериологический центр фашистов.

В финале произведения высокопоставленный фашист кричит: “Рейху не легче от того, какая разведка подняла на воздух бактериологический центр: английская, русская или княжества Монако…”

Не лучше обстоят дела у фашистов и в советском тылу. Весной-зимой 1942 года, в самое трудное для страны время, они пытаются создать на Северном Кавказе пятую колонну. Но советская военная разведка и охрана НКВД срывают вражеский замысел (Евг. Чебалин “Гарем Ефрейтора”, роман). Потерпев поражение на Кавказе, фашисты не унимаются. Они решили уничтожить “вождя всех народов”. Для этого в недрах Германии изготавливается специальное оружие и засылается хорошо подготовленная группа во главе с “Героем Советского Союза”. Но и эти замыслы разрушены (Р.Самбук “Фальшивый талисман”).

Несколько особняком в потоке повествования о победах советских бойцов невидимого фронта стоит тетралогия Эдуарда Хруцкого “Четвертый эшелон”, объединенная общим героем, МУРовцем Иваном Даниловым. Действие всех четырех повестей происходит в Москве военных лет, за исключением “Четвертого эшелона”, когда Данилов и его товарищи выезжали на Западную Украину. На наш взгляд, цикл, писавшийся одиннадцать лет, принадлежит к несомненным удачам автора и всей историко-приключенческой литературы о войне. Думается, основой успеха следует считать создание запоминающегося образа главного героя, который не только побеждает в каждой книге, но и терпит неудачи, теряет соратников…

Завершая разговор об историзме произведений на тему спецслужб, нельзя не сказать, что счастливая концовка очень часто подводит наших писателей. Читая документалистику, невольно отмечаешь, что в жизни все не так гладко, как у наших славных книжных героев. Разве ни о чем не говорят имена Р.Зорге, М.Маневича, членов “Красной капеллы”? А кого из книжных героев постигла участь этих разведчиков? Если не считать документалистики и книг о подлинных людях, все остальные, выдуманные герои всегда побеждают. Так в жизни бывает очень редко.

Детективная тема в литературе республик бывшего СССР

Мы приступаем к рассмотрению темы, которая вряд ли в ближайшем будущем станет предметом изучения критиков и библиографов отечественного детектива. А между тем, криминальный роман национальных республик 60–80 гг. прошлого века представляющий собой более или менее самостоятельную ветвь на общелитературном фоне Советского Союза, при общих, в основном, чертах имел кое-какие отличия и специфические особенности.

Прежде всего, русскоязычный читатель многим обязан издателям столиц союзных республик. Сейчас трудно с уверенностью сказать, то ли правила игры в Киеве, Кишиневе или Ташкенте были посвободней, то ли запасов бумаги там было побольше, но факт, что многие новинки детективной литературы, в том числе, написанные в Москве, Ленинграде и других городах России, выходили в свет именно там. В библиотеке автора этих строк хранится “Тарантул” В.Матвеева, изданный в Душанбе, повесть “Мы еще встретимся, полковник Кребе!” Б.Соколова, напечатанная в Ташкенте, и ряд других книг, бывших в прошлом бестселлерами, изданных вне Москвы. Надо уточнить, что в основном это были переиздания. В 70-80-е годы любители детектива и фантастики с большим трудом доставали сборники произведений этих жанров, которые серийно печатались в Кишиневе. Среди них были “Щит и меч” В.Кожевникова, двухтомник избранных произведений бр. Вайнеров и др. Надо отдать должное республиканским литературно-художественным журналам. Из года в год не выходило ни одного номера ташкентской “Звезды востока”, где не помещались бы переводы лучших образцов зарубежного детектива. Украинская “Радуга”, белорусский “Неман”, душанбинский “Памир”, молдавские “Кодры”… Эти и многие другие журналы внесли достойный вклад в развитие детективной литературы. В свою очередь федеральные издательства, как сейчас принято говорить, тоже прилагали усилия (правда, усилия-то были довольно вялые) к доведению произведений республиканских авторов до русскоязычного читателя. По долгу службы это делал “Советский писатель”, “Молодая гвардия” — в серии “Стрела”, в сборниках “Подвиг”, Воениздат — в “Военных приключениях” от случая к случаю печатали что-либо с Украины или из Средней Азии. Журнал “Советская милиция” в приданной ему библиотечке из чувства солидарности помещал кое-что переводное…

А вообще-то сами республики, и не только союзные, но и автономные, особо не полагаясь на добрых дядей, сами печатали, причем, крупными тиражами, наиболее достойные на взгляд местных специалистов произведения местных авторов, в том числе, и на криминальную тему. Многие из писателей, живущих в союзных республиках, изначально писали на русском языке, книги других переводились. Причем, во многих случаях перевод был авторизированный. Так или иначе, — все более или менее значительное доходило до русского читателя. И мы можем судить о состоянии криминальных подотраслей литературы союзных республик не понаслышке.

Читатель вправе задаться вопросом: “Чем же могут отличаться национальные литературы, собранные в едином государстве, отличающемся своим тоталитаризмом? Разве что, именами героев и названиями местности… Это так. И не так. В самом деле, во всех республиках были единые структуры подразделений внутренних дел, почти неизменный уголовный кодекс, да и преступления совершались одни и те же. И все же рискнем заявить, что определенная специфика в книгах авторов, работающих в разных республиках, а ныне — странах СНГ — есть…

Что общего в книжном деле существует между республиками? На наш взгляд, — прежде всего, значительное количество, если можно так выразиться, ведомственной (сейчас бы сказали — макулатурной) литературы. Повсеместно в большом количестве печатались сборники отчетов о славных деяниях органов КГБ, МВД на территории данного региона. Сегодня эти серые, написанные казенным языком книжки годятся разве что для архивов и музеев. В деле производства подобных изданий особенно преуспел Казахстан, где они выпускались серийно, из года в год.

Второе место в общем ряду мы бы отвели производственно-милицейским романам, которые, чаще всего, пишутся бывшими (иногда — нынешними) оперативниками, следователями и прочими лицами, имеющими отношение к правоохранительным органам. Иной раз эти повествования удачные, иной раз — нет. Но их выпущено много практически во всех республиках. И, наконец, истинные шедевры жанра, сработанные на высоком профессиональном уровне и делающие честь криминальному роману. Впрочем, обо всем по порядку.

На наш взгляд, самые глубокие корни в развитии криминального жанра имеет Украина. Не будем забывать, что один из первых шпионских романов в стране вышел в печать в 1925 году именно здесь. А в 30-е годы весь Союз читал великолепную повесть “Зеленый фургон”, созданную М.Козачинским на украинском материале. А сразу же после войны в Киеве вышел первый крупный роман о подвигах советской разведки в тылу врага — “И один в поле воин” Ю.Дольд-Михайлика. На Украине все крупные издательства — и во Львове, и в Харькове, и в Днепропетровске, не говоря уже о Киеве, увлеченно издавали книги о борьбе с криминалом.

“Отличительной чертой произведений украинских мастеров приключенческого жанра является повышенная “лирическая температура” повествования, о каких бы трагических событиях не шла речь” — считает литературный критик Валентин Свининников. С этим утверждением можно было бы и согласиться: в самом деле, на страницах книг украинских авторов поют соловьи, цветет сирень, гуляют хлопцы и девчата, расцветает пламенная любовь. Но как быть с эпизодом, открывающим детективный роман одного из украинских писателей:

“Если увидишь гадину, не раздумывай о том, что отец ее был гадом, а мать — гадюкой, что всю жизнь с ней обращались гадко и что вокруг себя она видела преимущественно гадов, а просто раздави ее. Если сможешь…” Вот такое сочетание лиричной мягкости и жесткости, даже — жестокости характерно для многих книг украинских (да, и не только украинских) авторов.

Среди ветеранов, много сделавших для развития украинского детектива, прежде всего, стоит назвать Ростислава Самбука. Его книги многократно издавались в России и на русском языке. Большинство их посвящено сыску.

В романе “Взрыв” компетентные органы разыскивают преступников, решивших взорвать самолет. В итоге — “взрывают” их логово. Так образно выражается один из героев книги.

В “Скифской чаше” предметом поиска стали ценнейшие исторические сокровища. В “Сокровищах третьего рейха” Р.Самбук разоблачает бывших эсэсовцев, которые занимаются работорговлей, а также — поисками спрятанных в годы войны нацистскими преступниками сокровищ. Диапазон интересов Р.Самбука весьма широк. В его книгах действуют и международные преступники, и наши местные уголовники, и члены преступных группировок… Вспомним повести “Портрет Эль Греко”, “Коллегия профессора Стаха”, “Буря на озере” и др. Этого нельзя не сказать и о другом крупном представителе украинской криминальной литературы Владимире Кашине. Он автор одной темы. В середине 80-х годов русский читатель был поражен появлением изданного массовым тиражом “Советским писателем” трехтомника произведений В.Кашина под общим названием “Справедливость — мое ремесло”. Перед широкой аудиторией предстал зрелый мастер, в совершенстве владеющий всеми приемами жанра. Роман “…И никаких версий” начинается так: “Труп уже увезли в морг. Следователь Спивак, судмедэксперт и эксперт-криминалист уехали из этого дома к бульвару Давыдова. А полковник Коваль (герой автора) все не уходил из квартиры погибшего. Чего-то не хватало, не давало полностью погрузиться в решение задачи, которая возникла перед ним”… По всем канонам жанра разгадка появилась лишь в самом конце повествования.

Как и в других союзных республиках, украинская детективная литература отдала должное и произведениям о чекистах, и старому доброму детективному роману. Среди писателей, работавших по первому направлению, следует назвать Ивана Головченко, который согласно аннотации на его книгу “Чекисты”, изданную в Киеве в 1964 году, “…повествуя о тайной войне империалистических разведок против СССР… широко использует богатый документальный материал… Автор хорошо знает тему, т. к. знаком с героями “по совместной работе в органах госбезопасности…” Русскоязычному читателю известны чекистские повести Л.Головченко “Черная тропа” и “Третья встреча”. Иван Василенко в своих невымышленных рассказах разбирал запутанные судебные дела — он более 30 лет работал следователем.

Если труды перечисленных выше авторов особых споров критиков не вызывали, то вокруг остросюжетного романа Владимира Киселева “Воры в доме”, созданном в 60-е годы копья ломались. Вот мнение автора предисловия к сборнику произведений В.Киселева, изданному в 1967 г: “…можно было назвать его по ходовой терминологии романом детективным — здесь есть острый сюжет, есть иностранные шпионы, есть разоблачающие их чекисты, — да перо не поднимается: детективная интрига входит в повествование лишь одним из элементов и, по существу, не главным. Атмосферу произведения определяют и вполне явственный социально-психологический план, в котором выписаны фигуры его главных героев, и насыщенность его раздумьями, спорами, историческими и публицистическими отступлениями…”

Если не говорить о том, что украинская литература (не только детективная) изобилирует всевозможными отступлениями, то мысль критика можно понять так: роман-то в общем детективный, но слишком хорошо написан, а значит, все-таки, не детективный… Впрочем, это мы уже слышали не раз…

А вот произведения вполне детективные, о раскрытии преступлений, без разных там отступлений: повести В.Гладкого из Донецка, В.Росина из Киева, Н.Ярмолюка из Житомирской области, С.Курило из Харькова…

В 1986 году издательство “Молодая гвардия” выпустило сборник “Волчьи ягоды”, как бы подводя итоги существованию украинского советского криминального романа. Читатель мог убедиться, что на Украине, как и в любой другой республике, жанр развивался в правильном направлении. Как пишет автор предисловия В.Свешников, “Авторы сборника не новички в литературе. Немало книг вышло из-под пера Леонида Залаты и Ивана Кирья. Известен… и Василий Кохан…” Что же касается острых проблем, то “главная из них — стяжательство. Естественно закономерен крах “всех этих трутней”, а так же привлекаемых ими для палаческих целей “недобитков”, сумевших было укрыться от справедливого возмездия после войны (тоже характерная тема украинского детектива)…”

К перечню писателей-детективистов следует добавить и хорошо известного российскому читателю Николая Крамного, чьи произведения уже издавались в популярной “Черной кошке”.

В отличие от украинской, в белорусской детективной литературе нет особо громких имен и крупных творческих достижений. Но и здесь есть свои авторы. Отличительной особенностью литературы Белоруссии было повышенное внимание к Великой Отечественной войне. Во многих произведениях действуют герои, прошедшие через огонь сражений. Впрочем, и антигерои — из тех же времен… На наш взгляд, два направления характеризуют детективную литературу республики: милицейский производственный и исторический детектив. К первому можно отнести повести Николая Чергинца, который точно, можно сказать, скрупулезно, рассказывает о ходе расследования уголовных преступлений. В книгах Н.Чергинца нет лирических отступлений и философских размышлений, которые так мешают некоторым критикам. Здесь все достаточно просто: получил задание — выполнил. И “Краб” (или другой преступник) — за решеткой… По такой же схему написаны криминальные повести Анатолия Мацакова. Думается, что свой неизбежный след в работу авторов, отдавших долгие годы деятельности в правоохранительных органах, вносит писание многочисленных официальных бумаг. Вот и получается, что все касаемо фактуры и процессуальных тонкостей оставляет безусловное преимущество за сотрудниками, а настоящую литературу стоит искать у братьев-писателей. Профессионально, на наш взгляд, выстроен сюжет в повести Константина Тарасова “После сделанного”. После того, как преступник снял со сберкнижки пострадавшего крупную сумму денег, последний сгоряча заявил об этом в милицию. Оказалось, что и пострадавший не чужд преступной деятельности, так как деньги нажиты нечестным путем. После чего и разворачиваются события: трупы, избиения, похищения… Мы бы назвали это произведение психологическим.

Если говорить о белорусском остросюжетном романе в целом, нельзя не заметить, что более чем где-либо в нем присутствует обращение к истории, причем не к новой или новейшей истории, а к более далеким от нас событиям. Эдуард Скобелев написал детектив “Свидетель” о годах правления императора Петра III, в частности, о деятельности масонской ложи. Тот же К.Тарасов в повести “Отставка штабс-капитана Степанова” раскрывает тайну гибели в 1863 году одного из мятежников. В.Комченко в повести “При опознании — задержать” рассказывает о судьбе белорусского поэта-демократа Ф.Балушевича, а в повести “Облава” повествует о событиях гражданской войны. Вспомним также “Дикую охоту короля Стаха” В.Короткевича. И станет ясна направленность исторического белорусского детектива.

Можно сказать, что особняком в этом перечне стоит повесть В.Короткевича “Дикая охота короля Стаха”. На наш взгляд это этапное произведение. И не только советской белорусской литературы. Записки Андрея Белоречного, человека от роду 96 лет, написаны в столь несвойственном советскому детективу романтическом стиле. Удивителен язык произведения:

“…Мы смотрели, как бешено мчалась дикая охота короля Стаха. Развивались по ветру гривы, летела из-под копыт тина, и одинокая звезда горела в небе над головами коней…”

На наш взгляд очень немногие книги: “Момент истины” В.Богомолова, “Тревожный месяц вересень” В.Смирнова, “Дикая охота короля Стаха” В.Короткевича достаточно наглядно показывают, как “низкая” литература может превратиться в высокую.

Среди прибалтийских республик бывшего Союза несомненный приоритет в части детектива за Латвией. Трудно объяснить, почему республика в отличие от соседей родила целую когорту блестящих писателей детективного жанра. Может быть, потому что Рига в 20-30-е годы была настоящим перевалочным пунктом по ознакомлению русскоязычного читателя с образцами западного детектива (здесь печатались на русском книги А.Кристи, Г.Честертона, Э.Уоллеса и др.), может быть, потому что Латвия более других была интегрирована в европейскую цивилизацию. Но как бы то ни было, русский читатель много десятилетий знаком с книгами А.Имерманиса, В.Кайяка и, конечно, А.Колбрегса. Их печатали на русском охотно и часто.

Характеризуя специфику и современное состояние латышского детектива, один из видных писателей, работающих в Латвии, В.Михайлов, в послесловии к первому тому трехтомника “Латышский детектив”, вышедшего в Риге в 1985 — 89 гг., писал: “…Латышский детектив вырос, сформировался настолько, что о нем можно говорить, как о серьезном явлении…” и далее “…Латышский детектив смог сформироваться и укрепиться, минуя период “детских болезней”… и выступить перед латышским и перед всесоюзным писателем сразу же в качестве “взрослого” жанра, выступить с произведениями, герои и персонажи которых обладают характерами, психология людей — и нарушителей закона, и его защитников — достаточно сложна и достаточно глубоко исследована и проявлена, преступления серьезно мотивированы и не только психологически, но и социально, и не возникают вдруг, ни с того ни с сего, “на пустом месте”, а в конкретных нынешних социально-экономических обстоятельствах, не на условном, как это типично для классического детектива, а на весьма реальном жизненном фоне…”

Если кратко — латышским детективистам удалось быстро пройти ту стадию, из которой еще не может выбраться множество их коллег: исследования листов уголовного дела и описание реальных преступлений под девизом: “Как это было”.

Родоначальниками национального детектива были А.Имерманис и Г.Цирулис. А первым произведением детективного плана была киноповесть “24–25 не возвращается”, вышедшая в свет в 1963 году. В.Михайлов считает ее знаковой книгой, возвещающей о конце эры общеприключенческой и переходе к детективу. Чуть раньше упомянутые писатели создали в содружестве историко-приключенческую повесть “Товарищ Маузер” — о бурных событиях 1905 г.

Позднее творческие пути писателей разошлись, что, по мнению критиков, принесло пользу латышскому детективу. На счету Анатолия Имерманиса — серьезный цикл “Мун и Дейли”, который стал в СССР одним из первых циклов политических романов. “Призраки отеля Голливуд”, “Гамбургский оракул”, “Спутник бросает тень” и другие романы повествуют о работе частных детективов Муна и Дейли, расследующих весьма сложные и таинственные убийства. Видимо, это первые частные сыщики, обозначенные в советской литературе.

По другому пути пошел Г.Цирулис. Из-под его пера одна за другой выходили книги, которые несомненно относятся к детективам. В повести “Милый, не спеши” журналист становится участником расследования преступления. В другой повести “Магнолия” в весеннюю метель” герои — шестеро молодых офицеров милиции чем-то напоминают героев нашумевшего боевика “Полицейская академия”. Проблемы балансирующих на краю пропасти молодых людей пытается решить автор в романе “Гастроли в Вентсиллсе”…

На наш взгляд, особняком в современном латышском детективе стоит творчество Андриса Колбергса. И совсем не случайно в “Антологии советского детектива” этому писателю отведен отдельный том. Свои эстетические взгляды писатель изложил во время известной дискуссии о судьбе детектива в “Литературной газете” в 1986 году. Его статья “Взгляд не со стороны” излагает позиции автора, создавшего ряд первоклассных произведений:

“…В детективе, этой сказке для взрослых (концовка ведь почти всегда известна: добро и справедливость побеждают), больше жизненной правды? Критика по традиции старается замечать только сюжет… Сегодняшний детектив подошел к тщательному анализу личностей, поступков и причин… И в то же время, если окинуть взглядом прочитанное, понимаешь, что в первую очередь слабость нашего детектива — в однообразии сюжетов… Смущает часто и стремление лишь осуждать, а не понимать своих негативных героев. Зачем читателю переваренная пища? Страдает детектив и от лицемерия чинов… Не желая и не умея копать глубже и докапываться до истинных причин, вину валят на детективную литературу… “Писатели разглашают методы работы оперативной службы милиции” — с серьезным лицом сказал мне высокопоставленный работник МВД. Хотя не хуже меня знал, что у преступлений в книгах очень редко есть сходство с преступлениями в жизни…

И, наконец, мне не нравятся требовательные голоса, призывающие авторов детективной литературы заниматься правовой пропагандой, хотя я сторонник соблюдения в произведениях всех юридических, процессуальных норм — все должно быть как в жизни, мы ведь создаем для читателя иллюзию реальности. Писатель должен заниматься исследованием человека…”

К чести писателя свои теоретические взгляды он применяет и на практике. Каждая новая книга Колбергса становилась событием. Его романы “Ночью, в дождь”, “Вдова в январе”, “Тень”, “Ничего не случилось…”, “Обнаженная с ружьем” меньше всего связаны с прямым расследованием случившегося, а больше — с выяснением нравственных причин, приведших к преступлению. Эти книги следует отнести к психологическому детективу.

Кстати, в жанре психологического романа и повести успешно работают и В.Кайяк, и М.Стейга, и И.Ластовкис, и некоторые другие латышские писатели. Особняком в потоке литературы изучаемого жанра стоит повесть В.Легздыньша “Ночь в Межажи”, которая, по мнению В.Михайлова, являет собой канон классического детектива, по пути которого латышская литература (к счастью?) не пошла. Нельзя не упомянуть, что в Латвии в описываемый период работали и русские писатели, один из которых, Л.Медведевский, был известен советскому читателю, прежде всего, повестью “Ангара” отходит в шесть”.

Завершая разговор о состоянии литературы детективного жанра в республиках Европейской части бывшего Союза, следует заметить, что сколько-нибудь крупных произведений жанра в Эстонии, Литве нам выделить не удалось. В Молдавии, известной в советский период массовым производством бестселлеров русских авторов, внимание привлекает лишь Евгений Габуния, который в 1953 году после окончания ЛГУ был направлен на работу в Кишинев. Сегодня это один из немногочисленных авторов, последовательно работающих в молодом для Молдавии жанре. Его перу принадлежат остросюжетные повети “Когда цепь смыкается…”, “Ангел пустыни”, “На исходе ночи”. В первом для Молдавии историко-политическом детективе “По обе стороны Днестра” рассказывается о работе чекистов в 30-е годы по предотвращению крупной провокации…

Если говорить в целом об остросюжетной литературе закавказских республик, то особого, на наш взгляд, влияния на общесоюзный процесс формирования детектива оно не вызвало. Конечно, в каждой из республик — и в Грузии, и в Армении, и в Азербайджане, и в республиках Северного Кавказа, были свои авторы, более или менее одаренные, более или менее известные, но, по нашему мнению, особого вклада в развитие и углубление советского детектива они, опять же, не внесли.

Российский читатель хорошо знаком с романами Бориса Мегрели об уголовном розыске. Его сквозной герой оперативник Серго Бахурадзе после успешных разработок в Тбилиси переезжает в Москву. В романах “Без всяких полномочий”, “Паук”, “Затянутый узел” он ведет расследование преступлений на социально-экономической почве. В “Пауке” герой волей судеб попадает в небольшой грузинский город, где уже 29 лет (!) не было убийств. И вот — свершилось. Через множество мелких и крупных ошибок в процессе расследования герой находит виновных и снимает подозрение с невинных… Видимо, ложные обвинения — больная тема грузинской действительности. Зато герой другого произведения, на этот раз азербайджанского автора Захара Абрамова — начальник розыскников Заур Ахперов из трилогии “Приговор”, кажется, не знает сомнений в борьбе с преступным миром. Как отмечает критик Илья Дадашидзе, в одной только повести “Черный жемчуг”, имеется четыре убийства, тяжелое ранение офицера милиции, побег из заключения, ограбление, да еще уголовники с чемоданом наркотиков, а главный преступник, оказывается, еще и бывший пособник гестапо… И так во всех трех повестях. Поэтому оперативники сутками не являются домой, седеют и худеют на глазах… А преступники становятся все более и более наглыми. Вот заголовки глав: “Кто напал на кассира?”, “Убийцы известны, а дальше?”, “Под чужим именем”, “Мертвые молчат”, “Похитители морфия в Баку”… Словом — мрак, кровь и ужас. Куда здесь до психологизма!

С армянского переведена детективная повесть А.Калактаряна “Предумышленное убийство”. Как уже понятно, идет расследование. И вот — суд, на котором предъявляется письмо — последняя воля умершего, который сознается, что он сам отравил себя, чтобы разоблачить преступника… Этот оригинальный рецепт поимки вора, прежде всего, заставляет задать вопрос: “Каково же общество, в котором для того, чтобы наказать расхитителя и его шайку, честный человек должен вызвать огонь на себя и погибнуть?”… Разве это не напоминает самураев — смертников, которые шли на гибель, как они считали, за правое дело? Здесь нам хочется не согласиться с критиком, который полагает, что “не только А.Калактаряну, но и многим другим его коллегам по жанру, видимо, мир кажется вполне гармоничным, государство наше очень даже правовым…” Все-таки такой сюжет придуман от безысходности, не от веры в правду…

Пожалуй, на этом что-либо значимое, знаковое и оставившее какой-то след, заканчивается. Для полноты добавим к сказанному переведенные на русский язык повести: А.Имреци из Армении “Алые маки на серых скалах” — о романтике предреволюционных событий на Кавказе, “Старая шкатулка” А.Кубаевы из Абхазии — о современном расследовании… Свой вклад в детективную тематику внес известный азербайджанский писатель Рустам Ибрагимбеков, а также — Чингиз Абдуллаев. Впрочем, о творчестве последнего — разговор особый.

Говоря о развитии криминального романа в республиках Средней Азии, стоит отметить, что здесь, как и в целом по стране, наибольшее развитие получили три подвида литературы: документальные записи (мемуары, воспоминания), приключенческо-революционная повесть и собственно детективы, точнее, описание расследований по тем или иным делам.

Мемуары и сборники воспоминаний чекистов, следователей, розыскников закладывались в план республиканских издательств. В библиотеке автора этих строк хранятся трехтомник “Чекисты”, полдесятка сборников, повествующих о работе органов внутренних дел, изданные в Алма-Ате. Подобную литературу выпускал и Ташкент, и Душанбе, и Ашхабад, и Нукус, и другие крупные культурные центры Средней Азии.

В принципе, сказать что-либо о литературе подобного типа сложно. Да и нужно ли? Свое значение со сменой общественного строя она, видимо, исчерпала. И сегодня нужна, возможно, лишь историкам…

Если говорить о художественном начале в литературе историко-приключенческой, то безусловный приоритет здесь отдан борьбе с басмаческим движением 20-х годов прошлого века. Этот глубокий слой национального протеста до сих пор не нашел своего исследователя, хотя попытки художественного осмысления того времени предпринимались неоднократно. Русскоязычный читатель знает небольшую, но емкую повесть “Джура” Ульмаса Умарбекова — о юноше-узбеке и его друзьях, взявшихся за оружие в борьбе с басмачами. Кстати, У.Умарбеков — писатель не только приключенческой темы. Его повести “Пустыня”, “Летний дождь” посвящены проблемам морали и молодежи.

Безусловно, крупнейшим событием в детективно-исторической литературе всей Средней Азии стал выход трилогии туркменского автора Рахима Эсенова со сквозным героем чекистом Аширом Тагановым. Автор, имя которого стоит в одном ряду с такими мастерами, как Чингиз Айтматов, Олжан Сулейманов, Масуд Муледжанов, сумел создать многоплановое произведение, рисующее широкое полотно жизни туркменского народа на протяжении полувека. Его роман “Предрассветные призраки пустыни” посвящен тонкой операции чекистов против басмаческих банд в 20–30 годы. Следующая часть трилогии повествует о борьбе чекистов против предателей из т. н. “Туркестанского легиона”, когда чекисты, уже знакомые по первой книге, буквально взрывают легион изнутри. И, наконец, “Тени желтого доминиона” рассказывает о послевоенной операции разведчиков против уцелевшего после войны врага.

Давая оценку этому серьезному произведению, писатель Сергей Абрамов размышляет:

“Каков же этот роман — “Тени желтого доминиона” — приключенческий или исторический? Военный или исторический? И вопросы эти отнюдь не праздные, а вполне закономерные. Рахим Эсенов написал роман политический, исторический, военный, приключенческий и вместе с тем глубоко национальный…”

К сожалению, следует признать, что другими столь значительными успехами тамошняя приключенческо-детективная литература особо не блещет. Хотя в разные годы в разных издательствах и литературных журналах печатались повести детективного жанра, созданные местными авторами. В 1976 году в Алма-Ате издан сборник повестей Кемеля Токаева, как рекомендовали его издатели, “писателя детективно-приключенческого жанра”. Его первые повести и рассказы “Таинственный след”, “Где они поселились?” и другие с острыми, захватывающими сюжетами, поднятыми в них вопросами вызвали живейший отклик… Самые что ни есть острые вопросы поднимают в узбекском журнале “Звезда Востока” Э.Бутин и Иефандияр. В одном из последних их романов — “Расплата” присутствуют и застойные времена, и коррумпированные партчиновники, и неправедные судьи, и “хлопковое дело”… По мнению литературного критика А.Данилова “Расплата” — из немногих произведений, где авторов беспокоит судьба страны, людей ее населяющих, здесь чувствуется беспокойство за отсутствие кардинальных перемен: посадят одних — придут другие… “Расплата” — исключение, на фоне которого виден общий тон серых, коряво изложенных “случаев из практики”, уходящих в дурную бесконечность своими гладкими, невозмутимыми милицейскими боками…” Видимо, к подобным вещам можно отнести повесть туркменских авторов Ато Хамдама и Киемудина Фанза “Черный жук”, в котором бандит-любитель по кличке “Медведь” не пойман до сих пор лишь из-за непрофессионализма сыщиков, которые и место преступления осмотрели плохо, и свидетелей не поискали, и вообще наделали столько ошибок, что их хватило бы на несколько повестей… В конце концов, убийца проигрывает, но найти его могли намного быстрей. Правда, тогда пришлось бы сворачивать и повествование (ничуть бы не проигравшее). Впрочем, подобные и многие другие ошибки свойственны не только среднеазиатской литературе.

Завершая тему, стоило бы назвать некоторых писателей, связавших свою жизнь и творчество и со Средней Азией, и с детективно-приключенческой темой. В 1984 году в Ташкенте издан большой роман Артема Дадаева и Станислава Кулиша “Полковник госбезопасности”, в котором полковник Артаваз Гарунян за многие годы службы совершает перемещения из Нагорного Карабаха до Бухары.

В Таджикистане давно и плодотворно разрабатывает тему пограничников и работников уголовного розыска М.Левин. “Документальная основа повестей составляет их главную ценность, — пишет Ким Селихов, — т. к. они последовательно воспроизводят материалы действительных уголовных дел. Этот прием имеет свои положительные и отрицательные стороны. Плюс заключается в достоверности… Однако стремление к подлинности имеет и свои минусы: в повестях не всегда присутствуют обобщения, типизация, язык нередко ограничивается чисто информативной функцией…” Думается, что автор приведенного высказывания не совсем прав: кто мешает писателю, взяв за основу какое-либо конкретное дело, переработать его согласно своим взглядам на поэтику и эстетику детектива. Впрочем, так во многих случаях и бывает. Если Григорий Ронский, участник Великой Отечественной, а после войны — начальник уголовного розыска Узбекской СССР пишет книгу “Дело уголовного розыска” с подзаголовком “Непридуманные рассказы”, то его коллега по писательскому цеху, живущий в Чарджоу Октем Эминов использует для своих детективных повестей лишь фабулу уголовного дела. То же можно сказать и о творчестве Юрия Леонтичева, живущего в Нукусе. Конечно, имеют право на существование оба приема. Только последний интереснее…

Об отечественном детском детективе

Можно ли назвать такую ветвь детективной литературы, как детский детектив — экзотической? По нашему мнению — нет. Ведь, если судить объективно — и приключенческая, и фантастическая, и детективная литература адресованы или должны быть адресованы, прежде всего, молодому читателю. Ибо все эти ветви литературы имеют и воспитательное, и познавательное значение. А в советское время они выполняли еще и социальный заказ, воспитывая любовь не только к Родине, но и — к родной партии. В середине 90-х годов подростки и их родители были удивлены потоком зарубежного детского детектива, который начали буквально лить на наши головы некоторые отечественные издательства. И мы с удивлением узнали, что есть, оказывается, в мире писатели, которые пишут детективы специально для детей. Это и Альфред Хичкок со своим детективным агентством “Три сыщика”, и Астрид Лингренд (повести о похождениях Калле Блюмквиста), и книги Э.Блайтон о великолепной пятерке, и Керолайн Кин о Нэнси Дру, и Торта Байяра о Мишеле Терэ.

В их книгах отважные юные сыщики сокрушают отъявленных бандитов, утирают носы опытным сыщикам и ведут собственные расследования. В отечественном юношеском детективе, который все же существовал и существует по сей день, ситуация несколько иная: наши юные следопыты в большинстве случаев работают под чутким руководством старших товарищей, естественно, — чекистов. В уже упоминавшейся повести Германа Матвеева “Тарантул” юный сыщик Миша Алексеев и его друзья помогают советским контрразведчикам бороться с фашистским подпольем в осажденном Ленинграде. Правда, то, что они делают, в реальной жизни под силу разве что опытным спецагентам. В “Друзьях и врагах Анатолия Русакова” Георгия Тушкана всю основную работу по реабилитации друга, обвиненного в тяжелом преступлении, выполняют его молодые друзья…

…Мы начали разговор об отечественном детском детективе, не удостоверившись, существует ли таковой в природе. Да. Детский российский детектив существует. И существует изначально, с первых десятилетий советской власти. “Красные дьяволята” П.Бляхина, “Зеленый фургон” А.Козачинского… А разве “Судьба барабанщика”, “Военная тайна”, более ранние вещи А.Гайдара не адресованы в первую очередь юному читателю?

Давайте вспомним также воспитавшую не одно поколение читателей “Старую крепость” Александра Беляева с его героем Василием Манджурой. На наш взгляд, истинными детскими детективными повествованиями следует считать книги недавно скончавшегося Александра Рыбакова, в частности, “Кортик”, “Бронзовую птицу” и “Выстрел”. Неразлучные друзья Мишка, Генка и Славка ведут непрестанное расследование, подвергаясь при этом смертельной опасности…

Нельзя не назвать такие яркие произведения 30-40-х годов о разведчиках, как “Рассказ о простой вещи” Б.Лавренева, “Возмездие” М.Зощенко. Подвигу пограничников в борьбе с нарушителями границы посвятили свои повести П.Лукицкий — “Пограничники Алая” и С.Диковский “Патриоты”. Эти и ряд других произведений рассчитаны на юного читателя.

Даже этот краткий перечень доказывает то, что детский российский детектив существует. Другое дело, что эти хорошие книги никогда или почти никогда не именовались детективами, хотя в них есть все необходимые компоненты: и преступления, и преступники, и расследования, и сыщики. Долгие годы само слово “детектив” если и не запрещалось, то уж во всяком случае, не приветствовалось. Об этом мы уже писали выше. Впервые о детективной литературе в приложении к подросткам громко заговорили в 60-е годы. В марте 1960 в Ленинграде прошли литературно-критические чтения, еще раньше, в 1958 году в Москве состоялось всероссийское совещание по научно-фантастической и приключенческой литературе. С тех пор в стране и начало развиваться приключенческое (в т. ч. и детективное) крыло детской литературы. В 60–70 годы Детиздат дважды издавал двадцатитомные “библиотеки приключенческой литературы”. Среди научно-фантастических, приключенческих и прочих книг в “библиотеки” включалось, как правило, несколько томиков и детектива, в том числе, и повести Г.Брянцева, В.Ардаматского, Н.Томана и даже Ж.Сименона. Юному читателю были адресованы и детективные произведения, опубликованные в журнале “Вокруг света” и приложении к нему “Искатель”. Правда, не все эти книги задумывались и писались для юного читателя. Просто из-за отсутствия спецлитературы, адресованной непосредственно юношам и девушкам, издатели просто брали нечто, по их мнению, подходящее.

Романтический герой нашей детской литературы во многом отличался от юных расследователей зарубежных книг. Прежде всего — жизненные события, насыщенные борьбой, конфликтами, раскрытием тайн, намного острее, нежели у зарубежных коллег. Кажется, что героями повествований преследуются более гуманные, доступные и понятные цели. В “Домике на болоте” Е.Рысса и Л.Рахманова проходит острейшая борьба советских и фашистских разведчиков вокруг изобретенной советским ученым вакцины. В повести Г.Гребнева “Пропавшие сокровища” юные сыщики ведут поиск библиотеки Ивана Грозного. В “Тайне Золотой долины” В.Кленова ребята разыскивают месторождение золота (а находят куда более ценное в годы войны месторождение меди) с тем, чтобы снарядить танк для Красной армии… Этих же героев мы встречаем в повести “Четверо из России”, где они оказываются в глубоком тылу врага. Кстати, эта дилогия по праву считается этапной для детской приключенческой литературы. Можно вспомнить и первые книги А.Адамова. И сегодня в органах внутренних дел можно встретить немолодых сотрудников, посвятивших себя опасной работе под влиянием повести “Дело пестрых”, которая в 60-е годы была настольной книгой молодежи.

Как и книги для взрослых, детективно-приключенческую литературу для юношества можно разделить на две группы — разведочно-шпионскую и чисто детективную. Следует отметить, что книги для юношества и детей означенной тематики издавались не только в Москве, но и во многих республиканских столицах, а также — в провинциальных центрах.

…Лихие ребята из повестей Вячеслава Имшеничного “Секрет лабиринта Гаусса” и “Зашифрованные маршруты” бродя зачем-то по тайге, встречаются с фашистским резидентом Мулековым, посланным немцами за несметными сокровищами. Само собой, они сообщают о шпионе в милицию, а затем всячески помогают следствию. В финале первой книги сообщается, что “советские пионеры Петя Жмыхин, Таня Котельникова, Тима Булахов и Шура Подметкин в одном из районов горного Забайкалья разыскали клад, спрятанный в гражданскую войну колчаковцами в так называемом лабиринте Гаусса…”

Неутомимые ребятишки продолжили свою антишпионскую деятельность и во второй повести “Подмена”. Здесь тоже масса приключений, японская (на сей раз) разведка, разведчики, контрразведчики и т. д. А.Свердлов в повести “Схватка с оборотнем” вновь бросает своих героев по следам опасного и опытного врага, заброшенного под фамилией Климов. На этот раз не обошлось без жертв. Погибают старый партизан Рысчев и школьник Дима Голубев. Но и вражеским наймитам не удалось уйти от ответа… Написанные по традиционным стандартам: неизменный опытный полковник, молодой лейтенант и т. д., вряд ли эти книги попали бы в наше поле зрения, если бы не маркировка “Для среднего и старшего школьного возраста”.

Не намного, пожалуй, лучше ситуация, сложившаяся на фронте детской милицейской повести. Непритязательная по названию повесть “Наш номер — 02” Леонида Сапожникова вряд ли вызовет у подростка желание связать свою судьбу с милицией. Да, впрочем, это ведь даже не входит в сверхзадачу авторов. Важно, чтобы читатель почувствовал, как сложна, опасна, но и романтична эта служба. А здесь — рутинное описание кто кому чего сказал, кто позвонил, а в перерыве между разговорами идут обыски, задержания и т. д. В романе Владимира Линко “Уникумы” из библиотеки похищены три книги. Уникальные. Кто украл их? Директор библиотеки? Или другие сотрудники? Идет утомительное расследование, по ход которого герои обмениваются диалогами:

— Ну что, зойкин дядюшка, значит это ты, падла, в библиотеку наведался?

— Не дури!

И т. д. и т. п. Книги, конечно, находятся. А концовка романа утеплена таким образам: “…В коридоре задребезжал звонок. Пришла молочница. У нее было морщинистое, небесной доброты лицо и коричневые натруженные руки…”

Однако, не все уж так печально в детско-юношеской отечественной литературе. В 60-е годы широкую известность получила трилогия, состоящая из повестей “Алые перья стрел”, “Каникулы Вершинина-младшего” и “Пять дней шесть лет спустя”, написанные братьями Владиславом и Сергеем Крапивиными (последнюю написал С.Крапивин). Это — рассказ о приключениях подростков в первое послевоенное лето в Западной Белоруссии. В последней части трилогии рассказывается о том, как уже повзрослевшие молодые люди помогли чекистам отловить агента “Интеллидженс сервис” Голла-Шпилевского.

Нельзя не сказать и о том, что писатели, работающие в жанре детектива, особенно — для детей и юношества, в какой-то степени оказываются прозорливее представителей спецслужб. Когда в МВД еще спорили, существует ли лев организованной преступности, когда он прыгнет и прыгнет ли вообще, из-под пера детективщиков уже выходили книги, рассказывающие о механизмах порождения преступности, об участии в ОПГ молодежи. Эти книги рассчитаны на подростков старшего поколения. В 70-е годы в журнале “Юность” появились повести “Цепь” и “Ищите волка” Леонида Сапожникова и Геннадия Степанидина с неизменным героем — подполковником Вениамином Бизиным. В повести “Ищите волка” он борется с организованной преступной группой молодежи, созданной матерым преступником — “Волком” (он же Василий Старостин). Чтобы удержать молодежь в повиновении, преступник прибегает к убийству члена ОПГ Герарда Казакова. В повести Аркадия Адамова “Стая” та же схема — неустойчивые и не имеющие жизненных ориентиров люди объединяются вокруг преступника. И правоохранительным органам стоит немало усилий, чтобы изолировать главаря.

Об этом невольно вспоминаешь, когда знакомишься с ситуацией, сложившейся в начале 80-х годов в Казани, когда практически весь город оказался захвачен вышедшей из-под контроля молодежной преступной группировкой. Только в начале 90-х годов удалось несколько разрядить ситуацию.

Наш рассказ об отечественном юношеском детективе будет не полон, если не упомянуть о рассказах, повестях, даже — романах, посвященных героизму и мастерству революционеров: подпольщиков, чекистов, участников гражданской войны. Дань этой теме отдали и большие писатели. Известны “Рассказы о Дзержинском” Юрия Германа, роман Владимира Понизовского “Погаси огонь”, повесть “Западня” А.Войнова и другие. Сегодня актуальность этих тем в связи со сменой общественного строя, само собой, отпала. Но любой рассказ о литературе для молодежи был бы не полон без упоминания об этой довольно большой книжной полке.

Идеологическая догма “Два мира — два образа жизни” привела к рождению и такой разновидности жанра, как политический детектив для детей, в котором очень часто рассказывается о том, “как хорошо у нас” и “как плохо у них”, разоблачался загнивающий капитализм. В 60-е годы большим успехом пользовались повести Н.Кальмы “Книжная лавка близ площади Этуаль”, “Сироты квартала Бельвиль”. В 80-е годы в числе авторов политического романа и для взрослых, и для детей появился Александр Кулешов. В центре романа “Как же быть?” оказывается служащий телевизионной компании Лори, который невольно втягивается в борьбу владельцев телекомпании против честных журналистов. Лори предстоит определиться в выборе своего пути… Можно было бы назвать и широко известный у нас исторический роман В.Короткевича “Черный замок Ольшанский”, и его же повесть “Дикая охота короля Стаха”.

Завершая разговор о детском детективе, нельзя не отметить, что сегодня эта ветвь приключенческой литературы стоит как бы на распутье: что-то не видно новых интересных книг этого направления, сегодняшние писатели заняты, в основном, поточным производством “взрослой” литературы. Ни детям, ни юношеству практически ничего не остается.

Кроме того, даже то, что создано десятилетия назад, в наши дни не переиздается, а если переиздается, то как-то наспех, разрозненно. Между тем, давно уже возникла необходимость в создании целого свода приключенческих произведений для детей и юношества, в числе которых будет выделено достаточное место и для детективных повестей и романов, а таковые, как мы убедились, хоть в небольшом количестве, но имеются.

Возможно, издание новой золотой библиотеки приключений для детей и юношества даст стимул и издателям, и писателям?

Сатирический и пародийный детектив в советской литературе

“ — Кто из вас, лучших специалистов по России, может ответить, что означает русское слово “Бельск”? — спросил шеф.

— Человек, который белит стены? — предположил мистер Флинт, заместитель шефа.

— Муж белки? — высказал догадку Вагнер.

— Нет, это спортивное общество, — возразил Полонский…”

“…Пропажа Шарика, как догадывается читатель, не была случайной. Собаку увел Ирочкин, легкого осмотра было довольно, чтобы убедиться: правый глаз Шарика вставной, в него вмонтирована рация. После вмешательства хирурга пес оправился…

— Как нам удалось открыть тайну? — говорил на другой день выспавшийся майор Дубровский. — Нас, как путеводная звезда, вела вера в нашего человека. Мы не заподозрили ни Пуговицыну, ни Кнопкину. Тяжело было заподозрить нашу собаку, но пришлось пойти на это.

Майор распахнул дверь и, обняв Ирочкина, вышел на балкон. Косые лучи заходящего солнца позолотили кудри Дубровского и озарили юное лицо Ирочкина. — Хорошо жить! — с чувством сказал майор”.

Приведенные отрывки взяты из повестей Ник. Елина и Вл. Кашаева “Крах агента 008” и “Следы на насыпи” Натальи Ильиной. Как уже догадывается читатель, обе вещи — пародии на отечественный детектив и написаны достаточно давно — в 70-е годы. Детективы, шпионские романы тех и более ранних лет давали богатую пищу для веселья. Брались, в основном, книги о шпионах, в которых вражьи лазутчики нелепо проваливались, а наши контрразведчики не ели и не пили, пока не одерживали очередную победу…

Видимо в эти годы и было положено начало пародийному детективу: очень легко и достаточно безобидно было подтрунивать над неуклюжими врагами и до неприличия порядочными отечественными агентами. Добавим к этому, что особо четко обозначаемый в 60–70 годы жанр детектива, как массовая литература и второстепенное чтение, подвигали братьев-сатириков, да и не только их, на писание всевозможных пародий. Венцом этой литературы на многие годы стал большой роман “Джин Грин, неприкасаемый”, создателями которого стало содружество таких непохожих друг на друга авторов, как Овидий Горчаков, Григорий Поженян и Василий Аксенов, объединившиеся под псевдонимом Гривадий Горпожакс. Толстый роман о похождениях неприкасаемого агента был принят читателями за истинно переводное произведение и неизменно пользовался большим успехом. Только спустя годы мистификация была разоблачена самими авторами.

Пародийные произведения на тему “Борьба их с нами” была одним из направлений отечественного сатирического детектива.

Гораздо сложнее и тоньше второе направление, если так можно сказать, “сатира улыбательная” — дружеское подтрунивание над сотрудниками правоохранительных органов. Безусловно, писались и более жесткие романы и повести-гротески, где жестко высмеивались беспомощность органов правопорядка, их продажность и непрофессионализм. Но бдительная цензура 60-80-х годов не пропускала эти книги к читателю. Поэтому мы и видим чаще всего не сатирический, а юмористический и даже иронический детектив. В повести “Обстоятельства, которые сильнее людей” серьезный автор психологических детективов Андрис Колбергс предстает легкомысленным сочинителем веселых новелл. Его герои то ведут бой с держателями запрещенных коров, то тщетно пытаются уличить в обмане посетителей заведующего придорожного кафе. В ироническом детективе “Голоса вещей” Виктора Пронина журналист-интеллектуал Ксенофонтов по особенности речи определяет убийцу и утирает нос следователю-профессионалу и своему другу Зайцеву. А в “эротическом детективе”, как обозначила свой труд Далия Трускиновская, “Обнаженная в шляпе”, действие происходит под девизом “Не пожалей тела ради общего дела!” И герои повести, а среди них и журналисты, в основном то снимают, то одевают трусики: “Сюзи натягивала на влажное тело трусики”, “три-четыре девушки предстали перед Наташей голые”, “одежды на женщине не было — шляпа и браслет”.

А дело в том, что разыскивается девушка, имеющая родинку на одном труднодоступном месте… Видимо, довольно сложно писать серьезное, даже трагическое произведение (ведь любой детектив содержит в себе преступление, будь то кража простыни или серийные убийства) с элементами юмора и даже сатиры. Поэтому, думается, талант автора в том и заключается, чтобы написать книгу, не выйдя за пределы допустимого. Отметим, забегая вперед, что, несомненно, нелегко дался и А.Кивинову его цикл о петербургских ментах, который автор обозначил, как ироническое повествование. Ведь преступления, которые расследуют питерские менты, очень серьезны. Кивинову приходится иронизировать не над фабулой повести, а над самими сыщиками, тем более, что автор служил в свое время в петербургской милиции, а потому хорошо знает, о чем пишет. Сыщики Кивинова попадают в самые различные ситуации, в отличие от детективов прошлых лет могут выпить и по сто граммов или даже заехать в физиономию особо упирающемуся подозреваемому. Аналогичные ситуации, правда, выписанные более осторожно, мы можем увидеть в более ранней повести О.Сидельникова “Нокаут”, в некоторых других книгах 60–70 годов.

В заключение следует отметить, что советскому детективу 60-80-х были свойственны злые сатирические мотивы в пародиях на произведения, повествующих о борьбе разведок — “наших” и “их” и более мягкая, ироничная оценка современности в произведениях на милицейскую тему. Выше уже шла речь о причинах этого. Гораздо жестче оценка сегодняшнего дня в книгах нового поколения писателей. Нет цензуры, больше открытости, все негативное подвергается жесткому осмеянию, зачастую в гротескной манере. Впрочем, это уже другой разговор. Нам представляется, что в условиях демократизации пародийно-сатирические детективы имеют будущее.

В этой части библиографии мы затронули лишь тех авторов, чей пик писательской деятельности пришелся именно на советский период. Таким же, как Николай Леонов, создавший большинство своих произведений в 90-е годы, мы намерены воздать должное в другой части.

Абрамов Захар Борисович

Старший следователь, майор в отставке. Написал ряд повестей о работе милиции. Главное произведение — трилогия “Приговор” (1965 — 1971). Книга подвергалась заслуженной критике в печати за чрезвычайное нагнетание всевозможных ужасов.

Живет в Азербайджане.

Абрамов Сергей Александрович

Автор остросюжетных повестей о работе чекистов и милиции. Повести “Опознай живого”, “Граждане, воздушная тревога!”, “Летная погода” посвящены работе органов госбезопасности в годы Великой Отечественной войны и в наши дни. Повесть “Два узла на полотенце” — о работниках уголовного розыска. Автор ряда приключенческо-фантастических произведений.

Авдеенко Александр Остапович (1908 г.р.)

В детстве был беспризорным, что, видимо, и повлияло на его творчество, в частности, на роман “Я люблю” (1932), отмеченный М.Горьким. Работал на строительстве Магнитки.

Военно-приключенческая трилогия (“Над Тиссой” — 1954, “Черная весна” — 1955, “Дунайские ночи” — 1959) о пограничниках в первые послевоенные годы завоевала читательское признание. Ее главные герои — старшина Смолярчук, генерал Грашада и их товарищи разгадывают шарады, придуманные спецами из разведцентра “Юг” и успешно борются с нарушителями. Нам более интересна первая часть “Над Тиссой”, где действуют закордонные лазутчики. В двух последующих читатель побывает в отделе тайных операций в ЦРУ. И вновь — граница, где простые парни в зеленых фуражках противостоят хитроумному врагу.

Авдеенко Юрий Николаевич (1939 — 1982)

Учился на сценарном факультете ВГИКа, работал в изд. “Молодая гвардия”, “Московский рабочий”, “Художественная литература”. Первые рассказы опубликовал в 1958 году. Потом появились книги о рабочем классе. Позднее Ю.Авдеенко начал писать остросюжетные повести: “Последняя засада”, “Полковник из контрразведки”, “Четыре почтовых голубя”, “Ахмедова щель”.

Автор 17 книг.

Адамов Аркадий Григорьевич (1920 — 1990)

Участник ВОВ. Первые книги появились в 50-е годы. К середине 50-х годов одна за другой начали выходить детективно-приключенческие повести — “Дело пестрых” (1956), “Черная моль” (1958), “Последний бизнес” (1961), “Личный досмотр” (1963), “Стая” (1966), “…Со многими неизвестными” (1968), “Угол белой стены” (1971), “Квадрат сложности” (1973), “Храм на болоте” (1986) и другие.

Главное в произведениях Адамова — видение наиболее “горячих” тем. Иной раз он даже опережал время; так, писатель, пожалуй, первым в советской литературе обозначил тему наркомании, организованной преступности.

А.Адамов — автор, пожалуй, единственной в отечественной критике книги о детективе “Мой любимый жанр — детектив”.

Ардаматский Василий Иванович (1911 — 1995)

С 1929 года в радиожурналистике. Создал множество крупных произведений о разведке и милиции, в частности, о работе чекистов в годы великой отечественной войны: “Умение видеть ночью” (1942), “Они живут на земле” (1949), “Сатурн почти не виден” (1963), “Ленинградская зима” (11970), “Грант” вызывает Москву” (1974) и др. В романе “Возмездие” повествуется о ликвидации в России Савинковского подполья. В романе “Две дороги” рассказывается о двух антиподах — генерале Зимове и изготовителе фальшивых документов — белогвардейце. В романе “Последний год” речь идет о последнем предреволюционном годе.

Последнее серьезное произведение В.Ардаматского — роман “Суд”, где автор дает нравственную оценку коррупции и воровству в стране.

Арестова Любовь Львовна

Родилась в Иркутске, здесь и закончила юридический факультет университета. Работала следователем, помощником прокурора, членом иркутского областного суда, старшим консультантом по уголовным делам Верховного суда СССР.

Автор повестей “Поиск в тайге”, “Последняя улика”, “По факту исчезновения”, “Розовый убийца”.

Атаров Николай Сергеевич (1907 г.р.)

Проходит по детективному ведомству одной только книгой, но с весьма симптоматичным названием “Смерть под псевдонимом” (1956). Обычный военный детектив с неизменным полковником, со шпионами, оставленными вражеской разведкой в освобождаемых странах — Венгрии, Румынии, Болгарии. Ничего особенного.

Безуглов Анатолий Алексеевич (1928 г.р.)

Закончил юридический институт. Работал в прокуратуре СССР. Затем перешел на журналистскую работу (“Советская Россия”). Первая книга “Это касается всех” вышла в 1956 году. Затем появлялись повести “Неожиданное доказательство”, “Чудак влюбленный”.

В 1967 году совместно с Ю. Кларовым опубликовал трилогию “Конец Хитрова рынка”, “В полосе отчуждения”, “Покушение”.

После этого одна за другой выходили в свет новые повести “Инспектор милиции”, “Змееловы”, роман “Преступники” и, наконец, многоплановый роман о войне с преступниками — “Черная вдова”. Лауреат ведомственных литературных премий.

Беляев Владимир Павлович (1907 г.р.)

Писал на русском и украинском языках. Из всего созданного стоит отметить трилогию “Старая крепость”, созданную в 1937 — 1951 годах — о приключениях ребят пограничного городка в годы гражданской войны. По мнению критиков — это образец героико-романтической литературы для детей. По мотивам трилогии был создан кинофильм “Тревожная молодость”.

Бетев Сергей Михайлович (1929 г.р.)

Закончил уральский университет. Работал в областных и республиканских газетах, в журнале “Урал”.

Несколько лет работал в уголовном розыске УВД Свердловского горисполкома.

Были написаны повести “Теорема Лапласа”, “Восьмой револьвер”, “Плетеный ремень”, “Разыскивается”, “Трое суток из жизни инспектора” и др.

Бляхин Павел Андреевич (1886 — 1961)

Создатель первой в советской России приключенческой повести, написанной в теплушке поезда по пути из Костромы в Баку в 1921 год. Вдохновленные чтением еще “тепленькой” повести, бакинские комсомольцы предложили автору “пустить ее на экран”; таким образом “Красные дьяволята” стали и первым советским приключенческим фильмом. Сам автор писал о своей книге в 1935 году: “…Повесть явилась полусказочным отражением мрачных событий, связанных с именем небезызвестного главаря кулацких банд батьки Махно, с которым нам приходилось иметь дело в 1920 году в районе Екатеринославщины, где я был председателем губревкома…”

Богомолов Владимир Осипович (1926 г.р.)

Участник Великой Отечественной войны.

В романе “В августе сорок четвертого” профессионально показал механизм работы контрразведки по пресечению действий вражеского разведцентра в тылу советских войск. Широкая стилизация под истинные документы, исторические события с участием реальных лиц. В романе — напряженная интрига, динамика. Создал также и другие произведения (повести “Зося”, “Иван” и пр.).

Брянцев Георгий Михайлович (1904 — 1960)

Один из наиболее плодовитых авторов военно-детективного жанра. Во время Великой Отечественной войны был начальником оперативной группы по руководству партизанским движением, дважды был в тылу врага. Перу Г.Брянцева принадлежат сб. рассказов “Их было четверо”, повести “Конец осиного гнезда”, “Следы на снегу”, “Клинок эмира”, “Это было в Праге”, “Голубой пакет”. В своей последней книге “По тонкому льду” (1960) писатель пришел к более глубокому раскрытию характеров. В его произведениях, как правило, острый сюжет и широкий охват событий. Роман “Это было в Праге” послужил поводом к дискуссии “Что есть детектив?”

Буданцев Сергей Федорович (1896 — 1970)

Его самое главное произведение — роман “Мятеж” (позднее “Командарм”) точно не отнесешь к жанру детектива, но по какой-то причине он был включен в список “Библиотеки советского детектива” (видимо, в связи с почти полным отсутствием таковых в 20-е годы). Роман о мятеже в волжском городе (видимо, Астрахани) отличался великолепным языком, тонкими психологическими образами. Написал много, успел издать собрание сочинений в 3-х томах.

Братья. Вайнеры Георгий и Аркадий Александровичи

Авторы множества детективных произведений — от рассказов до многоплановых романов.

Первая совместная повесть “Часы для мистера Келли” появилась в печати в 1962 году и затрагивала важнейшие и до сих пор вопросы экономических отношений. Затем рождались “Визит к минотавру”, “Я, следователь”, “Ощупью в полдень”, “Лекарство против страха”, “Телеграмма с того света”, “Карский рейд”, “Евангелие от палача” и другие. Наиболее известен роман “Эра милосердия” — о работе сотрудников МУРа в 1945 году. Многие вещи Вайнеров экранизированы.

В 1991 году Г.Вайнер уехал в США. Теперь совместная работа закончилась. После этого А.Вайнер в содружестве с Л.Словиным написал небольшую повесть “На темной стороне Луны”, а также — повесть “Объезжайте на дороге сбитых кошек и собак”. После долгих лет молчания и Г.Вайнер создал роман “Умножающий печаль” — о современной олигархии в России.

Для писателей характерен поиск незатасканных сюжетов, умелое использование документов (“Я, следователь”), введение в повествование нескольких сюжетных линий (“Визит к минотавру”).

Васильев Аркадий Николаевич (1907 г.р.)

Написал один из ключевых романов о советской разведке в последние годы Великой Отечественной — “В час дня, Ваше превосходительство…”

Ссылаясь на свидетельства одного из видных чекистов, работавших в аппарате ЧК в 1918–1925 годах, а затем — находившегося в годы войны в тылу врага Никанорова А.Васильев сумел сохранить колорит эпохи, сумел перебросить мостик между окружением Власова и белым движением.

Кроме этой написал еще множество книг.

Васильев Борис Львович (1924 г.р.)

Участник Великой Отечественной войны. Печатается с 1954 года. В авторском активе такие блестящие произведения как “А зори здесь тихие…”, “В списках не значился”, “Не стреляйте в белых лебедей”, “Летят мои кони”.

Отдал дань и детективу. В 1986 году вышла повесть “Потрошитель матрасов” — об одном из дел, расследованных полковником в отставке Валерием Милагиным.

Васильев Борис Александрович (1945 г.р.)

Окончил Московский полиграфический институт. Автор книг “Всегда начеку”, “Обнаружить и задержать”, многих рассказов о работе органов милиции.

Последние повести писателя — “Либерея раритетов” и др. свидетельствуют о росте творческого мастерства.

Воеводин Всеволод Петрович (1907 г.р.)

Совместно с С.Е.Рыссом в 1938–1939 гг. написал приключенческие повести “Слепой гость” и “Буря”. Книги о чистых приключениях без всякой уголовщины.

Володарский Леонид Вениаминович (1950 г.р.)

Закончил Московский институт иностранных языков им. М.Тореза. Работал в институтах Академии наук СССР.

“Снег” из Центральной Америки” — первое произведение писателя. Известен так же как автор ряда переводов, в том числе детектива “Убийство разочарованного англичанина”.

Востоков (Петроченков) Владимир Владимирович (1915 г.р.)

Печатается с 1968 года. Известна повесть “Шаг до пропасти”, “Фамильный бриллиант”, а также повести, написанные в соавторстве с О.Шмелевым — “Ошибка резидента”, “Судьба резидента”, “Возвращение резидента”.

Вучетич Виктор Евгеньевич

Автор повестей о борьбе чекистов с контрреволюцией в Сибири в 1920-е годы (“Мой друг Сибирцев”), о том как чекисты обеспечивали крупную военную операцию на Смоленщине в 1943 году (“Следователь особого отдела”).

Высоцкий Сергей Александрович (1931 г.р.)

В 1942 году был эвакуирован из осажденного Ленинграда в детский дом в пермском селе Сива. После войны учился в Арктическом училище, работал на комсомольской работе. Учился на юридическом, а также — факультете журналистики ЛГУ. Многие годы работал журналистом в Ленинграде и в Москве.

Выпустил около 20 книг повестей и рассказов: “Выстрел в Орельской гриве”, “Пропавшие среди живых”, “Крутой поворот”, “Среда обитания”, “Анонимный заказчик”. По сценариям С.Высоцкого снято пять кино- и телевизионных фильмов.

Габуния Евгений Дзукуевич

В 1953 году после окончания отделения журналистики ЛГУ получил направление в Кишинев, где и проживает до сих пор. Один из немногих писателей Молдавии, последовательно работавших в жанре детектива.

Автор книг “Прицельный выстрел”, “Когда цепь смыкается”, “Ангел пустыни”, “На исходе ночи” и др.

Многоплановый роман “По обе стороны Днестра” посвящен операции советской разведки, разоблачившей в 30-е годы крупномасштабную провокацию.

Гагарин Станислав Семенович (1935 — 1993)

Родился в Подмосковье. Учился в трех мореходных училищах — на Сахалине, в Ростове-на-Дону, Ленинграде. С 1956 года работал во Владивостоке на торговых и рыбопромышленных судах.

Закончил Всесоюзный юридический заочный институт и аспирантуру по кафедре теории государства и права. В 1972 году в “Молодой гвардии” вышла первая книга автора — “Возвращение в Итаку”, затем — еще ряд других. У первого шпионского романа писателя “Три лица Януса” была трагическая судьба — он 15 лет дожидался своего часа и был, в конце концов опубликован в “Военных приключениях”.

С.Гагарин немало сделал для выпуска детективной литературы. Основанное им в 90-х годах XX века издательство “Отечество” успело выпустить шеститомник “Русского детектива”, приступить к осуществлению многопланового проекта “Русский сыщик”. Планировалось 20-томное издание сочинений С.Гагарина. Со смертью писателя этим планам не суждено было сбыться.

А еще С.Гагарин успел написать романы “Контрразведчик”, “Умереть без свидетеля”, “Третий апостол”, “У женщин слезы соленые”.

Генералов Александр Петрович (1923 г.р.)

Участник Великой отечественной войны. Работал в ряде уральских и сибирских газет. Большинство материалов — на правоохранительные темы.

Создал ряд повестей о работе милиции: “Операция “Ксендз”, “Дуэль”, “Таежная история”, “Расплата”, “Конец Волкодава” и др.

Живет в Челябинске.

Гладков Теодор Кириллович (1932 г.р.)

Автор документальных книг о чекистах “Менжинский”, “Николай Кузнецов”, “Медведев”, “И я не могу ему не верить”, а также повестей “Девушка из Ржева”, “Последняя акция Лоренса” и др.

