4 октября 2004 г. более 750 делегатов от общин, выходцев из разных стран Среднего Востока, проживающих в США, cобрались в одном из вашингтонских отелей на конференцию «Свобода и демократия на Ближнем и Среднем Востоке». Ливанцы, сирийцы, иракцы, иранцы, египтяне, суданцы, ливийцы, выходцы из Саудовской Аравии, Йемена, Бахрейна, Палестины, Мавритании, объединенные верой в плюрализм и отвергающие тоталитарные идеологии, впервые собрались вместе с целью содействия демократии. В этой конференции участвовали копты, ассирийцы, курды, представители Дарфура, берберы, евреи, арамеи, арабы, – представители множества этнических групп Среднего Востока. Как генеральный координатор конференции я пользовался привилегией: мог встречаться и обмениваться мнениями с десятками делегаций и интеллектуалов, политических активистов и правозащитников. Всех этих людей свело вместе усиливающееся осознание того, что борьба за свободу на Ближнем и Среднем Востоке – общее дело.

Я назвал это мероприятие «Американской революцией на Среднем Востоке», поскольку в конференции впервые приняли участие почти все этнические и религиозные общины, существующие в изгнании и представленные организациями и лидерами, которые полны решимости добиваться изменений на Среднем Востоке, несмотря на противодействие режимов нефтедобывающих стран, приверженцев авторитарного правления и джихадистов. Хотя большинство участников этой памятной конференции составляли не мусульмане и не арабы (например, марониты, ассирийцы, копты), новизна заключалась в том, что в Вашингтоне, как и в столицах других стран Запада, выступили «новые» мусульманские и арабские активисты. Эти люди представляли новое поколение мужчин и женщин, которые, став свидетелями ужасов тоталитаризма на Среднем Востоке и терроризма на Западе, решили добиваться политических и идеологических изменений в своих сообществах и в родных странах.

Мусульманский активист Зухди Джассер, выступивший на конференции, сказал: «Это – начало новой эры в американской истории Среднего Востока». Зайнаб аль-Сувадж, смелая арабская женщина, возглавляющая Исламский американский конгресс, с трибуны конференции заявила: «Массовые захоронения в Ираке до основания потрясли наше сознание». Мохаммед Яхья из общины дарфурских беженцев сказал: «Мы видели, что когда нас, чернокожих мусульман, резали джанджавиды, на помощь пришли христиане». Короче говоря, мы стали свидетелями становления движения «мусульманских демократов», члены которого из изгнания на Западе подают сигналы гражданским обществам Среднего Востока о том, что пришло время демократических перемен и даже мирных революций. Вашингтонская конференция стала символическим событием, которому предшествовал ряд проведенных мною встреч, направленных на вовлечение активистов и интеллектуалов Среднего Востока, в том числе находящихся в изгнании, в развертывание более широкого демократического движения.

Хотя на Западе легко выявить и понять антидемократические положения и сущность джихадизма, идеологию мусульман, выступающих против авторитаризма, понять сложнее. Западные элиты зачастую отодвигают таких мусульман на периферию. Поэтому эта, последняя глава книги посвящена мусульманским интеллектуалам и активистам, которые составляют ядро сопротивления джихадизму и будут играть роль такого ядра в дальнейшем. Их мысли, учения и подходы к основным ценностям вызывают вопросы. «Каким образом эти люди примиряются с религией и политической культурой, порожденной исламистами?» – спрашивают наблюдатели на Западе. У мусульманских демократов есть ответы на этот вопрос и они стремятся сообщить свои взгляды миру, но безуспешно.

Я встречаюсь и взаимодействую с людьми, генерирующими идеи противоположных лагерей, исламистами и «мусульманскими демократами», а также всеми, кто находится между этими крайностями. За свою жизнь я научился понимать глубокое различие между двумя тенденциями в том, что некоторые называют «политическим исламом», а я описываю более точным понятием «мусульмане в политике».

Исламисты и их радикальный вариант, джихадисты, находятся на самом краю движения, стремящегося к возвращению империй. Эти люди хотят восстановить Халифат, в котором будут жестко соблюдаться законы шариата. Исламисты проявили способность адаптироваться к геополитической ситуации и создали партии и программы, которые на первый взгляд выглядят как партии и программы, рассчитанные на выборы, но как только победа на выборах достигается, эти партии быстро уступают место режимам, управляемым исламистами. Существует и другой вариант авторитаризма – баасизм, который балансирует между абсолютизмом и уступками международным стандартам. Однако в конце концов все варианты авторитаризма стремятся к поддержанию равновесия между неприятием оппозиции и восстановлением Халифата. И все-таки есть мусульмане, родившиеся и воспитанные в исламских обществах, но пришедшие к выводу, что Халифат и его орудия – дело прошлого, что человечество должно выйти за пределы религиозных империй – в значительной мере так, как христианские гуманисты преодолели пределы «христианских империй» и вступили в светскую эпоху истории.

