Голубятня: Новофагия

Автор: Сергей Голубицкий

Опубликовано 09 июня 2011 года

Удивительно, как приходят в голову ценные идеи (не путать со сверхценными ☺) на ровном месте. Вот и сегодня - неожиданно поставил точный диагноз страдалищу, которое длится уж недобрые лет как 15...

Свое бытие в интернете я однозначно осознаю как болезнь уже давно. Болезнь самую настоящую: с выраженной симптоматикой и анамнезом (социальные самоустранение и самодиструкция, деградация мыслительного процесса из-за отказа от глубины в пользу поверхностного скольжения по хаотически разбегающимся во все стороны сюжетам, усиление фрагментарности и хаотичности мысли и т.п.). Описывать в деталях прелести интернет-болезни бессмысленно, поскольку с ней знаком каждый второй читатель Компьютерры и каждый первый - Голубятни.

Иными словами, все мы свою виртуальную подагру чудесно знаем в лицо, но вот многие ли задумывались о глубинном содержании недуга? Многие ли осознали корни зла? А ведь это необходимо! Без точного диагноза невозможно исцеление. Хотя понимаю: кто задумывается об исцелении, будучи очарованным сладкоголосым пением серен?

И все же попытаюсь. Ради тех, кто еще в силах вырываться время от времени из морока интернет-болезни и озираться по сторонам в недоумении: «Где я? Что со мной происходит?! Как отсюда выбраться?!!»!

Точное название нашей болезни - новофагия. Неологизм создан по аналогии с хронофагами (лангольерами) Стивена Кинга. Новофагия - это страсть к пожиранию новизны. В любом ее проявлении: новой информации, новых версий программ, новых модов игрушек, новых гаджетов, новых виртуальных знакомств в социальных сетях, новых фильмов и тому подобное.

Ключ к пониманию новофагии именно в φᾰγω («фаго») — «пожираю». Не потребляю, не перерабатываю, не тем более дегустирую и наслаждаюсь вкусом, а тупо набиваю утробу как можно большим количеством вещества. Именно - количеством, а не качеством, потому что нажраться крохотной суши невозможно, требуется много картохи, много фасоли, много овсянки, много любого наполнителя.

Первым и быстрым результатом новофагии становится отказ мозга (=желудка) переварить пищу. Потребляемое новое (информация и проч.) просто бездумно заглатывается, засовывается в глотку без разбора в погоне за числом, за количеством: новое, новое, новое, еще, еще, еще, еще. Уже не важен контент, не важно содержание, важен исключительно статус новизны.

Новофагия проявляет себя не только на уровне индивидуального недуга, но и в форме уникального для нашей эпохи массового психоза. Идея пожирания новизны неотделима от идеи во что бы то ни стало эту новизну генерировать. Одни генерируют и сами же потребляют, другие (совсем бесталанные) только потребляют.

На индивидуальном уровне проявления новофагии знакомы каждому: едва продрал глаза утром и тут же - юрк к монитору: посмотреть почту (а кто чего прислал-написал?), пройтись по 20-30-40-50 обязательным присутственным местам: любимым сайтам, социальным сетям, форумам, порталам и проч. Более тонко реализует себя новофагия на уровне помянутого массового психоза.

Для того, чтобы читатели представили себе механизмы этого поразительного феномена, позволю себе очередную самоцитацию. На сей раз - из диссертации, которая у меня по странному стечению обстоятельств на добрую половину посвящена как раз изучению феномена массовых психозов и галлюцинаций в художественной литературе ХХ века. Речь, разумеется, идет не о новофагии, а о совершенно других массовых истериях, связанных с ужасом советской жизни (в Румынии 50-х годов), однако механизм развития и реализации этой истерии один в один совпадает с тем, как раскручивается новофагия в наши дни.