Гончаров Виктор Алексеевич

О нем известно только то, что он вихрем ворвался в литературу 20-х годов, один за другим выпустил около десятка приключенческо-фантастических романов и стремительно исчез. К детективному жанру имеет отношение, пожалуй, лишь “Долина смерти”, где сыщики разыскивают украденное изобретение ученого, чем-то напоминающее “Гиперболоид инженера Гарина”.

Горчаков Овидий Александрович (1924 г.р.)

Во время Великой Отечественной войны руководил разведгруппой в Польше и Германии. С 1950 года выступал как переводчик. Совместно с польским писателем Я.Пшимановским опубликовал повесть “Вызываем огонь на себя”.

Написал ряд документальных повестей о разведчиках в годы войны; “Максим не выходит на связь”, “Он же капрал Вудсток” и др. Принимал участие в написании романа-пародии “Джин Грин неприкасаемый”.

Гофман Генрих Борисович (1922 г.р.)

Участник Великой Отечественной войны, герой Советского Союза. В литературу пришел в конце 30-х. Проза Г.Гофмана основана на документах: повести “Черный генерал”, “Герои Таганрога”; повесть “Сотрудник Гестапо” посвящена подвигу офицера-разведчика Л.Дубровского.

Гусев Валерий Борисович (1941 г.р.)

Закончил Московский институт инженеров сельскохозяйственного производства, работал там же преподавателем на кафедре почвообрабатывающих машин. С 1969 года перешел в редакцию “Международного сельскохозяйственного журнала”. Публикуется с 1970 года — очерки, статьи. В 1977 году в журнале “Сельская новь” опубликована первая повесть — “Шпагу князю Оболенскому!”. Затем написаны приключенческие повести “Первое дело”, “В Синеречье снова спокойно”, “Не просто выжить”, “Кладоискатели”, “Дети Шерлока Холмса”, “выстрелы в ночи” и др.

Его повести — чаще всего романтические произведения о молодых сотрудниках милиции.

Диковский Сергей Владимирович (1907 — 1940)

За свои 33 года успел сделать многое. Работал курьером, носильщиком, библиотекарем, журналистом. Воевал он и погиб на финской войне. Герои его книг — пограничники, красноармейцы — люди, поставленные судьбой в сложные ситуации.

Дольд-Михайлик Юрий Петрович (1903 г.р.)

В литературе с 1930 года. Автор романов, повестей и сценариев художественных фильмов. Широкую известность получил роман “И один в поле воин” (1956), посвященный работе советских разведчиков в тылу врага.

Один из пионеров отечественного шпионского романа. Роман получил широкую известность, чего, однако, нельзя сказать о его продолжении — “У черных рыцарей”.

Дорба Иван Васильевич (1906 г.р.)

Закончил Харьковский инженерно-строительный институт. В годы войны командовал взводом саперов. Переводил многих классиков Украины и Югославии.

Крупнейшие произведения И.Дорбы — многоплановые романы “Под опущенным забралом”, “Белые тени” — о работе советской разведки в белой эмиграции в довоенные годы и в годы войны.

Егизаров Алексей Сергеевич (Ал. Азаров) (1945 — 1992)

Москвич. Вместе с Юрием Анохиным написал несколько повестей.

Остросюжетная повесть “Идти по краю” — последняя работа писателя.

Жаренов Анатолий Александрович (1922 — 1975)

Фронтовик. Работал в газетах родного Углича, на Камчатке, в Липецке.

В литературе начал работать в конце 60-х. Литературное наследство А.Жаренова невелико, но достаточно весомо. Опубликовал романы “Яблоко Немезиды”, “Парадокс Великого Пта”, три детективные повести “Обратная теорема”, “Фамильная реликвия”, “Выстрел из прошлого”.

Захарова Лариса (1930 г.р.)

Окончила факультет журналистики МГУ. Работала в газете “Труд”, журнале “Советская милиция”.

В содружестве с В.Сиренко написала повести “Покер у моря”, “Плиозавр-45”, “Приказано внедриться”, “Охота в зимний период”.

Иванов Валентин Дмитриевич (1902 — 1975).

Писал фантастические романы. В 1952 году создал шпионский роман “По следу”. А в 1956 году отдал дань милицейскому роману “Желтый металл”, в котором, как пишут критики, “была острая фабула”. Позже роман подвергся резкой критике. В.Иванов обратился к истории и написал любопытные исторические романы “Русь изначальная”, “Русь великая” и др.

Имерманис Анатоль Адольфович (1914 г.р.)

Известный прозаик и поэт Латвии. Работает в жанре политического детектива.

Многократно издавалась его серия романов, посвященных инспектору Муну и его помощнику сержанту Дейли: “Самолеты падают в океан” (1968), “Призраки отеля “Голливуд” (1970), “Гамбургский оракул” (1975).

В настоящее время издано около 100 книг на 13 языках. Среди них “Пирамида Мортона”, “Смерть на стадионе”, “Смерть под зонтом” и др.

Совместно с Г.Цирулисом написал первые приключенческие романы в латышской советской литературе: “Квартира без номера”, “Товарищ Маузер”, “Тобаго” меняет курс”.

Кашин Владимир Леонидович (1917 г.р.)

В 1941 году закончил Киевский университет имени Шевченко. Участник Великой Отечественной войны. Один из зачинателей детективного жанра на Украине.

Его перу принадлежат романы “Приговор приведен в исполнение”, “Черное оружие”.

Ким Роман Николаевич (1899 г.р.)

Детство провел в Японии, учился в Токийском университете. В 1917 году вернулся в России. Преподавал курс японского и китайского языка в московских ВУЗах. Можно сказать, что Ким открыл эру политического детектива, основанного на документальном материале. Писал о том, что знал не понаслышке, в частности, о деятельности американской и японской разведок на Дальнем Востоке. В 1951 году вышла “Тетрадь, найденная в Сунчоне”, в 1954 — “Девочка из Хиросимы”, в 1962 — “По прочтении сжечь”, в 1962 — “Агент особого назначения. Кобра под подушкой…”

Киселев Владимир Леонтьевич

Участник Великой Отечественной войны. После войны работал в ряде республиканских украинских газет.

Автор многих романов (“Человек может”, “Девочка и птицелет”, “Веселый роман” и др.), из которых нас особенно интересует написанный в 1962 году роман “Воры в доме” — о борьбе отечественной и зарубежных разведок. Однако ряд критиков не склонен относить его к детективу: “…Есть острый сюжет, есть иностранные шпионы, есть разоблачающие их чекисты — да рука не поднимается: детективная интрига входит в повествование лишь одним из элементов…”

Кларов Юрий Михайлович (1929 г.р.)

Окончил Московский юридический институт. Работал в Архангельской коллегии адвокатов.

Автор книг “Черный треугольник”, “Станция назначения — Харьков” “Допрос в Иркутске” и др. Лауреат ведомственных литературных премий.

В соавторстве с Ю.Безугловым создал трилогию “Конец Хитрова рынка”, “В полосе отчуждения”, “Покушение”.

Кожевников Вадим Михайлович (1909 г.р.)

Закончил МГУ. Печататься начал с 1928 года. В годы войны был фронтовым корреспондентом. Известна его повесть и романы “Заря навстречу”, “Знакомьтесь, Балуев” и др.

В 1965 году вышел объемный роман о советских разведчиках “Щит и меч”, положивший начало эре отечественного шпионского романа.

Козачинский Александр Владимирович (1900 — 1940?)

Вошел в нашу историю как автор одного-единственного, но настоящего детектива. Повесть “Зеленый фургон” привлекает своим ярким языком, выпуклыми героями и высоким пафосом. Главным героем Козачинский вывел себя под кличкой “Красавчик”. А ловил его и арестовывал Евгений Петров, в 20-е годы — агент ЧК на Одесщине. В последующие годы и преступник, и сыщик встретились в одной из комнат “Гудка”, где оба работали. “Прекрасной маленькой повестью” и “подлинным шедевром” назвал Аркадий Адамов “Зеленый фургон”, а он-то понимал толк в приключенческой книге.

Колбергс Андрис

Известный латышский писатель. Автор множества психологических детективов, созданных по всем правилам классического романа. В центре пристального внимания писателя психология преступления. Печататься начал в 1967 году.

Автор криминальных романов “Ночью в дождь”, “Вдова в январе”, “Тень”, “Трехдневный детектив”, “Человек, который перебегал улицу” и др.

Колосов Леонид Сергеевич

Журналист-международник. Работал корреспондентом “Известий” в Италии, Югославии.

Автор ряда политических романов и детективов — “незнакомец в черной сутане”, “Заговор генералов”, “Смерть при жизни”, “Прощайте, господин полковник”.

Кораблинов Владимир Александрович (1906 г.р.)

Печатается с 1923 года. Опубликовал романы “Жизнь Кольцова” и “Жизнь Никитина” — о замечательных русских поэтах.

В 1967 — 1968 годах в соавторстве с Ю.Д.Гончаровым выпустил одни из первых послевоенных уголовных романов “Бардадым — король черной масти” и “Волки”.

Корнешов Лев Константинович (1934 г.р.)

Закончил госуниверситет им. Т.Шевченко в Киеве. Пробует свои силы в журналистике, затем переходит в литературу. Писатель чекистской темы. В разное время в издательстве “Молодая гвардия” издавались его книги “Охота на Горлинку”, “Удар мечом”, “Схватка с ненавистью” (псевдоним Л.Константинов) — о борьбе с бандеровским подпольем на Западной Украине.

В “Последнем полете “Ангела” действие разворачивается в наши дни. Ее главный герой — молодой чекист.

Коробицын Алексей Павлович

Родился в семье эмигрантов. В годы войны руководил разведывательно-диверсионной группой, работавшей в тылу противника (подорвано 13 эшелонов с войсками, оружием и т. п.) Воевал в Испании, плавал на судах. Одно из судов морского флота носит имя Алексея Коробицына.

Книги его под стать всей жизни — горячие, романтические… К нашему повествованию имеет прямое отношение повесть “Тайна музея восковых фигур”.

Корольков Юрий Михайлович (1960 г.р.)

Начал печататься в 1928 году. Роман-хроника “Тайны войны” и его продолжение “Так было” рассказывают о подготовке ко второй мировой войне.

Автор ряда политических романов и романов о советских разведчиках: “Кио-Ку-Мицу”, “Человек, для которого не было тайн” и др.

Коротеев Николай Иванович (1927–1978)

Среди написанных им книг — большинство приключенческих (“Схватка с оборотнем”, “Золотая Слава” и т. д.) Ряд книг посвящен сотрудникам милиции — “Выстрел в тайге”, “Крыло тайфуна”, “Капкан удачи”.

Короткевич Владимир Семенович (1930 г.р.)

Окончил Белорусский университет. Известный белорусский писатель, автор исторического романа-детектива “Черный замок Ольшанский”, в котором события трехсотлетней давности переплетаются с событиями Великой Отечественной войны. Более известна его историко-приключенческая повесть “Дикая охота короля Стаха”, главный герой которой Рагор явил собой лучший романтический образ рыцаря XVIII века.

В ряде других книг Короткевича так же прослеживается глубокий интерес к истории.

Куцый Валерий Сергеевич (1932 г.р.)

Родился в Киеве, сейчас живет во Владивостоке. Работал литсотрудником армейской газеты. Сотрудником телерадиокомитета, много лет — в органах внутренних дел.

Автор многих газетных материалов о работе милиции. Написал повесть “В упор или с близкого расстояния”, “Шаг с обрыва” и др.

Кучеренко Александр Васильевич (1943 г.р.)

Родился в Уральске, учился в Ашхабаде, сейчас живет в Одессе.

Автор ряда повестей о работе правоохранительных органов — “Спираль” и др.

Лавровы Ольга Александровна и Александр Сергеевич

Авторы сценария многосерийного телевизионного фильма “Следствие ведут знатоки”, ставшего символом мнимого благополучия с охраной правопорядка в стране. В Советском Союзе росла преступность, создавались объединенные преступные группировки, расцветала наркомания, а в фильмах о знатоках распевалась песня “Если кто-то еще честно жить не хочет…”

Судя по тому, что через полтора десятка лет сериал вновь вернули на экран, кто-то решил, что преступность вновь начала сокращаться…

О. И А. Лавровы — авторы еще нескольких сборников рассказов.

Лазутин Иван Георгиевич

Автор известной трилогии “Сержант милиции”, “Суд идет” и “Черные лебеди” — многоплановые произведения с трудной судьбой, ждавшие своего часа после журнальной публикации четверть века. В основе последнего романа Дмитрий Шадрин активно выступает против нарушений законности в прокуратуре, за что его постигает судьба многих репрессированных. Правда, автор почти не избавился от иллюзий, принесенных падением культа личности и наивной веры в справедливость.

Левин Андрей Маркович (1944 г.р.)

Закончил Институт стран Азии и Африки при МГУ. Востоковед-историк. Был собкором “Комсомольской правды” в странах Юго-Восточной Азии. Первая книга “Желтый дракон Цзяо” была опубликована в 1976 году. Затем вышла повесть “Тайна запретного плода”.

Линьков Лев Александрович (1908 г.р.)

Первые очерки появились в 1930 году. С 1932 года — корреспондент “Комсомолки”, а затем — служит в погранвойсках. В 1940 году был издан сборник рассказов “Следопыт”, а в 1948 году “Молодая гвардия” издала “Приключения “старой черепахи”” — повесть о работе советской разведки. Продолжил работу по пограничной тематике.

Макаров Иван Иванович (1900 — 1940?)

В 30-е годы был очень популярен. Мы знаем его по небольшой повести “Рейд Черного жука”, которая вообще-то не может быть причислена к жанру детектива, но идет где-то параллельным курсом и даже была включена в “Библиотеку советского детектива”. В конце 30-х И.Макаров был репрессирован, неизвестен даже год его смерти. С 1956 года книги писателя вновь стали переиздаваться.

Матвеев Герман Иванович (1904 г.р.)

Увы, об этом писателе ничего не известно, кроме того, что в 50-е годы он создал знаковую трилогию “Тарантул”, в которой матерые гитлеровцы в блокадном Ленинграде сражались с четырнадцатилетними подростками… и проигрывали им по всем статьям. Книга, явившая собой типичное шпионское повествование 50-х годов, заслуженно подверглась жесткой критике. Что, впрочем, не снизило поток подобных произведений.

Мацаков Анатолий Григорьевич (1938 г.р.)

Окончил Минскую Высшую школу МВД. Много лет проработал в белорусском городе Гродно, где и живет до сих пор.

Автор книг “Спираль капитана Синичкина”, “Ведется следствие”, “Командировка в Соколово” и др.

Мегрели Борис Яковлевич

Работал в Тбилиси, где и начал писательскую деятельность. Позднее перебрался в Москву, где продолжил работать над романами с единым героем Серго Бакуридзе, который тоже переезжает в Москву и работает в столичном уголовном розыске.

Романы “Без всяких полномочий”, “Паук”, “Затянутый узел” посвящены наиболее актуальным сегодня (да и всегда) темам — использованием преступниками экономических проблем, возникающих в стране. Эти книги можно отнести к психологическим детективам.

Медведевский Леонид Михайлович

Автор множества книг на криминальную тему: повестей “Без смягчающих обстоятельств”, “Прерванный рейс”, романа “Бегущий по краю”, пьесы “Удар на себя” и т. д.

Живет в Риге.

Михайлов Виктор Семенович

Сосед Г.Матвеева по книжной полке. “Им стоять после смерти почти рядом”. В середине 50-х активно пополнял “Библиотечку военных приключений” своими повестями. В 1954 году — “Под чужим именем”, в 1956 году — “Бумеранг не возвращается”, в 1957 — “На критических углах”. Герои В.Михайлова легко узнаваемые, как и сюжеты его произведений.

Млечин Леонид Михайлович (1957 г.р.)

Окончил факультет журналистики МГУ.

Плодовитый автор. Пожалуй, раз в год-два выходят его политические детективы “Хризантема пока не расцвела” (1980), “Проект Вальхалла” (1982), “Возвращение нежелательно” (1986), “В лесу полночных звезд” (1988) и многие другие.

В последнее время активно работает на телевидении.

Насибов Александр Ашотович

Начал заниматься литературой после Великой Отечественной. Войну начинал рядовым, закончил же — зам. редактора дивизионной газеты.

Большинство произведений писателя в той или иной мере обращаются к минувшей войне. Таковы повести “Тайник на Эльбе”, “Неуловимые”, “Авария Джорджа Гарриса”, роман “Безумцы”, пьеса “Человек вернулся” и др.

Никулин Лев Вениаминович (1891 — 1967)

В годы гражданской войны служил в Культоргпросвете. В 1921 году с советской миссией ездил в Афганистан, после чего написал первую книгу “Четырнадцать месяцев в Афганистане” (1923). С тех пор создал множество книг — исторических (“России верные сыны”), семейно-бытовых (“Трус”, “С новым счастьем” и др.) и, наконец, роман-хронику “Мертвая зыбь” (1965) — об одной из важнейших операций чекистов в первые годы после революции.

Овалов (Шаповалов) Лев Сергеевич (1905 г.р.)

Один из выдающихся творцов детективного жанра 30 — 50-х годов. Печатался с 1925 года. В 1941 — 56 гг. был незаконно репрессирован (мы упоминали об этом). В 1954 году издал приключения майора Пронина — о самом известном и самом критикуемом персонаже 60-х годов. В 1957 вышел в свет “Букет алых роз”, в 1958 году — “Медная пуговица”, в 1963 году — “Секретное оружие”. Писатель всегда был верен детективной теме. Даже в романах “Партийное поручение” и “История одной судьбы”, на первый взгляд вроде бы на другую тему, сильны детективные мотивы. Заслугой и в то же время бедой Л.Овалова было создание (почти одновременно с Н.Шпановым — Нил Кручинин) образа серийного героя — майора госбезопасности Ивана Николаевича Пронина. Пронин, так же как и Кручинин, несет на себе печать ходульности, безликости и похожести на многих других героев. Кажется, писателю доставало того, что его герой представлен в ореоле исключительности и таинственности.

Оганесов Николай Сергеевич (1947 г.р.)

Окончил юридический факультет Ростовского Государственного университета. Печататься начал в 1972 году. Повести “Двое из прошлого”, “Мальчик на качелях”, “Лицо в кадре” и другие широко известны читателям.

В романе “Мистификатор” затрагивается тема шпионажа.

Панов Николай Николаевич. (1903 г.р.)

Первые книги — “Человек в зеленом шарфе” (1928), “Всадники ветра” (1925), “Дети черного дракона” (1925) и “Тайна старого дома” (1928) носят приключенческий характер. Теме приключений писатель был верен и в годы войны. Морякам был посвящен сборник повестей и рассказов “Боцман с тумана” (1948).

Петросян Гавриил Макарович (1935 г.р.)

Закончил университет в Баку. Работал на Московском радио, в АПН. Печататься начал в 1955 году. Его остросюжетные повести “Картина Ренуара”, “Океан был спокойным”, “Мона Лиза”, “Боцман с Калуги”, “Гонорар 10 миллионов”, “Убийство в отеле “Диоген” и другие произведения переведены на пять языков.

Понизовский Владимир Миронович (1928 г.р.)

Участник Великой Отечественной войны. Был сыном полка. Автор 15 остросюжетных романов на историко-революционную тему, в том числе и трилогии “Час опасности”, “Не погаси огонь”, “Заговор генералов”, рассказывающих о борьбе противоположностей в 1905–1917 годах. Использовал малоизвестные читателю подлинные факты из архивов.

Привалихин Валерий (1933 г.р.)

Родился в одном из сел Томской области. Окончил Томский педагогический институт. Работал в газете.

Автор повестей “Время сбора папоротника”, “Сто императорских карабинов”.

Родионов Станислав Васильевич (1931 г.р.)

Работал в геологических партиях Приморья и Северного Казахстана. Заочно закончил юрфак МГУ. Работал корреспондентом газеты, преподавателем юридического факультета, юрисконсультом. Затем — тринадцать лет — следователь прокуратуры Ленинграда.

Издал четыре юмористических сборника. Потом начал писать психологические детективы: “Следователь прокуратуры”, “Глубокие мотивы”, “Запоздалые истины”, “Вторая сущность”, “Долгое дело”, “Криминальный талант” и другие.

Лауреат премии МВД. По книгам поставлены фильмы, созданы театральные постановки.

Ройзман Матвей Давыдович (1896 г.р.)

Автор одного из первых послевоенных милицейских детективов — “Друзья, рискующие жизнью” (1943), нашедших продолжение в повестях “Волк” (1956), “Берлинская лазурь” (1961) и “Вор-невидимка” (1965). В “Берлинской лазури” (в кино получившей название “Дело № 306”) автор избежал традиционной шпионской схемы, чего не скажешь о других романах этого автора. Следует отметить, что Ройзман писал в прямом смысле этого слова книги с тайнами, расследованиями, разоблачениями преступников.

Ромов Анатолий Сергеевич (1935 г.р.)

Москвич, служил на флоте, работал в цирке, был конюхом и наездником, разъездным корреспондентом “Смены”, стажировался в уголовном розыске. В 1962 году закончил литинститут им. Горького. В детективном жанре дебютировал в 1961 году повестью “Следы обрываются у моря”. Затем появились “Следы в пустоте”, опубликованные в 1977 году.

Один за другим выходили детективы “Таможенный досмотр”, “При невыясненных обстоятельствах”, “Без особых примет”, “Условия договора”, “Фуфель”, “В чужих не стрелять”, “Перстень Саломеи”. Множество книг переведено за рубежом. По произведениям А.Ромова создан ряд фильмов.

Рыбаков Анатолий Наумович (1911–1999 г.р.)

Окончил московский институт инженеров транспорта и долго работал по специальности. Участник Великой Отечественной войны. Первая приключенческая поесть “Кортик” вышла в свет в 1948 году. Затем — ее продолжения “Бронзовая птица”, “Выстрел”. Затем появился веселый и романтический цикл о подростке Кроше. Напечатал также еще много хороших книг: романы “Екатерина Воронина”, “Водители”.

Рысс Евгений Самойлович (1908 г.р.)

В основном, автор приключенческой тематики. Совместно с В.Воеводиным написал повести “Слепой гость” (1938) и “Буря” (1939). Крупная работа Е.Рысса — “Шестеро вышли в путь” — о поколении людей, вышедших из огня гражданской войны и живущих в условиях НЭПа. В 1966 году совместно с Бодуновым выпустил сборник повестей “Записки следователя”. Критика приводит как пример добротного детектива повесть Е.Рысса и Л.Рахманова “Домик на болоте” (1959), поиск похищенной у профессора Кострова лечебной вакцины. Здесь поднимается важнейшая в посткультовое время тема реабилитации доброго имени.

Самбук Ростислав Федосеевич (1923 г.р.)

Участник Великой Отечественной войны. Окончил Тартуский университет. Автор множества романов о работниках милиции и прокуратуры — “Взрыв”, “Портрет Эль Греко”, “Фальшивый талисман”, “Сокровища третьего рейха”, “Скифская чаша”, “Горький дым”, “Криминальный марафон”, “Коллекция профессора Стаха”.

Живет в Киеве.

Сапожников Леонид Александрович,

Степанидин Георгий Александрович

В соавторстве создали несколько молодежных криминальных повестей, в которых речь идет о сложном механизме раскрытия преступлений: “Три версии”, “Ищите волка”.

Свиридов Георгий Иванович

Автор более 20 приключенческих книг о событиях в послереволюционные годы. В “Дерзком рейде” он рассказывает о том, как чекисты предотвратили попытку английских спецслужб перехватить экспедицию, направленную из Москвы в помощь туркестанскому народу.

Во всех книгах Свиридова действуют боксеры. Особенно показателен роман “Стоять до последнего” с главным действующим лицом — боксером Игорем Миклашевским, которого заслали для спецоперации в фашистскую Германию.

Семенов Юрий Иванович

Известен читателям по повестям “Прощайте скалистые горы”, “Комиссар госбезопасности”. В романе “Тропа обреченных” Юрий Семенов касается уже не новой, но еще актуальной для читателей, интересующихся историей Великой Отечественной войны темы борьбы с оуновским подпольем на Западной Украине.

Сизов Николай Трофимович (1916 г.р.)

В 1950 году закончил истфак московского пединститута. В годы войны был на комсомольской, затем — на партийной работе. В 1962 году — начальник управления охраны Московского горисполкома. Затем — зампред. облисполкома, зампред. Комитета кинематографии при совмине СССР, ген. директор киностудии “Мосфильм”.

Автор нескольких сборников рассказов и повестей, основанных на реальных фактах из конкретных дел: “Код “Шевро”, “Антиквары”, “Конец “Золотой фирмы” и т. д.

Сиренко Владимир (1940 г.р.)

Окончил Ленинградский Университет. Кандидат исторических наук. Работал главным редактором журнала “Человек и закон”. В соавторстве с Л.Захаровой” написаны повести “Покер у моря”, “Плиозавр-45”, “Приказано внедриться”, “Охота в зимний сезон”.

Авторы цикла политических романов “Внедрен, действует”, “Операция “Святой”, “Сиамские близнецы”, “Похищение в Дюнкерке”.

Последние произведения супругов Сиренко и Захаровой “Год дракона”, “Петля для полковника”, “Три сонета Шекспира” страдают на наш взгляд излишней политизированностью.

Скорин Игорь Дмитриевич (1917 г.р.)

Один из старейших авторов. Начинал милицейскую службу в Сибири, служил в милиции Киргизии, Латвии, Москвы. В его книгах содержится, в основном, фактический материал из многолетнего опыта автора.

Издано более 10 произведений, в том числе “Ребята из Угро”, “Расплата”, “Индейский вождь”, “Странные кражи” и др.

Смирнов Николай Григорьевич (1880 — 1933)

Автор одной из известнейших книг для юношества в 30-е годы — “Джек Восьмеркин, американец”. Один из пионеров создания шпионского романа в стране. В 1929 году вышел в свет “Дневник шпиона”, книга о непростых англо-советских отношениях после революции. В конце жизни отдал должное фантастико-приключенческой тематике (роман “Через пять тысяч дней”).

Стругацкие Аркадий Натанович (1925 — 1991) и Борис Натанович (1933)

Аркадий закончил институт иностранных языков в Москве, Борис- механико-математический факультет в ЛГУ.

Первые научно-фантастические произведения “Страна багровых туч”, “Путь на Амальтею” посвящены космической тематике. Позднее в творчестве Стругацких стали сильнее социальные проблемы. В ряде произведений прослеживается детективная линия, в частности, это хорошо видно в повести “Отель “У погибшего альпиниста”.

Тевекелян Варткес Арутюнович (1902–1969)

Воспитывался в детском доме. Участник гражданской войны. В 1937-52 гг. директор московской текстильной фабрики “Освобожденный труд” и Краснохолмского камвольного комбината.

После ряда книг о производстве, о борьбе трудящихся Востока и о судьбах армян написал пару романов и о разведке и чекистах: роман “Гранит не плавится” (1961) И “Рекламное бюро господина Кочека” (1967).

Толстой Алексей Николаевич (1882 — 1945)

М.Горький увидел в нем “писателя, несомненно крупного, сильного, с жестокой правдивостью изображающего психическое и экономическое разложение современного дворянства…” В многогранной деятельности писателя нашлось место и для приключенческо-детективных произведений. Интересно, что все основные книги, написанные А.Толстым и за рубежом, в эмиграции, и в советской России, сделаны как бы “с той стороны”. Таковы и рассказ “Прекрасная дама” (1916) и повесть “Записки Масолова” (1931) и роман “Эмигранты” (1931)… Впрочем, “Эмигранты” стоят особняком в творчестве писателя. Это своеобразный детектив, написанный по материалам реального уголовного дела и содержащий в себе все признаки жанра. В написанной же в 1931 году повести “Необычные приключения на волжском пароходе” явно усматривается пародия на западный детектив. Здесь и ловкий сыщик Гусев, и профессор Родионов с секретным портфелем, и иностранный шпион. К фантастическому детективу следует отнести и роман “Гиперболоид инженера Гарина” (1925). Здесь достаточно ярко описана работа красного сыщика Шельги.

Томан Николай Владимирович (1911 г.р.)

Один из ведущих авторов приключенческого жанра. С начала работы в литературе, с 1933 года опубликовано более 20 книг Н.Томана, их тираж превысил три миллиона экземпляров. Основная тема книг — борьба советской разведки с происками западных шпионов. Причем в книгах Томана хорошо заметен психологический аспект, налицо логическое мышление. Читателю интересны не только поединки, но и размышления героев повествования, обдумывающих следующий ход противника. Таковы повести “Что происходит в тишине”, “Взрыв произойдет сегодня”, “В погоне за призраком”, “Made in…”, “По светлому следу” и др.

Тарасов-Родионов Александр Игнатьевич (1885 — 1938)

В 30-е годы его имя было хорошо известно читателям. Участник гражданской войны, после работал в Верховном трибунале страны. Написал ряд повестей, имеющих детективный уклон: “Шоколад”, “Трава и кровь”, “Гибель барона”, “Пятый патрон”. В 1938 году был незаконно репрессирован. Однако, ошибок, совершенных писателем в своих книгах, так много, что их хватило на обвинения и в посткультовое время. Здесь и “недооценка роли партии”, и ошибочность “утверждения о несовместимости личных и общественных интересов”… и т. д. и т. п. А писатель просто писал… не так, как все.

Тушкан Георгий Павлович (1906 — 1965)

Родился в семье агронома. Видимо поэтому и закончил Харьковский институт зерновых культур.

Основные темы Г.Тушкана — приключенческие, например, известный роман “Джура”. Основные книги написаны в послевоенное время: “Охотники за Фау” (1961), “Друзья и враги Анатолия Русакова” (1963), романы “Черный смерч” (1954), “Первый выстрел”.

Как писали критики, для творчества Тушкана характерен острый сюжет при упрощенности психологических характеристик.

Файбышенко Юлий Иосифович (1938 — 1976)

Родился в Воронеже, в Туле окончил местный пединститут. Съездил по распределению в Сибирь. Здесь и началась газетная работа. Вернулся в Тулу, преподавал в ПТУ, одновременно писал. Первая повесть “Кшися” опубликована в 1970 году. Вслед за ней в сборниках вышли повести “Розовый куст”, “Троянский конь”, роман “В тот главный миг”. Одно из последних произведений автора “Осада”, как и предыдущие повести, посвящено первому послереволюционному периоду — борьбе с контрреволюцией, с преступниками.

Покончил жизнь самоубийством.

Хруцкий Эдуард Анатольевич (1933 г.р.)

Закончил военное училище. Отслужил в армии. В 1957 году демобилизовался. Работал в газете “Московский комсомолец”. Писал о пограничниках, летчиках, моряках, работниках уголовного розыска. Первые повести Э.Хруцкого — “Этот неистовый русский”, “Девушка из города Башмачников”, “Хроники Вадницкой коммуны” — не детективы. В 1970 году начал собирать материалы для книги о работе милиции в годы войны. Тетралогия “Четвертый эшелон”, “Комендантский час”, “тревожный август”, “Приступить к ликвидации” завоевала широкую популярность. Она писалась 11 лет.

Затем последовали книги “Осень в Сокольниках”, “Операция прикрытия”, “Истина”, “Архив сыскной полиции”…

Цирулис Гунар (1923 г.р.)

Автор ряда психолого-детективных произведений, среди которых немало остросюжетных: “Подробности письмом”, “Гастроль в Вентспилсе”.

Чергинец Николай Иванович

Полковник милиции, кандидат исторических наук. Автор повестей о работе милиции: “Четвертый след”, “За секунду”, “Тревожная служба”, “Финал “Краба”, “За секунду до выстрела”, “Стрельбы не будет”, “По божьей воле” и еще десятка других.

Живет и работает в Белоруссии.

Черненок Михаил Яковлевич (1934 г.р.)

С 1969 года в журналистике. Книги писателя: “Следствием установлено”, “Кухтеринские бриллианты”, “При загадочных обстоятельствах”, “Ставка на проигрыш”, “Шальная музыка и жидкий дьявол”, “Жестокое наитье”. Лауреат ведомственных литературных премий.

Постоянный герой М.Черненка — Антон Бирюков, сыщик “от бога”, как говорится, расследует многие преступления — шантаж, мошенничество, преступления против личности в условиях небольшого сибирского городка, опираясь прежде всего на знание психологии.

Живет М.М.Черненок в г. Тогучине Новосибирской области.

Шагинян Мариэтта Сергеевна (1888 г.р.)

Прожила долгую, наполненную литературным трудом жизнь. Среди многих томов ее произведений есть и производственные романы, и путевые заметки, и историко-философские размышления. В 1923–1925 годах под псевдонимом “Джим Доллар” публикует своеобразную агитационно-приключенческую трилогию: “Месс-Менд”, “Лори Лэн, металлист”, “Дорога в Багдад”. Как писала Шагинян, появление этих книг было вызвано “требованием момента”. “Месс-Менд” сразу же прижился и стал популярен. О двух других книгах писательница даже не вспоминала. Кое-кто склонен считать эти книги началом советского детектив. Действительно, в них есть и сыщики, и преступники. Недостает только одного — поиска, расследования. Отдавая должное пионеру отечественных приключенческих книг, мы все же воздержимся от признания пальмы первенства в области детектива.

Шейнин Лев Романович (1906 — 1967)

Один из самых спорных писателей нашего времени. До сих пор идут споры, являются ли любимые многими поколениями советских читателей “Записки следователя” (1938, доп. изд. 1968) детективной книгой или нет. А.Адамов, к примеру, отказывает автору в этом, но великодушно заявляет, что “…жизненный материал, а также профессиональная принадлежность и вся деятельность его героев укладываются в его рамки”.

Спорят и о том, имеет ли право Л.Шейнин вообще именоваться писателем и издаваться. В свое время он служил по ведомству Вышинского и был его помощником. К тому же, ряд дел, описанных в записках следователя, сегодня пересмотрены, и их отрицательные герои реабилитированы. Нам же кажется, что никто не может помешать писателю называться писателем. Ряд злодеев всемирной истории вошел в литературу своими книгами. И ни у кого и в мыслях нет лишать их права именоваться писателями, авторами, литераторами, как хотите…

А еще Л.Шейнин написал трилогию “Военная тайна” (1943 — 1956), где интересно обрисовал поединок фашистских разведчиков и советских чекистов за секреты изобретателя инженера Матвеева, создавшего “Катюши”, реактивные минометы. По пьесе Л.Шейнина и бр. Тур был создан кинобоевик 40-х — “Ошибка инженера Кочина”. Написал и некоторые другие пьесы с криминальным сюжетом.

Шмелев Олег Михайлович (1924 г.р.)

В войну служил на флоте, был дважды ранен. Работал в “Комсомольской правде”, “Огоньке”.

В соавторстве с Востоковым написал книги “Ошибка резидента”, “Возвращение резидента”, “Знакомый почерк”.

Перу О.Шмелева принадлежат книги “Скатерть на траве”, “Три черепахи” и др.

Шпанов Николай Николаевич (1896 — 1961)

Один из известнейших писателей 40-50-х годов. Печатался с 1925 года. Был известен так же как создатель книг о советской героической действительности. В годы войны создал детективно-фантастический роман “Тайна профессора Бурого” в шести выпусках, позднее переработанном в книгу “Война невидимок”. А после войны пошло-поехало по цеху детектива: “Искатели истины” (1956), “Домик у пролива. Старая тетрадь” (1959), “Красный камень” (1959). Прославился созданием образа сыщика Нила Кручинина: “Ученик чародея” (1956), “Рассказы о Ниле Кручинине” (1955). Как деликатно отмечает “Краткая литературная энциклопедия, “…некоторые из этих произведений подвергли критике за поверхностное освещение серьезных проблем”

Эминов Октем

Окончил педучилище и Туркменский университет. Работал в газете. Издал несколько сборников стихов и прозы.

Из криминальных произведений известны “Дело возбуждено”, “Будь начеку, Белизор”, “Высокое напряжение”, “Клевета”, “Считать подвигом”.

Эсенов Рахим (1927 г.р.)

Учился в Ашхабаде. Работал на многих должностях, вплоть до министра культуры республики. В 1976 году вышел роман “предрассветные призраки пустыни” — о борьбе с басмачеством в Туркменистане в 1920-30 гг. Второй роман — “Тени желтого доминиона” посвящен той же теме. Как писала критика, достоинства романа — в его документальности и историзме, в глубокой патриотичности и одновременно интернациональности.

Юзефович Леонид

Автор многих детективно-исторических романов.

Из новых книг следует отметить “Самодержец пустыни” — о загадочной судьбе белого офицера барона Р. Ф. Унгерн-Штернберга.

В новой книге “Князь ветра” Леонид Юзефович совместил интерес к Востоку и давнее увлечение историей питерской сыскной полиции, в частности, личностью знаменитого сыщика И.Д.Путилина.

Ярмолюк Николай (1932 г.р.)

Родился в с. Пустоха Житомирской области. Работал в районной газете. Автор семи книг, в том числе и о работниках милиции: “Черная база” и т. д.

Живет в городе Радомышль Житомирской области.

123

Наверное, давно уже стала банальной мысль о том, что литература есть отражение жизни, что она очень вдумчиво, наблюдательно повторяет все извивы жизненной реки. Меняется жизнь — меняется и литература. На наш взгляд, наиболее характерно это для детектива, именно он ближе всех стоит к жизни и очень быстро подмечает все, даже на первый взгляд незаметные нюансы. И за примерами ходить недалеко. Не поощряла советская власть явных миллионеров — и, пожалуйста, вот вам подпольный миллионер Корейко у Ильфа и Петрова. Сегодня ситуация совершенно иная: стало неудобно спрашивать у законопорядочных олигархов, откуда есть пошли их богатства. И кое-кто в журналистике и литературе уже раболепно гнет спину перед нынешними бизнесменами.

Или еще… В 60-е годы А.Адамов в своих повестях рассказывал о том, как милиция борется с валютчиками. Дело тех лет — Рокотова (Яна Косого), приторговывавшего валютой, описывалось не только в газетных очерках, но и стало темой ряда художественных произведений. Сегодня валюту можно купить практически везде, но героем криминального сюжета при этом не сделаться…

Последнее десятилетие с небольшим было очень продуктивным для детективной литературы и других жанров-попутчиков. Нам представляется, что за 13 лет в этих жанрах было сделано едва ли не больше, нежели за все предыдущее время. Этому во многом способствует целый ряд объективных жизненных обстоятельств, проявившихся в последнее 15-летие ХХ века.

Во-первых, главным фактором следует признать крушение общественного строя, более 70 лет существовавшего в нашей стране и объективно не выдержавшего испытания временем, смену коммунистического правления на быстро развивающийся первичный капитализм;

Во-вторых, развал некогда мощного Советского Союза в итоге Беловежских соглашений и усиления сепаратистских и центробежного стремлений в России при ослаблении федерального центра; в-третьих, рождение определенных демократических основ, подавляемых в течение многих десятилетий. И, наконец, в-четвертых, очень быстрое смещение акцентов в определении нравственно-этических ценностей и связанная с этим быстрая криминализация государства. Все это, конечно, названо крайне бегло и схематично: в действительности, процесс гораздо сложнее и многогранней. Взять, к примеру, приватизацию. Вместо того, чтобы по замыслу ее создателей превратить миллионы людей во владельцев разгосударствленной собственности, она привела к разграблению богатств страны, к сосредоточению большинства ключевых предприятий в руках очень небольшого числа людей, т. н. олигархов, которые в нужное время оказались в нужном месте. Один только пример. Пятьсот крупнейших предприятий России суммарной стоимостью не менее 200 миллиардов долларов были проданы за 7,2 миллиарда долларов и оказались в большинстве своем в руках иностранных компаний и подставных структур. Это оказалось первым, но весьма крупным шагом в последующей криминализации нашей страны.

“Лев прыгнул!” — еще недавно сказал об этом один из теоретиков и практиков борьбы с организованной преступностью — генерал Александр Гуров, один из отцов-основателей блока “Единство”. В 80-е годы большое впечатление на общественность произвели его статьи “Лев готовится к прыжку” и “Лев прыгнул”. А.Гуров предупреждал о первых шагах неведомой в советское время отечественной мафии, о которой, пожалуй, в то время никто и не слыхивал. Разве что, не очень крепкий умом персонаж из популярного в те годы телесериала “Следствие ведут знатоки”, предупреждающего о насилии некоей “мандариновой” мафии. Человек был скорбен главой, но оказался прав: мафии не только мандариновые, но и многие другие сегодня достаточно спокойно размножаются в стране. Только называются они теперь чуть иначе — объединенные преступные группировки (ОПГ). Каждое четвертое преступление в стране совершается ОПГ. Под их контролем находятся уже целые отрасли экономики страны, целые города, средства массовой информации… В ходе “зачистки” от криминальных структур гиганта отечественного автостроения — Волжского автозавода милиция обнаружила запрятанные в укромных уголках всего-навсего… 80 тысяч “лишних” автомобилей.

Продолжая тему, отметим, что за 20 лет число убийств в стране возросло с 13 до 100 тысяч (не забудем при этом, что тогда был Союз, а сегодня — Россия). В одном из документов об оргпреступности в России отмечается, что под контролем ОПГ находятся 40 тысяч различных коммерческих предприятий, а доход мафиозных структур исчисляется десятками миллиардов долларов. С этим можно согласиться, если учесть, что ежемесячный криминальный вывоз капитала по оценкам экспертов составляет 1–2 млрд. долларов.

Говорить о размахе современной преступности в стране можно еще долго. Но все же важнее вопрос — кто же противостоит льву. Если откровенно, то прыжок льва застал наши правоохранительные органы врасплох. Что бы сейчас ни говорили и ни писали, ни общественность, ни милиция, ни госбезопасность, ни суд и прокуратура не оказались готовы к резкому противостоянию напору мощных преступных группировок. Скажем больше — часть правоохранительных органов и не пыталась сопротивляться. Время от времени Президент страны и другие высшие государственные деятели призывали к борьбе с коррупцией, проводились какие-то мероприятия. А затем “обстоятельства складывались так”, что всякое противодействие сворачивалось. Достижением можно считать создание на территории России системы межрегиональных управлений по борьбе с организованной преступностью, независимых от местных территориальных органов. Видимо, отдельной книги заслуживает описание противодействия, которое оказывают РУБОПу многие государственные органы. Произошли определенные изменения и на региональном уровне. Стало ясно, что бандитов на уговоры и увещевания не возьмешь. Поэтому милиция стала вооружаться, использовать силовые приемы и оружие при задержании. Сейчас каждый пункт обмена валюты или оптовый склад являют собой крепость, которую, если нужно проверить документы у ее обитателей, приходится брать штурмом. Численность органов милиции и внутренних войск приблизилась к численности армейских соединений. Появились новые виды милицейских подразделений — полиция нравов, экологическая милиция, миграционная милиция. Укрепляются органы дознания. Но сказать, что есть успехи в обуздании преступности, нельзя. Лев прыгнул и отступать назад совсем не собирается. Напротив, можно ожидать его дальнейшего наступления.

Между тем, организованная преступность угрожает нравственности и духовному состоянию общества. Деятельность мафиозных структур, направленная на беззаконное обогащение, развращает молодежь, создает стереотип красивой жизни без обязательств перед государством, формирует особый тип “крутого человека”, способного пойти на все… С падением нравственности совершенно обесценивается и жизнь человека… — пишет А.Гуров. А он знает, о чем говорит.

Ко всему этому следует добавить, что рост преступности в стране, а также появление большого класса собственников, рождение крупной частной собственности вызвали к жизни новые, невиданные в советской действительности структуры — частные охранные и детективные агентства, личных телохранителей и т. д. В дальнейшем мы увидим, как все это сказывалось на детективной литературе.

Подводя итоги нынешней ситуации в стране, эксперты отмечают, что по таким показателям, как “уровень падения отечественного производства”, “доля населения, живущего за чертой бедности”, “уровень доверия к центральным органам власти” и ряду других в наше ХХ столетие страна стояла на пороге критических значений в мировой практике. Был сделан вывод, что “групповые и личные интересы возобладали над интересами общества. Понадобятся титанические усилия, чтобы вывести страну из состояния ступора”. Удастся ли это сделать, покажет время…

Литература + жизнь. Не только игра…

Криминально-напряженная ситуация в постсоветской России 80-90-х годов… Чем же благоприятное время для расцвета детективной литературы, для стимулирования писателей, не написавших в своей жизни даже ни одного детектива. Демократизация российского общества, быстрое падение старых коммунистических жупелов, отмена всех и всяческих ограничений на свободу слова и другие свободы привело не только к резкому ухудшению криминальной ситуации в стране, о чем мы долго распространялись выше, но и к открытию шлюзов гласности. Как говорилось в конце 80-х: “Рот уже открыть можно, правда положить в него еще нечего…” Слава богу, вторую часть фразы жизнь отменила, а первую — углубила и расширила. Впрочем, обо всем по порядку.

Первое — отмена предварительной цензуры. Не сразу, но кануло в небытие главное управление по охране государственных тайн в печати, которое больше занималось не охраной гостайн, а организацией препон любой книге, объективно отражающей действительность. Правда, еще остались ведомственные пресс-службы, главная задача которых — не допускать к читателю и зрителю произведений, якобы нарушающих тщательно оберегаемый облик ведомственных героев. Сегодня они не могут запретить, а способны лишь увещевать, использовать дружеские связи и т. д. Правда, для пишущих дружба с пресс-службами МВД или ФСБ пока чего-то стоит: недругам могут не дать ценную информацию, “забыть” пригласить на пресс-конференцию, не взять в интересную поездку и т. д. Но для создателей книг-нетленок, в отличие от журналистов, это не более чем комариные укусы. Гораздо страшнее было, когда наметанный взгляд цензора, все равно, ведомственного или государственного, спотыкался на описании невзрачной внешности участкового уполномоченного, или на описании, как чиновник-партиец вымогает взятку, или какой-нибудь ошалевший наркоман со слезами выпрашивает дозу у продавца наркотиков… Скажем так: до 1987 года наркотиков и наркомафии, проституток и проституции, коррупции и коррупционеров в стране не было. Да чего там, как было заявлено, и “секса в нашей стране нет…”

Только после 1987 года страна узнала, что “рыцари с чистыми руками и горячим сердцем” не только берут взятки, но и бьют этими самыми чистыми руками преступников, что не только на “Диком Западе”, но и в “стране победившего социализма” процветает и наркомания, и киднаппинг, и организованная преступность, и терроризм и многие другие “радости” западного мира. Читатели с ужасом узнали, что “бравые ребятки” с Лубянки менее всего озабочены борьбой с иностранным супостатом…”

Все это стало известно (естественно, рядовым читателям, да и то не всем) уже после отмены цензуры. Но этого было еще недостаточно, чтобы родился новый детектив.

Второе. Вслед за отменой цензуры мы стали свидетелями небывалого проявления гласности: внезапно заговорили немые — те, кто был связан “обетом молчания” многие десятилетия — разведчики, их руководители, беглые шпионы и шпионки. Каждый хотел внести свою лепту в раскрытие некогда секретных государственных тайн. Правда, иногда выяснялось, что некоторые тайны раскрыты преждевременно и наши “доброжелатели” за рубежом не преминули этим воспользоваться, но что значит судьба нескольких десятков разведчиков, когда повсеместно такая гласность и открытость. В печати замелькали имена П.Судоплатова, И.Прелина, Л.Шебаршина, В.Павлова и многих других. Вновь всплыли имена В.Кривицкого, Г.Агабекова, О.Гордиевского, волею судеб оказавшихся “по ту сторону”. “Калиф на час” Бакатин радостно описывал, как ему удалось развалить КГБ, некогда мощный и монолитный… Только сейчас мы начинаем осмысливать все последствия этого. Массу ценной информации получили не только читатели, но и писатели, которые не замедлили воспользоваться ею для создания художественных произведений… Еще один источник информации — открывшиеся в эру гласности секретные архивы. Они дали немало материала для книг о работе правоохранительных органов в разные годы. Многие произведения Ю.Семенова, Э.Хруцкого, Ю.Кларова и А.Безуглова, Е.Парнова и других писателей созданы на основе или с использованием архивных документов. Это придало им достоверность и точность.

И снова заявим, что не только отмена цензуры и открытость общества позволяют говорить о возможности свободного творчества.

Третье. Писатель не может, да и не должен писать “в стол”. Создатель остросюжетных произведений тем более: слишком свежи и актуальны написанные им книги, чтобы годами отлеживаться в ящиках стола. И в этом смысле мы можем вновь заметить, что сегодняшние условия крайне благоприятны для анализируемой нами ветви литературы.

Отмена планирования и распределения бумаги, массовое отмирание государственных книгоиздания и книготорговли и массовый взлет частных издательств, создание альтернативной сети книгораспространения привели к резкому подъему писательской (да, и читательской) активности.

Можно смело сказать, что одним из первых цивилизованных рынков, сформированных в нашей стране, был книжный. Это потом появились рынки лекарств, мебели, продовольствия. Первым же, несомненно, следует считать газетно-журнальный. Все это связано с отменой гласных и негласных законов, ограничивающих свободу печати.

Падение старых поджанров детектива — милицейского романа, шпионской повести, много десятилетий стоявших бастионами отечественного детектива, заставило первых активистов книгоиздания приступить к производству западного детектива. В книжных киосках и на прилавках магазинов появились изданные на газетной бумаге, с мягкими переплетами, напечатанные в каких-то левых типографиях книжки Д.Чейза, Э.Макбейна, Р.Стаута и десятков других авторов, прежде всего — американских. Затем мало-помалу стали появляться и отечественные. Изданные таким же пиратским полукустарным методом, они быстро потеснили “иностранцев”. Так пришли к читателям тонкие брошюры А.Кошко “Жертвы Пинкертона”, Г.Петросяна “Убийство в отеле “Диоген”, В.Черняка “Тонкий слой лжи”, А.Безуглова “Изувер” и десятки других. Зато сегодня мы видим хорошо изданные толстые тома, гордо щеголяющие суперобложками. Издательства “Эксмо”, “Дрофа”, “Квадрат” и множество других, как столичных, так и периферийных, выпускает ежегодно более ста названий новых детективных книг. Авторское самолюбие писателей, денежные интересы издателей, а также национальная гордость великороссов, пожалуй, вполне удовлетворены. Удовлетворен ли читатель, для которого, собственно, все и затевается? На этот вопрос нам и предстоит ответить.

Детектив умер! Да здравствует детектив!

Так когда-то сообщали народу о смене королей. Сегодня то же можно сказать и об обновлении отечественного жанра детективной литературы с ее попутчикам и сопровождающими. Заметим, что даже при смене правительства в 1917 году не было столь быстрого, можно сказать, молниеносного изменения в движении художественной литературы и, прежде всего, — ее детективной ветви, ибо она наиболее оперативно откликается на требования времени.

Этому в немалой степени способствовало преждевременное старение и умирание шпионской повести, угасание милицейского романа. “Привыкший к неторопливому течению истории, советский детектив не заметил, как превратился в анахронизм. Сложившаяся схема требовала неспешности и обстоятельности, а криминальная жизнь давно убежала вперед, не дожидаясь своего “честного зерцала” — милицейского романа… Опоздавший милицейско-приключенческий роман просто оказался не у дел”, - пишет известный литературный критик Р.Арбитман.

С этим утверждением можно согласиться. Но все же не простое опоздание к шапочному разбору послужило причиной смерти ряда ветвей отечественного детектива. Как пишет другой критик В.Топоров, “убогий и предельно недостоверный производственный роман на милицейскую тему читателя заставляет глотать разве что жалчайшее отсутствие чего бы то ни было более съедобного. Почему так получилось, понятно всем. Создание детективов находилось под жесточайшим ведомственным контролем (точнее, цензурой. — В.Р.)”.

Мы уже не раз заметили, что любящее себя ведомство никогда не позволяло изображать борца невидимого фронта в грязной шинели, с подбитым глазом, тем более, берущего взятки… Заподозренного в этом участкового Позднякова из вайнеровского “Лекарства против страха” чуть ли не на вкус проверяли. Но даже не в этом дело. Жизнь в стране изображалась недостоверно. Недостоверные преступники угрюмо совершали указанные им преступления, а лихие оперы, руководимые седовласыми полковниками, недостоверно раскрывали их. Причем, как отмечает В.Топоров, самые недостоверные преступления выглядели достовернее… Авторам детективов предстояло решать непростую задачу: как ненароком не бросить тень на наших сыщиков и в то же время не обелить грабителей и убийц. Все это привело к созданию т. н. “застенчивой” детективной повести, где и волки были сыты и овцы целы… А за окном слышались выстрелы, крики и стоны унижаемых и убиваемых людей, катился девятый вал криминала и лев организованной преступности уже прыгнул…

Старый добрый милицейский роман не мог вынести это и тихо-тихо испустил дух. Правда, на наш взгляд, нельзя согласиться с Р.Арбитманом, полагающим, что милицейский роман скончался навсегда. Кое-где он до сих пор выходит на поверхность. То там, то сям появляются его побочные дети. Да разве можно похоронить милицейский роман окончательно, когда в стране существует, и не только существует, но и развивается наша славная милиция. Другое дело, вряд ли будем нынче дружно петь “Если кое-кто кое-где…” Обязательно добавим, кто конкретно и где “…честно жить не хочет”. Народ желает знать…

Со второй массовой разновидностью детективов — шпионским романом — дела обстоят еще проще: его просто отменили за отсутствием состава преступления. Нет, конечно, шпионы есть. И интерес к нашей стране не пропал. Просто, как писала одна из газет пару лет тому назад, “штатные разведчики и диверсанты не прокрадываются через границы нашей страны. Они прилетают на комфортабельных “Боингах”, с почетом устраиваются на комфортабельных виллах и в гостиницах, занимают просторные кабинеты. Только в течение одного года по приглашению лишь одного ведомства в Россию прибыло более 200 консультантов, среди которых кадровые сотрудники спецслужб (фамилии называются)… Чтобы иностранным консультантам было легче собрать информацию по огромной территории России, создан на иностранные деньги центр приватизации и сеть региональных центров…” (газета “Труд”, 15 октября 1998 г.)

В таких условиях писать шпионские романы достаточно сложно. К тому же, кое-кто из братьев-писателей, пишущих о происках иностранных разведок, сам оказался под подозрением в причастности к этим проискам… На книжном рынке, по нашему мнению, за последние годы не появилось ни одного более или менее крупного произведения о разведчиках. С одной стороны, можно радоваться, что шпиономания резко пошла на убыль. С другой стороны, за державу обидно: открытость это, конечно, хорошо, но не оголяться же полностью?! Короче говоря, сегодня мы имеем дело с кризисом некогда мощной ветви шпионско-разведочной литературы. Но, кажется, в наши дни с повышением внимания западных разведок к нашей стране (да и не только западных, но — скажем прямо — и стран СНГ) в связи с приближением НАТО, думается, стоит ожидать резкого повышения интереса писателей к этим темам. Издатели, всегда точно чувствующие ситуацию на рынке, уже уловили некоторый рост читательского интереса. Об этом можно судить по появившимся на лотке переизданиям наиболее значительных произведений этой ветви. Уместно добавить, что и на благополучном Западе интерес к шпионскому роману не снижается. И над книгами на эту тему там работал и работает целый отряд известных писателей (Г.Грин, Р.Ладлем, Ф.Форсайт, Ж. Де Вилье и др.)

Чтобы завершить тему о жизни и смерти советского детектива, добавим, что не все писатели так уж безболезненно расстались с ним. Так, ныне покойный известный писатель и издатель Ст. Гагарин, отвечая на вопрос “Как велика в русском детективе доля советского? И стоит ли нам изживать эту советскость в детективе. Или культивировать?”, ответил: “Ни в коем случае! Дело в том, что в нашей литературе всегда было туго с положительным героем…”. По мнению Ст. Гагарина образ положительного героя в той или иной мере перекочевал в советскую литературу, в том числе и в детектив, а далее должен был бы перейти и в русский. Хотя, по мнению писателя “наш коллективистский менталитет, в котором сильная личность должна быть на втором плане после коллектива, обедняет литературу”. С поисками положительного героя можно согласиться. Но с призывом писателя беречь и сохранять идеологическое начало в детективе следует, пожалуй, разобраться. Думается, что это не должно касаться партийной идеологии, достоинств и недостатков тех или иных партий, движений, течений. Мы уже пережили семидесятилетние великой идеологии марксизма-ленинизма, что в значительной степени загубило отечественный детектив. Еще одного мощного идеологического насилия наш детектив просто не выдержит… Хотя попытки в этом направлении ведутся.

Так или иначе, детектив умер! И да здравствует детектив!

Свет и тени нового отечественного детектива

Конец 80-х годов можно считать началом рождения качественно нового отечественного детектива. О том, почему это произошло, мы уже писали. Попробуем разобраться, что же это за явление такое — постсоветский детектив, или предпочтительнее сказать, — триллер (об этом чуть позже), как укладывается поток остросюжетной литературы в общее движение литературы на постсоветском пространстве. Критик А.Курчаткин видит новации современной литературы “в возникновении новых журналов, выплеске на страницы старых невиданных до того речевых форм, сюжетных построений, блеске стиля, свободной игра ума, непередаваемой художнической раскованности…” По мнению А.Курчаткина, “есть чувство некоей доисторичности времени, в которое мы сейчас живем. Казалось бы, забыты все законы, по которым существует общество и без соблюдения которых таковым перестает быть!..”

Сказано сильно, но по прочтении двух-трех произведений, написанных в наши дни, чувство медленного обрастания шерстью довольно сильно… Еще немного, и, кажется, возьмешь в руки дубину. Многие герои триллеров так и сделали… Потому нельзя не согласиться с мнением критика, что каково общество — таково и его искусство. Время высокой литературы, полагает А.Курчаткин, кончилось. Настало время литературы низкой… А коль так, то нынешний бум детективно-мистической литературы легко объясним. Мистика и детектив, минуя разум, обращаются напрямую к сознанию человека. Играют на его самых низменных чувствах. Читатель уже не сопереживает героям, а радуется, умирает от страха. И включается в предлагаемую игру, ищет разгадку действия мистических сил, предполагаемого убийцу, “несметные сокровища Агры…” И здесь уже не нужен изящный стиль, тщательно подобранные слова, тонко разработанный сюжет… “Словесная ткань детектива примитивная и грубая, как мешковина, вся в зияющих прорехах…”

Мы не случайно так подробно цитируем статью Ан. Курчаткина “Вперед, к детективу и триллеру?”, имеющую подзаголовок “Размышления о парадоксах жанра”. В чем-то спорные и действительно парадоксальные, эти заметки переводят проблему остросюжетного жанра в плоскость жизни, которой лучше заниматься уже не литературоведению, а психологии. Кстати, в этой плоскости идея имеет перспективу: в стране не меньше образованных людей, а коли так, то классический роман XIX века откладывается в сторону, а на первое место выходит любовный роман, детектив или мистический триллер: в них меньше движений души и всяких тонких штучек. “Он схватил ее за грудь и все заверте…” — как писал классик. Или еще круче: “Ребром ладони он ударил по шее противника. Раздался хруст позвонков…”

И все же… Все же остросюжетный роман возрождается после клинической смерти и, как всякий возрождающийся, он болеет. Но за болезнью очень часто приходит полное выздоровление. С надеждой на это мы и работаем над нашей книгой.

А коль детектив родился и, надеемся, скоро выздоровеет, попробуем разобраться в его особенностях и отличиях от прошлого советского собрата.

1. Нельзя не отметить вторичность постсоветского детектива. В конце 80-х рынок буквально заполонила масса новинок отечественного производства. И писатели, и издатели торопились вытолкнуть в продажу как можно больше книг, с обложек которых, совсем как в западных триллерах, крутобедрые мужественные красавцы палили друг в друга из кольтов, автоматов и гранатометов… Все это называлось (и называется) российским детективом или триллером. В горячке издательства не замечали даже, что свежее варево полностью повторяет уже порядком остывшую похлебку заграничную. Об этом емко выразился один русско-американский писатель: “Теперешняя детективная беллетристика России просто обречена плестись в хвосте у массовых жанров западного образца”. Время упущено. Пока отечественные писатели создавали “нетленные образцы славных борцов за справедливость”, западный детективный жанр совершенствовался и развивался. Сегодня можно говорить лишь об отечественных Агате Кристи и Конан Дойле, в книгах которых доморощенные Шерлоки Холмсы и Ники Хаммеры совершают свои вторичные подвиги. Как говорит Л.Гурский, “издатели ведут меж собой тихую позиционную войну уже за “доппелей”, то есть, за “вторые номера” в обойме. Раскрученная прессой Александра Маринина уже называется “русской Агатой Кристи”, хотя, пожалуй, самый наблюдательный критик ничего ни “миссмарпловского”, ни “пуаровского” в ее пухлых романах не найдет. И так по всей линии фронта — от шпионских романов до иронических детективов… Дольше всех “крепился” т. н. адвокатский роман, которого вообще не было в советском детективе. Но и он сдался. Новая серия Ф.Незнанского “Господин адвокат” являет нам нового “доппеля” — русский Перри Мейсон — адвокат Юрий Гордеев. Вторичность современного детектива несомненна. Даже там, где отечественной литературе нет аналогов за рубежом, современный отечественный детектив находит возможности быть “доппелем” у старого, дореволюционного. Характерный пример — книги Л.Юзефовича, В.Лаврова, Б.Акунина, в большей или меньшей степени продолжающих темы приключений полицейских сыщиков старого доброго Петербурга и прочих уголков Российской империи.

2. Нельзя не отметить большую открытость отечественных остросюжетных произведений. Сегодня в них есть все: и грозная ФСБ, и проворовавшиеся менты, и продажные депутаты, и даже сам Президент, показываемый не в самом благоприятном свете. Правда, подобная открытость приводит иной раз к перекосам. По прочтении 3–5 книг из знаменитой серии “Черная кошка” читатель приходит в ужас. В какой такой стране мы живем: могущественные генералы воюют друг с другом, посылая на верную гибель подчиненных, маньяки под мощной крышей разрабатывают изобретения, способные погубить человечество, а власть предержащие хлещут коньяк, гоняются за девочками и давно потеряли всякий контроль над происходящим… Видимо, это простые издержки внезапной открытости, когда все, что не запрещено — разрешено… Если так можно выразиться, детская болезнь дозволенности.

3. Впервые за многие десятилетия появился частный сыщик. Пионером этого явления стал Сергей Устинов, который в детективной повести “Можете на меня положиться” вывел главного героя-расследователя не милицейским сыщиком, а журналистом. Новое время определило и новых героев — частных детективов, охранных агентств, телохранителей. А старый милицейский герой, мундир которого заметно потускнел и покрылся пятнами, незаметно отошел в сторону. Сегодня он уже не занимает почетное ведущее положение.

4. Нельзя не сказать и об изменении облика главных героев остросюжетных книг. Согласно своему положению “доппель-героя”, он очень походит на свой зарубежный (обычно, американский) аналог: так же силен, так же умеет стрелять из любых положений, так же груб и жесток. Произошла, если так можно выразиться, демонизация главного героя. Простой и скромный майор Знаменский превратился в “Бешеного”, “Меченого”, а то и в обоих вместе. А веселый уголовник Батон стал крутым и жестким киллером “Каратом”, убивающим свои жертвы просто сильным рывком рук… По части жестокости мы уже догнали и перегнали Америку. По части логичности мышления нам еще расти и расти.

