Глава 14

СМЯГЧЕНИЕ ЖЕСТОКОСТЕЙ ВОЙНЫ

Среди самых нецивилизованных народов война по большей части носит чрезвычайно жестокий характер и не регулируется никакими правилами; не существует законов ведения войны, нет проявлений благородства или каких-то других норм и обычаев, которые могли бы уменьшить жестокости военных действий. Женщин и детей беспощадно уничтожают, мужчин берут в плен только для того, чтобы подвергнуть их пыткам и затем убить, используется отравленное оружие, вероломство является обычным делом, и пощады не дается никому. С развитием цивилизации появляются некоторые сдерживающие моменты, которые до некоторой степени лишают войну элементов варварства. В связи с этим можно выделить два направления развития: уменьшение жестокого характера самих битв и рост сил, препятствующих возникновению вооруженных конфликтов. В этой и последующих главах мы отдельно рассмотрим обе эти тенденции.

Объявления войны, которое является нашим первым примером смягчения военных действий, у народов, стоящих на низшей ступени развития цивилизации, просто не существует. Основой первобытных войн являются предательство и внезапность нападения (предпочтительно из засады). Первобытная военная тактика заключается прежде всего во внезапности нападения. К лагерю врага приближаются под покровом темноты и нападают на него на рассвете, когда враг крепко спит; возможно также нападение и днем, но тогда оно осуществляется из засады или укрытия и также поражает своей внезапностью. То же самое стремление избежать открытого боя характерно и для морских сражений. Вообще, морские сражения были редкостью, но если они имели место, то обычным способом ведения боя были внезапность и натиск. Эти факты применимы ко всем без исключения нецивилизованным племенам, поэтому нет смысла рассматривать их по отдельности. Народы, стоящие на более высоком уровне развития, также прибегают к такой же тактике. Войны, которые вели древние греки, характеризуются тем же самым: «Внезапное нападение было обычной практикой, и считалось, что для этого требуется особое мужество, особенно ночью, когда военные действия обычно прекращались». Евреи также использовали внезапные налеты, совершали ночные рейды и нападали из засады. И сегодня среди арабов «обычным способом ведения войны является внезапное нападение, чтобы застать врага врасплох». Учитывая все эти факты, введение в практику объявление войны представляло собой значительный шаг вперед. Совершенно очевидно, что, объявляя войну, нападающая сторона дает противнику шанс подготовиться и тем самым лишает себя очевидного преимущества, которое присутствует во внезапности нападения. И это вносит в военные действия элемент благородства. Поскольку у древних людей зачастую не было письменности (а если и была, то не существовало привычных нам средств связи), войну объявляли через посланников или при помощи общепринятых символов. В приложении М собраны примеры объявления войны и использовавшиеся при этом символы.

Еще одним элементом смягчения характера военных действий было введение обычая предписывать, какое оружие и какие способы ведения войны могут быть использованы. При этом оговаривалось, что конфликтная ситуация должна разрешаться при помощи миротворцев или сторонами, непосредственно участвующими в конфликте. Малая война (kutana), которую вело племя ба-мбала и о которой мы упоминали в другой связи, демонстрирует именно такую тенденцию. Это способ разрешения конфликта единственным известным образом и одновременно уменьшения жестокости ведения военных действий. Такая практика наиболее часто встречается при разрешении внутригрупповых конфликтов. Так, бангала сражаются между собой только на палках. Все их семейные конфликты, которые не могут быть улажены путем испытания (имеются в виду «суд божий», когда какое-либо испытание, например огнем, должно было выявить истинного виновника) или переговоров, разрешаются именно таким способом. Сторона, которую вытесняют с «поля битвы», считается проигравшей. Затем она выплачивает победившей стороне оговоренную сумму, и этим дело завершается. У папуасов Торресова пролива существуют аналогичные церемониальные сражения, которые являются способом разрешения конфликтов, если в них участвуют более двух сторон. Как только один участник получает удар томагавком, бой заканчивается и дружеские отношения восстанавливаются.

В Австралии поединки часто используются как средство разрешения как межгрупповых, так и внутренних конфликтов. Если человек наносит рану своему соплеменнику, то по традиции пострадавшей стороне предоставляется право нанести ему такую же рану. Такие преступления, как похищение женщины, тайное бегство с возлюбленным и т. п., вместо того чтобы вовлекать в конфликт разные кланы, разрешаются боем между непосредственными участниками конфликта. Обычно группа членов племени становится вокруг дерущихся, чтобы обеспечить честную борьбу. Как правило, в таких боях нет серьезно пострадавших. Очень часто человеку, обвиненному в убийстве или колдовстве, дается шанс защитить свое доброе имя при помощи оружия. Ему дают щит, чтобы он мог защищаться; затем каждый член племени бросает в него оружие (как правило, копье); если ему удается успешно отбить все удары, то с него снимаются все обвинения. В целом, вне зависимости от того, насколько велика вина человека, поединок или легализованное сражение является обычным способом разрешения конфликта. Бой прекращается после первой пролитой крови. Поскольку исход боя является решением конфликта, нет оснований для начала кровной мести, а значит, тем самым предотвращается серьезное кровопролитие. Точно так же часто разрешаются конфликты между племенами. Чаще всего преступление связано с похищением женщины из другого племени или побегом из одного племени в другое. Нарушившему закон давали щит, и родственники женщины начинали метать в него оружие; если ему удавалось отбить все удары, то он получал право оставить женщину у себя. Иногда вместо этого испытания проводится бой между похитителем женщины и защитником ее чести из ее племени. В случае если каждая из сторон начинает проявлять нетерпение и вмешивается в ход состязания, бой приобретает общий характер и начинается настоящая война между двумя группами. Очень часто межплеменные споры по поводу охотничьих угодий или покушений на чужую территорию также разрешаются при помощи поединка, как правило, между вождями двух племен, и исход боя принимается как окончательное разрешение спора. Иногда, правда, подобные конфликты разрешаются путем боя между одинаковым числом участников с каждой стороны. Иногда люди, обвиненные в нарушении закона, получают приглашение предстать перед собранием всего племени или нескольких племен, и их подвергают испытанию, в противном случае они будут изгнаны из племени и убиты. Человек, получивший такое «приглашение», идет на сход, вооруженный двумя копьями, щитом и бумерангом. Если его признают виновным, то он занимает место напротив пострадавшего и его сторонников, которые начинают метать в него копья, а затем по одному вызывают его на бой. «Поскольку пострадавшая сторона чувствует себя удовлетворенной только после того, как прольется кровь, испытание длится до тех пор, пока он не получит рану».

