Глава 11. Мифы и факты

Как мы уже убедились, существует огромное количество версий об обстоятельствах убийства Кирова, не подтвержденных никакими документами, а также множество различного рода спекуляций о характере и причинах этого убийства. В предыдущих главах мы уже обсудили многие (но далеко не все) существующие версии. В заключение мы рассмотрим некоторые наиболее важные и широко распространенные мифы о деле Кирова. Их можно условно разделить на две группы: мифы о подозрительных обстоятельствах самого убийства и мифы о возможных мотивах Сталина желать смерти Кирова.

Считается, во время убийства в Смольном практически не было охраны, что охрану несли сотрудники НКВД, присланные из Москвы, а также (наиболее распространенный миф) то, что телохранитель Кирова в Смольном Борисов был специально задержан для того, чтобы он находился как можно дальше от Кирова в момент убийства. Но мы знаем, когда Киров прибыл в день убийства в Смольный незадолго до 16 час. 30 мин., охрана находилась, как всегда, на своих постах. Действовал обычный установленный режим обеспечения безопасности. Борисову же было приказано при исполнении своих обязанностей телохранителя не находиться слишком близко к Кирову, чем и объясняется его «задержка». Киров, как мы знаем, не любил, чтобы охранники следовали за ним по пятам.

Это один из наиболее устойчивых мифов. В том, что он возник сразу после убийства, нет ничего удивительного. Несомненно, очень подозрительно, что главный свидетель погиб в результате автомобильной аварии по пути на допрос, особенно если водитель и двое находившихся в грузовике пассажиров не получили никаких травм. Поэтому немедленно после аварии было проведено расследование; в дальнейшем еще несколько раз обстоятельства столкновения тщательно изучались. Проведенные технические и судебно-медицинские экспертизы, а также свидетельские показания дают все основания утверждать, что это было не убийство, а несчастный случай.

Этот миф имеет много версий. Первая версия гласит: Запорожец, заместитель начальника Ленинградского управления НКВД, обнаружил в архиве этой организации информацию, что Николаев является подходящим исполнителем убийства Кирова. Вторая версия: Запорожец якобы передал Николаеву револьвер и обеспечил ему надлежащую стрелковую подготовку. И, наконец, третья версия: Запорожец якобы организовал освобождение Николаева после ареста 15 октября, который произошел недалеко от квартиры Кирова. По данным источников, имеющихся в нашем распоряжении, с конца августа и до начала сентября Запорожец лежал в больнице с загипсованной ногой. До 6 декабря он не занимался рабочими вопросами. Факты говорят, что в период между 14 ноября и 6 декабря его не было в Ленинграде. Кроме того, как мы знаем сегодня, в сводках НКВД не обнаружено никаких материалов по Николаеву, а также доказано, что револьвер принадлежал самому Николаеву. В его освобождении из-под ареста 15 октября тоже нет ничего подозрительного: Николаев доказал, что он член партии, ранее работал в Смольном, а его объяснения по поводу желания встретиться с Кировым звучали вполне разумно. Факт предполагаемой вербовки Николаева НКВД тоже основывается на следующих мифах.

По этому поводу существует много историй. В общем виде версия звучит следующим образом: на вопрос, почему он убил Кирова, Николаев указал на находившихся в комнате чекистов. Еще по одной версии, он утверждал, что совершить убийство ему приказал сам Сталин. Существуют также и другие версии этого события. Проблема, однако, заключается в том, что протоколов допросов, в которых участвовал Сталин, не велось. Единственный источник информации из первых рук о том допросе — записи бесед Чуева с Молотовым, в которых нет сведений, что Николаев ссылался на НКВД. Но утверждения Молотова достаточно кратки, были опубликованы спустя много лет после событий, и, возможно, им нельзя полностью доверять. Таким образом, мы не располагаем достоверной информацией об этих событиях. Скорее всего, обвинения Николаева, брошенные им в адрес сотрудников НКВД, — просто одна из многих легенд вокруг убийства Кирова.

