С 1296 г. по осень 1306 г. Жак де Моле находился на Кипре. Не считая двух кратких вылазок в Армению и на Руад, он жил в Лимасоле, резиденции ордена, на юге острова; иногда он выезжал в Никосию, королевскую столицу, или в Фамагусту, крупный кипрский порт и также королевскую столицу, потому что король Кипра получил корону Иерусалимского королевства. Я уже говорил, что у Жака де Моле никогда не было намерения перенести резиденцию ордена на Запад. Он руководил орденом на Кипре и с Кипра; и первый вопрос, которым надо задаться, — отношения Жака де Моле с кипрской королевской властью.

В первых главах книги я уже указывал, что вопрос о наследовании Антиохии и Триполи, а потом соперничество между королем Гуго III Кипрским и Карлом Анжуйским из-за обладания Иерусалимским королевством обострили отношения между орденом Храма и кипрской королевской властью настолько, что в 1279 г. король Гуго «велел снести дом Храма в Лимезоне (Лимасоле) и арестовал все их имущества на Кипре».[351]

Хронист преувеличивает — целью короля были только замки Храма (Гастрия, Пафос), домов как таковых (административного центра командорства) не трогали.[352] Папа защищал орден, но королевская власть не дала себя запугать: в сообщении, не датированном, но исходящем, вероятно, от короля Иоанна I (1284-1285), последний жалуется Святому престолу на то, что в недавнем прошлом магистр ордена Храма плохо обращался с его отцом Гуго III.[353] Когда Гильом де Боже к 1285-1286 гг. перестал поддерживать анжуйские интересы и признал нового короля Кипра Генриха II королем Иерусалимским, отношения улучшились лишь внешне. Правда, Генрих II болел и в глазах части кипрской аристократии был слабым королем. Схожая ситуация существовала в то же время в Армении, где Хетум II, царь-францисканец, то и дело менял решения. Если учесть тесные связи между обеими монархиями и обеими аристократиями, эта ситуация оказалась благоприятной для всевозможных интриг, в контекст которых вписывается и попытка 1306 г. сместить короля Генриха II и посадить на его место его брата Амори.

Военные ордены не остались в стороне от этих раздоров. Прежде чем ослабеть, Генрих II был таким же королем, как и все. После 1291 г. ему было о чем беспокоиться: с одной стороны, массовый наплыв беженцев из Сирии и Палестины ставил серьезные проблемы с их приемом, с другой — военные ордены привезли на Кипр свои резиденции, свою центральную администрацию и свой воинственный и независимый дух. Потеряв все, чем они еще владели в Святой земле, тамплиеры и госпитальеры (тевтонцы и братья святого Фомы Акрского во вторую очередь) не желали лишиться доходов, которые извлекали из своих кипрских владений. А ведь Генрих II хотел сократить привилегии орденов и урезать их доходы; главное, он запретил им увеличивать патримоний в его королевстве и мешал приобретать, за счет дарений или покупок, новые владения. Генрих II действовал точно так же, как Хайме II в Арагоне или Филипп Красивый во Франции. Кстати, его политика затрагивала не только военные ордены, — эти меры в равной степени были направлены и против ордена цистерцианцев. К тому же король хотел обложить земельные владения духовенства, а значит, и военных орденов, королевским налогом.

Похоже, с возвращением Жака де Моле на Кипр, в 1296 или в 1297 г., конфликты из-за налогов и запрета на приобретение новых владений обострились, и обе стороны обратились к папе с просьбой о третейском суде. Естественно, в этом деле интересы Храма и Госпиталя были одинаковыми. Папство в прошлом уже вмешивалось в эти дела, пытаясь уладить разногласия между королями Кипра и орденом Храма: например, в 1284 г. Мартин IV просил Гуго III «прекратить наносить ущерб магистру и братьям рыцарства Храма […]. Конфисковав их собственность, он помешал им пользоваться ресурсами их владений и свободно управлять ими…».[354] Бонифаций VIII в 1295 г. подтвердил все привилегии военных орденов в том виде, в каком они существовали в Святой земле.[355] Он официально обратился к королю и магистру ордена Храма 19 марта 1298 г., ответив двумя письмами, не идентичными, но сходными, «по поводу примирения между тамплиерами и королем Кипра», на предыдущие послания, направленные обоими главными участниками конфликта.[356] Письмо Жака де Моле было передано папе Жоффруа де Гонневилем, братом ордена, который станет магистром Аквитании, а письмо короля — его посланником, рыцарем Бодуэном де Мари. Адресуясь к великому магистру, папа ограничился общими местами: он ссылался на интересы Святой земли и призывал к кротости, благочестию и терпению. Королю Кипра папа напомнил о больших потерях, понесенных орденом Храма на Востоке, и его больших потребностях; он подчеркнул, что орден — важная составная часть оборонительной системы Кипрского королевства. В том и другом послании он призывал великого магистра и короля примириться и объединиться. Благое пожелание: ведь споры шли из-за конкретных проблем, которых папа в своих письмах не затронул.

На самом деле Бонифаций VIII не желал втягиваться в это дело слишком глубоко: в принципе поддерживая орден Храма, он не хотел отталкивать и короля, лишая его средств управления. В таком духе он снова написал Генриху II 13 июня 1298 г., упоминая вопрос 1ез1а§шт — подушной подати в два безанта, введенной некоторое время тому назад и наложенной на всех жителей королевства, кроме тамплиеров, госпитальеров и тевтонцев.[357] На самом деле король первое время наложил эту подать и на сервов военных орденов; потом, осознав, что это противоречит привилегиям орденов, он дал задний ход и послал к папе уполномоченного с извинениями.[358] В письме от 13 июня папа, учитывая большие нужды королевства, разрешил королю наложить этот налог на всех, включая военные ордены, хотя это и противоречило прежним установлениям церкви.

Конечно, все ордены запротестовали. Поэтому в следующем году — и, возможно, это надо объяснять участием орденов Храма и Госпиталя в делах Армении в этом, 1299 году — обращения папы стали выглядеть благоприятней в отношении тамплиеров и госпитальеров. 10 июня 1299 г. папа потребовал от короля, чтобы между королем и епископами Кипра, с одной стороны, военными орденами — с другой соблюдалось ordinatio (особо торжественное соглашение), и, обращаясь на сей раз к провинциальным министрам нищенствующих монашеских орденов на Кипре, попросил их выступить посредниками «между королем и рыцарями Храма».[359] Того же 10 июня Бонифаций VIII попросил Генриха II также позволить монашеским орденам в умеренных пределах приобретать не слишком значительные владения на Кипре, чтобы они могли продолжать свою миссию борьбы с сарацинами и лжехристианами (теми, которые торгуют с неверными);[360] наконец, Бонифаций VIII велел королю перестать взимать testagium с орденов, тем самым отказавшись от собственного решения 1298 года.[361]

Таким образом, поводов для разногласий между королевской властью и военными орденами в Кипрском королевстве хватало. Из-за превратностей хранения материалов в архивах буллы и папские письма часто известны только по экземпляру, полученному одним из их многочисленных адресатов, но нельзя забывать: то, что касалось Храма, касалось и Госпиталя, и наоборот. Например, король Кипра запретил снаряжать суда без его дозволения; можно ли считать, что это коснулось лишь ордена Госпиталя, коль скоро сохранился единственный экземпляр королевского письма, адресованный госпитальерам?[362]

Нужно запомнить этот факт, чтобы понять отношение обоих орденов к проблеме, возникшей в результате восстания Амори Тирского против брата в 1306 году. Избитые мысли живучи! Историографическая традиция, изображающая в латинских государствах Востока госпитальеров роялистами, а тамплиеров — близкими к баронам, традиция, которую в последние годы во многом ставят под сомнение, в отношении к ситуации на Кипре в 1306 г. вновь обнаруживает себя: тамплиеры, подстрекатели смут, поддерживают мятежника, тогда как госпитальеры сохраняют верность легитимному суверену. Флорио Бустрон, писавший свою хронику в XVI в., заходит и дальше: «Инициатором этого начинания был магистр Храма, брат Жак де Моле, и Пьер де Эрлан, епископ Лимасольский».[363] Получается, Амори был объектом манипуляций! Что не мешает тому же Флорио Бустрону на следующей странице описывать, как Жак де Моле по договоренности с магистром ордена Госпиталя выступает посредником, хлопоча о компромиссе между королем и его братом.[364]

Реальность была ощутимо иной. Как всегда в истории, надо учитывать хронологию и последовательность фактов. Открытый политический кризис в отношениях между королем Генрихом II и его братом Амори продлился четыре года (1306-1310); а ведь за этот короткий период тамплиеры были арестованы и осуждены, как на Кипре, так и в Западной Европе, а госпитальеры завоевали Родос.

В 1306 г. инициатива восстания принадлежала Амори Тирскому, а не тамплиерам. Генрих II, как я говорил, был болен, и из-за его слабостей его способность выполнять свою королевскую миссию оспаривалась. К нему относились как к Rex Inutilus, бесполезному королю. Его брат Амори мог рассчитывать на немалую часть местной знати и на свои армянские связи: он был женат на Изабелле, или Забел, сестре Хетума II, Тороса, Смбата и прочих. Представление, что эти две монархии были бы защищены лучше, если бы ими правили способные государи, а не бесполезный король и не непостоянный брат-францисканец, было широко распространено в то время, и его активно отстаивал армянский историк Хетум из Корикоса.[365] В хронике Тирского Тамплиера ясно сказано: конфликт между королем и его братом столкнул между собой две группировки кипрской знати.[366] На совете, состоявшемся 26 апреля 1306 г., Генриха II не сместили (он сохранил титул короля), но удалили от власти, а реальную власть препоручили его брату Амори вместе с титулом «правителя и куратора королевства». По этому случаю применили процедуру, разработанную в 1245 г. папой Иннокентием IV в документе, который станет декреталией «Grandi», относящейся к несостоятельному королю, Rex Inutilus.[367]

Оба магистра, Жак де Моле и Фульк де Вилларе, присутствовали и не вмешались в ход событий. Зато в последующие месяцы они приняли участие в переговорах, закончившихся провозглашением декларации от 16 мая, которая завершала начатую процедуру, и приложили свои печати, вместе с печатями церковных и светских сановников, к официальному акту, назначавшему Амори правителем наряду с Генрихом II.[368]

Фульк де Вилларе после этого отправился на Родос; он вернулся в ноябре, чтобы провести генеральный капитул своего ордена, а потом снова уехал на Запад, через несколько недель вслед за Жаком де Моле. Это значит, что в дальнейшем развитии событий на.Кипре оба великих магистра уже не принимали прямого участия. Какие бы чувства они ни испытывали к Генриху II и как бы ни различались их подходы к кипрскому вопросу, они вместе разыграли карту примирения. Можно, конечно, полагать, что тамплиеры и Жак де Моле были более довольны компромиссом и приходом Амори к власти, чем госпитальеры. Может быть, но это госпитальеры приняли от Амори помощь в деле завоевания Родоса, когда он предоставил им две галеры.[369]

Амори, естественно, был честолюбив и хотел стать королем. Поэтому он продолжил интриговать и оказывать нажим на брата, быстро найдя поддержку у тамплиеров, открытая враждебность которых к Генриху II проявилась очень скоро, в начале 1307 года. Прежде чем оставить Кипр осенью 1306 г., чтобы уехать во Францию, Жак де Моле назначил маршала ордена, Эймона д'Уазеле, наместником на время своего отсутствия.[370] Эймон д'Уазеле выглядит решительным противником короля Генриха II и считается (вместе с Жаком де Доммарьеном, занимавшим должность магистра и командора острова) вдохновителем возникшего в январе 1308 г. заговора, целью которого было похищение короля, чтобы заставить его принять более благоприятный для Амори договор, чем договор от мая 1306 года.[371] Заговор провалился; ничего страшного — наш маршал-заговорщик примкнул к великому командору ордена Госпиталя, чтобы навязать Генриху II уступки, должным образом зафиксированные в письменной форме.