5. Об этом говорит и то обстоятельство, что в ряде детективных романов сегодняшнего дня очень сильно мистическое начало. Да и то верно: зачем ломать голову в поисках неизвестного преступника, когда можно просто ввести в повествование потусторонние силы, которые и станут виновниками. Попробуй разберись, кто устроил кровавую бойню на чердаке жилого дома в “Ночи голодной луны” В.Силкина. Некто “в черных альпинистских ботинках с потусторонним взглядом с нечеловеческой силой” кромсает мальчишек. Все это снится девочке. А наутро она узнает, что все произошло на самом деле. Трудно уйти от осознания, что это мистика или, на худой конец, розыгрыш, когда читаешь роман мэтра отечественного детектива Д.Корецкого “Основная операция”, действие которого происходит… под Кремлем и где действуют какие-то полумистические структуры. Слияние фантастики, мистики и триллера — нечто новое для современной литературы.

6. Новым для постсоветского детектива является и приход большого числа свежих авторов в литературу. Объяснить это можно, скорее всего, достаточно ошибочным мнением, что писать остросюжетную прозу значительно проще, нежели работать в жанрах высокой литературы. Значительное влияние оказывают на начинающих, да и маститых писателей требования рынка. Долгие годы голодавший и соскучившийся по острому чтению читатель хватался за любое издание, носившее на себе штамп “детектив”, “триллер”, “боевик” и т. д. Понимая это, издатели открыли шлюзы потоку литературы подобного содержания. Правда, поток этот достаточно мутный. Но об этом чуть позже. А сейчас — о тех, кто сегодня работает на книжный остросюжетный рынок. Прежде всего это — перестроившиеся писатели из прошлого периода. Их книги и герои подверглись значительной эволюции по сравнению с советским периодом. Но, как говорится, “Жив, курилка!” Пришли в остросюжетную литературу “российские Агаты Кристи” (так говорят, когда хотят похвалить очередную Маринину или Дашкову. Другое дело, насколько достойны этой похвалы женщины, пишущие современные детективы). Проявили себя в жанре и авторы, “побывавшие там”. Так, “рецидивист Паркин стал писателем в тюрьме”, - писала в 1997 году “Комсомольская правда” и добавляла: “Мошенник с 12-летним стажем отсидки — автор детективных романов.” А вот вам и еще один лагерный сиделец: Б.Бабкин, начав с романа “Завещание на жизнь и на смерть”, все никак не может остановиться… Такое для отечественного детектива — вещь небывалая. Вернулся, правда, к литературной деятельности после долгого заключения писатель Лев Овалов. Но он, как известно, отсидел за напрасно и был впоследствии реабилитирован. Некоторые современные писатели, как они уверяют, тоже пострадали невинно и сейчас своими книгами услаждают души молодежи. Произведения В.Доценко, В.Шитова, Е.Монаха и других пользуются особой популярностью в молодежной среде. Они-то знают, о чем пишут… А создатель шпионских романов П.Обухов и по сей день (начало 2000 года) находится под следствием: подозревается в этом самом… Есть и еще одна новация. На некоторых “раскрученных” авторов работают целые литературные мастерские. Прием не нов. Он описан в русской дореволюционной литературе. Да и сегодня в США, Великобритании, Франции существует институт литрабов, за небольшое вознаграждение работающих на известное лицо. Причем делается это как индивидуально (молодой автор продает за вознаграждение права на написанную им книгу), так и коллективно, когда целый коллектив авторов, распределив между собой главы, в считанные недели и месяцы сдает заказчику готовую продукцию… Часты в последние годы и примеры литературных мистификаций. Впрочем, все вышесказанное может стать предметом отдельного исследования, но уже в будущем.

7. Одной из важнейших особенностей современного остросюжетного произведения является его политическая направленность. После семидесятилетнего дружного “Одобрямс!” и поголовной поддержки советской власти в условиях создания демократического общества детектив (триллер, боевик) как бы расслоился. Здесь, как и во всей стране, произошла поляризация политических сил, взглядов, симпатий. В остросюжетном романе появились так называемые охранительные и разрушительные тенденции. Одни авторы в силу многолетних традиций, привычек, да и принадлежности к определенному ведомству изо всех сил пытаются нас убедить, что “в семье не без урода”, а в основном все хорошо. Другие, видимо, не принимая перемены, происходящие в стране, буквально стенают по недавнему прошлому и в самых черных тонах рисуют современную действительность. Третьи, вообще ничего не понимая и не принимая, бьют своих, чтоб чужим было страшно…

По поводу последнего хорошо высказался главный редактор журнала “Новый мир” Андрей Василевский. Он заметил, что национал-патриоты, потерпев поражение в октябре 93-го, “взяли реванш в пространстве литературы”. “За последние годы, — замечает А.Василевский, — они выпустили в свет множество сочинений о кровавых злодеяниях оккупационного режима и взяли свое — не качеством, так количеством”. Приводя эти слова, известный писатель Лев Гурский указывает на архиправильность данной мысли.

Однако нам с этим трудно согласиться. Ведь главный судья у нас читатель. И если он воспитан так, что потребляет данную литературу и не возмущается, значит, он ее принимает. Причем, что греха таить, современная молодая демократия и созданный ею “капитализм с грабительским лицом” наделали столько ошибок, что вряд ли наблюдательный писатель может пройти мимо этого… Разве можно не заметить резкое расслоение общества, разве не видно даже невооруженным глазом, что нищих и полунищих много больше, нежели обеспеченных людей. Разве мы и наши близкие не страдаем от девятого вала преступности, буквально накрывшего страну… Не замечать этого — значит, врать… Видимо, придет время, и мы построим благополучную страну, где все или почти все граждане будут благоденствовать — там и дух остросюжетного романа, само собой, изменится. А призывать сегодня к цензуре — явный анахронизм.

Впрочем, это с какой стороны посмотреть. В романах короля криминального мира Евгения Монаха и сейчас благоденствуют и сам герой, и окружающие его верные подданные. Нам же хотелось бы дожить до того времени, когда со страниц книг подобных авторов раздавались бы вой и жалобы на то, что “менты поганые совсем не дают жить”… С чем еще нельзя согласиться, листая страницы множества пахнущих краской книг, так это когда некоторые писатели выводят отрицательных героев обязательно с длинными носами и семитским блеском глаз или лиц кавказской национальности, наделенных всевозможными пороками…

Здесь не обойтись без примеров. Наблюдательный читатель уже давно приметил, что писатели, умудряющиеся создавать свои произведения без отрыва от службы в государственных органах, к примеру, Д.Корецкий, А.Маринина и другие (числом немалым) достаточно лояльно относятся к родным органам. Как заявляет один из самых читаемых в России писателей Д.Корецкий, отвечая на вопрос “Не давят ли на вас спецслужбы?”, “Я сторонник сильных спецслужб. Да и вряд ли я написал такое, что может им не понравиться”. Другой не менее читаемый автор А.Бушков заявляет, что он “сибирской национальности”. И далее: “Мне известен любой национализм — в том числе и пресловутый сионизм…” Может быть, поэтому еще один читаемый русско-американский автор Лев Гурский находит у А.Бушкова массу интересных мыслей: “…любимое ругательство автора — выражение “патологический демократ”, охранник-садист носит прозвище “Чубайс”, а зримым воплощением зла является всякий интеллигент — тупой фанатик, нацеленный в глубине души на уничтожение оппонента…”. Впрочем, свою “любовь” к интеллигенции А.Бушков и не скрывает. В одном из интервью он “честно радуется, что этот класс сегодня вымирает”. Такая же “любовь” к интеллигенции выражена и в книгах Д.Корецкого. Есть и еще одно политическое направление современного детектива — это когда авторы создают книгу по материалам какого-либо дела. Пожалуй, это чаще другого приводит к нулевому решению. Вряд ли гордятся сегодня такие именитые авторы как Л.Словин и бр. Вайнеры своей книгой “На темной стороне Луны” о “деле хлопковой мафии” в 1980 году. Сегодня всем понятно, что дела-то и не было. Впрочем, это — литература и она имеет право на вымысел.

В целом же, на наш взгляд, делить литературу на “нашу” и “не нашу” вряд ли стоит. Кто-то с радостью и пользой для себя прочтет “Судный день”, в котором американский агент Ефим Байкалов “разваливает” экономику России или “Саблю для полковника” Сиренко и Захаровой, где враги всех мастей объединились для того, чтоб уничтожить полковника госбезопасности. А кто-то с интересом читает сегодня последние книги Н.Леонова, в которых заматеревший Лев Гуров воюет с врагами государства, или тетралогии о пираньях А.Бушкова, где неутомимый полковник Кирилл Мазур кулаком и пулей управляется все с теми же врагами…

Здесь бы в самый раз высказать сентенцию, что читателя воспитывать надо. Хорошими художественными книгами. Но, увы, язык не поворачивается: где вы видели сегодня на книжном рынке высокохудожественную остросюжетную книгу, где бы не было “ни правых, ни левых, ни красных, ни белых”? Хочется читать книгу, объективно отражающую действительность. Но пока в стране такая тревожная ситуация, видимо, трудно создавать благополучные шедевры. А объективность все понимают, увы, по-разному…

В шеренгу по два становись!

Редкое исследование обходится без попыток хоть какой-то систематизации и классификации. В литературе это дается нелегко, а в остросюжетной — особенно. В самом деле, в каком порядке расставить сотни, если — не тысячи книг, выпущенных нашими издательствами за последний десяток лет. Поток остросюжетной литературы в эти годы был настолько велик, что даже завзятые собиратели детективов отказались от попыток иметь все и всех в своей коллекции. И не только финансовые проблемы тому виной. К сожалению, процентов сорок или больше этих замечательно изданных под всевозможными серийными грифами толстых и не очень толстых томов, должны бы носить одну-единственную метку, предложенную большим знатоком фантастики В.Ревичем — нуль-литература. Литература ни о чем и не о чем. Литература, не имеющая ни сюжета, ни языка, ни стиля…

Теперь попытаемся систематизировать то, что выросло на чахлом российском поле за последние 10 лет. Ни в коем разе в попытках классификации нельзя полагаться на вкусы десятков издательств. Если верить им, то в стране издаются и “новый русский детектив”, и “криминальный роман”, и “классический детектив”, и “остросюжетный детектив”, и “стильный детектив”, и “эротический детектив”, и просто экологический… Словом, сколько издательств, столько и видов детективов.

А мы, между тем, рискуя навлечь на себя гнев издателей и возмущенное удивление читателей, осмеливаемся заявить, что в наши дни в нашей стране истинно детективной книги в первоначальном понимании этого слова и обладающей всеми признаками классического детектива просто… нет. Или почти нет. Есть эротика. Есть экология. Есть крутизна. А детектива — нет.

Небесполезно напомнить, что детектив подразумевает расследование, движение по следу и лишь потом, скорее всего, в конце книги — раскрытие преступления. Мы не знаем преступника. Мы только видим преступление — убийство, грабеж и т. п. И только идя по следу, оступаясь и ошибаясь, одну за другой обнаруживая двусмысленные улики и увязывая их в одно звено, мы шаг за шагом раскрываем преступление… Много ли мы видим книг, содержащих это действие? Другое дело — когда преступник известен с первых страниц и наш герой, яростно ломая сопротивление, кулаком и пулей восстанавливает справедливость. В конце концов все враги (если остались живы, конечно) схвачены и переданы в руки правосудия. Именно из этого ряда полковник Мазур, бандит Евгений Монах и все “бешеные”, “меченые”, “слепые” и “седые”.

Интеллектуальный детектив тихо умер, уступив свое место крутому триллеру или боевику (как угодно). Бал в русской остросюжетной литературе правит сегодня триллер. Он и только он — главное действующее лицо.

Конечно, в своем исследовании мы будем искать детектив. Думается, отыщем и его. Но главным останется триллер. Он определяет интерес читателей и, соответственно, тиражи книг. Он и выводит “раскрученную” книгу в разряд бестселлеров, т. е. книг, имеющих наивысший тираж, думается, в наши дни тысяч сто-двести экземпляров. Только незнанием элементарных вещей можно оправдать явление в мир таких серий некоторых издательств, как “Российский бестселлер”, “Новый русский бестселлер” и т. д., в которых тиражируются книги мало известных авторов, да и написанные, как принято говорить, “левой ногой”. Очень часто эти “бестселлеры” потом пылятся на книжных развалах или в магазинах, нимало не интересуя читателя и компрометируя саму идею… Словом, если на клетке с тигром написано “лев”, это просто означает, что издательство, выдавая тигра за льва, пытается решить финансовые проблемы. Можно объяснить и превалирующее в современной беллетристике преобладание триллеров над истинным детективом: в нестабильном государстве всегда так — легче быстрее схватить известного злодея, нежели долго и кропотливо идти по следам неведомого… Может быть, не случайно и в реальной жизни 7 из 10 заказных убийств так и остаются нераскрытыми. Что же мы хотим от писателя?

Но все же, думается, стоит договориться, что все, что связано в нашей литературе с поиском преступника, мы продолжим для удобства называть детективом.

Теперь о жанровом многообразии детективной литературы. Достойно сожаления, но круг жанров детектива крайне ограничен. В последнем десятилетии XX века заметно явное преобладание романа над повестью. И здесь причиной стали не сюжетные коллизии, не обилие материала, а как ни печально — гонорар у нас пока еще выплачивается за печатный лист. Кто-то сказал, что “краткость — сестра таланта, но теща гонорара…” Это хорошо знают наши творцы. Поэтому и несть числа пухлым романам в ярких обложках. Если том не вмещает всей воды — появляются продолжения. Так читатели уже сбились со счета, подсчитывая тома известной “Банды” В.Пронина. Наблюдательный критик Р.Арбитман по прочтении шестисотстраничного романа Н.Псурцова “Голодные призраки”, кажется, впервые ввел в литературу новый термин “силиконовый наполнитель”. Известно, что красавицы увеличивают размеры груди при помощи силикона. Русские писатели увеличивают объемы своих книг и, естественно, гонорара, при помощи а) сексуального наполнителя, когда для поддержки внимания через определенное количество страниц вводятся сексуальные сцены или острые выражения, б) однородных членов, добавляемых ради увеличения объемов произведения. К примеру, герой “Голодных призраков” взявшись готовить пищу, использует “картофель, капусту, морковь, свеклу, огурцы, помидоры, чеснок, редьку, манго, киви, лимон, ананасы, сало, корейку, спаржу, шпинат, салат, укроп, урюк, яблоки, зеленый и красный перцы, орехи, семечки, груши…” Стоит ли продолжать?

А между тем лет 10 назад у того же писателя вышла в свет неплохая поветь “Супермен”, объем которой был… всего 74 стр. Как далеко мы ушли с тех пор. Не в мастерстве, конечно. Следует отметить, что детективных повестей становится все меньше, а остросюжетного рассказа в том понимании, которое выражал А.Хичкок, как не было, так и нет. Можно только сожалеть об этом. Есть сильные подозрения, что отсутствие в нашей литературе коротких остросюжетных произведений связано не только с финансовыми проблемами, но и с неумением многих авторов грамотно и динамично строить сюжет в коротком произведении. Думается, это серьезная проблема в отечественной детективной беллетристике.

Если мы попытаемся расставить триллеры и детективы конца ХХ века, то романы займут у нас несколько полок, повесть, может быть, одну неполную, а рассказы… сборников остросюжетных рассказов попросту не окажется.

Как же систематизировать то кажущееся обилие остросюжетных произведений, которые успели выпустить издательства в период 1987–2000 гг.? Можно поставить в основу предмет авторского исследования. Отмена цензуры привела к значительному росту книг, в которых практически нет пострадавших, а есть преступник и преступные организации и сообщества, воюющие то с государством, то друг с другом. В “Основной операции” Д.Корецкого преступная организация закладывает бомбу под Кремлем, пытается покончить с федеральной властью. В романах А.Крижановского “Новый порядок” и “Кремлевский альянс” происходит борьба за власть между правоохранительными органами и глубоко законспирированными преступными сообществами. Даже Лев Гуров, настоящий герой Н.Леонова, меняет поле деятельности — с расследования преступлений против личности он начинает заниматься государственными преступлениями…

Можно учесть две неравные группы остросюжетной литературы.

Первая. Расследование преступлений против государства.

Вторая — расследование преступлений против личности.

Иногда эти направления могут пересекаться: там, где государство, там и личность. И наоборот. Но это происходит довольно редко.

Следующая попытка классификации остросюжетной литературы — по главному герою книги. С появлением на свет частных сыщиков, они все чаще становятся главными участниками событий (повести и романы С.Высоцкого, А.Кузнецова и др.). С другой стороны, многие авторы продолжают во главу угла ставить работника правоохранительных органов (Н.Леонов, Д.Корецкий, А.Кивинов и др.). Это могло бы также послужить основой для классификации. Наконец, вполне можно было бы принять за основу классификации и принятую на Западе систему, когда детективная литература делится по развитию сюжета. Так цикл романов нового автора Б.Акунина критика называет “круто сваренным детективом”, а издатели просто дали сериалу новый жанр — “стильный детектив”, а новые романы Ю.Латыниной критика именует “Невиданная смесь экономического детектива и историко-приключенческого романа…”. Нам приходилось встречать и такие словосочетания (в зависимости от содержания): “эротический детектив”, “экологический детектив”, “крутой боевик” (как будто боевики бывают “не крутыми”!) и т. д. и т. п. Если задуматься, можно, видимо, отыскать и другие признаки, по которым целесообразно классифицировать остросюжетную литературу.

На наш взгляд, стоит попробовать сочетание нескольких возможных признаков. Мы предлагаем следующую схему, в основу которой положено сочетание ряда различных атрибутов.

1. Собственно, современный детектив. С настоящим расследованием и поиском преступников;

2. Триллер (боевик). Преступник известен. Требуется отыскать его и обезвредить;

3. Исторический детектив;

4. Мистико-фантастический детектив;

5. Политико-международный остросюжетный роман;

6. Произведения о разведчиках;

И, наконец, учитывая актуальность серьезного разговора о некоторых группах авторов, активно включившихся в литературный процесс, выделим наиболее популярные в наши дни

7. Женский детектив;

8. “Черный роман” — назовем так произведения, в которых криминальная жизнь показана “с той стороны”.

Кроме этого нельзя не сказать несколько слов и о т. н. документалистике, которая буквально прорвалась сквозь многочисленные запреты и заслону к широкому читателю. Некоторое время казалось, что документальные записки и воспоминания шпионов и бывших (а может быть, и настоящих) воров, книги литераторов, написанные на архивных материалах, только введенных в оборот, переиздания некогда изданных за рубежом мемуаров известных перебежчиков, эмигрантов, покинувших Россию после войны и воспоминания “вышедших в тираж” деятелей плаща и кинжала “перекроют кислород” художественной литературе. Слава богу, этого не произошло. Но кроме самостоятельной жизни документалистика дала пищу для размышлений и работы многим советским авторам. И это нельзя не учитывать.

Кто придумал перестройку?

Смеем заявить, что перестройку придумал не М.Горбачев с коллегами, а скромные и ничем доселе не примечательные писатели Э.Тополь и Ф.Незнанский. Так уж получилось — в конце 80-х — начале 90-х прежний милицейский роман начал тихо, но быстро умирать. Еще раньше незаметно отпала шпионская повесть: герои этих книг как-то неожиданно оказались совсем не такими, какими их рисовали авторы и представляли себе читатели. В сплоченных рядах остросюжетных произведений начали образовываться пустоты, сначала незаметные, а потом — все больше и больше. Пытаясь заполнить эти ниши, издатели вываливали на рынок груды зарубежного детектива, на прилавках появились долгожданные Чейз, Гарднер, Стаут… Затем, как пишет литературный критик Р.Арбитман, зарубежный детектив начал “раздражать каким-то вызывающим несоответствием нашей безумной действительности и мира грез, честных частных сыщиков, пистолетов “магнум”, замороженных “дайкири”, и роскошных отелей “Хилтон”, где никогда не висит суровая табличка “Мест нет”…”

Не удалось закрыть нишу и при помощи криминальной документалистики. Соревнуясь друг с другом, писатели торопились быстрее донести до читателя все мерзости нашей жизни, ужасы совершенно жутких преступлений… Все это писалось быстро, неряшливо, с учетом политической конъюнктуры — и быстро приелось читателям. Нишу вновь закрыть не удалось. “Правда, авторы прежних наших милицейских (реже — шпионских) серий попробовали перестраиваться на марше и рады бы перестроиться, но только окостенелость поджанра, его возраст и то, что у нас он вечно ходил “в первых участниках” — все это заранее отвращало читателей от былых кумиров, сводила не нет все их робкие (а порой и весьма нахальные) усилия на нет. Вновь доверие завоевать было трудно, почти невозможно…”. Эти строки писались почти 10 лет назад. И время показало, что кое-кому (далеко не всем) все же удалось вписаться в постперестроечное время. И все же бал сегодня правят не они. Но об этом позже.

А сейчас — вновь к вопросу: кто же все-таки возглавил перестройку на книжном фронте? Большинство критиков сходятся на том, что эта честь оказана двум прежде неизвестным как писателям российским эмигрантам Э.Тополю и Ф.Незнанскому. Это потом они рассорятся насмерть и станут завсегдатаями судов, доказывая, кто же сделал больше. А Э.Тополь будет апеллировать к общественности, публично кляня себя в том, что он породил на свет писателя Ф.Незнанского. Впрочем, дело было сделано. И писатель Ф.Незнанский радует русскоязычного читателя своим нескончаемым “Маршем Турецкого”.

А в конце 80-х — начале 90-х годов эта пара с воодушевлением создавала свои первые романы. Правда, не для России, но все же, для русскоязычного читателя, на которого было рассчитано западногерманское издательство “Посев”. Так появились совместно написанные детективы “Журналист для Брежнева” и “Красная площадь”. Отечественные издательства быстро обнаружили искомых авторов и уже в начале 1991 года “Журналист для Брежнева” был издан в России. Чуть позже ленинградский журнал “Нева” опубликовал журнальный вариант “Красной площади”. Затем в полтора-два года были изданы книги Ф.Незнанского “Операция “Фауст”, “Ярмарка в Сокольниках”, “Ящик Пандоры”, Э.Тополя — “Завтра в России”, “Черное лицо”, “Кремлевская жена” и “Русская семерка…”

И снова процитируем Р.Арбитмана: “Судьба подарила нам удачный тандем. Оба автора были выходцами из Союза и уже во всяком случае в деталях не ошибались… Они-то знали, что черная икра не входит в наш ежедневный рацион… и что контрразведка “Смерш” существовала у нас только в годы войны. Вдобавок Эдуард Тополь в бытность свою корреспондентом “Бакинского рабочего” и “Комсомольской правды” наверняка успел запастись самыми разными впечатлениями, к тому же неплохое знание писательской и кинематографической среды тоже помогало делать “фон” детективных романов вполне осязаемым, отнюдь не схематичным. Фридриху же Незнанскому многолетняя служба в прокуратуре СССР дала возможность поднакопить сюжетов криминально-скандальных историй на много лет вперед… Помимо всего прочего, детективы Тополя и Незнанского имели целых три дополнительных достоинства: в основном они были написаны не сегодня, не здесь и не для нас… “Не сегодня” — означало, что вовремя актуализировали темы, до недавних пор запрещенные в России, они говорили, пока другие помалкивали… “Не здесь” — значило, что писатели были в высшей мере свободны от внутреннего редактора, не боялись “нарушить”, “разгласить”, “очернить” — в общем, высказаться достаточно откровенно, не думая о последствиях. Богом был сюжет, все остальное не имело значения. Наконец то, что все романы были написаны поначалу “не для нас” (гласность тогда едва ли кто предвидел) способствовало с одной стороны введению в ткань некоей минимальной доли привычной для нас сегодня острой разоблачительной публицистики… С другой же стороны, “советские тайны” подавались в необходимо-привычной для Запада упаковке динамичного, “крутого”, остросюжетного детектива-триллера… Детективное произведение о наших делах, написанное вдобавок в отечественной традиционной манере, с унылыми рутинными приключениями “по-советски”, с неторопливой ленцой, с непременной “моралью” — просто нельзя было бы продать…”

Впрочем, оторвемся от Р.Арбитмана, с чьим просвещенным мнением мы вполне согласны, и рискнем дополнить его собственным суждением.

Нет никакого сомнения, что обе совместные работы при всех присущих им недостатках проложили дорогу постперестроечному отечественному детективу. Они показали российскому читателю, как сочетать документальное и художественное, всю меру допустимой открытости и, наконец, отношение писателя и “органов”.

Именно после публикации в России “Жуурналиста для Брежнева” и “Красной площади” появилась серия “доппелей”, в которых показано противоборство “органов” с организованной преступностью, друг с другом, наконец, с высшей властью… Конечно, крутизна следователя, пусть даже “важняка” Игоря Шамраева не может не вызвать удивления. У нас в стране даже генпрокуроров научились укрощать, но это в какой-то мере компенсируется отсутствием хэппи-энда: в “Красной площади” И.Шамраев погибает, а его помощники — арестованы и осуждены. “Журналист для Брежнева” В.Белкин просит политического убежища во Франции.

И Тополь, и Незнанский стали, пожалуй, первыми “разгребателями грязи”. В “Красной площади” автор разоблачает заговор и закулисную борьбу в высших эшелонах власти. В “Операции “Фауст” тема подготовки переворота находит свое продолжение. В “Ярмарке в Сокольниках” рассказывается об участии в махинации с драгоценными камнями высших членов госбезопасности.

В “Красном газе” и “Кремлевской жене” следователь Анна Ковина, “тополевский Джеймс Бонд”, как рекомендуют ее авторы одного из предисловий, всеми силами борется за конституционный порядок, в “Кремлевской жене” она находится в эпицентре событий, связанный с попыткой государственного переворота…

Как пишет критика, “детективы Э.Тополя — своего рода “журналистская проза”: фантазии на тему и злобу дня, интеллектуальная игра с реальностью на грани игры с огнем. Чем-то его проза похожа на модный жанр коллажа, когда из документальных фрагментов, узнаваемых деталей, фигур создается сюрреалистическая картина…”

Что же касается второго соавтора — Незнанского, по мнению Э.Тополя, “вруна и афериста, страдающего литературной импотенцией”, то, как считают критики, графомания еще никогда не давала высокого качества. А г-н Незнанский, сидя во Франкфурте-на-Майне, умудряется издавать за несколько недель очередной опус “Марша Турецкого”, объемом в 500 страниц. Совсем недавно один из почитателей его таланта заметил, что начало, середина и окончание очередного “Марша” как-то рознятся друг от друга. Виной, на наш взгляд, стала недостаточная работа редактора. И то: достаточно трудно объединить в единое дело куски, созданные тремя разными лицами. По слухам, на Ф.Незнанского трудится целая команда “литературных негров”. Попробуй, собери в единое целое их творения! Впрочем, пока это не более чем слухи. Как бы то ни было, “художественная основа романа ниже всякой критики, — пишет опять же критик. — Ходульные герои, неестественные пространные диалоги, минимум динамики, никакой язык…” От себя добавим — и сюжетное построение оставляет желать лучшего. Видимо, за долгие годы эмиграции сюжеты, вывезенные с Родины, порядком поизносились… Можно было бы кое-что сказать и по поводу главного героя многоплановых романов — следователя А.Турецкого, наделенного писателем всеми мыслимыми и немыслимыми качествами. Но, кажется, Саша Турецкий постепенно отходит в сторону, — на его место приходит шустрый, но пока достаточно бестолковый адвокат Юрий Гордеев. Видимо, лавры Эрла Стенли Гарднера не дают покоя нашим литературным мэтрам.

Подводя итоги сказанному, следует отметить, что первопроходцы нового постсоветского детектива Э.Тополь и Ф.Незнанский выполнили свою задачу. Созданные ими детективы как бы показали направление, по которому следует идти дальше. В свое время эти книги были актуальны и востребованы читателями. Но сегодня уже, видимо, можно сказать, что новый российский писатель пошел дальше. Жизнь опережает события, описываемые в остросюжетных романах названных авторов. И хотя оба писателя продолжают активно работать, сегодня уже не они являются законодателями литературной моды…

Достаточно давно на встрече писателей, работающих на криминальные темы, в Стокгольме одни из известных западных детективистов снисходительно говорил российскому не менее известному автору: “Есть у вас неплохие детективы. Но они какие-то очень уж бескровные, слишком много назидания…” С тех пор прошло уже более десятка лет, и отечественный детективный роман существенно видоизменился. Теперь на его страницах льются потоки крови, а положительные герои вместо чтения нотаций предпочитают разговаривать при помощи кулаков. И следствие ведется быстро: нет уже известного поединка между следователями Пал Палычами и закоренелыми преступниками. Логичность мышления, поиски доказательств сегодня в отечественном остросюжетном романе — далеко не главное. Главное, как во времена Вышинского, — признание подозреваемого. И совсем не надо быть адвокатом, чтобы понять, что “диктатура закона” нарушается чуть ли не в каждом произведении на детективную тему. Впрочем, что мы все о детективе… Есть ли он? Как говорит активный автор творческого процесса В.Пронин: “Если говорить строго, то у нас в России в жанре детектива никто не работает…” Отвечая на вопрос о книгах Марининой, В. Пронин категорично заявляет: “Это не детективы. Это милицейские романы. Есть еще прокурорские, судейские, зэковские, еще какие-то романы… А настоящий классический детектив — это Эдгар По, Агата Кристи (не вся, конечно), даже Сименон не весь. Детектив — это загадка, узкий круг действующих лиц, узкое пространство: яхта, замок, какая-то арктическая станция… Наутро — труп. Ясно, что убил кто-то из своих. Идет перетряска одеял каждого. Наконец на последних страницах один умный человек говорит: “Он!” Вот что такое детектив — загадка, которая раскрывается на последней странице. А когда с самого начала ясно, кто убил, за что и почему, и весть вопрос только то, что будет происходить дальше, это не детектив, это криминальный роман…”. Автор многотомной “Банды”, если не считать сужения рамок детектива “в узком пространстве”, достаточно точно определил ситуацию, сложившуюся в отечественном остросюжетном романе, который, пожалуй, назвать детективом опасно. Мы можем судить со знанием дела, ибо, готовясь к настоящему исследованию, перечитали горы пухлых книг на данную тему, но так и не обнаружили истинных детективов в полном смысле этого слова. А вот милицейский криминальный роман остался, несмотря на все заявления о его безвременной кончине. Он стал другим, сменил героев, виды расследуемых преступлений и самих преступников, а также методы работы. Сейчас, к примеру, чтобы арестовать преступников, уже не достаточно трех сыщиков, вооруженных пистолетами. Здесь требуется взвод омона, собра или другого спецподразделения, вооруженный автоматами. Сегодня, чтобы проверить рядовой пункт обмена валюты, требуется недюжинная сила… Изменились методы, задачи, цели работы милиции. Появились новые подразделения кроме упоминавшихся — полиция нравов, экологическая милиция, налоговая полиция. Активнее стала работать прокуратура и суд. Все это не могло не сказаться и на книгах на милицейско-криминальную тему.

Милицейский роман сменил свое лицо, он больше похож на крутой боевик, нежели на унылый производственный роман, бытовавший в середине 70-х. Увы, менее назидательным он, пожалуй, не стал, но новые авторы научились прятать назидания то в размышления героев, то в их беседах с преступниками. “Что выросло, то выросло”, - как говаривал Лева Гуров, любимый герой покойного Николая Леонова, вновь недавно возродившийся в жизнь под пером пока неизвестного широкому читателю Н.Макаева. А выросшее, как известно, сложно искоренять. Да и нужно ли?

Что ж, вернемся к милицейскому криминальному боевику 90-х. Что он из себя представляет?

Генеалогия.

Происхождения, можно сказать, пролетарского, берет свое начало от адамовского Сергея Коршунова и вайнеровского Стаса Тихонова. Есть еще один милицейский сыщик — Лев Гуров Н.Леонова. Перемены, произошедшие в нем, весьма показательны для нового милицейского романа, но мы рассмотрим их ниже. Еще можно сказать, что милицейский криминальный роман представляется нам сплошным доппелем, т. е. вторичным. Если считать, что “все мы вышли из гоголевской шинели”, то и бравые сыщики детектива 90-х вышли из 87-го полицейского участка г. Нью-Йорка, прародителем которого был Эд Макбейн. Может быть, за исключением Гурова, пришедшего к нам еще из советских времен.

Авторы милицейских книг делятся на две группы: те, кто работал или работает в милиции, прокуратуре или других правоохранительных органах (Ф.Незнанский, Д.Корецкий, А.Маринина, А.Вайнер, Н.Леонов и др.) и те, кто в упомянутых органах не работал (В.Безымянный, А.Ромов, В.Пронин, А.Дышев, Л.Златкин и др.). Кстати, это деление видно и по содержанию книг. Если милицейские товарищи еще как-то жалеют своих коллег, бывших и настоящих, то их братья по цеху, не имеющие чести состоять в правоохранительных органах, бьют “ментов” за все грехи, даже за те, которых они не совершали.

Авторы так же делятся на тех, кто работал “до” и тех, кто пришел “после”. Среди ветеранов мы с удовлетворением можем назвать имена тех же Л.Словина, Д.Корецкого, А.Безуглова, С.Гагарина, Н.Крамного, С.Устинова, Н.Псурцева, А.Ромова и многих других.

В последние годы к опытным авторам милицейских боевиков присоединилось и более “молодое” поколение писателей: Э.Тополь, Ф.Незнанский, В.Першанин, В.Силкин, А.Дышев и множество других. Стоит ли говорить, что “новое поколение” чувствует себя более раскованно, меньше связано с догмами прошлых лет и над ним не довлеет цензура — ни внешняя, ни внутренняя. И еще одно весьма важное обстоятельство: ни один издатель, не желающий в одноночасье разориться, не выпустит на рынок книгу вялую, неинтересную, без острого сюжета и крутых героев. Впрочем, здесь мы, возможно, несколько ошибаемся. Следует сказать: “Не желает выпускать, но, увы, выпускает”. Ибо чем, как не излишней торопливостью можно объяснить появление на книжном рынке т. н. “нулевой литературы”, - книг, которые кроме остросюжетной обложки ни острого, ни сюжетного не содержат. Может быть, это издержки роста? Характерный пример с издательством “ЭКСМО”. Оно так увлеклось массовым производством книг серии “Черная кошка”, что спрос на эту некогда популярную серию снизился и, надо думать, снижение объемов будет продолжаться. Объективный экономический закон — убывающей предельной полезности.

Сюжет.

Здесь главное, чтобы было круто закручено, чтобы читатель лихорадочно перелистывал страницы, ища… нет, не того, “кто совершил сие”, а “что ему за это будет”… Ибо в значительной части произведений последнего десятилетия (и мы уже об этом говорили) подозреваемый известен с первых страниц. Важно его отыскать и примерно наказать. Вот этим чаще всего и занимаются правоохранители (сыщики из милиции, следователи из прокуратуры). Иной раз они сами вершат правосудие. Так “мягкий и пушистый” Лева Гуров собственноручно убивает преступника, хотя мог бы его просто ранить. Леве важно было, чтобы пойманный бандит на допросах не выдал нужного ему человека. И это стоит жизни…

Говоря о построении современного сюжета, нельзя не отметить, что сюжет во многом зависит от вида преступлений, которые расследуются в данной книге. Очень интересно проследить эволюцию преступления на ппротяжении последнегог десятилетия. Если на заре нового этапа нашей жизни главными героями милицейского романа (а скорее — повести) были кооператоры, мелкие рэкетиры, хулиганы и прочая публика, то в последние пять лет правоохранители (книжные — в первую очередь) имеют дело с мощными преступными группировками, вооруженными куда лучше милиционеров и экипированными по последнему слову техники. У бандитов — и спутниковая связь, и новейшие снайперские винтовки и даже — вертолеты…

…Конец 80-х. В газетных киосках появились “первенцы нового времени” — художественные книжки в мягких обложках…

…Вот стопятнадцатистраничная книжка В.Смирнова, обозначенная автором как “роман” — “Ловушка для убийцы”, в которой повествуется об убийстве повара кооперативного кафе. Следователь Рокотов, обнаружив фактических убийц, пошел дальше, пытаясь понять, кто стоит за ними… Ему противостоит начальник управления генерал Хорин, чем-то повязанный с заказчиками. В настоящей жизни следователя быстро послали бы туда, где “Макар телят не пас”. В книге же в финале появляется вышестоящий свадебный генерал, который самого начальника-генерала посылает подальше…

В повести А.Степанова “Привал странников” полковник милиции интересуется, откуда и зачем появилось под окном его дома кооперативное кафе “Привал странников”. Не успел заняться этим делом — кафе сгорает. И не случайно. В его фундаменте обнаружены тела собравшихся на совещание главарей криминального мира…

В повести Г.Глазова “Правый поворот запрещен” следователь Скорин и розыскник Аргба расследуют убийство женщины — начальника лаборатории одного из НИИ… Выясняется, что там удалось создать уникальный лен, позарез нужный частным предпринимателям. Естественно, это важнее человеческой жизни!

Лучше понять ситуацию начала 90-х, пожалуй, поможет повесть Б.Руденко “Все будет хорошо, милый!” Инженер Кротов волею судеб попадает в сложную ситуацию. В ресторане он, как и многие другие отдыхающие, случайно становится свидетелем убийства. Преступник схвачен на месте, но в ходе следствия свидетели один за другим отказываются от первоначальных показаний: убийца оказался влиятельным человеком, и его друзья-уголовники сумели запугать очевидцев убийства. И тогда скромный служащий сам проводит расследование…. В конце концов избитый и затравленный Кротов восстанавливает справедливость: “Кротов выстрелил почти в упор и увидел, как его жертву силой заряда швырнуло наземь… Он вновь нажал на оба курка и увидел, как исчезло сметенное выстрелом боковое стекло, а потом жаркое багровое пламя объяло “Жигули”. Кто-то выл и визжал в машине… Там погибали его недруги. Несколько секунд Кротов равнодушно смотрел на пожар…”

В небольшой повести К.Агатова сыщик Василий Кузьмич, потерпев поражение в борьбе с бандой некоего Аптекаря и отправленный на пенсию, встречается с такими же пенсионерами, создавшими кооператив для борьбы против мафии…

В повести В.Безымянного “Чисто советское убийство”, названной так то ли потому, что это последний советский детектив, то ли потому, что по сюжетной схеме причиной убийства и покушения на убийство был квартирный вопрос, есть все: и трупы, и стрельба, и подозреваемые. Сыщик Строкач постепенно методом логического мышления приходит к выводу, что букет преступлений совершен не теми, кто подозревался, а совсем другим лицом…

Беспомощность милиции, неспособной защитить человека, красной нитью проходит во многих книгах конца 80-х — начала 90-х годов. Маленькую повесть “Антимафия” Е.Наумова невозможно читать без улыбки. Молодой человек по имени Игорь приобрел в универмаге костюм и пришел в нем к своей девушке. “…Это ведь не костюм, — тихо сказала она. — Это одеяние номер один для огородного чучела. Или для советского человека, что одно и то же…” Попытка вернуть покупку на месте продажи завершается полным поражением. И тогда Игорь объявляет войну. Первой его жертвой становится директор универмага Борис Барсуков, который, предполагая, что Игорь прибыл от банды рэкетиров, отдает ему приготовленные для этих целей деньги.

А Игорь продолжает войну одиночки. Он становится известным под кличкой “Покупатель” и, как может, наводит порядок на хилом и вечно дефицитном потребительском рынке. Правоохранительные органы, как всегда, в стороне. Они включаются в дело только тогда, когда рэкетиры, озлобленные потерей денег, схватили парня и начинают пытать его…

Тема маленького человека, его попыток из-за бездействия властей, их неумения и нежелания защищать простых граждан, была в центре внимания участников литературного процесса в начале 90-х годов.

Возможно, поэтому милицейский криминальный роман того периода был ближе к детективу, он нес в себе черты расследования и далеко не всегда читатель с первых страниц мог определить злодея. Можно вспомнить и Л.Гурова, который в первом своем появлении занимался расследованием убийства на ипподроме. Лев Гуров и дальше занимается подобными расследованиями, но уже других лиц и в другой среде: в окружении известного спортсмена, в резиденции спикера российского парламента. Дальше — больше: Гуров предотвращает покушение на высших лиц государства. Высокие цели и у другого автора бесконечного “Марша Турецкого” Ф.Незнанского: его “важняк А.Турецкий” уже не опускается до простых граждан. Он разбирается с покушениями на убийство и убийствами кандидатов в губернаторы, бьется с международной мафией, занимающейся трансплантацией человеческих органов. Когда же здесь дойти до простого гражданина, коих в нашей стране подавляющее большинство?

На наш взгляд особенностью эволюции милицейского романа стал постепенный переход от “низких целей” к “высоким материям”, т. е. от защиты “маленького человека” к охране и защите больших людей: высокопоставленных чиновников, богатых олигархов и крупных политических деятелей. А здесь уже “трубы выше и дым гуще”. Милиция, суд, прокуратура в романах, вышедших в последние годы, обслуживает “верхи общества”, борется с бандитскими группировками — и далеко не всегда потому, что эти преступные сообщества разрушают государство, а потому, что бандиты иной раз мешают тому или иному банку, финансово-промышленной группе решать свои задачи. Полковник Л.Гуров усиленно ищет киллера, потому что опытный убийца нужен милицейскому начальству для решения каких-то своих задач. В “Заповеднике убийц” Н.Крамного оперативник уголовного розыска и следователь прокуратуры вступают в схватку с мафиозными группировками и их покровителями. В романе Г.Миронова “Гюрза” в подвалах одного из московских НИИ уголовники занимаются обработкой золотых изделий, прибывающих из-за рубежа. Многогранная преступность “Гюрзы” — убийства, грабежи, многомиллионные финансовые операции — все это наносит неисчислимый ущерб государству, но, прежде всего, сильным мира сего. И поэтому она обречена: ФСБ, МВД, прокуратура не жалеют для этого усилий: “…И она, тяжело ступая по черному снегу, пошла в сторону развалин своего института, развалин ее империи. Жало Гюрзы было вырвано…” — таков эпилог романа.

По мере приближения к нашему времени авторы милицейских криминальных романов все больше заставляют вращаться нас в высшем свете. Все более усложняются схемы сюжетов. В романе “Не мешайте палачу” А.Марининой постоянная ее героиня расследует серию загадочных убийств стариков, молодых женщин, детей… В другом романе “Шестерки умирают первыми”, распутывая сложное дело по обвинению сотрудника МВД в получении взятки и совершению двух убийств, следователь затрагивает интересы могущественных криминальных структур.

В “Поминках по самоубийце” В.Силкин, автор нескольких неплохих романов, приводит своего героя капитана Макарова к раскрытию тайны ряда жестоких убийств известных в стране людей. В романе

Д.Корецкого “Опер по прозвищу “Старик” сотрудники угро Сизов и Крылов раскрывают сложное убийство и ограбление инкассаторской машины. Во “Времени черной охоты” Б.Руденко майор милиции и журналист вплотную подошли к раскрытию закулисных интриг вокруг нефти, и смерть следует за ними по пятам… Н.Иванов поднял, пожалуй, впервые в отечественной литературе тему работы налоговой полиции. В “Департаменте налоговой полиции” есть все: и подкупы фининспекторов и схватки служб физзащиты с охраной частных фирм, и отслеживание агентов из-за рубежа, и многое другое… Нет, пожалуй, только одного — стройно и хорошо выстроенного сюжета… Впрочем, как и во многой другой литературе подобного плана.

На наш взгляд беда (не вина!) многих авторов остросюжетных романов, пришедших в литературу в последние годы — в отсутствии тщательно продуманной сюжетной канвы, выстроенной логической последовательности, осмыслении действия героев и антигероев. Многие молодые авторы, на наш взгляд, придерживаясь какого-то совершенно необъяснимого и неверного мнения, считают, что коли в романе или повести есть убийство (грабеж, кража, дача взятки и т. д. и т. п.), есть розыскники и следователи, есть хоронящиеся от наказания преступники — следовательно, повествование будет интересно читателям и выстраивать сюжет совсем не обязательно. По этой причине мы, скорее всего, и лишены возможности читать совершенные детективные книги, а читаем какие-то абстрактные произведения, где все свалено в одну кучу. И когда мы говорим об “остросюжетной литературе”, то это от лукавого — острота есть, а вот с сюжетом — напряженка. Как писал недавно литературный критик Р.Арбитман, “говорить всерьез о литературных достоинствах книг… значит, кровно обидеть авторов подозрениями, будто упомянутые достоинства у этих книг есть…” К сожалению, понятие “низкая литература” так и прилипло к произведениям анализируемого жанра. Здесь все низко: и герои, и антигерои, и язык повествования…

Герои и антигерои.

Традиционный вопрос нашего повествования: а герои кто? И с кем они воюют? Само собой, понятно, что герои — сыщики (сотрудники служб МВД, криминалисты, следователи прокуратуры и т. д.) А противостоят им воры, убийцы, наркодельцы… Причем, за достаточно короткий срок — чуть больше десяти лет — главные антигерои, преступники, совершенно изменили свой облик. Сегодня это не пахан, сидящий на блатхате с кодлой, как в “Эре милосердия” бр. Вайнеров. Преступник новой формации интеллигентен, умен, подтянут, собран, как управляющий банком “Ивеко” в романе Ю.Латыниной “Охота на изюбря”. Бывшие бытовые убийцы сменились хладнокровными киллерами, а в союзниках у бандитов ходят те, о ком раньше не могли и мечтать писатели-детективисты: губернаторы, депутаты, генералы ФСБ и МВД… А простые “шестерки” перешли на работу в службы безопасности банков и крупнейших компаний, нанялись телохранителями к нуворишам…

Другое дело с милицейскими. Здесь те же проблемы, что и 20–30 лет назад — почти нечеловеческая нагрузка, низкая зарплата, отсутствие техники. Вот что говорит по этому поводу знаток милицейского дела, популярный ныне писатель Андрей Кивинов: “Сейчас наш убойный отдел не имеет даже помещения. Машина — единственная “шестерка”, она уже, по-моему, только боком ездит, на честном слове. Никаких так компьютеров, подслушивающих устройств…”.

А о той психологической нагрузке, которая ложится на сотрудников милиции, хорошо сказано в романе А.Самоварова “Террористка”: “…У меня муж капитан милиции, — продолжала Люба. — Представляете, пьяный каждый божий день! Говорит, что стрессы снимает. Уходит в семь утра, приходит в двенадцать ночи. В субботу и воскресенье отсыпается и по дому ходит злой, как собака. Я спрашиваю, как же ты борешься, если твою мафию весь город в лицо знает, а все они на свободе. А он ревет, ты смерти моей хочешь?…” Как это непохоже на то, что писалось в криминальных романах до наших дней! Милиция, прокуратура на всех уровнях — не только безгрешны, но и всемогущи по отношению к преступному миру. И если уж герой не может предотвратить злодеяние, то уж от заслуженной кары преступнику не уйти. Хорошим духовным здоровьем отличалось и наше общество, которое зачастую изрыгало извергов из своей среды, не давало им никакой возможности избежать правосудия. Все это было, но было и прошло.

В наши дни между ментами и массой населения пролегла невидимая миру, но весьма ощутимая грань. И совсем другие проблемы беспокоят сегодня сыщиков. Как писал Н.Леонов в предисловии к новому переизданию повести “Профессионалы” и к первому изданию романа “Мы с тобой одной крови…”, “это было другое время, милиция решала другие проблемы, и Гуров был совершенно не тот, каким стал сегодня… Сегодня у моего героя совсем другие противники… Мне кажется, что прочитать “Профессионалы”, затем оглянуться назад и прочитать “Мы с тобой одной крови…”, взглянуть, как изменилось время, люди, литературный герой, достаточно интересно”.

В самом деле, Лев Гуров благополучно пережил советское время, перестройку, успешно вступил в строительство капитализма. Пережил он и своего создателя. И из голубоглазого наивного юноши превратился в атлетически сложенного, уже седеющего мужчину, полковника милиции, матерого “опера-важняка”. И дела у него совершенно другие. Он охраняет дочь банкира, раскрывает убийство спикера Верховного Совета, ловит опасных преступников за пределами России… Если нужно — может и выпить с преступником, и без острой необходимости убить одного из них… Гуров со своим литературным другом, тоже полковником и тоже “важняком” Станиславом Крячко уходят из милиции в частные сыщики и так же вместе возвращаются в родные стены.

Он, пожалуй, единственный герой, переживший все этапы развития страны. Можно сказать, что на эволюции этого литературного героя хорошо видны этапы развития детективного процесса в нашей литературе. И Леонов последовательно помещает своего героя в разную человеческую среду, заставляет его раскрывать наиболее типичные виды преступлений: и заказные убийства, и экономические преступления, и проделки наркодельцов… Он на собственной шкуре испытывает все проблемы: произвол начальства, нехватку финансов и технических средств, предательство…

С последним мы сталкиваемся на страницах многих криминальных повестей и романов. Иной раз создается впечатление, что некоррумпированных правоохранительных органов в России нет. Иной раз взятки платятся генералу, полковнику. Иной раз “низовые работники” сбиваются в стаи и грабят таксистов, “челноков”, ларечников… Вот как описывается этот процесс в романе Н.Леонова “Плата за жизнь”: Московский уголовный розыск напряженно ловит банду налетчиков на банки. Постоянно проколы: бандиты успевают уйти, их предупреждают о засадах. Кто? “Гуров положил перед начальником и другом лист, сложенный вдвое. — Здесь девять человек, один из них — предатель, даю голову на отсечение. — Орлов взглянул на листок, затем на Гурова… Севшим голосом произнес: “Ты сошел с ума?” А занимался массовой скупкой ментов “Борис Михайлович Харитонов, сорока двух лет от роду, был он преступником не простым… Завербовав новых ментов, Харитонов нацелил их на поиски подходящей кандидатуры среди сотрудников министерства… Взяли полковника на компромате…” И только Лев Гуров смог определить, откуда “течет в конторе”. “…Для задержания Иуды требовались доказательства… Он опытный, битый оперативник, — сказал Гуров, — почувствует наблюдение, может скрыться… И все же через несколько недель Гуров чуть замешкался на пороге и ввел полковника Усова. Начальник отдела был в наручниках…” Правда, чуть позже “Иуду Усова чуть подержали в камере, выяснили, что он оружия в руки не брал, даже на месте преступления не присутствовал… Усова из-под стражи освободили за отсутствием состава преступления…”. “Какова вода в ведре, такова она и в капле воды, взятой из этого ведра”, - замечает автор. Не потому ли так рискованна и опасна наша жизнь?

Проблемы коррупции, предательства и непорядочности в правоохранительных органах страны проходит во многих криминальных милицейских романах, особенно если их не писали сотрудники этих самых органов. Кажется, время Пал Палычей Знаменских и майоров Томиных вместе с цензурой кануло в Лету. В романе “Мужские игры” А.Марининой тяжело раненый преступник Парыгин говорит капитану Доценко: “Знаешь, капитан, за что я вас, ментов, ненавижу? — Догадываюсь. За что нас любить? Вы от нас убегаете, а мы вас ловим. Какая тут любовь… — Нет, капитан, не о том речь. Вы нас ловите, потому что у вас работа такая… — Тогда за что же? — Для вас, ментов, люди — грязь. Вы по головам, по трупам пройдете, только чтоб свою игру с нами сыграть и выиграть. Вы мимо человека прошли, в дерьмо его втоптали, уничтожили и дальше побежали. За светлыми идеалами. А человек остался в дерьме лежать…”

Словно продолжая тему, оперативник Котов из романа К.Евграфова “Цена страха”, расследуя убийство, выходит на преступную группировку, ниточки от которой тянутся в самые верхи: “Около 11 утра Котов вошел в кабинет заместителя начальника управления по борьбе с оргпреступностью Сергеева… — Я очень тороплюсь, — сухо сказал он. — У меня времени ровно столько, чтобы вы ознакомились с докладной запиской… — Идите, — сказал, почти воскликнул Сергеев… В кабинете раздался выстрел…” Чуть позже скоропостижно умирает депутат Госдумы…

В кабинете генерального прокурора наивный Котов, наконец, понимает, до какой черты дошла страна: “О каком правосудии может идти речь, если сама мысль о нем привела прокурора в ужас!” О гниении правоохранительной системы, о постоянном нарушении всех законов пишет и хорошо знающий постановку дела Андрей Кивинов. У него в повести “Инферно” помещенный в камеру Вадим Свиристельский, кандидат юридических наук и владелец нотариальной конторы пытается возмущаться существующими порядками: “…Погодите, но можно написать жалобу, поддать протест, — не успокаивался Свиристельский. — В наше демократическое время устраивать тридцать седьмой год! Нет, со мной этот номер не пройдет! Сам посажу, если хоть пальцем тронут. — Я пожаловался, — безразлично позевывая, ответил Вовчик. — Потом неделю мать парным молоком отпаивала, а я с кровати встать не мог. Кровью ссал месяц…” Вот, видимо, и есть правда жизни, отображать которую писателей-остросюжетников так горячо призывали критики.

От коллективного — к индивидуальному. Оказывается, что российскую массовую литературу, в том числе — и отечественный детектив лучше знают и изучают за рубежом, нежели на родине. По крайней мере, в журнале “Новое литературное обозрение” № 40 за 1999 год опубликовано несколько основательных глубоких статей на эту тему. Одна из них — “Что такое “популярная литература?”, имеющая подзаголовок “Западные концепции “высокого” и “низкого” в советском и постсоветском контексте” имеет прямое отношение к нашему исследованию. В числе прочего автор — Биргит Менцель — одно из различий советского и постсоветского детективного романа видит в том, что в советском детективе 1960 — 1980 гг. “преступления обычно расследовал коллектив, в основном состоящий из трех сотрудников милиции или следственных органов. Сегодня же “герой уже не является морально безупречным и сознательным милиционером. Герой, то есть тот, кто преследует и ловит преступника, больше не является частью коллектива; он почти всегда действует в одиночку…”. Это весьма интересное наблюдение. Правда, последняя его часть, на наш взгляд, несколько опрометчива. В последних книгах Н.Леонова его Л.Гуров работает в паре с другим оперативником — С.Крячко. Героиня А.Марининой Настя Каменская тоже трудится не одна. В двух десятках повестей, написанных петербуржцем Кивиновым действует небольшой, но дружно работающий, а также — дружно пьющий — коллектив убойного отдела. Правда, сам автор — выходец из такого же отдела — делает все, чтобы “приземлить” своих героев. В повести “Высокое напряжение” он рассказывает о своих героях: “Группа пролетарского гнева”, как прозвали в управлении новое подразделение, — “отдел по расследованию убийств”, коих в Петрограде все больше и больше, состоит, в основном, из сыщиков, сосланных сюда за разные провинности. “Костю Казанцева сгубила страсть к женщинам…” Другого сыщика — Петровича — тоже сгубила страсть, но — к спиртному. “Два остальных парня из “убойного отдела” были для всех “темными лошадками”. В отделениях они проработали по два месяца и начальство, дабы не тратить время на обучение и воспитание, сплавило их в группу, видимо, посчитав, что стаж в два месяца есть вершина опыта…” А вот герой романа А.Дышева “Черный квадрат” общается с оперативником П.Борисовым: “..Мужчина в костюме и туфлях ничком лежал на кровати… Сдавленный негромкий храп и выразительный запах не оставлял сомнений: мужчина был сильно пьян…” Не приходится удивляться, что многие серьезные преступления, заказные убийства, к примеру, так и остаются нераскрытыми. А детективные романы последних лет далеко не детективные: гулящие сыщики не в состоянии логично мыслить.

Даже старые опытные сыщики, до сих пор работавшие весьма успешно, в наши дни как-то скисают и терпят неудачи. Известный герой П.Шестакова Мазин в одной из последних книг “Он был прав” производит весьма жалкое впечатление. Во-первых, писатель оттеснил героя на второй план, поручив расследование преступления двум второстепенным личностям, оставив Мазину роль резонера-морализатора. Во-вторых, с первых же страниц становится ясно, что цель выбрана неточно, что главный мелкий “мафиози” не утонул, что суета вокруг бриллиантов во многом надумана и мелка для реалий сегодняшнего дня. Но Мазин хоть резонерствует, Гуров — рассыпает сентенции (“Что выросло, то выросло”, “Если бы у бабушки были колеса, была бы не бабушка, а трамвай” и т. п.), а вот герою романа Черкасова “Крутой опер” Сергею Кузнецову и думать-то некогда: “Преступники должны сидеть или умереть и никто не мешает крутому оперу довести их до тюрьмы либо могилы…” И для этого все средства хороши. Видимо, не случайно герой повести Ф.Волкова “Дембель против ментов” начинает свои разборки, прежде всего, с продажными “защитниками законопорядка”. И, пожалуй, опытный сыщик — герой нескольких книг петербуржца Н.Филатова капитан Виноградов, то разыскивающий похищенные ядерные заряды, то расследующий убийства нелегальных иммигрантов, вряд ли пробьет брешь в сложившемся негативном мнении о сотрудниках правоохранительных органов. Чувствуя это, некоторые писатели, проявляют чудеса находчивости, заставляя своих героев побеждать там, где по законам жанра побеждать бывает весьма и весьма трудно. Крепкий герой В.Силкина капитан Алексей Макаров даже целый месяц учится на спецкурсах: “месяц, наполненный работой с опытными специалистами, тестами, специальной подготовкой, проводившийся почти без выходных, по десять часов в день…” Теперь бравый капитан готов к выполнению специальных заданий, связанных во многом с малообъяснимым и загадочным…

Милицейские сыщики и следователи прокуратуры за последнее время очень изменились. Они уже не те рыцари в белых одеждах, имеющие одно-единственное желание — раскрыть преступление и не имеющие зачастую даже личной жизни. Неожиданно оказалось, что они такие же живые люди, а отнюдь не “раскрашенные марионетки”. А так как наше общество меняется далеко не в лучшую сторону, перемены в этом же направлении произошли и здесь. “С преступниками надо бороться их же методами”, - говорит один из героев милицейского криминального романа. А методы у преступников крайне жесткие — кулак, пытка, пуля… Увы, и милицейское сообщество берет на вооружение эти же методы. Это неправильно, незаконно. Но это есть. “Кулак иной раз может дать результат быстрее, нежели рассуждения”, - говорит опять же один из героев криминального произведения. Может быть, истинный детектив у нас и скончался потому, что преступников много, а сыщиков мало? И им некогда думать. Однако существует еще одна группа расследователей, которых никогда (если не считать самой ранней поры) не было ни в советском обществе, ни в остросюжетном романе. Мы имеем в виду частных детективов, о делах которых уже успели написать достаточно большое количество книг.

Впрочем, этому явлению посвящена следующая глава.

А сейчас — краткое резюме. Чем же отличается милицейский криминальный роман от уходящего в тень милицейско-производственного?

Во-первых, героями. Старый милицейский сыщик был вял и неповоротлив. Он тяжело ворочал мозгами, но был цепок и прозорлив — преступника почти всегда ждало разоблачение. Милиционер новой формации зол, шустер, быстро соображает, но также легко и отступается. Преступления раскрываются как в современных западных романах — не путем логического мышления, а путем применения кулака, в лучшем случае — словесных угроз с провокацией.

Во-вторых, в отличие от старого милицейского детектива, маленький коллектив сыщиков чаще всего действует в одиночку, не рассчитывая на поддержку общественности, даже, бывает, наоборот.

В-третьих, изменился и облик героя: сегодня уже не понять, где хороший герой, а где плохой антигерой, ибо хороший также пьет, сквернословит, дерется, берет взятки. Достаточно часто хороший герой бьет по своим — агентам ФСБ, других спецслужб, мешающих ему решить сверхзадачу. Напротив, преступник бывает честен, справедлив, интеллигентен. И вообще, преступник ли он, когда берется собственными руками восстановить попранную справедливость? На наш взгляд, плохо, когда остросюжетное произведение грешит назидательностью, но, пожалуй, не лучше и тогда, когда во многих книгах размыты границы зла и добра, а преступник выглядит куда симпатичней, нежели его преследователи… В-четвертых, по мере развития демократии постепенно меняется и сверхзадача детектива: от борьбы с рэкетом и лжекооперативами к расследованию “свершений” организованной преступности и противостоянию государственным преступникам.

Хотелось бы добавить к этому, что в жанре милицейского романа выступает большая группа писателей. Среди них и старые, хорошо известные нам авторы: А.Корецкий, В.Пронин, С.Высоцкий, А.Ромов и другие. В последнее десятилетие к ним присоединилось и более молодое поколение: В.Смирнов, А.Макаров, А.Бородыня, В.Силкин, Евграфов, Кивинов, Филатов и многие другие.

Не все, конечно, в этих книгах равноценно. К сожалению, как мы уже писали, большинство авторов пишут не детективы, а триллеры. Многие из них, даже старые и опытные писатели периодически изменяют своей теме. Из-под пера такого почитаемого писателя, как Д.Корецкий, сегодня чаще выходит не честный и добрый милицейский криминальный роман, а полумистические повествования, антиутопии и т. д. То же можно сказать и о любимом многими Л.Словине. Изменил милицейской теме и Г.Вайнер. Последний его роман можно обозначить каким угодно жанром, но никак не милицейским детективом…

В конце 80-х годов уныло-производственный или нелепо-веселый милицейский криминальный роман был вынужден потесниться, уступив честь расследования отдельных преступлений частному детективу. То, что на Западе практиковалось уже давно, в России появилось с многолетним опозданием. Еще в начале XX века Шерлок Холмс Артура Конан Дойля, мисс Марпл и Эркюль Пуаро Агаты Кристи, Ниро Вульф Рекса Стаута, Перри Мейсон Эрла Стенли Гарднера и целые легионы самых разных сыщиков многих других авторов расследовали сотни и тысячи самых запутанных преступлений. Расследовали самыми разными методами: от изучения оставленного на месте преступления пепла, как у Конан Дойля, до доброго удара кулаком, как у Дж. Чейза. Результаты были всегда одинаковы: “Преступник каялся и долго плакал…”

Иной раз к делу подключались и государственные чиновники (комиссар Мегрэ у Ж.Сименона, инспектор Лестрейд у Конан Дойля, вахмистр Штуддер у Ф.Глаузера). Но решающее слово почти всегда оставалось за частным детективом. Государственные же служащие нередко оказывались в дураках.

Отечественный частный детектив крайне молод. И, видимо, судьба его долго будет такой: быть доппелем, т. е. вторичным. Все эти ходы, сюжетные линии, портреты героев и антигероев мы уже где-то видели — читали в том или ином зарубежном романе.

В нашей стране литература подобного типа начала появляться уже в конце 80-х годов, после первых этапов приватизации, когда в России начала появляться частная собственность и первые легальные миллионеры.

Концентрация крупных средств в руках конкретного человека (или семьи), появление коммерческих банков, акционерных обществ различного типа вызвал к жизни новые реалии — надо было это богатство охранять. Драгоценные личности владельцев крупных состояний так же требовали охраны… Так появились частные охранные агентства, детективные бюро, телохранители…

Милиции был оставлен мелкий рэкет. “Крупняком” занялись частные детективы, многие из которых были выходцами из тех же правоохранительных органов, в свое время ушедшие по личным обстоятельствам, либо изгнанные оттуда по причинам беспробудного пьянства, взяточничества и т. д. Серьезный стимул к развитию частного сыска дал и закон, принятый Думой о частной охранной и сыскной деятельности.