Христианам удалось отделить веру от государства, хотя содержащиеся в их религии ценности по-прежнему направляют многих жителей Запада, в том числе и в политике. В современном светском мире правительства и международные организации не представляют какие-то религии и не руководствуются ими. Мусульманские гуманисты, работы которых появлялись на многих стадиях истории ислама, сходным образом утверждали (хотя при этом сталкивались с большими трудностями), что общества могут черпать вдохновение в организованных религиях, но не должны быть связаны волей духовенства. Некоторые называли таких людей реформистами, поскольку они должны были осуществить реформу официальной версии исламской истории, в которой главную роль играл Халифат, другие – гуманистами, светскими мыслителями и даже республиканцами. В пользу всех этих названий можно привести веские доводы, но последней линией, отделяющей этих людей от массы мусульман, является демократия.

Воззрения мусульманских демократов столь же разнообразны, как и воззрения поборников демократии во всех других культурах. Мусульманские демократы могут быть либералами, консерваторами, социалистами, националистами, феминистами или защитниками окружающей среды, но все они верят в высшие ценности международного права, во всеобщие права человека, в равноправие женщин и плюрализм. Именно эти убеждения отличают мусульманских демократов (активистов, политиков, законодателей, лидеров, молодежь, женщин, интеллектуалов, представителей других общественных групп, существующих в странах, где мусульмане составляют большинство населения, особенно в странах Ближнего и Среднего Востока) от прочих политических сил.

После вашингтонской конференции, посвященной проблемам демократии на Среднем Востоке, у меня была возможность принять участие в работе нескольких форумов и конвентов мусульманских демократов. По большей части, такие мероприятия проходили в США, но нередко их проводили и в Европе. Участвуя в этих форумах, я все больше и больше убеждался в том, что единственная по-настоящему моральная и политическая сила, способная осуществить изменения, – диссиденты, восстающие против исходящих со Среднего Востока тоталитарных идеологий. 3 марта 2007 г. в г. Сент-Питерсберг, штат Флорида, прошла конференция мусульман-диссидентов «Светский исламский саммит». Одним из результатов этой конференции стала декларация, призывающая к реформе в исламском мире. В ходе заседаний, на которых я сделал доклад о международном праве как общем знаменателе демократических программ на Среднем Востоке, выступающие высказали разные мнения о том, как следует бороться с авторитарными режимами. Если такие делегаты, как Тафик Хамид и Зухди Джассер, отстаивали реформы в рамках существующих религиозных и политических институтов, другие делегаты, например Ибн Варрак и Вафа Султан, призвали к полному отказу от теологической борьбы. Диссиденты едины в неприятии идеи современного Халифата, но между ними нет единства мнений относительно способов осуществления преобразований. Такое отсутствие единства мнений – вполне естественное явление для стана оппозиции¹.

На саммите в Сент-Питерсберге мне удалось побеседовать со многими лидерами диссидентов и спрогнозировать воздействие, которое окажут провозглашаемые ими идеи. Вафа Султан, которую я впервые встретил на этом форуме, но выступления которой на Аl Jazerra уже видел, выступает за «борьбу за самую суть». Как она сказала мне, «вопрос в действительности упирается в основы исламской теологии и в то, как исламские правящие круги используют эту теологию в целях увековечивания своего господства». Ибн Варрак разрабатывает учение о том, как власть породила «исламский империализм»². По его словам, диссиденты в исламском мире организуются так, словно живут в эпоху, предшествовавшую Просвещению. Тафик Хамид, с которым я тоже впервые встретился на саммите, отстаивает подход, который выражен теми же словами, но дает им иную интерпретацию. Он сказал мне: «Можно использовать те же самые параграфы теологических текстов и с их помощью опровергнуть джихадизм». Зухди Джассер сосредоточивает внимание на демократическом образе жизни Америки как ответе на исламистский вызов. Девиз Джассера – «Можно быть мусульманином, не будучи при этом исламистом».

В принятой в Сент-Питерсберге декларации содержится призыв к отказу от религиозных запретов. Вместо того чтобы цепляться за религиозные тексты и пытаться дать им новое толкование, авторы декларации призывают к переходу на позиции глобального гуманизма. Декларация положила начало дискуссии в диссидентских кругах исламских стран.

Летом 2007 г. в Праге состоялась гораздо более представительная конференция «Демократия и безопасность», в работе которой приняли участие многие диссиденты из стран Среднего Востока. Несколько европейских интеллектуальных центров пригласили десятки публицистов и активистов демократического движения на Среднем Востоке 5 и 6 июня 2007 г. выступить на международном форуме, в работе которого приняли участие политики, интеллектуалы и СМИ. В работе форума приняли участие многие мировые лидеры, в том числе президент США Джордж Буш, президент Эстонии Томас Хендрик Ильвес, бывший президент Чехии Вацлав Гавел, бывший премьер-министр Испании Хосе Мария Аснар, а также многочисленные законодатели, дипломаты, бывшие и нынешние диссиденты из стран бывшего советского блока и других районов мира, в том числе сенатор Джозеф Либерман, бывший советский диссидент Натан Щаранский, шахматист и политик Гарри Каспаров. Среди участвовавших в работе конференции деятелей из стран Среднего Востока были активист из Палестины Бассем Эйд, член иракского парламента Митхал Аллуси, лидер иранских студентов Амир Аббас Факхравар, ливийский диссидент Мохаммед аль-Джахми, сирийский реформист Фарид Гхадри, активист египетского правозащитного движения Саад аль-Дин Ибрагим, живущий в изгнании член сирийского парламента Маамун аль-Хомси, наследный принц Ирана Реза Пехлеви и иранский политэмигрант Мохсен Сазегара³.