И маршал «не мог скрыть злобу и озлобленность, каковые он испытывал по отношению к королю, вот почему он сказал в присутствии баронов, находившихся в Королевском дворце, и нескольких прелатов: «Quod scripsi scripsi» (что написано, то написано); он показал поступками и словами, что очень доволен и что обиды и бесчестье, нанесенные королю, его радуют.[372]

Эта открытая враждебность не помешала Эймону д'Уазеле через несколько месяцев вступиться за своего кузена Рюпена де Монфора, обвиненного в поддержке… короля Генриха II![373]

Был ли поступок Эймона, уроженца Графства, которого назначил маршалом, а потом наместником сам Жак де Моле, его собственной инициативой или был совершен по инициативе Моле и по приказу последнего? Это узнать трудно.

Во всяком случае, тамплиеры, оставшиеся на Кипре, от поддержки Амори ничего не выиграли. В мае 1308 г. Амори решил выполнить приказы папы, велевшие ему арестовать тамплиеров королевства. Эймон д'Уазеле горестно вознегодовал на «измену» Амори. Под его руководством тамплиеры тщетно пытались оказать сопротивление, но в конечном счете 1 июня 1308 г. были вынуждены сдаться.[374] Эймон д'Уазеле умрет в 1316 г. в тамплиерском замке Хирокития, ставшем для него тюрьмой. Его погубили неблагодарность правителя и интересы государства. Госпитальеры, которые в августе 1308 г. еще оказывали давление на Генриха II, чтобы он уступил свое место Амори, в конце того же года поменяли позицию, а в 1309 г. открыто встали на сторону короля. Настолько, что их заподозрили в организации убийства Амори в 1310 году.[375]

Отказавшись непосредственно управлять островом в 1192 г., орден Храма обосновался в королевстве, созданном в то время династией Лузиньянов. В первой половине XIII в. эта династия не скупилась на его поддержку и сделала ему множество даров. Однако исчезновение центральных архивов ордена Храма — которые, вероятно, находились на Кипре во время завоевания острова турками в 1566 г., — не позволяет выяснить подробности создания этого патримония.[376] Тем не менее его состав для конца тамплиерской эпохи довольно хорошо Ризвестен благодаря двум (почти одинаковым) спискам, которые включил в свою хронику Флорио Бустрон и которые относятся к 1307 и 1313 годам.[377] Хронист отличает церкви с их згапга (под чем надо понимать дом с капеллой, центр командорства) от крепостей и казалей (поместий, деревень). Итак, было четыре дома, или командорства, — Никосия, Лимасол, Хирокития и Фамагуста, к которым надо добавить Пафос, забытый Бустроном; три или четыре больших крепости — Гастрия, Хирокития, Ермасойя и, может быть, Колосси (но едва ли, потому что Колосси был командорством госпитальеров, которые здесь разводили и перерабатывали сахарный тростник).

Список 1313 г. упоминает, кроме того, три бальяжа, включающих разные казали, но это не меняет карты расселения. Добрая часть патримония ордена Храма концентрировалась на юге, вокруг Лимасола; здесь Храм владел двумя (или тремя) крепостями из трех или четырех. О доходах этих домов известно немногое. Их опись, сделанная в тот же день, когда арестовали тамплиеров, дает лишь неполное представление о том, чем владели последние. В Никосии нашли оружие (в частности, 970 арбалетов) и кольчуги (930), не считая оружия и верховых животных братьев Храма; провизию, овощи, вино, сыры и 120 тысяч белых безантов (золотых монет с большим содержанием серебра). Но, похоже, остальные деньги тамплиеры спрятали так хорошо, что их ищут до сих пор![378]

Монетные ресурсы, которыми тамплиеры располагали на Кипре, оценить непросто. Похоже, Жак де Моле смог без затруднений выложить сумму в 45 тысяч серебряных турских ливров, чтобы заплатить выкуп за Ги д'Ибелена — сеньора Яфф, его жену, сына и нескольких его близких, захваченных в плен в своем казале Епи-скопи пиратами с Родоса и Монемвасии в мае 1302 г.;[379] известно также, что великий магистр ссудил Амори Тир-скому 40 тысяч белых безантов.[380]

Реестры генуэзских нотариев, действовавших на Кипре, дают некоторые сведения о хозяйстве тамплиеров и их деятельности в торговой и финансовой сфере около 1300 года.[381] Из них известно о присутствии в водах Фамагусты в 1300-1302 гг. двух тамплиерских кораблей — прежде всего «Сокола», все еще служившего ордену после осады Акры в 1291 г., хотя не похоже, чтобы его капитаном оставался Роже де Флор (в 1301 г. все еще тамплиер),[382] и «Санта-Анны». «Сокол» был зафрахтован 24 февраля 1301 г. представителем торговой фирмы из Пьяченцы для перевозки с Кипра в Марсель разных продуктов (сахара, хлопка и т.д.) за сумму в 14.252 белых безанта;[383] «Санта-Анна» была тоже зафрахтована генуэзцами для перевозки хлопка 2 ноября 1301 г., а потом 3 марта 1302 года.[384] Командор корабля, брат Петр Визиа-нус, соглашался также производить обменные операции: 9 апреля 1302 г. он получил от одного барселонца на Кипре 900 белых безантов, пообещав обменять их в Генуе на 180 генуэзских лир; 10 апреля он принял обязательство перед другим генуэзцем, Леонелло, указавшим, что получил от Джованни Ренуллы 2000 белых безантов, которые Визианус должен был обменять в Генуе на 400 лир через два с половиной месяца после прибытия «Санта-Анны»; в качестве залога Леонелло передал на корабль ордена Храма определенное количество пеньки и другие продукты. На следующий день другой договор того же рода обязал командора корабля совершить еще одну передачу денег «на навигационный риск корабля ордена Храма, именуемого "Санта-Анна", каковой отходит на Геную».[385]

Два этих судна были нефами, круглыми парусными кораблями, приспособленными для перевозки, а не боевыми галерами. Тамплиеры использовали их, чтобы переправлять товары и людей с Кипра в Западную Европу, а также продукцию своих западных поместий в обратном направлении. Но, как известно, собственных судов им не хватало, и они были вынуждены нанимать другие. Это особенно относится к тамплиерам, перемещавшимся с Востока на Запад и обратно, о чем я впоследствии расскажу подробней на примере поездки Беренгера де Кардоны, магистра Арагона, в те же 1300-1301 годы.

Тамплиеры выступали как собственники кораблей, которые использовали для себя или сдавали для третьих лиц. Они перевозили людей, товары и монеты («portage»). Однако было бы ошибкой уподоблять орден Храма банку, пусть даже он действительно оказывал некоторые услуги, характерные для банков или торговых компаний того времени (перевозка, ссуды).[386] Каталонский граф Бернарт Гильем д'Энтеса, прибывший на Кипр в конце 1300 или в начале 1301 г., был вынужден прибегнуть к помощи ордена Храма, чтобы заплатить за свое путешествие Бернару Марке из Барселоны, владельцу корабля «Святой Николай»; он отдал в залог (за сумму в 16.350 серебряных турских ливров) 8000 мюидов пшеницы, вручив их Теодору, врачу ордена Храма, передавшему ему эту сумму с согласия командора свода.[387]

На основе этих заверенных актов, немного противоречивых и в конечном счете не столь многочисленных (с орденом Госпиталя ситуация не лучше), мы попытаемся выяснить главное направление политики ордена Храма в материальной сфере.

На Кипре тамплиеры нуждались в оружии, конях и деньгах, чтобы содержать свои крепости и платить наемникам, а также чтобы выполнять свою милосердную деятельность (милостыня, освобождение пленных). Поскольку ресурсов, извлекаемых из острова, для этого не хватало, они прибегали к использованию европейских ресурсов — своих и чужих. Орден Храма продавал, покупал, принимал залоги, которые продавал, чтобы возместить расходы; он давал ссуды (не беспроцентные, кто бы сомневался!), осуществлял перевозки; но он по необходимости и занимал деньги. Орден Храма рассчитывал не столько на накопление, на тезаврацию, сколько на мобильность и циркуляцию богатств и денег. Он умело пользовался торговыми и финансовыми методами и инструментами своего времени, но ограничивался необходимым: перевозка — да, ссуды и займы — да, но без капиталовложений и спекуляции. Он использовал свои корабли, позволял их фрахтовать третьим лицам, но и сам нанимал суда. Некоторые примеры его операций, сохранившиеся в реестрах нотариев, хорошо показывают правила, которые он соблюдал: нельзя иметь сношения со странами неверных. Орден Храма настойчиво преследовал дурных христиан, занимающихся такой торговлей, — не затем ведь, чтобы делать то же самое. Корабли применялись для перевозки войск или провизии при совершении рейдов и вылазок на побережья противника. Их использовали и для обмена товарами, но исключительно между Кипром и Западной Европой; перевозили и людей. Между тылом и фронтом ордена происходило очень оживленное движение. Надо было восполнять потери 1291 г., как и потери на Руаде в 1302 г., и потому перевозка ресурсов, оружия, коней, денег сопровождалась перевозкой людей. Любой тамплиер, временно направлявшийся на Кипр, способствовал функционированию этой многообразной сети, связывавшей центр (Кипр) с периферией.

