Наличие крупной вражеской группировки и ее мощного плацдарма на подступах к столице советского государства заставляло руководство Советского Союза, командование Красной Армии в течение 15 месяцев проводить операцию за операцией, чтобы ликвидировать опасность, угрожавшую Москве. Правительство фашистской Германии, верховное командование вермахта, в свою очередь, не хотело расставаться с очень удобным плацдармом в центре Восточного фронта, всеми силами и средствами пыталось его удержать. В жестокой схватке в пространстве Вязьма – Гжатск – Ржев – Белый сошлись войска Западного и Калининского, а иногда и соседних фронтов с одной стороны и войска немецкой группы армий «Центр» с другой стороны. Здесь, в районе ржевско-вяземского выступа, противостояли и противоборствовали люди, техника, теория и практика военной науки. Интерпретировать это противоборство как бои или битву – наша задача.

В последнем издании Военной энциклопедии бой определяется как «основная форма тактических действий войск», которая «представляет согласованные по цели, месту и времени удары, огонь и маневр… в целях уничтожения (разгрома) противника и выполнения других боевых задач в ограниченном районе в течение короткого времени».

Битва, по определению того же издания, «совокупность одновременных и последовательных наступательных и оборонительных операций стратегического и оперативного масштабов на важнейших направлениях или ТВД [театрах военных действий. – С. Г.] для достижения решающих политических и военно-стратегических целей на определенном этапе войны». В качестве параметров битвы называется также участие в ней стратегических или крупных группировок войск сторон, обширные пространства, длительный и решительный характер «операций, ударов и боевых действий, проводимых группой фронтов, объединенных единым замыслом и руководством ВГК».

Попытку ликвидировать немецкую группировку войск на центральном стратегическом направлении советское командование предприняло уже в период оформления ржевско-вяземского выступа во время Ржевско-Вяземской стратегической наступательной операции в начале 1942 г. Одна из самых масштабных операций Великой Отечественной войны, о которой написано уже очень много, до настоящего времени не получила полного и объективного освещения. Ее история заслуживает отдельной книги. Мы, по возможности, рассмотрим ее основные этапы и наиболее значительные операции и сражения. При этом использованы в основном известные, опубликованные материалы и потому существует опасение, что они не всегда отражают реальные события.

Главная цель Ржевско-Вяземской наступательной операции – завершить разгром немецкой группы армий «Центр». В директиве Ставки ВГК от 7 января 1942 г. планировалось охватывающими, сходящимися ударами войск правого крыла Калининского фронта из района северо-западнее Ржева на Сычевку и Вязьму и войск левого крыла Западного фронта на Юхнов, Вязьму в ходе одновременного наступления других войск фронтов на Ржев, Сычевку, Гжатск «окружить, а затем пленить или уничтожить всю можайско-гжатско-вяземскую группировку противника». Для окружения Вязьмы планировалась помощь воздушного десанта западнее города. Судя по опубликованной схеме замысла Ставки ВГК, планировалось чуть ли не двойное окружение, так как войска 3-й и 4-й ударных армий Северо-Западного фронта должны были продвинуться до Рудни (60 км западнее Смоленска) и перерезать железную дорогу Смоленск – Полоцк (схема 3). Это была первая попытка масштабной операции войск Красной Армии на окружение группировки противника на московском направлении. Составной частью этой стратегической операции были фронтовые операции. В справочной литературе советского периода давалось описание Сычевско-Вяземской 8 января – 20 апреля, Торопецко-Холмской 9 января – 6 февраля, Вяземской воздушно-десантной 18 января – 28 февраля операций, назывались Ржевская и Болховская наступательные операции. В 1998 г. «Военно-историческим журналом» список фронтовых операций был уточнен и расширен: Сычевско-Вяземская наступательная 8 января – 28 февраля, Ржевская наступательная 3 марта – 20 апреля войск Калининского фронта, дополнительно названа Можайско-Вяземская наступательная 10 января – 28 февраля войск Западного фронта. Последняя датировка не очень понятна: разве после 28 февраля войска Западного фронта не вели наступательных действий?

Планы вермахта на московском направлении зимой 1941/42 гг. определялись «Директивой ОКХ относительно задач сухопутных войск на Востоке» от 8 декабря 1941 г.: «Группа армий «Центр» после завершения операций в районе Москвы должна так эшелонировать свои войска, чтобы быть в состоянии отразить удары русских против участка фронта, выдвинутого в направлении Москвы, и против своего левого фланга. Для защиты растянутого фланга группа должна предусмотреть приведение в боевую готовность резервов в районе южнее Осташкова».

^{Схема 3. Положение сторон на московском направлении 7–8 января 1942 г. Замысел Ставки Верховного Главнокомандования на наступление}

Наступление Красной Армии осуществлялось войсками Западного (генерал армии Г. К. Жуков) и Калининского (генерал-полковник И. С. Конев) фронтов при содействии войск Северо-Западного и Брянского фронтов. В составе двух фронтов в операции первоначально принимали участие войска четырнадцати армий (22-я, 29-я, 30-я, 31-я, 39-я Калининского, 1-я ударная, 5-я, 10-я, 16-я, 20-я, 33-я, 43-я, 49-я, 50-я Западного фронтов), трех кавалерийских корпусов, фронтовые ВВС с привлечением дополнительных военно-воздушных сил. Если прибавить 4-й воздушно-десантный корпус, 3-ю и 4-ю ударные и 61-ю армии, переданные в ходе операции соответственно в Калининский и Западный фронты при том, что 1-я ударная армия была переброшена на другой участок фронта, силы были задействованы внушительные (схема 4). В состав группы армий «Центр» (генерал-фельдмаршал Г. Клюге) входили в то время войска 9-й, 4-й полевых, 3-й и 4-й танковых армий.

В количественном выражении, по данным последнего издания Военной энциклопедии, советские войска насчитывали свыше 688 000 чел., имели 10 900 орудий и минометов, 474 танка, войска вермахта – около 625 000 чел., около 11 000 орудий и минометов, 354 танка.

Первый этап наступления с 8 января до конца месяца, несмотря на некоторое замедление в середине января, был для советских войск достаточно успешным.

Первыми 8 января 1942 г. вступили в операцию войска Калининского фронта. Ударная группировка фронта в составе соединений 39-й (генерал-лейтенант И. И. Масленников) и 29-й (генерал-майор В. И. Швецов) армий и 11-го кавалерийского корпуса (полковник Н. В. Горин, с 17.01 полковник С. В. Соколов) должна была охватить противника с запада. Прорвав немецкую оборону западнее Ржева, дивизии 39-й армии по немецким тылам устремились на юг. Вклинившись в глубь территории противника на 80 км, уже в 20-х числах января они вели ожесточенные бои за Сычевку и западнее ее. У противника даже был отбит вокзал железнодорожной станции Сычевка. И хотя еще 12 января из Сычевки в Вязьму перебрался штаб немецкой 9-й армии во главе с генерал-полковником Штраусом, немцы упорно обороняли город, ведь через него шло снабжение армии.

^{Схема 4. Ржевско-Вяземская наступательная операция 8 января—20 апреля 1942 г.}

^{Командующий 29-й армией генерал-майор В. И. Швецов. Конец 1940-х гг.}

12 января в прорыв были введены 11-й кавалерийский корпус и 29-я армия. Но сколько ни авантюрным был план прорыва конной подвижной группы на дальнее расстояние в тыл противника по заснеженным лесам и болотам, несмотря на некоторую задержку в середине месяца, он удался: 11-й кавалерийский корпус в составе всего 5800 человек, 5000 лошадей, двух 122-мм гаубиц, 47 орудий 37-мм и 45-мм, 35 минометов 82-мм и 120-мм калибров продвинулся на 110 км, 26 января вышел к автомагистрали западнее Вязьмы и перерезал ее, тем самым выполнив свою задачу.

Дивизии 29-й армии начали охват Ржева с запада. В первые дни наступления была надежда на скорое освобождение Ржева. Основания для этого были: до Ржева с запада было всего 8 км, а в городе в это время были только немецкие обозы и тыловые части. В директиве Ставки ВГК от 11 января командующему Калининским фронтом было приказано: «…в течение 11 и ни в коем случае не позднее 12 января овладеть г. Ржев… Ставка рекомендует для этой цели использовать имеющиеся в этом районе артиллерийские, минометные, авиационные силы и громить город Ржев, не останавливаясь перед серьезными разрушениями города». Несмотря на то что для овладения Ржевом были повернуты фронтом на север и северо-восток и отданы 29-й армии три дивизии 39-й армии (взамен 39-й армии – 2 из 29-й), ни в эти, ни в последующие дни город взять не удалось, хотя бои были жесточайшие (схема 5). Ветеран 183-й стрелковой дивизии П. О. Быстров, бывший командир роты, вспоминал о боях за д. Перхурово, что в 9 км западнее Ржева. После того как первая атака захлебнулась, в роте у Быстрова осталось шесть бойцов. «Наутро нам придали батальон лыжников, имеющий 15 пулеметов. И снова наша атака была отбита. Я остался с четырьмя красноармейцами. А приказ надо выполнять. Отыскал командира лыжников и предложил ночью обойти деревню и ворваться с тыла. Оставив с фронта прикрытие, за ночь обошли деревню и скрытно подошли к крайним домам. Тут нас заметил патруль, открыл огонь, но было поздно. Мы ворвались на улицу и пошли в штыковую. Все перемешалось. Кололи штыками, били из пистолетов, гранатами… К утру рота заняла оборону за деревней. Немцы бросили на Перхурово танки. Наши отступили, но ночью мы снова выбили фашистов, однако деревни уже не было, остались одни пепелища».

^{Бой за населенный пункт. Январь 1942 г.}

^{Атака советских войск. Начало 1942 г.}

^{Атака красноармейцев. Начало 1942 г.}

Схема 5. Бои за Ржев в январе 1942 г. Немецкая версия

^{Бои в ходе Торопецко-Холмской операции. Январь 1942 г.}

15 января начала наступление 22-я армия (генерал-майор В. И. Вострухов). Несмотря на некоторое опоздание, что не содействовало продвижению соединений 39-й армии, армия Вострухова продвинулась на юг и юго-восток на 120 км и глубоко охватила оленинскую группировку немецких войск. В результате действий трех армий в районе Оленино было окружено семь немецких дивизий. Их снабжение командование 9-й армии было вынуждено осуществлять с помощью транспортных самолетов. Часть дивизий 22-й армии начали бои за Белый. Вместе с войсками 39-й армии они «сжали» бельскую группировку врага вдоль дороги Белый – Духовщина, которую противник превратил в неприступную территорию.

31-я армия (генерал-майор В. А. Юшкевич) слева от 29-й своим наступлением обеспечивала продвижение главной группировки и не позволила противнику снять с позиций части для переброски под Ржев. 30-я армия (генерал-майор Д. Д. Лелюшенко) совместно с правофланговой армией Западного фронта должна была уничтожить лотошинскую группировку противника и активно наступала на погорело-городищенском направлении.

9 января перешли в наступление 3-я и 4-я ударные армии Северо-Западного фронта, с 22 января переданные Калининскому фронту. В начале Торопецко-Холмской операции (карты-схемы 6, 7), в январе, их войска действовали достаточно успешно: за 25 дней боев они продвинулись почти на 250 км, освободили п. Пено, города Андреаполь, Торопец, Западную Двину, перерезали железную дорогу Ржев – Великие Луки, обошли с юга демянскую группировку врага и в целом продвинулись глубоко в тыл группы армий «Центр», нарушив ее оперативное взаимодействие с группой армий «Север». Американский журналист Г. Кэссиди писал: «На Калининском фронте русские продвинулись глубоким выступом через Торопец. Весь следующий год это было словно острый гвоздь в боку у немцев». Соединения этих армий вышли к городам Холм, Велиж, Демидов и вели бои на их улицах.

^{Санитары 31-й армии Калининского фронта вывозят раненых с поля боя. Начало 1942 г. Фото Б. Вдовенко}

^{Схема 6. Торопецко-Холмская наступательная операция в январе-феврале 1942 г.}

^{Схема 7. Наступление Калининского фронта на Вязьму и Велиж в конце января 1942 г.}

Войска Западного фронта вступили в операцию 9–10 января. Главный удар, как и было приказано Ставкой, наносился на вяземском направлении армиями левого крыла фронта. В ходе ожесточенных боев юхновская группировка противника была охвачена с трех сторон. Части 50-й армии (генерал-лейтенант И. В. Болдин) и 1-й гвардейский кавалерийский корпус (генерал-майор П. А. Белов) обошли Юхнов с юга и юго-востока, а с севера и северо-востока его обошли войска 43-й (генерал-майор К. Д. Голубев) и 49-й армий (генерал-лейтенант И. Г. Захаркин). По директиве фронта, подписанной еще в начале января, «ударная группа Белова» должна была, взаимодействуя с ржевской группировкой, сыграть «главную роль» в окружении немецких 4-й и 9-й армий. В середине января соединения группы Белова начали бои в районе Варшавского шоссе, 27 января пять кавалерийских дивизий прорвались через него в тыл противника и, по словам П. А. Белова, «начался рейд на Вязьму». По данным П. А. Белова, Варшавское шоссе перешло около 7 тысяч человек. Стрелковые дивизии, артиллерия, средства ПВО, тылы корпуса остались за линией фронта. Уже в первых числах февраля корпус Белова завязал бои за город (схема 8).

Определенную помощь соединениям Белова оказали десантники 201-й воздушно-десантной бригады 5-го воздушно-десантного корпуса и 250-го отдельного стрелкового полка, десантированные 18–22 января южнее Вязьмы (схемы 9, 10). С 27 января началась высадка 8-й воздушно-десантной бригады 4-го воздушно-десантного корпуса. Прошла она неудачно: из выброшенных в районе Озеречни 2300 человек удалось собрать только 1300. Примерно только от 30 до 50 % грузов удавалось собрать в первые 2–3 дня после выброски. Около 25 % самолетов вернулось на аэродром, не выполнив задание. Учитывая это, а также то, что командование 4-го воздушно-десантного корпуса не получило от командования фронта распоряжений по тыловому обеспечению десантников, так как не рассчитывало на длительные действия десанта в тылу врага, десантирование было приостановлено. Высадившиеся десантники попытались выполнить задачу корпуса: оседлать железную дорогу и автодороги западнее Вязьмы, но были окружены, и частям 1-го гвардейского кавалерийского корпуса пришлось их выручать. Позднее они перешли в подчинение к генерал-майору П. А. Белову, командиру корпуса.

^{Схема 8. Наступление соединений Западного фронта на Вяземском направлении в январе – конце февраля 1942 г.}

^{Командир 1-го гвардейского кавалерийского корпуса генерал-лейтенант П.А. Белов. 1942 г.}

^{Кавалерийская часть на марше. Зима 1941–1942 гг.}

^{Схема 9. Обстановка в районе Вязьмы к началу операции 4-го воздушно-десантного корпуса 27 января 1942 г.}

^{Схема 10. Воздушный десант юго-восточнее Вязьмы в январе 1942 г.}

Наступавшие части 33-й армии 19 января овладели городком Верея, прорвали оборону врага. 30 января приказом командующего фронтом ударной группе армии предписывалось «в течение 1–1,5 суток преодолеть расстояние от 25 до 90 км и в дальнейшем во взаимодействии с группой ген. Белова овладеть Вязьмой». Приказ был выполнен, и 1 февраля дивизии 33-й армии начали бои в 7–8 км южнее и юго-восточнее Вязьмы. По разным данным, в прорвавшихся 4 дивизиях и других частях было от 10 до 16 тысяч человек.

Здесь опять можно высказать удивление авантюрностью решений о посылке в глубокий вражеский тыл ослабленных и измотанных долгими наступательными боями дивизий, особенно кавалерийских, отсутствием простого здравого смысла. Но командование фронтов действовало в соответствии с приказом начальника Генерального штаба Б. М. Шапошникова от 8 декабря 1941 г.: «При встрече с опорными пунктами противника оставлять на их фронте небольшие заслоны, а всеми силами стремительно развивать наступление на фланговых стыках и в промежутках его боевых порядков…». Эти опорные пункты предписывалось уничтожать «действиями вторых и последующих эшелонов», каковых зачастую просто не было.

На правом крыле Западного фронта еще 6 января 1942 г. директивой Г. К. Жукова было приказано прорвать немецкую оборону на р. Лама. Созданная на основе усиленной за счет соседней 20-й армии (генерал-лейтенант А. А. Власов) ударная группировка начала наступление 10 января, и, несмотря на трудности, после отвода немецких войск были освобождены 16 января Лотошино, 17 января – Шаховская, 20 января – Можайск, железная дорога Москва – Ржев была перерезана. Но в момент активных наступательных действий Ставка вывела в свой резерв 1-ю ударную армию, а управление 16-й армии с армейскими частями по приказу Г. К. Жукова было переброшено в район Сухиничей. Эти действия ослабили наступательные возможности армий правого крыла фронта, и 25 января они были остановлены на подготовленном врагом гжатском оборонительном ру-беже.

Последним успехом Западного фронта на этом этапе было освобождение 29 января после ожесточенных боев Сухиничей войсками 10-й армии (генерал-лейтенант Ф. И. Голиков).

Начавшееся наступление сил Брянского фронта – Болховская наступательная операция – уже 14 января было приостановлено. Ставка приказала перейти к обороне по всей полосе и прикрыть левый фланг Западного фронта.

В начале операции положение немецкой группы армий «Центр» было очень тяжелое. Уже с 4 января в дневнике Ф. Гальдера идут записи об обострении положения, а запись 13 января почти полностью посвящена положению на участке Ржев – Вязьма: «Наиболее тяжелый день!.. Положение группы армий стало еще более серьезным… «Штопка дыр!» Ожидать успеха не следует». К. Типпельскирх писал позднее, что 4-я танковая, 9-я армии и «располагавшаяся между ними 3-я танковая армия стояли, казалось, перед катастрофой… Силы русских прорвались на стыке 9-й и 16-й армий на Белый. Оттуда они зашли глубоко в тыл 9-й и 4-й танковой армий. Передовые отряды проводившего охват противника достигли района северо-западнее Вязьмы. 9-я и 4-я танковая армии были почти окружены. Если бы… железная дорога была перерезана между Смоленском и Вязьмой, то судьба обеих армий была бы решена».

15 января А. Гитлер дал разрешение на отвод войск. В директиве говорилось: «После того, как не удалось закрыть разрывы, возникшие севернее Медыни и западнее Ржева, я отдал главнокомандующему группы армий «Центр» в силу его ходатайства приказ: фронт 4-й армии, 4-й танковой армии и 3-й танковой армии отвести к линии восточнее Юхнова – восточнее Гжатска – восточнее Зубцова – севернее Ржева. Руководящим является требование, чтобы дороги Юхнов – Гжатск – Зубцов – Ржев оставались свободны в качестве поперечной связи сзади фронта наших войск… Линию нужно удерживать…». Гитлер признавал: «В первый раз в эту войну мною отдается приказ о том, чтобы отвести большой участок фронта».

Рубеж, на который были отведены войска, был уже укреплен. Еще в первой декаде января, когда полки и дивизии были обескровлены (по данным Х. Гроссмана, на 10 января в 206-й пехотной дивизии 23-го армейского корпуса насчитывалось 2283 пехотинца, в 102-й – 2414, в 253-й – 2380), в боях использовались вспомогательные части. Например, западнее и юго-западнее Ржева сражалась группа, сформированная из снабженческих и строительных частей, маршевых батальонов, соединений авиационного корпуса. Но уже в январе сюда, на центральный участок советско-германского фронта, были срочно переброшены новые дивизии из Западной Европы. Командующий 9-й армией генерал-полковник Штраус 16 января был заменен более решительным и жестким генерал-полковником танковых войск В. Моделем, который сразу же перешел к решительным действиям.

^{Солдаты вермахта. Начало 1942 г.}

^{Схема 11. Закрытие бреши в немецкой обороне западнее Ржева 22–23 января 1942 г. Немецкая версия}

21–22 января немецкие войска юго-западнее и западнее Ржева начали наступление с целью деблокирования окруженных в районе Оленино войск, закрытия бреши, через которую шло снабжение 29-й, 39-й армий и 11-го кавалерийского корпуса, блокирования соединений 29-й армии. 23 января им удалось встречными ударами из Ржева и из района Оленино закрыть горловину прорыва (схема 11). Войска армий Масленникова и Швецова оказались в полуокружении: пришлось поддерживать связь с фронтом через узкий коридор между городами Нелидово и Белый.

Командующий Калининским фронтом видел опасное развитие ситуации. 21 января он приказал генералу Лелюшенко перебросить 30-ю армию «со всеми ее тылами» с левого на правый фланг фронта к исходу 23 января. Командующий 30-й армией обратился с донесением к народному комиссару обороны о нецелесообразности такого решения. В качестве аргументов назывались нереальность сроков, необходимость прохождения через коммуникации трех армий, малочисленность оставшихся в армии трех дивизий (из-за ожесточенных боев в большинстве полков насчитывалось 80—120 активных штыков). Говорилось, что «ожидаемого тов. Коневым эффекта» «армия дать не может». Но Ставка ВГК поддержала командующего фронтом, и переброска 30-й армии была осуществлена в район западнее Ржева. Вместе с двумя переданными ей дивизиями 29-й армии 30-я армия начала бои фронтом на юг, а 29-я армия – на север для соединения с основным фронтом.

^{Немецкие обозы. Зима 1941–1942 гг.}

Можно говорить о том, что в конце января относительно удачный этап наступательной операции советских войск закончился. Их положение значительно ухудшилось, измотанные длительным наступлением в условиях суровой зимы, обескровленные войска при ощутимой нехватке материально-технических средств утратили свои наступательные возможности. Так, общие потери только армий Калининского фронта (без 3-й и 4-й ударных) приближались к 80 000 человек. В то же время противник, несмотря на большие потери, сумел противостоять натиску Красной Армии и выстоять в очень серьезной ситуации. По словам К. Рейнгардта, в конце января немцы вновь создали «стабильный фронт»: «В конце января 1942 года вследствие недостатка сил русское контрнаступление также выдохлось, как и немецкое наступление 5 декабря 1941 г.».

Но Ставка ВГК требовала продолжения наступательных действий. Ввиду общности задач Западного и Калининского фронтов, с целью более тесной координации их действий 1 февраля было восстановлено главное командование Западного направления. Его возглавил Г. К. Жуков. В директиве о создании командования направления подтверждалась прежняя задача операции: «Задачей ближайших дней Западного направления наряду с занятием г. Вязьмы считать окружение и пленение ржевско-сычевской группы противника…». Но условия для выполнения этой задачи уже не были такими благоприятными, как в начале операции.

В начале февраля начинается второй этап Ржевско-Вяземской операции, когда немецкие войска нанесли контрудары по всем главным направлениям действий советских армий. Особенно ухудшилось положение частей, прорвавшихся в немецкий тыл. Командование группы армий «Центр», опасаясь потери Вязьмы как важного железнодорожного узла на главной снабженческой артерии германских войск в центре Восточного фронта, уже к началу февраля сосредоточило под Вязьмой до шести дивизий. Атаки ослабленных советских войск, у которых практически закончились боеприпасы, продовольствие, фураж, были встречены организованной системой огня, контратаками пехоты, поддержанной танками и авиацией. Ф. Гальдер 2 февраля дал характеристику этим боям: «5-я танковая дивизия уничтожает группы противника, просочившиеся в наш тыл. Эти бои за линией фронта носят комически уродливый характер и показывают, что война как таковая начинает вырождаться в драку, далекую от всех известных ранее форм ведения войны».

Овладеть Вязьмой советские войска не смогли. Части 11-го кав. корпуса были отброшены от автострады, и немецкие коммуникации западнее Вязьмы были восстановлены. 2–3 февраля гитлеровским войскам удалось также ликвидировать прорывы севернее и южнее Юхнова. Части 33-й армии, 1-го гвардейского кавалерийского корпуса и 8-й воздушно-десантной бригады Западного фронта также оказались в окружении.

На Калининском фронте 5 февраля дивизии 29-й армии были отрезаны от частей 39-й армии, и им пришлось сражаться в полном окружении (схема 12).

^{Схема 12. Окружение 29-й армии в феврале 1942 г. Немецкая версия}

^{Схема 13. Бои в районе деревень Ножкино и Кокошкино западнее Ржева в феврале 1942 г. Немецкая версия}

В результате в ходе операции южнее и севернее Вязьмы оказались окруженными или полуокруженными крупные группировки советских войск. Но с начала февраля, по словам К. Рейнгардта, «прорвавшиеся в тыл немцев советские войска оперативной угрозы уже не представляли».

На севере и юге оформившегося ржевско-вяземского выступа развернулись бои за деблокирование окруженных частей. Западнее Ржева соединения 30-й армии пытались прорвать вражескую оборону в районах деревень Ножкино, Кокошкино навстречу частям 29-й армии. После войны ветераны обеих воюющих армий вспоминали об этих боях с ужасом (схема 13). Иногда до окруженных частей, которые пытались пробиться на север, оставалось 3–4 км. К середине февраля, по мнению главкома Западного направления, «противник успел подтянуть достаточно средств и сил, чтобы не пустить армию Лелюшенко на юг», а потому он приказал, продолжая бои на прежнем участке, произвести перегруппировку в полосу соседней 22-й армии, где противник был слабее. Оттуда 19 февраля перейти в наступление на юг.

Но командующий Калининским фронтом И. С. Конев уже приказал генералу Швецову «отходить в общем направлении на Ступино», то есть на юго-запад к частям 39-й армии. Было приказано «выводить войска организованно; если не удастся вывести материальную часть артиллерии, станковые пулеметы, минометы, таковые зарыть в лесу». Для помощи выходящим частям в ночь на 17 февраля в район окружения был выброшен небольшой (по разным данным, от 300 до 400 человек) воздушный десант, но он «существенного значения не сыграл» (схема 14). Также к окруженным была выслана танковая группа из 10 танков и 100 автоматчиков и саперов 81-й танковой бригады. Пройдя по вражеским тылам, этот десант окруженных войск на указанном месте не нашел. Подобрав группу в 120 человек, в основном раненых, к свом войскам вернулись всего 2 танка и 8 автоматчиков.

^{Схема 14. Район десантирования 4-го батальона 204-й воздушно-десантной бригады 17–22 февраля 1942 г.}

Выход окруженных соединений армии Швецова к войскам 39-й армии начался в ночь на 18 февраля и проходил в течение нескольких следующих дней. Вышедших из окружения размещали в медсанбаты. По воспоминаниям А. Н. Захаровой, бывшей медсестры 449-го медсанбата, большинство поступили с обморожениями и ранениями, «здоровых – ни одного». Отдельные группы выходили и в полосе действий 30-й армии. Замполит отдельной минометной роты 1211-го стрелкового полка А. Я. Ширяев вспоминал, что перед выходом из окружения он с несколькими товарищами, израсходовав боеприпасы, скрывался в лесу. Костров не разжигали, чтобы не обнаружить себя, питались мороженым мясом павших лошадей, корой и корнями деревьев. 24 февраля он был ранен. «На нас набрели местные партизаны и вывели к своим. Набралась довольно многочисленная группа, не менее сотни человек. На немецкие заслоны решили идти психической атакой. На рассвете наткнулись на пулеметные посты. Ринулись на кинжальный огонь с отчаянным «ура»… От преследования успели скрыться в лесу и отсидеться до темноты… Наконец, мы перешли линию фронта. Сдавая на проверку документы, я обнаружил: партийный билет настолько пропитан кровью, что едва можно было различить номер».

^{На лесном аэродроме. Калининский фронт, начало 1942 г. Фото Б. Вдовенко}

Из шести тысяч человек, попавших в окружение, на 28 февраля вышло 5200 человек, из них 800 раненых. Потери 29-й армии с 16 января по 28 февраля составили 14 тысяч человек.

Командование Западного фронта также пыталось помочь своим отрезанным войскам. Командующий фронтом вначале потребовал от командующего 43-й армией восстановить положение под Юхновом. Потом были подключены войска 49-й и 50-й армий. Активные бои вели окруженные дивизии. Командующий фронтом обещает Ефремову и Белову: «Дня через три-четыре к вам будут подходить части Голубева и Болдина». Виновных в том, что не были удержаны фланги прорыва 33-й армии, он приказывает «арестовать, судить и расстрелять на месте независимо от количества». Но командование группы армий «Центр» усилило оборону своих войск под Юхновом, и все попытки прорвать ее извне не удались. Не удалось и частям генерала Белова в середине февраля соединиться с частями 11-го кав. корпуса Калининского фронта, хотя их разделяло всего 6 км. Также в середине февраля, по воспоминаниям П. А. Белова, когда они с М. Г. Ефремовым хотели создать общий фронт, штаб Западного фронта прислал ему странную телеграмму: «Локтевая связь с пехотой (33-я армия) вам не нужна». Возможно, позднее это будет одной из причин гибели частей 33-й армии.

^{Получают задание. Калининский фронт, начало 1942 г. Фото Б. Вдовенко}

Положение с продовольствием и боеприпасами у окруженных становилось катастрофическим, к тому же Г. К. Жуков дал указание «продовольствие искать на месте, подавать его не будем, нет самолетов, искать снаряды также на месте». Окруженным частям пришлось переходить на самообеспечение и взаимодействие с партизанами. 9 февраля И. Сталиным был подписан приказ о мобилизации военными советами армий лиц в возрасте от 17 до 45 лет на освобожденной от оккупации территории. Это позволило окруженным частям увеличить свою численность. Они стали активно действовать на коммуникациях противника, захватывали склады с оружием, продовольствием, а партизаны помогали регулярным частям. 15–16 февраля партизанские отряды, действовавшие южнее и юго-западнее Вязьмы, освободили г. Дорогобуж. Партизаны и части генерала Белова удерживали несколько станций, а движение по железной дороге Занозная – Вязьма было вообще прервано на четыре месяца. В результате в тылу группы армий «Центр» образовался район, где успешно действовали части 1-го гвардейского кавалерийского, десантники 4-го воздушно-десантного корпусов, партизанские отряды. В конце февраля все эти части и партизанские отряды, кроме частей 33-й армии, были подчинены генералу Белову. Немецкий генерал Бутлер писал: «Войска противника, находившиеся в районе Дорогобужа в течение нескольких месяцев, создавали настоящую угрозу тыловым коммуникациям 4-й танковой и 9-й полевой армий, временами даже нарушая их. Они сковывали крупные силы немцев, спешно снятые с фронта и брошенные сюда».

16 февраля появилась новая директива Ставки ВГК, в которой войскам Западного направления ставилась прежняя задача: «разгромить и уничтожить ржевско-вяземско-юхновскую группировку противника и к 5 марта выйти и закрепиться на нашем старом оборонительном рубеже с готовыми противотанковыми рвами», т. е. на рубеж Оленино, р. Днепр, Ельня, далее по р. Десне и до Брянска, что в тех условиях было явно нереально. Данный документ вызывает удивление и сомнение в том, что Ставка знала истинное положение дел.