Остросюжетная литература весьма оперативно откликнулась на новое явление в жизни общества. Уже в конце 80-х появились первые книги на эту тему. Сегодня их уже насчитывается несколько десятков. Пионером в деле освещения частного сыска считается Сергей Устинов. Вот как он сам рассказывает об этом: “Помню, как несколько десятков лет назад “проходила инстанции” моя детективная повесть “Можете на меня положиться”, где главным героем был журналист. Настаивали на “усилении роли милиции”, просили убрать все, что могла бы угрожать чести “советских органов” — даже слово “мент” в устах преступника. И, наконец, когда повесть вышла, тогдашние сотрудники пресс-бюро МВД пожали мне руку: “Поздравляем, вы совершили революцию — первый советский частный детектив!” Во всем мире уже десятки лет действовали на страницах книг, кроме инспекторов полиции, частные сыщики и адвокаты, журналисты и просто активные личности, а тут на тебе — революция… И грустно и смешно…” Здесь все верно. Однако вряд ли с приоритетом писателя можно согласиться. И в советскую эпоху разные “активные личности” в меру своих возможностей занимались сыском. Правда, увлекаться им не позволяли: “Это дело государства”. Но, “государство”, увы, уже было не в состоянии уследить за всем.

Нам представляется, что всю частно-сыскную литературу следует разделить на примерно равные группы.

1. Книги, где расследованием преступлений занимались профессионалы, имеющие опыт и лицензию на право розыскной работы.

2. Литературу, в которой сыском занимаются любители. Чаще всего это униженные и оскорбленные, потерпевшие ущерб или потерявшие близких в результате преступлений, с которыми правоохранительные органы не могут или не желают разбираться. Среди “добровольцев” — социально активные личности, ищущие преступников во имя добра и справедливости, очень часто не получая за свою опасную работу никакого вознаграждения. Особенность работы частного сыщика-любителя состоит в том, что почти всегда он ходит на грани фола, преступая закон. И оправдать это можно лишь тем, что противостоящие любителю лица совсем не невинные овечки…

Тем не менее, следует признать первичной в данной литературе фигуру сыщика-профессионала, сотрудника детективного агентства, на законном основании выполняющего данное ему поручение. Здесь не только поиски исчезнувших жен или мужей, слежка за любовниками или обнаружение пропавшей кошки или собаки. Иной раз сыщики, расследуя на первый взгляд незначительное происшествие, достигают таких глубин человеческого падения или вскрывают такие сложные преступления, которые едва ли под силу вскрыть милиции со всем ее мощным аппаратом.

Если говорить об отличии милицейско-криминального романа от повествования о частном детективе, на ум приходит сравнение муниципальной и частной зубных клиник. Лечение зубов вроде одинаково, но какая разница в обслуживании! Так и сыщику частного детективного агентства надо владеть всеми методами сыска и уметь логично мыслить, что давно уже забыто в милицейской реальности. И еще. Если государственный правоохранительный аппарат, как мы уже замечали, занимается раскрытием государственных же преступлений — защитой городов от террора и другими подобными делами, — то гражданин с его мелкими заботами и обидами остается частному сыщику. Другое дело, что защищает он, в основном, богатых граждан, т. е. тех, у кого есть деньги заплатить за очень недешевые услуги…

“Надеюсь, вы знаете, на что идете, — сказал вместо поздравления подполковник. — Лицензия вам приготовлена… — Иногда знание — помеха делу, — ответил новоиспеченный сыщик Владимир Фризе. — Вот-вот, — оживился подполковник, и в глазах его появился интерес. — Если внимательно изучить эту штуковину, — он потряс ксерокопией закона “О частной детективной и охранной деятельности”, и следовать ее букве — лучше зарабатывать на хлеб, подметая тротуары… — Фризе ничего не говорил, но в душе был согласен с негодованием подполковника. А подполковник продолжал: — Дружище, когда вы вляпаетесь в передрягу, любой долдон сколотит для вас из этих параграфов прочный гробик…”

Эта цитата из повести С.Высоцкого “Ищейка” дает наглядное представление о том, в каких условиях рождались первые российские детективные агентства.

Тем не менее, у В.Фризе дела пошли успешно. В романе “По чужому сценарию” он, ломая официальную версию убийства председателя телерадиокомпании, находит истинных преступников, сам едва избежав смерти. В романе “Ищейка” Фризе с риском для жизни выполняет поручение банкира Козловского и разыскивает украденный кейс с суперважными документами. В решении многих проблем (Фризе действует почти в десяти романах С.Высоцкого) он проявляет немалую самоотверженность, можно сказать, даже мужество, оперативность и, что особенно ценно, — умение логически мыслить и, работая с ограниченным количеством фактов, уцепившись за маленький хвостик, поднять всю цепочку. Именно этого нам не хватает во многих книгах криминального жанра.

Литература, в которой основным героем является частный детектив, имеющий лицензию на право осуществления розыскной деятельности, на наш взгляд, имеет неплохие перспективы. С одной стороны — отживающий милицейский криминальный роман, к уничтожению которого приложили руку сами авторы, рисуя своих героев то невеждами и лодырями, то сверхкрутыми и сплошь коррумпированными, т. е. уже не героями, а антигероями — людьми, вызывающими стойкое читательское неприятие. С другой — частный сыщик, работающий за деньги, причем немалые. Больше действуя головой, нежели руками, он попросту обречен вести расследование, используя, по выражению Эркюля Пуаро, все клеточки серого вещества. И успеху он прежде всего обязан самому себе, а не целому коллективу сыщиков и обслуживающих их лиц. Правда, и здесь не обойтись без проблем. Во-первых, весьма непростые отношения с государственными чиновниками. И не только с милицией и прокуратурой, но и со свидетелями, подозреваемыми и т. д. Причины — и обыкновенная зависть к тому, что частный сыщик работает меньше, а зарабатывает много больше, и ревнивое отношение к успехам сыщика, который по самой фабуле произведения должен иметь их, и естественное желание и свидетелей, и подозреваемых уйти от неприятностей: если они обязаны отвечать на вопросы следствия, то на вопросы частного сыщика — нет. И, наконец, существенное обстоятельство — услуги частного расследователя стоят очень дорого, простым гражданам они не по карману. Поэтому они, как в случае с зубным врачом, когда пациенты вынуждены стоять в длинной очереди к бесплатному дантисту, граждане вынуждены подавать заявления об исчезновении людей, краже и т. д. в местный отдел внутренних дел, заранее уверенные, что дело заволокитят…

Частные сыщики чаще всего побеждают, когда работают в контакте с милицией. В.Фризе, с которого мы начали эту главу, сам выходец из прокуратуры, широко пользуется возможностями государственного аппарата, что приносит двойной успех: сыщик решает проблему, а милиция с прокуратурой повышают раскрываемость. Герои Н.Леонова — Лев Гуров и Станислав Крячко, уйдя на незначительный срок в частную фирму из родной ментовки, широко пользуются услугами последней — обширным архивом, криминалистическими экспертизами и т. д. Яков Штерн, частный сыщик Л.Гурского, специализирующийся на книжном рынке, иной раз выходит из переделки только благодаря дружбе с родной милицией: “…Рука руку моет, гора с горой не сходится, а мент менту глаз не выклюет. Пусть даже один из них — бывший. Нет уз святее товарищества. Старый друг пригодится вдруг…” (“Поставьте на черное”).

А вот о чем беседуют начальник угро небольшого сибирского городка Дмитрий Калмыков и частный сыщик из московского бюро “Алекс” Олег Чеглоков, приехавший сюда разыскать исчезнувшую девушку: “ — “Алекс”? Частный сыск что ли? — Я вижу, вы с этим еще не встречались, а между прочим, в стране работают уже более 200 бюро и контор, занимающихся охраной и частным сыском… В Соединенных Штатах, например, частным сыском занимаются более миллиона человек, в 1.7 раз больше, чем служащих в полиции. Федорчук в 83-85-х годах почистил МВД, около 80 тысяч профессионалов остались без работы. Лучшие из них сегодня у нас… Я бывший муровец, четыре года протрубил на Петровке и знаю, что такое работать без транспорта, техники и средств. А у нас все это есть… В среднем м получаем в три-четыре раза больше, чем в милиции. И, поверьте, работаем с отдачей…”

Но если начальник угро, послушал Чеглокова и “проникся”, то местные оперативники приняли его в штыки. Тем не менее, сыщик выполнил свою задачу, девушку отыскал, правда, убитую, но сообщил родителям, что у них есть внучка…

Едва закончив это дело, сыщик принимается за другое — поиск мужа богатой клиентки… Удивительно, но большинство расследуемых дел О.Чеглокова связаны с историей, драгоценными камнями, золотом… Здесь, думается, все просто. Сборник повестей “Частный детектив Олег Чеглоков” Кузнецов издал в 1994 году, когда только формировался частный сыск и продумать что-либо другое, кроме золота и драгоценных камней было довольно сложно. Это в наши дни частные сыщики выходят на связи преступных групп, занимающихся переправкой за рубеж драгоценностей (Е.Столетник в романе О.Приходько “Вне закона”), вторгаются в войну столичной мафии с финансовыми воротилами и наводят порядок (“Рэмбо” из романа Л.Словина “Отстрел”), отыскивают загадки кровавых тайн, связанных с зарытым в тайге кладом Чингисхана (Данил Черский из романа А.Бушкова “На то и волки”).

Но не нужно думать, что частному сыщику приходится работать только мозгами. “Здесь дела лишь на три трубки…” — говаривал незабвенный Шерлок Холмс. Нашему детективу вполне можно говорить: “Здесь дела на три добрых удара” или “Работы на три пули” и т. д. В романе А.Днепрова “Прощай, пахан” глава частного агентства охраны и сыска “Георгий” Владислав Зокриди на протяжении почти 300 страниц сражается с палачом и садистом Серым. Естественно, все обходится нормально, и в финале герой, получив упаковку пива, мчится домой, где есть все, что мужчине надо: “кресло под зад, журнальный столик под ноги, холодное пиво на желудок и… любимый пес рядышком в кресле…”

По мере приближения к нашему времени все круче становятся и частные сыщики. В указанных книгах они уже мало чем отличаются от сотрудников милиции. Отсутствие логического мышления, умения находить истину по едва заметным следам компенсируется умением пользоваться кулаком и пистолетом. К сожалению, эта ветвь остросюжетной литературы, имевшая после своего возникновения все шансы приблизиться к классическому детективу, все больше теряет его следы и превращается просто в триллер, где частным сыщикам уже известно, кто совершил преступление (убил, похитил, ограбил) и дело только за поимкой преступника.

В повести Ю.Маслова “Брат против брата” сотрудники частного сыскного агентства “Лучник” — все бывшие сотрудники правоохранительных органов, приняв банальный заказ на розыск исчезнувшего мужа-банкира (почему-то чаще всего исчезают банкиры) даже не подозревают, что вступают в противоборство с бандой, имеющей “крышу” на самом высоком уровне. А в повести “Вербовшик” того же автора частные сыщики сталкиваются с происками иностранной разведки. В романе Ю.Латыниной “Охота на Изюбря” вообще правит бал в правоохранительных структурах уже не милиция, а некая мощная служба безопасности крупного металлургического комбината, на который сотрудникам органов вообще дорога закрыта: поселок и сам комбинат охраняет промполиция, содержащаяся на средства комбината. Имеющийся же в городе ОМОН выполняет команды зам. директора комбината по безопасности. Д.Черяга проводит силовые операции в самой столице! Служба безопасности имеет своих сыщиков, телохранителей, охранников. Практически это государство в государстве, развивающееся по другим законам, нежели вся страна… Представляется, что Ю.Латынина сказала новое слово в ситуации с частным сыском в стране. И, похоже, что она довольно близка к действительности. Уже сегодня не только в литературе, но и в жизни многие олигархические империи позволяют себе содержать охранно-сыскные структуры, превосходящие государственные. Поэтому частные охранно-сыскные агентства будут развиваться по пути объединения и концентрации сил и средств. Получается так, что простым гражданам не по средствам услуги частных сыщиков, а банковские и прочие структуры содержат свои собственные службы. Это не может не найти отражения в остросюжетной литературе. И книги Ю.Латыниной — первый отклик на новые реалии.

Однако существует еще одно направление частного расследования — когда за сыск берутся не сыщики с лицензиями, а простые граждане. Среди них могут быть и профессионалы, но задачи, поставленные перед этой группой расследователей — не только и не столько торжество закона, но и торжество справедливости, месть за преступления: убийство, надругательство и т. д. Таких книг сегодня тоже немало. И они востребованы читателями. В повести А.Горохова “Спининг для Голодного” при мощной разборке погибает сотрудник одного из НИИ. Милиции проще всего объявить ее главой преступной группировки. За собственное расследование берутся дети убитой и находят истину… Очень часто в расследование загадочных и темных дел вовлекаются журналисты — положение и интересы читателей обязывают… Мы уже вспоминали повесть С.Устинова “Можете на меня положиться”, где появляется первый в России (по мнению С.Устинова) частный детектив-журналист. В повести И.Булгаковой “Сердце статуи” журналист-международник разыскивает киллера, обвиняемого в серии убийств, а московский журналист Иван Дзюба из книги И.Сотникоа “Загробный бизнес” расследует факты торговли человеческими органами… Тот же С.Устинов в “Машине смерти” ставит своего героя, опять же журналиста, в экстремальную ситуацию: он изучает причины “случайных убийств”, понимая, что следующим покойником может быть он сам.

Впрочем, не только журналисты являются главными героями расследований самых сложных загадочных преступлений. В числе героев можно увидеть и врача-психолога (Е.Суликов “Несменяемые”), мастера спорта (Л.Златкин “Сдать с поличным”), каскадера (А.Измайлов “Время платить”), адвоката (И.Астахова “Алая ночь”) и многих других представителей самых разных профессий… Кстати, частный детектив-расследователь в большой чести у внезапно возникшей в нашей литературе большой группы дам-писательниц.

Если у А. Марининой главная героиня — сотрудница органов А.Каменская, то у ее коллеги по цеху М.Серовой главные события множества книг крутятся вокруг частной сыщицы Татьяны Ивановой, которая, контактируя с милицией, раскрывает самые сложные дела.

Впрочем, проблемы женского детектива, его отличие и сходство с общепринятым криминальным романом уже стали предметом некоторых специальных исследований. Мы тоже не сможем обойти вниманием столь быстро заполняющуюся лагуну отечественной остросюжетной литературы.

Сейчас же, кратко резюмируя сказанное о новой ветви отечественной остросюжетной литературы, хотелось бы отметить следующее:

1. Несмотря на короткий срок, в постсоветской отечественной литературе быстро развивается поджанр, главный герой которого — частный расследователь. Сегодня книжная полка с этой литературой почти не уступает полке с милицейским криминальным романом и есть все основания полагать, что в скором времени она станет длиннее милицейской.

2. Главных героев можно условно разделить на две группы: сыщики-профессионалы с лицензией и сыщики-добровольцы, движущей силой которых может быть жажда мести, любовь к справедливости и т. д. В основном все главные герои — положительны, активны, изобретательны и бесстрашны. Раскрываемость преступлений близка у них к ста процентам.

3. Частные сыщики проверяются во взаимоотношениях с госчиновниками. Чаще всего между теми и другими существует неприязнь, иной раз — открытые попытки милиции помешать частному расследованию. Бывают случаи, когда “частники” и “государственные” объединяют свои усилия и тогда достигаются хорошие результаты в расследовании. Т. к. большинство частных сыщиков-профессионалов раньше работало в органах, они пользуются многими личными связями в расследовании, постоянно обращаясь за помощью то к сыщикам, то к экспертам, то к аналитикам.

4. Виды преступлений, расследуемых частными сыщиками практически неограниченны. Условно считается, что детектив должен заниматься пропажами людей, кражами ценностей и тому подобными делами, т. е. преступлениями против личности. Так и обстояли дела на первом этапе развития этого вида литературы. Сегодня же частное расследование занимается и преступными сообществами, и наркомафией, и сложными финансовыми преступлениями…

Нам представляется, что по мере развития демократии в России будут развиваться и связанные с ней виды литературы.

Не помнится, кто, где и когда впервые произнес это страшноватое слово “мафия”. Кажется, это было лет 15–20 назад, когда Леонид Куравлев, исполняющий роль придурковатого зав. овощной базой, тихонько сообщил телеследователю Знаменскому из цикла “Следствие ведут знатоки” о том, что всем заправляет мафия. Мандариновая… Тогда над этим посмеялись, посчитав героя сумасшедшим. Потом, правда, предсказания недалекого работника прилавка стали выполняться. Появилась ужаснувшая общество хлопковая мафия. Известный криминалист и генерал Александр Гуров выступил в литературе со статьей “Лев приготовился к прыжку”, а впоследствии сообщил, что “Лев прыгнул”… И пошло-поехало… Сегодня уже словом “мафия” никого не удивишь.

Организованная преступность в стране, кажется, принимает окончательные формы: зоны деятельности распределены, “смотрящие” назначены, штатные должности “быков” заполнены, нужные люди в структурах имеются. Словом, “все схвачено, за все заплачено”…

Мафия поражает нас своими размерами. О ней говорят то с восторгом, то с испугом. Как отмечает критик И.Николаев — “страстно и с придыханием”.

Поток книг об отечественной мафии растет лавинообразно, буквально захлестывая книжные прилавки. Правда, свежесть восприятия этого недавно новейшего открытия в российской действительности уже заметно поблекла и несколько потеряла свою актуальность, т. к. сегодня уже не всегда можно с достоверностью сказать, где государство, а где — мафия…

Впрочем, зачатки оргпреступности наиболее продвинутые писатели видели много десятилетий назад. В 60-е годы они слабо отразились в первых повестях А.Адамова, “Деле пестрых” и “Черной моли”. Затем последовал роман бр. Вайнеров “Эра милосердия”, в котором оргпреступность уже приобретала знакомые черты: банда Горбуна имела все атрибуты устойчивой группировки — строгую дисциплину, нужные связи, транспорт и т. д. Но все это были детские игры по сравнению с тем, что мы наблюдаем в наши дни.

Крупномасштабные разговоры о мафии начались после расследования так называемого “Узбекского хлопкового делал”. Крупные произведения на тему оргпреступности стали рождаться в это же время. И, видимо, не стоит удивляться, что они появились в конце 80-х там же, на месте расследования — в Средней Азии. Имеются в виду романы Р.Мир-Хайдарова “Пешие прогулки”, Исфандияра и Э.Бутина “Расплата”, А.Васильева “Два шага до расчета”. Эти и некоторые другие книги сюжетно выстроены по-разному, но имеют одну особенность, характерную для многих ранних книг на тему “оргпреступности”. Здесь показано столкновение двух миров — теневого, живущего по своим законам и другого мира, где в силе добро, совесть и порядочность. В первых романах на тему мафии эти два мира существовали практически параллельно, находясь в постоянном противодействии друг с другом, но практически не перетекая один в другой. Это позже и в жизни, и в литературе картина идиллии в борьбе честного и преступного стало несколько темнеть и приобретать черты кривого и мутноватого зеркала: за десяток лет родная мафия оперилась, обзавелась тысячами бойцов, открыла свои филиалы в США и в Европе, приобрела сверхсовременную технику и скупила всех высокопоставленных чиновников, депутатов, генералов и полковников.

— …В конторе течет, как из дырявого ведра, — жалуется леоновский Лев Гуров друзьям. Опытный “важняк” хорошо знает, что “течет” прямо в мафиозные службы. Впрочем и сам Лева не прочь воспользоваться услугами всезнающих представителей ОПГ. Делает это он, правда, в интересах общего ментовского дела. В отличие от некоторых своих коллег, которые за приличные деньги продают и дело, и страну, и своих товарищей противнику…

По своему содержанию и смыслу роман о мафии граничит с романом-предупреждением: оба эти подвида предупреждают о грозящей волне опасности. Только в первом действуют более мощные силы: спецслужбы, разведки, иностранные государства, а во втором — силы не менее грозные, но на основы государства не посягающие. Им хорошо и в российском криминальном государстве…

Тем не менее, “мафиозная” литература имеет своих специфических героев и антигероев, свои особенности в сюжетном построении, и, наконец, своих врагов и друзей. И даже, людей, сочувствующих ей. Это иной раз видно из заголовков книг. “Мафия бессмертна!” — провозглашает писатель В.Маслов, именно так озаглавивший свой многотомный труд. А Ю.Назаренко назвал свое произведение скромнее: “Мафии рядовой”. В самих же романах и повестях мафиози и их солдаты отмывают грязные деньги, приобретают новую собственность, убирают ненужных людей, воюют с ментами и загорают на Бермудах.

В книгах о мафии очень мало загадок, расследований и очень много крутых разборок. Здесь действуют благородные и беспощадные к врагу герои, непримиримые к миру насилия, лжи, похоти и мздоимства… Мафия часто терпит поражение, но так как она бессмертна, борьба с ней будет продолжаться вечно. И столь же вечно будет издаваться художественная литература о делах и заботах мафиози: тема, как говорится, вечна. Другое дело, антимафиозный триллер (назовем его так) претерпевает определенную эволюцию по мере криминализации государства. Выше мы уже писали, что толчок развитию данного подвида литературы дало “Хлопковое дело” и первые книги на эту тему отражали борьбу двух начал: зла и добра. Причем, добро всегда побеждало (что в жизни и тогда случалось не всегда). Нынешний боевик далеко не так оптимистичен. Если еще в романе В.Маслова “Мафия бессмертна” в финале повествование заканчивается задержанием главарей преступной банды, причем, среди задержанных — даже недавний депутат, а ныне — член правительства России, некий Анатолий Иванович (на этом радостном для власти фоне погибает инициатор задержания прокурор Андрей Усов, что, впрочем, не умаляет значимости самого факта), то в более поздних произведениях всерьез обсуждается “вариант 4”, т. е. поголовный отстрел всех мафиози на своих рабочих местах (Г.Миронов, “Криминальная коллекция”). Или, к примеру, создание спецотряда ликвидаторов из отставников для отстрела наиболее опасных преступников (И.Крутов, “Сначала умрите!”).

Сегодняшним авторам, кажется, даже не приходит в голову, что может существовать такая цепочка “преступление — следствие — раскрытие — наказание”. Это как бы вне реалий современной жизни. Ибо и сыщик, и следователь практически беспомощны. Закон бездействует, поскольку парализован государственный аппарат. Кстати, это характерно не только для России, но для России — особенно. А коль такова реальность, позволим нашим борцам за справедливость, будь то коллектив или герой-одиночка, совершать свой суд, незаконный, но нравственный и справедливый. И здесь мы не можем не согласиться с мнением критика Н.Николаева, высказанным им в статье “Мафия в литературном зеркале”. “Хорошие” нравственные люди собираются и пред лицом страшной опасности поступают “хорошо”, причем всегда. “Хорошо”, даже если и не вполне законно. У них есть на это право, предоставленное высшим нравственным законом. И куда там Жеглову, подбросившему карманнику сумочку за пазуху в “Эре милосердия”! Мафия со знаком “плюс” делает со своими противниками куда более страшные вещи. Впрочем, и те не остаются в долгу.

Рассматривая многочисленную литературу, в которой главными героями оказываются мафии вожди и рядовые, волей-неволей замечаешь, что многие авторы просто любуются мафиозными порядками. И командиры у них строгие, и “быки” исполнительны и трудолюбивы, и заработки хорошие, и справедливости с избытком. Не может налюбоваться своим героем Г.Миронов. Его Командир железной рукой наводит порядки в своем парижском отделении, устраняя предателей и конкурентов. В Париже Командир чувствует себя дома. Звучат выстрелы, льется кровь… Зато эпилог мягок и лиричен: “У Ксюши и Ксанки почти одновременно родились сыновья… Материальных проблем у них не будет. Ну, а как иначе? Один из них — сын, другой — внук…”

В аннотации к “Криминальной коллекции” того же автора задается сакраментальный вопрос: “Кто в сегодняшней России обладает реальной властью? Президент, правительство, ФСБ?.. Настоящий хозяин в стране — мафия. Прекрасно организованная, запустившая свои щупальца во все структуры, российская мафия сосредоточила в своих руках всю полноту власти…” А дальше почти на 500 страницах убористого текста со вкусом рассказывается о делах и заботах мафии и ее вождей. Правительство даже назначило день “Х” для ее изничтожения. Но дальше дело не пошло. И главный мафиози, он же командир, он же профессор искусствоведения, отправляется на пару недель… в отпуск. Наверное, только умиление может вызвать повесть В.Миколайтиса “Граф в законе”. Необычна жизнь главного действующего лица. Он потомок старинного графского рода. В то же время — герой Советского Союза. И в тоже время — вождь крупнейшей московской банды!

С мафией правительственные структуры бороться не в состоянии. Следователь по особо важным делам генпрокуратуры России на протяжении объемистого романа “Кровавая цепь” В. Маслова гоняется за опасным преступником, но так и не может его поймать. Правда, последняя страница романа дышит оптимизмом. “Он знал, что борьба с мафией для него, следователя по особо важным делам, только начинается. Ему потребуется и хорошее здоровье, смелость и способность незаурядно мыслить…”

А читатель прекрасно понимает, что из этого замечательного намерения вряд ли что выйдет, если рядом не будет дружного строя единомышленников, а не предателей. Ибо покойнику уже не поможет ни хорошее здоровье, ни смелость. Именно так случается с людьми, противостоящими мафиозным структурам в повестях И.Козлова “Общак” и “Подсадная утка”, где герои погибают. Ибо мафия сильна и бессмертна. Именно об этом несвойственный автору книг на политические темы В.Черняку роман “Жулик”. Автор повествует, как гуляет в охраняемых ими же резиденциях и офисах столичная мафия охранников, а правоохранительные структуры оберегают их покой… В этом мире все продается и покупается. А переделы собственности происходят во время разборок, куда допуск милиции и прочих воспрещен… “За гранью риска” живут герои романа В.Безымянного. Они “отмывают” грязные деньги в Англии, наркотики и живой товар экспортируется в Германию. И как в старые разбойничьи времена тщательно шарят на дорогах, грабя автомобилистов. И, кажется, нет реальной силы, способной противостоять натиску организованной преступности…

Однако, “есть такая сила”! — перефразируя вождя мировой революции, заявляют некоторые знающие дело писатели. И это совсем неплохо, что мы идем по стопам гангстерских боевиков, повторяя азы шедевров, созданных американцами в 30-е — 40-е годы. Главное, что наши (сыщики? нет — не сыщики) бойцы не хуже, а иной раз лучше американских. Героиня четырех или пяти триллеров Л.Дворецкого Ия на равных сражается с огпреступностью не только в нашей стране, но и за границей. В “Грозе мафии” Ия с друзьями проводят головокружительную операцию в США и России и доводит до скамьи подсудимых главарей российско-американской мафии и связанных с нею людей. В “Разборках на дорогах” уже известный нам Г.Миронов, чувствуя, видимо, что в предыдущих романах несколько переборщил, идеализируя мафиозные бригады, вводит некоего Мстителя, от рук которого погибают члены воровских группировок…

В повести Б.Руденко “Мертвых не судят” рядовые граждане, поняв, что государство, увы, не может их защитить, сами вступают в смертельную схватку с хорошо организованным врагом…

Если в первых антимафиозных книгах конца 80-х гг. четко прослеживалась поляризация сил, борющихся друг с другом, то в более поздних триллерах на эту тему понятия добра и зла порядком размыто. Убийцы, воры и финансовые аферисты оказываются куда порядочнее и честнее напрочь коррумпированных милицейских и ФСБ-шных чинов. Учитывая, что наш триллер — типичный доппель (повторяющий азы) западных боевиков, как-то трудно отказаться от мысли, что он даже в деталях повторяет некоторые сюжетные линии. Помните папу Карлеоне из “Крестного отца” М.Пьюзо? Точно так же и к нашим Донам идет народ за помощью, поддержкой и советом. Впрочем, что там книги! В петербургской думе несколько лет заседал человек, подозреваемый в совершении нескольких убийств… А повести и романы ведь есть отражение действительности, может быть, иной раз излишне гиперболизированные.

В антимафиозной литературе главари банд поддерживают “святое искусство”, спонсируют театры, помогают вдовам и сиротам. А в перерывах между спонсорством делят добычу, убирают свидетелей. В одном из романов командир трогательно заботится о семьях своих жертв, оказывая им материальную поддержку, а иной раз организуя и похороны за собственный счет. Верх цинизма! Но сердобольные читатели в таких сентиментальных местах потихоньку вытирают скупые слезы… Как пишет уже упоминавшийся нами критик Н.Николаев: “Уж слишком эта жизнь похожа на “роман”. Вот именно — не “роман на жизнь”, а “жизнь на роман”. Причем, все действующие составляющие романизированы, романизирована и сама мафия…”

Действительно, жизненные обстоятельства в бандитских триллерах нашего времени очень смахивают на то, о чем мы писали лет 30 назад: “В жизни всегда есть место подвигу”. Увы, под пером нашего массового писателя подвиги совершают не “люди в серых шинелях”, не “бойцы невидимого фронта”, а те, кто им противостоит: скромные командиры и рядовые той самой мафии. В романе Л.Гурского “Перемена мест” молодой электромеханик погибает, спасая главного героя — частного детектива, которого он принимает за крестного отца мафии. К сожалению, во многих наших романах о зле и добре зло, увы, с кулаками, и выглядит оно привлекательнее и надежнее, нежели добро. Может быть, поэтому, если в рядах бойцов со злом зияют прорехи (в милиции, к примеру, почти всегда есть вакансии), то вакантных мест в ОПГ практически не бывает.

Да и как бывать, если “созданная Тойотой группировка по своей структуре напоминала боевое соединение, например, дивизию: отдал приказ — и четыре полка, прекрасно обученные, дисциплинированные, вооруженные по последнему слову техники… моментально приходили в действие…” Мафии рядовые всегда готовы действовать. В только что цитируемой книге В.Маслова “Тройка, семерка, туз” Командир беседует с братом: “ — А кого подрывать собираешься? — Мне без разницы. Сегодня в кого пальцем ни ткни — мента, чиновника, Президента, не промахнешься: ворье первостатейное. — Если я тебя правильно понял… Ты, так сказать, вольный стрелок идейного направления. Верно? — Можете называть как угодно — Робин Гудом, народным мстителем, националистом… Меня не колышет”.

Подобный диалог не исключение. В том или ином виде он повторяется в десятках книг антимафиозного (или мафиозного?) направления.

Если в художественном, литературном смысле достоинства этих триллеров близки к нулю, то в воспитательном… На наш взгляд, эта литература в определенный момент может достаточно громко заявить о себе. И заявляет… Вот только помним ли мы о своей ответственности перед читателем? Или нас больше волнуют острота сюжета и, как следствие, коммерческий успех?

Резюмируя сказанной в этой главе, не можем не отметить, что за более чем десяток лет своего существования триллеры, посвященные мафиозным разборкам, проделали определенную революцию, переходя из состояния умилительно-созерцательно-повествовательного в возбужденно-наступательное: за последние десять лет количество преступлений, совершенных организованными преступными группировками (читай — мафиозными структурами) выросло в три с половиной раза. Да и преступления стали другими. От мелкого рэкета Командиры и их команды перешли к сложным, не только с трудом раскрываемым, но даже понимаемым преступлениям. Именно об этом пишет Ю.Латынина в своих романах “Охота на Изюбря”, “Здравствуйте, я ваша крыша” и в некоторых других. В последних своих романах “Отстрел”, “Война крыш” и других отдал должное оргпреступности и такой известный русско-израильский писатель как Л.Словин. И совсем свежий пример. Много лет молчащий А.Вайнер, выдал на-гора новый роман “Умножающий печаль”. Здесь уже нет ласково-обходительного и думающего сыщика Тихонова, нет временно оступившегося уголовника Батона. Роман жесткий, здесь “шаг вправо, шаг влево” карается одним — смертью. Роман написан от имени нескольких людей. Но, кажется, автор отдает предпочтение одному герою — олигарху Александру Серебровскому, одному из богатейших людей в России.

Вот что говорится в книге о его людях: “Моя команда. Зверинец, коллектив, гербарий ядовитых редких растений, который и заботливо и долго собирал. Я их, естественно, не люблю, но ценю…”

Читатель, видимо, помнит мудрую цитату из “Золотого теленка” И.Ильфа и Е.Петрова: “Все крупные современные состояния нажиты нечестным путем”. Это относится и к деньгам А.Серебровского и отдать их без боя олигарх не собирается. Вот и вся интрига романа. Время требует сегодня именно такую литературу. И она в достатке воспроизводится как никому не известными сердитыми молодыми людьми, так и известными популярными писателями, которым, как ни горько это сознавать, уже не до кропотливого и тщательного расследования запутанных преступлений: читатель не нуждается в расследовании. Ему подавай убийство. И крутые разборки на этой почве. Главное не поиск и расследование, а конечный результат — нашли и покарали преступника. И покарали ли вообще. Вместо созерцания запутанных улик читатель вместе с сыщиком предпочитают слышать хруст костей и предсмертные вопли. А главное оружие розыскника — шантаж, допрос с пристрастием, крепкий кулак, а когда надо — пуля.

Поэтому и ушли из писательского оборота высоколобые интеллектуалы. Их место заняли широкоплечие крепыши, в совершенстве владеющие приемами единоборств, оружием…

Особенностью книг на тему мафии, особенно в последнее время, стала разочарованность авторов (да и читателей) в возможностях государства. Видимо, от этого появляется в литературе масса частных агентств, сыщиков. Общественность создает уже целые организации для борьбы с преступностью (“Белый орел”, к примеру, у Д.Корецкого). Но больше всего в триллерах на данную тему — героев-одиночек, рискующих жизнью, но зачастую вполне успешно борющихся с преступниками. Правы американцы, провозгласившие лозунг “Хорошие парни всегда лучше и удачливее плохих парней…” Так и в нашем доппель-триллере. Все вторично, все повторяется на этой земле и в этой литературе.

“Черный роман” как новая ветвь на древе российского триллера

Когда сила удара заменяет мыслительный процесс

Говоря о постсоветской остросюжетной литературе, нельзя не выделить особо ту ее ветвь, в которой действуют частные лица, которых принято обычно называть героями-одиночками. В предыдущих главах мы уже касались этой темы. Герои-одиночки, имеющие лицензии на сыск, помогают богатым гражданам искать своих близких, документы, а также любимых животных, наблюдать за конкурентами и многое другое.

Отчаявшиеся люди, пострадавшие от мафиозных структур, вступают в опасную борьбу с этими самыми структурами…

Но существует и другой подвид остросюжетных триллеров, в которых герои также действуют в одиночку, но ими, прежде всего, движет чувство справедливости и желание навести порядок в собственной стране. Причем, описание событий и борьба за справедливое возмездие понимаются по-разному, как бы с двух сторон — со стороны государства и закона и со стороны тех, кого это самое государство преследует за нарушение этих самых законов…

Детективными расследованиями здесь и не пахнет. Если они и имели место в старом добром милицейском криминальном романе, в книгах о работе частных сыщиков или о том, как одни структуры раскрывают преступные действия других, то в подвидах остросюжетного древа, связанных с героями, взявшимися восстановить справедливость, детективная линия напрочь перечеркивается. И хотя на некоторых изданиях такого рода еще стоит гордое название “детектив”, это скорее либо дань моде, либо привычка.

Расследование исчезло. Остались преступление и наказание. О причинах, приведших на наш взгляд к кризису детективного романа, мы уже говорили, но в связи с появлением и в литературе, — а чаще на экране — нашего необузданного героя, который всех бьет и все крушит на своем пути в поисках истины, выскажем наше мнение, что нынешний борец за справедливость имеет множество положительных черт: он и “дьявольски привлекателен”, и “чертовски хитер”, и “силен как Геркулес”, но у всех этих российских Рэмбо недостает одного — мозговых извилин. Поэтому и происходят сначала силовые действия, а потом — анализ: к чему это привело. С сожалением следует сказать, что и такие, остро чувствующие современность писатели, как Л.Словин и Г.Вайнер (вспомните их совместную повесть “На темной стороне Луны”, а также Л.Словина “Темные мячи для профессионалов” и бр. Вайнеров “Объезжайте на дороге сбитых кошек и собак”) в последующие годы изменили детективу. Из-под их пера выходят некие гибриды авантюрных романов, триллеров в милицейском обрамлении. Впрочем, сколько ни говори, “детектив” — сам он не появится. Видимо, в наше время “час детектива” еще не наступил. Читатели ждут сегодня “роман действия”, где герои на каждом шагу совершают поступки, где постоянно происходят какие-то события: драки, убийства и т. д. Поэтому отечественная литература и заполнена десятками российских Рэмбо. Литературовед А.Курчаткин утверждает, что “время высокой литературы кончилось, наступила пора литературы низкой…” И далее — “Каково общество, таково и его искусство”.

В этих условиях и была выдано на-гора огромное число книг, где с преступниками и целыми бандами справляются лихие одиночки.

По мнению немецкой исследовательницы российского остросюжетного романа Биргит Менцель особенностью российского триллера (детектива) в современном изложении является то, что “герой, то есть тот, кто преследует и ловит преступников, больше не является частью коллектива, он почти всегда действует в одиночку. Часто он социально маркирован как сирота, выросший без семьи, у него нет никаких личных связей, он склонен к аскетизму”.

Кто сегодня герой — друг или враг?

Продолжаем цитировать немецкую исследовательницу:

“Герой уже не является морально безупречным и сознательным милиционером, теперь он бывший заключенный или бывший военный, служивший в Афганистане или Чечне, то есть сам он вышел из социально опасных, ранее табуированных слоев и является аутсайдером, хорошо знает изнанку преступности и не раз был на волосок от смерти.

Его позиция дает ему право на свою мораль, за пределами формальных границ. В своем стремлении бороться с преступниками силой и оружием он часто не отличается от своих антагонистов.

В мире, где каждый борется с каждым, преследующий преступника герой сражается один против всех, причем зачастую и против организованной преступности. Таким образом, он одновременно защищает и право сильного и безопасность своей страны.

Боевик изображает не имеющих слабостей героев, они не меняются на протяжении произведения, лишены психологических конфликтов. Таким образом, в сравнении с соцреалистическим романом, прототипом которого всегда был один и тот же вариант воспитательного романа, этих героев можно рассматривать как антигероев…”

Отбросим наукообразную лексику и согласимся с утверждением исследовательницы, что нынешнего героя вполне можно поставить на одну доску со своими антиподами. Он так же жесток, неизбирателен в выборе средств и так же (или почти так же) признает лишь одно средство возмездия — смерть… Можно и согласиться, что герои примитивны и последовательны, они не меняются на протяжении всего повествования и в таком неизменном виде переходят из книги в книгу.

Любимый герой Виктора Доценко “русский Рэмбо” — Савелий Говорков — участвует в самых сложных операциях на протяжении уже десятка романов. Вместе с друзьями он уничтожает засекреченную военную базу, помогает вернуть в страну “золото партии”, участвует в ликвидации крупного международного террориста… И все свои подвиги Говорков совершает без каких-либо нравственных исканий и моральных мук: “Надо — значит надо!”

Во многих романах действуют “бывшие” — сотрудники спецслужб, десантники, сотрудники милиции и др. Большинство из них прошло школу Афгана и Чечни, хорошую подготовку в спецлагерях… Все это позволяет писателям рисовать своих героев этакими сверхчеловеками, ангелами мщения, которые всегда появляются в нужном месте и в нужное время. В цикле романов о пиранье А.Бушков рисует своего героя капитана Кирилла Мазура бойцом, крошащим свои жертвы словно капусту…

В цикле романов о Волке А.Дышева бывший десантник, будучи не совсем уверен в эффективности работы правоохранительных органов, сам начинает расследование страшных преступлений. Так, в “Крике Волка” он случайно узнает о том, что “груз-200” в “цинковых гробах” заменяется наркотиками…

“Исполнитель” Б.Руденко, бывший офицер ВОВ, вступает в схватку с организованной преступностью, а в повести “Наезд” бывший спецназовец наводит ужас на бандитов в небольшом городке… В романе А.Ильина “До последней капли” действует уже не герой-одиночка, а целая пятерка спецов — бывших солдат, которые берутся за оружие, чтобы “расследовать” убийство ветерана и освободить заложников — молодую женщину и ее ребенка…

Коллективное “творчество” в борьбе с преступниками наблюдается и в известном цикле Ф.Бутырского о Лютом. В “Бригаде Лютого. Кровь за кровь” бывший сотрудник КГБ Максим Нечаев, семья которого погибла от рук преступников, отчаявшись добиться правосудия, вступает в тайную организацию и месть его ужасна!

И вообще, чтобы добиться справедливого возмездия или защиты, совсем не обязательно обращаться к милиции. Лучше обратиться за помощью к бывшим сотрудникам спецслужб, что, собственно, и делает некий бизнесмен в романе А.Басманова “Первая охота “Совы”… Можно привести множество примеров подобной литературы, в которой неизменные герои совершают неизменные поступки во имя неизменной цели — торжества справедливости…

Появился и такой вид писательского бизнеса, как написание циклов на разные криминальные темы, где действует один герой. Герою криминального цикла Ф.Волкова “Дембель” старшему сержанту ВДВ Илье Корнилову все равно, кого крушить. Он воюет и “против ментов”, и против “конторы”, и против воров… За ним охотятся чеченские боевики, милиция, ФСБ… Но хладнокровный расчет, риск и мужество побеждают.

Майор-спецназовец Дмитрий Рогожин по кличке Святой, повоевав в Афгане, берется навести порядок в России. А его двойник, спецназовец Костя Панфилов по кличке Жиган из одноименного цикла С.Зверева пройдя все круги ада в Афгане, способен на самые дерзкие поступки, когда речь идет об озверевших преступных группировках. Он воюет и с торговцами наркотой, рэкетирами и мафиозными бандами…

Число циклов романов и повестей, где действуют “бешеные”, “меченые”, “слепые”, “лютые” и прочие рэмбистые герои, уже перевалило за сотню и продолжает расти. У известного писателя В.Пронина уже вышла в свет “Банда-7”. И, как заявляет сам писатель, он пытается остановиться, уйти от бесчисленных банд, но пока это плохо удается. Банды как-то засасывают, требуют внимания к себе. Да и читатель, как-то привыкший уже к знакомым именам, требует продолжения… Вот и выходят в свет: у Д.Корецкого — “Антикиллер”, “Антикиллер-2”, у А.Константинова — “Адвокат-1”, “Адвокат-2”, у В.Пронина — “Банда-1,2,3,4,5,6,7…” Впечатляет. И писателю удобно: не надо придумывать новые названия, и читателю легче: стоит запомнить номер последнего “Адвоката”, “банды” и т. п. — и жди продолжения. Есть и другой способ привлечь внимание: стоит вставить в название пароль — ключевое слово — и вновь успех обеспечен. Например, “Срок для Бешеного”, “Команда Бешеного”, “Возвращение Бешеного” и т. д. и т. п. (В.Доценко. Цикл о Савелии Говоркове). А вот еще одно ключевое слово — “пиранья”: “Охота на пиранью”, “След пираньи”, “Возвращение пираньи” (А.Бушков. Цикл о Кирилле Мазуре).

У С.Таранова пароль — “Меченый”: “Выстрел Меченого”, “Выбор Меченого”. У А.Воронина — “Слепой” — и вновь бесконечный цикл о “Слепом”, который, действуя индивидуально или с небольшим коллективом, проходит через огонь, воду и медные трубы…

Таких примеров множество. И самое интересное, пожалуй, заключается в том, что именно эта литература сегодня является самой ходовой на книжном российском рынке. За право называться самым читаемым писателем спорят В.Доценко, В.Шитов, Д.Корецкий. А Л.Дворецкий, автор серии о симпатичной борчихе с мафией Ие, не спорит. Он скромно указывает на своих книжках: “Продано более 300 тысяч экземпляров”.

Сначала “заключим”, а потом разберемся…

Между тем, о художественных достоинствах, эстетических ценностях и воспитательном значении литературы о “русских Рэмбо” стоит поговорить особо. Ибо оценки писателей и думающих критиков и литературоведов несколько рознятся. К примеру, А.Бушков в интервью “Книжному обозрению”, отвечая на вопрос “Чем отличаются ваши книги от образцов западного “Острого Сюжета”? В чем русскость заключается?” скромно отвечает: “Не поймите меня неправильно, но мне кажется, что в наших триллерах — не только в наших — герои… больше думают, что ли, они менее схематичны. Это не значит, конечно, что в этом отношении на голову выше тех же американцев, нет…”

Здесь можно поспорить. И о “думающих” героях русского триллера. И о том, что мы не на голову выше американцев, и о другом. Не побоимся заявить, что по числу жертв, по количеству пролитой крови наши друзья из США уже давно остались позади. Тот же полковник Кирилл Мазур, знаковый герой А.Бушкова, постоянно подвергаясь смертельным опасностям, научился решать их кардинально, убивая людей, нимало не задумываясь над этим. Убивает он и явных врагов — бандитов, убивает и предполагаемых противников, убивает и просто так, ради профилактики… И еще: пока нам, прочитавшим десятки триллеров подобного толка, что-то не попадались умные или хотя бы думающие герои… Впрочем, дело даже не в этом. Намного опаснее сегодня то обстоятельство, что в отличие от западного боевика, где читателям предлагались несимпатичные герои, отличающиеся своим поведением от обычной нормы, и эта модель поведения фиксировалась со знаком “минус”, то постсоветский детектив (триллер, боевик), говоря словами Л.Гурского, “принялся ставить под сомнение сами базовые аксиомы, норму стали вытеснять массивные инверсии и социальные перверсии. Одни названия чего стоят! “Смотреть на мир глазами волка”, “Возвращение Жигана”, “Крестные братья”, “Я — вор в законе”, “Жизнь бандитская”, “Убийство как профессия”… На книжные прилавки легли растиражированные сочинения Владимира Шитова, Бориса Бабкина, Александра Ушакова, Евгения Сухова и других. Авторы словно разочаровавшись в быстром достижении высокого счастья, бросились менять высокие моральные ориентиры на противоположные”.

Говоря другими словами, произошло быстрое смещение акцентов. И прекраснодушный Павел Петрович превратился в Мента Поганого, от которого надо держаться подальше, а вор и убийца, отмыв свои грязные деньги и сделавшись респектабельным господином, стал спонсором, защитником всех сирых и убогих. Такая метаморфоза не может не удивлять. Вряд ли еще лет 10–15 назад кто-либо мог с гордостью заявить о себе: “Я — вор в законе”. Сегодня это гордое название вынесено на обложку книжной серии. А бывший киллер Евгений Монах, выпустив несколько книг под общим заголовком “Братва”, стал уважаемым членом писательского сообщества. Кстати, его “Братва” пользуется неизменным успехом у подростков 14–17 лет. А Е.Монах уже выпустил новую книгу “Проклятье царя Мидаса”…

“Черный роман”. Смещение ценностей

Можно сказать, что, пользуясь плодами цивилизации, мы получили еще один подвид литературы — “взгляд с той стороны”. Мы бы назвали этот подвид “Черным романом” за то, что он рисует наши реалии, какими их видят бойцы невидимого фронта, но уже “с той стороны”, за то, что авторами этого романа являются те, кто испытал многое из того, о чем пишет. Е.Монах, В.Доценко, Е.Сухой сами были тюремными сидельцами, а Л.Паркин, кажется, и до сих пор находится по ту сторону, а свой первый роман написал после двенадцати лет отсидки.

А автор многих шпионских романов П.Обухов и сам находится под следствием “за это самое”…

“Черный роман” — новое направление в российской остросюжетной литературе, но он уже достаточно многочисленен. Вот роман А.Доценко “Бандиты с большой дороги”. Негодяи преследуют главного героя, взяли в заложницы его любимую девушку. В поисках выхода герой обращается в другую преступную группировку.

А в “Пахане” И.Деревянко рассказывается, как воюют между собой конкурирующие бандформирования. Тот же сюжет в романе В.Силкина “Без жалости”. О чарующей жестокости уголовного мира рассказывается в “Беспредельщиках” И.Деревянко. Об этом повествуется устами частного охранника. В “Мокрухе” (названия-то какие!) заурядный бандит волей случая поднялся на высшую ступень преступной иерархии и наводит ужас на своих и чужих.

Особая статья — рекрутирование бойцов бандгруппировок, подбор кадров, если так можно выразиться. В книге Э.Володарского “У каждого своя война” молодые полуголодные парни, выросшие в мире коммунальных квартир, готовятся вступить в ряды преступного мира, а героев романа “Приговоренный к смерти” А.Горохова жажда больших денег приводит в мир криминальных разборок. А в “Московском бенефисе” Л.Влодавца в ряды мафии десантника Николая Короткова приводят семейные связи: он узнает, что его отец — крупнейший московский авторитет.

В повести А.Воронина “Наперегонки со смертью” бывший военный случайно становится боевиком одной из банд. И здесь мы убеждаемся в правоте известной блатной поговорки “Вход — рубль, выход — два…”. Никакие силы не могут вырвать человека из преступного мира. Даже порвав с ним, герой книги “Наперегонки со смертью” вовлекается в эпицентр схватки спецслужб. В “Братве” Е.Монаха для парней, желающих порвать с преступным миром, одно наказание — пуля…

Правда, в “Братве” это называется более изящно — “рубить хвосты”. И в самом деле, легальные операции банды, руководит которой вполне реальный герой по кличке “Монах”, за плечами которого три “ходки”, базируются на рэкете, наркотиках и т. д. Сами герои остаются “чистыми”, потому что беспощадно уничтожают свидетелей.

Лет 30 назад страна лихорадочно углубилась в чтение неожиданной в то время книги: бывший заключенный А.Леви в “Записках Серого Волка” поведал о своей жизни в неволе. Пожалуй, это был первый из представителей “черного романа”. Но в своей книге А.Леви не переставил с ног на голову нравственные ценности. Он не писал, что преступать закон — это здорово, что лучший свидетель — мертвый свидетель. Зато сегодня… В той же “Братве” Евг. Монах смачно (и со знанием дела) рассказывает, как надо держать дисциплину в рядах банды, как правильно разбираться с нарушителями воровских законов… “Черный роман” насчитывает сегодня десятки книг, многие из которых написаны недавними зэками. И даже теми, кто пока еще зону не покинул…

А чего стоят гордые названия таких трудов. “Я — вор”, - радостно сообщает о себе Е.Сухов, родоначальник целого цикла книг под такой рубрикой.

А некто А.Барбакард делится опытом в “Записках шулера”. Он же доверительно сообщает читателям, что “лохом быть неприятно”. О “Воровском общаке” пишет В.Шитов, автор “Собора без крестов” и других книг данной тематики. Ряд издателей предпринимает даже целые серии “Черного романа”. “Эксмо” производит на свет серию “Русские разборки”, посвященные жизни преступного мира. Издательский дом “Эксим” выпустил несколько книг из серии “Мошеннический роман”, опять же живоописующий жизнь дна: нищих, гомосексуалистов…

Известный литературовед Р.Арбитман утверждает, что Е.Монах в свое время прочитал известный советский роман А.Г.Тушкана “Друзья и враги Анатолия Русакова”. Прочитал-то прочитал, только выводы сделал диаметрально противоположные: то, что хорошо для друзей А.Русакова, то — смерть для друзей Е.Монаха. Кажется, это — ярчайший пример того, как белое становится черным… И там и там герои проходят школу предварительного воспитания и становятся матерыми волками…

Л.Гурский вполне серьезно считает, что “в случае Монаха налицо явное саморазрушение, стремительная эволюция детектива в “черный роман”…

На наш взгляд, перерождение, а точнее вырождение детектива произошло уже давно.

Нулевой эффект дают наказания, придуманные государством. Едва выйдя из мест лишения свободы, герои “черного романа” нимало не медля, принимаются за разработку новых, еще более изощренных преступлений. В “Петле смертника” О.Петрова освободившийся уголовник немедленно внедряется в крупную торговую фирму, чтобы прибрать к рукам большие деньги. А в романе А.Ушакова “Крестные отцы” известный вор в законе Анатолий Бес, несмотря на многие перемены в жизни уголовного мира, создает наркокортель и пытается выйти в люди. В романе С. и А.Климовых “Преследователи”, герой, выйдя из тюрьмы, желает стать графом Монте-Кристо и отомстить тем, кто сломал ему жизнь. Однако, законы преступного мира круты: преследователь скоро превращается в жертву…

“Черный роман” обилен и многогранен. Его создают в основном люди, не понаслышке знающие то, о чем пишут. Видимо, вполне можно утверждать, что здесь идеализируются герои милицейских рапортов и расследований. Как говаривал чеховский герой, “Воры завсегда ловчее были сторожей…” Поэтому и правоохранительные органы в литературе подобного рода если уж не высмеиваются, то или остаются в тени, или предстают неудачниками. В “Московском душегубе” А.Афанасьева сказано об этом одной фразой: “Милиция в этот день работала отменно и на место погрома прибыла через сорок минут…” На воров не действует ни осуждение общества, ни страх наказания, ни само наказание… Единственная сила, способная облагородить преступников — любовь. В цикле “Нимфоманка” Д.Щербакова автор в какой-то мере идеализирует своих героев Севера и Милу, ибо только чистая искренняя любовь помогает им в кровавом бедламе оставаться людьми. В романе А.Афанасьева “Московский душегуб” классный киллер Татьяна по прозвищу “Француженка” влюбляется и уже… не может убивать. Увы, ни раскаяния, ни жалости, ни мучительных метаний и исканий в этих гангстерских боевиках не наблюдается. А если наблюдается, то крайне редко… Это типичные романы действия, в которых не до раздумий, обобщений, философских размышлений. Встречаются лишь подобные постулаты: “Семена, посеянные в семидесятые, взошли, развились и дали страшные плоды в начале девяностых. Уродливое дитя, рожденное загнивающими коммунистическими структурами, превратилось в чудовище, присутствие которого осязаемо в каждой ячейке государства, в монстра, живущего своим собственным законом и правом и влияющего на каждый шаг, каждое решение государственных органов…”

…И дело даже не в том, что стало страшно высунуть нос на вечернюю улицу и бесполезно обращаться в правоохранительные органы в случае чего. За время “Крестового похода на мафию” не было доведено до суда ни одного крупного уголовного дела, в котором “засветились” высокие должностные лица и “новые русские”…

То, что хорошо для узкопрофилированной газеты, далеко не всегда годится для художественного произведения. А мы привели обширную цитату из романа В.Безымянного “За гранью риска”. Множество подобных откровений разбросано по страницам романов Ст. Гагарина, А.Афанасьева и многих других авторов. Наверное, это совсем неплохо — разъяснить читателю до чего довели страну власти и какая плохая мафия, но не в традициях русской классической литературы так прямо в лоб решать политические проблемы…

Здесь можно добавить, что и по части политизации остросюжетного произведения мы вновь впереди Европы всей. И США тоже.

Литературный талант? Или хлесткое перо?

На наш взгляд, в соревновании талантов и скоропишущих перьев верх пока за последними.

Для того чтобы написать десяток романов, в которых один и тот же легкоузнаваемый герой бьет морды, топчет ногами и убивает негодяев совсем не нужно быть не только гением, но и хотя бы слегка литературно одаренным. Если в предыдущей главе мы уделили определенное внимание разработке сюжетных линий, индивидуализации и утеплению образа героев и тому подобным тонкостям, то сегодняшний литературный мир в большинстве своем напрочь лишен всякого поиска. Рецепт изготовления современного литературного остросюжетного блюда крайне прост: берется крутой герой, лучше если он прошел подготовку в спецслужбах и практиковался в Афганистане или Чечне — так спокойнее. Затем придумывается какое-либо преступление, желательно — нетипичное, враги, желательно — пожестче и организованнее — и в бой!

Ни тщательно разработанных сюжетных линий, ни запоминающихся героев, ни даже сколь-либо запоминающихся деталей. Детали одни — обильное застолье, с любовью выписанные спальные сцены и, наконец, — кровавые разборки. В свое время окололитературные немцы говорили, что вызвать читательский интерес могут три слова: кухня, кровь, секс… Если оставить кухню авторам дамских романов, то кровь и секс — самое первое дело для создателей триллеров. Ну, кровь — везде и постоянно.

Кстати, о сексе…

Речь даже не идет о любви, речь идет о половых сношениях. Причем сегодня это делается на высоком примитивном уровне. Как написано в одной из книг, “Ключ вошел в замок, как член во влагалище…” Наверное, образней не скажешь… Женя Охотникова, героиня М.Серовой, радостно отдается московской телезвезде, к которому она приставлена для охраны. Позднее ее насилуют бандиты, о чем героиня хладнокровно и повествует от первого лица. Герой повести Л.Словина выводит свою сотрудницу в скверик возле музея В.И.Ленина и с наслаждением трахает ее. Отвечая на вопрос, автор говорит: “А вот раньше бы цензура не пропустила, так сейчас я как бы свожу счеты…” А известный писатель А.Безуглов дал своему роману “Храм Сатаны” подзаголовок “криминально-эротический роман”, в котором много эротических описаний вплоть до “замочка”, надеваемого на одно место, чтобы сохранить свою любовницу… Впрочем, если верить многочисленным любвеобильным дамам и их таких же кавалеров, ни один замочек не спасет от нарушения обета верности. Причем, по нашему мнению, сверхоткровенные для художественной литературы сцены совокупления в новейшем боевике несут совершенно иную функцию, нежели в старом детективе. Если раньше это был своеобразный утеплитель главного героя: служит-служит, голубок, государству, разоблачает ворогов, надо иной раз и отдохнуть, расслабиться — вот любовь с сексом и помогают — и все это делается как-то целомудренно, чисто, то сегодняшний герой триллера, право слово, кажется, сексом занимается больше, нежели своим главным делом — борьбой с преступниками. Во множестве книг присутствуют сексуальные похождения героев и их подруг, и здесь это уже не утеплители жизненных коллизий героя, а непосредственные, самостоятельные сюжетные линии наряду с сюжетными линиями по изобличению и наказанию преступников… В “Грешной женщине” А.Афанасьева “Пятаков позвонил Птахе, та по старой дружбе прибыла через час. Наспех курнув травки, приступила к ритуальному обряду восстановления мужских сил, который носил ласковое название “Ласковое дитя двух маток сосет”… “Хотела ли она близости? Скорее всего да, но мало верила в это и радостно подалась ему навстречу, когда он ночью неожиданно сжал ее в своих объятиях…” — это “Грозы мафии” Л.Дворецкого. А вот чуть покруче: “Я… сама помогла ему освободить твердый, напряженный член… Его член скользнул по моим губам, смачивая их выступающей из него прозрачной жидкостью. Мои губы сами открылись, чтобы вобрать его в себя”. Думаем, достаточно цитировать столь целомудренную сцену из романа “Кто последний к маньяку?” М.Серовой.

Кстати, дамский детектив самый беспощадный в сексе. Впрочем, о женском детективе мы еще будем иметь честь поговорить.

А сейчас стоит подвести некоторые итоги великой сексуальной революции в худлитературе. На наш взгляд эта тематика, столь обильно “украшающая” страницы книг, не есть благо. Подобная постельная литература вряд ли сможет обеспечить успех издательским проектам. На западе давно уже стало правилом, что главным в детективе, триллере является расследование преступления, поиск преступника или преступников, а так же борьба с ними, а для подробностей крутого секса существуют другие виды литературы (любовный роман и т. п).

В истинном боевике или, что лучше, детективе, читатель должен вместе с героями заниматься расследованиями. Видимо не случайно в “Двадцати правилах детективных историй”, опубликованных С.С. Ван Дайном еще в 1928 году в п.3 значилось: “Любовь запрещена. История должна быть игрой в пятнашки не между возлюбленными, а между детективом и преступником”.

Причины же того, что через 60 лет после публикации “Правил…” в российском боевике остросексуальная любовь стала всеобъемлющей, кроется на наш взгляд, в трех пунктах:

1. Нет цензуры — все дозволено. После долгого воздержания хочется остренького.

2. Как уже говорилось, ложной посылкой, что народ кинется и все раскупит.

3. И наконец, и это приходится с жалостью констатировать — слабостью наших писательских сил. Увы, многим авторам больше знакомы сексуальные моменты, нежели жизненные коллизии в правоохранительной и уголовной среде… Вот и пишут о том, что хорошо знают. Вот там, пожалуй, эксперты ошибок не найдут.

Ну, если нет у людей таланта, а писать хочется?! Многим, очень многим талант заменяет хлесткое перо…

В связи с вышесказанным любопытно обратиться к майскому номеру “Огонька” четырехлетней давности. В статье “Детектив Родины — Родина без детектива” лит. критики обсуждают извечную проблему — почему зарубежный крим лучше русского. Оказывается, западная книга лучше нашей по причинам географической, биологической и исторической, но продаются хуже. Почему? Потому что “в переводах английских книг и не встретишь фраз вроде “Он вошел в нее весь сразу…” после которых, — добавляет автор, — “начинаешь дико переживать за героев. А не забыл ли он помыть ноги?..” В тот, 1996 год критики писали: “Русский детектив только сейчас начинает осознавать свою важнейшую — эротическую функцию, выраженную в плохо запрятанном контексте…” Было это недавно, а как далеко мы ушли! Сегодня уже нет детектива, а эротические функции давно уже не прячутся в контекст, а выдаются непосредственно потребителю.

“Вор в законе локануться хочет…”

В начале этой главки уместно вспомнить слова П.Вайля и А.Гениса из книги “Американа”: “Только тогда приключенческий роман становится гениальным, когда автору удается создать адекватного жанру героя. Приключения сами по себе служат лишь фоном для раскрытия образа…” Герой должен быть сильным, хорошо подготовленным, беспощадным к противнику, и в то же время — добрым, нежным и любящим. Умение думать и логически мыслить в счет не идут… Изобразительные средства для этого у писателей есть — сюжет, описание самих героев, их взаимоотношений и поступков, их одежды и привычек. Иногда главный герой — весьма неординарная личность. Мы уже писали о герое Советского Союза и… главаре банды. А вот еще один пример. Юрий Федорович Милованов-Миловидов, герой нескольких романов о Командире Г.Миронова — княжеского роду, доктор наук с двумя высшими образованиями. Он советник правительства, прекрасный спортсмен. И в то же время… крупнейший в стране вор в законе, месть которого беспощадна… И этот человек, мыслящий вполне интеллигентно, изъясняется, в основном, по фене, на блатном жаргоне: “…Кто в помехе — на месер посадят”. Вообще, язык героев, да и самих писателей — авторов “Черного романа” удивляет своей ограниченностью и убогостью, засорен жаргонизмами и блатной лексикой. Дело доходит до того, что к некоторым романам прилагается словарик по блатной лексике. К примеру, книги Е.Монаха о братве обязательно сопровождаются такими “комментариями”.

Пожалуй, убогость лексики и стиля множества произведений можно определить несколькими комментариями:

1. Когда у автора не хватает сюжетных и прочих средств разъяснить в процессе действия суть происходящих событий, он пытается сделать это языком сухих лекций и длинных авторских отступлений. В.Безымянный в повести “За гранью риска” так описывает ситуацию, сложившуюся в стране: “А что же народ? Безмолвствует, как заведено испокон на Святой Руси, пережевывая изо дня в день подбрасываемую прессой мысль, что никакие перемены не предвидятся. Ведь нельзя дать то, чего нет, как и отобрать можно только у тех, кто имеет…” С.Гагарин в “приключенческом боевике” “Гитлер в нашем доме” так объясняет природу власти: “Власть, как и свобода, не имеет знака. Ее можно употребить во благо, ею можно пользоваться во имя зла. Властью обладают и Зодчие Мира, галактического Бога Добра…” Еще один образец лекции. На этот раз из романа А.Афанасьева “Московский душегуб”: “…Экономический распад и политическая нестабильность в южных республиках достигли такой стадии, что вчерашние мултимиллионеры вполне могли завтрашним утром проснуться нищими. Жесточайший передел собственности и судорожные попытки южных магнатов удержать захваченные плацдармы окрасились в пламенный цвет братоубийства…” Примеров, когда отсутствие действия заменяется длинным изложением разных событий и причин, их порождающих, заполняющим многие страницы — десятки.