Какую долю внимания Жак де Моле уделял связям между центром и тамплиерской периферией, а также между тамплиерским центром и другими христианскими cилами или же отношениям между этим центром и простыми посетителями? Документация за годы его магистерства хоть и не обильна, но вполне показывает: он желал развивать эти связи и усвоил идею, что, коль скоро он руководит орденом, то это он — главная движущая сила их развития. Жак де Моле управлял, опираясь . на связи между разными структурами ордена и людьми, которые руководят этими структурами.

Количественно оценить перемещения тамплиеров между Кипром и Западом невозможно. Иногда происходили крупные наборы, а значит, и переезды на Кипр значительного числа людей, как после капитула в Париже 29 июня 1298 г., когда «было приказано, дабы за море отправили триста братьев; свидетель был одним из них, и выехал, и провел там два с половиной года…».[388] Другие массовые отъезды пришлись на 1300 год.

Как это показание на процессе, так и другие дают основания полагать, что переездов было много. На кипрском процессе упоминалось четыре поступления в орден (во Франции и в Англии) в 1303 и 1304 гг., и создается явственное впечатление, что четыре новых брата были переправлены на Кипр почти сразу и, вероятно, вместе: они выехали из Марселя под руководством Симона де Кинси, возможно, в то время марсельского магистра переправы.[389]

Данные кипрского процесса отражают разнообразие форм набора в орден и уточняют сведения о приезде на Кипр тамплиеров, которых на этом острове арестовали и судили.

Амади (и Бустрон, которым ему следует) утверждает, что в 1306-1308 гг. на Кипре насчитывалось сто восемнадцать тамплиеров.[390] Эти цифры подтверждает Умберто де Джермилла, показавший в Париже, что присутствовал на приеме Антонио из Верчелли Жаком де Моле в присутствии не менее чем ста двадцати братьев.[391]

На Кипре в 1310 г. из них было допрошено всего семьдесят шесть; некоторые уехали на Запад вместе с Жаком де Моле в 1306 г. — таких выявлено четыре из тех, кого допрашивали в октябре-ноябре 1307 г., в том числе Жак де Моле и Рембо де Каромб. Из семидесяти шести кипрских тамплиеров двое не дали о себе никаких сведений. Значит, остается семьдесят четыре тамплиера, двадцать два из которых были приняты в орден между 1267 и 1300 гг. и пятьдесят два — после 1300 г., в том числе четырнадцать — в 1303-1304 гг., т.е. после поражения на Руаде. Я разделю их на три группы:

1) Десять было принято на Востоке (Святая земля, Кипр, Армения, Романия).

2) Двадцать пять — в Западной Европе, кроме Франции:

Пиренейский полуостров — 11 (в том числе 7 в государствах Арагонской короны)

Италия — 7

Англия — 4

Германия — 3

3) Тридцать девять — во Французском королевстве

при следующем раскладе:

Юго-Восток (Прованс, Дофине) — 6

Центр и Юго-Запад — 6

Провинция Франция — 12

Бургундия и Лионская область — 15

Если учесть четырех кипрских тамплиеров, допрошенных в Париже, еще две единицы надо добавить к Бургундии, одну — к Провансу и одну — к Востоку.

Не придавая этим цифрам большего значения, чем они имеют,[392] надо отметить, с одной стороны, стремление набирать новых членов повсюду, во всех провинциях (присутствие на Кипре португальских тамплиеров — троих — противоречит привычному представлению о квази-автономии португальского Храма по отношению к структурам и боевым задачам ордена), с другой стороны — многочисленный приток из Бургундии и Арагонского королевства, очевидно связанный с персоной Жака де Моле (тем более что все тамплиеры — выходцы из Бургундии были приняты после 1290 года).

О том, что между Западной Европой и Кипром сущеcтвовала постоянная связь, свидетельствуют и поездки, иногда краткосрочные, западных сановников ордена. Мы располагаем о них сравнительно точной информацией благодаря богатству архивов Арагонской короны. Причинами этих переездов иногда были операции, предпринимаемые орденом Храма (например, в 1300-1301 гг., в связи с монгольскими наступлениями), но могла быть и забота о хорошем руководстве орденом.

Можно составить типичную схему поездки такого рода. Великий магистр проявляет инициативу и требует от магистра провинции явиться; последний просит у своего суверена разрешения отлучиться; обычно король соглашается, иногда ставя условия (например, скорое возвращение). Так в 1304 г. было в Англии: Эдуард I разрешил магистру Англии Уильяму де ла Мору уехать; он дал констеблю порта Дувр указания упростить отправку магистра и его свиты, погрузку его коней и снаряжения, денег и прочих вещей, необходимых для путешествия. Уильям де ла Мор заключил договор с флорентийской компанией Мари, занимавшей видное положение в Лондоне; он выплатил им определенную сумму денег, которую должен был получить в Париже обратно у купцов этой компании, но последние мошеннически покинули королевство Франция до приезда магистра.[393] Добавим, что по дороге в Дувр на Уильяма де ла Мора и его свиту напали жители Рочестера; этот дорожный инцидент известен благодаря суду по этому делу, который состоялся в 1305 году.[394]

Эдуард I, как я уже говорил, проделал ту же процедуру в 1296 г. в отношении Ги де Фореста и Брайана де Джея, соответственно бывшего и тогдашнего магистров провинции: он разрешил им выехать из королевства, первому — чтобы отправиться на Кипр, а второму — в Арль, на генеральный капитул ордена. Брайану де Джею было разрешено на время отсутствия оставить заместителя.[395]

Арагонские архивы позволяют увидеть другой аспект начальной стадии поездки на Кипр. Великий магистр требует от лиц, ответственных за провинции, приехать не только при оружии, с конями и мулами («les betes mulasses») во всем снаряжении, но и с responsiones (частью дохода, обычно третьей, которая подлежала передаче центральному руководству ордена) провинции или командорств, а также с запасом провизии. Так, Беренгер де Кардона, магистр Арагона-Каталонии, отправляясь весной 1300 г. на Кипр, потребовал от Педро де Сан-Хусто, командора Корбинса: «В столь великой стесненности и столь великой нужде, в каковой мы находимся, добудьте нам все, что сможете найти в мире Ыс], из денег, солонины и всего, что касается до факта [поездки]…».[396] Что касается Ги де Фореста, ему в 1296 г. королевские таможни разрешили перевезти на Кипр «ворстедские сукна на одеяния братьям рыцарства, пребывающим на Кипре».[397] Тамплиер из Западной Европы, желая вернуться с Кипра, какими бы ни были длительность и причины его приезда, должен был получить разрешение от великого магистра. Четыре известных письма Тибо Годена — это разрешения такого рода, предоставленные Бернардо де Фонтесу и Педро де Сан-Хусто, двум каталонским рыцарям.[398] Мы не располагаем письмами такого рода, написанными Жаком де Моле, но Эймон д'Уазеле, маршал ордена, замещавший великого магистра во время отсутствия последнего в 1306-1307 гг., предоставил подобное дозволение Педро де Сан-Хусто (снова ему!) 20 октября 1306 года.[399] Порой, давая такое разрешение, великий магистр позволял брату также вернуться на Кипр, когда тот захочет. Так было с Педро де Сан-Хусто в 1291 году. Тибо Годен писал магистру Арагона:

Да будет известно Вашей Всеобщности (universite), что мы предоставили разрешение и дозволение возлюбленному нашему брату во Христе Педро де Сан-Хусто, предъявителю настоящих посланий, ехать в свою страну и возвращаться в земли по сю сторону моря [на Кипр] всякий раз, когда ему заблагорассудится.[400]

Беренгер Гвамир прибыл на Кипр в 1300-1301 гг., а потом еще раз в 1304 году. 20 января 1305 г. он получил от великого магистра подобное же разрешение, на которое была наложена личная восковая печать Жака де Моле.[401] Такое разрешение обычно сопровождалось предписанием тамплиерским властям соответствующей провинции Запада предоставить брату, который пожелает достичь Кипра, необходимые средства для его поездки: коней, мулов, провизию или деньги. Так было с Педро де Сан-Хусто в 1306 году.

Беренгер де Кардона, магистр Арагона и досмотрщик Испании, совершил две поездки на Кипр в то время, когда Жак де Моле был великим магистром, — в 1300-1301 и в 1306 годах.

Этапы первой достаточно хорошо известны. Он находился в Сарагосе, когда 19 апреля 1300 г. сообщил командорам своей провинции о желании великого магистра видеть его на Кипре во время большого наступления монголов (ожидаемого в то время).[402] Должно быть, он выехал в мае-июне того же года и несомненно принял участие в операциях по захвату Руада и в рейдах на Тортосу в ноябре. Он готовился уехать на Запад в феврале 1301 г.: вместе с Беренгером Гвамиром он зафрахтовал судно «Святой Николай» у Бернара Марке из Барселоны для перевозки шести рыцарей и двадцати восьми человек свиты. Но отъезд был отложен — Бернар Марке 1 марта извинился за задержку, в которой он не был виноват.[403] Беренгер де Кардона, вероятно, вернулся в Каталонию до 1 мая 1301 г.: действительно, в тот день он был в Гардени и написал Педро де Сан-Хусто, что надо срочно отправить на Кипр провизию, солонину, сыры и т. д., груз которых должно будет взять судно в Торто-се (Каталония).[404] Оставалось заплатить по счету Бернару Марке, что не обошлось без некоторых трудностей: 10 июля после возвращения Кардоны он все еще оставался должен судовладельцу 125 барселонских фунтов.[405]

Для этого противоречивого периода истории ордена Храма, когда встал вопрос о его полезности, следовало бы вернее оценить значение этих передвижений. Я считаю, что оно было большим. Доказывают ли они политическую волю — Жака де Моле — по-прежнему добиваться отвоевания Святой земли? Я также думаю, что да. Данные, почерпнутые в архивах вроде Барселонского, можно также дополнить многочисленными, но не всегда точными сведениями, разбросанными в допросных протоколах процесса.[406]

Покидая Святую землю, тамплиеры позаботились перевезти на Кипр свою сокровищницу (то есть архивы, позже утраченные) и реликвии из своих капелл и церквей в Сирии и Палестине.[407] Несмотря на малоблагоприятную ситуацию, паломники все еще пытались добраться до Иерусалима. Папа запретил паломничество, потому что оно позволяло мамелюкскому султану взимать с паломников пошлину на входе в Иерусалим и храм Гроба Господня, но некоторые из них были готовы рискнуть отлучением, лишь бы посетить Святой город (как это ни парадоксально). Кипр для них очевидно был неизбежным промежуточным этапом; но остров бывал и целью паломничества, ведь здесь многие места и реликвии могли стать объектами культа. Таким образом, прием паломников оставался актуальной задачей.