С этой директивы 16 февраля можно выделить третий этап операции: возобновление активных наступательных действий советских войск, их постепенное затухание и завершение операции 20 апреля. В феврале Ставка ВГК выделила дополнительные силы из резерва: Калининский фронт получил гвардейский стрелковый корпус, семь стрелковых дивизий и четыре авиаполка, Западный фронт – гвардейский стрелковый корпус, три стрелковые дивизии, две воздушно-десантные бригады, 200 танков, 40 самолетов и 60 000 человек маршевого пополнения. Запись в дневнике Ф. Гальдера за 11 февраля свидетельствует, что немецкая разведка обнаружила переброску этих резервов.

На Калининском фронте центр тяжести теперь, после выхода из окружения частей 29-й армии, переносился на уничтожение оленинской группировки врага силами трех армий. В приказе командующего фронтом 19 февраля усиленной 22-й армии было приказано уже к «исходу дня 23.2 овладеть районом Оленино», 22 февраля захватить Белый. 30-я армия должна была уже 22 февраля выйти в район Чертолино, а 39-я армия 23-го – соединиться с 30-й армией. 31-й армии приказано было «к исходу дня 23.2 овладеть районом Зубцов». Назначенное на 20 февраля наступление вовремя начала только 31-я армия, другие армии – позже, причем в разные дни, например, 39-я только 25 февраля. На ее участке в наступлении участвовала и группа Швецова – вышедшие из окружения части 29-й армии. Начались каждодневные изматывающие атаки советских войск, в том числе на улицах Белого, не приносящие реальных результатов. Но соединения вермахта стояли намертво. В начале марта 30-я армия Лелюшенко была усилена, но и это не принесло больших результатов.

Войска Западного фронта также активизировали наступательные действия.

17–23 февраля было продолжено десантирование частей 4-го воздушно-десантного корпуса. Западнее Юхнова было сброшено более 7 тысяч человек 9-й и 214-й воздушно-десантных бригад, а также боеприпасы, вооружение, продовольствие и снаряжение. В тыл врага переправились командование и штаб корпуса. Во время атаки немецкого истребителя командир корпуса генерал А. Ф. Левашов был убит, несколько офицеров ранены. Командование корпусом принял начальник штаба полковник А. Ф. Казанкин. Десантники должны были соединиться с наступавшей им навстречу, в направлении Вязьмы, 50-й армией (схема 15).

Армии Западного фронта из-за опоздания пополнений переходили в наступление также разновременно, в течение десяти суток. Ни на одном из намеченных участков прорыва не удалось создать необходимого превосходства над противником.

В начале марта была предпринята попытка окруженных частей 33-й армии изнутри и ударной группы 43-й армии извне прорвать кольцо окружения. Немецкое командование перебросило сюда дополнительные силы. Расстояние между советскими войсками сократилось до 2 км, но преодолеть их не удалось. С этого времени положение окруженной группировки 33-й армии стало ухудшаться с каждым днем. На 11 марта в окруженных соединениях и частях 33-й армии насчитывалось 12 789 человек, в группе Белова к концу марта – 17 тысяч человек. В спецсообщении начальника особого отдела НКВД Западного фронта от 8 апреля 1942 г. говорилось о чрезвычайном положении со снабжением боеприпасами, продовольствием в ударной группе 33-й армии: «…Значительная часть артиллерии законсервирована из-за отсутствия горючего и боеприпасов… Потери с 1.02 по 13.03.1942 года составляют убитыми – 1290 человек; ранеными – 2531 человек. Пополнение личным составом не производится… Питание… состоит из небольшого количества разваренной ржи и конины. Соли, жиров и сахара совершенно нет… На почве недоедания участились случаи заболевания бойцов… В ночь на 15 марта… умерли от истощения два бойца…». На документе имеется резолюция: «Об изложенном для принятия мер сообщено Военному совету Западного фронта». Но даже в таком положении окруженные части 33-й армии оттягивали на себя значительные силы противника.

^{Схема 15. Положение войск Западного фронта к середине февраля 1942 г. Новая задача 4-го воздушно-десантного корпуса}

Единственным реальным успехом войск фронта на этом этапе стало освобождение 5 марта Юхнова. Действия десантников 4-го воздушно-десантного корпуса все-таки отвлекли на себя часть сил юхновской группировки противника. В то же время в полосах наступления всех 12 армий двух фронтов, несмотря на почти месячные кровопролитные бои, продвижение было минимальным. Попытки соединиться с окруженными войсками опять успехом не увенчались. По мнению К. Типпельскирха, «наступательная сила русских была сломлена» уже 21 февраля.

Тем не менее, 20 марта Ставка вновь потребовала от фронтов энергичнее продолжать выполнение ранее поставленной задачи, заявив, что «ликвидация ржевско-гжатско-вяземской группировки противника недопустимо затянулась». На Калининском фронте усиленной 30-й армии было приказано во взаимодействии с 22-й и 39-й армиями уничтожить оленинскую группировку противника. Основная же часть армии должна была повернуть на восток и вместе с вновь укомплектованной 29-й и 31-й армиями 5 апреля захватить Ржев. Одновременно ударной группе из дивизий 22-й и резерва 4-й ударной армий приказано было 3 апреля овладеть Белым. На Западном фронте 43-я, 49-я и усиленная 50-я армии 27 марта должны были соединиться с окруженными войсками 33-й армии и группы Белова. 5-я армия 1 апреля должна была овладеть Гжатском. В то же время 16-й и 61-й армиям было приказано наступать на брянском направлении и уничтожить жиздринско-болховскую группировку противника. Зримое распыление сил на обоих фронтах…

При чтении этой директивы, приказов командующих фронтами и знании реальной ситуации опять возникают сомнения в информированности Ставки и Генерального штаба об истинном положении войск, понимании ими ситуации и, вообще, в разумности решений высоких военных и государственных мужей.

Можно было бы выделить с 20 марта еще один этап операции по разгрому ржевско-гжатско-вяземской группировки немецких войск, но здесь налицо лишь попытки активизации наступательных действий советских войск. Армии, начав наступление в конце марта – начале апреля, ни на одном из направлений успехов не достигли. Объяснялось это общим истощением войск в ходе длительного наступления. Так, например, 22-я армия с начала наступления в январе дважды теряла свой состав. Маршевое пополнение в январе – апреле 1942 г. во фронтах Западного направления, хотя по численности было большим, чем в декабре в 5,6 раза, было неподготовленным и сразу «сгорало» в боях. Артиллерия имела в марте – апреле от 0,1 до 0,3 боекомплекта снарядов и по 10 мин на миномет. Ощутимого ущерба обороне противника она нанести не могла. В апреле к тому же началась распутица.

^{Калининский фронт. Весна 1942 г.}

^{Командование 31-й армии. Зубцовское направление, весна 1942 г.}

Более активно действовал и противник. Е. П. Тарасов, ветеран 234-й стрелковой дивизии, воевавшей с конца марта в районе Белого, вспоминал: «Враг непрерывно атаковал. Авиация противника буквально не давала поднять головы. В начале апреля были дни, когда на наши позиции совершались сотни самолето-вылетов. Особенно ожесточенно нас бомбили 3–5 апреля. Когда стараешься восстановить в памяти конец марта – начало апреля 1942 года, то многие дни сливаются в один и весь этот нескончаемый день тянется безмерно трудный бой. Почти ежедневная карусель из немецких бомбардировщиков над головой. Построившись в круг, они поочередно, с пикирования, включая сирены, бомбили и обстреливали нас. Никогда не забыть плотный минометный огонь, который обрушивали на нас, не жалея мин, вражеские минометчики, и тяжелую, не проходящую усталость от постоянного недосыпания и нервного напряжения».

Завершающим аккордом этой операции стала гибель окруженных частей 33-й армии. Немецкое командование, укрепив позиции в центре Восточного фронта, стало больше обращать внимание на ликвидацию советских частей в своем тылу. Так, против 11-го кав. корпуса в конце марта были брошены две немецкие дивизии. Частям корпуса и 39-й армии пришлось вести тяжелые бои в полуокружении, но удобный плацдарм советских войск между Сычевкой и Белым в этот период был сохранен. Их уничтожение, по словам К. Типпельскирха, было оставлено на предстоящую летнюю кампанию.

Против дивизий генерала Ефремова командование группы армий «Центр» бросило части семи дивизий. Кольцо окружения сузилось до размеров 10х25 км. В апреле, наконец, было дано разрешение генералам Ефремову и Белову на выход из окружения. Генералу Ефремову было указано выходить лесами через партизанские районы в направлении на Киров, где 10-й армией будет подготовлен прорыв обороны противника. Но полуголодные люди, среди которых было много раненых и больных, в условиях весенней распутицы преодолеть 150–180 км вряд ли смогли бы. Генерал Ефремов выбрал более короткий путь прорыва к главным силам фронта. Эта попытка в середине апреля успеха не имела: основная часть шедших на прорыв с генералом Ефремовым – около 2 тысяч человек – погибла. Командующий 33-й армией генерал-лейтенант М. Г. Ефремов отказался улететь на самолете, при прорыве был ранен и застрелился. Окруженная группировка 33-й армии численностью около 10 тысяч человек перестала существовать. Безвозвратные потери армии за два с половиной месяца составили более 8 тысяч человек, в том числе во время выхода из окружения – около 6 тысяч бойцов и командиров.

Навстречу прорывающимся частям группы Белова 14 апреля пыталась наступать 50-я армия. Был момент, когда между ними было 2 км, но уже 15 апреля немцы отбросили части 50-й армии и наступление затухло.

^{Командующий Калининским фронтом И.С. Конев в 31-й армии. Зубцовское направление, весна 1942 г. Фото Б. Вдовенко}

Днем завершения Ржевско-Вяземской наступательной операции считается 20 апреля 1942 г., когда Ставка приказала войскам фронтов перейти к обороне на достигнутых рубежах. Это была крупнейшая наступательная операция зимней кампании 1941/42 гг. и всего первого периода войны. Разгром группировки противника на московско-смоленском направлении в замыслах Ставки занимал центральное место. В ходе операции советскими войсками были полностью освобождены Московская, Тульская области, часть Калининской области, но ее главная цель – уничтожение немецкой группы армий «Центр» – не была достигнута. На расстоянии 150–300 км от Москвы продолжала стоять мощная группировка немецких войск, правда потерявшая с 1 января по 30 марта более 333 тысяч человек. Ее соединения были измотаны и обескровлены: по данным Ф. Гальдера на 1.5.42 г. по группе армий «Центр»: «укомплектованность пехоты – 35 % от прежнего уровня… Степень подвижности… для глубокой наступательной операции будет недостаточной». Часть войск немецкой центральной группировки занимала крайне невыгодное оперативное положение – ржевско-вяземский выступ, охваченный с запада, севера и востока советскими армиями. Полного разгрома она смогла избежать только в результате переброски 12 дивизий и 2 охранных бригад из Западной Европы.

Очень большими были потери советских войск. Сегодня Ржевско-Вяземская операция 1942 г. считается одной из самых кровопролитных операций Великой Отечественной войны. Официально Западный и Калининский фронты потеряли в операции 776 889 человек, военный историк С. Н. Михалев определяет потери в 948 тысяч человек.

Причины незавершенности операции в исторической литературе названы достаточно полно. В советское время их делили на объективные и субъективные. Первоначально большее внимание уделялось объективным причинам, в 1980–1990-е годы акцентировалось внимание на субъективных. Главными называются гигантские планы и отсутствие учета реальной действительности, преувеличенное представление о возможностях наших войск и недооценка противника, начало операции без оперативной паузы после наступления под Москвой, отсутствие общего превосходства в силах над противником и преимущества в техническом оснащении войск, распыление сил, большая растянутость во времени поступления в войска резервов и маршевого пополнения, ввод их в бой зачастую с ходу, по частям, без достаточной подготовки, постоянная и острейшая нехватка вооружения, особенно боеприпасов (часто приводятся слова из воспоминаний Г. К. Жукова: «Вероятно, трудно поверить, что нам приходилось устанавливать норму расхода… боеприпасов 1–2 выстрела на орудие в сутки. И это, заметьте, в период наступления!»), утрата оперативного господства в воздухе, отсутствие у командного состава опыта в организации и проведении крупных наступательных операций, крупномасштабных операций на окружение, недостаточная гибкость в управлении войсками, недостаточно детальная разработка операций фронтов, усталость войск из-за непрерывного наступления, возросшая сопротивляемость врага за счет сокращения его фронта, отошедшего на заранее подготовленные рубежи, усиленного резервами, и другие.

^{«Похоронка»}

При определении персональной ответственности за неудачи и большие потери в операции существует несколько точек зрения.

Первая, у истоков которой стоит Г. К. Жуков, – это утверждения, что в неудачах Ржевско-Вяземской операции виноват исключительно Верховный Главнокомандующий И. В. Сталин. Это он распылил силы, начав в январе 1942 г. наступление на всех фронтах, вместо того чтобы сосредоточить силы на фронтах западного направления и вести здесь более мощное наступление, как это предлагал автор данной точки зрения. «Весь замысел о переходе во всеобщее наступление на всех направлениях – это, конечно, не идея Генерального штаба, не замысел Шапошникова… Это исключительно замысел был лично Сталина». Этой точки зрения придерживались многие советские историки. Так, известный историк Н. Г. Павленко, поддерживая Г. К. Жукова, писал: «Самым убедительным показателем несостоятельности решений Сталина было то, что на главном направлении кампании, то есть на западном направлении, мы не имели никаких результатов».

Вторая точка зрения очень активно высказывается в последние 15 лет в первую очередь авторами, которые так или иначе связаны с судьбой 33-й армии Западного фронта лично, а также авторами, выступающими против апологетики Г. К. Жукова. По их мнению, главным виновником гибели в окружении частей 33-й армии и генерала М. Г. Ефремова был лично главком Западного направления Г. К. Жуков. Используя для доказательств своей точки зрения анализ операций 33-й и 43-й армий, проведенный группой операторов оперативного управления Генштаба КА под руководством полковника К. А. Васильченко, они в ошибках всей операции также винят Г. К. Жукова: «В нашем понимании Ржевско-Вяземская… операция – одна из неудачных страниц в боевой биографии маршала Жукова. И хотя он первоначально возражал против ее проведения, однако к исполнению принял, тем самым взяв на себя ответственность за ее выполнение». Этими авторами иногда используются очень резкие, эмоциональные выражения: «В оперативном отношении Ржевско-Вяземская операция была проведена с грубейшими ошибками», «…Бросила к Вязьме властная рука Г. К. Жукова 33-ю армию Ефремова на погибель… Шла имитация операции с громким именем: «Наступательная ржевско-вяземская операция». А операции как таковой не было. Шла игра. Был грандиозный обман». Утверждается, что Жуков сознательно принес Ефремова в жертву, боясь конкуренции. Кстати, сам Г. К. Жуков однажды дал основание так утверждать. Говоря об операциях частей Ефремова и Белова, он заявил на встрече с историками «Военно-исторического журнала» в августе 1966 г.: «Там, собственно говоря, и операции никакой не было. Прорвались… Их отсекли… Она началась против Вязьмы и прекратилась… Так что о затухании операции здесь не может быть и речи, они просто не имели возможности вести таковую». Странное утверждение, если вспомнить приказы главкома Западного направления этим войскам и то, что окруженные дивизии входили в состав его фронта. Получается, что бывший командующий сам себя высек.

Но все эти авторы, в том числе и Г. К. Жуков, говорят только о действиях 33-й армии и не учитывают действия всех армий двух фронтов, которые принимали участие в Ржевско-Вяземской наступательной операции. Кстати, сам Г. К. Жуков вину за гибель частей 33-й армии возложил на М. Г. Ефремова.

Авторы работы «Стратегические решения и Вооруженные Силы» также называют среди причин неудачи операции и «недооценку главкомом Западного направления и его штабом сил возможного сопротивления противника и его способности быстрого маневрирования резервами». Но в то же время они разделяют вину главкома Западного направления с высшим военным руководством, отмечая среди причин невыполнения целей операции и «постановку перед войсками Западного направления непосильных задач». И с этим нельзя не согласиться, так как в глубокий тыл противника были брошены также 1-й гвардейский и 11-й кавалерийский корпуса, 39-я и 29-я армии Калининского фронта. Не надо быть крупным военным специалистом чтобы понять, что при отсутствии «вторых и последующих эшелонов» это легко могло привести к окружению прорвавшихся вперед сил, что и произошло. Об этом же писал и английский историк Лиддел Гарт: «Поскольку Красной Армии не удавалось подорвать оборону городов-бастионов в такой мере, чтобы вызвать их падение, глубокие клинья, вбитые советскими войсками в промежутки между ними, позднее обернулись для Красной Армии недостатком… Вклинившимся русским войскам постоянно грозило окружение в результате ударов во фланг…» В направлении войск в глубокий тыл противника без достаточных сил и средств, без необходимой поддержки, при знании, что поставленные задачи заведомо превышают возможности войск, даже дилетант может увидеть авантюрность замысла операции по взятию Вязьмы и окружению основных сил группы армий «Центр» в январе 1942 г. Если вначале войска действительно почти достигли Вязьмы, то уже с конца января операция практически превратилась в действия за выживаемость окруженных или полуокруженных войск и их соединение с главными силами.

Авторы другого большого труда – военно-исторических очерков по истории Великой Отечественной войны, вышедших в 1998 г., также выделяют целый ряд ошибок при проведении этой операции.

Вероятно, не лишним будет упомянуть и о взаимоотношениях между командирами разных уровней, в том числе и в высшем эшелоне, которые были нормой в Красной Армии. Формой давления на нижестоящих командиров были чаще окрик, угроза, чем поддержка резервами или хотя бы моральная. Например, на отчете генерала П. А. Белова о действиях его войск в тылу и причинах невзятия Вязьмы Г. К. Жуков написал: «Вот образец бездарности». В отчете полковника К. Ф. Васильченко о действиях 33-й армии говорилось: «Фронт только одним заботится, что торопит армию к огульному, ничем не обеспеченному движению вперед». На Калининском фронте было то же самое. Причиной неудач 29-й и 39-й армий считалась растерянность их командующих. И. С. Конев в разговоре с членом Военного совета фронта Д. С. Леоновым 13 января 1942 г. требовал: «Предупредите Швецова, что его будем судить за невыполнение задачи по овладению Ржев… Передать Масленникову грозное предупреждение, что он за нерешительность в своих действиях, переоценку противника, доверчивость ко всякого рода слухам будет снят с должности командарма, невзирая ни на что…» Такая моральная «поддержка» вряд ли помогала в жестокой борьбе с врагом.

Продолжая традиции советской, современная российская историография войны считает Ржевско-Вяземскую наступательную операцию частью битвы за столицу и утверждает, что она «подвела черту под Московской битвой». С одной стороны, это логично, ведь между декабрьским наступлением Красной Армии и Ржевско-Вяземской наступательной операцией не было оперативной паузы, январское наступление являлось «продолжением непрекращающегося контрнаступления». С другой стороны, можно ли считать битву за Москву завершенной, если советские войска на московском направлении так и оставались стоять перед гжатским оборонительным рубежом противника в 150 км от столицы, где их остановили в конце января?

Напомним, что в военно-исторической литературе 1960-х годов завершение битвы за столицу датировалось концом января 1942 г. Это вполне понятно, ведь последующие военные действия на московском направлении до апреля 1942 г. не принесли результатов. Конечная цель операции достигнута не была, поэтому ее называют «незавершенной». Очень обтекаемая трактовка неудачной операции. При подведении итогов Московской битвы от неудач начала 1942 г. историки стараются дистанцироваться. Они говорят в основном об успехе декабрьского наступления Красной Армии, игнорируя неудачи первых четырех месяцев 1942 г. В результате Ржевско-Вяземская операция «повисает в воздухе». В декабре 2006 г. авторы нового труда о вкладе регионов в достижение Победы над фашизмом вновь предложили прежнюю датировку Ржевско-Вяземской операции – 8–25 января 1942 г. В таком случае, куда «деть» все наступательные действия советских войск в феврале – апреле?

Но на место Ржевско-Вяземской наступательной операции 1942 г. в истории войны можно посмотреть и нетрадиционно. Если принять за основу утверждение, что Московская битва завершилась в первые дни января 1942 г. успешным декабрьским наступлением, то Ржевско-Вяземская операция 1942 г. начала целую серию наступательных операций советских войск в районе ржевско-вяземского выступа, похожих друг на друга задачами, ходом, участниками, именами, результатами. Как известно, целью операции, определенной директивой Ставки ВГК от 7 января 1942 г., было окружение противника в пространстве Ржев – Вязьма – Гжатск, его уничтожение и освобождение этих городов. В течение года на этом участке фронта были осуществлены несколько наступательных операций Красной Армии, задачами которых было также уничтожение противника в районах Ржев – Сычевка – Гжатск – Вязьма и освобождение этих городов. Частично задачи, поставленные перед советскими войсками в январе 1942 г., были выполнены только в марте 1943 г.

Сразу после завершения Ржевско-Вяземской операции 1942 г. началась подготовка новой наступательной операции на этом участке фронта.

Весной 1942 г. в обеих Ставках спорили о планах летних кампаний.

Верховный Главнокомандующий И. В. Сталин больше всего опасался за московское направление, где немцы вполне могли развернуть свои стратегические наступательные операции, так как у них здесь находилось более 70 дивизий. По словам С. М. Штеменко, «при оценке значения участков стратегического фронта бросался в глаза прежде всего ржевско-вяземский выступ, он близко подходил к Москве и был занят войсками самой мощной группы армий противника – «Центр»… Сталин был убежден, что рано или поздно враг снова обрушит удар на Москву… Считалось, что судьба летней кампании 1942 г. будет решаться под Москвой…» По мнению А. Василевского, это «предвзятое, ошибочное мнение… довлело над Верховным Главнокомандующим вплоть до июля». Другие члены Ставки, Генштаб и большинство командующих фронтами разделяли мнение, что целью немецких войск и общим направлением будет Москва. Весной снова стали строить оборонительные рубежи на подступах к столице. В дневнике врача московской «Скорой помощи» за 24 апреля 1942 г. была сделана запись: «В Москве баррикады возобновляют». На центральном участке советско-германского фронта продолжала стоять самая мощная группировка советских войск. Так, в мае 1942 г. было вы-делено продовольственных пайков Калининскому фронту на 601 894 человека, Западному – на 823 101 человека. Даже если учесть приписки, в двух фронтах было более миллиона человек.

^{Ленинская палатка. Калининский фронт, лето 1942 г.}

Известно, что И. В. Сталин в это время выступал за активную стратегическую оборону и одновременное проведение крупных наступательных операций на многих участках советско-германского фронта, Б. М. Шапошников – лишь за активную стратегическую оборону, с тем чтобы, накопив резервы, перейти летом к широким наступательным действиям. Г. К. Жуков, в целом поддерживая Б. М. Шапошникова, считал, что в начале лета нужно было в первую очередь нанести мощные удары на западном стратегическом направлении с целью ликвидации опасного ржевского выступа.

Было решено в первой половине мая осуществить разгром всей ржевско-вяземско-гжатской группировки немцев. Эти удары должны были наноситься опять силами Западного, Калининского и ближайших фронтов. Войскам двух фронтов, находившимся в тылу врага, ставилась задача удерживать свои позиции. По воспоминаниям П. А. Белова, уже 4 мая штаб Западного фронта указывал ему: «Вы с 4-м воздушно-десантным корпусом и партизанскими отрядами должны удерживать занятую территорию во что бы то ни стало». Частям 39-й армии и 11-го кав. корпуса также предписывалось укреплять занимаемые позиции, строить оборонительные сооружения, которые в период с 15 мая по 15 июня проверяла специальная комиссия.

Командованием Западного фронта был разработан план наступательной операции с целью прорыва крупных сил в район действий корпуса Белова и удержания занятого группой плацдарма. О подготовке операции, начало которой планировалось не позднее 5 июня, сообщил П. А. Белову еще 9 мая прилетевший к нему с «Большой земли» начальник оперативного отдела фронта генерал-майор С. В. Голушкевич. Директивой Ставки ВГК план операции 18 мая был утвержден.

^{У полевой кухни. Калининский фронт, лето 1942 г.}

Для проведения операции Западному фронту из резервов Ставки выделялось семь стрелковых дивизий, два артполка БМ, четыре-пять артполков РГК, два артполка ПТО. Предполагалось также выделение танковых бригад и авиаполка. 20 мая приказом фронта была создана «Особая группа генерала Белова», в которую вошли 1-й гвардейский кав. корпус, 329-й стрелковая дивизия, части 4-го воздушно-десантного корпуса, 1-я и 2-я партизанские дивизии и 1-й отдельный партизанский отряд, действовавшие в районах юго-западнее Вязьмы. 10–25 мая было приказано осуществить воздушно-транспортную операцию с целью усиления группы генерала Белова. Намечалось перебросить по воздуху «личный состав в количестве 9000 бойцов и командиров», а также вооружение, горючее и продовольствие.

В последующем, судя по «Карте-решению 20-й и 43-й армий по овладению гор. Вязьма» от 17 июня 1942 г., предполагался удар этих армий на Гжатск, потом на Вязьму. В первом эшелоне этого удара должны были участвовать 12 стрелковых дивизий, 3 стрелковые бригады, 41 танковая бригада, 10 артиллерийских полков, 13 гвардейских минометных дивизионов. Во фронтовом резерве для операции были гвардейские стрелковый и кавалерийский и танковый корпуса.

Наступление войск Западного фронта должны были поддерживать и войска Калининского фронта. В боевом приказе командующего фронтом от 24 мая 1942 г. говорится: «Войска левого крыла КФ в тесном взаимодействии 30, 29, и 31 армий имеют ближайшей задачей овладеть районом Ржев, Зубцов. В последующем совместно с 22 и 39 армиями уничтожить Ржевско-Оленинскую группировку противника». К операции привлекались соединения 1-й, 3-й воздушных армий и авиация дальнего действия. Ф. Гальдер 24 и 26 мая записал в дневнике о сосредоточении сил русских в районе Белого и возможной подготовке наступления.

То есть готовилась крупномасштабная наступательная операция войск двух фронтов. Цели готовящегося наступления в основном повторяли цели «незавершенной» предыдущей четырехмесячной Ржевско-Вяземской операции. Но майско-июньская операция по ряду причин осуществлена не была, в частности и потому, что противник начал наступление первым. В приказе Западного фронта от 21 мая отмечалась плохая организация воздушно-десантной операции по переброске грузов группе генерала Белова. Так, с 10 по 31 мая было доставлено всего лишь 1663 человека личного состава, минометов 82-мм – 21 шт. (по плану 200), минометов 50-мм – 33 шт. (по плану 200), ПТР – 162 шт. (по плану 600) и т. д.

Известно, что при планировании летней кампании 1942 г. советское руководство допустило просчет: германское верховное командование решило нанести главный удар на южном направлении. Планы вермахта на лето определяла директива ОКВ № 41 от 5 апреля 1942 г. Хотя конкретных планов нового наступления на Москву у немецкого командования не было, при разработке летней кампании 1942 г. оно рассчитывало создать благоприятные условия для завершающего удара по центральной группировке советских войск. Захватив Сталинград, предполагалось отрезать центр страны от юга, а захватив Мурманскую железную дорогу, – от севера. Сохранению плацдарма в центре советско-германского фронта придавалось очень большое значение для дальнейших действий: «Следует учитывать возможность быстрого перебазирования авиации на центральный и северный участки фронта; для этого по возможности сохранить существующие аэродромы». Летом же планировалось очистить тылы группы армий «Центр», а затем осуществить две наступательные операции: ударами 9-й от Ржева и 16-й армий с демянского плацдарма на Осташков окружить войска Калининского фронта, а силами 4-й и 2-й танковых армий срезать выступ между Юхновом и Болховом. Позднее в директиве № 45 ОКВ от 23 июля 1942 г. говорилось, что операции «на участках фронта групп армий «Центр» и «Север» должны быть проведены быстро, одна за другой. Таким путем в значительной мере будет обеспечено расчленение сил противника и падение морального состояния его командного состава и войск». Именно стремлением удержать исходный удобный плацдарм и объясняется тот факт, что весь 1942 г. немецкое командование и держало здесь самую крупную группировку своих войск – около 1/3 соединений, действовавших на советско-германском фронте.

Таким образом, в летнем 1942 г. наступлении вермахта группе армий «Центр» отводилась вспомогательная роль. В целях дезинформации была издана директива о проведении ложной подготовки наступления на Москву. Детально разработанная штабом группы армий «Центр» маскировочная операция «Кремль» должна была создать впечатление, что главный удар наносится здесь: «Разгромить вражеские войска… западнее и южнее столицы противника, прочно овладеть территорией вокруг Москвы, окружив город…». Операция якобы должна была начаться за несколько дней до операции «Блау». Когда началось наступление на юге, сводки вермахта по радио и в газетах сообщали о переходе в наступление немецких войск «на южном и центральном участках Восточного фронта», при том что под Москвой, якобы, никаких атак не было.

На самом деле в мае – июле 1942 г. войска немецкой центральной группировки сделали то, что намечали еще весной: провели в районе ржевско-вяземского выступа ряд наступательных операций с целью очищения тылов 9-й, 4-й полевых и 3-й танковой армий от частей группы Белова и партизанских отрядов южнее и юго-западнее Вязьмы и частей 39-й армии и 11-го кав. корпуса северо-западнее Вязьмы, действовавших там еще с зимы (схема 16).

Группа генерала Белова представляла большую опасность для немецких войск. Она контролировала территорию внутри треугольника, образованного железными дорогами Вязьма – Смоленск, Смоленск – Занозная, Занозная – Вязьма. Об огромном значении железных дорог для снабжения войск группы армий «Центр» уже говорилось. По словам советского историка Д. М. Проэктора, «партизаны и солдаты более 5 месяцев диктовали волю гитлеровскому командованию на центральном участке советско-германского фронта». Сражавшиеся в полуокружении войска 39-й армии и 11-го кавалерийского корпуса, используя здесь часть прежних оборонительных сооружений, о которых говорилось выше, отвлекали на себя большие силы немцев, которые сетовали, что вынуждены были «иметь двойной фронт, отнимая силы у главного». Линия фронта здесь выглядела так, что внутри большого ржевско-вяземского выступа был выступ поменьше с центром в п. Холм-Жирковский. Этот внутренний выступ, в котором занимали оборону названные войска Калининского фронта, в литературе называют иногда бельским, иногда холм-жирковским.

Беспокойство немцев действиями этих частей «по обе стороны Вязьмы» отмечал К. Типпельскирх. Он упоминает о снятии с фронта в мае 1942 г. для борьбы с частями группы Белова двух армейских корпусов в составе нескольких пехотных и одной танковой дивизий. Операции вермахта против группы генерала Белова получили кодовые названия «Ганновер-1» и «Ганновер-2». В наступлении участвовали семь дивизий двух армейских корпусов 4-й армии и около 600 танков. Вначале предполагалось силами диверсионных групп из военнопленных уничтожить штабы Белова и 4-го воздушно-десантного корпуса, а затем за 2–3 дня ликвидировать всю группу.