2. Отсутствие хотя бы малейшего умения держать в динамике острый сюжет приводит к тому, что герои, которые меньше думают, чем действуют, меньше действуют, чем рассказывают, поясняют. Да, в классическом зарубежном детективе сыщики делятся с внимательными, но простоватыми слушателями своими мыслями. Но запоминающихся докторов Ватсонов, капитанов Гастингсов или Арчи Гудвинов отечественная литература пока не произвела. Поэтому многие герои — сыщики и прочие вещают прямо на публику, вновь заменяя действие словами. Более того, зачастую трудно уловить в этих словах мысль.

3. Многие “красивости” стиля вызваны, торопливостью, спешкой и нежеланием авторов тщательно шлифовать свои фразы. Отсюда и все эти бесчисленные “внешне невысокие девушки”, “прищуренные явной хитрецой взгляды”, “молодые организмы, подкрепленные (?) заботливым уходом Ольги”, “проницательные материнские сердца острыми ногтями”, “люди, поддернутые коростой черствости”, “дамы, которые в постели на порядок выше (кого?)” и т. д. и т. п.

Здесь уже счет примеров идет не на сотни, а на тысячи. И мы можем сказать, что прежняя остросюжетная литературная, может быть, была не такой острой по сюжету, но значительно чище по языку…

И хочется процитировать уже упоминавшуюся статью А.Курчаткина “Вперед к детективу и триллеру”, которая на наш взгляд довольно точно объясняет ситуацию: “Изящная и тонкая словесная ткань “высокой” литературы оказывается как бы занавесом над входом в подсознание, словесная ткань детектива, примитивная и грубая, как мешковина, вся в зияющих прорехах между толстыми нитями пропускает повествование в область подсознательного совершенно беспрепятственно. Не надо искать эпитетов и пускаться в хитроумные словесные ходы, описывая женщину с большим бюстом, нужно просто написать “грудная баба”. Не надо создавать зрительные образы охранников какого-нибудь современного “нового русского” — “амбалов” будет вполне достаточно, в крайнем случае можно добавить “бычьи шеи”.

Короче говоря, в современной литературе (не только в боевиках и детективах) произошла смена стиля. Из высокохудожественного литературного стиля мы постепенно окунулись в стиль газетный, когда объясняем читателям, что происходит в стране и за рубежом, а далее в стиль вульгаризма — жаргонный, в лучшем случае — разговорный, когда касается каких-то действий. Отсюда и “погоняла” — клички наших героев — такие, мягко говоря, экзотические: “Меченый”, “Крутой”, “Бешеный” и другие. Отсюда стиль общения, который нормальный читатель не всегда способен воспринять. Словом, крутые ребята-писатели объединились против лохов-читателей. А те хавают, что дают и базар фильтруют, не возникают.

Резюмируя все, сказанное выше, можно сказать словами Л.Гурского, что “удачливый урка, торжествующий победу над “ментами”, “фраерами” и “лохами”, выдвинулся на первый план”. В обществе популярен сегодня не борец с преступниками Лева Гуров, а бандит Женя Монах, быстрее которого выхватывать “шпалер” из наплечной кобуры никто не умеет…”

И сегодня мы имеем полное право говорить о восшествии уголовника на трон положительного героя, что само по себе таит значительную опасность, и не только для жанра остросюжетных произведений, но и для нравственного климата в обществе в целом. Ибо сегодня герои боевиков-триллеров не только в литературе правят бал, таких “крутых” героев все больше и больше в разных сферах нашей жизни. Они сегодня, увы, и в парламенте, и среди флагманов индустрии, и на дипломатической ниве, и в общественно-политической жизни… Достаточно взять свежую газету, чтобы убедиться в этом. И не совсем понятно — то ли литература плодит таких реальных героев, то ли наши писатели калькируют жизнь на страницах своих книг. А скорее всего, происходит взаимообогащение… Когда закончится этот процесс — вряд ли кто-нибудь скажет. Одни авторы считают, что это наступит, когда перемрут все “красно-коричневые”, а другие — мир наступит, когда “удушат последних буржуев”. Очевидно, это будет очень нескоро.

в период развернутого строительства капитализма

Ретроперспектива.

Наше время породило такое экзотическое явление, как сказали бы некоторые критики, как женский детективный роман (или повесть). Экзотика здесь, видимо, заключается в том, что российские литературные (или окололитературные) дамы за всю историю существования российского уголовного романа практически ничего подобного не рождали. Кредо создания русского детектива, будь то классического, интеллектуального или крутого боевика, или психологически-криминального повествования всегда прочно принадлежало сильному полу.

Это там, на Западе лихие молодые дамы или тихие спокойные старушки, не покладая рук, разрабатывали тему преступлений и их раскрытия. Можно сказать, что детективы, выходящие из-под пера женщин, сопровождали американский и английский детектив чуть ли не сначала его основания, с 40-х годов XIX века, когда читатель получил первые детективные рассказы Э.По. С тех пор полки, на которых стоят крутые и не очень крутые детективные книги зарубежных дам, заметно удлинились. На наш взгляд, особенно отличились писательницы Великобритании. Здесь ведь не только великая Агата Кристи с ее Пуаро и мисс Марпл. Здесь — и Д.Сейрес, и Ф.Д.Джеймс, и Дж. Хейер, ловко сочетавшая любовный роман с детективной интригой, и Н.Марш, и десятки других дам. Американские читатели имеют в своем активе книги Э.Маккой, М.Трумэн и стремительно ворвавшейся в мир преступлений Мэри Кларк… Во Франции зачитывались мистико-детективными книгами Дафны Дюморье. Швеция подарила миру криминальную писательницу Марию Ланге с ее четырьмя десятками детективных романов, а Польша — веселую Иоанну Хмелевскую…

Не то было в России. Наша страна, славная своими великими писателями, многие десятилетия не производила на свет ни одной более или менее известной читателю представительницы приключенческой литературы и особенно той ее ветви, которая называется детективом. Мы уже говорили о том, что дореволюционный российский уголовный роман не дал миру крупных открытий. Читатель пробавлялся, в основном, переводными вещами. Но даже и в том небольшом числе писателей криминальной темы нет женщин. Вряд ли можно причислить к авторам этого жанра А.Вербицкую, автора множества авантюрно-любовных романов, хотя в некоторых ее, столь любимых читательницами XIX в. книгах и прослеживаются кое-где детективные линии…

Не принесло расцвета женскому детективному роману и советское время. Несмотря на то, что родоначальниками советского приключенческо-детективного романа считается Мариэтта Шагинян с ее трилогией, в числе которой знаменитый “Месс-Менд”, это не дало никакого импульса. Рассматривая десятилетия, прошедшие со времени выхода “Месс-Менд”, мы можем упомянуть, пожалуй, приключенческие книги о жизни зарубежных сверстников наших подростков Н.Пальмы, героико-революционные повести А.Гюмреци и И.Гуро, ставшей ныне широко известной как активный сотрудник внешней разведки военной поры, а так же автора нескольких детективных повестей 70-80-х гг. Л.Васильевой. Ближе к нашему времени в литературу вошли супружеские пары, пишущие, если так можно выразиться, “творческим дуэтом” — Ольга и Александр Лавровы, авторы сценария широко известного телесериала “Следствие ведут знатоки”, Лариса Захарова и Владимир Сиренко, активно работавшие в 80-90-е годы в жанре политического детектива: “Операция “Святой”, “Сиамские близнецы”, а также — небесспорных романов “Год дракона”, “Петля для полковника” и др.

Нельзя не отдать должное и Инне Булгаковой, выступившей на переломе 80 и 90 годов с серией интересных детективных романов: “Только никому не говори” — о том, как прикованный к койке в маленькой сельской больнице писатель раскрывает загадочное убийство, “Красная кукла”, где иррациональное побеждает рациональное, а преступление и его расследование происходит в традиционной театральной среде.

Этим, пожалуй, и исчерпывается перечень приключенческо-детективной литературы, родившейся под женским пером до 90-х годов XX столетия.

Впрочем, следует добавить, что единственным признаком, позволяющим причислить названные выше книги к женскому роману или повести — лишь пол их создателей. Все остальное — мужское: и главные герои, и мотивация преступления, и само преступление, и окружающая среда, и даже стиль изложения не дает возможности причислить данную литературу к классу женского детектива. Ибо, если считать по большому счету, женский детективный роман, усиленно размножающийся сегодня, имеет ряд особенностей, позволяющих считать его особым подвидом приключенческой литературы. И в этом мы сейчас убедимся.

Почему же именно теперь?

Это безусловно, парадокс: за сто лет дамы-писательницы не создали ничего особо стоящего в мощном потоке детективной литературы, который начал изливаться на головы читателей далеко не сегодня. А вот буквально за последние десять лет, с 1991 года, когда родоначальница и современная русская Агата Кристи (опять же!) Александра Маринина (Марина Алексеева) опубликовала свою первую книжку — “Шестикрылый серафим”, вышло в свет более 200 (!) книг десятков авторов и “женское криминальное рукоделие”, как изящно обозвал дамский криминальный роман один из критиков, получило все права гражданства.

Сегодня в этой подотрасли отечественной детективной литературы работает множество авторов (и появляются все новые), имеются уже свои критические исследования, даже — зарубежные, ряд издательств выпускает специальные серии, состоящие из женского детектива. Словом, дело — сделано. Нам лишь остается определиться с некоторыми теоретическими причинами успеха, быстрого развития и особенностями этого нового подвида литературы.

Многие задаются вопросом — почему произошел бурный и быстрый всплеск творческой активности дам-писательниц. Как всегда, на этот вопрос нельзя дать однозначный ответ. Попробуем все же свести воедино основные правила игры. Итак…

Откуда и почему?

Откуда есть пошел женский детектив? И вообще, что это такое и с чем его едят?

На наш взгляд, женский детектив — отнюдь не все, что написано рукой женщины. Да и то сказать — по нашим сведениям далеко не все, над чем стоит женское имя, создано нежными женскими ручками. В числе наших знакомых есть и мужчины, которые писали “за милых дам”… Увы, это так. Кажется, капитализация в первую очередь коснулась книгоиздательства, в котором по прихоти издателей работают целые коллективы “литературных негров”, выдающих на гора тома романов и повестей то “за дам”, то за наших храбрых мужчин. Об этом, кстати, пишет одна из наиболее печатаемых авторов П.Дашкова в романе “Место под солнцем”.

Теперь о причинах столь успешного наступления на читателей “дамского батальона от литературы”.

Думается, во-первых, главной причиной стало состояние российского книжного рынка, который довольно быстро захлебнулся потоком разрешенной в наши дни переводной литературы. Причем, все наиболее важное, интересное и читаемое уже издано. В том числе и романы наиболее видных зарубежных мастериц детективного расследования. Читателю захотелось чего-нибудь свеженького, родного, русского. Наиболее продвинутые издатели очень быстро учли эти желания. После триумфального шествия в начале 90-х писательницы первой волны А.Марининой быстро были учтены запросы рынка и издательство “Эксмо” выдало на рынок новую серию под не очень грамотным названием “Детектив глазами женщины”, состоящую из книг, подписанных дамами. Другая серия этого же издательства “Криминальное танго” формально не делит авторов по половому признаку, но, тем не менее, она в основном состоит из женской литературы. То же происходит и с “Черной кошкой”.

Вот и вторая причина рождения нового подвида литературы: большой спрос и возможности каждого мало-мальски соображающего автора быстро издаться.

Тем более, что — и это третье — авторов, способных писать на данную тему, сегодня немало. И это не только прекрасные дамы, храбро служащие в доблестных органах. Это и дамы, закончившие литературный и другие ВУЗы, неплохо живущие замужем и имеющие свободное время для плетения дамского детективного рукоделия. Трудно избежать соблазна, чтобы не совместить лихую героиню, молодецки принимающую рюмку-другую “Камю”, ловко бьющую негодяя-мужчину в промежность и не менее лихо водящую “БМВ” с самой писательницей. Даже осознавая, что это скорее всего не так. Несомненно, это плоды демократии. Ибо еще совсем недавно, как мы уже отмечали, женское имя не только редко стояло под названием книги, но и как справедливо отмечает немецкая исследовательница российского женского детектива Хартмуте Треппер, “В советском детективном романе женские персонажи в качестве сотрудников милиции встречаются лишь периодически и всегда на втором плане…” Хотя истории российского сыска говорит о том, что в действительности женщины немало сделали для торжества законности и правопорядка. Одно время женщина возглавляла даже московский уголовный розыск (заветная мечта писательницы-феминистки Ариадны Оливер из персонажей Агаты Кристи). Всего этого авторы-мужчины не хотели (или не могли?) замечать.

В-четвертых, нынешний всплеск дамского детектива обусловлен не только демократизацией, но и криминализацией современного российского общества, что придает большую популярность и актуальность детективному повествованию, а также — постоянную востребованность у читателя и читательниц подобной литературы. Женский детектив с его сексапильными героями и героинями, с обязательной разгадкой тайны и неотвратимым наказанием преступника помогает читателям и особенно — читательницам избавиться от постоянного щемящего чувства страха.

И, наконец, наше общество стало более раскованнее и многограннее. Разве могли мы еще несколько лет назад говорить о частном сыске, телохранителях? А сегодня на одну труженицу правоохранительных органов приходится с десяток частных сыщиц, охранниц и еще больше — любительниц.

В заключение раздела о причинах возвышения “детектива глазами женщины”, хочется напомнить слова критика о том, что “стихия современно русской женщины — детектив с опасной загадкой, которую героиня и ее автор должны разгадать. Как признают критики, женский детектив интереснее “мужского”. Это — закономерно, потому что искреннее, трепетнее, пронизан чувство грозящей со всех сторон опасности…”

Подводя краткие итоги сказанному, отметим, что наше время оказалось наиболее удачным для быстрого продвижения вперед новой экзотической подотрасли детективно-приключенческой литературы. И, как ни странно, этому во многом способствует с одной стороны, быстрая демократизация, а с другой — не менее быстрая криминализация общества. Отмена цензуры и всяких правил и норм позволила кроме затурканного госчиновника — милиционера и следователя пустить по следам преступника частного сыщика, которыми очень часто в наши дни оказываются прекрасные дамы, изнывающие от безделья и не брезгующие подзаработать себе на перчатки и другие приятные мелочи… Ведь еще недавно смешно было даже подумать о том, что женщина после 8 часов ударного труда, длительного стояния в очередях и возвращения в родной дом с тяжелыми авоськами, способна заниматься еще и частным сыском…

Что же касается резкого роста преступности и появления новых, еще неведомых в России преступлений и лиц, их совершающих, то стал само собой разумеющимся острый интерес читателей, весьма обеспокоенных этими обстоятельствами, к литературе, повествующей о криминальных темах, преступлениях, преступниках, розыске и разоблачении последних. И еще одно: выше мы уже говорили, что мы сегодня присутствуем при кончине истинного детектива: нет, видимо, у мужчин желания (да и времени, а не исключено — и умения) создавать истинные детективные шедевры. Мы попытаемся определить, по силам ли это женщинам. Но прежде всего попробуем разобраться, что это такое —

Истинный женский детектив?

Вопрос, конечно, интересный, как говаривал один критик. В чем же ролевое отличие женского детектива от мужского? От детского? И т. д. Почему читатели и критика так уверенно и безошибочно выделяют эту ветвь на большом древе отечественной детективной литературы? Только ли потому, что авторами этих произведений являются женщины? Нет! И еще раз нет! Женщины, как мы уже писали, создавали остросюжетные книги еще в советское время. А женских детективов не было. Почему? На наш взгляд, причина в том, что примером для подражания был “мужской” детектив с его традициями, приоритетом мужчин во всем, что касается преступлений. Мужчины — и сыщики, и следователи, и преступники. Женщинам отводились другие роли — то судмедэкспертов, то — женщин легкого поведения, то обслуживающего персонала… Даже И.Булгакова, которая, по нашему мнению, стояла у истоков рождения нового направления детектива, не рискнула сделать своим главным героем-расследователем даму. Ее главные сыщики — то писатель, то режиссер. Но есть что-то в книгах И.Булгаковой, что соотносит их с тем жанром, который мы пытаемся определить как женский детектив. Вот как пишет об этом критик Олег Дорк: “Женский” детектив поинтереснее, оттого что он искреннее, трепетнее, пронизан почти щемящим чувством (которое женщине, вероятно, удается лучше, чем мужчине), грозящей со всех сторон опасности”.

Исследовательница российской массовой литературы из Германии Биргитт Менцель особо выделяя роль женщины в развитии традиционного детективного романа, отмечает, что “в последнее десятилетие здесь на первый план вышли авторы-женщины, что находит отражение в иной манере письма, иных ролевых образцах и моделях действительности…” Другая немецкая исследовательница отмечает, что “обозначение “женский детектив” с недавних пор получило широкое распространение в русском литературном обиходе, что связано с небывалым успехом, которым, начиная примерно с 1997 г. пользуются у широкой публики несколько русских писательниц — детективщиц… Мнение, согласно которому “детектив — это не женское дело. В противном случае — это не детектив”, было с очевидностью опровергнуто уже Александрой Марининой, поднявшейся благодаря своему сенсационному успеху до уровня русской Агаты Кристи…” Здесь, пожалуй, можно согласиться со всем, за исключением разве что ставшего уже тривиальным сравнения. Согласитесь, трудно найти общие черты в старой деве мисс Марпл с ее сельской интуицией и вооруженной современной техникой и новейшими научными изысканиями и отнюдь не недотрогой Настей Каменской.

На наш взгляд, достаточно всеобъемлющее определение специфики женского детектива дано критиком Татьяной Косыгиной в “Книжном обозрении”: “Говоря о женском детективе, мы имеем в виду не только и не столько книги, написанные дамами, сколько своего рода сплав психологического романа с полицейским, приключенческим и непременно любовным, где взаимоотношения действующих лиц, их характеры, их чувства и страсти, обострившиеся на крутом жизненном переломе, интересуют писателя больше, чем детективная интрига и традиционная неожиданная развязка…”

Исходя из этого, на наш взгляд, верного определения, откажем в принадлежности к женскому детективу такому компетентному автору, как Юлии Латыниной, пишущей с глубоким знанием дела о сложнейших экономических проблемах общества и связанных с ними преступлениями и причислим к лику данной подотрасли литературы произведения некоего Дм. Алейникова, легко и непринужденно повествующего в серии изд. “Армада” “Русский психологический детектив” о “каталах и чалдонах, лохах и пассажирах” и многом другом из жизни уголовного мира… Кстати, по мнению Т.Косыгиной, “романы популярнейшего Сидни Шелдона, к примеру, идеально подходят под определение “женский детектив”…

Сделаем вывод, что не авторство, не наличествование главного героя — крутой дамы, не разделение на плохие и хорошие детективы, а особый настрой, особая поэтика, особый стиль, структура, язык, манера письма являются определяющими нового для отечественной остросюжетной литературы подвида.

Литературная критика, которая по нашему мнению вовремя “засекла” образование новой отрасли детектива на российском книжном рынке (вообще-то, не заметить этого было трудно), пытается сегодня разобраться с такими понятиями, как классификация женского детектива, его поэтика, стиль, отличие от традиционного советско-русского, а короче — мужского детектива. Литературоведению предстоит решить еще такие текстологические проблемы, как явление главных и второстепенных героев, жанровое разнообразие и сюжетные линии, связь женского детектива со смежниками и т. д. и т. п. Сделать это не очень сложно, так как, несмотря на постоянное прибавление в полку дам-авторов, они, кажется, и не пытаются внести свежую струю в устоявшееся за последнее десятилетие спокойное и почти безоблачное движение литературы, нарушаемое лишь традиционными кровавыми разборками и любовными похождениями героев десятков повестей, выбрасываемых ежемесячно на книжный рынок.

Поспорим. И все равно — согласимся.

Изучая своеобразие, поэтику и сюжетность книг, вышедший из-под пера мужчин и женщин, критик Олег Дарк определил интересную закономерность: если авторы мужского пола склонны создавать крутые боевики с неизменными кровавыми конфликтами, трупами и мордобоем, в которых участвуют спецслужбы, “братва” и террористы, причем позиции положительных героев четко определены, то героини женских романов решают сложные детективные задачи и стараются решать их непредвзято, то есть, их симпатии и антипатии находятся если на “над”, то “вне” развития сюжета. Доказательства этого О.Дарк видит даже в семантике слов “боевик” и “детектив”. Если “боевик” — действующее лицо, то “детектив” — не принадлежит ни к одной стороне, он прежде всего — бесстрастный расследователь… Между тем, у писательниц создаваемая им литература, пусть даже и о преступлении, не может не переливаться достаточно плавно в любовный роман, в то время как авторы-мужчины из всех видов любви чаще всего допускают половую связь, на которой любовная линия и завершается. Наверное, потому что женщина лучше чувствует важность любовной линии для осмысления поступков своих героев на детективной почве. Может быть, поэтому среди героев женского детектива нет старых, морщинистых, пусть даже и мудрых мисс Марпл, а есть молодые, красивые и длинноногие красавицы, у которых мудрость заменяется быстрой реакцией, меткой стрельбой и умением обращаться с новейшей техникой… “Нам эти мозговые клетки ни к чему, — говорит одна из многочисленных героинь. — Главное уметь классно драться…”

По мнению О.Дарка, родившийся не без влияния Марининой женский детектив очень скоро рискует переродиться в женский боевик со всеми неизменными атрибутами оного — драками, стрельбой, погонями… По крайней мере, уже сегодня новейшая литература подобного типа уже изобилирует лихими крутыми дамами без особого интеллекта в глазах.

Момент, на наш взгляд, достаточно важный, ибо, если развитие женского криминального романа пойдет в этом направлении, российская литература вообще рискует остаться без собственного детективного направления, т. к. мужской детектив мы уже потеряли: его давно потихоньку сменил боевик-триллер, о чем мы уже писали.

Между тем, как отмечают исследователи жанра, в последнее время границы детектива, в том числе и женского, размываются. Прежде всего, у ряда авторов расследование преступлений, как это и положено в классическом повествовании, уже не выходит на первый план — оно заменяется длинными рассказами о жизни вообще, о самочувствии героини и ее друзей, бой-френдов и т. д. Достаточно часто ведущее место занимает любовная линия. Короче говоря, в ряде случаев происходит заметная даже непосвященному подмена детектива воспитательным романом. Причем, и любовная и воспитательная линии вводятся в повествование неназойливо, ибо, как замечает уже известная писательница Н.Васина: “предполагается, что средний читатель боевиков либо живет блатной жизнью, либо хочет ею жить. И если ты напугаешь его интеллектом, то могут сказать: это не купят…”

Что делать — приходится подстраиваться. Не случайно столь современны героини большинства дам-детективисток. У Марины Серовой ее героини — частный сыщик Татьяна Иванова и телохранительница Евгения Охотникова — дамы на уровне: и дерутся классно, и стреляют, а если понадобится, и минетик могут сделать, и переспать кое с кем, не обязательно с любимым человеком.

Еще круче Ева Курганова из “Женщины-апельсина” Нины Васиной. Она и апельсин вертит между ног, чтобы спровоцировать на действия предполагаемого преступника… Ева не только ищет злодея. Она при необходимости может привести в исполнение собственный приговор… Отсюда и вторая особенность размывания жанра — плавное перетекание детектива в триллер, когда уже преступник известен, надо всего-навсего найти его и покарать (или сдать в милицию).

Видимо, и женский детектив ждет та же судьба, т. к. бить ногой в промежность или стрелять в упор все же легче, нежели кропотливо собирать улики и часами размышлять над фактами, что делают столь милые нам дамы из западных криминальных романов…

“…Раскладываю трупы постранично…”

Заголовком для этой главы мы избрали название одного из интервью родоначальника жанра А.Марининой. Маринина не только основатель женского детективного жанра в целом. Она — и основатель такой экзотической ветви, как женский милицейский роман. Ее настоящая героиня Анастасия Каменская работает в милиции. И только на милицию. Как заявляет писательница, “Для меня важно, чтобы сработала хоть какая-то система государственного правосудия…”

Между тем, сама Маринина дает четкую классификацию современного женского детектива, принимая за основу ведомственную принадлежность главной героини: “…Мне интересны люди, ведущие расследование преступлений. В этом случае возможны три варианта. Вариант первый — частные сыщики. Вариант второй — друзья потерпевшего, родственники, журналисты, ведущие расследование. И вариант третий — правоохранительные структуры”.

И, действительно, если присмотреться к женскому криминальному рукоделию, то приведенная выше схема легко просматривается на практике. Неизменный частный детектив у М.Серовой — Татьяна Иванова, у А.Даниловой — сыщица Земцова, у Н.Корниловой действует частный детектив Наталья по прозвищу Пантера… Немало в женской литературе не просто любителей или людей, призванных к действию экстремальными обстоятельствами. Так, в “Крутой барышне” Е.Яковлевой в центре разборок оказывается скромная библиотекарша Анна Беспалова. У П.Дашковой расследование ведет журналистка Лена Полянская. У той же П.Дашковой в повести “Место под Солнцем” в расследование включается балерина Екатерина Огородникова, у которой убили мужа…

Меньше всего повезло милицейскому роману. За исключением А.Марининой, у которой за плечами уже более двух десятков романов с харизматической милиционершей Анастасией Каменской, да у нее же — эпизодической героини — петербургского следователя Томилиной-Образцовой и еще следователя Евы у Нины Васиной, чья принадлежность к правоохранительным органам шита белыми нитками, “героев в серых шинелях” практически нет. Как мы писали выше, это можно объяснить недоверием общества в силы и возможности государства защитить гражданина…

Существуют и определенные особенности женского детектива. Кроме строгой жанровой принадлежности некоторых авторов к конкретному подвиду (например, А.Маринина с ее милицейским романом) существуют и гибриды. Например, повести Т.Поляковой “Тонкая штучка” и П.Дашковой “Кровь нерожденных” критика относит к некоему синтетическому жанру, который соединяет элементы психологического детектива и крутого западного боевика. И уже совершенно чистой воды боевик В.Платовой “В тихом омуте”, где ВГИКовка по прозвищу “Мышь” совершает бесчисленные подвиги, мстя за смерть возлюбленного, вывалившегося по пьянке из окна общежития…

В женской детективной повести причудливо переплелись все виды и подвиды криминальных произведений. Пожалуй, за исключением просто классического детектива. Но и этому есть объяснение. По мнению одного из самых популярных авторов П.Дашковой “…Мы пишем по-русски. У нас совсем другие традиции, и читатель воспитан иначе. Мы ограничиваем себя, пытаясь делать кальку с западного детектива…”

Исследовательница российского женского детектива Х.Треппер отмечает, что “в рубрике “Женский детектив” объявлены новые разновидности детектива, такие как “криминальная мелодрама”, “юмористический детектив”, “детектив для взрослых”; излюбленный автор “Эксмо” Татьяна Полякова, напротив, работает в традиционных жанрах, таких, как плутовской роман или роман о поисках сокровищ…” Впрочем, с увеличением числа дам или “литературных негров”, работающих “под дам”, количество видов, подвидов и прочих разновидностей детективов, боевиков и прочего может вырасти. Особенно это касается смешанного гибрида — помеси сентиментального романа с боевиком. Очень удачное сочетание: захочешь — поплачешь, захочешь — побоишься вместе с героиней…

И еще один гибрид — смесь жесткого детектива с так называемым “романом воспитания”. Всем своим сюжетом, всеми репликами героев и антигероев он говорит о том, что убивать, калечить людей, воровать — плохо, вслед за преступлением неминуемо последует возмездие… Впрочем, это иной раз не мешает героине открыто восхищаться своим преступным противником. Так, героиня Марининой Настя Каменская в романе “Убийца поневоле” открыто восхищается сыном мафиозного босса, бывшим преступником. А когда его убивают, горюет вместе с отцом-мафиози. Для женского детектива (в отличие от мужского) характерно понимание жизненных обстоятельств, в которых преступники вынуждены были встать на преступный путь, нарушить закон. Правда, понять это еще не значит простить. В романах П.Дашковой совершается множество жестоких преступлений. Автор в каждом случае пытается подвести под совершенное понятийную базу, что, впрочем, не мешает в конце концов жестоко покарать преступившего закон. В произведениях А.Марининой тоже многое оправдывает преступника. Разве можно не сочувствовать генералу Вакару в “Убийце поневоле”, один за другим убивающему убийц своего сына? Но ведь совершая самосуд, он сам становится преступником.

Кстати, тема самосуда характерна для многих современных криминальных романов, особенно написанных женщинами. В чем же причина? Чтобы ответить на этот вопрос, следует разобраться в природе т. н. “женского детектива”, его особенностях и отличиях от традиционного, скажем так, “мужского” романа.

А это разговор особый.

Отличие первое: герои, героиня и их противники.

Мы не случайно полагаем, что женский детектив мог появиться лишь в последнее десятилетие. В более ранние сроки главные героини многих романов и повестей — добровольные расследователи, скорее всего, были бы признаны тунеядками и отправлены в места не столь отдаленные. А в рядах сыщиков, профессионально занимающихся раскрытием преступлений, место женщины всегда бы было во втором ряду. Во время первоначального накопления капитала, когда начал возникать класс “новых русских”, появились и первые новые русские самостоятельные женщины, для многих из которых поиски преступника — достаточно острое, порой небезопасное, но все же приключение. Основной особенностью нового женского детектива является присутствие женщины среди главных действующих лиц. Именно она берет на себя всю тяжесть раскрытия преступления. Иногда она делает это по велению долга — А.Каменская более чем в двадцати романах А.Марининой — майор милиции, аналитик. У А.Марининой есть еще один герой — следователь и одновременно составитель детективов Н.Томилина. Все герои-сыщики юриста А.Марининой (в миру — Алексеевой) в той или иной мере связаны с правоохранительными органами. И даже начальник службы безопасности киноконцерна “Сириус” Владислав Стасов в “Посмертном образе” был раньше работником уголовного розыска и не собирался порывать с ним. В одном из интервью А. Маринина заявила, что героями ее книг всегда будут “менты” — работники правоохранительных органов и она не собирается менять свои принципы.

Другим направлением женского детектива стало появление среди главных героев частных сыщиц и телохранительниц. У Натальи Корниловой, к примеру, это — детектив Наталья по кличке “Пантера”. У М.Серовой во многих романах выведен образ частного детектива Татьяны Ивановой, “известной всему Тарасову (читай — Саратову) своей интуицией и способностями распутывать самые запутанные ситуации…” У нее же есть и другой герой — частная охранница Евгения Охотникова, в меру своих сил так же занимающаяся расследованием. У одной из наиболее тонких писательниц П.Дашковой нет постоянной героини. Ее расследовательницы относятся к третьему типу по нашей классификации, тем, кто если и получает за свой труд зарплату или вознаграждение, то пулей или кулаком — сиречь, любительниц. Одной из таких героинь стала журналистка Лена Полянская.

Читая бесчисленные дамские детективы, которые не выпускает сегодня разве что очень ленивый издатель, замечаешь, что главные героини — прежде всего, женщины самодостаточные, имеющие средства, квартиры, машины и т. д. Даже Настя Каменская, периодически беседующая со своим мужем о недостатке средств, все же имеет все необходимое для достаточно обеспеченной жизни. Что же говорить о Татьяне Ивановой, которая зарабатывает столько, что может отказаться от неинтересующих ее заказов.

Во-вторых, все дамы, занимающиеся сыском, молоды, спортивны, красивы и сильны. Как отмечает исследователь женского детектива Олег Дарк, “…сексапильная, часто светловолосая, смешливая длинноногая красавица. У нее не должно быть особых примет, как у идеального преступника. В “женских детективах” это и называется бесхарактерностью…”

Молодость и красота российских сыщиц разительно отличает наших героинь от героинь, к примеру, английского классического детектива. Вспомнить хотя бы знаменитую мисс Марпл. Старушка, имея определенные средства и уйму свободного времени, может спокойно заниматься расследованиями. Российские дамы-сыщицы не хотят терять молодость. Поэтому сыском они занимаются между визитом к портнихе и светским раутом.

В-третьих, стоит обратить внимание на профессии тех, кто занимается частным сыском по доброй воле или по стечению обстоятельств. У П.Дашковой — журналистка Лена Полянская (“Кровь нерожденных”, “Легкие шаги безумия”), у Е.Яковлевой — библиотекарь Анна Беспалова (“Крутая барышня”), у А.Малышевой — просто школьная подруга погибших Катя Булавина (“Мой муж маньяк?..”).

Впрочем, случаются и более экзотические героини. В цикле повестей О.Волковой “Филе женщины в винном соусе” героиня — пианистка-экстрасенс Наталия.

В-четвертых, для многих добровольных расследовательниц-сыщиц законы, кажется, не писаны вообще. Зачастую они не только ищут (и находят) преступника, но и прекрасно совмещают обязанности следователя, судьи и палача. В повести Поляковой “Черта с два” героиня сама вершит правосудие. В “Женщине-апельсине” Нина Васина, учитывая, что героиня ее милиционер и “находится в системе”, сначала организует побег преступника только для того, чтобы его прикончить. Практически женский детектив дает неограниченное поле деятельности главным героям для бесчисленных нарушений закона. Мы говорили о том, как предполагаемые преступники превращаются в трупы. Что же касается избиений, пыток, похищений и лишений свободы, то, как говорят, “несть им числа”. И все вроде делается во имя благой цели — достижения истины. Иной раз даже трудно понять, кто же круче — бандит или преследующая его дама-сыщица. Хотя в ряде случаев вернее назвать ее дамой-палачом.

Отличие второе: сюжет.

Как всегда в детективах, сюжетная линия строится вокруг преступления и следующего вслед за ним расследования. Авторам женского детектива не знакомы такие понятия, как предупреждение преступления, профилактика. Даже милиционерша Настя Каменская прекрасно знающая, что очередной понедельник сулит новое убийство молодого человека (“Украденный сын”) уныло фиксирует их периодичность. Что же говорить о любительницах? Они берутся за дело лишь тогда, когда происходит убийство. И чем загадочнее, тем лучше. Причем все другие преступления (кражи, разбои, грабеж и т. п.) их интересуют весьма мало. Оно и понятно — подобные мелочи не сулят ни солидного вознаграждения, ни громкой славы, ни даже достаточного количества острых ощущений. И еще. Вначале должен быть труп. Потом еще один, два, три… Вначале должен быть страх. Героиня должна испугаться и начать расследование из-за опасения за свою жизнь, продолжить его из-за любопытства и завершить, исходя из своих понятий о долге, праве и порядочности. В романа А.Малышевой “Мой муж маньяк?..” одна за другой погибают школьные подруги Кати Булавиной. Страх за собственную жизнь и желание найти истину подвигают ее на длинное расследование, в ходе которого выясняется, что муж Игорь — неопасный сексуальный маньяк, а любовник Дима оказался убийцей. В “Легких шагах безумия” П.Дашковой журналист Лена Полянская помогает разоблачить кровавого серийного маньяка. А М.Серова в своей повести “Не рой другому яму” ввела вообще новые для детективов понятия: компьютер, Интернет. В Москве убивают известного банкира, а в Тарасове появляется молодой дизайнер Юлия. Где здесь связь? Оказывается, есть. В повести Т.Поляковой “Черта с два” интрига разворачивается вокруг загадочной истории, в результате которой художница Максимова, обманутая маклером, остается без квартиры и без денег. Деньги ей все-таки удается вернуть. Здесь бы и конец истории. Но… маклера убивают, а за героиней охотятся неизвестные… В еще одной “маньячной книге” “Кто последний к маньяку” М.Серовой ее героиня Татьяна Иванова принимает заказ на расследование одного из серии убийств молодых богатых женщин и понимает… что следующая жертва — она. “Я действовала как самая последняя бездарь. Я совершила столько ошибок, что любая квалифицированная комиссия отняла бы у меня лицензию, дающую право заниматься частным сыском…” Впрочем, повесть заканчивается, как обычно, торжеством справедливости. Практически, если не у всех, то у большинства женских детективов — счастливый конец. Причем, торжество справедливости многие авторы понимают по-своему. Справедливость для них не завершается водворением преступника в камеру или зачтением приговора суда. Она (справедливость) зачастую приходит со смертью (физическим уничтожением) лица, по мнению добровольного розыскника, совершившего преступное деяние.

Вообще-то, немало дам-сыщиц, многие из которых вообще о праве и законе мало что знают. Сомнительно, что балерина Екатерина Орлова, у которой убили мужа, занимающаяся поиском убийцы, знакома с уголовным кодексом (П.Дашкова, “Место под солнцем”).

Тем не менее, совершенно не доверяя “продажным ментам”, героини сами пытаются “решить проблемы”. Честных, порядочных сотрудников органов внутренних дел можно, пожалуй, обнаружить в книгах А.Марининой. Да и то там постоянно “течет”, “пахнет взятками” и изменами…

В подавляющем большинстве женских романов сотрудники милиции, следователи и прочие труженики правоохранительных органов нужны как консультанты или как сила, могущая повязать бандитов на завершающем этапе.

В романе А.Малышевой “Мой муж маньяк?..” Катя Булавина, уже выследив убийцу в аэропорту, просит по телефону следователя Былицкого “выслать подмогу”. В повести Е.Яковлевой “Крутая барышня” на последних страницах появляется лейтенант Шутов, умело обезвреживающий преступников. И вообще, в финале дамских детективов всегда очень тесно. Откуда ни возьмись, появляются врачи, в том числе и психиатры, родственники, любимые люди и т. д. и т. п.

О любимых людях следует поговорить подробнее. Любовные отношения — одна из особенностей женского детектива. Прежде всего, дамы-писательницы не дают ей стать основной сюжетной линией. Главный сюжет — убийство, труп. Сперва один, второй, третий. Может быть до десятка трупов. А любовь как бы между делом, чтобы не мешать развитию сюжета.

Во-первых, тонкие, высокие, сексапильные женщины нуждаются в крепких сильных покровителях и советчиках. Какой замечательный муж Леша Чистяков в романах А.Марининой! Он и профессор, и готовит прекрасно, и прекрасный советчик. А Настя нет-нет, да приютится на груди другого мужчины.

Что же тогда говорить о других героинях. Женя Охотникова из “Снайпера вызывали?” М. Серовой охотно вступает в связь с “охраняемым объектом”. Ее подругу насилуют сразу несколько бандитов. И ничего! Кстати, соблазнение бандита — тоже победа над ним. В повестях Е.Яковлевой, Поляковой, да и других авторов описывается любовь сыщиц с преследуемыми ими бандитами. Чаще этому находится объяснение, что бандит-одиночка тоже, мол, борется с мафией, как и героиня. Впрочем, чаще всего объяснять ничего не надо. Просто “возраст требует свое”. Спокойные и беспорядочные половые связи, зачастую не из-за неистового влечения, а просто — “так надо” — кочуют из книги в книгу, приучая читателя к мысли о том, что “любви все возрасты покорны”.

Итак, незамысловатый сюжет большинства женских криминальных романов складывается вокруг обнаружения трупа (или возможности его обнаружения, или чьего-либо похищения) и возникшей угрозы главной героине. И она, будучи решительной и смелой, и не доверяя милиции, берется за дело. В ходе действия появляются и исчезают друзья и подруги, сослуживцы, родственники, милиционеры, бандиты. Между героями и героинями возникают слабо очерченные любовные линии, появляются еще какие-то преступления, сопутствующие убийству.

Главное — держать читателя в постоянном напряжении, не дать понять ему, откуда ветры дуют, и “кто еси мужи (или дамы), сотворившие убийство…” На почве этого происходят даже литературоведческие скандалы. Так, в 1997 году в “Книжном обозрении” развернулась даже дискуссия на тему, должен ли автор держать читателя за соучастника расследования? По женскому детективу это не получается. Возможно, что у дам-писательниц логика несколько иная, чем у их коллег мужского пола.

По словам старшины женского криминального цеха А.Марининой ее в первую очередь интересует не криминал, а “острая нравственная психологическая проблема, необычный поворот человеческих отношений, характеры людей, обстоятельства их сближений и разрывов. А вокруг этого можно развернуть любой криминальный сюжет с убийствами, тайнами, расследованием, наконец, разгадкой, желательно (но не обязательно) неожиданной”.

На наш взгляд, если у уважаемой и популярной писательницы второе, т. е. развитие криминального сюжета, получается очень неплохо (ну, разве что, с неожиданной разгадкой не всегда гладко), то первое — анализ острых социальных проблем — увы, явно не вырисовывается…

Здесь стоит сказать, возможно, парадоксальную на чей-нибудь взгляд вещь. Женскому детективу, скорее всего, не скоро предстоит встать на полку с настоящей большой литературой. Неумение видеть за фактами нашей жизни явление, по достоинству оценить его, проследить, говоря словами А.Марининой, “острые нравственные, психологические проблемы” и окружить их соответствующей криминальной оболочкой — это существенно обедняет сюжеты наших писательниц.

…Во время возвращения с премьеры выстрелом из кустов убит муж героини, одна за другой погибают школьные подруги другой героини, кто-то старательно охотится за приехавшей на несколько дней в родной город телезвездой…

Насколько жизненны и типичны эти и десятки других подобных сюжетов? Насколько они соотнесены с жизнью? У некоторых наших критиков существует скверная манера все, что-либо стоящее, соотносить с зарубежными авторами. Так появилась “русская Агата Кристи” — Александра Маринина. (К чести своей писательница яростно открещивается от этого совсем не подходящего для ее творчества имени.) Но ведь Агата Кристи известна и тем, что в своих романах показала Англию своего времени. Нам кажется, что вряд ли поздний читатель из множества книг современных писательниц сумеет понять, что представляла собой Россия 80–90 годов. В его голове будут мелькать лишь кровавые разборки, да отрывки из орально-анального секса того времени… Интересно проследить за тем, что говорят сами писательницы об источниках сюжетов для своих книг. Нина Васина, отвечая на вопрос “Откуда вы черпаете вдохновение? Вы живете и смотрите, что происходит вокруг? Или прилежно следите за криминальной хроникой?” заметила: “Я боюсь таких передач. Они на меня действуют завораживающе. А сюжеты я беру из обычных новостей. Хотя они у нас тоже достаточно криминальны…” Анна Малышева: “Сюжеты романов придумывала сама. Хотя, конечно, какие-то детали подсказывает жизнь, своя, чужая… Ну, какой-то сюжетный ход случается заимствовать из прессы…” У Полины Дашковой “Вымысел и реальность переплетаются, сливаются вместе… Героев своих я складываю из отдельных черточек, принадлежащих разным людям… Даже если существуют реальные прототипы. Так, прототип Козлова-Сквозняка — известный квартирный грабитель, убийца Павел Смеян…”

Кстати, если говорить о реальности, вымысле и умении заметить за разрозненными фактами, то книги Полины Дашковой, пожалуй, ближе всего стоят к решению этой проблемы. К таким, на наш взгляд, можно отнести “Кровь нерожденных”, “Легкие шаги безумия”… К какому ряду отнести частного детектива и красавицу Марию из цикла повестей Натальи Корниловой — сказать трудно. Мария ведь умеет стрелять и убивать при помощи любого предмета — медной пуговицы, куска проволоки, монеты, а в минуту высшего напряжения она обращается в пантеру… А все объясняется легко: некий японец обучил пять сирот искусству выживания. В живых осталась только Мария. Вот она и охотится в джунглях российской преступности. Но здесь от реальной жизни до сказки уже не шаг — полшага.

Отличие третье: личность в сюжете, стиль, язык

Мы уже писали о том, что несомненной особенностью анализируемого поджанра является обилие женщин. Авторы — женщины, главные героини, их подруги, родные, знакомые — тоже женщины. Мужчинам в дамском криминальном романе разрешается присутствовать лишь в качестве трупов, подозреваемых и бандитов вообще, а также — представителями правоохранительных структур, с которыми иной раз советуются, всячески подчеркивая при этом, “какие они, менты, — дурни…” Женщины-расследователи, как мы уже отмечали, как правило, молоды, красивы, сильны. Они имеют массу свободного времени на поиски преступника (как тут снова не вспомнить советскую женщину-труженицу, шлепающую домой после многочисленных стояний в магазине с полными авоськами). Поэтому одно из основных требований к главной героине — праздность. На эти роли годятся бывшие балерины, музыкантши, художницы. В отдельных случаях — журналистки, библиотекарши. В большинстве случаев героини прекрасно управляются с компьютером, классно водят автомашину (желательно иномарку), метко стреляют и, подобно серовской героине Тане Ивановой, умеют сильно бить ногой в промежность…

Еще одна особенность наших героинь, отмеченная критиками (в частности, О. Дарком), постепенная и незаметная люмпенизация главных героинь. Любая повесть или роман начинается с появления вполне нормальной героини. Постепенно по мере погружения расследовательницы в мир преступности, меняется ее стиль разговора, внешний облик, язык. Вместе со своими преступными героями и сама сыщица как бы опускается на дно. И нет никаких оснований считать, что с окончанием расследования она станет такой, какой была “до” — чистой, целомудренной, оптимистичной.

Причем, некоторые авторы искренне полагают, что “обаяние и порок — это почти одно и то же (цитируем Н. Васину)! Например, моя героиня Ева Курганова очень обаятельная, положительная, а на самом деле ужасно порочная…”. Для читателя, взявшего на себя труд ознакомиться хотя бы с десятью страницами любого романа Васиной, эта фраза вряд ли окажется откровением.

Многие исследователи современного криминального романа, в том числе и женского, справедливо полагают, что в последнее время понятия добра и зла значительно сместились в литературе и сегодня весьма непросто разобраться в коллизиях современного мира. Если антигероя славно избивают “в поисках истины”, требуя от него признания в том, что, как впоследствии выясняется, человек не совершал, — как расценивать это — добро или зло? Ведь намерения у следователя самые похвальные. Если героиня в процессе поиска убийц сама выносит приговор и приводит его в исполнение — есть ли это торжество справедливости?

На фоне массового беззакония как архипелаг надежды выглядят более двух десятков романов А. Марининой. Ее героиня тоже не всегда в ладах с законом, она может воспользоваться услугами мафиози для достижения благородных целей. Но в главном конфликте между законом и преступниками она всегда на стороне закона. И здесь нет высоких чинов и неприступных личностей. По этой части Настя Каменская во многом напоминает постоянного героя незабвенного Н. Леонова — Леву Гурова, для которого так же не существовало неприступных преступников…

Саму же Настю Каменскую исследователи рисуют как “бесстрашную, эмансипированную особу, представляющую собой тип женщин “в джинсах и кроссовках”… С представителями подобной литературы других авторов ее роднит наличие на страницах романов западных автомобилей, бутиков, кафе, словом, всех атрибутов столь непохожей на советское прошлое современной жизни.

Романы А. Марининой построены на контрастах: рядом с вечерним кофепитием, домашними заботами и мирным мужем Алешей Чистяковым возникают ужасные преступления, горы трупов, отвратительные лики преступников…

Нам представляется, что именно контраст мирной жизни с кровавыми преступлениями и создают тот читательский интерес, который так присущ всем книгам Марининой. В этом же ключе работают и некоторые другие авторы, что дало создателю крутой сыщицы Евы Кургановой Нине Васиной повод заявить: “По мне Маринина, Полякова и Дашкова действительно идут в одной струе. Если я захочу в эту струю окунуться, прочитать какое-нибудь из их произведений, куплю первое, что попадется, только выберу книгу в мягкой обложке. Нет смысла хранить их годами. Однако надеюсь, что поклонник такой литературы очень сильно спотыкнется на моих вещах. И ему придется сделать выбор…”

Вообще, современные дамы-писательницы весьма избалованы вниманием прессы. У одной только А. Марининой за последние несколько лет в разных органах печати опубликовано более 20 интервью. И все бы ничего. Жаль только, что отдельные мастерицы дамского детектива то тут, то там пытаются поднять имиджи своих книг и снизить уровень творчества коллег. Хорошо бы, если подобное “состязание” проходило не в беседах с досужими журналистами, а на страницах публикуемых произведений. Пока же все с точностью наоборот…

Еще одно из наблюдений. Писательский женский мир почти точно разделился на дам, пишущих книги от первого лица (такова, например, Серова, хотя трудно сказать — не имеем ли мы дело с большой литературной мастерской, где в лучших традициях дореволюционной России трудятся множество “негров”) и писательниц, предпочитающих наблюдать за перипетиями развития действия со стороны (А.Маринина, П.Дашкова). Большой разницы на наш взгляд здесь нет, но, думается, что “я-рассказ” дает несколько больше возможностей для прорисовки образа героини. Впрочем, как сказать… Мы ведь знаем, что Настя Каменская в огромном количестве способна поглощать кофе, а серовская Татьяна Иванова не расстается с магическими костями… Главное, чтобы в женском криминальном романе был честно проложен водораздел между добром и злом. А это, как мы видели, происходит далеко не всегда.

Сегодня очень сложно прогнозировать дальнейшее развитие женского криминального романа. По мнению ряда литературных критиков он постепенно вырождается в боевик, где очень мало расследования и очень много стрельбы, драк, кровавых разборок и прочих “ценностей” западного, а ныне — нашего мира. Практически отмирает старый добрый отечественный детектив. Какие-то символы его еще можно отыскать в романах А.Марининой. Можно назвать еще П.Дашкову, у которой нет сквозного героя, но есть горячее желание очередной героини разобраться с загадочной криминальной историей. Среди них — журналистка, победившая банду торговцев человеческими органами, балерина, ищущая убийц своего мужа, архитектор, спасающая своего ребенка от его же отца… Среди дам сравнительно давно и успешно работающих на поприще женского криминального романа исследователи называют Т.Полякову, М.Серову, а также — Н.Корнилову, Т.Степанову, В.Платову, Е.Арсеньеву, Е.Яковлеву. В нашем списке уже свыше 20 фамилий дам, регулярно выбрасывающих на книжный рынок свою продукцию. И список этот растет.

На первый взгляд, увеличение числа писательниц, пробующих свои силы (именно пробующих!) в столь любимом читателями жанре можно только приветствовать. Но нельзя не заметить, что очень быстро происходит эрозия жанра, т. е. выдувание из него плодородного слоя. Бледные ходульные образы героинь, сшитые на скорую руку сюжеты, вялый язык с преобладанием вульгаризмов и жаргонизмов. Видимо, не случайно критика отмечает весьма посредственный и не очень литературно-художественный язык в повестях весьма плодовитого автора М.Серовой. Только что опубликована новая повесть нового автора О.Кулаковой “Когда закончится последняя война”. Несмотря на то, что тема ее вроде крайне актуальна — рассказ о делах-делишках недавних бойцов спецназа, обучающих молодежь на стрелковом полигоне, читать ее неинтересно — так вяло она написана.

Причины выхода в свет малоудачных, а то и вообще неудачных книг лежит на поверхности. Постоянный читательский спрос именно на женскую часть криминальной литературы заставляет издателей постоянно искать все новых и новых авторов. При этом резко снижается требовательность к качеству материала — надо быстрее запустить книгу в производство. Сами дамы-писательницы то и дело признаются, что не хотели писать на криминальную тему, но… “очень нужны были деньги…”, “писала элитные книги, но с ними на рынок не выйдешь…”, “обзвонила по списку ряд издательств, в первом же спросили, сколько страниц готово. Наврала, что сорок, вечером отстучала их — утром подписали договор…”, “мне предложили контракт на… 50 лет вперед и я поняла, что на мне наживаются…”

Трудно в таких условиях создать что-либо стоящее, долговечное. Авторы “нетленок” обязываются создавать по три книги в год. Многие из них никогда не работали в органах, не имели дело с преступлениями. Но это еще не самая большая беда. Хуже, что и опыта жизненного маловато, и знаний…

Поэтому нам как-то трудновато согласиться с бодрым призывом одной из газет “…Будем просто читать захватывающие душевные книги, полные тонких переживаний и острых коллизий, головокружительных интриг и светлых надежд, то есть всего того, чего так не хватает нам сегодня, напрочь забывая обо всем на свете!”

Из всего этого нанизывания слов можно, пожалуй, согласиться лишь с головокружительными интригами. На наш взгляд, гораздо более реальнее рисует положение дел на книжном рынке фраза одной весьма популярной писательницы. Она заявила буквально следующее: “…то, что покупают и голосуют рублем, значит, что голосуют за книгу вообще, а не именно за плохую. Просто хороших мало. А позиция, что читатель глуп, кровожаден и сексуально озабочен, удобна тем авторам, которые кроме собственных и чужих гениталий ничего интересного явить миру не могут, удобна и с коммерческой точки зрения: вал, масса. Но не может быть масса хорошей литературы…”

Видимо, время все расставит по своим местам: хорошие книги и авторы останутся, плохие — уйдут. Так бывает всегда. Тем не менее, нельзя не отметить, что феномен женского криминального романа в России заинтересовал исследователей, прежде всего, за рубежом, в частности, в Германии. В России дело пока не пошло дальше интервью с участниками литературного процесса и компилитарных рецензий. Правда, и у нас есть ряд серьезных исследователей новых литературных процессов (О.Дарк, Б.Дубин и др.). Но глубокий анализ явления еще впереди.

Международная тема в отечественном детективе и боевике

Каково общество — такова и его литература. Который раз мы повторяем это нехитрое. В этом смысле политический роман, международный триллер, а также книги о шпионах и разведчиках особенно показательны. Последнее десятилетие многое изменило в развитии того вида литературы, которое мы именуем детективом. Мы уже писали о сворачивании (а потом — разворачивании) милицейского романа, появлении книг, повествующих о работе частных сыщиков, появлении такого экзотического вида литературы, как женский детектив. Писали мы и о том, что наша современная действительность привела к постепенному вымыванию детектива в его классическом понимании. На смену инспектору, шаг за шагом ведущему кропотливое расследование преступления, пришел мощный суперрэмбо, решающий все проблемы при помощи смертоносного удара кулаком.

Изменился, и существенно, и международный политический роман. На смену “политическим хроникам” Ю.Семенова, где события разворачивались по законам логического мышления в точном соответствии с правилами жанра, пришли те же боевики, где действие не всегда согласуется с логикой и даже — с целесообразностью…

Падение железного занавеса, резкое увеличение международного обмена, вступление России в Интерпол, наконец, мощный выход российских преступных группировок на международную арену — все это не может не замечать современная литература. Напротив, достаточно спокойное отношение к деятельности зарубежных разведок тоже не могло не отразиться на состоянии некогда многочисленного и процветающего шпионского романа. И еще. Состояние общества сейчас таково, что считать себя патриотом и публично заявлять об этом, считается признаком дурного тома. Забегая вперед, приведем свидетельство неплохо владеющего ситуацией автора многочисленных “шпионских романов” Чингиза Абдуллаева: “В современных криминальных и шпионских романах можно достаточно часто прочитать о мужестве отважных разведчиков, смело проникающих на закрытые базы и добывающих необходимые документы. Все это на сто процентов обычная ложь. Практически во всех случаях агенты-нелегалы действуют через своих зарубежных людей, добиваясь нужного результата либо шантажом, либо деньгами… Эпоха героев давно закончилась — наступила эпоха проходимцев и подлецов…”

Жутковатое признание, но оно реально. Видимо, бездуховность нашего современного общества и приводит к тому, что имеют спрос книги таких людей, как… Впрочем, это особый разговор.

Попробуем классифицировать современный международный роман, исходя из его содержательной части.

Исходя из того, что сказано выше, мы бы выделили в этом подвиде литературы, состоящей в основном из триллеров, следующие разновидности:

1. Наше время породило такой хитроумный гибрид, как смешанный роман, где часть действия происходит в России, а часть — за рубежом. Пожалуй, он самый многочисленный;

2. Романы, в которых рассказывается о деятельности российских диаспор за рубежом.

3. Романы наших авторов о “их” жизни “там”.

4. И, наконец, шпионский роман, повествующий о противоборстве разведок.

Как уже отмечалось, открытость нашего общества, возможность зачастую быстрее попасть за рубеж привели к тому, что авторы, иной раз сами подолгу (а то и постоянно) живущие за пределами отечества постоянно вводят в свои повествования эпизоды, связанные с работой за рубежом. Лев Гуров, герой Николая Леонова, лихо раскручивает убийство соотечественника в Германии. Новый роман Георгия Вайнера “Умножающий печаль”, основное действие которого протекает на родных столичных просторах, все же начинается с главы “Экстрадиция”, в которой французские власти выдают России российского же преступника Смаглия. Кстати, и следующий роман Г.Вайнера “Райский сад дьявола” снова начинается с зарубежных сценок — со встречи отечественных уголовников в американском аэропорту Дж. Ф.Кеннеди.

Иной раз наши соотечественники вынуждены “на минутку” слетать куда-нибудь за границу. Постоянная героиня Льва Дворецкого “гроза мафии Ия”, которой поручено вместе с друзьями “выполнить одну общую российско-американскую задачу: вести борьбу с русской мафией, пустившей корни не только в России, но и в США”, успешно выполняет эту задачу. Так же, как и герой Виктора Доценко Савелий Говорков по прозвищу Бешеный, который успешно срывает грандиозную сделку международных наркодельцов по доставке нескольких тонн наркотиков в Европу (“Любовь Бешеного”). Герои романа Владимира Марфина “Смертельный бросок” действуют в другой точке земного шара, в Таджикистане, где также хватает наркодельцов. А на Кубе работает Михаил, “российский агент высочайшей квалификации” — ему поручено вывезти затопленный у берегов острова Свободы транспорт с ракетами “Земля-Воздух”. А так, как отношения между нашими странами давно уже не дружественные, Михайло приходится вступить в борьбу со спецслужбами, из которых, само собой, агент выходит победителем…

Наконец, типичный русский Рэмбо, герой трилогии “Русский транзит” В.Барковского и А.Измайлова Александр Бояров, против которого объединились все: и преступники, и милиция, и госбезопасность, работает в самом эпицентре преступности, где скрестились интересы и КГБ, и ФБР, и колумбийской мафии, раскрывает преступные планы и в разгар августовского путча доставляет на Родину груз русского золота…

Тяга к зарубежному у отечественного писателя поистине непреодолима. Даже если выехать за рубеж никак не удается — можно придумать зарубежный сюжет на Родине. Так еще один российский Рэмбо — герой А.Бушкова капитан Кирилл Мазур с очаровательным агентом ФБР Джен ищет в сибирской тайге компромат на будущего вице-президента США (“След пираньи”).

…Несть числа подобным произведениям. Схема написания их достаточно проста. Некий российский спецназовец, хорошо подготовленный и прошедший Афган, реже (пока) Чечню, то ли по указанию начальства, то ли по собственной инициативе борется с преступниками (чаще — с наркомафией), корни которой ведут за пределы отечества. Если надо, он перемещается в США, Германию, Израиль или еще куда либо, и совместно с ФБР или другими спецслужбами, одерживает блестящую победу. По ходу приключений встречаются “платиновые блондинки”, возникает внезапная любовь (постоянная или временная — неизвестно). Все заканчивается счастливым уик-эндом. Все довольны — читатели, писатели и, конечно, издатели… Однако, все это весьма далеко от настоящего детектива. Правда, и авторы сами этого не отрицают: “…Это — триллер. Потому что вся повседневная жизнь в стране, до недавнего времени именуемой СССР, это триллер”, - пишут в послесловии к “Русскому транзиту” В.Барковский и А.Измайлов. И с этим, пожалуй, можно согласиться.

Книжная полка с триллерами подобного типа достаточно велика. Повести и романы, где, словно на борцовском ковре, герои и антигерои тесно переплелись в схватке и перекатываются из одной страны в другую, имеет своего читателя и, естественно, — успех в издательских кругах. Для полноты картины назовем еще повествование Л.Волкова “Атлантическая премьера”, в которой десятник советской группы войск в Германии Николай Коротков в силу чрезвычайных обстоятельств, оказавшись “на той стороне”, вступает в многочисленные схватки с противником. Кто только не попадается ему на пути (и пираты, и каннибалы, и биороботы, и зомби…) Из всех чрезвычайных ситуаций Коротков выходит победителем.

Интересно понаблюдать за эволюцией позиции авторов и героев произведений подобного типа. В начале десятилетия кровожадная американская разведка не на жизнь, а на смерть схлестнулась с доблестными чекистами. Американские спецслужбы рыскают по всему миру в поисках идей и средств по развалу СССР. В “Игре против всех” А.Молчанова опытнейший агент американской разведки охотится за людьми, взявшими на себя смелость противостоять планам операции по развалу страны. В романе “Синдикат” А.Караева тема находит продолжение. Правда, враг здесь не США конкретно, а некий международный синдикат, основанный на грязных деньгах, интригам которого противостоят спецслужбы России.

Выше мы уже писали о том, что международная тема — своеобразный антураж для того, чтобы интереснее раскрыть тему внутреннюю.

Однако существуют книги, в которых и Россия, и “та сторона” имеют равноценное и вполне самостоятельное значение. Прежде всего, это романы одного из наиболее интересных авторов российского детектива, а ныне — жителя Израиля Л.Словина. Его последние книги “Война крыш”, “Отстрел”, “Победителям не светит ничего” переносят читателя из криминальной России в не менее криминальный Израиль. Причем и российская и израильская темы связаны сюжетом, но вполне могут существовать и самостоятельно. В “Войне крыш” расследуются два убийства, произошедших почти одновременно. В центре Москвы убита молодая женщина, в центре Иерусалима — профессиональный нищий. Опытный профессионал-автор подробно и методично показывает, как русская милиция и израильская полиция расследует эти убийства. Причем, вольно или невольно, но сравнение оборачивается не в пользу России. Думается, наш розыск не стал бы расходовать столько сил и средств на какого-то нищего, как это делают израильтяне. В конце концов, оба убийства находят общую основу: убитая женщина — дочь израильского нищего. А за фактом убийства автор показывает нам то, чего так недостает многим писателям — явление — главари мафии начали передел сфер влияния. В “Отстреле” — снова за фактом скрывается явление: финансовые воротилы решили помериться силами со столичной мафией. “Перетягивание каната” идет под автоматные очереди и сопровождается трупами. Органы правопорядка наблюдают бой “со стороны”. И лишь детектив охранно-сыскного агентства по прозвищу Рэмбо (опять!) ищет кукловода этого действа…

Видимо, тем и отличается большой мастер, что в его произведениях не только рефлекторно мельтешат кулаками основные герои, но и находят объяснение те глубинные явления, которые стоят за этими поверхностными стычками. Уместно заметить, что и последний роман Георгия Вайнера “Умножающий печаль” полон пророческих предсказаний, касающихся роли олигархов в управлении страной.