Паломничество в Иерусалим иногда бывало формой покаяния, наложенного на закоренелых грешников; когда Иерусалим стал недоступен, целью подобного покаянного паломничества как церковные, так и светские суды назначали Акру, а потом Кипр. Кающийся должен был провести определенное время в Святой земле, принять участие в операциях крестоносцев и вернуться в Западную Европу с удостоверением, подтверждающим, что он добросовестно исполнил свое покаяние; это удостоверение утверждалось военными орденами Храма и Госпиталя. Такое наказание суд французского короля наложил в 1302 г. на графа Анри III Барского. Однако неизвестно, исполнил ли тот покаяние.[408] Об одном выразительном случае рассказал Жерар дю Пассаж, допрошенный во время процесса ордена Храма. Вступив в орден в 1293 г., он покинул его в 1305 г. и исповедался в заблуждениях, которые совершает орден, перед папским легатом. Тот в качестве покаяния велел ему отправиться за море, то есть на Кипр, с… госпитальерами; он был арестован королевскими агентами как раз в то время, когда готовился к отъезду![409]

Паломников, исполняющих покаяние, и паломников из набожности надо было принимать, давать им кров, содержать или лечить. Эта миссия, которая у госпитальеров была изначальной, требовала постройки странноприимного заведения в Лимасоле по образцу заведений в Иерусалиме или в Акре.

Тамплиеры, допрашиваемые относительно милосердных дел в их ордене, очень настаивали, как я говорил, что они не обязаны были оказывать гостеприимство, в отличие от госпитальеров. Поскольку, как писал Жак де Моле в памятной записке об объединении, «в основу одного положено гостеприимство, другого — военная служба».[410] Тем не менее тамплиерам все-таки гостеприимство было не чуждо, и они принимали проезжих, паломников или прочих.

В конце 1301 г. дом Лимасола и великий магистр Жак де Моле приняли именитого гостя в лице Раймунда Луллия, францисканца с Майорки, знаменитого апостола мирного миссионерства, но притом ярого сторонника крестовых походов, что, вопреки внешнему впечатлению, не противоречило одно другому.[411] Для Раймунда Луллия, написавшего трактаты о крестовом походе, последний мог быть только средством — необходимым — для политического и военного подчинения неверных, дающим возможность развернуть миссионерскую деятельность, которая позволит их обратить. Раймунд Луллий несколько раз съездит в Магриб, пытаясь там проповедовать Христа. С этой миссионерской перспективой он в 1301 г. добрался и до Кипра. Разумеется, его привлекли посулы союза с монголами и, в частности, слух о возвращении Иерусалима христианам. Он отплыл с Майорки в начале 1301 г. и прибыл в Фамагусту, но, сойдя на берег, был разочарован: Иерусалим не возвращен! Таким образом, он прожил лето на Кипре, дискутируя с представителями греческого духовенства острова: сентябрь и октябрь он провел в греческом монастыре Иоанна Златоуста. Но вскоре он заболел и вернулся в Фамагусту, а потом приехал в Лимасол, где Жак де Моле приютил его у себя во дворце. Анонимный биограф Раймунда Луллия пишет в «Vita coetanea», что, «достигнув Фамагусты, он был с радостью (hylariter) принят магистром Храма, каковой был в городе Лимасол, и проживал в его доме, пока не обрел здоровья».[412]

Поправившись, он в начале января 1302 г. поехал в Армению. Его встречу с Жаком де Моле в Фамагусте пытались объяснять тем, что он тогда вернулся из Армении;[413] но доказательства его пребывания в кипрском монастыре Иоанна Златоуста в сентябре и октябре 1301 г. неоспоримы, и на этот раз лучше предположить, что писец ошибся.

Впоследствии (в 1308 г.) Раймунд Луллий примкнул к королю Франции, но тамплиеров он не осуждал. Его дружеская встреча с великим магистром не мешала ему иметь свою точку зрения, прежде всего на объединение орденов, к идее которого он относился весьма благосклонно. Однако убедить Жака де Моле он не смог.

Последний несомненно принимал у себя во дворце в Лимасоле немало посетителей, в том числе и многих тамплиеров. В самом деле, частые приезды западных сановников, а также друзей-тамплиеров были частью метода управления, который применял великий магистр.

Структуры ордена Храма, описанные мной в главе 2, за два века его истории почти не изменились. Однако к 1300 г. провинции Иерусалим, Триполи и Антиохия исчезли и из восточных провинций остались только Кипр, Армения и Романия (или Греция). Поэтому Кипр, как всякая провинция, имел собственного магистра или командора. В 1307 г. им был Жак де Доммарьен; но здесь находились также центральные органы ордена и органы, выполнявшие функции его правительства. В отличие от прошлого времени и вразрез с иерархическими положениями устава[414] исчез сенешаль, и функции первого заместителя магистра исполнял великий командор, или командор земли. Финансовые функции, которые великий командор исполнял во времена, когда Жуанвиль рассказывал о крестовом походе Людовика Святого, он уступил казначею. Этим казначеем был главный казначей ордена, а не казначей парижского Храма. Во времена Жака де Моле упоминаются «командоры дворца», которые, может быть, сменили командора города Иерусалима.[415] Они также исполняли функции раздатчиков милостыни, что подчеркивает значение, придававшееся этой сфере деятельности при Жаке де Моле. Зато функции великого магистра, естественно, маршала и подмаршала, гарде-робмейстера, туркопольера, командора рыцарей, знаменосца (porte-banniere, или gonfalonier) и инфирмария не изменились.

По-прежнему обнаруживается должность командора свода; он занимался морскими делами, очень важными в конце XIII в., и проблемами снабжения, перевозок между Кипром и Западной Европой. Регулярное снабжение острова для тамплиеров и для Жака де Моле приобрело приоритетное значение. Показательно, что командор свода фигурирует среди лиц, подписавших первый известный акт нового великого магистра.[416] В ордене Госпиталя, проводившем в то время аналогичную морскую политику, этот ход развития проявился в учреждении должности адмирала, появившейся в текстах в 1299 г., первым обладателем которой был Фульк де Вилларе.[417]

Через недолгое время, в акте, заверенном 16 июня 1301 г., встречается и упоминание адмирала ордена Храма: Ламберто ди Самбучето вносит в реестр расписку, данную одним жителем Фамагусты пяти лицам из Барселоны и Прованса на сумму, представляющую собой их гарантию, что они будут служить Храму в течение двух месяцев, данную некоему «сеньору адмиралу, или капитану, или графу Храма». Мне кажется, что термин «адмирал» в данном случае не имеет другого смысла, кроме как «капитан» или «владелец» корабля.[418] В ордене Храма не было адмирала, а только командор свода. В отсутствии этой должности некоторые усматривали признак отсталости или архаичности Храма и его безразличия к сфере мореплавания. Это неправда; не перестают также повторять, что у Храма не было кораблей! Одни повторяют это за другими, не удосужившись проверить. Орден Храма — об этом забывают! — исчез в 1307-1314 гг., несомненно раньше, чем стали применять новую терминологию. Ведь тому, кого больше нет, не так легко сделать что-то новое!

Итак, во главе ордена стоял магистр, или великий магистр, или генеральный магистр; в западноевропейских актах встречается и написание — «заморский» магистр. В своих письмах Жак де Моле, как и его предшественники, никогда не титулует себя иначе, кроме как «смиренный магистр рыцарства Храма». Устав ордена Храма четко описывает «дом» магистра, то есть персонал, предоставленный в его распоряжение для выполнения его задач: персонал капеллы, то есть капеллан и клирик; служебный персонал — брат-сержант, слуга благородного происхождения, несущий его щит и копье, кузнец, сарацинский писец, он же толмач, туркопол, кухарь и два пеших слуги;[419] наконец, советники — два рыцаря-«компаньона» (socius, socii) великого магистра, всегда пребывающие при нем на любом совете или собрании, где участвует не менее пяти-шести человек.[420] Устав несколько раз упоминает о том, что в окружении магистра и вообще сановников ордена Храма находились «достойные люди дома», которые играли роль совета и к которым я еще вернусь.

Из случайного списка сановников ордена, который можно составить на основе писем Жака де Моле или допросных материалов процесса, можно заключить, что его окружение, то, что образовало его familia, или «maisnie», по составу соответствовало требованиям устава, даже если слова и названия изменялись: в 1295 г. отмечен капеллан магистра,[421] а также прево упряжи и животных (Гильом из Жи),[422] прево гарнизонов (то есть провизии и запасов, Пьер из Сафеда)[423] и слуги (Мартино Мартин, Джордже).[424] Упоминается еще два человека на службе великого магистра, функции которых точно не указаны: Жак из Ла-Рошели и Антонио из Верчелли.[425] Два человека охраняли комнату магистра: Эймон де Барбон — в течение трех лет и Понс из Вопо ореге (Бонёвра, то есть еще один бургундец!), «страж покоя великого магистра за морем в течение полугода, пока оный магистр не прибыл по сю сторону моря».[426]

В качестве socii Жака де Моле упоминаются Гильом де Барриер (Ваrrоеr) и Понс де Magnocampo (Граншан), которые в отсутствие всякого другого сановника ордена подтвердили полномочия, данные великим магистром Беренгеру де Кардоне на заключение договора об обмене Тортосы на Пеньисколу в 1294 году.[427] Или же Жоффруа Пикар, упомянутый в 1303 г. Пьером из Сафеда,[428] или тот немецкий тамплиер, граф Фридрих, который объявил себя компаньоном великого магистра.[429]

В окружении Жака де Моле неизвестен «сарацинский писец». Его не было? Он был уже не нужен на Кипре? Во всяком случае, писец-толмач Гильома де Боже, составитель хроники Тирского Тамплиера, на Кипре больше не получил обратно свою должность.

Среди сановников ордена, но часто без точного указания их функций, попадаются люди, не входящие в состав familia. Так, в 1292 г. упомянуты Бернар Немец, Рембо де Каромб и Симон (он же Эксемен) де Ленда; двое последних в дальнейшем сделают в ордене хорошую карьеру. Может быть, их надо рассматривать как «достойных людей», часто упоминаемых в документах, но редко называемых по именам? Не составляли ли здесь сановники и компаньоны магистра неофициальный совет — зародыш «монастыря» в том узком смысле слова, какой оно имело у госпитальеров? Я уже упоминал, что на форму использования слова «монастырь» (соuvent) в тамплиерских текстах 1300-х годов надо обратить особое внимание. Оно сохранило первоначальный смысл: совокупность боевых братьев ордена. Но магистерство Моле могло бы стать важным этапом в эволюции этого слова, резко прерванной актом насилия короля Франции по отношению к тамплиерам. Во многих показаниях, данных во время процесса, тамплиеры говорили, что верят: «то, что было приказано великим магистром вместе с монастырем, в ордене соблюдалось».[430] Конечно, этот термин мог бы означать капитул, но, поскольку те же допрашиваемые тамплиеры использовали и слово «капитул» в первоначальном смысле, можно допустить, что они делали различие между словами «капитул» и «монастырь».

