Глава III

Место легионеров в общественной жизни Империи

В научной литературе распространена точка зрения, согласно которой после реформ Гая Мария римская армия превратилась в особую общественно-корпоративную систему, оторванную от гражданского общества и чуждую античным социально-политическим ценностям.⁽¹⁾ По логике этих авторов, армия, лучше осознавая свои политические интересы и будучи лучше организованной, чем остальная часть римского гражданства, энергично боролась с Республикой и превратилась в главную опору Империи.

Действительно, легионы последнего века Республики состояли преимущественно из низов римского гражданства, обездоленного и отстраненного от участия в большой и региональной политике. Демонстративное невнимание Сената к нуждам армии прежде всего отсутствие государственного механизма пенсионного вознаграждения ветеранов породило кризис доверия солдат к верховному органу власти. Однако едва ли армия выступала против существующей системы организации власти в целом. Будучи, по общему мнению античных авторов, обособленными от остального общества, солдаты и ветераны выражали, тем не менее, свои требования к государству в категориях античной гражданской политической культуры. Как было свойственно римским гражданам, свои отношения с Сенатом солдаты рассматривали в контексте взаимоотношений патрона и клиентов. И если Сенат оказывался неблагодарным патроном, то солдаты искали взаимопонимания у своих полководцев.⁽²⁾ Корнелий Сулла, Юлий Цезарь, Марк Антоний и Октавиан-триумвир, следуя логике гражданских войн, стремились превратить легионы римских граждан в свою личную клиентелу. Однако солдатская масса не подчинялась бездумно полководцам. Собираясь на сходки в соответствии с республиканскими традициями, воины нередко вынуждали своих лидеров подчиняться коллективной воле в интересах "спасения Отечества". Не вызывает сомнения, что "спасенным Отечеством" была для воинов именно "Res publica restituta", как определил суть государственного строя после окончания гражданских войн Октавиан Август. Установленный Августом государственный строй, по нашему мнению, не порывал с прежней политической системой столь категорически, как полагают некоторые ученые.⁽³⁾ Процесс оформления принципата как политической системы, принципиально отличной от республиканского строя, представлял собой длительную эволюцию, растянувшуюся до конца I в. На наш взгляд, безоговорочное разделение понятий "воин" и "гражданин" для конца Республики неоправданно. В конце концов, солдаты и ветераны стремились к реинтеграции в античное общество, желая занять в нем достойное место. Установление же принципата, как известно, вело не только к переменам в политическом строе, но и к преодолению социального кризиса, характерного для Республики начиная со второй половины II в. до н.э.

Действия Октавиана Августа в качестве принцепса, как кажется, были направлены на обособление солдат от гражданского общества. Прежде всего, армия, по крайней мере в Европе, была удалена от очагов античной цивилизации. Прошло не менее ста лет, пока в зоне лимеса начали появляться города римского права. Между тем сам легионный лагерь имел в планировке много общего с античным городом (Veg. Epitoma rei mil. II. 18), а легион представлял собой особую форму античного сообщества.⁽⁴⁾ Именно в качестве коллектива римских граждан легион обретал право юрисдикции в окрестностях лагеря.⁽⁵⁾

Также с именем Августа, видимо, следует связывать расширение имущественных прав солдат, которое ослабляло власть над ними patris familias -- главы большoй патриархальной семьи -- одного из важных институтов античного общества.