На тот момент Пражская конференция была самой впечатляющей демонстрацией солидарности диссидентов. Я видел, с какой страстью активисты демократического движения на Среднем Востоке выражали свои взгляды. Особенно ярко выступили ливиец Мохаммед аль-Джахми, брат которого томился в застенках Каддафи; Митхал Аллуси из Ирака (двое его сыновей были убиты террористами в Багдаде); Мааумун аль-Хомси, рассказавший о своем побеге от режима Асада в Сирии, и Амир Аббас Факхравар, рассказавший о борьбе иранских студентов.

Я был удостоен чести встретиться почти со всеми этими борцами и узнать их истории, а также с Вацлавом Гавелом и многими людьми, на собственном опыте знающими, что такое стремиться к свободе при тоталитаризме времен «холодной войны».

Выступая на конференции, я подверг критике нежелание и неспособность международных организаций оказать поддержку тем, кто ведет борьбу за демократию на Большом Среднем Востоке, и подчеркнул, что это нежелание противоречит обязанностям, возложенным на эти организации их членами и теми, кто их финансирует. Я сравнил действия, предпринятые ООН и неправительственными организациями в связи с нарушениями прав человека в Латинской Америке, Азии, Южной Африке и странах бывшего советского блока, с пассивностью, проявляемой той же ООН и неправительственными организациями в исламском мире, в частности на Большом Среднем Востоке. Могущество тоталитарных идеологий начнет уменьшаться только тогда, когда международное сообщество повысит статус диссидентов и демократических движений в странах, большинство населения которых исповедует ислам.

Я имел честь участвовать в работе еще одной важной конференции – форуме, организованном Международным союзом гуманизма и этики для обсуждения проблем так называемой исламофобии и клеветы на религиозные инициативы, поставленных ОИК через своих представителей в Совете ООН по правам человека в Женеве. В панельной дискуссии участвовали два ведущих представителя мусульманских демократов на Западе – член датского фолькетинга Насер Хадер, выходец из Ливана, и Тарек Фатах, выходец из Пакистана, ставший активистом правозащитного движения и диктором на радио в Канаде. «Залп» в здании ООН в Женеве привлек внимание СМИ и многих неправительственных организаций. Конференция, заявленная как «Анализ и обсуждение религии и свободы слова в Совете по правам человека», состоялась 17 сентября 2008 г. Председательствовал на конференции Рой Браун, главный представитель «Международного союза гуманизма и этики ООН». Атаку начал Насер Хадер, один из самых убежденных мусульманских либералов, заявивший: «На самом деле исламисты лоббируют свои взгляды не только по всему исламскому миру. Теперь мы видим, как они ломятся на форумы, на которые следует допускать только людей, имеющих безукоризненную репутацию демократов».

Затем Хадер перешел к сути дела: «Исламистов приглашают на форумы, обсуждающие вопросы, о которых исламисты не могут сказать ничего. Подчеркиваю, абсолютно ничего. Они скажут, что их программы касаются только исламского мира. Но это ложь. Единственная цель исламистов – завоевание всего мира, а не какой-то его части. Подчеркиваю – всего мира. Они готовы вести нескончаемую войну, завоевывая мир по частям. А мы лишь облегчаем им задачу. Мы действуем как ослепленные – и только потому, что организация вроде ОИК говорит: она и только она выступает от имени всех мусульман. Если принять это утверждение на веру, мы окажемся наивными демократами (или, как я называю таких людей, «наивократами»). Мы начинаем думать, что ОИК выступает от имени всех мусульман. Но это не так. ОИК не выступает от имени моих друзей, современных мусульманских демократов, считающих религию частным делом каждого человека, а не открытым рингом, в одном углу которого стоит ислам, а в другом – демократия. По моему мнению, ОИК выступает только от имени своих богатых покровителей из Саудовской Аравии»⁴.

Тарек Фатах в своем выступлении указал, что «почти все мусульмане живут в условиях диктатуры и угнетения». Он утверждал, что исламисты используют ОИК для легализации политики, которая наносит мусульманским обществам травмы⁵. В своей речи на форуме неправительственных организаций в Женеве Фатах сказал:

«Не проходит и дня без сообщений о новых страшных нарушениях прав человека, совершенных в отношении мусульман, которые проживают в так называемых исламских странах. Будь то убийства сестер и матерей, отправка предупреждений о смерти, тюремное заключение политических противников или нападение на меньшинства, нам, мусульманам, проживающим на Западе, постоянно напоминают о правах, которыми мы пользуемся в парламентских демократиях как индивидуумы. Жизнь в странах ОИК – вот та причина, которая заставляет миллионы мусульман бежать в Европу и Северную Америку. Мы – живые свидетели пренебрежения стран ОИК к правам человека. В этих странах населением правят люди, считающие, что у них есть Богом данное право править, и верящие в то, что обладают таким правом, а миллионы людей страдают от их господства. Призываю вас не поддаваться чарам кампании, развернутой теми, кто ложно претендует на право выступать от имени всех мусульман и ислама. У них его нет, и их биографии говорят сами за себя.