В последующих таблицах я привожу имена сановников, которые смог собрать в документации. Эти списки неполны и, главное, слишком кратки, чтобы претендовать на что-либо, кроме того как дать общее представление о правлении Жака де Моле.

Из известных членов familia (несомненно, ничтожного меньшинства) четверо — уроженцы Бургундии и Шампани (даже пятеро, если добавить капеллана, принятого в Дижоне).

Что касается главных чиновников ордена, перечисленных в таблицах, место происхождения большинства из них установить можно. Жак де Моле набирал их во всем ордене, но явное предпочтение отдавал выходцам из Бургундии и Шампани, а также из стран Арагонской короны, как показывает следующая таблица:

А именно:

Каталония-Арагон: Беренгер де Сан-Хусто, Раймон де Барбера, Эксемен (Симон) де Ленда, Дальмау де Тимор (2), Педро де Кастильон.

Португалия: Веласку Ферранди. Кастилия-Леон: Мартен де Луп (Лопес), Гильом из Оренсе.

Прованс: Рембо де Каромб (5). Тулуза: Пьер Бордан.

Бургундия: Эймон д'Уазеле (2), Бартелеми де Кин-си (2), Мартен де Ломюсс, Жак де Валь-Брюан, Пьер де Дрюи.

Шампань-Бри: Флоран де Виль, Жан де Виль, Бартелеми де Горд (2).

Иль-де-Франс: Гоше де Лианкур, Жоффруа де Шар-не, Пьер де Берси.

Нидерланды: Бодуэн де Ландрен (2), Жан де Лессин (Lisivis).

Англия: Адам де Кронвалль. Германия: Бертран Немец. Восток: Гильом де ла Тур.

Сведения, которыми я располагаю, не позволяют оценить, существовало ли строгое правило относительно срока пребывания на должности. Часто говорят о четырех годах, но замечены исключения. Тем не менее, похоже, была тенденция к тому, чтобы обладатели должностей на Западе и на Кипре меняли место службы. Эти перемещения опять-таки хорошо заметны из данных Барселонских архивов. Беренгер де Сан-Хусто, великий командор в 1292 г., прежде был магистром провинции Арагон (1283-1290), а потом станет командором Миравета (1297-1307); несколько месяцев в 1300 г. он замещал магистра Арагона.[431] Дальмау де Тимор стал командором Барбера (январь 1395–июль 1307), побывав туркополье-ром; он тоже в 1306 г. замещал магистра провинции.[432] Эксемен (Симон) де Ленда был командором Орты с 1296 по 1307 г., заместителем магистра провинции в 1296 году.[433] Есть несколько примеров и за пределами этой географической зоны: Жоффруа де Шарне, несомненно ставший гардеробмейстером ордена вскоре после приезда на Кипр, вернулся на Запад, возможно, вместе с Жаком де Моле (был назначен новый гардеробмейстер — Жан де Виль), чтобы исполнять там должность магистра или командора Нормандии.[434] Эймон д'Уазеле упоминается в разных областях Франции и в качестве командора домов ордена Храма в Бургундском графстве, прежде чем стать маршалом ордена.[435] Что касается Рембо де Каром-ба, он, похоже, всю карьеру сделал на Кипре.

Можно обнаружить также заботу о коллегиальности в управлении орденом и способность Жака де Моле делегировать полномочия. Назначать заместителя в свое отсутствие было нормальной практикой. Так великий магистр поступил в октябре 1306 г., назначив маршала Эймона д'Уазеле своим заместителем;[436] должно быть, то же самое он сделал во время первой поездки, но неизвестно, в пользу кого. В обоих случаях он приехал на Запад вместе с членами своей familia, но оставил на Кипре все свое правительство: лишь два его «компаньона» подписали акт, которым он разрешал Беренгеру де Кардоне обменять Тортосу;[437] а в 1306 г. он взял с собой только Рембо де Каромба, великого командора (еще Жоффруа де Шарне, но тот покинул свою должность гардеробмейстера).

В 1298 г., в 1300 г., а потом в 1303 г. в связи с монгольскими наступлениями на Кипр ехали многие тамплиеры. Можно полагать, что Жак де Моле послал на Запад доверенных людей, чтобы активизировать и организовать эти переезды: в 1300 г. в Париже находился Бартелеми де Горд (который еще не был туркопольером ордена),[438] а в Бургундии на Троицу того же года мог оказаться Бартелеми де Кинси, вероятно, уже маршал (если не принимать идентификацию Iп Sиго с Тиром).[439] Смена руководителей вызывалась, конечно, и обстоятельствами: умерли Гильом де ла Тур, Бартелеми де Кинси, — но эту смену диктовала и политическая воля Жака де Моле (о чем свидетельствуют каталонские и арагонские примеры); не в меньшей мере была выражена и забота о коллегиальности. Документ 1292 г., конечно, имеет исключительное значение, потому что это один из самых первых актов (если не первый) Жака де Моле как великого магистра; он рассчитан на то, чтобы в вопросе патримония ордена в Арагоне утвердить его власть и власть его команды, все члены которой подписали этот документ.

В своих поездках на Запад, когда ему приходилось принимать меры, связанные с патримонием ордена, он всегда действовал сообща с местными сановниками. Например, 9 июня 1307 г. он одобрил и утвердил дар, который один житель Астаффора сделал ордену Храма. Этот акт в первую очередь имел отношение к командору домов Аржантен и Жимбред в Аженской области; для обсуждения этого дара командор явился к Жаку де Моле, при котором находились также Гуго де Перо — досмотрщик Франции и Бернар де Рош — магистр Прованса (ему впоследствии было поручено уладить практические детали). Такие ратификации Жак де Моле использовал как орудие; данный акт датирован 9 июня 1307 г. и подписан, в частности, Джакомо да Монтекукко, командором Ломбардии и кубикулярием папы, очевидно, присутствовавшим в Пуатье.[440]

Таким образом, в отношениях с орденскими провинциями Жак де Моле выказывал реальную заботу о согласованности действий, но считал важным напоминать и о своих прерогативах.

У нас по этому назначению есть досье — к сожалению, уникальное, состоящее из семи документов. Оно демонстрирует старания Жака де Моле соблюсти форму, но при этом уладить проблемы, связанные с назначением, и вновь утвердить некоторые принципы. Жак де Моле тогда находился уже не на Кипре, а в Пуатье. Это ничего не меняет — он по-прежнему руководил своим орденом.

С 1291 г. магистром провинции Арагон был Беренгер де Кардона, с 1297 г. также досмотрщик Испании. Отношения между Жаком де Моле и Беренгером де Кардоной в основном отличало доброе согласие, даже дружба — об этом свидетельствует радость последнего, когда он встретил великого магистра в Лимасоле перед самым своим отъездом с Кипра в октябре 1306 года.[441] Это не исключило нескольких мелких проблем в 1303-1304 гг., чьи следы обнаруживаются в досье, которое я теперь изучаю. Приблизительно на Пасху 1307 г. Беренгер де Кардона вернулся домой; в конце мая 1307 г. он провел в Орте провинциальный капитул[442] и умер в ближайшие недели, до 16 июля. Жак де Моле, тогда находившийся в Пуатье, узнал о его смерти из письма короля, датированного этим днем, на которое он ответил 4 августа.[443] Король сообщал о кончине магистра Арагона и рекомендовал великому магистру кандидатуру Дальмау де Тимора; Жак де Моле хорошо знал последнего, ведь тот был на Кипре туркопольером. Однако он ответил королю, что не может уступить его желанию:

Установившийся обычай таков, что, когда умирает командор провинции, братья сей провинции, уведомив магистра о том, что случилось, по мере своего знания и совести решают, кого назначить новым руководителем. Поелику наши братья сего еще не сделали, мы не в состоянии, не выслушав их мнения, назначить нового командора.[444]

Вполне понятно: братья предлагают, магистр и капитул располагают. Мы не приписываем Жаку де Моле хитростей, но все-таки напрашивается мысль, что он воспользовался этой «традицией» лишь затем, чтобы не уступать королю Арагона; это была скорее отговорка, чем строго установленное правило.

8 сентября великий магистр принял решение; в тот день он отправил три письма: два — Эксемену де Ленде и третье — арагонским тамплиерам, сообщая им, что назначил последнего магистром Арагона.[445] Гонцы предварительно осведомили великого магистра о результатах совещаний арагонских тамплиеров; поэтому Арно де Баньюльсу, который находился в Пуатье и которого он назначил командором Гардени, было поручено вместе с братом Хилем доставить новому магистру инсигнии его должности — буллу и кошель, то есть матрицу печати провинции. Решение принадлежало именно Жаку де Моле: «Мы рассудили по своему разумению лучшего из вас сделать командором…», — писал он тому, кого повысил в должности;[446] во втором письме он уточнял полномочия, которые вручает ему, — доверенность, полную власть в некоторых делах и т.д.[447] Новый командор Гардени должен был также передать письма нескольким лицам, в том числе из королевской семьи, — одно письмо королю,[448] другое королеве Бланке, оба датированные 10 сентября: «Мы и наши братья решили наделить сим бальяжем Эсемена де Ленду».[449]

Два других послания, одно из которых было написано 10 сентября, а другое 11 сентября, опять же адресованы Эксемену де Ленде и должны были напомнить ему о некоторых принципах управления, которые якобы преступил его предшественник, и сообщить о некоторых решениях, касающихся провинции Арагон-Каталония. Письмо от 10 сентября, довольно длинное, призывало магистра следить за сохранением мира между братьями, «честно вести себя в религии» (должным образом сохранять орден), окружать себя достойными людьми и изгонять либо исправлять дурных и, наконец, поддерживать добрые отношения с королем и сеньорами страны.[450] В то же время Жак де Моле рекомендовал нового магистра и упомянутых достойных людей королю.