Первые упоминания о "лагерном имуществе" (bona castrensia) встречаются в трудах правоведов первой половины II в. Юлиана и Помпония (Dig. XLIX. 17). Детализированное представление об имуществе, находящемся в пользовании легионера и называемом уже "лагерный пекулий" (peculium castrense), формируется у юристов III в., разработавших особую отрасль "военного права": Ульпиана, Папиниана, Тертуллиана, Макра, Мэциана, Трифонина, Павла (Dig. XLIX. 16-17). Первый исследователь лагерного пекулия Х. Фиттинг, основываясь только на нарративных источниках, предположил, что юристы эпохи Антонинов имели дело с явлением, возникшим, вероятно, в самом начале Империи, если не при Юлии Цезаре.⁽⁶⁾ В пользу данного предположения свидетельствует сообщение историка рубежа II-III вв. Диона Кассия, согласно которому во время правления Клавдия (41-54 гг.) солдаты "имели права женатых людей" (Dio’s Roman History. LX. 24). Публикация "Корпуса римских надписей" не оставила сомнений в правоте Х. Фиттинга: в многочисленных солдатских эпитафиях I-II вв. в качестве наследников имущества указываются сослуживцы и вольноотпущенники. Следовательно, у легионеров было имущество, которым они могли самостоятельно распоряжаться.

Суть проблемы состоит в том, что правоспособность воинов была ограничена отцовской властью. Pater familias согласно римским традициям обладал верховной властью, в том числе и в области имущественного права над своими сыновьями до тех пор, пока они не женятся. После официального запрета вступать в брак, введенного Августом, военные оказались в зависимости от отцовской власти в сфере имущественного права вплоть до выхода в отставку. Кроме того, молодые люди до 25 лет -- а именно из них набирали легионеров -- принадлежали согласно римским традициям, к младшей возрастной категории так называемым minores, и их имущественные интересы даже в случае отсутствия отца должен был представлять опекун.⁽⁷⁾ Считается, что Август запретил отцам лишать сыновей-солдат наследства и объявил, что имущество, нажитое военными за время службы, не подлежит юрисдикции patris familias.⁽⁸⁾ Расширение при Августе имущественных прав солдат вследствие введения bona castrensia способствовало их эмансипации от родительской власти. Причины появления лагерного пекулия были, вероятно, политического характера: император стремился сделать военную службу более привлекательной для добровольцев и укреплял отношения патроната-клиентелы с солдатской массой.⁽⁹⁾

Личным имуществом воина являлось прежде всего его вооружение и прочее боевое снаряжение, которое по окончании службы можно было продать сослуживцам. Значительную часть лагерного пекулия составляли денежные сбережения. Жалование легионеру выдавалось три раза в год равномерными долями. Следует отметить, что регулярная оплата воинской службы не являлась нарушением полисной традиции. Солдатское жалование (stipendium) у римлян известно с конца V в. до н.э. Более того, регулярная выдача жалования подчеркивала римско-гражданский статус легионов и отличала их по крайней мере на первых порах, от вспомогательных войск.⁽¹⁰⁾ Другое дело, что с допуском в легионы низов гражданства, не имевших иных источников дохода, размеры солдатского жалования были значительно увеличены. С конца I в. по размерам жалования солдаты делились на три основные группы. Новобранцы получали третью часть жалования рядового воина.⁽¹¹⁾ Ординарное жалование выплачивалось рядовым -- строевикам и так называемым иммунам -- солдатам, которые занимали должности, как правило, технического характера и были освобождены от рутинных обязанностей, т.е. основной массе легионеров. Принципалы -- знаменосцы, хранители оружия, легионные всадники, штабные служащие -- имели полуторный и двойной оклад.⁽¹²⁾ С начала Империи жалование рядового легионера составляло 225 денариев в год (Tac. Ann. I. 17). Домициан (81-96 гг.) увеличил его на треть (Suet. Dom. 7). Последнее повышение солдатского оклада в рамках принципата -- в 1,5 раза -- произошло при Септимии Севере (193-211 гг.).

Из своего жалования солдаты должны были покупать боевое снаряжение, одежду и еду. Для совершения длительных переходов им выдавались специальные средства -- clavarium. Для сравнения можно напомнить, что в эпоху раннего принципата средний годовой доход ремесленника составлял 300 денариев. Учитывая инфляционные процессы, охватившие Империю во второй половине I в. и усилившиеся с конца II в., можно предположить, что жалование рядового легионера, по крайней мере до III в., не позволяло иметь значительных сбережений. После реформ Северов в начале III в. жалование легионеров было существенно увеличено, и с тех пор солдаты cтали значительно превосходить трудящихся по доходам, особенно, если принять во внимание, что с этого времени они могли легально заниматься куплей-продажей земли и по сути дела, проживая с семьей вне лагеря, "врастали" в среду гражданского населения пограничных территорий.

