ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

О разных народах этих стран и о тех, кто имели обычай есть своих родителей

Упомянутые Югуры, которые перемешаны с христианами и Саррацинами, как я думаю, путем частых рассуждений пришли к тому, что веруют только в единого Бога. Они жили в городах, которые сперва повиновались Чингис–хану, и оттуда он отдал в жены их царю свою дочь. И самый Каракарум стоит как бы на их территории, и вся земля короля или Пресвитера Иоанна и его брата, Унка, находится вокруг их земель. Но эти последние живут на пастбищах к северу, а Югуры среди гор к югу. От этого вышло, что Моалы заимствовали их письмена, и Югуры являются главными писцами среди них, и почти все несториане знают их письмена. За ними к востоку, среди упомянутых гор, живут Тангуты, очень храбрые люди, которые пленили на войне самого Чингиса; по заключении мира он был ими отпущен, а впоследствии покорил их. У них водятся очень сильные быки, с хвостами, полными волос, как у лошадей; также и брюхо, и спина их богаты волосами. В ногах они ниже других быков, но гораздо сильнее их. Эти быки тянут большие дома Моалов и имеют рога тонкие, длинные, изогнутые и очень острые, так что верхушки их всегда надлежит отрезать. Корова не дает себя доить, если пред нею не начать петь. Эти быки по своей природе имеют то сходство с буйволом, что если они видят человека, одетого в красный цвет, то бросаются на него, желая умертвить. За этим народом живут Тибетцы, люди, пожиравшие прежде своих умерших родителей, так как по чувству сыновней любви они не признают для них другой могилы, кроме своих внутренностей. Теперь, однако, они это оставили, так как стали возбуждать отвращение у всех народов. Однако они все еще делают красивые чаши из голов родителей, чтобы при питье из этих чаш вспоминать о родителях во время своего наслаждения. Это рассказал мне очевидец. В земле их имеется много золота, поэтому кто нуждается в золоте, копает, пока не найдет его, и берет, когда нуждается, скрывая остальное в землю. Ибо если он станет прятать золото в сокровищницу или сундук, то верует, что Бог отнимет у него другое, которое находится в земле. Среди этих людей я видел очень безобразных личностей. Среди Тангутов я видел людей больших, но смуглых. Югуры роста среднего, как наши соотечественники. У Югуров заключается источник и корень турецкого и команского наречия. За Тибетанцами живут Лонга и Соланга, послов которых я видел при дворе; они привели более десяти повозок, каждую из которых тянули шесть быков. Эти люди маленького роста и смуглые, как Испанцы. Они носят рубашки, такие же, как облачение (supertunicale) у диакона, с немного более тесными рукавами, а на голове имеют митру, как епископы, но передняя часть ее немного ниже, чем задняя, и она оканчивается не одним углом, а вверху четырехугольна. Митры эти сделаны из крепкого черного холста и до такой степени выглажены, что при солнечных лучах блестят, как зеркало или хорошо отполированный шлем; вокруг висков они носят длинные ленты из такой же материи и пришитые к самой митре, которые развеваются на ветре, как два рога, выходящие из висков, и, когда ветер сильно волнует эти ленты, их складывают посредине митры сверху от виска к виску, так что они лежат поперек головы, как круг; это очень красивое украшение для головы. Главный посол их всегда, когда приходил ко двору, имел дощечку из слоновой кости, длиною в локоть, а шириною в ладонь, очень гладкую. И когда он говорил с самим ханом или с каким–нибудь важным человеком, он всегда глядел на эту дощечку, как будто находя в ней то, что он говорил; он не глядел при этом ни направо, ни налево, ни в лицо того, с кем говорил. И, приходя пред лицо государя и уходя от него, он не смотрит никуда, кроме своей дощечки. За этими народами, как я узнал, наверное, живут еще люди, по имени Мук; у них есть города, но они не берут себе в частную собственность никаких