Далее великий магистр сообщал Ленде о некоторых решениях, касающихся государств Арагонской короны, и, в частности, о «движении», в смысле об административных перестановках в командорствах: Педро де Сан-Хусто переходил из Альфамбры в Пеньисколу, Беренгер де Ольмос — из Новильяса в Альфамбру; руководство бальяжем Тортоса (тамплиеры еще имели владения в городе и области, несмотря на обмен с королем в 1294 г.) поручалось Хилю Пересу; наконец, Гардени он передавал Арно де Баньюльсу, прежде командору Пеньисколы, тому самому, «каковой прибыл к нам». Такие назначения обычно делал магистр провинции; Жак де Моле не игнорирует этого, когда пишет ему: «И наше желание таково, дабы обо всех сих бальяжах, каковые мы даруем, вы пеклись бы так же, как если бы их даровали вы». Великий магистр пользуется должностной вакансией, чтобы вмешаться в обычную процедуру назначений командоров дома, но при этом не забывает ввести нечто вроде статьи о ненанесении ущерба.[451]

Проводя эту процедуру (имел ли он на это право? или это был акт произвола?), Жак де Моле рассчитывает уладить некоторые частные проблемы и вознаградить отдельных лиц за верность. Педро де Сан-Хусто — его друг, и он получает повышение. Беренгер де Ольмос находился в Новильясе в трудной ситуации (в чем было дело, неизвестно), и его переводят в другое место. Арно де Баньюльс, переходя из Пеньисколы в Гардени, ничего не теряет: это центральный дом провинции. Хиль Перес — это, вероятно, «монсир Хиль», о котором в письме от 8 сентября говорится, что он находится в Пуатье.

Жак де Моле напоминает о двух случаях в прошлом, когда тогдашний магистр, Беренгер де Кардона, не посчитался с его прерогативами. Моле отдал Бернардо де Тамари, уезжавшему с Кипра обратно в свою страну, ко-мандорство Рибафора (или Рибароха), но Кардона распорядился этим командорством иначе, и Жак де Моле замечает: «Нехорошо, чтобы, когда мы даем некий бальяж, наши письма не принимались во внимание».

Другой щекотливый случай, упомянутый великим магистром, — случай Педро де Кастильона. Принятый в орден в Руссильоне в 1280-е годы, тот направился на Кипр, где оставался до 1303 года. Потом он вернулся в Каталонию, и Жак де Моле просил Беренгара де Кардону дать ему командорство, чего Кардона не сделал; он «был суров» с Кастильоном, пишет великий магистр. Педро де Кастильон занимал лишь второстепенные должности — заместителя командора Миравета в Торрес-де-Сегре, доме, зависимом от Миравета, где его присутствие отмечено с марта 1303 г. по 1305 г., после того как он некоторое время прослужил заместителем командора Педро де Сан-Хусто в Амбеле, в 1303 году. Один важный документ, который его издатель Г. Финке датировал Рождеством 1304 г.[452] и к которому я еще вернусь, так как он дает сведения о центральном руководстве ордена, — это как раз письмо Педро де Кастильона, адресованное Педро де Сан-Хусто, где первый сообщает, что, проведя рождественские праздники в Миравете по приглашению правителя, он готовится вернуться в Торрес-де-Сегре. Не имея карьерных перспектив в Каталонии из-за враждебности магистра провинции, он в 1305 г. вернулся на Кипр. Тогда Жак де Моле назначил его казначеем ордена. В 1306 г. он вернулся в Каталонию как посол великого магистра. В сентябре 1307 г. Педро де Кастильон, должно быть, снова был на Кипре, потому что Жак де Моле дал ему возможность свободно выбирать, куда он хочет ехать в Каталонии, и соответственно потребовал от Эксемена де Ленды предоставить ему «что-нибудь хорошее». Из хроники Амади известно, что казначей ордена в 1307-1308 гг. находился на Кипре вместе с маршалом, гардеробмейстером и прочими. Но был ли этим казначеем все тот же Педро де Кастильон? Во всяком случае, среди тамплиеров, допрошенных на Кипре в 1310 г., он не фигурирует; но к тому времени он и не умер, потому что в 1313 г. в Каталонии вновь обнаруживается его след — он получил пенсию с доходов дома Айгуавива, опять-таки тамплиерского.[453]

Наконец — и это тема последнего письма, адресованного Эксемену де Ленде 11 сентября, — Жак де Моле просит нового магистра быть «милостивым и благосклонным к гпа^ше [дому] командора, каковой был прежде». Значит, не было spoil system [системы распределения должностей между сторонниками победившей партии (англ.)], поскольку «такое в Храме не принято». Бывших слуг своего предшественника Ленда должен был пристроить на должности.[454]

Досье о назначении Эксемена де Ленды показательно потому, что отражает сложность отношений между центром и периферией в ордене, а также проливает свет на представления Жака де Моле об отношениях ордена Храма с властями, в данном случае — светскими, но также и церковными. В письме от 10 сентября, адресованном Эксемену де Ленде, есть ключевая фраза, которую я поставил эпиграфом к книге, поскольку она, как мне кажется, прекрасно отражает саму основу политики Жака де Моле в качестве магистра ордена Храма. Посоветовав новому магистру Арагона сохранять добрые отношения c королем и вельможами своей провинции, он указывает, что направляет и другие письма, в том числе королю, которому «рекомендует вас и достойных людей нашего ордена». Жак де Моле оставил Эксемену де Ленде выбор, вручать это письмо королю лично или нет:

«Quar nous navons Volu ne Volons le Temple mettre en aucune servitute se non tant come Il hy affiert». [Ибо мы не хотели и не хотим, чтобы Храм был поставлен на какую- либо службу, кроме той, каковая ему надлежит.]

Храм — магистр, сановники, командоры провинций и домов — должен поддерживать добрые отношения с разными государями, не допуская посягательств на независимость или самостоятельность ордена. Назначение провинциальных магистров — один из критериев, позволяющих демонстрировать эту самостоятельность. Есть и другие: в Англии, например, — королевское разрешение на поездки тамплиерских сановников, когда их вызывает великий магистр. Отношения Жака де Моле с Эдуардом I были хорошими. Причины, вызвавшие замену Ги де Фореста на посту магистра Англии на Брайана де Джея, неизвестны, но ничто не говорит о конфликте: в 1296 г., когда старый и новый магистры, вызванные Жаком де Моле, должны были пересечь море вместе с кардиналом Альбанским, папским легатом, они получили дозволение от короля без проблем.[455] В 1304 г. Уильям де ла Мор, сменивший Брайана де Джея, который скончался в 1298 г., был приглашен великим магистром на Кипр. Король, похвалив его разумность и добродетели, рекомендовал его последнему; он дал магистру разрешение покинуть Англию, но попросил Жака де Моле быстро вернуть его обратно «руководству владений Храма под властью короля ради его чести».[456] Король также особо выделил любезные и достохвальные услуги, которые тот оказал его королевству.

Здесь ясно виден двойственный характер самой сути отношений между орденом Храма и различными властями. Тамплиеры, как и госпитальеры, служили монархам м папе. Во Франции тамплиер занимал должность королевского казначея.[457] В Англии тамплиеры тоже играли определенную роль в хранении королевской казны. Это давало королю гарантию порядка, но вместе с тем и возможность вмешиваться в дела ордена, оказывать давление. Назначение провинциальных магистров, если вернуться к этому вопросу, требовало переговоров. В случае Уильяма де ла Мора они были несложными; но обе стороны должны были поддерживать равновесие, уметь «не заходить слишком далеко», что хорошо иллюстрирует письмо Эдуарда I, адресованное не ордену Храма, а Гильому де Вилларе, магистру ордена Госпиталя, и датированное 28 августа 1299 года. Король просит его дать в ордене дом или бальяж одному рыцарю-госпитальеру, Фонтанету де Каза-Нова, «если это позволяет устав ордена». Взамен король примет во внимание «те предметы, каковые, насколько ему известно, дороги магистру».[458]

В делах такого рода надо было проявлять дипломатические способности, и Жак де Моле не был ими обделен. Достаточно посмотреть, как он разрешил щекотливую ситуацию, возникшую в 1301–1302 гг. в отношениях между королем Арагона и магистром этой провинции Беренгером де Кардоной. Разногласия между королем и магистром начались во время собрания кортесов в Лериде (имеется в виду ассамблея каталонских Штатов, сходных с Генеральными или провинциальными штатами Франции).[459] 9 апреля 1302 г. король написал Жаку де Моле, прося его сместить Беренгера де Кардону. Фактически король жаловался прежде всего на то, что великий магистр назначил последнего своим наместником в землях по сю сторону моря, находящихся под властью короны Арагона (на островах Западного Средиземноморья), не уведомив его (ввиду того оборота, который принял инцидент, можно предположить, что это должен был сделать Кардона); поскольку Моле не ответил, король 28 сентября направил второе письмо.[460] Ответ великого магистра написан в Лимасоле и датирован 15 ноября 1302 г.: успокаивая короля, Жак де Моле сообщал ему, что не может отозвать магистра Арагона, так как, «когда должность дается ad terminum [то есть на длительный срок], […] она дается с согласия нашего капитула, и до самого этого срока отбирать ее не положено»;[461] однако он потребовал от Беренгера де Кардоны извиниться. В общем, великий магистр уговаривал короля потерпеть до ближайшей смены должностей. Последний 31 января 1303 г. отправил к нему нового гонца; он сообщал, что понимает положение магистра, и ввиду того, что Кардона извинился, считает инцидент исчерпанным, предупреждая, что больше такого не должно повториться.[462]

Жак де Моле апеллировал к обычаям, к статутам ордена, лишь бы спасти самостоятельность. Ему это довольно хорошо удавалось.

Я рискнул бы добавить: кроме как во Франции. Читатель уже несомненно заметил, что я не привел ни одного примера, ни одного документа, касающегося отношений Жака де Моле с королем Франции или с французскими тамплиерскими сановниками. Тем не менее без этого дело обойтись не могло. Невозможно представить, чтобы, если между Кипром и каталонскими и арагонскими землями шла такая оживленная переписка, подобной переписки не было бы с Францией, между Моле и королем, Моле и Перо! Ни единого письма в отношениях между Моле и досмотрщиком Франции и Англии, чьим коллегой в Испании был Беренгер де Кардона. Нет никаких оснований думать, что Жак де Моле пренебрегал этим королевством. В Арагоне и Англии архивы ордена Храма были арестованы во время процесса, и если некоторые материалы впоследствии были переданы госпитальерам, вполне можно предполагать, что кое-что сохранилось и в королевских канцеляриях (кстати, тех, которыми пользуются и поныне). Что же, во Франции их намеренно уничтожили?