^{Схема 16. Военные действия в районе ржевско-вяземского выступа в мае-июле 1942 г.}

^{Схема 17. Бои в окружении и выход из окружения частей 1-го гв. кавалерийского и 4-го воздушно-десантного корпусов}

Активные наступательные действия против советских частей начались 24 мая с разных направлений (схема 17). Началась оборонительная операция войск Западного фронта, находившихся в тылу врага. Уже к концу дня десантники были отрезаны от основных сил группы Белова. Генерал-лейтенант Белов, ожидая начала готовящейся операции, обратился к главкому Жукову: «Прошу ускорить выход ко мне танковой группы… Желательно ускорить наступление Болдина [50-я армия. – С. Г.]…». Позднее П. А. Белов писал, что «все наши планы строились в эти дни с твердой верой в то, что в первых числах июня… не позднее 5 июня начнется большая операция войск Западного фронта». По его словам, в конце мая его группа вместе с партизанами насчитывала около 17 тысяч бойцов. Но операция не начиналась: навстречу к окруженным от основного фронта никто не наступал.

Части 4-го воздушно-десантного корпуса и 2-й кав. дивизии с боями стали пробиваться на запад для соединения с кавалерийским корпусом. Им пришлось форсировать реку Угру, которая представляла в это время серьезную преграду. 30–31 мая им удалось соединиться с основными силами группы.

4 июня П. А. Белов опять обратился к командующему фронтом: «Настало время просить Вашего совета… За 12 суток тяжелых боев противник овладел большей половиной ранее занимаемого группой района. Еще сутки боя, и возможен прорыв противника в центр группы и разъединение наших сил. Дальнейший бой в окружении грозит уничтожением живой силы наших войск…

Просим разрешения выхода из окружения при условии продолжения упорных оборонительных боев. План: прорываться вост. Ельни… Дальнейшем прорываться направлении Киров для соединения войсками фронта. Просим срочных мер, помощи и совета». Ответ из штаба поступил на следующий день. Предлагалось два варианта: выходить на север к войскам Калининского фронта или пробиваться на восток к 50-й армии. Директивой штаба фронта партизанам было приказано оставаться в тылу врага.

Генерал Белов выбрал третий вариант выхода из окружения: на юго-запад в направлении Ельни. Прорыв через кольцо вражеских войск 9 июня прошел успешно. В середине июня подошли к Варшавскому шоссе. В своих воспоминаниях П. А. Белов пишет, что его «нам снова, как и в январе, предстояло пересечь, но теперь уже в обратном направлении и в другом месте». В ночь на 17 июня через Варшавское шоссе в ходе жестокого боя удалось прорваться только частям первого эшелона. Они пошли на юг и в ночь на 24 июня прорвались в расположение войск 10-й армии.

Не прорвавшаяся через шоссе половина войск группы Белова отошла на север, разделилась и отдельными отрядами опять направилась на юг. Варшавское шоссе пересекли в безлюдном месте. 21–22 июня десантники и конники соединились снова. Тяжелораненые и больные были вывезены на самолете. В ночь на 25 июня по приказу штаба фронта на «Большую землю» на самолете улетели генерал Белов и другие старшие командиры. Весь личный состав, сведенный в один отряд, в ночь на 28 июня, прорвав вражескую оборону, вышел в расположение войск Западного фронта (схема 18). Часть группы Белова пробилась на соединение с частями Калининского фронта.

Ф. Гальдер записал в дневнике: «Белов вышел в направлении на г. Киров. Для нас это не является честью…» Вернулось более 10 тысяч человек, не считая 3 тысяч раненых, отправленных на «Большую землю» раньше. Не менее 7 тысяч человек остались в тылу в партизанских отрядах. Ф. Гальдер писал: «…он [Белов. – С. Г.] отвлек на себя в общем семь немецких дивизий». По мнению П. А. Белова, если прибавить еще четыре соединения на сковывающих направлениях, то в майских боях с его группой принимали участие войска одиннадцати немецких дивизий.

^{Схема 18. Выход частей 1-го гв. кавалерийского и 4-го воздушно-десантного корпусов к 10-й армии}

Несмотря на то что основной части личного состава особой группы генерала Белова удалось выйти из окружения, для Красной Армии исход этой операции в оперативно-стратегическом отношении был неудачен: в тылу вражеских войск был утрачен район, владение которым позволяло наносить ощутимый ущерб коммуникациям центральной немецкой группировки.

Немецкие операции «Ганновер» разворачивались вне границ ржевско-вяземского выступа, но обойти молчанием действия группы генерала Белова никак нельзя. В мае – июне 1942 г. они были продолжением и завершением зимней Ржевско-Вяземской наступательной операции и первым этапом наступательных действий войск группы армий «Центр» по очистке своих тылов летом 1942 г.

О действиях в тылу врага кавалеристов и десантников особой группы Белова, об их прорыве из вражеского окружения написано достаточно, хотя и не все. Меньше известно, что происходило с советскими войсками севернее Вязьмы. Там события развивались по менее удачному сценарию.

Вторым этапом «зачистки» тылов группы армий «Центр» была операция войск 9-й полевой армии «Зейдлиц» против частей 39-й армии и 11-го кав. корпуса Калининского фронта, действовавших между Белым и Сычевкой и занимавших холм-жирковский выступ. В сообщении вермахта от 13 июля говорилось о «широком наступлении немецких частей», Ф. Гальдер делал в дневнике записи о ходе ее проведения почти ежедневно, а генерал Гроссман назвал ее сражением. Эти факты вместе с немалым числом немецких войск, задействованных в операции, свидетельствуют о значимости операции для вермахта. В ней принимали участие войска не менее двенадцати дивизий, кавалерийская команда 9-й армии и другие части.

Планирование операции началось еще в мае. При ее подготовке выстрелом из леса был ранен командующий 9-й армией генерал-полковник В. Модель, когда он пролетал на самолете над территорией, занятой советскими войсками. План операции состоял в том, чтобы ударить по советским частям, находившимся в выступе, с четырех сторон: вначале против частей 22-й и 41-й армий по «коридору» или «мосту», как называли его немцы, через два дня – удары с севера и востока против частей 39-й армии, через три дня – с юга и, наконец, уничтожение частей 11-го кавалерийского корпуса (схема 19).

По мнению Х. Гроссмана, в тылах 9-й армии к началу июля находилось 60 тысяч советских воинов. По материалам ЦАМО, на 1 июля 1942 г. в 39-ю армию (генерал-лейтенант И. И. Масленников) входили 8 стрелковых дивизий, один артиллерийский полк, три минометных дивизиона, один танковый и два инженерных батальона. В состав 11-го кав. корпуса (полковник С. В. Соколов) на 14 мая входили четыре кавалерийские дивизии, в том числе 18-я туркменская, минометный полк, конно-артиллерийский дивизион и дивизион связи. Эти войска, сражаясь в полуокружении, имели связь с фронтом и получали необходимое через «нелидовский коридор» между городами Белый и Нелидово, который в самом узком месте не достигал 30 км и который обороняли части 41-й и 22-й армий. Причем линия обороны 17-й гвардейской дивизии 41-й армии еще с зимы проходила по улицам Белого (схема 20).

^{Схема 19. Операция «Зейдлиц». Июль 1942 г.}

^{Схема 20. Положение сторон в районе г. Белый на 2 июля 1942 г.}

^{Схема 21. Оборонительная операция войск Калининского фронта в районе г. Белого 2–27 июля 1942 г.}

В российской историографии действия советских войск в этой операции названы оборонительной операцией 22-й, 39-й, 41-й, 3-й воздушной армий Калининского фронта в районе Белый 2–27 июля 1942 г.(схема 21). По официальным данным, к началу операции численность советских войск составляла 187 690 человек.

Командование фронта и армий знало о готовящемся наступлении и даже предполагало места возможных первых ударов. Об этом можно судить по переговорам по прямому проводу в последние дни июня командующего фронтом И. С. Конева с командармом 39-й армии генерал-лейтенантом И. И. Масленниковым и командиром 11-го кав. корпуса полковником С. В. Соколовым. Так, Конев сообщил Масленникову, что «не исключено в ближайшие дни наступление противника из района Белый в северном и северо-восточном направлении». Соколов и Масленников говорили о возможных ударах противника в стык между корпусом и армией, а также в стык 39-й и 22-й армий с целью отрезать их друг от друга. По мнению Масленникова, противник создает группировку для активного наступления. Масленников и Соколов выступали против взятия у них дивизий в резерв фронта, часть из которых была уже на пути к «коридору». Они доложили о ситуации с боеприпасами и питанием. В 11-м корпусе имелось: «винтовочных патронов – 1 БК [боекомплект. – С. Г.], артвыстрелов – 1/4 БК, мин к минометам – нет. Продовольствие – 4 сут. дачи». Оборонительные сооружения – без мин и проволоки, так как их нет. В 39-й армии – «3–5 сутодач продовольствия и в среднем около одного БК боеприпасов. По отдельным видам, в частности по 150-мм выстрелам, имеем запас до двух БК… по пушкам ШВАК имеем только половину БК. Получили пулеметные диски для малых танков из расчета только лишь по три штуки на пулемет…». Оба командира просили срочной присылки боеприпасов и продовольствия. Масленников говорил: «…я готовлюсь к борьбе в самой неблагоприятной обстановке, т. е. к боям в окружении без права вывода армии. Для этого нужны только боеприпасы и продовольствие. Используя имеющуюся укрепленную полосу, армия может вести в ней продолжительные оборонительные бои».

Началась операция «Зейдлиц» из-за плохой погоды позже запланированного, лишь рано утром 2 июля. Немецкие войска начали наступление в самой узкой части «коридора», атаковав на бельском [в документах – белыйском. – С. Г.] направлении части 41-й армии, на оленинском направлении – части 22-й и 39-й армий. Советские войска вступили в ожесточенные бои. На ряде участков им удалось отбить атаки немецких войск с большими потерями для против-ника.

^{Генерал-майор С.В. Соколов, командир 11-го кавалерийского корпуса}

Немцы усилили свои группировки на этих направлениях, а 4 июля начали наступление при активной поддержке авиации и с востока – с сычевского направления – на позиции дивизий 39-й армии. 11-й кав. корпус в это время еще оборонял прежние позиции и отражал наступление мелких групп противника. 4 июля была захвачена деревня, где размещался штаб 39-й армии.

5 июля с вводом свежих танковых частей немецкие войска усилили наступательные действия с трех сторон. По немецким данным, в этот день – 5 июля – в 16 часов немецкие войска, наступавшие с юга и севера, соединились у д. Пушкари. По советским данным, это произошло 6 июля. В окружении оказались 39-я армия, 11-й кав. корпус, а также части левого фланга 41-й (17-я гвардейская, 135-я стрелковые дивизии, 21-я танковая бригада) и правого фланга 22-й армий (355-я, часть 380-й, отдельные части 185-й стрелковых дивизий). 22-я и 41-я армии пытались восстановить проход для окруженных частей. От Нелидово к месту возможного прорыва подтягивались свежие части.

Командование 39-й армии приняло решение о выводе соединений из выступа. 5 июля соединения армии и некоторые части корпуса оставляют свои позиции, отходят к реке Обше в район, где находились еще удерживаемые переправы. В ночь на 6 и днем 6 июля подошедшие войска вели бой за переправы, но переправиться удалось лишь некоторым частям из разных дивизий. Бывшие в наличии «катюши» из-за непроезжих дорог пришлось взорвать.

Утром 6 июля оставили свои позиции остальные части 11-го кав. корпуса. Они двинулись на северо-запад на соединение с войсками 39-й армии. По пути они взрывали за собой мосты, на лесных дорогах устраивали завалы, технику, которую невозможно было вывести, уничтожали. В сообщении немецкой авиаразведки говорилось, что по дороге на север и северо-запад движется многокилометровая маршевая колонна из кавалерии, пехоты, отдельных танков.

Немецкое командование, сняв части с других участков фронта, бросило их к месту переправ. 7 июля немецкие войска достигли Белого и образовали второе кольцо окружения. Советские войска оказались разорванными на две части: северную и южную. В дневнике Ф. Гальдера за 7 июля сделана запись: «Операция «Зейдлиц» протекает весьма успешно. Противник, видимо, намерен снять оборону. Мы стоим перед крупным успехом».

В северной части окружения вся территория заболоченных лесов между большаками Белый – Оленино и Белый – Кострицы была заполнена большими и маленькими группами советских командиров и красноармейцев из разных дивизий 22-й, 41-й, 39-й армий и 11-го кав. корпуса, которые устремились к дороге Белый – Оленино, чтобы выйти из окружения. По всему участку севернее Белого через большак пытались прорваться многочисленные разрозненные небольшие группы воинов и отдельные красноармейцы.

По воспоминаниям тех, кто вышел, немцы сразу же направили в лес спецгруппы из числа изменников Родины и немцев, владеющих русским языком и языками кавказских и среднеазиатских народностей. В форме солдат и командиров Красной Армии эти группы направлялись с задачей уничтожать командиров и комиссаров, а рядовой состав объединять и способствовать их пленению. Эти лица также занимались распространением ложных слухов, созданием панической обстановки среди военных, блуждающих по лесу, и среди населения в населенных пунктах. Их слова падали на хорошую почву, так как по лесу бродили небольшие группы солдат – голодные, уставшие, не знающие истинного своего положения люди.

Страшную картину окружения вспоминали многие. В. Поляков, офицер связи 26-го гвардейского стрелкового полка 17-й гвардейской стрелковой дивизии, вспоминал, что днем 5 июля проезжал по дороге в штаб полка. «Пустынная прежде, она наполнилась повозками и автомашинами, главным образом санитарными… представляла жуткое зрелище. За всю войну я не видел ничего более ужасного. Крупные воронки уже до краев заполнились водой, дорогу устилали разбитые повозки, автомашины, убитые лошади, трупы людей. Особенно плотное нагромождение исковерканного транспорта и орудий опоясывало… озерцо. Со стороны, из чащи леса доносились стоны раненых. В память врезался надрывный голос: «Санитар, санитар!» Это был голос обреченного. Обоз все время торопили, и нам стоило больших усилий пробираться через непрерывные завалы из поваленных деревьев и груды техники. Солнце садилось, когда последние повозки выбрались из леса недалеко от того места, где днем находился штаб полка. Кругом трупы. Прямо около дороги лежало тело начфина Максимова с оторванными ногами, ему наскоро готовили тут же могилу… Собрав остаток повозок, тылы двинулись дальше на северо-запад к видневшемуся впереди лесу. Проходя мимо Солодилово, я увидел нашу «тридцатьчетверку». Танк шел по пустынной улице, развернув башню назад и посылая выстрел за выстрелом… Танк выполнял роль арьергарда, прикрывая отход тылов. И, действительно, не успели мы войти в лес, как немецкие автоматчики заняли деревню… Не имея никакой связи с полком, начальник тыла послал меня в штаб… В штабе царила атмосфера спокойной обреченности. Чувствовалось, что люди сделали все возможное, что в их силах, и теперь по инерции, по укоренившейся привычке долга, дотягивают свою ношу до конца, до исчерпания последних сил…»

Уже 7–9 июля из окружения вышли части 41-й армии: около 3 тысяч человек с минометами, пулеметами и оружием, «отдельные люди и подразделения» некоторых кавалерийских и стрелковых дивизий. Выход продолжался, но немцы подвели на участок выхода дополнительные силы и плотнее закрыли кольцо окружения.

Попытку еще одного прорыва советских частей в ночь на 11 июля описал в своей книге по истории немецкой 129-й пехотной дивизии ветеран дивизии Г. Букзайн. Его воспоминания позволяют увидеть те события глазами бывшего противника. Командование немецких частей по рассказам пленных, перебежчиков, подслушанным радиоразговорам и по данным своей разведки имело довольно полное представление о состоянии советских войск в северной и южной окруженных группах и их замыслах. Оно знало, что «лес был полон красноармейцами, которые хотели прорваться на северо-запад». Если первоначально по дороге Белый – Оленино курсировали танки, бронемашины, патрулировали небольшие группы пехотинцев, поддерживаемые ротными орудиями, то после 8–9 июля на дорогу с других участков фронта немцы перебросили дополнительные силы, подвезли тяжелые орудия. Пехотинцы заняли оборону по обе стороны от дороги фронтом на север и северо-запад, против основных сил русских, и на юг и восток, против окруженных частей. С двух сторон шоссе было укреплено батареями. Были оборудованы радиоточки. Обороне дороги помогала и немецкая авиация.

Г. Букзайн вспоминает о постоянных попытках русских войск вырваться из окружения и помощи им со стороны основного русского фронта. По его мнению, попытка прорыва большой группы окруженных в ночь на 11 июля была хорошо подготовлена и спланирована совместно с частями 380-й стрелковой дивизии 22-й армии, которые не попали в окружение. Окруженные части поддерживали постоянную радиосвязь с командным пунктом дивизии. Прорыв был согласован по минутам с атакой по снятию окружения извне.

Около 22 часов от главного советского фронта на юго-восток перелетела «швейная машинка» («кукурузник»). Вскоре самолет вернулся и дал ракету. Это был сигнал для советских войск к атаке. То, что началось после этого, Букзайн назвал словами «преисподняя, ад».

Прямо из леса, из встающего от земли тумана с запада на расстоянии броска ручной гранаты приблизилась вражеская пехота. Красноармейцы поднимались и мчались на немецкие позиции с криком «Ура!». Началась рукопашная от места прорыва и до шоссе. Стреляли немецкие минометы, пулеметы, артиллерия била прямой наводкой.

После того как все внимание немцев было направлено на северо-запад, из леса на южной стороне дороги, из «котла» без крика выдвинулся на рубеж атаки на немецкие позиции клин окруженных частей. Бесшумно в темноте немецкие посты были убраны холодным оружием. Они и лежали потом на этих местах в 30 м от дороги. Два тяжелых немецких орудия повернулись на 180 градусов и стали бить прямой наводкой по позициям окруженных на окраине леса. С фланга застучал немецкий миномет. Окруженные вытащили на шоссе 45-мм противотанковую пушку и стреляли по немецким орудиям. Атакующие шли одновременно с севера и юга. Залпы артиллерии, удары минометов, свистящие выстрелы пехотного оружия, взрывы, грохот пулеметов и лающие выстрелы танков создавали шум боя, в котором раздавались крики и стоны раненых с обеих сторон. Происходившее было «частью ада». С обеих сторон солдаты погибали и от своего оружия. Когда стих бой, обе стороны стали спасать раненых, кровавые шлейфы от которых стали видны лишь при свете дня. Все проволочные заграждения были прорваны.

В 22.30 – вторая атака. Главный удар наносился из «котла» группой примерно в 1500 красноармейцев во главе с генералом. Одновременно вторая колонна окруженных попыталась прорвать кольцо в другом месте, где навстречу им ударили советские войска с севера. На участке одного из немецких батальонов 40 красноармейцам удалось прорваться к своим. При этом погибли пять комиссаров. Дыры в немецкой обороне были немедленно закрыты солдатами из обоза.

В 00.15 на участке другого немецкого батальона – третья атака. В 3 часа с юго-востока из «котла» – четвертая атака, на этот раз кавалерийской части.

В утренних сумерках нового дня на поле сражения предстала ужасная картина. Положение погибших с севера и юга показывало, что они были друг от друга всего в 30 метрах. Многие убитые имели страшные ранения, разбитые черепа. Везде кровавые следы, оставленные тяжелоранеными, которые отползали назад в березовую рощу. Посуда для еды с кусочками сваренного конского мяса лежала между винтовками с примкнутыми штыками, автоматами, пулеметами. Один советский ящик для снарядов лежал прямо перед окопом радиста.

Число погибших только на участке 3-го батальона – 5 комиссаров, 10 офицеров, 140 рядовых. Число погибших в глубине поля боя, особенно в болотистом лесу, сосчитать не удалось. В качестве трофеев было взято: противотанковая пушка, 4 автомата, 8 пистолетов, 4 пулемета, 4 сабли и примерно 40 винтовок. Большое число оружия было разбито и брошено. 25 захваченных лошадей было сведено в обоз. Часть советских войск отошла в болотистые места, часть была пленена или уничтожена при зачистке немцами территории.

Положение южной группы окруженных частей 39-й армии и 11-го кав. корпуса складывалось не менее трагически. Подошедшие 7 и 8 июля к р. Обше основные силы армии и корпуса вынуждены были вести бои с противником за переправы с последними боеприпасами, без прикрытия с воздуха. 8 июля кав. корпус был подчинен 39-й армии.

Прорваться через реку не удалось, и Военный совет армии принял решение: для сохранения живой силы отвести личный состав в лесной массив на юго-восток. Дали залп последними реактивными снарядами восемь «катюш», и их взорвали. Остатки горючего слили в наиболее исправные машины, остальные привели в негодность, взорвали орудия и минометы, оставшиеся без боеприпасов, уничтожили архивы, партийные документы, оборудование армейской типографии и ушли в глубь смоленских лесов и болот. Штаб фронта потерял с ними связь.

^{Генерал-лейтенант И. А. Богданов}

В журнале боевых действий Калининского фронта за 10 июля записано: «Для установления связи и выяснения обстановки были высланы командиры штаба фронта на самолетах. Из пяти командиров двое возвратились ранеными и задачу выполнили; один не возвратился, и судьба его неизвестна; один остался в районе Марфинька для организации вывода отдельных групп из окружения». В записи за 11 июля сообщается, что, по донесению зам. командарма 39-й армии генерал-лейтенанта Богданова, войска сосредоточились группами в лесу в районе Тупик и готовятся к выходу из окружения. Регулярной связи с Богдановым установить не удалось, так как у его радиостанции нет питания. Выслан командир с питанием для радиостанции.

11–12 июля отошедшие части сосредоточились в районах Владимирское, Тупик, Варварино. В общей сложности сюда подошли до 7 тысяч человек, из них кавалеристов до 4 тысяч. 13 июля поступила шифротелеграмма с просьбой сбросить окруженным груз продовольствия. Питание составляет в основном конина без соли. Помогали местные жители, но отнимать у них продукты было запрещено, и приказ строго выполнялся. Это отмечали даже немцы, которые допрашивали пленных.

Командование группы армий «Центр», обеспокоенное наступлением в первой половине июля 1942 г. 10-й, 16-й и 61-й армий Западного фронта против войск 2-й танковой армии и нуждающееся в резервах, потребовало от 9-й армии ускорить ликвидацию окруженных советских войск. После того как попытка прорыва советских войск в ночь на 11 июля не удалась, немцы начали «зачистку» территории. 12 июля 9-я немецкая армия доложила своему командованию: «Наступление «Зейдлиц» с сегодняшнего дня завершено». 13 июля 1942 г. появилось сообщение вермахта, в котором говорилось об окружении и уничтожении нескольких советских стрелковых и кавалерийских дивизий и одной танковой бригады. Называлось число пленных – свыше 30 тысяч человек. В сообщении также говорилось, что было уничтожено или захвачено 218 танков, 591 орудие, 1300 пулеметов и минометов, другое оружие и военное имущество.

На следующий день, 14 июля, в советских газетах было опубликовано опровержение Совинформбюро под названием «Жульническое сообщение гитлеровского командования», в котором говорилось, что «в данном случае гитлеровцы поставили прямо-таки рекорд в своем беспардонном вранье». Сообщалось: «Между 2 и 13 июля в районе юго-западнее Ржева действительно происходили бои. Гитлеровские войска перешли в наступление, пытаясь охватить с флангов одно наше соединение и перерезать его связь с тылом. В результате боев с превосходящими по численности и количеству танков войсками противника наши части, нанеся немцам большой урон в живой силе и технике и понеся сами значительные потери, были вынуждены отступить и оставить занимаемый ими район обороны. В ходе боев наши войска потеряли до 7000 убитыми и ранеными и 5000 пропавшими без вести, значительная часть которых образовала партизанские отряды…». Безусловно, по горячим следам трудно было составить полную картину того, что на самом деле произошло в те дни юго-западнее Ржева и какие были потери, но все сообщения Совинформбюро с Калининского фронта в эти дни говорили об успешном отражении вражеских атак и немецких потерях. С 19 июля речь пошла о «боях местного значения».

^{Пленные красноармейцы. Операция «Зейдлиц», июль 1942 г.}

На самом деле и после 13 июля оборонительная операция войск Калининского фронта продолжалась. Пытались прорвать кольцо окружения части 22-й и 41-й армий, в их расположение севернее и южнее Белого продолжали выходить отдельные группы. Основная часть окруженных начала выход из лесного массива в северном направлении к р. Обше. По дороге этим частям пришлось сбивать вражеские заслоны. По воспоминаниям С. Микаэляна, к месту прорыва двигались большими группами. Пробирались лесами, болотами, шли через горящие деревни под обстрелом минометов и танков противника. Стремились не вступать в стычки с большими гарнизонами противника в деревнях. Прорывались же небольшими группами, чтобы избежать потерь от минометного огня.

Немцы знали, что в заболоченных лесах находились еще большие силы русских. По рассказам перебежчиков они установили, что в лесах восточнее дороги Белый – Оленино сосредоточилась группа около 1,5 тысячи человек во главе с генералом кавалерии Ивановым, а 17 июля еще одна большая группа перешла Обшу на север. Здесь было около 8 тысяч человек. Здесь же находились командующий 39-й армией генерал-лейтенант Масленников, его заместитель генерал-лейтенант Богданов, командующий артиллерией армии генерал-майор Кутейников и другие командиры. По рассказам пленных, генерал Масленников первоначально хотел идти на северо-запад с танками, но из-за потери всех танков был вынужден оставаться с остатками армии до 18 июля.

Командование фронта приказало вывезти Военный совет 39-й армии с группой штабных офицеров, что и было сделано в ночь с 17 на 18 июля. По немецким данным, в ночь с 18 на 19 июля в районе «котла» приземлились девять советских самолетов типа «У-2», из которых три разбились. Сохранились воспоминания летчика, который вывозил генерала Масленникова. Он вспоминал, что раненный в ногу генерал Масленников, которому в то время был 41 год, вместе с генералом Богдановым к самолету приехали на лошадях, в плащ-палатках, фуражках. Масленников с палочкой дошел до самолета. Летчик спросил у Богданова, полетит ли он. Богданов ответил: «Прорвемся. Нужны самолеты. Много раненых». Невольно напрашивается сравнение с поведением в такой же ситуации другого командующего окруженной армией (33-й) – генерала М. Г. Ефремова. Когда за ним прислали самолет, чтобы вывезти его из окружения, он отказался, сказав: «Я с солдатами сюда пришел, с солдатами и уйду», с самолетом отправил знамена частей, повел войска на прорыв, был ранен и, чтобы не попасть в плен, застрелился. И. И. Масленников, раненный в ногу, дошел с палочкой до самолета сам и улетел.

Командование оставшимися в окружении войсками было возложено на зам. командарма генерал-лейтенанта Богданова и зам. начальника политотдела 39-й армии дивизионного комиссара Шабалина. В течение дня все разрозненные части армии были сведены в полк, который вошел в состав 256-й стрелковой дивизии. Всего насчитывалось до 5 тысяч человек. Части 11-го кав. корпуса насчитывали до 4 тысяч человек и до 2 тысяч лошадей. Люди были вооружены винтовками, автоматами, было небольшое количество ручных пулеметов, два станковых. Недоставало патронов. Большие трудности были в продуктах питания.

^{Генерал-майор П. С. Иванов, командир 18-й кавалерийской дивизии}

В этот же день окруженные перешли через дорогу Кострицы – Белый. Генерал Богданов решил идти на прорыв внезапно, под покровом темноты, увязав свои действия с частями 22-й и 41-й армий.

С 15 июля части 185-й стрелковой дивизии 22-й армии активизировали свои действия навстречу окруженным в местах возможного выхода. 18 июля для связи с Богдановым дивизия направила разведгруппу, 20 июля была проведена разведка боем на участке возможного выхода. То же осуществлялось и на участках 41-й армии. 20 июля ВВС фронта произвели 202 самолето-вылета на бомбометание, разведку и прикрытие выходящих из окружения. 21 июля с 19.00 22-я и 41-я армии начали действия по обеспечению выхода окруженных частей, который начался в 22.00.

Несмотря на упорное сопротивление противника, уже на 23.00 из окружения вышло до 3,5 тысячи человек, на 4.00 22 июля – свыше 10 тысяч человек. В документах 22-й армии есть донесение за 22 июля П. Е. Смокачева, члена Военного совета фронта: «…народ выходит организованно. В силу переутомления и недоедания люди растянулись. Основная масса вышедших в пункте сосредоточения, по трассе большое движение. Основная масса вооружена винтовками, автоматами. Прорыв совершился исключительно организованно. Ворота были открыты. Богданов начал формирование войск и славно закончил выход его, при поддержке ближайшего своего помощника зам. нач. арт. армии». Сам генерал-лейтенант И. А. Богданов был ранен, вывезен на самолете в госпиталь в Калинин, где умер. Похоронен 24 июля 1942 г. на пл. Ленина в г. Калинине. Он был посмертно награжден орденом Ленина, хотя среди ветеранов тех боев существует убеждение, что генерал был удостоен звания Героя Советского Союза.

С немецкой стороны этот прорыв выглядел следующим образом. Для прорыва была создана ударная группа, которая должна была очистить путь впереди и с флангов. Затем должна была проследовать основная масса воинов. Между этими группировками была поставлена рота примерно из 150 офицеров. В вечерних сумерках после восьми часов марша противника начался бой. Незадолго до этого началась скоординированная атака русских полков на юго-восток. На стыке между двумя немецкими соединениями, которые понесли большие потери, была проделана «дыра», где прорвались многие сотни красноармейцев. Советы потеряли убитыми 460 человек, среди которых много офицеров, 172 пленных. Героем операции прорыва назвали немцы генерал-майора кавалерии Иванова, командира 18-й кавалерийской дивизии. Он был тяжело ранен и умер прямо на поле боя, несмотря на то что немцами ему была оказана медицинская помощь. Немцы похоронили его 22 июля с воинскими почестями. Масса советских солдат не смогла выбраться из леса и бежала назад в болотистые леса. Несмотря на то что командование немецкой армии эти оставшиеся разрозненные советские группы определило как неспособные к серьезным действиям, 22 июля было принято решение о строительстве «линии безопасности» против большой лесной зоны. Там, по рассказам перебежчиков, все еще было около 8 тысяч красноармейцев. Многочисленные большие и маленькие группы все еще пытались прорваться на запад. Их брали в плен, причем сразу после 22 июля до 100 человек ежедневно. По утверждениям некоторых немецких источников, «последние отбившиеся держались до октября». Ф. Гальдер отметил в дневнике за 19 июля, что операция «Зейдлиц» превратилась в прочесывание лесного массива севернее шоссе Смоленск – Вязьма и развивается успешно.

Отдельные группы окруженных до конца июля и в августе выходили южнее и севернее Белого, на зубцовском и ржевском направлениях. По утверждениям исследователей М. Воробьева и В. Усова, из окружения вышло примерно 18 тысяч человек.

Потери подсчитывались уже в ходе операции. В конце июля были подведены общие итоги потерь личного состава войск КФ за месяц.

Таблица 3

Общие потери личного состава войск Калининского фронта за июль 1942 г.

Общее число только пропавших без вести в 39-й, 22-й, 41-й армиях и в 11-м кав. корпусе составило более 47 тысяч человек. Трудно сказать, кто из этих людей погиб, попал в плен или остался сражаться в партизанских отрядах, но эта цифра близка к итоговым немецким данным о пленных русских воинах. Потери конского состава только в 11-м кав. корпусе составили 9 472 лошади, всего – 15 472 лошади.