У маори поединки часто имели место между вождями противоборствующих сторон. Внутри самого племени часто требовали разрешения отдельные «вопросы чести», в основном связанные с женщинами. Пострадавшая сторона наносила три удара копьем по нарушившему закон, который при этом должен был стоять на одном колене. Если последнему удавалось отбить удары, то он поднимался с колен, и бой продолжался уже на равных. «Как только один из сражающихся получал рану, бой прекращался, однако если один из них получал смертельное ранение, то его родственники требовали «удовлетворения» и начиналась общая драка». Мирные эскимосы нашли сходный способ смягчения условий разрешения конфликтов. Когда встречаются две группы эскимосов, то каждая из них выбирает своего представителя (защитника), и они наносят удары друг другу по голове сбоку или по голым плечам, пока один из них не сдастся. Племя не сражается против другого племени, однако – и это применимо даже к случаям, когда все племена находятся в состоянии войны, – бой идет между представителями племен.

У тлинкитов «исход дела решается в результате боя, причем не только при разрешении личных конфликтов, но и для разрешения споров между мелкими племенами. В последнем случае каждая сторона выбирает своего защитника, воины занимают позицию для боя и, хорошо вооруженные, выходят вперед, после чего начинается бой. Люди, собравшиеся вокруг, сопровождают сражение песнями и танцами». Индейцы Британской Колумбии также обычно разрешали конфликты между отдельными людьми, селениями и племенами при помощи поединков. На северном побережье Тихого океана разногласия между отдельными селениями часто разрешались при помощи боя: назначался день «состязания», представители обеих сторон приходили на место сражения в полном вооружении, и начиналась схватка, которая продолжалась до того момента, когда с одной стороны из боя выбывали двое или более видных членов общины. У племени ботокудов (борунов) в Бразилии к конфликту вело любое посягательство на чужие охотничьи угодья, но обычно конфликт разрешался при помощи поединка между представителями конфликтующих сторон. Они сражались на дубинах, пока один из них не признавал себя побежденным. Однако если потерпевшая поражение сторона хваталась за луки и стрелы, то поединок превращался в настоящее сражение.

Гомер приводит чудесный пример подобного поединка. Греки и троянцы торжественно поклялись, что исход войны будет решен в поединке между оскорбленным Менелаем и соблазнившим Елену Парисом (чем, однако, дело не закончилось).

Еще один способ смягчения военных действий появился, когда нецивилизованные народы начали щадить женщин и детей. Многие дикие племена в пылу сражения не делали скидок ни женщинам, ни детям, и примеров тому великое множество. Достаточно привести лишь некоторые из них. Племя ама-коса (Южная Африка) имело обыкновение убивать без разбора всех, в том числе женщин и детей. Фанг не считали зазорным убивать женщин, они даже говорили: «Стрелять в женщину безопасно, она никогда не выстрелит в ответ». Когда на тропу войны вступали приморские даяки, коренные жители острова Борнео (Калимантан), они не щадили ни мужчин, ни женщин, ни даже детей. Почти все племена, снимавшие скальпы со своих врагов в качестве трофеев и на острове Борнео (Калимантан), и в других местах, также не делали различия ни по полу, ни по возрасту в своем горячем желании увенчать себя славой и трофеями.

Во время кровной вражды между племенами в Торресовом проливе пощады не дается никому, а женщин подвергают насилию и убивают. Точно так же поступают и многие полинезийские племена и племена гор Гаро (современный Мегхалая, близ Ассама, Индия). Эскимосы Берингова пролива часто убивают женщин и даже младенцев, чтобы позже они не выросли и «не стали заклятыми врагами». Индейское племя гайда (или хайда, на северо-западном побережье Северной Америки) «было невероятно жестоко по отношению к врагам обоего пола и всех возрастов». Во время военных действий калифорнийские индейцы прикладывали особые усилия, чтобы уничтожить из числа своих врагов женщин; «они говорят, что одна женщина равна пяти мужчинам, потому что со своими собственными женщинами у них всегда слишком много проблем». Пима (штат Нью-Мексико) также не щадили в пылу битвы никого, и то же самое можно сказать и о племенах, живших на севере Мексики. Их убивали и во время конфликтов между племенами арабов, пока пророк Мухаммед не запретил это. «Монголы-кочевники убивали своих пленных, невзирая на их пол и возраст».

Учитывая все вышесказанное, большим шагом вперед в гуманитарном плане стал момент, когда начали щадить женщин и детей. Ба-гуана, которые обычно не берут пленных и не щадят своих врагов, тем не менее делают исключение для женщин, которых держат в плену до окончания войны. Масаи, которые убивали всех без исключения мужчин и мальчиков, редко поступали так с женщинами. Кафры (банту) также щадят женщин и детей. Точно так же поступает и племя оромо (галла) в Эфиопии, причем зачастую это правило распространяется на купцов и священнослужителей. Багешу считали, что «женщины могут идти куда им вздумается, не встречая никакого противодействия, даже когда кланы находятся в состоянии войны друг с другом». Гуанчи (Канарские острова) считали «недостойным и низким убивать женщин и детей своих врагов, поскольку, по их мнению, они слабые и беззащитные, а потому – недостойные объекты для ненависти и мщения».

Хотя аборигены Торресова пролива в период кровной вражды не щадили ни женщин, ни стариков, ни детей, они делали для них исключение во время охоты за скальпами, когда не убивали и не брали женщин в плен (и не причиняли им вообще никакого вреда). «Если мужчину уличали в таких действиях, ему говорили: «Мы пришли сюда сражаться, но не насиловать», и такого мужчину убивали». Жители Самоа считали убийство женщины проявлением трусости. Во время войн между европейцами и тасманийцами, когда местные женщины часто становились объектом жестокого отношения со стороны европейцев, тасманийцы не причинили вреда ни одной белой женщине, хотя часто заставали их врасплох в жилищах.

