Некий старик однажды спросил Баал Шема: «О словах Писания, повествующих о том, что Авраам видел троих людей, стоящих перед ним, священная «Книга Великолепия» («Зохар») говорит, что этими тремя были Авраам, Исаак и Иаков. Но как мог Авраам лицезреть Авраама, стоящего перед ним?»

Барух, которому тогда было три года, внук Баал Шема, был рядом и слышал вопрос. Он сказал: «Дедушка, какую глупость говорит этот старик! Авраам, Исаак и Иаков – это, несомненно, качества, которые, как известно каждому, были присущи тем праотцам: милосердие, суровость и слава»*[90].

После смерти деда, Баал Шем Това, маленький Барух был взят в дом равви Пинхаса из Кореца. Он был очень скрытным и сторонился людей и, даже став взрослым, долго не мог произносить на публике слова поучения.

Однажды, накануне субботы, равви Пинхас взял Баруха с собой в баню. Возвратившись домой, они вместе выпили меда. Когда же равви увидел, что в юноше (в предчувствии субботы) начинает возрастать внутренний сердечный свет, он попросил его произнести какие–нибудь слова поучения. Барух сказал: «В Песни Песней сказано: «Есть у нас сестра, которая еще мала»*[91]. Речь идет о мудрости, о которой сказано в Притчах: «Скажи мудрости: «Ты сестра моя!»*[92] Так и моя мудрость мала. Далее в Песни Песней читаем: «И сосцов нет у нее»*[93]. Так и у моей маленькой сестры–мудрости нет сосцов, чтобы питать других; лишилась она и учителя, от которого могла научиться. И еще сказано в Песни Песней: «Что нам будет делать с сестрою нашею, когда будут свататься за нее?»*[94] И что буду я делать со своей маленькой мудростью, когда скажу все, что полагается произносить при поучении?»

После свадьбы равви Барух жил в доме своего тестя. Два других зятя, которые были весьма учеными людьми, постоянно жаловались, что Барух сторонится их и вообще избегает всех людей; когда они сидят за книгами, он спит, а когда просыпается, то занимается всякими глупостями. Наконец тесть решил отвезти всех троих к маггиду в Межрич, чтобы он разобрался в этом деле. По дороге в Межрич Барух сидел на козлах рядом с извозчиком. Когда они подошли к порогу дома, где жил маггид, войти разрешили только Баруху. Остальные ждали на улице, покуда маггид не позволил им войти. Он сказал им: «Барух ведет себя очень хорошо, а то, что вам представляется праздностью, вызвано необходимостью постоянно заниматься возвышенным и влиять на него». По дороге домой Баруху уступили лучшее в повозке место.

Когда равви Барух сжигал накануне Пасхи квашеное*[95] и развеивал пепел, он произносил принятые при этом слова и давал им свое толкование: «Всякое квашеное, что осталось у меня» – это все страсти, что бурлят во мне; «которое я вижу и не вижу» – даже если мне кажется, что я всего себя исследовал, возможно, остается еще что–то, что я в себе не исследовал; «которое я сжег и не сжег» – Злое Начало во мне пытается убедить меня в том, что я все в себе сжег, но я вижу, что сжег не все, и поэтому я молю Тебя, Боже: «Преврати его в ничто, в прах земной».

Когда Барух однажды дошел до слов псалма, гласящих: «Я не дам сна глазам моим, ни дремоты векам моим, покуда не обрету места Господу», – он остановился и сказал самому себе: «Покуда не обрету самого себя и не сделаю себя местом, годным для обитания Божественного Присутствия (Шохины)».

Однажды, когда равви Барух произносил молитву и дошел до слов: «Святый наш, Святый Иакова», он обратился к Богу с интонацией, с какой обращается к отцу ребенок, желающий у него что–либо выпросить, и сказал: «Святый наш, сделай нас святыми, ибо Ты – «Святый Иакова»: когда Ты захотел. Ты сделал его святым».

В сто девятнадцатом псалме псалмопевец обращается к Богу с такими словами: «Странник я на земле; не скрывай от меня заповедей Твоих!»*[96]

Размышляя об этом стихе, равви Барух сказал: «Тот, кого странствия уводят далеко и кто приходит в чужую для него страну, не может сойтись с людьми, там живущими, и не умеет он сними говорить. Но если встречается ему другой странник, хотя бы даже пришедший из другого места, то они сходятся, и живут вместе, и доверяются друг другу. Не будь они оба странниками, то не сблизились бы. И вот смысл сказанного псалмопевцем: Ты, как и я, – скиталец на этой земле, и нет на ней места, достойного Тебя. Поэтому не скрывай от меня заповедей Твоих, чтобы я стал близок Тебе».