Пусть читателей не удивляет, что рядом с потерями людскими указаны потери лошадей. В годы войны потери конского состава учитывались по тем же правилам, что и потери личного состава. Лошади честно воевали вместе с людьми: они ходили в атаки, голодали в тылу врага, вытягивали из грязи пушки, вывозили раненых, даже погибая, они спасали своим мясом голодных. При этом если люди знали, за что они терпят невзгоды, то лошади просто честно выполняли свою работу.

По немецким данным, в итоге всей операции было взято в плен до 50 тысяч человек, уничтожено или захвачено 230 танков, 58 самолетов, 760 орудий всех видов, а также тысячи единиц стрелкового оружия. Официальная историография и сегодня пытается занизить цифры потерь в операции. Так, в «Военно-историческом журнале» № 2 за 1999 г. общие потери в этой операции определены в 20 360 человек, из них безвозвратные – в 7 432 человека, санитарные – в 12 928 человек. Число пропавших без вести вообще не указывается.

Потери частей и соединений, участвовавших в операции, были настолько большими, что уже 13 июля 1942 г. 17-ю гвардейскую стрелковую дивизию вывели во второй эшелон для пополнения людьми, техникой и вооружением, в начале августа 11-й кавалерийский корпус, 18-я кавалерийская дивизия были расформированы, 39-я армия была сформирована вновь на базе 58-й армии. Остатки 373-й, 381-й, 256-й, 252-й и других стрелковых дивизий были отведены на переформирование.

Результаты этой операции для Красной Армии были очень неудачны и даже трагичны. С ликвидацией холм-жирковского выступа советские войска потеряли важный плацдарм, который в дальнейшем командование рассчитывало использовать для решения стратегических задач. По мнению И. С. Конева, этот плацдарм «очень пригодился бы нам… для развертывания наступательных действий… Мы в принципе могли в любое время стянуть силы на свои выдвинутые вперед плацдармы и нанести удар, который выходил бы глубоко в тыл всей группировке противника».

^{Генерал-майор П. П. Мирошниченко, начальник штаба 39-й армии}

Более того, потеряв плацдарм, командование Красной Армии не только не получило войска в резерв, как планировалось раньше, но было вынуждено, наоборот, искать резервы для восстановления целого ряда воинских частей и соединений. Самое страшное – потеря десятков тысяч людей! Все они пережили трагедию окружения, большинство – борьбу и смерть в неизвестности, плен. О судьбе одних известно, о судьбе тысяч других родные ничего не знают до сих пор. Это относится даже к генералам. Лишь предположительно установлено место захоронения генерал-майора А. Д. Березина, зам. командующего 22-й армией, который неоднократно переходил кольцо окружения и выводил группы бойцов. Заслуги его перед Вооруженными силами и страной не оценены по достоинству. Не ясна ситуация с последними минутами генерал-майора П. С. Иванова. В донесении П. Е. Смокачева сообщалось, что генерал Иванов «ранен в ногу на нашей стороне». Немцы пишут, что раненому Иванову они оказали помощь, но он умер на поле боя, и они его похоронили. В публикации «Военно-исторического журнала» в 1993 г. о генерале Иванове сказано: «Находясь в окружении и будучи тяжело раненным, покончил жизнь самоубийством в июле 1942 г.». О месте его захоронения ничего не сообщается. Ржевские поисковики из отряда «Памяти 29-й армии» утверждают, что при совместном путешествии в 1990-е годы по местам боев Г. Букзайн сказал им, что генерал Иванов похоронен в районе кладбища у д. Карское (т. е. недалеко от места прорыва). Журнал сообщал также и о генерал-майоре П. П. Мирошниченко, начальнике штаба 39-й армии: «Погиб в бою в июле 1942 г. Похоронен в Твери», хотя, по данным Тверского областного военного комиссариата, П. П. Мирошниченко среди захороненных на территории области не значится.

На наш взгляд, вину за трагедию 39-й армии и 11-го кав. корпуса следует возложить на командование Калининского фронта, Ставку, а также, в определенной степени, и на тех, кто разрабатывал в свое время зимнюю Ржевско-Вяземскую операцию 1942 г. Ведь именно в результате той операции в тылу немецких войск оказались части 33-й армии Западного фонта (уничтожены в апреле), войска группы генерала Белова, войска 39-й армии и 11-го кав. корпуса Калининского фронта. Стоит вспомнить об окружении в рамках той же операции и частей 29-й армии. Вероятно, именно из-за ошибок высшего командования, которые привели к таким трагическим последствиям, судьба 39-й армии и 11-го кав. корпуса и была забыта военными историками на долгие десятилетия, а вместе с нею забыты были и те, кто остался лежать в бельских и смоленских болотах или умер в плену на чужбине. В конце 1980-х годов лесник Н. И. Громов в районе д. Верховье Бельского района наткнулся на останки человека и лошади. При захоронении был обнаружен орден Красного Знамени. По номеру удалось выяснить, что принадлежал он начальнику штаба 18-й кав. дивизии Н. Н. Глушкову.

Главным итогом операции «Зейдлиц» для вермахта была ликвидация «второго фронта» внутри немецкого ржевско-вяземского плацдарма. Территория между Сычевкой и Белым была очищена от крупной группировки регулярных советских войск. Уже 6 июля вновь был оккупирован Холм-Жирковский, 7 июля – Андреевский районы Смоленской области. Хотя на территории бывшего выступа оставались партизанские отряды и небольшие группы окруженных, серьезной опасности для 9-й армии они уже не представляли.

^{Могила А. Д. Березина. Бельский район Тверской области}

Но мужество, стойкость, верность долгу и своей стране воинов 39-й, 22-й, 41-й армий, 11-го кав. корпуса не были напрасными. И здесь стоит привести слова из уже упоминавшегося сообщения Совинфорбюро от 14 июля 1942 г.: «…Немцы ежедневно теряют на советско-германском фронте тысячи и тысячи людей. А это, независимо от временных успехов немецких войск, постепенно подтачивает гитлеровскую военную машину и подготавливает почву для поражения Германии в этой войне». Действительно, хотя нет обобщенных цифр потерь немецких войск в этой операции, а наши данные сомнительны, немецкие источники утверждают, что части, принимавшие участие в операции «Зейдлиц», были обескровлены и требовали пополнения: «…Эти бои потребовали от армии такого напряжения сил, что она вместо предполагавшейся передачи части войск на юг сама потребовала резервов». Освободившись после операции «Зейдлиц», части 9-й немецкой армии вынуждены были остаться на ржевско-вяземском плацдарме. Х. Гроссман писал в книге о боях за Ржев: «Теперь, после ликвидации двойного фронта, появилась возможность накопить силы и, наконец, снова создать постоянную линию обороны».

В операциях «Ганновер» и «Зейдлиц» были задействованы войска в общей сложности более чем двадцати трех немецких дивизий, т. е. почти треть (от 77 дивизий) сил группы армий «Центр». Это позволяет оценить в целом использование сил группы армий в летней кампании 1942 г. В свое время советский историк Д. М. Проэктор высказал мнение о том, почему группа армий «Центр» не была активно задействована в операции «Блау»: «…Войска немецкой группы армий «Центр» не смогли бы участвовать в новом генеральном наступлении… потому, что их сковывали всю весну и лето героические советские партизаны [имел в виду и регулярные войска Западного и Калининского фронтов, сражавшиеся в тылу противника. – С. Г.], выключив часть сил этой армии из действий на фронте… Фон Клюге вынужден был повернуть часть своих войск против «партизан и войск между Смоленском, Вязьмой, Рославлем… и у Ржева». Это «затруднило для группы армий «Центр» участие в начавшемся главном наступлении на южном крыле советско-германского фронта летом 1942 г.». И это можно считать главным итогом оборонительных операций войск Западного и Калининского фронтов в мае – июле 1942 г.

Можно смело говорить и об ощутимом влиянии действий наших войск на ржевско-вяземском направлении, в том числе в мае – июле, на всю летнюю кампанию 1942 г. И. С. Конев вспоминал, что во второй половине зимы 1942 г. в Генеральном штабе возникло намерение спрямить линию фронта для получения резервов, «ликвидировать все те узоры на карте, которые появились в ходе наступления наших войск». Имелись в виду выступы в районе Демянска, Холма, Великих Лук и другие. Оправдывая отказ от ликвидации выступов, И. С. Конев писал: «Мы убедились, насколько были важны выдвинутые вперед плацдармы и на Северо-Западном фронте, и в особенности на Калининском и Западном. Немцы не предпринимали здесь никаких активных действий в течение всего сорок второго года и, в частности, не делали этого потому, что над ними все время продолжала нависать угроза… В сложной обстановке лета и осени сорок второго года, когда шли бои под Сталинградом, конфигурация наших фронтов приковывала к себе большие силы противника».

В то же время в целом в итоге операций «Ганновер» и «Зейдлиц» в мае – июле 1942 г. оперативное положение войск группы армий «Центр» значительно улучшилось: в тылах немецкой группировки регулярных войск Красной Армии уже не было. Это помогло немецким соединениям устоять перед следующим наступлением армий Калининского и Западного фронтов во время 1-й Ржевско-Сычевской операции в июле – сентябре 1942 г.

История 1-й Ржевско-Сычевской наступательной операции 1942 г. до настоящего времени освещается, как правило, по версии, изложенной в таких, можно сказать, «установочных», многотомных исследованиях и справочных военно-исторических изданиях советского периода, как «История Великой Отечественной войны Советского Союза», «История Второй мировой войны 1939–1945», Советская военная энциклопедия и других. В четырехтомнике «Великая Отечественная война 1941–1945. Военно-исторические очерки», вышедшем в 1988 г. в издательстве «Наука», операция не упоминается даже в хронике событий 1942 г. Справедливости ради следует сказать, что в новом издании Военной энциклопедии в описание операции внесены некоторые дополнения и уточнения, хотя основа осталась прежней.

В названных работах главной целью Ржевско-Сычевской операции называлось сковывание сил противника на западном направлении, лишение его возможности перебрасывать соединения на юг, где разворачивались Сталинградская битва и сражения за Кавказ. В большинстве работ говорится, что операция осуществлялась силами 30-й и 29-й общевойсковых, 3-й воздушной армий Калининского фронта, 31-й и 20-й общевойсковых, 1-й воздушной армий Западного фронта. Иногда упоминается о введении в операцию войск 5-й и 33-й армий этого фронта. Начавший наступление 30 июля Калининский фронт из-за проливных дождей увяз в боях севернее Ржева. Вступивший в операцию 4 июля Западный фронт действовал успешнее: оборона противника была прорвана в районе Погорелого Городища, и 23 августа были освобождены от оккупантов г. Зубцов Калининской области и п. Карманово Смоленской области. Этот день называется концом операции.

Операция считается успешной, так как противник вынужден был не только оставить здесь, на центральном участке фронта, части, подготовленные к переброске на юг, но и направить сюда резервы с других участков фронта. В то же время операция считается незавершенной, так как ни Ржев, ни Сычевка не были освобождены. В качестве причин незавершенности операции называются климатические условия – дожди, а также недостаток сил и средств. Почти всегда приводятся слова Г. К. Жукова о нехватке «одной-двух армий», что не позволило разгромить «всю ржевско-вяземскую группировку немецких войск». В рамках этой операции упоминается мощное встречное сражение, когда обеими сторонами в бой были введены все войска, предназначенные для действий на зубцовском, сычевском и кармановском направлениях. Общие потери фронтов в операции, по официальным данным, составили 193 683 человека.

Изучение документов фронтов и армий, участвовавших в операции, не позволяет согласиться с некоторыми основными положениями в освещении операции. Это, прежде всего, утверждение, что 23 августа «наступательный потенциал советских войск был исчерпан, и они перешли к обороне», а также называемый территориальный размах операции – Ржев – Сычевка. Мы предлагаем свою версию этой операции, основанную на документах Западного, Калининского фронтов, 30-й, 29-й, 31-й, 20-й, 5-й, 33-й армий. В то же время мы ни в коем случае не претендуем на исчерпывающее и детальное освещение хода этой операции и подчеркиваем неполное ее изучение.

Вспомним, что намечавшаяся на начало июня 1942 г. наступательная операция Западного и Калининского фронтов из-за переброски части сил на юг, где для Красной Армии сложилась трагическая ситуация, а также из-за того, что группа армий «Центр» очищала свои тылы, не была осуществлена. Но «Карта-решение командармов 5, 33, 49 армий по овладению г. Вязьма», «Карта-решение 20 и 43 армий по овладению гор. Вязьма» от 17 июня 1942 г., «Карта-план наступательной операции 20 армии в районе гор. Гжатск» от 21 июня 1942 г. позволяют утверждать, что разработка наступательных операций на Западном фронте продолжалась и, прежде всего, на «любимом» командующим гжатско-вяземском направлении. По воспоминаниям Г. К. Жукова, в начале июля ему позвонил Верховный Главнокомандующий И. В. Сталин и спросил, «могу ли я организовать наступление войск фронта с тем, чтобы отвлечь внимание противника от юго-западного направления, где у нас сложилась тяжелая обстановка. Я ответил, что такое наступление будет полезным и его можно скоро подготовить. Одно – на левом крыле фронта из района Киров – Болхов, другое – на правом фланге в районе Погорелого Городища, которое желательно провести во взаимодействии с Калининским фронтом».

После разговора с Верховным появился план наступательной операции 20-й армии «Свердловск» по разгрому сычевской группировки противника. Ее подготовительный период был определен с 19 по 31 июля. 20-я армия должна была действовать во взаимодействии с другими армиями фронта. Подтверждает это, в частности, «Карта-план наступательной операции 5, 20 и 31 армий с 4 по 7 августа» 1942 г. и другие материалы. Но называя новые направления возможных наступлений, Георгий Константинович не оставил намерений наступать и на гжатском направлении.

В директиве Ставки ВГК от 16 июля о проведении наступательной операции в районе Ржева ставилась задача с 28 июля по 5 августа 1942 г. общими усилиями левого крыла Калининского фронта и правого крыла Западного фронта «очистить от противника территорию к северу от р. Волга в районе Ржева, Зубцов и территорию к востоку от р. Вазуза в районе Зубцова, Карамзино, Погорелого Городища, овладеть городами Ржев и Зубцов, выйти и прочно закрепиться на реках Волга и Вазуза, обеспечив за собой тет-де-поны в районе Ржева и Зубцова». К операции привлекались 30-я (генерал-майор Д. Д. Лелюшенко), 29-я (генерал-майор В. И. Швецов), 3-я воздушная армии (генерал-майор авиации М. М. Громов) Калининского фронта (генерал-полковник И. С. Конев) и 31-я (генерал-майор В. С. Поленов), 20-я (генерал-лейтенант М. А. Рейтер), 1-я воздушная армии (генерал-лейтенант авиации С. А. Худяков) Западного (генерал армии Г. К. Жуков) фронта.

Нам неизвестны директивы Ставки о привлечении других армий, но документы фронта и армий, в частности названная выше карта, а также «Карта-предварительный план наступательной операции 33-й армии в районе г. Гжатск 9—10 августа 1942 г.», «Карта-план наступательной операции 33-й армии в районе западнее гор. Медынь на 11 августа» позволяют утверждать, что командующий Западным фронтом изначально планировал участие 5-й (генерал-лейтенант И. И. Федюнинский) и 33-й (генерал-лейтенант М. С. Хозин) армий, причем 33-й армии отводилась большая роль. Она должна была прорвать вражескую оборону и, «развивая успех в направлении Остролучье, Силенки, Гжатск, во взаимодействии с частями 5-й армии уничтожить Гжатскую группировку противника». 5-я армия в операции Западного фронта должна была наносить вспомогательный удар, выйти на «фронт Городок, Карманово, Самуйлово, где во взаимодействии с 20-й А [армией. – С.Г.] уничтожить группировку противника севернее рр. Титовка, Яуза, после чего, свертывая фронт армии на юг, главными силами выходить в район Гжатск и западнее его». Для поддержки 5-й и 33-й армий планировалось большую часть фронтовой артиллерии перегруппировать из 31-й и 20-й армий на заранее подготовленные позиции сначала в полосу 5-й, а затем 33-й армий. На обеспечение действий этих армий намечалось перенацелить значительные силы авиации фронта.

Следует уточнить, что наступали эти армии лишь частью сил. На прямом направлении на Москву 5-й армии было приказано держать прочную оборону, так как здесь было «наикратчайшее» расстояние от фронта до столицы. Позднее, после завершения войсками 20-й армии Погорело-Городищенской операции, был подготовлен план действий подвижной группы армии под командованием генерал-лейтенанта Тюрина (2-й гвардейский кавалерийский и 8-й танковый корпуса) по уничтожению противника северо-западнее Гжатска с последующим соединением этой группы с войсками 33-й армии. В приказе по армии от 31 августа после прорыва обороны противника и выхода группы западнее и северо-западнее Гжатска предусматривался поворот этой группы на восток «для захвата Гжатска с запада и уничтожение Гжатской группировки противника» во взаимодействии с частями 5-й и 33-й армий. Позднее в документах фронта действия 5-й и 33-й армий будут названы на «гжатско-вяземском направлении». Таким образом, еще одной целью операции было освобождение Гжатска. Поэтому далее операцию будем именовать Ржевско-Сычевской (Гжатской).

В 1979 г. схема замысла операции с участием 5-й и 33-й армий была опубликована в книге А. И. Радзи-ев-ского[4]. «Прорыв» (схема 22). Операцию вполне можно назвать Ржев-ско-Гжатской. Поскольку результаты наступательных действий на гжатском направлении были минимальны и не достигли поставленной цели, о них в последующем просто «забыли».

Операция планировалась, как уже говорилось выше, скоротечной – 10 дней: 30-я армия должна была «к исходу 2-го дня операции овладеть гор. Ржев», 29-я – на 3-й день выйти к Зубцову, 20-я армия – на 2-й день наступления выйти на рубежи рек Вазуза и Гжать, для 5-й армии операция планировалась на 3 дня. Начало операции намечалось для Калининского фронта на 28 июля, для Западного – на 31 июля. Основания для надежды на быстроту операции были: в конце июля 1942 г. в центре советско-германского фронта на московском направлении была создана мощная группировка советских войск.

Перед наступлением армии, которые должны были участвовать в операции, были усилены. На Западном фронте, в 20-й и 31-й армиях были созданы подвижные группы из танковых бригад, 6-го, 8-го танкового, 2-го гвардейского кавалерийского корпусов. В наступлении участвовали также соединения и части 8-го гвардейского (в полосе 20-й армии) и 7-го гвардейского (в полосе 33-й армии) стрелковых корпусов, а возможно, и других. В результате к началу августа 1942 г. на подступах к Москве была создана группировка из шести общевойсковых и двух воздушных армий Калининского и Западного фронтов, в которую входили (без частей и соединений корпусов) 43 стрелковые дивизии, до 72 стрелковых бригад, не менее 21 танковой бригады, 67 артиллерийских частей, 37 дивизионов гвардейских минометов и другие части. Эта группировка насчитывала более 486 тысяч человек (без корпусов). Причем эти цифры не окончательные, так как в документах фронтов и армий они разные, что при подсчете вызывает трудности.

Бронетанковые войска на сычевском направлении (31-я, 20-я армии, 6-й, 8-й танковые корпуса) имели 949 танков всех видов. На гжатском направлении 5-я армия имела 120, 33-я армия – 256 танков, всего 376 танков. На ржевском направлении только 30-я армия имела 390 танков. То есть к началу наступления группировка советских войск (без 29-й армии) имела 1715 танков.

«Артиллерийская плотность» на направлениях главных ударов в 33-й армии была 40–45 орудий на 1 км, в 20-й армии – 122 орудия, на Калининском фронте – 115–140 стволов.

В полосах наступления ударных группировок фронтов было достигнуто значительное превосходство в людях, артиллерии, танках.

^{Схема 22. Замысел 1-й Ржевско-Сычевской операции}

Таблица 4

^{Прием в партию перед боем. Район Ржева, лето 1942 г.}

По данным нового издания Военной энциклопедии, к операции привлекалось около 1,1 тысячи самолетов.

В ходе операции из-за потерь, убытия отдельных частей, подвода противником резервов численный и боевой состав шести названных армий уменьшился и составил на 5 сентября 334 808 человек, 2 497 полевых орудий, 412 танков, 561 миномет РС, но превосходство в целом оставалось. Это отметил начальник оперативного отдела 5-й армии: в пехоте 2:1, в артиллерии 2,3:1, в танках 1,5:1. При этом он выразил сожаление таким соотношением, так как, по его мнению, для прорыва обороны противника этого достаточно, для развития прорыва – мало.

К 10 сентября численный и боевой состав шести армий еще более уменьшился и составил 184 265 человек, 3440 орудий, 306 танков, но соотношение сил продолжало оставаться в пользу советских войск: по людям – 1,9:1, по орудиям – 2,7:1. По танкам в целом по фронту также было минимальное превосходство.

30-й, 29-й, 31-й, 20-й армиям в начале операции противостояли 5 пехотных и 2 моторизованных дивизии немецкой 9-й армии. Перед фронтами 5-й и 33-й армий стояли 9 пехотных дивизий 3-й танковой армии, «на направлении главного удара» и «в первой линии» соответственно – 2 и 6 пехотных полков. В ходе операции группировка врага значительно увеличилась.

В литературе о Ржевско-Сычевской операции отмечается успешный комплекс мероприятий по достижению внезапности наступления. Но это было не совсем так. В дневнике Ф. Гальдера уже 10 июня было записано: «…На фронте 9-й армии, очевидно, происходит рассредоточение противника перед северным участком фронта. По-видимому, русские стягивают новые силы», 11 июня: «…Перед северным участком 9-й армии положение неясное (движение по железным дорогам: по-видимому, скопление танков). Перед ее северо-восточным участком фронта положение неясно (усиление группировки артиллерии)», 26 июля: «Перегруппировка противника, в том числе перед фронтом 9-й армии, позволяет предположить, что готовятся новые удары». Советские и немецкие ветераны боев, вспоминая лето 1942 г., рассказывали о том, что накануне наступления с советской стороны через радиовещательные установки делались сообщения о готовящемся наступлении с указанием даты его начала. Факт, который трудно объяснить с позиций здравого смысла, но эти сообщения заставляли местное население перед наступлением уезжать, в частности из Ржева. Таким образом, советское наступление на центральном участке фронта не стало неожиданностью для немецких войск.

30 июля с мощной артиллерийской подготовки начали наступление войска Калининского фронта (схема 23). Командующий артиллерией фронта генерал-полковник Н. М. Хлебников вспоминал: «Мощь огневого удара была столь велика, что немецкая артиллерия после некоторых неуверенных попыток ответить огнем замолчала. Две первые позиции главной полосы обороны противника были разрушены, войска, их занимавшие, – почти полностью уничтожены». К концу дня немецкая оборона была прорвана частями 30-й армии на фронте 9 км и на глубину 6–7 км.

С утра 30 июля начались проливные дожди, которые лили несколько недель. Дороги развезло, маленькие речушки, которых много в этих местах, превратились в широкие и бурные реки. Впечатления тех дней передал Н. М. Хлебников: «Кто наступал тогда в низинах и болотах под Ржевом, вряд ли забудет эти дни. Вода льется потоками сверху, моментально заполняя свежевырытые окопы… Ноги вязнут в черном жидком месиве так прочно, что кирзовые сапоги перехватывает, как клещами… Грязь была нашим главным врагом…» В этих условиях части 30-й армии втянулись в жестокие бои в районе д. Полунино севернее Ржева, и наступление приостановилось.

^{Схема 23. 1-я Ржевско-Сычевская наступательная операция. 30 июля—23 августа 1942 г.}

29-я армия прорвать немецкую оборону не смогла. Объяснялось это тем, что «ввиду сильно размокшего грунта после проливных дождей танки застряли, а пехота залегла… Лишь по истечении часа времени командир дивизии продолжил… наступление без танков… Поднятая вновь пехота в атаку встретила сильное огневое сопротивлении из оживших огневых точек противника и в результате понесла большие потери, залегла в зоне минометного и артогня противника. Наступление захлебнулось».

Активные наступательные действия Западного фронта из-за распутицы начались лишь 4 августа. В результате разрыв между началом операции двух фронтов увеличился до пяти суток. Наступление Западного фронта, как и соседнего, началось с мощной артиллерийской подготовки, в результате которой более 80 % огневых средств противника было выведено из строя. По обе стороны от поселка Погорелое Городище немецкая оборона была прорвана, и в прорывы устремились подвижные группы армий – 31-й – на Зубцов, 20-й – на Сычевку. К вечеру 6 августа прорыв был расширен до 30 км по фронту и 25 км в глубину. Войска вышли на подступы к рекам Вазуза и Гжать.

Отдавая дань героизму и самоотверженности советских воинов, стоит вспомнить здесь и о мероприятиях по выполнению знаменитого приказа № 227 от 28 июля 1942 г. В этот же день командование Западного фронта приказало приступить к формированию заградительных отрядов и штрафных рот. Позднее в докладе об операции Г. К. Жуков писал: «Для предупреждения отставания отдельных подразделений и для борьбы с трусами и паникерами за каждым отдельным атакующим батальоном первого эшелона на танке следовали особо назначенные Военными советами армий командиры. В итоге всех предпринятых мер войска 31-й и 20-й армий успешно прорвали оборону противника».

Сюда же можно добавить и появление директивы Ставки ВГК по результатам действий авиации двух фронтов в первые четыре-пять дней операции. Из 400 истребителей, выделенных для участия в операции, «при полном отсутствии авиации противника в первый день боя и при тройном превосходстве над противником в последующие дни» 140 самолетов вышло из строя: 51 истребитель – боевые потери, 89 – по техническим причинам. Ставка усмотрела здесь «наличие явного саботажа, шкурничества со стороны некоторой части летного состава, которая… стремится уклониться от боя». Предлагалось из такого летного состава создать штрафные эскадрильи и штрафные пехотные роты.

^{Выдвигаются на позицию. Калининский фронт, лето 1942 г. Фото Б. Вдовенко}

5 августа «в связи с общностью задач, проводимых в районе Ржева войсками Западного и Калининского фронтов, и для направления их в дальнейшем к единой, общей цели» Ставка ВГК возложила на генерала армии Г. К. Жукова руководство всеми операциями в районе Ржева. Последний предложил освободить Ржев силами 31-й армии Западного и 30-й армии Калининского фронтов уже 9 августа, 20-я армия рассчитывала освободить Сычевку 7 августа, а перешедшие в наступление 7 августа части 5-й армии должны были 9 августа соединиться с частями левого фланга 20-й армии.

В эти дни в дневнике Ф. Гальдера появляется тревога об «участке большого прорыва» и намечаются меры для его закрытия. К. Типпельскирх писал: «Прорыв удалось предотвратить только тем, что три танковые и несколько пехотных дивизий, которые уже готовились к переброске на южный фронт, были задержаны и введены сначала для локализации прорыва, а затем и для контрудара».

Контрудар немецкие войска осуществили от Сычевки и из района Карманово. Развернулось мощное встречное сражение, когда обеими сторонами в бой были введены все войска, предназначенные для действий на зубцовском, сычевском и кармановском направлениях. Во второй половине 9 и в течение 10 августа сражение достигло кульминационной точки. По данным начальника штаба 20-й армии генерал-майора Л. М. Сандалова, Западный фронт ввел в бой 800 танков, а с немецкой стороны в сражении участвовало 700 танков. Активно действовала в этом сражении и авиация обеих сторон.

К сожалению, даже при наличии такого количества танков, которые были основой трех подвижных групп Западного фронта, «войска не смогли развить тактический успех в оперативный». Группы не располагали необходимыми средствами связи и органами управления, отсутствовала боевая сработанность со штабами, включенные в состав групп строевые части не были обучены совместным действиям с танковыми частями, группы не имели приданной артиллерии, в первую очередь противотанковой. В результате только одна из групп за девять часов 7 августа получила четыре разноречивых приказа, другая потеряла связь со своей армией на двое суток, третья «заблудилась» и в течение нескольких дней действовала в отрыве от своей группы. Некоторые части были брошены в бой без разведки, с ходу, против хорошо организованной противотанковой обороны противника и понесли большие потери. Из-за слабого инженерного обеспечения только одна из частей на переправе потеряла более 20 танков.

Контрудар войск 9-й немецкой армии советскими войсками был отбит, но больших успехов добиться не удалось. Правда, командующий армией генерал-полковник Модель 16 августа направил своему непосредственному начальнику – командующему группой армий генерал-фельдмаршалу Клюге чуть ли не ультиматум: «9-я армия почти разгромлена, ей необходимы еще три дивизии подкрепления. Если их не предоставят, ответственность за последующие события целиком ляжет на командование группы армий». Необходимые подкрепления Моделю были предоставлены.

^{Огнеметчики 1245-го стрелкового полка 375-й стрелковой дивизии перед боем. Район Ржева, лето 1942 г.}

13 августа вступили в операцию части 33-й армии, но из-за переноса начала наступления с 9 августа фактор внезапности был утрачен: «противник успел вывести из-под удара основную массу людей и техники и подбросить резервы», и наступление сразу не задалось.

По всему фронту наступления советских войск шли ожесточенные кровопролитные бои, осложненные погодными условиями. Так, например, штурмовая группа 243-й стрелковой дивизии 30-й армии, овладев деревней Копытиха, отразила 14 контратак противника, сама 8 раз переходила в атаки. По воспоминаниям бывшего начальника оперативного отдела штаба 139-й стрелковой дивизии, воевавшей в августе в составе 30-й армии, подполковника А. Копина, «бои велись за каждую высотку, перелесок, отдельный дом, сарай, складку местности. Все это гитлеровцами было приспособлено к длительной обороне, к сопротивлению… Наблюдались случаи, когда при захвате вражеских дзотов были обнаружены прикованные к пулеметам немецкие солдаты – штрафники-смертники».

Лишь в 20-х числах августа удалось добиться некоторых успехов: соединения 30-й армии Калининского фронта 21 августа, наконец, освободили злополучную д. Полунино и подошли к окраинам Ржева, части 29-й армии вышли к Волге между Ржевом и Зубцовом. 23 августа дивизии 31-й армии Западного фронта совместно с частями 29-й армии освободили Зубцов, а части 20-й и 5-й армий уничтожили кармановскую группировку врага и освободили Карма-ново.

Как уже говорилось выше, 23 августа – день зримых успехов – считается отечественной историографией днем завершения Ржевско-Сычевской операции (схема 23 показывает результаты, достигнутые к этому дню). С полной ответственностью утверждаем, что в материалах фронтов и армий, кроме 5-й, приказов о переходе к обороне в это время нет. Армии, которые участвовали в операции, датируют ее августом – сентябрем 1942 г. С 25 августа к обороне перешли лишь наступавшие соединения и части 5-й армии, хотя она и потом вела частные наступательные операции. Утверждение, что после 23 августа «противостоящие стороны активных боевых действий не вели», не соответствует действительности. Наступление продолжалось с не меньшей, чем до 23 августа, силой. До середины сентября западнее Зубцова, а вокруг Ржева до начала октября продолжались жесточайшие бои при активных наступательных действиях советских войск. Немецкие источники окончание летнего сражения за Ржев относят к середине октября.