Почему мусульмане могут пользоваться правами человека и свободой слова при обсуждении своей религии только там, где они составляют меньшинство, но никогда не имеют этих прав и свобод в странах, где они составляют большинство населения? Почему я должен бояться за свою жизнь просто потому, что спрашиваю, почему столь многие мусульманские общества прозябают в отсталости, несмотря на свои огромные природные богатства? Ислам – религия, но исламизм – это политическая идеология. Вопреки утверждениям ОИК, ислам не тождественен исламизму. Каждый имеет право исповедовать ислам, не опасаясь гонений. Однако исламизм – не что иное, как использование ислама для захвата власти над уже поставленными в подчиненное положение мусульманами. Защитникам исламизма лучше бы приготовиться к критике со стороны мусульман, которые являются главными жертвами этой тоталитарной идеологии»⁶.

Пакистанская газета Daily Times так обобщила доводы Фатаха: «Исламисты используют ОИК для легализации действий и мер, которые создают увечные и неспособные к нормальному функционированию общества по всему исламскому миру»⁷.

В своей речи на этом форуме я доказывал, что люди, выступающие на международной арене как официальные представители всех мусульман, не представляют и не могут представлять те группы, которые борются за плюрализм и права человека. Я предупредил о том, что в исламских странах готовят законы, предусматривающие кары для тех, кто якобы «клевещет» на религию. Эти законы можно использовать для удушения инакомыслия и оппозиции в обществах, в которых мусульмане составляют большинство. Я предсказал, что неправительственные диссидентские и демократические организации будут, в конце концов, вынуждены утверждать свои взгляды на международной арене и на той же арене представлять те сегменты общества стран Среднего Востока, которые верны признанным международным сообществом ценностям демократии⁸.

По-видимому, эксперты, принявшие участие в дискуссии, и представители неправительственных организаций укрепились в понимании того, что установление наднационального режима на Среднем Востоке будет играть роль современного Халифата. Такой режим неизбежно будет угнетать народы Среднего Востока, препятствовать выражению мнений мусульманских демократов и сближению гражданских обществ стран региона с международным сообществом в стремлении к равенству и свободе.

Голоса, требующие изменений, звучат все громче, политики и законодатели начинают прислушиваться к мнениям нового поколения реформаторов. В июле 2009 г. член палаты представителей конгресса США Сью Майрик организовала в нем «Саммит умеренных исламистов», в работе которого приняли участие 6 организаций, выступающих за освобождение политики от влияния религии, но расходящихся в представлениях о мире и о способах достижения прогресса на Ближнем и Среднем Востоке. В числе участников этого саммита были д-р Хедих Мирахмади, президент международной неправительственной организации, занимающейся проблемами образования; Зейно Баран, директор Центра евразийской политики в Институте Хадсона; сирийский реформатор Фарид Гхадри; иранская феминистка Манда Занд Эрвин; д-р Али Аляами, директор Центра демократии и прав человека в Саудовской Аравии; Омран Салман, член организации «Арабский реформистский проект»; и д-р Зухди Джассер. После дискуссий участники встретились с должностными лицами различных правительственных ведомств США. Темой этих встреч стала помощь, которую США должны оказать умеренным силам в противостоянии радикализации их стран и в установлении связей с умеренными в других странах Среднего Востока.

Немедленного воздействия на политику правительства США эта конференция не оказала, но задала динамику, в рамках которой защитники демократии смелее действуют в обществе и смелее транслируют свои взгляды общественности. Руководствуясь теологическими и политическими причинами, Аляами стремился к полномасштабной реформе, тогда как Мирахмади и Джассер выступали за адаптацию мусульман к современной светской политике, при условии, что такая адаптация происходила бы отдельно от дебатов о трансформации теологии.

Сходные интересы возникают и в Европе. 20 марта 2010 г. несколько интеллектуальных центров Германии, Нидерландов, Испании, Австрии совместно с Центром европейских исследований и европейским филиалом Международного республиканского института провели трансатлантическую конференцию о политическом исламе. Целью конференции, на которой присутствовал президент фракции европейского правого центра (в то время эта фракция в Европарламенте была в большинстве) Вильфрид Мартенс, был поиск путей взаимодействия с «политическим исламом» и способов снижения его радикализма.

В своем выступлении я сосредоточился на различии между исламистами и мусульманскими демократами. Я утверждал, что мусульманские демократы пока еще не создали своих политических партий на Среднем Востоке, но весьма активны в неправительственных организациях, социальных сетях, студенческих и профессиональных союзах, им симпатизируют некоторые политики и чиновники. От Марокко до Ирана повсюду есть люди, разделяющие одну и ту же систему международных ценностей, эти люди действуют, но их надо выявлять, им надо оказывать помощь. В сущности, либеральным демократиям необходимо не только найти этих людей, но и вовлечь их в активную деятельность.