животных. Однако в их земле пасется много стад как крупного, так и мелкого окота, но никто их не караулит; а когда кто–нибудь нуждается в каком–нибудь животном, он взбирается на холм и кричит; тогда все животные, слыша его крик, подходят к нему и позволяют обращаться с собой, как с домашним скотом. И если посол или какой–нибудь иностранец прибывает в ту страну, они, до окончания его дела, запирают его в доме, доставляя все необходимое, так как если бы иностранец поехал по стране, животные разбежались бы от его запаха и стали бы дикими. Далее находится великая Катайя, жители которой, как я полагаю, в древности назывались Серами (Seres). Ибо от них прибывают самые лучшие шелковые ткани, называемые по–латыни по имени этого народа serici, а народ называется Серами от некоего их города. Я достоверно узнал, что в этой стране есть город с серебряными стенами и золотыми башнями. В этой земле есть много областей, большинство которых еще не повинуется Моалам, и между ними [Серами?] и Индией лежит море. Эти Катай люди маленького роста, при разговоре они усиленно дышат ноздрями; у всех жителей Востока то общее, что они имеют небольшое отверстие для глаз. Катай отличные работники во всяком ремесле, и их медики очень хорошо знают действие трав и отлично рассуждают о пульсе, а мочегонных средств они не употребляют, да и вообще о моче ничего не знают. Я это заметил. Многие из них живут в Каракаруме, и у них всегда существует обычай, чтобы все сыновья занимались тем же искусством, каким занимается отец. И потому они платят столь большую дань, именно они отдают Моалам ежедневно тысячу пятьсот иаскотов, или космос; иаскот есть кусок серебра, весящий десять марок. Таким образом они платят всякий день 15 тысяч марок, помимо шелковых тканей и съестных припасов, которые берут оттуда Моалы, и других услуг, оказываемых им Катаями. Все эти племена живут среди гор Кавказа, но у северных склонов этих гор, вплоть до восточного океана, с южной стороны Скифии, которую населяют пастухи Моалы; все племена платят им дань и все преданы идолопоклонству и рассказывают басни про множество богов, про некоторых обоготворенных людей и про родословную богов, как поступают и наши поэты. Между ними, в качестве пришельцев, примешаны вплоть до Катайи несториане и Саррацины. В 15 городах Катайи живут несториане и имеют там епископа в городе по имени Сегин, а дальше находятся чистые идолопоклонники. Жрецы идолов названных племен все носят широкие желтые капюшоны. Есть также среди них, как я узнал, в лесах и горах какие–то пустынники удивительной жизни и строгости. Несториане там ничего не знают. Они произносят свою службу и имеют священные книги на Сирийском языке, которого не знают, отсюда они поют, как у нас монахи, совершенно не знающие грамоты, и отсюда они совершенно развращены. Прежде всего они лихоимцы и пьяницы; некоторые из них, живущие вместе с Татарами, имеют даже, подобно Татарам, многих жен. Входя в церковь, они подобно Саррацинам, моют себе нижние части тела, в пятницу едят мясо и, по Саррацинскому обычаю, устраивают в этот день попойки. Редко бывает в этих странах епископ, может быть, едва один раз в пятьдесят лет. Тогда они заставляют его поставлять в священники всех младенцев, даже в колыбели, отсюда все мужчины их – священники. И после этого они женятся, что совершенно противно учению святых отцов, и бывают двоеженцами, так как и священники, по смерти первой жены, берут другую. Все они преданы симонии, не исполняя даром ни одного таинства. Они озабочены судьбою своих жен и малюток, почему стараются не о расширении веры, а о наживе. Отсюда случается, что, когда некоторые из них воспитывают каких–нибудь сыновей знатных Моалов, то, хотя и учат их Евангелию и вере, однако своей дурной жизнью и страстями скорее удаляют их от закона христианского, так как жизнь самих Моалов и даже Туинов, то есть идолопоклонников, более невинна, чем жизнь этих священников.