Эта версия, источником которой является пресловутое «Письмо старого большевика», также относится к числу стойких мифов и приводится как достоверная информация во многих исследованиях дела Кирова. Но многие исследователи, тщательно изучавшие документальные материалы по советской политике 1930-х гг., единогласно отвергают ее. Ранее мы уже цитировали Олега Хлевнюка, наиболее компетентного историка в этой области. Он считает, что «в целом не найдено ни одного документа, который позволял бы считать Кирова лидером антисталинского крыла партии, или же реформатором, или же человеком, игравшим сколько-нибудь заметную роль в формировании и проведении политики на высшем уровне».

Это еще одна внешне убедительная легенда, принимаемая многими историками. Ее источником тоже является «Письмо старого большевика». Но эта легенда не находит подтверждения ни в одном документальном источнике. Хотя часто утверждается иное, но невозможно найти информацию, что Политбюро когда-либо вообще голосовало по этому вопросу. Нет данных, что этот вопрос обсуждался на Политбюро или на других заседаниях. Правда, есть свидетельство, что Политбюро рассматривало его — некоторые члены Политбюро рассказывали о решении Президиума Контрольной комиссии ЦК исключить из партии сторонников Рютина и поручить ОГПУ начать судебное преследование. Но среди подписей под документом подписи Кирова не было, судя по всему, в это время его даже не было в Москве. Помимо прочего, кроме 11 и 16 сентября, Киров не присутствовал на заседаниях Политбюро или совещаниях в кабинете Сталина, на которых обсуждалось дело Рютина. Надо заметить, что ключевые фигуры в этом деле Молотов и Каганович также отсутствовали на данных заседаниях.

Микоян, который присутствовал на обоих этих заседаниях, не упоминает в своих мемуарах обсуждения там дела Рютина, хотя если бы оно там обсуждалось, то он, наверное, упомянул бы об этом. А если бы это дело обсуждалось на каком-нибудь совершенно секретном заседании (на котором Микоян не присутствовал), собранном без каких-либо письменных приглашений его участникам и без последующего составления протокола, то как об этом смог узнать источник из упомянутого выше «Письма старого большевика»?

Это еще одна документально не подтвержденная версия. Если только не вообразить себе, что все шестьдесят три члена избирательной комиссии съезда должны были знать о том, что результаты голосования необходимо подделать, то вся история о фальсификации его результатов представляется сама по себе неправдоподобной. Более того, заявления свидетелей противоречат друг другу и в них содержатся антисталинские высказывания, характерные для хрущевского периода. Единственное, о чем можно говорить с полной уверенностью, это то, что 166 из 1225 избирательных бюллетеней исчезли. Причину такого «исчезновения» бюллетеней объяснить довольно просто: некоторые делегаты по тем или иным причинам не проголосовали. Ничего особенного в пропаже избирательных бюллетеней на съездах партии не было.

Как мы уже видели, по ряду причин эта версия является довольно сомнительной. Кроме того, база источников в данном случае очень скудна, а сведения, полученные из первых рук, просто отсутствуют. Есть два довольно сомнительных вторичных источника (или, строго говоря, сведения из третьих рук) — это показания Молотова и Верховых. В какой-то другой версии этой истории информация Молотова не фигурирует. Предполагаемый источник данных Верховых, Косиор, никогда не говорил, что он сам принимал участие в обсуждении данного вопроса, — он просто говорил, что «некоторые из нас» говорили на эту тему с Кировым. Степень доверия к информации Верховых также весьма мала. Тем не менее нет ничего абсолютно невозможного в том, что данные слухи основаны в определенной степени на реальных событиях.

