Василий Щепетнёв: О выборе

Автор: Василий Щепетнев

Опубликовано 02 июня 2010 года

В семьдесят втором году я подхватил политическую лихорадку. Выборы! Кто будет президентом, Ричард Никсон или Джордж Макговерн? Сначала праймериз, потом дебаты... Макговерн, конечно же, лучше – он и против войны во Вьетнаме, человек незапятнанный, а Никсон – империалист в последней стадии капитализма.

Где был я, и где были выборы? Выпускной класс, нужно учиться, учиться и учиться, какая мне разница, кого они там себе выберут?

Но, видно, сама идея, будто главу государства можно выбирать, настолько захватила мое воображение, что я крутил верньеры радиоприемника, стараясь сквозь вурдалачий вой глушилок разобрать, что, собственно, происходит по ту сторону Атлантики, хотя и до этой стороны океана из Гвазды идти – не дойти. Далеко она.

А выбирать я мог между синими чернилами и фиолетовыми, все-таки десятый класс – это не шестой (в шестом ответ был "однозначно фиолетовые", по крайней мере, в моей школе). Какого ещё выбора мне не хватало?

И вот в ноябре я сидел у приемника и слушал ВиОуЭй на американском английском языке – в юности слух позволял различить разницу в произношении дикторов Би-Би-Си и Голоса Америки. Перечисляли итоги голосования по штатам. За Никсона, за Никсона, за Никсона... И только один штат проголосовал за Макговерна.

Я вздохнул и пошел учиться-учиться-учиться.

Второй раз блеснул интерес к выборам уже в восемьдесят четвертом оруэлловском году. Пришлось быть на избирательном участке, расположенном на улице Каляева в доме номер девятнадцать. Там находился кожновенерологический диспансер, в котором я и работал врачом. Поручили дежурить. Дело важное и ответственное: все граждане СССР должны иметь возможность проголосовать за блок коммунистов и беспартийных, даже если они находятся на стацлечении. Отпустить проголосовать домой было никак нельзя: больные венерическими болезнями получали пенициллин каждые три часа, и пропуск инъекции посчитался бы нарушением лечебного процесса. С оргвыводами по статье 115-1 УК РСФСР. Больным кожными страданиями статья не грозила, просто бы выписали из стационара с отметкой о нарушении режима, и всё. А режим нарушили бы непременно, разве можно выйти и не выпить?

И вот в шесть утра включили радиоприемник. Гимн Советского Союза, тогда бессловесный, загремел по отделению, и народ устремился к урне: по такому случаю распорядок дня изменили, подъем объявили пораньше.

К семи утра проголосовали все двести сорок стационарных больных, никто не манкировал и не уклонялся. Но пришлось дежурить до самого вечера, таков порядок. Вдруг кого-то пришлось бы поместить в стационар по скорой помощи, и этот кто-то тоже бы захотел воспользоваться своим конституционным правом?

Вечером вскрыли урну и посчитали.

Единогласно! Ни одного бюллетеня не испорчено!

Я знаю, что кто-то кое-где у нас порой и был недоволен, даже протестно голосовал, но "узок круг этих революционеров, страшно далеки они от народа..."

И вот сейчас я вновь ощущаю признаки надвигающегося недуга. Опять выборы, и опять интересно, хотя моя роль прежняя: сидеть и смотреть за развитием событий, и только. Осенью предстоят выборы президента международной шахматной федерации! А я, шахматист-любитель, переживаю, будто выбирают просто президента. Права голоса у меня нет. Впрочем, нет их и у самых-самых гроссмейстеров. Голосуют национальные шахматные федерации, индивидуумы же могут слушать радиоприемник (интернет), или писать прочувствованные письма на деревню дедушке (форум). Личной заинтересованности – никакой. Именно это и придает выборам ностальгическую окраску: сиди и жди, пока тебе объявят, кто президент, а кто - так... проигравший Макговерн. Но вот профессиональные шахматисты переживают всерьёз. Им думается, что от выбора зависит многое, главное же – их собственная судьба. Вдруг что-нибудь изменится? Вдруг что-нибудь изменится к лучшему? Или к худшему?

И тут я ощущаю всю прелесть любительства. Мне, чтобы поиграть в шахматы, достаточно взять доску и фигуры, старый комплект советской эпохи за три рубля шестьдесят копеек, договориться с товарищем и пойти в парк, под сень дерев. Или, если товарищ занят, просто зайти на PlayChess и кинуть клич: а вот кому черный слон с крестом (это мой ранг на сервере). Через секунду, много через пять уже играю. Но то я. Профессионалу же приходится зарабатывать деньги, кормить семью, и потому он должен отмерять семь раз - с кем, где и когда ему садиться за доску. Судьба гроссмейстера, не входящего в группу "самых-самых", сложна и прихотлива, хлеб достается нелегко, масло и вовсе не всегда на столе, иные гроссмейстеры публично объявляют себя нищими – буквально, a la lettre! Но большинство несет свое бремя с честью и достоинством, не сетуя на участь, не взывая к сочувствию. Странствующие рыцари.

Потому так много надежд и чаяний профессиональные шахматисты возлагают на президента ФИДЕ (приходят на ум некрасовские крестьяне из забытой деревни).

Праймериз, выдвижение кандидатуры от России уже состоялись, потом состоялись ещё раз, теперь прошедшее пытают представить как не случившееся и обещают перепопробовать в третий раз. Действующий президент ФИДЕ Кирсан Илюмжинов и претендент на звание президента, двенадцатый чемпион мира Анатолий Карпов – единственные реальные участники борьбы. Даже если кого-либо Россия не поддержит, желающие найдутся, и каждый все равно сможет участвовать в выборах. Если, конечно, захочет (в России, как известно, есть события, от которых зарекаться не стоит. Но это так, к слову. Авось и обойдется). Сейчас же они, а пуще их сторонники, собирают людей под свои знамёна и раскрывают глаза шахматной общественности на суть происходящего. Шахматная общественность пытается считать варианты, что с поднятыми веками делать не вполне удобно, иногда лучше глаза закрыть и прислушаться не к доводам пиара, а к собственному рассудку. Ведь ФИДЕ есть структура административная, и президент в первую очередь заботится – и будет заботиться – именно о ней, укрепляя вертикали, горизонтали и диагонали шахматной федерации. Казовому концу, розыгрышу звания Чемпиона Мира, тоже уделят внимание – но в очередь вторую. Что же касается странствующих рыцарей и безденежных донов, то, боюсь, их судьба – быть предоставленными самим себе.

Хотя, конечно, надеяться можно. На президента, на расположение светил, на избирком.

Кстати, is bear come?

Спросите у гугловского драгомана.

P.S. Вслед за избранием Никсона на пост президента США последовал Уотергейт. Но это – другая история.