В войнах между племенами куки (Ассам и Бенгалия; в Западной Бирме они называются чин) детей щадили. Состояние постоянной кровной вражды между ангами и нага несколько смягчается обычаем не причинять вреда женщинам. «Во время их беспрерывных войн женщины противоборствующих племен навещают друг друга, даже если они живут в самых разных поселениях, и при этом они не боятся подвергнуться насилию». Уважение к представительницам слабого пола характерно также для индейцев виннебагов и сиу, и абипоны (индейцы, жившие в области Чако, Аргентина), как считается, «не причиняли вреда тем, кто не мог воевать, и забирали с собой невинных детей, не причиняя им вреда».

Древние греки также часто убивали мужчин, но давали пощаду женщинам и детям, которых обращали в рабство (как и оставленных в живых мужчин). Бедуины всегда проявляли уважение и галантность по отношению к женщинам. «Вне зависимости от того, когда произведено нападение на лагерь – ночью или днем, они всегда с уважением относятся к женщинам; по крайней мере, до настоящего времени мы не знаем примеров посягательства на их честь... однако иногда, когда военные действия становятся особенно ожесточенными, их могут лишить всех украшений, которые нападающие заставляют женщин снять с себя. Это правило неизменно соблюдается ваххабитами, когда они захватывают лагерь врага: они приказывают женщинам снять с себя одежду и все украшения; при этом они стоят на некотором расстоянии от женщин, повернувшись к ним спиной».

Некоторые другие обычаи, регулирующие ход военных действий между нецивилизованными народами, свидетельствуют о том, что и этим людям тоже были присущи некоторые элементы благородства. Например, гонды (Индия) перед началом военных действий разрешали своим врагам завершить религиозную церемонию, в которой те просили богов помочь им в грядущей борьбе. Сами гонды также проводили сходные ритуалы. На Канарских островах во время военных действий места отправления религиозных обрядов считались неприкосновенными. Перуанцы требовали от побежденных только подчинения их воле, но к богам покоренного народа всегда относились с уважением. Кафры (банту) воздерживались от того, чтобы морить голодом своих врагов. Жители Фиджи никогда не вырубали фруктовых деревьев своих противников, если только упрямство последних не слишком затягивало военные действия. Лушаи (мизо, Индия), которые во время войны совершали набеги на деревни своих противников, тем не менее считали убийство людей, обрабатывающих земли, недостойным действием. «Нападение на землепашцев считалось нечестным поступком, – пишет полковник Шекспир, – поскольку, как сказал мне один из вождей, как могут жить люди, если будет невозможно возделывать землю?» В некоторых областях Новой Гвинеи, «если женщина набросит свою одежду на раненого мужчину, он считается в безопасности». Маори считали недостойным нападать на спящих, и во время боя они часто проявляли благородство по отношению друг к другу. Вот что говорит Смит об аборигенах Виктории (Австралия): «Они воюют честно, открыто и по-мужски. Племена, которые находятся в состоянии войны, не считают возможным воспользоваться слабостью противника, а как только они заключают мир, обе стороны примиряются друг с другом и вместе ухаживают за ранеными». Желание некоторых австралийских племен уравнять шансы воюющих сторон столь сильно, что они давали оружие невооруженным европейцам, прежде чем напасть на них.

Многие нецивилизованные племена смазывают оружие ядом, чтобы сделать его еще более смертельным. Возможно, это объясняется тем, что в противном случае их оружие зачастую абсолютно неэффективно. Более совершенное оружие, такое как меч (сабля) или ружье, пришедшее на замену старому, положило конец этой практике. Однако примечательно, что некоторые племена, использующие несовершенное оружие, все равно воздерживаются от использования ядов.

Например, тангале используют отравленное оружие при охоте на слонов, но не во время войны. Нага вообще редко смазывали ядом свои стрелы, и один из нага сказал Холкомбу, что «было неправильно использовать отравленное оружие, если только оно не было нацелено на женщину». Кодекс законов Ману (древняя Индия) запрещал использовать отравленные стрелы. Ацтеки также не пользовались отравленными стрелами, потому что они стремились скорее взять врага в плен, а не убить его. Они пользовались отравленными стрелами только при охоте на птиц. У греков эпохи Гомера «боги запрещали поголовное истребление врага и использование отравленного оружия; как гласит миф, один из героев отправился в путешествие, чтобы добыть яд для своих стрел, но человек, к которому он обратился с этой просьбой, не дал ему яда, поскольку уважал волю богов».

Другие правила ведения войны содержали осуждение предательства и считали некоторые способы ведения военных действий нечестными. Так, когда двое всадников из противоборствующих племен бедуинов бросали вызов друг другу, «никто из сопровождавших их не имел права вмешиваться в бой, потому что это считалось бы предательским шагом». Законы древней арийской Индии Ману также определяли правила ведения войны. Помимо того что эти законы запрещали использовать отравленное оружие (стрелы), согласно этим законам, нельзя убивать тех, кто сдался в плен, безоружных или раненых врагов. «Всадник или воин, сидящий в колеснице, не имеет права убивать пешего воина. Запрещено убивать противника, если он устал, того, кто спит или просто лежит на земле, а также воина, спасающегося бегством, или того, кто уже повернул свое оружие против врага. Также нельзя менять законы или религию побежденных». Племя гондов (Южная Индия) восстало, и против них были брошены силы полиции; они приготовили камни, чтобы загородить дорогу, ведущую к их деревне, но оставили свои тылы незащищенными, и, когда полицейские силы вошли в деревню с тыла, гонды стали протестовать против столь нечестного поступка. Хейл объясняет практику использования пыток ирокезами их желанием показать, что определенные методы ведения войны являются нечестными, и не допустить их использования. В некотором отношении тактика ведения войны китайцами довольно далеко ушла от нецивилизованного предательства. «При Нимбо (к югу от Шанхая) в 1842 году, когда китайцы напали (! – Ред.) на войска англичан (английских интервентов, развязавших войну 1839 – 1842 гг. за право свободы контрабандной торговли опиумом, выкачивания из Китая серебра и золота и массового превращения китайцев в наркоманов. Британские интервенты одержали победу. – Ред.), они несли над своими головами зажженные фонари. В 1857 году они оставались в своих траншеях, не защищенные от ядер и пуль, или даже в своих джонках, пока их не вынудили вступить врукопашную с врагом или пока по ним не открывали огонь из тяжелой артиллерии. После этого они сдались, выражая при этом свое возмущение предательской тактикой врага». Какими бы наивными ни казались эти примеры, они тем не менее представляют собой значительный шаг вперед по сравнению с нецивилизованными способами ведения войны.