Во Французском королевстве надо было обеспечивать руководство провинциями Франция, Овернь, Пуату и Прованс, а также Нормандией и некоторыми важными бальяжами. Оказывал ли король давление, чтобы магистрами провинций назначали людей, верных ему? Нет никаких оснований утверждать, что Моле уступил давлению короля, назначая Жерара де Вилье во Франции, Юмбера Блана в Оверни, Жоффруа де Гонневиля (выходца из Англии) в Пуату, Бернара де Роша в Провансе или Жоффруа де Шарне в Нормандии. Всё, что можно констатировать — что Жерар де Вилье (который к тому моменту уже несомненно не был магистром Франции) и Юмбер Блан бежали, чтобы избежать ареста, что Жоффруа де Шарне был гардеробмейстером Кипра и поддержал Моле, когда тот пожертвовал собой в 1314 году. Жоффруа де Гонневиль покончил с собой, как и Перо, избежав тем самым костра. Одного только Гуго де Перо можно причислить к людям, близким к королю Франции. Его отношения с Жаком де Моле связаны с преследованиями ордена Храма, и поэтому о них я поговорю в главе 9, посвященной процессу.

Примечания:

3

R.T.l, Regle latine art. 59, p. 214-215; regle francaise art. 4, p.260

4

Эту дату принимает М. Барбер: Barber M. James of Molay, the Last Grand Master of the Order of the Temple // Studia Monastica. 14 (1972). P. 91-124.

35

См. главу, посвященную этим средствам информации, в издании: Lloyd, Simon D. English society and the crusade, 1216-1307. Oxford: Clarendon Press, 1988. P. 248-255.

36

Это относится к У. Ч. Джордану и Ж. Ришару; Ж. Ле Гофф: ор. сИ. (прим. 36), р. 13 (с. 15) — высказывается менее категорично.

37

Les Grandes chroniques de France. 7… P. 72-75.

38

Le Goff, Jacques. Op. cit. (прим. 36). Р. 145. (Цит. по: Ле Гофф, Жак. Цит. соч. (прим. 36). С. 115.)

39

Ibid. P. 142. (C. 113.)

40

Cahen, Claude. Saint Louis et 1'islam // Journal asiatique. 1970. Текст опубликован и переведен в издании: Cahen, Claude. Orient et Occident au temps des croisades. Paris: Aubier Montaigne, 1983. (Collection historique.) P. 241-242.

41

Huillard-Breholles, Jean Louis Alphonse. Historia diploma-tica Friderici secundi; sive constitutiones, privilegia, mandata Ins-trumenta, qua; supersunt Istius Imperatoris et filiorum ejus. Ac-cedunt epistolae Paparum et documenta Varia. Collegit… recensuit … et notis Illustravit J.-L.-A. Huillard-Breholles. 12 Vol. Parisiis: Plon, 1852-61. Vol. VI. P. 465-467.

42

Richard, Jean. Op. cit. (прим. 32). P. 190.

43

Jordan, William Chester. Op. cit. (прим. 29). P. 78-79.

44

Documents historiques Inedits: tires des collections manus-crites de la Bibliotheque royale et des archives ou des bibliotheques des departements. Publics par M. Champollion Figeac. 6 V. Paris: Firmin-Didot, 1841-1874. (Collection de documents Inedits sur 1'histoire de France: Melanges historiques.) T. II. 1843. P. 50-67.

45

Joinville, Jean, sire de. Vie de Saint Louis. Texte etabli, traduit, presente et annote, avec Variantes, par Jacques Monfrin. Paris: Gamier, 1995. (Lettres gothiques.) P. 57-59, par. 113. [Русский перевод: Жан де Жуанвиль. Книга благочестивых речений и добрых деяний нашего святого короля Людовика / перев. Г. Ф. Цыбулько. СПб: Евразия, 2007. С. 33-34.]

46

Ibid. P. 65, par. 130-131 [С. 37]. Жуанвиль — основной проводник по крестовому походу Людовика IX.

351

Т.Т. Р. 207, раг. 407. Об этих отношениях см. статью: Cla-verie, P.-V. L'ordre du Temple au coeur d'une crise politique ma-jeure: La Querela Cypri des annees 1279-1285 // Moyen Age. 104 (1998), n° 3/4. P. 495-511.

352

Mas Latrie, Louis de. Histoire de 1'Tle de Chypre sous le regne des princes de la maison de Lusignan… D'apres un memoire cou-ronne par 1'academie des Inscriptions et belles lettres. Paris: Impr. Nationale (Imperiale). 1852-1861. 3 Vol. T. II. P. 108-109.

353

Ibid. — Coureas, Nicholas. The Latin Church In Cyprus, 1195-1312. Aldershot (GB); Brookfield (Vt.); Singapore [etc.]: Ashgate, 1997. P. 130 h n. 3. Клавери: Claverie, P.-V. Art. cit. (прим. 1) обоснованно приписывает этот документ Иоанну I.

354

Regesta pontificum Romanorum Inde ab a. post Christum natum MCXCVIIIada. MCCCIV. Ed. Augustus Potthast. Berolini: de Decker, 1874-1875. 2 Vol. T. II. N° 22194. Цитируется по изданию: Соureas, Nicholas. Op. cit. (npHM. 3). P. 129.

355

Les registres de Boniface VIII: recueil des bulles de ce pape. Publiees ou analysees d'apres les manuscrits originaux des archives du Vatican par Georges Digard, Maurice Faucon, Antoine Thomas et Robert Fawtier. Paris: E. Thorin, 1884-1939. 4 V. T. I, col. 169-170, n° 487.

356

Ibid. T. II, col. 38-39, n° 2438-2439.

357

Ibid. T. II, col. 143-144, n° 2609.

358

Coureas, Nicholas. Op. cit. (npHM. 3). P. 167.

359

Les registres de Boniface VIII (npHM. 5). T. II, col. 411, n° 3060-3061.

360

Ibid. T. II, col. 411-412, n° 3060-3062.

361

Ibid. T. II, col. 437, n° 3114.

362

CH. T. IV. N° 4726-4728.

363

Bustron. P. 138.

364

Ibid. P. 139.

365

Mutafian, C. Hethoum de Korykos historien armenien: un prince cosmopolite a 1'aube du XIVe siecle // Cahiers de recher-ches medievales. 1 (1966). P. 157-176. Этот Хетум, возвращаясь из Западной Европы, в 1307-1308 гг. проездом побывал на Кипре.

366

T.T. P. 317-318, par. 661-667.

367

Guenee, Bernard. La folie de Charles VI: roi bien-aime. Paris: Perrin, 2004. P. 213-223. — Peters, Edward. Henry II of Cyprus, Rex Inutilis: A Footnote to "Decameron 1.9" II Speculum. 72 (1997). P. 763-775.

368

Mas Latrie, L. de. Texte officiel de 1'allocution addressee par les barons de Chypre au roi Henri II de Lusignan pour lui notifier sa decheance // Revue des questions historiques. T. XLIII. 1888. P. 526-541. — Kohler, Charles. Documents chypriotes du debut du XIVe siecle IIROL. T. XI (1905-1908). P. 448-449.

369

Coureas, Nicholas. Op. cit.. (прим. 3). Р. 169.

370

См. письмо от 20 октября 1306 г., где Aymo de Monte Avium (Эймон д'Уазеле) титулуется как «humilis marescalcus dicte milicie ac tenens locum domini nostril magistri In partibus cismarinis…» ACA. Cane., Pergamine Jaime II, n° 2337. Опубликовано в: Forey, A.-J. Letters of the last two Templar Masters // Nottingham medieval studies. XLV (2001). P. 166.

371

Amadi. P. 260-261. Дату «1308», которая следует из текста Амади, нужно исправить на «1307»; на эту тему см. указания Клзвери: Claverie, Pierre-Vincent. U ordre du Temple en Terre Sainte et a Chypre au XIIP siecle. Nicosie: Centre de Recherche Scientifique, 2005. T. II. P. 556-557.

372

Amadi. P. 266.

373

Ibid. P. 267.

374

Ibid. P. 284.

375

Coureas, Nicholas. Op. cit. (npHM. 3). P. 169.

376

Hiestand, Rudolf. Zum Problem des Templerzentralarchivs // Archivistische Zeitschrift. 76 (1980).

377

Bustron. P. 170-171 h 246-247.

378

Amadi. P. 290: «I1 resto havevano nascoso cosi secretamente che alcun del mondo non ha possuto saver niente di quello» [Остальное они спрятали в таком тайном месте, что никто ничего не смог узнать об этом (итал.)]. Смелей, искатели сокровищ, — ехать надо на Кипр!

379

Amadi. P. 238. — Bustron. P. 134.

380

Aмади: Amadi. P. 248, говорит о 50 тысячах. — Bustron. P. 134-138. — Macheras, Leonce. Chronique de Chypre, texte grec et traduction francaise par E. Miller… Publications de FEcole des langues orientales Vivantes. IP serie, Vol. II et III. Paris: E. Leroux, 1882. Vol. III. T. 2. P. 46-47.

381

Имеются в виду реестры Ламберто ди Самбучето: Ш1ш §епоVе5^Iп О1(гетаге…

382

H. Finke, Nachtrage. S. 443, Nr. 7, h S. 444-445, Nr. 8.

383

Notai genovesi In Oltremare. Atti rogati a Cipro da Lamber-to di Sambuceto (3 luglio 1300-3 agosto 1301). A cura di Valeria Po-lonio. Geneva: Universita di Genova, Istituto di paleografia e storia medievale, 1982. P. 291-292, n° 296.

384

Notai genovesi In Oltremare. Atti rogati a Cipro da Lam-berto di Sambuceto, gennaio-agosto 1302. A cura di Romeo Pavo-ni. Genova: Universita di Genova, Istituto di medievistica, 1987. P. 132-133, n° 104.

385

Ibid. P. 184-185, n° 155; p. 192, n° 162.

386

Demurger, A. Tresor des Templiers, Tresor du roi: mise au point sur les operations fmancieres des Templiers // Pouvoir et Gestion («Histoire, gestion, organization»). Toulouse. N° 5. 1997. P. 73-95.

387

Notai genovesi In oltremare… (3 luglio 1300-3 agosto 1301).Op. cit. (прим. 33). P. 170-171, n° 158.

388

H. Finke, Papsttum. Bd. II. S. 335: показание Этьена де Труа, сержанта, принятого в орден в 1297 году.

389

GB. P. 81-83, n° 6, 8; p. 98-99, n° 20, p. 101, n° 23. — Tom-masi, F. Fonti epigrafiche dalla domus Tenpli de Barletta per la cronotassi degli ultimi maestri provinciali dell'ordine nel regno di Sicilia // Militia sacra: gli ordini militari tra Europa e Terrasanta. A cura di Enzo Coli, Maria De Marco e Francesco Tommasi. Perugia: S. Bevignate, 1994. P. 178.

390

Amadi. P. 286-287.