В журнале боевых действий Калининского фронта за 23 августа 1942 г. записано: «Командарм 30 решил перейти в наступление… с задачей во взаимодействии с 29 армией уничтожить Ржевскую группировку противника и овладеть Ржев». После некоторой перегруппировки в 5.30 утра 24 августа после артиллерийской подготовки и удара с воздуха возобновили наступление севернее и восточнее Ржева части 30-й, а южнее – части 29-й армий. Генерал Х. Гроссман, командир 6-й пехотной дивизии, в те дни оборонявшей Ржев, писал: «В то время как на юге Восточный фронт достиг Кавказа и на Эльбрусе развевался германский военный флаг, у Ржева 24 августа было днем большого сражения».

^{Дороги размыло. Продовольствие на передовую доставляется на лошадях. Район Погорелого Городища. 10 августа 1942 г.}

^{Советские бойцы в освобожденном п. Карманово. Западный фронт, август 1942 г.}

Б. С. Горбачевский шел в этот день в атаку на Ржев в частях 215-й стрелковой дивизии 30-й армии. Описание боя, которое он сделал, позволяет понять, почему в памяти советских солдат бои под Ржевом остались «ржевской мясорубкой»: «Атакуем в лоб, эшелонами, рота продвигается не в первой цепи – перед нами, за нами спешат другие; кому удается, стараются следовать за танками – все-таки защита… До высоты осталось метров триста, мы уже одолели больше половины пути!.. И тут подают голос немецкие траншеи. Усиливающийся с каждой минутой губительный огонь враз оглушает всех атакующих пулеметным шквалом. Вслед за пулеметами хрипло затявкали минометы. Загрохотала артиллерия. Высоко взметнулись огромные фонтаны земли с живыми и мертвыми. Тысячи осколков, как ядовитые скорпионы, впиваются в людей, рвут тела и землю. Как же так?! Выходит, наши артиллеристы не разведали расположение огневых точек… Ничего! Танки идут впереди… они сейчас все поправят, вот-вот подберутся к немецким траншеям… станут утюжить окопы…

Внезапно со стороны Ржева над полем появились бомбардировщики. Уверенно и нахально они принялись за танки. Один танк… другой… третий… – от прямых попаданий машины вспыхивали, превращаясь в огромные черно-багровые костры; но оставшиеся, быстро рассредоточившись, продолжают двигаться к цели. Бомбардировщики летят звеньями. Головной, включив сирену, легко входит в пике и, сбросив бомбу на цель, взмывает вверх. За ним, по цепочке, пикирует второй, третий, четвертый… десятый… Кровавое пиршество стервятников, происходящее на глазах рвущихся вперед солдат, вносит смятение – где же наши истребители, почему не прилетели защищать танкистов, пехоту?.. Пехота так же, несмотря на плотный пулеметный огонь с фронта и флангов, продолжает наступление, наши цепи приближаются к первой линии окопов противника. Однако добраться до нее с ходу не удается, и бойцы, залегая за кусты, бугорки… ведут прицельный огонь…

^{Жители освобожденной деревни встречают освободителей. Лето 1942 г.}

– Вперед! Вперед! – кричат оставшиеся в живых командиры и замертво валятся со своими бойцами. Люди механически двигаются вперед, и многие гибнут – но мы уже не принадлежим себе, нас всех захватила непонятная дикая стихия боя. Взрывы, осколки и пули разметали солдатские цепи, рвут на куски живых и мертвых… Ряды наступающих редеют, но их заполняют все новые цепи. Остатки прежних рот, батальонов превратились в обезумевшие толпы рвущихся вперед отчаявшихся людей. Грохот боя заглушает отчаянные крики раненых; санитары, рискуя собой, мечутся между стеной шквального огня и жуткими этими криками – пытаясь спасти, стаскивают искалеченных, окровавленных в ближайшие воронки. В гуле и свисте снарядов мы перестаем узнавать друг друга. Побледневшие лица, сжатые губы. У многих лица дрожат от страха. Кого-то рвет. Кто-то плачет на ходу, и слезы, перемешанные с потом и грязью, текут по лицу, ослепляя глаза. Кто-то от шока в мокрых штанах, с кем-то – того хуже. Вокруг дикий мат. Кто-то пытается перекреститься на бегу, с мольбой взглядывая в небо. Кто-то зовет какую-то Маруську…

Атаки следовали одна за другой. Сражение разгоралось, росли горы трупов. Мы приближались к вражеским траншеям. Это самая трудная минута боя. Ночью минеры проделали проходы в минных полях, сейчас по ним устремились остатки наступающих, я видел, как первые уже достигли траншей, ворвались в них, шла сумасшедшая рукопашно-штыковая схватка. Но я не успеваю добежать. Последнее, услышанное мной, – чей-то безумный крик. С этим криком я ощутил, болезненно и остро, как что-то холодное, скользкое, тупое ударило меня в затылок, оглушило, вмиг пригнуло к груди голову; от сильного толчка меня резко качнуло, бросило вперед, и я рухнул лицом на землю. Но сознания не потерял. Почувствовал, что задыхаюсь, рот и нос забило землей и грязной травой, выплюнул – дышать стало легче. С трудом приподняв голову, увидел бойцов, пробегающих мимо крупной воронки. Мне туда. Пополз и перевалил внутрь… Когда я пришел в себя, глазам предстало жуткое зрелище. Напротив весь в крови и грязи лежал солдат с расколотым черепом и уже остекленевшими глазами; видно, смертельно раненный, он оказался возле воронки, сумел как-то сползти… Справа совсем близко от меня полусидел, привалившись к скату воронки, еще один – он был в беспамятстве; из его распоротого осколком живота на землю вывалились внутренности – он механически, рукой до локтя в крови, старался запихнуть их обратно…»

^{В освобожденном п. Погорелое Городище. Август 1942 г.}

^{Бой за деревню. Август 1942 г.}

Другой ветеран 30-й армии из 52-й стрелковой дивизии П. Михин вспоминал бой, когда он успел добежать до вражеской траншеи: «В траншее чуть ли не по колено в воде, под водой наши и немецкие трупы, что-то мягкое и скользкое еще шевелится под ногами, а ты, балансируя на этом неровном дне окопа, увертываешься от смертельных ударов и изо всех сил наносишь их сам. Кто кого. На этот раз наша взяла. Немцы перебиты. Но и нас осталось мало. Не успели отдышаться, как свежими силами теперь уже немцы атакуют и выбивают нас из траншеи. Мы снова ползем через трупное поле назад в свои окопы. Немцы стреляют в спины, и трупное поле пополняется. В отличие от старых трупов тела убитых лежат, как живые, как будто заснули мальчики…».

На Западном фронте уже 22 августа 31-й армии приказано было готовиться к наступлению. Всех командиров полков предупредили, что «они головой отвечают за успех наступления», которое начнется после артиллерийской подготовки в 5.45 утра 24 сентября. Продолжили наступление 24 сентября 20-я, 33-я армии. Ф. Гальдер записал в этот день в дневнике: «Серьезные удары по позициям… 9-й армии, где на некоторых участках снова отмечен незначительный отход наших войск. Несмотря на прибытие 72-й дивизии, обстановка остается напряженной. На западном участке отражено наступление в районе Белого» (схема 24). Утверждение Гальдера о наступлении советских войск в это время в районе Белого требует изучения.

26 августа Г. К. Жуков был назначен заместителем Верховного Главнокомандующего, командующим войсками Западного фронта – генерал-полковник И. С. Конев, Калининского – генерал-полковник М. А. Пуркаев.

27 августа в газетах появилось первое официальное сообщение Совинформбюро об этой операции «В последний час». В нем говорилось: «Дней 15 тому назад войска Западного и Калининского фронтов на Ржевском и Гжатско-Вяземском направлениях частью сил перешли в наступление», утверждалось, что «оборона противника была прорвана на фронте протяженностью 115 км», перечислялись успехи советских войск, трофеи, назывались фамилии командующих фронтами и армиями, в том числе Федюнинского и Хозина. Последнее еще раз подтверждает участие в наступлении войск 5-й и 33-й армий, к тому же называется гжатско-вяземское направление. Все остальное лишь частично соответствует действительности.

^{Схема 24. Положение сторон севернее Ржева на 26 августа 1942 г. Немецкая версия}

25–26 августа части 30-й армии вышли к Волге в 5–6 км западнее Ржева, 29 августа форсировали Волгу и создали плацдарм на ее правом берегу. Все эти дни артиллерия Калининского фронта обстреливала, а авиация бомбила Ржев. Х. Гроссман писал: «День за днем борьба за Ржев…

Спустя четыре недели уже невозможно узнать ни одного дома, ни улицы. Как и в Первую мировую войну на Сомме, кратерный пейзаж возник на месте города». Ф. Гальдер записал 30 августа: «У 9-й армии новое обострение обстановки в районе Зубцова и севернее Ржева. Разрешено использовать дивизию «Великая Германия».

В боевых приказах 30-й армии за конец августа – начало сентября постоянно идут фразы «30 А продолжает развивать успех по овладению г. Ржев». Но успеха нет: город взять не удается. Директивой Ставки ВГК от 29 августа 1942 г. «в целях быстрейшего разгрома ржевской группировки противника, захвата города Ржева и удобства управления войсками» 29-я и 30-я армии Калининского фронта передаются в Западный фронт.

В докладе нового командующего войсками фронта Верховному Главнокомандующему 5 сентября говорилось о том, что в ходе наступления «истощилась пехота, мало снарядов… Целесообразно временно приостановить операцию, накопить снаряды, привести войска в порядок, отремонтировать танки и самолеты и организовать заново удар 29-й и 31-й армиями с юго-востока и 30-й армией с северо-запада. Сомкнуть кольцо южнее Ржева». Командующий фронтом просил усилить фронт «к началу Ржевской операции» авиацией, выделить для 30-й и 31-й армий РС М-30 и М-20 и пополнение, Гжатскую операцию предлагал приостановить.

 ^{Подбитые советские танки у немецкой траншеи. Район Ржева, август 1942 г.}

^{Солдат вермахта. Район Ржева, август-сентябрь 1942 г.}

Гжатская операция действительно вскоре была прекращена. Как уже говорилось, части ударной группировки 5-й армии перешли к обороне еще с 25 августа, но части «северной группировки войск армии во взаимодействии с левофланговыми частями 20-й армии» вели наступление против самуйловской группировки противника. Попытка возобновить наступление 5-й и 33-й армий была в начале сентября. Г. Ф. Денисенко, воевавший в составе 5-й армии, в «Записках пожилого солдата», опубликованных в 2005 г. в «Военно-историческом архиве», записал 4 сентября 1942 г.: «Сегодня, несколько раньше 6 часов, началась артподготовка к наступлению. Работы к нему велись уже дней десять. Начали бить артиллерия и минометы. Противник начал отвечать. Сплошной гром. Свист бичей, длинные очереди пулеметов. Сотрясается земля, заметно колеблются стены землянки… В короткие перерывы жуткой тишины слышен далекий гул орудий и гудение аэропланов. Наша пехота, атакуя, окопалась, но далеко не продвинулась. Как всегда в этих случаях говорят про ужасы: у противника 7 рядов окопов. Огромная сила артиллерии… Бои 4 и 5 сентября были очень жестокими…». Отдельные наступательные действия 5-й армии продолжались до конца сентября, 33-я армия прекратила наступательные действия 7 сентября. 20-я армия после неудачных попыток прорвать фронт противника и нанести удар на Гжатск с запада также с 8 сентября перешла к обороне. Возможно уточнение дней перехода армий к обороне.

Но на правом фланге Западного фронта в сентябре продолжались ожесточенные бои. Как делом престижа для вермахта было захватить Сталинград, так делом престижа для Красной Армии стало освобождение Ржева. Бившаяся непосредственно за город 30-я армия генерала Лелюшенко, потерявшая в августовских боях более 80 тысяч человек (почти весь боевой состав к началу операции), на 30 августа 1942 г. вновь имела в своем составе 12 стрелковых дивизий, одну стрелковую, 6 танковых бригад (100 танков), 13 артиллерийских и минометных полков, другие части. Боевой состав – 70 494 человека.

9 сентября соединения и части 30-й армии вновь после полуторачасовой артиллерийской подготовки в 7.00 «перешли на штурм Ржев». 29-я армия «с рассветом 8.9.42. во взаимодействии с 31 А переходит в решительное наступление… с задачей овладеть южной частью г. Ржев». 31-я армия в эти же дни вела решительные атаки, чтобы в последующем совместно с 30-й армией окружить Ржев с юга. Немецкий военный врач из 161-й пехотной дивизии, воевавшей на зубцовском направлении, в нескольких письмах домой с ужасом вспоминал 9 сентября, когда русские войска [31-я армия. – С.Г.] вели наступление весь день – с раннего утра до позднего вечера.

14 сентября вновь «после артналета части армии [30-й. – С.Г.] перешли в наступление… К 16.30, ворвавшись в кирп.[ичный завод], овладели первой линией траншеи… что северо-восточнее Ржева». По словам ветерана 215-й стрелковой дивизии И. Масленникова, «утром 14 сентября началось. Гул стоял такой, что рядом стоишь с человеком, разговариваешь, вернее, кричишь, и ничего не слышно… Дымовая завеса позволила хорошо подойти к противнику, но огневая стена не позволила атакующим достигнуть крайних домов и завязать уличный бой… 14 и 15 сентября полк несколько раз поднимался в атаку, но так и не достиг первых домов».

^{Схема 25. Положение частей 30-й армии в северо-восточной части Ржева 24 сентября 1942 г.}

16 сентября к обороне перешла 31-я армия, но 21–23 сентября тремя дивизиями правого фланга армия вновь пыталась вести наступление.

Дольше других билась за Ржев 30-я армия. Ее десять стрелковых дивизий при поддержке нескольких танковых бригад 21 сентября после артподготовки в 10.00 начали новый штурм Ржева (схема 25). Успеха достигли соединения и части левого фланга: с ходу были заняты десять кварталов на северо-восточной окраине города. Разгорелись ожесточенные уличные бои. Они шли за каждую улицу, за каждый дом. 24–25 сентября немецкие войска попытались контр-атаками выбить советские дивизии из городских кварталов. Участники боев с обеих сторон вспоминали ожесточенность и накал боев этих дней. «24 сентября затяжная борьба на северо-восточной окраине Ржева достигла новой критической точки… Из всех дней борьбы за Ржев этот был жесточайший. Он потребовал огромных потерь людей, особенно офицеров и унтер-офицеров и оружия. Но вражеские потери были еще больше… Поразительным был в этот день боевой порыв врага… Воинские подразделения, действовавшие в месте прорыва… были так обескровлены, что дивизию приказано было сменить…» – вспоминал ветеран немецкой 6-й пехотной дивизии. М. К. Сушков из 215-й стрелковой дивизии писал: «25 сентября немцы перешли в контрнаступление… В этот день развернулось исключительно ожесточенное сражение с обеих сторон, подобных сражений до окончания войны я не видел даже на таких направлениях, как Орша, Смоленск, Минск и Восточная Пруссия».

Наступление 31-й армии поддерживала и 29-я. В Музее Калининского фронта хранятся 5 фрагментов тетрадных листков, сильно деформированных, обгоревших, с утратами, вероятно журнала боевых действий 246-й стрелковой дивизии, найденные поисковиками в северной части Зубцовского района. На одном листке запись за 21 сентября 1942 г. Восстановленный текст читается примерно так: «Дивизия после артподготовки в 9.45 начала наступление на отметку… После двух атак, преодолевая заградительный огонь и контратаки противника, части дивизии к 10.00 достигли рубежа севернее деревни. Потери полков… 908–171 убитых и раненых, 915 – 59 убито, 80 (82?) ранено, всего 453 человека».

Взятие Ржева ожидалось со дня на день. Сюда, в 30-ю армию, разрешили выехать высокому иностранному гостю, одному из руководителей Республиканской партии У. Уилки, личному представителю президента США. 23 сентября он встречался со Сталиным, а 24 сентября был в районе Ржева, где беседовал с командующим 30-й армией генерал-лейтенантом Д. Д. Лелюшенко. О его приезде под Ржев сообщалось довольно широко: даже в газете Старицкого района Калининской области была большая статья о его приезде.

^{Бой в Ржеве. Сентябрь 1942 г.}

По накалу, ожесточенности, по потерям августовско-сентябрьские бои в районе Ржева газеты обеих сторон в те дни сравнивали с боями в Сталинграде. И. Эренбург, бывший в Ржеве в сентябре, писал позднее в своих воспоминаниях, используя фронтовые репортажи: «Мне не удалось побывать у Сталинграда… Но Ржева я не забуду. Может быть, были наступления, стоившие больше человеческих жизней, но не было, кажется, другого, столь печального – неделями шли бои за пять-шесть обломанных деревьев, за стенку разбитого дома да крохотный бугорок… Наши заняли аэродром, а военный городок был в руках немцев… В штабах лежали карты с квадратами города, но порой от улиц не было следа… Несколько раз я слышал немецкие песни, отдельные слова – враги копошились в таких же окопах…» Немецкий военный журналист Ю. Шуддекопф в октябре 1942 г. в статье «Засов Ржев» писал: «В двух местах достигло Волги немецкое наступление на Востоке: у стен Сталинграда и у Ржева… То, что разворачивается у Сталинграда… происходит в меньших масштабах у Ржева уже почти год. Почти день в день год назад немецкие войска в первый раз достигли Волги… С тех пор три больших сражения развернулись за кусок земли в верхнем течении Волги – и идет четвертое, самое ожесточенное, не прекращающееся уже больше двух месяцев».

Для поддержки действий 30-й армии в ночь на 23 и на 24 сентября на «пути подвоза противника в районы Ржев, Белый, Ярцево, Вязьма, Гжатск, Сычевка…» были выброшены «парашютным десантом три партизанских отряда и шесть диверсионных групп общей численностью 240 человек» с целью «оказания помощи частям Красной Армии, действующим против ржевской группировки противника». Ф. Гальдер записал 24 сентября о высадке русского десанта в составе 300–400 парашютистов в районе юго-западнее Сычевки для организации крупной диверсии против железной дороги Вязьма – Сычевка.

Кроме того, 19 сентября Ставка ВГК утвердила план операции 39-й армии Калининского фронта [правый сосед 30-й. – С.Г.] по уничтожению западнее Ржева 87-й пехотной дивизии противника. Операцию было предложено именовать в переписке «Венерой». Период увлечения Ставки названиями планет! 26–27 сентября соединения и части 39-й армии очистили полностью северный берег р. Волги от частей немецкой дивизии.

В конце сентября – начале октября немецкое командование повторило контратаки, но вернуть северо-восточные кварталы Ржева немцам не удалось. К началу октября бои затухают, советские армии и в районе Ржева переходят к обороне: 29-я – 25 сентября, 30-я – 1 октября. В журнале боевых действий Западного фронта за сентябрь 1942 г. при подведении итогов месяца записано, что главные силы фронта вели «упорные и затяжные бои в течение месяца» за Ржев и «на ряде участков (20, 5, 33, 16, 61 армии, 3 танковая армия) бои местного значения», а также что все армии фронта перешли к обороне. Вступив в операцию в разное время, армии и выходили из нее разновременно. Следуя логике, если начало операции датируется по началу наступления армий, первыми вступившими в операцию, то ее конец следует датировать днем перехода к обороне последней армии, участвовавшей в операции. Таким образом, завершением Ржевско-Сычевской (Гжатской) операции следует считать 30 сентября 1942 г. Безусловно, здесь возможно обсуждение.

^{Немецкие солдаты за уничтожением вшей. Район Ржева, лето-осень 1942 г.}

Итоги операции для советской стороны были незначительны.

Безусловно, готовившиеся к переброске на юг три танковые и несколько пехотных дивизий из группы армий «Центр» были задержаны. Более того, сюда были переброшены 12 немецких дивизий с других участков фронта, в том числе с юга, а в сентябре и дивизия «Великая Германия», предназначенная для отправки во Францию. Потери войск группы армий «Центр» были очень значительными: в общей сложности 16 немецких дивизий потеряли от 50 до 80 % личного состава. В книге по истории 18-го гренадерского полка 6-й пехотной дивизии события этого периода описываются под заголовками «Полковая дорога жертв», «Полк истекает кровью», утверждается, что в августовско-сентябрьских боях в районе Ржева полк потерял всех ветеранов, которые пришли в Россию в 1941 г. В приложениях к книге Х. Гроссмана по истории 6-й пехотной дивизии говорится, что только 1—22 августа дивизия потеряла 3 294 человека. Немцы не сообщают обобщенные цифры своих потерь в этой операции, но отдельные немецкие авторы писали о том, что временами дело доходило до того, что в бой вступали даже «строительные части трудовой повинности, работавшие… на Востоке», чего не было до лета 1942 г. на фронтах Второй мировой войны. Немцы объясняли это «особыми условиями войны в России». Очень ощутимыми были и потери в танках, о чем писал Ф. Гальдер еще 13 августа.

К успехам операции можно отнести и отказ командования центральной немецкой группы армий от проведения операций на Киров и Сухиничи в первоначально запланированном варианте, а также освобождение части территории Калининской и Смоленской областей: были освобождены город Зубцов, поселок Карманово, большое число сел и деревень. Войска 30-й армии стояли в окраинных кварталах северо-восточной части Ржева. Но при этом потери в операции войск Западного и Калининского фронтов были огромными.

Таблица 5

Общие потери личного состава (убитые, раненые, пропавшие без вести) – не менее 300 тысяч человек. В эту цифру не включены потери корпусов, воздушных армий, поэтому она не может считаться окончательной. Кроме того, итоговые цифры потерь по документам армий часто больше, чем по документам фронтов. Например, общие потери за август в документах 31-й армии – 81 737 человек, в документах Западного фронта с 4 по 31 августа – 30 683 человека. Разница в 50 тысяч человек. Это затрудняет подсчеты (при наличии нескольких цифр использовались данные фронтовых документов). Потери танков только за август в 30-й армии составили 261 танк, в 5-й армии – 100, в армиях и корпусах сычевского направления – 680, из них 311 безвозвратно, что в сумме составляет 1085 танков (данные не по всем армиям). По данным генерала Гроссмана, русские за весь период сражения потеряли 380 тысяч убитыми и ранеными, 13 700 пленными, 2 956 танков, 227 минометов, 781 пулемет, 870 самолетов.

Участники боев под Ржевом вспоминали страшные картины тех августовских дней. Бывший командир минометного взвода 114-го отдельного стрелкового батальона Л. М. Вольпе: «…Мне пришлось пройти всю войну, но такого количества убитых наших бойцов не довелось увидеть никогда. Вся поляна (4 км в глубину и 6 км в ширину) была усеяна трупами убитых…» Писатель А. Цветков во фронтовых записках писал, что когда их танковую бригаду перебросили в район д. Дешевки (севернее Ржева и д. Полунино), то, выйдя из машин и оглядевшись, танкисты пришли в ужас: вся местность была покрыта трупами солдат. Трупов было так много, что как будто их кто-то скосил и свез сюда, как траву. «Нашим саперам досталось всех больше. Командир взвода Тараканов, тяжело вздыхая, рассказывает: «Тысячи их тут, трупов-то… Бились без пощады, насмерть. Похоже, до рукопашной дело доходило… Жуткая картина, отродясь такой не видывал…»

Добиться же конечной цели операции – «захват Ржева, Сычевки, Гжатска» – не удалось, что и зафиксировано в журнале боевых действий Западного фронта за сентябрь 1942 г. Продвижение войск на ряде участков было совсем незначительным: 30-я армия очистила от противника полосу по фронту 24 км, в глубину на правом фланге – в 10 км, на левом – в 20 км. 31-я, 20-я, правый фланг 5-й армии продвинулись на 35–40 км, 33-я армия в западном и северо-западном направлениях – на 20–25 км.

Доклад немецкой 9-й полевой армии об итогах летне-осеннего сражения за Ржев заканчивался словами: «Неколебимо стоит фронт немецкой армии на своих краеугольных камнях – Ржев и Сычевка. «Ржевский воин» стало понятием на фронте и на Родине. Больше 2000 танков, более 600 самолетов и почти 1/4 миллиона убитых потерял враг». Следует уточнить, что речь шла о потерях русских только в пространстве Ржев – Сычевка, где действовали войска 9-й армии.

Трудно согласиться с объяснением причин незавершенности операции, которые высказал Г. К. Жуков: «Если бы в нашем распоряжении были одна-две армии, можно было бы во взаимодействии с Калининским фронтом… не только разгромить ржевскую группировку, но всю ржевско-вяземскую группировку немецких войск…» Вряд ли стоит говорить о нехватке «одной-двух армий», если вспомнить численность группировки советских войск к началу операции. Вероятно, говорить надо о совокупности целого ряда обстоятельств и причин, которые не позволили достичь цели операции. Мнение командиров, составлявших описания операций после их завершения, не всегда согласуется с мнением их командующего.

Безусловно, они отмечали погодные условия, когда в результате проливных дождей в августе размыло дороги и даже самые маленькие ручьи вышли из берегов. Но ведь и противник находился в таких же погодных условиях, а ему приходилось подтягивать к передовой резервы. С самого начала операции немецкое командование стало перебрасывать на московское направление войска, стараясь сохранить удобный плацдарм у Москвы для последующего использования. К концу сентября 1942 г. наибольшая концентрация сил противника против войск Западного фронта была достигнута на ржевско-сычевском и вяземском направлениях. Она составляла соответственно до 16 пехотных и трех танковых дивизий на 135 км (8,5 км на одну пехотную дивизию), 11 пехотных и одной танковой дивизии на 148 км (10,5 км на одну пехотную дивизию).

Не менее значимыми в неудаче операции были причины субъективные, связанные с «человеческим фактором».

К ним в первую очередь надо отнести те правила и методы ведения боевых действий, которые тогда существовали и по которым вынуждены были воевать на передовой. По мнению командиров оперативных отделов штабов 5-й, 33-й, 29-й армий, «основным недочетом проведенной августовской операции явилось большое резервирование живой силы и средств борьбы в построениях боевых порядков полков (2–3 эшелона) в особенности в начале наступления…», пехота при наступлении «действовала в скученных порядках, как по фронту, так и в глубину, отчего несла излишние потери… Сочетания огня и движения в боевых порядках почти не было, что давало возможность противнику вести безнаказанно огонь на близких расстояниях по движущимся густым боевым порядкам и наносить ей чувствительные потери…», «командиры полков и батальонов… направляли свои подразделения в лоб или в огневые мешки. Боевые порядки строились сгущенно, опасаясь, что вторые эшелоны не успеют вовремя втянуться в бой в нужный момент, и держали их в зоне артиллерийского и минометного огня».

Этот опыт неудачных действий пехоты при наступлении летом – осенью 1942 г. был учтен при разработке нового «Боевого устава пехоты Красной Армии», введенного в действие в ноябре, и это можно отнести к положительным результатам операции.

При разборе причин неудачи операции действия всех родов войск подверглись критике.

Описывалась немецкая мощная, глубоко эшелонированная полоса оборонительных укреплений, только первая линия которых была прорвана советскими войсками. Разведка дала информацию о переднем крае обороны противника, но о глубине обороны информации не было, а ведь операция готовилась достаточно долго. Можно ли говорить в этом случае о хорошей подготовке операции? Артиллерия на первом этапе операции выполнила задачу по взлому немецкой обороны, а вот в глубине система огня противника взломана не была. Да и на последующих этапах наступления возникли проблемы с боеприпасами, ведь на длительность операции не рассчитывали. Во всех описаниях армейских операций отмечается плохое взаимодействие пехоты, танков, авиации, артиллерии.

Выше уже говорилось о неэффективном использовании в операции бронетанковых войск. В новом издании Военной энциклопедии в статье об этой операции в качестве положительного момента отмечается создание командованием Западного фронта подвижных групп. Авторы предпочли проигнорировать документ, опубликованный еще в 1999 г. в сборнике документов из серии «Русский архив. Великая Отечественная. Генеральный штаб в годы Великой Отечественной войны. Документы и материалы 1942 г.», в котором действия этих групп подвергнуты Генеральным штабом серьезной критике: «Все эти группы своих задач не выполнили, ни разу за свою пехоту, как это требуется от подвижных групп, не вышли, понесли исключительно большие потери и были расформированы». Основной причиной неуспеха этих групп называлась импровизация при их создании. Документ заканчивался словами: «Прошу доложить командующему фронтом о нецелесообразности применять в дальнейшем импровизированные танковые группы». Неумелое использование танков, отсутствие взаимодействия с пехотой отмечалось и на других направлениях. Танковые части часто переподчинялись, перебрасывались, вводились в бой поспешно, без разведки, по частям, в лесном бою действовали без поддержки. Плохо использовалась радиосвязь. В результате большое количество танков не привело к достижению конечных целей операции, что было признано командованием бронетанковых и механизированных войск Западного фронта и командованием фронта.

26 мая 1943 г. был арестован генерал-майор А. Ф. Бычковский, который, в частности, был обвинен и в том, что во время наступления 31-й армии в августе 1942 г. «в бытность свою командиром подвижной танковой группы, преступно организовал выполнение поставленной перед ним задачи, в результате чего операция не удалась и материальная часть возглавляемой им танковой группы была уничтожена противником». Нашли стрелочника! Безусловно, с обоснованностью ареста Бычковского трудно согласиться, поскольку не он один виноват в том, что произошло в августе 1942 г.

Много нареканий вызвали действия авиации. Вспомним уже цитируемую директиву Ставки ВГК от 4 августа, кстати тоже опубликованную. По мнению начальника штаба 20-й армии Л. М. Сандалова, в самом начале операции авиация действовала эффективно, но в дальнейшем она не имела тесной связи с наземными войсками, летчики еще не освоили новые самолеты, прикрытие наземных войск осуществлялось на 15–20 минут.

При анализе действий конницы Л. М. Сандалов констатировал нецелесообразность ее ввода в прорыв при наличии у противника крупных танковых сил. Неужели нужно было воевать год, чтобы понять, что конник с шашкой против танка неэффективен?

Критике подверглось и управление войсками на всех уровнях. В журнале боевых действий Западного фронта за август 1942 г. говорится о растянутости ударных группировок, несогласованности действий разных родов войск, несвоевременном вводе войск в прорыв, о нерешительности, пассивности, безынициативности отдельных командиров высокого ранга. Одной из причин неэффективного руководства войсками было слепое выполнение приказов свыше, неумение или нежелание большинства командиров всех уровней взять на себя ответственность, применить маневр, обход, гибкость в управлении своими частями. Соединения и части, возглавляемые такими командирами, неделями и месяцами били в одну точку, теряя людей и не добиваясь успехов. Подтверждением этого могут служить бои за д. Полунино севернее Ржева, когда части наступавшей здесь дивизии пытались взять ее, атакуя с севера, почти двадцать дней. Когда был назначен новый командир дивизии, лично изучивший другие пути подхода к деревне, она была освобождена в ходе жестокого, но всего лишь двухчасового боя при наступлении с юга и с севера. Позднее на совещании у командующего фронтом этого комдива пытались критиковать за неправильное использование танков. Соседняя дивизия штурмовала д. Галахово южнее Полунино с 5 по 26 августа ежедневно. Как результат, в братской могиле в д. Полунино лежат останки более 12 тысяч советских воинов, 11,5 тысячи погибших лежат на Московской Горе в г. Зубцове.