Спросили равви Баруха: «Почему сказано: «Благословен Тот, Кто сказал, и появился мир», а не «Благословен Тот, Кто сотворил мир»?»

Равви ответил: «Мы славим Бога, потому что он сотворил наш мир словом, а не мыслью, как иные миры. Бог судит цадиким за любую дурную мысль, которую они носят в ребе. Но как бы существовало множество людей этого мира, если бы Господь судил их также лишь за дурные мысли, а не за слова и дела?»

Равви Барух так толковал слова «Изречений отцов» («Пиркей–Авот»)*[97] «не будь нечестивым в себе самом»: «У каждого человека есть предназначение исправить что–нибудь в этом мире. Мир нуждается в каждом человеке. Но есть такие, которые уединяются в своих комнатах, и учатся там все время, и не выходят поговорить с людьми. Именно они и названы нечестивыми. Ибо если они поговорили с людьми, то исправили бы нечто, что им предназначено исправить. Вот что означают слова «не будь нечестивым в себе самом»: уединившись и не выходя к людям, не стань нечестивым вследствие уединения».

Когда, произнося молитву, равви Барух дошел до слов: «Да не потребуются нам дары плоти и крови, да не будем мы брать в долг, но да получим мы все дары из Твоей полной, открытой и святой руки», он повторил эти слова трижды с огромным рвением. Когда он закончил, дочь спросила его: «Отец, отчего ты молился с таким рвением, словно можешь обходиться без даров, приносимых тебе людьми? Единственный источник твоего существования – это то, что дают тебе по своему желанию приходящие к тебе люди в знак признательности».

«Дочь моя, – отвечал Барух, – тебе следует знать, что есть три способа одаривать цадика. Некоторые люди говорят сами себе: «Дам ему что–нибудь. Ибо я человек, который всегда одаривает цадика». Слова «да не потребуются нам дары плоти и крови…» относятся к таким людям. Другие думают: «Если я дам что–нибудь этому благочестивому человеку, это зачтется мне в иной жизни». Эти люди хотят, чтобы им воздали за их дар Небеса. Они дают «в долг». Но есть немногие, которым ведомо: «Бог вложил эти деньги в мою руку, чтобы я отдал их цадику, а я всего лишь Его посланник». Они–то и служат Его «полной и открытой руке».

Накануне Йом–Кипура, за трапезой, предшествующей посту, равви Барух раздавал своим хасидим сладости, говоря: «Я люблю вас великой любовью и все благое, что вижу в мире, отдаю вам. Помните, что сказано в псалме: «Вкусите и увидите, что благ Господь». Так вкусите – в самом мирском смысле слова – и увидите: где есть что–либо благое, в нем – Господь». После этих слов равви Барух воспел: «Сколь благ Бог наш, сколь честен удел наш».

Ученики равви Баруха спросили его: «Когда через Моисея Бог повелел Аарону изготовить семисвечный светильник*[98] и зажечь его, Писание просто говорит: «Аарон так и сделал»*[99]. Раши*[100] считает, что это сказано в похвалу Аарону, потому что он не уклонился от того, что ему сказали сделать. Как нам следует понимать это? Разве Аарона, избранного Богом, следует считать достойным похвалы только за то, что он не уклонился от повеления Бога?»

Равви Барух ответил: «Если праведник собирается послужить Богу правильно, он должен быть человеком, который независимо от того, какой огонь он чувствует внутри себя, не позволяет пламени выходить за пределы сосуда, в котором оно горит, но совершает все необходимые действия так, как это полагается. Разве называем мы святым слугой Божиим того, кто, наполняя светильники в синагоге, был так охвачен рвением, что разлил масло? Вот почему следует считать похвалой, когда мы слышим об Аароне, что – хотя он служил Творцу всеми силами своей души – он сделал семисвечный светильник так, как ему было предписано, и зажег его».

Ученики равви Баруха спросили его: «Как возможно человеку изучить Талмуд правильно? Ибо видим, что Абаййи говорит одно, а Раба – другое*[101], как если бы первый из них жил в одном мире, а второй – в другом. Как возможно одновременно понимать и то, и это?»

Цадик ответил: «Кто хочет постичь слова Абаййи, должен соединить свою душу с душой Абаййи; тогда он поймет истинное значение его слов, словно бы сам Абаййи скажет ему их. После этого, если он хочет постичь слова Рабы, пусть соединит свою душу с душой Рабы. Именно это означают слова Талмуда: «Когда произносится слово от имени сказавшего его, уста сказавшего шевелятся и в могиле». Уста произносящего слово движутся так же, как и уста учителя, давно умершего».