Состояние непрерывной межгрупповой вражды, в которой находятся многие племена и при которой человек не может чувствовать себя в безопасности за пределами своего поселения, несколько смягчилось с появлением обычая считать неприкосновенными послов (посланников) или отдельных представителей племен. «У каждого племени Австралии есть свой представитель, чья жизнь, когда он выполняет свои обязанности, является священной и в мирное время, и во время войны». Обычно в роли таких посланников выступают старейшины племени, которые хорошо известны и в других племенах, однако часто функция посланников возлагается на женщин. Посланники передают новости от племени к племени и назначают даты встречи для общей охоты, ритуальных танцев, сражений и разрешения конфликтов. «Женщин выбирали для этой роли потому, что их не могли предательски похитить или убить, как это бывало с мужчинами... В целом к членам представительской миссии относятся как к почетным гостям. Принимающая сторона обеспечивает им еду, а когда после недельного пребывания в соседнем племени они начинают собираться домой, их одаривают самыми разными подарками».

Эти австралийские курьеры носят с собой зазубренную палку, которую также называют посохом посланника, в качестве своеобразной подсказки и помощи для собственной памяти. По внешности посланника почти всегда можно сказать, какие новости он несет: о смерти, сражении, похищении женщины или какие-то другие известия. Если посланник сообщает о предложении мира, он несет с собой плед; если об искупительной битве – он несет с собой щит; если сообщает об организации военной кампании, он несет копье; если извещает о церемонии инициации, посланник имеет при себе рог. Когда посланники находятся при выполнении своих обязанностей, их жизнь считается священной и неприкосновенной, и даже во время боевых действий они могут свободно (и даже без оружия) передвигаться между племенами. Если местный житель выступает в качестве посланника белого человека, он пользуется тем же самым иммунитетом. В этом случае само послание пишется на клочке бумаги, который прикрепляется на конце палки с расщепленным концом. «Неся ее перед собой, он может спокойно проходить по территории врага, потому что таким образом показывает, что он – посланник белого человека и что, если ему причинят вред, племя белого человека будет очень разгневано». Неприкосновенность посланников подкрепляется и обеспечивается силой, потому что убийство посланника считается гнусным преступлением, и за преступлением следует немедленное отмщение. Эта традиция столь прочно укоренилась, что убийства посланников крайне редки и являются исключением из правила. Короче говоря, должность и положение такого посланника вполне сравнимы с должностью и положением послов, герольдов или знаменосцев у цивилизованных народов.

В Океании сообщение между племенами также осуществляется при помощи своего рода герольдов, в качестве которых выступают пожилые женщины, однако эта практика там не столь распространена, как в Австралии. На островах Самоа во время войны все возможные сообщения передаются именно женщинами, которым даже разрешается свободно передвигаться между поселениями разных племен. На острове Новая Гвинея женщины также выступают посредниками между воюющими сторонами. У нигерийских охотников за головами, «когда одна сторона устает от войны, женщины из другого племени, которые замужем за мужчинами этого племени, отправляются к своим родным с предложением мира. Естественно, их жизнь священна и неприкосновенна, потому что у них есть защитники и с той и с другой стороны». В племени ба-гуана послом выступает сам вождь, и противник с уважением относится к нему. У племен, говорящих на эве, «символом его [посла] власти и полномочий является палка с посеребренным наконечником, и этому символу оказываются те же почести, что и самому человеку, которому он принадлежит. Этот символ является почти священным, и убийство посланника, имеющего этот символ, считается неслыханным преступлением. Такая практика гарантирует безопасную и беспрепятственную передачу сообщений в стране, где средства сообщения не развиты, а передвижение по территории весьма опасно».

У американских индейцев вампум (ожерелье из раковин) считался признанным паспортом, которым пользовались посланники в своих путешествиях между племенами. Более того, каждая деревня имела свою трубку мира, и тот, кто путешествовал с этой трубкой, пользовался иммунитетом, даже когда находился на территории врага. Народы науа (ацтеки и другие, Мексика) имели достаточно развитую курьерскую службу. Курьеры доставляли сообщения по назначению и в мирное время, и во время войны. Их одежда свидетельствовала об особом положении, и, более того, они имели при себе особые знаки отличия. Мексиканцы также использовали послов в общении с другими народами. «Их личности считались священными, и обычно принимающая сторона относилась к ним с почтением и уважением; их размещали со всеми удобствами, одаривали цветами и курили в их честь благовония. Если же послам наносилось оскорбление, то это было достаточным поводом для войны». Для сообщения между враждебными армиями древние греки использовали своего рода герольдов, «которые беспрепятственно передвигались между лагерями воюющих сторон, и, очевидно, их личности были неприкосновенными. Судя по всему, такие глашатаи имели также отличительные знаки, по которым их было легко узнать. Их называли «божественными». Столь же уважаемыми людьми были и послы.

Жестокость военных действий смягчается также признанием нейтральных или невоюющих сторон. Так, у нецивилизованных народов кузнец всегда пользовался правом на неприкосновенность. К кузнецам часто относятся с суеверным ужасом и благоговением, и по этой причине, а также из желания получить определенную пользу от их знаний и умений их щадят. Часто кузнецы жили на нейтральной территории. Эскимосы Берингова пролива в определенных случаях признавали нейтралитет некоторых категорий людей. «Если у человека были родственники во враждебном племени, то обе стороны уважали его нейтралитет. В этом случае человек, лицо которого было зачернено, имел возможность безбоязненно находиться на территории обеих воюющих сторон во время перемирия».