Управление войсками в армиях и ниже во многом зависело от методов деятельности фронтовых штабов, да и Генерального штаба также. Можно, например, высказать удивление тем, что мощная группировка войск, созданная к августу 1942 г. на центральном участке советско-германского фронта, была распылена, действовала в трех разных направлениях: на ржевском, сычевском, гжатском, «в лоб» против мощной, глубоко эшелонированной обороны противника. Распыленность сил и средств видели коллеги командующего Западным фронтом: И. С. Конев, сменив Г. К. Жукова, сразу предложил завершить Гжатскую операцию. Некоторые армии действовали в разных направлениях: 29-я – на север, к Ржеву, и на юг, к Зубцову, 5-я армия – на север, на Карманово, и на юг, к Гжатску. Фронты и армии вводились в операцию разновременно, тем самым утрачивался элемент внезапности. Неужели введение еще «одной-двух армий» решило бы перечисленные проблемы?

Причины неудач операции до сегодняшнего дня волнуют и рядовых участников тех событий. Именно они в первую очередь расплачивались своими жизнями и здоровьем за ошибки и непрофессионализм своих командиров. Ветеран 52-й стрелковой дивизии 30-й армии Х. А. Шакиржанов рассуждает: «Почему под Ржевом каждый шаг нам доставался ценой большой крови? Уж не потому ли, что мы плохо воевали? Нет и нет, боевой дух у нас был высок, однако многого нам не хватало: и вооружения, и боеприпасов, и опыта. Сказывалась нехватка квалифицированных офицерских кадров, неграмотное решение ряда тактических вопросов под Ржевом со стороны высшего командования. Кто же в основном командовал в начале войны? Это директора школ, предприятий и заводов». П. П. Шеховцев, связист 215-й стрелковой дивизии 30-й армии, считает, что «выбор места наступления – Ржев – самый неудачный на всем Калининском фронте. Наступление на город через Волгу, на ее высоком берегу… да еще при тех технических средствах, которые мы имели во время наступления, не могло иметь каких-либо шансов на успех и вело к излишним потерям… Неужели наше верховное командование не нашло лучшего места для наступления?..»

Итак, 30 сентября очередная «незавершенная» наступательная операция советских войск в районе ржевско-вяземского выступа закончилась. Разворачивалась она параллельно со Сталинградской оборонительной операцией. Но если на южном участке советско-германского фронта летом 1942 г. войска вермахта активно наступали, то в центре немецкие войска, за исключением операций по очистке своих тылов и операций на флангах своей центральной группировки, вынуждены были в основном вести активную оборону. Такая стратегия навязывалась им действиями советских войск. Можно сказать, что на центральном участке советско-германского фронта, несмотря на неудачи в целом, стратегическая инициатива оставалась у Красной Армии. Действия советских войск сковали здесь значительные силы противника, выключив их из активных наступательных действий. Для удержания позиций в центре Восточного фронта немецкое командование неоднократно перебрасывало сюда резервы и войска с других участков фронта, в том числе из Европы. Тем самым армии Западного и Калининского фронтов помогали обороне Сталинграда, Кавказа, действиям наших войск на других фронтах Великой Отечественной войны. Кроме того, по словам Г. К. Жукова, «активные действия наших войск летом и осенью 1942 г. на западном направлении против немецкой группы армий «Центр», по расчетам Ставки, должны были дезориентировать противника, создать впечатление, что именно здесь, а не где-либо в другом месте мы готовим зимнюю операцию». Уже в сентябре советское командование разрабатывало новую наступательную операцию в районе ржевско-вяземского выступа под кодовым названием «Марс».

Поскольку летом и осенью 1942 г. ржевско-вяземский выступ так и не был ликвидирован, он все еще, по словам К. Типпельскирха, «представлял особенно благоприятные возможности для охвата немецких войск и глубокого продвижения на запад» для русских войск. Это и планировало осуществить командование Красной Армии в операции «Марс». Разрабатывалась и осуществлялась она параллельно с операцией «Уран» – наступлением советских войск под Сталинградом. Спрятанная в тени триумфа победы на юге, история операции «Марс» замалчивалась долгие десятилетия. Справедливости ради надо отметить, что частично замысел операции был показан на карте-схеме № 2 в приложениях к 6-му тому «Истории Второй мировой войны», в 1979 г. А. И. Радзиевским был сделан небольшой анализ замысла и хода операции, отдельные советские военачальники упоминали ее в своих воспоминаниях. Но директива Ставки ВГК, определяющая цели и задачи операции «Марс», до сего дня не опубликована, что создает трудности в ее изучении, приводит к спорам и ненужным домыслам. Можно предположить, что обнародование документа или документов Ставки об операции может быть опасно для официальной версии истории Великой Отечественной войны. А она – официальная версия операции – появилась только в конце прошлого века после публикации в России работ американского историка Д. Гланца. Но архивные документы, к которым есть доступ, а также аргументированные утверждения отдельных исследователей не позволяют полностью согласиться с официальной версией и оценкой операции «Марс».

По утверждениям официальной историографии, операция «Марс» – это наступательная операция войск Северо-Западного в районе Демянска, Калининского и Западного фронтов в районах Великих Лук и ржевско-вяземского выступа с целью сковать силы противника и привлечь на эти направления его резервы (схема 26). Основной частью операции была Ржевско-Сычевская наступательная операция 25 ноября – 20 декабря 1942 г. (схема 27). А. И. Радзиевский дал свою версию замысла операции, не включив в нее действия войск Северо-Западного фронта в районе Демянска (схема 28).

В настоящее время операцией «Марс» большинство исследователей и авторов называют 2-ю Ржевско-Сычевскую операцию ноября – декабря 1942 г. В свое время автору этих строк было указано, что «само название «2-я Ржевско-Сычевская операция» не является официальным, общепринятым, а авторским вариантом наименования ее». Уточним, что речь идет о следующей после Ржевско-Сычевской (Гжатской) операции 30 июня – 30 сентября, о которой говорилось в предыдущей главе. В новом издании Военной энциклопедии описание Ржевско-Сычевских операций 1942 г. дано в одной статье под одним названием. Операции следовали одна за другой и вполне логично их пронумеровать: 1-я и 2-я. С другой стороны, если назвать предыдущую наступательную операцию на выступе Ржевско-Гжатской, то нумерация действительно не нужна.

Представители советского высшего командования писали об операции «Марс» как об отвлекающей силы вермахта от южного участка фронта, называя Сталинградскую наступательную операцию главной, что повторяет сегодня и официальная историография. Для подтверждения этой версии можно привести слова И. Сталина, прозвучавшие в его переписке с У. Черчиллем и Ф. Рузвельтом. 27 и 28 ноября 1942 г. соответственно премьер Сталин написал им почти одинаково: «…Мы решили предпринять также операции на Центральном фронте, чтобы помешать противнику перебрасывать свои силы на юг…».

Д. Гланц утверждает, что операция «Марс» по уровню подготовки, по количеству сил, в ней участвующих, была не менее, а может быть, и более значительной, чем операция «Уран». Он называет эти операции «близнецами»: под Сталинградом планировалось окружить и уничтожить немецкую 6-ю армию Паулюса, под Ржевом – 9-ю армию Моделя. В своей книге об этой операции «Крупнейшее поражение Жукова», вышедшей в издательстве «АСТ: Астрель» в 2006 г., он приводит текст радиосообщения из Лондона, перехваченный немецкой разведкой: «Москва информировала нас о крупном наступлении русских на центральном фронте, которое задумано как самый сокрушительный удар по противнику, в некоторых отношениях превосходящий наступление под Сталинградом». Генералом Гроссманом боевые действия вермахта внутри ржевского выступа зимой 1942 г. названы «зимним сражением вокруг блока 9-й армии».

Сравнение сил и средств Красной Армии на сталинградском и московском направлениях заставляет прислушаться к мнению Д. Гланца. Причем следует подчеркнуть, что это позволяют сделать цифры, опубликованные еще в советское время в 6-м томе «Истории Второй мировой войны». Фрагменты таблиц из этого тома приводятся ниже.

^{Схема 26. Замысел операции «Марс»}

^{Схема 27. Замысел 2-й Ржевско-Сычевской операции}

^{Схема 28. Замысел операции «Марс»}

Таблица 6

Соотношение сил и средств по участкам стратегических направлений к 19 ноября 1942 г.

Из таблицы видно, что на 17 % протяженности фронта продолжала стоять мощная (уточним, самая мощная) группировка советских войск, превосходящая группировку на сталинградском направлении.

Таблица 7

Силы и средства, поступавшие в состав фронтов в октябре – ноябре 1942 г.

Цифры этой таблицы показывают, что на центральный участок фронта поступило не намного меньше сил и средств, чем на южный.

Подсчеты А. В. Исаева, приводимые в предисловии к книге Д. Гланца, подтверждают вывод о том, что во 2-й Ржевско-Сычевской операции должна была участвовать большая группировка советских войск, чем в Сталинградской наступательной операции: 9 армий (без воздушных) Калининского и Западного фронтов имели в своем составе 702 924 человека и 1718 танков, 10 армий Юго-Западного, Донского, Сталинградского фронтов – 667 478 человек и 1318 танков. При подсчетах А. В. Исаев использовал статистический справочник, изданный Институтом военной истории МО в 1997 г. «Боевой и численный состав Вооруженных сил СССР в период Великой Отечественной войны (1941–1945 гг.). Статистический сборник № 5 (20 ноября 1942 г.)».

Даже по официальной версии, в операции должны были участвовать 46 дивизий, 16 стрелковых, 32 танковые (механизированные) бригады, 6 отдельных танковых, несколько десятков артиллерийских и минометных полков, другие части общей численностью свыше 545 тысяч человек, 1355 танков, 10 900 орудий и минометов. По той же официальной версии, во 2-й Ржевско-Сычевской операции участвовали армии левого крыла Калининского (генерал-полковник М. А. Пуркаев) – 41-я, 22-я, 39-я, 1-й и 3-й механизированные корпуса, часть сил 3-й воздушной армии) и армии правого крыла Западного (генерал-полковник И. С. Конев) – 30-я, 31-я, 20-я, 5-й и 6-й танковые корпуса, 2-й гвардейский кав. корпус, часть сил 1-й воздушной армии) фронтов.

Но в операции планировалось участие также 5-й и 33-й армий Западного фронта, что подтверждается архивными документами и схемой А. И. Радзиевского. А. В. Исаев называет директиву № 00315 штаба Западного фронта от 19 ноября на уничтожение войсками 5-й и 33-й армий гжатской группировки противника. 25 ноября была указана дата перехода этих армий в наступление – 1 декабря. В фонде Западного фронта есть также «Карта-решение командарма 33 на наступление южнее гор. Гжатск» на 14 ноября 1942 г. Из-за неудачи первого этапа операции наступление этих армий не состоялось.

Архивные документы свидетельствуют также и о планировании участия и участии в операции 29-й армии Западного фронта. В частности, имеется приказ штаба фронта от 28 ноября командарму 29: «Начало Самуйловской операции с утра четвертого декабря; операцию именовать «Марс».

В операции «Марс» войскам Калининского и Западного фронтов противостояли основные силы немецкой группы армий «Центр», которая к ноябрю 1942 г. имела в своем составе 79 дивизий. Все соединения в группе армий были немецкие, что составляло 41 % всех дивизий вермахта на советско-германском фронте. Это свидетельствует о значимости для командования вермахта выгодного ржевско-вяземского плацдарма.

Непосредственно на территории ржевского выступа наступление советских войск отражала немецкая 9-я армия (генерал-полковник В. Модель). По данным официальных источников, к 25 ноября она включала 19 дивизий (16 пехотных, 2 танковые, 1 моторизованную), общей численностью 140 тыс. человек, имела 1,9 тысячи орудий и минометов, 125 танков. Уже в первые два дня советского наступления 9-я армия была усилена тремя танковыми, кавалерийской и моторизованной дивизиями. Всего в ходе операции на ржевский выступ было переброшено 10 дивизий из резервов группы армий «Центр» и ОКХ [Oberkommando des Heeres – главное командование сухопутных войск Германии] с других участков советско-германского фронта. В результате состав 9-й немецкой армии увеличился в полтора раза.

К началу операции на направлениях главных ударов соотношение было в пользу советских войск: по личному составу – 4:1, по артиллерии – 2:1, по танкам – 10:1. В ходе операции оно уменьшилось, но все равно было в пользу наступавших. Так, по материалам 20-й армии, соотношение сил и средств с противником было следующее:

Таблица 8

По материалам 39-й армии Калининского фронта, наступавшей на оленинском направлении, на главном участке наступления армии был сосредоточен 10 561 «активный штык» против 2 423 у немцев, 95 танков всех видов (в операции будет потерян 81 танк), у немцев танков не было, 6 артиллерийских частей, у немцев их не было, 205 самолетов против 42 немецких.

Авторы описания 2-й Ржевско-Сычевской операции в новом издании Военной энциклопедии утверждают, что целью войск Калининского и Западного фронтов было окружение 9-й немецкой армии и ликвидация ржевского выступа. Исходя из практики деятельности Ставки ВГК в предыдущих операциях на выступе, в частности Ржевско-Вяземской 1942 г., когда она, в случае неудачи войск, неоднократно требовала выполнения первоначально поставленной цели, можно утверждать, что конечные цели операции были более значительными. Если вспомнить о планировавшемся участии 5-й и 33-й армий на гжатском направлении, то известная директива Ставки ВГК от 8 декабря 1942 г. позволяет предположить, что намечалось уничтожение всей ржевско-гжатско-вяземской группировки противника и закрепление войск на старом оборонительном рубеже. Напомним, что этого же Ставка требовала еще в директивах от 16 февраля и от 20 марта. То есть в конце 1942 г. перед войсками Западного и Калининского фронтов была поставлена та же цель, что и в начале года.

На первом этапе операции «Марс» предполагалось встречными ударами войск правого крыла Западного фронта с рубежей на реках Вазуза и Осуга, где они находились после летне-осенних боев, и войск левого крыла Калининского фронта, охватывающих ржевский выступ, с северо-запада и из района Белого в общем направлении на Холм-Жирковский окружить немецкую 9-ю армию и уничтожить ее по частям. Одновременно 3-я ударная армия Калининского фронта при участии сил авиации дальнего действия должна была начать Великолукскую наступательную операцию с целью окружения и разгрома противника на левом крыле группы армий «Центр».

По словам Г. К. Жукова, он стоял у истоков операции «Марс». В своих воспоминаниях он писал, что, чтобы не допустить в период наступления советских войск под Сталинградом переброски на юг немецких сил с других участков фронта, в частности из района Вязьмы, нужно было в «первую очередь разгромить немцев в районе ржевского выступа». В разговоре со Сталиным 13 ноября он сказал: «Я могу взять на себя подготовку наступления Калининского и Западного фронтов». 17 ноября Г. К. Жукова, по его словам, вызвали в Ставку «для разработки операции», и «в период с 20 ноября по 8 декабря планирование и подготовка этого наступления были закончены».

Сейчас известно, что Г. К. Жуков лукавил и подготовка операции началась еще в сентябре 1942 г. Даже по данным историков, отражающих официальную точку зрения, первоначально срок перехода войск в наступление устанавливался между 21 и 23 октября 1942 г. С. И. Исаев в хронике военного пути Г. К. Жукова отмечал его пребывание на Калининском фронте для изучения обстановки с целью предстоящей операции в районе города Белый 21–29 октября 1942 г. О подготовке в октябре 1942 г. наступательной операции войск Калининского и Западного фронтов, получившей кодовое наименование «Марс», писал в своих воспоминаниях К. Н. Галицкий, бывший командующий 3-й ударной армией. По утверждению Д. Гланца, Ставка ВГК отправила штабам фронтов первые директивы на операции «Марс» 28–29 сентября. В описании боевых действий 20-й армии 25 ноября – 18 декабря 1942 г. говорится, что армейское командование 1 октября получило директиву № 0289/оп командующего Западным фронтом, в которой определялась задача фронта «по уничтожению сычевско-ржевской группировки противника силами 29, 30, 31 и 20 армий совместно с частями Калининского фронта». Готовность намечалась на 12 октября, уже 13 октября планировалось овладеть Сычевкой. Но когда бы ни началась операция, заместитель Верховного Главнокомандующего Г. К. Жуков, бывший совсем недавно командующим Западным фронтом, в разное время командующий силами двух фронтов и всего Западного направления и, надо думать, хорошо знакомый с территорией выступа и ситуацией на ней, принимал самое непосредственное участие в разработке операции «Марс». Во время самой операции заместитель Верховного Главнокомандующего почти все время – более месяца, не считая дней с 6 по 9 декабря, – находился в штабах фронтов и армий на западном направлении.

Запланированное на октябрь наступление «ввиду дождливой погоды и плохой проходимости дорог» было отложено до заморозков. Можно предположить и другую причину переноса начала наступательных действий: армиям Западного фронта было сложно подготовить новую наступательную операцию, так как только что – в сентябре – закончилась предыдущая. В любом случае, до 25 ноября, когда наступление все-таки началось, прошло более месяца.

По версии, предложенной генерал-лейтенантом НКВД П. А. Судоплатовым, бывшим в годы войны сотрудником 4-го управления НКВД, 4 ноября 1942 г. «немцы были предупреждены о нашем наступлении на ржевском направлении» двойным агентом «Гейне»-«Максом», и Г. К. Жуков о радиоигре, проводимой НКВД, не знал. О сообщении агента «Макса» пишет и Д. Гланц. Возможно, такая информация и была передана, но немецкое командование знало о подготовке наступательной операции значительно раньше. Уже 22 сентября Ф. Гальдер записал в дневнике: «Неослабевающее интенсивное движение поездов на железнодорожных участках от Москвы в направлении Зубцова и от Бологое к Великим Лукам…», 24 сентября: «Усиленные железнодорожные перевозки на территории всего района перед фронтом группы армий «Центр»… Следует считаться с возможностью того, что противник сосредоточивает новые ударные группировки перед всем фронтом 9-й армии…». К. Типпельскирх писал, что в середине октября немецкая воздушная разведка обнаружила между городами Торопец и Калинин сосредоточение крупных сил русских. 15 октября в немецком «Бюллетене оценок обстановки» отмечалось: «Противник, очевидно, проводит подготовку крупной зимней операции против центральной группы армий, к которой он должен быть готовым примерно в начале ноября…». И уж совсем удивительным был приводимый Гланцем отчет начальника разведки 9-й армии полковника Г. Бунтрока 29 октября, в котором с поразительной точностью назывались цели готовящегося наступления русских войск: «Противник готовится к крупному наступлению против 9-й армии, намереваясь нанести удары с восточной и западной стороны [ржевского] трапецоида… Основная цель – прорваться внутрь трапецоида с обеих сторон, окружить располагающиеся на нем войска, уничтожить 9-ю армию, прорвать линию фронта, ликвидировать группу армий «Центр» и закрепить победу триумфальным продвижением к Смоленску и взятием его штурмом». Последние слова, кстати, подтверждают более масштабные цели операции «Марс», чем это утверждает официальная историография.

^{Перед немецкими позициями. Западнее Ржева, ноябрь 1942 г.}

Трудно согласиться и с неведением «о радиоигре» заместителя Верховного Главнокомандующего. Можно вспомнить уже приводимые выше слова Г. К. Жукова о том, что «активные действия наших войск летом и осенью 1942 года на западном направлении против немецкой группы армий «Центр», по расчетам Ставки, должны были дезориентировать противника, создать впечатление, что именно здесь, а не где-либо в другом месте, мы готовим зимнюю операцию». Судя по реакции вермахта, это удалось: в «Оценке положения противника» отделом «Иностранные армии Востока» за 6 ноября 1942 г. говорилось: «Советские наступления можно ожидать в первую очередь против группы армий «Центр». Для войск Калининского и Западного фронтов, участвующих в операции «Марс», это имело трагические последствия. Немецкие войска смогли укрепить свои позиции и подготовиться к русскому наступлению. Осенью 1942 г. немецкое командование основную массу резервов направляло на усиление группы армий «Центр». Только в октябре в состав последней были включены управление армейского корпуса и восемь дивизий, семь из которых прибыли из Германии. В общем, к началу ноября для усиления группы армий «Центр» было переброшено двенадцать дивизий, не считая других средств. В ходе операции, как уже говорилось выше, дальнейшее наращивание сил противника продолжалось.

Итак, после более чем месячной подготовки в конце ноября войска Западного и Калининского фронтов перешли в наступление. Первой началась Великолукская операция: 24 ноября начала наступление 3-я ударная армия Калининского фронта. Уже 28 ноября немецкая группировка в Великих Луках была окружена. Весь декабрь шли бои с немецкими частями, переброшенными на этот участок фронта и пытавшимися деблокировать окруженную группировку.

2-я Ржевско-Сычевская наступательная операция началась 25 ноября: после артиллерийской подготовки советские войска перешли в наступление на восточной, северной и западной сторонах ржевского выступа (схемы 29, 30). Начало операции, как и летом, опять было осложнено погодными условиями: «с утра пошел снег, переходящий в метель», что лишило артиллерию и танки возможности вести прицельный огонь, мешало действиям авиации, «нарушилось взаимодействие и управление войсками».

Наносившая главный удар с востока 20-я армия (генерал-майор Н. И. Кирюхин) Западного фронта не смогла прорвать вражескую оборону и лишь потеснила немецкие войска с передовой линии на глубину 10 км и ширину 3–4 км. Для прорыва немецкой обороны были сосредоточены части второго эшелона (8-й гвардейский стрелковый корпус) и подвижная группа армии (2-й гвардейский кавалерийский и 6-й танковый корпуса). Что происходило на участке сосредоточения этих войск, сообщал военному прокурору Западного фронта военный прокурор 2-го гвардейского кав. корпуса: «…Незначительная по размерам площадь была наводнена войсками, обозами, транспортом, боеприпасами, артиллерией, кавалерией и другими родами войск. Причем местность открытая, лесов нет. Вследствие чего части, обозы, транспорт, артиллерия, кавалерия смешались между собой, столпились в лощину… Противник простреливает наши боевые соединения в глубину справа и слева… артиллерийским, минометным огнем, кроме того, бомбит с воздуха. Наши части укрытия не имеют и, скопившись сплошными толпами в лощинах и на полях, несут колоссальные потери в людях, лошадях и технике. Балки в отдельных местах покрыты тысячами трупов, лошадей, ряд полков… являются почти не боеспособными в силу колоссальных потерь в людском и конском составе. На мой взгляд, единого централизованного командования частями и соединениями, расположенными на указанном участке, нет…».

^{Схема 29. 2-я Ржевско-Сычевская операция. 25 ноября – 20 декабря 1942 г.}

^{Схема 30. Зимнее сражение вокруг блока 9-й армии. Ноябрь-декабрь 1942 г. Немецкая версия}

Частям 2-го гвардейского (генерал-майор В. В. Крюков) и 6-го танкового (полковник П. М. Арман, т. к. генерал-майор А. Л. Гетман был болен) корпусов самим пришлось прорывать немецкую оборону, причем с большими потерями. Так, части 6-го танкового корпуса потеряли в боях за 26 ноября 50–60 % материальной части и личного состава. 27 ноября все-таки прорвавшиеся отдельные части 6-го танкового и 2-го гвардейского кавалерийского корпусов прошли через оборону немецких войск, пересекли железную дорогу Ржев – Сычевка и оказались в окружении. Из 6-го танкового корпуса здесь оказалось только 20 танков, 29 ноября к ним прорвалось еще несколько.

Части 31-й армии (генерал-майор В. С. Поленов) Западного фронта, которая обеспечивала правый фланг 20-й армии, в течение трехдневных боев при больших потерях так и не смогли прорвать немецкую оборону.

28 ноября советское наступление с восточной части ржевского выступа приостановилось. В ночь на 30 ноября остатки 6-го танкового корпуса при поддержке сил основного фронта атаковали немецкие войска уже на восток и вырвались из окружения, потеряв при этом почти все оставшиеся танки и большую часть личного состава. Кавалерийские части, которым удалось взорвать участок железной дороги Вязьма – Ржев, железнодорожный мост, прорваться назад не смогли. Командир немецкого бронепоезда, курсировавшего на участке Вязьма – Осуга, рассказывал, что русское кавалерийское соединение атаковало бронепоезд по всем правилам кавалерийской атаки [то есть по снегу с шашками наголо на бронепоезд, – С.Г.], но было при этом почти полностью уничтожено. Остатки кавалеристов вынуждены были уйти в леса на запад.

1 декабря 20-й армии, получившей две левофланговые дивизии перешедшей к обороне 31-й армии, удалось прорвать вражескую оборону на 8-км участке в глубину до 6 км, но расширить прорыв она не смогла. 3 декабря в операцию включилась 30-я армия (генерал-майор В. Я. Колпакчи) Западного фронта, части которой наступали северо-западнее Ржева в направлении на Чертолино. В ходе ожесточенных 4-дневных боев части армии овладели небольшим плацдармом на южном берегу Волги, который вклинивался в передний край немецкой обороны.

Несколько успешнее развивалось советское наступление армий Калининского фронта с западной стороны ржевского выступа. Прорвать немецкую оборону южнее г. Белый должен был 6-й Сталинский добровольческий стрелковый корпус (генерал-майор С. И. Поветкин), сформированный в Сибири. В составе его частей было много спецпоселенцев, которые пошли на фронт добровольно. Корпусу не повезло с самого начала пребывания на Калининском фронте. К месту наступления от места выгрузки он добирался по местам, уже выжженным войной, а поставить на довольствие его «забыли». 170 км корпус шел 30 суток. В день бойцам выдавали от 400 до 750 граммов хлеба. Появились больные от истощения, были случаи смерти от «паралича сердечной недостаточности». Когда корпус пришел на место, истощенных людей откармливали в срочно созданных «домах отдыха».

И вот этот немного отдохнувший корпус, включенный в состав 41-й армии (генерал-майор Г. Ф. Тарасов), 25 ноября при поддержке танковых подразделений 1-го механизированного корпуса (генерал-майор М. Д. Соломатин) пошел на прорыв немецкой обороны. По воспоминаниям участников боев, не все бойцы имели оружие. Они должны были добыть его в бою. Не у всех была маскировочная одежда. Место для прорыва было выбрано неудачно: узкая долина шириной с километр, господствующие высоты над которой занимали немецкие части. Сегодня в «Долине смерти» над останками 12 500 человек создан Мемориал Славы воинам-сибирякам.

^{Поле боя после атаки на позиции 129-й пехотной дивизии. Район Ржева, декабрь 1942 г.}

^{Допрос пленного. Калининский фронт, конец 1942 г.}

Потери при прорыве были такими большими, что из-за угрозы срыва наступления в прорыв был введен раньше намеченного весь 1-й мехкорпус. Его прорвавшиеся части продвинулись от 20 до 25 км и перерезали шоссе Белый – Владимирское, по которому шло снабжение немецких войск в Белом. Сопротивление подходивших резервов противника заставило к началу декабря остановить продвижение.

Части 41-й армии вступили в бой южнее и севернее Белого, но попытки окружить город были неудачными.

Соединения и части 22-й армии (генерал-майор В. А. Юшкевич), действовавшие в долине р. Лучесы севернее 41-й армии, при участии 3-го мехкорпуса (генерал-майор М. Е. Катуков) медленно, но упорно продвигались к шоссе Оленино – Белый. Ценой больших потерь они смогли вклиниться в немецкую оборону только на 18 км. С севера им помогали дивизии и части 39-й армии (генерал-майор А. И. Зыгин), наступавшие на Оленино. Они не прорвали немецкую оборону, но, неся большие потери, к 30 ноября все-таки немного потеснили ее. Бои на всех участках были крайне ожесточенные и кровопролитные. Один из немецких участников боев против 39-й армии вспоминал: «На моем участке это выглядело ужасно. Погибшие русские и немецкие солдаты лежали спокойно рядом друг с другом. Апокалипсис смерти…»

К началу декабря наступление на Калининском фронте замедлилось на всех направлениях, а резервы отсутствовали, так как фронт одновременно осуществлял Великолукскую операцию.

Немецкое командование, знавшее о готовящемся наступлении, все-таки в какой-то момент испытало чувство растерянности. Об этом свидетельствует факт из истории немецкого 18-го гренадерского полка 6-й пехотной дивизии, когда один из батальонов 29 ноября получил подряд шесть противоречащих друг другу приказов. Объяснялось это «вражескими прорывами на различных участках фронта». В тексте одного из сообщений радио «Эй-би-си-Сидней», перехваченного немецкой разведкой, говорилось: «По накалу ржевское сражение превосходит все предыдущие. Какое бы значение ни приписывали этой битве в Германии, известно, что Гитлер лично отправил телеграмму командующему ржевской армией, генерал-полковнику Моделю, требуя удержаться любой ценой». Гитлер понимал, что «прорыв русских откроет им дорогу на Берлин».

^{В наступлении 158-я стрелковая дивизия Калининского фронта. Западнее Ржева, ноябрь 1942 г.}

Проведя быструю и умелую перегруппировку, получив свежие подкрепления, немецкое командование подготовило и осуществило ряд контрударов против успешно действовавших на западном участке наступления частей Калининского фронта. В результате контрудара северо-восточнее Белого была уничтожена 47-я мехбригада 41-й армии, а 7 декабря юго-восточнее Белого были окружены части 1-го мехкорпуса и остатки 6-го стрелкового корпуса (схемы 31, 32).

8 декабря Калининскому и Западному фронтам директивой Ставки ВГК опять была поставлена задача к 1 января 1943 г. разгромить ржевско-сычевско-оленино-белыйскую группировку противника. Более того, в директиве предлагалось в дальнейшем, после перегруппировки войск фронтов к концу января 1943 г. разгромить всю гжатско-вяземско-холм-жирковскую группировку противника и выйти на старый оборонительный рубеж. После этого, а также после взятия Вязьмы предлагалось считать операцию законченной. Такое впечатление, что высшее командование совершенно неадекватно оценивало ситуацию!

20-я армия Западного фронта была усилена, в том числе за счет группы войск «по гжатской операции», которую опять было приказано отложить. Ей, в частности, был передан 5-й танковый корпус (генерал-майор К. А. Семенченко) из 5-й армии.

Недовольный действиями войск в ходе 1-го этапа операции ее куратор в качестве представителя Ставки и, в общем-то, непосредственный руководитель Г. К. Жуков заменил некоторых командующих армиями и командиров соединений. 8 декабря вместо генерал-майора Н. И. Кирюхина (20-я армия) был назначен генерал-лейтенант М. С. Хозин, генерал-лейтенант В. А. Юшкевич (22-я армия) 15 декабря был заменен генерал-майором Д. М. Селезневым, 11 декабря командира 6-го танкового корпуса полковника П. М. Армана заменил полковник И. И. Ющук. 14 декабря, по утверждению Д. Гланца, Г. К. Жуков лично принял командование 41-й армией после отставки генерал-майора Г. Ф. Тарасова, хотя официально отставка Тарасова была только в 20-х числах декабря.