ПЯТИДЕСЯТЫЕ ВРАТА*[102]

Втайне от учителя один ученик равви Баруха решил исследовать Божественную природу. Размышляя, он погружался в свои мысли все глубже и глубже, покуда его не охватили сомнения, и все, что до этого казалось ему определенным, стало неопределенным. Когда равви Барух заметил, что юноша больше не приходит к нему, он сам отправился в город, где жил ученик, неожиданно для того вошел в его комнату и сказал: «Знаю я, что у тебя на сердце. Ты прошел через пятьдесят врат разума. Ты задавал себе вопрос, размышлял и отвечал на него – и так открывал одни врата; затем переходил к новому вопросу. И снова исследовал, находил решение, открывал следующие врата. После этого ставил еще вопрос. Так ты проникал, все глубже и глубже, покуда не открыл пятидесятые врата. Там ты обнаружил вопрос, ответ на который не находил еще ни один человек, ибо, если бы такой человек все же нашелся, он бы навсегда утратил свободу выбора. И если ты желаешь исследовать дальше, то неминуемо провалишься в пропасть».

«Так что же, я должен пройти весь путь назад, к самому началу?» – спросил ученик.

«Если отвернешься от этого вопроса, тебе не нужно будет возвращаться назад, – сказал равви Барух. – Ты останешься за последними вратами и будешь стоять в вере».

Как–то накануне субботы равви Барух расхаживал по дому, как всегда приветствуя мир и ангелов мира. Затем остановился и стал читать молитву: «Господь миров, Господь всех душ, Господь мира». Дойдя до слов: «Я благодарю Тебя, Господь мой Бог, Бог отцов моих, за все милости, оказанные мне в прошлом, и за те, что Ты окажешь мне в будущем», он остановился и какое–то время стоял молча. Затем произнес: «Почему я должен благодарить заранее за будущие милости? Когда милость будет мне оказана, тогда я и поблагодарю». Но тут же он воскликнул: «Наверное, когда наступит время, в которое Ты окажешь мне милости, я не смогу поблагодарить Тебя достойным образом. Поэтому мне следует благодарить уже теперь». Сказав так, равви Барух заплакал.

Равви Моше из Саврана, ученик Баруха, стоял в той же комнате в углу и слышал, что говорил наставник. Когда он увидел, что тот плачет, то подошел к Баруху и спросил: «Почему ты плачена? Твой вопрос был хорош и твой ответ был хорош!» Равви Барух ответил: «Я заплакал, потому что вдруг подумал: какое я понесу наказание за то, что не был готов поблагодарить Бога сразу?»

Равви Барух сказал: «Великое дело Илии состоит не в том, что он творил чудеса, но в том, что, когда с Небес сошел огонь, уже никто не говорил ни о каких чудесах, но все восклицали: «Господь есть Бог!»

Спросили равви Баруха: «В одном гимне Бог назван «Творцом снадобий, вызывающих благоговейные похвалы. Господом чудес». Почему? Почему снадобья не стоят после чудес, а предшествуют им?» Цадик ответил: «Бог не хочет, чтобы Его хвалили как Господа сверхъестественных чудес. Поэтому здесь, в этом гимне, посредством упоминания снадобий Природа предшествует чудесам и стоит на первом месте. Но истина в том, что все – это чудо».

Как–то равви Барух был в городе и купил там лекарство для своей больной дочери. Слуга поставил это лекарство на подоконник в комнате Баруха на постоялом дворе. В какой–то момент Барух стал ходить по комнате и глядеть на пузырьки с лекарствами, говоря: «Если на то Божья воля, чтобы моя дочь Райцель выздоровела, она не нуждается в лекарстве. Однако, если бы Бог сделал свою способность творить чудеса явной для всех людей, то ни у кого бы из них не было больше свободы выбора: каждый бы узнал Бога. Но Бог хочет, чтобы у людей был выбор, поэтому Он облек свои деяния в законы Природы. Поэтому Он сотворил целебные травы». Затем равви Барух, продолжая ходить по комнате, задал себе вопрос: «Но почему больному все же дают именно лекарства?» И ответил: «Искры», что отпали от изначального единства миров, облачившись в «раковины», проникли в камни, растения и животных – все они восходят обратно к своему источнику по благословению праведника, который работает с ними, использует их и употребляет их в своей святости. Но как смогут спастись те искры, что попали в горькие лекарства и целебные травы? Чтобы они не остались навсегда в изгнании, Бог предназначил их для больных людей: каждому – те искры, которые соответствуют корню его души. Таким образом, больные – это врачи, исцеляющие лекарства».