Строго говоря, предполагаемые мотивы убийства Кирова Сталиным выглядят не слишком убедительными. Киров не являлся политической фигурой, способной стать альтернативой Сталину, он был верным последователем переменчивой политики вождя. Конфликты между Кировым и Сталиным, которые отдельные исследователи считают причиной убийства, являются или легендами, не подтвержденными документально (например, дело Рютина), или же незначительными расхождениями во взглядах, не дававшими Сталину никаких оснований для того, чтобы избавиться от Кирова. Достоверность истории об обращении делегатов съезда к Кирову с просьбой заменить Сталина на посту Генерального секретаря партии является весьма сомнительной; еще более сомнительной представляется история о большом количестве голосов, якобы поданных против Сталина во время выборов Центрального Комитета на XVII съезде партии и фальсификации результатов голосования.

Однако мог ли Сталин считать Кирова своим политическим соперником из-за его популярности? Проблема здесь состоит в том, что невозможно представить Кирова верховным руководителем Советского Союза. Он был слаб в теории и не имел необходимого политического веса, что требовалось для того, чтобы другие партийные руководители воспринимали его, как лидера партии. Более того, видимо, Сталин действительно доверял Кирову. Одним из показателей этого было назначение Кирова на пост, который ранее занимал Зиновьев.

Следовательно, Сталин не мог рассматривать Кирова, как своего потенциального противника или соперника. Однако давайте ради спора все же предположим это. Представим, что в 1934 г. Сталин действительно хотел избавиться от Кирова. Насколько это было разумно? И если бы это было так, то стоило ли организовывать убийство Кирова именно таким образом? Без сомнения, такой способ убийства был сопряжен с огромным риском, так как кто-нибудь непременно знал бы о вовлеченности в него Сталина. Если бы другие руководители партии поняли, что убийство организовал Сталин, то его властные позиции были бы серьезно подорваны. Следует заметить, что время террора против руководящих кадров партии еще не настало. Напротив, в стране после драматических перемен, вызванных «революцией сверху», политическая атмосфера улучшилась. И хотя власть Сталина была огромна, однако невозможно представить себе, что он мог безнаказанно организовать убийство уважаемого партийного руководителя, если бы об этом узнали остальные руководители партии.

Таким образом, существование риска быть разоблаченным указывает, что Сталин не организовывал убийства Кирова. Однако были и другие риски, связанные с политическим убийством такого масштаба. Успешная попытка физического устранения высокопоставленного советского политика могла вызвать в стране волну политического насилия. Как мы уже знаем, использование в политических целях такого типа индивидуального террора, увы, для России традиционно. Убийство высшего политического руководителя создавало угрозу и для безопасности Сталина. Значительное количество людей были арестованы и понесли наказание за разговоры, в которых звучали одобрение убийства Кирова и пожелания убить также Сталина и его приспешников. Кроме того, если бы Сталин действительно хотел избавиться от Кирова как от политического соперника, то у него были другие возможности осуществить свой замысел. Очевидно, что Сталин не считал политическую дискредитацию Кирова достаточно трудной задачей — ему уже удалось успешно очернить бывших оппозиционеров. Ситуация сразу после убийства указывает на то, что Сталин ничего об этом не знал. Разве стал бы Сталин вызывать на допрос «свидетельницу» Волкову, которая могла предъявить обвинение тем людям, которые якобы по его приказу убили Кирова? Разве Сталин действовал бы столь нерешительно при расследовании этого дела, если бы он сам организовал это убийство? Есть ли вероятность того, что организаторы убийства (будь то Сталин или НКВД) специально оставили следы, которые приводили бы к зиновьевцам? Напротив, записи в дневнике Николаева ясно свидетельствуют, что он был убийцей-одиночкой, который руководствовался только личными мотивами. По поручению Сталина дело в Ленинграде вели Ежов и Агранов. То, как они расследовали «убийство» Борисова, как пытались на основе выбитых признаний составить заговор, не согласуется с версией, что они сами были участниками этого заговора.