^{Схема 31. Боевые действия 1-го механизированного корпуса с 25 ноября по 16 декабря 1942 г.}

^{Схема 32. Направления ударов немецких войск по окруженным частям 1-го механизированного и 6-го стрелкового корпусов. Декабрь 1942 г.}

11 декабря по всему фронту усиленной 20-й, а также 31-й и 29-й армий возобновилось активное наступление. Были введены в бой основные силы 5-го и спешно переформированного с 30 ноября по 11 декабря 6-го танковых корпусов. Некоторые части были пополнены за счет тыловых учреждений, которые было приказано «сократить до крайне необходимого минимума». На замещение вакантных должностей в действующих частях были призваны офицеры, ранее признанные негодными к строевой службе по состоянию здоровья или по возрасту.

О мощи наступления можно судить по записи в дневнике немецкого лейтенанта Бурка, захваченного в плен на следующий день: «Утром началась невообразимая стрельба артиллерии, сталинских «органов» [ «катюш». – С.Г.] и танков по нашим позициям… Казалось, что наступил конец мира. Мы сидели в своих окопах, надеясь, что прямое попадание не поразит нас всех. Этот ад продолжался целый час. Когда он кончился, я хотел вылезти, но пришлось снова укрыться, так как на нас двинулись танки. Я один насчитал из своего окопа до 40 тяжелых танков. Два из них направились на мой окоп, один сзади, другой спереди. Можно было сойти с ума. Мы думали, что уже погибли, но нас спасло длинное штурмовое орудие. Этот день я никогда не забуду». Атаки советских войск продолжались здесь до 18 декабря.

На западном участке бои в окружении вели остатки 6-го стрелкового и 1-го механизированного корпусов под командованием генерал-майора М. Д. Соломатина. С 8 по 14 декабря войска 41-й армии неоднократно пытались прорвать коридор шириной 3–5 км, отделяющий их от окруженных. По воспоминаниям командира корпуса М. Д. Соломатина, каждое утро через громкоговорители гитлеровцы сообщали окруженным частям, что командование корпуса вылетело в тыл, бросив их на произвол судьбы, предлагали сдаться в плен. К 14 декабря боеприпасы у окруженных были на исходе: на танк, орудие и миномет осталось по 5–6 снарядов и мин, на пулемет и автомат – 10–15 патронов, на винтовку – 5 патронов. Некоторое количество боеприпасов сбрасывалось с самолетов, но этого было недостаточно, к тому же весь занимаемый корпусом район простреливался артиллерией противника. В условиях, когда 20-я армия, которая по плану должна была прорваться навстречу войскам 41-й армии с востока, так и не преодолела вражеской обороны, продолжать действия корпуса в тылу врага было нецелесообразно.

Г. К. Жуков, по воспоминаниям Н. М. Хлебникова, все время, пока корпус генерала Соломатина был в окружении, почти безотлучно находился в штабе 41-й армии. В журнале боевых действий 1-го мехкорпуса есть запись: «Генерал армии т. Жуков приказал: в ночь с 15 на 16.12.42 г. уничтожить технику, с личным составом пробиться к своим частям…». Запись, пусть и косвенно, подтверждает слова Д. Гланца об отстранении Г. К. Жуковым командующего 41-й армией.

Операция прорыва началась в 23 часа. За 20 минут до начала ночной атаки части 41-й армии провели артиллерийскую подготовку, а затем дали отсечный огонь на флангах выхода. В деревне Клемятино, в направлении которой прорывались окруженные, были разведены три больших костра, чтобы выходящие могли правильно ориентироваться. В ночь на 16 декабря М. Д. Соломатин осуществил прорыв и вывел оставшиеся части из окружения.

К середине декабря операция «Марс», превратившаяся, по словам Д. Гланца, в кровавую бойню, окончательно выдохлась, что сознавали и Сталин, и Ставка, а возможно, и сам Жуков. Об упорном нежелании представителя Ставки видеть реальность говорит следующий факт: побывав в 39-й армии, он прислал ее командующему генерал-лейтенанту А. И. Зыгину и члену Военного совета В. Р. Бойко именные часы: «Награждаю Вас часами за взятие города Оленино и желаю дальнейших успехов. Генерал армии Г. К. Жуков. 13.12.42». Поселок Оленино был освобожден только 4 марта 1943 г.

^{Генерал-майор М. Д. Соломатин – в 1942 г. командир 8-го танкового и 1-го механизированного корпусов. 1942 г.}

Датой завершения операции «Марс» считается 20 декабря. Последним ее аккордом был выход в январе 1943 г. из вражеского тыла на другой стороне ржевского выступа в расположение войск Калининского фронта частей 2-го гвардейского кавалерийского корпуса Западного фронта. Скрывшись после неудачной попытки прорыва к своим войскам в конце ноября 1942 г. в лесах, там, где в июле, также в окружении, действовали кавалеристы 11-го кав. корпуса, они вначале вели диверсионную работу, нападали на немецкие гарнизоны в населенных пунктах. Но положение их ухудшалось. Люди жили в шалашах в условиях сильных морозов. Высокий снег, нехватка продовольствия и фуража: начались простудные заболевания, падеж лошадей, было много раненых и обмороженных. Конники снимали солому с крыш домов, разгребали снег и ножами резали сухую нескошенную траву, собирали мох и листья деревьев. На какое-то время выручили большие трофеи, захваченные при нападении на немецкий гарнизон в Холм-Жирковском. Но потом опять трудности. Стали продвигаться на запад, от одного партизанского отряда к другому. Немцы стягивали кольцо окружения. 24 декабря остатки 20-й кавалерийской дивизии и других частей двинулись к фронту на соединение с регулярными частями. «Изнуренные многодневными боями, изможденные, голодные, промерзшие бойцы были уверены, что командиры найдут выход из создавшегося положения. А командиры и сами подчас не знали, куда вести людей: посланные вперед разведчики не всегда возвращались в подразделение… Двигались преимущественно ночью, ориентируясь только по компасу, обходя населенные пункты… Часто попадали под вражеский огонь. Они входили вглубь леса и вновь блуждали без отдыха, без пищи, почти без боеприпасов. Люди понимали, что нужно во что бы то ни стало вырваться из окружения…» – писал автор книги о 20-й кавалерийской дивизии Н. П. Кудинов. В январе 1943 г. встретились с разведгруппой одной из дивизий Калининского фронта, посланной им навстречу. Одна часть окруженных прорвалась сама, навстречу второй были посланы танкисты из 3-го мехкорпуса. О выходе из вражеского тыла кавалерийской группы полковника Курсакова даже сообщило Совинформбюро 3 февраля 1943 г.

Очередная наступательная операция войск Калининского и Западного фронтов на ржевском выступе – 2-я Ржевско-Сычевская – опять не принесла успехов. Главная цель операции – ликвидация немецкой 9-й армии и самого выступа – достигнута не была. В сообщении о зимнем сражении командование 9-й армии писало: «…Блок 9-й армии с бастионами Сычевка, Ржев, Оленино и Белый прочно остается в немецких руках…». Территориальные успехи советских войск были минимальны: на Калининском фронте – до 50 км, на Западном еще меньше: в ходе ожесточеннейших боев 20-я армия смогла прорвать оборону противника лишь на фронте в 11 км на глубину 6 км. В качестве общей оценки операции можно привести слова Д. А. Драгунского, впоследствии генерал-полковника танковых войск, дважды Героя Советского Союза, воевавшего в те дни в составе 3-го мехкорпуса, хотя они были сказаны только об «успехах» одного фронта: «Наши успехи на Калининском фронте по сравнению с блестящими победами, одержанными Красной Армией на Волге, выглядели весьма скромно. За две недели наступления мы прошли не более пятидесяти километров. Это было убийственно мало». И это при наибольших суточных потерях в операциях второго и третьего периодов войны: каждые сутки войска фронтов теряли в среднем по 8295 человек.

^{Бой 158-й стрелковой дивизии за д. Кондраково. Калининский фронт, западнее Ржева, декабрь 1942 г.}

Потери армий, соединений и частей, участвовавших в операции, были ужасающе огромны. 20-я армия потеряла 58524 человека, 8-й гвардейский стрелковый корпус за пять дней боев – 6058 человек, 6-й танковый корпус потерял фактически два своих полных штатных состава, 5-й танковый корпус – полную штатную численность танков за три дня боев, 6-й стрелковый корпус – 25 400 человек, вся 41-я армия – 50 636 человек, 1-й мехкорпус – 8180 человек, 39-я армия – 36 158 человек. Общие потери двух фронтов, по официальным данным, – 215,7 тыс. человек, из них безвозвратные потери 70,4 тыс. человек, 1 366 танков. О материальных потерях соединений можно судить по документу Генерального штаба от 25 декабря 1942 г. о «восполнении потерь 1 мк [механизированного корпуса. – С.Г.] и 6 Сибирского ск [стрелкового корпуса. – С.Г.] следующим вооружением: винтовок – 12 000, ППШ – 6000, ПТР – 400, ручных пулеметов – 500, станковых пулеметов – 250, орудий 45-мм – 100, орудий ДА – 50».

По мнению Д. Гланца, общие потери советских войск в операции соответствовали немецким подсчетам и составили 335 тысяч человек, 1 847 танков, 127 самолетов. По немецким же подсчетам, потери техники и личного состава советских стрелковых формирований, участвовавших в боевых действиях, составили 50–80 %.

Операция «Марс» провалилась. Это утверждает не только Д. Гланц, мнение которого опровергается за его критику Г. К. Жукова. Таково мнение и авторов 4-томных очерков по истории Великой Отечественной войны, вышедших в 1998 г. в издательстве «Наука». Но официальная историография операции большее внимание акцентирует на ее положительных результатах: войска Калининского и Западного фронтов сковали здесь до 30 вражеских дивизий, оттянули на себя те резервы противника, которые могли быть направлены на юг. Добавим, и не только под Сталинград. В свое время английский историк Б. Лиддел Гарт писал о том, что намеченный на октябрь 1942 г. десант на Батуми Гитлер вынужден был отменить из-за того, что «в это время началось контрнаступление русских под Сталинградом, за ним последовало новое наступление русских под Ржевом… Гитлер был настолько встревожен этой двойной угрозой, что отменил свое решение наступать на Батуми и приказал срочно перебросить парашютно-десантные войска по железной дороге на север, под Смоленск». Кстати, Лиддел Гарт, говоря о «двойной угрозе», уравнивает наступления советских войск под Сталинградом и под Ржевом.

^{Бой за д. Сверкуны западнее Ржева. Калининский фронт, декабрь 1942 г.}

Для немецкой 9-й армии бои в ноябре – декабре не прошли бесследно: ее войска, стоявшие на ржевско-вяземском выступе, были измотаны до крайней степени. Д. Гланц приводит свидетельство одного из немцев, который писал, что «все введенные в бой войска были совершенно измучены, командиры часто засыпали рядом с солдатами. Они держались с трудом. По ночам они укрепляли позиции, окапывались, чтобы снизить потери, и не покидали укреплений продолжительное темное время суток (с 15.00 до 6.00 часов) – все это отнимало у солдат последние силы. А днем продолжался бой под непрерывным огнем противника». По словам того же Гланца, войска Моделя в этих боях «терпели немыслимые лишения и несли огромные потери, по крайней мере, по немецким меркам».

К сожалению, подсчитав потери советских войск, ни Х. Гроссман, ни Д. Гланц не приводят в своих книгах такие же подсчеты потерь 9-й немецкой армии. А они были немалыми. Так, 1-я танковая дивизия за 4–6 недель потеряла 1793 человека и была выведена на переформирование, 5-я танковая дивизия за 10 дней боев – 1640 человек и 30 танков, 18-й гренадерский полк 6-й дивизии с 28 ноября по 25 декабря потерял 13 офицеров и 407 рядовых. Д. Гланц называет победу германских войск в этой операции пирровой. Он пишет: «Мрачно подсчитывая десятки тысяч погибших русских солдат и сотни собственных, генералы Гильберт и Вейсс из 32-го и 27-го армейских корпусов гадали, сколько еще их слабеющие войска смогут защищать ржевский выступ в этой страшной войне на истощение».

А. В. Исаев приводит цифры боевой численности дивизий 9-й армии, которые свидетельствуют, что это «истощение» так и не было восполнено к лету 1943 г. По его мнению, как и мнению Д. Гланца, «Марс» оказал косвенное, но вполне осязаемое влияние на летнюю кампанию 1943 г. Прошедшая мясорубку под Ржевом 9-я армия не смогла восполнить понесенные потери. Ни к маю 1943 г., что заставило Гитлера отложить «Цитадель», ни к июлю того же года отражавшие наступление под Ржевом немецкие дивизии не достигли приемлемого уровня боеспособности. Это стало одной из причин, по которым наступление на северной стороне Курской дуги быстро выдохлось.

Причины неудачи операции советских войск анализировались и в ходе войны, и после нее. Как ни парадоксально, называются те же самые просчеты, ошибки, недостатки, что и в предыдущих наступательных действиях на выступе. К объективным опять относят погодные условия. Но в данном случае на первое место выходят субъективные причины: при мужестве, героизме и самопожертвовании бойцов и командиров непосредственно на передовой – неумение, ошибки, просчеты командования фронтов и высшего руководства.

Г. К. Жуков, анализируя причины неудачи операции, писал, что «основной из них явилась недооценка трудностей рельефа местности, которая была выбрана командованием фронта для нанесения главного удара… Не было учтено влияние местности, на которой была расположена немецкая оборона, хорошо укрытая за обратными скатами пересеченной местности». Фраза, на взгляд человека, занимающегося полевой деятельностью: поисковой, экспедиционной, – удивительная. Представитель Ставки, непосредственно участвующий в подготовке операции, вероятно, должен был знакомиться с предложениями фронтов перед операцией, что, кстати, подтверждает М. А. Гареев. Причем Г. К. Жуков для Западного фронта был не просто сторонний человек – представитель Ставки. Два месяца назад армии его фронта вели наступление практически в этих же местах. Почти всю первую половину 1942 г. перед глазами Г. К. Жукова как командующего фронтом была, как мы полагаем, карта территориально очень небольшого ржевско-вяземского выступа, где действовали его войска. Талантливый человек за несколько месяцев мог выучить эту карту наизусть. Но получается, что бывший командующий фронтом или не знал особенностей местности, или не вникал в детали готовящейся операции, или не указал на неперспективный выбор места прорыва.

Другой причиной неудачи операции, по мнению представителя Ставки, «был недостаток танковых, артиллерийских, минометных и авиационных средств для обеспечения прорыва обороны противника», с чем невозможно согласиться, если вспомнить количество сил и средств, задействованных в операции. На взгляд военных специалистов, здесь налицо неумелое использование этих сил и средств, а это вина прежде всего разработчиков операции. Так, А. И. Радзиевский пишет о том, что создание 13 ударных группировок небольшого состава привело к множественности ударов и распылению огневых средств.

Как всегда, после операции оперативные отделы армий сделали описание ее проведения, где также назвали причины неудач. Основной причиной называлась полуторамесячная подготовка к прорыву, которая «дала возможность противнику расшифровать замысел командования, в силу чего элемент оперативной внезапности был утерян…». Противник на направлениях действий ударных группировок уплотнил войска, особенно артиллерию, приблизил к флангам оперативные резервы.

Опять анализировались действия всех родов войск. В выводах по операции 20-й армии говорилось, что «наступающая пехота скучивалась, ее огневые средства часто бездействовали, атакующие танки, оторвавшись от своей пехоты… останавливались, не маневрировали на поле боя, не искали для уничтожения огневых точек противника… Части имели достаточно полное представление о первой линии обороны противника… О второй же линии обороны почти никаких данных не было… Во время наступления разведка на себя не велась. О количестве живой силы противника четкого представления не было. Взаимодействие всех родов войск… еще недостаточно налажено и организовано… Нет общего языка между пехотой и авиацией, пехотой и танками, между авиацией и танками…». Почти дословное повторение недостатков при проведении предыдущей операции!

Серьезной критике подверглись действия механизированных и танковых соединений. Опять, как и в анализе предыдущей операции, констатировалось, что огромная масса танков не выполнила поставленных задач. При изучении опыта военных действий уже во время войны говорилось, что на обоих фронтах они не были использованы для массированного удара по уничтожению живой силы противника. Некоторые записи в документах 20-й армии практически повторяют записи о летне-осенней операции: «Командиры танковых подразделений своих действий с пехотой не узнавали, с местностью не знакомились, в силу чего танки неоднократно взрывались на своих минных полях… Танковые части не знали противника, его огневых средств… Во время боя танки плохо обеспечивались артиллерийским огнем… Танки часто были предоставлены сами себе и не имели поддержки пехоты…». Авторы статьи об операции в новом издании Военной энциклопедии констатировали неправильное использование танковых и механизированных корпусов, которые вводились в бой для прорыва обороны противника преждевременно, что приводило к большим потерям танков. Даже они, представители официальной историографии, вынуждены признать «допущенные штабами фронтов просчеты в планировании наступления… недооценку сил противника…».

Еще накануне наступления советских войск начальник отдела «Иностранные армии Востока», после войны создатель западногерманской разведки Р. Гелен, предполагая направления возможных ударов, писал: «Русские зачастую ставят слишком труднодостижимые цели для сил, которые используют». Штабная разведка 9-й армии также объясняла неудачи советских войск ошибками командования: «Командование противника, которое продемонстрировало опыт и гибкость на стадии подготовки и начала проведения наступления… по мере развития операции вновь проявило прежнюю слабость. Противник многому научился, но вновь доказал свою неспособность пользоваться стратегически благоприятными ситуациями. Та же картина повторяется, когда операции, начавшиеся с местных побед, превращаются в бессмысленное, беспорядочное осыпание ударами позиций фиксированной линии фронта там же, где были понесены тяжелые потери… Этот необъяснимый феномен возникает неоднократно…».

По мнению Д. Гланца, вина за неудачу операции и, в первую очередь, за страшные людские потери лежит на командовании фронтов и лично на Г. К. Жукове. Если вспомнить, что заместитель Верховного Главнокомандующего и стоял у истоков операции, и был ее руководителем, с этим придется согласиться. Даже М. А. Гареев – апологет военного таланта Г. К. Жукова, ссылаясь на слова Василевского, признавал, что «в Ставке или ее представителем Жуковым рассматривались отдельные планы фронтов и армий». Сам же Г. К. Жуков, критикуя позднее генералов, которые не упоминали о своих неудачах, в своих воспоминаниях рассказывает лишь о некоторых эпизодах боев в ноябре – декабре 1942 г. под Ржевом, замалчивая весь ход операции и ее страшные итоги.

Как уже говорилось, 2-я Ржевско-Сычевская наступательная операция войск Западного и Калининского фронтов осуществлялась параллельно со Сталинградской наступательной операцией. Но если под Сталинградом 6-я немецкая армия Паулюса была окружена, перестала существовать, а Красная Армия добилась стратегического успеха, то под Ржевом 9-я армия генерала Моделя выстояла, а операция по ее уничтожению закончилась провалом. Прочно занимала свои позиции и группа армий «Центр». Нанести ей поражение в 1942 г. не удалось. Обеим сторонам было ясно, что битва за ржевско-вяземский выступ не завершена и будет продолжена. Уже в декабре, еще во время 2-й Ржевско-Сычевской операции в Ставке ВГК шла «разработка операции Западного, Калининского, Северо-Западного, Волховского и Ленинградского фронтов на декабрь 1942 – февраль 1943 г.».

С конца декабря 1942 г. по всему периметру ржевско-вяземского выступа начались позиционные бои.

К началу нового, 1943 г. на центральном участке совет-cко-германского фронта все еще продолжала стоять мощная группировка немецких войск – группа армий «Центр» – в составе 77 дивизий и бригад, более половины которых располагались на ржевско-вяземском выступе в 150–220 км от столицы советского государства. В январе – феврале 1943 г. по всему периметру ржевско-вяземского выступа шли бои без значительных успехов. На ряде участков фронта проводились небольшие частные операции. Так, например, 25 января части 215-й стрелковой дивизии 30-й армии пытались полностью освободить городской лес и левобережную часть Ржева, но успеха не имели.

После освобождения 17 января Великих Лук советские войска оказались западнее Ржева на 240 км. Это значительно ухудшило положение всех немецких частей, находившихся на ржевско-вяземском выступе. По словам Б. Лиддела Гарта, «теперь стала очевидной опасность, нависшая не только над Ржевом, но и над всем немецким клином». Эту опасность ясно видело командование обеих армий. По словам пленного из немецкой 87-й пехотной дивизии, «офицеры нам всегда говорили, что со стороны Великих Лук постоянно грозит опасность окружения». Да и общая ситуация на Восточном фронте после завершения 2 февраля 1943 г. Сталинградской битвы была уже не в пользу германских войск.

Решение о ликвидации ржевско-вяземского плацдарма обе стороны приняли практически одновременно.

26 января 1943 г. командующий группой армий «Центр» генерал фон Клюге рекомендовал Гитлеру оставить ржевский выступ для выравнивания линии фронта и предотвращения возможного окружения обескровленной 9-й и 4-й армий. На этом же неоднократно настаивал и начальник Генштаба генерал-полковник Цейтцлер. Как и ожидалось, Гитлер вначале категорически воспротивился этому, но тяжелейшая обстановка на фронте после Сталинградской катастрофы заставила его согласиться с предложениями генералов. 6 февраля он, наконец, разрешил отвести 9-ю и часть 4-й армий на линию Духовщина – Дорогобуж – Спас-Деменск. По словам Б. Лиддела Гарта, «фюрер обычно отвергал всякую мысль об отступлении, особенно когда речь шла об отходе с позиций на московском направлении, однако теперь он был вынужден согласиться с необходимостью выровнять линию фронта на этом участке, чтобы избежать поражения и высвободить резервы».

Операция по отводу войск с выступа получила кодовое название «Бюффель» («Буйвол»; иногда – «Бюффельбевегунг» – «Движение буйвола» и «Бюффельштеллюнг»– «Позиция буйвола»). Для 9-й армии эта операция заключалась в том, чтобы до распутицы выстроить новую линию обороны, установить для отхода промежуточные оборонительные рубежи, произвести «очистку армейского района более 100 км в глубину», построить новую 200-километровую дорогу для автомобилей и 600-километровую – для саней и гужевого транспорта, вывезти «хозяйственное добро» и боевую технику, отправить на запад «по их желанию» 60 000 гражданских русских, свернуть 1000 км железнодорожной колеи и 1300 км проволочных проводов, проложить вновь 450 км кабеля, разработать план передвижения отдельных корпусов.

Ставка Верховного Главнокомандования также в конце января разработала план нескольких последовательных операций на западном направлении, связанных единым стратегическим замыслом (схема 33). Для осуществления замысла предполагалось привлечь войска Калининского, Западного, Брянского и вновь создаваемого на основе Донского Центрального фронтов. Планировалась следующая последовательность действий фронтов: вначале ударами войск Брянского и левого крыла Западного фронтов окружить и разгромить орловскую группировку противника (2-ю танковую армию), затем армиями Центрального фронта, которому предстояло развернуться между Брянским и Воронежским фронтами, развить наступление на Брянск и Смоленск, выйти в тыл ржевско-вяземской группировки врага и совместно с войсками Калининского и Западного фронтов окружить и уничтожить основные силы группы армий «Центр». Таким образом, в январе 1943 г. Ставка ВГК, как и в январе 1942 г., вновь ставила масштабную задачу: в ходе, по словам К. К. Рокоссовского, «красивой по замыслу операции» нанести поражение центральной немецкой группировке.

^{Схема 33. Замысел наступательной операции советских войск на западном направлении в феврале 1943 г.} 

Дежавю, или «это уже видели». Разница лишь в том, что год назад самые длинные стрелки на карте замысла (см. схему 3) шли с севера и северо-запада, а теперь – с юго-востока. И это при том, что Центрального фронта, которому предстояло осуществить глубокий прорыв, еще и не было. Действия Калининского и Западного фронтов непосредственно в районе ржевского выступа были лишь частью этого стратегического замысла.

6 февраля 1943 г. командующие фронтами Западного направления получили директивы Ставки ВГК о подготовке наступления на центральном участке советско-германского фронта «с целью… выхода в тыл ржевско-вяземско-брянской группировки противника…». Брянскому фронту, которому из Западного передавалась 61-я армия, предписывалось подготовить наступление с 12 февраля на Орел и Брянск. Этому наступлению должна была с севера помочь 16-я армия Западного фронта. Окружение и разгром орловской группировки противника было намечено завершить к 15–17 февраля. Центральному (еще не созданному) фронту было приказано с утра 15 февраля перейти в наступление и совместно с войсками других фронтов к 23–25 февраля захватить Брянск. Затем с линии Брянск – Гомель Центральный фронт должен был перейти в наступление на Смоленск, Могилев. В директиве командующему войсками Центрального фронта говорилось: «Одновременно с переходом в наступление ваших войск на Смоленск перейдут в наступление: Западный фронт – на Рославль и далее на Смоленск; Калининский фронт – на Витебск, Орша и частью сил на Смоленск, навстречу вашему главному удару».

Таким образом, судя по замыслу, для германских войск на центральном и московском направлениях предполагалось создать несколько «котлов». С самого начала планировалось разновременное вступление в операцию советских фронтов.

Масштабность целей, надежды на стремительность и успешность наступления и одновременно – его неподготовленность, что видно даже не военному человеку! Советское верховное командование наступало на те же «грабли», что и прежде! Попытки генерал-полковника К. К. Рокоссовского убедить Ставку в нереальности даты наступления Центрального фронта услышаны не были.

12 февраля начали наступление две армии Брянского фронта, стремясь обойти Орел с юго-востока и юга. Но к этому времени сюда с ржевско-вяземского выступа противник уже перебросил 7 дивизий, которые оказали наступавшим советским войскам исключительно упорное сопротивление (схема 34). За две недели боев армии Брянского фронта смогли продвинуться только на 10–30 км, и к 24 февраля фронт здесь стабилизировался. 22 февраля начали наступление с севера на Брянск соединения 16-й армии Западного фронта, но смогли продвинуться только на глубину 10–13 км и перешли к обороне.

^{Схема 34. Действия сторон на западном направлении зимой 1942–1943 гг.}

Естественно, ни о каком наступлении 15 февраля армий Центрального фронта не могло быть и речи, так как они попросту не смогли выйти в район сосредоточения и подготовиться к боевым действиям. Хорошо известно объяснение причин этого командующим фронтом К. К. Рокоссовским, который должен был перебросить армии с юга: «В нашем распоряжении была единственная одноколейная железная дорога… Она, конечно, не смогла справиться с переброской огромного количества войск. Планы перевозок трещали по всем швам… Заявки на эшелоны не удовлетворялись… Принять меры для ускорения переброски войск было поручено НКВД. Сотрудники этого наркомата, рьяно приступившие к выполнению этого задания, перестарались и произвели на местах такой нажим на железнодорожную администрацию, что та вообще растерялась. И если до этого существовал какой-то график, то теперь от него и следа не осталось. В район сосредоточения стали прибывать перемешанные соединения. Материальная часть артиллерии выгружалась по назначению, а лошади и машины оставались еще на месте… Техника выгружалась на одной станции, а войска – на другой. Эшелоны по несколько дней застревали на станциях и разъездах…». Еще одним упущением, по мнению К. К. Рокоссовского, было незнакомство с местностью в районе сосредоточения войск. «Забыли об этом и высшие органы, планировавшие операцию вновь созданного фронта… В результате прибывшие соединения оказались в тяжелом положении – без дорог, без транспорта». В войсках ощущался острый недостаток всего – продовольствия, фуража, горючего, боеприпасов.

В результате Центральный фронт начал наступление на десять дней позднее – 25 февраля и только частью сил. Первоначально оно развивалось успешно: к 6 марта части армии продвинулись до 30–60 км, перерезав железную дорогу Брянск – Конотоп, конно-стрелковая группа генерала Крюкова прорвалась в глубину вражеской обороны на 100–120 км и 10 марта достигла р. Десны. Но, по словам К. К. Рокоссовского, противник «явно опережал нас в сосредоточении и развертывании сил». Численность противника на орловском и брянском направлениях увеличилась. С. М. Штеменко пишет об уже выведенных сюда «из районов Вязьмы и Ржева» до 16 неприятельских дивизиях. Прорвавшуюся к Десне кавалерийскую группу противник атаковал с флангов и тыла, и она была вынуждена пробиваться из окружения назад, на запад. Задача Центральному фронту была изменена: вместе с войсками Брянского и левым крылом Западного фронтов армии Центрального фронта должны были разгромить орловскую группировку противника. Фронт втянулся в бои, речи о продвижении к Смоленску уже не шло. К. К. Рокоссовский писал в воспоминаниях «Солдатский долг»: «Предпринимая столь грандиозную операцию, как окружение всей орловской группировки противника, Ставка, по-видимому, кое-что недоучла». Что же можно сказать о Ставке по вопросу подготовки ею еще более грандиозных планов разгрома всей ржевско-вяземско-брянской группировки противника?!

^{Немецкие огнеметчики отражают атаку. Район Ржева, январь 1943 г.}

В то время, когда соединения почти 9 армий Западного, Брянского, Центрального фронтов, не считая воздушных, вели в феврале 1943 г. жестокие бои, пытаясь выполнить задачи 1-го этапа операции по уничтожению войск центральной группировки противника, 12 армий Калининского и Западного фронтов стояли по периметру ржевско-вяземского выступа и чего-то ждали. Может быть, выхода армий Центрального фронта на рубеж Брянск – Гомель?

Таблица 9¹

Соотношение сил к началу Ржевско-Вяземской операции 1943 г.

В истории Великой Отечественной войны действия войск Калининского и Западного фронтов в марте 1943 г. получили название Ржевско-Вяземской наступательной операции. В исторической литературе она получила достаточно спокойное освещение как операция преследования. Но в ее истории есть тайны и загадки, не раскрытые до сих пор.

Как уже говорилось выше, наступление армий Калининского и Западного фронтов планировалось лишь как часть масштабной стратегической операции по разгрому группы армий «Центр». В ней должны были участвовать 43-я (генерал-лейтенант К. Д. Голубев), 41-я (генерал-майор И. М. Манагаров), 22-я (генерал-майор Д. М. Селезнев, с 5 марта генерал-лейтенант В. А. Юшкевич), 39-я (генерал-лейтенант А. И. Зыгин) армии при поддержке 3-й воздушной (генерал-майор авиации М. М. Громов) Калининского фронта (генерал-полковник М. А. Пуркаев) и 30-я (генерал-лейтенант В. Я. Колпакчи), 31-я (генерал-майор В. А. Глуздовский), 20-я (врио январь – 17 марта генерал-майор, с 28 апреля генерал-лейтенант Н. Э. Берзарин, март – август генерал-майор А. Н. Ермаков), 5-я (с 27 февраля генерал-лейтенант В. С. Поленов), 33-я (генерал-лейтенант В. Н. Гордов), 49-я (генерал-лейтенант И. Г. Захаркин), 50-я (генерал-лейтенант И. В. Болдин), 10-я (генерал-лейтенант В. С. Попов) армии при поддержке 1-й воздушной (генерал-лейтенант авиации С. А. Худяков) Западного фронта (генерал-полковник И. С. Конев). Мощная группировка, которая, по официальным данным, к началу операции насчитывала 876 тысяч человек. Соотношение сил с противником к началу операции было, хотя и не такое, как летом и зимой 1942 г., все-таки в пользу советских войск, что и было зафиксировано позднее в описаниях операции.