Когда равви Шеломо из Карлина, сын которого был женат на дочери равви Баруха, приехал однажды к Баруху в гости и уже был на пороге его дома, он, открыв дверь, сразу же ее закрыл перед собой. Некоторое время спустя повторилось то же самое. Когда равви Шеломо спросили, что происходит, он ответил: «Барух стоит у окна и смотрит на нас. А рядом с ним стоит святой Баал Шем Тов и гладит его по голове».

Равви Моше из Людмира, сын равви Шеломо из Карлина, однажды был приглашен к равви Баруху вместе со своим маленьким сыном. Войдя в комнату, они увидели, что цадик спорит с женой. На гостей он даже не обратил внимание. Мальчик смутился, потому что отцу не оказали должного уважения. Равви Моше, заметив состояние сына, сказал ему: «Сын мой, верь мне! То, что ты сейчас слышал, – это был спор между Богом и Его Присутствием (Шехиной) о судьбе мира».

Однажды в субботу некий ученый муж был гостем за столом равви Баруха. Он сказал: «Позволь послушать твои поучения, равви. Ты говоришь так красиво!» Внук Баал Шема ответил: «Чем говорить так красиво, я предпочел бы быть глухим».

Равви Барух сказал эти слова жениху перед тем, как тот вступил в брачный чертог: «Сказано: «Как жених радуется о невесте, так Бог твой возрадуется о тебе»*[103]. В тебе, жених, возрадуется Бог; божественная часть твоя возрадуется о невесте».

Однажды у равви Баруха остановился почетный гость из Земли Израилевой. Этот гость был из числа тех, кто все время оплакивает участь Сиона и Иерусалима и ни на секунду не забывает свою печаль. Накануне субботы равви Барух в своей обычной манере запел песнь «Он, Кто благословляет день седьмой…». Дойдя до слов «Возлюбленный Господа, ты, ожидающий восстановления Ариелева*[104]», он посмотрел на гостя, сидевшего рядом, как всегда, в горе и печали. Барух прервал песнь и неистово и радостно ударил по лицу пораженного гостя, воскликнув при этом: «Возлюбленный Господа, ты, ожидающий восстановления Ариелева, в этот священный день субботы будь радостен и счастлив!» Только после этого равви Барух допел песнь до конца.

У одного ученого мужа из Литвы, гордого своими познаниями, была дурная привычка прерывать проповеди равви Леви Ицхака из Бердичева и придираться к нему по мелочам. Цадик неоднократно приглашал его к себе домой, чтобы там обсудить все спорные моменты, но «литовец»*[105] не приходил, продолжая являться в синагогу, где каждый раз во время проповеди прерывал равви. Рассказали об этом равви Баруху. «Если он придет ко мне, – сказал Барух, – то не сможет и рта раскрыть».

Эти слова передали ученому мужу. «Что по преимуществу читает этот равви?» – спросил он. «Книгу Великолепия» («Зохар»), – ответили ему. Тогда ученый муж выбрал труднейший отрывок из Зохара и пошел в Мезбиж спросить о нем равви Баруха. Войдя в комнату равви, он увидел лежащий на столе Зохар, открытый на том самом месте, которое он выбрал для вопроса. «Что за странное совпадение?» – подумал ученый муж и стал подыскивать в памяти другой трудный отрывок, чтобы с его помощью сбить с толку равви. Но цадик опередил его: «Начитан ли ты в Талмуде?» – спросил он. «Да, и очень хорошо», – ответил гость улыбнувшись. «В Талмуде, – сказал равви Барух, – сказано, что когда ребенок пребывает во чреве матери, над головой его загорается свет и он познает всю Тору, но когда наступает время и он выходит на белый свет, ангел шлепает его по губам, и поэтому ребенок забывает все, что познал. Как мы должны понимать это? Почему он постигает все только затем, чтобы забыть?» «Литовец» не мог вымолвить ни слова. Равви Барух продолжал: «Что ж, я сам отвечу на этот вопрос. На первый взгляд неясно, зачем Бог сотворил забывчивость. Но смысл этого в следующем: если бы не было забывчивости, то человек постоянно бы думал о смерти. Он бы не строил дома, ничем бы не занимался. Вот почему Бог вложил в человека забывчивость. Одному ангелу Он повелел учить ребенка всему так, чтобы тот ничего не забыл, а другому повелел шлепать его по губам и делать забывчивым. Когда же второй ангел этого не делает, я его заменяю. А теперь твоя очередь: прочти мне весь этот отрывок из Талмуда». Человек из Литвы попытался было сделать это, но запнулся и не смог вымолвить ни единого слова. Он ушел из дома равви, позабыв все, что знал. Он превратился в простеца! Вскоре «литовец» стал прислужником при синагоге в Бердичеве.