Столкнувшись с исламистскими пропагандистами и авторитарными режимами, мусульманские демократы, носители светской культуры, консерваторы, реформисты и интеллектуалы-реакционеры начали доносить свои альтернативные мнения сначала до жителей Среднего Востока, а затем и до некоторых кругов на Западе. Статьи реформистов, проживающих на Среднем Востоке, регулярно размещаются на либеральных сайтах вроде Elaph и Aadfaq. Даже более центристские и консервативные издания (такие, как распространяемые во всем арабском мире Аl Hayat, Аl Shаrq Аl Awsat и Аl Nahar), необязательно разделяющие демократические устремления, позволяют либеральным комментаторам публиковать критические материалы о репрессивном строе стран Среднего Востока, особенно если эта критика касается культурных событий. Все больше журналистов и аналитиков бомбардируют читателей сильными доводами в пользу перемен, бросают вызовы джихадистам и доводят до читателей мысль о том, что исламисты и сторонники авторитаризма являются не единственными представителями большинства мусульман Среднего Востока. Один из таких публицистов, ливанский комментатор Надим Котейш из Аl Mustaqbal сказал мне: «Если проанализировать мнения, высказанные представителями низов, то приходишь к выводу, что число людей, придерживающихся либеральных воззрений, наверняка превосходит число фундаменталистов. Но стражами культуры все еще остаются представители фундаментализма». Хазем Сагхиех, публицист, издававший ежедневную газету As Safir (газета проповедовала арабский ультранационализм) еще в то время, когда я жил в Бейруте, ныне, проживая в Лондоне, публикует в Интернете либеральные материалы.

Силы, выступающие за перемены в странах Большого Среднего Востока с большинством мусульманского населения, не монолитны. Скорее, они разнообразны, разрознены и рассеяны, как и политические движения и партии в стабильных демократиях. Примеры Ирака после свержения Саддама Хусейна, Афганистана после ликвидации режима талибов и Ливана после вывода сирийских войск показывают: как только исчезает гнет диктатуры или оккупации, на первый план выходят низшие слои общества. На смену тоталитарным элитам необязательно приходит культура либеральной демократии. Наступает стадия перехода, в течение которой силы перемен соперничают друг с другом, стремясь воспользоваться моментом. Первая битва происходит между теми, кто хочет установить новый тоталитарный режим (или восстановить прежний), и теми, кто стремится к демократии. В Ираке баасисты, «Аль-Каида» и проирански настроенные исламисты фактически объединились для того, чтобы помешать слабой демократии, и эта борьба продолжается. В Афганистане талибы возвращаются, чтобы свергнуть новое правительство, которое, мягко говоря, пока не является развитой либеральной демократией. В Ливане «Хезболла» и просирийские силы немедленно бросили вызов «кедровой» революции.

На этих примерах можно увидеть, что силы перемен имеют большинство (за исключением Ливана, где демократически настроенные христиане образуют крупный блок). Моментальная фотография региона показывает, что на Среднем Востоке есть движение демократических сил (включая демократов-немусульман в Ливане, Сирии, Судане и Египте), ведущих борьбу с угнетением и подавлением, к которому прибегают нынешние элиты. Коалиция сторонников Ияда Аллави и некоторые курдские группировки в Ираке, сторонники «кедровой» революции в Ливане, участники «зеленого» движения в Иране, светская оппозиция и африканские движения на юге Судана, в Дарфуре и в суданской области Бедж, либеральные и кабильские группы в Алжире, реформаторы в Сирии, диссиденты в Ливии и демократы-активисты по всему Среднему Востоку образуют становой хребет регионального демократического движения. В государственном аппарате, сверху донизу, есть политики и бюрократы, поддерживающие демократическое движение, как это происходит в Иордании, Марокко, странах Персидского залива и, в известных пределах, в Саудовской Аравии.

Перед тем как сделать шаг вперед в своем движении к либеральной демократии, Турция сделала шаг назад. Но Турция представляет собой особый случай. В этой стране светские и демократические силы при нескольких военных и гражданских правительствах десятилетиями боролись за расширение свобод. Силы демократии были во всех сферах политики, но зачастую не проявляли себя в рамках жестких ограничений, установленных кемалистской республикой. Плюрализма удалось добиться только к 1980-м гг., когда возникли противостоящие друг другу партии, но они всегда действовали под пристальным взором военных. Ирония заключалась в том, что военные были стражами, охранявшими светский строй от возвращения старого исламизма, господствовавшего в Османской империи, или от захвата власти коммунистами в годы «холодной войны». Турция была антиклерикальной, что стало разрывом с ее прошлым, когда Османская империя претендовала на роль Халифата. Демократические светские силы Турции, сосредоточенные в основном в западной части страны, не проникали в сельскую местность, население которой осталось ультраконсервативным. В последние годы исламистские политические силы успешно воспользовались настроениями консервативных мусульман, благодаря голосам которых стали получать большинство мест в парламенте. Возглавив консервативных мусульман, исламисты в своем последнем политическом обличье, в виде Партии справедливости и развития (Adalet ve Kalkiminha Partisis, AKP), стали прочно контролировать правительство. Хотя исламисты и проявляют осторожность во внутренней политике, они захватили центры власти, потеснив военных и светских либералов, прежде чем те развернулись и смогли разъяснить массам достоинства неисламистской демократии.

