Куо Синь-и (русское имя – Света) училась в МГУ, сейчас преподает русскую литературу в университете. Я спрашиваю, что ей больше всего понравилось в Москве.

– Снег, конечно же снег! – восклицает она. – На Тайване же такого природного явления нет, и студенты меня часто просят объяснить, на что похож снег. На дождь? Нет, отвечаю, дождь – это ведь неприятно, от него пытаются укрыться. А русские даже в снегопад зонты не раскрывают. Снег, говорю, это очень красиво. Когда смотришь из окна, кажется, что за стеклом нарядное белое кружево. Оно движется, перемещается, меняет свой рисунок. Когда же идешь по улице, такое впечатление, что на тебя падает пух – такой легкий, нежный. Он попадает на лицо и тут же тает, превращается в маленькие теплые капли. Очень приятно. А еще снег – это веселые детские игры в снежки и смешные «снежные бабы» в человеческий рост с морковкой вместо носа. Нет, рассказать это невозможно. Я только желаю своим студентам самим побывать в России и полюбоваться на это белое чудо.

Света вообще романтик, она склонна к некоторой восторженности. А вот Се Цзунь-йи (это моя аспирантка Нина) человек более трезвый. К тому же она «мерзлячка». Поэтому для нее снег – «это значит, что на улице холодно и я сегодня не выйду погулять».

Ин Ши (Люба), студентка, тоже скучает по снегу:

– Если тепло одеться – меховая шуба, меховые ботинки, шерстяные варежки, то это большой кайф – гулять под снегом. На мой вкус, московская зима, пусть и морозная, приятней, чем тайбэйская: здесь и при плюсовой температуре бывает холодно и промозгло. А в Москве и в мороз сухо, холода даже иногда и не ощущаешь. Зато красиво.

О красоте русской природы тайваньцы говорят часто.

Чен Тен-хен (Люда):

– В Москве такие замечательные парки. В Тайбэе сейчас тоже большое парковое хозяйство, но до Москвы ему далеко. Например, Парк Горького, или Сокольники, или Измайлово. Это целые лесные пространства, мне еще ни разу не удалось обойти весь парк за весь день. А если выехать за город, то там и вовсе богатая природа: густые леса, чистые реки, просторы полей. В лесах можно собирать ягоды и грибы, в реках можно купаться и ловить рыбу. А от просторов полей просто дух захватывает: на Тайване-то места мало и даже между городами не всегда найдешь промежуток, иногда один просто упирается в другой.

Чин Йин-ян (Инна) тоже с восхищением вспоминает подмосковные леса:

– Их зелень такая сочная. А если стволы, как у березы, белые, в штрихах – красота необыкновенная.

Инна – пианистка. Она выиграла грант на обучение за границей (правительство ежегодно устраивает такие конкурсы) и получила три предложения: Германия, Америка и Россия.

– Я выбрала Россию, – говорит Инна, – потому что русская школа считается лучшей в мире. Рихтер, Флиер, теперь вот Кисин – ни с кем не могу их сравнить. Дома, до приезда в Россию, я достала записи концертов Якова Флиера – по ним и училась.

Инна побывала, кажется, на всех фортепианных концертах в Зале Чайковского, Большом зале консерватории. Однако ее интересы одной музыкой не ограничиваются.

– А какие потрясающие дворцы под Москвой: Архангельское, Абрамцево, Новый Иерусалим! Я много раз бывала также в православных церквях. Их величественная архитектура, богатое убранство внутри, а главное, иконы – все это потрясает. Я была в разных странах Европы, в Америке – нигде не ощущала так сильно Божественного присутствия, как в российских храмах.

Пэн Гуэй-ин (Нина), заведующая кафедрой русского языка университета Ченчжи, в России была несколько раз. Училась, защищала диссертацию, совершенствовала русский. И каждый свой визит начинала с музеев:

– В Москве – Третьяковка, в Санкт-Петербурге – Эрмитаж, Русский музей, Пушкинский дом. Многие туристы считают, что в каждом из них достаточно побывать по одному разу. И потом хвастают перед друзьями своими культурными познаниями. На самом деле эти сокровищницы искусства нужно посещать много раз, а экспонаты разглядывать подолгу. Только так можно понять красоту русской культурной традиции.

А еще Нина любит театр. В Большом, в Москве, и в Мариинском, в Санкт-Петербурге, она не пропустила ни одного спектакля, ни балетного, ни оперного.

Любит русский театр и Дэн Цзи-и (Илья), студент университета Ченчжи, изучающий русскую культуру. Правда, он предпочитает театры драматические:

– Где же лучше усваивать русский, как не в театре? – говорит он.

Впрочем, интерес к театру у него не только чисто утилитарный. Он вообще любит сценическое искусство, да и сам – актер-любитель. Я впервые увидела его именно в этой роли. Он играл в гоголевской «Женитьбе». Спектакль шел на сцене университетского зала во время так называемой «Русской недели».