На самом деле все «косвенные доказательства», которые предполагают участие в убийстве НКВД и Сталина, рассыпаются при рассмотрении их с позиций сегодняшнего знания обстоятельств этого дела. Это относится и к утверждениям о ненадлежащей охране Смольного в день убийства, и обстоятельствам, которые помогли Николаеву проникнуть на третий этаж Смольного в день убийства, а также к тому, что телохранитель Борисов отстал от Кирова, за которым должен был следовать по пятам. Это относится и к историям о том, что Николаев был завербован Запорожцем, который к тому же снабдил его револьвером и обеспечил его освобождение из-под ареста 15 октября. Утверждение о том, что Николаев обвинял в преступлении НКВД во время его допроса Сталиным, является не более чем слухом. Ничего подозрительного в осуждении ленинградских чекистов в январе 1935 г. также не было — у Сталина было достаточно причин для столь мягкого наказания. Если бы Сталин действительно был замешан в убийстве, то у него были все основания для самых суровых приговоров всем опасным свидетелям. Следует отказаться также от такого, возможно, самого важного косвенного доказательства, которое вызывает самое большое подозрение, как «убийство» Борисова.

Сегодня версия об участии Сталина в убийстве Кирова представляется еще более слабой. Следовательно, это также ослабляет версию о том, что Сталин планировал крупномасштабный террор еще в 1934 г. или даже раньше. Данная версия основана на предположении, что одним из мотивов убийства Кирова было намерение Сталина использовать его для удара по оппозиции. Но если Сталин не замешан в этом убийстве, то версия о заранее запланированном терроре требует другого объяснения.

Данная книга позволяет говорить, что позиция историков, утверждающих, что за убийством Кирова стоял Сталин, не имеет никаких оснований. Но как же можно объяснить их ошибочное мнение? Здесь следует учитывать два фактора. Во-первых, это доступность (или, скорее, отсутствие доступа) к источникам информации по советскому периоду. До недавнего времени советские архивы были закрыты для исследователей. Следовательно, документы и материалы, которые могли бы пролить свет на дело Кирова, были для них не доступны. Поэтому они вынуждены были использовать информацию, основанную на рассказах перебежчиков или старых большевиков, переживших террор и лагеря. Таким образом, историкам-диссидентам Советского Союза и западным историкам пришлось отказаться от общепринятого принципа критического отбора источников.

Во-вторых, политическая подоплека дела Кирова. И в Советском Союзе, и на Западе убийство Кирова было сильно политизировано. В СССР убийство было использовано Сталиным для уничтожения оппозиционеров: сразу после убийства и потом в ходе московских показательных процессов. Позднее, уже после смерти Сталина, Хрущев попытался использовать это дело для борьбы со своими политическими оппонентами. Что касается Запада, то там участие Сталина в убийстве Кирова было одним из компонентов антикоммунистической полемики времен «холодной войны». Тем не менее антикоммунистические взгляды западных историков не мешали им принимать на веру различные версии дела, представленные на московских показательных процессах, в заявлениях Хрущева или же в публикациях официальной советской прессы 1960-х гг. по поводу этого убийства и политической обстановки 1930-х гг.

Нет ничего удивительного в том, что убийство известного политического деятеля порождает волну слухов. Если дело об убийстве не удается быстро распутать, то возникает множество разного рода спекуляций на эту тему и теорий заговора. Так, убийство Кирова сравнивали с убийством Джона Ф. Кеннеди, которое произошло 30 лет спустя. Некоторые обстоятельства этих двух убийств кажутся подозрительными и необъяснимыми. Сам факт убийства известных политических лидеров дал некоторым исследователям основания полагать, что эти преступления имеют политические мотивы, а организованы они могучими политическими силами. Естественно, что подобные преступления совершают не убийцы-одиночки. И поэтому возникают слухи...