Мир мусульманских демократов – богатая мозаика мысли, учений, идей, выдвигаемых людьми разного происхождения. Мы видим, что плавильный котел идей, становящихся заметными благодаря нарастающему потоку литературы, – это геном будущего Среднего Востока, который определит, восторжествует ли когда-нибудь демократия в этом регионе. Лидерство в разработке концепций перемен принадлежит интеллектуалам и активистам разных воззрений. Это люди, с которыми я имел честь встречаться, которых мне посчастливилось знать, о которых я читал, слышал или видел. Они – выборка из более широкого круга отважных мужчин и женщин, как проживающих в странах Среднего Востока, так и находящихся в изгнании.

Бывшие мусульмане выступают за фундаментальные религиозные реформы, считая их путем к политическим изменениям. Эти интеллектуалы порвали с теологией и полностью отвергают использование религии исламистами. Один из старейших представителей этого течения – Ибн Варрак, автор книги «Почему я не мусульманин», в которой описаны теологические и исторические аспекты проблемы, названной им «исламским империализмом». Я слышал выступление Ибн Варрака на конференции, состоявшейся в Вашингтоне в 1994 г., где он привел доводы в пользу формирования коалиции диссидентов. Аяан Хирси Али была энергичным, часто и откровенно выступавшим членом голландского парламента. На родине ей угрожали джихадисты, она вынуждена была эмигрировать и просить политического убежища в США.

Жизнь этой родившейся в Сомали женщины и ее мысли легли в основу популярной книги Infidel («Неверная»)⁹. Она написала сценарий и участвовала в озвучивании документального фильма Тео Ван Гога Suppression («Подавление»), посвященного отношению к женщинам в исламских обществах. Ту же смелость она проявила и в направленном президенту Обаме письме о положении женщин в исламском мире¹⁰. Вместе с ней я вел дискуссию в Нью-Йорке в 2008 г., посвященную несбалансированному подходу ООН к защите жертв репрессий на Среднем Востоке. И, наконец, назову д-ра Вафа Султан. Родившаяся в Сирии, она стала психиатром и ныне проживает в Лос-Анджелесе, Калифорния. Султан, с которой я познакомился во Флориде, – светская мусульманка, считающая, что «ислам увяз в средневековье» и нуждается в коренном реформировании¹¹. Самыми полемичными публичными появлениями Султан стали ее выступления на Аl Jazeera, где она полемизировала с радикальными священнослужителями.

Существует категория реформаторов-«прогрессистов». Такие люди не выступают против религии, но энергично критикуют внешнюю, внутреннюю и социально-экономическую политику правящих элит и радикальных исламистов. В числе людей, считающихся «прогрессистами» (хотя сами они, возможно, пожелали бы обозначить свою деятельность иначе), следует назвать Аммара Абдельхамида, сирийского светского мусульманина, работы которого о сексуальности сирийской молодежи определенно противоречат тому традиционному отношению к проблемам пола, которое господствует в консервативной и подчиненной баасистам Сирии¹². Абдельхамид – харизматичный молодой лидер, бывший исламистом до своего обращения в либерализм. Он выступает за ненасильственные методы преобразования культуры из авторитарной в демократическую. Такое преобразование должно начаться в Сирии.

Я неоднократно встречался с Абдельхамидом на конференциях и узнал от него обнадеживающие дополнительные сведения о существующих в сирийском обществе тенденциях к либерализации¹³.

Д-р Шакер аль-Набулси – иорданский публицист, проживающий в США. Он – один из наиболее убежденных сторонников отделения религии от государства, каких мне доводилось видеть на арабском телевидении. Аль-Набулси – опытный ученый, статьи которого на сайтах Aafaq и Elaph (в особенности «Арабский прогрессист: остаются ли арабы рабами средневекового мышления?» и «Исламистская демократия?») иллюстрируют становление тенденции жителей стран региона к освобождению. «Я знаю, что глубоко внутри чувствует и думает наше общество. Под поверхностным догматизмом наш народ – такой же, как и все другие народы, стремящиеся к тем же гуманистическим целям. Когда речь заходит об этом, джихадистам с нами не справиться», – сказал мне аль-Набулси после одного «круглого стола» на арабском телевидении.

Мунир аль-Мавари – живущий в Вашингтоне йеменский журналист. В своих статьях Аль-Мавари подчеркивает тот факт, что у арабов нет общего и единственного мировоззрения, и что господствующие элиты контролируют вызов радикального исламизма¹⁴. Родившийся в Бахрейне Омран Салман, упомянутый в одной из предшествующих глав, руководит Проектом арабских реформаторов. Салман активно выступает против исламистских проповедей¹⁵. Живущие в Канаде Тарек Фатах и Иршад Маджи – тяжеловесы либерально-прогрессистского крыла мусульманских демократов. Я провел дискуссии с ними и извлек из этих дискуссий много нового.

Фатах – выходец из Пакистана, светский мусульманин, отстаивающий права гомосексуалистов и выступающий против законов шариата. В 2001 г. Фатах основал Канадский мусульманский конгресс¹⁶. Встречающая хороший прием в либеральных кругах Иршад Манджи родилась в Уганде. Ее отцом был египтянин, мать родом из индийского штата Гуджарат. В настоящее время Манджи живет в Канаде. Себя Манджи называет светской мусульманкой, лесбиянкой и феминистской. В Нью-Йоркском университете она руководит проектом «Нравственная отвага». Наиболее известная книга Манджи – The Troublewith Islam Today («Беда современного ислама»)¹⁷.