После 6 февраля в армиях шла подготовка наступательной операции. Первоначально готовность к наступлению определялась боевыми приказами по армиям 30-й – на 20, 21, 22 февраля, 31-й – на 20, 21 февраля, 5-й – на 22 февраля, 33-й – на 21 февраля, 50-й и 10-й директивой Ставки – к 25 февраля. Армии Калининского фронта также должны были начать наступление в конце февраля.

В описании операции 30-й армии говорится: «Командующий фронтом дает указание о переходе силами армии в решительное наступление». В соответствии с этой директивой 19 февраля, потом 20, потом 21 соединениям и частям армии отдаются боевые приказы на наступление: «Задача армии – вскрыть своевременно начало отхода противника или частичное снятие войск с фронта армии… С обнаружением отхода главных сил, сильными отрядами прорвать оставленное противником прикрытие и решительно преследовать его…». По замыслу, соединения армии должны нанести главный удар на Мончалово и окружить Ржев. Подчеркнуто: «Фронтальный удар на Ржев – наименее выгодный». Все-таки чему-то научились!

В боевом приказе штарма 31-й армии от 18 февраля записано: «Разрешая ту же задачу (уничтожение ржевской группировки противника), которая определяла боевые действия войск армии на протяжении всего 1942 г., командующий 31 А решил прорвать оборону противника… во взаимодействии и с частями 30 А уничтожить ржевскую группировку противника…». В документах обеих армий говорится о том, что для противника наступление должно быть внезапным. Планируя атаку на 20 февраля, штарм 30 приказывает: «Атаку произвести внезапно (без артподготовки), используя артиллерию для поддержки атаки и обеспечения боя в глубине. По овладении передовыми траншеями и опорными пунктами продолжать стремительное наступление вперед… Упорно обороняющиеся опорные пункты обходить, блокируя и уничтожая их отдельными группами».

Во всех армиях были намечены мероприятия: активная разведка и наблюдение для своевременного обнаружения отхода противника, создание отрядов преследования из автоматчиков, лыжных групп с пулеметами и орудиями, установленными на лыжах или санях, подготовка средств подвижной связи, саперных групп, дорожно-строительных рот, материалов для переправы через реки и т. д. Задача армий двух фронтов – не допустить отхода противника.

^{Части вермахта переходят на новую позицию. Февраль 1943 г.}

Тем временем немецкие войска на ржевско-вяземском выступе выполняли намеченные по операции «Бюффель» свои мероприятия: в течение четырех недель была оборудована новая линия обороны, подготовлены промежуточные оборонительные рубежи, вывезено «хозяйственное добро» и боевая техника, проведено минирование, проделана другая работа. В частности, уничтожалось все, что нельзя было забрать с собой. Например, после освобождения Вязьмы наши бойцы увидели ее в «каменном прахе». Заминировано было все, кроме кладбища немецких солдат в центре города. Немцы «успели разрушить все мосты и мостики, спилить телеграфные столбы, прострелить на нефтебазе все до единого баки, цистерны и бочки, искорежить все стрелки на железнодорожных путях, подорвать рельсы на стыках, обрушить семафоры».

Уже с 10–15 февраля на отдельных участках советских армий фиксируется движение групп противника, автотранспорта в западном направлении. На участке 5-й армии 13 февраля замечено движение в западном направлении обоза и гурта крупного рогатого скота (предположительно дивизионного). С середины февраля в донесениях разведки говорится, что противником расчищаются дороги, отдельные группы отводятся в западном направлении, часть артиллерии подтягивается ближе к дорогам, а часть блиндажей, мостов, зданий и железнодорожное полотно готовятся к взрыву. Х. Гроссман даже пишет, что уже 18 февраля русские передали по громкоговорителю: «9-я армия, собирайте свои чемоданы и готовьтесь к отходу».

20 февраля в 12 часов в Белом «взорвана средняя церковь», где был артиллерийский наблюдательный пункт противника. 22 февраля из Чертолино на Мончалово (западнее Ржева) проходят 5 железнодорожных эшелонов – 35 вагонов, 10 цистерн, 15 платформ. В ночь на 24 февраля в Белом же «произведено до 20 взрывов большой силы», днем 24 февраля на станции Мостовая, недалеко от Оленино, взорваны водонапорная башня, железнодорожный мост, 25-го – мукомольный завод. Противник расстреливает запасы снарядов: 24 февраля по боевым порядкам 134-й и 362-й стрелковых дивизий выпущено соответственно до 1800 и 1000 снарядов и мин. Такая же ситуация на участках других армий.

Отход противника подтверждают пленные и перебежчики. 16 февраля пленные, захваченные на участке 5-й армии, говорят об отходе на новый рубеж обороны, утверждают, что 35-я пехотная дивизия уже отведена в район Вязьмы. Пленный, захваченный 17 февраля на участке 30-й армии: «В феврале дано распоряжение об отправке в глубокий тыл обозов, лишних боеприпасов и ненужного военного имущества, а также эвакуации всех больных и раненых». Взятые в плен 24–25 февраля на участке 31-й армии заявили, что «подготовка к отводу войск началась еще с 15.2.43 (всем заменена валяная обувь, выдано на 4 дня продовольствие, много боеприпасов)…». Причины отвода один из пленных объяснил так: «Среди солдат идут разговоры о том, что в Сталинграде погибло так много немецких солдат, что на этот участок фронта пополнения не хватает и выдержать натиск русских они не могут; поэтому, боясь окружения, немецкое командование отводит свои части с целью сократить линию фронта».

^{Церковь в г. Белом – разрушенный символ города. Март 1943 г.}

Ясно уже с 20-х чисел февраля, что немецкая 9-я армия и часть 4-й покидают свой ржевско-вяземский плацдарм. Тем более странно, что войска Калининского и Западного фронтов наступление не начинали. Почему? Это и есть одна загадка Ржевско-Вяземской операции. Разгадать ее можно после знакомства с документами Ставки, Генерального штаба, рядом других материалов, до которых рядовых исследователей не допускают. «Куратор» этого направления заместитель Верховного Главнокомандующего, бывший командующий войсками Западного фронта Г. К. Жуков, в течение всего 1942 г. пытавшийся нанести поражение группе армий «Центр», в феврале уезжает в район Демянска, где курирует действия по ликвидации немецких войск там. Почему там, а не на ржевско-вяземском выступе? Вторая загадка.

^{Погрузка техники перед отходом немецких войск. Февраль 1943 г.}

^{Части вермахта уходят из Ржева. Март 1943 г.}

^{Части вермахта уходят из Ржева. Март 1943 г.}

В материалах 31-й армии есть попытка объяснить, почему начало наступления было перенесено: «В связи с тем, что 17–20 февраля 43 г. противник перед фронтом армии необыкновенно усилил огневую активность артиллерией, снижая проводную связь и проч., срок начала наступления был перенесен и были приняты меры к выяснению намерений противника». Говорится, что в результате разведки и наблюдения было установлено, что «противник готовится к отводу своих главных сил с рубежа Ржев – Сычевка в направлении Вязьма – Дорогобуж – Смоленск». Отход был назначен на 18 февраля, но активность нашей разведки заставила противника «задержаться и расстрелять свои запасы снарядов». Отвод войск противника стал «окончательно ясен» 23–24 февраля. Казалось бы, надо наступать, но в армиях активизируется разведка, в том числе боем, и наблюдение с целью выяснения намерений противника. Удивительно!

Справедливости ради надо сказать, что попытка наступления советских соединений в районе выступа в феврале 1943 г. все-таки была. На одном из участков 5-й армии ударная группа из 29-й гвардейской стрелковой дивизии, 35-й стрелковой бригады 22 февраля попыталась прорвать вражескую оборону. Нескольким подразделениям удалось ворваться в первую и вторую траншеи врага. В бой были введены 153-я танковая бригада и лыжный батальон. Танкисты успеха не имели, а лыжники, проскочив через вражеские позиции и захватив небольшой населенный пункт, оказались в окружении и погибли. В начале основного наступления 4 марта на месте обороны лыжников нашли одного едва живого человека из этой группы.

Уже называемый выше «пожилой солдат» из 352-й стрелковой дивизии Г. Ф. Денисенко оставил рассказ об этом наступлении: «Утром 22-го… часов около десяти началась артподготовка нашего наступления. Грохот артиллерии… шум и шорох летящих в вышине снарядов, дым, туман. К фронту пошли танки. Десятки танков американского образца. Мощные машины проносились по снежной дороге. Потом я узнал, что почти все они были подбиты и сожжены. А танкисты? Как часто потом я видел злую участь танкистов!..Утром 23-го редкая стрельба. Потом она усилилась. Снова начались атаки. Жестокий обстрел. Такая же картина 24-го. В этот последний день в бой двинуты все резервы, в том числе и рота ПТР, хотя с самого первого дня выявилась безуспешность атак… Многие красноармейцы роты, видя малочисленность атакующих, слабость артподготовки, фактически приказа атаковать не выполнили. Тяжелое впечатление. Стрелковые роты почти начисто погибли в бою. Мы потом (4 марта) при общем переходе в наступление видели кучи трупов расстрелянных и замерзших перед немецкими окопами. Наверно, их немцы поставили вместе: в таком положении они не могли погибнуть во время атаки… Вся дивизия в боях 22–24 февраля понесла колоссальные потери. Уже потом старшина роты Морозов говорил, что от одной роты в живых остался один человек, да и к тому придрались – как он остался жив – и расстреляли. Об этом случае я потом говорил с уполномоченным особого отдела… Он подтвердил, что этот человек был действительно расстрелян, так как неоднократно уходил с поля боя… Сменено все руководство дивизии. В нашем полку сменен командир полка…».

^{Минометный расчет старшего сержанта М. Деева в бою. Район Ржева, начало 1943 г.}

27 февраля был освобожден от должности и командующий войсками 5-й армии генерал-полковник Я. Т. Черевиченко, «как не справившийся с выполнением боевых задач». В этот же день другим приказом Ставки ВГК был снят с поста командующего войсками Западного фронта генерал-полковник И. С. Конев с такой же жесткой формулировкой: «как не справившийся с задачами руководства фронтом». Новым командующим был назначен генерал-полковник В. Д. Соколовский, бывший до этого начальником фронтового штаба. Сняли за то, что не начинал наступление армий фронта и позволил немцам уйти, или за то, что попытался на одном участке наступать? И один ли И. С. Конев виноват в том, что группа армий «Центр» вывела свои войска с выступа на другие участки фронта? Почему не вмешались Генеральный штаб, Ставка, наконец? Или просмотрели все, а И. С. Конева сделали «козлом отпущения»? Ответы за семью замками в ЦАМО. Можно лишь предположить, что в снятии И. С. Конева не последнюю роль сыграли и неудачи войск Западного фронта в зимней операции 1942 г.

28 февраля немецкое командование приняло окончательное решение очистить ржевско-вяземский выступ. Х. Гроссман пишет, что в войска поступил приказ: отход основной части войск начать 1 марта в 19 часов. Сделано это было очень незаметно. Арьергардные отряды оставались в Ржеве до вечера 2 марта. Перед отходом они взорвали мост через Волгу в Ржеве. По словам того же Гроссмана, этот взрыв слушал А. Гитлер в своем штабе. «Для этого была включена телефонная связь из штаба фюрера к подрывной машине. Все прошло согласно программе, и Гитлер слышал по своему телефону грохот взлетевшего в воздух моста». Символический акт, который поставил для немцев точку в обороне плацдарма у Москвы, который они, по их мнению, оставили непобежденными. Г. Пабст в «Дневнике немецкого солдата» писал: «Прощай, Ржев, город канатчиков и церквей! Мало что от тебя осталось. Мы оставляем тебя без боя, но враг будет помнить, что он не может поставить себе в заслугу этот камень из нашего бастиона».

Судя по документам, первыми начали преследование противника части 31-й армии, потом – 39-я, 22-я, 30-я армии.

На участке 31-й армии Западного фронта отход главных сил врага начался 2 марта в 3.00. Части двух дивизий в 3.50 перешли в наступление и овладели первой линией траншей. Затем наступление начали другие соединения армии, которые столкнулись с серьезным сопротивлением противника. Первоначальная задача армии: ударной группой на правом фланге прорвать оборону врага и с юга войти в Ржев.

^{Знамя освобождения над Ржевом. 3 марта 1943 г.}

В 8.30 утра 2 марта войска левого фланга Калининского фронта силами 39-й армии и частью сил 22-й армии перешли в наступление.

В 14.30 2 марта западнее Ржева перешли в наступление дивизии 30-й армии Западного фронта.

В 17.15 2 марта появляется директива Ставки ВГК, которая вызывает много вопросов. В ней констатируется начало отвода войск противником перед левым крылом Калининского и правым крылом Западного фронтов. А разве в Ставку не поступали разведданные об этом уже с 20-х чисел февраля? Говорится, что «преследование отходящего врага проводится вяло и нерешительно». Разве была директива на переход в наступление? Приказано немедленно принять меры к энергичному преследованию отступающих войск противника, для чего «создать подвижные отряды преследования из разных родов войск». Разве в Ставке не знали, что отряды преследования создавались в армиях уже с 20-х чисел февраля? В директиве заявлено, что «общее преследование противника должно направляться не по маршрутам его отхода, а по плану наступления наших войск». Значит, план наступления все-таки был? И при наличии этого плана смотрели, как уходит враг, и не наступали? Командованию фронтов этой директивой было приказано подготовить план наступления войск левого крыла Калининского и правого крыла Западного фронтов не позднее 23.00 этого же дня. При наличии одного плана подготовить другой? И можно ли подготовить серьезный план за 6 часов? Наконец, копия директивы адресована Г. К. Жукову. Это понятно, ведь он курировал западное и северо-западное направления, но находился он в районе демянского выступа. Там был более важный участок фронта или Г. К. Жуков не хотел очередной неудачи?

Налицо острейшая нехватка сведений о действиях Ставки ВГК, Генерального штаба в феврале – марте 1943 г., необходимость знакомства с их документами. Но даже журналы боевых действий Западного фронта за январь – март 1943 г. в 2006 г. в ЦАМО находились на секретном хранении.

Только после названной директивы Ставки войска двух фронтов начинают активное преследование уходящего врага (схема 35). 3 марта, наконец-то, частями 30-й армии был освобожден Ржев. Непосредственно в районе города враг оставил первые траншеи совсем незаметно. М. Т. Бурлаков, командир сан. взвода 220-й стрелковой дивизии, запомнил тот день: «…Стояла какая-то странная тишина. Ни звука, ни со стороны немцев, ни с нашей. Постепенно солдаты стали вылезать из траншей и щелей, таких смельчаков становилось все больше и больше. И тут я услышал крик: «Фриц удрал!» Связист из 215-й стрелковой дивизии Х. Х. Якин вспоминал, что 2 марта в Ржев ушла разведгруппа, 22 человека. Она попала в засаду, вернулся только один человек. Утром 3 марта, «сидя у телефонного аппарата, я обратил внимание на голос полковника Куприянова, когда он разговаривал с командиром полка… Говорил он с неприсущим ему волнением. Он говорил, что разведка не обнаружила противника не только в Ржеве, но и на подступах к Оленину. Тут же по батальонной связи посыпались команды командирам рот, а вскоре от них пошли доклады, что в немецких траншеях никого нет. Пораженный услышанным, я передал трубку своему комбату. Не верилось, что всего каких-то 2–3 часа тому назад погибла группа разведчиков».

^{Схема 35. Ржевско-Вяземская наступательная операция 2-31 марта 1943 г.}

Бывшая переводчица штаба армии, потом писательница, Е. Ржевская вспоминала, что командующий 30-й армией генерал-лейтенант В. Я. Колпакчи, даже получив разведданные об отходе немецких войск, долго не решался отдать приказ о переходе армии в наступление. «О Ржев столько раз разбивалось наше наступление, и сейчас, после победы в Сталинграде, когда все внимание Москвы приковано сюда, он не мог просчитаться и медлил. Ему нужны были гарантии, что на этот раз заговоренный Ржев поддастся, будет взят… Все разрешилось ночным звонком Сталина. Он позвонил и спросил у командарма, скоро ли тот возьмет Ржев… И командарм ответил: «Товарищ командующий, завтра же буду докладывать Вам из Ржева» – и двинул войска». В самом городе, западнее и южнее его нашим частям пришлось вести бои с немецкими арьергардными отрядами, о чем свидетельствуют многочисленные документы и воспоминания. В официальном сообщении Совинформбюро «В последний час» от 3 марта 1943 г. было сказано: «Несколько дней назад наши войска начали решительный штурм города… Сегодня, 3 марта, после длительного и ожесточенного боя наши войска овладели Ржевом».

^{Ржев. Март 1943 г.}

^{Сообщение Совинформбюро от 4 марта 1943 г.}

^{Разрушенный город. Март 1943 г.}

^{Листовка с сообщением Совинформбюро}

3 марта продолжили наступление 39-я и вся 22-я армии. Авиаразведка зафиксировала 16-километровую «смешанную» колонну противника: хвост в Оленино, а голова подходит к Кострицам. 4 марта в Оленино входят советские войска. В этот день – 4 марта – в наступление переходит 41-я армия. Ей приказано 6 марта совместно с 22-й армией окружить и уничтожить белыйскую [бельскую. – С.Г.] группировку противника. Сделать этого не удалось, но 10 марта город Белый был освобожден.

31-й армии с утра 3 марта было приказано изменить направление и наступать в южном и юго-западном направлении. 8 марта части армии освободили Сычевку.

4 марта начали преследование отходящего врага 20-я, 5-я, 33-я армии. 6 марта был освобожден Гжатск, 12 марта – Вязьма. У основания ржевско-вяземского выступа 43-я и 50-я армии активное наступление начали уже на завершающем этапе операции. Исследователь Д. Е. Комаров пишет, что войска противника на этих участках фронта этих армий оставались на месте и усиливались за счет отходящих частей. Да и сил у советских армий для мощного удара было недостаточно.

Схема 36. Операция «Бюффель». 1-21 марта 1943 г.

^{Схема 37. Операция «Бюффель». Март 1943 г.}

^{Схема 38. Дорожная схема 129-й пехотной дивизии к началу операции «Бюффельбевегунг» в ночь со 2-го на 3-е марта 1943 г.}

^{Немецкая артиллерия на промежуточном оборонительном рубеже. Март 1943 г.}

^{Схема 39. Движение 129-й пехотной дивизии в операции «Бюффельбевегунг» 27-го армейского корпуса в марте 1943 г.}

Продвижение советских войск было медленным. Наступательная операция превратилась в преследование отступающего врага. Причинами этого была основательная продуманность, подготовленность противником вывода войск с выступа и организованность при отходе (схемы 36, 37, 38, 39). Это отмечается в материалах практически всех наступающих армий. Основательное описание тактики отступающего противника дано в документах 31-й армии. От каждой пехотной дивизии были выделены группы прикрытия (арьергарды) силою батальон-полк при поддержке 2–3 минометных батарей, 1–2 батарей 75-мм полковых орудий и 1–2 батарей 105-мм орудий. Арьергарды, прикрывая отход главных сил, сдерживали наступление наших частей, стремясь дать главным силам отойти вглубь как можно дальше, а под покровом ночи группы прикрытия сами стремились оторваться от преследующих наших частей. Главные силы противник отводил перекатами. Перекаты для дивизии составляли 40–45 км. В свою очередь, дивизии свои полки также отводили перекатами, составляющими 20–25 км. Заблаговременно на командных высотах, вдоль дорог, на окраинах сел и деревень, в районах рек, на опушках рощ и лесов были созданы промежуточные оборонительные рубежи, в среднем через каждые 10–12 км. Инженерные сооружения на данных рубежах состояли главным образом из снежных валов и парных стрелковых ячеек. Для орудий и минометов здесь оставлялись снаряды и мины, израсходовав которые артиллерия отходила дальше. На некоторых рубежах были незаконченные в 1941 г. советские дзоты. В районе Днепра противник также использовал систему наших укреплений 1941 г. (траншеи, проволочные заграждения).

На участке 31-й армии таких рубежей было 13. При их обороне немцами советское наступление приостанавливалось. Численный состав арьергардов менялся. В глубине обороны противник имел самоходные пушки и танки, которыми он маневрировал, как только появлялась опасность для него на том или ином участке фронта. Его контратаки сопровождались огнем артиллерии, минометов, самоходных пушек.

Большие затруднения создавали минные поля. Немцы взорвали все мосты в полосе отхода и заминировали все дороги. Местность западнее Днепра была превращена в зону «пустыни». На автомагистрали Москва – Минск были взорваны все мосты и путепроводы, а во многих местах и высокая насыпь дороги, проходившей по заболоченной местности. Железная дорога была разрушена полностью.

С середины марта вмешалась весенняя распутица: таяние снега, раннее половодье, пересеченная местность – многочисленные ручьи и овраги. Все это вместе создавало неблагоприятную обстановку для наступающих войск. «Пожилой солдат» Г. Ф. Денисенко пишет в своем дневнике: «Еще с 10 марта солнце пригревает после полудня. Дорога портится… 13 марта крестный путь через Вязьму. Уже перед городом грязь. Подводы забили дорогу. Долго стоим. Мост взорван… В валенках промокли и не просыхают ноги… В ночь на 14 ночуем на дороге у костра. Непрерывный поток людей и техники… Оживление, как на улицах Москвы».

Ставка требовала от командования фронтов более энергичных действий, с тем чтобы не выталкивать противника, а применять отходы и отрезать ему пути отступления. Командирам частей приказывали «шире применять обход и охват, категорически запрещая лобовой удар и атаки», требовали «максимально сохранять живую силу за счет искусного маневра и огня». Но наступавшие войска продвигались медленно, по 6–7 км в сутки.

Во второй половине марта командованием Западного фронта была предпринята попытка переломить ход событий. 5-й танковый корпус пытался нанести удар в направлении Ельни, 1-й танковый – в обход Спас-Деменска с запада, в тыл врага, пытаясь отсечь отходившие немецкие части от орловско-брянской группировки и вырваться на оперативный простор. Но оба корпуса не справились со своими задачами. Их многократные атаки привели лишь к большим потерям. За несколько дней безрезультатных боев танковые корпуса потеряли 132 машины.

^{Пехотинцы на марше. Март 1943 г.}

В результате отхода к 22 марта противник силами 17 дивизий группы армий «Центр» закрепился на заранее подготовленном и укрепленном рубеже восточнее Духовщины – Дорогобужа – Спас-Деменска. Здесь были разветвленная сеть траншей и ходов сообщения полного профиля, большое количество дзотов и бронеколпаков, сплошные проволочные заграждения и обширные минные поля.

22 марта советские войска подошли к этому рубежу. Во всех армиях отмечается отставание артиллерии, тылов, сокращение подвоза боеприпасов и продовольствия из-за отрыва от своих баз снабжения, недостаток транспортных средств, нехватка людей. Так, на 20 марта в полках 31-й армии осталось примерно по 120 штыков, в 33-й армии – по 100–150. Численность, например, 42-й гвардейской стрелковой дивизии 31-й армии – всего 3432 человека. При этом пополнение в армиях незначительно. Так, в 33-й армии с 1 марта по 1 апреля – всего 587 человек. С 12 марта приказом командующего Западным фронтом была выведена во второй эшелон 20-я армия.

В то же время, как отмечается в материалах 31-й армии, у противника ситуация в этом отношении была противоположной. «Уплотнение боевых порядков его арьергардов с рубежа р. Вязьма стало заметным. Активность живой силы возросла… Особенно сильно возросла огневая мощь противника, как за счет уплотнения боевых порядков, так и увеличения количества артиллерии и минометов». Сопротивление врага на укрепленном рубеже усилилось.

Советские войска были вынуждены прекратить наступление. С 24 марта перешли к обороне армии Калининского фронта. Армии Западного фронта пытались еще до конца месяца, проведя перегруппировку сил, вести наступление, прорвать вражескую оборону, но успехов не было, и с 1–2 апреля и они стали закрепляться на занимаемых рубежах. Днем завершения Ржевско-Вяземской операции 1943 г. считается 31 марта. Фронт на этом направлении стабилизировался вплоть до августа 1943 г., когда началась Смоленская наступательная операция.

Капитан И. П. Масленников, помощник начальника штаба 618-го стрелкового полка 215-й стрелковой дивизии 30-й армии, писал о последних днях этой операции: «Прошли вяземские леса, переправились по последнему льду через р. Вопь. В 7 км от нее стали в оборону. Пытались наступать, но немец закрепился. Мы выдохлись. 30 марта получили приказ на оборону. Начались тяжелые оборонительные работы. Распутица остановила весь транспорт, и так до 22 апреля. Питались – что сбросят самолеты. Табаку не было, сухарей 100–150 г, муки 100 г на суп. Трудное время».

Главным результатом Ржевско-Вяземской наступательной операции в конце марта 1943 г. была ликвидация немецкого ржевско-вяземского плацдарма у столицы советского государства, линия фронта отодвинулась от Москвы еще на 130–160 км, ее протяженность на этом участке фронта сократилась на 350 км. Длительная угроза столице со стороны немецкой группы армий «Центр» была окончательно ликвидирована, был достигнут стратегический успех. Советское командование вывело в резерв Ставки две войсковые армии и механизированный корпус.

Но Ржевско-Вяземская операция 1943 г. не была успешной. Ее конечная цель, как и других наступательных операций на этом участке фронта – уничтожение основных сил немецкой центральной группировки, – не была достигнута. Группа армий «Центр» хотя и была основательно потрепана, но не уничтожена. Английский корреспондент А. Верт писал: «Теперь, в марте 1943 г., немцы, опасаясь, что русские войска обойдут их с юга (в конечном счете возьмут немцев в большое окружение «между Москвой и Смоленском», что им не удалось сделать в феврале 1942 г.), просто отошли с «московского плацдарма», хотя и с упорными арьергардными боями, особенно под Вязьмой; при этом они совершили столько разрушений, сколько им позволило время». В результате операции «Бюффель» фронт группы армий «Центр» был сокращен до 200 км. Командование группы армий получило резервы – более 20 немецких дивизий, которые были сразу же использованы на других участках советско-германского фронта. Переброска 15 из них на орловское направление позволила командованию группы армий остановить наступление Центрального и Брянского фронтов[5].

К тому же, несмотря на то что Ржевско-Вяземская операция была операцией преследования и длилась всего месяц, потери фронтов были достаточно большими – 138 577 человек, по официальным данным.

По мнению офицеров оперативных отделов штабов армий, при проведении операции были учтены многие недочеты предыдущих наступательных операций, но при этом называется целый ряд причин, не позволивших нанести поражение врагу. Прежде всего, это – подготовленность, планомерность отхода противника, созданные им рубежи, его жесткое сопротивление. Естественно, называются погодные условия и качество дорог. Затем – почти полное отсутствие подвижных средств – танков, самоходных орудий, конницы, моторизованной пехоты. Использование в этой операции аэросаней было явно недостаточным.

В статье об операции Д. Е. Комарова в «Военно-историческом журнале» в 2004 г. утверждается, что партизаны, действовавшие на территории выступа, «обеспечивали полную информированность советского командования о состоянии немецких частей, их тылов и любых перемещениях». Если это было так, то налицо неэффективное использование этой информации о противнике: в документах армий говорится об отсутствии авиаразведки, о нечетких действиях войсковой и армейской разведок, об отсутствии у разведчастей средств радиосвязи, в результате чего «не всегда наступающие части имели четкое представление о противнике». Вызывали нарекания артиллерийская разведка, неэффективные действия даже того малого количества танков, что были в войсках. Несмотря на то что перед операцией и в ходе ее постоянно говорилось о нежелательности лобовых атак, они все-таки зафиксированы при анализе причин неудачи операции. Кроме того, говорится и о не всегда эффективных действиях подвижных групп.

В исследовательской литературе неудачи операции объясняются грубыми просчетами в принимавшихся решениях, в управлении войсками на высшем уровне. В подтверждение авторы военно-исторических очерков 1998 г. приводят слова И. Х. Баграмяна, который в своих воспоминаниях писал, что «почти все наступательные действия на западном направлении весной 1943 г. носили отпечаток торопливости, спешки. Тогда у всех нас были еще свежи достигнутые под Сталинградом блестящие победы Красной Армии… Казалось, что моральный дух врага надломлен и если не дать ему опомниться, непрерывно наносить удары на все новых и новых направлениях, то он вскоре будет окончательно сокрушен… Даже у некоторых командующих фронтами появилось ошибочное убеждение и настойчивое желание поскорее добиться успехов, подобных сталинградскому триумфу».

^{На другую позицию. Весна 1943 г.}

В марте продолжались военные действия на орловско-брянском направлении. Действия верховного командования здесь также вызывают большое удивление. С одной стороны, там, как уже говорилось, продолжались наступательные действия Брянского и Центрального фронтов. С другой стороны, Ставка «играла» фронтами и «тасовала» армии: 12 марта Брянский фронт расформирован, 23 марта создан Резервный (Курский) фронт, 27 марта – Резервный (Орловский) фронт, 28 марта вновь создан Брянский фронт, 21-я армия из Центрального фронта передана в Воронежский. Немудрено, что действия советских войск на этом участке фронта не дали результатов. 28 марта наступательная операция Центрального фронта была закончена, фронты здесь перешли к обороне. Очередная попытка нанести поражение немецкой группе армий «Центр» закончилась очередной неудачей.

Авторы 6-томной «Истории Великой Отечественной войны» причинами неудач нашей армии в зимней кампании 1942/43 гг. называли недооценку Сталиным сил и возможностей противника, серьезные недостатки в планировании отдельных операций Ставкой ВГК и Генеральным штабом, распыление сил Красной Армии, постановку перед командованием фронтов невыполнимых задач. Это перечисление почти дословно повторяет причины неудач Ржевско-Вяземской операции 1942 г. (см. выше)! Такое впечатление, что советское верховное военное командование и руководство страны за год войны ничему не научилось?!

Единственным крупным стратегическим результатом наступления советских фронтов на западном направлении в феврале – марте 1943 г. была ликвидация непосредственной опасности для Москвы. Ржевско-Вяземская наступательная операция 1943 г. подвела итог всех наступательных операций 1942 г. на центральном – московском – направлении советско-германского фронта: ржевско-вяземский выступ в линии фронта и вражеский плацдарм на нем были ликвидированы, с идеей нового наступления на этом направлении, с этого плацдарма командование вермахта было вынуждено распрощаться. Были, наконец-то, освобождены многострадальные русские города, бывшие более года немецкими опорными пунктами на плацдарме, – Белый, Оленино, Ржев, Сычевка, Гжатск, Вязьма. Планировавшееся еще в начале 1942 г. их освобождение удалось осуществить только в марте 1943 г. В разрушенные почти до основания не только врагом, но и собственной армией города стала возвращаться жизнь. Битва за ликвидацию вражеского плацдарма вблизи столицы завершилась.