Африканское племя баконго также уважает нейтралитет, если только он каким-то образом обозначен; «берется пальмовая ветвь и кладется в доме или городе на видном месте. Этот символ используется человеком или городом, чтобы обозначить абсолютный нейтралитет в любой локальной войне, и является гарантией уважения со стороны воюющих сторон».

Что касается племени бабунда (Африка), то «белые люди или их слуги, как правило, могут путешествовать по регионам, где идет война, поскольку местные жители вполне могут решить все свои проблемы между собой и, как правило, уважают нейтралитет белых людей». Какой бы жестокой ни была война, которую ведут берберы и в которой всех пленников убивают, она тем не менее смягчалась одним исключением, которое распространялось на марокканских евреев. Обычно они пользовались иммунитетом: их не грабили и не убивали, несмотря на то что никакого эффективного управления в этой стране не существовало. «В их случае действовала система так называемого «дебеха», или жертвоприношения. Проще говоря, предки еврейских семей благодаря жертвоприношению попали под покровительство определенных берберских семей за некоторую ежегодную плату. Любой вред, причиненный такому еврею, считался личным оскорблением, и бербер-покровитель вступал в конфликт, как если бы это касалось лично его. Система работала отлично, и в этих диких районах евреи жили в большей безопасности, чем в других районах Марокко, где не признающие законов арабы грабили и третировали их». Эта «купленная» безопасность имеет параллели в средневековой Европе.

Некоторые дикие племена также признают нейтральную территорию. Когда возникал конфликт у лухупа (Индия), «противоборствующие стороны заключали соглашение о границах, в пределах которых они могут убивать друг друга». На острове Эфате (Вате), Новые Гебриды, сразу после начала военных действий «определяли особые тропинки, которые местные жители называли «тропами мира», или нейтральной территорией, а оставшаяся территория считалась «опасной», так сказать «ничейной землей». Австралийцы, с их любовью к массовым сборищам, считали необходимым ограничить территорию, на которой могут вестись военные действия. Точно так же на берегах реки Грегори (к югу от залива Карпентария) они определяли нейтральную территорию, 150 миль (241,3 км) длиной и 50 миль (80,4 км) шириной, которая по согласию нескольких племен была предназначена для массовых собраний.

Поскольку война мешает торговле, племя ба-мбала устраивало рынки на нейтральной территории (на этих рынках торговали представители нескольких племен). Племена побережья близ Лоанго объявили нейтральной территорию острова Илонго, где можно было хранить ценные вещи. Причем туда мог беспрепятственно добраться любой человек.

Огнеземельцы с мыса Горн также определили большую территорию между своими «ордами» как нейтральную. Это лишало войну ее разрушительного элемента и вообще уменьшало количество военных конфликтов. Древние мексиканцы, как правило, в каждой провинции вели боевые действия на строго определенной, ограниченной территории – на ней никто и никогда не занимался сельским хозяйством. Все эти примеры свидетельствуют о попытках смягчить неудобства, причиняемые войной, чтобы люди могли лучше адаптироваться к сложным условиям.

Дикие племена не всегда ведут войну до победного конца, когда пощады не дают, а переговоры о заключении мира невозможны ни при каких условиях. Мирные договоры заключаются, а для выражения мирных намерений используются различные знаки и символы. Более того, эти знаки и символы являются объектом глубочайшего уважения. У эскимосов, которые живут у Берингова пролива, считается, что «если военные действия велись слишком долго, так что воюющие стороны устали, или проголодались, или слишком хотят спать, на палку с одной стороны вешают шубу в знак перемирия, во время которого стороны отдыхают, спят, едят, а затем возобновляют бой». Племена, которые посещал в Северной Америке Катлин, поднимают белый флаг из кожи или полотна в качестве нерушимого мира. Индейцы юта использовали шкуру оленя как знак перемирия; индейцы, жившие в устье Миссисипи, обозначали свои мирные и дружеские намерения, поднимая над головой небольшой брусок побеленного дерева. У оджибва, омаха, сиу и других племен символом мира была трубка, и именно она использовалась вместо белого флага мира.

Послы племен приносили ее с собой, когда шли с предложением мира, и «враг обычно с уважением относился к человеку, несущему трубку мира, точно так же, как человека, идущего с белым флагом в руке, уважают так называемые цивилизованные люди».

Юкатеки, жившие в Центральной Америке, обращались к испанцам с предложением прекратить военные действия, отбросив в сторону оружие и поцеловав кончики пальцев, которыми они только что дотронулись до земли. Чтобы выразить свою покорность, проиграв битву, или чтобы предложить мир, нага берут пригоршню земли и травы и, подержав эту горсть на голове, кладут ее на край ножа и жуют губами – это одно из наиболее ясных и безоговорочных толкований метафоры «жевать землю». По дороге к Ниао (Джайпур) Вудторп увидел на земле барельеф с забавной глиняной фигурой мужчины с яком, обращенным мордой в сторону Сенуа. «Предположительно, это изображение должно было показать, что мужчины Ниао были готовы договориться с Сенуа, эти две стороны в то время находились в состоянии войны. Еще один способ выразить желание уклониться от гнева приближающегося врага и вынудить его сесть за стол переговоров – связать двух коз (а иногда и яка) и оставить их на тропе, по которой приближается враг. Это был всеобщий символ мира, лист пальмы, посаженный в неблагодатную почву».

Масаи используют траву как знак мира, и «частью одежды женщины является пучок травы, который они привязывают к поясу либо под свои железные кольца (многочисленные кольца, надетые на руки, шею (так, что уже не снять), являются признаком женщин масаи), чтобы он был под рукой, когда выпадет случай выразить свое дружелюбие». Баганда в знак того, что они сдаются, предлагают копья и щиты, сделанные из корня каштана. Кикуйю в знак мира плюют на ладони. На островах Фиджи действуют различные способы обращения с предложением о мире. В некоторых районах зубы кита являются очень ценной вещью и одновременно – знаком мира; в других районах завоевателям преподносят корзину с землей, чтобы выразить желание прекратить враждебные действия. В некоторых частях Новой Гвинеи если одна сторона желает мира, то воины стреляют из лука в воздух или ломают луки. Они также могут махать зажатыми в руке пучками травы. Среди многочисленных символов мира, используемых папуасами, является жевание ореха бетеля (а также обмен такой жвачкой), кроме того, к ногам победителя кладется пирог из саго и фруктов.