Мона Элтахави – живущая в Нью-Йорке египетская и американская журналистка и влиятельная прогрессистка. Она активно выступает в СМИ по проблемам мусульманских женщин, ее статьи часто появляются в западных либеральных изданиях¹⁸. Наконец, упомяну Эль-Фарука Хики, живущего в Канаде уроженца Танзании, основателя группы поддержки мусульман-гомосексуалистов «Салаам». Хики – соучредитель Канадского мусульманского конгресса.

Проживающие на Западе религиозные реформаторы, по-видимому, сегодня составляют большинство диссидентов. Особенно много среди них тех, кто сосредоточен на реформировании религии или, говоря точнее, на таком новом толковании священных текстов, которое позволило бы вытеснить джихадистов на периферию и открыть путь к демократии и плюрализму. Д-р Тафик Хамид, известный также как Тарек Абдельхамид, – египетский доктор, некогда бывший радикальным исламистом (о чем он подробно пишет в своих работах). Он отверг радикализм и «захотел реформировать ислам на основе мирной интерпретации ключевых исламских текстов». Д-р Хамид и я долго беседовали о долгосрочных стратегиях стимулирования реформ. «Это потребует времени, но нам необходимо начинать с разработки иного толкования религии, толкования, которое поощряло бы свободомыслие, либеральные воззрения и демократию», – сказал мне Хамид¹⁹.

Ахмад Субхи Мансур – другой известный мне египетский ученый, стремящийся к религиозной реформе. Выпускник каирского университета Аль-Азхар, Мансур впоследствии был изгнан из профессоров за свои трактовки священных текстов. Он стал врагом ислама, провел два месяца в тюрьме. В 1993 г. Мансур основал организацию «Египетское просветительское общество». После того как была издана фетва, призывающая к его убийству, Мансур бежал в США. Теперь он руководит Международным центром исследований Корана²⁰.

Д-р Мухаммад Тапир-уль-Кадри, бывший пакистанский законодатель, ныне живущий в Великобритании, издал фетву против терроризма (документ занимает 600 страниц). Он основал «Минхадж-уль-Коран», общемировое движение за неполитический, терпимый ислам²¹. Шейх Абдул Хади Палацци, с которым я познакомился в 1990-х гг., – генеральный секретарь Итальянской мусульманской ассоциации. Он проповедует традиционные исламские взгляды, отдавая им предпочтение перед экстремизмом, и выступает за диалог между евреями и арабами²².

Мы видим, что на Западе растет число светских ученых-мусульман, разрабатывающих новые подходы к реформам в ответ на мировоззрение исламистов и джихадистов. Я встречаюсь и сотрудничаю с некоторыми представителями этого нового поколения ученых, в том числе с уроженкой Турции д-ром Зейно Баран, недавно опубликовавшей книгу Other Muslims: Moderate and Secular («Другие мусульмане: умеренные и светские»)²³. В этой книге она рассказывает о группе живущих на Западе мусульманских ученых, занимающихся различными аспектами борьбы за исламское возрождение и за сосуществование ислама со светской демократией и международными стандартами прав человека. В состав этой группы входит Басам Тиби.

Среди других выдающихся светских ученых-мусульман – Асра Нумани, американец индийского происхождения, основавший организацию «Мусульмане за мир»²⁴, и уроженец Ирака Канан Макийя, автор книг The Republic of Fear («Государство страха») и Cruelty and Silence («Жестокость и молчание»)²⁵. Ведущим членом организации «Канадцы против террористов-самоубийств» является живущий в Канаде политолог Салим Мансур²⁶. Ученый Наср Абу Зайд был объявлен отступником, изгнан из Египта и нашел убежище в Нидерландах. Теперь он преподает гуманизм и ислам в университете г. Утрехт²⁷.

В последние несколько лет по обе стороны Атлантики появился ряд мусульманских гражданских лидеров и лидеров мусульманских общин, ставших маяками антиджихадизма. Пользуясь свободами, предоставляемыми либеральными демократиями, это новое поколение активистов, по-видимому, стало находящимся в эмиграции ядром будущего демократического движения в политике исламских стран.

Д-р М. Зухди Джассер – сириец по происхождению и председатель Американского исламского форума сторонников демократии, с которым я познакомился после 2001 г. Я считаю Джассера человеком, наиболее четко формулирующим свои мысли и наиболее сосредоточенным на живущих в Америке мусульманских лидерах. Джассер обрел значительный вес в дебатах о мусульманах и джихадистах. Он завел архив борьбы, которую умеренные мусульмане ведут с исламистами, и обнародовал часть своего архива на канале PBS. После того как эта телевизионная компания отказалась продолжать обнародование, их пришлось предавать гласности в других СМИ и в Интернете²⁸.