391

Mich. I. P. 562.

392

Kлавери: Claverie, Pierre-Vincent. Op. cit. (прим. 21). Т. I. Р. 204, приводит несколько иные цифры, потому что исходит из критерия места рождения, а не места приема.

393

PRO. Close Rolls, 32, m. 11 h 5. — Calendar of the close rolls preserved In the Public Record Office. Edward I. London: Eyre, 1900-1908. 5 Vol. T. V: A. D. 1302-1307. - 1908. P. 137-138 и 172.

394

Ibid. (Close Rolls.) 33, m. 16 d. — Calendar of the close rolls (прим. 43). T. V. P. 346-347.

395

PRO. Close Rolls, C54/113, m. 9d (24.04.1296). — Calendar of the close rolls (npHM. 43). T. III. P. 511.

396

ACA. Cane., CRD Jaime II, n° 1171. Опубликовано: Н. Рт-Не, АА. Т. 1. Р. 73, п° 58. Письмо от 19 апреля 1300 года.

397

См. прим. 43.

398

Forey, A.-J. Op. cit. (прим. 20). P. 160-163.

399

ACA. Cane., Pergamine Jaime II, 172, n° 2337: «accedit Itu-rus ad portes Catalania domino concedente de domini nostri magi-stri mandate et licentia speciali».

400

Forey, A.-J. Op. cit. (прим. 20). P. 160.

401

Ibid. P. 164.

402

См. прим. 44.

403

Notai genovesi In oltremare. Op. cit. (прим. 33). P. 256-258 h 305-306.

404

ACA. Cane., CRD Jaime II, 137, n° 68.

405

Ibid. Pergamine Jaime II, 161, n° 1665.

406

Claverie, Pierre-Vincent. Op. cit. (прим. 21). T. I. P. 185-213. — Demurger, Alain. Outre-mer: Le passage des Templiers en Orient d'apres les depositions du proces // Chemins d'outre-mer. etudes d'histoire sur la Mediterranee medievale offertes a Mi-chel Balard. Textes reunis par Damien Coulon, Catherine Otten-Froux, Paule Pages et Dominique Valerian. Paris: Publications de la Sorbonne, 2004. (Byzantina Sorbonensia 20.) T. 1. P. 217-230.

407

Tommasi, F. I templari e II culto delle reliquie // / templari: mito e storia. Atti del Convegno Internazionale di studi alia magio-ne templare di Poggibonsi, Siena: 29-31 maggio 1987. Raccolti da Giovanni Minnucci e Franca Sardi. Sinalunga: A. G. Viti-Riccucci, 1989. P. 191-210.

408

Mas Latrie, Louis de. Op. cit. (прим. 2). T. II. P. 98.

409

Mich. I. P. 219-220.

410

G. Lizerand, Le Dossier. P. 6: «super hospitalitate fundata […] super militia proprie sunt fondati».

411

Garcias Palou, Sebastian. Ramon Llull y el Islam. Palma de Mallorca: Impr. Graficas Planisi, 1981. Cap. IX: «E1 Viaje de R. Llull a Chipre y a Armenia». P. 189 и далее.

412

Vita coetanea beati Raymundi Lulli // Raimondi Lulli Opera latino. VIII, 178-189. Parisiis, anno MCCCXI composite. Ed. Hermogenes Harada. Turnholti [i.e. Turnhout]: Brepols, 1980. T. VIII. P. 272-309. Я цитирую здесь издание Р. Суграньеса де Франча: Raymond Lulle: christianisme, judaisme, Islam', les actes du Colloque sur R. Lulle, Universite de Fribourg, 1984. Contributions de Ruedi Imbach, Armand Llinares, Charles Lohr, Mario Satz, Ramon Sugranyes de Franch. Sous la dir. de Ruedi Imbach et Ramon Sugranyes de Franch. Fribourg, Suisse: Editions universitaires, 1986. P. 109-110. См. удобное издание: Gomes, Luisa Costa. Vie de Ramon, le docteur Illumine. Trad, du portugais par Violante do Canto et Yves Coleman. Paris: Gallimard, 1995.

413

Raimundo Lulio, Beato. Obres essencials. Comissio asses-sora, Miquel Batllori… (et al.). Barcelona: Selecta, 1957-1960. T. I. P. 49.

414

R.T.2, p. 75-141, art. 77-197.

415

GB. P. 105-106 h 422-423. Во время кипрского процесса упоминаются Мартен де Ломюсс и Жан де Лессин; им поручали также раздачу милостыни.

416

Акт от 20 апреля 1292 года. Forey, Alan John. The Templars In the Corona de Aragon. London: Oxford university press, 1973. P. 406.

417

CH. T. Ill, n° 4515. — Edbury, Peter W. The kingdom of Cyprus and the crusades, 1191-1374. Cambridge: Cambridge University press, 1991. P. 103, n. 8.

418

Notai genovesi In oltremare. Op. cit. (npHM. 33). P. 493-494, n° 413.

419

R.T.2, p. 75, art. 77.

420

Ibid. P. 77, art. 79.

421

GB. P. 117-118.

422

Mich. I. P. 564.

423

Ibid. I. P. 294.

424

Ibid. h II. P. 207.

425

Ibid. I. P. 562.

426

Ibid. I. P. 40 h 538.

427

Pagarolas I Sabate, Laurea. Els templers de les terres de 1'Ebre (Tortosa): de Jaume I fins a I'abolicio de 1'orde (1213-1312). Tarragona: Diputacion de Tarragona, 1999. 2 V. T. II. P. 197-198, n° 171: «Auctoritate nostra et conventus nostri, cuius nunc plenam et liberam habemus et gerimus potestatem, de consilio et assensu fra-tris Guillelmi de Barroer, fratris Poncii de Magnocampo, sociorum nostrorum…»

428

Mich. I. P. 294.

429

Raynouard, Francois-Just-Marie. Monumens historiques re-latifs a la condamnation des chevaliers du Temple et a 1'abolition de leurordre. Paris: A. Egron, 1813. P. 268.

430

Mich. I. P. 463: показание Жеана де Болленкура.

431

Forey, Alan John. Op. cit.. (прим. 66). Р. 421-422, 426.

432

Ibid. P. 422, 426.

433

Ibid. P. 421-422, 432.

434

Trudon Des Ormes, Amedee-Louis-Alexandre. Liste des mai-sons et de quelques dignitaires de 1'Ordre du Temple en Syrie, en Chypre et en France, d'apres les pieces du proces… Paris: E. Leroux, 1900. P. 175. См. также: AC A. Cane., CRD Jaime II, ap. gen. 128, n° 102. Опубликовано: H. Finke, Nachtrage. S. 445-446, Nr. 9 (с неточной ссылкой).

435

Locatelli, Rene. Sur les chemins de la perfection: moines et chanoines dans le diocese de Besanfon: Vers 1060-1220. Saint-Etienne: Publications de 1'Universite de Saint-Etienne, 1992. P. 440-441.

436

Forey, A.-J. Op. cit. (npHM. 20). P. 167.

437

См. выше, прим. 77.

438

GB. P. 124.

439

Ibid P. 135.

440

Письмо Жака де Моле включено в состав подтверждающего письма папы Климента V от 1 июля 1311 года: Regestum dementis papae V e Vaticanis archetypis… nunc primum editum cura et studio monachorum ordinis S. Benedicti. Romae: ex typographia Vaticana, 1885-1892. 8 tomes. T. VI. Annus sextus. P. 280-285, n° 7183.

441

ACA. Cane., CRD Jaime II (Templarios), 139, n° 242.

442

ACA. Cane., CRD Jaime II (Templarios), 137, n° SI.—Forey, Alan John. Op. cit. (прим. 66). P. 415 и далее.

443

ACA. Cane., CRD Jaime II, n° 2842.

444

ACA. Cane., Pergamine Jaime II, extra Inventario n° 240. — Forey, A.-J. Op. cit. (прим. 20). P. 166-167.

445

Ibid. N° 2471. — Forey, Alan John. Op. cit. (прим. 66). P. 419, n° XLVI.

446

ACA. Cane, CRD Jaime II (Templarios), 137, n° 46. — Forey, A.-J. Op. cit. (прим. 20). P. 167-168.

447

Ibid. Pergamine Jaime II, 173, n° 2471. — Forey, A.-J. Op. cit. (прим. 20). P. 168.

448

ACA. Cane., CRD Jaime II (Templarios), 137, n° 48. — H. Finke, Papsttum. Bd. II. S. 43-44, Nr. 28.

449

Ibid. N° 47. — Forey, A.-J. Op. cit. (прим. 20). P. 170 (письмо королеве).

450

ACA. Cane, CRD Jaime II (Templarios), 137, n° 86. — Forey, A.-J. Op. cit. (прим. 20). P. 169-170.

451

Forey, Alan John. Op. cit. (прим. 66). P. 264-265.

452

H. Finke, Nachtrage. S. 444-445, Nr. 9.

453

Этой информацией о карьере Педро де Кастильона я обязан А. Дж. Фори. Я сердечно благодарю его.

454

ACA. Cane., CRD Jaime II (Templarios), 138, n° 158. — Forey, A.-J. Op. cit. (npHM. 20). P. 170-171.

455

См. прим. 45.

456

PRO. C 54/121 т. Ш. Письмо короля из Стирлинга от 13 мая 1304 г.: В.-Т. Р. 368-369.

457

La Selle, Xavier de. Le service des ames a la cour: confes-seurs et aumoniers des rois de France du XIIP au XVe siecle. Paris: Ecole des chartes: diff. H. Champion, 1995. P. 107, 108 h 284.

458

Calendar of the close rolls preserved In the Public Record Office. Edward I. London: Eyre, 1900-1908. 5 Vol. T. IV: A. D. 1296-1302. P. 314-315.

459

Sans I Trave, Josep Maria. L' Orde del Temple als Pai'sos Catalans: la seva Intruduccio I organitzacio (segles XII-XIV) // Actes de les Primeres Jornades sobre els Ordes Religioso-militars als Pai'sos Catalans, segles XI1-XIX: Montblanc, 8-10 de novembre de 1985. Organitzades pel Servei d'Arxius del Departament de Cultura de la Generalitat de Catalunya. Tarragona: Diputacio de Tarragona, 1994. P. 35.

460

ACA. Cane, CRD Jaime II, 334, f. 53. —H. Finke, AA. T. I. P. 115-116.

461

ACA. Cane., CRD Jaime II (Templarios), 137, n° 123. — Forey, Alan John. Op. cit. (прим. 66). P. 311.

462

ACA. Cane, Reg. Jaime II, 334, f. 162.—H. Finke, AA. T. 1. P. 121-122.