Следующая группа книг, рассказывающая о проделках отечественной оргпреступности за пределами отечества, тесно связана с предыдущей. В самом деле, в романах Л.Словина тоже рассказывается, как обустраивается мафия за рубежом. Но там действие перемещается из родной страны и обратно. А цикл романов Г.Миронова, в которых действуют весьма могущественные Командир и Координатор, поражает своим криминальным размахом. В “Русских бригадах” Командир занимается чисткой в рядах своих соратников во Франции. Ведет он себя, словно в родной стране. Вот как Командир подводит итоги своего пребывания во Франции: “Пять миллиардов от империи Луиджи Бергамо. Пошли “налоги” со всей Франции, это еще в год три миллиарда “накапает”. Замок с островом. Коллекция — одна из лучших в Европе — это моему будущему сыну..” А в “Криминальной коллекции” Командир занимается сбором художественных ценностей. Делается это легко и непринужденно: “…Из машины перезвонил своему представителю на Балканах, — тот занимался странами бывшей Югославии, Греции, Болгарией, Румынией, Венгрией и Австрией… Хорошо знал ситуацию, владел несколькими языками, имел разветвленную сеть осведомителей и ликвидаторов, рэкетиров и похитителей…” В итоге — подлинные шедевры изымались, а на рынок выбрасывалось огромное количество подделок… Все это очень похоже на фантастику. Но читателю нет-нет, а приходит в голову мысль: “А в самом деле — в каком мире мы живем…”

Отметим, что в большинстве романов, связанных с международной тематикой, российская организованная преступность достаточно легко подавляет местную и без особых проблем обводит вокруг пальца, а то и просто покупает полицию…

Надо сказать, что их авторы неплохо знают дело… Как сказал один из правильных героев одного из романов, “…За рубежом у меня хорошие контакты с правоохранительными органами, Интерполом…” Пару раз выдадут сбежавших бандитов, разок-другой счет в зарубежном банке заморозят, одного другого должника отстреляют в Дели, Лондоне, Париже и станут, станут сговорчивее кто наших противников на выборах поддерживает…”

В контексте этого высказывания многое становится ясным в раскладе нашей политической жизни… Чтобы все было понятнее, еще одна цитата: “Они не потеряли власти, а обменяли власть… Они поменяли призрачное величие кабинетов на несомненное извечное могущество денег…” Так известный писатель-международник В.Черняк предваряет свой роман “Золото красных”. Книга — типичный пинок вдогонку, когда топчут дохлого осла, который уже не может лягаться, однако тема выбрана весьма актуальная. О золоте партии, золоте красных уже написано немало и будут писать еще долгие годы с разной долей фантазии. У Черняка золото ищут в Швейцарии. А Александр Бояров, герой В.Барковского и А.Измайловой (“Русский транзит”) уже приволок золотой запас из США обратно домой…

Тема бандитской жизни российской мафии в зарубежном раю, на наш взгляд, очень перспективная и еще долго будет пользоваться читательским спросом. Следовательно, можно ожидать и дальнейшего развития этой темы в новых художественных произведениях.

И, наоборот, очередная полка с романами, полностью посвященными описанию нашими авторами “их преступной жизни”, вряд ли будет уж сильно востребована читателями: издательства уже успели выпустить целые горы художественных произведений, в которых “они сами рассказывают о себе”. Свидетельство очевидца, живущего в данной среде, наверное, все же убедительнее?

Правда, наши писатели, когда их упрекают, что пишут они о том, что не очень хорошо знают, научились ссылаться на классика детектива Дж. Чейза, который всю жизнь прожив в Европе, создал десятки романов о преступной жизни в США и всего лишь дважды (по собственному признанию) не сумел избежать ошибок. Аргумент, конечно, убийственный, но не очень доказательный. Тем не менее, на нашей книжной полке много книг, написанных нами об “их” жизни.

Мы не имеем в виду боевики, в которых действуют российские мафиози и их преследователи: об этом шел разговор выше, не имеем мы в виду те шпионско-разведочные триллеры, где в силу обстоятельств “их” шпионы и “наши” разведчики вынуждены перемещаться их одной страны в другую. Об этом разговор ниже.

А сейчас речь идет о детективах и триллерах в большей степени посвященных жизни за рубежом бандитов и разведчиков и где больше идет речь о Западе, нежели о России.

Одно из первых произведений подобного плана — роман В.Корнеева “Убийство в отеле “Континенталь”. Видимо, поэтому он и был удостоен довольно ядовитой рецензии известного литературного критика Р.Арбитмана в газете “Сегодня” (15 марта 1994 г.) Наблюдательный рецензент датирует написание романа не позднее 1991 года: уже действуют в романе положительные агенты ЦРУ и КГБ, уже разоблачаются руководители высоких рангов (аферы с оружием, наркотиками, золотом), но не звучат громкие имена нынешних политических деятелей, что в более поздних произведениях на данную тему (см. Незнанского и Тополя) хоть отбавляй. На общем фоне всяческих событий и рассуждений автора отходит в тень и само убийство и есть подозрение, что появилась она ради броского заголовка (кому не хочется прочитать книгу об убийстве?).

Зато в романе достаточно различных деклараций на любые темы (о профессионализме мозга, о безрадостном прошлом с двойным дном, о том, сбудутся ли надежды на молодежь и т. д.)

В отличие от “Убийства..” в романах В.Таганцева “Клинок для Цезаря”, “Париж, до востребования…” “русского следа” нет. Речь идет о Франции 70-х, где разворачиваются действия особой бригады парижской полиции, комиссар которой Пьер Воллан вместе с сотрудниками ведет расследование жестоких преступлений. К чести автора, он хорошо (на наш взгляд) разбирается в деталях и специфике работы зарубежных полицейских. К сожалению, и здесь время определило дидактическое направление романов. Автор не может не размышлять, как сказано в аннотации, “о возможным путях развития современного буржуазного общества”. В “Клинке для Цезаря” идет рассказ о расследовании убийства крупного ученого-египтолога и похищении одного из достояний Франции — “Гимна Солнцу” фараона Эхнатона. Как нам показалось, автору изменило чувство меры и он чересчур ударился в технологии. По крайней мере, три главы книги, названные по дням расследования (“День первый”…) имеют еще подзаголовки: “Состав преступления”, “Заблуждение”, “Разоблачение”.

Ростовское издательство “Феникс” охотно издает “Зарубежный детектив” некоего Р.Смейза, представленного как “известного автора детективов”. Р.Смейз, скорее всего, псевдоним с претензией на зарубежную принадлежность, хотя с какого языка переведены романы, в выходных данных, конечно, не обозначено. Скорее всего, с русского.

Судя по содержанию, здесь наблюдается попытка стилизоваться под одного из крутых западных детективистов, Чейза, к примеру. В “Человеке, которого не было” герой берется расследовать загадочное убийство родного брата-журналиста. На этом пути ему приходится пройти через множество препятствий — обманов, измен, убийств…

“Помоги!… Я не убивала его!.. — с надрывом звучал в трубке телефона давно знакомый мне голос” — так начинается очередной роман Р.Смейза “Ставка на дурака”. Чем не Чейз? Только, как говорится, здесь трубы ниже и дым пожиже. Как и у всех русских, пытающихся стилизоваться под Запад, в книгах Р.Смейза слишком много всего: мелькают имена американизированных героев — все эти “старики Джорджи”, “Пренды Уинтерс”, “Диланы Кларки” суетятся, выглядывают из всех щелей. Читатель не в всегда даже в состоянии понять даже их функции в книге… Добавим к этому всевозможные бытовые детали: “…Все они носили поношенные джинсы, яркие майки с короткими рукавами и поверх них кожаные безрукавки с множеством металлических заклепок…” и т. д. и т. п. Западному автору вряд ли захочется насытить свою книгу живописным описанием “давно немытых волос”, для него важно действие, динамика, оригинальный ход. Отечественного же, пишущего “про них”, почему-то привлекают бытовые детали. Для достоверности, видимо. Ну, а как быть по другому, если А.Серба, автор “произведений, проникнутых глубоким патриотизмом” и последовательно освещающим историко-приключенческую, военно-патриотическую тему, захотелось еще осветить и детективную. Вот и появляется роман-загадка “Кольт 11-го года”, в котором действуют лейтенант Стерлинг, старец Флинт, капитан Коллинз и другие полицейские, быстро и эффективно разоблачающие серийного убийцу из своих же рядов — сержанта Фишера, участника вьетнамской войны. Автора-патриота волнует прежде всего падение престижа армии США, связанное с делом Фишера. Видимо, поэтому он устами начальника отдела пригвождает к позорному столбу адвоката Голдкремера, вознамерившегося строить защиту своего подопечного на недостатках армейского воспитателя: “…обвиняя армию в том, что Фишер стал бандитом и убийцей, вы забываете, что он пришел к нам не из родильного дома, а воспитывался до этого семьей и школой, церковью и улицей, испытав на себе воздействие всех наших общественных институтов и политической системы в целом. Мы все сидим в одной лодке. Думая, что бросаете камень только в нас, военных, вы ошибаетесь — вы бросаете его заодно в себя и ваших друзей…”

Скорее всего, только из-за этих слов и написан “роман-загадка”. Устами американского полковника автор сказал то, что, видимо, в конце 80-х, когда была написана книга, или не мог, или не хотел вложить в уста российского полковника (майора, капитана). Можно заметить, что на современной почве литературы выросло немало произведений, который в какой-то мере политически ангажированы, что, впрочем, на наш взгляд не является каким-либо преступлением.

Впрочем, мы уже имели возможности высказаться на эту тему. В ряду книг, повествующих об “их” жизни нельзя не упомянуть повести П.Кузьменко “Прошу вас умереть” и “Вилла Толедо”, где полицейские воюют с японскими гангстерами и с бандитами, похищающими детей.

И, наконец, перейдем к еще одной книжной полке — литературе, повествующей о подвигах разведчиках и провалах шпионов. Читатель, надеемся, уже обратил внимание, что, рассказывая о деяниях секретных агентов в более ранний период — в советское время — мы выделяли шпионско-разведочную литературу в специальные главы: она была многочисленной и имела иной раз определяющее значение для характеристики состояния не только приключенческой, а вообще — всей советской литературы. Книги о разведчиках и контрразведчиках были важной составляющей нашей жизни. В иных произведениях писатели поднимались до глубокого обобщения нашей жизни, создавали целую галерею ярких образов и характеров. Достаточно вспомнить “Тревожный месяц вересень” В.Смирнова, “В августе сорок четвертого” В.Богомолова, другие произведения.

Конец 90-х годов, начало 2000-го в корне поменяли подход и восприятие книг на тему разведочной деятельности. Практически это другая литература, что можно объяснить следующими факторами:

1. Если книги по данной тематике в 30-е — 40-е годы учили граждан подозрительности и мнительности: время было такое — страна лихорадочно боролась со шпионами и человеку достаточно было побывать с деловым визитом за рубежом, как его тут же могли причислить к “агентам немецкой, английской, японской и всех других возможных разведок”, - в 50-е и более поздние годы подобная литература дышала патриотизмом и гражданской бдительностью в благородном понимании этих слов, то сегодняшняя литература “про шпионов” начисто лишена этих черт.

2. Разведчик (наш), шпион (их) делают свое дело обыденно, буднично, не проявляя особых геройств и отваги. Как отмечает уже цитировавшийся нами Ч.Абдуллаев, “Цивилизованные формы разведки, принятые ныне во всем мире — это возможность просто подкупить нужного человека”. Не правда ли, эта фраза точно характеризует современное состояние работы “бойцов невидимого фронта”?

3. Исходя из вышеуказанного обобщения, отечественная литература на данную тему лишена дидактичности, оттенков романтизма, в значительной мере того флера таинственности, который ранее придавал книгам о работе разведчиков какое-то очарование.

4. Изменился и предмет описания, сюжет содержательной части произведений. В двадцатые годы это — противостояние советской и империалистических разведок, в сороковые-пятидесятые это — борьба фашистских и советских разведок, позднее — противостояние советских и американских спецслужб, то сегодня эти службы и примкнувшие к ним некоторые другие сообща выявляют темные планы террористов, наркобаронов, международных торговцев оружием, иной раз отвлекаясь на козни друг против друга. Один из наиболее опытных авторов, занимающихся западной тематикой — Ч. Абдуллаев. Его многочисленные романы и повести — в числе лидеров по совокупному тиражу. Уже более десяти лет боевики Ч.Абдуллаева несколько раз в год регулярно появляются на лотках и прилавках. В его произведениях международным террористам, наркобаронам и кровавым преступникам всемирного масштаба противостоит постоянный герой — аналитик Дронго, герой многочисленных романов. Сюжеты Ч.Абдуллаева планетарны и всеобъемлющи. В ранних романах “Голубые ангелы” и “Почти невероятное убийство” рассказывается о деятельности спецотряда экспертов ООН, сотрудников Интерпола. Здесь — и борьба с распространением наркотиков и расследование загадочного происшествия в одном из комитетов ООН, приведшее к установлению связи “Коза Ностра” с чиновниками администрации ООН.

В более поздних книгах — “Пройти чистилище”, “Тень ирода”, “Обретение ада” Абдуллаев вновь касается самых жгучих тем — деятельности советских спецслужб после развала СССР. В “Обретении ада” вернувшийся домой советский разведчик после долгих лет успешной работы за рубежом, обнаруживает, что он никому не нужен. Более того, в республике, ставшей после развала страны независимой, его считают предателем и врагом… В одном из последних романов “Гран-при для убийцы” Ч.Абдуллаев вновь проявляет острое чувство современности — речь идет о международном исламском движении, опасности, исходящей от исламского экстремизма. На наш взгляд, сегодня это — одна из актуальнейших тем в реальном мире, особенно после событий на Северном Кавказе, в Афганистане и в других точках земного шара.

Говоря о достоинствах произведений этого автора, позволим себе цитату из “Книжного обозрения”: “Аналитик Дронго по-прежнему хорош — вот только почему-то новые произведения детективщика-международника Абдуллаева раз от раза все скучней. Дронго, хоть и обладает всеми мыслимыми достоинствами, какие автор сумеет перечислить на письме, как-то необаятелен. Он напоминает не живого человека, а плоскую мишень в тире, которой неизменно удается целой пробежать под выстрелами и завалиться в механическую щель. Из такого рода “масштабных” триллеров как-то уходит частная человеческая жизнь, бывшая в советском детективе…”

Отечественный читатель уже имел дело с книгами подобного типа. Достаточно вспомнить триллеры 30-х годов “Заговорщики” и “Поджигатели” Н.Шпанова. Там тоже за масштабным описанием грандиозных событий отступает на второй, даже — на третий план частная жизнь, детали личного плана. Вообще-то, в книгах, в которых повествуется о том, как рождаются тайны, принимаются серьезные решения, от которых зависят судьбы мира, раскрываются механизмы приведения этих решений в жизнь, есть что-то притягательное и волнующее. Но… когда книга за книгой повествует все о том же, и действуют в них “не живые люди, а раскрашенные марионетки”, как писалось когда-то в рецензии 40-х годов, — становится грустно. Впрочем, и у книг такого плана есть свой читатель.

Сам Ч.Абдуллаев — личность малоизвестная. Судя по месту издания его первых романов, он из Баку. Судя по постраничным ссылкам и комментариям, он имеет (или имел) прямое отношение ко внешней разведке… Как бы то ни было, Ч.Абдуллаев, как и Д.Корецкий и А.Маринина долгое время входил в тройку лидеров отечественного книгоиздания.

Другой широко известный автор шпионских триллеров — П.Обухов — в своих книгах не столь масштабен, хотя сюжеты его романов тоже достаточно остры. В “Несостоявшемся шантаже” русский детектив Олег Смирнов решает сложную задачу, которую именно ему поручает ЦРУ и находит ядерные боеголовки, украденные в Израиле террористами. В “Охоте на канцлера” этот же герой — Олег Смирнов — вновь успешно противостоит, на этот раз — польским террористам, которым мешает канцлер Германии. “В объятьях паука” международная мафия оплела своими щупальцами весь мир, накрыла паутиной Москву, Женеву, подбирается к Сибири… Что станет с миром, если не славные российские разведчики?! П.Обухов хорошо знает предмет разговора и в его книгах напрасно искать серьезные ошибки. Сын известного дипломата, сам — дипломат, к тому же — разведчик. Пикантность добавляет то обстоятельство, что, как сообщалось в печати, Платон Обухов сам обвиняется в шпионаже в пользу зарубежной разведки.

Завершая “шпионскую” тему, хотим еще раз повторить, что современный боевик на эту тему лишен романтизма и почти начисто лишен признаков патриотизма: изображается обычная работа, трудная, может быть, со смертельным риском для жизни, но работа, в которой выигрывает наиболее удачливый, сильный — в зависимости от позиции автора. В жизни все происходит несколько по иному. Как сообщают спецслужбы США, российская внешняя разведка — наиболее реальный и активно работающий противник. Так что жизнь продолжается… И стоит ждать новые произведения на такую вечную и всегда интересную тему, как внешняя разведка.

Остросюжетная документальная проза в отечественной литературе

Анализ документальной литературы, которая в столь обильном количестве свалилась на бедного читателя за последнее десятилетие, изначально не входил в планы нашего исследования. Но нам представляется, что работа по изучению отечественных детективов и боевиков, которые в определенной мере основываются на документалистике, без хотя бы краткого рассказа о документальной литературе, был бы неполным. Между тем, многие демократические преобразования последних лет, в частности, отмена цензуры, возможность в какой-то мере приобщиться к материалам отечественных архивных учреждений (не ко всем!), передача из спецхранов в публичные библиотеки книг, прочитать которые ранее, общественность не могла и мечтать, переиздание этих книг большими тиражами, появление заметок и воспоминаний бывших работников спецслужб, которые много лет в силу известных обстоятельств не могли говорить — все это быстро вызвало волну жгучего читательского интереса к некогда закрытым страницам отечественной истории. Подобная литература не залеживалась на прилавках. И издательства в жесткой конкурентной борьбе, выбрасывали на книжный рынок все новые и новые документальные серии и отдельные книги, в которых люди, имеющие хоть какое-то отношение к “секретным материалам”, пытались вспомнить нечто, еще широкому читателю неизвестное… Позднее эти воспоминания легли в основу ряда произведений художественной литературы…

Попытаемся навести какой-то порядок на полках, где пылятся многочисленные произведения документальной литературы.

1. Прежде всего, стоит отметить книги, изданные за рубежом в годы советской власти, людьми, бывшими по тем или иным причинам ее противниками, и пришедшими к нашему читателю в последнее десятилетие. Мы имеем в виду воспоминания белых эмигрантов — царских сановников и белогвардейских военачальников — В.Шульгина, В.Савинкова, П.Краснова и ряд других. В их записках есть немало данных о секретных операциях и т. д.

В 90-е годы в России были изданы воспоминания И.Путилина и книги, рассказывающие о его многолетней сыскной деятельности. Изданы написанные в эмиграции воспоминания начальника сыска Российской империи Кошко.

В наше время эти и некоторые другие переиздания вызвали ряд романов и повестей, которые продолжили тему рассказов о сыскном деле в старой России. Смысл задержки с публикацией на первый взгляд безобидных полицейских сочинений в СССР вполне ясен: полицейские сыщики помимо сыска в уголовном мире выполняли еще и жандармские функции — охотились за революционерами.

Следует отметить и постепенно издаваемые в России в наши дни труды представителей старой эмиграции — исследования А.Авторханова, уголовные повествования Р.Гуля, романы М.Алданова…

2. К следующей группе следует отнести книги, разоблачающие сталинский режим, которые чаще всего написаны бывшими разведчиками, покинувшими СССР и ставшие невозвращенцами. Судьба многих из них трагична — чекисты не оставляли в покое свои жертвы и за пределами страны. Объективности ради скажем, что и судьбы тех, о ком повествовали в своих книгах невозвращенцы, также были не менее трагичны. После выхода в свет книги Г.Агабекова “Секретный террор” иранские власти арестовали более 400 человек, из них 4 были расстреляны. Отношения СССР и Ирана были на долгое время испорчены: Агабеков проработал десять лет резидентом ЧК-ОГПУ на Востоке и дело свое хорошо знал.

В той же серии “Жестокий век. Разведчики и шпионы”, которую издает сохранившееся до наших дней издательство “Современник”, вышла книга В.Кривицкого — своеобразная исповедь нелегала советской разведки в Европе “Я был агентом Сталина”, ставшего невозвращенцем. А Э.Порецки, жена и единомышленница резидента советской разведки в странах Европы Игнасия Рейсса написала книгу “Тайный агент Дзержинского”, где дана широкая панорама трагедии советских разведчиков в конце 30-х годов. Эти и другие книги невозвращенцев, долгое время были недоступны широкому читателю и хранились в спецхранах. Большинство из них сегодня переиздано…

3. Следующая большая группа книг — мемуары, записки, воспоминания бывших разведчиков, организаторов спецслужб, работников органов внутренних дел и т. д. и т. п. Воспоминания “бывших” чаще всего эмоциональны, далеко не всегда объективны в силу то ли позиции автора, то ли — незнания автором ситуации в целом… Это сейчас любой рядовой пехотного полка Великой Отечественной войны свободно оперирует терминами из лексикона командующего фронтом тех лет. Мемуары Жукова, Василевского, Штеменко и других военачальников читали, наверное, все фронтовики…

В зарубежной разведке вряд ли будет такая открытость. Там порой резидент не знал в лицо своих агентов. Поэтому от рядовых разведчиков много откровений ждать не приходится. Но были и руководители, и организаторы наших побед на невидимом фронте. Генерал-лейтенант П.Судоплатов сначала на Западе, а потом у нас издал бестселлер “Разведка и Кремль”, вышедший в серии “Засекреченные жизни” в изд. “Гея”. А уж П.Судоплатову есть о чем рассказать! Организация убийств Троцкого и других диссидентов, закрытые операции чекистов в странах восточной Европы, борьба с бандеровским подпольем на Западной Украине…

Одна за другой выходят в свет книги бывших разведчиков, резидентов и их начальников. Издательства как бы соревнуются в быстроте. Сотрудник внешней разведки в Финляндии Е.Синицын издает “Резидент свидетельствует”. Его коллега В.Павлов рассказывает о том, как он общался с руководителями Польши в самые трудные для страны годы. Еще один резидент И.Прелин выпустил сразу несколько книг: “Год рождения”, “Автограф Президента”, “Последняя вербовка”…

Зарубежные разведчики, работавшие на нашу страну, тоже “отметились” в числе писателей. На полках мемуаров — книги Дж. Блейка “Суперагент КГБ”, К.Филби “Я шел своим путем”. Корреспондент “Известий” в Италии, а по сути — полковник советской внешней разведки Л.Колосов дал знать о себе книгой “13 новелл о советских разведчиках”. Бывший разведчик М.Любимов, живущий ныне в США, создал “Записки непутевого резидента”, “Декамерон шпионов”, “Шпионы, которых я люблю и ненавижу” и другие. Детская писательница З.Воскресенская оказалась известной в спецкругах “Под псевдонимом Ирина”… Кажется, каждый, кто имел хоть какое-то отношение к внешней разведке, отметился или собрался отметиться в отечественной мемуаристике.

В последние годы на книжных прилавках появились книги, написанные руководителями разведки последних лет, о чем еще лет десять назад нельзя было и мечтать.

Бывший руководитель КГБ В.Крючков издал книгу — “Личное дело”, его заместитель Ф.Бобков — “КГБ и власть”. И, наконец, бывший руководитель внешней разведки Л.Шебаршин написал честные и правдивые книги “Из жизни начальника разведки”, “Рука Москвы”…

Следует отметить, что на наши прилавки пробились книги тех, кто по разным причинам оказался “по ту сторону”. Издательства выпустили книгу Виктора Суворова (В.Резуна) об отечественной внешней разведке. Кое-что в его книгах, в частности, “Ледоколе”, не воспринимается многими читателями. Так, к примеру, утверждение о том, что вторую мировую войну развязала Россия. Об этом пишет, к примеру, Городецкий в книге “Мир “Ледокола”. Опубликованы в нашей стране воспоминания живущего ныне в Великобритании бывшего разведчика-двойника О.Гордиевского, который выведен под именем Мокрилевского в книге полковника внешней разведки Б.Кондакова в художественно-документальном повествовании “Иуда из Ясенева”.

Думается, что все это — издержки демократических перемен. Когда дозволено печатать все, как раз и появляются книги, в которых шпионы гордятся своей удачливостью, а предатели — безнаказанностью.

Если бойцы и офицеры невидимого фронта охотно оголяются перед читающей публикой, то от наших милицейских чиновников сего не дождешься. Единственное, что они делают — создают художественные и художественно-документальные произведения на тему милицейских расследований. Пожалуй, лишь известный криминалист и общественный деятель Л.Гуров отметился на фронте документалистики. Его книги “Красная ртуть” и другие нашли своего читателя. Можно назвать еще достаточно скандальную книгу Ю.Федосеева “Записки начальника МУРа”, в которой автор не скрывает своих симпатий и антипатий. Чего стоит только оценка столь любимого Ю.Лужковым недавнего начальника УВД столицы Н.Куликова, который по мнению автора книги готов “бить фашистов, коммунистов, демократов — только прикажи”.

Видимо, не случайно один из шефов московской милиции предупредил подчиненных: кто купит книгу Федосеева, будет уволен…

Впрочем, эта книга — одна из весьма немногих мемуарных работ, написанных сотрудниками органов внутренних дел. Как-то удивительно: весьма засекреченные работники спецслужб как бы соревнуются между собой: кто больше напишет и скажет. Более открытые милицейские деятели писать о своих делах не хотят.

Думается, здесь есть несколько причин. Во-первых, труды г-на В.Бакатина и прочих по развалу КГБ увенчались успехом: страна получила несколько плохо управляемых спецслужб, сотрудники которых, кажется, освободились от обязательств перед КГБ. Во-вторых, интеллектуальный уровень сотрудников спецслужб выше (пусть не обижаются труженики МВД), нежели чем у сотрудников милиции. И, наконец, совершенно закрытые от глаз общества дела и делишки наших чекистов, видимо, интереснее, чем наружное наблюдение, задержание и распутывание преступлений на уголовном уровне…

Хотя сегодня нельзя не отметить появление в конце 90-х годов под общей рубрикой “Криминальная Россия” полутора десятков книг с документальными повестями, очерками, рассказами о наиболее громких делах последних лет.

В общем, описанные причины не мешают лицам, мало связанным или вообще не связанным с “органами”, создавать целые энциклопедии, справочники, сборники очерков на тему “что есть преступность в России и с чем ее едят”. Впрочем, об этом ниже.

4. Значительной частью документально-криминальной литературы, в какой-то мере новой для российского читателя, являются книги, написанные не непосредственными участниками или очевидцами описываемых событий, а лицами, которые с этими очевидцами общались, что видели, слышали, имели возможность пользоваться закрытой (в свое время) литературой и периодикой, архивными материалами. К этой группе можно отнести, скорее всего, книги Ф.Чуева, Э.Радзинского, недавно скончавшегося А.Волкогонова и ряда других авторов. Конечно, в рассказах В.Молотова, Л.Кагановича, других деятелей советского государства весьма мало воспоминаний о работе секретных служб, но они дают возможность лучше понять эпоху, международную и внутреннюю ситуацию в стране и вокруг нее…

5. На наш взгляд, более интересными, да и полезными стали книги с полки, условно называемой “Справочная литература”. Оказывается, есть (да и были!) люди, которые активно работали с газетами и журналами разных лет, по крупицам собирали те довольно скудные данные из архивов, к которым удавалось пробиться. Сегодня эта литература нашла своего издателя и, — добавим, — читателя. Некоторые книги из этого ряда попали даже в ряды бестселлеров, если судить по оценке газеты “Книжное обозрение”, публиковавшей в последнее время рейтинг продаж.

Здесь, кстати, безусловно лидирует литература внутреннего содержания — о преступности и преступлениях, о жизни уголовного мира и т. д. И меньше справочной литературы о работе спецслужб. Здесь, скорее всего, сказывается то обстоятельство, что архивы спецслужб были (да и сейчас остаются) сверхзакрытыми. А те, кто имел непосредственное отношение к спецоперации, в основном, занят мемуарами… Тем не менее, можно назвать несколько серий и книг, в которых развернута достаточно широкая панорама деятельности нашей разведки. Можно назвать серии “Досье”, которую выпускает изд. “Олма-Пресс”. В ряду книг этой серии привлекает внимание книги И.Дамаскина о шпионах (шпионках) и разведчиках (разведчицах). Автор представляет достаточно развернутую сцену деятельности спецслужб, начиная с Киевской Руси и заканчивая нашими днями. Как сообщается в предисловии автора, книга состоит из “собственных исследований и материалов, собранных по крупицам в архивах, воспоминаниях, газетных сообщениях, письменных свидетельствах и путем личного общения со здравствующими героями…” Добавим к этому, что, как сообщает И.Дамаскин, в его картотеке “содержится около 600 имен и псевдонимов женщин — разведчиц, представляющих самые разные страны: Англию, Германию, Израиль, Индонезию, Россию, СССР, США, Францию, Японию и другие, и самые разные исторические эпохи — от средневековья до наших дней…”

По примерно по такой же схеме работают и другие авторы справочно-обзорной документальной литературы. В той же серии “Досье” вышли книги уже упоминавшегося нами одного из руководителей советской госбезопасности П.Судоплатова “Спецоперации: Лубянка и Кремль 1930–1950 гг.” Помимо личных воспоминаний здесь собран большой фактографический материал о деятельности спецслужб за рубежом. В “Досье” изданы также книги Н.Зеньковича “Вожди и Сподвижники. Слежка. Оговоры. Травля”, К.Столярова “Палачи и жертвы”, где рассказывается о Л.Берии, начальнике СМЕРШа Д.Абакумове, “деле Солженицына” и других малоизвестных широкому читателю событиях. Среди книг, претендующих на охват широкой панорамы событий и некоторую справочность, можно также назвать “Путеводитель КГБ по странам мира”, в котором с совершенно неожиданной стороны предстают перед читателями широко известные многим столицы крупнейших стран, “КГБ в смокинге” — двухтомное художественно-документальное произведение писательницы, живущей в Израиле — В.Мальцевой.

Гораздо полнее представлена в современной отечественной документалистике справочники и энциклопедии о нынешней уголовной жизни в России. Причем здесь наблюдается определенная эволюция. От самых первых общих публикаций, рассказывающих обо всем понемногу до книг, касающихся конкретных явлений в российской преступности. Хронология литературы подобного типа ведется с недавних времен. Пальму первенства, на наш взгляд, следует присудить Ф.Раззакову, автору четырехтомной, изданной в “Эксмо” истории преступности ХХ века: “Бандиты времен социализма”, “Бандиты времен капитализма”, “Бандиты Запада”, “Век террора”. На основе изучения газетных и журнальных выступлений (источники аккуратно обозначены в конце каждой книги), автор воссоздал широкую картину уголовной жизни России в ХХ веке. Автор пишет в предисловии к “Бандитам времен капитализма”: “Читая второй том “Хроники российской преступности”, читатель убедится, что сегодняшний криминал в сравнении с прошлым куда как умнее и изощреннее. А чтобы бороться с ним, нужно его знать и понимать. Хочется верить, что с выходом подобных книг мы хоть чуть-чуть продвинемся вперед в понимании того, что было вчера и происходит с нами сегодня…” Кстати, сам автор убедительно доказал, что с нами происходит сегодня: том, посвященный событиям четырехлетнего современного периода значительно объемнее, нежели повествование о 70-летней бандитской жизни в СССР при советской власти. Практически одновременно с книгами Ф.Раззакова в Минске начала печататься многотомная “Энциклопедия преступлений и катастроф”. О ее содержании можно судить по названиям томов: “Заказные преступления”, “Женские преступления”, “Серийные преступления”, “Следователи и частные детективы” и т. д. Изданное носит компилятивный характер и состоит из перепечаток из периодики. Кстати, оно охватывает как отечественную, так и зарубежную преступность. В последние годы на российском рынке появилось много книг, если так можно выразиться, “бандитского” содержания. Их авторы, словно соревнуясь друг с другом, стремятся поведать читателю, насколько бандитский их город. Вслед за двухтомником Н.Модестова “Москва бандитская”, в котором рассказывается о криминальном беспределе в столице в 80-90-х годах, появилась книга А.Константинова “Петербург бандитский”, а так как этого показалось мало — выпустили еще и “Петербург коррумпированный” этого же автора. Поветрие перекинулось и на провинцию. В Саратове, к примеру, быстро разошелся двухтомник известного здесь автора С.Михайлова “Саратов бандитский”. Затем наступила очередь более глобальных замыслов. На книжных развалах сначала — за рубежом, а затем и у нас появилась книга А.Константинова и М.Диксемуса “Бандитская Россия”.

Вообще-то разные авторы, неплохо знающие нашу подпольную жизнь, иной раз расходятся в оценке того, какая же Россия сегодня. То ли “Россия уголовная” (С.Дышев), то ли “Россия ментовская” (А.Хабаров). В первой — автор, полковник милиции, творец многих криминальных романов, знакомит нас с эволюцией криминальной жизни — от “воров в законе” до “обморочников”, во второй — речь идет о вопиющих преступлениях, которые совершают люди, призванные с этими преступлениями бороться. Нельзя не сказать и о таких серьезных, насыщенных фактами изданиях, как “Российская преступность. Кто есть кто?”, автор которой, журналист А.Максимов, пытается осмыслить и подвести итоги Великой криминальной революции в России, “Цветная масть” В.Разникина и А.Тарабрина, в которой читатель сможет лучше разобраться со структурой и организацией преступного мира. “Женщины и преступность” того же А.Тарабрина поднимают проблемы роста преступности в женской среде. Историю московских тюрем исследуют в “Москве тюремной” В.Карышев и Ф.Бутырский. Можно также назвать книгу, основанную на газетных репортажах “Заказные убийства в России” (составитель А.Плахов), С.Романов “Мошенничество в России. Как уберечься от аферистов”, Н.Непомнящий “Короли диверсий” и целый ряд других книг, изданных разными издательствами с той или иной степенью глубины, достоверности и полноты фактов, раскрывающих закрытые до последней поры некоторые стороны жизни России. На наш взгляд, подарком для читателя стала книга Ю.Безелянского и В.Черняка “Терра детектива” — хронологическое изложение наиболее ярких событий, биографий видных авторов детективного жанра и всего другого, связанного с нашей темой.

Достоинством этих книг является в первую очередь знакомство нашего читателя с малоизвестными фактами и явлениями. Добавим, что эта литература в значительной мере и подспорье для писателей, работающих в жанре криминального романа, триллера. Недостатком на наш взгляд является практически полное отсутствие какого-либо эмоционального заряда. Право же, иной раз создается впечатление, что авторы как бы любуются криминальными подвигами героев, их силой, находчивостью, неуязвимостью. Если в 50-е годы многие молодые люди строили свою жизнь, прочитав “Дело пестрых” А.Адамова и “Эру милосердия” А. и Г.Вайнеров, то сегодня, право слово, кажется, что люберецкая и прочие группировки пополняются молодежью после выхода новых книг с названием “Бандитская”… Автор далек от мысли вульгаризировать идею издания книг, на фактической основе рассказывающих об образе жизни современной России. Но все же давайте подумаем и о воспитательной функции нашей литературы.

В заключение хочется назвать серии, в которых ныне издается документальная литература. Думается, многое в этом направлении делает изд. “Терра”, выпускающее крупную серию “Секретные миссии”, где издаются и переиздаются зарубежные и отечественные авторы. В серии издательства “Гея” “Рассекреченные жизни” изданы книги Б.Кондакова, Л.Млечина. Изд. “Олма-пресс” выпустило в серии “Досье” книги Н.Зенькевича “Тайны уходящего века” и “Тайны уходящего века — 2”, Ф.Чуева “Солдаты империи”, Ю.Модина “Судьбы разведчиков” и другие не менее любопытные книги. К продолжающимся изданиям можно отнести и многотомное издание “международных отношений” “Очерки истории Российской внешней разведки”. Вспомним еще издательство “Современник”, которое во второй половине 90-х выпускало серию “Жестокий век. Разведчики и шпионы”, довольно быстро захлебнувшуюся, думается, из-за финанасовых затруднений. Старых переизданий не так уж много: Г.Агабеков, В.Кривицкий и др. — издание новой литературы — дело дорогое.

Издательская война продолжается. Так что нам еще предстоит увидеть и прочитать и другие интересные серийные (а также — не серийные) документальные книги.

На фоне лихих погонь и кровавых разборок, на фоне “русских Рэмбо”, всех этих Бешеных, Меченых и Лютых, как-то незаметно, чисто по-английски незаметно покинул массовую литературу исторический детектив. Конечно, он еще существует и даже делает попытки вновь завладеть сердцами читателей, но, увы: 90-е годы XX века — не лучшее время для российского исторического детектива. Впрочем, как и для всей исторической беллетристики в целом.

Попробуем разобраться в этом явлении. На наш взгляд, существует несколько причин для падения престижа подобного вида литературы.

Во-первых, заметное снижение читательского интереса в связи с множеством попыток переписать историю России, как новейшую, так и более отдаленную. Читатель негодует: тот, кто вчера ходил в героях, сегодня — предатель. И наоборот. Десятки книг излагают противоречащие друг другу вещи.

Во-вторых, вал мемуаристики, захлестнувший книжные прилавки, снял многие вопросы. Зачем читать Семенова, когда можно прочитать Судоплатова? Замечено, что мир сегодня больше интересуется документалистикой, нежели художественной литературой на эту же тему. Отсюда — и популярность мемуаров шпионов и документальных фильмов, посвященных этой теме…

Подобную тенденцию хорошо уловили издатели, на 70–80 процентов определяющие, что читать и что не читать. Именно благодаря их вниманию стал столь популярным женский детектив, о котором мы писали в предыдущей главе. Именно благодаря заботам издателей появились такие документальные серии, как “Секретные миссии”, “Рассекреченные жизни”, “Жестокий век” и др. Но, увы, мы не видим пока книг из серий “Русский исторический детектив” или “Детектив глазами историка” или что-нибудь подобное. Таких серий попросту нет.

Ну, а писать “в стол”, увы, в наш меркантильный век — таких героев тоже что-то не видно. А может они как раз и пишут “в стол”, ожидая лучших времен.

Значит ли это, что сегодня детектив на исторические темы скончался? Разумеется, нет. Продолжают писать и авторы, которые работали активно и раньше. Появляются и новые имена. Некоторые из них очень громко и, скажем прямо, не очень адекватно заявили о себе с первых же книжек. В этой ветви детективной литературы 90-х годов можно увидеть и определенные особенности.

1. Приказал долго жить советский исторический детектив. Что-то незаметно доблестных чекистов, даже храбрых милиционеров 20-40-х годов. Даже в год, когда страна широко отмечала 55-летие Победы, мы не заметили каких-либо новых произведений, посвященных военным подвигам бойцов невидимого фронта. Не были переизданы даже лучшие произведения о подвигах разведчиков прошлых лет. Видимо, в отсутствие агитпропа издатели решили, что эти книги будут плохо продаваться.

2. Почти все авторы, работающие в жанре исторического детектива, эксплуатируют одну и ту же тему — действительные и мнимые похождения сыщиков в старой России, хотя большая, сложная и трагическая история нашей страны дает писателю куда больше возможностей. Практически все авторы, занимающиеся историей в сочетании с детективами, “копают” пласт не более чем 30-50-летней мощности в дореволюционной России. Причем, когда не хватает реальных героев, придумываются вымышленные. Надеемся, нам еще предстоит познакомиться с авторами, которые возьмут на себя смелость копать глубже, копать шире, копать интереснее…

Ну, а пока стоит познакомиться с тем, что имеется в наличии. Для авторов исторического детектива первой половины 90-х, по нашему мнению, характерна некоторая растерянность и неопределенность. Помните: “Немого кино уже нет, звукового кино еще нет… Примерно так и здесь: “Социализма уже нет, капитализма еще нет. Есть переходный период…” В переходный период и появились детективы, которые с одной стороны освещали события давних лет, с другой стороны — современность. Характерным примером является небольшая повесть В.Гладкого “Архивных сведений не имеется”. У автора с завидной ритмичностью перемежаются события первых послереволюционных лет, Колыма, куда попал отряд белогвардейцев, золотой клад, Великая Отечественная война, наши дни, в которые милиция разбирается с полусгнившими трупами тех старых времен…

“Тайна длиной в полвека… Человеческие судьбы. Кипение страстей. Радость, боль, надежда, горе..” уместились в 130 страницах наскоро написанного текста, где, увы, очень слабо прослеживается “кипение страстей”, а лишь обозначены “этапы большого пути” поиска золота. Тему поиска, на этот раз, сокровищ царской семьи, продолжает боевик М.Рогожина “Наезд на Амстердам”. Здесь тоже — постреволюционный Петербург, современная Москва, Амстердам… Правда, на наш взгляд, автора не очень интересует детективная линия. В романе то и дело избивают одну и ту же старушку, взрываются автомашины… В конце концов клад из Амстердама достают. Но в Шереметьево вновь звучат автоматные очереди. Коррумпированный милицейский офицер посылает убийц. Однако ребята из ФСБ хороших людей в обиду не дают. Ясно, на чьей стороне симпатии автора? Зато в другом романе другой писатель скажет: “ребята из Угро хороших людей в обиду не дадут…” В современных детективах нам еще не приходилось читать о дружной работе спецслужб. Примерно в том же ключе написан роман Г.Миронова “Красный закат”. Здесь так же перемежаются белые офицеры и исполнители приговоров ЧК, банды “зеленых” и американские авантюристы. Погони, схватки, эротика — все, чем богат триллер — все это есть в “Красном закате”.

Помимо не очень удачных книг, где перемежается сегодняшний день с историей, существует еще солидная полка книг, в которых действуют сыщики дореволюционной России, как выдуманные, так и истинные. Многие десятилетия они не были задействованы в российской криминальной литературе. По мнению известного автора Л.Юзефовича, “Еще относительно недавно исторический детектив не существовал в нашей литературе по единственной, в общем-то, причине: полицейский, который заодно с уголовниками ловил и революционеров, никак не мог выступить в роли положительного персонажа…” С этим утверждением можно согласиться. Правда, заметим при этом, что уважаемый писатель резко сокращает рамки исторического детектива: с высоты нашего времени события гражданской и даже великой отечественной войны тоже уже являются историей. И, естественно, книги, в том числе и детективные, посвященные этим событиям, тоже являются историческими.

Но вернемся к той эпохе, которую так успешно разрабатывают сегодня наши писатели. Появление на книжном рынке записок начальника Санкт-Петербургской сыскной полиции И.Д.Путилина, воспоминаний бывшего начальника Московской сыскной полиции А.Ф.Кошко, рассказов о Путилине его современников Р.Доброго (Р.Л.Антропова), М.В.Шелкова и других познакомили современную читающую публику с состоянием криминальных дел в Российской империи, с подвигами (иногда настоящими, иногда — вымышленными) российских сыщиков. И, естественно, это обстоятельство не могло не вызвать у некоторых авторов желания продолжить разработку этой богатой литературной жилы. Так появились современные книги об истории и сыщиках, без устали расследующих преступления. Одни авторы взяли на себя труд глубоко исследовать эпоху, о которой пишут, попытаться осмыслить причины возникновения преступлений в том далеком периоде, разобраться в деталях быта, лексике и других деталях жизни, другие же — брали за основу мелкие незначительные детали, лежащие на поверхности, поэтому от их книг очень уж отдает современностью. Безусловно, одним из ведущих писателей, занимающихся исторической тематикой, остается Л.Юзефович. Разрабатываемый им уже много лет образ сыщика Ивана Путилина за это время заметно обогатился, стал гораздо глубже. Об этом невольно задумываешься при чтении нового романа Л.Юзефовича “Князь ветра”. Л.Юзефович, взяв за основу один из эпизодов из жизни Ивана Дмитриевича Путилина, совершенно неизвестных широкой публике — расследование причин смерти одного из Чингизидов, члена китайского посольства в Петербурге Намсарай-гуна. Преступление — загадочное, впрочем, как и все повествование. Автор использует всю палитру писательского наблюдения. Здесь и “записки” некоего Солодовника, и записки самого Путилина, и тетрадь литератора Сафонова, готовившегося к публикации рассказы о деяниях великого сыщика, и различные историко-этнографические сведения о жизни воинственных монголов. Не обошлось и без мистики. Как заметил один из героев, “Что ни персонаж, то духовидец…”

Критика пока не отозвалась на новый роман Л.Юзефовича. Но на наш взгляд, это серьезное продвижение вперед. И пока смеем заметить, это наиболее серьезное произведение, свидетельствующее о весьма больших возможностях данного подвида детективной литературы.

Продолжает жить своей удачливой жизнью гений сыска граф Анатолий Соколов, любимый герой Валентина Лаврова. Граф, как вышел из гвардии, так и пришел в сыск, где весело и со смешком раскрывает самые запутанные преступления. Автор продолжает разрабатывать тему, о чем свидетельствует выход в свет очередной книги “Тайны двора государева” из серии “Гений сыска Соколов”…

Автор многих приключенческих книг, в том числе и тетралогии о работе московской милиции в годы Великой Отечественной войны Э.Хруцкий, видимо, тоже решил вступить на тропу истории. По крайней мере, опубликована его повесть “Архив сыскной полиции”, в которой главный герой — сыщик Александр Бахтин, несмотря на происки врагов, раскрывает самые запутанные преступления. При этом… не берет взяток. Он решительно выдворяет адвоката, предложившего 150 тысяч рублей за то, чтобы Бахтин “чуть-чуть подправил показания”…

Что подвигает писателей, никогда не занимавшихся историей, начинать писать книги об этой эпохе? Может быть, ностальгия по временам, когда розыскник мог позволить себе оставаться честным…

Безусловно, главу об историческом детективе нашего времени нельзя не закончить заметками о загадочном авторе, метеором ворвавшемся в нашу литературу, книги которого печатаются большими по нашим временам тиражами и мгновенно расходятся. Речь идет о Борисе Акунине, личности которого (или которых) посвятили специальную статью даже “Известия”, совсем не балующие авторов детективов. “Акунин Матата” — название материала. А подзаголовок — “Неопознанный литературный объект издает новую книжку”. Автор статьи Л.Данилкин называет шесть объектов, могущих быть “Акуниным” и приходит к выводу, что почти стопроцентна вероятность авторства за группой младших научных сотрудников Института русского литературного языка, т. к. по мнению автора статьи “Слишком обширный словарный запас, принадлежащий одной эпохе, непосильный для освоения одним человеком”

Как пишет автор статьи, “Акунин — стопроцентно коммерческий автор с репутацией русского Дюма и Конан Дойля”. То, что писатель коммерческий видно из самого факта появления статьи в “Известиях”. А вот насчет “русского Конан Дойля” стоит задуматься. У Конан Дойля не было таких заковыристых обозначений детективов, как “конспирологический” — “Азазель”, “герметичный” — “Левиафан”, “великосветский” — “Коронация”, “декадентский” — “Любовники смерти” и т. д. и т. п. Поневоле начинаешь гордиться родным языком.

Как гласит реклама, “если вы любите не чтиво, а литературу, если вам неинтересно читать про паханов, киллеров и путан, про войну компроматов и кремлевские разборки, если вы истосковались по добротному стильному детективу, тогда Борис Акунин — ваш писатель. Он вводит вас в уютный мир XX столетия, где преступления и совершаются, и раскрываются с изяществом и вкусом. Познакомившись с обаятельным, непредсказуемым сыщиком Эрастом Фандориным, вы не захотите с ним расставаться…”

Обаятельный сыщик Фандорин еще и вездесущ. Он — и за границей, и на русско-турецкой войне, и на коронации российского императора, и на русско-японской войне. Словом, везде.

Вышло уже семь из обещаемых двенадцати книг о похождениях Эраста Фандорина. То, что удалось прочитать — лишний раз говорит о том невеселом состоянии, в котором находится наша детективистика, в том числе и историческая: только на весьма заурядном фоне могли ворваться в литературу подобные книги. Неспециалисту трудно судить о блестящем стиле, в коем написаны произведения, что же касается детективной интриги, сюжета, образов героев, г-ну Акунину стоит еще много работать. Впрочем, а нужно ли это? Небывалая для книг подобного рода реклама, высокие отзывы печати делают свое дело. Разве устоишь перед такими высказываниями: “Книга Б.Акунина “Азазель” знаменует новое направление в развитии отечественного детективного жанра. Это нечто совсем иное, чем распространенный ныне тип приблатненного, написанного на “фене” текста” (Ex libris); “Детектив, сочетающий остроумную парадоксальность сюжета с блестящей стилизаторской манерой (“Известия”); “Круто сваренный сюжет детектива: милый герой, очаровательное, утешительное время действия — конец прошлого века, отличная стилизация текста и прекрасное знание реалий” (“Коммерсант-daily”); “Роман Б.Акунина — преддверие “нового детектива”, в котором крупное жанровое начало продуктивно сочетается с авторским…” (“Культ личности”).

После таких блестящих супероценок от органов печати, отнюдь не замеченных в любви к детективу, любой критик умоет руки. Мы же рискнем только заметить еще раз, что подобные оценки напоминают о печальном состоянии отечественного исторического детектива. В остальном же остается уповать на время, которое все расставит на свои места. Возможно, и Эраст Фандорин останется лучшим сыщиком всех времен и народов. Поживем — увидим.

Особняком в этом списке произведений, чем-то связанных с историей, видимо, следует поставить роман В.Веденеева “Дикое поле”. Автор коснулся тех сторон тайной жизни России, которой, по нашему мнению, еще не касались писатели. XVII век. Тайная разведшкола в отдаленном монастыре. Секретная миссия российского дипломата Головина в Стамбул. Переплетение тайных интересов венецианской, турецкой, польской, российской разведок… Даже это краткое перечисление сюжетов романа говорит о том, что можно написать, если чуть-чуть погрузиться в столь богатую тайными интригами и противоборством российскую историю. Нам представляется, что даже чтение старых русских историков, начиная с Н.Карамзина, дает столько тем, сюжетов и вдохновения, что их хватит не на одну книгу — на цикл произведений.

В последнее время понимание того, что российская история в ее широком понимании — это не только конец XIX в. и начало XX-го, все-таки становится достоянием российского писателя. И, как пример, видимо, стоит привести недавно вышедший роман А.Бородыни “Крепостной шпион”, в котором автор исследует смутное время краткого правления Павла I. Не исключено, что появится и на нашей земле автор, способный повторить подвиг Агаты Кристи, детективная интрига в романе которой “Смерть приходит в конце” развивается за несколько тысячелетий (!) до нашей эры (!).

А сколько таинственных детективных или даже мистических эпизодов может дать многовековая история Государства Российского?!

в триллере 90-х годов. Роман-предпреждение

В конце 80-х — начале 90-х годов в отечественную литературу незаметно вошел еще один подвид: повествование о том, что может быть если… Если наш доверчивый народ проголосует не за того президента, если власть в стране возьмут некие мощные таинственные силы, если в руках пары маньяков окажется порабощающее людей оружие… Критики пока не единогласны в том, как следует называть этот жанр. Как и большинство из них, мы будем вести речь о “романе-предупреждении”, хотя, на наш взгляд, термин “политическая фантастика” не менее точен. Этот подвид, размножающийся с огромной скоростью, можно было бы отнести и к антиутопии, если бы не некоторые особенности произрастания его на земле российской.

Прежде всего, следует иметь в виду, что боевик-предупреждение находится в сильной зависимости от политических взглядов писавшего. В одних книгах “поганые демократы” гнобят все российское, преклонясь перед ненавистным Западом. Таких книг, пожалуй, на порядок больше (ибо среди зрелой писательской элиты преобладают авторы, воспитанные на прежнем режиме). В других доблестные рыцари, пьющие виски и жующие резинку, раскрывают тайные заговоры варваров…

Во-вторых, книги-предупреждения следует разместить на пограничном с другими подвидами остросюжетной литературы поле: с одной стороны они граничат с детективом, с другой — с фантастикой. Вот как характеризует роман-хронику С.Хелеменщика “Группа захвата” автор аннотации: “Необычное повествование, неожиданным образом сочетающее черты детективного романа, философского очерка и страстной речи оратора…” В этой книге создается картина мира, в которой верх взяли патологические преступники… Но это не типично.

Триллеры-предупреждения обычно строятся по одной схеме: где-то в глубине, в глубоком подполье враги плетут тайные сети. У них сверхгигантские амбиции, претензии на смену общественного строя, а также — сверхновое вооружение, средства, хорошо подготовленные боевики… Частный сыщик, адвокат или госчиновник узнают по каким-то каналам о готовящемся злодеянии и принимают меры, чтобы этого не произошло… В дело включается ФСБ, МВД, другие организации. Идет бой на смерть. В итоге побеждает правый (с точки зрения автора).

Немаловажно отметить то обстоятельство, что подобная политизированная литература имеет достаточно четко выраженные охранительные или, напротив, разрушительные тенденции. Правда, обе позиции довольно часто меняются местами. Как пишет один из наиболее читаемых авторов романов-предупреждений Л.Гурский, “добрую половину произведений, выходящий в популярных и многотиражных детективных сериях, можно было бы безболезненно перепечатать в национально-патриотических изданиях — от журнала “Молодая гвардия” до газеты “Память”… Просто открываю наугад и делаю выписки. Вот Василий Веденеев, роман “Казино Бон Шанс”: “Страна почти мертва, экономика превращена в труп”; “создание хамски-хлюпающего общества потребителей”; “власти разных уровней тоже воруют почем зря”. Или вот Андрей Воронин, роман “Слепой для президента”: “Развалили Россию! А ведь такое было государство, от тайги до Британских морей. А сейчас что — кусок какой-то. Быть беде”. Вот так везде, капля за каплей. Растиражированы, например, гневные страшилки романиста Анатолия Афанасьева…”

С гневной тирадой уважаемого автора вряд ли можно согласиться, т. к. многое из цитируемого — правда. Другое дело, надо ли создателям “нетленок” связывать себя с газетной публицистикой. Литература всегда была отражением действительности, но никак не повторением газетных статей… Продолжая разговор об излишней политизации ряда романов, которые можно причислить к “предупреждениям”, нельзя обойти вниманием прозу Ст. Гагарина. В своих крупномасштабных романах проецирует тени Гитлера и Сталина на новую Россию и А.Афанасьев, автор страшных остросюжетных романов “Первый визит Сатаны”, “Московский душегуб”, “Бедный хам”, “Почем девочки”, “Монстр сдох” и т. д. Автора никак не назовешь сторонником демократии и борцом за свободу в современном понимании этого слова, но таковы реалии нашего дня. И от них никуда не уедешь. Более того, мы уже писали, что в книгах 90-х годов перед читателем предстают американские шпионы, успешно развалившие экономику страны, некие антидемократические силы, плетущие козни против честных тружеников правоохранительных органов… И вообще, романы и повести предупреждают, что если дела пойдут так и дальше, мы потеряет страну, законность, порядок и много другое.

На наш взгляд, лидером романов-предупреждений стал мало известный ранее американец русского происхождения Л.Гурский, автор почти десятка романов. Среди них стоит выделить “Убить президента”, широко отмеченный прессой во всем мире. Автор моделирует вполне реальную ситуацию: законным путем к власти пришел президент-маньяк, который воображает себя Сталиным и готовится путем ловкой интриги привести страну к тоталитарному режиму. Это что! Планы заходят гораздо дальше — вплоть до захвата в заложники лидеров стран Большой Семерки с тем, чтобы их страны вынуждены были совместно вытягивать страну из экономического кризиса. Сумасшедший план вполне может удаться и спасти ее может только чудо, вернее, горстка отважных смельчаков. Среди персонажей романа — и генералы, и чекисты, и террористы… В конце концов мир и демократия побеждают. Правда, критиков, которые много писали именно об этом романе, беспокоит, что после криков “Диктатор идет!” в самом деле вдруг возникнет из небытия какой-нибудь диктатор…

Интересно, что отцами-основателями нового для страны поджанра стали живущие за рубежом писатели: в США — Э.Тополь и Л.Гурский, в Германии — Ф.Незнанский. И лишь несколько позже в их не очень дружную семью влились писатели, произрастающие на отечественной почве. Падение цензуры позволило и нашим авторам заглянуть в спальню президента, поприсутствовать на закрытом совещании совета безопасности, пообедать с маршалами и министрами. А еще — побывать на тайном сборище террористов. Естественно, все они щедро делятся с собеседниками своими дальнейшими “творческими” планами, что и позволяет им с документальной точностью создавать свои охранительные романы-предупреждения. Причем, как всегда и везде, силы добра и защиты государства побеждают. Иной раз победителями становятся мощные структуры, иной раз — частные лица. В “Кремлевском альянсе” Арт. Крижановский рассказывает, как изощренно борются за власть партийный аппарат, госбезопасность и армия. В этой борьбе хороши все средства, даже биохимические препараты, способные превратить человека в робота-убийцу. В другой книге этого же автора — “Новый порядок”, спецслужбы России, лишь объединив свои усилия, способны предотвратить грядущую катастрофу.

А.Силкин в повести “Марионетки” рисует державу, в которой болеет президент и, чтобы сохранить свою власть, высокопоставленные политики организуют государственный переворот, в котором главным действующим лицом должен стать двойник президента… Еще откровеннее рассказывается о перевороте в романе А.Щелокова, который так и называется: “Переворот”. Здесь уже действуют не только политики и генералы, но и банковские структуры… В романе “Доказательство от противного” Ю.Никитина руководители РУБОПа создают преступную группировку, руководит которой некто по прозвище “Зверь”… В романе В.Доренко “Харакири по-русски” повествуется, как в российском отделении секты “АУМ синрике” разрабатывают планы по массовому отравлению людей (как в токийском метро). Пресечь эту акцию может только молодой экстрасенс… В “Школе террористов” И.Черняка, в которой готовятся кадры киллеров и подрывников, военный журналист попадает случайно, но вступив в смертельную схватку, он побеждает…

Можно привести еще десятки примеров, когда силы добра в напряженной борьбе побеждают разрушительные силы. Кажется, еще чуть-чуть и… Но все обходится. Создателям таких произведений необходимо читать газеты, в которых в свое время писалось и о лагерях боевиков, и о московском отделении секты “АУМ синреке” и о ее высоких покровителях… Затем добавить чуть-чуть фантастики, чуть-чуть мистики, оживить повествование множеством героев и изложить это по возможности нормальным русским языком. И повесть или роман, рукопись которого с нетерпением ждут в издательстве, готова. Тщетно искать во многих подобных книгах какое-либо сюжетное построение, логику в поступках героев и их противников. Да и сами герои чаще всего бледны и схематичны. Иной раз и это не наблюдается. Действуют какие-то таинственные “конторы”, “организации”, “сообщества”…

Иные книги трудно читать без улыбки. В романе Л.Целя “Назовем это мраком” повествуется, как молодой Сталин, в ту пору Джугашвили, зарыл где-то на Кавказе несметные сокровища. С этой тайно пересекается и другая — некая кремлевская служанка, чтящая вождей и желающая сохранить “генетический фонд”, произвела от них множество детей. Дети подросли и разными путями подошли вплотную к государственной власти… З.Подколодная, известный литературный критик из Екатеринбурга, поведавшая об этой и других книгах, делает вполне справедливый и обоснованный вывод: “…В жанре триллера действуют те же законы, что и в любом другом жанре литературы: чтобы здесь работать, надо быть писателем, а не выдумщиком сенсаций, по части которых реальная жизнь все равно переплюнет самое горячее воображение”.

Действительно, нам представляется, что для написания большинства подобных книг нужна лишь неуемная фантазия, да кое-какие знания родного языка. Ну, может быть, еще и какая-то позиция автора. Если он за левых, то — “долой антинародный режим!”, если за правых, то — “эти вечные красно-коричневые!” И хорошо, когда автором владеет определенное чувство долга и независимости, ответственности за судьбу страны.

“Важняки” Лев Гуров и его неизменный друг Станислав Крячко, вернувшись вновь в родную милицию, получают задание вычислить профессионального убийцу (“Мент вернулся”). Выполнив задание, сыщики узнают, что убийца нужен для выполнения крайне опасных планов высших чинов государства по устранению Президента. И хотя друзьям крайне не нравятся всеобщая коррумпированность, столкновение клановых интересов, резкий рост преступности и много другое — они выполняют свой долг и предотвращают покушение.

Цикл романов-предупреждений создал другой популярный писатель Д.Корецкий. В его книгах “Пешка в большой игре”, “Акция прикрытия”, “Основная операция” генерал спецслужбы Верлинов и его помощники последовательно проводят ряд операций по стабилизации ситуации в стране. В “Основной операции” у него чеченские боевики уютно размещаются в подземном городе под Кремлем, где есть абсолютно все: и техника, и собственная электростанция, и многое другое. Отсюда террористы грозятся взорвать Кремль. И утихомирить их может только генерал Верлинов, который с помощью двойника Президента через фальсифицированный канал телевидения, объявляет о введении российской стороной кровавой мести и о взятии заложниками всех жителей сел, откуда родом террористы…

Сам работник спецслужб, подполковник милиции Д.Корецкий не может пойти против своих. Поэтому его главные герои всегда лояльны к государству и Президенту. Об этом же и два других его романа — “Антикиллер” и “Антикиллер-2”, в которых спецслужбы срывают попытки ряда политиков активно вмешаться в ведение ряда важных экономических переговоров.

Триллер-предупреждение, не замыкаясь в рамках России, врывается и в международную жизнь: преступления чаще всего интернациональны… Далеко в южных морях пираты напали на российский противолодочный корабль “Альбатрос”. Следы преступления приводят в Москву, крупный террористический центр готовится к новому переделу сфер влияния (И. Христофоров “Бой без правил”). Крутые, кровавые события, происходящие то в России, то в других странах мира, описывает в своих многочисленных романах Ч.Абдуллаев. В “Тени Ирода” суперагент “Дронго” расследует чудовищные взрывы в Москве. Активное противодействие спецслужб делает работу агента трудно предсказуемой. В “Симфонии тьмы” действует ЦРУ, Моссад и другие спецслужбы. В романе А.Молчанова “Ядерные материалы” спецслужбы занимаются, в основном, интригами друг против друга. Между тем, существует явная опасность расползания ядерных материалов по всему миру…

Современная действительность, видимо, разочаровала многих авторов остросюжетных триллеров в силе государственной машины, заставляя их переложить весь груз ответственности на героев-одиночек. Активные герои, хорошо подготовленные разведчики, еще не потерявшие честь, достоинство и обладающие обостренным чувством справедливости, действуют во многих романах-предупреждениях. В “Проекте Мегаполис” А.Трапезникова бывший морской пехотинец Сергей Днищев, став агентом мощной тайной организации “Орден”, пытается противостоять проведению в жизнь нового проекта “ордена” — “Мегаполис”, имеющего целью окончательно развалить Россию… Как обычно, здесь — заокеанские деньги, коррумпированные чиновники… Еще одна сверхзаконспирированная организация, созданная спецслужбами для внедрения в оргпреступность встречается нами в романе А. и С. Климовых “Срок ликвидации”. Подобная организация — “Белый орел” встречается в романах Д.Корецкого. Если коротко, то все, изложенное в десятках так называемых романов-преступлений, укладывается в достаточно примитивную схему:

Над Россией нависла угроза:

а). Президент не способен управлять; он — маньяк; его хотят убить;

б). Заговор спецслужб, мафиози (всех скопом или по отдельности)

в). Заговор сионистских кругов, красно-коричневых, финансовых структур, иностранных государств;

г). Расползание ядерного оружия; опасное изобретение;

д). Попытка расчленения страны; национализм.

Страну могут спасти:

а). Спецслужбы. Все вместе или по отдельности;

б). Армия;

в). Тайные общества патриотов;

г). Отдельные герои-одиночки;

д). Потусторонние силы.

Методы ликвидации опасности:

а). Открытая война с применением оружия;

б). Тайное внедрение и разложение;

в). Устранение наиболее опасных лиц;

г). Введение чрезвычайного положения.