Вот - идеологическая подоплека всеобщего безумия: «В системе этического сознания F (цикл романов румынского писателя Д. Р. Попеску - С.Г.) сны - это «знаки» социальной аномалии действительности, порожденной мифологическим типом мышления. Для демонов сны - безумие отдельной личности, противопоставляющей себя «массам». Когда действительность предельно приближается к полюсу Зла, то единственное свое выражение она находит в массовом психозе, а этическое сознание реагирует на нее болезненными галлюцинациями своих свидетелей».

А так массовый психоз реализует себя на практике: «Кульминационная апокалиптическая картина в главе «Королевская охота» (эпизод 27) возникает в результате злокачественного перерождения мифологического сознания жителей Браниште. После переименования собак, последовала смена имен бабкой Севастицей (эпизод 25), «чтобы уберечь всех от демона бешенства» . Символический смысл этого жеста в следующем: внутри мифа возникает инерция, сопротивление самому себе, страх перед разрушительной силой, выпущенного мифом же духа вседозволенности (сцена «отпевания» Кроишору). Однако начавшаяся цепная реакция уже не может остановиться, потому что демоны, находясь в тени, все глубже и глубже внедряли в сознание толпы страх перед бешенством. По всему селу начинается преследование собак. Создается добровольная бригада по их отлову, животных свозят во двор больницы, где Флорентина вводит им яд. Начинается всеобщая паника. Всех жителей села направляют в Кымпулец для обследования. Ужас перед бешенством доходит до того, что люди спят с палками в руках. Массовое помешательство начинается в тот момент, когда Килипир (новое имя Цявэлунгэ) прикидывается зараженным бешенством и начинает расхаживать голым по селу, распевая молитвы. На этом фоне доктор Дэнилэ продолжает свои поиски, желая узнать, где находится Калагерович. Тогда демоны, которые доводят людей до животного состояния, натравливают рассвирепевшую толпу на Акатринея (новое имя Дэнилэ), предварительно распустив слух о том, что доктор сбесился. Наступает катастрофа этического сознания. Жители Браниште заставляют Акатринея войти в воду - ведь зараженный бешенством должен бояться ее, и, когда он отказывается, на него спускают собак: «Акатриней поднял с земли ивовую ветку, чтобы защититься, и ударил пса по морде. Собака потеряла равновесие и упала на спину, задрав лапы к верху, но тут же вскочила и снова кинулась на него с удвоенной яростью. Акатриней ударом повалил ее на песок, но, выругавшись, почувствовал, что страх надвигается на него быстрее, чем пес. "Отзови своего зверя», - закричал он, но ему никто не ответил. Все смотрели, как он неумело наносил удары собаке. Он подбежал к иве, думая забраться на нее и избавиться, наконец, от напора озлобленной шавки, однако передумал, вероятно, устыдившись. «Скажите ему, чтобы он забрал своего пса», - закричал Акатриней. Никто ему не ответил... Он крутился вокруг дерева, отбиваясь песком и курткой от пса, которого подогревал лай других собак в ошейниках. «Ну ладно, согласен, ты права, ты лучше меня разбираешься в болезнях, и я не буду отнимать у тебя пациентов, у которых ты за уколы берешь яйца и кур, чтобы было на что ездить в Кымпулец к парикмахеру... Не заставляй меня унижаться... Нечего тебе гордиться, что тебя слушаются какие-то... Погляди на этого недоноска... Можешь идти с кем хочешь и куда хочешь, я больше не буду тебя...» «Он бредит, слышите?» «Черт возьми, чем я тебя рассердил, что ты не хочешь покончить с этим? Опять я виноват? Ладно, чего ты хочешь, чтобы я извинился, упал перед тобой на колени? Вам то что надо, дураки вы эдакие, что на вас нашло?» "Вот он нас и дураками сделал" "Это он-то" "Нас" "Просто не понимает, что говорит". "Слышите, как он воет, прямо Чокэнеля". Акатриней на самом деле завыл, обливаясь потом и кипя гневом на хромающего и визжащего пса. "Идите вы к черту",- сказал он и почти бегом, пытаясь избавиться от собак, направился в сторону леса. Псы кинулись за ним, и, когда, он снова появился на берегу Дуная, все увидели, как он отбивается веткой от целой своры собак. Когда он снова двинулся в сторону Мии (новое имя Флорентины - С.Г.), преследуемый по пятам собаками, мне показалось, что шутка зашла слишком далеко, особенно, когда псы схватили его за штаны и вырвали куртку из его рук. Он бежал по берегу реки, но собаки были быстрее, они забежали вперед, окружив со всех сторон, и тогда самый свирепый пес схватил его за ногу и повалил в песок. "Он входит в воду", - сказал Иеремие, в то время, как все продолжали наблюдать за борьбой Акатринея. "Он входит в воду..." "Будьте вы серьезными людьми, что на вас нашло?" Он зашел в реку, не помышляя больше о бегстве в лес: теперь, по крайней мере, у него за спиной была вода, и собаки не могли окружить его со всех сторон. Он подобрал другой ивовый прут и, набравшись смелости, принялся размахивать им во все стороны, разъяренно рыча, с налившимися кровью глазами и пеной у рта... Все приблизились к нему и стали бросать в него комьями земли, но Акатриней даже не вздрагивал. "Он не чувствует боли, как и Чокэнеля", - сказал Килипир... Раздались выстрелы в воздух, наполнив его запахом жженого пороха, и подзадоренные, хоть и обессиленные псы стали оттеснять Акатринея к Дунаю. Он, защищаясь, перекатывался в воде. Псы повалили его, и больше нельзя было разглядеть, где был человек, а где собака, все перемешалось, превратившись в невиданного доселе зверя: у него была голова и туловище собаки, еще одна человеческая голова, человеческие руки и ноги. В собак, которые испугались воды и хотели выйти на берег, все палили дробью, на давая им ступить на землю. И тогда псы возвратились к Акатринею; некоторых из них догоняла смерть от картечи и они кружили, бездыханные, вокруг него. Вода забрала их и они, медленно вращаясь, шли ко дну. Я больше не видел Акатринея в кипящей от визга псов реке. Дунай поглотил его и, что самое удивительное, солнце горело красным сумеречным огнем, трепетали листья и медленно всходила луна».