Поскольку поначалу солдатское жалование было скромным, и с выдачей его государство, особенно в I в., испытывало серьезные трудности, большое значение для образования лагерного пекулия имели донативы -- денежные подарки от императоров. Корни этого явления находим в республиканской традиции праздничных раздач членам гражданского коллектива. Не случайно даже в период Империи донативы получали только состоящие из римских граждан войска: гвардия и легионы.⁽¹³⁾ Донативы в наибольшей степени подчеркивали отношения патроната-клиентелы между императорами и их воинами. Денежные выдачи осуществлялись по случаю вступления на престол, с оказии триумфов -- выдающихся военных успехов, в связи с совершеннолетием престолонаследников, как знак благодарности лояльным частям во время попыток узурпации престола, по завещанию правителей.

Солдаты не могли свободно распоряжаться всем донативом. Половина императорского подарка оставалась в кассе, которая существовала при знаменном святилище каждой когорты (это был мешок -- follis, куда складывались донативы, а при Северах появился еще один мешок -- для похоронной коллегии всего легиона -- Veg. Epitoma rei mil. II, 20), откуда деньги выдавались солдатам на руки при демобилизации. Таким образом, в легионной казне накапливались изрядные суммы, которые порой использовались мятежными наместниками, стремящимися к узурпации императорского престола. Кроме того, по случаю знаменательных побед солдатам выдавали вознаграждения военачальники, обладающие империумом -- правом верховного командования в отсутствие принцепса. Командирами такого ранга часто были родственники правителя. Размеры донативов и иных разовых выдач определялись статусом военнослужащего и различались у новобранцев, рядовых и принципалов. Есть основания полагать, что раздача донативов, являвшаяся каждый раз серьезным испытанием для императорской казны, служила вполне реальным источником формирования лагерного пекулия.

В состав имущества, находившегося в распоряжении солдата, попадали также его боевые награды -- dona militaria.⁽¹⁴⁾ При Августе произошло разделение наград на солдатские и офицерские. К числу солдатских наград относились браслеты (armillae), ожерелья (torques), медали (phalerae). Браслеты и ожерелья обычно выдавались в комплекте, а медали -- наборами из 5, 7, 9 штук. Награды изготовляли из серебра или посеребренного металла. Кроме того, медали делали из стекла и полудрагоценных камней: например, из халцедона. Как явствует из источников, dona militaria обладали материальной ценностью (Tac. Hist. I. 57).

Однако боевая награда для римского легионера, как и для многих его современных коллег, служила предметом гордости, а не купли-продажи. Dona militaria всегда отмечались в воинских эпитафиях: словами или изображением. Их клали также в солдатские захоронения. Поэтому как один из элементов лагерного пекулия военные награды можно рассматривать с большой натяжкой. Награды выдавали в связи с боевыми кампаниями или маневрами. Естественно, что у тех, кто участвовал в сражениях, боевых наград было больше, чем у тех, кто охранял мирную границу. Однако и среди фронтовиков, как, в частности, показывает анализ надгробных памятников легионеров с рейнской границы, являвшейся самой неспокойной до конца I в., имевших боевые награды было немного.⁽¹⁵⁾ Можно предположить, что в римской императорской армии были весьма жесткие критерии награждения. Браслеты, ожерелья и медали в качестве солдатских наград выходят из обихода во II в., став отличительными знаками исключительно центурионов, и исчезают в эпоху Северов. В III в. в качестве форм поощрения солдат выступают уже увеличение пайка, денежная премия (Veg. Epitoma rei mil. II. 7).