Меня тронуло, с какой тщательностью молодые тайваньцы подбирали костюмы, строили декорации, пытались как можно правильнее говорить по-русски. Правда, я уже писала, что спектакль был все-таки «иностранным», то есть скорее тайваньским, нежели русским. Герои двигались более плавно, жесты их выглядели более закругленными, а интонации звучали смягченно, мелодично. Словом, явно чувствовался налет тайваньского колорита, который трудно изжить. Да и надо ли изживать? В этом колорите я увидела своеобразное обаяние.

– В Петербурге жизнь веселее, – делится впечатлениями Илья, – там больше театров и в них легче попасть. Чтобы купить билет на галерку, моих денег хватало. А в Тайбэе таких мест нет, да и вообще билеты стоят в два раза дороже.

(А мы-то ругаем наших театральных администраторов за высокие цены!)

Я интересуюсь у своих собеседников, как они в России питались. Все-таки тайваньская кухня сильно отличается от русской.

– Да, конечно, отличается. Мне там не хватало овощей и фруктов, – говорит Нина. – Но я готовила себе рис с капустой, помидорами, кукурузой. Конечно, это не так вкусно без тонг куа (земляная вишня), без имбиря, как это привыкла готовить моя мама. Но зато мне понравились некоторые русские блюда: маринованные грибы, квашеная капуста. Я раньше никогда не видела творога, когда впервые попробовала, думала никогда не смогу его есть. Потом привыкла, он мне стал даже нравиться. А к сметане я так и не привыкла. Еще у вас замечательное печенье – много сортов, я каждый раз покупала новый. Да, и коровье молоко. Оно вкуснее, чем в Тайбэе, только очень быстро скисает.

Пристрастилась к русским блюдам и Пин Куан-лин (Соня) – к борщу, щам, жареной картошке:

– Мне их готовила моя хозяйка, у которой я снимала комнату в Петербурге. Сначала она меня угощала жарким и котлетами. Но я призналась, что я вегетарианка. И тогда Нина Павловна стала готовить мне овощные супы, салаты, сырники, омлеты. Все это я ела с большим аппетитом. Нина Павловна вообще заботилась обо мне: следила, чтобы я не замерзла, не простудилась…

– Такое отношение к тебе в России было скорее исключением?

– Ой нет, что вы! Я была в Новгороде, Перми, Твери, и практически всюду чувствовала это участие. Когда я еще только собиралась в Россию, я представляла себе холодную страну с холодными людьми. Все оказалось не так. Нина Павловна относилась ко мне как к родной дочке или внучке – она уже пожилой человек.

– А мне тоже в Екатеринбурге вначале показалось, что я там совсем чужая, – вспоминает Се Цзунь-йи (Нина). – Языка я тогда еще не знала. Ни одного знакомого не было. Я подумала: неужели целый год придется жить в таком вот одиночестве. Но в тот же вечер меня пригласили к себе Маша и Андрей, они недавно поженились и им дали отдельную комнату. Маша испекла пирог с капустой, очень вкусный. И хотя мы плохо понимали язык друг друга, наше общение – глазами, улыбками, жестами, смехом – было очень теплым. Русские вообще теплые люди, и я в них это ценю.

Чин Йин-ян (Инна), пианистка, это подтверждает:

– Мои русские друзья гостеприимны, хлебосольны. Меня много раз приглашали в гости на семейные вечера. Тайваньцы тоже любят приглашать своих иностранных друзей, но не домой, а в ресторан. Но вот парадокс. На личном уровне русские производят впечатление людей доброжелательных, а когда с ними встречаешься, так сказать, в «открытом пространстве», на улице, в магазине, – они порой кажутся неприветливыми.

– В Тайбэе я привыкла все время улыбаться, – говорит Света. – В России же от этой привычки пришлось отвыкать. Там, кажется, считают, что если у человека нет повода, а на лице улыбка, то он какой-то странный.

Нину особенно огорчали работники сервиса, которым, по ее убеждению, просто необходимо быть улыбчивыми:

– Продавец магазина, сестра в поликлинике – это самые хмурые, а часто и просто грубые люди. Они могут не ответить на вопрос, раздраженно отреагировать, если ты их не понял, – говорит Нина.

Ин Ши (Люба), студентка, вспоминает, как в одном московском кафе официантка разговаривала с ней без улыбки, с отчужденным выражением лица.

– Я решила, что просто не нравлюсь ей, и немножко огорчилась. Я заказала какое-то незнакомое мне блюдо из меню. Но когда она принесла, я поняла, что есть его не могу: очень уж оно было непривычным. Я заказала другое. Увы! Это мне тоже не понравилось. Судя по лицу официантки, я решила, что лучше мне уйти. Но она вдруг наклонилась и спросила, что у нас принято есть на обед. Через десять минут она принесла рыбу с овощами, я съела это блюдо с удовольствием. Значит, на самом деле она оказалась человеком внимательным, никаких дурных чувств ко мне не испытывала. Но почему же такое хмурое лицо? Почему без улыбки?

Впрочем, дело не только в неулыбчивости. По мнению моих собеседников, в России вообще не принято заботиться о простых, мелких нуждах людей. Скажем, с Ниной произошла такая история.