Д-р Хидиех Мирахмади – руководитель антиэкстремистского интеллектуального центра. Мирахмади – последовательница суфизма, весьма активно выступающая в США, Европе и Южной Азии с призывами к умеренности. Я часто встречал Мирахмади в конгрессе США, на «круглых столах», где ее выступления имеют успех²⁹. Насер Хадер, с которым я познакомился в Европе, – еще одна звезда движения демократических реформ в исламской политике. Член датского фолькетинга, ливанец по происхождению, Хадер оказывал сопротивление огромной исламистской сети в Дании и Европе и в глазах многих мусульманских демократов стал ведущей фигурой исламской политики на Западе и, возможно, в международной политике.

Мааджид Наваз и Эль-Хусейн – британские мусульмане пакистанского происхождения. Они живут в Великобритании и являются основателями антиэкстремистского интеллектуального центра «Квилльям». Наваз и Эль-Хусейн помогают британским властям в разработке мер противодействия влиянию ваххабизма и стимулирования плюрализма в мусульманских общинах³⁰. Зассен Чалгхуми, священнослужитель из Туниса, основал организацию «Конференция имамов», ставящую перед собой задачу содействовать межрелигиозному пониманию во Франции. Чалгхуми – активный сторонник предложенного французским правительством запрета на ношение бурки. Во Франции Басам Таххан, сирийский интеллектуал, с 2006 г. преподающий в Париже, считает, что ислам нуждается в реформации, подобной протестантской реформации в христианстве. Во Франции же действует и уроженец Туниса Аль-Афиф аль-Акхадар, который отстаивает идеалы светского ислама и выступает против ваххабитской версии исламского права.

На Ближнем и Среднем Востоке есть много мужчин и женщин, ведущих борьбу за демократию и свободу. В некоторых странах Среднего Востока, например, в Ливане, Иране, Ираке и Судане, существуют массовые народные движения. Некоторые активисты этих движений отмечены на международной арене.

Джошуф Муравчик в книге The Next Founders («Следующие основатели») выделил семерых человек, которых назвал «моделями следующего поколения»³¹. В числе названных им людей есть два диссидента, с которыми я встречался и обсуждал проблемы. Это Митхал Аллуси и Аммар Абдельхамид. Аллуси, которого Муравчик назвал «Политиком»-диссидентом, – член иракского парламента и лидер кампании за демократизацию и либерализацию политической системы Ирака. Абдельхамид, в молодости бывший исламистом, возглавляет неправительственную правозащитную организацию «Тхарва» и ведет борьбу за демократизацию сирийского гражданского общества.

Мохсен Сазагара, в первые годы режима Хомейни работавший в государственном аппарате, стал жертвой гонений со стороны властей и в конце концов эмигрировал на Запад. Палестинский активист-правозащитник Бассем Эйд – самый отважный представитель палестинского общества. Он бросает вызов не только израильским властям, но и властям Палестинской автономии и движения «Хамас». В Египте Хишама Кассема считают смелым издателем, выступающим в защиту свободы печати, а в Кувейте феминистка и член парламента Рула Дашти становится образцом будущего женщины в демократической политике. Ваджиха аль-Хувайдер, защитница прав женщин Саудовской Аравии, – журналистка, живущая в Саудовской Аравии и часто публиковавшая свои статьи в газете Al Watan, но эта газета недавно прекратила публиковать ее статьи, потому что в них содержится критика системы ваххабизма.

В Саудовской Аравии все громче звучит голос журналиста Мансура аль-Ногайдана, считающего, что ислам нуждается в реформации³². Аяд Джамал Эллин, иракский теолог, стал известен благодаря своим призывам не только к политическим реформам, но и реформам концепции джихада. Весьма успешный полемист, Джамал Эддин стал вдохновителем арабской молодежи, в том числе блогеров и активистов, критикующих основы идеологии джихадизма. Египетский либеральный политический мыслитель Тарек Хегги, с которым я встречался и который читает лекции о реформах в крупных университетах и интеллектуальных центрах Среднего Востока, стал еще одним образцом для подражания для молодежи, стремящейся к демократизации³³.

В Иордании журналист Рана Хусейн помог создать Национальный иорданский комитет по ликвидации так называемых преступлений чести³⁴. В Бахрейне Гхада Джамшир, активистка движения за права женщин, выступает за реформу шариатских судов страны и основала Комитет петиции женщин. В Египте драматург Али Салем выступает с критикой экстремизма. Дийя аль-Муссави, шиитский священнослужитель из Бахрейна, стал одним из самых влиятельных поборников гуманизма и демократии на мусульманском Среднем Востоке. Аль-Муссави успешно опровергает доводы джихадистских пропагандистов и открывает интеллектуальный путь к мусульманской антиджихадистской революции³⁵.

Несомненно, люди, проповедующие свободу на Среднем Востоке, действуют активно, самоотверженно. Они становятся провозвестниками грядущих революций. В этой книге я упомянул лишь несколько имен, не назвав многих других людей, составляющих авангард, вершину айсберга. На нынешней стадии борьбы этих людей можно рассматривать как Давидов, выступающих против бесконечно могущественных Голиафов. Но будущее Среднего Востока покажет (как показало время в других районах мира), что угнетенных, стремящихся к борьбе за свободу, намного больше, чем можно подумать.