Можно продолжать этот перечень. Но главное, кажется, ясно: романы предупреждения скроены по одной выкройке и работать над ними достаточно просто. В “Золотом теленке” Бендер продал репортеру Ухудшанскому подобную схему. Если нашу немного подработать, углубить и расширить — она вполне будет годиться для широкого потребления. В принципе, разные герои и антигерои, разные угрозы и разные методы устранения их, а система написания подобных триллеров одна: чем жутче, страшнее, тем лучше. Не для читателя, для издателя — быстрее раскрутят. Особенно, если реклама хорошая. И действующие лица, и исполнители в такой литературе довольно серы и безлики. Обратив внимание на сам сюжет, многие авторы не утруждают себя проблемами типизации своих героев — и коллективных, и индивидуальных. Если “контора”, то она мощна, сильна и таинственна; если герой-одиночка, то, само собой, прошел хорошую подготовку в спецслужбах, силен, удачлив и, само собой, таинственен. Женщина у него красива, умна и верна. Словом, надежный друг. “Других и не держим”, - как говорит один из героев. Но, в основном, авторам подобных триллеров не до конкретных людей с их мелкими заботами. Они озабочены судьбами государства. В свете сказанного нам думается, что вряд ли могут сбыться опасения одного из литературных критиков. А. Ромашов в “Общей газете”, анализируя роман Гурского “Убить президента”, пишет, что книга “создана в уже привычном для нас жанре романа предупреждения. Все жанровые каноны здесь соблюдены. Ничего не нарушено. Героев можно принимать по описи: генералов — четыре экземпляра, журналистов — три, чекистов-…, террористов — …, филателистов — …

Обобщая ряд аналогичных произведений, автор рецензии пишет: “Все их произведения страдают схематизмом, сюжеты и композиции легко укладываются в стандарт, художественные образы скроены по голливудским лекалам…”

Все это в принципе совпадает и с нашим исследованием. Но вот с опасением “пастушьего эффекта”, когда пастушок несколько раз объявляет ложную волчью тревогу, а когда и в самом деле появляются серые, никто не приходит, пожалуй, согласиться трудно. Не надо определять романы-предупреждения как нечто серьезное, предвещающее какие-то последствия. Как и вся прочая детективная и остросюжетная литература, данный ее подвид вполне можно определить как игру. Российский читатель уже столько пережил на собственной шкуре всякого разного, что спокойно может перенести и еще один роман-”предупреждение”. Страх, пожалуй, в другом. Все увеличение книг подобного толка может привести к мысли, что переворот в любом его проявлении — конституционном, военном, становление диктатуры и прочие бедствия вполне реальны и ожидаемы. И в такой ситуации все “хэппи-энды” подобных книг выглядят нелепо и неестественно. И с этим утверждением автора рецензии в “Общей газете” нельзя не согласиться… Резюмируя сказанное выше, отметим, что за десять с небольшим лет такой подвид жанра, как роман-предупреждение вошел в число наиболее читаемых книг. Схематизм описания, беглую прорисовку героев и прочие грехи автора затеняют остротой сюжета, крутизной действий героя и необычной фабулой. Сами романы не воспринимаются читателем как предупреждение о близящемся “конце света” — перевороте, диктатуре, а скорее — как игра, при которой даже думать не надо, как при чтении детектива, а следует лишь следить за поступками героев.

В лучших своих образах романы-предупреждения поднимаются до достаточно высокого литературного уровня. Например, романы Л.Гурского счастливо сочетают в себе серьезность сюжета с юмористическим оттенком изложения. Однако такие примеры — скорее исключение, нежели правило.

Литература, условно именуемая нами романами-предупреждениями, находит свое место между детективами с одной стороны и фантастическими книгами — с другой, т. к. в ней содержатся и элементы детективной интриги и некоторые фантастические оттенки. Можно прогнозировать, что в ближайшие годы этот подвид остросюжетных триллеров станет весомее, жизненнее и серьезнее, т. к. сами реалии российской жизни способствуют этому.

Неписаные правила создания детективных романов требуют не использовать в раскрытии преступлений потусторонние силы. Но ведь правила и созданы для того, чтобы их нарушать. У таких признанных зарубежным мастеров жанра, как Агата Кристи, А.Конан Дойл и других существуют произведения, в которых детективная интрига тесно переплелась с мистическим ее объяснением.

Рассказывая об отечественном детективе предыдущего периода, мы подробно рассказали о том, что есть современный российский фантастический детектив и привели ряд примеров из литературы того времени. Сейчас следует сказать, что в новейшем периоде нашей истории отечественный детектив почти не нашел своего дальнейшего развития. Возможно, это произошло по причинам, совсем далеким от литературы. Обществу на переломе двух эпох, двух общественных формаций, видимо совсем неинтересно заглядывать далеко вперед, строить какие-то долгосрочные проекты. Ведь фантастика направлена в будущее, в какой-то мере она отстраняет читателя от участия в событиях. С другой стороны, появление переводов множества зарубежных мастеров фантастики, ранее неизвестных русскоязычному читателю, произвело определенный переворот в состоянии рынка. А раз нет спроса, значит, нет и предложения, нет и желания издателей печатать то, что не приносит доход. Наконец, отсутствие современного отечественного фантастического детектива, на наш взгляд, связано с появлением такой до сих пор неведомой читателю литературы, как “русское фэнтези”, на писание и издание которой уходит много усилий.

Все сказанное выше — плоды наших раздумий, увы, не подкрепленные (пока) научно-социологическими исследованиями. Однако, как бы то ни было, но ярких книг на данную тему нет. Возможно, где-то в глубине триллера или детектива промелькнет какой-либо фантастический образ. Да, в начале перестройки, в 1992 году вышел из печати роман А.Исаева “Покушение на власть”, где речь идет о преступной организации, которая сотрудничает с организованной международной мафией. Цель этого — поставка на Олимпийские игры спортсменов-мутантов с неограниченными возможностями, которых готовит наш русский профессор Преображенский. Одна из главных надежд профессора — бегунья Лея не выдерживает нагрузки — в ее организме происходит необратимый процесс. Зато другой его “ученик” — Ржевцев — добивается путем применения неестественной внутренней силы феноменальных результатов…

Впрочем, эти деяния никого особо не интересуют и лишь узник сталинских лагерей Порфирий Михайлович и журналист Лагунов начинают расследование преступной деятельности Преображенского… Возможно, читатели сумеют назвать и другие произведения последних лет, которые можно поставить на полку “фантастических детективов”, но, как нам представляется, таковых книг окажется немного, и качество их будет не столь высоким, как хотелось бы.

Другая ситуация складывается с мистической тематикой в детективной литературе и в боевиках.

Цензура в свое время не давала “зеленый свет” на публикацию произведений, в которых фигурировали какие-либо потусторонние силы, необъяснимые с научной точи зрения и т. д. и т. п. Исключение делалось, пожалуй, лишь для известного плодовитого писателя Е.Парнова о творчестве которого мы уже кратко упоминали ранее.

Зато сегодня редкий детектив или триллер обходится хотя бы без какого-то намека на мистические, иррациональные явления. По мнению писателя И.Панкеева, “союз реальности и мистики в наше время силен, как никогда ранее… Неопознанные силы психики могут оказаться сильнее звездным пришельцев…” В наши дни реальность иной раз весьма похожа на паранормальное явление. И весьма трудно разобраться, где то, что “имеет место быть” и то, что “быть не может”…

Как нам представляется, произведения, в которых в том или иной степени появляются паранормальные труднообъяснимые явления, можно как-то классифицировать. Пожалуй, это можно представить следующим образом:

1. Явления, обязанные своим проявлениям целым коллективам, группам людей и т. д.

2. Паранормальные явления, принадлежащие индивидууму, конкретной личности.

3. Природные аномалии.

К первой группе чаще всего относятся сюжеты, в которых некие НИИ открывают, испытывают явления или свойства, современной науке неизвестные (пока). Это хорошо прослеживается на примерах романов старшины женского детективного корпуса А.Марининой.

В “Смерти ради смерти” милиция сталкивается с необъяснимым феноменом роста преступности в одном из районов столицы. Причина оказывается достаточно проста: в одном из институтов разрабатывается прибор для повышения агрессивности в войсках, антенна, установленная на крыше здания — своеобразное испытание прибора.

Но на пути раскрытия преступления достаточно много трупов, как и людей, ставших невинными жертвами испытаний, так и тех, кто пытался этим испытаниям противостоять. В “Убийце поневоле” причудливо сочетается линия убийств, которые совершает генерал Вакар, мстя за убитого подонками сына, с поисками создателей сейсмического оружия, которое по мнению КГБ-шников может “сыграть важную роль в среде религиозных фанатиков”. “Что им до убитого Кости Малушкина? Кто он? Пустое место…” — внезапно поняла Настя”. В этом понимании, на наш взгляд, и кроется ключ к пониманию успехов романов А.Марининой? Дело во внимании к конкретному человеку, а не к человечеству в целом. Впрочем, еще один роман этого автора — “За все надо платить” — вновь поднимает тему еще неопознанного, неведомого открытой науке… В некоей загородной лечебнице созданы все условия для лечения и продолжения творческой работы. Только никто не может понять причины скоропостижных смертей творческих и научных работников. И только Настя Каменская сумела понять, что “ученые-маньяки” в лечебнице испытывают новые препараты, способные резко повысить творческий потенциал, но ускоряющее смерть испытуемых… В “Тайном оружии” И.Грома бандиты создают компьютерный вирус, от которого погибает ученый. В “Вирусе смерти” И.Рясного эта тема находит продолжение.

Правда, просвещенный читатель может поднять на смех наивных авторов. Особенно, когда, не удосужившись познакомиться поближе с такой отнюдь не экзотической вещью, как компьютер, они делают его одним из героев повествования. Тогда молодой программист Н.Леонова вовсю щелкает по “клавишам принтера”; хакер, герой П.Северцева общается со своим “Приятелем” на литературном русском, а компьютерные вирусы расправляются не только с программами, но и с учеными. Ну, мистика, а вы чего хотели?!

Стоит особо отметить, что многие темы в книгах подобного типа дублируются, сюжеты создаются по схеме, неизвестно кем и когда установленной. Обычно это — в тени некоего научно-исследовательского учреждения рождается изобретение, способное изменить мир, человека и т. д. За них охотятся (чеченские боевики, мусульманские террористы и т. д.). Спецслужбы (поодиночке или объединившись) вступают в борьбу. Частенько этим занимаются люди, обладающие паранормальными свойствами. В любом случае — победа всегда за суперменами, спасающими человечество от напасти…

В романе А.Трапезникова “Проект “Мегаполис” тайная организация готовит бомбардировку Москвы. Бывшему морскому пехотинцу С.Денисцеву, рядовому исполнителю, удается этот заговор сорвать… События эти тоже пахнут ирреальностью, тем не менее, по прочтении такого чувства не возникает.

Кстати, о людях, обладающих паранормальными явлениями. Вообще, это любимая тема авторов боевиков и детективов. Они с любовью описывают своих героев, которые не прочь побаловаться магией и прочими паранормальными явлениями. Частная сыщица М.Серовой Таня Иванова не расстается с костями, которые чудодейственным образом подсказывают ей что делать, и как быть. Неизменная героиня О.Волковой Наталья вообще — ясновидец. Достаточно ей поиграть на рояле и сосредоточиться, как перед глазами предстает картина преступления. Этим широко пользуется любимый друг Натальи прокурор города Логинов. А в повети “Natali. Вечеринка у Байе” Наталию, прилетевшую во Францию на отдых, даже похищают, чтобы исследовать ее паранормальные особенности.

Мария, сотрудница частного детективного агентства, любимая героиня Н.Корниловой, в числе пяти детдомовцев воспитывалась у последнего представителя запрещенной в Японии тайной секты Акиры. Некто не знает, что Сенсэй научил ее в экстремальных ситуациях превращаться в пантеру… Очень часто поступки Марии — в ряду сверхъестественных.

Однако не только дамы-писательницы грешат тягой к сверхъестественному и магическому.

Не обходится без паранормальных явлений у популярного писателя В.Гринькова. В романе “Смерть по Гиппократу” происходит гибель многих пациентов городской больницы. Причем, обязательно только тогда, когда пользующий их доктор Никонов заявляет пациентам, что они уже на грани выздоровления. Обычный детектив. Сотрудники милиции ведут тщательное расследование. Никакой вины доктора Никонова в смерти уже почти здоровых людей нет. Разгадка наступает лишь на последней странице:

“Мы не видим очевидного. Он не убивает людей, — воскликнул Славик (сыщик). Он их выделяет. Выделяет из толпы, словно на них какое-то клеймо!

— Он видит маску Гиппократа! — воскликнул зав. отделением Юзбашев. — Когда в организме человека и смерть уже близка, как-то изменяется и лицо человека. Это — маска смерти, и Никонов видит ее. И его слова: “Вы прекрасно выглядите” — неосознанно произносятся, как свидетельство о близкой кончине”.

В повести “Палач” некто Баклагов, снятый с поезда и помещенный в местную психушку, предсказывает скорую смерть всем тем, кто с ним грубо обошелся. И пророчество сбывается. Погибает лейтенант милиции, санитар, медсестра… Как тут не говорить о том, что сверхъестественное рядом с нами? На грани реализма и мистики стоит дилогия весьма популярного в наши дни автора Василия Головачева “Смерш-2” и “Перехватчик”. Здесь действуют две суперсилы, претендующие на власть: мир тьмы, правит которым Монарх и реальность, представителем которой является главный герой Матвей Соболь, за которым стоят различные спецслужбы — МВД, ФСБ, ККК (команда контркрима). Соболев — мастер рукопашного боя, офицер-контрразведчик, вынужден сражаться не только с бандитами, но и с Монархом тьмы (нечеловеком из параллельной реальности). Во второй книге дилогии — “Перехватчик” появляется некое “Чистилище” — организация, решившая ликвидировать “киллер-центры” и высших чиновников, погрязших в коррупции… И главному герою повествования приходится действовать между “Чистилищем” и бандитскими группировками, отстаивая справедливость и свою честь…

По нашему мнению, произведения В.Головачева (а их уже более 15 с тиражом, превышающим два млн. экземпляров) — наиболее яркая попытка современной приключенческой литературы войти в круг забот современного общества и средствами, достаточно далекими от уголовного кодекса, показать, как надо добиваться справедливости. Критики полагают, что книги В.Головачева — наиболее удачная попытка соединить социальную фантастику с крутым боевиком (если хотите, то гибрид и с детективом). Именно по этой причине книги данного автора (а также, В.Гринькова, работающего в подобном ключе) пользуются огромным успехом у читателей. Видимо, этому направлению отечественной остросюжетной литературы суждено наиболее быстрое динамичное развитие. Как бы то ни было, на книжную полку, где группируется детективный боевик с элементами мистики, читатели уже поставили и “Чудо в перьях” Ю.Чернякова — мистический триллер, где герой — главный реформатор — пережил ряд перевоплощений и с иронией смотрит на современную Россию, и “Дьявольское рондо” Л.Матюхина — приключенческий роман с перевоплощениями, и детективный роман Г.Гацуры, рассказывающий о серии ритуальных убийств в Москве, и его же роман “Послание князя тьмы”, название которого говорит само за себя, и “Пасьянс при свечах” М.Рогожина — криминальный роман с элементами мистики… Можно привести еще ряд примеров литературы, в которой самым чудесным способом смешались элементы нашей реальной жизни с элементами паранормальных явлений. И, возможно, прав будет тот автор, который это нереальное опишет так, что читатель поверит в реальность всего происходящего…

Кстати, мы уже говорили, что многое ирреальное способно очень быстро превратиться в реальное. Когда мы начинали эту главу, как пример, заглядывания в будущее, привели роман А.Марининой “Смерть ради смерти”, где ученые разрабатывают прибор, усиливающий агрессивность у солдат. Тем же самым занимается ученый-маньяк Дуремар, он же генерал-майор Рогожин в романа Л.Гурского “Поставьте на черное”. А вот у нас в руках статья из “Вечерней Москвы” “Суперсолдаты или зомби” с подзаголовком “Военные ученые уже сегодня способны поставлять в нашу армию воинов, которые не ведают страха и боли”. Это только верхняя часть айсберга. А что делается в сверхсекретных НИИ, не ведает даже Президент РФ.

Так что границы между реальным и ирреальным весьма условны и подвижны. Впрочем, это знакомо нам по фантастике. Кто назовет сегодня творчество Ж.Верна или А.Беляева фантастическим?

Существует и еще одна разновидность мистико-детективного повествования. По нашему мнению, начало она берет из “Собаки Баскервилей” А.Конан Дойла. Только в этой знаменитой полвести старинная легенда рода Баскервилей имеет свое вполне реальное подтверждение в действиях преступниках. Наши же авторы не очень утруждают себя реальным объяснением придуманных жутких историй. В “Оборотне” Н.Новикова в окрестностях кубанского поселка появляется свирепое чудовище, нападающее на жителей. Вокруг этого оборотня и ведет расследование заезжий инженер… В “Пасти дьявола” А.Дышева главный герой вновь вступает в жестокую борьбу с неведомыми и необъяснимыми силами, пытающимися манипулировать его сознанием… Все эти “оборотни”, “дьяволы” — естественно, плод воображения авторов, не стремящихся найти каждому явлению хоть какое-то объяснение. Вообще-то, можно понять их. Видимо, гораздо удобнее и быстрее вместо кропотливого изучения места преступления и еле-еле заметных следов, оставленных преступником, вместо глубоких логических построений, не напрягая “серого вещества”, просто придумать “нечто”, которое, совершив убийство, исчезает в “никуда”. Здесь главное — придумать что-нибудь пострашнее — логика не нужна. Тем не менее, подобная литература пользуется читательским спросом. Видимо, до тех пор, пока рынок не заполнится добротными произведениями, подобным мистико-детективным книгам — жить. Анализ показывает, что новое поколение писателей, работающих в этом жанре, способно заполнить данную лагуну. Об этом говорят новые книги В.Головачева, В.Гринькова и ряда других авторов.

Прогнозируя ближайшее будущее этого вида литературы, можно отметить, что книги, стоящие на водоразделе детектива, фантастики, мистики, рассказы о неведомых разработках ученых, истории о людях, обладающих паранормальными способностями, непознанных явлениях природы — все, естественно, с элементами криминала, расследований и поисков преступников, будут все больше привлекать интерес как читателя, так, само собой, и издателей. Дело за качеством.

Книжные издательства и формирование читательского вкуса

Если мы получили сегодня в достаточном количестве книги из спецхранов, если к нам доходит документальная литература еще до того, как по данному делу вынесен приговор, если практически каждую неделю на развалах появляются книги неведомых до сего авторов (изредка они бывают интересными), если мы уже получили переводы наиболее ценного (и не только) из того, что написано за рубежом (иной раз думается — лучше бы это не переводить) — всем этим мы обязаны многочисленным книжным издательствам, которые в острой конкурентной борьбе воюют за своего читателя (и, само собой, за покупателя).

Книжное дело в стране, кажется, первым из всех видов бизнеса претерпело революцию. Практически уже с начала 90-х годов многие издательства претерпели реорганизацию, приватизировались. Где сегодня ЦК ВЛКСМ с его сверхмощной “Молодой гвардией”? Где издательство “Прогресс”, радовавшее книголюбов новинками зарубежной детективистики, где “Советская Россия” с ее направлением в документалистику?

Издание детективной литературы в советские времена было делом трудным и строго дозированным. Книголюбы хорошо знали, что в течение одного года они получат 3–5 книг из серии “Стрела”, издаваемой “Молодой гвардией”, один том “Зарубежного детектива”, издавать который, видимо, стоило молодогвардейцам седых волос: здесь не обходилось без скандалов. А перевод и публикация, показавшегося кому-то слишком фривольным романа С.Жапризо “Убийственное лето” стоило “Молодой гвардии” двух пропущенных лет, когда новые сборники вообще не выходили. Не было легче и российским авторам. Мы уже писали, с каким боем прорывались к читателю межиздательская серия “Советский детектив”, ставшая по сути лебединой песней советского издания детективов…

Начало 90-х годов свидетельствует о постепенном умирании государственных издательств и издательств, принадлежащих мощным некогда общественным организациям. Сегодня они еще держатся, пытаются издавать остросюжетную литературу, но… Куда-то исчезает серия “Стрела”, пропали “Поединок”, ежегодник “Московский рабочего”. Серия “Военные приключения”, которую вел Воениздат со времен Великой Отечественной, трансформируется в какое-то безликое “Детектив. Приключения”. Изд-во “Правда” по инерции издало несколько томов “Мастера зарубежного детектива”… Но становится ясно, что без мощной поддержки государства и некогда всемогущих общественных институтов эти издательства обречены. И они медленно, один за другим вымирают… На смену приходят новые, частные образования. Правда, не всем им уготована долгая счастливая жизнь. Что-то не слышен голос “Голоса”, еще недавно заявившего о себе многими интересными сериями, в том числе и криминальными. Издав 6 томов “Русского сыщика” и 4 — “Русского детектива”, тихо скончалось после смерти его учредителя — известного писателя Ю.Гагарина — изд-во “Отечество”, обещавшее любителям остросюжетного чтения многое… Большой ущерб книгоизданию нанес кризис 1998 года, когда были вынуждены закрыться, слиться, словом, исчезнуть с лица земли многие издательские дома.

Вот как описывает жизнь книгоиздателей в период перестройки известный писатель Э.Тополь: “Отмена цензуры сделала их (издателей — авт.) нуворишами, потому что в тот момент, когда рухнул “железный занавес” и океан западного чтива обрушился на СССР, они стояли ближе всех к бумаге и сумели оперативно расфасовать этот океан под книжные обложки. Лихое было времечко. Книжный Клондайк! Легально или нелегально, с ведома автора или без него, с лицензиями или без таковых, с грамотными переводчиками или без них — все, кто имел доступ к бумажным фондам и знал дорогу в типографию, делали деньги. Из Чейза, из Кристи, из Крайтона, из кого угодно! Вся мировая литература — от великолепного Набокова до бездарного Незнанского — стала вдруг доступна, как открывшая свои тайны пещера Али-Бабы. И сорок тысяч так называемых бизнесменов ринулись черпать из этих кладовых все, что блестело! За пять-шесть лет исчерпали… Практика нынешнего российского книгоиздательства такова, что автор не в состоянии ни уследить, ни проконтролировать, ни остановить издательский произвол…”. Эти горькие слова написаны в 1995 году. Сейчас, кажется, на книгоиздательском рынке установился относительный порядок.

Но все же… Слишком темное это дело — книгоиздание. Время показало, что на издании лишь одного вида литературы долго не проживешь. Поэтому попытки издательств специализироваться на выпуске или детективов, или фантастики, или еще чего-либо, бесперспективны. Читатели были рады, получив уже упоминавшуюся нами книгу Ю.Безелянского и В.Черняка “Терра детектива”. На титульном листе виднелась гордая надпись “Детективленд”. Увы, больше книг этого издательства нам увидеть не удалось…

Если говорить о современности, то, на наш взгляд, крупнейшим издателем детективной литературы является “Эксмо”. Проекты этого издательства весьма многообещающи. Именно здесь придумали бесконечную серию “Черная кошка”, где начав с классики отечественного детектива (Ю.Семенов, бр. Вайнеры, Н.Леонов), представили широкому кругу читателей подающих надежды авторов (Д.Корецкий, А.Маринина и многие другие) и дали возможность печататься авторам малоизвестным или совсем неизвестным, что нельзя не отметить как новацию в отечественном книгоиздании: у нас ведь принято — прежде чем прийти к массовому читателю, автор должен “потереться” в менее известных издательствах. Однако, темп, взятый “Эксмо” для “Черной кошки”, на наш взгляд, оказался неверным. Во-первых, такие темпы оказались губительными для качества издаваемой литературы. Начав, как уже отмечалось, с детективной литературы, “Черная кошка” постепенно “перебралась” к публикации триллеров, боевиков, полумистических книг, зачастую весьма спорных, проще говоря, слабых и по сюжетным построениям, и по языку, и по стилю. Читатель, проглатывая том за томом книги из данной серии, поневоле приходит к выводу, что Россия — страна постоянных заговоров, нераскрытых убийств, страна, где продаются все и все: президенты, министры, олигархи, особенно — депутаты Госдумы, где безраздельно царствуют организованные преступные группировки, а противостоят им отдельные честные сыщики, государственные или частные.

Уровень планки, вызванный столь массовым нашествием “Черной кошки” на города и веси, не мог не сказаться на художественном уровне всей литературы подобного типа, издающейся в стране. То же “Эксмо”, верно уловив тенденции в читательских запросах, приступило к изданию новой серии с двусмысленным названием “Детектив глазами женщины”, в которой наряду со вполне приличными книгами дам-писательниц, печатается множество весьма слабых вещей. Вот как отзывается о подобной литературе один из авторов серии, кстати, хороших авторов, — П.Дашкова: “…Это, конечно, невозможно читать человеку со вкусом: тому, кто скажем так, бережет свое мозговое пищеварение. Читать это вредно, и у читателя срабатывает инстинкт самосохранения, как при виде несвежей еды…”

В другом интервью П.Дашкова еще более откровенна. Отвечая на вопрос о причинах читательского спроса на подобную литературу (“не покупали бы — не издавали”, она отмечает, что “…то, что покупают и голосуют рублем, значит, что голосуют за книгу вообще, а не именно за плохую. Просто хороших мало. А позиция, что читатель глуп, кровожаден и сексуально озабочен, удобна тем авторам, которые кроме собственных и чужих гениталий ничего интересного явить миру не могут, удобна и с коммерческой точки зрения: вал, масса. Но не может быть масса хорошей литературы…”

Впрочем, спасибо “Эксмо” за то, что оно знакомит нас с образцами как хорошей, так и плохой литературы. Если читатель голосует рублем — значит, он этого хочет.

Говоря об издательской позиции в целом, нельзя не отметить, что несмотря на то, что социологи отметили некоторое снижение интереса к детективной и подобной литературе, все же она пока занимает лидирующее положение в планах многих издательств. Среди тех, кто активно занимается изданием книг на данную тему, следует отметить также “Вагриус”, открывший миру одного из самых читаемых в России авторов — Виктора Доценко, общий тираж изданий которого давно превысил четыре миллиона экземпляров. В серии “Правосудие по-русски” “Вагриуса” мелькают маньяки, Лютые, Бешеные, словом — настоящие бестселлеры, пользующиеся большим спросом. В популярной серии “Олма-пресс” “Детектив глазами женщины” в “покет”-варианте те же — Т.Полякова, П.Дашкова, Е.Яковлева. Это издательство дало путевку в жизнь бестселлерам А.Бушкова. Среди издательств, “замеченных” в создании отечественных боевиков, и “Центрполиграф”, пожалуй, более замеченный в тиражировании зарубежной остросюжетной литературы, и “Аст”, и книжный клуб “Терра”, и “Рипол-классик”, и “Букмен”, занятый в последнее время выпуском книг Валентина Лаврова. Правда, в последнее время производством романов о похождениях графа Соколова занято изд-во “Валентин Лавров”, видимо для этой цели и предназначенное. Выпуском серии романов в стиле классического детектива о приключениях Эраста Фандорина занялось также переформированное издательство “Захаров”.

Нельзя не отметить петербургское издательство “Диамант”, выпустившее серию детективов и боевиков. И не только петербургских авторов. Там же издательство “Вис” “вывело в люди” А.Константинова, чьи “Журналист”, “Адвокат” широко известны в стране.

В провинции тоже есть издательства, широкие своими авторами и сериями. Новосибирск — родина широко известной в России серии “Русский криминал”. Издательство “Мангазея” сумело объединить вокруг себя талантливых сибирских писателей, пишущих на правовые темы. Получилась хорошая серия. А ростовский “Проф-пресс” известен первыми изданиями новых книг таких известных авторов как Ч.Абдуллаев и В.Шитов. Отметить можно также очень четко и динамично работающее смоленское издательство “Русич”, среди многочисленных серий которого есть и серия “Спрут”, в которой нашлось место и криминальному роману, и классическому детективу…

В Ближнем Зарубежье, пожалуй, выделяется харьковское издательство “Трампус Эйт”. Здесь придумали серию “Перехват”, в которой вышли уже книги Д.Корецкого, В.Шитова, Н.Леонова и других авторов. Издавать писателей России в наши дни на Украине, да и не только здесь — дело непростое. Тем ценнее инициатива харьковских издателей. Есть, видимо, смысл нашим издателям и госучредителям подумать, как помочь издателям бывшего СССР в выпуске книг российских авторов. Не забудем, что в пространстве стран СНГ — более девяти тысяч (!) издательств, имеющих лицензии на право издания литературы. Вообще, с этим у нас непорядок, если даже М.Любимов, бывший разведчик и автор весьма раскупаемых книг, живущий ныне в США, жалуется, что не может найти в России хороших литературных агентов, способных вести его дела.

Впрочем, здесь мы перешли к крайне важной теме — взаимоотношениям автора и издательства. Ведь написать книгу, может быть даже хорошую — половина (если не четверть) дела. Надо ее “пристроить”, т. е. найти возможность выпустить ее, представить читателю. А здесь множество подводных камней.

1. Начнем с того, что сегодня, как никогда ранее, стоит проблема автора. Старое поколение писателей-детективщиков либо умерло, либо сменило место жительства, либо работает старыми советскими методами: одна, максимум две книги в год. Всех, кого можно переиздать — переиздали. Новых мастеров на всех не хватает. Вот и вступают в дело честолюбивые дублеры, новички, не обладающие ни опытом, ни логическим мышлением. Впрочем, это неважно. Главное, ряд авторов, чьи имена стоят на обложках новинок — не обладают ни капелькой писательского таланта. А это уже страшно. Опубликоваться сейчас довольно несложно. Одна дама-писательница рассказывает, что первую свою рукопись романа она пристроила по телефону — решила обзвонить по списку несколько издательств. В первом же ее попросили принести рукопись в этот же день. Так начиналась “большая” литература. У другой дамы и рукописи не было. Ее спросили, опять же по телефону, сколько страниц написано. Наобум ответила — 40. Ночью отстучала эти сорок страниц на компьютере и отнесла в издательство. Так открылся еще один литературный талант…

За авторов, уже имеющих имя, идет настоящая война. Каждое издательство старается привлечь их хорошими условиями, высокими гонорарами, долгосрочными контрактами. Так, одна из дам-писательниц рассказывает, что одно литагентство, где она издала 14 книг (под чужой фамилией), предлагало ей подписать контракт… на 50 лет.

2. Правда, подписание контракта не есть избавление от всех проблем для писателей, хотя вроде бы — это признание его заслуг.

Во-первых, контракт содержит в себе достаточно колебательные условия. Один литератор без тени смущения пишет, что он обязан по контракту сдавать по две книги в год. Но это не очень много. Вот М.Серова иной раз издает по 5–6 книг в год. И это было бы удивительно, если бы не стало досконально известно, что в Саратове существует литмастерская им. М.Серовой. И об этом пишет газета “Московские новости” в № 23 за 2000 г. Под рубрикой “Нравы” здесь опубликовано расследование “Саратовские негры”, в котором повествуется о том, кто, как и зачем работает “на Серову”. Как пишет в этом же номере П.Дашкова, “Издательство собирает литературную бригаду и создает определенную писательницу. На обложку ставиться фото хорошенькой девочки, приводятся выдуманные биографические данные…” Правда, не всегда писатель вымышленный. Ф.Незнанский — вполне реальный человек, но настругать столько “Маршей Турецого” за столь короткий срок? Здесь тоже, кажется, без бригады не обошлось…

Впрочем, институт “литературных негров” в России понятие не новое. Об этом писал еще В.Гиляровский в конце XIX в. История повторяется…

3. Иной раз сами издательства ведут себя по отношению к авторам достаточно бессовестно. Стремясь выжить, выстоять в острой конкурентной борьбе, отдельные книгоиздатели применяют недостойные приемы. Если в последние годы перепечатывание книг без приобретения прав на их издание практически прекратилось, по-прежнему можно, заплатив автору за тридцатитысячный тираж, напечатать стотысячный. Об этом писал в “Книжном обозрении” несколько лет назад известный автор боевиков В.Шитов. Подсчитывая тираж изданий своих книг, он писал: “…Феникс, г. Ростов-на-Дону, 500.000 экз., но как меня информируют источники, оно до сих пор продолжают меня издавать, хотя срок договора истек… В 1994 году… изд-во “Проф-пресс” издало меня 50-тысячным тиражом, книга “С поднятым забралом”, но подпольно в 1995 году издало меня 120-тысячным тиражом…” Можно найти человека с похожей на фамилию знаменитого писателя фамилией и издать его. В свое время широкую огласку получил инцидент с Э.Тополем. Вот что говорит сам писатель: “Вышло пиратское пятитомное издание собраний моих сочинений, которое я остановить не смог; некие издатели нашли человека по фамилии Тополь с именем не то Зигфрид, не то Зиновий… Уже пишутся романы литературными неграми, которые будут изданы под именем “З. Тополь”. Думают, читатель — дурак…”

Кстати, книжка З.Тополя действительно вышла. Называется она “Кремлевское золото”. В соответствии с хитроумным замыслом издателей буква “З” на обложке очень похожа на букву “Э”…

Объективности ради скажем, что в последнее время в издательском деле то ли при помощи чьей-то железной руки, то ли — само собой установился некий порядок. Все лакуны заполнены, все издательства, которые очень хотели выжить — выжили. Все писатели прильнули, каждый к своей кормушке. Только, к сожалению, планка для производства хорошей литературы еще низковата.

Детектив-боевик двухтысячных. Выводы

Наверное, можно без особой натяжки сказать, что последнее десятилетие XX века в художественной литературе и особенно — в остросюжетной — было равным всем предшествующим 80 годам отечественного детектива.

И все-таки сегодня мы не можем заявить, что начался золотой век отечественной остросюжетной книги. Напротив, она сегодня так же кровава, практически бессюжетна и жестока, как и на Западе. По мнению русско-американского писателя Л.Гурского вся наша остросюжетная книга по сравнению с западной — вторична, как изящно выразился писатель, это доппель-литература, полностью следующая всем извивам западного литературного прогресса, вот уже более двухсот лет производящего на свет сотни и тысячи детективов разного направления и качества, триллеров, вестернов и всего прочего, похожего… Это подтверждает и поистине героическая попытка Ф.Незнанского, в судорожном порыве пытающегося заполнить образовавшуюся вследствие чьего-то недосмотра лакуну — явный недобор российского адвокатского романа. Правда, его адвокату Юре Гордееву еще далековато до Перри Мейсона или Ниро Вульфа. Но само обстоятельство рождения еще одного “доппеля” — достаточно яркий аргумент сближения российской и западной литератур. Это, к сожалению, на наш взгляд, не идет на пользу российской литературе, литературе социально значимой и, скажем так как сегодня принято: социально защищенной…

Нельзя, конечно, не приветствовать большую открытость, честность и откровенность сегодняшних боевиков (о детективах говорить сейчас трудно: фактически их нет). Сегодня, в отсутствие цензуры авторы получили возможность называть вещи своими именами: вместо честных, некоррумпированных бойцов невидимого фронта и правопорядка в нашей литературе появились продажные менты и предатели, иной раз, кажется, даже в большем количестве, чем в действительности… Можно заявить, что произошла известная переоценка ценностей: от полной лакировки действительности до полного неприятия всего того положительного, что, может быть, сохранилось еще в наших органах.

Отечественный детектив пошел сегодня проторенным западным (точнее, американским) путем: вместо сыщиков-расследователей, кропотливо ищущих оставленные преступниками следы, появились добрые молодцы, этакие российские Рэмбо, способные одним ударом заставить преступника дать нужные показания и “раскаяться в содеянном”… Наш старый детектив достаточно быстро превратился в западный триллер, а майоры Пронины, Нилы Кручинины и их коллеги по ремеслу постепенно переродились в “Бешеных”, “Меченых”, “Слепых” и прочих крутых героев.

К сожалению, в наши дни остросюжетная книга перешагнула все нравственные черты существования человека. Моральные аспекты отброшены в сторону: побеждает сегодня не тот, кто порядочен и честен, а тот, кто мощнее физически. Литература воспевает сегодня культ силы. Безжалостности, культ отрицательного героя. Точно подметил Л.Гурский в беседе с журналистом Р.Арбитманом: “Автор цикла “Братва”, очень популярного у молодежи, Е.Монах, видимо читал книгу Г.Тушкана “Друзья и враги Анатолия Русакова”, в которой речь идет о нравственном перевоспитании молодых людей, и сделал все с точностью наоборот: его герой грабит, избивает, убивает с одной целью — научить молодежь своему “мастерству”…

Все это не может не вызвать серьезные опасения за судьбу остросюжетной литературы.

Правда, издатели в последние годы начинают настраивать нас на оптимистический лад — начинает появляться остросюжетная историческая литература, в плоскостях которой и начнется, по нашему мнению, подъем российского детектива и боевика, активно развивается женский детектив. Ряд авторов продолжает вести тему расследований, в которых активно участвуют как милицейские сыщики, следователи прокуратуры, так и частные сыщики…

Кстати, по мнению многих литературных критиков, среди героев остросюжетных книг сегодня на первое место вышел частный сыщик: активный, непримиримый и, в основном, честный. Остальные некогда честные и непримиримые герои погрязли в разборках — внутренних и внешних; судя по всему, идет непрерывная борьба между милицией и прочими спецслужбами. Именно этим заполнены последние книги апологетов милицейского романа: Н.Леонова, Д.Корецкого, А.Марининой, А.Кивинова.

Видимо, лишь частный сыщик в качестве главного героя дал возможность критику Роману Арбитману заявить, что “детективная литература была и сегодня остается, несмотря ни на что, литературой социального оптимума…”

Как пишет Р.Арбитман, “Ее постулаты очевидны: мир не без добрых людей, проблемы решаемы, а добро рано или поздно победит зло, накостыляв ему крепким кулаком по затылку…”

Очень бы хотелось, чтобы было по сему. Но вот новая партия книг, только что вышедшая в свет, вновь рисует светлые лики преступников без малейшего намека на сарказм. А телевидение только что рассказало о том, что “впервые в Н-ской области заключен под стражу начальник райотдела милиции по обвинению в… разбое”. Что же ждет нас дальше?

Вся надежда на наших писателей…

Абдуллаев Чингиз

Родился в 1957 году в Баку. Кадровый офицер КГБ-ФСБ. За годы службы побывал в десятках стран 4-х континентов. Прекрасно знает дело, о котором пишет. Его книги изданы тиражом более 1 млн. экземпляров.

“Охота на президента”, “Игра профессионалов”, “Мудрость палача”, “Гран-при для убийцы”, “Выбери себе смерть”, “Зло в имени твоем”.

Акунин Борис (Григорий Чхартишвили)

Лит. проект “Приключения Эраста Фандорина” с 1998 г.:

Азазель 1876 (________ детектив);

Турецкий гамбит 1877 (шпионский детектив);

Левиафан 1878 (герметичный детектив);

Смерть Ахиллеса 1882 (детектив о наемном убийце);

Особые поручения 1886, 1889 (повесть о мошенниках и повесть о маньяке);

Статский советник 1891 (политический детектив);

Коронация или Последний Романов 1896 (великосветский детектив).

Александров Николай Николаевич (Александрович?) (1954 г.р.)

Родился в Москве в 1947 году. Закончил авиационный институт имени Орджоникидзе. 15 лет проработал в МУРе экспертом-криминалистом, затем — в журнале “Союз” В 1989 году вышла первая книга “Мы — из розыска”.

В 1991 году появляются сразу несколько книг: романы “Пирамиды безумия”, “Принцип вакуума”. Роман “Через пропасть в два прыжка” издан в США.

Афанасьев Анатолий Владимирович

Физик по образованию — днепропетровское ГУ. Работает в жанре приключенческой повести и уголовного романа. Среди них — один из громких романов начала 90-х — “Гать”, “Тупик с незапертой дверью”, “Встретимся в октябре”, “Последний выстрел”, “Московский душегуб”, “Сошел с ума”, “Почем девочки?”, “Монстр сдох” и др., а также — дилогии “Первый визит Сатаны”, “Грешная женщина”.

Бабкин Борис Николаевич

Считается мастером оригинальных сюжетов и нестандартной интриги.

Автор романов “Завещание на жизнь и на смерть”, “Наемник”, “Ожерелье смерти” — криминальный сериал из нескольких книг.

Бабкин Эдуард Тимофеевич

(Константинов) Бакоини Андрей Дмитриевич

Родился в 1963 году в Ленинграде. Закончил восточный факультет ЛГУ. Владеет четырьмя иностранными языками в т. ч. арабским и ивритом. Служил в армии. С 1991 года — корреспондент газеты “Смена”. В следующем году вместе с коллегами создал агентство расследований “Смены”.

Автор книг “Журналист”, “Адвокат”, “Сочинитель”, а также документальных произведений “Бандитский Петербург”, “Коррумпированный Петербург” и другие, написанные по материалам собственных газетных публикаций.

Барковский Вячеслав

Известен как один из соавторов романа “Русский транзит” с главным героем — первооткрывателем образа “Русский Рэмбо” Александром Бояровым.

Безымянный Владимир Михайлович

Крайне популярный автор 80 гг. Критика приписывает ему “смелую ломку рамок детективного жанра, своеобразие портретированного зла…”

На наш взгляд творчество автора стоит где-то между детективом и боевиком.

Автор книг “Чисто советское убийство”, “Маньяк”, “Очищение тьмой”, “Умереть не в Израиле”, “Убийство в антракте”.

Бородыня Александр Сергеевич

Родился в 1957 году в Москве. После его участия в 1989 году в IX семинаре молодых писателей проза, написанная уже давно, дошла, наконец, до читателя. Разносторонность интересов автора не позволяет причислить его к какому-либо одному направлению.

В жанре детектива написаны повести “Шелковый след”, “Мегера в мехах”, “Самолет над квадратным озером”, “Спички”, “Эмблема печати”, “Бесы”…

Бунич Игорь

Пытается соединит криминальный сюжет с новой трактовкой отечественной истории.

Автор книг “Беспредел” — роман о разведчиках.

Бушков Александр

Работал почтальоном в геологических экспедициях… В течение года выдавал на-гора пять фантастических и криминальных романов. Живет в Новосибирске.

Один из первых номеров в отечественном триллере. Он ворвался в остросюжетную литературу стремительно, не оставив никаких шансов своим соперникам. Главный герой многочисленных романов — капитан спецназа Кирилл Мазур — снова русский Рэмбо. Первая книга в жанре криминального романа — “На то и волки”, а затем вышли в свет “Охота на пиранью”, “След пираньи”, “Возвращение пираньи”, “Стервятник”.

В последнее время проявляет интерес к альтернативной истории России — что было бы, к примеру, если б Россия стала мусульманской страной?

Васина Инна Степановна

“Женщина-апельсин”, “Интернат”, “Поезд для Анны Карениной”. Главный герой повествования — “крутой” следователь отдела убийств Ева Курганова, которой автор приписывает некие сверхъестественные силы.

Веденеев Василий Владимирович

Кандидат юридических наук, офицер милиции. Главная тема книг — протекционизм, взяточничество, злоупотребления. Приключенческие романы — “Голос ангела”, “Человек с чужим прошлым”, “Рекет по-московски”, “Операция Эскорт”, “Покушение” и др. Роман “Обвинен в измене” — о происках нацистских служб, направленных против маршала Рокоссовского.

Совместно с А.Коновым написал повести “После третьего звонка”, “Добрый вечер”, “Гостиничный роман”, “Самая трудная роль”, “Премьера без репетиций”.

Веллер Михаил Иосифович

В настоящее время живет в Таллине.

Автор многих литературных произведений, из которых нас по своей тематике может интересовать, пожалуй, одно: цикл повестей о майоре Звягинцеве — одним из первых Рэмбо в русской литературе.

Виниченко Игорь Валерьевич

Один из известных в стране авторов остросюжетных произведений. Известен читателям по повестям “Игра в детектив”, “Иди и не греши”, “Путевка на Цейлон”, “Призраки старой мельницы”, “Опасные приключения в Раю”, где неизменно появляется его герой — Павел Жемчужников.

Владавец Леонид Игоревич

Родился в 1950 году в Москве, окончил истфак Московского пединститута. Занимался журналистикой. Литературные интересы очень широки. Написал три исторических романа, издал повесть о гражданской войне “Утро кровавой росы”. И, наконец, создал, как написано в предисловии, “…самый крутой в современной русской беллетристике” роман “Атлантическая премьера” с главным героем — рядовым западной группы войск Николаем Коротковым.

Среди книг: “Таран: вист втемную”, “Московский бенефис”, “Змеиный клубок”, “Душегубы”.

Волков Федор

Автор крутых боевиков, где главный персонаж Илья по кличке “Дембель” вступает в бой то с нечестными ментами, то с коварными чекистами…

Автор употребляет полууголовный сленг, что в значительной мере определяет и стиль повествования.

Автор книг “Дембель против ментов”, “Дембель против конторы”, “Черная сталь SS”.

Волкова Ольга

“Смертельный поцелуй”, “Осенние каникулы”, “Вечеринка у Байе”.

Героиня — Наталья-ясновидящая.

Воронин Андрей

Автор наиболее крутых “бандитских” сериалов. В цикле “Наперегонки со смертью” профессиональный военный Александр Бондаревич волею случая становится боевиком криминальных структур… В цикле о Слепом главный герой Глеб Сиверов становится профессиональным убийцей в службе ФСБ… Все книги — типичные боевики с продолжением.

Выходит новый сериал А. Воронина — “Инструктор спецназа”.

Головачев Василий Васильевич

Окончил Рязанский радиотехнический институт. Автор ряда произведений, написанных в жанре мистического триллера: “Смерш-2”, “Перехватчик”, “Человек боя” из цикла “Катарский” и еще более 110 романов, тираж которых превысил миллион экземпляров.

Гончаров Виктор Николаевич

Родился в 1960 году в подмосковном Калининграде. Работал следователем МУРа, служащим банка. Печатается с 1993 года.

Автор почти 30 повестей и романов, написанных в жанре “крутого” боевика: “Русская масть”, “Перерезать всех”.

Горохов Александр Сергеевич

Хорошая школа жизни: портовый докер, токарь, слесарь, инженер-конструктор… Закончил сценарный факультет института кинематографии.

Автор ряда книг, вышедших в издательстве “Эксмо”: повести “Смертельный азарт”, “Кровавое шоу”, “Фирма “Смерть ЛТД”, “Козырная карта”.

Гриньков Владимир.

Живет в Харькове. Автор ряда детективов, в которых прослеживаются элементы фантастики и мистики — “Санитар”, “Приснись мне, убийца”, “Только для мертвых”, “Исчезнувшие без следа”.

В новом цикле повестей “Шоумен” автор вводит читателя одновременно в реальный и виртуальный мир.

Некоторые критики определяют жанр произведений В. Гринькова как “психологический триллер”.

Гриньков Владимир Васильевич

Родился в 1965 году. Печататься начал с 1982 года.

В.Гринькова можно считать одним из основателей нового направления в отечественной остросюжетной литературе — боевика с элементами мистики.

Среди его книг — “Помеченный смертью”, “смерть по Гиппократу”, “Чертовщина”, “Палач”, “Плач палача”, “На вершине власти”.

Гурский Лев

Родился в Саратове в 1942 году, живет в США. “Засветился” лишь в 1994 году, согласившись дать интервью нескольким газетам.

Работает в жанре политического романа-предупреждения. Вышедшие произведения пользуются большим спросом на книжном рынке. По ним поставлен многосерийный телефильм “Досье детектива Дубровского”.

Изданы: “Опасность”, “Перемена мест”, “Убить президента”, “спасти президента”, “Поставьте на черное”, “Яблоко раздора”.

В Саратове издан сборник критических статей “Лев Гурский веселый и ужасный. Детектив в зеркале прессы”.

Данилова Анна (Анна Дубчак)

Родилась в Саратове. Автор более 15 романов о сыщице Земсковой.

Дашкова Полина

Печатается всего несколько лет, но является автором уже более 10 книг. В “Табеле о рангах” занимает второе место после Марининой.

Книги: “Кровь нерожденных”, “Легкие шаги безумия”, “Место под солнцем”.

Дворецкий Лев

Бывший военный журналист, полковник, работал в ____. Выйдя на пенсию, начал писать боевики: “Безоружна и очень опасна”, “Одна и без оружия”, “Гроза мафии”, где Ия, мастер спорта по каратэ вместе с друзьями и мужем Генрихом борется за справедливость.

Донцова Дарья Аркадьевна

“Дантисты тоже плачут”. Иронический детектив.

Доценко Виктор

Родился в 1946 году в Омске. Окончил ВГИК. В 1979–1980 был в Афганистане, в 1983–1988 гг. сидел в колонии. Считает, что за “Срок для Бешеного”.

Создатель “русского Рэмбо” — Савелия Говоркова по кличке Бешеный, главного героя более 10 книг-бестселлеров.

В одной из последних книг, написанных в соавторстве с Ф.Бутырским “Бешеный против Лютого” Савелий Говорков (Бешеный) встречается с другим суперменом Максимом Нечаевым (Лютым). Книги: “Тридцатого уничтожить”, “Команда Бешеного”, “Срок для Бешеного”, “Возвращение Бешеного”, “Месть Бешеного” и др.

Уже продано около 5 млн. экземпляров книг о Бешеном.

Дышев Андрей Михайлович

Родился в Вологодской области, окончил московское военно-политическое училище, гуманитарную академию ВС РФ. Полковник милиции.

Как кадровый военный журналист побывал во многих горячих точках: Афганистане, Таджикистане, Закавказье.

Путевку в жизнь как автору боевиков дало издательство “Эксмо”. Здесь издан цикл его романов о Волке с главным героем — десантником Кириллом Вацурой, а также — другие произведения.

Автор документальных книг “Россия уголовная”, “Россия бандитская”.

Евграфов Константин Васильевич

Родился в Саратове в 1929 году. Закончил Литинститут, занимался журналистикой и переводами.

Дорогу в детективную литературу писателю открыло издательство “Эксмо”, опубликовавшее книги “Одиночество хищника”, “Расследование без компромиссов”, “Цена страха” и др.

Златкин Лев Борисович

Родился в 1939 году в Баку. Закончил Консерваторию. Автор многих романсов и других музыкальных произведений. Работал на телевидении.

Среди трех десятков художественных произведений выделяется цикл повестей о Ликвидаторе — наемном убийце. Среди них: “Ликвидатор”, “Убить Ликвидатора”, а также — “Изолятор временного содержания”, “Убийство в морге”.

Иванов Николай Федорович

Родился в 1956 году в Брянской области. Один из наиболее известных писателей. 8 лет служил в ВДВ, воевал в Афганистане. Возглавлял журнал “Советский воин”. Ныне служит в налоговой полиции. Побывал в заложниках в Чечне.

Автор книг “Черные береты”, “Операция “Шторм”, “Начать раньше”, “Департамент налоговой полиции”, “Наружка”.

Измайлов Андрей Нариманович

Живет в Петербурге.

По мнению критиков, специализируется на детективе в традициях Достоевского и Жапризо. Общий тираж произведений превысил миллион экземпляров. Издавался за рубежом.

Книги: “Час Треф”, “Русский транзит” (в соавторстве).

Караев Вариф Валимханович

Давно работает в жанре политического триллера.

Автор романа “Раскол”, цикла повестей “Тандем”, повестей “Запланированное безумие”, “Декорации театра мод” и др.

Катериничев Петр

Сотрудник белорусского журнала “Радуга”.

Автор триллеров с главным героем, бывшим работником спецслужб, после перетасовки в органах вышедшим в отставку. Честный и порядочный человек Олег Дронов вступает в борьбу с мафией.

Книги: “Редкая птица” и “Редкая птица-2” (Дрон — вымерший гигантский голубь), “Игра теней”.

Кивинов Андрей (А. Пименов)

Родился в 1961 г. в Петербурге. Закончил кораблестроительный институт. Был начальником убойного отдела кировского района Петрограда.

Первую книгу “Смерть под трактором”, пародию на фильм “ТАСС уполномочен заявить…”, написал в 1985 году. А потом начал писать одну детективную повесть за другой: “Кошмар на улице Стачек”, “Вторжение в частную жизнь”, “Охота на крыс”, “Куколка”, “Блюз осеннего вечера”, “Чарующие сны”, “Убойный отдел”, “Маслины для пахана”, “Высокое напряжение”… По существу — первооткрыватель российского полицейского детектива.

По произведениям А. Кивинова был снят телесериал.

Козлов Иван Трофимович

Книги: “Общак”, “Подсадная утка”.

Корецкий Данил Аркадьевич (1948 г.р.)

Закончил радиотехнический техникум, юридический институт, аспирантуру Академии МВД.

Работал следователем прокуратуры, сотрудником отдела криминалистических исследований, преподавателем Академии МВД.

Один из наиболее печатаемых писателей в России. Печататься начал в Ростове в 80-е годы. Одна за другой выходили книги: “Адмиральский кортик”, “Принцип каратэ”, “Антикиллер”, “Антикиллер-2”, “В плену вещей”, “Пешка в большой игре”, “Смягчающие обстоятельства”, “Привести в исполнение” и др. Лауреат премии МВД.

Корнилова Наталья

Криминальный цикл “Пантера”

“Пантера”, “Пантера: ярость и страсть”, “Пантера: за миг до удара”, “Пантера: одна против всех”.

Героиня — Наталья, сотрудница детективного агентства.

Крамной Николай Николаевич

Родился в Новосибирске. Работал строителем, монтажником, шлифовщиком, механиком.

Первая публикация появилась на 33 году жизни. Потом отдельной книгой вышла “Вкус зеленых орехов”, роман “Иллюзионисты”. Мало кому известный автор из провинции быстро вошел в число наиболее издаваемых и читаемых писателей. Среди книг — “Заповедник убийц”, “Кобры под золотом”, “Проклятое золото”, “смерть в бархатный сезон”, “Клеймо Заратустры”.

Кузнецов Александр Александрович

Писатель, спортсмен, ученый. Его книги переведены на многие языки мира.

Одним из первых в отечественной детективной литературе ввел образ частного сыщика, сотрудника частного сыскного бюро “Алекс” и Ассоциации детективных служб Олега Чеглокова, действующего в повестях “Звезда Багратиона”, “Пасхальное яйцо”, “Камень”, “Два пера горной индейки” и во многих других.

Лавров Валентин Викторович

Автор большого цикла рассказов о русском сыщике Аполлинарии Соколове, прототипом которого послужил подполковник Апполинарий Николаевич Соколов. Первоначально рассказы о сыщике печатались в популярной газете “Московский комсомолец”, затем автор объединил их в отдельные книги, которых вышло уже около десятка. Среди них: “Катастрофа”, “Кровавая плаха”, “Блуд на крови”, “Граф Соколов — гений сыска”, “На дыбе”.

Итальянская газета “Коррьере делла сера” назвала Валентина Лаврова “королем русского триллера”. Русская критика в своих оценках более осторожна.

Латынина Юлия Леонидовна

Родилась в 1966 году в Москве. Закончила литинститут. Одна из лучших экономических обозревателей страны.

Ее романы написаны по следам крупнейших экономических преступлений, а иной раз — опережают их. Произведения Юлии Латыниной — “доскональное знание всего спектра уловок промышленников и финансистов”, - пишет известный критик Р.Арбитман.

Автор романов, меняющих наше представление о детективе: “Разбор полетов”, “Здравствуйте, я ваша крыша”, “Охота на изюбря”, “Бомба для банкира” (под псевдонимом Еклимович).

Еще одно направление творчества — фантастика: “Дело о пропавшем боге”, “Сто коней”, “Колдуны и министры”.

Леонов Николай Иванович (1933 — 1998 гг.)

Работал в Московском уголовном розыске. Начинал с полудокументальных книг о боксерах. Затем появились остросюжетные произведения “Вариант Омега”, “Трактир на Пятницкой”. Автор множества детективных романов, последний из которых вышел уже после смерти автора. Опечаленное смертью популярного писателя, издательство “Эксмо”, в последние годы особенно тесно сотрудничающее с Н.Леоновым, отыскало возможность продолжить милицейскую жизнь любимого героя Леонова — полковника-“важняка”, непобедимого сыщика Льва Гурова. Под одной обложкой с последним романом писателя опубликована книга нового автора, по мнению критиков, достойного продолжателя дела Н.Леонова — все о том же главном герое. Последние книги: “Бросок кобры”, “Мент поганый”, “Кровь алая”, “Наркомафия”, “Смерть в прямом эфире”, “Волчий билет”.

Малышева Анна

Родилась в 1974 году в Караганде. Закончила литинститут. Начала издаваться в Ростове-на-Дону.

Детектив (а написано более 10 романов) — только одно из направлений деятельности. Пишет также просто рассказы, эссе, рецензии.

Автор книг “Любовники по наследству”, “Мой муж — маньяк”, “Девушка, которая не могла дышать”, “кто придет меня убить”.

Маринина (Алексеева) Александра Борисовна

Названа литературной критикой “русской Агатой Кристи”, чему противится изо всех сил. Но безусловно среди современных детективных авторов занимает лидирующее положение. Вместе с П.Дашковой открыла новое направление в российской детективистике: женский детектив, в котором работают уже более двух десятков писательниц (и писателей).

Ее постоянный герой — аналитик, офицер милиции раскрывает сложнейшие преступления методом дедуктивного анализа, как было принято говорить в старину. Полтора десятка романов Марининой изданы миллионным тиражом.

Автор книг “Шестерки умирают первыми”, “Черный список”, “Смерть и немного любви”, “За все надо платить”, “Иллюзия греха”, “Черная маска”, “Стилист”. Издано с/с Марининой.

Маслов Юрий Дмитриевич

Автор боевика “Брат против брата”.

Маслов Валерий Яковлевич

Родился в Туле. Работал спецкором областной газеты, затем — в органах исполнительной власти.

Заслуженный работник культуры РФ. Автор широко известной трилогии “Мафия бессмертна”, а также — романов “Схватка”, “Бардак”, “Мафия в законе”, “Кровавая цепь”.

Миронов Георгий Ефимович

Доктор искусствоведения, академик Российской Академии экономики, государства и права, международной академии информации.

В своих книгах, ставших бестселлерами, вывел героев с крайне разносторонними интересами, направленными, правда, в криминальный мир: “криминальная коллегия”, “Месть Командира”, “Русские бригады”, “Разборки на дорогах”, “Перстень с пауком” и др.

Мир-Хайдаров Рауль (1941 г.р.).

Татарин, живет в Ташкенте, пишет на русском языке. Главная заслуга писателя в том, что на заре перестройки он один из первых в стране создал серию социально-политических детективов о советской мафии: “Пешие прогулки” (1988), “Двойник китайского императора” (1989), “Масть пиковая” и “Судить буду я” (1991–1992) о прокуроре Камалове, в борьбе с мафией потерявшем семью. Еще до событий 1991 года писатель предсказал военный путч, крах компартии и многое другое.

Монах Евгений

Бывший киллер, бывший зэк, а ныне известный писатель, покоривший своим романом “Братва” целое поколение молодых бездельников.

Тиражирование этих романов — чисто коммерческое дело. Пройдя по десяткам трупов, убрав всех конкурентов, купив милицию и чиновников, можно и отдохнуть. Чем не яркий пример!

Последняя книга — “Проклятье царя Мидаса”. В ней также смещены моральные акценты. Как писали критики, “все как в повести “Друзья и враги Анатолия Русакова” Н.Тушкана, но… наоборот”.

Незнанский Фридрих

Один из зачинателей нового русского детектива.

Совместно с Э.Тополем издал “Журналиста для Брежнева” и “Красную площадь”, ставшие откровением для читающей публики. В следующих книгах — “Ярмарка в Сокольниках”, “Операция Фауст”, “Ящик Пандорры” действуют честные советские сыщики и отрицательные персонажи — гебисты и ГРУ-шники.

Автор до самой эмиграции проработал следователем Московской прокуратуры по особо важным делам. Поэтому и крупнейший цикл писателя “Марш Турецкого” освещен главным героем — следователем Турецким. Ходят упорные слухи, что к созданию цикла была привлечена команда литературных негров.

Сейчас мастерская Незнанского перешла к новому образу — адвокату Юрию Гордееву (“Стая бешеных”, “Перебежчики”). Правда, критики сходятся на том, что до Перри Мейсона ему далековато.

Николаев Владимир Николаевич

Родился в 1948. Окончил МВГУ им. Баумана. Работал на предприятиях обронки. Занимался восточными единоборствами, прежде всего, айкидо.

Создал более десяти остросюжетных произведений: “Вскрытие покажет”, “Акулья хватка”, “Май из зоны”, “Мент обиды не прощает”.

Обухов Платон Алексеевич

Родился в 1968. Окончил МГИМО. Происходит из семьи дипломатов и сам является таковым. Работал в советском представительстве на Шпицбергене.

В 1991 году опубликовал первую повесть “Прыжок Биг Босса”. Опубликовал ряд повестей и романов на тему борьбы с шпионажем и терроризмом. Хотя по сообщениям печати сам Обухов подозревается в шпионаже в пользу зарубежной разведки.

Романы: “Несостоявшийся шантажист”, “Охота на канцлера”.

Паркин Геннадий

Его биография похожа на детектив. Видимо, поэтому многие сюжеты его произведений автобиографичны. Писать начал в тюрьме, где отсиживал третий срок за мошенничество.

Повествование в его книгах ведется не от лица следователя или журналиста, а от лица преступника.

Паркин любит сравнивать себя с О.Генри. Как и Генри он начал писать в 37 лет, получив пятилетний срок. Генри был бухгалтером, и сам Паркин какое-то время занимал эту должность.

Первый роман “Пуля с Ваганькова” основан на реальных фактах. Следующие книги: “Скрытый удар”, “Взорвать Калининград”, “Стрельба по скотам”.

Першанин Владимир Николаевич

“Бегство”, “Пуля для капитана Олахова”, “Охота на йети”.

Петров Дмитрий Николаевич (псевдоним — Артур Мерлин)

Окончил театральный институт. 15 лет был служащим. Печататьс начал с 1994 года. Работает, как сам говорит, в жанре криминального романа. Под псевдонимом Мерлин написаны повести “Нелюдь” и “Нелюдь-2” о торговле человеческими органами. Создал пенталогию романов о киллере по имени Щелкунчик.

Работает над многотомной серией романов о преступности и преступниках. Первые книги сериала называются “Казнь щенков” — о молодежи под псевдонимом Мерлин, — “Полет шмеля”, “Время любить и время ненавидеть”, “Яростное безумие”, “Отец всякого зла” и др.

Петров Михаил Георгиевич (1955 г.р.)

Родился в Сибири. Работал репортером милицейской газеты г. Тольятти.

Автор ряда остросюжетных книг, где главный герой — частный сыщик Константин Гончаров: “Скверная женщина”, “Смерть бьет без промаха”, “Подозреваемый”.

Платова Виктория

Автор романа “В тихом омуте” — о студентке ВГИКа по прозвищу Мышь, которая после пластической операции превращается в ослепительную красотку, мстящую за погибшего возлюбленного — и других произведений.

Полякова Татьяна Викторовна

Живет во Владимире. Закончила пединститут. Печататься начала с 1997 г.

Автор книг “Тонкая штучка”, “Чего хочет женщина”, “Строптивая мишень”, “Сестрички не промах”, “Невинные дамские штучки”.

Пытается создать жанр современного плутовского романа.

Приходько Олег Игоревич

Родился в 1954 году в Литве. Окончил литинститут и сценарный факультет ВГИКа. Написал более десятка сценариев и ряд повестей и романов: “Один в чужом пространстве”, “Запретная зона”, “Каратель”, “Оборотень”, “Жестокий вариант”, “Вне закона”.

Пронин Виктор Алексеевич (1938 г.р.)

Закончил горный институт. Путь к печати начал корреспондентом газеты “Советский Сахалин”, затем работал в журналах “Человек и закон”, “Огонек”.