В Екатеринбурге, куда она прилетела с Тайваня, Нина не обнаружила багажа, который сдала в аэропорте Тайбэя. Она не очень огорчилась, по опыту знала, что это случается и что багаж скоро доставят. Но ей никто ни разу не позвонил. Она же звонила каждый день, и каждый раз ей отвечали: «Ваш багаж не нашли. Звоните». На двенадцатый (!) день наконец обрадовали: «Да, можете приезжать за своими чемоданами».

– Представляете? По их вине пропал багаж, и я сама же должна за ним приезжать! – до сих пор не может успокоиться Нина.

Случались с ними в России и более крупные неприятности. У Пэн Гуэй-ин украли в метро сумочку с деньгами и паспортом. С ее знакомым студентом-тайваньцем приключилась беда и того хуже: около метро его окружили бритоголовые парни, попросили закурить. Он сказал, что вообще не курит, и они начали его бить. К счастью, рядом появился милиционер, бандиты испугались и разбежались.

Больше, правда, таких печальных эпизодов с моими собеседниками в России не происходило. Но их беспокоили другие, чисто бытовые неудобства. Например, душ.

– Я даже представить себе не могла, что в доме может не быть горячей воды, – говорит Инна. – Но в общежитии Института имени Гнесиных, где я жила, на три месяца закрыли женский душ, а потом – и тоже на три месяца – закрыли мужской.

Любе создавало неудобство другое обстоятельство:

– В России очень мало мест, где можно недорого перекусить. Ну, знаете, как у нас в Тайбэе. Днем еще ничего – работают университетские столовые, а вечером открыты только дорогие рестораны или кафе-кондитерские, где только кофе и сладости – и тоже, кстати, недешево.

Но все это меркнет в сравнении с многочисленными дружбами, веселыми тусовками, бесконечными разговорами. И в этом тайваньцы, побывавшие в России, единодушны.

У Мон-ин (Антон) учился в Новосибирском государственном университете и до сих пор с удовольствием вспоминает тамошнюю студенческую жизнь:

– У меня там остались добрые друзья. И очень хорошие девушки. Между прочим, встречаться с девушками в Новосибирске намного проще, чем в Тайбэе. У меня была одна подруга, потом мы с ней расстались. Я начал встречаться с другой. Здесь же завести себе девушку можно, только если ты намерен в дальнейшем жениться. А я как раз не намерен: мне еще аспирантуру надо закончить, потом карьеру делать…

Интерес к России на Тайване велик. В пяти его главных университетах есть кафедры русского языка и литературы. Кроме того, на специальных отделениях изучается русская культура и история. Главный центр всех этих исследований – Институт по изучению России университета Ченчжи, или, как его принято называть, Русский институт.

Вся деятельность этого учебно-научного центра управляется, направляется и вдохновляется его многолетним бессменным директором профессором Уонг Дин-шу. Это он ведет здесь два семинара для аспирантов: «Русская история» и «Внешняя политика современной России». Это он проводит регулярные сборы всех тайваньских специалистов по России. Два-три раза в год профессор Уонг собирает международные конференции по проблемам российской экономики, по внешней политике, социальным аспектам современной жизни.

Несколько раз я была участницей этих конференций и всегда поражалась четкости и слаженности их организации.

Однажды я затянула со своими тезисами, прислала их буквально накануне конференции. Тем не менее в день открытия я увидела свой текст в сборнике материалов, который лежал перед каждым участником. И никаких сбоев, накладок, неразберихи. Такая видимая легкость и… огромный труд за этой видимостью. Достаточно сказать, что перевод выступлений докладчиков делается на трех языках: с мандарина на английский, с английского на русский и наоборот – и все это синхронно.

Отправляясь на далекий Тайвань, я опасалась, что не смогу регулярно следить за событиями на родине (кроме Интернета, разумеется). И зря. Каждый день на семинаре, который я вела вместе с профессором Уонг Диншу, один из студентов представлял какую-нибудь статью из газеты или журнала о политической жизни России. Обычно после этого разворачивалась дискуссия.

Мне были также любопытны научные работы и самого директора Института, и его коллег. Профессор Уонг Дин-шу интересуется больше всего внешней политикой России. В день любого международного события, связанного с РФ, телефон в кабинете директора Института не замолкает: за комментариями звонят журналисты главных газет, Тайбэйского радио, телевидения, интернет-изданий. Его мнение считается наиболее компетентным.

С большим интересом также читала я работы профессора Хон Мэй-лан. Она давно уже исследует влияние экономических реформ в России на социальные условия жизни населения. От замкнутой тоталитарной, сильно централизованной системы к открытому рынку, к либерализации и демократизации – как этот переход отражается на жизни обычного человека? Работы ее еще и тем интересны, что она сравнивает ситуацию в России с ситуацией в Китае.

Проводятся в Институте и другие важные исследования. Одно из них заканчивает сейчас моя студентка, аспирантка Се Цзунь-йи (Нина). Я несколько раз уже вспоминала о Нине как о человеке добром, умном, верном моем друге в Тайбэе. Но Нина еще и талантливый молодой ученый.

Творческих вам успехов, мои дорогие друзья и коллеги по Русскому институту!