В районе Торресова пролива выражением желания заключить мир был кокос в одной руке и зеленая ветвь в другой. А среди якутов символом мира и дружеского расположения были кумыс и мясо, которые раздавали гостям.

Правила войны, которых придерживались маори, позволяли время от времени заключать мирные договоры. «Если крепость была окружена и осаждена, для нападающих было вполне обычным делом посещать лагерь осажденных, и при этом их жизнь была в полной безопасности. Когда одна из воюющих сторон желала мира, она высылала глашатая, имевшего родственные связи с обеих сторон, к противоположной стороне с предложением мира. Знаком перемирия была зеленая ветвь дерева. В Юго-Восточной Австралии, где преобладает язык знаков, некоторые жесты означают, что соответствующая сторона имеет самые мирные намерения. В Центральной Австралии воюющая сторона направляла связки зеленых пальмовых веток или охру как символ мира». Перемирия были нередки и у древних греков, и, когда заключался мир, стороны давали священные клятвы и приносили жертвы в знак прекращения боевых действий.

В «Илиаде» дважды упоминаются соглашения между нападавшими и осажденными относительно того, что город должен быть сохранен, а половина всего имущества города должна быть отдана врагу. «Так было лучше для жителей города, чем потерять все и самим попасть в плен к врагу, и это также было гораздо более выгодно для осаждающих, ведь при штурме их потери могли быть весьма значительны, а сокровища города будут по большей части уничтожены».

Мирные договоры заключались, и в целом они честно соблюдались многими первобытными племенами. Заключение договора неизменно сопровождалось торжественной, впечатляющей церемонией, поскольку в отсутствие письменности или какого-то другого способа фиксирования событий надо было как-то сохранить в памяти сторон условия договора. Племена нанди (север Кении), заключая договор, использовали череп осла, который по очереди разрубали топором представители обеих высоких договаривающихся сторон. «После этого представители сторон выступают с речами, в которых объявляется, что нарушивший данный договор будет уничтожен, как только что разрубленный череп». Масаи и лумбва однажды заключили мир, обменяв ребенка из племени лумбва на ребенка из племени масаи; после этого каждая из матерей воспитывала ребенка другой. «Это считалось самым наилучшим способом заключить длительный мир». Если два противоборствующих клана племени багешу желают заключить мир, «вожди встречаются в каком-то месте и садятся; затем приносят собаку – один берет ее за голову, а второй – за задние ноги, в то время как третий человек разрубает ее большим ножом пополам. Затем части собаки выбрасывают, а оба клана могут без страха общаться друг с другом». В других районах Африки, чтобы заключение мирного договора осталось в памяти бывших врагов, в жертву приносят животное – обычно овцу или козу, сопровождая жертвоприношение соответствующей церемонией. В Южной Африке в знак заключения мира племена обменивались козами и быками. Племя кавирондо заключает мир у корней священного дерева. Таким образом, этому договору придается религиозное значение, и, какая бы сторона ни нарушила договор, духи покарают их.

Жители Гавайских островов и Таити плетут венки из зеленых ветвей и помещают их в храме, призывая гнев богов на ту сторону, которая нарушит договор и забудет о перемирии. При заключении мира между враждующими племенами приморские даяки делают большую деревянную фигуру единорога и обкладывают ее сигаретами, которые во время церемонии торжественно раскуривают все присутствующие мужчины. В других районах острова Борнео (Калимантан) мир заключается посредством обмена жемчугом или другими ценными предметами, который сопровождается шутливым боем. На Новых Гебридах обычным символом перемирия между двумя деревнями является плата свиньями. Обычно эта церемония приобретает форму театрализованного боя, и та деревня, которая платит компенсацию в виде свиней, считается проигравшей, и тем самым подводится некая база под эту процедуру.

Папуасы Новой Гвинеи скрепляют мирный договор совместным застольем и раскуриванием трубки, а также принесением в жертву собак и других животных. На острове Тимор обязательным условием мира было возвращение голов, захваченных каждой стороной. Восстановление дружеских отношений отмечается шумным пиром, который завершается обильными возлияниями и дикими плясками.

В Индии ангами, клянясь в вечном мире, зажимают между зубами рукоятку копья или другого оружия, давая тем самым понять, что если они нарушат условия соглашения, то готовы пасть жертвами этого оружия. Иногда представители враждующих сторон, встречаясь, обмениваются копьями, пьют вместе вино, после чего убивают какую-либо домашнюю птицу, тем самым окончательно закрепляя мирный договор. В своих горах вожди враждовавших нага могут объявить о заключении мира, выпив за здоровье друг друга. А вот у маори вожди воюющих сторон обмениваются плоскими битами, клянясь тем самым в своих мирных намерениях и дружелюбии. Гуанчи с Канарских островов честно выполняли все пункты договора, и «бессовестное предательство иностранцев (испанцев. – Ред.) было для их нецивилизованных врагов (то есть гуанчей) источником безмерного удивления».

У американских индейцев мирные договоры обычно заключались послами враждовавших племен, которые приносили с собой трубку мира. Трубку торжественно передавали от человека к человеку (точнее, изо рта в рот), причем каждый выдувал дым в определенном направлении, и при этом произносились слова клятвы. В некоторых случаях происходил обмен подарками, и церемония заканчивалась пиром, который длился несколько дней. Для той же цели использовался и вампум, причем у него было то преимущество, что это был достаточно долговременный способ фиксирования событий. Говорят, что Гайавата изобрел не вампум, а плетеный пояс, который имел функцию верительной грамоты посла, пришедшего с миром. Что касается вампума, то он часто использовался гуронами и ирокезами, чтобы зафиксировать мирный договор не только с другими племенами, но и с белыми людьми. До сих пор существуют многие из упомянутых выше старых «договорных» поясов: орнамент и символы, изображенные на них, говорят о сути и условиях различных соглашений.