Как–то зимой темные облачные ночи шли одна за другой. Луны не было видно, и равви Барух не мог произнести благословение. В одну из таких ночей он то и дело посылал глядеть на небо, но каждый раз ему говорили, что оно черным–черно и с него валит густой снег. Наконец Барух сказал: «Если бы я вел себя подобающим образом, луна, несомненно, появилась бы! Но теперь мне следует покаяться. А поскольку я теперь не силен сделать даже это, то мне следует, по крайней мере, признаться в своих грехах». И с уст равви Баруха с такой силой сошла исповедь, что все присутствовавшие были потрясены: сердца их содрогнулись и они обратились к Богу. И тут кто–то вошел и сказал: «Снег прекратился, и луну стало видно». Равви Барух сразу же оделся и вышел. Облака рассеялись, среди сияющих звезд блистала луна. И равви произнес свое благословение.

Внук равви Баруха Иехиэль как–то играл с одним мальчиком в прятки. Он хорошо спрятался и ждал, покуда приятель его найдет. Подождав довольно долго, он вылез из своего укрытия, но другого мальчика нигде не было видно. Иехиэль понял, что тот не искал его с самого начала. Заплакав, он побежал к деду и пожаловался на своего товарища. И тогда на глазах равви Баруха тоже выступили слезы, и он сказал: «Бог говорит то же самое: «Я укрылся, но никто не хочет искать Меня».

У другого внука равви Баруха, Израэля, появилась привычка громко плакать во время молитвы. Однажды дед сказал ему: «Дитя мое, знаешь ли ты разницу между фитилем из хлопка и фитилем из льна? Первый горит спокойно, а второй шипит и брызгает! Верь мне, что во время молитвы одного простого, но истинного жеста, даже если это всего лишь движение пальца на ноге, вполне достаточно».

Равви Барух однажды сказал: «Сколь хорош и прекрасен этот мир, если мы не теряем в нем наших сердец, и сколь он мрачен, если теряем!»

Примечания:

1

Цветочки Св. Франциска Ассизского, М., 1913. С. 45–46. (Репринт: М. 1990.).

9

*Диаспора (гола) – рассеяние Израиля среди других народов.

10

*См.: Leffz. Maerchen der Brueder Grimm. Эта книга была опубликована на основании материалов, оставшихся после смерти Клеменса Брентано.

90

*Милосердие, суровость и слава (атрибуты Бога) – качества Бога, постигаемые людьми в их мыслях и поступках. Каждый из трех патриархов, Авраам, Исаак и Иаков, являются символами одного из атрибутов Бога.

91

*Песн. 8:8.

92

*Притч. 7:4.

93

*Песн. 8:8.

94

*См. там же.

95

*Сжигал… квашеное – во время Пасхи в доме не должно быть ничего квасного, никакой закваски. Вечером накануне Пасхи собирают все остатки закваски и квашеного хлеба и сжигают их на специально разведенном для этого огне.

96

*Пс. 119(118):19.

97

*«Изречения отцов» («Пиркей–Авот») – сочинение, которое является частью Мишны и представляет собой собрание поучений этического характера и изречений, призывающих к изучению Закона. Начинается «Пиркей–Авот» с генеалогии традиции отцов.

98

*Семисвечный светильник (менора) – используется главным образом в синагоге.

99

*Числ. 8:13.

100

*Раши – аббревиатура имени равви Соломона бен–Исаака из Труа (ум. 1105), классического комментатора Библии и Вавилонского Талмуда.

101

*Абаййи.. .Раба – знаменитые талмудические учителя, жившие в Вавилонии в первой половине IV в. н. э.

102

*Пятидесятые врата – согласно талмудической легенде, перед Моисеем распахнулись сорок девять из пятидесяти врат разума.

103

*Ис. 62:5.

104

*Ариель (Ариил) – поэтическое название Иерусалима (Ис. 29:1). Возможно, оно означает «очаг Бога», то есть место, откуда восходит дым от сжигаемых жертв.

105

*«Литовец» – литовские евреи были наиболее рационалистично настроенными, последовательно выступали против хасидизма.