Есть люди, которые по ряду причин любят рассказывать сенсационные истории или создавать теории заговоров. Может быть, это помогает им возвыситься в собственных глазах, приобрести политическую значимость; при этом не следует забывать и о возможностях получить финансовую прибыль. Исследуя минные поля подобных слухов и сенсаций, историк должен сохранять ясную голову. Использование информации, содержащейся в «Письмах старого большевика» Николаевского или в книге Орлова «Тайная история сталинских преступлений», в значительной степени повлияло на отношение историков к делу Кирова. То же самое можно сказать и о некритическом подходе к различным заявлениям многих других перебежчиков, а также историям из третьих и четвертых рук, рассказанными бывшими заключенными.

Удивительно в этом деле даже не то, что так много историков делают выводы, пользуясь сомнительной базой источников, а то, что их заключения являются такими определенными. Трудно понять, как, пользуясь в своей работе такой исходной информацией, они приходят к следующим выводам: Рой Медведев, к примеру, пишет, что вина Сталина «почти доказана», Роберт Конквест считает участие Сталина в убийстве Кирова установленной «истиной», а Роберт Ч. Такер утверждает, что виновность Сталина в убийстве «не подлежит никакому сомнению». Также странно, почему Эми Найт считает почти доказанной версию о том, что Сталин организовал это убийство, хотя она написала свою книгу уже после того, как появились новые источники, согласно которым ее прежние «косвенные доказательства» участия Сталина в убийстве, оказались неубедительными.

Убийство Кирова сыграло большую роль: оно предоставило Сталину возможность нанести удар по своим политическим оппонентам. Сталин действительно приобрел огромную власть и силу, но они не были безграничными. Убийство Кирова ознаменовало собой начало его неограниченной власти. Кроме того, это убийство заметно усилило параноидальные страхи, давно существовавшие в советском обществе, и обеспечило основу для развития массовой истерии, которая достигла своего апогея во времена Большого террора 1937-1938 гг. Убийство Кирова, казалось бы, подтверждало теорию Сталина об усилении классовой борьбы по мере построения социализма, что требовало усиления бдительности по отношению к классовым врагам. Именно таким был основной смысл письма Центрального Комитета 18 января 1935 г., адресованного партийным организациям. В нем говорилось об уроках, которые следовало извлечь из убийства Кирова. Таким образом, это убийство стало частью идеологического обоснования ужесточения сталинского режима.

В деле Кирова остаются несколько нерешенных вопросов. Например, мы до сих пор не знаем точно, почему Киров отправился в Смольный в день убийства. Есть сведения, что он якобы говорил о своем желании поучаствовать в совещании в кабинете Чудова. Но что именно заставило его поехать в Смольный, не известно. Более того, местонахождение Николаева 1 декабря между его первым и вторым посещением Смольного также не известно. По его словам, он просто «слонялся вокруг» здания. Но не ясно, что именно он делал и кого встретил. Сколько времени прошло между двумя выстрелами Николаева и что случилось в этот промежуток времени также не ясно. Существует некоторая неопределенность по поводу расхождений в показаниях свидетелей, данных в день убийства и в последующие дни. Но, в основном, это не существенно. Сегодня мы можем более точно представить картину того, что случилось непосредственно перед убийством Кирова и после него. Учитывая то, что мы знаем об этом деле из других источников, можно со всей определенностью сказать, что убийство совершил Николаев и только он один. Нет никаких причин полагать, что у него были сообщники или существовал заговор, в котором Николаев был марионеткой.

Конечно, невозможно доказать, что НКВД и Сталин не имели никакого отношения к убийству Кирова. Но исходя из наших сегодняшних знаний нет никаких свидетельств и того, что они были замешаны в нем. Напротив, как мы уже видели, есть много косвенных подтверждений того, что на самом деле они не участвовали в нем. Версия об участии НКВД и Сталина в убийстве Кирова — это не более чем теория заговоров, не подтвержденная какими-либо документами.