Индейцы никогда не считали договоры «клочком бумаги», для них они были священными и неприкосновенными, на договорах лежало благословение богов. Индейцы очень редко нарушали клятву. «Официальный обмен документами между индейскими племенами, обставленный таким образом, чтобы на постоянной основе фиксировать содержание договора, является обычаем, который мог возникнуть только в общинах, для которых держать данное слово было в целом привычной и устоявшейся традицией в государственных делах». Например, пояс Альянса четырех наций, который говорит о договоре между виандотами (гуронами) и тремя алгонкинскими племенами, свидетельствует о силе этого соглашения, воплощенной в торжественности этого пояса, в том смысле, что «этот договор оставался в силе между четырьмя народами, несмотря на войны и изменения в правительствах их белых покровителей, а также в течение всех перипетий заговора Понтиака (Понтиак, ок. 1720 – 1769, – вождь алгонкинского племени оттава. В 1760-х гг. возглавил сопротивление индейцев англичанам (что было использовано Францией в войне 1756 – 1763 гг.). После захвата Англией французской Канады в 1763 г. возглавил восстание алгонкинских племен против Британии, одержал ряд побед, но в 1766 г. был вынужден заключить мир. Предательски убит. – Ред.), в который в той или иной степени были втянуты все индейцы в течение более ста лет, с первой декады XVIII века и до последней декады века нынешнего, то есть XIX века».

Более того, индейцы были верны своим договорам, заключенным с белыми людьми, которые, правда, не всегда демонстрировали такую же честность. Ирокезы поддерживали «цепь соглашений» с англичанами в течение целого столетия, не нарушая его, а договор, заключенный с Пенном, фактически устанавливал «длительный и прочный мир», как о том свидетельствует пояс Пенна.

Еще один прекрасный пример смягчения военных действий можно увидеть в отношении к пленным. Некоторые дикие племена вообще не брали пленных и убивали и женщин, и детей.

Жители Фиджи следовали принципу: убивай женщин и детей – ведь в войне их целью было уничтожить врага, искоренить его окончательно и не дать женщинам и детям стать мстителями, которые впоследствии обрушатся на них самих. В целом война у негритянских народов была «нацелена на самые практичные объекты, имея в виду уничтожение врага. Отсюда невысокая цена человеческой жизни». Индейцы омаха также никогда не брали пленников. «Они стремились убить врага, а не взять его в плен... Война означала уничтожение». Многие другие племена не брали пленников вообще либо брали их, чтобы съесть или принести в жертву. Как мы уже видели, первое смягчение этой дикости произошло, когда стали щадить женщин и детей. Поэтому они и стали военнопленными. Действительно, древние войны в основном характеризуются тем, что мужчин убивали, а женщин уводили, делая рабынями (наложницами, работницами). Причем примеры такого можно видеть и среди диких народов, и среди вполне цивилизованных.

Племена, недостаточно развитые для того, чтобы содержать пленников в качестве рабов, практиковали усыновление. Тем самым они могли частично компенсировать потери, понесенные ими в войне. Обычно усыновлялись дети, поскольку они более восприимчивы и покладисты, чем взрослые, и вполне могли стать лояльными членами племени.

Куки (чин) в своих войнах щадили только детей, которых они усыновляли. «Как правило, племена мекео не брали пленных, и, судя по всему, когда делалось исключение, пленниками всегда были маленькие дети, которых усыновляла деревня человека, взявшего их в плен». Дааки часто никого не щадили, но в виде исключения забирали детей. Курнаи (Австралия, Новый Южный Уэльс) в то время уже щадили детей и брали их в плен.

К усыновленным детям обычно относятся хорошо, как к родным членам семьи. Например, у жителей Андаманских островов «к ребенку, который не пострадал в битве, относятся хорошо в надежде, что он (она) станет в конечном итоге членом племени человека, пленившего его (ее)». Абипоны (Южная Америка, район Чако) относились к приемным детям с добротой и вниманием. Говорят, что индейцы чарруа (жили в западной части современного Уругвая, на берегу Ла-Платы, а также в Бразилии до реки Парана-Ибикуй. – Ред.) были столь гуманны по отношению к испанским женщинам и детям, которых они взяли в плен и «усыновили», что «удивительно, насколько часто испанские писатели пишут о нежелании своих соплеменников здесь и в других частях Южной Америки возвращаться к испанцам после освобождения». Банкрофт говорит о диких племенах Мексики: «Маленьких детей очень часто оставляли в живых, и они даже сражались в рядах взявших их в плен людей; чтобы ожесточить их юные умы и лишить их чувства привязанности к собственному народу, маленьким детям давали напиток из мозгов и крови их убитых родителей». В Южной Америке минуаны и пуэльчи (район аргентинской пампы. – Ред.) иногда принимали в свои племена пленников вместо того, чтобы убивать их. Вообще подобное «усыновление» было распространено и среди североамериканских индейцев, особенно среди племен, живших в восточных лесных массивах, где рабство было не так распространено, а к приемным детям относились как ко всем остальным членам племени.

Взятых в плен мужчин обычно убивали, но иногда и их оставляли в живых. В прошлом в Виргинии обычно перед началом войны к вражескому племени направляли гонца, чтобы оговорить, что в случае поражения все, сдавшиеся в течение двух дней, будут оставлены в живых. На острове Новая Каледония, в южной части Тихого океана, «начинали проявляться зачатки гуманизма: например, если в разгар битвы вождь желал пощадить любую конкретную жизнь, это желание выполнялось, и к данному человеку относились с уважением. Этого же пленника впоследствии могли принять в племя, если вождь давал на то свое согласие». Маори в Новой Зеландии имели сходный обычай. Вождь победившей стороны мог назвать имена нескольких воинов из числа врагов, которые (если они примут это приглашение) могли присоединиться к победителям, и к ним в этом случае относились как к гостям, причем очень уважаемым, а не как к пленникам.