Поразительно, до какой степени механизмы социального безумия пятидесятилетней давности реализуют себя почти дословно в XXI веке в совершенно, казалось бы, ином недуге - интернетовской новофагии! Все начинается также, как в далеком румынском селе: с безобидных игр, веселых посиделок, совместного вроде бы социально полезного времяпрепровождения. Безобидные игры плавно переходят в странные, непонятно кем вызванные манипуляции с именами, понятиями, сущностями, которые, в свою очередь, приводят к повальной релятивизации добра и зла, к обесцениванию человеческих вечных идеалов, привычных представлений о правильном и неправильном, честном и бесчестном. Под конец массовое безумие венчается полным социальным вырождением, неспособностью проводить грань между виртуальными играми и более чем реальной человеческой жизнью.

Еще более порадоксальны причины возникновения социальных массовых психозов и индивидуальных болезней типа новофагии: это страх перед смертью. Или - если брать шире - страх перед собственной ничтожностью во времени, в пространстве, в истории. Страх этот реализуется исключительно на уровне подсознания: подавляющее большинство людей не отдает себе в нем отчета, однако начинает совершать вещи удивительные по объективной бессмысленности - например, пожирать новизну!

Еще, еще, еще, еще, новое, новое, новое,новое, больше, больше, больше, больше, ни на миг ни на чем не останавливаясь, ни на секунду не вчитываясь в потребляемую информацию! Ничего кроме бессмысленного акта потребления, насыщения ненасытного, утоления неутолимого страха перед смертью. Ничего кроме неосознанной реакции на ужас собственного ничтожества - вот это и есть новофагия. Это и есть наш любимый интернет!

Не принимайте написанное близко к сердцу ☺ Все выше - не более, чем первое приближение к колоссальной теме, из которой могла бы выйти шикарная докторская диссертация. Жаль только руки до нее не дойдут у Старого Голубятника - больного новофага, такого же как и его читатели!