Автор остросюжетных произведений “Тайфун”, “Не приходя в сознание”, “Ошибка в объекте”, “Явка с повинной”.

В последние годы работает над крупным проектом об организованной преступности в стране. Вышли в свет уже семь его “Банд”.

По книге “Женщины по средам” снят фильм “Ворошиловский стрелок”.

В новом трехтомнике — “Смертник”, “Дурные приметы” — по определению автора, — криминальные романы.

Работает также в жанре психологического романа (“Канди-бобер). Выступает с судебными очерками.

Псурцев Николай Евгеньевич (1954 г.р.)

Окончил факультет журналистики МГУ. До 1980 года работал инспектором уголовного розыска. Затем — в журналистике.

Первая повесть — “Без злого умысла”. В 1989 году — повесть “Перегон”, затем — “Супермен”, “Голодные призраки”.

Рогожин Михаил (1953 г.р.)

Закончил театральный институт. Начинал с театральных рецензий.

Автор детективных романов “Супермодель в лучах смерти”, “Пасьянс при свечах”, “Из России за смертью”, “Миллион для порнозвезды”, “Билет в никуда”, “наезд на Амстердам”.

Руденко Борис Антонович (1950 г.р.)

Родился в Москве. Много лет работал в МВД.

Пишет в жанре “крутого” детектива и боевика: “Всегда в цене”, “Мертвых не судят”, “Наезд”, “Исполнитель”, “Время черной охоты”, “Ангел 666”, “Мертвых не судят”, “Этому нас никто не учил”, “На бильярде играют в одиночку”, “Неучтенный фактор”.

Рясной Илья Владимирович (1963 г.р.)

Закончил военфак юридического института. Был следователем военной прокуратуры. Работает в органах МВД, майор милиции.

Автор книг “Контора”, “Свидетелей не оставлять”, “Мокруха”, “Вирус смерти”, “Дурдом”.

Серова Марина

Из печатных источников известно, что это просто группа литературных негров, окопавшихся в Саратове и работающих по следующей схеме: зеленоглазая блондинка Таня Иванова живет в Тарасове (читай — Саратове), занимается частным сыском и использует в расследовании преступлений гадальные кости (считается, что авторы идеи нашли отличительную черту настоящего чтива для женщин). Тем же именем помечена и другая серия романов — про частную охранницу Женю Охотникову. Поделки мастерской льются на книжный рынок нескончаемым потоком: “Опасная игрушка”, “Веселый кошмар”, “Кто последний к маньяку?” и др.

Силкин Владимир Владимирович (1950 г.р.)

Окончил МГУ, кандидат технических наук.

Неизменный герой писателя — капитан Алексей Макаров постоянно занят поисками маньяков убийц и других преступников, чаще всего, с положительным результатом.

Автор книг “Со смертью на ты”, “Поминки по самоубийце”, “Обезумевший разум”, “Ночь голодной луны”.

Словин Леонид Семенович (1930 г.р.)

Закончил юридический факультет МГУ. Работал адвокатом, следователем, сотрудником уголовного розыска. В 1964 году опубликовал первую книгу “Такая работа”. Следующая книга — “Задержать на рассвете”. А затем пошли повести и рассказы с сквозным героем — Денисовым: “Астраханский вокзал”, “Дополнительный приближается на 2-ой путь”, “Пять дней и утро следующего”, “Теннисные мячи для профессионалов”. В последние годы долго жил в Израиле. Этому мы и обязаны появлением ряда романов, в которых раскрывается совместная работа российских и израильских правоохранительных органов: “Война крыш”, “Отстрел” и ряд других.

Совместно с Г. Вайнером написал повесть “На темной стороне Луны” о довольно спорном деле — борьбе с мафией в 1980 году в Узбекистане.

Степанов Анатолий Яковлевич (1931 г.р.)

Закончил ВГИК, с 1954 года работал на киностудии “Мосфильм”. По его сценариям поставлено более 10 художественных фильмов, в т. ч. “Погоня в степи”, “Женщина, которая поет”, “В начале игры” и др.

В 1984 году в “Поединке” появилось первое крупное прозаическое произведение — повесть “В последнюю очередь”. В цикле повестей “В последнюю очередь”, “Заботы пятьдесят третьего года”, “Привал странников”, “Скорпионы” вывел образ частного детектива — милицейского отставника Александра Смирнова, вместе с друзьями берущегося за казалось бы неразрешимые дела.

Тополь Эдуард Владимирович (1938 г.р.)

Родился в Баку. Закончил сценарный факультет ВГИКа. В 1978 году выехал за границу и с тех пор живет в США. Совместно с Ф.Незнанским автор бестселлеров “Журналист для Брежнева”, “Красная площадь”, “Ящик Пандорры” и др. В дальнейшем пути соавторов разошлись. Не без взаимных обвинений в плагиате, жульничестве, лжеписательстве и пр.

Написал книги “Русская дива”, “Московский полет”.

Трапезников Александр.

Как выражался сам автор, “Детектив для меня не просто жанр, а способ общения с читателем”.

Автор романов “Московские оборотни”, “Благородные негодяи”, “Проект мегаполис”.

Устинов Сергей.

Продолжает работать в детективном жанре после 5 лет молчания.

Издан его детектив “Стеклянный дом, или Ключи от Смерти”, “Машина смерти”.

Как говорит сам писатель, “за детективы стали нормально платить”.

Устинов Сергей Львович (1953 г.р.)

Закончил филфак МГУ. Работал в “Московском комсомольце”. Автор судебных очерков, статей на морально-нравственные и милицейские темы.

Одним из первых затронул тему частных сыщиков в детективной литературе.

Автор повестей “Можете на меня положиться”, “неустановленное лицо”, “Кто не спрятался”, “Проигрыш”, “Дрянь”, “Все колеса” и другие. Один из зачинателей нового детективного жанра.

Филатов Никита Александрович (1961 г.р.)

Родился в Петербурге. Закончил арктический факультет ЛВИМУ. С 1984 года — в милиции. В последнее время — офицер ОМОН.

Печатается с 1990 года.

Повести “Этюд со смертельным исходом”, “Девять дней в неделю”, “Ловушка для умных”, “переходный период”. Цикл о сыщике майоре Виноградове: “Сафари майора Виноградова”, “Последняя ночь майора Виноградова”, “Снова майор Виноградов”.

Руководит Петербургским детективным клубом.

Черняк Виктор Львович (1945 г.р.)

Закончил Московский электротехнический институт связи. Первая публикация появилась в 1972 году. А затем в свет одно за другим вышло более десятка произведений автора: “Сезон охотника на людей”, “Человек в дверном проеме”, “Час пробил”…

Активно работает в жанре политического детектива. В содружестве с Юрием Безелянским написал и издал сборник “Терра детектива”, “уникальное справочное издание, подобное знаменитой книге Гиннеса”, как обозначили авторы в аннотации.

Шитов Владимир (1942 г.р.)

Родился в городе Пугачеве Саратовской области в 1942 году. Окончил московский юридический институт и спецшколу МВД. Около 20 лет проработал в правоохранительных органах.

Автор более чем 15 романов, ставших в России бестселлерами: “Собор без крестов”, “Ангелы в белых воротничках”, “Последний шанс расстрельника”, “С открытыми забралами”, “Эхо былой вражды”, “Без права на ошибку”, “За чертой порока” и др.

Один из самых печатаемых авторов.

Щелоков Александр Александрович

Автор книг, которые осуществляют прорыв к наиболее животрепещущим темам современности. Его герои ищут золото партии, предотвращают покушение на Президента, борются с банковской преступностью.

Написаны книги: “Переворот”, “Стреляющие камни”, “Гашиш”, “Черный трибунал”, “Переворот”.

Щербаков Дмитрий

Криминальный цикл “Нимфоманка”.

“Нимфоманка”, “Нимфоманка: беспощадная страсть”, “Нимфоманка: любовь путаны”, “Нимфоманка — 4”.

Главные герои — бандит Север и его подруга Мила.

Юрская Елена

Кандидат исторических наук, доцент кафедры истории народов России Донецкого госуниверситета.

“Ведьмы”, “Главный приз — смерть”.

Главный герой — надежда Крылова, журналистка.

Заключение. ПОЛТОРА ВЕКА РОССИЙСКОГО ДЕТЕКТИВА. ИТОГИ И РАЗМЫШЛЕНИЯ НА ПОРОГЕ ДВУХ ТЫСЯЧЕЛЕТИЙ

Полтора века отечественного детектива явили миру не только образцы шпионского романа, в которых оптом подозревались все и вся, не только образцы дореволюционного уголовного романа, в котором неясно было чего больше — любовных сцен или расследования совершенного преступления… Сейчас уместно вспомнить, что среди писателей, отдавших дань пера и детективной теме, в разное время выделялись такие крупные фигуры отечественной беллетристики, как Ф.М.Достоевский и А.Н.Толстой.

Не нами сказано, что остросюжетная литература, как никакая другая, весьма оперативно окликается не только на смену общественного строя, но и на любые извивы в политической, экономической, социальной жизни общества, на новые законы, принимаемые власти, на перемены в нравственных, моральных установках в обществе.

На заре советской власти общество переживало наследие старого строя — красные сыщики из романов В.Гончарова и других боролись с “медвежатниками”, “форточниками”, “скокарями” и прочими представителями достойных уголовных профессий. В середине 30-х исповедовался миф о том, что с победой социализма отомрет и преступность. Появились “Записки следователя” Л.Шейнина, в которых закоренелые преступники являлись с повинной, а потом дружно строили Беломорканал. Идеи гуманизма и любви к ближнему проповедовались в книгах П.Нилина, Ю.Германа, а после войны — А.Адамова, А.Тушкана. Культ личности в свое время дал стране десятки (или сотни) книг о шпионах, вредителях и прочих “врагах народа”…

Десятилетие строительства демократического общества явило обществу новые образцы остросюжетной литературы, литературы, в которой уже нет места милосердию, доброте и прощению… “Вор должен сидеть в тюрьме” — говаривал знаменитый герой 70-х их “Эры милосердия” бр. Вайнеров Глеб Жеглов. “Вор должен лежать в земле”, - так перефразировали это изречение герои книг наших дней.

Подводя итоги нашему исследованию русско-советско-российского детектива за полтора столетия, мы делаем следующие выводы:

1. Во все времена и периоды жизни общества отечественный детектив развивался по законам современности согласно четким (в советские времена — особенно) указаниям власти.

2. В советские времена это подчеркивалось наличием двух цензур — общей и ведомственной, которые не пропускали никакого негатива в отношении правоохранительных органов, поэтому все герои советского детектива — сыщики, следователи были ярко выраженными положительными героями, а преступники в большинстве своем — слегка заблудшими овцами, которые при соответствующем внушении вновь прибьются к стаду.

3. Более 70 лет советский детектив развивался в отрыве от всей западной (и восточной — тоже) литературы, которая в нашем обществе издавалась весьма дозировано. Правда, объективности ради заметим — в лучших ее образцах (А. Кристи, Э. По, А. Конан Дойл, Ж. Сименон…)

4. Сегодняшняя остросюжетная книга с отменой цензуры стремглав кинулась догонять Запад. А так как опыта, знаний, — а в некоторой части и ума — не хватает, родилась так называемая доппель-литература в худшем понимании этого слова.

5. Мелькавший в разные периоды в родном обществе детектив сегодня практически полностью исчерпан и уступил дорогу триллеру-боевику. Это явление, чести отечественной литературе не делающее, связано со следующими обстоятельствами:

а) Приходом в литературу большого числа авторов, не обогащенных ни жизненным опытом, ни более-менее серьезными знаниями. И, добавим, к сожалению, — глубокими нравственными устоями;

б) Снижением планки качества издаваемой литературы многими издательствами, занятыми выпуском остросюжетной литературы;

в) Отсутствием какого-либо органа, пусть даже самого что ни есть совещательного, имеющего целью хотя бы оказать какое-либо влияние на качество литературы (семинары с молодыми писателями, исследования, рецензии и т. д.).

К сожалению, следует отметить, что какова сегодня по качеству — содержанию, сюжету и т. д. современная остросюжетная литература, не находит (или почти не находит) какого-либо более-менее глубокого отражения в отечественном литературоведении. Проводимые нами исследования при написании данной работы, позволяют с большой степенью достоверности заявить, что детектив и триллер пока еще мало интересуют наших ученых — литературоведов и критиков.

Практически по теме “Отечественный детектив” издана лишь одна книга — писателя Аркадия Адамова “Мой любимый жанр — детектив”, к тому же имеющая скорее личностное, нежели исследовательское содержание.

Можно также отметить ряд работ критика Р.Арбитмана, много внимания уделяющего практике детектива, блестящие фельетоны о современном детективе Н.Ильиной, статьи литературоведа А.Рейтблата по истории русского уголовного романа.

В нашем архиве — материалы дискуссий о судьбе отечественного детектива, произведенных “Литературной газетой”, статьи на данную тему, опубликованные в разное время в “Книжном обозрении”, “Литературной газете”, “Известиях”, “Московских новостях”, журналах “Новое литературное обозрение”, “Огонек”, в других периодических изданиях, в том числе и периферийных. Следует отметить, что большинство статей носят пафосно-заказной характер и нисколько не отражают процессы, происходящие сегодня в литературе. В ряде изданий произведений авторов детективного жанра имеются предисловия и послесловия, хотя в сборниках зарубежных детективов это делается гораздо чаще и значительно глубже. В последнее время состояние российской остросюжетной литературы, в частности — современной, привлекает внимание зарубежных исследователей. Об этом свидетельствуют хотя бы две статьи немецких ученых, напечатанные в шестом номере “Нового литературного обозрения” за 1999 год.

В целом же состояние исследований истории, теории и практики русскоязычного детектива не выдерживают сегодня никакой критики. Это обстоятельство и подвигло автора на создание данной работы. Мы понимаем, что быть первым — весьма трудное и легкоуязвимое дело. Некоторые оценки автора носят личностный характер.

Настоящее исследование, учитывая скудный фактический материал, возможно, не лишено и определенных недостатков — фактических ошибок и “белых пятен”. Видимо, не все авторы названы, не все выдающиеся, на взгляд специалистов, произведения проанализированы или хотя бы названы. Скорее всего, мы неумышленно обошли вниманием авторов, внесших свой вклад в развитие отечественной остросюжетной книги. Видимо, есть в данном исследовании и другие недостатки и ошибки. Поверьте, это сделано не из злого умысла. И при первой возможности будет исправлено. В связи с этим автор ждет замечания и предложения со стороны специалистов, литераторов и всех тех, кто интересуется исследуемым жанром.

Приношу глубокую благодарность за дружескую помощь и поддержку писателю Л.Гурскому, критику Р.Арбитману и всем тем, кто помог мне в это трудной работе.

Приложение

Братья-писатели о себе, своем творчестве, детективе,

коллегах по цеху и о жизни вообще

Ниже мы приводим высказывания писателей разного времени, работающих в приключенческом и детективном жанре.

Высказанные в разное время и при разных обстоятельствах, эти мнения в общем-то всесторонне представляют сложную и противоречивую палитру оценок состояния столь любимого народом жанра.

Внимательный читатель обратит внимание на то, что со сменой поколения писателей ужесточаются критические оценки, точки зрения становятся более глубокими и раскованными.

Адамов Аркадий

…Мне кажется, есть еще один секрет необычной популярности детектива. Он целиком городской роман, а преступность расцвела именно в городах. А детектив не только вскрывал пороки общества, он не оставлял сомнения в пагубности, смертельной опасности для людей. Детектив всегда начинался с уже завершившейся трагедии, победы зла и порока.

…Детектив — это специальный рассказ о раскрытии преступлений, где чаще всего выводится человек, способный и готовый это сделать. И начинался детективный роман всегда с таинственного преступления.

…Негативные процессы нашей жизни особенно отозвались именно на развитии детектива. Он родился на волне первой “оттепели”. Тогда многие писатели считали своим долгом рассказать о сталинском терроре… Но момент раскрепощения общественного сознания оказался слишком скоротечным…

…Одна из причин “бледности” положительных героев перед злодеями видится в том, что жанр открыл перед нами неизведанную область человеческого бытия, о которой мы мало знали.

…При нормальных условиях развития жанра эта детская боязнь была бы изжита. Но существовало еще одно обстоятельство, препятствующее полнокровному развитию образа советского сыщика: запрет на правдивый, объективный рассказ о работе милиции, о коррумпированных зарвавшихся чиновниках, о “блюстителях” порядка и морали, нередко нарушающих элементарные права человека.

…В повести “Со многими неизвестными” речь идет о наркоманах, и на нее был наложен запрет. Пришлось биться несколько месяцев. А потом вышел “Угол белой стены”, где наркомания была уже сюжетной линией.

…У нас не так уж много писателей работает в этом жанре. Многие литераторы сторонятся его. Детектив вскрывает пласты жизни, не доступные обычному гражданину. Уже потому он интересен читателю. Этот жанр остросоциален, он вскрывает “гнойники жизни”, заставляя читателя задуматься над проблемами общественного бытия. Этот жанр оптимистический, потому что зло здесь всегда наказано. Это жанр увлекательный: в основе любого романа крепко закрученный сюжет.

…Иногда думаю, что если повесть посвящена, скажем, работе наших контрразведчиков, разоблачающих вражеских агентов, или нашей милиции, то это уже повесть современная, ибо посвящена нашим дням. Однако это далеко не так. Во многих таких книгах иностранные разведки действуют в наши дни точно так же, как и 20 лет назад и ловят их точно так же, как и раньше, хотя теперь и задачи, и методы, и объекты их вражеской деятельности изменились.

…Мне кажется, что сюжет приключенческих книг надо строить на очень важных проблемах, поднимать злободневные, волнующие общество темы. Писатель должен рассказать не просто о том, как коварен враг и как его разоблачают… Наши книги прежде всего должны рассказать читателю о том, как надо жить, как, во имя чего и против чего следует бороться.

Ардаматский Василий

…Работаю над романом о расхитителях народного добра. Мне было бы неинтересно писать о том, как они хитро воровали и как ловко их поймали работники ОБХСС. Гораздо важнее, на мой взгляд, раскрыть природу преступления. Как человек склоняется к совершению преступления? Как это происходит, или он склоняется к этому сам?

Большинство экономических преступлений происходит от дефицита и бесхозяйственности…

Безуглов Анатолий

…Что скрывать, очень многие наши маститые писатели к детективу относятся пренебрежительно. Критики нас не замечают, толстые журналы не печатают, в “Роман-газету” не пробиться… Уверен, что для хулы детективного жанра нет никаких оснований. Лично я не ко всем детективам отношусь одинаково. К “чистым детективам”, для которых главное — загадка, которую предстоит разгадать сотруднику уголовного розыска, следователю, а вслед за ним и читателю — нейтрален. Как шарады, ребусы, они развивают логику мышления. Но к большой литературе их действительно трудно отнести.

Мне симпатичен детектив, в котором сюжет не самоцель, а лишь средство увлечь читателя, придать описываемым событиям динамизм, помочь автору полнее, глубже отобразить характеры, состояние души своих героев, приметы времени. Далее, детектив должен быть юридически грамотным, ибо, по моему мнению, и художественная литература может нести свою лепту в правовой всеобуч.

…Я, например, очень высоко ценю юмор диалог в книгах Вайнеров, мне нравится блестящее знание истории в книгах Юрия Кларова, но при всем том, я не хочу быть похожим на них. Каждый писатель должен иметь свое лицо.

Бородыня Александр

…Написание детективов требует профессиональных навыков, которых у многих авторов, как элитарных, так и выходящих на широкий рынок, отсутствуют. Причем, отсутствуют не потому, что авторы неталантливы, а потому, что отсутствует общая культура, культура детектива, опыт которой накапливался на Западе даже не десятилетиями, а столетиями. У нас, как и многое другое, эта традиция прервалась после революции. Был создан некий искусственный жанр — “милицейский” детектив с непременным положительным героем и отсутствующим финалом — так называемая “концовка романа на звенящей ноте”.

…Существует целый ряд интересных идей, которые могут быть разработаны именно в детективном жанре.

…У детектива есть масса внутренних жанров. Например, в Англии совершенно обычная вещь — конно-спортивный детектив как жанр. И о мобильности: новые детективы должны продаваться как горячие пирожки. Детектив об убийстве на пляже должен продаваться в тот же год на пляже.

Бушков Александр

…Мне кажется, что в наших триллерах, не только в моих — герои… больше думают, что ли, они менее схематичны.

…Я обычно месяц-два хожу из угла в угол, сочиняю и прокручиваю в голове, шлифую до мельчайших подробностей. А когда книга полностью сформируется — сажусь и переношу все на бумагу…

…Из новых авторов особенно симпатичен Корецкий… Но вообще-то самый близкий мне детектившик — Юлиан Семенов.

…Свои сюжеты я беру из общения со знакомыми, кое-что из газет, телепередач.

…Я частенько общаюсь с настоящими профессионалами. Собственно, капитан Мазур списан с натуры, с одного моего знакомого.

Вайнер Аркадий

…Мы захотели рассказать о том, что знаем сами. Причем хотели сделать это профессионально. Готовых образцов не искали, детективы читали много. И тогда, и теперь.

…Главным достижением советской приключенческой прозы считаем то, что уже нет проблемы жанра… Замысел каждого будущего произведения вызревает в совместных… Затем обдумываем сюжет, строим принципиальный план. И сообразно ему, каждый из нас пишет наиболее заинтересовавшие его части произведения. Разумеется, все написанное подвергается пристрастной “встречной цензуре”. Наибольшее читательское призвание завоевали “Эра милосердия”, “Лекарство против страха”, “Визит к минотавру”.

…Предпочтение мы отдаем творчеству Ю.Германа, П.Нилина, И.Меттера. Из современников интересно выступают В.Смирнов, П.Шестаков, Л.Словин, Ю.Кларов и А.Безуглов. Непревзойденным мастером политического детектива является Ю. Семенов.

А. и Г. Вайнеры

Вопрос — является ли жанр детектива литературой — существует только в воображении некоторых критиков и литературных снобов. Сама постановка его достаточно бессмысленна и безвкусна. Несчитанные миллионы любителей детектива считают такой вопрос хамством.

…Социальность — вот обязательное условие детектива. А поскольку материя его — преступление, то и берет он срез жизни, в котором накопились взрывные силы, в котором “негативные стороны”, как принято сейчас говорить, прорвали общественные устои нравственности и законности… Именно детективные писатели решительно и беспощадно вскрывают язвы и нагноения общества. Это за рубежом. А наши? Наши пока — думают. Мы не склонны нападать на коллег с обвинениями. Сегодня многие вещи названы своими именами. Пора, давно пора и нашим писателям договориться о некоторых сложных вопросах нашего бытия.

…Мы считаем, что новая познавательная информация нужна любому произведению. Для этого совершенно не обязательно прибегать к “роману в романе”, как это было у нас в “Визите к минотавру”, когда параллельно основному криминальному сюжету шло жизнеописание великих итальянцев — Страдивари, Амати, Гварнери…

Васина Нина

…Сюжеты я беру из обычных новостей. Начиная писать, я не знаю, чем все это кончится. Впрочем, в основе всегда какой-то жизненный материал.

…По мне Маринина, Полякова и Данилова идут в одной струе. Если я захочу в эту струю окунуться, прочитать какое-нибудь из их произведений, куплю первое, что попадется, только выберу книгу в мягкой обложке. Нет смысла хранить их годами. Однако надеются, что поклонник такой литературы очень сильно споткнется на моих вещах. И ему придется сделать выбор: если он пожелает отказаться от “сонного” чтения, он будет и дальше покупать романы Нины Васиной…

…Честно говоря, я вообще не понимаю, почему в наше время так популярно криминальное чтиво: что люди в нем ищут, от чего спасаются? Зачем им нужно, чтобы их пугали, а не смешили?

Высоцкий Сергей

…Во время одной из поездок я нашел в архиве любопытное уголовное дело. Постепенно сложился образ главного героя — работника милиции Корнилова — основное качество этого героя — надежность, в этой его черте все для меня определилось.

Первая повесть о Корнилове “Пропавшие среди живых” была написана на основе реального дела. Безусловно, писатель, работающий в подобном жанре, должен досконально знать материал, иметь точное представление о работе милиции, прокуратуре и т. д. Однако, следует избегать излишних подробностей, далеко не все из них интересны читателю. Теперь я редко беру конкретные дела…. По моему мнению вообще самым важным в детективе должна быть правда характера, а не сюжетные перипетии… Как читателю мне нравятся книги бр. Вайнеров, П.Шестакова, некоторые вещи А.Адамова, А.Безуглова с Ю.Кларовым. Нравится мне фантастический детектив А. и Б. Стругацких “Отель “У погибшего альпиниста”. Вещь написана непринужденно, остроумно.

Горчаков Овидий

…Я прочитал — без ложной скромности — десятки книг на английском языке и нахожусь в курсе современной американской литературы. Мои герои — Джин Грин, капитан Грант из “Падающего дождя” и “Американского синдрома”. Они перешли на другую сторону баррикад. Начистоту надо говорить и писать о классовой борьбе, возникшей в тылу.

Гагарин Станислав

…Детектив — обязательно хорошая литературная игра, добровольный лабиринт, в который читатель входит с помощью автора и пытается вместе с ним найти выход, увидеть после ряда тупиковых ситуаций свет в конце туннеля… К сожалению, наше отечество не есть родина детектива, хотя некоторые критики причисляют к этому жанру “Преступление и наказание” Ф.М.Достоевского и его же “Братья Карамазовы”. В дооктябрьское время “чистого” детектива в русской литературе не существовало… В детективном романе обязательно должен действовать сыщик-профессионал, его основная обязанность собрать улики. Они и приведут к установлению личности, совершившей преступление, с которого начинается первая глава. В полицейском романе должен быть труп. И чем этот труп мертвее, тем лучше. Задача, поставленная в романе должна быть решена исключительно реалистическими средствами. Никакой фантастики! Тут характерен пример с романом братьев Стругацких “Отель “У погибшего альпиниста”. Крутили-крутили братья-фантазеры детективный сюжет, лихо крутили, но концы с концами связать не сумели и пошли по линии наименьшего сопротивления. Свалили все фокусы-покусы на инопланетян… В романе не может быть более одного преступника, но трупов он может наделать сколько угодно.

Гребнев Григорий

…Интересен вопрос о так называемом литературном поиске или розыске. При слове “розыск” вы сразу подумаете, что речь идет о “Деле пестрых” или о “Деле Румяцева”. А если вспомнить писателя Андронникова, как он разыскивает и воспроизводит историю неизвестного лермонтовского портрета. А когда писатель заинтересован поиском книжных сокровищ Ивана грозного, а затем пишет книгу, это литературный розыск? Конечно!

Гурский Лев

…Между двадцатыми годами, ознаменованными издательским всплеском отечественного криминального чтива, и девяностыми прошло семьдесят с лишним лет безвременья. Красная редактура быстро отрубила даже хиленькие литературные традиции, которые шли от Крестовского и “Похождений сыщика Путилина”.

…Читатель не виноват, что сегодня российские издатели ведут меж собой тихую позиционную войну уже за “доппелей”, то есть, за “вторые номера” в обойме: кого из раскручиваемых авторов удается продать в упаковке “русской Агаты Кристи”, кого — в качестве “русского Микки Спилейна” и так далее. Совершить инверсию и назвать Агату Кристи “английской Александрой Марининой” ни у кого язык не повернется, и правильно… Возьмем моего приятеля Фридриха Незнанского. Я имею в виду знакомую читателю новую серию Незнанского “Господин адвокат” с новым главным героем, членом коллегии адвокатов Юрием Гордеевым. Уже самый первый роман серии “Свидетелей не будет” являет собой типичный образец доппель-литературы. Фридриху захотелось занять вакансию “русского Эрла Стенли Гарднера”, которая даже в новейшее время оказалась незанятой… Естественно, у него получился морковный кофе, поскольку при “доппель-методике” писателя главный герой грубо подверстывается под западный аналог.

…Я одолел килограммов тридцать сочинений моих коллег. О “русском Перри Мейсоне” мы поговорили. Есть и “русский Рэмбо” — весь накачанный Александр Бояров из трилогии “Русский транзит” Андрея Измайлова и Вячеслава Барковского. Он сначала сильно бьет, потом умно рассуждает. А есть еще “русская Никита” — молодая Женя Охотникова, профессионально обученная спецслужбами драться и убивать и готовая применить свои знания на практике. Такой, знаете, литературный гибрид Маты Хари, Синтии Патрон и Екатерины Измайловой, — это я про героиню Марины Серовой “Ловкая Бестия”, “Чудовищный сговор”, “Снайпера вызывали?”, “Смерть наяву”, “Милые семейные разборки” и других. Можем вспомнить “русских Ниро Вульфа и Арчи Гудвина”, персонажей цикла Петра Северцева о хакере. Или “русского Сэма Снейда”, в которого к концу многолетней милицейской карьеры окончательно превратился некогда суперположительный сыщик Гуров…

…Молодой русский детектив рос дискретно, с долгими перерывами на войны и перевороты и не успел отрастить прочных корней в виде полицейского романа… Впрочем, я полагаю, что будущее российского детектива и боевика не совсем безнадежно. Положение может спасти, например, иронический триллер.

Гусев Владимир

…Выделившись в прошлом столетии в самостоятельный жанр, детектив в последние десятилетия несправедливо носил репутацию жанра низкосортного, окололитературного, хотя и советская и зарубежная проза дала его блестящие образцы, стоящие на уровне современной классики.

Чарльз П. Сноу как-то заметил, что детективная литература — признак цивилизации и расследование преступления — символ всего положительного, что есть в современном мире, романтика в полном смысле слова. Это свойство детектива особенно ценно сейчас, в пору острейшего дефицита истинной романтики, опасной борьбы со злом, его разоблачения и наказания. Этим прекрасен детектив, этим он привлекает читателей всех возрастов. И не только тем, что детектив правово воспитывает читателя, но еще и потому, что он дает молодежи благородного героя, в котором она больше всего нуждается. Детектив определяет и выбор дальнейшего пути мальчишек.

Дашкова Полина

… Я никогда не беру информацию напрямую, не собираю фактуру, но она как бы становится поводом для размышления. А вообще мысль о том, что жизнь богаче литературы с моей точки зрения не выдерживает серьезной критики.

…Я не люблю обобщений: все люди разные, у всех свои вкусы, интересы…

…По возрасту у моего читателя ограничений нет, а по профессии это чаще врач или милиционер.

…Классический зарубежный детектив при всей прелести лучших образцов весьма строго соблюдает законы жанра. Но мы пишем по-русски. У нас совсем другие традиции и читатель воспитан иначе. Мы ограничиваем себя, пытаясь делать кальку с западного детектива… Детективная ситуация сама по себе может быть какой угодно глубокой, высвечивать подлинные жизненные конфликты, характеры, страсти. Но в русском детективе не может быть преступления без наказания. Причем наказание не обязательно должно присутствовать внутри сюжета как факт…

…Я против сериалов и категорически против самоповторов. Мне хочется, чтобы каждая новая книга не была похожа на предыдущую.

…В русской литературе не может быть героя-марионетки, героя чистого действия, абстрактного носителя или добра или зла. Герой должен быть близок, понятен читателю, вызывать его сострадание. Кем бы он ни был — преступником или сыщиком. Впрочем, преступник редко бывает главным героем.

Доценко Виктор

…Я пишу с утра до вечера. Живу в мире героев, и теперь мне диктуют условия жизни. Я не люблю современную литературу. Все пишут вяло и безлико. Много мудрствующих, много литературных дилетантов… Считаю, что в романе должны быть экстремальные ситуации, должна быть страсть, литературная фабульная канва, чтобы увлечь читателя. В моей повести есть то, что интересно и бомжу и рафинированному интеллигенту… Я теперь формирую язык эротической литературы.

…Мой герой Савелий Говорков — зверь, когда его зажимают в угол звери, но он остается человеком всегда, когда перед ним тоже человек…

…Современные молодые писатели пишут вяло и слабо. В их прозе нет сильных характеров, нет страсти и правды, одни только боязненные фантасмагории. Вакансия первого писателя России — свободна.

…Бестеллеры Пронина, Н.Леонова и Д.Корецкого я считаю вторичными. Они эксплуатируют мои произведения, мои истории.

Дружинин Владимир

…Мы сами, авторы-приключенцы, пытаемся теоретизировать, выводим особые законы, будто бы присущие приключенческой прозе. Но как же можно забыть, что в центре художественной литературы всех видов — человек. Но это не значит, что положительный герой не может ни ошибаться. Читаешь роман Ю.Дольд-Михайлина “И один в поле воин” — и на трехсотой или четырехсотой странице спрашиваешь себя — а не слишком ли удачлив главный герой, советский разведчик.

…Я убежден, что слабость сюжета свидетельствует о нечеткости идеи автора, лишь регистрирующего общеизвестное. Сюжетное мастерство развивает, заостряет занимательное… В повести Л.Шейнина “Военная тайна” враг виден читателю с самого начала. Но это не снижает занимательности книги.

…Наш детектив воспитывает бдительность, ничего общего не имеющую с пессимистическим неверием в людей и звериной злобой к ближнему.

Ивановы — Николай и Сергей

…Жизнь — самый потрясающий сочинитель: надо только уметь отбирать то, что она сочиняет.

…Если нашим предшественникам — Агате Кристи, Конан Дойлу, Эдгару По — приходилось что-то выдумывать, то современная жизнь так богата, скажем помягче, на приключения, что и выдумывать-то ничего не нужно!

Сергей Иванов

(о новой серии с героями девочками-детективами)

…Мы слишком долго опекали наших детей. Настало время признать, что 14-15-летние и даже 12-летние “дети” вполне самостоятельные граждане нашей страны. Им можно и нужно поручать серьезные дела… Наши девочки — дети своего времени и потому являются частными детективами. Поставлены серьезные проблемы: детский киднеппинг, профессиональное нищенство, рэкет, кровавые бойцовские турниры.

Инсарова Людмила

…Приключенческая литература в отличие от детективной характеризуется не четкими жанровыми признаками и жестокими рамками всевозможных теоретических правил, а внутренними законами, из которых — главный — увлечь читателя любого возраста и состояния, заинтересовать его, придерживаясь традиционного, иногда обозначенного, а чаще бессознательного требования: борьба в приключенческих книжках должна идти за добро против зла… Сюжет обычных детективов удовлетворяет любопытство читателей, а приключенческие книги заставляют думать, проявлять аналитические способности, касаться ненавязчиво самых разных проблем психологии, социологии.

…Для всех героев этих произведений характерно стремление активно вмешиваться в жизнь, бороться за то, что кажется справедливым, выходить на поединок со злом, меньше всего думая об инстинкте самосохранения.

Кивинов Андрей

…Я ведь старался писать не детективы в чистом виде, а рассказывал о профессии изнутри, как это делается, например, в романах Артура Хейли… Наверное, все, что мог написать, я уже написал… Тычком к началу писательства послужил накопившийся материал: хохмы, приколы, абсурдный антураж профессии мента. И где-то в 93-м я написал маленькую пародийную повесть “Кошмар на улице Стачек”. Ребята посмеялись…

…Я пытаюсь уйти от детектива. Моя последняя повесть “Мент обреченный” не имеет детективного сюжета. Это трагедия порядочного человека, попавшего в абсурдные, гротесковые условия. Вопрос стоит так: погибнет герой физически или духовно? Герой выбирает первое…

…Я придерживаюсь жанровых канонов детектива: я не пишу мемуаров, потому что мемуары — это одно, а закон жанра — немножко другое. Детектив, прежде всего, красивая сказочка, в которую я стараюсь вносить реальную атмосферу, присутствующую в работе, то есть, у читателя должно создаться ощущение, что все написанное — правда (хотя там 90 процентов — выдумка).

…Некоторое время назад дочь заказала убийство матери: через рекламную газету нашла объявление “Ищу работу с риском” и всего за 10 млн. рублей квартирный вопрос был решен. Напиши такое — скажут: врет, нагнетает обстановку. И потому детектив обычно предпочитает хэппи-энд, а в жизни он, к сожалению, не всегда возможен…

Колбергс Андрис

…Люди нередко думают, что написать детектив легко может каждый, что это область литературы, где все можно продумать. Читатели однако нередко приучены к плохим однообразным детективам, построенным по одной схеме: предположим, находят труп, приезжает милиция, начинается расследование и т. д. А сам жанр между тем позволяет строить произведения разнообразно. Дело, конечно, не только в поворотах сюжета. Существует два типа произведений: один — когда что-то написано, другие — когда пережито. Мне кажется, когда нет переживания, нет и прозы.

…Раньше я все свои произведения строил по определенному плану. Теперь работа идет по-другому. Сначала появляется замысел — о чем писать, затем появляются герои, мне нужно знать их биографии. Наконец, нужно знать их биографии. Наконец, нужно знать, чем все кончится. Когда переваливаешь за середину произведения, становится не так интересно: мне уже все известно и нет возможности для импровизации. Для меня важен сам человек, и если под милицейским мундиром нет живого человека — книги не получится. Что мне не нравится в современных детективах — это когда авторы машут руками после драки — для них писать можно только тогда, когда дело закрыто, решение принято, точка зрения утверждена. Но ведь это самая настоящая конъюнктурщина! Писатель должен идти на шаг вперед. Его произведения, если хотите, и должны влиять на те решения, которые будут приняты.

…Если окинуть взглядом прочитанное, понимается, что в первую очередь слабость нашего детектива — в однообразии сюжетов. Было время, когда у всех грабили инкассаторов, и потом, укрывшись на чердаке, глушили водку и резались в очко. Потом настало время, когда воровали и продавали иностранные шпионы. Сегодня уже воюют с коррупцией, разоблачают видеобизнес и пьют дистиллированную воду.

…Как-то немыслим у нас детектив без офицера милиции в качестве одного из героев. Милиционерам не везет — ходят они по страницам книг и призывают: “Воровать плохо!”

…Мне не нравятся требовательные голоса, призывающие авторов детективной литературы заниматься правовой пропагандой. Писатель должен заниматься исследованием человека.

Коновко Андрей

…Писание криминального романа — попытка приноровиться к рыночным отношениям. Надо сказать, обстановка в стране для этого самая благодатная. “Гарем садиста” — основан он на реальных фактах. Главный герой, оперативник угро Антон Коваль, он не супермен, но вынужден в одиночку бросить вызов мафии.

…Криминальный жанр, как никакой другой, дает возможность держать читателя в напряжении.

Константинов Андрей

…Детектива — как такового, если говорить о чистоте жанра, нет. Жанр, включающий в себя криминальный роман, полицейский роман и т. д., находится сейчас в сложном положении. Мое мнение читателя: на 10 изданных книг 9 относятся к откровенной лаже… В этот жанр ринулись за заработками многие бывшие и действующие правоохранительные сотрудники. Они владеют сюжетами, информацией. Но этого мало. Нужно написать интересно. У авторов, которые давно занимаются писательством, другая проблема: они не владеют фактурой. Надо бы их скрещивать, выводить мутантов. У нас же стало правилом: написал книгу — издал ее через три недели.

…Мне симпатичен, конечно, Корецкий. Хотя он немножко перебирает, когда на одном рынке сталкиваются 32 спецслужбы и 16 преступных группировок — это перебор. Затем мне нравятся книги моего приятеля Андрея Кивинова “Танцы на льду”, “Кошмар на улице Стачек”, написанные с большим чувством юмора… Интересно работает Пронин, и у его книг — заслуженный успех. Хотя немного обидно, что эту тему начинают использовать в коммерческих целях. Я очень расстроен, что этим стал заниматься Леонов. Получается какая-то компьютерная версия про сыщика Гурова.

Корецкий Даниил

…Литература — это не профессия. Меня удивляют люди, которые не учатся, не работают — сочиняют.

…Сначала у меня вышли две книжки в Ростове, потом начали печатать в Москве. Основа книг реальная, но это же не документальный очерк, а художественное произведение. Ну, ядерная бомба над Кремлем в “Основной операции” или операция по вылавливанию наших нелегалов на супермалых подводных лодках в Эгейском море — вымысел в чистом виде. Все же остальное — из моего опыта: отношения в высших эшелонах власти, криминалитете, правоохранительных органов, чеченская война и спецоперации… Главное достоинство произведения, когда все в нем описанное воспринимается как реальное событие.

…Задача — показать срез общества, разные социальные слои, в основном, те, которые мне близки… Успех — это когда человек читает и воспринимает мир книги, как реальный… Читатели детективов привыкли к предельно простой расстановке действующих лиц: потерявшие человеческий облик преступники и кристально чистые работники правоохранительных органов. Газетные публикации последних лет разбили благостную картину вдребезги, приоткрыв завесу над реальностью: нищетой следственного аппарата, злоупотреблениями сотрудников, фактами отсутствия взаимодействия. Поэтому исследование художественными средствами негативных явлений внутри правоохранительных органов — назревшая задача детектива. Хотя, возможно, это будет не столько детектив, сколько разновидность “производственного” романа. Ибо раскрытие и расследование преступления — это тоже производство со своей технологией, своим производственным цехом, специфическими отношениями участников.

Ланской Михаил

…Скомпрометированный дореволюционной пинкертоновщиной и нынешними американскими комиксами, детективный жанр стал синонимом легкого бездумного чтения.

…Не нужно забывать, что детективный жанр имеет свои законы, нарушать которые не следует в интересах дела. Так, например, некоторые работающие над “чистым” детективом с увлекательной интригой и хорошим героем в страхе перед будущими критиками, начинают “оживлять” и “углублять” сюжет. Искусственно вводится бытовой или производственный фон, не имеющий никакого отношения к развитию действия, герою подбирают несколько “родимых пятен” и в дополнение еще ревнивую жену или неудачную любовь. Многие страницы заполняются описаниями природы и внешности героев. Придумываются липовые “психологические” конфликты. Создается некоторый гибрид. Все это только снижает интерес и подрывает доверие читателя к автору.

Лавров Александр, Лаврова Ольга

…Литература на тему борьбы с уголовщиной по своему содержанию весьма сложна. Она должна утверждать высокие нормы морали, разоблачать отрицательные явления. Содержание литературы о борьбе с уголовниками является не только изображение быта уголовников, не демонстрация того, как совершается преступление, а показ процесса расследования, раскрытия преступления. Это явление является коренным признаком такой литературы.

Нам кажется, что пристрастие писателей к построению сюжета на раскрытии убийства объясняется примитивным пониманием увлекательности. Художественно осмыслив материал, можно создать по-настоящему интересный острый сюжет, обойтись без нагромождения кошмарных преступлений. Узка и проблематика большинства детективных книги. Обычно она ограничивается решением единственного вопроса: откуда берутся у нас преступники? Каждый автор считает своим долгом поставить этот вопрос и почти все отвечают на него одинаково примитивно: уголовниками, дескать, становятся стиляги, которым не хватает денег на рестораны. Разве этим исчерпывается возможное содержание советской детективной литературы?

…Положительный герой в детективе. Персонажи обычно резко противоположны друг другу. С одной стороны — преступник, носитель, вступающий в конфликт с обществом, с другой стороны — представитель закона, выразитель идей, призванный воплощать лучшие черты народа. Положительный герой призван нести основную смысловую нагрузку. Отчего же шествуют по страницам повестей и рассказов штампованные безликие фигуры?

Малышева Анна

…Я вообще нашу современную литературу не читаю. Своим кумиром считаю Себастьена Жапризо. Умный писатель. Уважает читателя. Не принижает его, не считает глупее себя.

…Последний детективный роман, который я в свое время прочитала — Юлиана Семенова. Для тупых я не пишу. А умных читателей не хочу унижать и оскорблять неуважением… Единственный документальный источник — акты судебно-медицинской экспертизы подозреваемых в преступлениях из архивов медучреждений, исследующих психику. Естественно, я пользуюсь справочниками. Но это для достоверности. Есть реальные люди — прототипы моих героев, но героев второго плана, они слишком колоритны для первых лет. Так что главных героев приходится придумывать.

Сюжеты романов придумываю сама. Какой-то сюжетный ход стараюсь заимствовать из прессы.

…Опасно, что во многих детективах смещены понятия о нравственных ценностях, что смещает и нравственные ориентиры читателя, особенно молодого… Часто сам факт убийства для героя проходной эпизод… убил одного, другого… Особенно страшно, когда эти сцены подаются как обычный эпизод.

Маринина Александра

…Знакомство с детективом я начала с Агаты Кристи — мне попался “Зарубежный детектив” с “Восточным экспрессом”. Но это было давно. Сейчас я читаю другие книги. Талантливые. Мне все равно, кем они написаны — мужчинами или женщинами. Сейчас я читаю романы Леонова и Корецкого. А вообще я люблю братьев Вайнеров. Сколько характеров, сколько персонажей — и ни одного повторяющегося, все выписаны до малейших деталей.

…У нас с Каменской действительно много общего. Мы — страшные лентяйки и сама Анастасия — это все-таки не совсем я. Она настоящий оперативник, следователь, все свои знания умеет применить на практике. А я чистый теоретик, хотя и в милицейской форме.

…Когда я вижу книгу, написанную “по материалам следствия”, я тут же откладываю ее в сторону. Меня не интересуют правдоподобно выписанные конкретные личности — меня интересуют характеры, обстоятельства… А это совершенно спокойно могу придумать сама.

Детектив — серьезное оружие. Я не признаю детективов, которые потворствуют криминалу, ненавижу бандитские романы, в которых куча “братков” смеется над тупыми “ментами” и плюет на всех остальных. Зло не должно побеждать в книгах, иначе оно победит и в жизни…

…То, что я пишу — полицейская история. Я никогда не пишу, например, про частных сыщиков… Я не пишу с точки зрения преступника. Я не сопереживаю людям, попавшим в криминальную ситуацию по собственной жадности или глупости и не знающим, как из нее выбраться. Мне интересны люди, ведущие расследование преступлений.

…Криминальная ситуация изменилась. Так же, как и структура преступлений. Соответственно поменялись и действия правоохранительных органов.

…Мне просто пока мозгов не хватает занимательно выстроить до конца сюжет.

Меттер Израиль

Грош цена такому произведению, в основу которого положены мысли, волнующие только сотрудников милиции. Не бывает “ведомственной” художественной литературы. Считать повесть или роман “милицейским” только потому, что герои служат в органах милиции, нелепо.

Интерес может быть только общечеловеческий. Иначе и “Преступление и наказание”, и “Власть тьмы”, и чеховского “Злоумышленника” — все эти гениальные произведения русской литературы следовало отнести к разряду “уголовных”, ибо в каждом этом произведении совершается преступление.

Овалов Лев

…В лагере я оказался из-за майора Пронина, того самого, что позже оказался героем стольких пародий. А тогда… “Медная пуговица” — это продолжение рассказов майора Пронина. Эти вещи разделяют почти 20 лет. “Рассказы” я написал в 1940 году и предложил их журналу “Знамя”. Рукопись быстро подготовили к печати. Спустя месяц вышла отдельная книга. Ее приветствовал сам Шкловский. Всего две недели я купался в лучах славы до ареста.

Пальман Вячеслав

…Надо обладать не особым талантом, а лишь бойким пером для того, чтобы взять уголовную тему и написать нечто, похожее на книгу. Побольше крови и погонь, покруче завернуть сюжет и все!

…На Кубани, где я работаю, за последнее время “сорняки” — “шпионские” книги — выныривают повсюду. То ли дело в горячей южной крови, то ли в том, что поблизости плещется Черное море, но в наших книгах без конца высаживаются из лодок шпионы, их без конца ловит разведка и прямо карусель получается. Не только разведка, но и семилетние мальчики с удовольствием и без особого риска делают шпионам джиу-джитсу…

Петров Дмитрий

Если определить жанр моего творчества — криминальный роман. Но чтоб русофилы не плакали, выразимся по-русски: уголовный роман. Ему как раз свойственно сочетание криминала, жгучей любви, драк, погонь с одной стороны и психологизма, даже бытоописательства — с другой.

…Нервным и впечатлительным людям лучше воздержаться от чтения моих романов. Однако что касается кровавых сюжетов, сексуальных переживаний героев и вообще изображения темных сторон жизни ничего не могу к Гоголю, который по этому поводу вспоминал русскую поговорку: “Неча на зеркало пенять, коли рожа крива”.

…Я временами шокирую читателя, нарушая общепринятые эстетические нормы. Но делаю я это исключительно для того, чтобы яснее нарисовать отвратительный образ зла. Мне нужно встряхнуть читателя, может быть, разорвать его сердце болью и ужасом.

Пронин Виктор

(о Банде): …Я люблю слово. Я переживаю трижды. Сколько мне дал Бог, столько я вложил в свое произведение. Главное для меня — профессионализм. Я ценю в романе слово, стиль, сюжет, правду и увлекательность. Короче, действительную жизнь.

(о Доценко): Я считаю, то, что он пишет — про банду и т. д. — это специальная литература, а я пишу романы, может быть, даже назидательные.

…К детективам в высших кругах осталось прежнее отношение — дребедень. Но сейчас именно детективная литература взяла на себя задачи серьезной: психология, социальные среды, судьбы людей в новом времени… Народ читает именно эту литературу.

… “Банду” трудно назвать детективом. Детектив — это Агата Кристи: замок, 12 гостей… Поиски убийцы в ограниченном пространстве. Ограничение числа подозреваемых. У нас же пишут романы — милицейские, следственные, прокурорские, судейские. Новая вещь “Банда” — это не детектив — скорее криминальный гротеск.

…Я пишу криминальные романы. Хотя сейчас принят единый термин — детектив. Но если говорить строго, в жанре детектива у нас в России сейчас никто не работает.

…Книги Марининой не детективы, а милицейские романы. Есть еще прокурорские, судейские, зековские. Еще какие-то. Вышел милиционер на пенсию — начал писать романы о своей жизни, вышел зек на свободу — сел за роман. Причем, как правило, получаются многотомники. В них тот же прокурор или судья описывает свою криминальную жизнь или, скажем, свое соприкосновение с криминальной жизнью.

А настоящий классический детектив — это Эдгар По, Агата Кристи (не вся, конечно), даже Сименон не весь. Детектив — это загадка, узкий круг лиц, узкое пространство: яхта, замок, какая-то арктическая станция… Детектив — загадка, которая раскрывается в конце, тайна, которая распутывается на последней странице. А когда с самого начала ясно, кто убил, за что и почему и весь вопрос только в том, что будет происходить дальше, это не детектив, это криминальный роман. Могу назвать хорошего писателя Сергея Высоцкого, обратился к криминальному роману Владимир Мириев, у Леонида Словина в последнее время выходят отличные романы, немного странные, необычные. Насыщенность текста у Словина необычная. Этого не скажешь о Марининой. Когда на прилавке лежат до 20 ее книг — как литературный факт — она состоялась.

Родионов Станислав

…За что я люблю детектив? За нескучность. В детективе редко догадываешься о сути развязки.

За психологизм. Детектив показывает человека в редкой ситуации — во время социальной драмы. Детектив — это напряженная борьба, будь то интеллектуальная схватка, допрос, погоня, стрельба или рукопашный бой.

За героев. Мы стосковались по образу истинного мужчины как в жизни, так и в литературе. Но он есть — в детективе. Работавший сутками, верный товарищ, не боящийся преступного ножа, уступивший в транспорте место женщине…

В заключение хочу лишь заметить, что детектив я люблю лишь хороший.

Ромов Анатолий

…Если бы вопрос “Как ты пришел к детективному жанру?” задали мне, я бы ответил: “Не знаю”. Жанр детектива не поддается простому объяснению. Так же как миллионы людей во всем мире готовы из года в год, из десятилетия в десятилетие без конца читать один и тот же набор, казалось бы, набор убийств, драк, погонь, перестрелок и гениальных разгадываний — и насытиться этим, как любят выражаться большинство критиков, “бесполезным чтивом”.

Писателя, в данном случае меня, в следователе прокуратуры Силиной, ведущей расследование в повести “Человек в пустой квартире”, как и в героях повести “Перед выходом в рейс”, вступивших в схватку с орудующей в городе местной мафией, привлекает обостренное чувство справедливости и является, на мой взгляд, той “путеводной звездой”, которая делает детектив столь популярным в самых разных читательских кругах, притягивающих к нему как работающих в этом жанре писателей, так и читателей.

Семенов Юлиан

…Детектив — самый читаемый жанр, но и самый дискриминируемый со стороны соответствующих критиков “массовой культуры” “второразрядный жанр”. Детектив еще со времен холодной войны — самый, если можно так сказать, агрессивный жанр литературы, самый прямолинейный и бескомпромиссный. Он — раздолье для халтурщиков.

…Я бы выделил в детективе иную константу: это максимальная спрессованность действия, его пульсирующая непрерывность и строгая архитектоника фабулы, подчиненная действию: самостоятельный, активный, инициативный герой и открытая социальная направленность всей вещи.

…Наша критика совершенно забыла “Падение Парижа” И.Эренбурга, романы Бруно Ясенского, и когда речь заходит о великом мастере прозы Алексее Толстом, то его “Эмигранты” и “Гиперболоид инженера Гарина” как-то обходят молчанием.

Леонид Словин

…Автор даже самого слабого российского детектива считает, что он претендует на роль преемника русских классиков… В то же время, скажем, что Том Клэнси считает себя лишь представителем развлекательного жанра.

…Я продолжаю линию российского детектива. В отличие от американских красивых сказок о полиции, российский детектив — реалистичен. Вспомним популярнейших авторов: братья Вайнеры, Николай Леонов, Эдуард Хруцкий, Даниил Корецкий, Василий Веденеев, Николай Александров. Это — бывшие розыскники по жизни, по профессии… Почти все написанное много до сих пор близко касается меня.

…Все чаще определенную часть детективных произведений, где открытие тайны отнесено под конец повествования, круг подозреваемых узок, а подлинный виновник преступления умело укрыт от “проницательного читателя”, называют построенным по “законам классического детектива”, в то время как произведения, рассказывающие о повседневной, трудной и героической деятельности сотрудников прокуратуры и внутренних дел, отвечающих за личную и имущественную безопасность граждан, относят к “производственному роману”, поскольку речь идет о милицейском или следственном “производстве”. С этим делением можно и не соглашаться. Во всяком случае, теоретические дискуссии вокруг детективного жанра практически не прекращаются, и это обнадеживает.

В последнее время проблему детектива порой формируют так: “Каким должен быть современный детектив? Литературной головоломкой или исследованием нравственного начала в человеке?” При этом упускается из вида то, что исследование нравственного начала в человеке на страницах детективного произведения происходит иначе, чем в других жанрах, — через раскрытие тайны преступления. В советском детективе, героями которого являются не частные сыщики, а работники органов дознания, криминальная интрига, как правило, служит поводом пристальнее вглядываться в лица и характеры людей…

… “По одну сторону стоял литературный роман и реальная жизнь, по другую сторону роман детективный, особый срез реальной жизни”, - писал Б. Брехт в своей статье “О популярности детективного романа”. Этому особому срезу реальной жизни и посвящена вся моя работа в литературе. По-прежнему верен “железнодорожному детективу”. В работе придерживаюсь классического детектива: инспектор и читатель должны иметь один и тот же объем информации. Тогда чтение превращается в увлекательное интеллектуальное и эмоциональное соучастие в расследовании. Пишу не ради демонстрации еще одной придуманной мной литературной головоломки, а для исследования — через раскрытие тайны преступления — нравственных начал в человеке.

…Жанр, в котором я работаю, быстро развивается, поэтому стараюсь следить “за планкой” — внимательно знакомлюсь с книгами собратьев по цеху. Сейчас читаю “Латышский детектив”. Особенно интересно творчество А.Колбергса.

Томан Николай

…У нас до сих пор термин приключенческая литература применяется либо слишком широко, либо слишком узко. У нас термин “детектив” трактуется чрезвычайно широко. В одном случае разумеют под этим понятием все, относящееся к уголовной теме. В другом, — еще шире, — все, что связано с милицией и разведкой. В третьем — относят к детективу почти всю нашу приключенческую литературу. Изрядную путаницу в этот вопрос внес и А.Адамов в своей статье “Детектив и правда жизни”. Он относит в ней к детективным такие произведения, как “Это было в Праге” Г.Брянцева и “Один в поле воин” Ю.Дольд-Михайлика, хотя книги эти ничего общего с детективом не имеют. Под детективным произведением понимается такое повествование, в котором методом логического анализа последовательно раскрывается какая-нибудь сложная, запутанная загадка или тайна.

…Нам думается также, что к детективным произведениям следует отнести лишь те, в которых читатели как бы соучаствуют в раскрытии тайны, а это значит, что тайна в таких произведениях не должна раскрываться читателям до самых последних страниц произведения. В этой связи мы не отнесли бы к детективным такие повести как “Дело пестрых” А.Адамова, “Следы на снегу” и некоторые другие произведения Г.Брянцева, “Над Тиссой” А.Авдеенко и многие другие приключенческие книги о работниках милиции, разведчиках и пограничниках. В то же время, в таких произведениях, как в “Повести о Ветлугине” Л.Платова, в “Озере горных духов” и других произведениях И.Ефремова применен тот же метод раскрытия тайны, что и в “чистом” детективе. В связи с этим все чаще применяется у нас такой термин как научный и даже психологический детектив.

Тополь Эдуард

…Я давно не пишу детективов. Мне уже скоро 60 лет и я научился ценить время. Я не читаю эту литературу.

…Я не хочу никого обижать. Может, Маринина — замечательный писатель. Но меня детективы, честно говоря, не занимают. Я писал детективы, потому что материал требовал такого решения. Если появится материал, снова требующий такого решения задачи, я снова напишу детектив. Но я не сапожник, чтобы чинить одни и те же сапоги всю жизнь.

…Я написал 4 детектива и 10 просто романов с напряженным сюжетом.

…Достоевский вообще-то второразрядный детективщик. Что за сюжет у него? Зашел молодой человек, ударил старуху топором… И из-за этого целый сюжет тащится? Сейчас люди покруче заворачивают — Маринина, Незнанский и другие выдающиеся писатели. Я не играю в эту игру.

Александр Трапазников

…Современный темп жизни требует новых литературных форм. Напиши я сейчас роман о производстве, вряд ли кто стал бы его читать.

…Мне уже приходилось слышать упреки, что мой роман “Московские оборотни” не совсем детектив. Но мне кажется неправильным, когда автор детектива увлекается только одной линией: преступник-следователь. В своем романе я стремился использовать детективную канву, для того, чтобы довести до читателя другие идеи. В моем романе есть красивые чувства, есть поступки, есть любовь. Словом, детектив для меня не просто жанр, а способ общения с современным читателем в криминальной атмосфере нашего времени.

Тушкан Георгий

…Ничего нет легче, чем написать любую приключенческую повесть: для этого надо лишь слегка обработать любое уголовное дело или доклад о поимке шпиона и тогда этот сюжет явится просто связью занимательных эпизодов. Нет ничего труднее, чем написать хорошую приключенческую книгу, так как ко всем качествам, которыми обладает прозаик, для писателя-приключенца добавляется необходимость овладеть острым сюжетом, показывать действенного героя.

…За последнее время издано много приключенческих книг, написанных торопливо, небрежно и неумело… Здесь повинны авторы, но повинна и вся большая когорта критиков… Если поэзия — это особая форма мышления, то и повествование в острой сюжетной прозе — тоже своеобразная форма мышления. Слог бытового или психологического романа выдержан в замедленном темпе, слог приключенческого романа — бурный, стремительный. Здесь гораздо больше глаголов и во много раз меньше прилагательных.

Устинов Сергей

…Когда я написал свою первую детективную книгу, где главным героем, ведущим расследование, был не милиционер, не следователь прокуратуры, а журналист, ее не сразу решились напечатать, а когда решились все-таки, в пресс-бюро МВД, гордые своей смелостью, поздравили меня: “Вы написали первый частный детектив!..” Нынче, при общем подъеме социальной людской активности, частным расследованием никого уже не удивишь. У детектива, по-моему, расширяется и кругозор, и среда приложения сил. Да и точки отсчета меняются: вчерашняя безусловная “презумпция невиновности” милиции, прокуратуры, суда поколеблена нашими сегодняшними знаниями. Со всех сторон ограниченный раньше цензурными запретами детектив, поспешно распрямляется, пробует себя в новом, куда более свободном качестве.

Время детектива? Скажем так: и его в том числе.

Хруцкий Эдуард

…Сейчас, думая об успехе советского детектива в те годы, начинаешь понимать, что это был единственный жанр, пытавшийся показать неблагополучие нашей правовой системы.

…К восьмидесятым годам он в большинстве своем стал жанром обслуживающим. Но тем не менее его любили за сюжет, за криминальную историю, о которой рассказывал автор, за некую игру ума… Пишут ли современные детективы? Почему же, пишут. Но как? Если десять лет назад были свои расхожие штампы, то сейчас в ходу новые: таинственные метаморфозы, рэкетиры, валютные проститутки.

…Несложно придумать сюжет, насытить его рэкетирами и мафией. Сложнее показать, откуда это взялось у нас, найти нового героя, который, наверное, не всегда должен побеждать, потому что в борьбе с преступностью на одну победу приходится несколько поражений…

Я детективов не пишу. Я стараюсь создавать “производственные”, так сказать, произведения о милиции. В моих вещах нет тайны, и кто именно преступник, я его сразу же показываю, я рассказываю, кто его ищет и как его ищут.

…Зная нашу приключенческую литературу, я обратил внимание, что о работе милиции во время войны написано немного. Захотелось восполнить этот пробел.

…Мне думается, что делить литературу на “милицейскую”, “детективную”, “заводскую” и “крутую”, согласитесь, смешно.

…Зачастую получается так: если герой произведения — сотрудник милиции, однозначно называем эту книгу детективом. Значит, “Один год” Юрия Германа — детектив? Значит, “Жестокость” Павла Нилина — детектив? Но ведь это не так!

Черняк Виктор

…В ту пору, когда я начинал, писать правду о нашей стране было нельзя, а сочинять панегирики самым кровавым правоохранительным органам в истории цивилизации я считал ниже своего достоинства.

…Долгое время разведчик в нашей стране был одной из главных фигур общественного пантеона. А мне кажется, это что-то вроде дворника.

…Я уже вижу, что рынок уже насыщен описанием коллизий, как Иванов поставил Сидорову утюг на спину. В моду входит технотриллер. Это очень здорово с познавательной точки зрения. У нас ведь очень часто можно прочитать современный криминальный роман и почерпнуть из него то, что сформировывал однажды Салтыков-Щедрин: “Воруют-с”.

А прочитав западный детектив, вы многое узнаете об аппаратуре, оружии, а также — об обычаях, традициях и т. д.

Шестаков Павел

Право на существование имеет детектив только высокого качества! Но к читателю попадают книги самые разные — и хорошие, и… похуже…

Известно, что любимый герой западного детектива — лицо частное, сыщик-одиночка, почти всегда вступающий в конфликт. У нас интересы личности охраняет государство. Его представители не могут действовать в одиночку. В борьбе с преступником, особенно опасным, всегда участвует группа людей. Эта реальность жизни находит отражение в литературе, но ставит писателя перед специфической трудностью — описать ярко и убедительно многих людей сложнее, чем одного. Между тем, образ главного героя часто определяет успех произведения. Требуется большой писательский такт и мастерство, чтобы убедительно показать группу единомышленников, выделить в ней подлинного лидера, за которым и следует читательское внимание и которому автор доверяет свои главные сокровенные мысли, поручает нанести решающий удар в трудном поединке. У Словина, например, такой герой — Денисов.

[2000]

Текст предоставлен Р.Э.Арбитманом