Право получить убежище дает еще одну возможность сохранить жизнь врагам мужского пола. У индейцев осаджей существовал обычай: если враг попадал в лагерь и просил вождя о пощаде, последний был обязан помочь ему. Если беглец съедал горсть еды из котелка вождя, он был в безопасности. «После этого он мог беспрепятственно передвигаться по лагерю. Подобное положение вещей сохранялось, пока он находился в племени, но оно переставало действовать, если он возвращался домой. Среди некоторых индейских племен конкретная деревня или клан имели право укрывать у себя или защищать беглеца; в других же племенах укрытием считалось жилище вождя». В Западной Африке «древним и общепринятым обычаем был следующий: беженец, дотронувшись до колен вождя любого другого племени, мог претендовать на его покровительство. Вождь был обязан согласиться на его просьбу. Взятое на себя таким образом обязательство было священным». В Индии у лушаи убежищем служил дом вождя. Жители Гавайских островов устраивали места, где могли укрыться беженцы, и там враги всегда могли найти защиту. У диких народов право убежища часто связывается с могилой вождя. Так, на островах Тонга, землях кафров (банту), в Британской Восточной Африке и в некоторых районах Западной Африки могила вождя или храм, возведенный над ней, давала беглецам убежище, где они могли не опасаться нападения, ведь безопасность была гарантирована духом вождя.

Первый шаг к тому, чтобы брать в плен врагов мужского пола, а не убивать их, вряд ли можно считать примером смягчения жестокостей войны, поскольку пленников подвергали пыткам, обезглавливали. Это особенно верно в отношении племен, недостаточно развитых, чтобы иметь рабов. Не зная, что делать с пленниками, они пытали их ради развлечения и по другим причинам. Это может казаться меньшей дикостью, чем простое убийство и поедание, но, поскольку обычно пытка заканчивалась гибелью жертвы, ни о каком облегчении участи пленников речи тут не идет. Многочисленные примеры пыток военнопленных приведены в приложении Н.

Некоторые племена, традиционно подвергающие пыткам пленных, тем не менее имеют обычаи (иногда весьма благородные), которые смягчают эти жестокости. Некоторые племена Африки и Северной Америки обмениваются пленными вместо того, чтобы убивать их. Однако более распространена практика, когда пленников держат ради выкупа, а если его не получают, то пленных убивают. Обычно такая практика встречается в Новой Гвинее, Центральной Америке и других регионах, часто в Африке и Северной Америке. А у древних греков это вообще было обычным делом. Американские индейцы имели и другие обычаи, благодаря которым пленники избегали пыток и могли сохранить жизнь. Так, в нижнем течении Миссисипи иногда «молодая женщина, которая, возможно, потеряла мужа на войне, увидев пленного, абсолютно обнаженного, так что он не мог скрыть свои недостатки (если они были), требовала, чтобы он стал ее мужем, и его отдавали женщине сразу же». Хотя шошоны обычно пытали своих пленников до смерти, «пленников мужского пола, которые отличились в бою, часто отпускали, не причинив им вреда».

Иногда пленнику давался шанс получить свободу. Многие индейские племена подвергали своих пленников мучительным испытаниям и сохраняли им жизнь, если они проходили это испытание. Очень часто это испытание принимало форму гонки-преследования. Пленник должен был пробежать между двумя рядами воинов, вооруженных битами, томагавками и другим оружием; ему сохраняли жизнь, если он успевал добежать до дома вождя или какого-то другого рубежа. Этот обычай был распространен среди восточных племен, хотя и в других регионах индейцы сохраняли жизнь пленникам, которые выживали, пройдя через это испытание. Ацтеки, как и римляне, устраивали нечто вроде гладиаторских боев, победителям которых даровалась свобода. Право сражаться за свою свободу давалось, однако, только тому пленнику, который был известным воином или человеком благородной крови. Этой чести не удостаивались воины низшего ранга. Пленник, вооруженный щитом и коротким мечом и привязанный за одну ногу, должен был сражаться с полностью вооруженным воином или военачальником. Мало кто мог победить в таком состязании, но если пленнику это удавалось, то ему даровали свободу, возвращалось все, захваченное у него в бою, и, увенчанный славой, он возвращался на родину. Смягчение жестокостей войны, однако, получило наибольшее развитие после возникновения рабства. «Тот момент, когда первый завоеватель пощадил свою жертву, чтобы постоянно использовать пленного на производительной работе, имел огромное историческое значение». Рабство положило конец убийствам, а также явилось причиной смягчения и уничтожения пыток, которые могли бы уменьшить эффективность использования пленника как рабочей силы. «Насколько рабство улучшило судьбу пленников, видно из того факта, что существовали переходные случаи, где стоял вопрос: рабство или смерть». У индейского племени нутка «все пленники, не подходившие для того, чтобы быть рабами, обезглавливались». Тлинкиты «либо убивали военнопленных, либо делали их рабами». Хотя индейцы Британской Колумбии, жившие в глубине материка, обычно подвергали своих пленников жестоким пыткам, все же «система пыток постепенно стала менее жестокой, чтобы сохранить жизнь будущим рабам». Дагомейцы, которые относились к пленникам с жестокостью и равнодушием, все же делали исключение тем, кто предназначался для рабства. В племени ба-йака «пленников продавали как рабов, а если они ранены или болели, то их лечили в первую очередь». Один писатель говорил, что в Бенине «до начала работорговли царь и богачи уничтожили много рабов и всех военнопленных, однако с тех пор, как им нашлось выгодное применение (обмен на западные товары), в жертву стали приносить только больных и увечных, а также тех, с кем ничего не могли сделать». Маори, о жестокости которых ходят легенды, хладнокровно убивали всех военнопленных, за одним исключением – кроме тех, кому было уготовано рабство (а также отложенное съедение – на ближайшем празднике).

С развитием сельского хозяйства появилось организованное рабство военнопленных. Таким образом, именно прогресс сельского хозяйства заложил основу для одного из величайших смягчений жестокостей войны. Рабство заставило ценить человеческую жизнь. Стало более выгодно превращать пленников в рабов, чем съедать, пытать или усыновлять их. Поэтому рабство «в свое время и в соответствующих обстоятельствах» стало вехой в улучшении человеческих отношений». Действительно, оно было значительным шагом вперед именно в гуманитарном плане.