Наиболее существенным источником материального обеспечения, который могло предложить солдату государство до правления Северов, являлась, как мы полагаем, военная добыча (praeda): движимое имущество и рабы. Согласно традиции взятый штурмом город отдавался на четырехдневный грабеж солдатам-победителям (Tac. Ann. III. 39). В случае добровольной сдачи контрибуцию получал полководец (Tac. Ann. III. 19), который делился с солдатами в соответствии с их рангами. Награбленное солдатами имущество чаще всего распродавалось торговцам из гарнизонного поселка -- канабы, во время похода следовавшим за войском. Захваченные пленники частью становились лагерными служками, частью продавались. Из эпитафий известно о существовании личных рабов, прежде всего у легионных всадников. Император Адриан (117-138 гг.) разрешил солдатам освобождать рабов (Digestae XLIX. 17. 13) и тем самым признал право легионеров быть патронами (что традиционно считалось прерогативой patris familias). По данным же эпиграфики вольноотпущенники легионеров известны уже с начала Империи.⁽¹⁶⁾ Вероятно, Адриан узаконил давно существующую практику.

Завершая разговор о "лагерном пекулии", следует отметить, что солдаты, особенно относящиеся к разряду principales, а с начала III в. и все остальные, имели достаточно возможностей для обзаведения каким-то скарбом и накопления денег. Косвенными признаками достаточной кредитоспособности легионеров служат денежные клады, нередко попадающиеся археологам, исследующим стоянки римских войск,⁽¹⁷⁾ обломки дорогой посуды и прочей утвари, оставшейся в горах мусора на месте легионных лагерей, а также таверны и бордели -- неотъемлемые атрибуты канаб -- поселков, возникавших в непосредственной близости от воинских частей. В пользу состоятельности значительной части легионеров свидетельствуют многочисленные выполненные на высоком художественном уровне надгробные памятники умершим солдатам. Погребения отдельных легионеров, как показывает, в частности, замечательная реконструкция в Кельнском музее Римско-Германской Комиссии, достигали порой высоты двухэтажного дома и выглядели подлинными мавзолеями.

Можно заключить, что с I по III в. материальное положение легионеров улучшалось, тогда как жизненный уровень большинства гражданского населения в III в. существенно снизился (18. Расширилась и юридическая дееспособность легионеров на фоне прогрессирующего ущемления прав гражданского населения. С середины II в. в легионах были представлены выходцы почти из всех слоев римского гражданства. С начала II в. в легионах возрастает доля уроженцев пограничных провинций, тогда как представительство внутренних территорий в основном роде войска империи неуклонно сокращается.

Маркоманнские войны (166-180 гг.) открыли эпоху бедствий, обрушившихся на Римское государство и, в частности, показали недостаточную эффективность существовавшей системы комплектования в условиях широкомасштабных конфликтов, одновременно возникавших на разных участках границы. Думается, проблема заключалась и в том, что глубинные кризисные процессы, начавшиеся поначалу в обществе и экономике наиболее развитых территорий государства и постепенно распространявшиеся на периферию, ускорили размывание средних слоев римского гражданства, составлявших костяк легионов. Прогрессирующее ухудшение физических кондиций новобранцев, снижение их образовательного и нравственного уровня, неизбежное при наборе из низов общества, негативно сказывалось и на боеспособности вооруженных сил.

Реформы Септимия Севера, призванные укрепить армию, ставшую наряду с пограничными провинциями социальной опорой принципата, и радикально улучшить качественный состав новобранцев, по сути дела завершили процесс разрыва армии с гражданским обществом Империи. Легионеры превратились в зажиточную и привилегированную социальную группу, сросшуюся с обществом пограничных территорий. Благодаря мужеству легионов и стойкости населения лимитрофных провинций Империя была спасена. Однако политика "солдатских" императоров, опиравшихся на легионы и пограничные провинции, нацеленная на сохранение античных форм жизни, оказалась глубоко чужда жителям внутренних территорий, где античность изжила себя исторически.